ЭТНОСТЕРЕОТИПНЫЕ ОБРАЗЫ ИНОСТРАНЦЕВ В РУССКИХ ПАРЕМИЯХ И.Ю

ЭТНОСТЕРЕОТИПНЫЕ ОБРАЗЫ ИНОСТРАНЦЕВ В РУССКИХ ПАРЕМИЯХ
И.Ю. Шевченко, М.Н. Зубков
Южно-Российский государственный технический университет
(Новочеркасский политехнический институт)
Новочеркасск, Россия
Etnostereotipnye images of foreigners in russian old testament
I.U. Shevchenko, M.N. Zubkov
South-Russian State Technical University
(Novocherkassk Polytechnic Institute)
Novocherkassk, Russia
В ходе столкновения различных культур вырабатывалась и воспроизводилась система
образов, убеждений, оценочных мнений и предрассудков, призванных объяснить внешний
вид и поведение тех, с кем устанавливались контакты, сформулировать отношение к ним и
стратегию взаимодействия с ними. В итоге складывались этнические стереотипы, которые
понимаются современными исследователями как наборы неких генерализированных и
типизированных свойств, приписываемых соответствующим этническим группам [16].
Этнические
стереотипы
представляют
собой
упрощенный,
схематизированный,
эмоционально окрашенный и достаточно устойчивый образ какой-либо этнической
общности,
мнение обобщенного характера
распространяемое
на
всех
ее
о
представителей
той или иной этнической
[9].
При
этом
принято
группе,
различать
автостереотипы, т.е. образы, которые этническая группа имеет о самой себе, и
гетеростереотипы, т.е. образы, которые группа имеет о другой (чужой) группе [2, С.120; 15].
В данной статье нами рассмотрены гетеростереотипы, сохранившиеся в паремиологическом
фонде русского языка.
Устное
народное
творчество
традиционно
является
наиболее
авторитетным
источником для реконструкции национальной языковой картины мира в ее обыденнонаивном аспекте существования. Паремии несут в себе моральные ценности и представляют
внутренние истоки культуры общества, почерпнутые из исторического опыта, воссоздавая
национально-социальную
психологию
народа.
Оценивая
паремии
русского
языка,
А.М.Горький писал, что «в простоте слова самая мудрость, пословицы и песни всегда
кратки, а ума, чувства вложены в них на целые книги» [3, С.520-521]. Пословица как одна из
самых употребительных в речи разновидностей паремий особенно интересна для
исследования национальных ментальных и культурных стереотипов сразу в нескольких
ракурсах:
1)
с
точки
зрения
особенностей
семантической
структуры
пословиц,
способствующей аккумуляции, хранению и трансляции культурно значимой информации, а
также 2) для рассмотрения основных прагматических установок, действующих практически
независимо от конкретных социально-исторических условий и не теряющих своей
актуальности на протяжении сотен лет [12, С.403-404].
Анализ корпуса паремий, содержащих характер оценки и оценочного отношения к
иностранцам, показал, что в русском языковом сознании ведущее положение занимают
татары, представленные 36 паремиями, немцы – 34 пословицами, цыгане – 22, хохлы
(малороссы, украинцы) – 15, французы – 11, греки – 5 паремиями [8, С.21]. Очевидно,
наличие
или
отсутствие
определенного
этноса
в
русском
народном
творчестве
свидетельствует о его значимости в языковой картине мира. В рамках данной статьи
рассмотрим
паремиологические
портреты
представителей
вышеупомянутых
шести
этнических групп, пытаясь раскрыть специфику характеристик представителей данных
этносов с позиции наивного сознания.
Наиболее значительный цикл пословиц и стереотипов-поговорок посвящен татарам,
которые у русского человека ассоциируются с монголо-татарским нашествием и
последующим игом (Много нам бед наделали – хан крымский да папа римский). Поэтому
татары воспринимаются как представители нечистой силы (Зырянин рыж от бога, татарин
рыж от черта), от которых исходит опасность, зачастую неожиданная, несущая
опустошение, беды и смерть (Пусто, словно Мамай прошел; Как будто после Мамаева
побоища). В связи с этим характерной чертой татарского этноса является злость (Злее злого
татарина; А что, добрый человек, не видал ли ты злого татарина? (дразнят татар)),
бесчестность и коварство (Нам татарам все даром; Неволей только татары берут; Злее зла
татарская честь). После завоевания и присоединения Казанского ханства к Российскому
государству отношение к татарам приобрело другой оттенок. В пословицах, возникших в
этот период, подчеркивается новый статус татар (Ныне про татарское счастье только в
сказках слыхать; Не учи белого лебедя плавать и боярского сына с татарами биться) и
«ценность» включения татарских территорий в состав России (Моя твоя – твоя моя – да и
только (т.е. татарин, не знающий по-русски); Нет проку в татарских очах; Ешь медведь
татарина – оба ненадобны). Есть и пословицы, отражающие различия в бытовом укладе
русского и татарского народов, например: «Татарскому мясоеду конца нет» (в исламе
отсутствуют характерные для православия продолжительные посты). Кроме того, в
паремиологическом
фонде
русского
языка
имеются
противоречивые
утверждения,
описывающие отношение к иностранцам, в частности, к татарам (Люблю молодца и в
татарине; Татарин либо насквозь хорош, либо насквозь мошенник). Это противоречие
объясняется тем, что в пословицах и поговорках отражен личный опыт говорящего, а опыт
объективен и разнится от человека к человеку, что и показывают взаимоисключающие
паремии [4; 8, С.21-22; 10].
Формирование дружеских связей у русских традиционно основывается на общности
жизненного пространства и интересов ассимилированных в нем народов. Русские без
особого психологического напряжения воспринимают переезды в другие края, веками
находясь в состоянии перманентного расселения, быстро привыкают к предъявляемому
уровню требований со стороны нового социального окружения, легко адаптируются к
непривычному образу жизни коренных народов, к их многовековым традициям и обычаям (В
каком народе живешь, того обычая держись; В каком народе живешь, тем богам и молись;
С воронами по-вороньи и каркать; В чужой монастырь со своим уставом не ходят).
Например, праздник наступления весны – Наузуз-байрам в Средней Азии представители
осевших там славян с удовольствием отмечали и отмечают вместе с коренным населением, а
слово «сабантуй», прочно вошедшее в русскую лексику, давно перестало ассоциироваться
лишь с сугубо татарским народным праздником завершения посевной кампании [5, С. 155].
Несмотря на зачастую настороженное отношение к чужестранцам, уже древнерусское
общество
отличалось
открытостью
межэтническим
контактам
и
обширностью
международных связей [6]. Закрытость общества иностранным влияниям, отрицательное
отношение к иностранцам в эпоху Московского царства в дальнейшем сменяется
открытостью ко всему иностранному, которые после Петра I становятся главной чертой
русской культуры [6; 13]. Как известно, древнерусская народность складывалась в
смешении, по меньшей мере, трех этнических компонентов – славянского, балтского и
финно-угорского, с заметным участием также германского, тюркского и северо-кавказского
[7, С.414]. Это предопределило открытость русских пришельцам, состав которых
исторически менялся, и чужим культурам. Под влиянием контактов с иностранцами
обогатилась и русская материальная и духовная культура (С кем поведешься, от того и
наберешься). Например, без татар не было бы системы русской государственности, «русских
шапок», крепких ругательств, сапог, ямщиков, кнута, «русской тройки» [13].
Следует отметить, что на протяжении всей истории России иностранцы успешно
интегрировались в российское дворянство. В допетровское время четверть знати имела
татарские корни [1, С.201]. Так, третий русский царь Борис Годунов отсчитывал свою
родословную от татарского мурзы Чета, крещенного в 1310-х гг. с именем Захарии (ЧетЗахария относился к царскому роду Чингизидов) [1, С.201]. Из татар происходили русские
дворяне Ермоловы, Давыдовы, Черкасские, Дашковы, Апраксины, Державины, Арсентьевы,
Карамзины и др. [13]. Из немцев: Хвостовы, Беклемишевы, Орловы, Левшины, Марковы,
Востоковы, Толстые, Пушкины, Протопоповы и др. [13].
Особенно много немцев жило на Руси в XVIII веке. Однако немцами в то время могли
называть и поляков, и голландцев, и французов [13]. Согласно ряду авторов можно
предположить, что образ «немца» воспринимался русским политическим и обыденным
сознанием не как экзоэтноним, а, скорее, в значении «немой» (иной) и «не мой» (чужой) и
тем самым служил для создания внешних ориентиров русской национальной идентичности.
По М.Фасмеру, древнерусское «ньмьць» ― «человек, говорящий неясно, непонятно»:
«иностранец», ньмьчинъ, «немец, любой иностранец» [14, С.62]. Представления о немцах,
принявшие характер этностереотипов, складывались в России постепенно, причем некоторые
из них оказались достаточно устойчивыми. Пиво, трубка, табак как обязательные внешние
признаки не только немецкого быта, но и самих немцев, воспринимались почти, что как их
органические свойства. Представление о таких чертах немцев как хитрость (Немец хитер:
обезьяну выдумал; Хитра лиса, хитрее лисы – немец), способность приспосабливаться к
ситуации (Немец, что верба: куда не ткни, тут и принялся), склонность руководить (Родом
из немчин, а указывать горазд), а также расчетливость, переходящая в скупость,
аккуратность, перерастающая в педантизм (Настоящий немец) всегда традиционно
противопоставлялось исконным качествам русских. Не вызывало симпатии у последних и
предусмотрительность и практицизм немцев, а также их чрезмерные знания (У немца на все
струмент есть; Немецкая (т.е. точная, школярная) ученость) [4; 8, С.22; 10].
Как подчеркивает социальный психолог Дэвид Мацумото, специалист в области
кросскультурной и межкультурной коммуникации, стереотипы могут происходить из
нескольких различных источников, одним из которых является этноцентризм [17].
Действительно, значительное количество русских пословиц отражают «неполноценность»
представителей немецкого этноса в сравнении с русским: «Немец своим разумом доходит, а
русский глазами», «Немец с шумом идет, русский сметкой берет», «Что русскому здорово,
то немцу смерть», «У немцев шинели не по русской метели», «Прусский гут (хорош), а
русский гутее» (солдатск.), «Русский немцу задал перцу». По-видимому, образ «немца» на
протяжении веков выполнял роль некого устойчивого гетеростереотипа обобщающего
характера, с которым сравнивался образ «русского» [4; 8, С.22; 10].
Вместе с тем, в представлениях о немцах XVIII-XIX вв. сквозит добродушный юмор,
спокойное признание факта существования рядом человека иного склада, чем русский
(Немец без штуки с лавки не свалится) и наивное убеждение, что русский народ якобы
обладает чем-то, что выше и учености, и хитрости, и ловкости немца [4; 8, С.22; 10]. Русские
паремии фиксируют также разницу в обычаях. Выражение «Немецкую масленицу справлять»
означает
гулять
во
время
поста,
когда
православной
церковью
запрещены
все
увеселительные мероприятия. Интересно, что, несмотря на извечную вражду между
мусульманами и христианами, отнюдь не ислам вызывал у русских наиболее отрицательную
реакцию. Гораздо большему порицанию подвергались, как ни странно на первый взгляд,
сходно верующие католики [6]. Многочисленные сочинения древнерусских мыслителей «на
латину» уже были призваны отвратить паству от симпатий к римскому христианству [6].
Представляют в невыгодном свете немцев-«нехристей» и русские паремии (Немечина
хитрая, безуверная, басурманская) [10].
Национальный характер цыгана является одним из наиболее проработанных в русском
фольклоре. По детальности и интенсивности к нему близки вышеупомянутые этнонимы
«татарин» и «немец». Паремиологический портрет цыгана в русском языке имеет в целом
отрицательную окраску. Среди социальных и моральных характеристик цыгана наиболее
широко и определенно в русских пословицах и поговорках представлены мотивы
скитальчества, отсутствия постоянного места проживания (Беспоместный цыган), обмана
(Цыган раз на веку правду скажет, да и то покается; Цыгану без обману и дня не
прожить), плутовства и воровства, особенно проявляющихся в его экономическом
поведении (Краденая кобыла не в пример дешевле купленной обойдется, – сказал цыган;
Медведь пляшет, а цыган деньги берет). Последние паремии указывают на два основных
рода деятельности цыган – это участие в ярмарочных представлениях и покупка, продажа и
обмен лошадей. Вообще для цыгана лошадь – ближайший друг и большая ценность
(Каждый цыган свою лошадь хвалит; Цыган ходом (лошадью) дорожит). Проявлять
свойственную цыганам нечестность в делах с ними русские пословицы предостерегают,
отмечая цыганскую мстительность: «Кто цыгана обманет, трех дней не проживет». Из
биологических характеристик русский язык запечатлел такую особенность цыган, как
выносливость по отношению к морозам (Цыган с рождества шубу продает; Как там у вас
холодно – сказал цыган, закутавшись в старый бредень) [4; 8, С.23; 10].
Оппозиция «свои-чужие» является одной из базовых в человеческом сознании.
Однако русский человек способен увидеть в «чужом» (иноплеменнике, иноверце,
представителе иной культуры или цивилизации) узнаваемые черты «своего». Так, русским в
цыганах импонирует веселый нрав, любовь к пению и танцам, а также любовь к еде: «Цыган
что голоднее, то веселее. Он из наших» [10]. Исследователи отмечают, что в процессе
взаимодействия
с
другими
народами
русские
«…главным
критерием
считают
индивидуальные качества товарищей по совместной деятельности, а не национальность
последних» [11, С.91]. Подтверждением этого вывода может служить поговорка: «И у
цыгана душа не погана» [10].
В пословицах о достаточно близкой русским этнической группе хохлов (малороссов,
украинцев) прежде всего, подчеркивается их глупость (Индейка из одного яйца семерых
хохлов высидела; Продали с хохла пояс за три деньги, а хохол нипочем в придачу пошел),
удивительно сочетающаяся с хитростью (Хохол глупее вороны, а хитрее черта, Где хохол
прошел, там еврею делать нечего), что в глазах русских, порождает некую двойственность
поведения хохлов, не способствующую успешному общению (Хохол не соврет, да и правды
не скажет). Паремии указывают и на другую неприятную черту украинцев – упрямство (И
по воду хохол, и по мякину хохол) [4; 8, С.22; 10]. Выражение «Он хохол», по В.И.Далю,
означает, что этот человек и хитер, и упрям [4]. На фоне нелицеприятных характеристик
украинского
этноса,
запечатленных
в
русских
паремиях,
выделяются
несколько,
признающих наличие у него музыкальных способностей: Русак до чтения, хохол до
спеванья; Хохлы никуда не годятся, да голос у них хорош [8, С.22-23].
Отношение русских к французам было своеобразным. В течение двух веков русских
дворяне говорили по-французски, пренебрегая своим родным языком. Даже маленький
Пушкин учился говорить по-русски у своей няни. В России жило много французов,
убежавших от ужасов революции. Однако во всей русской литературе не найти
положительного образа француза. В своем большинстве – это гувернантки и гувернеры,
приглашенные в богатые дома воспитателями подрастающих детей. Они часто пренебрегали
своими обязанностями, были плохо образованны и неумны, склонны к адюльтеру,
высокомерны по отношению к русским. Они приезжали в Россию с одной целью: заработать,
скопить деньги. И через несколько лет уезжали, так и не выучив язык и чувствуя по
отношению к России только раздражение, отчуждение и усталость [13]. Образ француза в
русской художественной литературе коррелирует с образом этого этноса в русском
паремиологическом фонде. В русском языковом сознании французы наделяются такими
чертами, как болтливость, беззаботность и легкомысленность (Сущий француз (т.е.говорлив
и опрометчив); У француза ножки тоненьки, душа коротенька) [4; 8, С.23; 10].
Значительное количество пословиц о французах возникло в период Отечественной
войны 1812 года. В них не столько отражены черты их национального характера, сколько
борьба русского народа с иноземным захватчиком (Загадка: Летит гусь на святую Русь
(Наполеон)). Так в пословицах и поговорках подчеркивается роль простого народа (На
француза и вилы ружье), погодных условий (Замерз как француз; Голодный француз и
вороне рад) и Кутузова (Приехал Кутузов бить французов) в разгроме наполеоновской
армии (Хотел с Москвы сапоги снести, а рад с Москвы голову унести). Между тем русские
отмечают храбрость французов-вояк: «Француз боек, а русский стоек» [8, С.23].
Ввиду того, что человеческая психика обладает свойством создавать этнические
стереотипы, каждый народ имеет свое устойчивое представление о других народах. В
русском наивном сознании французский стереотип двойственен: с одной стороны, французы
легкомысленны и веселы, с другой – это агрессоры, натолкнувшиеся на достойного
противника в бескрайней и холодной России [8, С.23].
Представители греческого этноса в русском языковом сознании наделяются такими
чертами характера, как хитрость, лживость и жадность (Коли грек на правду пошел, держи
ухо остро; Грек скажет правду однажды в год; Мужика обманет цыган, цыгана обманет
жид, а жида обманет армянин, армянина обманет грек, а грека обманет только один черт,
да и то, если ему Бог попустит; Грек одну маслинку съест – и то пальчики обсосет) [4; 8,
С.24; 10].
Таким образом, русские пословицы и поговорки о представителях различных
национальностей являются ценным материалом для конструирования этностереотипных
образов иностранцев, т.к. в них отражены особенности восприятия русскими этнически
чужых, зафиксированы черты их национального характера. Как показывает проведенный
анализ паремий, русские негативно оценивают другие этнические группы, наделяя их
представителей такими отрицательными чертами, как жажда наживы, скупость, злость,
хитрость, лживость, легкомысленность, коварство и агрессивность. Вместе с тем в
пословичном фонде русского языка существуют нейтральные паремии, где «этническая»
тема ― способ иллюстрации общечеловеческих идей, норм и ценностей: «В каком народе
живешь, того обычая держись», «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».
Неформальный уровень общения, запечатленный в лексической системе русского
языка, показывает неоднозначность отношения к этнически чужим, которое может
варьироваться
от
одобрительного
до
оскорбительного,
от
восхищенного
до
пренебрежительного в зависимости от конкретных социально-исторических условий.
Изучение русских паремий помогает не только в определении характеристик представителей
иных этносов с позиции наивного сознания, но и в раскрытии исторических, культурных и
религиозных предпосылок формирования того или иного отношения к ним, что и позволяет,
в конечном счете, объяснить причины негативного (позитивного) отношения русских к
представителям других национальностей.
Литература:
1. Р. Багдасаров. Царь-колокол / «Эгоист generation», № 10 (50), октябрь, 2005.
2. Белая Е.Н. Теория и практика межкультурной коммуникации: учебное пособие /
Е.Н.Белая. – М. : ФОРУМ, 2011. – 208 с. – (Высшее образование), С.112-126.
3. Горький А.М. Материалы и исследования, Т.1, Изд-во АНСССР, – Л., 1955.
4. Даль В.И. Пословицы русского народа. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. – 608 с.
5. Р.Р. Додина. Взаимные этнические образы русских, татар и чувашей Татарстана //
Вестник Томского государственного университета – 2008. – № 308. – С.154-157.
6. Долгов В. В. Очерк пятый. Внешний мир. «Чужие-свои» / Очерки истории
общественного сознания Древней Руси XI—XIII веков. Ижевск: Издательский дом
«Удмуртский университет». 1999. 250 с. – Интернет-ресурс.
7. Культурология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений / Под
научной редакцией Г.В. Драча. – Изд. 11-е. – Ростов н / Д: Феникс, 2006. – 576 с.
8. Маруневич О.В. Концепт «иностранец»: лингвокогнитивный и аксиологический
аспекты (на материале русского и английского языков) / Автореферат диссертации на
соискание ученой степени кандидата филологических наук. – Пятигорск, 2010. 32 с.
9. Налчаджян А. А. Этнопсихология. СПб.: Питер, 2004.
10. Народ – язык / Пословицы и поговорки русского народа. Даль. www.aphorism.ru/dal/71.html.
11. Саракуев Э.А., Крысько В.Г. Введение в этнопсихологию: Учеб. пособие. М.: Ин-т
практической психологии, 1996. 397 с.
12. Семененко Н.Н. Базовые семантические свойства русских паремий в свете
когнитивно-дискурсивного подхода / Н.Н. Семененко // Сборник по итогам
международной конференции «XIX Оломоуцкие дни русистики». – Olomouc, 2008.
13. А.Сергеева. Традиционное отношение русских к иностранцам / Традиционные
установки сознания и социального поведения русских –
http://www.narcom.ru/ideas/socio/139.html.
14. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1996. Т.3.
15. Этностереотип. Материал из Википедии. – Интернет-ресурс.
16. Hoffmann, E. (2000) Russland und der Westen in der Werbung. In: Rösch, Olga (Hrsg.):
Stereotypisierung des Fremden – Auswirkungen in der Kommunikation, Wildau.
17. Matsumoto, David Ricky. Culture and psychology: People around the world (2nd ed.),
Wadsworth/Thomson Learning, Inc., Belmont, CA, USA, 2000.