Ярослав Жак Относительно чешско-русских литературных связей и их актуализированных интерпретаций Studia Rossica Posnaniensia 26, 97-101 1995 STUDIA ROSSICA POSNANIENSIA, vol. XXVI: 1995, pp 97-101. ISBN 83-232-0605-8. ISSN 0081-6884 Adam Mickiewicz University Press, Poznań О Т Н О С И Т Е Л Ь Н О Ч ЕШ С К О -РУ С С К И Х Л И Т Е Р А Т У РН Ы Х СВЯЗЕЙ И ИХ АКТУ А Л И ЗИ РО ВА Н Н Ы Х И Н ТЕРП РЕТА Ц И Й O N C Z E C H - R U S S I A N L I T E R A R Y R E L A T IO N S A N D T H E IR P R E S E N T - D A Y I N T E R P R E T A T IO N S ЯРОСЛАВ Ж АК b s t r a c t . In the article On Czech-Russian literary relations and their present-day inter­ pretations Jaroslav Żak says that nowadays at last favourable conditions have appeared for an evaluative approach to verbal artworks, the approach devoid o f any political filter. A Jaroslav Żak, Pedagogička fakulta Univerzity Karlovy, Katedra rusistiky a lingvodidaktiky, Rettig ové 4 110 00, Praha 1, Czech-Republic. Одна из существенных отличительных черт художественного тек­ ста - способность жить „вечно” , обновлять свою силу, приобретать новые значення. Эго было в 1969 или 1970 г. Я готовился к лекции о Т в ард ов с­ ком. Перечитывая давно, казалось бы, досконально известные стихи поэмы Д ом v дороги, я вдруг читаю как будто что-то новое, раньше не замеченное: Вам не случилось быть при том, К огда в ваш дом р од н о й Входил, гремя своим ружьем, С о л д ат земли иной? Чуж ой солдат вошел в ваш дом, Где свой не мог войти. Вам не случилось быть при том? И б о г не приведи! Новое значение может и противоречить первоначальному замыс­ лу художника. В данном случае, однако, новый смысловой оттенок был не в обиду автору, отношение Т вардовского к „Пражской вес­ н е ” общ еизвестно. Но не тол ько художественный текст не обязательно всегда о д ­ нозначен. В другом разрезе можно о подобном качестве говорить в отнош ении исторических документов, и они могут нередко п ом о­ гать в п оним ании проблем других времен: аналогия иногда, как известно, прямо напрашивается. 98 Я. Ж а к К огда в начале 80-х годов готовилась хрестоматия русской л и ­ тературы для м олод еж и1, мы с профессором М ирославом Д р о зд а реш или сопоставить отдельные выбранные тексты с откликам и на них и на их авторов русских и чешских деятелей культуры разных времен - ученых, писателей, переводчиков, критиков. Мы задались целью п оказать молодому читателю пестрый калейдоскоп ра зл и ч ­ ных подходов к восприятию словесного искусства и поколебать т а ­ ким образом слишком узкий взгляд, насаждаемый обыкновенно ш к о ­ лой, будто оценки i i интерпретации художественного слова в учеб­ никах раз и навсегда непреложны. За работой над хрестоматией мы часто н аталки вались на документы, которые в новой историчес­ кой обстановке получали добавочный, подчас неожиданный „дально­ видный” интерпретационный размер. Наш е общество целые десятилетия жило под нажимом п о л и ти ­ ки и идеологии. Все нм подчинялось. В области искусства п о с т р а ­ д ала прежде всего художественная литература и ее изучение в ш к о ­ лах h вузах. П равда, для этого была у нас довольно б лагоприятная почва, удобренная еще в прошлом веке нашими просветителями. Развитие чешской литературы проходило тогда рука об руку с о б ­ новлением чешского языка, а вскоре совместно с борьбой за п о л и ­ тическую самобы тность. Это было время национального возрож де­ ния. Чешские ученые и писатели не жалели сил, в жертву п р и н о ­ сили не тол ько удобства жизни, личное счастье, но, как известно, в пылу рвения не избегали и некоторых не слишком благородны х средств. Я имею в виду пресловутые Рукописи. Поэт К. Я. Эрбен принадлеж ал тогда к последовательным их защитникам. О тстаивая их подлинность, он не преминул поддержать их и при издании сво­ его перевода Слова о полку ІІгореве и За0онщины следующими с л о­ вам и2: „Как у песен чешских рукописей Зелепогорскои и Краледворскоп, так и у песни о походе Игорева были противники, которы е о т к а ­ зывали им в подлинности, с тем только отличием, что древних чеш­ ских пам ятн иков были люди, нанятые врагами нашего народа, а противники русского памятника были домашние русские скептики” . Вот пример политического, национального подхода, в ром античес­ ком 19 веке никак не неожиданного и удивительного. (Другое дело временно почти забыты е споры в СССР о подлинности Слова). 1 Čitanka ruské literatur)’, t. I-II, Praha 1983, изд. 2, 1988. Проф. М. Д р о з д а п о д ­ гот ов и л 2-ой т ом , посвященный п ослерев олю цион ной литературе. Его имя в книге не приведен о, т.к. на него был наложен запрет публиковаться. Вместо него в о б о и х том а х приведен о имя составителя 1-ого тома Ярослава Жака. 2 Dvé písní staroruských totiž: O výprave Igorove a Zádonština, Praha 1869, c. VII-VIII. Относительно чешко-русских литературных связей 99 Н а ц и он ал ьн ы й вопрос остается первоочередным и в д а л ь н ей ­ шие годы, в основном вплоть до возникновения самостоятельной Чехословакии в 1918 г. Когда на рубеже веков, в 1900 году, пришел в Я сную П оляну к J1. Н. Толстому молодой ученый, 28-летнин Зденек Неедлы, н ац иональная проблем атика заняла в их беседе д о ­ вол ьн о важное место. По возвращении на родину Неедлы опуб ли­ к о в ал статью, исполненную разочарованиям и от встречи с писате­ лем всемирной известности. Вот прим ер3: „Учение о непротивлении злу представляет со б о й отрицание национальности, кр ом е т ого, Т ол с той - русский. А русский, который живет п о д М осквой, мож ет ид т и неделю, а все буд ет видеть вокруг себя лишь русских да русских. (...) Т о лсто й в п о л н е с п ок ой н о сказал: «Все равно, на каком языке писать, важно, что пишется». Э т о правда, но не вся. Т олстой пишет тольк о по-русски, не видит, как язык связан с д е л о м . (...) В споре о национальности он усматривает только бо р ь б у за язык, за ф орм ал ьност ь, о моральном и историческом значении языка не имеет понятия. Русский, хозяин половины Европы, ни с кем не борется за свою национальность (финны и поляки борю тся за свою, но русским не вредят), зачем чехам бороться за нее и спорить о ней? Э та русская логика является и логикой Т о л с тог о . Чего не дел аем мы, русские, восьмидесятимиллионный народ, организованн ы й в самую м огуч ую силу мира, т о го не делайте и вы, чехи, шестимпллнонный н а р о д (...), л и ­ шен ный всякой внешней силы. Национальная борь ба - вина чешской стороны, ибо непр отив лени е злу - н е о б х о д и м о е условие д о б р а . Таково суждение Т ол с тог о о нас: в согласии с его учением суждение вполне логичное и оправданн ое. О днако, куда д ел ась психологическая и историческая глубина автора Войны и м и р а Т ’ Приведенная цитата получит особую актуализированную окраску, если учесть бесславную политическую роль, которую сыграл п р о ­ фессор Неедлы после второй мировой воины - на посту к о м м у ­ нистического м инистра образования в Чехословакии. С другой стороны , то, что разочаровало молодого ученого в отнош ении Т олстого к чувствам и потребностям малых народов, может - разумеется не в полностью тождественном плане - н а п о м ­ нить позицию Пушкина, как она выявилась, например, в стихотворе­ ниях Клеветникам России или Бородинская годовщина. В этом смы с­ ле тема спора реализм а и ром антизма в Медном всаднике (подчерк­ нутая в авторских примечаниях о стихах Мицкевича) п ри об ретает очередной смы словой размер, перекликающийся с более поздними стихами Он м еж ду нами жил. Эхо той же эпохи двух великих европейских поэтов, эхо тех же событии, отразилось трагически на судьбе чешского преромантического поэта Ф. JI. Челаковского. Хочется здесь обратить вни­ мание не столько на него (факты его жизни общеизвестны), с к о л ь­ ко на то, как эту печальную историю проком м ентировал чешский 3 Lev N ikola jevič T olstoj j a k ho viděl..., Praha 1978, c. 276-277. Sr. Zvon I, 1901 100 Я. Ж а к ученый, писатель и переводчик О токар Фишер в предисловии к и з­ данию в 1933 году Ч алаковского Отзвука русских песен*. „Отклик общ еств енн ост и был знаменит (...)· Однако с внешней стороны Челако вского ж дало - невзирая на скромный кн игоиздательск ий успех - (...) о б и д н о е разо чар ова ни е. (...) терпким был опыт, постигший пламененного русофила в о т н о ­ шении к о б о ж а е м о й им царской им перии. Э то т факт отмечен не только личным, но и национальным трагизмом: поэт О т звука р усских песен шесть лет спустя после из дания э того для чеш ск о-русских чувств чрезвычайно значительного сборника был ли шен о ф иц иа ль но го поста редактора и даж е возм ож н ости преподавать в у н и в е р ­ ситете и все из-за т о го , что его критика поведения царя к полякам была сочтена невежливой; если до бав и т ь, что это случилось, видимо, по д о н о с у русоф ила Ганки, чеш ское д о в ер и е в русскую силу и доб ро ж елатель ст в о царя получит больн о и г о р ь ­ ко ироническое предзнаменован ие. Э м оц и он ал ь н ое славянофильство, к от ор ое в т е ­ чение своего столетнего развития от Коллара по мировую войну столько раз н а т а л ­ кивалось на жесткую реальность политики трезвого расчета, в судьбе своего п о э т и ­ ческого выразительного представителя приобретает впечатлительную и о д н о в р е м е н ­ но ж естокую силу с и м в о л а ”. Внушительные слова. М ассовидное подтверждение п ророческой их меткости еще тол ько ждало. Чехословацкие русисты были среди первых жертв норм ал изаторов. Они провинились выдвижением т р е ­ бования художественности, а не идеологии; после издательского засилия официально поддерживаемой т. наз. генеральной линии советс­ кой литер атуры вы правляли картину настоящей русской л и т е р а т у ­ ры в глазах читателей, возобновляли ее заслуженный престиж н о ­ выми переводами писателей начала 20 века, первыми переводами репрессированны х и тщательным подбором современных лучших произведении. Все это было в 70-е и 80-е годы крайне нежелательно. В настоящ ее время возникли, наконец, благоприятны е условия д л я о ц е н о ч н о го под ход а к произведениям словесного искусства, подхода, л и ш енного политического фильтра. Но это еще не значит, что новые условия всегда полностью используются. Речь пойдет не о рынке, а о другом. Соблазн старых привычек, оказывается, се­ годня еще велик, конечно, с обратным знаком, в обратную сторону. Следую щ ий пример не является самым характерным, но он п о -св о ­ ему показателен; свое начало он взял десять лет назад в э м и гр а н т­ ском издательстве, заслуги которо го перед нашей культурой бес­ цен ны 5: „(...) лучшая литература маленького народа, сегодня п о д русским гнетом, не им еет ничего о б щ его с литературными традициями под ли нн о го Востока, так как, 4 О. Fischer, Úvod, in F. L. Celakovský, Ohlas písn i ru ských, Praha 1933, c. 6. 5 J. Š k v o r e c k ý , /Ішеп'сАт vlivy v díle Bohumila H rabala, Tvar 24, 1990, c. 8; Cross Currents 1, 1982. Относительно чешко-русских литературных связей 101 пользуясь словами Д ж о з е ф а Конрада, об р а з мышления н эмоциональность его п и ­ сателей были нам, по наследству и индивидуально, всегда противны . Итак наша чешская литературная традиция уход и т своими корнями прочно и глу бок о в ж и в о ­ т в о р н ую почву за п а д н о г о искусства”. Э ги глубоко односторонние слова должны были вызвать сим ­ п атии к творчеству чешского писателя у американских читателей. Этим все и объясняется - реклама... Дело однако в том, что чеш ­ ский перевод статьи был опубликован в 1990 г. в Праге, где Б. Г р аб а л (чью книгу статья американцам рекомендовала) в рекламе не нуждается. Сегодня в политике необходимо отличать (европейский) Запад и Восток, обоснованность термина „западная д е м о к р а ти я” бесспор­ на. Но дело об стоит иначе, если речь идет о культуре, об искусст­ ве. Тут такое обобщ аю щ ее деление, тем более в аподиктической форме, вряд ли уместно. С культурно-исторической точки зрения Е вроп а п редставляет собой одно целое, хотя в деталях р а зр о зн е н ­ ное, ее общ ими источниками являются антика и христианство. В таком именно смысле надлежит понимать горбачевское кры латое словосочетание „европейский д о м ”, т.е. в его духовном, а не стр о ­ ительном значении, не как здание, а родной простор жителей Европы, дом, который по своей сути существует века. Не даром русские н а ­ зы в а ю т Землю „домом лю д ей”. В данном контексте русский Д О М будет английским Н О М Е , немецким H E IM , чешским DO M OV . Ж елательн о было бы, если бы мы не считали целесообразным находить в художественных текстах своих и других народов все новый актуализированны й идеологический и политический смысл; пусть он стоит, даже когда сам текст такой подход как будто настоятельно подсказывает, где-то скромно позади. Примером нам могут служить слова чешского поэта, посвященные гению П уш кина6: „П ушкин для меня всегда является пр ототи пом поэта-властелпна, ох в ат ы в аю ­ щ его суверенным жестом все человеческое II сверх этого всю землю π пустоту в с е ­ лен н о й . (...) Всю его поэзию я воспринимал как великий гимн бла год ар но сти . А в ­ тор О негина - поэт антично цельный. (...) П о тр ебн ость в красоте для Пушкина, в кр асот е с в о е о б р а зн о й , для него безусловна; даж е там, где атакует, сражается, о с у ж ­ да ет , везде б е сс п о р н о , что его окончательной целью является возведение красоты на престол. П ушкин борется, чтобы закрепить свою власть в ее мире, борется, ч т о ­ бы красота властвовала над м и р ом ” . 6 František H a la s in V éčn ý Puškin, Praha 1937, с. 33.