в первую очередь, о контекстах применимости термина «игра», в
реклама
в первую очередь, о контекстах применимости термина «игра», в зависимости от которых возникают различные нюансы в его определении. Задача собственно философского исследования и состоит в том, чтобы определять принципиальные характеристики этого термина, остающиеся инвариантными в любых контекстах его употребления, учитывая при этом особенности каждой «языковой игры». Библиографический список 1. Лосев А. Ф. Двенадцать тезисов об античной культуре // Лосев А. Ф. Дерзание духа. – М. : Политиздат, 1988. – С. 153–170. 2. Финк Е. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии. – М. : Прогресс, 1988. – С. 357–403. 3. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – М. : Художественная литература, 1990. – 544 с. 4. Хёйзинга Й. Homo Ludens. – М. : Прогресс–Традиция, 1997. – 416 с. 5. Gadamer H.-G. Truth and method. – London, N.Y. : Continuum, 2006. – 602 p. «У НАС БУДЕТ СВОЙ ШТАБ»: О РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ФЕНОМЕНА ИГРЫ В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XX ВЕКА1 Е. В. Харитонова Институт истории и археологии УрО РАН, г. Екатеринбург, Россия Summary. Game phenomenon multidimensionally affected in children literature. One of forms of children’s group assumed creation of headquarters. Ideal model of headquarters described in story of Arkady Gaidar «Timur and his team». In literature of next decades children headquarters has been reflected repeatedly, with that orientation on Gaidar’s story taking place. Key words: game, chidren subculture; headquarters; children literature; story. В европейской культуре, начиная с античности, игра предстаёт и как модель мироздания, и как образ творческого, эвристического сознания. В XX веке игра обретает новый статус, оказавшись востребованной в качестве одного из метаязыков описания истории культуры, добавив к известным ранее определениям человека – homo ludens. Философ XX века Э. Финк определяет игру как один из основных феноменов человеческого бытия (наравне с любовью, смертью, господством и трудом), обладающий возможностью отражать человеческое существование во всей его полноте, а значит, выступающий важнейшим способом самообъективации человека в культуре. Из работ психологов Л. Выготского, Д. Эльконина, Э. Берна и Статья подготовлена при поддержке ФЦП «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России», № государственного контракта 14.740.11.0209. 16 1 др. стало известно, что игровая коммуникация предшествует вербальной, а связь игры и общения лежит в основе всех сфер жизнедеятельности человека. В настоящей работе в качестве опорного берётся классическое определение игры Й. Хейзинги: «Игра есть добровольное действие либо занятие, совершаемое внутри установленных границ места и времени по добровольно принятым, но абсолютно обязательным правилам с целью, заключённой в нём самом, сопровождаемое чувством напряжения и радости, а также сознанием “иного бытия”, нежели “обыденная жизнь”» [5, с. 41]. Материалом для настоящей работы послужили три повести, написанные для детей и о детях: «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара (1940), «Мы в пятом классе» Людмилы Матвеевой (1986), «Две дороги – один путь» Тамары Михеевой (2009). Эти произведения созданы в разное время писателями, являющими собой разные типы творческого сознания, однако объединены они тем, что каждая повесть являет собой осмысление феномена детской игры. Кроме того, «центром игровой структуры» (термин Ж. Деррида) каждой из повестей является так называемый штаб. Идеальную модель детского штаба задаёт повесть А. Гайдара «Тимур и его команда». Девочка Женя приезжает со своей старшей сестрой Ольгой на дачу в середине лета и обнаруживает на чердаке заброшенного сарая с дырявой замшелой крышей «штаб» мальчишеской команды: «В глубине сада торчал неуклюжий двухэтажный сарай, и над крышею этого сарая развевался маленький красный флаг…Замшелая крыша сарая была в дырах, и из этих дыр тянулись поверху и исчезали в листве деревьев какие-то тонкие веревочные провода» [1, с. 341]. Затем Женя обнаруживает, что на чердак сарая можно залезть, воспользовавшись длинной лестницей, спрятанной около сарая в зарослях крапивы. Скоро Женя знакомится со старшим мальчиком – Тимуром, предводителем этой компании. Как выясняется позже, членов команды Тимура объединяла не только дружба, но и общее дело: оказалось, что ребята тайком помогали жителям посёлка, нуждавшимся в поддержке. М. В. Осорина в исследовании, посвящённом детской субкультуре, «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых» отмечает: «Гайдару удалось уловить и очень точно воплотить в своих книгах о команде Тимура детские мечты об идеальной дворовой компании сверстников и её активной, но потаённой жизни в пространстве мира взрослых, где у этой компании есть своё секретное место, тайное укрытие, которое среди детей часто носит название “штаб”» [4, с. 183]. Исследователь выделяет две функции такого «штаба» в жизни детской группы: «Во-первых, “штаб” является формой самоутверждения бытия детской компании: выделенным из детской среды, обособленным, потаённым, ни для кого другого не доступным, секретным укрытием, особым самостоятельным миром, который явля17 ется символическом эпицентром детской жизни. Во-вторых, это наблюдательный пункт, возвышающийся над обыденной жизнью занятых своим делом взрослых людей. Отсюда дети могут незаметно наблюдать за всем, что творится вокруг, в большом мире, будучи сами никем не замечены» [4, с. 191]. М. В. Осорина справедливо утверждает, что Гайдару удалось в художественном образе синтезировать все детские мечтания и технические фантазии на тему «штаба»: «В своём произведении Гайдар воссоздал детский коллективный миф. Он не соответствует правде бытовой жизни, но чрезвычайно точно отражает психологическую правду детского бытия» [4, с. 192]. Каждый из «штабов», впоследствии появляющихся на страницах литературных произведений, чем-либо напоминает «штаб» Тимура. Цитата, вошедшая в заглавие статьи, заимствована из повести Людмилы Матвеевой «Мы в пятом классе», но повесть являет собой неудавшийся пример «штаба». Идея создания «штаба» возникает у «новенькой» девочки Тани Кузнецовой. Это умная, одухотворённая, добрая девочка. Однако она не способна проявить свои лучшие качества, застенчива, одинока. Закономерно, что именно мечтательная Таня предлагает воплотить коллективную детскую мечту. Однако берутся за воплощение этой идеи совсем другие девочки. Они способны лишь соблюсти формальные атрибуты «штаба», но не способны наполнить их внутренним содержанием. В качестве места для обустройства «штаба» выбирается также «чердак». Девочки пытаются навести там порядок, окружают место своих сборов тайной, но на этом, в сущности, всё заканчивается. У них нет никакого общего дела, они не находят применения своему «штабу». В итоге в «штабе», ставшем никому не нужным, одноклассник девочек Максим прячет гиену, которую он увёл со станции юннатов, а другой одноклассник – Серёжа временно размещает своих кошек. Затем, когда кошки возвращаются домой, «штаб» становится тем, чем был раньше – старым заброшенным чердаком. По-видимому, попытка создания «штаба» обернулась неудачей ещё и потому, что, как правило, с игровым началом соотносится сфера творческой свободы. Главной же оппозицией «игровому» становится «насильственное». В рассматриваемой же повести «штаб», его устроение являются исключительно знаком «символической власти» Оли Савеловой, самой красивой девочки класса, однако даже она не может подчинить себе игровую, то есть свободную по определению, сферу жизни своих одноклассниц. Повесть современного писателя Тамары Михеевой «Две дороги – один путь» являет собой удавшийся пример создания «штаба». Героиня повести 11-летняя Елизавета Петушкова живёт в большой и дружной семье – с мамой, папой, двумя сестрами, юным дядюшкой, дедом со стороны отца и бабушкой со стороны матери – в маленьком городке-заводе, окруженном горами, покрытыми лесом. В основе сюжетной и композиционной структуры этой повести лежит мотив 18 детской игры. Повесть построена по принципу «текста в тексте». Внешний сюжет образует повествование о жизни Елизаветы Петушковой, которую все друзья называют Петькой, и о том, как дети играют. А внутренний сюжет – о том, во что дети играют. Это история о Вольных Бродягах Заколдованного леса (так называют себя участники игры), в которой причудливо отображаются все события реальной жизни. В финале же повести два повествовательных пласта смыкаются – под руководством Петькиной бабушки, Арины Аркадьевны Метельской ребята организуют Театр Капитанши Арины и ставят пьесу, которую написал их старший друг Егор: «Пьеса называлась “Жизнь и приключения Вольных Бродяг из Заколдованного Леса” и была она про то… Ну, в общем, про то, как дети играют. Наверное, не только в этом дворе, но и тысячах других. Во всех городах, больших и маленьких, и во всех странах мира. Так казалось Петьке в тот день, когда прочитали в Хижине Егорову пьесу. Она объединяла многих героев любимых ребячьих книг и была о вечном: о дружбе и предательстве, любви и ненависти, добре и зле. И добро, конечно, побеждало» [3, с. 121–122]. Дети (младшие подростки) учатся отстаивать свои позиции перед враждебно настроенными взрослыми, которые намереваются отобрать у них Хижину, – так они называют свой «штаб». Однако рядом оказываются взрослые, способные если не защитить детей от всех бед и напастей, то помочь им найти точки опоры внутри самих себя и содействовать в противостоянии глупости, грубости, ханжеству – так и возникает Театр Капитанши Арины. Следует обратить внимание на присутствие в художественной структуре каждой повести мотива театра, воплощённого на разных уровнях организации текста. Так, в повести А. Гайдара мотив театра относится к числу периферийных: дядя Тимура Георгий готовится к исполнению партии в оперном спектакле, в гриме готовится к репетиции, и дважды предстаёт перед читателем в сценическом образе старика инвалида, бывшего партизана. В повести Л. Матвеевой мотив театра более репрезентативен. Оля Савёлова, лидер класса, пытается самостоятельно написать пьесу, отрепетировать её со своими подругами в «штабе», а затем показать всем и заслужить таким образом признание всей школы. Однако пьеса о принцессах, представляющая собой контаминацию повседневной школьной жизни и жизни «сказочно-дворцовой», оказывается неинтересной и неважной для самих участников театрального действа. В повести Т. Михеевой театральное представление, которое готовят дети в своем «штабе» под руководством бабушки-актрисы, поглощает их целиком, актуализирует лучшее в каждом из них, помогает группе детей ощутить себя целостным социальным организмом. Итак, в рассматриваемых повестях содержатся различные модели организации детских «штабов». В повести А. Гайдара «штаб» воспринимается как пересечение игровой и неигровой «зон»; в сущности, 19 дело Тимура и его команды – облечённая в игровую форму благотворительная деятельность (модель «дело как игра»). В повести Л. Матвеевой «штаб» становится зоной символического влияния лидера класса Оли Савёловой – однако здесь доминирует форма при выхолощенном, отсутствующем содержании, поэтому и попытка продолжить тимуровское движение, и постановка пьесы оказываются безуспешными (модель «ни дела, ни игры»). В повести Т. Михеевой опыт постройки и организации жизни в «штабе» оказывается продуктивным, поскольку его члены соединены множеством неформальных социально-психологических связей, поэтому дело, за которое берутся дети под руководством заинтересованного взрослого, увенчивается успехом. Спектакль, который играют дети, становится праздником всего двора и всем приносит радость (модель «игра как дело»). Таким образом, «штаб» как форма организации жизни детской группы более полувека оказывается объектом внимания детских писателей. Образ и модель «штаба» неизменно связаны с сюжетной и композиционной структурой произведения, системой образов, характеристикой персонажей. Библиографический список 1. Гайдар А. П. Тимур и его команда // Собрание сочинений : в 4 т. –М. : Дет. лит., 1980. – Т. 2. – С. 339–402. 2. Матвеева Л. Г. Мы в пятом классе : повесть. – М. : Дет. лит., 1986. 3. Михеева Т. В. Две дороги – один путь. – М. : Вагриус, 2009. 4. Осорина М. В. Секретный мир детей в пространстве взрослых. – СПб. : Питер, 2010. 5. Хейзинга Й. Homo ludens. Опыт определения игрового элемента культуры / пер. с нидерл. – М. : Прогресс, 1992. 20
