Полнер Т.И. Жизненный путь князя Георгия Евгеньевича Львова

Т. И. ПОЛНЕР
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
КНЯЗЯ ГЕОРГИЯ ЕВГЕНЬЕВИЧА
ЛЬВОВА
Т. И. ПОЛНЕР
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ '
КНЯЗЯ ГЕОРГИЯ ЕВГЕНЬЕВИЧА
АЬВОВА
личность
взгляды
УСЛОВИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ВЦ
МОСКВА • РУССКИЙ ПУТЬ • 2001
15ВЫ 5-85887-112-7
ББК 63.3(2)6-8
П51
Оформление Г.К. Самойлова
Издание осуществлено
при финансовой поддержке Земгора
© Ю.А. Трубников, вступ. статья, 2001
© Г.К. Самойлов, оформление, 2001
© Русский путь, 2001
НАСЛЕДИЕ К Н Я З Я ЛЬВОВА
Земгор в 2001 году
Хотя я не особый поклонник дней рождения — помнится у нас в семье
больше праздновали дни Ангела — однако нельзя не приметить, что в этом
году отмечается не только 140-летие со дня рождения кн. Львова, но одно­
временно 80-летие с основания зарубежного Земгора — позднего детища
Георгия Евгеньевича Львова. Восемьдесят лет — а Земгор продолжает жить!
Не на бумаге, как часто водится со стареющими организациями, а наяву:
живет и работает.
В 1921 году, оказавшиеся в Париже земские и городские деятели объе­
динились и создали под председательством князя Львова «Российский Земско-Городской Комитет помощи русским гражданам заграницей». Впослед­
ствии его переименовали в «Земгор — Комитет помощи русским беженцам
за границей». Граждане превратились в беженцев! (Я не люблю употребле­
ния слова «эмиграция» по отношению к русским изгнанникам. Эмигранты
выбирают новую страну, они же были беженцами, ищущими убежища. Но
термин прижился и определяет русскую заграничную общину той эпохи.)
Сравнивать Земгор тех времен с сегодняшним бессмысленно. Мас­
штабы несравнимы. Условия существования русской колонии, к счастью,
изменились коренным образом. В 20-х годах сотни тысяч беженцев нуж­
дались буквально во всем: хлеб насущный, жилье, работа, образование
для детей и медицинское обслуживание. И Земгор, благодаря исключи­
тельному таланту общественного организатора, или проще говоря хозяй­
ственника, коим являлся его председатель, оказывал помощь во всех вы­
шеуказанных областях.
Сотни «Земгорских» школ были созданы по всей Европе, от Балкан
до Франции. Представители Земгора присутствовали на заводах, помо­
гая русским, ищущим работу. О больницах, амбулаториях, просто о по­
вседневной помощи было уже много написано. Что же осталось на сей
день? Что осталось от прежнего Земгора в начале нового столетия?
В доме Земгора для престарелых завершают свой век примерно шесть­
десят русских, большинство которых родилось еще в России. Образа, стаI
рые фотографии на стенах комнат создают домашний уют. Часовня увеша­
на иконами, подаренными семьями жителей дома. При часовне висят коло­
кола, недавно отлитые в России. Постепенно русские старческие дома во
Франции закрываются, поскольку требования государственного надзора
предполагают непрерывные улучшения, требующие соответственных де­
нежных вкладов! С Русским домом в Сент-Женевьев-де-Буа (там, где нахо­
дится всем известное русское кладбище) и с домом Красного Креста в Шэль
Дом Земгора остается одним из последних мест под Парижем, принимаю­
щим пожилых русских беженцев в обстановке им привычной.
Не все русские успешно обосновались во Франции. Есть, по сей день,
определенное количество нуждающихся разного возраста. Земгор рассмат­
ривает каждый запрос и, по мере возможностей, помогает необеспеченным
семьям, матерям с детьми, учащимся: будь они школьники или студенты.
Разовая помощь, позволяющая выйти из трудного положения, или же еже­
месячное дополнение к другим денежным источникам, годовая стипендия:
к разнообразным положениям — разные решения. Естественно, никто на
помощь одного Земгора жить неспособен. Его возможности ограничены, но
чем богат Земгор, тем рад помочь!
Кроме семей и учащихся, разные русские организации, в том числе те,
которые ведут просветительную работу с молодежью, получают пособия.
Где-то помогаем довести летний лагерь до требуемого властями уровня, гдето просто денежное участие, чтобы позволить принять детей из обездолен­
ных семей.
На распределении разнообразной помощи не замыкается нынешняя дея­
тельность Земгора. Настало время, когда пора заняться сохранением памяти
русского зарубежья. Постепенно Русская Эмиграция исчезает, скажем про­
ще — вымирает. Удивительно только то, что так долго русскость сохранилась
за рубежом. Сохранение памяти принимает различные виды, в том числе —
память о тех, кто жили покоится за рубежом, на кладбищах.
В городе Ганьи, в предместьи Парижа, где когда-то находился старчес­
кий дом, на кладбище стоит памятник русским жителям этого дома. Раз в
год, по почину Земгора, в присутствии представителей местных властей, пра­
вославный священник служит панихиду по всем там почившим.
В 2000 году, на кладбище в Кормей, где находится дом Земгора, был
учрежден памятник усопшим дома. На памятнике таблички — 400 имен!
Также как в Сент-Женевьев-де-Буа, эти имена стали символом русской
жизни во Франции.
Память о русском зарубежье — это память и о деятельности самого Зем­
гора. В 2003 году в Париже состоится международный симпозиум, посвя­
щенный истории деятельности Земгора с 1921 года по сей день.
II
Не могу закончить этот обзор деятельности Земгора в 2001 году, не упо­
мянув о стремлении восстановить связь с пост-советской возрождающейся
Россией. Было уже сказано выше, и это очевидно, что Эмиграция заканчи­
вается, во всяком случае, в том виде, в котором она существовала по сей
день. Средства Земгора рано или поздно будут исчерпаны, да и нуждающихся
станет меньше, ввиду все более широкого охвата населения государствен­
ным социальным обеспечением. Тем не менее, хотелось бы закончить наше
зарубежное существование (хотя торопиться ни к чему) осмысленно. А сла­
ва Богу, сегодня можно надеятся на то, что в не столь уж далеком будущем
найдутся в России люди, которым можно будет передать эстафету.
Тем временем связь сама собой естественно восстанавливается. В Мос­
кве вечера потомков русских эмигрантов насчитывают сотню участников.
И Земгор со своей стороны в этом восстановлении участвует. Не только
внесением своей доли в помощь, которая оказывается теми или иными орга­
низациями из зарубежья, но и возвращением к источникам сврего бытия:
князю Львову и дорогому ему имению — Поповке.
Земгору вполне природно участвовать в предвиденном восстановлении
когда-то созданной кн. Львовым школы (единственное, что осталось от име­
ния!). На торжествах по случаю 140-летия со дня рождения князя примет
участие представитель Земгора.
Участие в переиздании московским издательством «Русский путь» кни­
ги Т.Н. Полнера «Жизненный^уть князя Георгия Евгеньевича Львова» так­
же можно считать долгом Земгора к своему основоположнику.
Осенью 1918 года, собираясь в поездку из Омска в Америку в поисках
«свободной и бескорыстной помощи американского народа», князь Львов
пригласил своего племянника В.В. Вырубова и Т.И. Полнера — близких со­
трудников и сподвижников.
Полнер написал впоследствии книгу (вышедшую в 1932 году в Париже на
правах рукописи), которая сегодня предлагается вашему вниманию. В.В. Вы­
рубов был крупным общественным деятелем зарубежья и постоянным чле­
ном совета Зарубежного Земгора. Его сын, Николай Васильевич Вырубов, в
свою очередь, стал в начале 80-х годов председателем Земгора, и теперь, пере­
дав бразды правления, остается активным членом Совета. Без его опыта, по­
мощи, материальной поддержки и постоянного интереса к воссоздающейся
России, связь с Поповкой, вероятно, не была бы восстановлена, и эта книга не
появилась бы в России.
Хочется выразить ему глубокую благодарность.
ЮЛ. ТРУБНИКОВ
Председатель Земгора
III
Т.И. Полнер
В.В. Вырубов
\
Г;':
В.В. ВЫРУБОВУ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Дорогой Василий Васильевич!
Позвольте Вам посвятить эту книгу, которая стоила Вам
стольких жертв, забот и хлопот. Вы сделали все возможное для ос
ществления первой биографии князя Георгия Евгеньевича Львова.
И не только в материальном отношении: Вы помогли разгадать на
туру покойного князя. Оба мы были близкими свидетелями его дея­
тельности. Но чем ближе знаешь поступки, слова и даже мысли
человека, тем труднее составить о нем целостное представление.
Георгий Евгеньевич к тому же был человеком сдержанным, замкну­
тым и далеко не всех и не всегда допускал в свое «святая святых».
А между тем его кипучая внешняя деятельность не отражала пол­
ностью его духовной правды. Многое оставалось у князя в скрытом
состоянии, лишь в возможностях.
Самою постоянною, глубокою и нежною привязанностью в жиз
ни Георгия Евгеньевича была, несомненно, любовь к русскому крес­
тьянину. Князь умел проходить с полузакрытыми глазами мимо тех
внешних звериных черт русского народа, которые не раз изобража­
лись некоторыми талантливыми беллетристами нашими начала
двадцатого века.
Георгий Евгеньевич хорошо знал и ценил способности великорус­
ского крестьянина: его талантливость, ловкость, здравый смысл,
не лишенный хитрости и лукавства, внешнюю ласковость и обхо­
дительность, за которыми часто скрывались сдержанность и зам
кнутость; его трудоспособность... ведь большинство из этих
5
свойств составляли сущность самого Георгия Евгеньевича и опре­
деляли его как практического деятеля.
Но кроме всего этого, он явственно различал еще в народной
душе возможности полного самоотречения и великого духовного
подвига. В этой перспективе ум и перечисленные практические свой
ства как ценности отодвигались на последний план; на первом по­
являлись смиренные добродетели любимых народных угодников. И
на этой именно области сосредоточивались вера, любовь и надеж­
да Георгия Евгеньевича,
Сам князь был трезвым практическим работником по преиму­
ществу.
Но и в его душе жили те мечты и возможности, которые он раз
личал в гуще народной.
И это придавало особую пленительность его облику.
Дорогой Василий Васильевич!
Вы помогли мне Вашими советами и Вашим тонким литератур
ным чутьем разгадать и, в меру уменья моего, вскрыть двойную при
роду покойного князя. И за это приношу Вам здесь мою сердечную
благодарность.
Вам преданный
Тихон Полнер
Глава
первая
ОСНОВА
1
Князь Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861
года — как раз на рубеже старой и новой России.
Родословцы ведут род его от Рюрика. Во всей стране лишь шесть
или семь семей не уступают князьям Львовым древностью и знат­
ностью происхождения. Георгий Евгеньевич принадлежал к 31-му
колену рода. Многие из его предков играли заметную роль в исто­
рии России. Среди них встречаются монахи и даже святые. Осо­
бым почетом пользовался в древности благоверный князь Федор,
удельный князь Ярославский, защищавший восточную Русь от Зо­
лотой Орды. Во имя его построен в Ярославле собор, где покоились
его мощи. Разветвление рода князей Львовых связывает их с самы­
ми видными фамилиями русской истории.
Прадед Георгия Евгеньевича, князь Семен Владимирович, в
1812 г. командовавший конно-гренадерским полком, после Оте­
чественной войны вышел в отставку и всецело отдался музыке,
которою всегда увлекался. Его сын, князь Владимир Семенович,
уже не служил. Он был талантливым флейтистом и в Москве со­
бирал вокруг себя музыкантов и любителей музыки. Славился
князь и своими акварелями. Любимою его натурою были расте­
ния. Замечательным украшением усадьбы князей Львовых в Поповке Тульской губернии служили великолепные альбомы, со
страниц которых глядели, как живые, акварельные изображения
русской флоры.
7
Князь Евгений Владимирович, отец Георгия Евгеньевича, был
одним из благороднейших и культурнейших представителей соро­
ковых годов. Он родился в 1818 г. и провел детство в Хорошевке —
подмосковном родовом имении. Образование князь заканчивал в
училище путей сообщения. Но работа по специальности не тянула
его к себе. Не окончив курса, князь проехал в Гейдельберг и там,
под руководством профессора Рейхенбаха, занялся ботаникой, к
которой всегда чувствовал особое влечение. Дар зарисовки расте­
ний передался ему от отца и впоследствии он выступал с научнопопулярными статьями по ботанике, сопровождая их талантливы­
ми рисунками.
По возвращении из-за границы князь пытался служить и полу­
чил место помощника инспектора кадетского корпуса. Но времена
и нравы в военной среде были жестокие. Мягкому, просвещенно­
му молодому человеку, вероятно, очень скоро стали тяжелы кор­
пусные порядки николаевской эпохи. Как бы то ни было, но про­
служил князь недолго. К концу сороковых годов он женился на Вар­
варе Алексеевне Мосоловой, принадлежавшей к помещичьей семье
Моршанского уезда Тамбовской губернии. Мать Варвары Алексе­
евны рано покинула семью и проживала по большей части за гра­
ницей. Жена князя Евгения Владимировича принята была на вос­
питание богатой родственницей Прасковьей Ивановной Раев­
ской — той самой, у которой Гоголь пристроил на время свою
младшую сестру Лизу. Раевская, по словам С. Т. Аксакова, была
женщина богатая, благочестивая и бездетная. Зимою жила она в
Москве большим открытым домом, а летнюю резиденцию основа­
ла в 180 верстах от столицы — в Поповке — небольшом имении
Алексинского уезда Тульской губернии. Раевская считала свою
Поповку подмосковною. В те времена проехать 180 верст на лоша­
дях вовсе не казалось затруднительным. Ездили в два дня в дорме­
зах, на своих лошадях, в четыре перегона. Зимою в московский дом
Прасковьи Ивановны возили гужом провиант и даже дрова.
Мелкопоместное в сущности владение превратилось в дачу, на
укрепление которой богатая помещица не жалела денег. По пла­
нам знаменитого архитектора Жилярди была разбита усадьба и вы­
строен из отборного леса деревянный, двухэтажный дом в 20 про­
сторных комнат, с большими окнами и дверями. Так называемый
8
русский ампир царствовал и в этой усадьбе, как вообще полагалось
в первой четверти XIX века. Перед домом был разбит большой
овальный газон с бордюром из знаменитых в округе центифольных роз, по бокам которого стояли два чудных маленьких флиге­
ля — тоже в стиле ампир, с куполами и колоннами. За газоном,
напротив дома, высилась большая каменная церковь, легкая, строй­
ная, с каменной оградой. С другой стороны дома шел сад, спускаясь
к пруду, через который переправлялись на другую сторону в плаву­
чей беседке. А за прудом раскинулся липовый парк, стояли оранже­
реи, грунтовые сараи, фруктовый сад, ягодник, огород. Надворные
постройки откинуты были за проезжую дорогу. А прямо от церкви
простиралась великолепная въездная березовая аллея, называвшая­
ся пришпектом. Село тянулось двумя слободами по обе стороны
усадьбы, так что господский дом с садом был охвачен деревней.
После смерти Раевской Поповка перешла к ее родственнице и
воспитаннице Варваре Алексеевне Мосоловой, вышедшей замуж
за князя Евгения Владимировича. Семья переехала на жительство
в прекрасную усадьбу. Новый владелец избран был алексинским
уездным предводителем дворянства. И здесь пришлось ему лицом
к лицу столкнуться с жестокими нравами некоторых представите­
лей поместного класса. Так, например, некий Шкурка, в десяти вер­
стах от Поповки, был известен своим зверским отношением к кре­
постным: он засекал их до полусмерти крыжовником. Предводите­
лю дворянства пришлось вмешаться по жалобе крестьян. И
помещики винили князя за то, что он не замял дела. Этот самый
Шкурка прославился после освобождения крестьян еще одним
свойством: он пил, «как лошадь». В обоих концах большого балкона
его деревенского дома ежедневно устанавливалось по четверти вод­
ки. Он ходил с утра до вечера по балкону, прикладываясь по очере­
ди к обеим бутылям: за день он выпивал их обе.
Подобные нравы не могли особенно удерживать в деревне
культурного и благодушного князя. К тому же года за три до осво­
бождения крестьян настроения помещичьего класса были весьма
тревожны. Князь был сторонником реформы. Он близко примы­
кал к славянофилам; со многими из них он был в наилучших лич­
ных отношениях. Прекрасный портрет А.С. Хомякова всегда ви­
сел в его кабинете. С другой стороны, Евгений Владимирович счи9
тал Я.И. Ростовцева своим другом. Но князю не довелось прини­
мать участия в подготовке великой реформы. А в стороне от рабо­
ты непосредственные деревенские впечатления могли быть в то
время весьма жуткими. К тому же старшие сыновья приближались
к учебному возрасту, а воспитательных заведений, удовлетворяв­
ших князя, в России он не видел. Как раз в это время один из брать­
ев его перебрался с семьею в Дрезден и открыл там контору для
высылки русским помещикам немцев — рабочих и техников. Дети
его учились в немецких заведениях, и князь не мог нахвалиться за­
граничными порядками. Семья Евгения Владимировича соблазни­
лась открывавшимися перспективами и выехала в Дрезден. Здесь
старшие сыновья поступили один в гимназию, другой — в реаль­
ное училище. Князь Евгений Владимирович вел обширную пере­
писку с русскими друзьями, зорко следил за ходом подготовляю­
щейся реформы и даже печатал статьи о ней в «ГшЗёрепскпсе Ве1де».
В конце третьего года пребывания за границей Варвара Алексеев­
на принесла ему четвертого сына. Так случилось, что Георгий Евге­
ньевич появился на свет в Дрездене.
С приближением акта освобождения крестьян князя потянуло
на родину. К 19 февраля он один приехал в Россию. Осмотревшись
и под влиянием всеобщего лихорадочного возбуждения, князь ре­
шил, что не время теперь оставаться в бездействии за границей. И
как только княгиня поправилась после рождения сына, Евгений
Владимирович перевез всю семью на родину. Здесь, благодаря со­
действию министра Зеленого, товарища князя по училищу, Евге­
ний Владимирович получил место управляющего палатою государ­
ственных имуществ в Туле. Положение было прекрасное. Семья
поселилась в обширном особняке на Дворянской улице, в котором
радушно принимала всю местную знать и высшее чиновничество.
Среди других появлялся во время наездов в Тулу и граф Толстой —
всегда изысканно одетый. Лев Николаевич дружил с князем, и эти
добрые отношения сохранились надолго.
Летом вся семья переезжала в Поповку, которая находилась от
города всего в 30 верстах.
Покойная, хорошо обставленная, даже богатая жизнь в Туле
продолжалась всего несколько лет. В конце шестидесятых годов
князю Евгению Владимировичу предстоял перевод в Орел, куда
10
перенесена была палата государственных имуществ. А между тем
в Поповке уже шли деятельные приготовления к серьезной сель­
скохозяйственной реформе.
Владения князя не приносили доходов. На семье лежали тя­
желым бременем значительные долги, часть которых перешла по
наследству. Между тем князь предвидел неизбежную необходи­
мость переезда со временем в Москву, без чего невозможно было
дать настоящее образование четырем подраставшим сыновьям.
Принято было решение заблаговременно поставить рационально
хозяйство в Поповке. План состоял в том, чтобы построить*винокуренный завод, откармливать около него бардою значительное
количество скота, усилить удобрение пахотных земель и увели­
чить молочное хозяйство. К выполнению плана было уже приступ лено. Перевод в Орел лишал возможности непосредственно ру­
ководить хозяйством, и князь вынужден был выйти в отставку.
Семья покинула Тулу и перебралась на постоянное жительство в
Поповку.
Младенческие годы в Туле оставили мало воспоминаний. Двое
младших братьев находились на попечении М185 Леппу — молодень­
кой англичанки. Первый язык, на котором говорил Георгий Евге­
ньевич, по странной случайности, был английский. Впрочем, в даль­
нейшем ото всей английской премудрости у князя осталось лишь
несколько песенок, которым М155 Леппу учила детей.
Детская находилась во втором этаже, окна ее выходили в чу­
жой сад. Там жили скворцы, с которыми мальчики вступили в дру­
жеские и интимные отношения. Явилась мечта иметь своих соб­
ственных птиц. И вот зимою в детской появились чижик и щегол.
Старшие рассказывали: птицам плохо приходится зимою; их ловят,
чтобы дети кормили их, а весною, в Благовещение — выпускали на
волю. Чиж и щегол всю зиму летали по комнате на свободе. При­
шло Благовещение. Выпал чудный, яркий день, стояло тепло, зим­
ние рамы были уже выставлены. Настал час разлуки. Сердца детей
трепетали. И вот клетка поднесена к окну. Птицы вспорхнули и
«исчезли, утопая в сиянье голубого дня»... Мальчики плакали. Но
то не были горькие слезы обиды... Нет! душу переполняло нежное,
весеннее чувство, навсегда, на всю жизнь ассоциировавшееся с сол­
нцем и со свободою...
11
И как раз прямо противоположные воспоминания остались
(тоже на всю жизнь) от норных уличных тульских впечатлений.
Детям довелось пилен- 1м Киевской каторжан в цепях, перегоняе­
мых в Сибирь; другой раз там же — черные дроги с осужденным на
смерть.
И течение всей жизни потом, — говорил князь Львов, — вся­
кий раз, когда приходилось переживать негодование по поводу про­
явленных властью репрессий и оскорбительных для общественной
совести актов насилия, у меня оно всегда связывалось с лязгом кан­
далов и с черными дрогами на Киевской...
2
С переездом в Поповку для ребят началось счастливое, безоб­
лачное, радостное время. Всех детей — пятеро. Между двумя стар­
шими и двумя младшими братьями был промежуток в 10—12 лет.
Единственная дочь Евгения Владимировича появилась на свет пос­
леднею: она моложе Георгия Евгеньевича на четыре года. Их мать,
княгиня Варвара Алексеевна, по удивительной доброте своей, го­
това была перенести и, действительно, переносила всякие лише­
ния для детей. Она трепетала в постоянных материнских заботах.
Но все же не мать оказывала на них основное влияние. Она уже
вскоре после замужества начала терять слух и впоследствии стала
очень плохо слышать. Сначала муж, а затем дочь — терпеливо, спо­
койно и внимательно поддерживали, при помощи особого слухово­
го аппарата, ее общение с семьею и окружающими.
Истинным главою семьи и мудрым воспитателем детей был
князь Евгений Владимирович. Ему не было в то время еще пятиде­
сяти, Прекрасное, умное лицо обрамляла окладистая борода. Ост­
рые, карие, проникновенные глаза смотрели бодро и весело. От
всего лица, от ласкового и необычайно приветливого обихода вея­
ло исключительной добротою и доброжелательством. Репутация
морального авторитета князя стояла незыблемо. К нему шли все за
советом и помощью. Даже люди старого закала, крепостники, про­
звавшие его за либерализм и вольнодумство «вольтерьянцем», счи­
тались с его мнением. Всех он встречал одинаково, просто и при­
ветливо. С ранних лет дети учились на ежедневном примере ценить
12
каждого не за положение, а за человеческие достоинства. Крестья­
не постоянно заполняли сенцы дома, являясь за разными видами
помощи. Чаще всего князь должен был «пользовать» мужиков, то
есть оказывать им медицинскую помощь. Аптека его была невели­
ка. Но к составлению и поддержанию ее привлекались дети, соби­
равшие во время прогулок и специальных экскурсий желтые цве­
ты зверобоя, белую валериану, тысячелистник, липовые цветы,
иван-чай, лесную малину... Ровная ласковость была неизменным
состоянием князя. Претензии и человеческая глупость заставляли
его только заливаться добродушным смехом, и тогда он хохотал до
слез. В семье царили мир и тишина: Георгий Евгеньевич рассказы­
вал, что не видел отца сердитым и не может вспомнить ни одной
«семейной сцены». Их не было, потому что авторитет главы дома
признавался всеми безусловно. Князь никогда никому не приказы­
вал. Всех он просил. И каждый боялся сделать ему что-либо непри­
ятное. Система воспитания, которую Евгений Владимирович про­
водил настойчиво, но мягко, сводилась, прежде всего, к созданию в
семье общей доброжелательной атмосферы, к личному примеру
добрых отношений с людьми и животными, а затем — к постепен­
ному освобождению детей от видимого и постоянного руководства.
Ни малейшего «дерганья» не допускалось. Ничто не запрещалось,
все как будто было «можно». Князь любил труд, ценил привычку к
труду. И он сам, и вся усадьба работали. Это заражало детей. В сре­
де их царило деловое настроение. Игрушки отсутствовали совер­
шенно. Ребята любили делать что-нибудь в роде настоящей рабо­
ты. Они бегали на большой огород, собирали к столу огурцы, салат,
редиску, зеленый лук, фрукты, ягоды. У них около дома был и свой
собственный, «настоящий» огород, за которым они серьезно уха­
живали, разводя на нем всю огородину. Однажды, бегая под гору к
пруду за водою, маленький Жоржинька не удержался и с размаху
попал в воду. Его вытащили, но мальчик плакал — не от испуга, а
оттого, что лейка осталась в воде. Дети с восторгом участвовали в
хлопотах по массовому сбору шампиньонов, опенок и других гри­
бов, заготовлявшихся впрок; со своими друзьями — крестьянски­
ми ребятами — они притаскивали домой целые бельевые корзины
липового цвета и собирали возы орехов. Общение с крестьянски­
ми детьми было постоянным и самым тесным. Во втором этаже од13
ной из надворных построек содержалась на средства князя народ­
ная школа. Учил в ней долговязый семинарист, преподававший и
княжеским детям казенный Закон Божий. Семинариста этого дети
не очень жаловали, но с его учениками — крестьянскими ребятами
находились в непрерывном общении и тесной дружбе. Взаимоот­
ношения становились особенно оживленными, когда зимою нала­
живалось великолепное катанье на особо подготовленных скамей­
ках — от самой усадьбы через весь пруд на ту сторону. По большим
праздникам к ребятам присоединялись взрослые: деревенские «кон­
цы» состязались в катанье и в солнечные дни, в лунные вечера —
толпа народа оживляла княжескую усадьбу веселым галдежом и
криками...
Когда подходили Святки, вся семья готовила елку. Клеили цепи,
картонажи, фонарики, золотили орехи... Из Тулы являлся большой
лубочный короб с красными крымскими яблоками, мятные пряни­
ки, винные ягоды. Заготовлялись подарки. На самое Рождество все
ехали в лес выбирать елку — большую, аршин в пять. Украшали ее
все вместе. Все комнаты заполнялись народом. Приходила семья
священника, все школьники и их родители, все «люди», служившие
в усадьбе. Старшие члены семьи зажигали свечи. Двери торже­
ственно отворялись, и начиналось общее торжество: всех наделяли
подарками и сластями. В течение Святок елку зажигали много раз.
А днем, с утра, под окнами сменялись партии ребят разного возрас­
та, славивших хором Христа и выводивших колядовые песни...
Еще радостнее, еще веселее было в Пасху Красную, которая
сливается с красными днями весны. Все семь недель перед тем се­
мья постилась, а на Страстной начинались приготовления к разго­
венью. В больших чугунах красились яйца. Куличи и пасхи заго­
товлялись для христосованья со всей деревней. К вечеру в субботу
все сбивались с ног и разбредались отдыхать до заутрени. Но вот
раздались призывные, малинового тона, удары знакомого и люби­
мого колокола. Вся семья в сборе. Все выступают из дома торже­
ственно, вместе. Звездная ночь. На колокольне уже горит транспа­
рант: просвечивают гигантские буквы ХВ. Крутом зажигают плош­
ки. Со всех сторон, торопливо похрустывая снегом, несут святить
куличи и пасхи. Через поля и леса в тихом, весеннем воздухе плы­
вет отдаленный благовест из соседних деревень. Церковь полна
14
народом. По окончании торжественной утрени с час идет христо­
сование народа с причтом. Это время семья князя отдыхает дома. А
когда звонят к обедне, уже занимается заря, токуют тетерева. В пять
утра все молящиеся приходят в дом христосоваться с семьей поме­
щика и разговляться с нею. Всю неделю крестные хода с образами:
все христосуются при встрече; целые дни раздается малиновый звон
колоколов, а на деревне нарядные парни и девки водят бесконеч­
ные хороводы...
В большом здании княжеского дома не было, в сущности, «дет­
ской». Стены этой комнаты широко раздвигались на всю усадьбу,
на весь окружающий мир. Маленькие князья — летом и зимою —
впитывали в себя русскую сельскую природу. Незаметными нитя­
ми привязывала она их детские души к родной почве. Отец — «муд­
рый педагог» — не побоялся выпустить своих детей-рюриковичей
на улицу. И вместе с крестьянскими ребятишками они росли на
воле, как жеребята, питаясь на жизненной луговине всеми цвета­
ми родной земли. Темные стороны народной жизни — пьянство,
озорство, грубость — прошли мимо них, быть может, потому, что
такие вещи стеснялись выставлять перед юными господами. Зато
полною грудью черпали дети кругом себя добродушие, благожела­
тельство, уважение и любовь к труду. Их друзья — маленькие му­
жики — стремились, конечно, прежде всего походить на взрослых,
делать их работу, участвовать в хозяйстве. И такое же «деловое»
настроение с ранних лет захватило маленьких князей. Зачем нуж­
ны им были игрушки, когда усадьба и окружающий мир полны были
живыми существами, с которыми приходилось очень рано вступать
в деловые отношения.
В задней комнатке одного из нарядных флигелей жила, напри­
мер, старушка-дворовая, Анна Ильинишна, вдова кучера Миная. В
сумерки у нее горела на каганце лучина и уголек падал в лоханку.
Пахло приятно березовым дымком. Старушка сидела на печке за
куделью и спускала оттуда веретено. Она была птичницей по спе­
циальности, и куры неслись рядом с нею за печкой. Тут же сажала
она наседок на яйца, грела цыплят за пазухой, пока не вылупятся
все и можно будет посадить их под матку вместе с другими. Здесь,
выслушивая обстоятельные характеристики отдельных кур и их
поведения, дети проходили практический курс куроводства. И ско15
ро у них появились «собственные» куры, которых они таскали в
антресоли дома, чтобы они неслись на глазах, и сажали их там на
высидку цыплят. Эти удивительные дети производили самостоя­
тельные эксперименты в области куроводства. Они подкладывали
куриные яйца под галок и знали, что, в случае удачи, такие цыплята
выйдут крупнее высиженных курами. Но галку надо обмануть «уме­
ючи», иначе она бросит сидеть; и надо не пропустить начала вылупления, а то она заклюет чужого цыпленка. Под индюшек дети клали
и индюшечьи и куриные яйца; иная индейка водила потом за со­
бою штук 30 разных цыплят. Ребята постигли трудное искусство
выхаживать маленьких индюшат, кормя своих питомцев рубленой
крапивой, подсыпая им в корм толченого стекла, примачивая им
головки водкой...
Так же точно участвовали маленькие князья во всех отраслях
работы, доступных их возрасту. Скотный двор и конюшня, конеч­
но, были неисчерпаемым источником восторгов и наслаждений.
Но любовь ко всему живому, столь свойственная детям, нахо­
дила себе предметы и вне чисто деловой среды. Как-то раз гуляя
по лесу, дети увидели ворона, который сидел на высоком пне и
громко каркал. Возвращаясь, они снова наткнулись на него. Со­
блазн был слишком велик. Жоржинька (или как звали его на де­
ревне — Егорушка) стал подходить к ворону, ободряя его карка­
ньем. Ворон не улетел. Его забрали домой, выходили, и скоро он
стал неразлучным приятелем мальчика: бегал за ним, как собачон­
ка, или сидел у него на плече. Этот ворон был большой затейник.
Он любил играть разными вещами, перекладывать их, прятать, но
никогда не утаскивал ничего с собою. Утром он забирался в ком­
нату аккуратного учителя и, пока тот спал, перекладывал на столе
у него все вещи по-своему: вытащит спички, высыпет табак, пе­
реложит табак в спичечницу, а спички в табачницу, снимет с чер­
нильницы карандаши и перья, запрячет их куда-нибудь. Его мож­
но было посылать с чем-нибудь в клюве. Когда детям пришлось
уехать в Москву учиться, ворон загрустил и улетел. Однажды вер­
нувшиеся на каникулы мальчики подъезжали вечером к прудам, в
которых купались и ловили рыбу. Накрапывал дождь, верх про­
летки был поднят. Но вдруг Жоржинька заметил воронью стаю,
низко летевшую над землею.
16
— Ворон! ворон! ворон!.. — кричал он, отчаянно призывая сво­
его пропавшего друга. И от стаи медленно отделился ворон и стал
кружить над пролеткой. Лошадь остановили. Жоржинька выско­
чил, и верный ворон сел ему на плечо. Они жили в полной дружбе
до конца каникул. Но когда мальчики снова уехали в Москву, ворон
улетел навсегда.
Старик Евтей, промысловый лисинячник, знал все лисьи норы
вокруг и водил княжеских детей на лесные полянки, где они с за­
миранием сердца наблюдали резвящихся на свободе лисинят. Од­
нажды он продал князю маленького лисьего детеныша. Поступив
на попечение Жоржиньки, зверек был приручен, спал на коленях
у мальчика, как кошка, и не покушался на кур. С течением време­
ни, однако, идиллия эта кончилась: подрастая, лисица теряла дет­
скую игривость, становилась сумрачной, опасной и в конце концов
бежала.
'
Были ручные зайцы, проживавшие в княжеских хоромах. Были
ежи. Были белые мыши. Выпаивали с рожка и выхаживали жере­
бенка, который остался сиротою. Этот жеребенок ходил к детям в
гости, поднимаясь по балконной лестнице, и раз взобрался даже во
второй этаж.
Собак-друзей было множество. И все «деловые». Правда, раз
пришел в Поповку охотою из Ясной Поляны Лев Николаевич Тол­
стой (35 верст) и привел с собою великолепного желтого сеттера.
От него он пообещал детям и, действительно, подарил впоследствии
щеночка. Это был единственный охотничий пес в усадьбе. Звали
его Ляйнес. Он стал общим любимцем, но погиб от чумы и был по­
хоронен детьми в саду, под любимою липою; долго ухаживали они
за могилой. Все остальные собаки состояли каждая при своем деле.
Могучий Белогорст героически охранял усадьбу от волков и погиб
зимою на своем посту. Был, правда, во дворе великолепный водо­
лаз, подаренный родственниками. Но, несмотря на свое аристок­
ратическое происхождение, он жил сторожем при доме и испол­
нял свои обязанности добросовестно, умно и ласково. Были Шари­
ки, Цыгане, Белки — все дворняжки, — каждая отличалась своими
свойствами и все были при соответственной службе. Раз только
набежала «противная» собака. Ее назвали Стеллой. То была не­
обыкновенно породистая и грациозная левретка. Она замечатель17
но прыгала, летала, как мотылек, но умела только грациозно «бало­
ваться», все рвать и портить. Такая личность не подходила, конеч­
но, к строго деловой обстановке княжеской усадьбы, и от Стеллы
без сожаления отделались, подарив ее знакомым в город.
Сближение с животным миром не ограничивалось двором. Вме­
сте со своими деревенскими друзьями мальчики, как рассказывал
уже в старости князь Георгий Евгеньевич, знали все птичьи гнезда
в саду и следили за выводками всевозможных птиц.
«Я не только знал нрав и повадку каждой своей курицы, — гово­
рил князь, — но и как живет каждая птица на воле. Умел подражать их
голосам и пению, — да не только птицам, но и всяким животным. И до
старостилет сохранил это уменье. Раз что умеешь, не забывается. Изоб­
ражал в совершенстве кошек, свиней, поросят, уток, кур, петухов,
журавлей, коростелей, перепелок, кукушек, лягушек, голубей, горли­
нок, галчат, вальдшнепов натяге, тетеревов на току и даже соловьев...»
Такова была близость этих детей к окружающему их со всех
сторон внешнему миру.
Культурные влияния действовали гораздо слабее. Мдзз Леппу пос­
ле переезда в Поповку отбыла к себе на родину. Англичанку сменила
при детях русская бонна Екатерина Александровна Чупрова — даль­
няя родственница знаменитого профессора. То была молодая и живая
женщина, охотно бегавшая с детьми всюду, по саду, по лесам, на завод,
в поле. Дети не любили сидеть дома, и живая бонна, весело сопровож­
давшая их всюду, оставила по себе хорошую память. После нее в дом
поступил — уже для подготовки мальчиков к гимназии — учитель Ле­
онид Алексеевич Браилко. Дети называли его сокращенно Леонсеич,
а когда привыкли к нему, удостоили учителя, по созвучию, кличкою
Ляйнес — именем своей любимой и рано погибшей собаки. «Ляйнес»
был очень добр, сердиться не умел и совершенно вошел в общую бла­
гожелательную атмосферу княжеского дома. Он держал себя с маль­
чиками на товарищеской ноге и входил во все их интересы. По приро­
де, человек этот отличался большою аккуратностью и очень щепетиль­
но относился к своим обязанностям, стараясь на уроках казаться
строгим. Но иногда кипучая деревенская жизнь общим потоком за­
хлестывала и его вместе с учениками и со вздохом он прекращал заня­
тия, понимая, что на мальчиков налетают по временам стихии, с кото­
рыми бороться невозможно. Подготовил своих учеников к гимназии
18
он не очень хорошо, но успел все же приучить их к систематическим
занятиям, ко вниманию и воспитал в них сознание важности учения.
А самое важное было то, что он сам подчинился влиянию установлен­
ной князем Евгением Владимировичем атмосферы и как бы органи­
чески слился с жизнью Поповки.
В этой жизни с ранних лет имела известное значение и тщательно
подобранная князем детская литература. Такие книги, как «Счастли­
вое семейство», «Подвиги милосердия», «Филипп Антон», «Нептун»,
«Путешествие белки Бобочки через Байкал», «Сергей Лисицын», «Се­
режа Найденыш», «Серый армяк», по словам князя Георгия Евгенье­
вича, оставили глубочайший след в его душе и оказали огромное влия­
ние на формирование его мировоззрения. Сколько слез над ними было
пролито! Какие нежные чувства рождали они! Любил маленький
Жоржинька и другие, правда, немногие книги: русские сказки в сбор­
нике Буслаева и сказки Андерсена. Одну из последних он /знал наи­
зусть: она особенно трогала его сердце: за гордость белое поле гречи­
хи опалено молнией во время грозы и стало совсем черным...
В иной области искусства первый же опыт дал весьма плачев­
ные результаты. Устроен был однажды детский спектакль, на кото­
ром Жоржинька должен был изображать «Красную Шапочку».
Когда поднялся занавес и ребенок увидел собравшихся смотреть
на него окрестных помещиков, он стал так горько плакать, что спек­
такль пришлось прекратить. За всю жизнь князя Георгия Евгенье­
вича это осталось единственным выступлением его на сцене.
Другая область искусства — музыка — напротив, чрезвычайно
тянула к себе мальчика с самых ранних лет. Но и здесь дело не обо­
шлось без чрезвычайно своеобразных особенностей. Он знал, по­
нимал и любил музыку народных песен, которая в душе его слива­
лась с любимыми картинами русской природы. Садовник Малахей,
горький пьяница, так играл на самодельной балалайке, что она ка­
залась мальчику дивным инструментом. Он сам сделал себе такую
же и выучился играть на ней. Когда Малахея прогнали за пьянство,
сладостные звуки его балалайки остались навсегда жить в душе
мальчика. Они дополняли самую любимую его музыку — жалейку.
Когда работник Гаврила долгими осенними темными вечерами, сидя
на нижней ступеньке балкона, выводил на парной жалейке с коро­
вьим рожком всероссийскую зорю, Жоржинька готов был часами
19
стоять у окна, вслушиваясь в своеобразные придыхания и перели­
вы. И ему представлялась весна, утренняя заря, соловьи, мычание
коров и запах молока, и ласковый ветерок, и все чары мирной, мир­
ной жизни... Хотя сделать и наиграть жалейку не так-то легко, мальчик-таки выучился у Гаврилы и играл не хуже его.
Встречи с окружающими помещиками не были часты. Да и вли­
яние этой чуждой ребенку среды не могло быть сколько-нибудь
значительным: на довольно большой радиус вокруг Поповки жили
те «бывшие люди», которых описывал в своей книге Сергей Атава1.
Трудно подметить в воспитании ребенка какие-либо прямые
следы влияния церкви. Рябой и длинный семинарист, преподавав­
ший детям Закон Божий, кажется, не внушил им особенного инте­
реса к своему предмету. Рядом высилась чудесная церковь. Но как
раз около нее группировались люди и события, мало способство­
вавшие росту религиозных настроений. Первый предметный урок
о пьянстве дала детям именно церковная слобода. Старый священ­
ник, дьякон, дьячок — сильно пили. Весь причт жестоко воевал меж­
ду собою. И хотя священник, по существу, был умным, чувствитель­
ным человеком и обычно вел службу весьма благолепно, — детям,
по-видимому, ближе были чисто народные воззрения в этой облас­
ти. Церковным старостой был чудесный старик — садовник Иван
Никитич. По рассказам князя Георгия Евгеньевича, старик обра­
щался с цветами и растениями как-то отечески бесцеремонно, ошмыгивая их рукою — точно поглаживая по головке малое дитя. С
иконами в церкви он обращался так же снисходительно и по-оте­
чески, как с цветами. Он равнял угодников, чтобы никого не оби­
деть свечами. От свечного ящика виднее. — «И вижу я, — говорил
он, — что Никола-то батюшка смотрит на меня, просит: надо ему
еще свечечку поставить»... Подойдет, смахнет рукавом пыль с ризы,
словно слезы утирает: «Не плачь, батюшка, вот тебе свечечка»...
Так рос этот мальчик шесть лет на вольной луговине деревен­
ской жизни. Когда в 1871 г. семья стала собираться в Москву, что­
бы приступить к правильному учению детей, Жоржиньке было де­
сять лет. Уезжая из Поповки, он не предавался особым волнениям:
ведь он не знал, что именно ждет его в новой жизни.
1
20
Псевдоним писателя С.Н. Терпигорева. — Примеч. ред.
3
Москва... как много в этом звуке
Для сердца Русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
В сердце маленького, очень бледного, миловидного, сдержан­
ного мальчугана, которого везли в карете с Курского вокзала, Мос­
ква не отозвалась ничем: он просто ее не заметил. И что было инте­
ресного в Москве? много ястребов, круживших над Кремлевскими
башнями, да голуби около Василия Блаженного... только и всего.
Правда, к дому, занятому семьею на Плющихе, примыкал довольно
большой хозяйский сад, которым разрешено было пользоваться; у
ворот, в сторожке, жил старый дворник Ермолай, с которым мож­
но было подружиться; каждое утро подъезжал к кухне с большою
зеленою бочкою водовоз; он так ловко вытаскивал штырь, подстав­
ляя ведро, что не проливал ни капли воды; во двор заходили торгов­
цы с лотками на голове, выкрикивая свои товары — и мальчик жад­
но вглядывался в них, надеясь узнать кого-либо из Поповки... Но
вот и все: больше ничего интересного в Москве не было. Одолевала
тоска по милой деревне, и душу наполняли мрачные предчувствия...
Они оправдались, когда мальчиков, воспитанных на свободе,
повели в гимназическую клетку. Гимназия была частная. Директор
ее Поливанов пользовался в Москве репутацией выдающегося пе­
дагога. После легкого экзамена обоих братьев, чтобы не разлучать
их на первых порах, поместили во второй класс. Товарищи — в клас­
се было 42 человека — не понравились Жоржиньке: все они так
мало походили на его деревенских друзей! Были и прямо «против­
ные» личности: «форсуны», в необыкновенных костюмах, с боль­
шими белыми бантами, подвитые... Занятия привлекали еще менее:
из программы казалось умышленно исключенным все, что имело
какое бы то ни было отношение к живой жизни. Граф ДА. Олсуфь­
ев в интересных воспоминаниях о поливановской гимназии харак­
теризует так ее директора: «Человек твердых убеждений, необы­
чайной трудоспособности и энергии, он презирал противодействие
классицизму со стороны маменек и папенек и был фанатиком клас­
сической школы. В своем увлечении он приравнивал классическую
21
реформу графа ДА. Толстого по ее значению для России к рефор­
мам Петра Великого. Даже французский классицизм он признавал
недостаточным, как питавшийся одной грудью древней культуры:
латинизмом; истинный классицизм процвел в Германии, где он пи­
тается от двух грудей древней культуры: латинской и греческой...»1
Можно быть различных взглядов на систему классического об­
разования. Но и посейчас, через 50 лет вспоминается с недоумени­
ем та бессмыслица, которую с такою свирепостью насаждал у нас
всесильный министр просвещения Толстой. За отсутствием подхо­
дящих русских преподавателей нагнаны были посредственные
чехи и немцы. И о латинской, и о греческой культуре имели они
представления весьма смутные. Да и не в культуре была там сила.
По позднейшей формулировке князя Г.Е. Львова, министерство
ставило перед этими «педагогами» иную задачу: «задерживать об­
щее развитие путем вдалбливания детям латинской и греческой
грамматик». Эта задержка развития, удаление просыпавшихся
умов от «завиральных» идей действительной жизни производи­
лись систематически, не за страх, а за совесть. Были даже люди,
находившие, что стройная логика мертвых грамматик шлифует дет­
ский мозг и приучает ребенка к последовательному мышлению. По­
добные цели и объяснения (министерские и добровольческие) —
очень скоро выдохлись и исчезли. Остались простая чиновничья
рутина и глупость, которыми свирепо мучили детей каждый день в
школе и дома.
Приобщение к грудям латинской и греческой культуры свелось
к совершенно анекдотическим глупостям. Зубрили наизусть грам­
матические правила, предлоги и исключения в стихах, так называ­
емые «выражения», трепетали за письменными переводами с рус­
ского («ех1етрогапа»), разбирали грамматически жалкие отрывки
некоторых классиков... А если впоследствии забывалось отвраще­
ние к этому мучительству и являлось желание прочесть кое-что из
древних классиков в подлинниках, приходилось заново учиться ла­
тинскому и греческому. Замечательно, что некоторые живые уче­
ники, не выдерживавшие восьмилетней гимназической муштров1
Любезно сообщенные мне в рукописи «сословно-бытовые воспоминания»
графа Д.А. Олсуфьева.
22
ки, проходили «на воле» тот же курс латыни и греческого в год, в
полтора и успешно сдавали экзамены на аттестат зрелости.
Так шло дело в казенных классических гимназиях. Но, по всем
данным, частная московская Поливановская гимназия отличалась
таким же буквоедством. И это, несмотря на то что, по словам гр.
Д.А. Олсуфьева, «даровитая, кипучая личность Поливанова накла­
дывала отпечаток на всю гимназию».
«Направление гимназии совпадало с равнодействующей меж­
ду правыми и левыми течениями Москвы того времени. По своей
литературно-философской идейной основе Поливановская*гимназия была определенно консервативною в лучшем значении этого
слова; в смысле политическом она была нейтральною, или, пожа­
луй, тоже консервативною, но с славянофильско-народническим
уклоном, т. е. с сильным духом оппозиции против петербургского
бюрократического «засилья». Словом, гимназия эта верни отража­
ла собою старую Москву»1.
В частных гимназиях плата значительно выше, а потому учащи­
еся принадлежат в большинстве к состоятельному классу. Но По­
ливанов старался привить своей гимназии тон демократический:
дух «белоподкладочников» преследовался; барчукам-аристократам
никаких поблажек не делалось. В то же время модные тогда мате­
риализм и натурализм были в полном загоне. Поливанов старался
привить гимназии дух германской идеалистической философии,
поклонение эстетике (театру) и служение классицизму не за страх,
а за совесть. В гимназии были хорошие преподаватели Закона Божия, но духом церковной религиозности она не отличалась: сам
Поливанов не был в душе православным человеком; он был идеали­
стом-пантеистом немецкой школы2.
Директор преподавал русский язык и старался приохотить сво­
их учеников к литературе.
Но к чему вели эти старания и воздействия, когда строгий тол­
стовский классический режим не давал ни сна, ни отдыха злосчас­
тным ученикам? Гимназия отнимала все силы и все время. Для чте­
ния оставалось мало возможностей. Маленький князь Львов увлекся
' Олсуфьев Д.А. Рукопись.
Там же.
2
23
было литературой в третьем классе, но застрял на второй год. Коекак удалось продержаться без чтения до шестого, а там опять тяга к
литературе и снова механическое следствие ее — оставление в клас­
се на второй год. Учились оба молодых князя туго и с величайшим
трудом. В гимназии самая механика преподавания чуждых и непо­
нятных для них предметов решительно отталкивала. В классе сидел
в кресле учитель — злой, равнодушный, невыразимо скучный или
глупый. А перед ним трепетало 30—40 жертв, крестясь под курт­
кою, чтобы гроза миновала хоть на этот раз. Полное отсутствие ду­
шевной близости, взаимного понимания, каких бы то ни было че­
ловеческих чувств. Грубые прививки гимназии не принимались в
нежной душе мальчика, выросшего в атмосфере семейного и де­
ревенского благожелательства. Плохо воспринималось не только
классическое буквоедство; не лезли в голову математические пред­
меты в передаче сухого педанта-преподавателя; не открывалась
душа навстречу даже и грубому Поливанову, прославленному пе­
дагогу, старавшемуся насильно вбить в головы эстетические впе­
чатления от литературы и театра. Все это казалось совершенно не
нужным для жизни, чуждым, глубоко враждебным, Жоржинька
учился с раздражением, со злобой, изнемогал от непосильных уро­
ков и все-таки еле-еле держался на поверхности. К довершению не­
счастий, экзамены не раз кончались провалом по отдельным пред­
метам, осенью предстояли переэкзаменовки и страстно жданные
каникулы в Поповке были совершенно испорчены репетиторами и
занятиями.
Почти десять лет шли такие мучения. И до старости Георгий
Евгеньевич не находил, вспоминая о гимназии, ни одного доброго
слова. «Не только веселого, — говаривал он, — но и добродушного
настроения в классе за все 10 лет в гимназии не помню». То был
отчаянный десятилетний бой за аттестат зрелости. В последние годы
выработалась сноровка преодолевать трудности. Лишь бы, несмот­
ря на единицы и двойки, допустили до экзаменов. А перед самым
экзаменом в каких-нибудь 10—15 суток, при страшном напряже­
нии, проглатывался целиком предмет, все становилось последова­
тельно на свое место, непонятные клочки бесконечно зубримых
ежедневно знаний исчезали, и ясный практический ум восприни­
мал предмет в целом и легко делал из него выводы. Выдерживая
24
экзамен, как часто недоумевал он: зачем нужно было преодолевать
так долго столь простые вещи...
Как бы то ни было, в 1881 году он кончил, наконец, гимназию и
получил аттестат зрелости — не из худших. Теперь ему казалось,
что лучшее употребление полученных знаний — забыть их цели­
ком как можно скорее. Но долгое время еще томили его ночью кош­
мары чего-то совершенно непреодолимого никаким напряжением.
С радостным чувством просыпался он, вспоминая, что все это му­
чительство навсегда позади, кончено.
Грязная сторона гимназических товарищеских отношений йе кос­
нулась мальчика. Хотя в этом отношении гимназия Поливанова не от­
личалась особенной строгостью, но сами товарищи обходили малень­
кого князя: он всегда в классе считался самым маленьким, носил про­
звище «цыцки» и был избавлен от скабрезной похвальбы и рассказов.
Граф ДА. Олсуфьев поступил в шестой класс Поливановской
гимназии, застал в нем князя Георгия Львова и так описывает его:
«Он был по годам мой сверстник, шестнадцатилетний мальчик, тогда
еще невысокий, худенький, с тонкими, нежными чертами лица, со
светлыми задумчивыми глазами, тихий, грустный, скромный, дер­
жащийся немного в стороне от товарищей и даже сидевший где-то
с краю, в тени, у стенки. Аристократичность облика этого хорошень­
кого отрока, отпечаток на нем чистоты и скромности, семейного
воспитания — вот что тогда меня к нему притягивало...» «Он был
чистых, скромных нравов; ни в попойках, ни в распутстве, ни в саль­
ных разговорах с товарищами он не участвовал. Но трудовую шко­
лу жизни... он начал проходить рано, и это, конечно, и способство­
вало и развитию в нем сильного характера, и исключительного тру­
долюбия, и той духовной замкнутости, которою он отличался...» «И
в моем представлении Георгий Львов остался человеком, далеко не
разгаданным мною. Он был скромный, неблестящий, серый, но с
большою внутреннею духовною и умственною жизнью, с сильным,
почти аскетическим характером, но весьма замкнутым»... «У всех
Львовых было развито глубокое чувство семейной сплоченности;
мне думается, что главною целью своей деятельности Георгий Львов
смолоду поставил поднятие своей семьи. Отсюда его практицизм,
его выработанная способность ко всякой работе; весь аскетизм его
привычек, казавшийся иным прямою скаредностью; отсюда и его
25
своеобразный демократизм, глубокое народничество и какое-то
странное смешение религиозности, идеализма с грубым мужицким
практицизмом»...'
4
Сердечная близость, интимная дружба, по-видимому, не игра­
ли сколько-нибудь значительной роли в жизни князя Георгия Евге­
ньевича. И так повелось, кажется, смолоду. Речь идет, конечно, не о
«семейственных» связях, которые всегда были очень сильны, ни
даже — о привязанности к отцу и матери. Речь идет о дружбе. Очень
близок Жоржинька был только с маленькою сестрою. Брат был
старше его на два года, но учились они вместе во втором и третьем,
пятом и шестом классах. Чувства к Поповке, все затеи, игры и тру­
ды в ней были у них общие. Но, вероятно, на вопрос, — любят ли
они друг друга, — мальчики ответили бы насмешками и протестом.
Как полагается подросткам, они соперничали, спорили, издевались
друг над другом, отчаянно дрались...
В гимназии, в своем классе князь Георгий не нашел себе не толь­
ко друга, но даже и приятеля. Позднее стал он сходиться во время
перемен с учеником Сатиным, который был старше его классами.
Они нашли друг друга по любви к деревне: у Сатина в Пензенской
губернии была своя «Поповка», по которой он также тосковал в
московской гимназической клетке... Они описывали друг другу пре­
лести потерянного рая и забывали на время о ненавистном окру­
жающем. Близость эта скоро окончилась. Другой «друг» (тоже из
старшего класса) казался мил тем, что был сыном крестьянина, дер­
жавшего на берегах Волги разгонных лошадей: этот юноша метал­
ся в московской жизни, не зная, к чему приложить свои незауряд­
ные физические и несколько растрепанные душевные силы. Повидимому, он принял под свое покровительство бедного мальчугана,
которого скоро сделал поверенным своих сердечных тайн.
Позднее, в шестом классе князь Георгий встретился с братьями
графами Олсуфьевыми. Молодые люди — сыновья свитского гене!
Олсуфьев Д.Л. Указ. соч. Эта тонкая характеристика очень пригодится нам в
дальнейшем.
26
рала, были богаты и несколько лет провели в Париже. Их мать из­
вестна была либеральными воззрениями. В ее салоне царствовали
позитивизм и преклонение перед французской революцией. По­
сетителями были, главным образом, профессора и ученые. В гим­
назии особенной близости между молодыми людьми не установи­
лось: положение в свете было слишком различно. Короче сошлись
они позднее в университетское время. Наступил момент, когда «ле­
вые» убеждения графини Олсуфьевой стали возбуждать против
себя реакцию со стороны сыновей — особенно графа Дмитрия Ада­
мовича. Его потянули к себе вопросы религиозные и нравственные.
На этой почве подошел он ближе к князю Георгию Евгеньевичу,
который посоветовал ему обратиться к учению славянофилов. Мо­
лодые люди виделись, вели долгие споры, иногда развлекались вме­
сте (графы Олсуфьевы держали между прочим верховых лошадей);
иногда играли в винт после прогулки, хотя князь Георгий/Евгенье­
вич терпеть не мог карт...
То были лишь товарищеские отношения, далекие от интимной
дружбы.
В последних классах гимназии ближе других стал к Георгию
Евгеньевичу его сверстник — Владимир Лопатин. Казалось, между
молодыми людьми нет ничего общего. Лопатин, сын известного в
Москве судебного деятеля, связан был всем своим прошлым с горо­
дом. Прелести деревни казались ему чуждыми. По признанию его
сестры1, он любил, в сущности, в жизни только театр. Большой
юморист и комик, Лопатин наделен был природою замечательным
сценическим талантом, и если не пошел на сцену немедленно, то
исключительно потому, что не хотел огорчить родителей, не желав­
ших видеть его актером. В жизни он вечно шутил, сохраняя часто
совершенно серьезный вид. С князем Львовым они вместе окончи­
ли гимназию, вместе прошли университет, вместе служили в моло­
дые годы в Москве и Туле. Не миновал Георгий Евгеньевич и зна­
менитого в Москве «Екатерининского особнячка» около Пречис­
тенского бульвара. Здесь жила большая и дружная семья
Лопатиных; к ним по «средам» собирались многие представители
московского интеллектуального мира и много молодежи. Один из
1
Ельцова К. Сын Отчизны / / Современные записки. № 25.
27
Лопатиных готовился к профессуре и находился в самых дружес­
ких отношениях с Владимиром Соловьевым. Другой — служил, но
«для души» (как говорят мужики) собирал и записывал старинные
народные песни. В доме Пинали профессора, судебные деятели,
знаменитые писатели. Георгий Евгеньевич в первый раз пришел к
своему товарищу как-то вечером, весною, и попал на толпу молоде­
жи: шла болтовня, смех, играли на гитаре, пели... Князь Львов во­
шел в комнату «в белой рубашке с кожаным поясом и черных брю­
ках, худой, белокурый и бледноватый... Он быстро ориентировал­
ся, х.охотал над шутками своего приятеля, слушал русские песни и
превосходно изображал, как квакают лягушки и кричит коростель»1.
После этого он стал временами заходить в оригинальный домик
товарища. Правда, не часто, и всегда неожиданно.
Люди, не очень близко знавшие князя, часто отмечали у него
(особенно в молодости) «грустный взгляд». В действительности, это
была натура, чрезвычайно далекая и от пессимизма, и от грусти
томной. Он рад был посмеяться, и шутки Лопатина, вероятно, дос­
тавляли ему большое удовольствие. Вместе с тем, князь был все­
гда необыкновенно прост. Тургенев говорит где-то, что простота
в молодые годы — признак гениальности. Не знаю, всегда ли так.
Думаю, не всегда. Как бы то ни было, Георгий Евгеньевич в моло­
дые годы отличался совершенно необыкновенною, предельною про­
стотою. Но за нею всеми чувствовалось что-то свое собственное,
своеобразное, отдельное... какая-то постоянная мысль как будто дер­
жала его в своих оковах и порою накидывала на его лоб тень, кото­
рая казалась грустью непосвященным... Но были ли посвященные?
Едва ли...
От «Екатерининского особнячка» у Георгия Евгеньевича на всю
жизнь остались приятные воспоминания: «Там царила духовная
культура, патриархальная простота и семейная любовь», — гово­
рил он.
Были и такие приятели, как Трескин, товарищ по гимназии, ко­
торый частенько лазил в окно к Георгию Евгеньевичу и просвещал
его художественной литературой. Трескин знал и читал наизусть
бесконечное количество стихов. Но особенно поклонялся он Тол1
28
Ельцова К. Указ. соч.
стому. С Трескиным Георгий Евгеньевич впервые читал «Войну и
мир» и восхищался творением Толстого.
Книга не имела в жизни князя Львова того значения, какое пред­
ставляла она для многих его сверстников. В гимназические годы
читать постоянно и много было некогда. Даже Тургенева он читал,
кажется, впервые только в четвертом классе. Впрочем, творения
славянофилов неудержимо тянули его к себе. В годы турецкой вой­
ны он зачитывался ими с особенным увлечением. В доме князя Ев­
гения Владимировича славянофилы (Ив. С. Аксаков, А.И. Кошелев и
др.) были друзьями и почетными гостями. С началом славянского
восстания 1876 г. значение их сильно поднялось в Москве. В это имен­
но время князь Львов изучал усиленно творения А.С. Хомякова,
Ю.Ф. Самарина, Константина Аксакова, братьев Киреевских. Осо­
бенно увлекался он Хомяковым, который вполне отвечал его чувствам
и настроениям. Георгий Евгеньевич не сделался славянбфильским
сектантом. Читая Белинского и других западников (в особенности
добравшись впоследствии до Чаадаева), князь готов был признать в
некоторых отношениях односторонность славянофильских докт­
рин, их нападок на западные цивилизации и охотно воспринимал у
западников идеи гражданственности, широкого равноправия и про­
гресса. Но огульные осуждения русского прошлого и русского на­
стоящего вызывали в нем чувства глубокого оскорбления. В конце
концов западники только укрепили в нем славянофильские взгля­
ды. К ним тянулся он всею душою. Русский народ — богоносец.
Залог лучшего будущего России — в общении передовых слоев об­
щества с народом и в возрождении его прежних идеалов: «наро­
ду— сила мнения, царю — сила власти». Русское государство —
это союз народа с властью, земли с государством, корни его в перво­
бытной общине, где все члены равны и где впервые, волею общины,
власть предоставлена государю в качестве представителя общины.
Подобные идеи, уже тогда далеко не первой молодости, — глубоко
залегли, однако, в душу юноши, подготовленную к их восприятию
всем его детством. В тон с такими взглядами война за освобожде­
ние славян глубоко волновала Георгия Евгеньевича и заставляла
следить со страстным патриотизмом за ее перипетиями.
Царя Александра II князь Георгий Евгеньевич чтил по примеру
отца своего, как царя-освободителя, и в юные годы питал к нему
29
высокие и восторженные чувства. Приезды царя в Москву в 1872 и
1878 годах, народные встречи, иллюминации дали материал для нео­
бычайных треволнений в жизни мальчика. И эти треволнения очень
походили на то любовное облако, которое, по изображению Тол­
стого, охватывало Николая Ростова при встречах с Александром I...
Впрочем, политика никого не интересовала в Поливановской
гимназии. О подпольном революционном мире, например, Георгий
Евгеньевич не имел ни малейшего представления, не подозревал о
нем. И когда мир этот обнаружился в акте убийства Александра II,
молодой человек был поражен «несоответствием этого события
тому миру, в котором он жил».
Воздействия родственные в Москве были незначительны. Се­
мья покойного дяди, князя Владимира Владимировича Львова со
своими разветвлениями, и семья другого дяди (со стороны мате­
ри) Федора Алексеевича Мосолова поднимали в юноше больше
горьких чувств, чем радостных. Настоящей близости с этими род­
ственниками не было. А семейные переживания, общественное
положение и материальные условия существования большинства
этой родни заронили в душу юноши тяжелые представления о
сложности жизненного пути и совершенной необходимости за­
нять поскорее активную и самостоятельную позицию на арене
жизненной борьбы.
Один из двоюродных братьев Георгия Евгеньевича (Мосолов)
был между прочим страстным любителем театра. Он много играл
на любительских спектаклях, знал наизусть «Горе от ума» и «Гам­
лета». Но и это влияние нисколько не захватило Георгия Евгенье­
вича. В театрах бывал он чрезвычайно редко — лишь по приглаше­
ниям родственников, видел «Ревизора», «Горе от ума», некоторые
пьесы Островского. Еще реже случалось бывать в итальянской или
русской опере. Театр нисколько не увлекал юношу, никакой страс­
ти к нему он не питал и не понимал ее у других.
Даже более. Иногда на него нападало возмущение неполнотою
и ложностью изображения жизненной действительности на сце­
нических подмостках. Как-то он попал на «Жизнь за царя» в разгар
своих патриотических чувств и любви к Александру II. Мужики,
девушки, их внешность и чувства — все показалось ему чрезвычай­
но далеким от правды: нет! только он один в театре знал, что такое
30
настоящий деревенский народ и что такое настоящая любовь к Рос­
сии и царю...
Так же неприятна была молодому князю декламация некрасов­
ских слез над народом. Приятели (Трескин, Мосолов) читали с па­
фосом:
Назови мне такую обитель
(Я такого угла не видал)
Где бы сеятель твой и хранитель,
Где бы русский мужик не стонал...
*
А князя захватывало глубокое негодование и чувство оскорбле­
ния за мужика. В горячих спорах с товарищами он доказывал, что
они понятия не имеют о народе, как не имеют о нем понятия ни
поэты народолюбцы, ни чиновники.
В полном разгаре страда деревенская...
Мало слез, а горя реченька бездонная...
^
Как? Этакую-то красоту, да гордость, да радость, да облить сле­
зами? Да кто же в деревне стонет и плачет в рабочую пору? Это —
праздник, наивысший подъем сил, наивысшее, счастливейшее на­
пряжение всех творческих способностей!.. В рабочую пору песни
играют, пляшут, смеются и радуются, а не стонут, не плачут, не об­
ращая даже внимания на то, что руки зудят, болят, спина ноет...
Жалуются не на труд, а на бедность. Бедность тяжела, ее в деревне
немало... где ее нет? Но от нее избавляются именно трудом, а не
стонами и слезами...
5
Семья князя Евгения Владимировича могла продержаться в
Москве шесть зим. Затем наступил глубокий и, казалось, оконча­
тельный кризис. План князя не удался. Неудачи преследовали его с
самого начала. Для постройки завода нужны были мастера. Не очень
надеясь на крестьян и желая на первых порах после освобождения
поставить у них перед глазами культурных рабочих, князь решил
выписать последних через дрезденскую контору брата. Для перво­
го опыта прибыли трое. Один из приехавших утверждал, что он
опытный винокур и строил винокуренные заводы. Оказалось, что
31
он вовсе не знает винокуренного дела. Другой был простым паха­
рем. По выяснении недоразумения оба «инструктора» отправлены
были обратно в Германию. Третий немец был хорошим плотником
и остался в Поповке. Создавать завод пришлось русскими руками.
Дело доведено было до конца, завод стал благополучно работать и в
первые годы приносил хорошие барыши. Однако с течением вре­
мени правительство в виде поощрения крупных заводов значитель­
но повысило акциз на мелкие. Конкурировать стало невозможно.
Побившись некоторое время, князь сдал завод в аренду. Очень бы­
стро арендатор привел его в негодность, и сооружение, стоившее
больших денег, пришлось продавать по частям. Между тем на се­
мье к тому времени лежали серьезные долги. Часть их была очень
старого происхождения. Многие основывались наличном доверии
и потому признавались князем священными. Быстрому росту дол­
гов способствовало еще одно обстоятельство. Мать княгини Варва­
ры Алексеевны жила постоянно за границей. Когда дочь ее вышла
замуж за князя Львова, она, постоянно нуждаясь в деньгах, весьма
часто обращалась за ними к дочери и ее мужу. Княгиня волнова­
лась и плакала. Князь не видел возможности отказать, занимал день­
ги и направлял их за границу.
Когда решен был переезд в Москву для образования младших
детей, князь не рассчитывал предстоящих расходов. Задача каза­
лась безусловною и совершенно неизбежною; князь надеялся, что,
при большой экономии, остатков состояния еще хватит, чтобы по­
ставить детей на ноги. А там уже предстояла их собственная рабо­
та. Правда, у семьи еще не иссякли все ресурсы. Кроме Поповки,
было еще имение в Черниговской губернии, перешедшее по наслед­
ству от жены старшего брата князя, рожденной Перовской. Име­
ние не давало дохода, но главную ценность в нем представляла боль­
шая лесная дача. Из имения этого в Поповку доставлена была пя­
терка великолепных лошадей и чудесная мебель етрпе цельного
красного дерева. То и другое способствовало увеличению и прести­
жа, и кредита обитателей Поповки. По мере пребывания в Москве,
пришлось приступить к ликвидации черниговского имения.
Старший из сыновей Евгения Владимировича — князь Алексей
Евгеньевич, окончивший к этому времени университет, более по­
лугода провел в черниговском лесу, подготовляя намеченную лик32
видацию. При помощи предприимчивого местного крестьянина
удалось наладить продажу земли крестьянам отдельными участка­
ми, а затем продать — за 30 тыс. и лесную дачу. Для жизни в Моск­
ве оказалось необходимым реализовать и большое, но совершенно
бездоходное имение семьи в Костромской губернии. Выручаемые
таким образом деньги шли главным образом на уплату долгов и лишь
отчасти — на текущие расходы семьи. Но наступил, наконец, черед
Поповки. Сначала она была заложена в земельном банке. Затем
началась постепенная вынужденная ее ликвидация. Продавались
участки леса, заповедные дубовые рощи, молочное стадо..."В 1877 г.
стало, наконец, очевидным, что состоянию подходит конец. Жить
дольше в Москве не было возможности, и постаревший уже князь
вынужден был, не довершив дела образования детей, вернуться в
Поповку. Старшие сыновья уже начали самостоятельное существо­
вание, и князь Алексей Евгеньевич, окончив университет, уже слу­
жил в Поповке алексинским земским гласным и мировым судьею.
Но, по-видимому, у обоих старших князей не было особенного при­
звания и любви к хозяйству. К тому же положение казалось безвы­
ходным. После всех возможных ликвидации оставалось еще около
80 тыс. долга и против них — заложенная Поповка, которую нельзя
было ценить дороже 25.000 руб., да десятин 150 чернозема в Богородицком уезде Тульской губернии, сдававшихся крестьянам в
аренду малыми участками. Поповка не давала дохода. Оборотного
капитала не было. Воры-приказчики довели инвентарь — живой и
мертвый — почти до полного оскудения. Мужики качали головами
и сочувственно вздыхали, беседуя во время летних каникул со сво­
ими приятелями — молодыми князьями... Словом, все было уже на
том перегибе, за которым должно было начаться стремительное
падение, полная ликвидация, появление на сцене хищников, исчез­
новение старого дворянского гнезда...
Как в сказке, надо было выбирать на роковом распутье — назад
нет возврата, пути отрезаны, заросла дорожка; направо верная ги­
бель; налево опасная борьба, но есть исход. И вот шестнадцатилет­
ний богатырь, брат Георгия Евгеньевича, Сергей решил выбрать
путь налево. Любовь его к Поповке, деревенское воспитание, с дет­
ства приобретенные навыки, вкус к труду, желание спасти семью
— все толкало бросить московскую клетку, где он, не без больших
зз
трудов, добрался до седьмого класса. Правда, с хозяйством в целом
он был знаком мало. Но он знал и ценил крестьян, умел по-настоя­
щему заглянуть им в душу, понадеялся на помощь своих многочис­
ленных деревенских приятелей и безоговорочно решил пойти на
выучку к мужикам. Возможность хозяйничать по-прежнему, стро­
ить фантастические планы, «спрашивать» с других работу в оску­
девшей Поповке отошла навсегда. Он понимал это. Надо было тер­
петь, работать самому и исподволь учиться. Так он и сделал, про­
явив для своих шестнадцати лет удивительную выдержку и
стойкость. В Поповке наступили тяжелые годы, когда на столе час­
то не появлялось ничего, кроме ржаного хлеба, картофеля и щей из
сушеных карасей, наловленных вершей в пруду. Месяцами не было
ни копейки денег. Молодой хозяин вставал досветла и проводил день
в поле. Без особой торопливости принялся он за восстановление
хозяйственного инвентаря. Не было и помину о создании чего-либо
вновь: все чинилось и восстанавливалось постепенно, своими ма­
териалами, «своими средствами», местными мастерами и с тою изу­
мительною бережливостью, которой учился он у хозяйственных
мужиков. Сначала никаких решительно новшеств. В Поповке по­
степенно развертывалось большое мужицкое хозяйство, применя­
лись все обычные в таком хозяйстве формы найма и использова­
ния рабочей силы. Молодой князь везде и всегда был сам, ко всему
приглядывался, со всеми советовался. Лишь понемногу, лишь очень
осторожно стал он пускаться в строго мужицкие, но все же новые
для господской усадьбы предприятия: поставил на откорм свиней,
постепенно увеличивая их число, возобновил пришедшее в ветхость
кирпичное производство...
Когда после этого Георгий Евгеньевич, оставшийся один в Моск­
ве доучивать поливановскую премудрость, приехал во второй раз на
каникулы, возрождение Поповки стало уже заметным. Молодой хо­
зяин взял уже в руки бразды правления; его признавали; его слуша­
лись. В нем увидели новое явление — барина-работника, явление
необычайное, признали его деловитость и уважали за труды и про­
стоту. Мужицкий мир встретил его добродушно и приветливо. Тон
работы сразу поднялся, так как молодой князь проводил с рабочими
целые дни и неуклонно советовался по всем вопросам. Когда для всех
стало ясно, что дело попало в крепкие руки и пошло на подъем, самая
34
разнообразная помощь наметилась со всех сторон. Для всего этого
молодой человек, конечно, должен был проявить твердость характе­
ра, осторожность, ум, способности к пониманию хозяйства, а глав­
ное — любовь к труду и увлечение творчеством в этой области.
6
Георгий Евгеньевич остался в Москве, в гимназическом панси­
оне. Но изнывал на латинских и греческих уроках, он был душою в
Поповке. Успехи брата разжигали желание приложить руки к лю­
бимой Поповке. Поля, леса и луга, сверх прежней непосредствен­
ной прелести, приобретали в мечтах новое значение от того, что с
ними можно сделать. Труд около земли, творческое в нем начало —
казались идеалом; мужики, шедшие пашенною бороздою всю жизнь
до могилы, — героями. В мечтах вырабатывалась новая'мерка для
оценки людей: казалось, для этого совершенно достаточно «трудо­
вой гири»... Когда летом, после таких «зимних» размышлений, он
попадал в Поповку, накопившаяся энергия жадно требовала при­
ложения труда, творчества, а между тем во всем чувствовались обид­
ная отсталость, неопытность, невозможность сразу приспособить­
ся к условиям работы после городского прозябания. Угнаться за
братом оказывалось совершенно невозможным.
Наконец, «миг вожделенный настал»: с гимназией было покон­
чено и покончено вполне благополучно. Предстоял выбор факуль­
тета. Он определился отнюдь не склонностью к тем или иным на­
укам. Вовсе нет. Георгий Евгеньевич выбрал юридический факуль­
тет только потому, что искал прежде всего возможной свободы.
Факультет был легче других, и с прохождением его можно было со­
единить работу в Поповке. К тому же молодой человек не искал
никакой специальности, а юридический факультет мог, скорее все­
го, расширить его общее образование и дать диплом, который го­
дился в будущем для служения семье.
Эти планы и намерения были осуществлены. Университет, повидимому, сыграл в жизни Георгия Евгеньевича такую же малую
роль, как и гимназия. Четыре года университетского курса он про­
вел в Поповке, по большей части приезжая в Москву незадолго до
экзаменов и уезжая немедленно после их сдачи.
35
Университет был досадным отвлечением от дела. Настоящая
жизнь шла полным ходом в Поповке.
Там уже было приступлено к осуществлению нового общего
плана хозяйства. Алексинские суглинки без сильного удобрения
плохо родят хлеб. Вместе с тем почва эта особенно пригодна для
клевера. Переход от трехполья к многополью, посевы клевера, уве­
личение кормов и скота намечались сами собою. Но для такого пре­
образования всего хозяйства требовались значительные средства.
Их не было, а все, что представлялось возможным использовать,
давно подверглось реализации. Надо было искать новых источни­
ков крупного дохода, который дал бы возможность поставить пра­
вильно хозяйство. Как раз в то время на рынке чувствовалась боль­
шая нужда в клеверных семенах. Многие хозяйства переходили на
многополье. Земства усиленно поощряли травосеяние на кресть­
янских запольных землях. В Поповке созрело решение специали­
зироваться временно на выработке клеверных семян и постепенно
занять под клевер почти всю пахотную землю. Ко времени этой
сложной, трудной и длительной операции Георгий Евгеньевич, ос­
вободившись от гимназии, перебрался в деревню. Со страстным
усердием окунулся он в работу и в последующие годы отрывался от
нее только для того, чтобы сдавать в Москве переходные экзамены.
Курс изучения клеверного семенного хозяйства развивался парал­
лельно с университетским курсом. И первый из них, конечно, тре­
бовал гораздо больше напряжения, устойчивости, терпения и твор­
ческой инициативы, чем второй.
План удался блестяще. После ряда лет страстного, любовного
напряжения всех духовных и физических сил, братьям удалось
снять значительные урожаи клевера почти со ста десятин, очистить
и отделать семена великолепным образом и выручить за них в Мос­
кве целый маленький капитал. Период испытаний кончился. Поповка была спасена. Представлялось возможным перейти к спокойной
реорганизации и правильной постановке хозяйства.
Суровая школа не набила оскомины. Напротив, работа затяги­
вала: с каждым годом росли надежды и настойчивость. При этом
спасенье Поповки, жертвенные побуждения по отношению к се­
мье часто отходили даже на второй план. Братья увлекались твор­
ческим элементом работы; на первый план выступало честолюбие
36
дела, желание добиться своего, несмотря на все препятствия. Эта
стойкая борьба в течение нескольких лет за достижение поставлен­
ной себе практической цели — неизбежно действовала на психи­
ку. Все приобретало постепенно новое значение и новую цен­
ность — деловую, и люди и дела начали получать оценку по их хо­
зяйственности и проявленному трудолюбию. На первых порах
разрослась до невероятных размеров идеализация мужицкого фи­
зического труда. Явилась склонность в каждом пахаре видеть бога­
тыря — Микулу Селяниновича, грандиозные масштабы величавой
и ухватистой работы которого так пристыдили в народной* былине
Вольгу и его дружинушку хоробрую.
Вольга посрамлен, хотя ему и «в наук пошло учение» потому
именно, что не знает настоящего земледельческого труда, а норо­
вит прожить, разъезжая по селам и городам за получкою — с му­
жиков выбирает дани-пошлины... Он отбился от настоящего труда,
и вся его дружинушка не в силах уже из земли мужицкую сошку
выдернуть («только сошку за обжи вокруг вертят») — ту самую со­
шку, с которою Микула Селянинович управляется так ладно, легко
и величаво.
Казалось, то же совершается кругом, среди оскудевающего дво­
рянства: никто не работает, никто не может преодолеть вековую
привычку жить за чужой работой, за чужой счет; а тем временем
крестьянство, при всех неблагоприятных внешних условиях, бога­
тырским трудом все более и более упрочивает свое положение.
Но «деловая» мерка людей и событий не могла остановиться
на апофеозе физического крестьянского труда. Ведь хозяйствен­
ный успех выпал и на долю «колупаевых», шедших на смену дво­
рянству.
«Ну, и что же? — рассуждает князь. — Это были в своем роде
тоже богатыри — если не земледельческого труда, то «делячества»,
на которое большая часть дворянства оказалась также неспособ­
ною. Они — эти купцы, мещане, разбогатевшие крестьяне — рабо­
тали в области торговли и сельскохозяйственной промышленнос­
ти так же, как мужики на земле, как не умело работать землевла­
дельческое дворянство. Они давали из среды своей удивительные
образцы практических познаний в самых разнообразных специаль­
ностях и примеры необычайной работоспособности. Они жили в
37
вечных трудах. А хищниками они оказывались лишь постольку,
поскольку им было дано хищничество не взявшимся за труд дво­
рянством. Они подбирали брошенное добро, занимали место пус­
то, не заполненное законными хозяевами...»
С такой философией, до известной степени оставшейся у кня­
зя Георгия Евгеньевича навсегда, плохо мирились представители
старого идеалистического поколения, доживавшие свой век в по­
повском господском доме. Многое в нем изменилось. Подрастав­
шая сестра Георгия Евгеньевича подхватила домашнее хозяйство и
с большим тактом, но неуклонно старалась поставить его в уровень
с работою братьев. Громадные печи, пожиравшие массу дров и всетаки не дававшие тепла — были постепенно переложены. Началь­
ствующие и командующие должности среди прислуги исчезли. Из
деревенских знакомых и приятельниц княжна выбрала и обучила
прекрасный штат работниц-друзей. Стирка белья в городе прекра­
тилась. Платье стали шить дома из своих материалов. Заборы по
книжкам из лавок были доведены до минимума: все должно было,
по возможности, поставлять в натуре собственное хозяйство. Вы­
ездных лошадей не держали: старики не двигались с места, а
молодежь ездила на телегах или верхом. В своем увлечении кле­
верным делом молодые князья в один прекрасный день захватили
столовую и гостиную и устроили в них амбар, в котором зимою
производили самолично бесконечные манипуляции по отделке кле­
верного «товара». Они не довольствовались обыкновенными веретьями, а требовали для этих манипуляций спальных простынь. Все
это не могло особенно нравиться старикам. Но тем не менее при­
нималось ими мягко, любвеобильно, а подчас даже с гордостью и
умилением. Даже к нагольным полушубкам, смазным сапогам, му­
жицкой речи молодых князей постепенно привыкали. Мужицкий
труд, которому запоем предавалось молодое поколение, не только
не вызывал протестов, но старый князь, в меру слабевших сил, ста­
рался сам не отставать от сыновей и упорно работал в огороде, в
парниках, в ягоднике...
Серьезные протесты вызывались в старом поколении не вне­
шними изменениями привычных барских условий. Старики боль­
ше всего боялись огрубения, одичания молодого поколения среди
постоянных и исключительных забот о вещах грубоматериальных.
38
Хозяйственный запал, казалось, сосредоточил все силы физичес­
кие и душевные на одном стяжании, а постоянное общение не толь­
ко с мужиками, но и с хищниками всякого рода — грозило увлечь
молодежь в чуждый и низменный мир. От этих хищников часто
приходилось становиться в зависимость, искать у них не только
обучения и помощи в делах, но и денег. Молодые хозяева часто
очень остро нуждались в деньгах. Доставать деньги в таких случаях
ложилось обычно на обязанности Георгия Евгеньевича: он умел вы­
звать доверие и еще в те времена сравнительно легко привлекать
деньги к делу. Выручали богатые мужики, выручали и хищники. Но с
последними надо было поддерживать хорошие и постоянные отно­
шения, которые пугали щепетильную старость. И весьма вероятно,
если бы в этой области не проявлялось постоянного, упорного сдер­
живания, хозяйственный запал мог бы увлечь молодежь дальше, чем
позволяли щепетильные идеалистические нравы. Но излишний аме­
риканизм сдерживался не только недовольством и протестами ста­
риков. В сущности, опасения были преувеличены. Молодежь с ран­
него детства получила великолепную закалку в той атмосфере люб­
ви к миру, благожелательности и уважения ко всем окружающим,
которая так настойчиво и внимательно проводилась старым князем
в семье. К тому же молодежь идеализировала не только труд крес­
тьянина: ей казалось, что в'обыденной жизни деревни она видит ее
духовные мотивы и мужики казались ей не только лучшими учите­
лями хозяйства, но и лучшими учителями жизни. Для тех времен
это вовсе не было совершенно исключительным явлением: вспом­
ним хотя бы Толстого и его Левина («Анна Каренина»).
Реакцией на такую и подобную идеализацию были впоследствии
«Мужики» Чехова и «Деревня» И.А. Бунина. И нельзя сказать, что­
бы развернутый этими писателями «звериный быт» деревни был
нереален. Тут чувствуется не только большой талант и большая тен­
денция. Тут и большая правда. Но не вся, конечно. Одно дело пре­
бывать в зверином самодовольстве, не имея вовсе за душою ника­
ких идеалов; другое дело хранить и беречь свою правду (свое бо­
жеское начало) в глубоких тайниках сердца, если даже грубая
жизненная проза вовсе не дает случая проводить эту правду в по­
вседневную жизнь или дает такие случаи только в исключительных,
иногда трагических обстоятельствах.
39
Все прошлое молодых князей давало им возможность близко
подойти к мужикам, заглянуть им в душу, понять их идеалы. Вкусы,
настроения, жизненная подготовка, собственный тон души — зас­
тавляли эту молодежь лишь слегка скользить взором по таким ве­
щам, как грубое суеверие, пьянство, драки, воровство, зверство...
Но от предрасположенных взоров за такими свойствами не укры­
валась любовь к благообразию, общий тон не только миролюбивый,
но и миротворческий, вкус к доброте, смиренству, долготерпению,
всепрощению, духовным подвигам...
«За чем пойдешь, то и найдешь». В нашем народе удивительно
уживается самый грубый реализм с самым возвышенным идеализ­
мом. И такое соединение не только близко русскому национально­
му духу, но и в высшей степени заразительно для него.
Как бы то ни было, наблюдая ли и постигая глубины души на­
родной или просто идеализируя ее и творя за нее духовные ценно­
сти, молодое поколение Поповки создавало себе красивый духов­
ный мир, который спасал от голого американизма и делал страхи
стариков в значительной мере беспочвенными.
Во всяком случае школа для молодежи была суровая. Школа эта
учила не только труду. Приходилось отказывать себе во всем и низ­
водить свои потребности почти до мужицких норм. Приходилось
брать с крестьян пример экономии и более чем бережливого отно­
шения к заработанным деньгам. Все это делалось не по надуманной
программе, а в запале подражания мужицкому хозяйству, с азар­
том и любовью. Все это соответствовало, конечно, собственным
жизненным вкусам. И тем резче, определеннее и глубже эти му­
жицкие черты становились привычными и основными чертами
вырабатывавшихся молодых характеров.
Со стариками дело не обошлось без взаимных огорчений и
борьбы.
«Но, — говорил Георгий Евгеньевич, —главное было не в прак­
тической школе этой жизненной борьбы, а в той новой сфере, ко­
торая создалась благодаря ей у нас в доме, в семье, в той духовной
переработке, которая произошла в этом длительном процессе со­
единения духовно ценного, что было в старом отживающем, с но­
вым, еще неизвестным нарождающимся миром... Произошло то, что
должно было произойти по естественному закону всюду по всей
40
России. Безболезненно, спокойно и тихо взрастили новое дерево
жизни на почве ценных частей старой культуры и новых питатель­
ных туков»...
В конце концов старики и молодежь вполне поняли друг друга.
Опасения стариков отпали, и все хозяйственные перипетии, все
события дружно переживались семьею. Старики признали новую
жизнь; с радостью, умилением и любовью следили они за работою
детей и за возрождением семейного гнезда на новых началах, а ста­
рый князь умел делать общий праздник из каждой хозяйственной
удачи.
*
7
...Конец ржаной уборки. На гумне вырастает целая слобода
скирдов. Пахнет свежей соломой. Несколько деревень доваживают княжеский хлеб «помочью». Пустые телеги, подпрыгивая в об­
лаках пыли, мчатся в поле за новыми снопами. Длинная вереница
груженных крестцами возов нетерпеливо ждет очереди под скир­
дами. Около каждого из них свой архитектор. Молодые князья ме­
чутся верхом в поле и обратно на гумно, шутя, подбодряя всех и
каждого, помогая, дирижируя работой. Все идет по тысячелетним
традициям... Каждый знает свое дело и ведет его ухватисто, но са­
новито. Вечер. Шумно. Весело. Но вот вдали показывается чета двух
стариков: князь бережно ведет под руку свою княгиню. От дома до
гумна ходу пять минут. Но старики идут медленно, с передышками.
— Старый князь идет! — проносится в толпе. Шум и гам смол­
кают.
Старый князь в серой шляпе, с толстой камышовой палкой о
белой рукоятке слоновой кости, сгорбленный, осторожно ведет под
руку жену, еще более сгорбленную.
— Здравствуйте, друзья! — говорит он.
И все шапки снимаются с великим почтением.
— Уж и ржицу Бог уродил нынче, снопа не поднимешь...
— А убрали-то... ведренная! прямо под молотилку...
— Гляньте, Ваше сиятельство, волоть-то какая — под старновку
насеменца...
— Благодарить Бога надо, уродил Господь, ни в кои-то годы...
41
Острыми карими глазами князь радостно смотрит на всех и,
сказав какое-нибудь веселое, бодрое слово, уводит княгиню, у ко­
торой дрожат губы и слезы умиления появляются на глазах...
Старый мир растроган работой и успехами нового. И, быть мо­
жет, именно тогда старый князь, в радостном сознании, что детям
его прочно привились две лучшие человеческие добродетели —
любовь к труду и доброжелательное отношение к людям, — взял
перо и написал:
ПАХАРЬ
Был вечер... яркой полосою
День на закате догорал.
Склонясь над нивою родною,
Шел пахарь... Месяц встал.
Вот над алеющим востоком
Горячим, радостным потоком
Вновь занялась заря...
А пахарь шел стопою мерной,
Как раб евангельский, раб верный,
На пашне борозду творя.
О, дай и мне, о Боже, силы
Святой закон свершая Твой
Трудиться бодро до могилы
На ниве жизни трудовой.
Дай эту жизнь трудом отметить,
Дай сбросить пагубную лень
И за трудом, как пахарь, встретить
Мне новой жизни новый день.
Это стихотворение никогда не было напечатано. Оно сохрани­
лось в памяти семейной.
В нем трогательно звучат те новые взгляды и чувства, которые
спасли многих представителей поместного дворянства после рефор­
мы 1861 года и сохранили в целости их дворянские гнезда.
Князь Евгений Владимирович вместе со своею супругою про­
жил еще долго в Поповке. Они мирно скончались там в глубокой
старости.
Глава
вторая
ПЕРВЫЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
1
Князь Георгий Евгеньевич получил университетский диплом в
1885 году. В деревне самый трудный период — восстановления и
правильной постановки хозяйства — заканчивался: Поповка была
спасена. Братья работали дружно. Но для двоих творческого дела
становилось все меньше. «Да и двум хозяевам, — говаривал часто
князь, — работать, в одном хозяйстве нельзя».
«Долг перед семьею» толкал младшего в отхожие промыслы. В
местном земстве уже работал старший из братьев — князь Алек­
сей Евгеньевич, который вместе с тем занимал в Алексинском уез­
де должность мирового судьи.
Самым естественным использованием диплома юридического
факультета казалась судебная деятельность, и Георгий Евгеньевич,
осмотревшись, решил отбыть свой стаж кандидата на судебной дол­
жности поближе к любимой деревне — при тульском окружном суде.
В Туле молодой человек сразу попал в прекрасную обстановку.
Товарищем прокурора был С.А. Лопухин, прокурором Н.В. Давы­
дов, оба — люди широкой культуры, разносторонние, любители
литературы и театра, поклонники и друзья художественного гения
Льва Толстого1.
1
В декабре 1889 г. в Ясной Поляне впервые шли «Плоды просвещения» в люби­
тельском исполнении. С большим блеском сыграны были роли Звягинцева С.А. Ло­
пухиным и профессора — Н.В. Давыдовым. Последний отличился и как главный
режиссер спектакля.
43
В суде царствовали добрые старые традиции эпохи великих ре­
форм, а в открытом, гостеприимном доме С.А. Лопухина — либе­
ральные воззрения и умеренно оппозиционные настроения по от­
ношению к реакционному правительству. Князь Львов был принят
в эту среду с распростертыми объятиями. Семья Лопухиных при­
грела и приласкала его, как родного. Около года Георгий Евгенье­
вич работал при суде, разъезжая по губернии и выполняя разнооб­
разные функции, возлагаемые обычно на кандидатов при выезд­
ных сессиях. Но, несмотря на высокий тон судебной работы,
неослабно поддерживавшийся в Туле, это священнодействие было
совершенно чуждо душе молодого кандидата. Он искал творческой,
созидательной работы в деревне, около народа. Обнаружение пре­
ступлений, выяснение виновных и кара их совершенно не удовлет­
воряли этим запросам, и молодой кандидат заскучал.
Как раз в это время Георгий Евгеньевич встретился в доме Ло­
пухиных с человеком, который имел большое влияние на его бу­
дущность. С.А. Лопухин был женат на урожденной графине Бара­
новой. Сестра ее, графиня Евгения Павловна Баранова вышла за­
муж за Рафаила Алексеевича Писарева, который, конечно, часто
бывал в доме своих свойственников. Здесь он познакомился и быс­
тро сошелся с князем.
РА. Писареву шел в то время тридцать седьмой год. Несмотря
на громадный рост и крупное сложение, он отличался необычай­
ною подвижностью. Добрый от природы, он проявлял подчас чрез­
вычайную горячность и не любил воздерживаться от сарказмов,
иногда весьма чувствительных для его политических противников.
Приложение для своей кипучей энергии он нашел в земской рабо­
те и слыл одним из виднейших либеральных деятелей тульского зем­
ства. Р.А. Писарев был слишком большим барином, чтобы нести
ежедневную обязательную работу на одной из платных земских
должностей (хотя бы и выборных). Но в качестве члена или предсе­
дателя земских комиссий он был незаменим во время губернских
земских собраний. А в своем уезде (Епифанском) он, что называет­
ся, почти не выходил из дорожной тележки, посещая школы, боль­
ницы, сельскохозяйственные пункты, библиотеки, налаживая съез­
ды учителей или курсы для них. Своим горячим энтузиазмом к зем­
скому делу он заразил своего нового знакомого, а чтобы привлечь
44
его в Епифанский уезд для совместной работы, уговорил князя взять
открывшееся место непременного члена епифанского по кресть­
янским делам присутствия.
Уездные по крестьянским делам присутствия существовали с
1874 года. Председательствовал — уездный предводитель дворян­
ства; членами состояли: председатель уездной земской управы, ис­
правник, один из почетных мировых судей и непременный член,
которого выбирало земское собрание. Присутствия эти приняли
дела от упраздненных мировых посредников и мировых съездов.
Взыскание податей лежало на полиции. Судебные дела между кре­
стьянами и лицами других сословий — на мировых судьях. Таким
образом, роль крестьянских присутствий сводилась собственно к
надзору за волостным судом и волостным самоуправлением. Одна­
ко в эту краткую формулу входили все жизненные интересы крес­
тьян уезда. Все столкновения их между собою или с волостным на­
чальством могли восходить на рассмотрение присутствия, если пос­
леднее пользовалось достаточным доверием. По большей части, как
говорил Георгий Евгеньевич, — «присутствия эти не только не при­
сутствовали, а постоянно отсутствовали в народной жизни». И это
вполне понятно. Каждый из членов завален был собственными де­
лами и не мог посвящать присутствию много времени. Свободным
человеком был лишь «непременный член», который, в сущности, и
вершил все дела, подготовляя их к докладу и исполняя постановле­
ния присутствия. Даже в маленьком уезде волны крестьянской
жизни захлестывали мало-мальски добросовестного непременно­
го члена. Количество разъездов и работы совершенно превышало
силы одного человека. И потому непременный член мог не иметь
ни минуты свободной и мог, относясь к делу формально, не делать
решительно ничего. В этом последнем случае «присутствие отсут­
ствовало в местной народной жизни».
2
Писаревы жили зимою в крошечном уездном городке — Епифани. Они занимали старый особняк весьма примитивного устрой­
ства. Однажды, в феврале 1887 года, Рафаил Алексеевич, вернув­
шись из Тулы, со свойственной ему горячностью рассказывал жене
45
о князе Львове — своем новом замечательном знакомом. Молодой
человек принял назначение в Епифань. Надо приласкать его и уст­
роить у них в доме. Постоянное присутствие в молодой семье по­
стороннего человека не очень улыбалось хозяйке дома. Но вопрос
был уже решен.
И вот вскоре в старом особняке появился белокурый молодой
человек — тихий, простой и скромный. Он был необыкновенно
привлекателен и мил. Несмотря на скромность, он, видимо, обла­
дал уже в то время очень определенными взглядами и удивлял сво­
ими оригинальными суждениями — неожиданными и свободными
от светских условностей. Он умел сразу схватить существо каждо­
го вопроса. А от слов немедленно переходить к делу.
Маленький характерный эпизод разыгрался в первый же вечер. В
кабинете керосиновая лампа чадила и горела тускло. Горячий хозяин
раздражался и нервничал: сколько раз Ивану строго-настрого прика­
зано было привести лампу в порядок и не подавать ее в таком виде...
Гость зажег на столе свечи и унес лампу к себе в комнату. По-ви­
димому, над лампою ему пришлось основательно поработать, но когда
он принес ее в кабинет, она уже не коптила, а горела ровно и весело.
Так же просто и сразу вошел он в отправление своих новых обя­
занностей. Он старался применить на службе свои деревенские
навыки работы. Он умел говорить с крестьянами, знал их жизнь
вдоль и поперек и, не теряясь, разбирался в делах во время самых
отчаянных и сбивчивых галдежей на сельских и волостных сходах.
Он колесил по уезду, заезжая во все самые глухие его места. Со
многими волостными старшинами, старостами, отдельными крес­
тьянами — он быстро сошелся. С некоторыми завязалась тесная
приязнь. В присутствие он явился оснащенным поразительным зна­
нием местных условий; он обладал исключительною наблюдатель­
ностью и от его спокойных, внимательных глаз не укрывались ни
малейшие бытовые детали, а из них, при своем знании деревни, он
легко строил картины жизни и создавал свои деловые выводы.
С составом присутствия новый непременный член поладил
очень скоро. Он старался беспокоить коллегию как можно меньше.
Но в присутствии он держал себя чрезвычайно скромно, отнюдь не
претендуя на видимое руководство. Он был секретарем коллегии и
только.
46
Очень скоро, однако, присутствие стало ничем, а непременный
член его начал заметно «присутствовать» в жизни епифанских кре­
стьян.
Сближение с Писаревым продолжалось. Они с интересом сле­
дили за деятельностью друг друга, а в свободные минуты вели со­
чувственные беседы. Спорить приходилось мало: они во многом
были согласны. Да князь и не умел, не любил спорить: не встречая
сочувствия в собеседнике, он скоро замолкал.
Весною Писаревы переехали в свое имение — на край уезда,
почти на границы Рязанской губернии. Когда князю приходилось
по служебным делам бывать в их стороне, он неизменно заезжал в
Орловку и там, на террасе помещичьего дома, снова возникал этот
сочувственный обмен пережитыми впечатлениями и мирное, под­
час чрезвычайно одушевленное совместное решение возникавших
при этом вопросов. Хозяйка дома, изнемогая от усталости, покида­
ла их во втором часу ночи. Но беседа не прекращалась. Иной раз
утром приходилось заставать их за кофе — все такими же свежи­
ми, одушевленными, веселыми, несмотря на проведенную в беседе
бессонную ночь...
В их воззрениях было много общего, несмотря на значительную
разницу в летах.
О настроениях и взглядах князя Львова в ранний период его жиз­
ни существует такое свидетельство гр. ДА. Олсуфьева: «Виделся я с
ним хотя и не часто и урывками, но при встречах мы глаз на глаз вели
продолжительные, задушевные и глубоко сочувственные беседы; я
начал даже с ним переписку, и вообще он был одним из тех моих
московских товарищей молодости, под влиянием которых я порвал
тогда с материализмом, натурализмом, позитивизмом, политическим
либерализмом, или, вернее, радикализмом и повернул от чистой на­
уки в сторону практического служения государству и народу. Про­
грессивное монархическое народничество — вот было наше тогдаш­
нее направление: деревня, хозяйство и общественная деятельность
около народа, разделяя его политические и духовные идеалы; а тако­
выми мы считали тогда православие и самодержавие на мистичес­
кой его основе»1. Это изображение князя в последние годы студен1
Олсуфьев ДА. Указ. соч.
47
чества целиком может быть отнесено и к описываемому времени.
Писарев склонялся больше влево, но общий облик его политических
воззрений был также не очень далек от славянофильства.
Оба они благоговели перед Царем-Освободителем, оба чтили его
реформы, оба считали роковым поворотным пунктом истории Рос­
сии манифест Александра III, изданный в апреле 1881 г. Манифест
этот, как известно, провозглашал твердое решение государя сохра­
нить незыблемым «исконное» самодержавие и существующий
строй государственных учреждений. Так Победоносцев хоронил
Лорис-Меликова. Но в конституции Лорис-Меликова, подписанной
перед смертью Александром II, «не было и тени конституции» (так
говорил один из защитников проекта — гр. Дм. Милютин). И не о
провале конституции горевали умеренные прогрессисты славяно­
фильского оттенка. Они горевали о крушении первой попытки вве­
сти в совещательное законодательное учреждение (Государствен­
ный совет) хотя бы ничтожное число выборных (а потому незави­
симых от бюрократии) представителей земли, от которых
самодержавная власть могла услышать правдивое слово о положе­
нии страны и о насущных нуждах населения. Этот случай был упу­
щен, а между тем в народе и обществе явно назревали потребнос­
ти, которых не могла и не хотела знать бюрократия. Чиновники
загородили царя и помешали его непосредственному общению с
народом. Между приказным строем и землею произошел разрыв,
чреватый роковыми последствиями. И на путях реакционных контр­
реформ царствования Александра III люди славянофильского об­
раза мыслей видели в будущем грозные призраки столь ненавист­
ной им революции.
Р.А. Писарев не был настроен так мягко и миролюбиво. Он нахо­
дил мысль о восстановлении идейного самодержавия утопичной, не
считал возможным устранить произвол власти без ее ограничения
определенным правовым порядком, видел единственный выход из
переживаемого страною тяжелого положения в решительной заме­
не приказного строя строем конституционным. Он видел в проекте
Лорис-Меликова если и не конституцию, то зерно ее, из которого,
при благоприятных условиях, могло вырасти представительное прав­
ление. И гибель проекта в зародыше он также, со своей точки зре­
ния, считал роковым событием на путях развития России.
48
И Писарев, и князь Львов любили народ, хотя и несколько раз­
личною любовью. Оба они негодовали на положение крестьянства,
которое и после освобождения содержалось в черном теле, в пол­
ном отчуждении от других сословий. 20 лет крестьяне оставались
временнообязанными, несли оброки и барщину... А перейдя на вы­
куп, платили казне больше, чем стоила земля. Безропотно и бесплат­
но несли они самые разнообразные государственные службы и по­
винности. Они не пользовались при этом той самостоятельностью,
которая необходима для самоуправления. Личность крестьянина
была умалена, принижена, ограничена в своих правах, не была под­
чинена общему суду и закону, не пользовалась правом личной сво­
боды; ее не уравняли с лицами других сословий. Так и жили мужи­
ки особым своим миром, в исключительном положении.
Такие идеи и наблюдения были общи обоим приятелям. Даль­
ше начинались разногласия. Писарев любил народ со стороны и,
как большой барин, немного сверху вниз. И хотя, конечно, он знал
детали народной жизни хуже, чем князь Львов, но, смотря со сто­
роны, относился к народу объективнее. «Власть тьмы» в жизни на­
рода не оставалась для него незамеченной. И когда он сравнивал
свой обиход с нищенским бытом крестьянина, с его подавленно­
стью непосильным трудом, с его полуголодным существованием, —
в горячем сердце культурнЪго «семидесятника» возникало страст­
ное желание способствовать поднятию культуры народных масс,
улучшению их быта, подъему жалкого экономического положения.
Из этих чувств рождалась его кипучая земская работа на пользу род­
ного уезда. И, конечно, как полагалось идеалисту-культурнику се­
мидесятых годов, на первом плане в этой работе стояли заботы о
народном образовании: хотелось верить, что возможное уравнение
культурного уровня крестьянина с другими сословиями принесет
ему и личное благосостояние, и улучшение нравственных основ его
жизни.
Иначе подходил к народу князь Львов. Он так увлекался народ­
ной жизнью, что терял способность видеть ее теневые стороны.
Ограничив свои физические потребности до крайних пределов, он
сочувственно приглядывался к народному быту и отказывался ви­
деть в нем что-либо ужасное. Материальные условия крестьянской
жизни он готов был признать в общем удовлетворительными — если
49
бы крестьянину не мешали, он прекрасно устроил бы свои дела. А
что касается духовного облика народа, то еще неизвестно, кому у
кого учиться... Во всяком случае — мало кто знает истинное поло­
жение народа.
Князь Львов говорил: «Томы цифр показывают многолошадных,
однолошадных, безлошадных, по ним итоги подводят чиновники,
какой у мужика достаток, а Семен Трошин-копач сказывал: земля
наша малая, на что мне лошадь, вот у меня лошади: сам-четверть с
ними за табун выработаем! И показывал при этом на своих троих
сыновей. Писарь Колодезной волости Епифанского уезда на опрос­
ных листах, в которых требовалось отметить число обеспеченных
и необеспеченных, добросовестно отмечал: "обеспеченных нет" и
объяснял мне: "у нас, помилуй Бог, этого нет, народ исправно жи­
вет". Обеспеченными он называл тех, у кого не было печки, что
называется ни кола, ни двора — бездомных. Волость исправная, а в
губернском правлении проходила она нищей, так и ехала нищей до
Питера. По таким данным там и судили обо всей России. И вправду,
диву можно было даться: все нищие, а как приналегнут взыскивать,
так все взыскивается, и в государственных росписях с удовольстви­
ем отмечается, как мало недоимок. Печальники народные плачут,
статистики свидетельствуют о хозяйственном упадке, а Питер опы­
том убеждается, что под прессом выкупных ли, винной ли монопо­
лии или иной нагрузки — соки текут исправно. И давили. Соки дей­
ствительно текли, но они не оборачивались обратно. Мужик, как
орудие производства в государственном хозяйстве, не совершен­
ствуется, самое ценное в стране — его трудоспособность не повы­
шается производительностью, и благосостояние его идет на
убыль»...
3
Погружаясь в гущу народной жизни, непременный член епи­
фанского по крестьянским делам присутствия подходил к ней не
совсем с той стороны, с которой он наблюдал ее дома, во время сво­
их помещичьих, сельскохозяйственных предприятий. В Поповке
между помещиками и крестьянами царили идиллические отноше­
ния («мы — ваши, а вы — наши»). При крайне благожелательном
50
отношении помещиков и мирном трудолюбии крестьян, казалось,
ни у кого и не возникали сомнения относительно правильности и
справедливости давно установившихся форм эксплуатации крес­
тьянского труда. Девки и бабы молили взять их на поденщину, оп­
лачивавшуюся 15—20 коп. в день на харчах рабочих. Почти всегда
обработка отдельных десятин или вязка барского хлеба выполня­
лись аккуратно, по первой повестке и в каком бы положении ни
приходилось бросить для этого свое собственное хозяйство. Во вре­
мя рабочей поры нанять по вольной цене было, конечно, невозмож­
но. Но во второй половине зимы, когда хлеб «доходил» во« многих
семьях, приходилось для его покупки занимать деньги на барском
дворе. Деньги выдавались под работу в размерах весьма умерен­
ных. Отработка их производилась в любое время, «по первой пове­
стке».
За право держать некоторое время деревенский скот.на лесных
полянах мужики должны были прерывать в самый нужный момент
уборку своего хлеба и спешно возить несколькими деревнями кре­
стцы на барское гумно. Таких взаимоотношений оказывалось мно­
го. Без них нельзя было строить помещичьего хозяйства. И все же,
при существующем положении вещей, мужики радовались и тако­
му ничтожному и подневольному заработку. Но общее недоволь­
ство накоплялось, росло, хотя, конечно, и не выражалось открыто
перед лицом давальцев работы — помещиков.
Теперь, в качестве непременного члена, князь видел многое,
скрытое от помещичьих глаз, и от него не укрылись истинные чув­
ства мужика к помещику.
«Каждый мужик был в душе глубоко уверен, — писал князь, —
что рано или поздно, так или иначе помещичья земля перейдет к
нему. Он глядел на барскую усадьбу, как на занозу в своем теле.
Мужик этот крепко в землю вращен, земля ему и мать и отец, а ба­
рин земле не сроден. Кому что определено: "поп крестом, цыган
кнутом, мужик горбом, а барин языком". Это чувство живет с му­
жиком, как инстинкт со времен Микулы Селяниновича, и поддер­
жано в нем барством крепостного права, с одной стороны, и зако­
ном о наделе землей, который обещал ему дополнительные нарез­
ки к наделам. Обещать обещали, а сделать не сделали, остались в
долгу»...
51
Очень умеренные и даже прекраснодушные политические
взгляды молодого чиновника в гуще народной жизни встретились
с еще большими соблазнами. Камертон отношений к народу зве­
нел из Петербурга. Губернаторы, губернские и уездные предводи­
тели дворянства, исправники, становые — все губернское и уезд­
ное начальство, а с ним и поместное дворянство — жили и мыслили
по образу и подобию центральной власти. А эта последняя давно
уже заботилась лишь о полицейской безопасности. Русского крес­
тьянства она не знала. Цифры и факты с мест восходили по инстан­
циям от волостных правлений, от волостных и окружных судов.
Получалось представление, что деревню населяют распущенные
герои уголовной статистики. В Петербурге все чаще поговаривали
о необходимости «сильной власти». На местах почтительно втори­
ли таким возгласам. А между тем, по наблюдениям молодого непре­
менного члена, в орбиту волостных правлений и уголовной статис­
тики попадали лишь случайные отбросы народной жизни. Главный
поток ее величественно протекал по обширному руслу, скрытому
от начальства, вовсе ему неведомому. На начальство народ смот­
рел, как на неизбежное зло, от которого никуда не укроешься.
«Он тебе не только в хату, в душу лезет, к нему пойдешь за де­
лом каким, которое от него в зависни, не принимает; для них и аблакаты заведены. Этому на свечку, а тому — овечку, — ну, досту­
каешься, а дело твое все равно не правое. У нас вся Россия бумага­
ми связана, и концов не найдешь».
Начальство не управляло, а допекало и стало ненавистным.
А между тем народная масса жила своею жизнью, не по прика­
зу, а по собственному разуму и по собственной совести, и желание,
чтобы все было «по-божески», оказывалось сильнее и влиятельнее
всякого начальства.
Власть, а вместе с нею и помещичий класс, оторвались от наро­
да. Пропасть между двумя мирами все расширялась. Наблюдатель­
ному молодому человеку дело стало казаться безнадежным. Уже
тогда он думал, что рано или поздно все кончится провалом старо­
го, отжившего мира приказной власти, не желающей и не умею­
щей приспособиться к требованиям нового, нарастающего мира.
Князю Львову казалось, что трагизм этого расхождения, недо­
ступный пониманию правящего класса, хорошо сознается многи52
ми крестьянами. В Епифанском уезде он встретил волостных стар­
шин — «поистине мудрых администраторов и тонких психологов,
понимавших вещи шире и глубже губернаторов и министров». Они,
казалось, отлично сознавали ошибки власти. «Тонко и умно» они
всегда, сколько могли, исправляли эти ошибки, приспособляя рас­
поряжения к жизни так, чтобы «из глупости вышло дело, претворя­
ли безнадежное и вредное в живое, реальное и полезное».
«И думалось, — восклицает князь Львов, — что было бы, если
бы не было этой народной мудрости, если бы действительно вся
жизнь вытекала из велений начальства. К счастью, она брала нача­
ло из своих собственных самородных родников. Народ, взятый под
огул, как разбойники и воры, достойные палки, был в существе сво­
ем прекрасный, умный, честный, с глубокой душой, с просторным
кругозором и громадными способностями».
I
4
Епифанский уезд — черноземный, захолустный, патриархаль­
ный. После изучения его, естественно, могло явиться желание «заг­
лянуть в душу» народа другого склада, иного пошиба. И как раз,
когда Георгий Евгеньевич подумывал об этом, открылось место не­
пременного члена по крестьянским делам присутствия в уезде Мос­
ковском, который, конечно, во всех отношениях должен был пред­
ставлять полную противоположность с епифанским захолустьем.
Узнав об этом, князь Львов поставил свою кандидатуру и был из­
бран. В перемене этой могли, конечно, участвовать попутно и дру­
гие мотивы: Москва, работа на виду, новые знакомства и сближе­
ния... Как бы то ни было, молодой человек перебрался в столицу и,
по-прежнему, совершенно равнодушный к окружающей обстанов­
ке — поселился в самом присутствии, откуда начал свои многочис­
ленные поездки по «промысловому» уезду. Результаты сказались
очень скоро: по-прежнему, он быстро завоевал население, а в при­
сутствии стал скромным и незаметным, но полным хозяином поло­
жения. Здесь, в Московском уезде, особенно рельефно выделилась
одна особенность князя: он необыкновенно искусно умел разряжать
накопившееся вокруг начальства электричество. И там, где у дру­
гих намечалось чуть ли не «сопротивление властям», со всеми при53
скорбными последствиями таких явлений, у Георгия Евгеньевича
все обходилось вполне благополучно. Этим своим миротворческим
талантом князь положительно прославился. Сестра его ближайше­
го приятеля В.М. Лопатина рассказывает:
«У Львова было совсем особенное умение говорить с народом, с
толпой, хотя вовсе не было исключительного красноречия. Меня
очень занимало это. Всюду, где были осложнения, неприятности,
даже волнения, — посылали его, и все обходилось. Когда приятелисослуживцы рассказывали о каких-нибудь «бунтах» и «историях»,
он слушал, посмеиваясь.
— Ну, а вы? Чтобы вы сделали? Как вы на них действуете? —
допрашивала я.
— Не знаю, — отвечал он спокойно, — да никак. Ну, поговорил
бы, потрепал по плечу... Посмеялся бы»...1
Замечательно, что мирные завоевания князя Львова отнюдь не
ограничивались крестьянами. Он вообще умел подходить к людям
и возбуждать в них доверие. Один из его знакомых, князь П.Н. Тру­
бецкой, занимал в то время видное положение московского уезд­
ного предводителя дворянства2. Георгий Евгеньевич часто навещал
семью Трубецких, и скоро в «кулуарах» земских и дворянских со­
браний начали поговаривать, что предводитель говорит и думает
словами и мыслями молодого Львова.
Надо отметить, что для таких замечаний (неверных в целом) коекакие основания все же были.
О способности уловлять человеков говорит (правда, не очень
сочувственно) и тогдашний наблюдатель жизни князя Львова — его
товарищ граф Д.А. Олсуфьев:
«В своих отношениях к людям мне он (князь Львов) представ­
ляется хитрым и осторожным. Размаха, смелости я в нем не заме­
чал. Он всегда как-то стушевывался и прятался за людей. Орато­
ром, вождем он никогда не выступал: да у него и не было для этого
никаких данных. В его молодости, по крайней мере, я его всегда
помню тайным советником при ком-нибудь из людей, занимавших
1
Ельцова К. Сын Отчизны. — Современные записки. № 25. С. 268.
Стало быть, он являлся непосредственным начальником князя Львова по
Присутствию.
2
54
большое положение... он все что-то им нашептывал наедине и этим
оказывал на них влияние и достигал сам влияния...»1 Среди таких
«жертв» молодого князя Львова гр. Олсуфьев называет и предво­
дителя дворянства кн. П.Н. Трубецкого.
Хитрость, как элемент незаурядного практического ума, конеч­
но, могла быть налицо. Но не хитростью пленял людей князь Львов.
Умение «взять человека» — этот основной талант Георгия Евгенье­
вича (как и всякий природный дар) проявлялся часто совершенно
бессознательно. И расточался он довольно щедро и широко. Придя к
знакомым и не застав никого дома, князь Львов был способен, на­
пример, присев в передней на подоконник, «совершенно заворожить
интимным разговором старую почтенную горничную — умную,
строгую, религиозную» или молодого лакея, ее помощника.
Когда же нужно было овладеть вниманием и доверием большо­
го человека, распоряжавшегося делом, которое занимало' в данный
момент князя Львова, талант этот прямо творил чудеса.
При первом же обстоятельном свидании князь производил со­
вершенно неожиданное и (в лучшие свои времена) неотразимое
впечатление. Застав руководителя делом в разгаре неприятностей
и всяческих осложнений, князь Львов — спокойный и вместе с тем
оживленный, всегда настроченный крайне оптимистически — умел
сразу понизить нервозность своего собеседника. Чтобы подойти к
нему, почувствовать тон его души, князю требовалось немного вре­
мени, обмен несколькими фразами. В этом отношении он казался
прямо провидцем. Важный собеседник ждал увидеть перед собою
аристократа, если и не гордящегося своим происхождением от
Рюрика, то, во всяком случае, преисполненного внешним достоин­
ством. А перед ним сидел — мягкий человек, беспредельно скром­
ный и простой, весьма привлекательный, хотя и ничем особенно не
выдающейся наружности. Он умел слушать, но говорил легко и
сам — негромко, быстро, иногда односложно, охотно пользуясь об­
разными выражениями мужицкой речи. Суждения его сразу при­
ковывали к себе внимание. В них отсутствовали совершенно не
только светские условности, но и всякие шаблоны. Казалось, он был
сам по себе. Знал ли он дело, о котором брался судить так легко? И
1
Олсуфьев ДА. Указ. соч.
55
здесь именно он особенно удивлял собеседника. Он пришел со сто­
роны. Но он умел «смотреть в корень», устраняя всю ежедневную
путаницу. И что всего замечательнее: поняв дело, он всегда, тут же,
с полною ясностью знал, как надо поступить. Ошибался ли он?
Бывало, конечно. Но его неожиданные советы, его спокойная уве­
ренность, его оптимизм — уже открывали новые пути, которые ка­
зались (в данный момент, по крайней мере) — выходом из сложно­
го и трудного положения. Беседа его почти всегда основывалась на
свежих фактах, только что схваченных им на местах, и хотя, быть
может, случайных, наскоро обобщенных, но до такой степени ху­
дожественно преподносимых, что они становились почти неотра­
зимыми. Общее впечатление оставалось такое: в затхлую атмосфе­
ру, напоенную людскими дрязгами, ведомственными традициями,
техническими предрассудками, проник человек с чистого воздуха,
полный жизненной свежести, с ясным, независимым практичес­
ким умом, со смелыми суждениями...
И надо всем этим легкая улыбка — Пушкин сказал бы — «пре­
лести неизъяснимой»...
Эта улыбка — ласковая и как будто немного печальная — остав­
ляла впечатление, что собеседник видел перед собою не всего че­
ловека. И затруднения, неудачи, о которых шла речь, начинали ка­
заться чем-то уже не столь серьезным:
— «Все наладится, все устроится, все образуется»... Но все это в
конце концов — так ли уж важно? в этом ли главное?..
5
Законом о земских участковых начальниках (12 июля 1889 г.) кре­
стьянские присутствия и непременные члены — уничтожены. Эти
старые, покончившие существование учреждения когда-то были
вызваны к жизни стремлением реакционных элементов усилить опе­
ку над крестьянством и создать в деревне «сильную власть, близкую
к народу», использовав для того местные помещичьи кадры. Во вре­
мя создания уездных присутствий такого рода вожделения министра
Тимашева не имели успеха, и закон вышел из государственного со­
вета в довольно маниловском и безвредном виде. Теперь (в конце
восьмидесятых годов) гр. ДА. Толстой решил не только вернуться к
56
первоначальному проекту Тимашева, но и начертать основные ли­
нии этого проекта значительно определеннее. Времена изменились.
Положение о земских участковых начальниках прошло. В дворянс­
ких и правительственных кругах на институт этот возлагались огром­
ные надежды1. Мало-мальски прогрессивное общество отнеслось к
нему с нескрываемыми антипатией и раздражением.
Г-жа Ельцова в не раз уже цитированных воспоминаниях пишет:
— «Мне трудно даже передать во всей силе те неподдельные стра­
дания, которые вызывали в нас, в сущности равнодушных к политике,
"реформы" Александра III, главное, уничтожение суда в деревЪе и за­
мена его земскими начальниками. Нам казалось это невероятною и
оскорбительною нелепостью. Соединение в одно власти судебной и
административной после векового усилия разделить одну от другой,
отнятие у народа суда и всякого доверия к закону было в глазах самых
умеренных, желавших прогресса России, людей ужасным насилием.
Многие семьи переживали это почти как семейное горе»2.
Несмотря на всю неопределенность и неточность такой форму­
лировки, настроения, вызванные «реформой», переданы верно.
Прогрессивная часть общества инстинктивно чувствовала в новом
правительственном акте еще одну, значительную победу реакции.
Вместо выборных мировых судей, вместо расширения и укрепле­
ния самоуправления в столь ожидаемой всесословной волости, де­
ревне навязывали чиновника из дворян, которому вменялось в обя­
занность подобрать вожжи и приблизить к народу единоличную,
не стесняемую формальностями власть, в которой совмещались
административные и судебные функции.
Среди старых либеральных судей типа Лопухина или Лопати­
на, к которым князь Львов относился с большим уважением, «ре­
форма» вызывала, конечно, резко отрицательные отзывы.
Сам князь Георгий Евгеньевич жаждал для народа прежде все­
го общих гражданских прав, самостоятельности, самоуправления,
возможности устроиться и жить по собственной правде.
1
Помню, как на государственных экзаменах министр юстиции Муравьев,
стоявший во главе юридической комиссии, не отпускал ни одного экзаменующе­
гося, не убедившись в основательном его знакомстве с Положением о земских
участковых начальниках.
2
Ельцова К. Сын Отчизны. — Современные записки. № 25. С. 267.
57
Как же случилось, что в число первых же земских начальников,
уже в феврале 1890 г., попали и князь Львов, и молодой его при­
ятель Лопатин?
Обстоятельство это вызывает горестное недоумение у г-жи Ельцовой. Она вспоминает:
— «Из нашего углового старенького особняка оба они ехали
присягать в Чудов монастырь. На обоих были мундиры. Брату пе­
ределали судейский мундир на дворянский, спороли нашивки, изоб­
ражавшие «закон», и сделали красный воротник. Друг его, живший
всегда спартанцем и презиравший всякие условности, достал у когото мундир Министерства внутренних дел. Мундир, однако, был ко­
роток, две пуговки пришлись высоко над талией, отчего фигура Ге­
оргия Евгеньевича казалась еще длиннее.
Но его совершенно не занимало это.
Оба и смеялись, и были мрачны, относились к себе и к окружа­
ющему критически.
К подъезду, большому, с каменными плитами-перилами была
подана извозчичья карета моих родителей. Наш постоянный, ста­
рый и сердитый, кучер Ларион повез их в Кремль. Я смотрела из
большого окна залы. Львов увидал, покачал головой и, вздернув
комическим жестом плечи, закрыл лицо руками, словно желая спря­
таться... За обедом шли рассказы... Архиерей сказал в речи, что са­
мое плохое место могут скрасить честные люди...»1
Весьма вероятно, память нисколько не изменяет автору. Внеш­
нее проявление как бы некоторого конфуза по поводу предприни­
маемого действия могло быть налицо: Георгий Евгеньевич вовсе не
желал ни с кем серьезно спорить и отделывался неумело изобра­
жаемым смущением.
А между тем, принятие князем должности земского начальни­
ка никоим образом не являлось сделкою с совестью.
Для пояснения необходимо, прежде всего, обратиться к общей
психологии «восьмидесятников» — людей, вышедших на арену об­
щественной деятельности в восьмидесятых годах прошлого столетия.
Политическая погода стояла тихая. Казалось, буря и грозы мино­
вали. Молодежь относилась скептически к революционным призы1
58
Ельцова К. Указ. соч.
вам. «Отцы» негодовали, напоминая «детям» «забытые ими слова». А
«дети» упрямо прислушивались к проповеди «малых дел». В этом ска­
зывалась вовсе не одна только политическая усталость, и далеко не
всегда тут был простой «отказ от наследства». Как раз самые искрен­
ние представители молодого поколения исповедовали именно такую
философию общественной деятельности. Не так давно она прекрас­
но формулирована одним из выдающихся «восьмидесятников»'.
Он говорит между прочим: для молодежи того времени «было
характерно отсутствие революционного пыла и веры в целесооб­
разность и спасительную силу революционных методов политичес­
кой борьбы»... У ней решительно преобладало убеждение в том, что
«революционные эксцессы не создают переломов в жизни госу­
дарства, а являются лишь следствием уже назревшей перестанов­
ки государственно-общественных отношений в стране, своего рода
вскрытием нарыва, между тем как творческая работа, созидающая
прогресс, есть работа по необходимости медлительная, молекуляр­
ная, требующая погружения в терпеливую возню с будничными ме­
лочами текущей жизни. Решимость отдаться такой-то работе и дик­
туется велениями правильно понятого гражданского долга. Если хо­
тите, это была процоведь «малых дел» ради больших результатов, а
вовсе не отрицание стремления к этим большим результатам... Кон­
чая университетский курс, \ ш не мечтали стать революционными
героями: нас манила к себе легальная общественная деятельность:
но на этой легальной почве мы все же готовили себя к борьбе за
свои идеалы, борьбе терпеливой, настойчивой и неуклонной...»
Эта именно психология владела всецело душою князя Георгия
Евгеньевича. Ему, впрочем, вовсе даже и не приходилось отказы­
ваться от какого-либо революционного наследства. Мы видели:
сфера политической борьбы оставалась весьма мало ему знакомой.
Она сверх того совершенно не соответствовала его натуре. Князь
был прежде всего практиком, «.делягой», как любил он называть
людей, которых хотел особенно похвалить.
— «Обстоятельства, среда, обстановка, — думал он, — даны;
сразу тут ничего не поделаешь. Но было бы величайшей практи­
ческой ошибкой, даже при неблагоприятных условиях, думать о
1
См.: Кизеветтер АЛ. На рубеже двух столетий. Прага, 1920. С. 150—171.
59
чистоте своих риз, умывать руки, отходить в сторону, ибо ((отсут­
ствующие всегда не правы».
— Нет! С неослабевающей ни на минуту энергией войти — без
грома и треска — в самую гущу данной действительности и пере­
рабатывать ее в желаемом направлении ежедневной практической
деятельностью, устраняя вредные влияния и непрерывно творя не­
сомненные и положительные ценности — такова была вера и жиз­
ненная программа, с которыми князь Львов вступал на обществен­
ное поприще и с которыми ушел в могилу.
— Если угодно, он был оппортунистом — и не только в области
политики, но и в гораздо более широкой сфере, охватывающей мно­
гие стороны человеческих отношений. Но оппортунизм этот вовсе не
вытекал из сознательных уступок, сделок с совестью, компромиссов...
— Нет! Даже в стан врагов он шел, ласково улыбаясь, без вся­
ких условий и предварительных пререканий, не тратя времени на
«бесполезные разговоры», веруя и исповедуя, что терпение и твор­
ческий труд — все перетрут.
В сущности, он ровно ничем не поступался, мирясь лишь с фор­
мами деятельности, с названиями, словами, которым вообще никог­
да не придавал ни малейшего значения.
Если же не помогали ни удивительная его трудоспособность, ни
хитроумные практические комбинации, ни пленительное обраще­
ние с людьми, князь очень легко и быстро мирился с неудачею, от­
нюдь не приходил в отчаяние, довольствовался частичными резуль­
татами и со своим вечным, ничем непобедимым оптимизмом сей­
час же усердно принимался снова за работу...
Принципиально князь Львов не мог не быть (и действительно
был) решительным противником института земских начальников.
Но он полагал, что его практическая работа в главном и суще­
ственном нисколько не изменится от того обстоятельства, что он,
потеряв звание непременного члена, вернется в деревню Москов­
ского уезда под новым ярлыком — земского начальника.
Совершенно так же думали, очевидно, и крестьяне: в феврале
1890 г. они с радостью встретили бывшего своего непременного
члена, а теперь — земского начальника VI участка и поднесли ему в
виде приветствия просфору на деревянном резном блюде.
60
6
В Московском уезде князь Львов пробыл недолго. Уже в 1891 г.
он перешел в Тулу на должность непременного члена губернского
присутствия. Этим быстрым, значительным повышением он обя­
зан Ник. Ал. Зиновьеву, тульскому губернатору в 1887—1893 годах.
Зиновьев знал и ценил князя Георгия Евгеньевича по работе его в
Епифанском уезде.
Нрав Н.А. Зиновьева считался не из легких: губернатор был
крайне раздражителен и вспыльчив в личных отношениях. Вообще
он не отличался особенным либерализмом и впоследствии занимал
даже пост товарища министра Плеве. Впрочем, в начале девянос­
тых годов ему ставились в вину хорошие отношения с семьею Льва
Николаевича Толстого. Как бы то ни было, князь Львов умел ладить
и с этим начальством. Губернское присутствие, в котором теперь
служил Георгий Евгеньевич, являлось кассационной инстанцией по
судебным решениям уездных съездов земских начальников. Сюда
же поступали жалобы на решения тех же съездов по администра­
тивным делам. Губернское присутствие производило, кроме того,
периодические ревизии уездных съездов и земских начальников
губернии. Служебные обязанности делились между двумя непре­
менными членами по предметам ведения. Но князю Львову каза­
лась скучною одна кассационная практика, к которой он был опре­
делен. По его предложению, оба непременных члена взяли на себя
все функции, поделив между собою губернию. Князю Львову дос­
тались южные уезды.
Почти в одно время с Георгием Евгеньевичем покинул долж­
ность земского начальника и приятель его В.М. Лопатин, перейдя в
судебное ведомство. Он получил назначение в Тулу, где и поселил­
ся со своим гимназическим товарищем. Обиход, по обыкновению
князя Львова, был весьма скудный, и Лопатин при случае расска­
зывал, что в комнате князя освещение обыкновенно ограничива­
лось одною свечою, засунутой в бутылку. Прислуживал обоим ря­
бой Иван, приехавший из Москвы с Лопатиным. Но и тот пребывал
в неудовольствии. Он говаривал впоследствии:
— Только уж очень князь кушают плохо. Вовсе бедно.
— А что именно?
61
— Единственно щи и кашу. Кроме ничего.
— А почему?
— Не хотят...1
В мемуарах одного толстовца содержатся весьма нелестные от­
зывы по адресу «будущего премьера революционного правитель­
ства». Эти отзывы идут от ближайшего окружения Л.Н. Толстого и
относятся к событиям 1892 года. В сентябре этого года Лев Никола­
евич, возвращаясь в Ясную с голодной кампании в Рязанской гу­
бернии, встретился на одной из узловых станций с экстренным по­
ездом губернатора. Губернатор ехал с воинскою командою на ус­
мирение крестьян. Среди чиновников, сопровождавших Зиновьева,
был и князь Г.Е. Львов. Толстой в то время заканчивал свое сочине­
ние против государственного насилия («Царство Божие внутри
вас »). Известно, каким возбудителем оказалась для автора эта встре­
ча: под ее влиянием написана последняя, самая непримиримая сот­
ня страниц острого сочинения. Толстой никого не называет. Он
даже никого лично не винит, обрушиваясь всею тяжестью своей
диалектики на систему, на государство, на власть, вынуждающую
добрых в сущности и простых людей угрожать непокорным крес­
тьянам оружием и розгами. Толстой не знал, чем окончилась эта
экспедиция Зиновьева, и, чтобы показать, к чему обычно приводят
такого рода меры, он вынужден обратиться к практике усмирений
в Орловской и Нижегородской губерниях.
В своем страстном обличении государственной власти, кото­
рая (всегда при всевозможных режимах) вынуждена прибегать для
самоутверждения к средствам насилия, Толстой, со своей точки
зрения, прав. Но ему не удалось, как известно, предложить ника­
кой практически осуществимой новой формы человеческого об­
щежития.
Толстовец, о мемуарах которого идет речь, напротив, совершен­
но неправ, осыпая князя Львова нелестными и пренебрежительны­
ми эпитетами.
Спор шел между помещиком и крестьянами из-за леса. Крестья­
не проиграли дело во всех судебных инстанциях (включая Сенат), но
не покорились и прогнали силою помещичьих посланных, присту1
62
Ельцова К. Указ. соч.
павших к рубке леса. О деле было донесено в Петербург, откуда было
предписано губернатору привести решение суда в исполнение.
Толстой думает, что решение это было несправедливо. Но для
губернатора не могло быть выбора. Не было выбора, конечно, и для
непременного члена губернского присутствия: по долгу службы он
не мог не участвовать в экспедиции. К тому же он славился умени­
ем своим мирно прекращать в таких случаях волнения. Дело про­
исходило в столь хорошо знакомом ему Епифанском уезде, и, весь­
ма вероятно, участвуя в экспедиции, он уже по дороге мечтал о спо­
собах выхода из положения мирными средствами.
*
Учение Толстого во многих случаях выливалось в непримири­
мый лозунг ибсеновского Бранда: «Все или ничего!», хотя практи­
ка жизни заставляла Льва Николаевича идти на компромиссы.
Во многом князь Львов оставался всю жизнь поклонником Тол­
стого; но идейная непримиримость великого писателя всегда была
ему совершенно чужда.
«Все или ничего!» — вот лозунг, с которым он никогда не счи­
тал возможным мириться... Ему казалось, что всегда можно добить­
ся хоть чего-нибудь; и ради этого чего-нибудь не только стоит, но и
должно работать во всякой обстановке и при всяких условиях.
Жизнь не всегда оправдывала эти оптимистические чаяния.
Однако свои неудачи он считал исключениями, и никогда подоб­
ные провалы не могли образумить его.
Одна из таких неудач уже подготовлялась.
В 1893 году НА. Зиновьев получил другое назначение, и Туль­
ским губернатором сделался В.К. Шлиппе. То был верный слуга цен­
трального правительства, с немецкою аккуратностью и добросове­
стностью стремившийся выполнять все предначертания свыше,
угадывать «виды правительства» и служить им. Действительность
интересовала его мало. Вверенная ему губерния должна была иметь
определенную, вполне благонадежную (и в экономическом, и в по­
литическом смыслах) физиономию. И таковою она быстро сдела­
лась во всеподданнейших отчетах и иных бумагах, посылавшихся в
Петербург новым губернатором. Всякие противоречия такому ис­
правно-служебному духу казались либеральными умствованиями
и подлежали искоренению. С земством губернатор вступил в от­
крытую борьбу. Реакционная часть тульского дворянства подняла
63
голову и сплотилась вокруг губернатора. Земские начальники гу­
бернии получили новые инструкции. Необходимо было подтянуть
их деятельность в деревне. Одним из главных орудий такого подтя­
гивания являлись решения и ревизии губернского присутствия. Те
и другие в значительной степени зависели от непременных членов.
Само собою разумеется, взгляды князя Львова на деревню и дея­
тельность около народа не имели ничего общего с воззрениями и
политикой нового губернатора. Обычные чары в этом случае ока­
зались недействительными: никаких созвучных струн в душе Шлиппе невозможно было найти. Начались столкновения. И очень скоро
князь Львов убедился на практике, что быть полезным народу мож­
но не при всяких обстоятельствах. Податливость, уступчивость,
стремление сделать хоть что-нибудь — не помогли. Губернатору
нужны были лишь пунктуальные исполнители его предначертаний.
И князь Львов уже в 1893 году увидел себя вынужденным по­
дать в отставку. Так кончилась навсегда его правительственная
служба.
Решению уйти способствовал, по-видимому, инцидент, разыграв­
шийся в то время в Тульской губернии, обошедший всю Россию и
впервые сделавший популярным имя князя Львова среди широких
кругов оппозиционно настроенных общественных деятелей.
В Чернском уезде Тульской губернии славился своею реакци­
онностью и невозможным отношением к крестьянам отставной
гусарский майор Сухотин. В начале девяностых годов он получил
место земского начальника. Местные крестьяне подрядились вы­
везти навоз из его конюшни. Явились с подводами, но узнав, что в
конюшне был сап, отказались. За отказ от подряда Сухотин аресто­
вал их и посадил «в темную». Дело дошло до губернского присут­
ствия. Князя Львова командировали для расследования на месте.
Князь полностью восстановил картину происшествия. Министр
внутренних дел потребовал у Сухотина объяснений. Получив от­
вет, что крестьяне посажены за дерзость земскому начальнику и
постановление его, Сухотина, посадить крестьян за отказ от возки
навоза, составлено второпях и по ошибке, министр успокоился,
приказав внушить земскому начальнику Сухотину, чтобы он впредь
внимательнее относился к редакции своих постановлений.
64
7
За время службы князя в личных делах его произошли переме­
ны. К концу восьмидесятых годов брат его, Сергей Евгеньевич, счи­
тал свою миссию в Поповке оконченной. Имение было спасено, хо­
зяйство в основных линиях установлено, «старики» устроены. Пред­
приимчивая, уже нашедшая себя натура требовала более широкой
практической работы. Случайные обстоятельства столкнули его с
владельцами уральских железоделательных заводов. Сначала он
принял на себя лишь отдельные комиссионные поручения*; для вы­
полнения которых несколько раз уезжал на Урал. В 1888 г. он же­
нился, взял место главного управляющего на одном из уральских
заводов и уехал окончательно к месту своей новой деятельности.
Хозяйство Поповки осталось на руках Георгия Евгеньевича и
его сестры. Служба давала возможность лишь временами наезжать
в Поповку. Все текущие хлопоты по хозяйству лежали на сестре
князя. Задача для нее оказалась весьма сложною, временами почти
непосильною. Дело осложнялось заботами о родителях, которые
заметно дряхлели и болели.
Выйдя в отставку, Георгий Евгеньевич мог взяться за хозяйство
вплотную. Но для него текущих дел по имению оказалось даже мало.
И вот на протяжении десяти лет он создает ряд предприятий, кото­
рыми постепенно обрастает в его руках хозяйство Поповки.
Георгию Евгеньевичу удается получить в Петербурге из казны
значительное пособие, и он строит невдалеке от усадьбы велико­
лепное кирпичное здание, в котором водворяется двухклассная
школа для окрестных крестьянских детей. Школа эта — министер­
ская, содержится на казенные средства и находится всецело в ве­
дении и управлении чиновников. Почему она не земская? Поче­
му в пору борьбы за школу между земствами и правительством
князь Львов нашел возможным, обходя земство, обратиться за по­
мощью в Петербург? Очевидно, и в этом вопросе практические
соображения взяли верх над принципиальными. Местное (алексинское) земство считалось бедным и отнюдь не прогрессивным.
Добиться от него средств на постройку школы именно около По­
повки представлялось почти невозможным. Даже в случае удачи
школа могла быть лишь одноклассною и весьма скромных разме65
ров, с жалким бюджетом, не превышающем более чем скромных
затрат земства по каждой из остальных школ уезда. Субсидия ми­
нистерства сразу ставила дело на широкую ногу. Надо было толь­
ко пробиться сквозь петербургскую канцелярскую волокиту и
вызвать к себе доверие в кругах, руководивших делом. Перед та­
кими задачами князь Львов уже в те времена не останавливался.
Он всегда обладал счастливою способностью внушать к себе пол­
ное доверие чиновных кругов Петербурга и, начиная свои хлопо­
ты с самого верха, умел быстро нажать все пружины чиновничьего
механизма, обойти, таким образом, канцелярскую волокиту и быс­
тро получить деньги. Что касается принципиальных соображений...
то ведь хорошо поставленная министерская школа с шестилетним
курсом могла дать крестьянским детям больше знаний, чем жалкая
трехлетняя земская учеба. Министерские школы представляли ис­
ключение; ими нельзя обогатить всего уезда; они стояли совершен­
но в стороне от земской сети и вне влияния земских учреждений...
Но эти и другие соображения общего характера не могли остано­
вить князя — раз подвертывался случай и возможность осуществить
на практике дело, которое во всяком случае казалось полезным. Тем
более что осуществить обучение крестьянских детей другими спо­
собами представлялось в то время по местным условиям невозмож­
ным.
Князь задумал и сумел осуществить и другое предприятие на
пользу поповских крестьян. Они пили ужасающую воду из местно­
го пруда, в сущности из большой грязной лужи. Менее чем в трех
верстах (на «Кобылке») били сильные ключи великолепной воды,
которая в округе считалась целебною. Георгию Евгеньевичу уда­
лось убедить крестьян и осуществить вместе с ними проводку воды
с Кобылки в Поповку.
К предприятиям того же характера относится и лавка, устроен­
ная князем на помещичьей земле. Для нее было выстроено особое,
обширное здание, которое он заполнил самыми разнообразными
товарами крестьянского обихода. Дело пошло удачно; по указани­
ям практики, число товаров в лавке все разрасталось и скоро не
только крестьяне, но и окрестные помещики стали брать в этой лав­
ке все необходимое. С течением времени в том же помещении от­
крыта была для крестьян чайная, торговавшая довольно бойко.
66
Но князь нисколько не забывал чисто доходных предприятий,
которыми он старался поднять имение. Так, в самой усадьбе была
построена им паровая мельница, шерстобитня и маслобойня. Не­
значительный плодовый сад при доме, сдававшийся в аренду куп­
цам-яблочникам, совершенно не удовлетворял молодого хозяина.
В двух местах, больше версты от дома, на землях, дававших весьма
скудный урожай, он решил развести обширный плодовый сад. Дело
это было осуществлено им в течение пяти лет почти исключитель­
но собственными руками: в соответствующие сезоны, от зари до
зори, он трудился на избранных участках, подготовляя землю, са­
жая яблони и ухаживая за прежде посаженными деревьями. Крес­
тьяне Поповки отчасти даже с умилением рассказывали впослед­
ствии, как молодой князь, полураздетый, почти в натуральном виде,
копался целыми днями в земле на солнечном припеке. И надо заме­
тить, что, по уверению самого Георгия Евгеньевича, ни одна яблонька никогда не была повреждена крестьянами, с уважением наблю­
давшими за этой тяжелой и упорной работой, хотя окончание сада
относилось уже ко времени перед первой революцией, когда в де­
ревне нередко прорывались хулиганские выходки. В результате
этого предприятия Поповка обогатилась огромным фруктовым са­
дом в 54 десятины, причем посадки ограничены были двумя сорта­
ми, ходовыми для московского спроса: «антоновкою» и «бабушки­
ным».
Со времени получения от этих насаждений значительного ко­
личества плодов обычай сдавать сад в аренду купцам-посредни­
кам — совершенно отпал. Князь Львов изучил в Москве сложную
науку сбыта яблочного товара коммерсантам Болотной площади и
принялся за организацию в Поповке самостоятельного сбора, упа­
ковки и отправки в Москву яблок. Невозможно останавливаться
здесь на технике дела. Но те, кому случалось соприкасаться с ним,
хорошо знают, какими оно было обставлено трудностями. Эти труд­
ности вовсе не ограничивались своевременным сбором, умелой
укладкою и доставкою в Москву: самая торговля обставлена была
бесконечными «патриархальными» условиями, которые надо было
не только основательно изучить, но и уметь бороться с возникав­
шими из них осложнениями и риском. Все было преодолено, и князь
Львов впоследствии всегда удивлялся, как это помещики, которые,
67
не желая рисковать и не умея вести коммерческое дело, давали оби­
рать себя купцам-яблочникам. Постепенно он «углублял» в этой
области свою предприимчивость. Обратив внимание на «падаль», то
есть яблоки, до времени падавшие с дерева и непригодные для «това­
ра», он решил приготовлять из них пастилу. Для этого создан был в
Поповке небольшой завод — и скоро в лучших магазинах Москвы
можно было получать в изящных коробках «яблочную пастилу кня­
зя Львова». Последним его изобретением в этой области являлся спо­
соб сохранять некоторые сорта десертных яблок в свежем виде до
ранней весны. Хлопот с этим было много: зато малоходовые сорта со
старых насаждений стали приносить значительно больше дохода.
Князь с успехом испробовал себя и на лесных посадках, создав
(тоже собственноручно) 5—6 десятин насаждений березы, сосны,
ели, лиственницы и пихты.
От собственных лесов у князей Львовых не осталось почти ни­
чего: все, что возможно, было продано на сруб во времена оскуде­
ния хозяйства. Свод лесов совершался в те времена, конечно, че­
рез посредников-купцов, которые на продаже лесных материалов
наживали иногда до 300 процентов. Позднее хозяйство в Поповке
стало остро нуждаться в лесе. В частности, упаковка яблок требо­
вала значительного количества коробок, ящиков, стружки, опилок.
Князь Львов сделал несколько опытов покупки небольших участ­
ков леса. Входя во все детали, участвуя в работе, он увидел, что дело
может давать значительный доход. Он стал действовать смелее:
покупные участки все увеличивались в размерах; заведена была
лесопильная машина, локомобиль; через некоторое время обозна­
чилась новая специальность, с которою можно было самостоятель­
но выступить на рынке. Сводя леса обычным порядком, князь в то
же время ставил машины для резки и прессования древесной струж­
ки. Дело пошло. И скоро при Поповке вырос небольшой стружеч­
ный завод на восемь станков и даже с электрическим освещением.
Склады готовых стружек перенесены были на железнодорожную
станцию, откуда тюки отправлялись заказчикам...
Перечисленные начинания могут служить лишь примерами,
показывающими предприимчивость и ухватистость молодого хо­
зяина. Все это не имело ничего общего с обычными помещичьими
затеями. Дело начиналось с малого, изучалось на практике во всех
68
деталях, а затем, без всяких опасений риска, расширялось в преде­
лах, обеспечивающих постоянноеличное руководство иличное уча­
стие хозяина. Начинаний было много, и впоследствии они вышли
за пределы Поповки и как будто ничем не были даже связаны с ее
хозяйством. Так, например, было время, когда Георгий Евгеньевич
увлекся скупкою железного и чугунного лома и перенес свою дея­
тельность в Москву. Он покупал крупные предметы, вышедшие из
употребления (раз даже приобрел на торгах целый локомотив), раз­
бирал их, сортировал полученные материалы и продавал со значи­
тельной выгодой.
*
Подобными предприятиями заполнял он свои досуги во время
невольных отрывов от общественной деятельности. Оставив пра­
вительственную службу в 1893 г., он, конечно, думал о земской дея­
тельности. Но активная работа в земстве была в то время для него
еще недоступна.
/
8
В конце восьмидесятых Годов старший из братьев, князь Алек­
сей Евгеньевич, мировой судья и алексинскии уездный гласный, по­
лучил назначение по судебному ведомству и уехал из Поповки. Вско­
ре на его место был выбран гласным князь Георгий Евгеньевич. В
Алексине князь попал в обстановку весьма мало привлекательную.
Алексинскии уезд развертывал скудное земское хозяйство. Здесь не
усматривалось почвы и для такой частной деятельности, какую раз­
вивал, например, Р.А. Писарев в Епифани. Алексинскии уезд в шут­
ку прозывался «Башкировским», потому что десять братьев Башкировых оказывались непреодолимыми на земских выборах, созда­
ли вокруг себя послушную клику и держали уезд как бы на откупу.
Один из братьев до самой своей смерти оставался бессменным пред­
седателем управы. Чуждые башкировской клике элементы ни к
каким делам не допускались. И собрание, и в особенности управа
выглядели серо. Князь Львов, конечно, сразу обратил на себя вни­
мание: почти всегда избираемый секретарем собрания, он толково
вел журналы, составлял резолюции, подсказывал малограмотной
управе формы вносимых ею предложений. Его нельзя было обойти
при выборе губернских гласных. Но особенно близко к уездным
69
земским делам Башкировы боялись его подпустить. К тому же в то
время (в начале девяностых) князь находился еще на правитель­
ственной службе.
В Туле репутация князя как делового человека стояла высоко. Там
он не чувствовал себя одиноким и, благодаря Р.А. Писареву, сразу
попал в среду «левых» гласных. В сущности, эта левизна была очень
относительной: такие люди, как Л.В. Любенков, князь Р.М. Долгору­
кий, граф В.А. Бобринский, Р.А. Писарев, князь М.В. Голицын и др.,
исповедовали более или менее прогрессивные взгляды, но в боль­
шинстве не шли далее весьма и весьма умеренного либерализма.
По общему своему облику князь Георгий Евгеньевич в те времена
подходил к этой группе, хотя, быть может, оставался даже значи­
тельно правее многих из ее членов. Как губернский гласный он
очень скоро занял весьма заметное положение. Произошло это,
конечно, без всякого шума, без эффектов, само собою: князя выби­
рали в комиссии, в которых он работал охотно, усердно, по своему
обыкновению чрезвычайно быстро ориентируясь в земских делах
и умея «смотреть в корень». В собрании выступал он крайне редко.
При этом он не стеснялся, не путался, говорил легко и быстро, но
совершенно не умел и не хотел ораторствовать. Он вообще не об­
ладал даром слова. С документами в руках, ссылаясь на традиции и
прецеденты тульского земства, он быстро передавал существо дела
и садился на свое место. В большинстве случаев то был далеко не
боевой доклад, порученный ему какой-нибудь комиссией и всего
чаще разработанный им самим. И за ряд лет едва ли был хоть один
случай, когда он выступал по вопросам принципиальным или при­
нимал участие в нередких ораторских состязаниях «левых» с пра­
вым крылом собрания. Конечно, ни о каком лидерстве князя Льво­
ва — и тогда, и в позднейшие времена — не было и речи.
Во главе губернской земской управы в течение многих трехле­
тий стоял князь Мышецкий. Когда-то его провела на это место ле­
вая часть собрания. Но он неизменно переизбирался при всех сме­
нах настроений. Князь Мышецкий славился своею работоспособ­
ностью и энергичным, властным характером. В старину он был в
курсе всех дел управы, ничего не пропускал мимо себя и ухитрялся
накладывать печать своей личности на всякий доклад, поступавший
в собрание. Но с годами круг деятельности губернского земства
70
расширился. А председатель управы старел, болел, работоспособ­
ность его уменьшалась, и при прежнем нежелании выпустить из
рук какую-либо отрасль земского хозяйства он задерживал дело и
тормозил его развитие. Своим товарищам по управе он не давал
никакого хода. Окружавшие его земские служащие («третий эле­
мент») были людьми старого фасона, которых он отучил от иници­
ативы и выдрессировал в безусловном подчинении. Его либерализм
давно выродился в глухое брюзжание на правительство и в ядови­
тые шпильки по адресу губернатора. А между тем надвигались но­
вые, неотложные задачи. Дорожное строительство, страховое дело,
ветеринария — требовали преобразования. Все настойчивее в со­
брании раздавались голоса о выработке погубернской сети школ, о
книжном складе для снабжения всех школ губернии учебниками,
учебными пособиями и письменными принадлежностями. Агроно­
мическая помощь населению оставалась весьма неравномерно рас­
пределенною по уездам, и губернскому земству неизбежно пред­
стояло обдумать способы ее уравнения; губернский склад семян и
сельскохозяйственных машин во всяком случае требовал расши­
рения и полной реорганизации. Казалось совершенно необходимым
приступить к постройке обширной губернской психиатрической
лечебницы. Министр финансов настойчиво торопил с оценочны­
ми работами... Как ни ежиЛся председатель управы, надвигавшие­
ся со всех сторон требования жизни заставили его значительно рас­
ширить крут своих сотрудников. Но специалисты, приглашенные
на службу губернскою управою, теперь уже не имели ничего об­
щего с теми старыми сотрудниками председателя, которых он, так
сказать, воспитал в безусловном подчинении. Новые люди не ми­
рились с таким положением и требовали свободы и невмешатель­
ства в их специальную область, мирясь лишь с контролем со сторо­
ны управы. Князь Мышецкий вынужден был во многом уступать.
Но не так смотрела реакционная часть собрания. Председателя уп­
равы стали обвинять, что он распустил «третий элемент». Это при­
писывалось старости и болезням председателя. Князь Мышецкий,
действительно, был серьезно болен, устал и не мог уже выдержи­
вать подобных атак. Он вышел в отставку и скоро умер.
На смену ему в 1900 году избран был председатель управы и
предводитель дворянства Крапивенского уезда А.И. Поляков. Он
71
был выдвинут и произведен в председатели губернской управы пра­
вым крылом собрания. Человек весьма правых убеждений, приятель
губернатора В.К. Шлиппе, Поляков должен был, по мнению правых
гласных, сокрушить «третий элемент», привести его к полному по­
виновению и вернуть прежние патриархальные порядки. Но вновь
избранный председатель оказался весьма разумным и порядочным
человеком. Он искренне любил земское дело. Подойдя с некоторой
опаской к представителям «третьего элемента», подлежавшим обуз­
данию, он очень скоро убедился, что ничего особенно зловредного
подчиненные его из себя не представляют, а для успеха земского
дела надо дать им свободу инициативы и примириться с некоторы­
ми специфическими особенностями этих людей. В большинстве из
них он встретился с любовью к своей специальности и с уважени­
ем к земству. Со многими он сошелся весьма доверчиво и даже дру­
жески. «Третий элемент», конечно, потащил нового председателя
влево, аргументируя интересами земского дела. Убеждаясь посте­
пенно доводами своих сотрудников, А.И. Поляков очень скоро ос­
новательно разошелся с тульским губернатором и, незаметно для
себя, стал в деловой области левее даже некоторых гласных, кото­
рые голосовали против него, считая его «черносотенцем». Конеч­
но, правые не могли простить своему ставленнику такой «измены».
Уже на втором очередном собрании управа подвергалась система­
тической травле. «Левые» не нашли нужным поддержать полити­
ческого противника, и А.И. Поляков очутился в полном одиноче­
стве. Хотя ему и удалось на этот раз добиться благоприятного ре­
шения по всем докладам управы, но, чувствуя со всех сторон
враждебное отношение, он заявил о выходе своем в отставку. Тог­
да начались поиски человека, на котором могли бы сойтись обе груп­
пы, в этот момент численно почти одинаковые. Имея в виду надви­
гавшиеся практические задачи, «левые» выдвинули решительно
кандидатуру князя Львова. Она прошла не без значительного со­
противления справа и незначительным большинством голосов.
Свою кандидатуру князь Львов принял с оговорками, относитель­
но которых частным образом поставил в известность гласных изби­
рателей. В случае избрания Георгий Евгеньевич не мог сразу всту­
пить в отправление своих обязанностей. Жена его в то время мучи­
тельно страдала, и князь почти неотлучно находился около ее постели.
72
Георгий Евгеньевич женился на графине Юлии Алексеевне
Бобринской — родной племяннице приятеля его РА. Писарева1.
Знакомство состоялось в доме последнего и упрочилось на совмес­
тной работе помощи голодающим в 1898 г. Эта голодовка дала меж­
ду прочим повод к жестокому столкновению графа В.А. Бобринского с губернатором и еще раз показала князю Георгию Евгенье­
вичу, как трудно работать на пользу народа в тисках тех
политических условий, которые в то время коверкали русскую
жизнь. В губернии В.К. Шлиппе, конечно, все должно было обстоять
благополучно и никакого голода не могло быть. В этом смысле шли
губернаторские донесения в Петербург. Но предводитель дворян­
ства Богородицкого уезда граф Владимир Алексеевич Бобринский
напечатал в газетах воззвание о помощи голодающим. Министр
внутренних дел (Горемыкин) потребовал объяснений. Губернатор
с возмущением отверг «клевету» Бобринского на население вве­
ренной ему губернии. И Горемыкин в официальном сообщении
признал Тульскую губернию благополучной по части голода. Одна­
ко беспокойный предводитель дворянства верил больше своим гла­
зам, чем официальным сообщениям. Он снова и настойчиво взы­
вал к обществу о помощи. Пришлось гасить скандал сильно действу­
ющими средствами: газете, напечатавшей письма гр. Бобринского,
было объявлено предостережение, строптивый предводитель дво­
рянства получил высочайший выговор, и голод в Тульской губер­
нии, таким образом, официально оказался несуществующим.
Граф В.А. Бобринский был родным братом жены князя Львова.
Брачная жизнь молодых протекала счастливо. Они проводили ее в
Поповке, где княгиня Юлия Алексеевна овладела общим расположе­
нием. Но в начале 1903 года она стала чувствовать мучительные боли.
Муж перевез ее в Москву в квартиру брата, князя Владимира Евге­
ньевича, который занимал в то время пост директора Архива Мини­
стерства иностранных дел. Здесь, в Архиве, больную лечили лучшие
специалисты Москвы. В конце концов, однако, оказалось невозмож­
ным обойтись без весьма сложной операции, вскоре после которой
княгиня Юлия Алексеевна скончалась (12 мая). Прах ее был переве­
зен мужем в Богородицк, где погребен в фамильном склепе.
1
Мать графини Ю.А. Бобринской была сестрою Р.А. Писарева.
73
Счастливое супружество длилось недолго. Георгий Евгеньевич,
совершенно потрясенный и выбитый из колеи, укрылся в Оптиной
Пустыни.
Позднее князь явился в Тулу и с головою погрузился в многооб­
разное, живое, несколько запущенное дело председателя губерн­
ской земской управы.
Пост ответственный. Время трудное. Все нараставшее недоволь­
ство в стране в значительной степени группировалось около зем­
ства. И правительство в борьбе со страною направляло на земство
свои главные удары. Администрация сверху донизу пылала рвением
в борьбе с самоуправлением. Ниже придется говорить особо об эта­
пах этой борьбы. Здесь заметим только, что там, где во главе админи­
страции стояли особенно усердные губернаторы, положение земства
становилось невыносимым. Отношения обострялись до крайности.
В Туле еще князь Мышецкии, лично не ладивший с губернатором,
отводил душу в письменных сношениях, наполняя свои бумаги мно­
жеством ядовитых намеков и даже издевательств — конечно, в весь­
ма приличной и даже почтительной форме. Канцелярия губернато­
ра не оставалась в долгу. Этот бумажный турнир с удовольствием
усвоен был «третьим элементом», и князь Мышецкии в последнее
время уже только подписывал бумаги, направляемые к администра­
ции, угрюмо наслаждаясь их «остротою». Добродушный А.И. Поля­
ков, пребывавший ранее в прекраснейших отношениях с Шлиппе,
по мягкости характера не хотел менять установленного порядка и
только посмеивался, читая и подписывая изощренные препиратель­
ства «третьего элемента» с канцелярией губернатора.
Все это сразу изменилось при вступлении в должность князя
Львова. Со Шлиппе у него были старые счеты. Но князь не имел ни
малейшего желания осложнять местное земское хозяйство поли­
тическою, а тем более личною борьбою. Худой мир он всегда пред­
почитал открытой ссоре. К тому же он отлично понимал, что если
бы на петербургских верхах неожиданно обнаружились по отно­
шению к земству благосклонные влияния, такие губернаторы, как
Шлиппе, оказались бы в тот же день совершенно безвредными для
местного самоуправления.
Вступив в должность, новый председатель на первых порах не
очень приятно поразил представителей «третьего элемента». Сек74
ретарю он вернул несколько бумаг к губернатору, переделав их са­
мым основательным образом. Он беспощадно уничтожил все
шпильки, экивоки, намеки, которыми хотел блеснуть перед «левым»
председателем секретарь. Одну бумагу князь просто перечеркнул
целиком, написал на ней: «к чему все это?» и набросал сам делови­
тый, но «пресный» ответ. Писал он быстро, легко и охотно. «Третий
элемент» привык участвовать в жизни управы: заведующих отдела­
ми обо всем спрашивали даже и не по их специальности, на совеща­
нии управы приглашалось большинство руководящих работников.
С приездом князя все это кончилось. Он словно забыл или не знал
обо всех этих совещаниях. По каждому делу он приглашал в управу
соответствующего специалиста и с ним вдвоем решал вопрос. При
этом в самом начале произошло забавное недоразумение. Князь дер­
жался со служащими любезно, почти по-товарищески. Но заведую­
щие отделами были удивлены тем, что князь не приглашал их сесть.
Приходилось давать объяснения стоя. К этому представители «тре­
тьего элемента» — люди новой формации — не привыкли. Несколь­
ко заведующих отделами решили, однако, что протестовать из-за та­
кого пустяка не стоит, а надлежит, для сохранения собственного до­
стоинства, демонстративно, перед началом разговора, брать стул и
садиться: председатель поймет и в другой раз будет вежливее. Но,
увы! Председатель не понял; он даже не заметил «демонстрации»:
всецело занятый вопросом, подлежавшим обсуждению, он совер­
шенно равнодушно относился к тому, сидит или стоит его собесед­
ник, будучи уверен, что тот, кто хочет сидеть, возьмет стул и сядет.
Наконец, через месяц приблизительно, состоялось по какомуто общему вопросу совещание на квартире князя, которое один из
присутствовавших описывает такими словами: «Приглашенными
оказались несколько прогрессивных гласных, члены управы и не­
сколько лиц из "третьего элемента". Князь занимал просторную
квартиру, которая поражала, однако, своим убранством. Обширные
комнаты были пусты, кое-где складные железные кровати, деше­
венькие столы и стулья, жесткие диваны, обитые ситцем, видимо,
прибывшие из деревни... В двенадцатом часу епифанский предво­
дитель дворянства князь М.В. Голицын не выдержал.
— Князь, — сказал он протяжно, с жалостью смотря на нас, —
предложите же, наконец, вашим гостям чаю... — Хозяин засмеялся.
75
— Я и забыл за делами. Извините! Чай в соседней комнате. Сде­
лаем перерыв.
И он проводил нас в столовую. Гостей было человек 12. На боль­
шом круглом столе мы увидели маленький самоварчик, уже потух­
ший, большой чайник, стаканы, хлеб. Посреди стола красовалось
блюдо с надрезанным кочаном капусты и кувшин с квасом.
— Пожалуйста, наливайте себе — кто хочет чаю. А вот квас и
капуста... Я чаю не пью.
Кое-как мы нацедили себе по стакану холодного и жидкого чаю
и долго потом вспоминали "княжеское угощение"»...
Подобные оригинальные мелочи очень скоро перестали обра­
щать на себя внимание, совершенно заслоненные деловыми при­
емами и свойствами князя. Скромность его поражала. Но она вовсе
не выражала слабости или заискивания. В общем новый председа­
тель хорошо знал земское дело. Еще лучше ему были известны ме­
стные условия, низы жизни, деревенские потребности. В техничес­
ких вопросах он требовал подробнейших объяснений специалис­
тов и поражал всех своею ухватистостью, удивительной
способностью сразу понять самое существенное в вопросе и твер­
до остановиться на определенном заключении.
При этом оказывалось совершенно невозможным заговорить
его или подсунуть ему модное решение вопроса. Поняв дело, он
подходил к нему прямо, по существу, с точки зрения хорошего хо­
зяина и ласково, но упорно отстаивал свой взгляд. Он никогда не
гнался за мелочами и подробностями. Политические соображения,
интересы каких-либо групп гласных, собственные предубежде­
ния — отсугствовали совершенно. В лице князя Львова его сотруд­
ники очень скоро привыкли видеть и уважать настоящего земцахозяина, очень деловитого, очень умного и совершенно не склон­
ного поддаваться модным течениям или плясать по чьей-либо дудке.
Но вместе с тем новый председатель приветствовал всячески ини­
циативу своих сотрудников и, признав практическую полезность
предлагаемого нововведения, смело и решительно шел навстречу
задуманному. Не видеть его хозяйственных способностей — каза­
лось невозможным.
Когда князь в своей стремительной работе наталкивался на
столь, обычные в русской жизни административные препятствия,
76
он не приходил в волнение и не опускал беспомощно рук. Свою
тактику в таких случаях он объяснял ближайшим сотрудникам, по
обычаю, в образах.
— Знаете, заехал я раз в трудную минуту в Оптину. Беседую со
«старцем». Он мне и говорит: «Ничего! Все обойдется, устроится...
Торопиться некуда... Выезжал я как-то на престольный праздник в
соседнюю волость. Базар там бывает в этот день очень люден. Вот
после обеден вышел я на народ полюбоваться. А набралось его ви­
димо-невидимо: сплошное море голов, и уж двигаться не могут.
Крик, шум чрезвычайный. И вижу я: подъехал к площади мужи­
чонка в телеге... лошадка у него немудрящая, еле на ногах стоит.
Посмотрел он, посмотрел на толпу, качнул бородою и стал вожжа­
ми подергивать: видимо, ему на другую сторону площади надо
было. — Ну-ну!.. ну-ну!!.. потягивает вожжи да причмокивает. Куда
тут! Шагу пеший не сделает! Толпа только смеется над мужичон­
кой, бранится да сквернословит. А он все свое: поправит на голове
шапчонку да опять зачмокает: Ну-ну! Ну-ну!!.. И что же вы думае­
те? Проехал!..»
Такие речи плохо успокаивали нетерпеливых сотрудников, го­
товых ринуться в бой с администрацией. А князь тем временем сво­
ей мирной, но настойчиво^ тактикой творил чудеса.
Впрочем, на эти дела у него был верный глаз. Иногда он сразу
оценивал положение как безнадежное. Тогда он решительно отка­
зывался от такой борьбы, но не приходил от этого в уныние.
Так было, например, с оценочными работами.
К статистике и статистикам он не питал особенно нежных
чувств и плохо верил, что методами массового опроса можно
вскрыть подлинную жизнь во всех ее прихотливых изгибах. Одна­
ко к начатым его предшественниками статистико-оценочным ра­
ботам он относился благосклонно и присматривался с интересом.
Но администрация того времени считала земских статистиков
чуть ли не главными врагами правительства. Это был «пунктик»
министра внутренних дел Плеве. Усердные губернаторы старались
«соответствовать» вкусам и взглядам министра, который выхлопо­
тал даже высочайшее повеление, предоставлявшее губернаторам
право, по своему усмотрению, не выпускать статистиков на мест­
ные исследования. В Туле, кроме боязни пропаганды, да и всякого
77
общения с народом ненавистной правительству «когорты санкю­
лотов»1, были свои причины опасений. За исключением несколь­
ких волостей Тульского уезда губерния никогда исследованию не
подвергалась, и экономическая жизнь ее была столь же мало изве­
стна, как Центральная Африка. При таких условиях, «вверенная»
Шлиппе губерния могла в его донесениях пребывать тем, чем дол­
жна быть губерния в руках энергичного и талантливого хозяинаадминистратора. Статистические работы чуждого и не подчинен­
ного администрации элемента могли совершенно подорвать этот
порядок вещей и на место должного поставить существующее. По­
этому В.К. Шлиппе два года подряд, перед самым выездом на рабо­
ты, запрещал местные исследования, и кадры, подготовленные для
них с большими затратами труда и казенных средств2, оставались
без дела.
Когда князь Львов объявил об очередном запрещении заведу­
ющему статистическим отделением, между ними происходил та­
кой разговор:
— Это окончательно? Нельзя ли похлопотать о разрешении?
Снова все труды остаются втуне...
— Ну, что же делать... Хлопотать толку не будет. Лбом стены не
прошибешь: высочайшее повеление!..
— Что же я буду делать со своей публикой? 200 человек?
— Заканчивайте обработку собранного материала и помалень­
ку распускайте... Не оставить ли кадр лучших, чтобы потом, при
изменении обстоятельств, быстро развернуть работу?.. Да нет!
Никаких изменений не будет, пока в Питере сидит Плеве... Дело
пропащее!..
В начале 1904 года работа председателя управы была нарушена
событиями, связанными с японской войною. Ему самому пришлось
ехать в Маньчжурию, где он пробыл четыре месяца.
С театра военных действий князь вернулся (в сентябре 1904 г.)
при новых обстоятельствах. Плеве был убит. Во главе правитель­
ства стоял мягкий и доброжелательный П.Д. Святополк-Мирский.
Возникала «весна» в общественной жизни России. Но небывалые в
1
2
78
Так В.К. Плеве именовал публично земских сотрудников — «третий элемент».
Оценочно-статистические работы велись земством на казенный счет.
прежние времена военные неудачи и тяжелое наследие самодер­
жавия Плеве — в виде всеобщего недовольства и глубокого раздра­
жения — делали уступки правительства недостаточными и запоз­
далыми. Надвигалась первая революция. Сам князь Львов вернул­
ся из Маньчжурии со всероссийскою известностью. В окружающих
его тревожных обстоятельствах он оставался прежним деятельным,
энергичным земским хозяином. Скромность его ничуть не изме­
нилась. Увеличился лишь размах работы, смелость и решительность.
В тульскую губернскую управу ему удалось провести несколько де­
ятельных и энергичных работников, настроенных совершенно в
унисон с ним: Ф.Е. Арбузова, доктора В.Л. Любенкова, Ф.И. Гаярина и (позже) Н.С. Лопухина. Вместе с ними он развил необычай­
ную для Тулы практическую работу. На очередь выдвигался ряд
трудных задач. И прежде всего предстояло наконец позаботиться о
приведении в порядок губернских лечебных учреждений. В Туле,
как и везде, они перешли к земству от казенного Приказа обще­
ственного призрения в ужасающем виде. При крайней скудости
земских средств в первые десятилетия существования земских уч­
реждений к этому тяжелому наследству страшно было приступать.
В сущности, казалось единственно правильным снести с лица зем­
ли все эти архаические «бргоугодные» заведения и вместо них по­
строить и организовать новые на уровне современных требований.
Но губернский бюджет тульского земства всегда оставался ничтож­
ным: губернское собрание было чрезвычайно сдержанно в обложе­
нии и, соответственно с этим, скупо на ассигнования. При таких
условиях отпадала всякая охота не только мечтать о коренных пре­
образованиях, но даже думать о частичных улучшениях. Дело каза­
лось безнадежно запущенным. С таким положением князь Львов
не захотел мириться. Со своим вечным оптимизмом и стремлени­
ем «сделать хоть что-нибудь», — он ринулся на работу. И очень ско­
ро некоторых учреждений — хирургического, родильного, глазно­
го отделений губернской больницы — нельзя было узнать. С боль­
шим успехом и чрезвычайной практичностью произведено было
преобразование «малыми средствами» и так называемого «сиропитательного заведения» — земского приюта для подкидышей и си­
рот: крутыми мерами по изменению санитарного состояния при­
юта, улучшением питания и ухода в короткое время удалось пони79
зить до минимума значительную смертность детей, существовав­
шую в приюте. Но главные свои заботы новый председатель обра­
тил на улучшение жизни призреваемых земством сумасшедших.
Больница для умалишенных помещалась в Туле, в тесных, загряз­
ненных зданиях, лишенных примитивных удобств. Больница эта —
единственная, принимавшая умалишенных губернии — была пере­
полнена. В вопросе о положении умалишенных князь Львов не на­
шел возможным ограничиться паллиативами. Со всею энергией он
обрушился на земское собрание с требованием кредитов. Убедив
собрание в их неотложности, он решительно приступил к делу. В
девяти верстах от Тулы он купил барское имение (Петелино), с ре­
кой, со старым помещичьим парком, лесом и постройками. Для со­
здания психиатрической лечебницы князь Львов пригласил испы­
танного постоянного архитектора московского земства (Б.Н. Шнауберта), но в первое время сам ушел с головою в это дело.
Интересуясь всеми деталями, он не покидал ни на минуту архитек­
тора во время наездов того из Москвы и до поздней ночи, вернув­
шись из Петелина, обсуждал с ним все подробности. Позднее, на­
ладив основания постройки, князь Львов перешел к разрешению
других очередных вопросов. Дело психиатрической колонии велось
под его общим надзором одним из новых членов управы (доктором
Любенковым) и молодым энергичным работником (Н.С. Лопухи­
ным), обнаружившим на Дальнем Востоке хозяйственные способ­
ности при обслуживании земских отрядов.
В Петелине быстро вырастали здания для помещения больных,
хлебопекарня, баня, прачечная, водокачка, электрическая станция.
Здания для больных с обширными рекреационными залами давали
много света и воздуха; везде центральное отопление, электричество.
Канализацию обслуживали поля орошения, на которых заложены
были огороды. Еще до того, как готовы были новые здания, часть
умалишенных из Тулы была переведена в помещичий дом; по мере
окончания построек, они заселялись партиями умалишенных, ко­
торые группировались по роду заболеваний и из затхлой атмосфе­
ры городского «богоугодного» заведения попадали на чистый дере­
венский воздух, в привольные условия живописной помещичьей
усадьбы, где они, при желании, могли принимать участие в садо­
вых, огородных и земледельческих работах.
80
Губернский сельскохозяйственный склад ожил в руках князя
Львова и быстро начал увеличивать обороты. Председатель управы
хорошо знал нужды населения и умел удовлетворять спрос на хо­
довые машины, орудия, инструменты, пчелиные ульи, семена и т. д.,
не останавливаясь перед риском и с тою широтою в закупочном
деле, без которой невозможна никакая живая коммерция. Непос­
редственное заведование складом князь Львов поручил привлечен­
ному им в управу Ф.Е. Арбузову — прекрасному хозяину, опытно­
му и энергичному земцу.
Губернская земская управа не располагала собственным поме­
щением. Приходилось платить за наемную квартиру тульскому дво­
рянству. С расширением работы чувствовалась теснота. Отделы
управы расползались по городу. На князя Львова такой беспорядок
производил досадное впечатление бесхозяйственности. Тщатель­
но учтя расходы, производимые управою на наем помещений, пред­
седатель решил, что будет выгоднее сделать затрату на постройку
собственного дома, где можно разместить все отделы управы. К
постройке немедленно было приступлено, причем расчетливый
хозяин решил извлечь из этого предприятия и некоторые непо­
средственные доходы для земства: в новых зданиях создан был ряд
частных квартир, которые предназначались для сдачи в наем зем­
ским служащим.
»
Неурожай 1904—1905 годов захватил и Тульскую губернию.
Ожидался голод. Князь Львов созвал ряд совещаний из председа­
телей уездных земских управ и других местных деятелей. Намече­
ны были такие меры: 1) продажа муки частью по заготовительной,
частью по удешевленной цене; 2) заготовка и продажа топлива; 3)
общественные работы; 4) помощь кустарным промыслам; 5) борьба
санитарно-медицинскими мероприятиями с надвигавшимися от
недоедания эпидемиями. Журналы заседаний, рассмотренные док­
лады и другие материалы по борьбе с голодом печатались и широко
распространялись среди местного населения. Князь Львов сам сле­
дил за этими изданиями и находил время писать в них, призывая
имущих к пожертвованиям деньгами и вещами.
Обыкновенно в таких случаях земцы устраняли при скупке хле­
ба посредников, стараясь подойти лично к производителям в уро­
жайных районах. Князь Львов действовал совершенно иначе. Он
81
не боялся посредников и привлек к делу купцов-скупщиков, спе­
циалистов по хлебной торговле и размолу зерна: при помощи их
готового аппарата заготовку и доставку нужного хлеба удалось про­
вести быстро. Деловито, хотя, быть может, и с незначительной пе­
реплатой. При организации общественных работ внимание было
всецело обращено на гидротехнические предприятия, которые,
ввиду частых засух, могли принести особую пользу населению. К
тому же рытье прудов и колодцев можно было распределить наи­
более равномерно по площади пострадавших от неурожая уездов.
На производство этих работ позаимствованы были средства из гу­
бернского страхового капитала. Но то была капля в море нужды. А
между тем параллельно с рытьем прудов и колодцев были затеяны
во многих местах работы по улучшению путей сообщения: чини­
лись старые дороги, мосты, закладывались новые дорожные участ­
ки. На все это необходимы были большие деньги. Князь Львов, на­
талкиваясь в своих многочисленных земских начинаниях на тра­
диционную осторожность и скупость земского собрания, обращал
обыкновенно с надеждою свои взгляды на казну.
Министр финансов Витте, как известно, еще в 1900 году провел
закон о предельности земского обложения: повышать земский бюд­
жет, даже при желании собрания, разрешалось отныне лишь в не­
значительных пределах. Вполне сочувствуя походу правительства
против земства, хитроумный министр подрывал, таким образом, в
корне обозначившееся к концу века необычайно быстрое разви­
тие земского хозяйства. Желая, с другой стороны, прибрать к ру­
кам многие земские начинания, он провел в государственном бюд­
жете довольно значительные ассигнования «для удовлетворения ме­
стных потребностей», то есть для правительственных дотаций
земству, и обещал усилить эти ассигнования «в мере действитель­
ной потребности». Земствам стоило только просить министра фи­
нансов отпустить средства на определенную нужду... Идейные зем. цы очень боялись этих «данайских даров». Правительственные суб­
сидии обставлялись такими условиями, что земские учреждения
предпочитали не черпать из этого источника, чтобы не потерять еще
более свою самостоятельность. Фактически, позаимствования из
казны оказались совершенно ничтожными. Но не так смотрел князь
Львов. Для дела — кричащего и неотложного — нужны средства.
82
Без денег сделать ничего нельзя. А готовые денежки лежат в госу­
дарственном казначействе. Надо только протянуть к ним руку. И
князь, совершенно не считаясь со взглядами передовых земцев, бе­
стрепетно ехал в Питер и с легким сердцем брал от казны все, что
можно было взять на местные тульские нужды. Условия его не сму­
щали. В порабощение земства он не верил. От стеснительного пра­
вительственного контроля и регламентирования, при известной
деловой ловкости, всегда надеялся увернуться. А общие соображе­
ния об охране земской самостоятельности не имели над ним силы.
Являясь в приемные министров, он вносил в их канцелярскую тор­
жественность столько жизни, такое знание местных условий и дела,
на которое просил денег, что отказать ему не было возможности. К
тому же (в особенности после возвращения из Маньчжурии) он
пользовался авторитетом общественного работника исключитель­
ной деловитости — старался никого не раздражать и отнюдь не
выдвигать боевого настроения земской среды по отношению к бю­
рократии. Ему давали деньги охотно, стараясь облегчить и сокра­
тить тягостные формальности и волокиту. Но этого князю Львову
казалось мало. Он умел присмотреть в Петербурге чисто бюрокра­
тические учреждения, которые — временно или постоянно — из­
нывали от отсутствия живого дела или неумения за него взяться.
Для них неожиданное появление князя Львова с предложением
живой работы в Тульской губернии казалось находкою. Они охот­
но направляли туда свои изобильные средства и кадры, а там, на
месте, князь Львов умел окружить их земскими работниками, на­
править на дело и выжать из них все возможное. Так привлек он в
Тулу инженеров и техников из организации генерала Жилинского
по осушению Пинских болот с инженером-гидротехником
Р.П. Спарро во главе. Генерал Жилинский прибыл сам в Тулу и по­
сажен был председательствовать на первоначальных совещаниях
об организации гидротехнических работ в губернии. Затем его ин­
женеры и техники разъехались по отведенным им районам для со­
ставления смет. Сметы эти были тщательно обсуждены управою, и
общественные работы стали осуществляться совместно правитель­
ственными и земскими людьми. Устроенные пруды и колодцы не
только дали средства нуждавшемуся в работе населению; они име­
ли такой успех, что многие крестьянские общества позднее обра83
тились в министерство земледелия с ходатайствами о ссудах из мели­
оративного кредита на постройку гидротехнических сооружений.
Для задуманных общественных работ по дорожной части князь
Львов привлек в Тульскую губернию организацию «Трудовой по­
мощи». И тут также петербургское бюрократическое общество в
слиянии с живыми земскими работниками сделало очень много для
голодающего населения.
Казалось бы, вся эта кипучая, практическая, чисто хозяйствен­
ная деятельность должна была привлечь к председателю управы все
земские сердца — без различия направления. В действительности
случилось иначе. В 1905 году на юго-востоке Тульской губернии,
как и во многих других местах России, начались аграрные беспо­
рядки. Призрак аграрной революции терроризировал дворянское,
помещичье земство. Началась жестокая реакция. Всеобщая забас­
товка в Петербурге и Москве, вырванная у правительства 17 октяб­
ря конституция, излишества свободной печати, московское воору­
женное восстание обострили и довели земскую реакцию до край­
них пределов. Тульское земство всегда славилось своею правизною.
В моменты общественного подъема и под давлением правитель­
ственного гнета земское «болото» — люди равнодушные к полити­
ке — давало перевес левым гласным; в обычное время, и в особен­
ности в периоды упадка духа — декорации резко менялись, и «пра­
вые» получали подавляющее преобладание. Такова именно была
картина в губернском собрании 1905 г. Князь Львов и подобранная
им либеральная управа оказались в меньшинстве. Никакие талан­
ты не способны были привлечь к чисто хозяйственным земским
делам внимание напуганных людей. Они думали не о хозяйствен­
ных преобразованиях, а об ассигновках на содержание земской
стражи для подавления беспорядков. Земские служащие («третий
элемент») казались им несомненными виновниками и сеятелями
смуты. Как увидим ниже, князь Львов в это время волною обще­
ственного подъема вовлечен был в чуждую ему область политики.
Хотя среди бушевавших стихий он занимал весьма умеренную по­
зицию, но в глазах тульских правых земцев он выглядел воистину
опасным революционером. Положение его в собрании становилось
все труднее: приходилось бороться против большинства; практи­
ческой работе не давали ходу; полезнейших служащих невозмож84
но было защитить от систематических нападок. Как ни вынослив и
как ни тверд был князь Львов, он чувствовал, что смысл его пребы­
вания во главе управы — исчезал. Предстояло неизбежно уступить
свое место другому.
Когда началась кампания по выборам в Государственную думу,
либеральные земцы решили ввести кандидатуру князя Львова. Но
очень скоро обнаружилось, что от губернии он не пройдет ни в ка­
ком случае: в губернских выборах слишком большую роль играл
помещичий элемент, настроенный крайне враждебно к «револю­
ционеру» князю Львову. Между тем создалась конституционнодемократическая партия («кадеты»), включившая в свой состав
очень много либеральных земцев, в числе которых были люди, близ­
кие Георгию Евгеньевичу. В Туле стало работать отделение партии,
взявшее в свои руки единственную местную газету. Князю Львову
предложено было вступить в партию и выставить от нее1'свою кан­
дидатуру в Государственную думу от города Тулы. Георгий Евгень­
евич принял предложение. Был ли он правоверным «кадетом»? Едва
ли. Чисто политическая деятельность, выработка, обсуждение, про­
ведение в жизнь программ, политическая борьба со всеми ее ак­
сессуарами оставались совершенно чуждыми его природе. Но он
не мог равнодушно относиться к тем практическим перспективам,
которые открывала для России Государственная дума. Наступала
новая эра. И тут он не считал себя в праве отсутствовать. Надо было
попытаться сделать что-нибудь и в новых условиях. Без вступления
в партию нельзя было проникнуть в Думу. Он дал свое имя партии
и согласился выставить свою кандидатуру, очень мало считаясь, по
обыкновению, с тем, к чему обязывали его такие действия. Сам он
мало принимал участия в избирательной кампании. Кандидатуру
его провели друзья и главным образом Н.С. Лопухин. Когда князь
Львов был избран, он отказался от должности председателя губерн­
ской управы.
Так закончилась навсегда его местная земская карьера1.
1
Для очерка земской работы князя Львова в Туле я пользовался, кроме лич­
ных воспоминаний, любезно предоставленными в мое распоряжение рукопис­
ными заметками Федора Ивановича Гаярина — члена губернской управы, заве­
довавшего, между прочим, дорожными сооружениями.
85
9
Таким представляется князь Львов за первые двадцать лет об­
щественной деятельности. Он любил при оценке человека «прикла­
дывать к нему трудовую мерку». Этот именно прием выдержан во
второй главе нашего изложения. Но дает ли характеристика трудо­
способности облик всего человека? Конечно, нет. У многих наблю­
дателей этой кипучей жизни оставалось впечатление, что за суе­
тою вечных трудов, за бесконечными заботами о материальном
(иногда о грубо материальном) — скрывалось еще что-то... Этот
оппортунизм, это нежелание считаться с общепринятыми прави­
лами намекали на что-то особенное в духовном складе человека, на
свое собственное, своеобразное мерило поведения, на своеобычные
идеалы. Человек на всю жизнь заведен своею природою, обстанов­
кой, воспитанием и мечется, не покладая рук. Он не может не рабо­
тать. И, как всякий выдающийся работник, преисполнен честолю­
бием дела, жаждою успеха. Но в то же время нельзя отделаться от
впечатления, что эти труды и заботы — не только не все, но даже и не
главное в его представлении. Все это — жизненная суета, от которой
трудно отойти и над которой нельзя не работать. Но все это, при
наличии старания с нашей стороны, наладится, устроится, образует­
ся. Созидать материальные ценности — неизбежно надо. Но стран­
но было бы при таком созидании особенно считаться с чисто услов­
ными и временными приемами и правилами. Все это пустяки. Су­
ществуют другие нормы поведения и другие — высшие ценности.
Мечты о служении таким высшим ценностям приковывали внима­
ние князя к жизни и деятельности «старцев» Оптиной Пустыни.
Не многим — и только сочувственно настроенным друзьям — Ге­
оргий Евгеньевич давал возможность приподнять край завесы, за
которой скрывались его заветные мечты. К Оптиной Пустыни вни­
мание его привлечено было не затворничеством, не тяжелыми по­
слушаниями, не молитвой. В противность примеру отшельников,
налагавших на себя подвиги полного уединения, молчания и т. п.,
«старцы» широко открывали двери своих келий для всех сгибав­
шихся под тяжестью безысходного горя. Внести мир в исстрадав­
шуюся душу, принять на себя часть горя человеческого, успокоить,
подготовить к возрождению и новой жизни — таков был подвиг,
86
которому они отдавали себя. Этот подвиг умиротворения страстно
привлекал к себе князя Львова. Но неоднократные попытки его ос­
таться в Оптиной Пустыни навсегда не имели успеха: старец, к ко­
торому он обращался, посылал его снова в мир, находя, что он дале­
ко еще не подготовлен перенесенным страданием к такой миссии.
Князь Львов неоднократно бывал в Оптиной Пустыни, беседо­
вал со старцами и в беседах этих находил утешение и примирение
с жизнью. Из дальнейшего изложения будет видно, что миссию
Оптинских старцев он пытался до некоторой степени выполнять и
в миру, а его необычайные практические успехи, быть может, за­
висели не только от его деловитости или от организаторских талан­
тов, но и от умения вносить мир и успокоение в сердца своих мно­
гочисленных сотрудников.
Насколько мечты эти держали его в своей власти? Способен ли
он был подавить свою деятельную натуру или — вернее1— претво­
рить ее энергию без остатка в милосердие и служение облегчению
чужого горя?
Старцы считали его неподготовленным. Он остался в миру до
конца. Но мечты этого трезвого реалиста и практического работ­
ника поражают неожиданностью.
Человек определяется не только тем, что он делает. Мечты и
идеалы составляют столь же неотделимую часть целого, как темпе­
рамент, природные данные, вкусы, привитые жизнью. И часто са­
мые поступки остаются мало понятными для тех, кто не умеет под­
метить в них неизбежного влияния скрытых духовных течений.
О чем же мечтал князь Львов?
Странно сказать: он уже в детстве мечтал об отшельничестве,
об уединении. Незадолго до смерти он писал: «Когда меня в детстве
спрашивали, кем я хочу быть, я всегда отвечал, что хочу быть лес­
ным сторожем. Мне всегда казалось особенно заманчивым жить
одному в лесу, как лесные сторожа. У них своя особая жизнь. Они
не знают суеты, а знают, чего не знают другие. Мне все казалось,
что у леса, особенно старого, векового, — особая душа, что старые
деревья хранят что-то, что в них прячут, что они накопляют века­
ми. От дремучего леса веет чем-то сокровенным, таинственным. Лес
говорит, шепчет на ухо, проникает в душу — на заре голосами про­
сыпающихся птиц гулко, звонко, весело; в солнечный день — иг87
рой листа и света; сумерками — косыми лучами заходящего солнца
на стволах; ночью — глубокой тишиной. Дождь пойдет — каплями,
падающими с листьев; ветер пойдет — зеленым шумом; зимой —
инеем, следами лесной твари. Под сенью векового леса, как под ку­
полом древнего храма, скопляется история, говорит древность, в них
дух народный дышит. С глухими лесами связана вся история земли
русской, в них возникали монастыри со скитами — защита, опора
и источник света духовного. В лесу будто и не видно жизни, а к нему
тихо скатываются волны ее с полей и весей, в нем слышен пульс,
заглушаемый там базарным шумом. Так слепой не видит, зато слы­
шит больше зрячего — мир у него освящен духовным видением»...
Эти мечты позже, в молодости — сменились другими. Теперь
он жаждал пройти «мимо пестрядины житейской» сквозь всю Рос­
сию, как проходят бродячие слепцы или странники-богомольцы,
собирая по пути «россыпь духовную Царства Божия — не видимую,
не слышимую», но, несомненно, живущую в душе народной...
И перед самою смертью он восклицал: «Не исполнилась мечта
моя, но много раз посчастливилось мне в жизни входить в невиди­
мый чертог души народной...»
Чего же искал и что нашел он в этом «чертоге»?
Он отвечает: любовь, доброту и преклонение перед смиренством.
Далее он поясняет:
«Смиренство вообще очень высоко ценится в деревне. Смирен­
ство уважают и любят, о нем в песне поют: "Полюбила я его за сми­
ренство за его". Простой, тихий, смирный пользуется всеобщим одоб­
рением — это идеал. Высшая моральная аттестация человеку: "как
его и нет". Черты смиренства проблескивают в низах народа россы­
пью: в каждой деревне, почти в каждой избе найдется простая, сми­
ренная душа, она родится на русской почве, как свойственная ей
флора самосевом, ее не замечают, как не замечают привычную фло­
ру. Она становится видной, когда отмечается самой природой. "Не у
полном разуме", полудурачки, юродивые, слепые, нищие, убогие,
странники-богомольцы, обиженные судьбою, все отмеченные горь­
кой юдолью за смирение, с которым несут ее, причисляются к раз­
ряду "божьих людей". В грубой реальной жизни они служат опорою
того идеала, который живет в народной душе в отвлеченных обра­
зах. Любимые русские святые угодники, молитвенники и заступни88
ки владеют ею (народной душой) именно своим смирением, кротос­
тью, самоотданием. Ничто не трогает так русскую душу, как отреше­
ние в миру от мирского. От них свет и благоухание духовное. В пре­
одолении себя в затворе, в поборении мирского в миру постигают
они тайну самообладания, находят для себя интенсивную деятель­
ность в глубочайшей тишине умной молитвы и среди высшей деятель­
ности тишину пустыни. Таковы — Никола-угодник, батюшка, сердо­
болен,, заступник всякого живота преподобный Сергий Радонежский,
святитель жизни, таковы более близкие к нам по времени старцы Паисий Величковскии, Серафим Саровский, Амвросий Оптийский и
современники наши — Нектарий, Анатолий Оптинские, Алексей,
затворник Черниговского скита Троицкой Лавры — кроткие, тон­
чайшие, одухотворенные мудрецы и провидцы, светильники ровно­
го света любви и ясной правды, утешители в скорбях и горестях»...
Конечно, он нашел в чертогах души народной именно то, чего
искал, легко проходя мимо иных их свойств. Но как раз это обстоя­
тельство и позволяет утверждать, что таковы были собственные его
идеалы, его понимание сути Евангелия, которое он всегда высоко
чтил, его религия.
Эти мечты и идеалы культивировал он в душе своей очень ис­
кренно. Правда, они всецело владели им на жизненном пути. В князе
Львове, как и в столь обожаемом им русском простом народе, ужи­
вались удивительным образом и самый реалистический практицизм,
и высокий идеализм в евангельском смысле. Но, несомненно, после­
дний не задерживался все-таки у князя Львова только в мечтах, а вли­
ял и на его жизненную деятельность весьма ощутительно и притом —
в двух направлениях. Во-первых, он придавал князю много широты
и смелости (иногда даже склонности к риску), а также много пренеб­
режения к обычным в нашей среде приемам работы; в особенности
неисправимо равнодушным оставался он всегда ко всяким формаль­
ностям. И в самом деле: какое решающее значение могли иметь не
только приемы работы, но и сами деловые достижения — по сравне­
нию с высшими духовными ценностями, о которых он мечтал?..
А во-вторых, эти мечты смягчали значительно остроту его «де­
лячества», которое, при иных духовных настроениях, могло повлечь
его в сторону хищничества и связанных с последним чересчур «аме­
риканистах» приемов.
Гл а в а
третья
ЯПОНСКАЯ
ВОЙНА
1
Конец марта 1904 года. Длинная комната тульской губернской уп­
равы, похожая больше на коридор, чем на комнату. В середине тя­
нется простой стол, покрытый старой клеенкой. В глубине, у стены,
противоположной входу, — небольшой нарядный письменный стол,
водворенный сюда прежним председателем. Сейчас стол этот в пол­
ном пренебрежении. Князь Львов ютится на стуле около конца боль­
шого общего стола. Низко склонясь, князь внимательно просматри­
вает приносимые бумаги и ассигновки. Быстро подписывает боль­
шинство из них. Над некоторыми задумывается, предлагает вопросы,
откладывает в сторону. Служащие следуют почти непрерывною ве­
реницей. Они входят, не стучась в дверь, и направляются в очередь к
председателю. Самые разнообразные вопросы земского хозяйства
сменяют друг друга. Сегодня особенно хлопотливое утро: князьЛьвов
только что вернулся в Тулу из поездки в Москву и Петербург.
Интенсивная работа не мешает князю беседовать с заведующим
статистическим отделением, который сидит тут же.
— В Питере — волокита. Опять не добился «графика». То торо­
пили, у меня все готово, персонал изнывает от скуки, а у них нет
места шести вагонам в эшелоне!..
— Вы, наверное, использовали поездку... Выхлопотали еще чтонибудь для отрядов?
— Не очень-то используешь... В Москве бранятся: постановле­
но ничего не брать даром от Креста, а у меня почти все снаряжение
90
уже забрано... Зато у меня койка обошлась земству меньше ста пя­
тидесяти, а в Москве 350!... говорят, в Харькове — до 400.
— Когда же надеетесь отправить отряды ?
— Ничего неизвестно. В Питере — бестолочь. Толку не добь­
ешься. Войны никто не ждал... кроме Плеве. Этот сияет: рассчиты­
вает на победы — для внутреннего употребления. Говорить: дело
ясное — арифметика: 135 миллионов больше 50; стало, рано или
поздно будут победы, а с победами придет внутреннее успокоение,
исчезнет недовольство — можно будет расправиться с «микробом
общественного скандала»...
*
— А вы не боитесь, что задержки с отъездом используют и Пле­
ве вас совсем не пустит на войну?
— Очень просто. От этого все станется. Да мы решили, в край­
нем случае — прямо к государю...
— Поможет?
/
Князь неопределенно поднимает плечи.
— А что в Москве?
— Да вот возлагают на меня тяжелую работу: посылают в Мань­
чжурию объединять отряды.:.
— Едете?
— Нельзя не ехать. Месяца два-два с половиною загублю. Не
знаю, что выйдет: еду в бучу...
— Возьмите меня с собою!
Князь с сомнением смотрит в глаза собеседнику.
— Что же вы там будете делать? На войне ни статистики, ни
оценочных работ...
— Почему же все только оценочные... У Глеба Успенского, по­
мните, молодуха получает с барина заработанный двугривенный,
собираясь идти в город на новую жизнь... — Что же ты будешь там
делать? — Что придется... я все могу!.. Так же и мне позвольте вам
ответить... Говоря серьезно, жить здесь, вдали от военных дел, ста­
новится невыносимо. Разработку материалов я кончил. Второй том
выходит на днях. В течение двух недель могу уложить в порядке
весь материал в ящики. Публика распущена. Делать абсолютно не­
чего, и я сегодня хотел говорить с вами об отставке.
— Уже не знаю... надо подумать...
91
На другой день рано утром князь бежал в управу с толстым порт­
фелем под мышкой. Он очень торопился, думал свои думы и почти
столкнулся на узком тротуаре с заведующим статистическим отде­
лением.
— Это вы? Здравствуйте! Вот что: вы вчера говорили... это в
шутку или серьезно?
— Насчет поездки? Совершенно серьезно.
— Ведь без вознаграждения... И под каким соусом?
— Ну секретаря, бухгалтера... как хотите.
— Так я надумал: едем! готовьтесь!
6 мая князь Г. Е. Львов с Т. И. Полнером выехали из Москвы с
экспрессом на Иркутск.
2
Затормозить окончательно выезд земских отрядов на войну не
удалось. Между 17 апреля и 21 мая отряды (числом 21) двинулись
на Дальний Восток восемью эшелонами. Первыми князю Львову
удалось протолкнуть два тульских отряда. Но за апрель месяц об­
щеземской организации пришлось отбиваться от бурного натиска
Плеве. Выборное начало вообще, а земство в особенности были у
правительства давно не в чести. Особенно боялись в Петербурге
объединения земств. А земские люди при всяком удобном случае
пытались соединенными силами отстаивать и свои законные пра­
ва, и завоеванные на практике позиции. Начавшаяся война давала
повод к объединению. Граф Воронцов-Дашков, назначенный пред­
седателем Исполнительной комиссии Красного Креста, в конце
февраля обратился с воззванием к земствам и городским думам,
приглашая их помочь Красному Кресту. Условия работы «под фла­
гом Красного Креста» выставлены весьма льготные: циркуляр пре­
дусматривал для местных самоуправлений полную хозяйственную
самостоятельность в деле помощи больным и раненым. Д.Н. Ши­
пов (председатель московской губернской управы) — один из наи­
более ревностных сторонников земского объединения — снесся с
губернскими управами, предлагая совместно обсудить и организо­
вать земскую помощь на войне. Со всех сторон получились сочув­
ственные отклики. Многие земские собрания сделали значитель92
ные ассигновки. В начале марта в краснокрестную Исполнитель­
ную комиссию подано заявление представителей 19 земств о жела­
нии участвовать в создании этапных врачебно-продовольственных
отрядов на войне — при условии объединенной работы в общезем­
ской организации. Земцы просили гр. Воронцова-Дашкова доложить
о созданной ими организации Исполнительной комиссии и вместе
с решением последней сообщить о состоявшемся объединении всем
губернским и уездным земствам.
Исполнительная комиссия приняла эту организацию, но осто­
рожно, воздерживаясь от каких-либо самостоятельных действий,
признали, что постановления губернских собраний, вошедшие в
законную силу, представляют губернским управам достаточные
полномочия для организации взаимодействия земств между собою.
Плеве был поставлен перед совершившимся фактом. Но ми­
нистр внутренних дел вовсе не намерен был сдаваться. Уже в апре­
ле месяце московская земская управа получила через губернатора
ряд весьма ехидных вопросов о действиях ее по объединению
земств. Ответы должны были дать материал для репрессий, а быть
может, и для привлечения к суду. Выбранный на новое трехлетие
председателем управы Д.Н. Шипов был не утвержден, как «лицо,
создавшее себе положение самозванного представителя всероссий­
ского земства». Всем губернаторам разослан циркуляр с требова­
нием ни в каком случае не допускать дальнейшего присоединения
земств к общеземской организации. На местах начались гонения.
Доклады об ассигновках в общеземскую кассу снимались с очере­
ди, проскочившие постановления опротестовывались и отменялись.
Основанием таких мер стереотипно выдвигалось одно: «На точном
основании ст. 3 Положения о земских учреждениях, круг действий
этих учреждений ограничивается пределами губернии или уезда,
каждому из сих учреждений подведомственных, а потому общезем­
ская по империи организация дела помощи больным и раненым во­
инам должна быть признана стоящею в прямом противоречии с
требованием закона»...
Некоторые земства пытались бороться. В разъяснении ст. 3
имеется указание, что всякие земские ассигнования, выходящие из
круга местных нужд, могут быть исполнены лишь с высочайшего
соизволения. Делая ассигновки, некоторые собрания обращались
93
через министра двора к царю с ходатайством о высочайшем соизво­
лении на присоединение к общеземской организации. Николай II
неизменно благодарил за щедрый дар, а местный губернатор по при­
казу министра не допускал исполнения принятого постановления.
Окончательно объединиться успели только 13 земств. Но про­
шел слух, что и организованные уже отряды не будут допущены в
армию. Тогда решено было обратиться лично и непосредственно к
государю. Миссия была возложена на князя Львова, который через
родственницу-фрейлину начал хлопоты об аудиенции. Свидание
состоялось 27 апреля. Князь был принят ласково. Он явился, как
главноуполномоченный общеземской организации, отъезжающий
на войну с земскими отрядами. Он усиленно жаловался на стесне­
ния, которые терпит в последнее время земское самоуправление,
и, в частности, на гонения, которым подвергается общеземская орга­
низация. Царь молчал. Тогда князь Львов просил его высказать свой
взгляд на предприятие общеземской организации.
— Не хотелось бы тайно и крадучись ехать на такое дело, — го­
ворил главноуполномоченный.
Николай II, казалось, был тронут. Он обнял князя, перекрестил
его, поцеловал и заговорил о полном сочувствии своем предприня­
тому земствами делу.
— Вы разрешите передать ваши слова моим товарищам?
— Да, да, конечно! И передайте персоналу отрядов мое напут­
ственное благословение и пожелание всяческого успеха в вашем
святом деле человеколюбия...
Уходя, князь просил разрешения телеграфировать государю
непосредственно с театра военных действий...
Гонения, конечно, продолжались. Но слова царя преданы ши­
рокой огласке и задержать отряды оказалось неудобным.
3
В 1854 г. великая княгиня Елена Павловна при содействии зна­
менитого Пирогова создала первую у нас общину сестер милосер­
дия, вербуя в нее представительниц высшего общества. Сестры
появились в военных госпиталях Севастополя и очень скоро при­
обрели в них значительное влияние.
94
В своей знаменитой книге Пирогов рассказывает, что «в крым­
скую войну 1854 года сами военачальники приветствовали общину
как надежное средство к уменьшению господствовавших тогда не­
достатков и злоупотреблений военно-врачебной администрации.
Старшие сестры общины сделались мало-помалу надсмотрщицами
и контролершами в военных госпиталях над действиями смотрите­
лей, комиссаров и даже главных врачей»...
Позднее, после Женевской конвенции, организовано Общество
Красного Креста, которое проявило уже значительную деятельность
во время турецкой кампании 1877—78 гг. Насколько можно судить из
фактов, приводимых Пироговым, между Красным Крестом и военносанитарной организацией того времени не было единения. Приходя
на помощь раненым, Красный Крест желал сохранить полную само­
стоятельность и не только расходовать свои средства независимо от
военного ведомства, но и контролировать до известной степени дея­
тельность последнего. В ответ на это госпитали Красного Креста, как
общее правило, не были вовсе допущены на театр военных действий
и остались по сю сторону Дуная — в глубоком тылу армии.
Молодые, неокрепшие земства 1877 года не могли еще думать о
создании самостоятельной помощи больным и раненым. В то вре­
мя их участие в этой работе, ограничилось значительными пожерт­
вованиями в кассу Красного Креста.
Иначе обстояло дело в 1904 году. Бюрократизация Общества
Красного Креста ни для кого не оставалась тайною. Недоверие к
правительству и его органам достигло, казалось, высших пределов.
Деятели Красного Креста сами это чувствовали. В одном из журна­
лов «Наблюдательного Комитета» Красного Креста (сентябрь-ок­
тябрь 1904 г.) сказано между прочим: «В самом начале русско-япон­
ской войны русское общество, чувствуя непреодолимую потреб­
ность принести жертвы для предотвращения последствий,
вызываемых войною, вместе с тем выказывало сильное недоверие
к Обществу Российского Красного Креста... В повсеместном недо­
верии этом приходилось убеждаться всюду: и в правительственных
учреждениях, и в общественных собраниях, и у частных лиц: везде
на просьбы о пожертвованиях получался один и тот же ответ: "Куда
хотите — только не в Красный Крест". Недоверие это крайне вред­
но отозвалось на притоке в Красный Крест пожертвований...»
95
Причины такого недоверия, по мнению Комитета, вызваны глав­
ным образом непредставлением отчета одним из главноуполномоченных за время китайской карательной экспедиции 1900 г. Это
наивно. Едва ли многие знали о факте; едва ли многие прочли бы
отчет, если бы он был опубликован своевременно; едва ли чтение
печатного отчета способно победить укоренившееся недоверие.
Причины, конечно, лежали глубже. Даже в центре Общество Крас­
ного Креста состояло из чиновников, которые внесли в его обиход
свои приемы работы. Но в Петербурге эти черты затушевывались
участием частных лиц (впрочем, лишь формальным) и высоким по­
ложением поставленных во главе учреждений чиновников. В про­
винции (которою собственно и жил Красный Крест) дело сосредото­
чивалось в руках местной администрации и полиции. Своеобразные
приемы сбора «добровольных» пожертвований были у всех на виду.
Бюрократическое ведение дела и презрение к общественному нача­
лу проявлялись во всей обнаженности. Люди, группировавшиеся
около местных комитетов и беспрекословно исполнявшие веления
своего начальства, были всем достаточно известны. Какого же дове­
рия к своей работе ждал при таких условиях Красный Крест?
За долгое время работы земства привыкли сами распоряжаться
своими средствами. Выработавшиеся при этом традиции сильно
отличались от порядков, установившихся в правительственных уч­
реждениях. В 1877 г. Красный Крест обнаружил настойчивое жела­
ние сохранить свою хозяйственную самостоятельность. Такое же
стремление проявилось теперь в земских учреждениях. Но им при­
ходилось уже отстаивать свою независимость не только от военносанитарного начальства, но и от самого Общества Красного Креста.
Так постепенно с ростом общества менялись формы участия его
в деле помощи больным и раненым. Неизменным оставалось лишь
желание внести «душу живу» в работу на поле брани и самим при­
сутствием своим смягчить установившуюся казенную рутину.
Громадный опыт Пирогова, вынесенный им из трех весьма раз­
личных по обстановке кампаний (севастопольской, французскогерманской и русско-турецкой), привел его к убеждению, что дея­
тельность общественной помощи на войне должна сводиться к со­
зданию выдвижных лазаретов с собственными легкими
помещениями и, главным образом, — в устройстве этапных и пита96
тельных пунктов. Эти мысли были подхвачены общеземской орга­
низацией, которая так и строила снаряжение отрядов.
В идее врачебно-питательный пункт при военном этапе являет­
ся лишь одним звеном в длинной цепи таких же учреждений, про­
тянувшейся от передовых позиций до железнодорожной станции.
Продвигаясь вперед, войска открывают новые и новые этапы, уве­
личивая их линию. Этапы естественным образом сортируют боль­
ных и раненых: они принимают на лечение тех из них, которые не
могут без серьезного вреда двигаться дальше; они дают приют лег­
ко больным, раненым и усталым, которые через несколько дней
могут вернуться в воинскую часть; они кормят следующие мимо
транспорты больных и раненых и во время коротких стоянок ока­
зывают посильную помощь переменой повязок, лекарствами, вра­
чебным советом. Такова идея. Но беспорядок, сутолока, сюрпризы
войны редко дают возможность осуществить стройно и отчетливо
любой план, придуманный в кабинете.
В начале войны нашим войскам ставилась задача задержать воз­
можно дольше наступление японцев, чтобы дать время для подвоза
войск из центральной России. Но вместе с тем командующий дол­
жен был постоянно поддерживать мысль о возможности в каждый
данный момент перехода в наступление. Войска и военачальники
не выходили из крайне напряженного состояния. Никто не мог
предсказать, что произойдет в ближайшие дни. Трудно было гово­
рить о выдвижении вперед медицинских отрядов. Напротив, даже
военные этапы снимались при первой тревоге, вывозя что оказы­
валось возможным и сжигая все остальное.
На основании петербургского соглашения земские отряды были
поставлены в полную формальную зависимость от властей воен­
ных, санитарных и краснокрестных. Земским отрядам предшество­
вала слава, о которой позаботилось министерство внутренних дел:
своевременно кому следует указано на возможность со стороны
земского персонала политической пропаганды в войсках. Ни в Пе­
тербурге, ни в армии, казалось, у земцев не было благожелателей.
К тому же численно земские отряды представляли совершенно нич­
тожную величину.
Какие же средства находились в руках главноуполномоченного общеземской организации, чтобы заставить считаться с земством
97
и обеспечить земским отрядам благоприятные условия работы ? Кон­
куренция и контроль общественных работников, конечно, нисколь­
ко никому не улыбались. При таких условиях судьба земских отря­
дов зависела в значительной степени отличных свойств главноуполномоченного, так как в бюрократической среде, в которую он вступал,
кроме протекции, еще и личные отношения играли первенствующую
роль. А лично князь Львов в те времена был мало кому известен.
Земские отряды добрались до Харбина между 15 мая и 22 июня.
Армия князя Львова состояла из 360 человек. Большинство персо­
нала отрядов отправилось на войну по идейным соображениям.
Врачи, фельдшерицы, сестры рвались на работу. Но к формам этой
работы высшие представители медицинского персонала относились
вовсе не безразлично. Дисциплина отсутствовала совершенно. Уже
во время долгого пути, и в особенности по мере прибытия в Хар­
бин, усиленно обсуждались вопросы о коллегиальном строе обще­
земской организации, о периодических съездах представителей, о
«конституции» отдельных отрядов. Во всех подобных свободолю­
бивых мечтах никакой роли не уделялось главе организации — главноуполномоченному; ему предстояло, таким образом, завоевывать
положение в собственной своей армии. Выбор уполномоченных
отдельных отрядов не всегда был удачен и на этих естественных
помощников своих главноуполномоченный не мог положиться. В
Москве никаких точных указаний на полномочия князя Львова
никому дано не было.
Прав был князь Львов, говоря «еду в бучу». Все зависело от его
такта и талантов, от его умения ладить с людьми и ориентироваться
в новых, сложных обстоятельствах. Но земцы (и в особенности
Д.Н. Шипов) знали, кого посылают на войну.
4
В Харбине князь Львов появился 21 мая. Тульские отряды дое­
хали к 15 мая и ввиду ожидавшихся ожесточенных боев на юге не­
медленно вызваны были в Дашичао. Там им предложено было спеш­
но развернуть в казарме пограничной стражи госпиталь на 200 кро­
ватей. Так смеялись обстоятельства над московскими
предположениями. Земские отряды организованы для обслужива98
ния этапов по грунтовым дорогам: снаряжение рассчитано в двух
отрядах на 50 кроватей, которые в крайнем случае могут развер­
нуться на сто; вместо этого туляки сразу приступили к открытию
лазарета на 200 кроватей; к нему впоследствии обращены были тре­
бования, предъявляемые обычно к стационарным учреждениям.
Харбин производил на приезжих удручающее впечатление.
Пять лет назад на этом месте расположена была ничтожная и гряз­
ная китайская деревушка около ханшинного (водочного) завода.
Железнодорожное золото быстро превратило деревушку в круп­
ное населенное место с 70 тысячами жителей. Лучшая часть города
(«Новый Харбин») спешно застраивалась массою казенных зданий,
поражавших своей роскошью и кричащим декадентским стилем.
Леса еще окружали многие постройки. Делались попытки мостить
кое-где улицы, попадались деревянные тротуары, фонари прими­
тивного устройства. Но преобладающими впечатлениями остава­
лись: невылазная грязь в период дождей, отвратительная, удушли­
вая желтая пыль летом и зимою, антисанитарное состояние улиц,
вонь и нечистоты.
Еще в половине апреля в'Харбин приехали молодые уполномо­
ченные общеземской организации для передовых разведок. В то
время, после битвы при Тюренчене (17—18 апреля), на театре вой­
ны создалось положение, которое повторялось затем после каждо­
го крупного сражения: царила неуверенность в завтрашнем дне.
Молодые уполномоченные решили, что сколько-нибудь надеж­
ную базу для земских отрядов рискованно основывать южнее Хар­
бина. С большими трудностями удалось нанять здесь обширное вла­
дение — очень запущенное, но тем не менее сослужившее органи­
зации большую службу и во время приезда отрядов, и позднее —
после их отступления. Менее удачным оказалось второе начинание.
Вместе с уполномоченным дворянской организации (Павлом Дмит­
риевичем Долгоруковым) решено подготовиться к участию в эва­
куации раненых по грунтовым дорогам. Объявлен конкурс на при­
способление для того местных перевозочных средств. К легкой арбе,
на которой в городе китайцы перевозили небольшие тяжести, при­
норовлена высокая рама с двумя подвешенными койками. Заготов­
ка такого транспорта потребовала бесконечных хлопот, а между тем
легкие арбы исправно кувыркались в горах и отнюдь не могли слу99
жить для перевозки больных и раненых. Вся эта затея приостанов­
лена князем Львовым, по ознакомлении им на местах с условиями
работы. В половине июня он послал в Харбин такое характерное
письмо: «Арбы оказались совершенно неподходящими для дорог, о
которых никто не имеет представления. Эти пригодятся для хозяй­
ственных нужд в отрядах, до которых их нужно довезти порожни­
ми, если они дойдут целыми. Поэтому я телеграфировал вам и про­
шу остановить дальнейшую работу их, а то деньги затратим даром.
Носилки на том же основании не потребуются, но их можно упот­
ребить без арб, хотя для переноски нужно особое устройство. Те,
которые сделаны уже, мы используем, но дальше делать не стоит.
Вообще, не зная точно местных условий, никаких общих мер при­
нимать нельзя. На это все наталкиваются и делают крупные ошиб­
ки. Неведение, с чем имеешь дело, — основание всех наших оши­
бок и военных, и краснокрестных»...
Осмотрев в Харбине дворянский и краснокрестные лазареты,
князь Львов уже 22 мая выехал в Ляоян. Здесь познакомился он с
начальником санитарной части армии. Генералу Ф.Ф. Трепову было
в то время, вероятно, за пятьдесят. Благообразное лицо с седой бо­
родкой клином и большими висячими усами. Быстрота в движени­
ях, суетливость, всегдашняя готовность налететь, распечь, накри­
чать. Полное отсутствие подготовки к руководству санитарным де­
лом. Но доброе сердце и горячее желание облегчить участь больных
и раненых. Таков был человек, от которого в конце концов зависе­
ла участь земских отрядов и их работа. Он полагал, что земские от­
ряды можно будет выдвигать по мере их прибытия даже на юг и на
восток от Ляояна. Впрочем, он советовал князю возможно скорее
повидаться с «камергером» Александровским, с которым земцам
придется непосредственно иметь дело.
Управление Красного Креста расположилось в деревне Пейа, в
двух верстах от Ляояна. Но Александровский выехал на юг. Князь
Львов в тот же вечер двинулся вдогонку, остановившись на несколь­
ко часов лишь в Дашичао, где тульские отряды в полной готовности
уже ждали раненых. На 115 версте от Ляояна, в Гайджоу, пришлось
остановиться: поезд не пускали дальше. В помещении начальника
воинского отряда царило величайшее возбуждение: днем японская
канонерка обстреляла берег: ночью ожидалась высадка. Почти не100
прерывно являлись донесения с разных пунктов, получались и рас­
сылались в громадном количестве телеграммы, генерал казался весь­
ма озабоченным, но любезно пригласил князя Львова и Т.Н. Полнера к общему ужину. О дальнейшем сказать ничего не мог и предла­
гал выждать до утра событий. Не желая стеснять озабоченных
военных, земцы, после ужина, решительно отказались от ночлега,
вышли на полотно дороги и залегли на одной из открытых платформ
в составе поезда, который должен был утром отойти на юг.
Была чудесная, теплая, тихая ночь. Яркие южные звезды игра­
ли лучами удивительной красоты. Возбуждение и тревога захвати­
ли и земцев: в ожидании бомбардировки, а быть может, и высадки
неприятеля, впервые ощутили они близость войны... Казалось, на­
чинается «настоящее». Обменялись несколькими фразами. Но, не­
смотря на возбуждение, усталость брала свое. Во сне они слышали
глухие, отдаленные удары пушечных выстрелов и готовились к вы­
садке японцев.
— Не будет ли который из вас князь Львов?.. — говорил кто-то,
«деликатно» расталкивая спящих.
— А?..что? что такое? комуянужен? —восклицал князь Львов,
протирая глаза.
— Так что его превосходительство, главноуполномоченный
Красного Креста, приказали беспременно разыскать ваше сиятель­
ство, — говорил санитар в форменной франтоватой одежде, наво­
дя свет своего фонаря и недоверчиво косясь на князя.
— А где он ?
— Тут, на соседней путе, вагонов десять пройти — не больше.
Отдаленные выстрелы глухо звучали через довольно ровные
промежутки времени.
— А это что?., неприятель? — спрашивали земцы, слезая и сле­
дуя за санитаром.
— Помилуй Бог!..
— А кто же стреляет? Вот, вот опять... слышите?
— Никак нет! Это кобыла у нас беспокойная... аглицкой поро­
ды... переездов не обожает... так в стенку вагона нет-нет да и тюк­
нет ножкой. А окромя того ничего не предвидится...
Земцы переглянулись. «Настоящее» было еще далеко.
— Как же главноуполномоченный узнал, что я тут?
101
— По прибытии к командующему посылали за вестями, оттуда
и стало известно... а Сергей Васильевич и говорит мне: ступай, ра­
зыщи князя беспременно. А то как бы не разъехаться... Вот сюда,
пожалуйте, по лесенке вверх.
Земцы стояли перед некрашенной приставной лесенкой товар­
ного вагона, тускло освещенного внутри висячей лампой.
— Кто там? Это вы, князь? — раздался из вагона сочный, зас­
панный баритон. — Пожалуйте! Пожалуйте! Милости просим! Рад
познакомиться. Уж вы извините... встречаемся по-походному.
В товарном вагоне на двух складных кроватях лежали СВ. Алек­
сандровский и Е.С. Боткин — старший врач Красного Креста. В сто­
роне около примуса суетился санитар.
После взаимных представлений Александровский предложил
пришедшим чаю и сделал вид, что намерен уступить князю свою
кровать. Земцы, отказавшись и от чаю и от кроватей, растянулись
на полу вагона, подбросив под головы свои накидки.
Александровский аппетитно укладывал снова на постели свое
холеное, полное тело.
— Ну так давайте досыпать ночь. О делах завтра. Утро вечера
мудренее. Мы сейчас получили телеграмму и утром возвращаемся
в Вофангоу. По-видимому, там будет работа. Ведь вы никуда не спе­
шите, князь?
— До разговора с вами — никуда.
— Ну так едем вместе. А по пути завтра потолкуем. Спокойной
ночи,господа!
На другой день по дороге в Вофангоу состоялся ряд совещаний.
Александровский смотрел на военные наши обстоятельства доволь­
но оптимистично. Об оставлении Ляояна в данный момент не мог­
ло быть и речи. Возможно энергичное наступление русской армии
на восток и юг. Земские отряды могут приступить к обслуживанию
этапов немедленно по прибытии, избрав Ляоян базою своих дей­
ствий. По мере расширения военных операций будут открываться
новые и новые этапы, в ожидании которых земские отряды, сразу
не нашедшие места, останутся в Харбине или Ляояне в свернутом
виде. Базою всей земской деятельности и местом пребывания главноуполномоченного должен быть, несомненно, Ляоян, где необхо­
димо выстроить обширное помещение для склада, обзавестись обо102
зом для неизбежного участия в эвакуации по грунтовым дорогам.
Самое лучшее немедленно объехать восточные дороги в направле­
нии Фын-хуан-чена, чтобы заблаговременно условиться с началь­
никами воинских частей и своими глазами видеть обстановку, в
которой придется работать отрядам.
Александровский произвел прекрасное первое впечатление.
Предубеждений против земской работы не было заметно. По-ви­
димому, хорошее знание местных условий, ясность, твердость и
определенность предложений. Сам он выглядел умным, светским и
благожелательным человеком. Созерцая его холеную персону,
умевшую при всяких условиях брать от жизни все, что она может
дать, князь не раз вспоминал Стиву Облонского из «Анны Карени­
ной» Толстого. Позднее в эти первые впечатления пришлось вне­
сти значительные поправки. Доброжелательство Александровско­
го не шло так далеко, чтобы выдвигать особенно рьяно/на первые
места конкурирующую силу. Но ему приходилось считаться с обсто­
ятельствами. Он не пользовался твердой поддержкой Исполнитель­
ной комиссии в Петербурге. Пресса, мало сочувствовавшая вообще
Кресту, вела против ставленника его на войне ожесточенную кампа­
нию. Изнутри его„пыталась взорвать ловкая интрига подчиненных.
Многие обвинения, по-видимому, были несправедливы. Так, Алек­
сандровского часто и многб упрекали в «швырянии» лазаретами, со­
вершенно излишнем снятии их и передвижении с места на место, в
отсутствии плана работы, в суетливости и нервничаний. Но для пра­
вильной оценки деятельности главноуполномоченного Красного
Креста необходимо знать обстановку, в которой она протекала. Алек­
сандровскому предстояло или держать лазареты свернутыми в ожи­
дании выяснения событий, или пытаться всюду следовать за мета­
вшимися частями армии, ждать и подкарауливать нужду в помощи
и спешно направлять лазареты в ту сторону, где в них, казалось, в
данный момент встречалась наибольшая потребность. Он выбрал
второй способ действия, и едва ли можно бранить его за это...
Были, конечно, и другие основания нападок. Ползли темные
слухи о задержке отчетов, о неправильностях в расходовании де­
нег, о неразрешенных из Петербурга займах...
Как бы то ни было, Александровский чрезвычайно нуждался в
поддержке. Быстро присмотревшись к князю Львову, он решил, что
103
судьба посылает ему нужного человека. Все другие соображения ото­
шли на второй план. Александровский решил быть приятным князю
и оказать земцам наибольшую возможную предупредительность.
Позднее он всячески старался сблизиться с земским главноуполномоченным, посвящал его в свои дела и часто обращался за советом.
В Вофангоу ожидалось крупное столкновение. Александровский
уговаривал князя остаться, чтобы «посмотреть сражение вблизи».
Но такие соблазны не существовали для Георгия Евгеньевича. Он
приехал не наблюдать войну, а работать. В ближайшие дни должны
были прибыть земские отряды. Предстояло спешно приготовить для
них места. И накануне сражения под Вофангоу Георгий Евгенье­
вич возвратился в Ляоян.
5
Первого июня князь Львов двинулся верхом на восток в объезд
местностей, указанных Александровским для земских этапов. Кня­
зя сопровождали: харьковский уполномоченный Н.Н. Ковалевский,
только что прибывший в Ляоян, Т.И. Полнер и три санитара. Этот
первый объезд был организован по указаниям Красного Креста, на
его лошадях, с вещами на спине вьючного мула, с почтительными
санитарами для всяческих услуг. Все это в дороге оказалось весьма
непрактичным, излишним, стеснительным. Лошади были плохи;
неприспособленные седла очень скоро набили им плечи; мул никак
не желал нести небольшого вьюка и время от времени со злобным
визгом катался по земле; о почтительных санитарах все время при­
ходилось в пути всячески заботиться; костюмы земцев мало соот­
ветствовали и погоде, и продолжительной верховой езде. Ко всем
мелким дорожным неудачам Георгий Евгеньевич относился совер­
шенно равнодушно, всецело занятый предстоявшей задачей. Но­
вый спутник его, Н.Н. Ковалевский, оказался живым, умным и тем­
пераментным человеком, встречавшим с большим малороссийским
юмором невзгоды плохо обдуманного и неподготовленного путеше­
ствия. То был известный и влиятельный харьковский земец лет пя­
тидесяти, который сразу сошелся со своими спутниками.
Путь лежал через китайский Ляоян, уже в раннюю утреннюю
пору полный движения и шума. Вдоль улиц тянулись бесконечные
104
ряды всевозможных мастерских и лавок со своеобразными, чрез­
вычайно вычурными расписными столбами, заменявшими вывес­
ки. Между ними сновало огромное количество пеших и конных
китайцев. Попадались нарядные всадники на великолепных строй­
ных мулах и многочисленные «фудутунки» — китайские каретки,
езда в которых требует большой сноровки. Бесконечное количество
груженых арб и войсковых повозок, наши обозные, не умеющие
управляться с китайскими животными, офицеры верхом и на рик­
шах, группы пеших солдат, приторговывавших себе разные вещи...
Все это скучилось на улицах, создавая невообразимую кутерьму и
путаницу.
За городом начиналась широкая колесная дорога, езда по кото­
рой в наступившую жару оказалась очень мучительной. Тянувши­
еся в обе стороны обозы поднимали облака едкой, желтой пыли.
Укрыться было некуда, так как дорога пролегала по совершенно
ровной, голой и безлесной местности, а буйные всходы гаоляна,
достигшие в других местах значительной высоты, под городом были
скошены или вытоптаны войсками. Вдоль пути тянулась земляная
насыпь для полевой железной дороги, сооружавшейся русскими в
восточном направлении. Тысячи почти совершенно голых китай­
цев в небольших корзиночках на коромыслах таскали, приседая на
ходу, горсточки земли и таким способом воздвигали это многовер­
стное сооружение.
Часто Георгий Евгеньевич останавливал свою лошадь, в тече­
ние нескольких минут наблюдал муравьиное действо, развертывав­
шееся перед глазами, и говорил своим спутникам:
— Неужели не ясно, что трудовая гиря — лучшая для измере­
ния и характеристики народа? Пустите сюда несколько десятков
наших рязанских копачей — они своим микулинским трудом в ме­
сяц сделают то, над чем тысячи этих муравьев будут ковыряться
год... А тем временем придут японцы и захватят все сооружение...
Эх, смотреть тошно!..
— Вы забываете, князь, — возражал с улыбкой Ковалевский, —
что вашим «микулам» платят сдельно, с куба... Да и харч идет им
другой. Со щепотки риса не очень-то размахнешься...
— Нет, это уж порода такая. Нет работника лучше нашего му­
жика!
105
Верстах в 12 от города кончается Ляоянская котловина и появ­
ляются горы. Среди них много отдельных конусообразных остро­
конечных возвышенностей («сопок»). С основания до самой вер­
шины маньчжурские горы введены в сельскохозяйственный; обррот: обработанные поля и копошащихся на них китайцев мржно
было рассмотреть в сильный бинокль на таких высотах, которые
казались совершенно неприступными. Дороги на перевалах разде­
ланы плохо: обозы с трудом брали каменистые подъемы.
К вечеру караван князя Львова добрался до Лянь-шань-гуана.
Ночевали в палатках Евгениевской общины Красного Креста. На
другой день, проехав еще 22 версты, добрались до штаба восточно­
го отряда. Командующий (граф Келлер) принял земцев любезно,
но из его осторожных речей казалось ясным, что он не рассчиты­
вал удержаться на занятых позициях.
— Трудно предсказать, — говорил он, — что произойдет в тече­
ние полутора-двух недель до прибытия земских отрядов. Но во вся­
ком случае, дальше по тракту на Фын-хуан-чен они не понадобятся...
Таким образом, первая серия намеченных этапов сильно сокра­
щалась. Ехать дальше не имело смысла. И земцы, чтобы не возвра­
щаться по тому же пути, решили перебраться горами на другой из
указанных трактов. Приходилось преодолевать все большие и боль­
шие препятствия; стремительные речки с изменчивыми и ненадеж­
ными бродами, скользким и каменистым дном попадались все чаще;
горы становились выше; перевалы труднее. Зато во все стороны
развертывались великолепные виды, и дневной жар в лесистых го­
рах чувствовался не так болезненно. С одного тракта на другой вела
узкая тропа, извивавшаяся то по одну, то по другую сторону быст­
рой горной речки. Постоянные переезды вброд были крайне уто­
мительны: лошади еле удерживались на острых и скользких кам­
нях. Кое-где узкое ущелье, в котором протекала речка, расширя­
лось, появлялись мельницы и поселки, но остановиться и отдохнуть
было негде; вся местность выжжена казацким карательным отря­
дом «за укрывательство хунгузов». Впрочем, вдали, на горных по­
лях можно было видеть китайцев, которые и после разгрома не ухо­
дили и продолжали работы.
Вечером под проливным дождем удалось, наконец, достичь трак­
та Саймадзы-Ляоян. Путешественники были утешены в перенесен106
ных невзгодах казаками, которые помогли им просушить промок­
шее до последней нитки платье и угостили совершенно исключи­
тельным по вкусу куриным бульоном. Проголодавшиеся путеше­
ственники с наслаждением вкушали предложенные деликатесы,
хотя происхождение громадного количества кур, сваленных в ог­
ромный артельный котел, вызывало немалые сомнения: по-види­
мому, эти куры тоже виноваты были в «укрывательстве хунгузов»...
Командующего отрядом (генерала Грекова) удалось догнать в
пути. Беседа с ним тоже принесла ряд разочарований. Сделав 200
верст верхом, князь Львов вернулся в Ляоян с весьма незначитель­
ными результатами: на восток от Ляояна можно было разместить
не более четырех-пяти земских отрядов.
Свидания с начальствующими лицами и первые объезды ука­
занных ими местностей — дали ряд ценных практических выводов.
Решительного противодействия и вражды земцы не встретили в
армии. Работу отрядов, по-видимому, можно было наладить. Но над­
лежало забыть о стройных московских планах и предположениях.
Предстояло служить армии везде, где в этом чувствовалась нужда в
данный момент, и, применяясь к обстоятельствам, менять характер
работы. Большинство отрядов, по-видимому, можно разместить
вокруг Ляояна. Но у земцев пока нет особенных друзей и покрови­
телей в армии. Активной помощи ждать неоткуда. Военное поло­
жение крайне неопределенно и ненадежно. За событиями необхо­
димо следить изо дня в день.
Вести всю эту нервную, ежедневную работу из Харбина, конеч­
но, не представлялось ни малейшей возможности. Пока что место
главноуполномоченного было в Ляояне. Предстояло устроить здесь
земский угол, так как дальнейшее использование гостеприимства
Красного Креста крайне стесняло обе стороны — и гостей, и хозя­
ев. Но где искать помещений? Обширный русский поселок вокруг
ляоянской станции был совершенно забит и переполнен всевозмож­
ными учреждениями и лицами, имевшими отношение к железной
дороге. Китайский Ляоян отстоял слишком далеко от станции и
представлял невыносимые гигиенические условия. Оставались ок­
рестные деревни. В одной из них — той самой Пейа, где устроился
107
Красный Крест, удалось приискать усадьбу с двумя дворами и тре­
мя фанзами. В этой местности китайцы живут в каменных избах
под крышами из соломы гаоляна. В передней стене такого дома, на
высоте аршина от земли, начинаются оконные рамы с частым де­
ревянным переплетом, заклеенным папиросной или просмоленной
бумагою. Рамы подходят почти под крышу и занимают всю стену.
Полы земляные, потолков нет. Дома китайцы все свое время про­
водят на «канах» — кирпичных боровах, тянущихся вдоль стен.
Печная топка и труба выведены наружу. Когда печь топится, из всех
щелей небрежно содержимых кан ползет дым, осаживаясь в виде
отвратительной копоти на внутренней части крыши. Каны и стены
убраны массою грязных, прокопченных, вонючих безделушек и
тряпья. Котел для варки пищи находится в сенях, разделяющих
фанзу на две половины. Вокруг жилища гниют удобрения, которые
тщательно сохраняются. Задний двор (для скотины) обнесен полу­
развалившейся глинобитной оградою, передний двор (более чис­
тый) — стеною из камня. Бедные китайцы в высшей степени нечи­
стоплотны, и это отражается на состоянии их жилищ. Подыскан­
ная князем Львовым усадьба оказалась прочно занятой хозяевами.
Предстояло или реквизировать помещение, или сойтись с хозяева­
ми мирно. Кн. Львов предпочел, конечно, последнее. Задача нелег­
кая. На канах восседал с семьею лишь Ли-бен-зин. Его совладелец
(Ли-пен-хау) исчез бесследно, как только начались переговоры. Либен-зин не шел решительно ни на какие уступки, ссылаясь на ску­
пость таинственного Ли-пен-хау. Последний неожиданно появил­
ся лишь в тот момент, когда все условия Ли-бен-зина были приня­
ты. Так китайцы оборонялись от русского зажима. По заключении
форменного условия китайцы выселились, и работа закипела. Не­
тронутыми можно было оставить только наружные стены и часть
крыши: все остальное пришлось сломать и сделать вновь. «Земская
фанза» состояла из двух комнат. Полы сделаны из нового кирпича,
каны сломаны и выброшены, грязь и копоть крыши скрыты от глаз
белыми бумажными потолками, поставлены три железные печи, в
рамы вставлены стекла. Мебель составляли четыре кровати, три бе­
лых дощатых стола и полдюжины табуреток. В помещении стало
чисто, светло и весело. Возня с питанием отпала, так как князь Львов
условился с поваром Александровского: за два рубля в день в столо108
вой Красного Креста предоставлялся полный пансион для персона­
ла общеземской организации и ее гостей.
В ближайшие же дни пришлось познакомиться с главными ру­
ководителями Восточно-Китайской дороги. И здесь князь Львов
начал свои завоевания. Уже 12 июня ему удалось выхлопотать для
нужд прибывающих земских отрядов два железнодорожных поме­
щения. Одно из них — для устройства склада, старое депо, — гро­
мадное, с виду в высшей степени солидно построенное здание, с
рельсами, по которым кладь прямо в вагонах доставлялась внутрь.
Другое здание, новое депо, еще более внушительное на вй*д, было
решено отвести для тех земских отрядов, которые не удастся сразу
двинуть на этапы. Лес для настилки полов и кое-каких переделок
оказалось возможным выпросить даром у инженеров — железно­
дорожных подрядчиков. Эти великолепные здания причинили впос­
ледствии много хлопот: когда начался период дождей, крыши и ста­
рого, и нового зданий текли, как решето, и персонал земских отря­
дов сильно пострадал от потоков воды.
Отряды не могли обойтись без перевозочных средств. Для их
хозяйственных нужд решено использовать тот обоз, который го­
товился в Харбине для перевозки раненых. Около сотни китай­
ских лошадок, закупленных земцами, стояло на станции Яомынь
(152 версты южнее Харбина), на попечении отряда Пограничной
стражи. Князь Львов дал приказание погрузить их с назначением
в Ляоян. Этот первый случай пользования Маньчжурской доро­
гой многому научил представителей организации. Надо заметить,
что князю Львову удалось очень быстро сойтись с высшими пред­
ставителями железнодорожной администрации и всецело завоевать
их расположение: во всех он встречал среди них полную готовность
оказать помощь, предупредительность и любезность. Но железною
дорогою распоряжалось много конкурировавших хозяев, и часто
любезная помощь одних совершенно нейтрализовалась противо­
действием других. Беспорядок везде царил образцовый. Низшие
агенты службы вели «свою линию» и не проявляли ни малейшего
желания из-за войны отказываться от установленных практикой
«безгрешных доходов». При выгрузке лошадей в Ляояне предстоя­
ло впервые осмыслить утвердившиеся порядки. В течение целого
дня вагоны с лошадьми «маневрировали». Их приходилось разыс109
кивать среди тысяч товарных груженых и пустых вагонов, запол­
нивших пути станции. Вот, наконец, лошади — в полутора верстах
от вокзала. Но подать к платформе вагоны нельзя без соответствен­
ного письменного распоряжения. Приходится стремглав бежать в
товарную контору. Бесконечное ожидание в удрученной толпе про­
сителей. Наконец, приказ в руках. Но в том месте, где стояли ваго­
ны, их нет уже и в помине. Вся игра начинается снова. Но вот, бла­
годаря какой-то счастливой случайности, вагоны оказываются у
платформы. Крик, шум, нанятые по часам солдаты тащат сходни...
А в это время кто-то уже махнул флажком, и вагоны медленно от­
ходят в неведомую даль. Бесконечные жалобы высшему станцион­
ному и военному начальству, просьбы, мольбы, брань — ничто не
действует: вагоны продолжают свои эволюции; нанятые для раз­
грузки и отвода лошадей солдаты просят отпустить их в лагерь...
Солнце садится... Наконец, неопытные земцы понимают. Но кому
и сколько? После ряда трагикомических недоразумений дело ока­
зывается крайне несложным: сцепщику по 3 р. с вагона; дальней­
шее распределение денег он принимает на себя. Деньги вручены;
вагоны поданы, лошади разгружены в течение получаса, а измож­
денные, расстроенные, покрытые потом, пылью и грязью лица рас­
порядителей служат предметом самого теплого, добродушного вни­
мания агентов железной дороги...
Земцы пробовали бороться и возмущаться. Праздное занятие:
маета, потеря времени, сил и — в полном смысле — здоровья, без
малейших практических результатов. Это было неотвратимо, как
дождь или жара. Приходилось покориться. И надо сказать, что эти
три рубля с вагона, которые приходилось платить при нагрузке и
разгрузке, избавили земства от многих серьезных убытков...
В течение второй половины мая и всего июня земские отряды
прибывали на театр войны, не без величайших усилий размеща­
лись на восток и юг от Ляояна и приступали к работе. Только запоз­
давшим москвичам пришлось устроиться далеко на севере (в 123
верстах южнее Харбина), да черниговцам (в 152 верстах — в Яомыни). Отряды развернули сразу, вместо предположенных в Москве
525 коек — 1340.
ПО
6
Японцы начали общее согласованное наступление на Ляоян
8 июня. Наступление это совершалось томительно медленно, с нео­
быкновенною, непривычною для русского человека методично­
стью, выдержкой и осторожностью. 150—200 верст от мест высад­
ки или от Ялу до Ляояна японские войска сделали в 100 с лишним
дней. Можно ли было предвидеть такую медлительность во время
развития "военных действий? В течение июня, июля и половины
августа каждый день ожидалось наступление решительных собы­
тий. Никто не знал, где именно они разыграются. Никто не знал
также, насколько русский главнокомандующий склонен принять
решительный бой в данной стадии кампании. Оставить Ляоян гото­
вились несколько раз. Несколько раз издавались запрещения при­
нимать грузы с севера. Несколько раз предлагалось не разверты­
вать новых госпиталей южнее определенной черты. Эти распоря­
жения скоро отменялись. Но кто мог поручиться, что завтра то или
иное движение противника не заставит военные власти вернуться
к оставленным предположениям? При оборонительной тактике
приходилось ждать всего и ко всему готовиться. Казалось, два про­
тивника задумались над шахматной доской: один взвешивает все
возможности и медлит обнаружить свои наступательные планы,
другой с величайшим нетерпением ждет хода, чтобы ответить на
него определенными мероприятиями. Сколько времени продлит­
ся это напряженное состояние? День, два или месяц? Это знали
только японцы. Но, когда они, наконец, шевелились, в наших вой­
сках начиналась лихорадочная, нервная работа, следовали быст­
рые передвижения войск, распространялись тревожные слухи о
предстоящем бое, с десятками тысяч раненых; госпитали получали
предписания эвакуировать всех больных, экстренно свернуться и
отправить все имущество на север, готовить перевязочные пунк­
ты. Но проходили дни за днями, японцы не двигались, и мало-пома­
лу лишенные имущества, кроватей, приспособлений, опустошен­
ные лазареты снова наполнялись больными. Надолго ли? Кто мог
на это ответить? При таких условиях приходилось непрестанно сле­
дить на месте за ходом военных действий и быть в постоянной го­
товности снять земский отряд, передвинуть его, найти ему новое
ш
место или отстоять его работу на опасном пункте от чрезмерно
спешных и суетливых распоряжений военно-санитарной админи­
страции.
Оставить отряды нельзя было ни на один день. К тому же они
непрерывно нуждались в чем-нибудь и обращались за помощью к
главнокомандующему. И только совершенно исключительные от­
ношения, быстро установившиеся у князя Львова со всевозможны­
ми начальствами, выручали земцев из затруднений. Н.Н. Ковалев­
ский писал впоследствии: «Все переговоры со всевозможными
высшими властями всецело принял на себя и вел с блестящим так­
том, уменьем и энергией кн. Львов; без его деятельной помощи
земские отряды были бы в очень затруднительном положении. Не
зная местных условий и той обстановки, которая создалась на вой­
не, трудно представить себе, какую массу времени и хлопот отни­
мало здесь самое пустячное дело. В Маньчжурии по линии желез­
ной дороги все нити сходятся в одних руках — у правления же­
лезной дороги: нужно ли вам помещение для госпиталя, нужны
ли дрова, нужны ли доски или даже только гвоздь, чтобы прибить
доску, — вы должны обратиться и обо всем хлопотать у железной
дороги, начиная от верхних чинов ее и кончая низшими; как-то при­
том большею частью бывает разрешение высшего чина не значит
еще, что дело сделано — надо найти соответствующего низшего
агента и надо заручиться его благосклонностью; иначе он при вы­
даче гвоздей поставит вам бесчисленное множество препон, кото­
рые затормозят вашу работу. Князь Львов в этом отношении, как и
в других более серьезных делах, оказал нам неоцененные услуги:
как только обнаруживалась для отряда какая-либо потребность,
князь сейчас же садился на своего рыжего иноходца и ехал хлопо­
тать»1.
Князь в конце концов оказался у всех на виду и сделался общим
любимцем. По-видимому, начало его значению положило непосред­
ственное обращение к Николаю П. Осмотревшись, князь послал
прямо царю обширную телеграмму, в которой излагал свои наблю­
дения. Ответа и предложения писать дальше не последовало; по1
Ковалевский Н.Н. С земскими отрядами на Дальнем Востоке. Русская мысль.
1905. Кн. VII.
112
видимому, после аудиенции Плеве сумел возбудить в царе и недо­
верие, и нерасположение. Но уже самый факт непосредственных
сношений с государем не мог остаться неизвестным военным и дру­
гим властям и заставил их считаться с земским главноуполномоченным. При личных сношениях он, по обыкновению, завоевывал все
сердца: необычайная скромность, бросавшаяся в глаза простота
жизни, неутомимость в передвижениях, ласковость и ровность в
сношениях с самыми разнообразными людьми, умение вызывать у
них лучшие инстинкты — все это делало его непреодолимым и оба­
ятельным...
Позднее работа земских отрядов, не знавших отказов в помо­
щи и часто принимавших во время боя вместо двадцати пяти штат­
ных по шестьсот и более раненых, еще более утвердила в армии
положение общеземской организации. С убийством Плеве резко
изменились настроения даже и в правящих кругах Петербурга.
Куропаткин сначала принял князя любезно, но сдержанно. По­
зднее, познакомившись ближе и с ним самим, и с работою земских
отрядов, он сделался одним из лучших доброжелателей общезем­
ской организации. Дело доходило до того, что он сам обращался
иногда к князю за советом и помощью. Несмотря на свое номиналь­
ное всемогущество, командующий армией часто ничего не мог по­
делать на практике с волокитою железной дороги. И были случаи,
когда Куропаткин просил князя Львова о частном посредничестве.
Князь ехал к железнодорожникам и убеждал их. Зато, когда дороге
нужно было добиться чего-нибудь от военных властей, князь Львов
снова являлся в роли частного ходатая, посредника и умиротвори­
теля...
Через два месяца в армии хорошо знали и общеземскую орга­
низацию, и ее главу.
— «Помню, — рассказывает очевидец, — раз в вагоне я слы­
шал, как горячий полковник громко негодовал на свое начальство.
Он кричал сердито товарищам: "Да, не на того напали... я дальше
пойду! Я самому князю Львову буду жаловаться..."»
Помимо всяческих хлопот, главноуполномоченному приходилось
иногда экстренно выезжать в отдельные отряды для налаживания
расклеившихся внутренних отношений. В двух случаях такие поезд­
ки вызваны очень острыми и серьезными осложнениями.
ИЗ
Не все власти понимали, что князь Львов лишь представлял
общеземскую организацию. К нему часто обращались с просьбами
и требованиями чисто практического характера. Вот, например, на
рассвете в земскую фанзу принесена телеграмма: заготовить завт­
рак на целый теплушечный поезд раненых. Телеграмма по обыкно­
вению запоздала; поезд ожидался через два часа. Во чтобы то ни
стало, нужно достать большие массы белого хлеба, яиц, чаю, саха­
ру... а лавки в городе и на станции еще не открывались. К счастью,
запоздал и поезд, и после бешеного проявления энергии со сторо­
ны князя Львова и его немногочисленных сожителей в земской
фанзе поезд удалось-таки снабдить всем необходимым.
В другой раз генерал-майор Езерский (инспектор госпиталей,
бывший иркутский полицмейстер) требовал у князя Львова глубо­
ких и мелких тарелок для летучего отряда, не имевшего ни малей­
шего отношения к общеземской организации. Приходилось хлопо­
тать в складе Красного Креста о тарелках для собственного его от­
ряда. Однажды в два часа ночи в земскую фанзу явился вестовой,
настойчиво требовавший князя Львова, чтобы вручить ему лично,
под расписку, спешный и срочный пакет. В пакете оказалась такая
бумага:
Спешное.
Полевое Военно-госпитальное
Управление Маньчжурской армии
Г. Уполномоченному Харьковского Земства
Князю Львову.
16 июля 1904 г.
№ 2324. Г. Ляоян.
Покорнейше прошу Ваше Сиятельство не отказать предоставить
2—3 пуда персидского порошку для покойницких подведомствен­
ных мне военно-врачебных заведений.
Инспектор Госпиталей
Генерал-майор Езерский.
Самых разнообразных обращений со всех сторон было множе­
ство, и на большинство из них приходилось так или иначе откли­
каться.
114
7
Треволнения Ляоянского сражения пережиты князем Львовым
вблизи. По мере наступления неприятеля с востока и юга стягива­
лись к Ляояну земские отряды. Некоторые из них работали до пос­
ледней минуты. Уходили уже с последними цепями, когда можно
было видеть простым глазом спускавшихся с гор японцев. Большин­
ство отрядов двинуло на север. Разместившись по линии железной
дороги, они уже ждали раненых. Часть отрядов задержалась в Ляояне. В диспозиции от 16 августа между прочим сказано: «Рлавный
перевязочный пункт — у железнодорожной станции Ляоян». В ра­
боте этого пункта приняли большое участие земские отряды. Князь
Львов не отходил от них, оказывал им всяческое содействие и все­
цело переживал с ними эти тяжелые дни.
Уже 16 вечером палатки, походные кухни, перевязочный мате­
риал, посуда и личное имущество персонала перевезены к вокзалу.
Здесь в пользование отрядов предоставлена часть большого двух­
этажного дома, в котором помещалась ранее железнодорожная
больница. Обширный перевязочный пункт решено устроить в са­
дике, раскинувшемся между вокзалом и каменной церковью. Ве­
чером садик кажется растревоженным муравейником: везде суе­
тятся люди, готовясь к завтрашнему дню. Спешно шоссируются тя­
нущиеся по обе стороны дороги, расставляются фонари, вырубается
часть деревьев. Между клумбами роскошных георгинов разбива­
ются в три ряда громадные военные шатры и более скромные зем­
ские палатки. В них на землю набрасываются китайские циновки и
сверху матрацы. Врачи следят за установкою операционных сто­
лов. В здании железнодорожной больницы подготовляется перевя­
зочный материал. В нескольких шагах от садика, через дорогу, вы­
растает земский питательный пункт: в шатрах устанавливаются
огромные котлы («фугельзанги») и деревянная мебель; подвозятся
дрова, вода, мясо, хлеб, консервы. Везде снует прислуга военных
госпиталей, мелькают белые платки сестер, слышатся малороссий­
ские возгласы неугомонных харьковских санитаров... За питатель­
ным пунктом из циновок устраивается часовня для тел усопших.
Наступает теплая, лунная ночь, полная ожиданий и беспокой­
ства.
115
Первые выстрелы поднимают всех на ноги. Чуть брезжит свет:
сырое склизкое утро; моросит мелкий дождь. Канонада разраста­
ется. На всех балконах и крышах толпы людей, жадными глазами
всматривающихся вдаль... Но бой еще далеко. Видны лишь смут­
ные очертания гор, осыпаемых неприятельскими снарядами. В воз­
духе всюду — то тут, то там — появляются аккуратные белые об­
лачка шрапнели: они становятся, как по команде, друг подле дру­
га — восемь в ряд, вспыхивают огнем и медленно расползаются.
В бинокль можно видеть места, где попадают неприятельские сна­
ряды: кажется, они ищут наших батарей и в бессильной злобе
вьются вокруг них, роя землю и поднимая пыль. Наша артилле­
рия отвечает по всей линии частым огнем. Дождь прекращается.
Поднимается ветерок. Картина заволакивается пылью и дымом.
Временами целые сопки окутываются белой вуалью и снова мед­
ленно открываются для взора. Со всех сторон откуда-то вырыва­
ются острые и прямые снопы пламени — рыжие, отвратительные
при свете дня. Большой воздушный шар неподвижно стоит над го­
родом.
Первая партия раненых прибывает около четырех часов дня в
двуколках и фурах. Эту партию в сто человек быстро распределя­
ют по палаткам. Но за нею следует вторая, третья... Слышится не­
прерывный лязг колес, отчетливо выделяющийся на фоне выстре­
лов... Подъезжают большие партии, тянутся отдельные фуры и дву­
колки. Начальник санитарной части или кто-нибудь из его
помощников беспрерывно требуют носилок. Длинные вереницы
санитаров движутся со своей ношей по дорожкам сада. Слышатся
стоны, мольбы, протяжное всхлипыванье. Раненые прибывают без
шапок, в рваном и грязном белье; у некоторых совершенно обна­
жена верхняя часть туловища; белеет только наскоро наложенная
повязка. Но переодевать их некогда. Необходимо как можно ско­
рее уложить, осмотреть, переменить повязку, напоить чаем или
накормить, если больной может есть. В этой сутолоке врачи ухит­
ряются делать несложные операции. Темнеет. Зажигаются фона­
ри. В земских палатках слабо мерцают керосин и свечи, в военных
шатрах — яркий белый свет ацетиленовых ламп. Полы палаток под­
няты. На тесно положенных тюфяках видны под простынями ряды
раненых. Длинные белые фигуры сестер бесшумно движутся меж116
ду ними с кружками чаю или лекарствами. В операционных и пере­
вязочных мелькают тени врачей. В 10 часов вечера прекращается
канонада, но раненые продолжают прибывать всю ночь. Персонал
разбивается на смены: часть уходит на шесть часов спать, осталь­
ные продолжают работать. Ночью происходит эвакуация, и почти
все раненые, прибывшие за день, вывозятся на север.
На следующий день снова не умолкающая пальба — с четырех
часов утра и до поздней ночи. Снова бесконечная вереница пово­
зок, полных искалеченными людьми. Нет больше места для ране­
ных. Их приходится класть наружу, в траве и цветах — окс^о пала­
ток. День жаркий и душный. Печет солнце. В стороне у ограды воз­
двигается большой навес из циновок, под который размещают легко
раненых прямо на земле, без тюфяков и подушек. Из покойницкой
доносится церковное пение: три священника отпевают усопших.
Для офицеров достали откуда-то белые гробы: солдат заворачива­
ют в циновки и кладут на арбы. Похоронное шествие медленно
движется мимо палаток. А канонада все не смолкает. Она стано­
вится бешеной. Стреляют уже беспрерывно. К массе раскатистых
ударных звуков обычных орудий присоединяется протяжный рев
каких-то чудовищ. Этот непрерывный двухдневный грохот дей­
ствует на сознание подавляюще. Растет чувство отчужденности и
одиночества: где-то там, вдали развертывается драма, в которой
нет тебе места. И только жертвы ее — бессильные, раздавленные,
выброшенные из борьбы проходят перед глазами непрерывно,
кровавою вереницей... А тем временем с востока медленно пол­
зет иссиня-черная туча. По-видимому, она хочет вмешаться и пре­
кратить безумное дело. Набежавший ветер гонит облака пыли.
Сверкает молния, гремит гром, падают первые крупные капли
дождя. В ответ мелькают бешеные огни, и яростная канонада не
смолкает ни на минуту. Наступает нечто невообразимое. Южная
ночная тьма. Льет тропический дождь. Гигантские молнии раска­
лывают небо... А со всех сторон из пушек рвется пламя, и грохот
выстрелов сливается и спорит с раскатами грома. Как раз в это вре­
мя войска получают приказание оставить позиции. Они тащат кре­
постные орудия и медленно отступают... Дождь прекращается. На
черном небе сверкают яркие звезды. Мало-помалу стихает грохот
орудий. Но на этот раз враг не медлит. В темноте он приближается
117
к окопам и по всему фронту часа два-три слышится частая, непре­
рывная сухая трескотня ружей и пулеметов. Охотники подполза­
ют к укреплениям и перерезывают проволочные заграждения. За
ними врываются в окопы наступающие японские войска, но зас­
тают там лишь ничтожную горсть русских, быстро отходящих к
Ляояну.
Гроза и дождь ставят в невозможное положение перевязочный
пункт; всех раненых приходится быстро внести под кров палаток;
проходы заставляются носилками; получается сплошная масса че­
ловеческих тел, и в темноте трудно даже ориентироваться в их по­
ложении; доступ к ним врачей и сестер становится почти невоз­
можным. А между тем с прекращением дождя снова слышится лязг
двуколок и крики выбивающихся из сил погонщиков. Снова слы­
шатся требования носилок. Князь Львов разыскивает ключи от цер­
кви, открывает ее и самовольно ведет туда первую партию носиль­
щиков. Зажигаются восковые свечи, и скоро все здание наполня­
ется ранеными. «Начальство» пробует протестовать, но смиряется
перед совершившимся фактом. Ночью опять идет эвакуация; при­
нимаются новые раненые. Работа в шатрах и палатках беспрерыв­
но продолжается прежним темпом до самого утра.
19 августа — прекрасное, солнечное утро. Полная тишина. Ниг­
де ни одного выстрела. Работа перевязочного пункта кончена. Во­
енные госпитали давно уже сдали на поезда всех пациентов и уеха­
ли на своих фурах. Земскими отрядами также получен приказ эва­
куировать спешно всех раненых, складываться и уезжать. Перед
отправкою последней партии у входа в садик останавливается груп­
па всадников. Встречающий князь Львов узнает еще издали штан­
дарт командующего. Генерал Куропаткин слезает с коня и обходит
палатки, здороваясь с солдатами и благодаря за храбрую службу; в
ответ слышатся слабые возгласы распростертых на земле людей.
Лицо командующего сумрачно, его глаза строго смотрят куда-то
вдаль. Садясь на коня, Куропаткин говорит князю Львову: «К полу­
дню, вероятно, здесь будут ложиться неприятельские снаряды: по­
старайтесь избежать паники». Раненых удается посадить в вагон
только к 12 часам дня. Палатки и имущество свернуты, уложены и
перевезены на платформу, указанную железнодорожным началь­
ством: сюда должны подать поезд. Князь с Полнером уезжают ук118
ладываться в деревню Пейа. Но вот уже почти три часа, а поезда
все нет. Вдруг над головами ожидающего персонала раздается ши­
пящий звук: кажется, что низко по земле откуда-то пущена ракета.
Несколько мгновений и на железнодорожном пути, совсем близко,
разрывается снаряд. За первым выстрелом следует второй, третий...
Неприятель начал бомбардировку вокзала. А поезд все не подхо­
дит. Он стоит в некотором отдалении от платформы, на четвертом
пути, и видно, как машинист волнуется и мечется по паровозу. Ко­
валевский спешит посадить свой персонал в вагоны. Множество
посторонних врачей и сестер бегут с ними. Свистят гранаты. Одна
их них падает и разрывается около самой платформы. Другая вер­
тится перед паровозом. Третья падает и разрывается около вагона,
в который спешат садиться врачи и сестры. Одна из сестер харь­
ковских отрядов вдруг смолкает и с изменившимся лицом падает
на землю. Ее подхватывают на руки и вносят в вагон. У нее переби­
та кость ноги. Ранен также врач. Это событие производит подавля­
ющее впечатление. В несколько мгновений все присутствующие
заполняют поезд, и он спешно отходит на север, оставляя за собою
вокзал и площадь обстрела...
В земской фанзе укладывались, когда появился санитар с изве­
стием, что «на вокзале убило земскую сестру и доктора». Князь
Львов и Полнер седлают лошадей и быстро едут к вокзалу. Скоро
вокруг начинают рваться снаряды. На вокзале уже полное безлю­
дье. Очевидно, последние поезда ушли. Князь поворачивает лошадь
и молча едет домой. В саду, около вокзала, земский обоз, работав­
ший для перевязочного пункта, уныло стоит на привязях. Очевид­
но, китайцы-обозные разбежались. Несколько лошадей валяются с
вывороченными внутренностями. Полнер спешит домой сбивать
артель добровольцев из санитаров и китайцев, чтобы ехать на вы­
ручку. За три рубля с головы находятся охотники. Но на пороге
фанзы появляется князь. Резко и внушительно он говорит:
— Вы — взрослый человек и сами можете делать какие угодно
нелепости. Но сманивать людей деньгами и подвергать их жизни
опасности... Я вам это запрещаю...
И он сердито скрывается в фанзе.
Все имущество общеземской организации уложено на арбы,
приготовлены упряжки и седла, коням задан корм. Взволнованных
119
китайцев, уже завязывающих свои узелки и готовых бежать без
оглядки, удалось подбодрить и успокоить, обещав взять с собою.
Наступила ночь. В опустевшей, покинутой жителями деревне Пейа
стали рваться снаряды.
— Нам здесь больше делать нечего! — сказал князь Львов. Дву­
мя партиями земцы двинулись в путь.
Стояла черная, непроницаемая тьма. Время от времени слышал­
ся свист снаряда; проходило несколько страшных мгновений ожи­
дания, и резкий ударный звук показывал место разрыва. Вокруг в
темной дали слышались взрывы воспламенявшихся патронов и су­
хая трескотня ружей. Горел вокзал, зажженный неприятельскими
снарядами, и громадное зарево стояло ярким красным пятном в
черноте ночного неба. Навстречу земскому обозу бешено мчалась
куда-то артиллерия...
8
На другой день земцы добрались до станции Янтай, соединив­
шись по дороге с частями тульского и орловского отрядов, выехав­
ших из Ляояна также на лошадях. Они стали лагерем в поле, невда­
леке от лазарета воронежского отряда. Часть последнего работала
в это время в янтайских каменноугольных копях, обслуживая зло­
получный отряд генерала Орлова. Давно приказано снять перевя­
зочный пункт «ввиду приближения японцев». Но кругом лежало 200
человек и раненые все прибывали. С величайшим напряжением,
при помощи уходивших казаков, удалось нагрузить последний по­
езд и добраться до Янтая — к главным силам отряда. Но и здесь уже
объявлен приказ немедленно двигаться на север. Приказы были.
Но не было ни поездов, ни распорядителей. Начальство отсутство­
вало. В течение целого дня один за другим тянулись из Ляояна то­
варные поезда, переполненные ранеными. Тянулись со всех сто­
рон раненые и по грунтовым дорогам. Земские врачи непрерывно
перевязывали и кормили.
Ждать дольше распоряжений санитарных властей казалось не­
возможным. Князь Львов принял на себя командные функции.
Найдя полное сочувствие и помощь в инженерах, находившихся
на станции (среди них был известный писатель Н. Гарин), князь
120
начал самовольно составлять теплушечные поезда и, нагружая их
ранеными, отправлять с земским персоналом на север. Условия
перевозки, как всегда после боев, были ужасные. Оставалось на­
деяться, что земский персонал, со всегдашней своей оборотливо­
стью, сумеет по дороге перевязать, накормить и обслужить паци­
ентов. Когда грузился пятый из таких экспромтных поездов, на
станции Янтай появился начальник санитарной части армии. Меж­
ду ним и князем Львовым произошло крупное объяснение. К чес­
ти генерала, нужно сказать, что он не только не обиделся, но еще
впоследствии сам говорил подчиненным князя, не без некоторого
удивления:
— А?.. Что ваш князь-то мне сказал? Вы, говорит, беретесь за­
ведовать санитарной частью армии, а я не взял бы вас приказчиком
в свое имение!..
Все больные воронежского лазарета размещены в товарных
вагонах, прицепленных к поезду, пришедшему из янтайских копей.
Имущество отряда, лошади и вещи общеземской организации по­
гружены в тот же поезд. С ним выехали в 4 часа утра 21 августа
воронежский персонал и представители общеземской организации.
Поезд вез 660 больных и раненых. Необходимо было перевязать
(иногда по несколько раз) 4^50 раненых, сдать заразных и очень тя­
желых в попадавшиеся по линии лазареты. В первые 24 часа умер­
ло 12 человек. В поезде, как всегда, не было кухни и кормить боль­
ных приходилось на питательных пунктах — в Мукдене (курский
земский отряд); в Тьелине (ярославский); в Каюане (богородицкий
отряд гр. Бобринской); в Яомыни и Лошагоу (черниговский и мос­
ковский земские отряды). Заботы о питании больных и раненых
приняли на себя представители общеземской организации. Всем
делом непосредственно руководил князь Львов. Поезд прибыл в
Харбин 25 августа в 8 часов утра. Четыре с половиной дня он про­
стоял на запасном пути, и больных приняли в лазареты только 29
августа. Все это время земские врачи ухаживали за ними, а обще­
земский питательный пункт на вокзале кормил множество поездов,
стоявших с ранеными на запасных путях.
К концу августа в Харбине собралось десять земских отрядов —
всего около 170 человек персонала. Предстояло обдумать и нала­
дить дальнейшую их деятельность.
121
Отступление от Ляояна имело громадное моральное значение.
В успех кампании искренне никто более не верил. Об оставлении
без боя Мукдена и Тьелина говорилось совершенно определенно.
Многие выражали самые серьезные опасения за Харбин. Но все
же казалось, что медлительные японцы едва ли в состоянии будут
быстро совершить переход в 500 с лишком верст. А всякое промед­
ление с их стороны должно было дать русской армии время опра­
виться и наметить новые пункты сопротивления. При таких усло­
виях сдача Харбина в ближайшем будущем и без серьезных боев
представлялась маловероятной. Выдвигать снова вперед отряды, при
полной неопределенности положения, казалось невозможным.
Между тем медлить с вопросом о месте дальнейшей работы не при­
ходилось. Немногочисленные здания, еще оставшиеся свободны­
ми, быстро захватывались отступавшими краснокрестными лаза­
ретами. Земские отряды рисковали остаться на зиму без крова.
После интенсивной, полной тревог работы на передовых позициях
персонал нуждался в относительном отдыхе и более покойной ста­
ционарной деятельности. Снаряжение отступивших отрядов тре­
бовало приведения в порядок и значительного пополнения. Все,
казалось, говорило за то, чтобы расположить отряды на зимовку в
Харбине. Ляоянские дни показали, что в моменты напряженной
эвакуации в городе не хватает госпитальных коек. По всем этим
мотивам князь Львов решил предложить одиннадцати земским от­
рядам развернуться в Харбине. В случае нужды на этапы мог вые­
хать рвавшийся вперед черниговский и московский персонал. Ра­
зыскивая свободные помещения, князь Львов через несколько дней
открыл целый город громадных зданий — железнодорожных мас­
терских, частью уже законченных, частью строившихся. В ближай­
шем будущем не предполагалось оборудовать их машинами, и зда­
ния должны были простоять зиму пустыми. Мастерские располо­
жены за чертой города по другую сторону железнодорожного пути,
в довольно пустынном месте. Около громадных зданий мастер­
ских — двухэтажный дом с квартирами для персонала. К мастер­
ским тянется железнодорожная ветка. Осмотр помещений дал про­
тиворечивые результаты: харьковские врачи высказались против
устройства здесь лазарета, находя местность нездоровою, а зда­
ния — не вполне просохшими; врачи других отрядов мирились с
122
найденными помещениями. Князь Львов добился согласия желез­
ной дороги, персонал тульского, орловского и воронежского отря­
дов переселился в дом мастерских и приступил к открытию обшир­
ных лазаретов.
Здесь единственный раз за все время князю Львову пришлось
выдержать личный конфликт с одним из представителей земства.
Во главе воронежских отрядов стояла весьма энергичная, но в вы­
сокой степени самовластная дама. Прибыв в Харбин, она не согла­
силась с князем Львовым относительно необходимости работы в
этом городе и признала распоряжение об устройстве лазарета в
мастерских нарушением прав уполномоченного воронежского зем­
ства. Князь Львов предложил принять все сделанные расходы на
счет общеземской организации и передать лазарет другому земству.
Но воинственная дама, ввиду постоянных и длительных недоразу­
мений с персоналом своих отрядов, сложила полномочия и уехала
в Россию. Харьковцы уже к 31 августа развернули госпиталь на 300
кроватей — в палатках, на площади, почти напротив общеземского
дома. Здесь проработали они до первого снега.
Приближавшиеся холода заставили думать о приведении гро­
мадных мастерских в отапливаемое состояние. По просьбе князя
Львова, уже к 1 сентября была составлена железною дорогою сме­
та работ в этих целях. Переделки разрешены с тем, что они будут
произведены самой железной дорогой, которая поставит весь не­
обходимый материал и, по выезде лазаретов, приведет все в пре­
жний вид. Безвозвратные расходы, падавшие на земства, составля­
ли 30 тыс. рублей. Затрата — огромная. Тем более что не могло быть
уверенности в пребывании отрядов на месте в течение всей зимы.
Помощь трем земствам вызвала бы справедливые требования со
стороны всех остальных: ведь им тоже предстояли серьезные зат­
раты по устройству на зиму. Наконец, расходы подобного рода вов­
се не были предусмотрены первоначальными планами объединив­
шихся земств: никто не думал в Москве о стационарной деятельно­
сти в больших, неподвижных лазаретах. Для приспособления или
постройки крупных зданий вовсе не существовало ассигновок...
Но колебание и нерешительность всегда были совершенно не в
характере князя Львова. Он сразу подписал соглашение, и дорого
стоившая работа началась немедленно.
123
9
...Раннее сентябрьское утро. Чуть брезжит свет. В дверь комна­
ты настойчивый, но осторожный стук.
— Ну, кого Бог жалует? — говорит князь Львов, просыпаясь. —
Войдите! Войдите же! Что зря стучать!
Дверь приотворяется. В нее с трудом просовывается китаец и,
улыбаясь, подает телеграммы.
В крошечной комнате — три кровати. На средней — лежит князь
Львов; по бокам, у стен, — Н.Н. Ковалевский и Т.Н. Полнер.
— Ну, ступай, Ходя! Вот тебе расписки.
Китаец снова с величайшим трудом тянет на себя дверь, упира­
ющуюся в кровать, и выскальзывает в щелочку.
Князь просматривает телеграммы и большую часть их бросает
на спящего Полнера: очевидно, требуется «исполнение».
Каждый вечер в маленькую комнату, которая днем служит и
канцелярией, и бухгалтерией, и кассой общеземской организации,
вносят три кровати и превращают ее в спальню. Земское здание в
Харбине сверху донизу набито харьковским персоналом. Больше
спать негде.
Н.Н. Ковалевский недовольно высовывает нос из-под одеяла.
— Что? Опять зовут?
— Да еще как! Две телеграммы...
— Вот, подумаешь, маленькие! Сами управиться не могут...
— Не очень-то управишься: к собранию готовятся. Как за дру­
гого хозяйничать? Отпустили до июля... а у нас что? Сентябрь ме­
сяц!
— Собрание... собрание... будь я на вашем месте, стал бы я ду­
мать о собрании!..
— Что так?
— Приедете, что прикажете собранию, то и сделает.
— Вот как? Это почему же?
— Как почему? Ведь вы, князь, возвратитесь триумфатором.
Каждый грамотный знает теперь князя Львова. Возьмите любую
газету... что-нибудь о земской организации всегда найдется. А где
об организации, там и о князе Львове.
— Вы преувеличиваете.
124
— Какое там! Так уж вышло! Хотим мы или не хотим, стоим или
не стоим того, но мы — единственное светлое пятно в этой темной,
никому не нужной, всем постылой картине. Дело наше маленькое,
чуть заметное... и делаем мы его не лучше других, иной раз и хуже...
А резонанс в России такой, что только будто бы и свету в окошке,
что в общеземской организации. И вот мы вчера вечером болтали:
правильно ли мы делаем, что держим вас здесь насильно?
— Давно пора задуматься.
— Нет, в самом деле: в России, несомненно, творится что-то глу­
боко серьезное. Все спят и видят перемены. И перемены* будут.
Здешние неудачи не могут не всколыхнуть там все окончательно.
Войну завели и ведут чиновники. И ненависть к ним все нарастает.
Будь они золотые, будь они — бриллиантовые, — а по нынешним
временам никому уже они не нужны. Теперь подавай выборных
общественных деятелей... Мы не лучше и не хуже Креста, но нас
раздувают невольно и почти безгранично: выходит так, что на фоне
этой гнилой чиновничьей бойни мы одни и жертвуем собой, и до­
биваемся успехов... И, быть может, нет сейчас в русском обществе
более популярного имени, чем князь Львов.
— Ну вот еще! — А если так, нужно использовать накопленную вами силу не
здесь, а в России, в самом пекле политических событий... И нам
здесь, быть может, действительно, надо принести себя временно в
жертву и обойтись как-нибудь без вас...
— Все это очень спорно — что вы говорите. Посадят вам како­
го-нибудь Горемыкина или другого Плеве... Разве их в Питере мало?
Вот вам и перемены! Но дело не в том. Ехать давно пора. И в Туле
правы: нельзя председателю затеять ряд дел, да и скрыться на пол­
года. Хочешь работать на войне — выходи в отставку! Всякому тер­
пению бывает конец. И на мой взгляд, нечего мне здесь задержи­
ваться: первый этап войны кончен; японцы теперь будут отсижи­
ваться, духу набирать. Их все равно не пересидишь и не дождешься.
А на первое время все отряды пристроены. Стало, принимайте дела,
а меня отпустите в Тулу. Сколько времени прошу!
— Кто меня выбирал?
— Это неважно. Пошлем сейчас телеграмму, и через несколько
дней будете выбраны. Ну, согласны?
125
— Месяц я еще пробуду здесь и провожусь с зимними кварти­
рами для харьковских отрядов. Если будет избрание, на месяц го­
тов взять обузу на себя. Главное: не хватает духу держать вас здесь
дольше. Как-нибудь управимся: сделаем не так блестяще, похуже...
Вы правы: мы здесь надолго на мертвой точке... Зато вы там взовье­
тесь орлом...
— Итак, по рукам?
— Что с вами делать! Только поскорей присылайте главноуполномоченного: помните, я жду месяц. Да в России оборудуйте зем­
ский соборчик — хоть какой-нибудь, хоть плохонький!
— За это не ручаюсь. Но откладывать — нечего. Еду!
И князь энергично принялся одеваться.
— А пока — в Мукден, к Куропаткину, прощаться!
10
Отношение командующего к земским отрядам давно уже отда­
вало почти нежностью. А.Н. Куропаткин утверждал, что он почти
земец, так как отец его был председателем земской управы. С кня­
зем Львовым Куропаткин сошелся очень близко. При частых посе­
щениях земских отрядов командующий убедился в простом, прак­
тичном и дешевом уходе земцев за больными. Земские лазареты
часто уступали по внешности краснокрестным. Но за некоторою
хаотичностью внешнего распорядка Куропаткин умел рассмотреть
и большую сердечность, и выдержанную работу без отказа. Малопомалу создались такие отношения, что просьбы князя Львова ис­
полнялись почти механически.
Последнее свидание Георгия Евгеньевича с командующим было,
как всегда, очень сердечно. По обыкновению, Куропаткин говорил
много лестного по адресу земских отрядов. Князь Львов жаловался
на значительные расходы. В Москве думали о летних этапах в па­
латках. Подходят холода, и вместо этапных лазаретов приходится
думать о зимних стационарных госпиталях. Приспособления на
зиму помещений требуют значительных, непредусмотренных рас­
ходов. Если продолжение работы земских отрядов, и при отсутствии
этапов, признается желательным, быть может, военное ведомство
придет к земцам на помощь. Князь Львов рассказал о предстоящих
126
расходах на приспособление харбинских мастерских. Куропаткин
сейчас же пошел навстречу и приказал немедленно выдать 50 ты­
сяч рублей в подотчетное распоряжение князя Львова для приспо­
собления зимних помещений и устройства землянок частям Погра­
ничной стражи, которые уступят свои казармы под земские лаза­
реты. Так просто и легко был разрешен этот вопрос.
Главнокомандующий вообще расспрашивал о состоянии финан­
сов земских отрядов. Узнав о том, что прошлогодние ассигнования
14 земств подходят к концу, а дальнейшие присоединения земств к
общеземской организации были приостановлены министром внут­
ренних дел Плеве, генерал Куропаткин счел справедливым и свое­
временным, ввиду приближения очередных земских собраний, зас­
видетельствовать перед всей Россией о значении для армии рабо­
ты общеземской организации. В официальной телеграмме на имя
министра внутренних дел он свидетельствовал «о полезной и само­
отверженной деятельности врачебно-санитарных отрядов при
Маньчжурской армии, снаряженных на средства 14 земств внут­
ренних губерний, и высказал пожелание об усилении этих отря­
дов». Такой телеграммы, при изменившихся в Петербурге услови­
ях, оказалось достаточно, чтобы снять все запреты Плеве. И ко вто­
рому году войны большинство земств свободно примкнуло к
общеземской организации.
Прощаясь, главнокомандующий обнял и расцеловал гостя. В
последнюю минуту Куропаткин поздравил князя с «монаршею ми­
лостью» и передал ему коробочку с орденом.
Князь дошел до двери и вернулся.
— Позвольте обратиться к вам с просьбою... для дела, которому
я служу, лучше, чтобы я приехал в Россию без этого... Разрешите
благодарить вас и вернуть вам вашу награду.
Куропаткин подумал.
— Хорошо, князь, я вас понимаю. Но пусть это останется меж­
ду нами...
17 сентября князь Львов выехал из Харбина в Россию. Вскоре
на имя главы организации, Д.Н. Шилова, полетела следующая те­
леграмма:
— «Просим вас передать князю Львову горячую нашу призна­
тельность за все, что сделано им на Дальнем Востоке для земского
127
дела. Находясь во главе трудного, ответственного, обширного пред­
приятия, он не отказывал отдельным отрядам в самых мелких хло­
потах, заполнивших целиком многие дни его пребывания здесь. Но
не в этой утомительной практической деятельности значение его
работы. Он сумел выделить здесь земские начинания, зорко следя,
чтобы земцы заняли наиболее ответственные и трудные места по
возможности в передовой линии войск. Мы рады, что работа наша
вызвала сочувственный отзыв представителей объединившихся
земств в Москве, но сознаем вполне, что личные достоинства князя
Львова, как человека и общественного деятеля, помогли земским
отрядам спокойно работать, устранили предубеждения и создали
надлежащее отношение к этому земскому начинанию. Твердо и
определенно окрашенные убеждения, горячая вера в жизнеспособ­
ность общественного начала, спартанская простота и нетребова­
тельность личной жизни, чарующая приветливость обращения,
блестящий политический такт и огромная трудоспособность князя
Львова привлекли здесь всех, даже чуждых земству людей и заста­
вили их относиться с уважением к учреждению, выдвинувшему
такого избранника. Мы надеемся, что наступающие благоприят­
ные условия внутренней жизни России дадут князю Львову воз­
можность достойно использовать в общественной деятельности
проявленные здесь дарования и просим передать ему наше горячее
пожелание развить эту деятельность возможно шире во славу рус­
ского земства и русского общества». Подписали: уполномоченные,
врачи и сестры всех земских отрядов, работающих на Дальнем Во­
стоке, и сотрудники князя Львова по общеземской организации.
Ковалевский был прав: князь Львов вернулся в Россию триум­
фатором.
Общеземская организация с почетом вышла из испытания. Ко­
личественно она сделала больше, чем ждали от нее самые оптимис­
тические предположения. Каковы бы ни были недостатки земских
отрядов, их работа вызвала всеобщие похвалы и оставила теплое
воспоминание у людей, которым приходилось пользоваться услу­
гами земских деятелей. В высшей степени важно было даже самое
присутствие на войне и энергичная работа независимых обществен128
ных деятелей: она заставляла подтянуться, возбуждала соревнова­
ние и невольно как бы осуществляла неофициальный контроль над
казенными военно-медицинскими учреждениями.
Впоследствии, прощаясь с общеземской организацией, главно­
командующий Н.П. Линевич, человек прямой и чуждый всяких ус­
ловностей, говорил Д.Н. Шипову: «Приехав сюда, вы увидели в зем­
ских лазаретах большое число больных и раненых и видели рядом
хорошо обставленные лазареты военно-санитарного ведомства по­
чти пустыми. Я хочу отметить, чем это обусловливалось. В военносанитарных лазаретах солдат всегда чувствовал себя только солда­
том, а в земских отрядах он чувствовал себя не только солдатом, но
и сознавал себя человеком. Вот почему солдаты всегда стремились
и желали быть помещенными в земские лазареты. За такого рода
отношение к больным и раненым воинам прошу вас передать мою
особенную благодарность всему медицинскому и служебному пер­
соналу земских отрядов».
Таковы были реальные, истинные заслуги. Приподнятые обще­
ственные настроения политического момента прославили и преуве­
личили эти заслуги до крайности.
Князь Львов был главным организатором земских успехов сре­
ди неудач непопулярной войны. При возвращении в Россию он сде­
лался одним из героев русского общества. Земские собрания 1904
года закрепили хвалу ему в своих постановлениях. И со времени
японской кампании имя князя Г.Е. Львова стало широкоизвестным
и популярным не только в земских кругах.
Глава
четвертая
ПОЛИТИКА
1
В последнюю четверть прошлого века в московских земских кру­
гах выдающуюся роль стал играть Дмитрий Николаевич Шипов.
Председателем московской губернской земской управы сделался он
только в 1893 г. Но и до того, во время долголетней борьбы губерн­
ского земского собрания со старым, отжившим составом управы, не
желавшим уходить, — благородная, рыцарски безупречная, энергич­
ная фигура Дмитрия Николаевича была у всех на виду. Умный, пре­
красно воспитанный, хорошего круга, не очень богатый, правда, но
все же с независимыми средствами, — Шипов везде был принят с
распростертыми объятиями. В самое сонное, глухое, тяжелое время
конца царствования Александра III Дмитрий Николаевич сохранял
всегдашнюю свою бодрость и неизменный оптимизм. Самым кипу­
чим образом переживал он злоключения русского общества под гне­
том всесильной бюрократии, но не приходил в отчаяние. Когда его
добрые глаза, смеючись, смотрели сквозь очки в упор на приунывше­
го собеседника, а руки быстро, энергично и бодро потирали друг дру­
га, каждому становилось веселее жить на свете и казалось, что выход
из всякого положения, в конце концов, может быть найден. По своей
мягкости и доброте Дмитрий Николаевич был типичным москвичом,
но он обладал вместе с тем удивительною работоспособностью, прак­
тичностью и знанием земского дела, которому отдал жизнь.
В 1889 году, с упразднением уездных по крестьянским делам
присутствий, князь Львов прошел в уездные и губернские гласные
130
московского земства. Уездный предводитель дворянства, князь
П.Н. Трубецкой, так высоко ставил своего молодого сотрудника, что
прочил его, говорят, на место старика Наумова, председателя гу­
бернской управы, не желавшего добровольно покидать должность.
Кандидатом большинства давно уже был Шипов, но рыцарские чув­
ства по отношению к Наумову мешали Дмитрию Николаевичу не
только выдвигать свою кандидатуру, но даже и участвовать в оппо­
зиции. С князем Львовым Шипов встретился у Трубецких, Сама­
риных и в других «земских» домах Москвы. Очень скоро они на­
столько сошлись, что Дмитрий Николаевич не возражал против
проектов князя Трубецкого и, по-видимому, считал молодого князя
Львова вполне пригодным для ответственной роли председателя
московской губернской управы. Но в 1893 году старик Наумов, на­
конец, вышел добровольно в отставку, и многочисленные поклон­
ники Шипова немедленно провели его в председатели. Князь Львов
был уже в Туле. Он не баллотировался в Москве на второе трехле­
тие (1892—94 гг.): связь его с московским земством оказалась не­
прочною и, по-видимому, обусловливалась лишь временными пла­
нами князя Трубецкого.
Близость Шицова с князем Львовым не была вовсе столь же
мимолетною: она укрепилась надолго, и Д.Н. Шипов навсегда уве­
ровал в исключительные практические таланты своего молодого
друга. Между ними было много общего. Оба они состояли в отда­
ленном духовном родстве со славянофилами. Но у князя Георгия
Евгеньевича это родство проявлялось больше в настроениях — и то
не всегда вполне определенных. Шипов, напротив, выработал себе
очень твердое мировоззрение, которым затем неизменно руковод­
ствовался в жизни. Практическая деятельность настолько поглоща­
ла Георгия Евгеньевича, что едва ли у него оставалось время для
того, чтобы продумать систематически какую бы то ни было жиз­
ненную идеологию. Такие занятия к тому же всегда оставались чуж­
дыми его активной натуре. Но, вне сомнения, мировоззрение Ши­
пова было очень близко князю Львову и во всяком случае — ближе
всякой другой жизненной идеологии.
Во что же верил Дмитрий Николаевич Шипов?
— Смысл жизни человеческой, — думал он, — заключается в
том, чтобы люди стремились творить в этом мире не свою личную
131
волю, руководясь побуждениями своей материальной природы, а в
том, чтобы уяснить себе и осуществлять на деле волю миродержавного Начала, посылающего нас в мир. Религия открывает человеку
смысл жизни и уясняет ему Божественный закон его земного су­
ществования. Сущность этого закона открыта христианам в еван­
гельском учении, призывающем всех людей к сознанию лежащего
на них нравственного долга, к проявлению деятельной любви и к
постоянному стремлению содействовать всеми своими силами все­
человеческому единению.
Евангельское учение вполне жизненно. Царствие Божие на зем­
ле — не только идеал, но и цель: жизнь человечества должна заклю­
чаться в постепенном, но неуклонном движении по направлению к
идеалу христианского учения, то есть к установлению Царствия Божия на земле. Лев Толстой прав в своем толковании Евангелия.
Но признавая вместе с гениальным писателем первенствующее
значение завнутренним устроением личности и разделяя его убеж­
дение, что никакой действительный прогресс в судьбе человече­
ства немыслим, пока не произойдет необходимой перемены в ос­
новном строе мысли большинства людей, Д.Н. Шипов в то же вре­
мя держался убеждения, что усовершенствование основ и форм
социальной жизни необходимо для постепенного осуществления
на земле идеала христианского учения. Человек по долгу христи­
анской любви признан служить общему благу всех людей и потому
не в праве относиться только отрицательно к существующему укла­
ду общественной жизни и воздерживаться от участия в ней, а дол­
жен всеми силами содействовать постепенному обновлению об­
щественного строя в целях устранения из него господства насилия
и установления условий, благоприятствующих доброжелательно­
му единению людей.
Христианская политика должна подготовлять пришествие Цар­
ствия Божия для всего человечества.
Служение делу всечеловеческого единения составляет священ­
ную обязанность каждого члена общества.
Эту «священную обязанность» Д.Н. Шипов неизменно и с увлече­
нием старался выполнять на всех стадиях своего служения обществу.
За недолгие годы председательствования в Волоколамской уездной
управе он проявил совершенно исключительные заботы о крестьянах.
132
Сделавшись председателем губернской земской управы, он сейчас
же наметил и провел единение между уездами. Он создал постоян­
ные съезды в Москве председателей уездных управ и проповедовал
на них «земскую идею», которую он понимал как идею «этико-социальную», призывающую всех членов земских союзов к выполнению
требований общественной правды и справедливости. При распреде­
лении земских средств, равномерно собранных со всех плательщиков,
на первом плане должны стоять нужды классов, не имеющих возмож­
ности получать необходимое удовлетворение своих культурных и
материальных потребностей по недостатку собственных средств. Со­
вершенно тот же принцип Д.Н. Шипов решил применить и в отноше­
ниях богатого московского губернского земства к уездным: уезды ме­
нее состоятельные должны были получать соответственно высшую
помощь и поддержку от губернии. Такие «этико-социальные» новше­
ства не сразу привились в московской земской среде. Новому предсе­
дателю пришлось вести энергичную борьбу с рутиною. И был момент
(в 1899 г.), когда, не находя поддержки в собрании своим гуманитар­
ным стремлениям, Шипов счел необходимым подать в отставку. Пе­
реизбранный вновь подавляющим большинством, он настоял на сво­
ем и добился-таки.«справедливых» отношений губернского земства
к уездным. Когда единение в этой области оказалось благополучно
достигнутым, Дмитрий Николаевич обратил внимание на попытки
единения губернских земств между собою.
Мы видели выше, какие тернии ждали его на этом пути. Здесь
он столкнулся с правительством и был безжалостно выброшен за
борт всесильным Плеве. Гнет правительственной власти приходи­
лось ему тяжело ощущать и раньше — в текущей, ежедневной зем­
ской деятельности.
«Работу в земских управах, — пишет он, — можно было срав­
нить с работою паровой машины, поставленной в неблагоприятные
условия, при которых большая часть развиваемой машиной энер­
гии затрачивается на непроизводительное трение, и лишь меньшая
ее часть идет на полезную работу».
Вообще деятельность правительственной власти того времени
определял он, как «отрицание всех преобразований шестидесятых
годов и как стремление вернуть общественную жизнь в старое рус­
ло бесправия общества и самовластия правительства».
133
Вокруг него разгоралась политическая борьба общества с пра­
вительством. Казалось, он должен был неизбежно принять в ней
участие. Но политическая борьба оставалась всегда глубоко чуж­
дою всему его мягкому духовному облику. Он верил только в тор­
жество идей и ненавидел ненависть и насилие.
Эволюция социальной и государственной жизни представля­
лась ему процессом постепенного развития и осуществления идей,
усвояемых общественным сознанием.
«Нередко, конечно, — говорит он, — приходится наблюдать в
развитии жизни человечества те или иные изменения, происходя­
щие под влиянием борьбы и насилия, но создающиеся таким путем
положения не являются прочными, только идеи и принципы служат
устойчивыми основами улучшения жизни. Общественный прогресс
всегда выражается в освобождении от влияния идей, которые чело­
вечество переросло в своем духовном развитии, и в возрастающем
сознании долга заботиться не столько о своем личном благополучии,
сколько стремиться к обеспечению блага общего. Царство истины,
добра и высшей правды — конечная цель мира, заключающая в себе
смысл мирового прогресса и его разумное основание»...
Борьбой интересов и классов общего блага не осуществить.
Лозунг «в борьбе обретешь ты право свое» давно пора заменить
сознанием, что права и свобода человека могут быть обеспечены
всем равно лишь при сознании моральной солидарности всех лю­
дей между собою.
Борьба за политические права была не только несимпатична
самому Шипову. Она казалась ему совершенно чуждой духу рус­
ского народа, который думал всегда не о борьбе с властью, а о сово­
купной с нею деятельности для устроения жизни «по-божески».
Также думали, по мнению Дмитрия Николаевича, и самодержав­
ные цари древней России, не отделявшие себя от народа.
Шипов понимал «самодержавие» в духе тех русских историков,
которые не связывали термина этого с абсолютизмом или произво­
лом. Под «самодержавием» древнее русское право понимало лишь
политическую самостоятельность, независимость от других государей.
«И старое русское самодержавие, — писал Шипов, — имело, не­
сомненно, в своей основе идею моральной солидарности государя
и народа... Русские цари хорошо понимали, что только сближение
134
с народом может дать им надлежащую опору и укрепить авторитет
их власти... Призвание самодержавных государей состояло в том,
чтобы творить не свою волю, а быть лишь выразителями соборной
совести народа»...
Эти исконные русские начала подменены произволом и абсо­
лютизмом бюрократии, заслонившей царя от народа. Для восста­
новления доброго, старого времени вовсе не нужна конституция,
которая возводит в принцип систему неизбежных соперничества
и борьбы между властью и народным представительством.
В основу взаимоотношений царя и народа надлежит положить
нравственную идею взаимодействия и солидарности.
Для этого необходимо добиться осведомленности монарха о
нуждах народа и общества, осведомленности, являющейся резуль­
татом постоянного участия в законодательном учреждении выбор­
ных и потому независимых от бюрократии членов общества. И Ши­
лову представлялось возможным ограничиться на первое время
введением в состав комиссий при Государственном совете выбор­
ных представителей общественных учреждений. Он боялся вовле­
чения русского народа на чуждый ему путь политической борьбы и
считал своею обязанностью идейно противиться всеми силами при­
тязаниям конституционалистов.
До самого 1905 года политическое мировоззрение Шипова было
крайне близко душе князя Г.Е. Львова. Шипов долго еще и после
этого считал и называл князя своим «единомышленником». Чутье
действительности и соотношения реальных сил уже в начале 1905
года отнесло князя Львова далеко в сторону от этой прекраснодуш­
ной идеологии. Но — вне всякого сомнения — Георгий Евгеньевич
возвращался из Маньчжурии осенью 1904 года, исповедуя (более
или менее сознательно) изложенные верования. И даже десять лет
спустя князь Львов на официальных банкетах провозглашал
Д.Н. Шипова своим «учителем в общественной деятельности».
2
Еще в шестидесятых годах прошлого столетия в первых же зем­
ских собраниях возникли вопросы, касавшиеся не только местных
«польз и нужд», а и благоустройства всего земского хозяйства Рос135
сии. В то же время обнаружились стремления к единению земств
между собою. Правящая бюрократия сразу обрушилась на такого
рода тенденции всею тяжестью своей власти. В единении земств
чиновный мир Петербурга видел угрозу чуть ли не революцией.
Свою власть бюрократия связывала с абсолютизмом. Уступив хо­
зяйственную деятельность на местах представителям населения,
правящая клика более всего опасалась расширения круга деятель­
ности выборных людей. Пятидесятилетняя история земства преис­
полнена борьбою между земщиной и чиновничеством: первая вся­
чески изловчалась сохранить и, где можно, расширить свои права
и поле деятельности; второе, напротив, стремилось сдержать этот
естественный рост, ограничить, сузить сферу деятельности мест­
ного самоуправления. В борьбе объединенный голос земских дея­
телей был крупным козырем. Это хорошо понимали и земцы, и
бюрократия. К тому же среди выборных представителей местного
населения уже с самого начала обнаружились политические тен­
денции, в высшей степени опасные с точки зрения правящих сфер.
Разговоры об «единении царя с народом», об уничтожении бюро­
кратического средостения, о «завершении здания» и даже прямо —
о конституции были весьма обычными среди земских деятелей. Их
объединенный голос мог коснуться и этих запретных вопросов и
прозвучать, как голос земли, голос всей выборной России.
Борьба велась с переменною интенсивностью в течение пяти­
десяти лет. С конца прошлого века в нее был вовлечен корректный,
лояльный и в высшей степени мирно настроенный Д.Н. Шипов.
Испытав на практической работе московского земства всю силу
административных репрессий, он убедился, как трудно отстаивать
права земства в одиночку.
«Земские учреждения, — писал он впоследствии, — каждое в
отдельности, чувствовали себя бессильными реагировать на реак­
ционную политику правительства и естественно стремились к еди­
нению, хорошо понимая, что только своим объединением они мо­
гут представить известную силу для защиты своего положения,
силу, которую государственная власть не будет в состоянии игно­
рировать».
Репрессии Сипягина и Плеве вызвали оживление оборонитель­
ной тактики земств. Сначала Шипов пробовал вести объединение
136
совершенно открыто, с ведома и согласия министерства внутрен­
них дел. Убедившись, что это совершенно невозможно, земцы пе­
решли к «частным совещаниям», которых не скрывали от прави­
тельства, но и не пытались получать на них разрешения. Особое
значение получило «частное совещание» земских деятелей в Мос­
кве, обсуждавшее в мае 1902 года отношение земцев к комитетам о
нуждах сельскохозяйственной промышленности. Закон об этих
детищах министра финансов Витте игнорировал земство как учреж­
дение, и земцы сочли необходимым на такое отношение реагиро­
вать. «Частное совещание», закончив свои занятия, избрали посто­
янное бюро для созыва съездов в нужные моменты и для подготов­
ки к обсуждению назревших вопросов. В бюро вошла вся
московская губернская управа и 12 лиц из числа иногородних деле­
гатов. Во главе бюро просили стать Д.Н. Шипова.
Таким образом, единение земств, несмотря на сопротивление
правительства, получило свою организацию, но силою вещей ста­
ло в полулегальное положение.
Рядом с этим правым крылом движения развивались даже сре­
ди земцев более левые, уже чисто политические кружки, очень ско­
ро ставившие нахвоем знамени определенно конституционные
требования. Так, в самом конце столетия, по инициативе князей
Петра и Павла Долгоруковых был образован кружок под названи­
ем «Беседа». Сначала в нем обсуждались исключительно земские
вопросы, а потом и политические. Когда в «Беседе» преобладаю­
щим сделалось конституционное направление, все более умерен­
ные земцы ушли. Кружок играл видную роль почти до 1904 года,
когда начались регулярные земские съезды. «Беседа» издала ряд ин­
тереснейших книг: «Мелкая земская единица», «Нужды деревни»,
«Свод работ сельскохозяйственных комитетов», «Крестьянский
вопрос», «Политический строй»1. Другой кружок конституциона­
листов носил название «новосильцевского» и образовался в конце
1903 года из земцев «третьего элемента» — профессоров и других
общественных деятелей.
В самом начале 1904 года организован «Союз освобождения»,
охвативший почти всю Россию; главную роль в нем играли также
1
См.: Белоконский И.П. Земское движение. М., 1910. С. 69.
137
земцы (выборные и служилые). «Союз» возник из кружков содей­
ствия журналу «Освобождение», издававшемуся с 18июня 1902 года
в Штутгарте П.Б. Струве — при участии и материальной поддерж­
ке земских конституционалистов. Журнал (как впоследствии и
«Союз») был посвящен «великому делу борьбы за всестороннее ос­
вобождение нашей родины от полицейского гнета, за свободу рус­
ской личности и русского общества».
Земские съезды более умеренного направления шли в то же
время почти непрерывно: земцы пользовались каждым вызовом в
Петербург для участия в качестве экспертов в обсуждении мини­
стерских проектов, каждою выставкою, устроенною правитель­
ством или одним из земств (кустарною, пожарною, сельскохозяй­
ственною, по народному образованию и т. п.). И правительству ста­
новилось все труднее бороться с земским движением.
Князь Г.Е. Львов до 1904 года принимал весьма поверхностное
участие во всем этом. Пока дело шло о правах земства, по-видимо­
му, движение мало его интересовало. На съездах Тульская губер­
ния была представлена обычно другими лицами. Трудно предполо­
жить, что князь Львов держался умышленно совершенно в сторо­
не. Земское движение возглавлялось Д.Н. Шиповым; в съездах
участвовали от Тулы близкие люди — РА. Писарев, князь М.В. Го­
лицын и др. Но, по-видимому, князь Георгий Евгеньевич довольство­
вался ролью наблюдателя, появлялся на земских сборищах лишь в
целях осведомления. Во всяком случае он не играл на них никакой
заметной и активной роли. В то «бюро» съездов, которое намечено
в мае 1902 года, он не был избран. Князь не боялся левых течений
земского движения и появлялся всюду — и на «Беседе» Долгоруко­
вых, и даже в «Союзе освобождения». Но то была еще не его сфера.
Он наблюдал, слушал разговоры и ждал настоящего дела.
В начале 1904 года в Туле среди «третьего элемента» образовался
отдел «Союза освобождения». Долго обсуждался вопрос: можно ли
предложить новому председателю губернской управы вступить в эту
нелегальную и антиправительственную организацию. Для председа­
теля губернской управы, состоящего, по Земскому положению 1890
года, на правительственной службе, — риск получался огромный.
Местная администрация (губернатор, жандармы) считали князя
«красным» и следили за ним весьма недоброжелательными взорами.
138
Малейшая неосторожность участников, «провал» отдела могли на­
всегда прекратить общественную деятельность князя Львова. С ним
заговорили, наконец, весьма робко, ожидая несомненного отказа...
Ничуть не бывало: князь даже не спросил имен участников: легко,
просто и беззаботно он вступил в члены нелегальной организации и
появился на собраниях. Правда, по большей части, он молчал, слу­
шал, приглядывался к людям и их делу. Люди были в достаточной сте­
пени серые, но даже и среди них политические мнения князя Львова
казались иногда весьма наивными и странными. Он не знал истории
общественного движения в России, путал эсдеков с эсерами и, види­
мо, менее всего на свете интересовался политикой. Несмотря на чрез­
вычайную занятость, он участвовал в нескольких конспиративных
собраниях, но для всех казалось ясным, что его терпения хватит не
надолго: разговоры и речи его утомляли, а сколько-нибудь серьезного
дела пока не было видно. Отъезд на войну избавил его от этой обузы.
Вероятно, в других политических организациях он чувствовал
себя таким же посторонним наблюдателем. Впервые князь принял
деятельное и энергичное участие в земских съездах, собиравших­
ся в Москве в начале 1904 года по поводу объединенной земской
помощи больным.и раненым воинам. Здесь за разговорами выри­
совывалось большое практическое дело. На этих съездах князь по­
чувствовал почву под нога*ми и быстро выдвинулся. Все же он уез­
жал в Маньчжурию — скромный, мало кому известный и при весь­
ма мрачных предзнаменованиях. Политический горизонт внутри
России омрачался все более. Всесильный Плеве обрушивал на об­
щество, и в частности на земство, грозные перуны тягчайших реп­
рессий. Страна приходила все в большее движение. Огромный ко­
тел закипал и глухо бурлил. Недовольство и раздражение захваты­
вало уже не только интеллигенцию: в низах — на фабрике и в
деревне — становилось смутно и беспокойно. Даже для оптимис­
тов, даже для людей самых умеренных — «представлялось несом­
ненным, что если власть в ближайшем времени не отрешится от
усвоенных ею недоверия и пренебрежения к общественным силам
и не создаст благоприятных условий для сотрудников с обществен­
ными элементами на основе моральной солидарности с ними и по­
нимании смысла и задач государственной жизни, то в недалеком
будущем под влиянием быстро нараставшего в стране оппозици139
онного настроения окажется неизбежной коренная реформа наше­
го государственного строя и будет поставлен на очередь вопрос об
осуществлении идеи народовластия»1.
Возвратясь из Маньчжурии, князь Львов ощутил в Москве иную
обстановку. После убийства Плеве и под влиянием военных неудач,
правительство шло на некоторые уступки. Они запоздали, никого
не успокоили, не удовлетворили и лишь открыли клапан, через ко­
торый прорвалось наружу долго сдерживаемое недовольство. Кня­
зя Львова встретили, как национального героя, доказавшего наделе,
на кровавых полях непопулярной войны, чего может достигнуть
общество и его избранники — при малейшей свободе действия.
Бюро земских съездов немедленно кооптировало князя в свой со­
став, и он сразу очутился в центре политического движения.
Министром внутренних дел назначен был князь П. Д. СвятополкМирский — человек искренний, прямой и благожелательный. Ка­
залось, новый министр не будет ставить прежних препятствий зем­
скому единению. Бюро порешило назначить земский съезд в Мос­
кве на 6 и 7 ноября. Программа намечалась из чисто земских
вопросов. Но 16 сентября, вступая в должность, князь СвятополкМирский открыто заговорил со своими подчиненными «об искрен­
не благожелательном и истинно доверчивом отношении к обще­
ственным и сословным учреждениям и к населению вообще»...
Бюро земских съездов заволновалось. Теперь доброго отноше­
ния одного, случайно поставленного во главе министерства лица —
казалось уже недостаточно. Насущнейшей потребностью момента
признавались «правильная постановка законодательной деятельно­
сти и предоставление участия в ней народному представительству».
Несмотря на протесты Д.Н. Шилова, программа намеченного съез­
да подверглась соответственным изменениям.
Между тем, слух о намеченном съезде дошел до министра, ко­
торый решил, в противность отношению прежнего правительства,
оказать земцам доверие и выхлопотал высочайшее повеление о ле­
гализации съездов председателей губернских управ для обсужде­
ния сообща чисто земских вопросов. Новая программа намеченно1
Так с прискорбием писал Д.Н. Шипов (см. его «Воспоминания...». М, 1918.
С. 156).
140
го съезда, очевидно, выходила из рамок испрошенного у царя раз­
решения: приглашения разосланы не только председателям управ,
но и рядовым земским гласным, причем предполагалось обсуждать
уже не только земскохозяйственные дела, а и вопросы об измене­
нии государственного строя.
Предстояло спешно объясниться с министром, чтобы не ставить
его перед государем в невозможное положение. Беседы вел сначала
один Д.Н. Шипов. Закончить вопрос было поручено особой делегации,
составленной из Д.Н. Шипова, И.И. Петрункевича и князя Г.Е. Львова.
Это поручение свидетельствует о том высоком положении, "которое
князь Львов после маньчжурских триумфов сразу занял в земской
среде и в чуждом ему до тех пор политическом земском движении.
Переговоры закончились компромиссом. Царь, по докладу ми­
нистра, признал, что предположенный съезд ни по составу своему,
ни по предметам, намеченным к обсуждению, не совпадает с теми
совещаниями председателей губернских управ, на которые было
испрошено соизволение. Официальное разрешение совещания с
намеченной программой невозможно, так как это значило бы, что
правительство, считая необходимым постановку такого рода воп­
росов, поручает их обсуждение кружку частных лиц.
Впрочем, на запросы депутатов министр заверил их, что поли­
ция не будет препятствовать частным совещаниям земцев на част­
ных квартирах.
Так состоялся в Петербурге б—9 ноября 1904 года знаменитый
земский съезд, впервые высказавший открыто конституционные
чаяния русской интеллигенции.
В съезде участвовало 103 земских гласных. То был цвет прогрес­
сивного крыла земского движения. Председателем был избран
Д.Н. Шипов. Такие выдающиеся земцы, как Ф.А. Головин (председа­
тель московской губернской управы), Н.Н. Хмелев и Ф.Ф. Кокошкин (члены той же управы), несли скромные обязанности секрета­
рей собрания. А на почетные места товарищей председателя едино­
гласно избраны были: ветеран и корифей земского движения
И.И. Петрункевич и совершенный новичок в политике — князь Львов.
Съезд протекал в настроении торжественном. Земцы чувство­
вали, что за ними следит с надеждою большая часть интеллигент­
ной России. Они должны были, наконец, сказать правительству от141
крыто главное. Это «главное» и общепризнанное сводилось к необ­
ходимости создания народного представительства, организованного
как особое выборное учреждение.
Но затем даже и в прогрессивной земской среде начинались раз­
ногласия. Огромное большинство съехавшихся не верило ни бюро­
кратическому правительству, ни верховной власти и считало необхо­
димым добиваться конституции и парламентаризма. Против воззре­
ния этого со всею горячностью восстал Д.Н. Шипов. Он не хотел
строить будущее России в формах конституционного государства с
неизбежными при таких условиях столкновениями интересов, поли­
тической и партийной борьбой. В основу взаимодействия власти и
народного представительства он мечтал положить не правовую, аэтико-социальную идею: он верил, что «этот принцип соответствует все­
му мировоззрению русского народа, вытекает из его христианского
жизнепонимания и ярко сказывается в чертах его характера». Власть
должна быть осведомлена о мнении и воле страны через ее выборных
представителей. И, конечно, не найдется такого государя, который
решился бы идти против ясно выраженной воли своего народа.
Эти воззрения не встретили на съезде защитников. И Д.Н. Ши­
лову пришлось одному отстаивать законосовещательную деятель­
ность будущего представительства. Он мужественно принял на себя
сокрушительные удары убежденных конституционалистов, а ког­
да дело дошло до голосования, в собрании оказалось сначала 27, а
затем и 38 молчаливых сторонников его воззрений.
С ними голосовал и князь Г.Е. Львов, по обыкновению своему
молчавший во время политических прений.
Оба мнения (конституционного большинства и шиповского
меньшинства) нашли выражение в резолюции, и это дало возмож­
ность всем присутствовавшим подписать знаменитый протокол.
3
2 декабря 1904 года князь Святополк-Мирский доложил госуда­
рю постановления земского съезда и убеждал пойти навстречу об­
щественным пожеланиям. Министр предлагал на первых порах ус­
тупку весьма скромную: введение в состав Государственного сове­
та выборных представителей от общественных учреждений.
142
Состоялись совещания в Царском Селе. Победоносцев доказы­
вал, что самодержавие имеет не только политическое значение, но
религиозный характер, и государь не в праве ограничивать свою
миссию, возложенную на него Божественным промыслом. Министр
юстиции (Н.В. Муравьев) утверждал, что на основании действую­
щих законов империи государь не в праве изменять существующий
государственный строй. В.Н. Коковцов высказывался против предо­
ставления права контроля над действиями правительства и против
вмешательства будущих народных представителей в распоряжение
финансовыми средствами государства; да и вообще он предупреж­
дал, что уступка общественным требованиям грозит в дальнейшем
полным ограничением царской власти. В хоре ожесточенных про­
тивников проекта, возглавленных великим князем Сергеем Алексан­
дровичем, только граф Сольский и Фриш высказались за уступки
обществу. Витте, по обыкновению, хитроумно вилял. ;
Царь не возражал против уступок, но ждал, по-видимому, что­
бы его убедили не делать их.
Возникший среди бюрократии переполох улегся 12 декабря. В
указе Сенату от этого числа признавалась неотложность реформ —
по большей части, именно тех, которые указаны в постановлениях
земского съезда. Разработка этих реформ поручена существующим
бюрократическим учреждениям. В то же время издано строгое пра­
вительственное сообщение, в котором заключения земского сове­
щания и поддержавшие их резолюции земских собраний, город­
ских дум и других общественных учреждений признаны проявле­
ниями смуты, направленной против существующего порядка
государственного управления. Всякие собрания призывались
впредь не выходить за пределы вопросов, предоставленных их ве­
дению; в противном случае должностные лица, в них участвовав­
шие, подлежали судебной ответственности.
Князь Святополк-Мирский подал в отставку. На его место был
назначен Булыгин. «Весна» доверия к обществу отцвела, не успев­
ши расцвесть. Слякоть давно знакомой петербургской бюрократи­
ческой осени снова вступила в свои права.
Возвещенные 12 декабря реформы спешно разрабатывались
канцелярией комитета министров под непосредственным руковод­
ством Витте.
143
«К сожалению, — пишет сам маг и волшебник бюрократии, —
осуществление указа встретило скрытые затруднения, а затем и
крайне неискреннее к нему отношение — через несколько недель
после того как этот указ был издан. Вследствие этого, указ 12 декаб­
ря не мог послужить к успокоению общества, ибо если не все, то
часть общества скоро и легко разобралась в том, что то, что было
дано, уже желают свести на нет»1.
Революционные настроения развивались. 9 января 1905 г. про­
изошел расстрел рабочих в Петербурге. 5 февраля в Москве убит
великий князь Сергей Александрович. Неудачи на войне продол­
жались. 15 февраля началось Мукденское поражение.
В соответствии с этими событиями уже в первых числах февраля
в окружении царя снова возникают разговоры об уступках, о при­
влечении к законодательству выборных представителей. В новых
царскосельских совещаниях на эту тему говорит Ермолов. Его под­
держивает новый министр юстиции С.С. Манухин. Булыгин (ми­
нистр внутренних дел) заявляет, что внутреннее положение России
его все более и более убеждает, что эта мера необходима. Коковцов
говорит на этот раз, что без призыва народных представителей труд­
но провести внешний заем, необходимый для продолжения войны.
Наконец, царь сдается. 18 февраля он подписывает рескрипт на
имя Булыгина о подготовке к созыву народных представителей. Впро­
чем, еще накануне опубликован весьма суровый манифест «о настро­
ении и смутах», составленный совершенно в победоносцевских то­
нах, и указ Сенату о том, что отныне общественные учреждения и
даже частные лица могут беспрепятственно представлять свои сооб­
ражения о государственном строительстве в Совет министров...
Акты 18 февраля коренным образом противоречили актам 12
декабря. У самых благонамеренных людей невольно возникали со­
мнения в искренности правительства и верховной власти: уступки,
вызванные нарастанием революционной волны и военными неуда­
чами, могли, при изменившихся обстоятельствах, остаться слова­
ми, а обещанные реформы снова свестись на нет... Правительство,
видимо, отступило только перед силою. Не пора ли было примкнуть
1
Витте СЮ. Воспоминания. Царствование Николая II. Том 1. Берлин: Сло­
во, 1922. С. 303.
144
к тем, кто пытался поставить колеблющуюся власть в конституци­
онные условия?..
Но Д.Н. Шипов еще не мог расстаться со своими прекрасными
мечтами. Боясь более всего толкнуть народ русский на борьбу с вла­
стью, он хватался за соломинку: ему все еще казалось вероятным,
что государственная власть, встав раз, под влиянием тех или иных
соображений, на новый путь в своих отношениях к обществу, пой­
дет в дальнейшем открыто и прямодушно к осуществлению рефор­
мы, признанной ею необходимой1.
Земское бюро давно уже не разделяло такой веры. В марте, гото­
вясь к новому земскому съезду, оно составляло доклад о формах на­
родного представительства в духе мнения большинства земского съез­
да 6—9 ноября 1904 года: речь шла о конституции и выборном праве на
началах всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
Исчерпав безуспешно все свои доводы, Шипов вышел из соста­
ва бюро, а когда земский съезд 22—26 апреля согласился громад­
ным большинством с мнением бюро, Шипов решил действовать
самостоятельно и принял меры к созыву в мае земцев, примыкав­
ших к его мнению. Готовясь к этому съезду, Шипов и его едино­
мышленники разработали довольно стройную систему выборов
«зрелых» представителей народа от реорганизованных местных
самоуправлений; выбранные должны были донести до верховной
власти «мысль народную». Он еще верил, что царь, стоящий выше
политической и партийной борьбы, не сможет и не пожелает отде­
лять себя от народа...
Князь Г.Е. Львов все это время был чрезвычайно занят в Туле, где
между прочим развивал огромную энергию в борьбе с голодом. В Мос­
кве бывал он урывками. Участия в политической деятельности Шило­
ва он не принимал. Никаких объяснений и разрыва не было: Шипов
продолжал считать и называть князя Львова своим «единомышленни­
ком». Но Георгий Евгеньевич не последовал примеру своего учителя и
друга: в марте он не вышел из состава земского бюро, а на апрельском
съезде был торжественно переизбран в его состав. Товарищи по бюро
считали его «конституционалистом чистейшей воды»2.
1
2
Шипов Д.Н. Воспоминания... С. 293.
См.: Кокоштн Ф.Ф. Сборник в память С.А. Муромцева. М., 1911. С. 221.
145
Кем он был в действительности?
Душою он по-прежнему склонялся к мировоззрению Шипова.
Но здравый смысл и чрезвычайно развитое чутье действительно­
сти заставляли спуститься из заоблачных сфер на землю. Для веры
Шипова не было реальных оснований. И правительство, и сам царь
уступали только перед давлением надвигавшихся неблагоприятных
обстоятельств — уступали неохотно, неискренне, надеясь взять
реванш в ближайшем будущем. В высших сферах этико-социальные
идеи понимались по-своему: именно во имя этих идей защищались
всеми средствами «устои» от атаки общества. Вне борьбы и закреп­
ления правовым, конституционным порядком результатов побе­
ды — надеяться было не на что.
Во всяком случае становилось все более ясным, что обществен­
ное движение шло уже через головы миротворцев. Формы и форму­
лы никогда не имели власти над Георгием Евгеньевичем. А на прак­
тике он видел: ладить с правительством во что бы то ни стало оказы­
валось невозможным. И он молча пошел с конституционалистами.
В конце мая в Москве состоялся съезд единомышленников
Шипова. Князь Львов в нем не участвовал. Но грозные вести о раз­
громе флота Рожественского при Цусиме заставили земское бюро
телеграммами созвать обычных участников земских съездов. Ши­
пов сдался на убеждения бюро и уговорил своих единомышленни­
ков еще раз принять участие в съезде, который получил название
«коалиционного». Настроение оказалось приподнятым до крайно­
сти. Раздались страстные негодующие речи. Умеренным земцам
удалось смягчить решения съезда лишь в самой незначительной
степени. Принятое обращение к царю было составлено в почтитель­
ных, но весьма решительных выражениях. Земцы жаловались на
неисполнение бюрократией обещаний царских, требовали отмены
«ненавистного и пагубного приказного строя» и вновь ходатайство­
вали о созыве без замедления народных представителей, избран­
ных «равно и без различия» всеми подданными царя, чтобы «в со­
гласии с ним установили они обновленный государственный строй».
Особая делегация должна была поддержать перед царем ходатай­
ства съезда. В нее избраны между прочим и Д.Н. Шипов, и князь
Г.Е. Львов. Но первый из них решительно уклонился от избрания и
в дальнейших земских съездах участия уже не принимал.
146
Депутация выслушана государем 6 июня в Петергофе. От лица
земской России говорил князь С.Н. Трубецкой1. В его замечатель­
ной, нарочито простой и элементарной речи обращено особое вни­
мание на то, что не всякое народное представительство послужит
делу водворения внутреннего мира. Он обращал внимание царя на
то, что зачастую предначертания его «урезываются и нередко про­
водятся в жизнь людьми, заведомо враждебными преобразовани­
ям». А между тем «собрание выборных представителей не может
быть заплатой к старой системе бюрократических учреждений»;
оно «должно быть поставлено самостоятельно, и между ни*М и ца­
рем не может быть воздвигнута новая стена в лице высших бюрок­
ратических учреждений Империи»...
Царь отвечал успокоительно, но уклончиво. В сущности, он за­
верил депутацию только в том, что «его воля созывать выборных от
народа — непреклонна»...
/
Ходили слухи, что он не хотел принимать депутацию и негодо­
вал на людей, пытавшихся вырвать у него согласие на реформы,
пользуясь несчастьями, переживаемыми Россией...
Земские съезды продолжались. В июле полиция и администра­
ция, по настойчивым прикаЗам из Петербурга, сделали все возмож­
ное, чтобы земский съезд не состоялся. Соответствующие инструк­
ции были разосланы и губернаторам, которые обратились к зем­
ствам и городским думам с предупреждением о том, что съезд не
будет разрешен. Один из губернаторов объявлял даже предстоящий
съезд «вне закона». Высшую бюрократию напугал распространив­
шийся в Петербурге слух, что съезд предполагает объявить себя уч­
редительным собранием и выбрать временное правительство. Не­
смотря на все препятствия, съезд состоялся в расширенном соста­
ве, так как к нему впервые примкнули представители
общегородского объединения. Занятия, по обыкновению, протека1
В депутацию входили: граф П.А. Гейден, князь Г.Е. Львов, Н.Н. Львов,
И.И. Петрункевич, Ф.А. Головин, князь Пав. Дм. Долгоруков, Н.Н. Ковалев­
ский, Ю.А. Новосильцев, Ф.И. Родичев, князь Д.И. Шаховской, барон П.Л. Корф,
А.Н. Никитин, МП. Федоров, князь С.Н. Трубецкой.
147
ли мирно и нарушались лишь вторжениями полиции. Обсуждались
ставшие известными основы булыгинского проекта Государствен­
ной думы. Съезд признал, что проект этот, не создающий народно­
го представительства в истинном смысле слова, не может вывести
страну на путь правильного и мирного развития на основах твердо­
го государственного правопорядка.
Затем рассмотрен и в общем принят («принят в первом чтении»)
проект конституции Российской Империи, составленный С.А. Му­
ромцевым, Ф.Ф. Кокошкиным, Н.Н. Щепкиным и Н.Н. Львовым.
Этот проект отпечатан был в № 180 «Русских Ведомостей» в день
открытия съезда —- 6 июля. Он разослан затем во все земские и го­
родские управы.
Земцы испытывали гонения не только со стороны правитель­
ства. Складывались и росли другие общественные организации. Из
рядов более левых общественных групп летели обвинения земцев
в стремлении приобрести права только для себя, но не для всего
народа1. По почину Петрункевича, решено опубликовать от имени
съезда обращение к стране, чтобы, по формулировке Муромцева,
«обобщить все пожелания о привлечении широких масс населения
к работе по политическим вопросам и обратиться к стране с ясным
и общедоступным изложением постановлений земских съездов,
высказанных ими же пожеланий и с сообщением о мерах, приня­
тых для проведения этих пожеланий в жизнь». Текст обращения к
стране подписан 123 депутатами — с обозначением, каких губер­
ний или городов является каждый из них представителем.
Сентябрьский съезд обсуждал уже появившийся 6 августа за­
кон о «булыгинской» совещательной думе. «Полагая, что Государ­
ственная дума, которая должна быть созвана на основании закона
6 августа, не является народным представительством в истинном
смысле этого слова, но вместе с тем имея в виду, что выборное собра­
ние, объединяющее значительную часть общественных сил на всем
пространстве Империи, может послужить средоточием и точкой
опоры для общественного движения, стремящегося к достижению
политической свободы и правильного народного представитель­
ства», — съезд признал желательным, чтобы «русские граждане,
1
148
Кокошкин Ф.Ф. Цит. изд. С. 236.
примкнувшие к политической программе съездов, вошли в возмож­
но большом числе в Государственную думу». Эта резолюция при­
нята в противовес различным левым организациям, проповедовав­
шим бойкот Государственной думы б августа. Выработана и избира­
тельная программа на основе постановлений земских съездов,
которая пополнена в сентябре решениями по вопросам местного са­
моуправления, народного образования, аграрному, рабочему, финан­
совому, а также положениями, касающимися прав национальностей
и автономии Польши. Составлено и опубликовано воззвание к из­
бирателям. На этом съезде впервые появились представители не­
земских губерний, избранные различными общественными орга­
низациями (сельскохозяйственными обществами и т. п.).
С изданием манифеста 17 октября, вырванного у правительства
всеобщей забастовкой, казалось, главная цель земского движения,
намеченная еще в 1904 году, была достигнута. Но правительство попрежнему не желало выпустить из своих рук подготовку реформы.
По-прежнему великое преобразование «проводилось в жизнь людь­
ми, заведомо ему враждебными». Между тем большинство земцев
твердо держалось мысли, что будущие основные законы Империи
должны быть выработаны, до принятия их государем, выборными
представителями страны.
На почве этого разногласия произошло еще одно столкновение
земцев с правительством.
После манифеста 17 октября подготовка Основных Законов и
задача умиротворения страны возложены на графа Витте. Можно
ли было относиться к нему с полным доверием?
В своей наделавшей шума книге «Самодержавие и земство» еще
недавно он писал: «Можно иметь и другую, противоположную точ­
ку зрения. Можно верить, — и я лично исповедую это убеждение, —
что конституция вообще "великая ложь нашего времени" и что, в
частности, в России, при ее разноязычное™ и разноплеменности,
эта форма правления непримирима без разложения государствен­
ного режима».
Через шесть лет в беседах с государем перед изданием Манифес­
та 17 октября, он же «во всех своих суждениях подробно развивал
мысли (конституционные), изложенные в докладе, опубликованном 17
октября вместе с Манифестом, и все высказывал, что мысли эти со149
ставляли его убеждение, к которому он пришел после обильного госу­
дарственного опыта, с которыми пребывает и с которыми умрет»1...
В конце ноября 1905 года графу Витте представлялась депута­
ция Тульского губернского земского собрания, о которой еще при­
дется говорить. Ответ Витте записан тогда же одним из депутатов.
Между прочим министр сказал: «Я не сторонник конституции, по­
тому что я человек дела, а конституция только слова»...
Эти виляния объясняются просто. Витте сказал как-то князю
Ливену: «Я смотрю на себя, как на приказчика моего государя, а
его взгляды безусловно самодержавные. Нужно уметь служить сво­
ему государю и много можно сделать полезного»2.
В руках подобных «приказчиков своего государя» находилась
всецело судьба реформы, вырванной с великим трудом русским
обществом. Могли ли сознательные элементы последнего относить­
ся спокойно к такому положению вещей?
Нет. Боясь, что все снова будет «сведено на нет» хитроумными
«приказчиками», представители общества считали совершенно
необходимым, чтобы основные законы, регулирующие новую
жизнь страны, были выработаны самим народом, то есть Государ­
ственной думою, избранной на основе всеобщего, прямого, равно­
го и тайного голосования при фактическом обеспечении «свобод»,
то есть при охране от произвола администрации.
Таковы были постановления вновь образовавшейся осенью 1905 г.
кадетской партии. Также смотрели на дело и в бюро земских съездов.
Желая привлечь больше доверия к своему кабинету, граф Вит­
те был не прочь включить в него некоторых уважаемых обществен­
ных деятелей. Между прочим он предложил пост государственно­
го контролера Шипову. Не отказываясь, Дмитрий Николаевич ука­
зал, что надо привлечь также более левых земцев, составляющих
большинство. Граф Витте телеграфировал в Москву, в бюро зем­
ских съездов, которое как раз должно было собраться в это время
(в двадцатых числах октября 1905 года). В полном составе бюро не
могло собраться вследствие железнодорожной забастовки. Одна­
ко присутствующие решили немедленно откликнуться на зов пра1
2
150
Витте СЮ. Указ. соч. Том 2. С. 38.
Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 130.
вительства. Решено было отправить в Петербург депутацию из трех
лиц. Князь Г.Е. Львов находился случайно в Москве и оказался из­
бранным в депутацию. Поехали: Ф.А. Головин, Ф.Ф. Кокошкин и
князь Г.Е. Львов. Переговоры, которые вел от лица депутации Ко­
кошкин, окончились весьма быстро. Поддержать правительство и
войти в кабинет графа Витте представители бюро земских съездов
соглашались лишь при соблюдении определенных условий. Кокош­
кин заявил: «Единственный выход из настоящего положения —
созыв учредительного собрания для выработки основного закона.
Собрание это должно быть избрано путем всеобщего, равного, пря­
мого и закрытого голосования. Возвещенные в манифесте свободы
должны быть немедленно осуществлены на тех же началах, как в
западноевропейских государствах. Необходима полная политичес­
кая амнистия».
Граф Витте уклонился даже от обсуждения столь прямых и ка­
тегорических условий — на том основании, что ни манифест, ни
доклад его, подписанные государем 17 октября, не давали ему соот­
ветствующих полномочий. Переговоры (они происходили 21 октяб­
ря 1905 года) были сразу прерваны.
К земскому съезду 6—13 ноября 1905 года бюро заготовило про­
екты «положения об учредительном собрании», законы о непри­
косновенности личности, о* собраниях, о союзах, о печати, закон
избирательный. Рассмотреть все эти проекты не удалось. Съезд все­
цело поглощен был горячими и продолжительными прениями об
отношении к правительству. Резолюция гласила: приветствуя ма­
нифест 17 октября, съезд заявляет, что «министерство может рас­
считывать на содействие и поддержку широких слоев земских и
городских деятелей, поскольку оно будет проводить конституци­
онные идеи манифеста правильно и последовательно». Напротив,
«отступление от этих начал встретит в земских и городских сферах
решительное противодействие». К резолюции присоединены ука­
зания «на необходимость всеобщего и прямого голосования, при­
знания за Думой учредительных функций, осуществления граждан­
ской свободы, амнистии, отмены смертной казни и некоторых дру­
гих мер, направленных к умиротворению страны». 22 ноября 1905
года делегация съезда вручила графу Витте указанные постановле­
ния. В состав делегации (Петрункевич, Муромцев, Кокошкин) на
151
этот раз князь Г.Е. Львов уже не вошел. Из новых переговоров с
главою правительства, конечно, ничего не вышло.
Политические земские съезды покончили свое существование.
Их роль перешла к возникавшим политическим партиям.
Князь Львов участвовал во всех шести съездах 1904—1905 го­
дов. Но он появлялся на них лишь эпизодически, в прениях не уча­
ствовал и вообще весьма мало принимал участия в их работе. Каза­
лось, за год съездов он пережил глубокую эволюцию политических
воззрений: в ноябре 1904 года он голосовал вместе со своим стар­
шим другом Шиповым за Думу совещательную; в ноябре 1905 года
он с «конституционалистами чистейшей воды» — Ф.А. Головиным
и Ф.Ф. Кокошкиным — требовал от графа Витте созыва учредитель­
ного собрания. Но прежде всего необходимо отметить, что послед­
нее требование было вовсе не так страшно, как оно выглядело. Ле­
вые партии под «учредительным собранием» понимали проявление
верховного народовластия с правом окончательного установления
республики или конституционной монархии. Кадеты и земцы при­
меняли этот термин к первому собранию Государственной думы,
которой, по мысли их, должна быть предоставлена выработка ос­
новного закона Российской Империи, подлежавшего затем утвер­
ждению государя. В применении этого двусмысленного термина
сказывалось просто весьма естественное недоверие к представи­
телям бюрократии и нежелание оставить выработку «основного
закона» в руках «людей, заведомо враждебных конституции».
Но даже и в таких пределах едва ли можно считать, что указан­
ный путь политических воззрений был сознательно пережит кня­
зем Львовым. Политике вообще придавал он весьма мало значения.
К конституционным гарантиям относился равнодушно. «Приказ­
ный строй» не давал ему жить и свободно работать в земстве на
общую пользу. Естественно, он был против «приказного строя».
Если бы в самом деле можно было заменить его «единением царя с
народом», князь Львов до конца стоял бы за шиповские мечтания.
Но и царь, и правительство делали со своей стороны все, чтобы раз­
рушить иллюзии. Д.Н. Шипову пришлось в конце концов сложить
руки и отказаться совсем не только от политической, но и от обще­
ственной деятельности. Князь Львов, по характеру своему, не мог
этого сделать. И он пошел с большинством, вступившим в борьбу с
152
правительством. Борьба старалась держаться лояльных приемов, и
пока она не переходила открыто к революционным действиям,
князь Львов, не задумываясь, шел с земским большинством. К тому
же особенно задумываться ему не хватало времени: в Туле прихо­
дилось вести огромное дело земского хозяйства, им необычайно раз­
витого. Мероприятия по борьбе с голодом требовали проявления
исключительной энергии. Аграрные беспорядки и общий револю­
ционный подъем разбудили сонное царство тульского губернского
собрания. «Правые» стали проявлять необычайную активность.
Мало-помалу они объединили умеренных и вообще всех испуган­
ных революцией. Начались поиски виновных и средств спасения.
«Красному» председателю управы становилось трудно бороться.
4
Характерным эпизодом земской жизни Тульской губернии за
этот период явилось одно экстренное губернское собрание поздней
осенью 1905 года. Оно было созвано по требованию правых глас­
ных. Под предлогом — отозваться на Манифест 17 октября. Пред­
ставлено два доклада. Гласный Мосолов (из самых «правых») пред­
лагал поднести всеподданнейший адрес государю с благодарностью
за закон 6 августа и Манифест 17 октября и послать депутацию к
графу Витте с предложением всяческой поддержки правительству
со стороны умеренных земских людей Тульской губернии. Проект
адреса составил А.А. Хвостов, исполнявший в то время должность
тульского губернатора. Адрес не отличался многословием: Мани­
фестом 17 октября разрушено средостение, отделявшее царя от на­
рода. Но теперь грозит новое средостение в лице всевозможных
союзов и организаций, говорящих без всякого права от имени на­
рода. Собрание предостерегает от таких влияний на правительство
и умоляет дождаться подлинного голоса народа от истинных его
представителей. Адрес принят единогласно. Другой доклад (Гвоз­
дева) доказывал необходимость ходатайствовать о том, чтобы за­
кон о совещательной «булыгинской» думе не подвергался корен­
ной переработке, а лишь частичным дополнениям. Избрав депута­
цию к Витте, собрание никак не могло решить, какую дать ей
инструкцию: среди правых земцев, к которым принадлежало две
153
трети собрания, царила растерянность ввиду совершенной неопре­
деленности общего положения: о чем просить? С каких пределов
уступать? Чего можно добиться в Петербурге уступками? На эти
вопросы у тульских правых гласных ответов не было.
Но среди них наросло достаточно злобы против «сеятелей сму­
ты» — всех этих съездов, организаций, союзов, которые требовали
конституции. Земские съезды вызывали особенное раздражение.
В них позволяли себе принимать участие и тульские губернские
гласные, которых заправилы съезда имели дерзость именовать
«представителями тульского губернского земства»! А председатель
управы (князь Г.Е. Львов) не только участвовал в съездах, но состо­
ял членом организационного бюро и фигурировал в депутации к
графу Витте, требовавшей учредительного собрания! Застрельщи­
ком грозных речей против тульских «самозванцев» выступал граф
В.А. Бобринский. Он требовал командирования на съезд настояще­
го, избранного собранием представителя, чтобы разоблачить само­
званцев и заявить раз навсегда, что тульское губернское земство
никогда и никого не уполномочивало говорить от его имени. Такое
же заявление должно быть широко опубликовано в газетах. Граф
Бобринский предлагал даже возбудить судебное преследование
против тех, кто позволил себе под обращением к населению име­
новать туляков-участников съездов — «представителями тульско­
го губернского земства». Все эти филиппики и предложения были
приняты собранием с восторгом. Но в конце концов все ограничи­
лось скромным протестом, который удалось напечатать (и то не без
большого труда) только в бульварном «Русском листке».
Депутация была принята графом Витте с распростертыми объя­
тиями. Она явилась в Петербург через несколько дней после разго­
воров Витте с посланцами последнего (ноябрьского) съезда. Она
была заведомо правой. Представлялось возможным взгляды и речи
благомыслящих и благонадежных земцев перед всею Россией про­
тивопоставить «несуразным» требованиям земских съездов...
Депутация довольно кисло благодарила за акт 17 октября. Она
возражала только против того способа, которым сближение верхов­
ной власти с населением проводилось в жизнь. Вся деятельность
правительства явилась не добровольным даром верховной власти,
а вынужденной уступкой под напором революционного движения.
154
Этим самым уступки послужили только на пользу революционерам,
укрепили в населении веру в действенность насильственных
средств и вырвали почву из-под ног у представителей умеренного
течения нашего общества...
Отмежевавшись первым делом от конституции, которая в кон­
це концов, видимо, не очень радовала правых земцев, граф Витте
сказал: «Правительство упрекают в слабости и бездействии, но при
этом забывают, в каком положении оно оказалось в октябрьские
дни. Правительство было совершенно изолировано, вокруг себя оно
видело только врагов. Помощи и поддержки ждать было неоткуда.
Дело дошло до того, что он, Витте, не знал, советовать ли государю
остаться в России или уехать»1. В лице тульской депутации он ви­
дит перед собою первых людей, которые обратились к правитель­
ству не с требованиями и угрозами, а с предложением помощи и
содействия. Нужно постараться, чтобы пример тульского земства
нашел себе отклик и за пределами Тульской губернии, и потому он
считает себя обязанным исходатайствовать для депутации Высочай­
шую аудиенцию. Этим путем, может быть, удастся поддержать те
пока еще робкие и разрозненные голоса, которые теперь иногда
приходится слышать, и создать вокруг правительства такое настро­
ение, при котором оно могло бы почувствовать под ногами почву...
Аудиенция состоялась через несколько дней в царскосельском
дворце. Граф Бобринский прочел обращение, осторожно выдвигая бу­
мажку, на которой оно было написано, из рукава мундира. Царь в от­
вет тоже прочел бумажку, лишенную всякого содержания и, милости­
во побеседовав с каждым из членов депутации, отпустил ее с миром.
Обращение к царю графа Бобринского было тщательно обсуж­
дено депутацией. Оно кончалось такими словами: «Если тебе нуж­
на наша земля, возьми ее; мы с радостью отдадим ее тебе; только
бы она не была отнята у нас твоими врагами».
1
Как известно, Витте предложил царю альтернативу: или военную диктатуру
с беспощадным подавлением всех революционных вспышек, или дарование кон­
ституции. Диктатором намечался великий князь Николай Николаевич. Но Витте
и его сотрудники (Вуич, Оболенский) единодушно утверждали, что на запрос го­
сударя и великий князь, и представители высшего военного командования кате­
горически признавали недостаточность и ненадежность наличных войск для по­
давления революции силою (см. «Воспоминания» графа Витте. Том 2).
155
Такие речи в устах «чистокровного агрария» и его правых това­
рищей были в высшей степени показательными. Растерявшись под
напором революции, эти люди готовы были на величайшие уступ­
ки1, лишь бы удержать остатки действительной власти в руках пра­
вительства и первенствующего сословия. Но в рядах петербургской
бюрократии паника уже проходила. Возникали надежды отсидеть­
ся и, при смене настроений в стране, оставить все по-старому. У
самого Витте и у части окружения престола была одно время мысль
отыграться на принудительном выкупе части частновладельческих
земель, наделить ими деревню и опереться на благодарное кресть­
янство. Но скоро эта мысль была оставлена: в сердца закрадыва­
лась тихая посланница небес — надежда свести всю реформу на нет
и, уступив временно на словах, в сущности оставить все по-старому.
И депутации, обратившейся за советом к знакомым чинам государ­
ственной канцелярии, посоветовали быть менее определенной. В
частности приведенную выше фразу о земле сановные советники
находили «неосторожной». В их руках обращение депутации к царю
приобрело характер полной бессодержательности и бесцветности,
а готовность расстаться с землею исчезла бесследно2.
«Правые» возвращались в Тулу успокоенные и ободренные. Все
становилось ясным: никаких особливых уступок не требовалось.
Нужно было уметь ждать. Можно было надеяться.
Как же действовали на председателя тульской губернской зем­
ской управы такие расхождения с громадным большинством его из­
бирателей?
Д.Н. Шипов и подобные ему коренные земские деятели счита­
ли управу лишь исполнительным органом земского собрания и,
разойдясь во взглядах с большинством последнего, полагали бы
для себя обязательным или подчиниться, или немедленно уйти в
отставку.
1
Само собою разумелось, что земля подлежала бы отчуждению только с со­
ответствующим выкупом.
2
Интересные сведения о тульской депутации взяты мною из рукописных
«Воспоминаний» одного ее участника.
156
Совершенно иначе смотрел князь Г.Е. Львов. Все эти осложне­
ния казались ему, конечно, не особенно приятными: они сильно ме­
шали работать. Но в конце концов, они вовсе не имели для него ре­
шающего значения. Он знал вдоль и поперек своих избирателей и,
питая к ним в душе весьма мало уважения, считал все-таки, что вести
полезное дело можно со всякими людьми. И надо сказать: в практи­
ческих вопросах он умел заставить собрание делать то, чего он доби­
вался. Князь Львов «прекрасно понимал, что выбрали его не из сочув­
ствия к его личности, или его взглядам, а просто потому, что из среды
противников избрать было некого». «Он считал себя представителем
дела, а не своих избирателей». «Управа в его глазах была важнее со­
брания»1, а дело, как он его понимал, важнее управы. И потому он ни­
когда не связывал себя формальными требованиями закона или земс­
ких традиций, а смело действовал самостоятельно, по требованию об­
стоятельств, мало считаясь и с собранием, и с управскою коллегией.
В данном случае, например, он, по требованию «правых», исхо­
датайствовал созыв экстренного земского собрания («пусть пого­
ворят, отведут душу!»), но, предвидя настроения своих избирате­
лей, просто не явился перед ними и предоставил «правым» бранить
его за глаза. Вместо.того чтобы выслушивать упреки и давать объяс­
нения по поводу участия своего в земских съездах, он предпочел
уехать в Москву и там... присутствовать на ноябрьском съезде. Ни­
какого желания считаться со взглядами тульского собрания и под­
чиниться воле избирателей он не проявил. А когда отдельные глас­
ные упрекали его за такое поведение, он говорил:
— С чего я буду выполнять постановления такого собрания?
Оно не понимает положения вещей... Скоро, быть может, и собра­
ния-то этого на свете не будет!
5
В конце 1905 года в Туле образовался комитет конституцион­
но-демократической партии (ка-дэ). Душою его стал Николай Сер­
геевич Лопухин. Время было такое, что партийная борьба захва' Интересные сведения о тульской депутации взяты мною из рукописных
«Воспоминаний» одного ее участника.
157
тывала самых аполитичных людей. Н.С. Лопухин увлекся ею со
всем пылом молодости. Кружку кадетов удалось даже создать свою
собственную газету, которая стала выходить с начала 1906 года под
названием «Тульская Речь». После опубликования избирательно­
го закона возник вопрос, кого ввести в Государственную думу. Ло­
пухин стоял близко к князю Г.Е. Львову и даже жил у него на квар­
тире. Естественно, под влиянием Лопухина у комитета явилась
мысль выставить кандидатуру князя Львова. Георгий Евгеньевич
не возражал. Правда, полномочия его как председателя управы
кончались только в 1907 году, но бороться с реакционным направ­
лением испуганного революцией тульского губернского собрания
становилось все труднее. Надежды на переизбрание в 1907 году
не существовало. Игнорировать Государственную думу казалось
совершенно невозможным. Возникал новый могущественный
фактор в жизни страны. Предстояло использовать его в практи­
ческих целях, попытаться внести свою работу и в область законо­
дательную. Построение избирательного закона не давало князю
Львову ни малейшей надежды пройти в думу от губернии: реак­
ционные помещичьи круги ни в каком случае не пропустили бы
«красного» князя в думу. Кадетский комитет решил ввести его от
города Тулы. Соглашаясь выставить свою кандидатуру, князь
Львов должен был записаться в партию. Это сделал за него Лопу­
хин. Но когда началась предвыборная кампания (в половине фев­
раля 1906 года), обнаружились серьезные затруднения. Прежде
всего, Георгию Евгеньевичу было некогда: практическая работа
по управе и борьбе с голодом занимала все время, брала все силы.
К тому же князь не чувствовал ни малейшей охоты участвовать в
избирательной борьбе. Выступать оратором на митингах — он
отказался решительно. Даже на предвыборные собрания прихо­
дилось выписывать кадетских ораторов из Москвы. С партийной
программой он знакомился лишь урывками: Н.С. Лопухин вычи­
тывал князю эту программу вслух, по вечерам, на сон грядущий.
Есть основание считать, что князь вовсе не разделял всех кадет­
ских воззрений. В.В. Татаринов, предводитель Каширского уезда,
рассказывает, что в феврале 1906 года он пытался примирить двух
своих приятелей — графа Владимира Алексеевича Бобринского и
князя Георгия Евгеньевича Львова. Они были близкими свой158
ственниками1. Но с некоторых пор граф Бобринский вел в зем­
стве открытую, иногда бешеную кампанию против князя Львова.
В семье Бобринских отношения сложились не совсем мирно: часть
семьи, воевавшая против графа Владимира Алексеевича, группи­
ровалась около князя Львова и, быть может, именно в этих семей­
ных раздорах надо искать основную причину запальчивости и раз­
дражения, с которыми граф Бобринский не упускал случая выс­
тупать против своего свойственника. Но, конечно, формально
нападки строились исключительно на идейных, политических раз­
ногласиях. Вот в этой области В.В. Татаринов и попытался сбли­
зить противников. Свидание состоялось втроем, за ужином в Чер­
нышевской гостинице. Оно не привело ни к каким результатам.
Но характерна одна подробность. После весьма оживленного об­
мена мнений граф Бобринский — «чистокровный аграрий, решав­
ший все политические вопросы прежде всего с точки-зрения от­
ношения их к земле», — резко обратился к князю Львову:
— Да, ты скажи мне одним словом: ты за принудительное от­
чуждение или нет?
— Конечно, нет... вот как создаются недоразумения!..
Удивление графа Бобринского при таком заявлении было впол­
не законно: кандидат в думу от кадетской партии решительно и при
свидетеле отказывался от* весьма важного пункта кадетской про­
граммы. Но всякие программы в представлении князя Георгия Ев­
геньевича имели весьма мало реального значения: ему казались
важными не пожелания, написанные на бумаге, а те жизненные
условия, которые дают большую или меньшую возможность осу­
ществлять эти пожелания. Вероятно, для него были одинаково при­
емлемы (и одинаково безразличны) как кадетская, так и октябрист­
ская программы. За кадетами он чувствовал б-ольшую реальную
силу, более демократическую подоплеку, меньше классовых пред­
рассудков... Стремясь к чистому народовластию, кадеты были бли­
же к его почти безграничной вере в русского мужика, к его обожа­
нию русского народа. Быть может, если бы обстоятельства сложи­
лись иначе, он не протестовал бы и против октябристской
программы. Но судьбе угодно было занести его в бюро земских съез1
Мы знаем, что князь Львов был женат на сестре графа Бобринского.
159
дов, и он пошел с его большинством, образовавшим конституцион­
но-демократическую партию.
Впрочем, князь Львов подходил к народу совсем с другого кон­
ца, чем ученые лидеры кадетов. Для этих последних народ (каков
бы он ни был) имел несомненное право распоряжаться своею судь­
бою; наука не выработала иных форм проявления народной воли,
как вотум большинства; история доказала, что это большинство,
руководимое просвещенными лидерами, в конце концов сумеет
наладить сносно жизнь страны. Нужно было поскорее разбудить
народную массу, приобщить ее к политической жизни, научить от­
стаивать право свое, бороться за него. Свободным политическим
учреждениям предстояло выполнить эту воспитательную миссию.
И вот почему, между прочим, политики кадетского типа боролись
за народовластие.
Для князя Георгия Евгеньевича народная жизнь протекала со­
всем в ином русле — очень далеко от конституционных вожделе­
ний. Правда народная, казалось ему, живет на совершенно иных
началах. Народный герой рисовался ему вовсе не в образе «созна­
тельного конституционалиста», приобщенного к политической
борьбе. Народным героем, в глазах князя, был и остался навсегда
хозяйственный мужичок — Новиков («Иван Рыжий»), которого он
описывает в таких чертах: «Иван Рыжий был подрядчик кирпич­
ник на чекмарный кирпич — тогда другого не знали и выбивали
кирпич деревянным молотком особой формы — "чекмарем". Он
уводил на сторону на кирпичную работу иной раз 20 и 30 человек
из Поповки. Он был самый влиятельный на селе человек, сохранил
о себе самую светлую память. Он был умный и замечательно мягкосердный. Главной заботой его жизни был мир. На все он смотрел
всепрощающе. Всех усовещевал поступать по-божески. Когда он
выпивал, а пил он, как настоящий пьяница, в праздник выпивал один
четверть водки, он приходил в такое умильное настроение, что пла­
кал, все всем прощая, и говорил: "Бог все видит, все знает, всем про­
щает. Он милосердный все терпит и нам велел". Все поговорки и
присловья его были тихомирные. Его самого называли тихомирным.
"Вот Яков Парменов, тот во хмелю на руку дерзок, а Иван Иваныч —
что ж что пьян — он на свои выпил, — тихомирный человек он, ни­
кого не обидит", — говорили, глядя на него, когда он шел пьяный,
160
шатаясь и мирно разговаривая сам с собою, точно продолжая пре­
рванный с кем-то разговор и кого-то уговаривал: "Ну и пущай сер­
дится, воробей и тот с сердцем. Мало чего бывает, обидят кого, он и
держит сердце. А жисть-то его какова, мытарства его какие, свято­
му великомученику впору, живет вроде как при смерти. Ну и не
вытерпит, сердцем закинется. Ведь заяц и тот перед смертью куса­
ется. А ты брось, не серчай. Эй, милый, с Богом скрозь хорошо".
Это был обычный стиль его языка».
По убеждению князя Львова, Иван Рыжий, который хотел, что­
бы все было «по-божески», был в жизни народной сильнее и влия­
тельнее всякой власти. Миротворчество Иванов Рыжих, «смирен­
ство» Фирсанов, числившихся «не у полном разуме», терпение и
труд — вот, по князю Львову, истинные добродетели, вот идеалы
русского народа, на основах коих строится его жизнь. Конституци­
онные свободы и политическая борьба едва ли много прибавили бы
к такому миросозерцанию.
П.Н. Милюков в одной из недавних статей своих, упоминая имя
князя Львова, прибавляет в скобках: «сомнительный кадет». Это,
конечно, совершенно верно. Но князь Г.Е. был не только кадетом
«сомнительным»; он был вообще сомнительным политиком, так
как не придавал и не мог придавать сколько-нибудь серьезного
значения чисто политической деятельности. Его взгляды на жизнь
и правду русского народа были так далеки от воззрений профес­
сиональных политиков, что тот или иной пункт партийной про­
граммы не мог казаться ему сколько-нибудь существенным или
важным.
Кадетскому комитету в Туле удалось только раз за всю выбор­
ную кампанию уговорить Георгия Евгеньевича выступить. Но на
этот раз обстановка предвыборного собрания создана совершенно
особенная. В частном доме одного из избирателей устроен чай, на
который получили именные приглашения видные купцы и промыш­
ленники города Тулы. Собралось человек 30—40. Комитет немнож­
ко опасался: выдержит ли князь Львов в своем докладе кадетскую
позицию. Но соглашаясь на это испытание, Георгий Евгеньевич
категорически отказался выступать с докладом.
— Чего там! Просто побеседуем по-человечески... по душам, а
не по программам...
161
Весь вечер он вел мягкую, дружелюбную беседу, охотно гово­
рил, охотно и ласково отвечал на вопросы и, по обыкновению свое­
му, совершенно обворожил собравшихся влиятельных избирателей.
На выборах, в конце марта 1906 года, князь Львов отлично про­
шел в Государственную думу, далеко обогнав остальных кандидатов.
Впрочем, выборы в Туле происходили в особых условиях, —
кажется, единственных для всей России.
Повсеместно борьба шла у кадетов, главным образом, направо.
И самая ожесточенная полемика велась ими против программы
октябристов.
В Туле, напротив, кадеты и октябристы заключили блок и сооб­
ща выбрали от города — князя Г.Е. Львова.
6
Князь В.А. Оболенский рассказывает: «27 апреля 1906 года, в
день открытия первой Государственной думы, на депутатских ска­
мьях возле меня занял место скромный на вид, несколько сутулый
человек с коротко остриженной каштановой бородкой, в сером до­
машнем пиджаке. По другую сторону от него сидел крестьянин в
поддевке и в сапогах бутылками, растерянно озиравшийся по сто­
ронам и, видимо, робевший от непривычной обстановки.
Сосед мой его опекал, объясняя ему тихим, ласковым голосом ход
заседаний, показывая — где сидит председатель, где министры и т. д.
Скромный человек в сером пиджаке был князь Георгий Евгень­
евич Львов, имевший уже тогда всероссийскую известность как
главный организатор объединения земств на помощь раненым
японской войны.
Раньше я видел его лишь мельком на одном из земских съездов
и только в Первой думе имел возможность присмотреться к нему.
При первом же знакомстве князь Львов внушил мне, как и всем,
кто с ним приходил в соприкосновение, глубокую к себе симпатию,
связанную с некоторым недоумением: как, это тот самый князь
Львов?..
Странным казалось, что этот крупный общественный деятель
совершенно стушевался в Государственной думе. Он не только не
выступал в общих заседаниях, но и во фракционных собраниях
162
партии Народной свободы бывал редко, а когда заходил, садился
где-нибудь в сторонке, совершенно равнодушно относясь к горя­
чим подчас политическим прениям. Но по тому, как к нему относи­
лись наши лидеры, ведшие с ним таинственные разговоры, в кото­
рые мы, рядовые члены, не были посвящены, чувствовалось, что он
пользуется большим влиянием и что с его мнением считаются.
Случайно, благодаря тому, что князь Львов жил тогда на одной
квартире с моим приятелем В.В. Татариновым, мне удалось проник­
нуть в тайну непонятного влияния этого скромнейшего человека.
Пользуясь своими связями и авторитетом, он вел тогда переговоры
с представителями власти об образовании кадетского правитель­
ства.
Георгий Евгеньевич глубоко верил в успех предпринятого им
дела и, когда я заходил к нему, глядел на меня своими ласковыми
лучистыми глазами, таинственно говоря: "Вот увидите, ч?о все уст­
роится к хорошему". И, хотя я, непримиримо настроенный к пра­
вительству "левый кадет", относился принципиально отрицатель­
но к подобным закулисным переговорам, но чарующее обаяние лич­
ности Г.Е. и его заражающая вера в правильность избранного им
мирного компромиссного пути все обострявшегося конфликта меж­
ду думой и правительством, — действовали на меня так сильно, что
иногда я уходил от него с сомнением в своих трафаретных пред­
ставлениях о "допустимых" методах политической борьбы»1...
В этих немногих строках, в сущности, сказано почти все самое
существенное о пребывании князя Львова в Первой Государствен­
ной думе.
Она просуществовала, как известно, всего 72 дня. Из них толь­
ко половина пришлась на дни рабочие, когда происходили заседа­
ния. Но помпезные общие собрания, на которых священнодейство­
вал С.А. Муромцев, мало привлекали Георгия Евгеньевича. Муром­
цев, которого он знал давно и довольно близко, вообще отнюдь не
являлся его героем. Трудно представить себе людей более различ­
ных. К праву, облаченному в определенные, строгие формы, князь
Львов всегда и, несмотря ни на что, относился глубоко равнодуш­
но. Торжественность и некоторая накрахмаленность Муромцева
' Последние новости. 1925. 16 апреля.
163
были совершенно чужды и даже враждебны житейской простоте,
естественности и скромности князя.
Муромцев обдумал и взвесил каждую букву своего знаменито­
го вступительного слова председателя думы. Между прочим, он ска­
зал: «Пусть эта работа совершится на основах подобающего ува­
жения к прерогативам конституционного монарха и на почве со­
вершенного осуществления прав Государственной думы,
вытекающих из самой природы народного представительства». И
место это имело особенный успех.
Но в чем именно заключались «прерогативы конституционно­
го монарха и права Государственной думы, вытекающие из самой
природы народного представительства»?
Ни сам «монарх», ни его окружение вовсе не имели серьезного
намерения стать «конституционными». Волнения 1905 года вырва­
ли манифест 17 октября. Предстояло приложить все усилия, чтобы
все осталось по-старому — и самодержавие, и весь связанный с ним
режим.
Муромцев, а с ним первая Государственная дума стремились к
«совершенному осуществлению прав, вытекающих из самой при­
роды народного представительства», и им казалось, что «природа»
эта обеспечивает не только конституционализм, не только подчи­
нение власти исполнительной, но и парламентаризм, то есть необ­
ходимость министерства думского большинства. А «монарх» и пра­
вительство смотрели на думу, как на неприятный, чрезвычайно
сложный, хлопотный, неработоспособный придаток к прежней за­
конодательной функции власти — придаток, который всеми сред­
ствами надо было обессилить и обезвредить.
«Дума народного гнева» сразу взяла резкий и решительный тон
по отношению к царскому правительству. Она верила, что если са­
ботаж правительства «выразится в полной приостановке работы,
страна поднимется, как один человек, чтобы показать г.г. мини­
страм, что законно созванное народное правительство не есть со­
вет рабочих депутатов и что его работа не есть революционная фра­
за или партийное увлечение, а есть то самое важное, самое нужное
дело, без которого вся земля не может больше жить и дышать»1.
1
164
Милюков П.Н. «Речь» от 6 июня 1906 г. / / Год борьбы. С. 356.
А «Васька» слушал эти грозные реплики и продолжал понем­
ножку есть остатки Манифеста 17 октября. И многочисленная ар­
мия чиновников старательно искала способов приложить к делу
«разъяснения», изданные под видом «Основных законов» и «Учреж­
дения Государственной Думы». А в тех случаях, когда всего этого
казалось недостаточно, сделать «нажим на закон», чтобы повернуть
его в благоприятную для себя сторону.
И что же получалось? Тот же П.Н. Милюков писал: дума «вно­
сит законопроекты, судьба которых неизвестна; выражает недове­
рие (кабинету), на которое не обращают внимания; составляет про­
грамму деятельности, которую министерство отказывается выпол­
нять; назначает расследование злоупотреблений, не располагая
средствами привлечь к ответу злоупотребителей; делает запросы,
на которые отвечают канцелярскими отписками; направляет к вер­
ховной власти ходатайства, на которые или нет ответа, или отвеча­
ют не те, кто имеет право удовлетворить ходатайство...»1
При таких условиях и конституционные провозглашения Му­
ромцева, и пламенные речи депутатов только расширяли пропасть,
существовавшую между думою и правительством.
К половине июня для всех стало ясным, что никакой совмест­
ной работы не выйдет. Предстояло решаться или на роспуск думы,
или на создание такого министерства, с которым наличная дума мог­
ла ужиться.
Большим влиянием на Николая II пользовался в это время двор­
цовый комендант Д.Ф. Трепов — человек неглупый и чрезвычайно
решительный. Несмотря на свои крайне правые убеждения, он вы­
ступил перед императором с предложением создать парламент­
ское министерство из представителей кадетской партии и сумел так
заинтересовать этой идеей государя, что тот разрешил ему начать
негласные переговоры с лидерами кадетов. Состоялось тайное сви­
дание Трепова с П.Н. Милюковым в одном из ресторанов Петер­
бурга. Кадетский лидер поставил программные условия будущего
кабинета. Трепов тщательно записал их, чтобы передать государю.
Переговоры велись П.Н. Милюковым без полномочий партии и
сохранялись в тайне. Но те, кто о них были осведомлены, относи1
Милюков П.Н. Указ. соч.
165
лись к замыслам Трепова серьезно. Вот что, однако, рассказывает в
своих мемуарах А.П. Извольский, министр иностранных дел в ка­
бинете Горемыкина, весьма близко стоявшего в те дни к вопросу о
разрешении политического кризиса: «Расчеты Трепова были весь­
ма просты: кадетский кабинет не преминул бы, с первых же шагов,
вступить в решительный конфликт с императором; с момента воз­
никновения такого конфликта, генерал Трепов, при помощи петер­
бургского гарнизона, намеревался устранить кадетов и заменить их
правительство своей военной диктатурой; затем оставалось отме­
нить Манифест 17 октября, что Трепову казалось вполне возмож­
ным»1.
Неизвестно, знал ли Николай II провокационные детали этого
плана. Но переговоры с кадетами происходили с его благословения.
Почти в то же время (25 июня) А.П. Извольский решился пред­
ставить государю меморандум о современном политическом поло­
жении. Записка редактирована молодым депутатом думы Н.Н. Льво­
вым (тогда еще кадетом). В ней развита мысль о необходимости
преобразовать непопулярный кабинет, ввести в него авторитетных
общественных деятелей, и таким путем создать возможность со­
глашения и совместной работы думы и правительства. В этом
проекте речь шла отнюдь не о кадетском кабинете и не о парламен­
таризме. Напротив, автор находил невозможным создавать мини­
стерство из представителей одной партии, связанных своей про­
граммой и предвыборными обещаниями. Предложение сводилось
к образованию смешанного, коалиционного кабинета с приглаше­
нием в состав его и левых представителей бюрократии, и Шипова,
и некоторых кадетов (Муромцева, Милюкова). Царь заинтересовал­
ся и этой комбинацией и поручил Извольскому вести соответству­
ющие переговоры совместно со Столыпиным. Но у последнего был
уже свой, особливый план. Он внушал царю, что дума в тепереш­
нем своем составе неработоспособна и мало чем отличается от ре­
волюционных митингов. Надлежит немедленно распустить ее. Но
сделать это для смягчения возможных революционных эксцессов
должно новое министерство — с уважаемым общественным деяте­
лем (например, Д.Н. Шиповым) во главе.
1
166
Мёто1гез йе А1ехапс1ге Ь-игокку. Рапз: Рауо1, 1923. Р. 229.
Переговоры Извольского и Столыпина с лидерами кадетов толь­
ко укрепили последних на их непримиримых позициях. Они тре­
бовали парламентаризма, в данном случае — министерства чисто
кадетского и выдвигали в программе его такие пункты: полная ам­
нистия, отмена смертной казни, снятие исключительных положе­
ний, чистка высшей администрации, реформа Государственного со­
вета, всеобщее избирательное право, принудительное отчуждение
помещичьих земель с вознаграждением владельцев по справедли­
вой оценке.
28 июня Шипов был вызван в Петергоф, где его ожидала длин­
ная беседа с государем. Дмитрий Николаевич явился решительным
противником роспуска Государственной думы. Из предваритель­
ных переговоров с Муромцевым и Милюковым он убедился, что
кадетские лидеры не пойдут ни в какое коалиционное министер­
ство. Отказываясь при таких условиях от составления кабинета, он
усиленно рекомендовал царю решиться на кадетское министер­
ство — с Муромцевым во главе и с участием Милюкова. Кадеты,
призванные к власти, неизбежно откажутся — уверял он — от про­
ведения своей максималистской программы и удовольствуются
скромными реформами. Дума от бесплодных препирательств с пра­
вительством отвлечена будет законодательной работой, к которой
она вполне способна: мир и взаимное понимание установятся меж­
ду властью и обществом.
Царь не выявил своего отношения к этому проекту, но к по­
чтительным речам Шипова, по-видимому, прислушивался внима­
тельно.
В своих воспоминаниях Д.Н. Шипов заканчивает так описание
эпизода. Когда 7 июля он вернулся в Петербург, Извольский сооб­
щил ему, что благоприятное отношение к его докладу держалось до
5 июля, а затем резко изменилось под влиянием Столыпина. По
убеждению Шипова, Столыпин давно решил для себя вопрос о не­
обходимости роспуска думы. Не видя практической возможности
свалить это дело, казавшееся в то время рискованным, на другого,
он решил дерзать на него самолично. Подоспели убийства адмира­
ла Чухнина и генерала Козлова: дума выступила с обращением к
народу в ответ на правительственное сообщение Горемыкина по
аграрному вопросу. Под влиянием этих событий (так думает Ши167
пов) реакционные течения в Петергофе возобладали и облегчили
Столыпину осуществление его намерений»1.
8 июля дума распущена, и Столыпин назначен премьером на ме­
сто Горемыкина.
Жизнь депутатов Первой думы протекала бурно: вечные конф­
ликты с правительством в официальных заседаниях Таврического
дворца, бесконечно тревожные «кулуарные» слухи и разговоры, стра­
стные и бурные прения во фракционных собраниях... Во всем этом
князь Львов участвовал мало. На трибуне Государственной думы он
не появился ни разу. Один из видных перводумцев кадет М.М. Винавер пишет по этому поводу: «Он (князь Львов) не был парламента­
рий в обычном смысле этого слова. Или вернее: он был парламента­
рием самобытной русской складки — таким, каких выработала по­
лувековая деятельность наших земских учреждений. Не для трибуны
и не для митинга, а для интимных коллегиальных совещаний, в не­
большом сравнительно кругу более или менее близких знакомых
людей. Не в монологе перед безмолвною толпою, а в диалоге, где по­
степенно углубляется мысль под влиянием реплики, сказывалась его
творческая сила. Эта сила состояла в умении примирять мнения, со­
единять людей, незаметно налаживать общее дело. Ему необходимо
было знать — индивидуально знать — тот человеческий состав, на
который приходилось воздействовать; иначе он был бессилен»2.
Как председатель общеземской организации помощи голодаю­
щим, он попал в продовольственную комиссию Государственной
думы и был немедленно избран докладчиком и председателем. Он
выписал из Москвы нескольких своих сотрудников и вместе с ними
составил доклад, который затем единогласно был принят думской
комиссией. Выступление князя Львова не состоялось, так как ока­
залось назначенным на понедельник 10 июля, когда дума была уже
распущена...
Во фракционных заседаниях кадетской партии князь Львов
обычно молчал, лишь прислушиваясь к бурным прениям. По свиде1
2
168
Шипов Д.Н. Воспоминания... С. 451—460.
Последние новости. 1925. 8 марта.
тельству сотоварищей, его чаще всего можно было видеть уже на
отлете — в Министерство внутренних дел, куда он вез толстый порт­
фель ходатайств о помощи голодающим из разных мест России. Так
его и запечатлел однажды думский фотограф Булла, перехватив по
дороге. На фотографии этой князь схвачен с сосредоточенным, оза­
боченным лицом; он на походе: все в том же домашнем сереньком
костюмчике, с небрежно наброшенной на плечи накидкой, в легонь­
кой мягкой фетровой шляпе и с тяжелым портфелем в левой руке...
Вечно торопясь «от слов к делу» — от фракционных совещаний к
хлопотам о новых пособиях голодающим, он производил впечатле­
ние, что рад делу, которое дает ему возможность отойти в сторону
от политических конфликтов... Редкие выступления князя Львова
в кадетской фракции всегда имели целью охладить революцион­
ный пыл и внести ноту умиротворения. И к этим редким выступле­
ниям прислушивались. Тот же Винавер рассказывает: «Это особен­
но сказалось в последние, роковые дни, перед роспуском думы, ког­
да поставлен был на очередь вопрос о так называемом обращении к
народу, которое послужило затем предлогом и для роспуска думы.
Предложение это внесено было, как известно, весьма умеренным
депутатом, стоявшим правее кадетов, В.Д. Кузьминым-Караваевым
и подхвачено было с восторгом трудовою группою. Кадетская фрак­
ция сразу почувствовала грозу и изо всех сил противилась идее о
революционном манифесте, на котором настаивала левая часть
думы. Одним из самых горячих противников такого манифеста
явился князь Львов; он и был избран, вместе со мною и еще треть­
им членом фракции, для изменения всей редакции предложенного
нам обращения. Помню, как мы втроем заседали у меня в кабинете
на Захарьевской и превращали — преимущественно по указаниям
Львова — продукт необдуманного и бесцельного в ту минуту рево­
люционного порыва в акт более или менее легального изъявления
воли Государственной думы...»1
Хлопоты о голодающих приводили к постоянным сношениям с
министром внутренних дел. Обаяние личности князя Львова не ос­
талось без влияния и на Столыпина. К тому же связующим звеном
между ними оказалась родственница Георгия Евгеньевича фрей1
Последние новости. 1925. 8 марта.
169
лина Александра Александровна Оленина, всегда относившаяся к
своему кузену очень хорошо. Она была интимным другом семьи Сто­
лыпиных. Таким образом создались особенные и своеобразные от­
ношения. Уже очень скоро после роспуска Первой Государственной
думы Столыпин и князь Львов разошлись политически, но у всемо­
гущего министра внутренних дел навсегда остались некоторые ры­
царские чувства, которые мешали ему третировать князя Львова так,
как он обычно третировал своих политических противников.
Во времена Первой думы хорошие отношения еще только нала­
живались, и Столыпин обменивался с князем Львовым мнениями о
текущих политических событиях и отчасти о своих планах. При­
ятельские отношения с Н.Н. Львовым и Д.Н. Шиповым давали Ге­
оргию Евгеньевичу возможность быть в курсе тех сложных пере­
говоров, которые велись в нескольких центрах по вопросу о судьбе
Первой думы. Не осталось официальных следов участия князя Льво­
ва в этих переговорах. Записка Н.Н. Львова, попавшая через Из­
вольского к государю, между прочим намечает привлечение князя
Львова в проектируемый коалиционный кабинет в качестве това­
рища министра внутренних дел. Но, вне всякого сомнения, имя его
фигурировало во всех намечавшихся министерских комбинациях.
В таких условиях он не мог остаться в стороне от сложной игры
налаживания расстроившихся отношений между думою и прави­
тельством. По натуре своей, по своим убеждениям он придавал этой
интимной стороне дела гораздо большее значение, чем открытым
ссорам и конфликтам. Всегдашний оптимизм заставлял его воспри­
нимать лишь благоприятные моменты закулисных переговоров, и
до последнего момента он верил в соглашение и мирное решение
вопроса, которым всячески содействовал.
И роспуск Первой думы застал его врасплох.
7
Первая дума выросла на гребне народного движения — порою
революционного. Депутаты собрались в Таврическом дворце еще
взволнованные и разгоряченные предшествовавшей политической
борьбою. Но провал «бойкота» и дружное участие страны в выбо­
рах с несомненностью свидетельствовали, что у большинства не
170
существовало ни малейшей склонности к «перманентной револю­
ции». Страна ждала от своих депутатов мирной парламентской ра­
боты для превращения ненавистного приказного строя со всем его
гнетом и произволом — в правовое государство.
«Мы хотели, — говорил впоследствии Ф.Ф. Кокошкин, — спо­
собствовать тому, чтобы Россия сделалась страною свободной, пра­
вовым государством, где право было бы поставлено выше всего, где
праву подчинены были бы все, от высшего представителя власти до
последнего гражданина. Мы хотели сделать Россию страною счаст­
ливой и процветающей. Мы знали, что для этого путь только*один —
поднять благосостояние низших трудящихся классов населения...»1
Желания, воодушевлявшие всех депутатов. Но «левые» (трудо­
вики, социал-демократы) считали невозможным добиться чего-ни­
будь без организации страны и поддержания в ней революционно­
го духа. Кадеты желали остаться на конституционных путях. Вся
масса депутатов охвачена была нетерпением и непримиримым на­
строением по отношению к «приказной власти». Среди депутатов
царили иллюзии. С одной стороны, они верили в социальное чудо,
верили в то, что веками воспитанный в абсолютизме аппарат влас­
ти сдастся без долгого и беспощадного боя, что «власть исполни­
тельная подчинится власти законодательной», что чиновники или
уйдут, или сразу откажутся от усвоенного ими веками обращения с
законом. С другой стороны, царила уверенность, что страна, «как
один человек», встанет, в случае необходимости, на защиту своих
избранников. Эти иллюзии необычайно повышали тон всех думс­
ких выступлений, создавали раскаленную атмосферу, исключали
возможность мирного соглашения и совместной работы.
И вот, после кратковременных надежд на парламентарное ми­
нистерство, — дума была распущена. И вчерашние вожди, избран­
ники народа, гордо предъявлявшие от лица его требования, оказа­
лись простыми смертными. Полиция и войска не только прекрати­
ли им доступ в Таврический дворец, но и сделали невозможным
совместное обсуждение дальнейшего поведения.
Большая часть иллюзий рассеялась сразу. Один из видных чле­
нов кадетской партии (М.М. Винавер) пишет: «Я ехал (в день рос1
Из речи на процессе о «Выборгском воззвании» (12—18 декабря 1907 г.).
171
пуска думы) к Петрункевичу, оглядывался, искал на лицах людей,
искал на мертвых камнях отражения нашего несчастья. Сонливые
пешеходы, сонливые лошади, сонливое солнце. Безлюдье — ника­
кой жизни, никакого признака движения. Кричать хотелось от ужа­
са и боли...»1
Что же было делать? На что решиться? Подчиниться и разой­
тись молча? «И это все? Последний заключительный аккорд вели­
кой эпопеи? Никакого общего действия и даже окрика? Такая кар­
тина смерти казалась нестерпимою»...2
Более 200 депутатов выехали в Выборг. Там после двух дней вол­
нительных и возбужденных совещаний они подписали знаменитое
воззвание: «Народу от народных представителей», в котором реко­
мендовали России «пассивное сопротивление»: не платить податей,
не давать рекрутов до созыва народных представителей и не при­
знавать займов правительства, заключенных без согласия думы.
А.П. Извольский пишет: «Вожаки кадетской партии сознали
свою ошибку и старались объяснить ее тем, что они хотели таким
образом помешать более серьезным революционным выступлени­
ям, например, восстанию крестьян на Волге и т. п.; я же продолжаю
думать, что акт этот был попросту выявлением их доктринерских
идей и политической неопытности»3. Странно искать кадетских
доктринерских идей в «Выборгском воззвании»! К акту этому надо
подходить не с идейной оценкой, не с точки зрения его практичес­
кой целесообразности. «Выборгское воззвание» было прежде все­
го криком отчаяния.
«Мы, кого народ признал своими вождями, — говорил на про­
цессе Кокошкин, — мы не могли молчать, это было бы актом бесче­
стным с нашей стороны — мы должны были говорить»...
И, конечно, это еще далеко не все. Душу депутатов волновали
сложные чувства: горечь обиды, ненависть к физической силе, ко­
торой снова приходилось уступить, злоба по отношению к ненави­
стному режиму, который так легко и самоуверенно смел с лица зем­
ли завоевания народа, жажда мести и возмездия, желание постра1
Винавер ММ. История Выборгского воззвания. Петроград, 1917. С. 9.
Там же. С. 12.
3
Извольский А.П. Цит. изд.
2
172
дать, принести личную жертву — лишь бы не уйти без протеста, не
принять спокойно и мирно жалкого конца «великой эпопеи».
Психологически «окрик» был неизбежен. Доктринерские кадет­
ские идеи не играли тут никакой роли. Напротив, именно среди
кадетской фракции проект манифеста встретил в Выборге наиболь­
шее число противников. Документ составлен П.Н. Милюковым еще
в Петербурге и приведен в окончательный вид комиссией из пред­
ставителей трех думских фракций, присутствовавших в Выборге.
Вторая часть проекта (призыв к «пассивному сопротивлению») ме­
нее всего вызывала возражений: «Это казалось (пишет Винавер)
столь элементарно простым и естественным минимумом, жалким
минимумом действия, оставшимся в нашем распоряжении»...1
Негодующий протест мог обойтись, конечно, и без этого «ми­
нимума». Но для «окрика», для удовлетворения чувств злобы и мести
требовались сильно действующие средства: обойтись без угроз и ре­
ального противодействия казалось невозможным. По-видимому, для
всех представлялась очевидною практическая нецелесообразность
и несостоятельность предложенных средств борьбы. Герценштейн,
Иоллос, Петражицкий и многие другие нападали на воззвание с яро­
стью. Один видный депутат-кадет, приехавший позже, с мрачным,
недоуменным видом ходил между депутатами и выражал громко удив­
ление, как это они, «умные люди», допустили до такого шага.
П.Н. Милюков как не депутат не участвовал в пленарных засе­
даниях. Его призывали лишь в антрактах, чтобы убеждать протес­
тантов. Во время обсуждений в тесных комнатах гостиницы «Бель­
ведер» появились М.А. Стахович, Н.Н. Львов, граф Гейден, но очень
быстро определили свое несочувствие предпринимаемому акту и
отбыли из Выборга. Приезжало и «польское коло», но лишь с тем,
чтобы прочесть бумагу с отказом от участия в думском протесте...
Перед обсуждением второй части (призыва к пассивному сопро­
тивлению) произошел инцидент. Председательствовавшего Муром­
цева вызвали к губернатору, приехавшему к дверям гостиницы. Из
Петербурга пришел приказ немедленно распустить собрание. В Вы­
борге как русской крепости приказ этот подлежал беспрекословно­
му выполнению. Губернатор, не желая прибегать к насилию, просил
1
Винавер М.М. Указ. соч.
173
Муромцева добровольно избавить Финляндию от возможных ослож­
нений. Муромцев обещал и немедленно отбыл из гостиницы «Бель­
ведер». В спешном порядке под председательством кн. П.Д. Долгору­
кова собрание решило, не обсуждая второй части, приступить к под­
писанию воззвания. Его противники сняли свои возражения и под
влиянием охватившего всех порыва дали свои подписи.
Исключение составил один князь Г.Е. Львов. Он приехал в Вы­
борг с самого начала, вместе с другими кадетскими депутатами.
Теснота оказалась страшная. Князя сунули в комнату, которая была
уже набита народом. Спать пришлось на одной кровати с П.Н. Ми­
люковым.
Князь прослушал прения и в общих собраниях, и во фракции.
По обыкновению, он не выступал. Да и что было говорить? Против
чувств и настроений всякие аргументы были бы бессильны. Его
молчание казалось знаком согласия, и его никто не пытался под­
вергать сепаратным убеждениям.
Но Георгий Евгеньевич мало поддавался стадным воздействи­
ям. А сам он нисколько не разделял общего возбуждения. Еще в думе
он всячески старался понизить пафос боевых настроений. Ему ка­
залось, что народ (русский народ) не мог послать своих представи­
телей в Петербург для демонстраций. Для страны нужна дума не
«народного» гнева, которого князь вовсе не видел и не ощущал, а
деловое представительство, которое в совместной и дружной рабо­
те с правительственной властью провело бы назревшие и необхо­
димые реформы. Это не удалось — и, быть может, столько же по
вине вызывающей позиции думы, сколько и по причине неприми­
римости правительства. Все попытки наладить их дружную, совме­
стную работу — по существу, вполне возможную — на этот раз по­
терпели поражение... Оставалось теперь думать о будущем: не рас­
ширять образовавшейся пропасти, а учитывать реальное
соотношение сил и налаживать совместную работу в дальнейшем.
Нельзя в пылу горечи и обиды распоряжаться народом для тех це­
лей, которых народ никогда не ставил своим представителям...
Подписать Выборгское воззвание казалось князю Львову совер­
шенно невозможным. Народу, как Георгий Евгеньевич его пони­
мал, должны были навсегда остаться чуждыми и непонятными те
чувства злобы и мести, которыми вызван этот революционный акт.
174
Доброжелательство, миротворчество, смиренство, труд — все
эти основные народные добродетели — что общего имеют они с
ненавистью, злобой и местью?..
Среди жертвенных настроений, товарищеских чувств и энту­
зиазма, охвативших в последнюю минуту собравшихся, нужно было
иметь большое самообладание и гражданское мужество, чтобы не
подписать воззвания. Подписывали все — сторонники и противни­
ки. Некоторые (как, например, Герценштейн) заявляли:
— Я против воззвания, но даю свою подпись.
Даже сумрачный депутат, негодовавший на вожаков, *что они,
умные люди, допустили такой шаг, кончил тем, что подписал воз­
звание...
Князь Львов остался верен себе. Но стоило ему это не дешево.
М.М. Винавер рассказывает: «От душевного потрясения он свалил­
ся с ног, и больной, на руках друзей, внесен был в вагон,' в котором
мы отправлялись обратно из Выборга в Петербург...»1
Прошло несколько лет. Ни Муромцева, ни Столыпина уже не
было в живых. Князь Львов сидел как-то у одного знакомого.
— Что это у вас? — неожиданно спросил князь, поднимаясь с
кресла и подходя к стене, на которой в тяжелой раме висела боль­
шая фотография.
— Общее собрание Первой думы. Разве вы не знаете этого сним­
ка? Он очень хорош. Я дал его увеличить.
— Почему же именно Первой?
— Для меня она вне сравнений: негодующая, горячая, искрен­
няя, молодая... Это — как первая любовь...
Князь Львов внимательно посмотрел на собеседника и покачал
головою.
— Нууж не знаю... Апо-моему, не оправдала возлагавшихся ожи­
даний. Не сумела примениться к моменту и к правительству, не су­
мела работать вместе. В конце концов разошлась, ничего не сделав.
1
Последние новости. 1925. № 1494 (8 марта). В.Д. Набоков считает, что князь
Львов приехал в Выборг больным и почти не показывался в гостинице «Бельве­
дер» на прениях.
175
— Разве можно работать с министерством Горемыкина?
— Работать можно всегда — была бы охота. Да тогда большин­
ству было не до того...
И князь сел в свое кресло.
— А вы знаете, — спросил он после паузы, — меня ведь судили...
— Кто?
— В партии.
— За что же?
— За Выборг... да и вообще за поведение в Первой думе.
— Какой же приговор?
— Никакого. Так: поговорили и бросили...1
8
15 июля 1906 года князь Львов приехал в Петербург как предсе­
датель Общеземской организации для переговоров в Министерстве
внутренних дел о помощи голодающим. Георгий Евгеньевич, как
всегда, остановился в гостинице «Франция» (на Б. Морской) и не­
медленно запросил Столыпина, когда можно свидеться. В гостини­
це за завтраком встретился он с Д.Н. Шиповым, графом П.А. Гейденом, М.А. Стаховичем, Н.Н. Львовым и А.И. Гучковым. С большин­
ством из этих лиц Столыпин в то время вел усиленные переговоры.
Распустив Первую думу, министр пытался загладить неприят­
ное впечатление приглашением нескольких общественных деяте­
лей в состав реорганизуемого им кабинета. Среди лиц, которые
должны были покрыть своим авторитетом действия нового прави­
тельства, намечались, между прочим, Д.Н. Шипов и князь Г.Е. Львов.
Но Шипов, решительно отказавшийся ранее от возглавления каби­
нета роспуска думы, уклонился от переговоров и личных встреч со
Столыпиным. Князь Львов ничего не знал о намерениях последне­
го. Во время завтрака князя Львова вызвал к телефону председа­
тель совета министров. Столыпин звал князя Львова приехать к
1
Личные воспоминания. По наведенным мною впоследствии справкам, ни­
какого партийного «суда» над Г.Е. Львовым не происходило. Могли быть лишь
разговоры и объяснения в Центральном комитете, после которых князь Львов еще
более отдалился от партийной жизни. — Примеч. Тихона Полнера.
176
нему на дачу в 4 часа и привезти с собою Шипова как члена управ­
ления Общеземской организации для совместных переговоров о по­
мощи голодающим. Шипов понимал, что его заманивают для разго­
воров совсем иного рода. Но отказаться было нельзя, и в 4 часа дня
оба представителя Общеземской организации были у Столыпина.
Речь шла, конечно, не о помощи голодающим. Столыпин предлагал
обоим своим собеседникам министерские портфели.
Беседа носила бурный и беспорядочный характер. Столыпин
утверждал, что он и без Государственной думы совершенно ясно
видит, что нужно для успокоения страны. Теперь не время разгово­
ров и программ. Надлежит верить царю и его правительству и по­
мочь ему в трудную минуту без предъявления каких бы то ни было
требований. Для успокоения страны необходимо выяснить, чем
можно привлечь на сторону правительства отдельные большие груп­
пы населения (евреев, старообрядцев и т.п.), и немедленно дать удов­
летворение их нуждам. Д.Н. Шипов энергично возражал против
намерений спасать Россию прежними бюрократическими приема­
ми и без Государственной думы.
— «Я не сомневаюсь, — говорил он, — что такая политика при­
ведет правительство на путь реакции и не только не внесет в стра­
ну успокоения, но заставит вас прибегнуть через два-три месяца
к самым крутым мерам и репрессиям».
Договориться не удалось. Уходя, общественные деятели поста­
вили условия своего участия в кабинете: «Привлечение обществен­
ных деятелей в министерство должно быть высочайшим актом
объяснено целью создания необходимого взаимодействия прави­
тельства и общества; общественным деятелям, объединившимся
между собою на одной политической программе, должна быть пре­
доставлена половина мест в кабинете и в том числе портфель ми­
нистра внутренних дел. Новым кабинетом должно быть опублико­
вано правительственное сообщение, определяющее задачи, кото­
рые ставит себе кабинет; должны быть подготовлены к внесению в
Государственную думу законопроекты по важнейшим вопросам го­
сударственной жизни и регулирующие пользование свободами,
дарованными манифестом 17 октября; применение смертной каз­
ни должно быть немедленно приостановлено впредь до разъясне­
ния вопроса законодательным порядком».
177
Столыпин был очень далек от принятия таких условий.
Он продолжал переговоры с другими общественными деятеля­
ми — графом Гейденом, М.А. Стаховичем, Н.Н. Львовым, А.И. Гучко­
вым. Последние упрекали Д.Н. Шипова и князя Львова в слишком ре­
шительном срыве беседы, которая не дала, вероятно, Столыпину воз­
можности точно уяснить себе пожелания общественных деятелей.
Чтобы устранить почву для таких предложений, Д.Н. Шипов и
князь Львов направили Столыпину обширное письмо, в котором об­
стоятельно изложили свои пожелания и их мотивировали. Письмо
это носит явные следы творчества Д.Н. Шипова и написано тем точ­
ным, деловитым и мягким языком, которым писал он свои доклады
Московскому губернскому земскому собранию.
Они ждали несколько дней1. Но ответ пришел позже — в Моск­
ву. Столыпин вежливо благодарил за откровенность и выражал со­
жаление, что попытка его не удалась.
Переговоры с другими общественными деятелями закончились
такой же неудачей.
Стахович писал Шипову через несколько дней: «К общему удив­
лению, ты оказался наиболее правым (в прямом, а не политическом
значении слова). А.Ф. Кони дважды отказывался, потом уступил,
наконец вчера отказался окончательно. Столыпин поехал с этим
1
На случай, если бы Столыпин пожелал возобновить переговоры, Шипов и
князь Львов заготовили следующий проект состава коалиционного кабинета:
Председатель совета министров П.А. Столыпин
Министр иностранных дел А.П. Извольский
" финансов В.Н. Коковцов
" путей сообщения Н.К. Шауфус
" военный А.Ф. Редигер
" двора барон В.Б. Фредерике
" внутренних дел князь Г.Е. Львов
" юстиции А.Ф. Кони или С.А. Лопухин
" народного просвещения А.А. Мануйлов
" торговли и промышленности М.М. Федоров или В.И. Тимирязев
Главноуправляющий земледелием Д.Н. Шипов
Обер-прокурор Св. Синода князь Е.Н. Трубецкой
Государственный контролер граф П.А. Гейден.
Весь инцидент вместе с обменом писем и статей подробно изложен у Д.Н. Ши­
пова (см. его «Воспоминания...». С. 461—480).
178
известием в Петергоф и вернулся неузнаваемым. Объявил, что сво­
бодны только два портфеля; что Щегловитов очень нравится госу­
дарю; что принимает программу только капитулирующее прави­
тельство, а сильное само их ставит и одолевает тех, кто с ним не
согласен; что если большинство совета будет у общественных дея­
телей, то, значит, он пойдет к ним на службу и т. д. и т. д. Словом, ты
прав: все хотят оставить по-старому, не задумываясь о грядущих
выборах и не желая, в сущности, ни в чем обновиться, а радуясь
семимесячной отсрочке. В результате всего этого убежденные в сво­
ей мощи, которую наглядно подтверждают события в Свеаборге,
Самаре, Кронштадте, бунты на броненосце «Память Азова», в Ре­
веле и где-то на Кавказе, кроме обычных грабежей и убийств, от
которых правительство, конечно, не призвано защищать, — они
приглашают в министры Н.Н. Львова и А.И. Гучкова, для чего пос­
ледние вызваны сегодня в 7 часов вечера в Петергоф. Бдут, чтобы
отказаться, но с намерением высказаться откровенно».
Приводя это письмо, Д.Н. Шипов от себя прибавляет: «Указы­
ваемое М.А. Стаховичем успешное подавление революционных
вспышек, сравнительно спокойное настроение широких обще­
ственных кругов и полное отсутствие какого-либо влияния на на­
селение "Выборгского воззвания" устранили, по-видимому, опасе­
ния П.А. Столыпина, возбужденные ожидавшимся им широким
общественным противодействием его политике, и он поспешил от­
казаться от намерения привлечь в свой кабинет общественных де­
ятелей».
Старик граф Гейден, по поводу всей этой истории, выразился
короче и определеннее:
— Очевидно, — сказал он Шипову, — нас с вами приглашали на
роли наемных детей при дамах легкого поведения.
9
Распустив Первую думу, Столыпин хотел сохранить вид «кон­
ституционного министра». В последний день 1906 года он говорил
корреспонденту ТЛтев'а: «Моя надежда и мои намерения с помо­
щью думы устранить бюрократический строй... Наши оппоненты
стараются распространить мнение, что правительство намерено
179
распустить и Вторую думу: это — безусловная ложь, необходимо
категорически ее опровергнуть».
Шипов утверждал, что Столыпину очень скоро придется при­
бегнуть «к крутым мерам и репрессиям». «Конституционный ми­
нистр» отвечал на это гневным протестом. Но предсказания Шило­
ва сбылись раньше, чем он думал. Столыпину предстояло вступить
в открытый бой не только с революцией, но и с уступками, ею вы­
рванными.
Ему пришлось идти на поводу «Союза объединенного дворян­
ства» и придворных сфер, вдохновляемых последним. Военно-по­
левые суды, широкое применение смертной казни, законодатель­
ство без думы, «разъяснения» и «толкование» законов админист­
рацией и Сенатом, наконец, знаменитый «нажим на закон» — все
эти черты Столыпинского режима общеизвестны. Страна, спро­
шенная на выборах, несмотря на решительное давление прави­
тельства, высказалась против него: Вторая дума оказалась левее
первой.
В Туле избирательную борьбу вели на этот раз крайние левые:
из четырех предвыборных собраний — три устроены ими. В про­
тивовес создалось тесное единение «правых» с октябристами. Ка­
деты оставались посредине воюющих сторон — в союзе с неболь­
шою группою мирнообновленцев. Кадеты вновь выдвинули канди­
датуру князя Т.Е. Львова. Перед самыми выборами «левые»
предложили кадетам блок, но поставили условия: решительный раз­
рыв с мирнообновленцами и замену князя Львова социал-демокра­
том Смидовичем (врач, писатель В.В. Вересаев).
Получив отказ, крайние «левые» голосовали самостоятельно.
Образовалось три списка: «левые» провели 13 выборщиков, каде­
ты с мирнообновленцами — 24, блок «правых» с октябристами —
43. Такому исходу, между прочим, посодействовала губернская из­
бирательная комиссия, исключившая из состава выборщиков шес­
терых «левых» рабочих. Значительное большинство (46 голосов)
оказалось у «правых». Они ввели кандидатуру И.А. Воронцова-Ве­
льяминова — чиновника, основавшего в Туле незадолго перед тем
черносотенный союз «За царя и порядок». Воронцов-Вельяминов
оказался выбранным в депутаты города Тулы. Князь Львов получил
только 32 голоса (из 80 выборщиков).
180
В состав Второй думы попало много крестьян. Крестьянские де­
путаты только и говорили о «бережении думы»; они ссылались на
то, что крестьянство, пославшее их в думу, хочет, чтобы дума доби­
лась для крестьян земли и достигала бы этой цели настойчиво, но
терпеливо, и не «лезла бы на рожон» из-за шумных демонстраций1.
Но думу заполняли разные партии. Между прочим, два крайних ее
крыла — черносотенцы и социал-демократы — нисколько не цени­
ли думы и готовы были в своих целях в каждый данный момент взор­
вать ее изнутри. Работоспособность думы при ее пестром^составе
оказалась крайне пониженной. И после 102 дней бурного существо­
вания Вторая дума была распущена. Столыпин проявил к ней отно­
шение весьма двойственное. До выборов он уверял «сферы», что
дума на этот раз будет послушной и работоспособной. Когда состав
ее оказался левым, «конституционный министр» был против немед­
ленного роспуска и пытался доказать, что работать можно и с та­
кою думою. В то же время он стал на страже «точного» выполнения
законов, касающихся думы, и допекал ее представителя «в порядке
придирок»2. Одно из первых столкновений такого рода произошло
по поводу приглашения в думские комиссии экспертов. Столыпин
не только отрицал такое право за думою, но и категорически запре­
тил приставам Таврическогр дворца впускать экспертов, не коман­
дированных правительством. Эти пререкания коснулись и князя
Г.Е. Львова.
Думская комиссия по борьбе с голодом («продовольственная»)
избрана 13 марта.
Среди вызванных комиссией экспертов не был допущен в Тав­
рический дворец и князь Львов.
На решительные протесты председателей думы и продоволь­
ственной комиссии Столыпин ответил назначением в комиссию
правительственного эксперта — чиновника Павлова и предложил
правительственному врачебно-продовольственному комитету на­
значить своим представителем князя Г.Е. Львове. А.И. Шингарев
писал по этому поводу в газетах: «Самое главное и существенное
1
Кизеветтер АЛ. (член Второй думы). На рубеже двух столетий. Прага, 1929.
С. 451.
2
Подлинное выражение Столыпина.
181
обстоятельство — приглашение экспертов — далеко еще не улажено,
и даже крайне полезный, почти необходимый сотрудник комиссии,
князь Г.Е. Львов — председатель Общеземской организации, пос­
ле некоторой волокиты, получил доступ в комиссию в качестве "ко­
мандированного" центральным комитетом врачебно-продовольственного дела».
В комиссии, как видно из отчетов о ее заседаниях, князь Львов
сразу сделался центральной фигурой; оставаясь все время на чисто
деловой почве и развернув перед комиссией огромный фактичес­
кий материал, он старался всячески умиротворить левых ее членов,
смягчить нападки на правительство и доказывал техническую не­
обходимость и возможность продуктивно работать, как с местной
администрацией, так и с полуправительственными организация­
ми — Красным Крестом и «Трудовой помощью».
Очень скоро Столыпин убедился, что его борьба с революцией
сильнодействующими средствами — не встречает никакого сочув­
ствия у большинства Второй думы. Всякая надежда сговориться —
исчезла. Тогда он уступил правым течениям и стал готовиться к
роспуску: хитроумному г. Крыжановскому заказал новый избира­
тельный закон, который обеспечил бы полное преобладание в бу­
дущей думе дворянства и имущих классов. При первом поводе дума
распущена; без санкции законодательных учреждений введен но­
вый избирательный закон и перед послушными депутатами третьей
думы Столыпин «забыл» о конституции и заговорил о том, что
«нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу при­
креплять какой-то чужестранный цветок»...
С изданием закона 3 июня 1907 года, всякая возможность быть
избранным в депутаты от Тульской губернии для князя Г.Е. Львова
совершенно отпала.
Послереволюционная реакция, как мы видели, всецело захва­
тила тульскую дворянскую и земскую среду.
Впрочем, она дала себя знать по всей России на земских выборах
1906—1907 годов. Земское положение 1890 года обеспечило реши­
тельное преобладание в земстве дворянско-помещичьему элементу.
Но демократическая политика старого земства пострадала от этого
мало: правые дворяне земством не интересовались и попросту не
являлись на выборы. Во многих уездах в первом (дворянском) изби182
рательном собрании явившихся на выборы оказывалось часто менее
требуемого законом числа гласных, и все прибывшие объявляли себя
избранными. После революции дворяне мобилизовались. В 1906—
1907 годах в первом избирательном собрании появилось множество
землевладельцев, ранее не интересовавшихся земскими выборами.
Физиономия земских собраний сильно изменилась. Даже в либераль­
нейшем московском губернском земском собрании оказалось 60 про­
центов воинственно настроенных правых гласных. Старые, почтен­
ные гласные во многих уездах были забаллотированы. Столь умерен­
ный человек, как Д.Н. Шипов, служивший Волоколамскому уезду с
1877 года, не был избран. О Туле и говорить нечего. В Алексинском
уезде «красный князь» Львов остался за флагом и таким образом
потерял сразу звание губернского и даже уездного гласного и был
выброшен за борт земского самоуправления.
11 января 1906 года скончался Рафаил Алексеевич Писарев. Про­
водив своего друга до могилы, князь Г.Е. Львов поместил в «Рус­
ских ведомостях» некролог, посвященный памяти покойного. Он
писал между прочим: «Постоянно работая над собственным само­
усовершенствованием, он выработал прочные убеждения, силу воли
и удивительную устойчивость нравственных начал, которая обна­
руживалась в течение всей его жизни. Стремление к высоким иде­
алам поднимало его дух и давало ему силу для борьбы с действи­
тельностью и опору против всего грубого, пошлого и безнравствен­
ного»...
Князь видел в усопшем «назидательное и отрадное выражение
той духовной и нравственной силы, которая должна служить осно­
вой развития нашего общественного самосознания»...
«Должна служить!..» — в словах этих звучат отголоски шиповского мировоззрения, с которым мы познакомились в начале этой
главы. Политика, политическая борьба требуют часто от обществен­
ного самосознания совсем иных проявлений. Д.Н. Шипов делал ге­
роические усилия, чтобы совместить веления своей совести, свой
открытый, прямой характер, свой мирный, мягкий темперамент с
требованиями политической борьбы. Но он попал в вихрь револю­
ционных событий и в конце концов пришел к убеждению, что «то
183
направление», которое приняло развитие нашей политической жиз­
ни, обрекло страну на усиление в ней на долгие годы процесса де­
морализации, озлобления, столкновения интересов и борьбы мате­
риальных сил». Этот путь противоречил его жизнепониманию, и
он решил «окончательно устраниться от активного участия в поли­
тической и общественной деятельности»...
Его ученик и единомышленник — князь Г.Е. Львов — был ме­
нее последователен. Но и ему участие в политической жизни Рос­
сии в 1905—1907 годах нанесло большие удары. Он не искал этого
участия. Мирная практическая работа на кровавых полях Маньч­
журии — необыкновенно удачливая — сделала князя Львова наци­
ональным земским героем. Прогрессивное земство в те времена
было охвачено освободительным движением и выдвинуло своего
героя на первый план. Князь Львов не сопротивлялся.
«Так сложилось, — писал он впоследствии, — что я попал в этой
жизненной борьбе в лагерь новых сил. Все воспоминания мои свя­
заны не с защитой и отставанием уходящего прошлого, а с наступа­
тельным движением вперед, с борьбою во всех направлениях за
новые формы жизни»...
Он разумел здесь борьбу мирную. К чистой политике он не
имел никакого вкуса. Да к ней не было у него и достаточной под­
готовки. Попав неожиданно в первые ряды политических борцов,
он почувствовал себя крайне неуютно. Он мог, конечно, восхи­
щаться со стороны пламенным энтузиазмом молодого Кокошкина, его познаниями, его умением самые сложные вопросы госу­
дарственного права сделать доступными пониманию простой обы­
вательской аудитории... Но князь увлекался Кокошкиным со
стороны. У самого Георгия Евгеньевича совершенно не было бое­
вого темперамента политического борца. Он, не задумываясь,
примкнул к прогрессивным земцам. Но он хотел бы достигнуть
их целей средствами мирными, умягчающим личным влиянием на
противников, переговорами, уступками, соглашениями, пожалуй,
даже хитростью... В пылу политической борьбы, среди разыграв­
шихся страстей и ненависти князь чувствовал себя не на месте.
Он не мог удержаться на той высоте, на которую вознесла его судь­
ба. К нему относились с уважением, чувствуя в нем крупную по­
тенциальную силу. Но вождем никто его не считал. И, конечно, он
184
никогда не был не только политическим вождем, но даже и вооб­
ще политиком-профессионалом.
Тактика революционеров справа и слева была совершенно чуж­
да характеру князя Львова. Когда Столыпин укрощал революцию,
открыто опираясь при этом на одну лишь физическую силу, князь
Львов, как и учитель его Д.Н. Шипов, отошел от политики. Что об­
щего имела развертывавшаяся кровавая борьба и ненависть с иде­
алами смиренства, миротворчества, доброжелательства, труда, ко­
торые Георгий Евгеньевич считал народными и пред которыми он
так охотно мысленно преклонялся?..
*
Но, устраняясь, по необходимости, от политической борьбы,
князь Львов не мог и не хотел следовать за своим учителем до кон­
ца. Общественной деятельности он не оставил, несмотря на все уда­
ры, нанесенные ему реакцией. И теперь, как всегда, он надеялся
еще много сделать. Отсутствующие, по-прежнему, казались ему
всегда не правыми. И теперь, как всегда, его все еще переполняло
«какое-то неуловимое чувство грядущей новой весны»...
Вспоминая незадолго до смерти свою жизнь, князь писал: «Все
всегда вело к воскресению. Все всегда было лишь переходным яв­
лением к весне. И никакие ужасы, никакие черные дни не убивали
веры, что придет весна. Все события, каковы бы они ни были, со­
ставляли для меня одну цепь переходных этапов к лучшему буду­
щему, и зимние дни входили в нее по закону природы для весны...»
При такой духовной природе никакие неудачи, никакие «зим­
ние льды» не могли парализовать его веры, оптимизма и практи­
ческой деятельности.
Глава
пятая
ОБЩЕЗЕМСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
1
Конструкция Общеземской организации отличалась необы­
чайной простотой. В Москве ее возглавлял главноуполномочен­
ный Д.Н. Шипов. В Маньчжурии действовал другой главноупол­
номоченный — князь Львов. Около Шилова работала московская
губернская земская управа и преимущественно члены ее —
М.В. Челноков и Н.Н. Хмелев. Счетоводство, заготовки, склад,
транспорт, сношения с управами и Дальним Востоком велись бес­
платно добровольцами из служащих в управе. На Дальнем Восто­
ке обязанности секретаря, бухгалтера и кассира исполняло одно
лицо. Когда в Москве назревала необходимость подвергнуть ка­
кие-либо вопросы коллегиальному обсуждению, в управы объе­
динившихся земств рассылались приглашения, и в Москву при­
бывали на съезд земские представители — по одному, по два или
по три от земства. После обмена мнений решения принимались
единогласно. К голосованиям прибегать почти не приходилось.
Такие собрания происходили редко: впервые после отправки от­
рядов съезд земских представителей созван 2 октября 1904 года
по случаю возвращения в Москву князя Львова. В живой беседе
вернувшийся главноуполномоченный рассказал о работе земских
отрядов. Он надеялся, что теперь, после оценки этой работы глав­
нокомандующим, сняты будут административные препятствия к
участию в Общеземской организации и тех земств, которые под­
верглись гонениям Плеве. Ассигнование новых средств крайне
186
желательно, так как расходы в Маньчжурии весьма значительны
и трудно сказать, когда окончится война.
Восторженно приветствуя своего главноуполномоченного,
съезд просил его взять на себя хлопоты в Петербурге о формаль­
ном уничтожении запретов покойного министра внутренних дел.
Поручение это не требовало больших хлопот, и уже через две
недели, на съезде 17 октября Д.Н. Шипов мог огласить следующее
напечатанное в «Правительственном вестнике» распоряжение: «Ге­
нерал-адъютант Куропаткин в телеграмме на имя министра внут­
ренних дел свидетельствует, между прочим, о полезной и" самоот­
верженной деятельности врачебно-санитарных отрядов при Мань­
чжурской армии, снаряженных на средства четырнадцати земств
внутренних губерний, высказывая пожелание об усилении этих
отрядов. По докладе о сем Его Императорскому Величеству министр
внутренних дел циркуляром от 6 сего октября за № 26 поставил гу­
бернаторов в известность, что, в видах усиления размеров помощи
раненым и больным воинам, он не встречал препятствий к осуще­
ствлению могущих возникнуть со стороны земств предположений
об ассигновании средств как на развитие деятельности уже суще­
ствующих земских врачебно-санитарных отрядов, так равно и на
образование новых».
Так росчерком пе,ра министра Общеземская организация пере­
стала быть «учреждением, стоящим в прямом противоречии с тре­
бованием закона», и, хотя закон этот ни в чем не изменился, ни од­
ному губернатору не приходило теперь в голову опротестовывать
постановления земских собраний о присоединении.
Громадное большинство земств воспользовалось таким счаст­
ливым оборотом фортуны, сделав соответствующие постановления
и ассигновки.
Общеземская организация сразу стала знатна и богата. Но князь
Г.Е. Львов, выполнив возложенное на него поручение, счел необходи­
мым сложить с себя звание главноуполномоченного: текущая работа в
Туле требовала всего его внимания. Собравшиеся земцы, однако, го­
рячо просили его не оставлять начатого и принять ближайшее участие
в делах организации вместе с Д.Н. Шиповым и М.В. Челноковым.
В программу знаменитого петербургского съезда 6—9 ноября
входили вопросы и о помощи больным и раненым воинам. Князь
187
Львов должен был повторить свой рассказ о работе земских отря­
дов. Постановлено напечатать его и разослать во все земские упра­
вы. Выяснив приблизительно возможные ассигновки и поступле­
ния, съезд признал, что работа земских отрядов на весь 1905 год
вполне обеспечена, и отправил на Дальний Восток телеграмму та­
кого содержания: «Совещание ста четырех земских деятелей шлет
всему персоналу всех земских отрядов горячий привет и глубокую
благодарность за самоотверженную работу, доказавшую силу и
значение единения. Шипов, Петрункевич, князь Львов».
Здесь кончается непосредственная связь благотворительной и
политической работы объединившихся земств. Политические съез­
ды, как мы видели, просуществовали еще год и уступили место и
работу Государственной думе. Благотворительная организация по­
шла своими особыми путями. Ее история развивалась самостоятель­
но.
После земских собраний 1904 года дело расширилось. Вести его
прежними кустарными приемами оказалось невозможным. Не
только на Дальнем Востоке, но и в Москве неизбежно предстояло
создать более правильную организацию. Съезд 2 марта 1905 года
избрал постоянное управление делами Общеземской организации
(Д.Н. Шипов, князь Г.Е. Львов, М.В. Челноков, Ф.А. Головин,
Н.Н. Хмелев) и ассигновал 500 руб. в месяц на делопроизводство,
бухгалтерию, содержание склада и т. п.
С июня 1905 г. из разных мест России стали приходить слухи о
серьезном неурожае. Надвигался голод — в некоторых губерниях
во много раз более серьезный, чем 1891—92 годов. Интерес к вой­
не — после поражения при Мукдене и Цусиме — падал. Внутрен­
нее недовольство росло. Все это должно было неизбежно отразить­
ся на персонале земских отрядов в Маньчжурии. За год пребыва­
ния на войне у персонала этого накопилось много усталости,
взаимных счетов и недоразумений, нервного раздражения. Вне вся­
кого сомнения, горячая боевая работа сразу смела бы все это. Но
сражений не было и не предвиделось. Большинству казалось, что
новые столкновения бессмысленны, кампания кончена, заключе­
ние мира в ближайшем будущем неизбежно. Из России шли слухи
о настойчивых выступлениях против затягивания войны. При та­
ких условиях часть земского персонала считала своевременным не188
медленное отозвание отрядов; остальные, не вполне сочувствуя та­
кого рода демонстрации, полагали неизбежным, до заключения
мира, продолжать работу по борьбе с эпидемиями в армии, но со­
кращать деятельность постепенно, без ущерба для дела и ни в ка­
ком случае не расширять ее.
В Москве возникла мысль ликвидировать работу организации
на войне и перенести объединенную деятельность земств в Россию,
направив ее на борьбу с голодом.
С Дальнего Востока шли противоречивые слухи о значении для
армии дальнейшей работы земских отрядов. Казалось совершенно
необходимым присутствие там лица, вполне авторитетного для при­
нятия окончательного решения. В случае ликвидации, предстояла
большая работа по сведению всевозможных счетов земств между
собою, с Красным Крестом, интендантством, инженерным и же­
лезнодорожным ведомствами. Все эти задачи могли быть быстро и
авторитетно решены одним лишь лицом — Д.Н. Шиповым. Уступая
общим просьбам, глава организации выехал 20 июля в Маньчжу­
рию. 23 августа заключен Портсмутский мир. А к 28 сентября
Д.Н. Шипов уже вернулся в Москву, быстро, блестяще и к общему
удовольствию закончив ликвидацию работы земских отрядов.
Тем временем князь Львов по поручению управления зондиро­
вал в Петербурге почву в связи с новыми задачами Общеземской
организации. Нужно заметить, что деловые сношения Георгия Ев­
геньевича со столичным чиновным миром кончались обыкновенно
чрезвычайно успешно. Поэтому все такого рода сношения неизмен­
но возлагались организацией именно на него.
В Петербурге ждали серьезного неурожая в 138 уездах двадца­
ти одной губернии. Пострадавших насчитывалось до 18 миллионов.
Помощь была необходима — и государственная (ссудная) и част­
ная — благотворительная. К планам организации в министерстве
отнеслись сочувственно. Но князю Львову указали на возможные
формальные трудности и посоветовали во избежание всяких недо­
разумений снова прикрыться флагом Красного Креста. Эта чисто
формальная зависимость отнюдь не казалась князю Львову отяго­
тительной. Он добился аудиенции у вдовствующей императрицы и
уже 16 августа вошел в соответствующее соглашение с Обществом
Красного Креста.
189
В широких слоях взбудораженной в то время русской интелли­
генции Общеземская организация уже не пользовалась прежним
престижем. Против «цензового земства» уже велась страстная аги­
тация, и не только со стороны левых партий: союз союзов желал
помогать голодающим самостоятельно и создал явочным порядком
особую «Общественную организацию». Чтобы смягчить антаго­
низм и конкуренцию в деле помощи голодающим, секретариат уп­
равления Общеземской организации разработал особую схему ра­
боты по борьбе с голодом: предположено создать в каждой неуро­
жайной губернии, наряду с губернской земскою управою,
губернский комитет по борьбе с голодом, председатель которого,
назначенный из центра (Москвы), должен был образовать комитет
на широких общественных началах, привлекая в него самые разно­
образные элементы местной интеллигенции. Губернский комитет
избирает председателей уездных комитетов, к работе которых так­
же предполагалось привлечь широкие общественные круги.
На съезде 30 августа 1905 года рассматривался вопрос о созда­
нии Общеземской организации помощи голодающим. Председате­
лю (князю Львову) пришлось защищать проект от нападок с двух сто­
рон. Одни земцы (более левые) находили совершенно излишним
выступать снова под флагом бюрократического Красного Креста.
— Но ведь Красный Крест, — доказывал князь Львов, — распо­
лагает по закону льготным тарифом для проезда людей и провоза
грузов, что для хлебных заготовок представляет огромное значе­
ние. К тому же флаг Красного Креста, оставляющий организации
полную свободу действий, гарантирует земских работников от не­
доразумений с местной администрацией. Связь с Красным Крес­
том дает широкое право на сбор пожертвований. И само Общество
Красного Креста обещало передать Общеземской организации
большие запасы белья, теплой одежды, консервов, оставшихся от
военных заготовок...
Правые земцы — представители губерний, где уже чувствова­
лась реакция, в свою очередь были крайне недовольны предложен­
ной схемой организации местной работы, которую презрительно
именовали «плодом третье-элементского творчества»; они настаи­
вали на простой передаче средств местным губернским земским
управам. Этих протестантов князь Львов успокаивал такими сооб190
ражениями: везде, где возможно, губернскими уполномоченными
будут назначены, конечно, председатели губернских земских уп­
рав, которые создадут комитеты по своему усмотрению; представ­
ленная схема имеет значение лишь для рекомендации; она послу­
жит отводом от нападок левых, что важно для притока пожертвова­
ний; голодом захвачены и неземские губернии, где все равно
придется создавать местные комитеты...
Деловые аргументы оказали достодолжное влияние: и погубернская организация, и флаг Красного Креста, в конце концов, оказа­
лись принятыми значительным большинством.
*
Схема погубернской организации вырабатывалась в Москве,
когда князь Львов занят был в Туле своими обязанностями предсе­
дателя управы. Узнав в последнюю минуту об этом «плоде третьеэлементского творчества», князь не возражал. Впрочем, всякие за­
ранее придуманные организационные планы были чужды его при­
роде. Князя считали замечательным организатором. Но его
организаторские способности оставались всегда совершенно свое­
образными. Он знал и любил народные поговорки: «дело укажет»,
«дело научит», «не спрашивай умного, не спрашивай ученого, спра­
шивай бывалого».,, Вместе с народом он плохо верил в разработан­
ные заранее планы, зная, как прихотливо складывается иной раз
действительность, как трудно предусмотреть все ее изгибы. Его
тактика сводилась к повседневной работе, к устранению ловкими,
часто остроумными и хитроумными ударами встретившихся на пути
препятствий, к объединению на работе и умиротворению много­
численных сотрудников. Он возбуждал их энтузиазм к делу, под­
талкивал и радостно приветствовал их инициативу, умиротворял
возникавшие ссоры и недоразумения. В его деле всегда не хватало
именно определенности, организации... Зато всеми его сотрудни­
ками чувствовалась прелесть общей, дружной работы, казалось,
совершенно свободной и независимой, но незаметно направляемой
в трудных случаях опытным, умным и талантливым вождем. Он сам
творил дело изо дня в день, от случая к случаю, учась на практике,
учитывая победы и поражения. И он любил, чтобы сотрудники его,
не задаваясь сложными диспозициями и планами, действовали так­
же. При этом князя Львова привлекали более всего схемы самые
простые, обстрелянные жизнью. В сущности, он был в работе боль191
шим консерватором. Земские учреждения, пятидесятилетнею дея­
тельностью доказавшие свою работоспособность, выборные
люди — плохие или хорошие, — но выборные и тем самым признан­
ные наиболее пригодными в данных условиях — вот сфера, из кото­
рой он вовсе не хотел выходить. Ему верилось, что в этом простом и
испытанном кругу можно сделать многое, если не все, настойчи­
вым трудом, доброжелательством и миротворчеством...
Ближайший опыт первой голодной кампании как будто полнос­
тью подтвердил любимые приемы работы князя Львова.
Несмотря на осложнения первой революции, «цензовое зем­
ство», как общее правило, работало на местах весьма энергично.
Не помешали флаг «бюрократического учреждения». Исполнитель­
ный Комитет Общества Красного Креста полностью принял погубернскую земскую организацию 12 сентября 1905 года и передал
для помощи голодающим значительные остатки своих заготовок.
6 декабря удалось добиться циркуляра министра внутренних дел,
который, как бы узаконивая Общеземскую организацию помощи
голодающим, предписывал губернаторам оказывать ее агентам вся­
ческое содействие. Впрочем, препятствия встречали главным обра­
зом не местные земские деятели, а лица, командированные из цент­
ра. Мало-помалу, там, где создались комитеты, они сошли на нет, и
дело вели губернские и уездные управы. Пожертвования стали по­
ступать с самого начала кампании. В громадном большинстве случа­
ев то были регулярные отчисления из жалования всевозможных слу­
жащих. Князь Львов протелеграфировал на Дальний Восток горячее
воззвание к армии о помощи голодающим, напоминая ей работу
земских отрядов. Воззвание это появилось в «Вестнике Маньчжур­
ской армии». Оно привлекло внимание не только офицеров и вра­
чей: значительная часть присланных денег составилась буквально
по грошам — из солдатских приношений. Многие присылы сопро­
вождались трогательными письмами. Иногда солдаты отказывались
от улучшения пищи в праздники и оставшиеся в экономии деньги
посылали в Москву, в кассу Общеземской организации. Гораздо
чаще — это были сборы мелких пожертвований с упоминанием о
работе земцев на войне и с приложением списков жертвователей.
Всего за год поступило только в центральную кассу организа­
ции более 260 000 рублей пожертвований. Главная работа велась,
192
однако, на правительственные средства. После 17 октября граф
Витте сразу передал Общеземской организации миллион рублей.
Позже в Петербурге было создано междуведомственное совеща­
ние. Оно заведовало распределением средств на помощь голодаю­
щим. Продовольственное дело (ссуды на пропитание и обсемене­
ние) находилось в то время в руках крестьянских учреждений. Но
«совещание» решило суммы на благотворительную (безвозврат­
ную) помощь передавать не через местную администрацию, а не­
посредственно фактически действующим на местах организациям.
Таковою оказалась почти повсеместно главным образом Общезем­
ская организация, и князю Львову удалось за год вытащить еще мил­
лион рублей через междуведомственное совещание.
Каким авторитетом еще пользовалась в земских кругах Обще­
земская организация, видно между прочим из такого факта. К концу
года в Астраханской степи обнаружены были случаи бубонной чумы.
Один из уездов Самарской губернии оказался под угрозою заноса
страшной болезни. Земцы (губернская и уездная управы) решили об­
ратиться за помощью не к правительству (как это всегда делалось), а
к Общеземской организации. В Москву, несмотря на железнодорож­
ные забастовки, исхитрились пробраться испуганные самарские зем­
цы. Общеземское управление немедленно созвало совещание вра­
чей, среди которых был и Профессор Габричевский. Решено создать
цепь заградительно-наблюдательных отрядов и послано предложе­
ние профессору Заболотному—специалисту по чуме — стать во главе
их. Посылку отрядов пришлось приостановить ввиду начавшейся все­
общей забастовки, перешедшей в Москве в вооруженное восстание.
А в январе чума ослабела и почти прекратилась. Тем не менее про­
фессор Заболотный проехал на средства организации в астраханскую
степь, чтобы на месте констатировать конец эпидемии.
28 октября 1905 года по возвращении в Россию Д.Н. Шипова и
последних земских отрядов снова состоялся съезд Общеземской
организации. Переизбрано управление. В помощь ему решено со­
здать совет, при участии которого управление могло бы распреде­
лять денежные средства, так как в наступившие тревожные време­
на трудно было бы созывать частые общие съезды. В Москве пред­
положено издавать периодически «Известия Общеземской
организации», которые должны были служить хроникой голодной
193
кампании и постепенно подготовлять материал для отчета. В 1905—
1906 годах вышло десять книжек этого издания.
Князь Львов, по горло занятый в Туле, не мог отдавать много
времени работе Общеземской организации. Он аккуратно являлся
на съезды и неизменно привлекался к сношениям с правительством
и в особенности — к добыванию денег на помощь голодающим, что
он умел делать необычайно успешно.
После выборной кампании в Первую думу, князь, как мы знаем,
покинул место председателя Тульской управы и стал свободнее.
Пользуясь этим, Д.Н. Шипов отказался от возглавления общеземского
управления. Его уговорили, однако, не выходить из состава управле­
ния, а на место председателя единогласно избрали князя Львова.
2
Следующий сезон (1906—1907) выпал еще более бедственный.
С голодом снова велась энергичная борьба, на которую правитель­
ству пришлось затратить до 173 миллионов рублей. Снова в Петер­
бурге образовался центральный комитет по оказанию врачебнопродовольственной помощи — из представителей Министерства
внутренних дел, главного управления землеустройства и земледе­
лия, министерства финансов, государственного контроля. В много­
численную семью чиновных представителей разных ведомств до­
пущены делегаты Общества Красного Креста, «Трудовой Помощи»
и председатель Общеземской организации. На Комитет возложе­
на, между прочим, обязанность распределять средства, отпускае­
мые правительством на благотворительную (безвозвратную) по­
мощь голодающим. Комитет признал благотворительную помощь
необходимым коррективом в правительственной ссудной операции.
Но он потребовал смет и доказательств нужды. Состязаться с кня­
зем Львовым в области привлечения к делу казенных денег оказа­
лось не так-то легко: оба остальные общества (Красный Крест и
«Трудовая Помощь») получили вместе меньше, чем Общеземская
организация, на долю которой за год удалось выхлопотать ассигно­
вок на 3 600 000 рублей. Но правительственный комитет начал дей­
ствовать поздно, во второй половине голодного года, ассигновки
запаздывали, еще позже приходили в Москву деньги. И князю Льво194
ву приходилось напрягать всю свою энергию, чтобы привлечь во­
время необходимые средства. За этот год Общеземская организа­
ция собрала почти полтора миллиона рублей пожертвований, при­
чем сборы организованы даже в Англии, Америке, Финляндии.
Князь Львов обратился со специальным воззванием к русскому тор­
гово-промышленному миру, а в Петербурге лично объездил управ­
ления банков, кредитных учреждений и страховых обществ.
К концу 1906 года завершены взаимные рассчеты земств, участво­
вавших в помощи больным и раненым воинам. В разверстку посту­
пило почти 600 тысяч рублей остатков1. Большая часть этих денег
пожертвована земствами на благотворительную помощь голодаю­
щим. В неурожайных земских губерниях сделаны сверх того специ­
альные ассигновки. В голодающих районах в местные учреждения
организации также поступали пожертвования. Все это дало возмож­
ность издержать в кампанию 1906—1907 годов 6 916 000 руб., из ко­
торых 59,7 процента пошло на содержание столовых, 23,8 процен­
та — на раздачу пайков и около 16 процентов — на содержание яс­
лей, на медицинскую помощь, на помощь пострадавшим от пожара,
наводнения, на приобретение рабочего скота, топлива и проч. Орга­
низационные и административные расходы взяли всего 0,17 процента
бюджета. Столовых и пекарен открыто 9711. Всех обедов выдано 120
миллионов: средняя стоимость обеда — 3,45 копейки. Детских приютов-ясель открыто 248. Раздача пайков производилась 1676 000 лиц,
причем дневных порционных пайков роздано 48,5 миллиона.
Общеземская организация не довольствуется помощью голода­
ющим. Она пытается выяснить причины постоянных неурожаев,
потрясающих сельское хозяйство некоторых районов России. В
половине августа 1906 года она созывает съезд агрономов, обсуж­
дающих меры борьбы с неурожаями. Труды этого съезда изданы
организацией под названием: «Неурожаи и агрономия».
В конце лета 1906 года почти целиком сгорел деревянный город
Сызрань. Население осталось в ужасных условиях. Общеземская орга­
низация первая пришла на помощь погорельцам. В Сызрань послан
врачебно-питательный отряд, который открыл амбулатории, столовые
1
339 946 руб. 14 коп. остатка кассы Общеземской организации и 250 000 руб.,
полученных от казны за пребывание офицеров и солдат в земских лазаретах.
195
для детей, хлебопекарни, лавки необходимейших предметов и продо­
вольствия, биржи строительных материалов. Самарскими земскими
статистиками произведена по особой программе перепись погорель­
цев, которая дала возможность разделить пострадавших на разряды;
каждый разряд получил билет особого цвета, что давало возможность
отпускать их предъявителям хлеб, товары и лесные материалы с раз­
ными скидками с заготовительных цен (от 100 до 25 процентов).
Амбулатория организации, с первыми холодами, обнаружила
появление и рост тифозных заболеваний среди погорельцев. Боль­
ницы города были разрушены пожаром. Благодаря связям князя
Львова, удалось выписать в Сызрань один из роскошных поездов
Общества Красного Креста, сооруженных железными дорогами для
эвакуации раненых. Поезд прибыл в Сызрань и долгое время об­
служивал заразных больных города...
Блестящие кампании по борьбе с голодом снова подняли имя кня­
зя Львова на необыкновенную высоту. Утвердилось окончательное
мнение, что никто не умеет привлечь к благотворительному делу
столько средств, как князь Львов. Его умению затратить продуктив­
но и экономно деньги — верили не только широкие круги общества,
но и петербургские сановники, в руках которых оказывалось волею
судеб распоряжение казенными суммами, ассигнованными на бла­
готворительность. Эта репутация совершенно исключительного до­
бытчика денег навсегда утвердилась за князем Львовым...
Но голодная кампания 1906—1907 годов протекала в смутное
время борьбы Столыпинского правительства с революцией и ее
последствиями, причем, под влиянием реакции, многие земства
наполнились новыми, черносотенными гласными, относившимися
крайне враждебно к Общеземской организации, из которой, по их
мнению, вышло освободительное движение. Во многих губернских
собраниях поминали недобрыми словами эту «кадетскую затею»,
это «явочным порядком» создавшееся учреждение, во главе кото­
рого стояло лицо, не имевшее даже звания земского гласного.
Меньшиков в «Новом Времени» призывал охранные отделения
Империи к бдительному надзору за Общеземской организацией.
Граф В.А. Бобринский выдвинул в тульском губернском собрании
соответствующие лозунги: собрание не только отказалось от учас­
тия в «так называемой Общеземской организации», но решило спеш196
но обратить внимание правительства на свое постановление. В неко­
торых земствах (например, Курском) речи Бобринского были подхва­
чены. Раздались личные нападки на князя Львова; некоторые гласные
говорили о «тайных целях, преследуемых Общеземской организаци­
ей, не имеющих ничего общего с ее официальными задачами»...
К таким нападкам не замедлила присоединиться зловредная
клевета. Никто не мог оспаривать необыкновенного умения князя
Львова привлекать средства к благотворительному делу. Но поли­
тические противники говорили, что князь умеет только брать день­
ги, но не считает себя обязательным отчитываться в них.
В действительности князь отлично понимал значение отчетов и
неизменно настаивал на их составлении. Но он не пытался отливать
бухгалтерию с самого начала предприятия в определенные, обяза­
тельные для всех участников формы. Да и как было это сделать? Пред­
приятия начинались с малого и очень быстро разрастались до совер­
шенно невероятных размеров, принимая, под влиянием жизненных
требований, прихотливые и неожиданные очертания. К тому же фор­
мальный цифровой отчет не удовлетворял князя Львова; ему мало
было сказать, что на дело израсходовано столько-то денег. Он желал
осветить всю общественную обстановку кампании, чтобы каждому
стало ясно, насколько целесообразно и экономно израсходованы го­
сударственные и общественные средства... Такая постановка отчет­
ности требовала времени — в особенности при многочисленности
контрагентов. От князя постоянно и экстренно требовали отчетов,
которые, действительно, часто запаздывали. И несмотря на все ми­
ротворчество Георгия Евгеньевича, подчас ему приходилось огры­
заться. Раз как-то в продовольственном комитете в Петербурге ему
настойчиво указывали на «образцовые» отчеты Красного Креста по
голодной кампании 1891—92 годов. Один из этих отчетов случайно
только что был в руках князя. Огромный том почти в тысячу страниц
содержал аккуратно выписанные счета всех русских отделений Об­
щества Красного Креста. Ни малейшего намека на произведенную
работу. Везде те же формальные цифры по рубрикам: оставалось к
началу года, поступило из разных источников, израсходовано,
столько-то переходящих сумм и т. д. Князь возмутился:
— Да что вы мне говорите об отчетах Креста? Читал я этот знаме­
нитый отчет. На тысяче страниц не нашел дела. Только и узнал, какие
197
действительные статские советники сидели в голодный год по каким
городам и сколько держали при этом в руках «переходящих сумм»...
— Правда, князь, правда... — заметил, покачивая головой, при­
сутствовавший в заседании представитель Красного Креста...
В действительности подробнейшие и обстоятельнейшие отче­
ты Общеземской организации и составлялись, и печатались. Но они
запаздывали1. И этим последним обстоятельством охотно пользо­
вались политические противники.
' При втором томе отчета о работе на войне («Общеземская Организация на
Дальнем Востоке») приложено такое объявление:
«В Управлении Делами Общеземской Организации имеются следующие из­
дания:
1. Общеземская Организация на Дальнем Востоке. История работы и опыт
земских отрядов на театре военных действий в 1904—1905 гг. Составил Т.И. Полнер. Том I. Со многими иллюстрациями в тексте. М., 1908. Цена 1 р. 50 к.
2. Приамурье. Факты, цифры, наблюдения. Собраны на Дальнем Востоке сотруд­
никами Общеземской Организации. VII. С. 922. С тремя картами. М, 1909. Цена 2 р.
Содержание: 1) Введение (Колонизация края в прошлом). 2) Санитарные ус­
ловия и медицинские учреждения Приамурья. 3) Пути сообщения. 4) Рыбные про­
мыслы. 5) Охота. 6) Лес и лесные промыслы. 7) Извоз. 8) О сельском хозяйстве
Амурской и Приморской областей. 9) Минеральные богатства Амурской и При­
морской областей. 10) Промыслы и промышленность. 11) Торговля. 12) Быт при­
амурских крестьян. 13) Переселенческое дело на Дальнем Востоке. 14) Статисти­
ческие приложения и библиография.
3. Известия Общеземской Организации. №№ 1—10 (Периодическая хрони­
ка голодной кампании 1905—1906 гг.).
4. Неурожаи и агрономия. Протоколы совещания агрономов при Общезем­
ской Организации 12—13 августа 1906 г. М., 1907.
5. Отчет управления делами Общеземской Организации по оказанию благо­
творительной помощи населению местностей, пораженных неурожаем в 1905 г.
Кампания 1905—1906 гг. М, 1908.
6. Отчет управления делами Общеземской Организации по оказанию продо­
вольственно-благотворительной помощи населению местностей, пораженных
неурожаем в 1906 г. Кампания 1905—1907 гг. М., 1909.
7. Помощь погорельцам гор. Сызрани в 1906 г. Отчет управления делами Об­
щеземской Организации. М, 1907.
8. Обзор деятельности Общеземской Организации за 1906—1907 год. М, 1908.
9. Очерк деятельности земской общественно-благотворительной организа­
ции помощи переселенцам в переселенческую кампанию 1908 г. М, 1908.
10. Отчет земской общественно-благотворительной организации по оказанию
продовольственно-благотворительной и врачебной помощи переселенцам на
Дальнем Востоке. Кампания 1908 г. М, 1909.
198
3
А князь между тем, обращая, по обыкновению, весьма мало вни­
мания на такого рода нападки, готовился к новому делу. С урожаем
1907 года кончалась деятельность Общеземской организации по­
мощи голодающим. Отдельные местности, пострадавшие от чрез­
мерных дождей, градобития и т. п., уже не требовали напряжения
соединенных сил земств. Помощь там могла быть оказана местны­
ми силами. У Общеземской организации после четырех лет работы
образовались значительные остатки. Предстояло определить для
них достойное назначение.
Во время последней голодной кампании Общеземской органи­
зации часто приходилось сталкиваться с бедствиями переселенцев.
1907 год дал небывалую цифру движения в Сибирь и обратно: че­
рез Челябинск прошло около 450 тысяч душ обоего пола; назад при­
было более 56 тысяч.
Помимо подавления революции, Столыпин, как известно, ру­
бил в то время гордиев узел аграрного вопроса. Л.Н. Толстой умо­
лял его осуществить в России идеи Генри Джорджа. Куда тут! У Сто­
лыпина был свой*план, который он проводил с решительностью и
настойчивостью. План этот известен: поход на общину, потеряв­
шую в глазах правительства всю свою традиционную полицейскую
прелесть; внедрение личного, сильного землевладения; мелиорации;
продажа мужикам земли через Крестьянский банк; переселение.
Все эти мероприятия, энергично пущенные в ход, шли с перебоя­
ми. Особенно волновали результаты переселения. В 1907 году было
напечатано и распространено среди крестьян 130 000 книжек об
условиях водворения в различных переселенческих районах и
400 000 экземпляров разъяснений о порядке переселения. Можно
представить себе, какой переполох произвело в голодающей дерев­
не самое появление этого печатного материала, снабженного дву­
главым орлом и распространяемого начальством!.. Массы голодаю­
щих крестьян — по большей части слабосильных и малоземель­
ных — хлынули в Сибирь. К устройству стольких людей никто не
был подготовлен, и переселенцы — как в пути, так и в местах вселе­
ния — бедствовали. Особенно трудно было положение их на Даль­
нем Востоке. Еще в 1902 году приамурский генерал-губернатор счи199
тал совершенно необходимым «влить в край в ближайшее время
по крайней мере миллион переселенцев».
Когда эти колонизационные мечты совпали со стремлением от­
делаться в Европейской России от назойливых требований аграр­
ного вопроса, на Дальний Восток двинуты были сразу массы кресть­
янства. Обычное годовое вселение в Амурскую и Приморскую об­
ласти вместе, в нормальное время не превышало 11—15 тысяч
человек. В 1907 году их влилось в край 74 тысячи. Для Дальнего Во­
стока отмечено обязательное предварительное ходачество. В уме
крестьян это отразилось так: «Смотреть нечего — селись в любом
месте, а земля везде — первый сорт!..» Каково же было разочаро­
вание этих людей, когда, натерпевшись в пути, они очутились в тай­
ге и тундрах Приамурья! Одни из них утверждали, что «их вымели
из России земские начальники». Другие со злобою говорили, что
их «выслало начальство», будто бы уверившее их, что «в Приамур­
ской области денег не нужно, ехать туда могут самые бедные, пра­
вительство позаботится обо всех»... Переселенческая администра­
ция, приемные бараки, больницы, перевязочные средства рассчи­
таны на одну седьмую сдвинувшихся с места масс... В новых
поселках начались тиф, цинга и голод.
Вести об этом проникли в печать. Но Общеземской организа­
ции приходилось и непосредственно сталкиваться с переселенчес­
кою нуждою этого года. Ее уполномоченные выезжали в Оренбург­
скую губернию, в Тургайскую и Акмолинскую области и кормили
там голодных переселенцев. Постепенно перед управлением кар­
тина переселенческого движения выступила в таких подробностях,
которые указывали, что между голодающими, которых приходилось
кормить на местах, и голодающими в пути в переселенческих поез­
дах нет, в сущности, никакой разницы и положение переселенцев
даже несравненно тяжелее. В Западную Сибирь и на Дальний Вос­
ток посланы на разведку представители организации. Везде карти­
ны нужды и бедствий поражали одинаково. Тогда у князя Львова
созрела мысль идти на помощь переселенцам. В Петербурге эта
мысль встречена сочувственно — и Столыпиным, и князем Васильчиковым (главноуправляющим землеустройством и земледелием).
Последний просил сосредоточить все внимание на Дальнем Восто­
ке. Оба министра находили, что помощь нужна главным образом в
200
пути: на местах вселения достаточно работы Переселенческого уп­
равления.
В июне 1907 года все было приготовлено для начала работы.
Для организации и ведения дела князь Львов пригласил графиню
С.А. Бобринскую и приятельницу ее А.А. Бибикову. Обе дамы ез­
дили во Владивосток. Там они обсудили постановку помощи с заве­
дующим переселенческим делом Приморской области и составили
смету на кормление и лечение переселенцев на путях их следова­
ния. Предприятие за год могло стоить от 300 до 500 тысяч рублей.
В последнюю минуту члены управления Общеземской органи­
зации посоветовали князю, не прекращая подготовительных работ,
созвать совещание представителей земств и представить новое на­
чинание на их усмотрение. Съезд собрался 14 сентября. И тут князь
Львов натолкнулся на неожиданные препятствия.
Возражал прежде всего его друг — Д.Н. Шипов. По-видимому,
он стоял совершенно в стороне от быстрых решений князя Львова.
Д.Н. Шипов признал всю важность упорядочения движения пере­
селенцев, но решительно протестовал против затраты на это дело
средств, принадлежащих организации, — без заранее полученного
согласия губернских земских собраний. Учитывая новые земские
настроения, он указывал, что состав гласных изменился, уполно­
моченные для участия в Оощеземской организации могут быть выб­
раны иные; срок полномочий теперешнего управления кончается.
При таких условиях совершенно невозможно начинать новое дело,
не получив по этому поводу точных и определенных указаний гу­
бернских земских собраний.
Взгляды эти разделяло большинство влиятельных членов съез­
да. Князю Львову пришлось уступить. Съезд единогласно выска­
зался в принципе за помощь переселенцам, но предложил отстро­
чить ее до решения земских собраний.
Кампания графа Бобринского и других противников князя Льво­
ва решающего успеха не имела. Очередные земские собрания 1907
года рассмотрели новые предложения Общеземской организации.
Местами происходили бурные разговоры, но только восемь земств
отказались от участия в Общеземской организации и только четы­
ре — по мотивам, выдвинутым постановлением Тулы. Новый съезд
состоялся 17 февраля 1908 года. Во многих местах доклад о помощи
201
переселенцам еще не был рассмотрен. И тем не менее 18 губерн­
ских земств прислали в Москву своих представителей. Съезд со­
вершенно неожиданно прошел ровно и гладко. Все пять членов об­
щеземской управы избраны на три года в прежнем составе. Князь
Львов не получил ни одного черного шара. Все предложения ста­
рой управы приняты.
— Что же случилось? — спрашивают «Русские Ведомости»,
излагая ход заседания1.
— Открывая собрание, — отвечает газета, — кн. Г.Е. Львов пред­
ложил выборным представителям официально присоединившихся
земств избрать председателя, проверить полномочия участников.
Он заявил, что старая управа предполагает участвовать в съезде
лишь с совещательным голосом. Члены съезда получили отпечатан­
ные оттиски отлично разработанного доклада. В зале заседания они
нашли напечатанные отчеты управы по деятельности на войне и в
голодную кампанию 1905—1906 гг. Акт ревизионной комиссии сви­
детельствовал, что «книги управления ведутся правильно и все
статьи как прихода, так и расхода надлежащим образом оправды­
ваются документами». Председатель ревизионной комиссии, сви­
детельствуя о весьма успешной деятельности Общеземской орга­
низации и о прекрасном состоянии отчетности, предложил съезду
выразить глубокую благодарность всему прежнему составу управ­
ления. В кассе оказалась свободная наличность почти в 600 тысяч
рублей. Когда члены съезда возбудили вопрос о жаловании вновь
избираемому составу управы, князь Львов решительно высказался
против такого предложения.
— Это был деловой ответ на все воздвигнутые обвинения, —
восклицает газета. И нет ничего удивительного, что Общеземская
организация, по-прежнему, будет существовать, будет оказывать
помощь голодающим и разовьет новую работу на пользу пересе­
ленцам, устраивая лавки, кухни, амбулатории на пути от Иркутска
на Дальний Восток. На расходы по переселенческой кампании съезд
ассигновал в распоряжение управы 300 тысяч рублей.
Теперь князь Львов решил поставить дело не так кустарно, как
предполагалось в прошлом году: в конце марта и начале апреля на
1
202
Русские ведомости. 1908. № 51.
Дальний Восток выехало 140 человек (5 уполномоченных, 9 помощ­
ников уполномоченных, 7 врачей, 15 фельдшериц, 40 сестер мило­
сердия, 17 приказчиков, 6 скупщиков и 40 кухарей). Поехал и сам
князь Г.Е. Львов.
Земский персонал сопровождал партии переселенцев по желез­
ным дорогам и рекам, лечил, кормил, пытался оказывать всяческую
помощь. Но скоро выяснилось, что для всего персонала нет доста­
точно дела в тех узких рамках, которые намечены правительством.
Весеннее движение 1908 года оказалось значительно слабее, чем
ожидалось, — особенно за Иркутском. Железные дороги и*переселенческие управления на этот раз не были застигнуты врасплох и
справлялись со своим делом. С другой стороны, с Дальнего Востока
(особенно из Приморской области) доходили тревожные слухи: по­
селенцы прошлого года бедствовали; эпидемии среди них не пре­
кращались. Князь Львов временно сосредоточил часть земских сил
в Никольске-Уссурийском и поехал в Хабаровск хлопотать о рас­
ширении деятельности.
В Приамурье (Амурской и Приморской областях) царило военное
положение. Край был вверен попечениям генерала Унтербергера, ко­
торый в пользовании военным положением не проявлял ни особой
кровожадности, ни особой реакционности. То был самый обыкновен­
ный генерал немецкого пошиба: сухой, корректный, приверженный к
соблюдению всяческих форм: он требовал от своих подчиненных лишь
исполнительности и внешнего соблюдения закона.
Унтербергер встретил князя Львова официально и сухо. Но под­
готовленный переселенческими чиновниками генерал-губернатор
«не встретил препятствий» к допущению земских работников на
грунтовые дороги, о чем только и просил его князь Львов. В бумаге
из Петербурга значилось, что Общеземской организации разреше­
но оказывать помощь переселенцам «на путях их следования». Ге­
нералу представлено было, что грунтовые дороги — тоже пути сле­
дования переселенцев. С формальной точки зрения нельзя было
отрицать этого. И, наперекор видам центрального правительства,
земская экспедиция попала внутрь страны, «дорвалась» до насущ­
ной помощи страдавшим переселенцам и деятельно занялась уст­
ройством медицинских пунктов, столовых, яслей и лавок в новосельческих деревнях...
203
В архаическом строе местной администрации переселенческие
чиновники оказались наиболее живыми и интересными людьми;
среди них был кое-кто и с высшим образованием: многие из них
служили не за страх, а за совесть. Приезд большой массы земских
работников, хорошо снабженных снаряжением и средствами, ка­
зался им счастливою случайностью. Они встретили земцев добро­
желательно и в работе шли с ними рука об руку.
Не было заметно, чтобы князь Львов руководил работою своего
рассеянного по Дальнему Востоку персонала. Все шло как-то само
собою. В нужные минуты Георгий Евгеньевич, несмотря на подав­
ляющую грандиозность расстояний, появлялся среди земских ра­
ботников, присматривался, давал совет, разрешал возникшие не­
доразумения. Все время он был на ходу. Позднее он писал: «За че­
тыре месяца пребывания на Дальнем Востоке я не успел, конечно,
видеть Приморскую и Амурскую области в полном их объеме, од­
нако мне удалось познакомиться почти со всеми типичными насе­
ленными и предположенными к заселению частями обеих облас­
тей. В Амурской области я поднимался по широкой Зее до Дамбуков, последней судоходной пристани, и дальше вверх до впадения
реки Брянты и по Брянте в глухую тайгу, до золотых приисков Мордина, амурского пионера дражной промывки золота. Был в призейской тайге за Дамбуками, на приисках Верхне-Амурской компании,
проехал по берегу на лошадях и по воде на лодке по быстрой Селемдже, посетив все поселки по обоим берегам ее, и осмотрел все
незаселенные еще участки ее до реки Мамына, на которые ожида­
лись переселенцы. В Приморской области был в долинах реки Ус­
сури и ее притоков: Имана, Баку, Даубихе и Улахе, поднимался до
их верховьев, был на побережье в южной корейской части и в до­
лине Тайдзихе, четыре раза проехал по Амуру от Благовещенска до
Хабаровска, посетил массу поселков, беседовал с жителями всех
положений и ступеней развития — с инородцами, китайцами, ко­
рейцами, крестьянами — выходцами из разных губерний, с таеж­
никами, хищниками, золотопромышленниками, с дельцами, чина­
ми Переселенческого управления и местной администрации, с во­
енными губернаторами и генерал-губернаторами, и то, что я видел
и слышал, вместе с точными данными, полученными из местных
источников, совершенно изменило мои прежние представления о
204
дальневосточных окраинах и переселенческом и колонизационном
деле в них»1.
Чтобы понять, какую подвижность и энергию должен был при
этом затратить князь Львов, надо представить себе ясно простран­
ства, которые приходилось ему преодолевать на Дальнем Востоке.
Жилые места разбросаны там на сотни верст друг от друга, эконо­
мические культурные центры — на тысячи. Способы сообщения
между ними и тяжелы, и дороги, и требуют затраты значительного
времени. Для проезда взад и вперед из Амурской области в При­
морскую требуется при самых благоприятных условиях не менее
двух недель. Проезд в любой из новосельческих участков является
целым сложным, дорогим предприятием... все это не останавлива­
ло князя Львова: он хотел все видеть, обо всем составить себе воз­
можно ясное представление. Этим, однако, не ограничивались его
планы. Еще в Москве, приступая к новому делу на далеких, неведо­
мых окраинах, он позаботился заранее обеспечить для этого дела
отчет, конечно, не такой, какого от него требовали чиновники. Князь
хлопотал не о формальной цифровой отписке, а об отчете, по кото­
рому можно было бы судить не только о характере и степени про­
дуктивности сделанных затрат, но и о самом деле, которое их по­
требовало, о той обстановке, в которой оно протекло. Такой имен­
но отчет только что издан был о работе земских отрядов на войне2,
и князь обратился к его составителю с предложением написать та­
кую же книгу о работе земцев на переселении.
В другом месте мне довелось рассказать, как я выполнил возло­
женное на меня поручение. Заимствую оттуда подробности, каса­
ющиеся князя Львова.
«С каждым днем, — писал я, — мое беглое ознакомление с краем
увлекало меня больше и больше. Все было ново; многое совершенно
неожиданно и непонятно. Наш Дальний Восток представляет такое
странное сплетение экономических и всяких иных противоречий,
какое едва ли может быть встречено где-нибудь в другом месте зем1
Статья князя Львова «О Дальнем Востоке» / / Русские ведомости. 1908.
№ 216.
2
Общеземская организация на Дальнем Востоке. История работы и опыт зем­
ских отрядов на театре военных действий в 1904—1905 гг. Том I. Составил Т.И. Полнер. М„ 1908.
205
ного шара. Чтобы хоть сколько-нибудь осмыслить окружающее, я
бросился к печатному материалу. Разыскать его оказалось нелегко.
Работы по изучению края давно покрыты густым слоем пыли, и в
бойких магазинах Владивостока, Хабаровска и Благовещенска я не
нашел ни одной книги о Дальнем Востоке. Большинство работ, кото­
рые удалось извлечь из-под развалин ученых обществ, занимавших­
ся когда-то изучением края, содержали данные неполные, отрывоч­
ные, случайные и часто противоречивые; эти книги относились ко
времени, когда молодая страна находилась в иных условиях. А пра­
вительство за 50 лет владения краем не собралось произвести здесь
сколько-нибудь серьезного экономического обследования. Я стоял
на распутье: отказаться при таких условиях от описания страны —
значит, не сказать ничего серьезного о переселении на Дальний Во­
сток. Писать попросту отчет о земской работе казалось скучным. Че­
столюбивые планы лезли в голову: хотелось осветить край, поставить
настоящее статистическое исследование, выяснить противоречия,
подвести итоги... Но, зная по опыту, как земцы относятся к статисти­
ке, я несколько робел приступить к решительной беседе с князем.
Случайное открытие подбодрило меня. Из разговоров с переселен­
ческими чиновниками выяснилось, что и они сами, и Петербург счи­
тают исследование неотложным; деньги давно отпущены, но лежат
без движения: организовать работы некому и некогда...
Мы плыли с князем по Амуру — из Хабаровска в Благовещенск.
Спокойное, уютное путешествие — чудесный воздух, великолеп­
ная панорама — особливо в мрачных "щеках" Хингана, — мощная,
величественная река... все бодрило и поднимало дух. Пароход по­
пался хороший. За два рубля в день кормили вполне удовлетвори­
тельно. Но князь Львов и тут, как всегда, вел себя своеобразно. На
пристанях он закупал у казачек рыбу, масло, молоко, яйца, карто­
фель, зелень, хлеб. Он сам чистил овощи и рыбу и на спиртовке
разделывал довольно замысловатые кушанья. Когда я шел по звон­
ку обедать или завтракать, он говорил:
— И охота Вам есть всю эту дребедень!.. Оставайтесь-ка со
мною... Вы понюхайте только, как пахнет! Все натуральное, свежее, без обмана.
Пахло, в самом деле, увлекательно... Как-то раз я остался и, по­
хваливая завтрак, робко приступил к делу.
206
— Само собой! Надо использовать наше пребывание здесь, —
сказал он совершенно спокойно. Отчет напишется и без вас. Надо
составить книгу о Дальнем Востоке. Я был уверен, что вы давно этим
заняты.
Я объяснил, почему эта работа для меня одного непосильна. В
составе нашего персонала я указал ряд лиц со специальной подго­
товкой, которых можно было бы направить на исследование.
— Да ведь вы закопаетесь... и будете потом плавать в материале
годами. К ноябрю надо домой. А как вы учитываете стоимость ра­
боты?
Я рассказал свои предположения.
— А покороче нельзя?
— Ничего не выйдет. Не сводить же в книге дневники фельд­
шериц и сестер милосердия... Если делать, надо поставить исследо­
вание.
'
— Ну что же! дело хорошее... нужное дело. И нечего раздумы­
вать: принимайтесь, с Богом, за работу. Мы все вам поможем.
В Благовещенске находилась часть земского персонала, прибыв­
шая баржами с переселенцами из Сретенска. Князь нанял на окра­
ине города пустой дом, в который мы все и вселились. Мешки, на­
битые сеном и расположенные на полу залы, служили постелями.
Никакой другой мебели не полагалось. Князь ухитрялся вести свои
заметки, писать письма и даже официальные бумаги, сидя на своем
мешке и пользуясь вместо стола чемоданом. Фельдшерицы и сест­
ры милосердия жили в гостинице. Как-то генерал Сычевский, во­
енный губернатор Амурской области, приехал к князю с визитом.
Обстановка квартиры произвела на него ошеломляющее впечатле­
ние — тем более что застал он князя за работой: надев туфли и в
пенсне, без пиджака, с засученными рукавами Георгий Евгеньевич
с величайшим усердием и сосредоточенным вниманием наводил
щеткою ваксельный блеск на свои ботинки.
Я такой жизни не выдержал. Надо было сосредоточиться над со­
ставлением статистических бланков, надо было чертить, размерять
места для вопросов и ответов... а тут толпа, вечный шум, споры, нет
стола... Наконец, я взмолился и переехал в гостиницу. Это не прошло
мне даром. Впоследствии князь саркастически уверял, что ему труд­
но со мной ездить: я для него слишком «аристократичен».
207
Персонал временно сидел без дела, и мы устроили беглую ре­
когносцировку Амурской области. Каждый получил список вопро­
сов, на которые он должен был ответить, и поручение посмотреть
дороги, исследовать способы передвижения, нащупать отношение
населения, проштудировать волостные списки. Каждому дан мар­
шрут в районе одной из речек, впадающих в Зею. Поехали все. По­
ехал и князь, выбрав себе один из дальних районов.
Протаскавшись с проводником верхом на неоседланной лошади
по довольно гиблым местам дня два, усталый и разбитый, я выбрал­
ся, наконец, на берег Зеи. Здесь ждал сюрприз: река обмелела, и па­
роходы стали. Была надежда на возвращение в Благовещенск лишь
одного, мелко сидящего пароходика. Два дня я прождал его, лежа на
дровах и тоскливо глядя вдаль. Как-то ночью я был разбужен шумом
волновавшейся толпы. Сверху, сияя огнями, чуть полз давно ждан­
ный пароходик. Всем «миром» собравшаяся на берегу многочислен­
ная публика сигнализировала: кричала, махала фонарями и горящи­
ми чурками из костров. Наконец, все вздохнули с облегчением: па­
роходик дал жиденький свисток и стал забирать к берегу. Но он был
полон. Капитан бешено торговался с каждым новым пассажиром и
взял далеко не всех. Посовавшись среди спящих и сонных людей,
наполнявших все закоулки, я забрался на крышу. Около самой тру­
бы, с головою завернувшись в пароходный брезент, спал уже кто-то;
временами искры осыпали его и, казалось, вот-вот он задымится вме­
сте с брезентом. Но искры гасли в воздухе или на брезенте, из-под
которого раздавалось мирное и аппетитное похрапывание. Я после­
довал соблазнительному примеру и заснул, как убитый. Утром раз­
будила внезапная остановка машины. Я высунул голову из-под бре­
зента. Рядом со мною сидел и потягивался князь Львов.
После неожиданной встречи мы тащились еще целый день. На
одном перекате задумчиво стоял большой казенный пароход. На нем
оказался генерал Сычевский, выехавший на ревизию и севший на
мель. При этом что-то случилось с машиной. Генерал пригласил нас
к себе и накормил великолепным обедом. Казенное судно было,
наконец, снято с мели; наш бойкий пароходик потащил его на бук­
сире, и вечером мы добрались до Благовещенска.
Князя ждали три телеграммы. Одна была от генерала Унтербергера с просьбою немедленно прибыть в Хабаровск по делу исклю208
чительной важности. Телеграммы из Петербурга шли от двух ми­
нистров: Столыпина и князя Васильчикова. Обе были лаконичны и
одинакового содержания: до слуха министра дошло, что Общезем­
ская организация предполагает произвести на Дальнем Востоке
статистическое исследование. Организации разрешена помощь
переселенцам на путях их следования, и никакое расширение этой
задачи не может быть допущено.
Оказалось, что одно из переселенческих управлений сообщило
князю Васильчикову радостную весть, что столь долгожданное эко­
номическое обследование населения, наконец, может осуществить­
ся: в составе Общеземской организации есть статистики, предпри­
нимающие перепись. Переселенческое управление просило разре­
шения присоединиться к этой работе и израсходовать на нее давно
ассигнованные правительством суммы.
Чего собственно испугались министры — понять трудно. Но
запретительные телеграммы воспоследовали «незамедлительно».
Все мечты об интересной работе, все честолюбивые планы — ру­
шились. Приходилось бросать уже отпечатанные в громадном ко­
личестве подворные карточки, поселенные и бюджетные бланки...
Я мрачно провожал князя Львова, уезжавшего в Хабаровск.
— Придется обойтись без вашей статистики, — говорил он. —
Может, все к лучшему. А то зарылись бы вы в это исследование...
— Не будет статистики, не будет и книги, — угрюмо отвечал я. —
Цифры не выдумаешь. Над чем работать? Из чего делать выводы?
— Вы, по обыкновению, впадаете в черную меланхолию. Пи­
шут книги и без статистики. Да и что же делать? Сами видите, наша
не берет.
— А вы боитесь, Георгий Евгеньевич, что, несмотря на все зап­
реты, мы все-таки произведем исследование?
Князь внимательно смотрел мне в глаза.
— Я ничего не боюсь. Прощайте, не падайте духом.
Позднее князь Львов вызвал меня во Владивосток. Генерал-гу­
бернатор передал ему полученное из Петербурга категоричное за­
прещение всяких исследований. А я откровенно рассказал ему уже
совершенно определившийся к тому времени обходный план рабо­
ты. Он молча кивнул головой. И запрещенное исследование пошло
полным ходом.
209
Мой план состоял в том, чтобы уговорить переселенческих чи­
новников произвести якобы от себя, по нашим программам с на­
шею помощью, то самое исследование, которое запрещено было
Общеземской организации. Пришлось несколько сократить его
объем и вместо сплошного сделать выборочным. Уже после отъез­
да князя в Россию генерал-губернатор случайно узнал, что иссле­
дование все-таки состоялось. Мы разрабатывали в то время собран­
ный материал во Владивостоке. Пользуясь военным положением,
Унтербергер конфисковал все заполненные бланки и отправил их
для разработки в Петербург, в центральный статистический коми­
тет, в архиве которого они пребывают без всякого движения и по­
ныне. К счастью, мне удалось своевременно, с большим напряже­
нием сил моих сотрудников, снять копии со всего материала: они
благополучно доставлены в Москву, разработаны и легли в основа­
ние нашей книги «Приамурье» (М., 1909)1.
Ранней осенью князь распустил большую часть персонала и стал
готовиться к отъезду.
В Никольске-Уссурийском он собрал всех участников по иссле­
дованию края и просил каждого сделать соответствующий доклад.
Картина получилась стройная, но довольно безотрадная. Князь по­
полнил ее своими впечатлениями и перед отъездом, в последнюю
неделю августа, написал три больших фельетона, которые тогда же
(в сентябре 1908 года) напечатаны им в «Русских ведомостях»2.
Книга «Приамурье» вышла летом 1909 года. На обложке значится
между прочим: «Приложение к отчету Общеземской организации за
1908 год»3. Это «приложение», как и «образцовый» отчет Красного
Креста о голоде 1891—92годов, содержит околотысячи печатных стра­
ниц. Но нет на них и в помине ни «действительных статских советни­
ков», ни «переходящих сумм». Это обширное экономическое иссле­
дование нашего Дальнего Востока, впервые выполненное русскими
' Обо всех перипетиях этого дела я рассказал подробно в своих воспомина­
ниях, напечатанных в историческом журнале «На чужой стороне».
2
Русские ведомости. 1908. №№ 216, 220, 224.
3
Отчеты о переселенческой кампании 1909 года вышли отдельно — в 1908 г. —
очерк работы, в 1909 г. — отчет денежный.
210
людьми за 50 лет владения краем. Особое внимание в нем уделено ис­
тории и современному положению переселенческого дела. Книга на­
писана несколькими лицами. Участие в ней принял и князь Г.Е. Львов,
осветивший в двух небольших статьях вопросы о путях сообщения и
роли казенной ссуды в русской переселенческой политике.
Книга встречена в общем сочувственно. Она имела успех не
только в прессе, но и у публики. Трудно было предположить, что
этот громадный том, пересыщенный цифрами и цитатами, найдет
много читателей. Но в первое же полугодие разошлось более двух
тысяч экземпляров. Раздражение, вызванное книгою в правитель­
стве, имело хорошие последствия. Министерство собралось, нако­
нец, поставить научно разностороннее исследование Дальнего Во­
стока. Смета исчислена в 600 тысяч рублей. Государственная дума
охотно отпустила деньги. Приглашено более ста работников, в чис­
ле которых были и опытные специалисты. Некоторые из них уве­
ряли, что «Приамурье» — их настольная книга.
Исследование не закончено в том же году. Потребовалась но­
вая ассигновка, и дума отпустила министерству на эту работу еще
600 тысяч рублей1.
Неизвестно, были ли когда-нибудь сведены концы с концами и
сделаны соответствующие выводы...
Но князь Львов мог гордиться: беглая рекогносцировка Обще­
земской организации обратила внимание общества на многие воп­
росы, связанные с Дальним Востоком, и заставила правительство
приступить, наконец, к правильному их изучению.
Довольно суровая критика наших казенных переселенческих
порядков, заполнявшая статьи князя Львова в «Русских ведомос­
тях», не допускала надежды на разрешение правительством даль­
нейшей работы Общеземской организации помощи переселенцам.
К тому же результаты первой кампании оказались весьма скром­
ными. На земском съезде 22 марта 1909 года князь Львов указал,
что из 350 тысяч, ассигнованных на это дело, израсходовано всего
197 тысяч рублей. Движение как раз в этом году оказалось весьма
1
Вся работа по исследованию (жалование участников, сдельная работа, путь
на Дальний Восток и обратно, разъезды, полистная плата, печатание «Приаму­
рья») обошлась Общеземской организации только в 20 тысяч рублей.
211
слабым: переселенческое управление рассчитывало на 100 тысяч
человек; Общеземская организация готовилась обслужить в пути,
по крайней мере, 50 тысяч душ, а прошло в действительности через
Иркутск на восток и с востока всего-навсего 25 тысяч. При столь не­
определенных перспективах работы организовать дело дешево и хо­
зяйственно оказалось весьма затруднительным. К тому же именно
помощь в пути могла иметь серьезное значение лишь в случае экст­
раординарного наплыва переселенцев; с обычным движением переселенское ведомство справлялось довольно удовлетворительно. Не
здесь главное зло нашей колониальной политики. Она страдала весь­
ма важными и кричащими дефектами. Можно ли от них избавить­
ся? Прежде чем давать правительству советы и пробовать свои силы
в этой области, необходимо присмотреться к тому, как поставлено
дело в других странах, например у первоклассных колонизаторов —
англичан в Канаде. В их практике, вероятно, окажутся и такие при­
емы, которые подойдут к русским условиям и могут быть рекомен­
дованы и даже проведены у нас. Следовало бы съездить в Канаду,
быть может, и в иные страны, — прежде чем определять оконча­
тельно участие и роль земств в русском переселенческом деле.
Речь князя Львова на съезде 22 марта 1909 года не имела успе­
ха. Никто не возражал против намечавшейся поездки. Но большин­
ство ораторов решительно восставало против приостановки актив­
ной работы в России. Такая приостановка казалась многим чуть ли
не самоубийством Общеземской организации. Но князь Львов не
видел практической возможности и необходимости продолжать эту
работу в текущем году. В конце концов съезд согласился с его дово­
дами, но просил управление во всяком случае употребить все уси­
лия, чтобы не отходить от переселенческого дела и разработать воп­
рос о ближайших задачах организации в этой области.
4
Путешествие в Америку1 носило спешный, почти нервный харак­
тер. Заявление о необходимости познакомиться с постановкой пере­
селенческого дела в Канаде — на собрании Общеземской организа' Князь Г.Е. Львов сделал его вдвоем с пишущим эти строки.
212
ции не обсуждалось: возражений не было; но не было и твердого по­
становления, определенной ассигновки. Поэтому князь Львов спе­
шил чрезвычайно, рассчитывал и экономил донельзя затрачиваемые
земские деньги. За границей он бывал не часто, но промчался через
Германию и Францию в Лондон, нигде не останавливаясь и лишь из
вагона поезда присматриваясь к развертывавшимся картинам ино­
странного сельского хозяйства. В Лондоне пришлось остановиться.
Пароход «Сипагс! Ше» шел из Ливерпуля в Нью-Йорк только через
несколько дней. Осмотру столицы Великобритании посвящено было
мало времени и не очень много внимания. Седые великолепные сте­
ны парламента и Вестминстерского аббатства заинтересовали князя
гораздо меньше, чем приемы постройки новых домов в центральной
части города, где применялись сложные машины для передвижения
и подъема громоздких строительных материалов.
Даже Блерио, как раз в эти дни перелетевший Ла-Манш, и его
аэроплан, к которому тянулся весь город, обратили на себя весьма
мало внимания. Зато, пользуясь рекомендательным письмом, князь
разыскал одного русского агронома, заставил везти себя на англий­
скую ферму и провел на ней целый день — от утра до вечера, ос­
матривая постройки, машины, поля, обо всем расспрашивая и вос­
хищаясь скотом — в особенности откармливаемыми темворскими,
красными свиньями...
Но вот, наконец, Ливерпуль, гигантский трансатлантический
пароход, океан. Море все время оставалось совершенно покойным,
и князь, быстро освоившись с пароходною жизнью и изучив все
детали морского гиганта, больше сидел за столом и писал письма,
чем гулял или лежал на палубе: океан, по-видимому, мало привле­
кал его своими чарами...
Когда выяснилось, что пароход придет в Нью-Йорк в субботу,
князь говорил спутнику:
— Где же остановимся? придется пробыть в городе дня два: в
банк раньше понедельника не попадем... Смотрели вы в своем бе­
декере?
— Вот рекомендуют гостиницу «\Уа1с!ог1-А51:опа».
— Да ведь вы, наверное, выбрали самую дорогую?
— Гостиница первоклассная, но далеко не самая дорогая. Есть мож­
но в дешевых ресторанчиках, а за номер на два дня заплатить долла213
ром больше, долларом меньше... не все ли равно? Зато увидим настоя­
щий американский отель... ведь это, говорят, чудеса в решете!..
На этот раз Георгий Евгеньевич послушался. По приезде он по­
лучил не без труда небольшой номер в «Азгопа». Сейчас же князь
заинтересовался хозяйством гостиницы, ходил всюду, все смотрел,
расспрашивал по-французски (английского языка он не знал) рас­
порядителей, конторщиков, старшую прислугу и записал тогда же
собранные сведения1.
Грандиозные масштабы американской жизни поражают, но не
особенно привлекают князя. «С купола на 22-м этаже газеты
«ШогЫ», — пишет он, — приходится смотреть на 46-й этаж дома
Зингера (612 футов), поднимая голову, как с тротуара, адом Обще­
ства страхования жизни выше дома Зингера еще на 7 сажень (658
футов). Весь город с высоты этих домов производит впечатление
гигантских опрокинутых ящиков, среди которых в провалах тес­
нятся и пропадают 10- и 12-этажные дома, как маленькие коробки.
Все они с плоскими крышами и всякие архитектурные украшения,
которых вообще очень мало, при их величине делаются незамет­
ными». В этих теснинах идет невероятное движение — в 4 яруса:
под землей, по поверхности улиц и над землею — «по железным
мостам, которые охватывают несколькими концентрическими коль­
цами весь Нью-Йорк...» «Людская толпа на улицах течет, как река в
полую воду». Все делается со спехом. Спешка не беспорядочная, а
строго организованная, и среди нее нельзя медлить, — даже похо­
ронные шествия на улицах идут рысью...
Особенно подавляет квартал небоскребов, теснящийся к океа­
ну и окружающий биржу. Он «представляется как бы колоссаль­
ною доменною печью, в которой клокочет, как огонь, людская ко­
рысть и плавится не чугун, а золото. Люди швыряют в нее бумаги,
которые превращаются в ней или в пепел, или в золото и они выхо­
дят оттуда или нищими, или озолоченными»... Вечером и ночью все
залито электричеством, которое прямо не знают, куда девать. Свет­
ло как днем. Организация газетного и репортерского дела доведе­
на до совершенства. — «Я всячески избегал корреспондентов по
соображениям практического свойства и хотя успел в этом и не
1
214
См. Русские ведомости. 1909. № 242.
видел ни одного из них, все-таки они сумели и в Соединенных Шта­
тах, и в Канаде поместить обо мне, с оговоркой о таинственности
миссии и упорном нежелании дать им аудиенцию, в нескольких
газетах несколько статей и заметок с подробными сведениями, не
слишком искажающими правду»...
«Все эти размеры и масштабы американской жизни на первый
взгляд уродливы, как их дома-ящики, но когда вглядишься в них
поближе, нельзя не удивляться и не преклоняться с уважением пе­
ред этой громадной силой творчества человеческой работы. НьюЙорк — не уродство, а естественный цветок на стебле американ­
ской трудовой жизни. Рабочая страна, она чтит работу, умеет рабо­
тать, организовать работу»... Князю кажется, что Америка
«предлагает каждому политическое равенство, полную личную сво­
боду и личную работу... "Кто хочет работать, тот может разбога­
теть"... Только такой культ организованной работы на широком и
глубоком фундаменте свободной политической жизни мог создать
в такое короткое время такие громадные богатства»...
И все же это почтительное удивление перед «образцовой школой
труда» не претворялось у князя в восхищение перед американцами.
«Я не имею права, — так заканчивает он рассказ о первых аме­
риканских впечатлениях. — пробыв так мало времени среди
американцев, касаться их внутренней, духовной жизни. Через бри­
тые, сухие фигуры их — с вечною жвачкою во рту — не просвечи­
вает души... Духовные интересы большинства, по-видимому, скры­
ты в железных сундуках банков, и на меня, попавшего в Нью-Йорк
непосредственно из патриархальной Москвы, именно это отсут­
ствие проявления духовной, внутренней жизни действовало улуч­
шающим образом. И, по правде сказать, я был несказанно рад выр­
ваться из теснин банкирских домов, из атмосферы, насыщенной
электричеством и всякими энергиями, из делового шума и деловой
уличной лихорадки»...
Но князю предстояло еще одно испытание. Спутник Георгия
Евгеньевича умолял его не проезжать прямо в Канаду, не побывав
на Ниагарском водопаде. Заезд требовал всего одного дня, стоил
сравнительно недорого и мог быть сделан на личные средства путе­
шественников. С неудовольствием и досадою на новую отстрочку
215
князь вошел вечером в переполненный поезд, сейчас же задремал
на своем стуле и с недоумением открыл глаза, когда сквозь окна
пробивался уже свет раннего утра и весь воздух переполнен был
равномерным величественным шумом водопада. Грандиозный, по­
давляющий чувства и мысль вид Ниагары не захватил целиком Ге­
оргия Евгеньевича. Он добродушно присматривался к водопаду,
потряхивал головой, как бы соглашаясь с громадностью явления,
покорно, как взрослый, вовлеченный в детскую игру, проделал в
купальном костюме все трюки, устроенные изобретательными янки
для крепких нервами туристов: пробирался на сильном пароходе,
обливаемом брызгами, возможно ближе к падению воды, пробегал
по дрожащим под ногами мосткам между стеною скалы и отделяю­
щейся от всей массы воды прядью Ниагары и т.д. и т.д. Уезжая ве­
чером на электрическом трамвае и любуясь, действительно, пре­
красными видами реки Ниагары, вдоль которой в течение несколь­
ких часов шел вагон, князь говорил своему спутнику:
— Ну успокоились? Видели? А ведь и так можно было предста­
вить себе... И в сущности, что такое? — течет река и падает. Только
и всего. Я так и отпишу в Москву. Иначе и сказать нечего...
В Монреале земцев приветливо встретил русский консул
Н.Б. Струве. Он сообщил, что в Квебеке ожидается океанский па­
роход «ЗагсИша» с переселенцами. Князь немедленно выехал на­
встречу. Громадный пароход подошел к порту Квебека по величе­
ственной реке Св. Лаврентия. На палубе столпились пассажиры.
Состав их оказался чрезвычайно пестрым: рядом с дамами в мод­
ных туалетах и шляпках, жадно и робко смотрели на загадочный
берег Канады люди в нагольных полушубках, женщины и дети бо­
сые, в деревенских полотняных рубахах. Перед толпою русский
парень лихо разделывал на гармонии.
Канада нуждалась усиленно в колонизации и принимала все
меры для привлечения иммигрантов. Бесчисленное количество кон­
тор, рассеянных по Европе, зазывают переселенцев. Но с отбором
йе Ьеаих згц'ек1 иммиграционные власти не церемонятся. — «И п'ез1
раз айпш йе поп-уа1еигз зиг 1е зо1 ее Сапайа»2 — таково общее прави1
2
216
Подходящих лиц (фр.).
Нежелательные элементы на территорию Канады не допускаются (фр.).
ло. Бракуется и отправляется обратно в Европу не менее 10 процен­
тов прибывших. Их заманивают и везут в Канаду по дешевому тари­
фу, с большими удобствами, пароходные компании, непосредствен­
но заинтересованные в приливе колонистов. Дело в том, что могуще­
ственные компании, оперирующие на безграничные капиталы
лондонского Сити, получают от правительства обширные земли вдоль
возводимых ими железных дорог. Земли нарезаются вдоль будуще­
го пути квадратами, в шахматном порядке. Один квадрат бесплатно
передается государством во владение переселенцев, другой прода­
ется железною дорогой, которая вынуждена, таким образом, держать
на земли невысокие цены. Но стремясь как можно скорее реализо­
вать затраченные капиталы, компании делают все возможное для
подготовки дикой страны к колонизации и для привлечения коло­
нистов. Правительство сохраняет за собою надзор за работою част­
ных компаний и не только не допускает в страну нежелательных
иностранцев, но заставляет компании оплачивать содержание за­
держанных в иммигрантских домах и, в случае нужды, кормить и
везти бесплатно обратно непринятых в Канаде.
«ЗапИша» принадлежала самой могущественной из таких ком­
паний — «СапасНап РасШс КаПтау» или «С1р1аг'у», как именуют ее
здесь по первым буквам официального названия. На платформе Кве­
бека переселенцев ждет специальный переселенческий поезд —
простой, почти суровый, но со всеми приспособлениями, даже спаль­
ными, который везет их через Монреаль на запад — в глубь страны за
30 процентов обыкновенного тарифа. Земцы, ознакомившись с про­
цедурой приемки иммигрантов, поехали с ними дальше, и по дороге
князь Львов вел бесконечные беседы, расспрашивая русских пересе­
ленцев. Из Монреаля земцы двинулись с переводчиком в следую­
щую — уже совершенно английскую провинцию Онтарио. Везде на
дальнейшем пути в столицах провинций приходилось осматривать им­
миграционные учреждения, подобные тем, какие имеются в Квебеке,
но уже меньших размеров и с более свободною трактовкою колонис­
тов. Только на далеком Западе, в Ванкувере — порту Тихого океана —
иммигрантские порядки еще строже, еще суровее. Здесь ставятся ре­
шительные преграды для наплыва в Канаду азиатов. Китайцы, япон­
цы, индусы могут проникнуть на заповедную для них территорию толь­
ко в качестве купцов, студентов, рабочих и слуг. Каждый из них оп217
лачивает свой въезд пятьюстами долларов. Фильтрация происходит
беспощадная; учреждения для приемки «цветных» имеют гораздо
более скромный и даже бедный характер, чем в Квебеке.
Несмотря на всю строгость отбора, в Канаду в те времена (20 лет
назад) проникало в среднем за год по сто тысяч душ из Европы. Сре­
ди них — много славян и даже русских. То были те самые иммигран­
ты, которых земцы видели на Дальнем Востоке. Но какая разница! В
Канаде как будто всякие заботы, всякое попечение о колонистах кон­
чались с момента получения ими надела. «Каждый отвечай и стой за
себя!» — таков общий принцип. Просить или требовать чего-либо у
начальства никому не приходит в голову. И все довольны, никто не
жалуется. Правда, страна «освещается» и тщательно подготовляется
к приему дорогих гостей. Но это уже не дело федеральных пересе­
ленческих чиновников. В каждой провинции существует ответствен­
ное перед местным парламентом правительство, а в составе его ми­
нистерство земледелия и колонизации. По определенному, законом
установленному плану страна обследуется и межуется на индивиду­
альные участки. Могущественные частные компании, преследуя свои
интересы, снабжают, под надзором правительства, необитаемые ме­
ста железными дорогами, а обильные озера и реки — пароходами.
Правительство всегда готово помочь новоселам в проведении грун­
товых дорог, в мелиорациях, в сельскохозяйственных предприяти­
ях, но лишь в меру затраченных самим колонистом долларов и тру
дов. Банковский кредит, необычайно децентрализованный, к услу­
гам колониста, но лишь в меру проявленных им энергии и
инициативы... В каждом новом скоплении ферм немедленно появля­
ется опытный банковский агент. Но кредит построен на строго ком­
мерческих началах. Благодетельной начальнической опеки нет и в
помине. Каждый обязан сам ковать свое счастье.
В Торонто, главном городе провинции Онтарио, директор де­
партамента колонизации внимательно, но совершенно бесстраст­
но выслушал князя и его переводчика, ходатайствовавших о помо­
щи при ознакомлении с местным колонизационным делом.
— Прошу вас, князь, — довольно сухо заметил он, — прийти
через два часа. Я обдумаю, что могу для вас сделать.
218
Через два часа директор молча протянул князю письмо. В нем
заключался подробный маршрут поездки по провинции, обещание
предупредить по телеграфу служащих и предложение услуг м-ра
Джонса, товарища директора департамента. М-р Джонс мог быть
командирован по службе в помощь «русской партии», и потому вся­
кие затраты на его переезды и вознаграждение — исключались.
Пока князь благодарил за столь неожиданные благодеяния, его за­
сыпали «литературой»: брошюры о Канаде, законы, инструкции,
карты, отчеты и донесения агентов, правила для колонистов, рек­
ламы, описания участников на 11 языках — все это сыпалось*на стол,
и все это оказалось совершенно бесплатным...
На другой день м-р Джонс разбудил князя и его спутников рано
утром, и «партия» двинулась в путь. Путешествие оказалось строго
обдуманным. Разные части провинции с поселениями разного воз­
раста проходили перед глазами путешественников. Пришлось ви­
деть и русских фермеров. Эти простые крестьяне Могилевской и
Волынской губерний, без знания языка, все же в конце концов при­
биваются на почве Канады и устраиваются благополучно. Они тя­
нутся, конечно, за родичами. Являясь в Канаду, они поступают на
ферму работниками; после двух лет оказываются в курсе особен­
ностей местного сельского хозяйства и счастливыми обладателями
тех 600 долларов, без которьгх начинать здесь свое дело трудно. За­
тем они облюбовывают себе земельный участок и через год уси­
ленного труда, поставив на нем домишко узаконенного размера и
засеяв известное количество земли, получают свой гомстед (59,2
десятины) в собственность.
Поездка «русской партии» закончилась почти феерически. По
маршруту предстояло осмотреть межевые работы и нарезку новых
участков. М-р Джонс привез своих спутников в конечную станцию
железной дороги. То был возникавший в глухом лесу город Кокран. Улицы упирались прямо в непроходимую тайгу. В одно и то же
время везде строились дома, проводились водонапорные и канали­
зационные трубы, электрическое освещение, газ, телеграф, теле­
фон. В городе уже издавалась газета с иллюстрациями. Магазины
торговали бойко. Банк уже вел все свои операции. Только что вы­
корчеванные улицы мостились, тротуары заливались цементом.
Отель был полон приезжими. От города далее шли лишь балласт219
ные поезда строившейся линии. М-р Джонс взгромоздил своих спут­
ников на тендер локомотива и, весело препираясь со стесненным
со всех сторон машинистом, благополучно довез их до большой и
быстрой реки. Через нее уже строился железнодорожный мост.
Около свай путников ждал пароходик. Плавание по Абэтиби
(АЪаИЫ) тянулось несколько часов. То была единственная дорога
между двумя стенами непроходимого девственного леса. Но вот
показались стремнины. Около них ждали индейцы в своих пирогах
(«кэнунах»). Каждая узенькая лодка поднимала лишь одного пасса­
жира. Гребец правил стоя. Индейцы были одеты в европейское пла­
тье, и казалось странным, что из-под легких соломенных шляп у них
свешивались наперед великолепные черные косы. Эти люди отли­
чались чрезвычайною гибкостью и ловкостью. Но даже м-р Джонс
не сумел вызвать своими шутками улыбку на смуглых лицах. В боль­
ших темных глазах читалась грусть: краснокожие как будто созна­
вали обреченность и скорый конец своего племени. Кэнуны их мча­
лись через стремнины, управляемые одним веслом стоящего на носу
«гондольера», и ловко лавировали между большими камнями водо­
пада. Пролет стремнин — головокружительный, страшный — ока­
зался весьма коротким. Дальше потянулись опять быстрые, но спо­
койные воды между девственными лесами.
Среди дня на пустынной реке послышались крики: несколько
баркасов поровнялись с «русской партией». Ими управляли, гребя
против течения, десятки почти совершенно голых индейцев в па­
радных, боевых головных уборах. М-р Джонс немедленно вступил
в краткий обмен мнений с джентльменами, удобно разместивши­
мися в баркасах среди большого количества подушек. То был поезд
чрезвычайного посольства, возвращавшегося от далеких индейских
племен после переговоров об условиях занятия под колонии неко­
торых девственных территорий. Индейцы в Канаде — совсем в ином
положении, чем в Соединенных Штатах: у них гораздо меньше при­
чин жаловаться на местное правительство и пришлых бледнолицых.
К вечеру «русская партия» добралась до группы инженеров,
ведших работы по межеванию. На лесной поляне, на берегу реки
открылся небольшой лагерь палаток. Весьма солидный, франтова­
тый джентльмен, без пиджака, но в чистом белом жилете, по кото­
рому вилась толстая золотая цепь часов, с серьезным видом возил220
ся у разведенных костров. Он, чуть-чуть улыбаясь, довольно хмуро
отвечал товарищу директора департамента колонизации, пожимая
протянутую ему руку. Суровый и великолепный джентльмен ока­
зался поваром партии инженеров, кончавшим подготовку ужина и
особенно озабоченным всходом белого хлеба, который поднимал­
ся в больших каменных чашках, защищенных от чрезмерного жара
костров листами толстого железа...
Скоро появились и инженеры с рабочими — индейцами. Свое
«начальство» — м-ра Джонса — встретили они приветливо, но по­
койно; держали себя с ним на совершенно равной ноге. Расспросы
князя и его спутников вызвали весьма краткие ответы. Дело «ин­
женеров» сводилось к простому межеванию по установленному
шаблону. Конечно, в своих отчетах они должны указать, если встре­
тят земли, абсолютно негодные для земледелия. Но с такими земля­
ми в Канаде приходится встречаться редко — тем более .что новые
районы межевания присоединяются к общей сети уже на основа­
нии слухов о пригодности данных земель. Да и что такое «полная
неожиданность»? Линия посева пшеницы отступила уже на север
Канады на 600 миль, и теперь, несмотря на суровый климат и, каза­
лось, неудобные земли, миллионы бушелей пшеницы добываются
на тех «неудобных» землях. Через много лет и в этом девственном
лесу пройдут железные и грунтовые дороги, пороги на реках будут
взорваны, лесопилки превратят деревья в лесные материалы, кото­
рые будут использованы частью на месте, частью в Канаде; откро­
ются земли для колонизации, и каждый сам себе выберет гомстед,
на котором, по совокупности обстоятельств, стоит работать...
«Инженеры» устали и скоро после ужина ушли спать в свои палат­
ки, уведя с собою и м-ра Джонса. Для русских гостей отвели особую
палатку. Но среди ночи начался дождь, и все индейцы-лодочники со­
чли за благо укрыться под русским навесом. Скоро это создало такую
атмосферу, что князь Львов и его товарищи предпочли выбраться на­
ружу и провести остаток ночи под накрапывавшим дождем...
Утром одна из групп межевщиков взяла с собою на работы при­
ехавших гостей. Отъезжая в кэнуне от берега, м-р Джонс с самым
серьезным видом просил джентльмена-повара тщательно обдумать
меню ленча и не тратить попусту время в играх с хорошенькой
Мэри... Суровый джентльмен, под смех отъезжавших, с тоскою
221
оглядывал окружавшие его одиночество хмурые, девственные леса
и довольно кисло улыбался на шутки начальства...
Девственная тайга и тут, как на Дальнем Востоке, поражала гу­
стотою зарослей и задержанным ростом. Между прочим «инжене­
ры» предлагали князю определить возраст одного из деревьев. «Рус­
ская партия» сообща наметила 30 лет. Дерево было спилено индей­
цами и оказалось в возрасте 200 лет...
Подвигаясь в своем исследовании на дальний запад, земцы за­
держались сравнительно долго в Виннипеге. Здесь предстояло по­
знакомиться с поселениями духоборов. Беседы о них с чиновника­
ми колонизации дали несколько противоречивые показания. Все
считали их образцовыми фермерами. Их глава (Петр Веригин)
пользовался репутацией замечательного администратора. И все же
в речах правительственных агентов слышались недовольство и
осуждение. Духоборы лишены были тех огромных земельных про­
странств, которыми наделило их первоначально правительство. Они
оказались «недостойными дарованной им милости». Во временном
пользовании их оставлены лишь незначительные, сравнительно,
участки... Наибольшее число оговорок касалось Петра Веригина.
— Да, он хороший хозяин. Он пользуется неограниченным кре­
дитом. Любой банк в Канаде выдаст под простые его обязательства
миллион долларов...
А затем следовали бесконечные оговорки и намеки.
— Вы говорите так про Веригина, — не выдержал, наконец,
князь, — как будто считаете его мошенником!..
Главный комиссар помолчал.
— Да, таково мое мнение! — отвечал он с некоторым раздраже­
нием. — Несчастные люди, которые ему безусловно верят, будут
обмануты. В конце концов они останутся нищими на руках канад­
ского правительства.
— Но как же совместить с этим мнением Ваши слова о неогра­
ниченном кредите?
— Наша страна нуждается в сельскохозяйственном труде. И
человек, который располагает восемью тысячами рабов — притом
хороших земледельцев, — может рассчитывать на кредит.
222
Налицо было, очевидно, много накопившегося раздражения и,
быть может, непонимания...
Князь с нетерпением спешил встретиться с духоборами в натуре.
Эта встреча его обворожила. Князь писал впоследствии1:
«Духоборы приехали в Канаду без всяких средств. "Высыпали
нас зимой в степь, как горох из мешка. Ни жилья, ни хлеба, ни де­
нег. Кабы не община, все бы поодиночке погасли, а как взялись
миром, — Бог и спас". Первую весну духоборы пахали землю на
себе, впрягая по 20—30 баб в плуг, а через 7 лет они уже пахали
паровыми плугами и в нынешнем году убрали миллион бушелей,
т. е. почти 1,5 миллиона пудов, — одного овса. Когда после долгого
пути по шахматной доске меж одинаковых фермерских хуторов,
окутанных колючей проволокой, въезжаешь в духоборческие по­
селки с широкими улицами степных русских деревень, с рядами
белых изб по обе стороны, то переживаешь истинно сказочное пре­
вращение Канады в Россию. Те же родные лица, та же одежда, тот
же характер жизни на улице с играющими ребятишками и бабами
с ведрами около колодцев, с типичным говором. Но и тут сказочное
превращение: та же Россия, та же деревня, но сильная, богатая, уто­
пающая в довольстве. 54 духоборческих деревни захватили целую
область, из конца в конец более 100 миль. Это добрый уезд черно­
земной полосы России; но Лли бы в России найти хотя одну такую
деревню! Великолепные лошади, чудные коровы, самые усовершен­
ствованные земледельческие орудия, паровые плуги, паровые мо­
лотилки с локомобилями-самоходами, паровые мельницы, паровые
кирпичные и цементные заводы и лесопилки, роскошные построй­
ки общественных хозяйственных хуторов, — вся эта обстановка
цветущего крупного хозяйства с прекрасно обработанными поля­
ми в сочетании с бытом русской деревни представляет поразитель­
ную картину того идеального благополучия, о котором у нас, в Рос­
сии, мы можем только мечтать... Но стоит пожить среди духоборов
несколько дней, чтобы увидеть, что корень их силы не в накоплен­
ных богатствах, а в тех духовных началах, которые составляют пер1
Львов Г.Е. Община и отрубной участок в Канаде / / Русские ведомости. 1910.
№21). Остальные статьи князя Львова об Америке напечатаны также в «Русских
ведомостях» (1909. №№ 242, 248 и 252).
223
вооснову их жизни. Они поднялись так скоро не только упорным
трудом, а той моральной силой общинного духа, широко развитым
началом взаимопомощи, которых нет у выходцев-одиночек из са­
мого центра «просвещения» Европы. Освободившись в условиях
Нового Света от гонений за религиозные убеждения, духоборская
община развила на просторе свои созидательно-объединенные
силы с такою мощью, которая поражает американцев-индивидуа­
листов. Мы ищем спасения в индивидуализации, а американцы ди­
вуются на силу русской общины. Она не укладывается в их инди­
видуалистическое мировоззрение, которое допускает единение в
области хозяйственной деятельности в форме коопераций, а не
признает внутреннего единства, основанного на прирожденном
душе собирательно-духовном начале. Духоборы же сумели, сохра­
нив преданность этим началам, вложить в кооперативную деятель­
ность свою и материальные цели, и дух живой. Вся их работа на
пути экономического процветания освещена духовными интереса­
ми, они постоянно заняты этическими вопросами, их мысль всегда
вращается в области разрешения основной задачи жизни — осу­
ществления правды и добра на земле. На своих общих «съездках»
они постоянно обсуждают рядом вопросы хозяйственного и духов­
ного содержания и подвергают тщательной оценке свою хозяй­
ственную деятельность и общинную жизнь, проверяя их соответ­
ствие своему миропониманию, они заносят даже в протоколы свои
формулы самоопределения. Так, на «съездке» 1906 года постанови­
ли, что цель их общинной жизни есть: «1) духовная общность, не­
злобивость вообще людей, в чем разумеется высокое благородство,
и 2) материальная выгода», а на «съездке» 1908 года было постанов­
лено: «Объявить веру духоборцев; сохранить сердце свое от зла»...
Еще большее внешнее впечатление произвел на князя «Брил­
лиант» — имение духоборов на Дальнем Западе, в провинции Ка­
нады Британская Колумбия. Большой лес деревьев, называемых в
Канаде Ше суйген, спускался по отлогой горе к судоходной речке.
Уже несколько лет партии духоборов рубили великолепные дере­
вья и корчевали машинами пни и корни. Деревья разделывались на
паровой лесопилке в доски, из которых строят в Канаде дома. Дос­
ки грузились на баржи, и быстрая речка несла их на рынок — для
оплаты покупной цены имения, рассроченной на года. На месте
224
выкорчеванного леса, на уклоне, под солнечным припеком насаж­
дались фруктовые сады. Духоборы за время ссылки своей в Закав­
казье сделались замечательными садоводами. Самоучки духоборские механики нашли на горе обильные ключи воды, направили ее
по спуску и доставляли таким образом великолепное орошение для
своих садов и огородов. За разделанные таким образом персико­
вые сады и виноградники духоборам предлагали ровно в десять раз
больше той цены, которую выплачивали они за купленный лес. Хле­
ба здесь не сеялись вовсе, и все необходимое для основного пита­
ния людей и лошадей доставлялось из первоначальных поселений.
Опыты коммунистической жизни пошли здесь дальше, чем в Саскачеване. Там каждой семье полагался отдельный дом, около кото­
рого хозяйки и старики разводили любезные их семье овощи. Пи­
тался каждый по-своему, в своем углу. Хотя уже и там были попыт­
ки поставить в каждой деревне общественные хлебойекарни и
готовить хлеб на все поселение очередными бабьими нарядами.
В «Бриллианте» дома строились уже большие, на несколько се­
мейств, с общими кухнями и столовыми.
— Как же вы не боитесь около печки перессориться? — спра­
шивал князь духоборок.
— Чего ж тут бояться? — бойко отвечали те. — Плохие люди и в
собственной своей семье без ссор не обойдутся. А коли устранять­
ся зла, да держать сердце в мире — ничего не страшно...
Князь был в восторге. «Глядя на духоборческую общину среди
канадских фермеров, — писал он, — невольно проникаешься чув­
ством гордости русским именем, внутренним достоинством того
народа, который мог выделить из своей среды такой благородный
отпрыск, полный энергии и идеализма»...
Всякая медаль имеет оборотную сторону. Но когда дело каса­
лось русского народа, князь Львов не умел ее видеть. Многие фак­
ты в жизни духоборов заставляли не ограничиваться восторгами
перед их внешним благополучием. Многое наводило на серьезные
размышления. Но факты отрицательного характера, наблюдаемые
тут же, не имели никакого следа. Ведь духоборы еще раз и вполне
подтверждали высокое его мнение о русском народе!
А между тем канадские колонизационные чиновники кое в чем,
со своей точки зрения, были правы. Надо заметить, прежде всего,
225
что коммуна духоборов не сохранила своей целостности. За 10 лет
из 8000 человек ушло не менее 2000. Эти люди сделались фермера­
ми. В разное время они выходили из общины, получали фермер­
ский надел (59,2 десятины), выполняли требования закона, стано­
вились земельными собственниками, предъявляли к общине тре­
бования раздела. О причинах выхода из коммуны они говорили
открыто. В большинстве случаев главною причиною выставлялись
самовластие и деспотизм Веригина. Его обвиняли в побоях, в тре­
бованиях красивых молодых девушек себе «в племянницы». При­
давать полную веру этим показаниям представлялось едва ли пра­
вильным, но они все же заставляли присматриваться к быту сек­
тантов, не ограничиваясь восторгами перед их внешними успехами
и удивлением перед их «божественными» разговорами.
Во время переезда духоборов в Канаду их вождь (Петр Веригин)
был в ссылке. Во главе духоборов стоит обычно или женщина («Бо­
городица»), или мужчина («Иисус»). Перед смертью глава секты ука­
зывает своего преемника. Ему (или ей) передается благодать, выс­
шее разумение, наиболее правильное понимание Писания. Эта вера
в вождя живет в каждом духоборе, принимая различные индивиду­
альные оттенки — от простого убеждения в уме и одаренности вож­
дя до веры (особенно у женщины) почти в полное перевоплощение в
вожде Иисуса Христа или Богородицы. Преуспеяние общины зави­
сит обычно от умения вождя балансировать между нарастающей в
секте религиозной экзальтацией и ее заботами о внешнем благосос­
тоянии. Экзальтация не может быть совершенно потушена: на ней
зиждется власть вождя. Но нельзя и развивать ее беспредельно: она
может захватить секту до конца, принять совершенно неожиданные
формы и разрушить до основания материальное благополучие.
Через несколько времени по прибытии в Канаду, когда лишен­
ные вождя духоборы все-таки выбрались из первоначальных затруд­
нений и быстро пошли к достатку, часть их (около 3000) заболела при­
падком религиозной экзальтации. Нажива перестала их прельщать.
Среди религиозного возбуждения они решили между прочим, что не
имеют права держать в рабстве рабочий скот. Со слезами вывели они
и отпустили «на волю» лошадей и коров, а сами пошли проповедовать
американцам истинного Христа. Это шествие с пением псалмов тол­
пы в три тысячи человек произвело полный переполох у правитель226
ства и населения Канады. Чтобы обратить общее внимание на свою
проповедь, духоборы — мужчины и женщины, — несмотря на на­
ступившие холода, решили раздеться и в таком виде торжественно
вступить в город. Жители встретили их на некотором расстоянии с
оружием в руках. После тягостных и жестоких сцен «пассивного
сопротивления» проповедники были принудительно одеты, достав­
лены на железную дорогу и водворены на места прежнего житель­
ства, где о них должна была позаботиться остальная община... Когда
прибыл, наконец, Веригин, он остроумно разрешил возникшие раз­
ногласия, воссоединил общину и повел ее по пути к тому материаль­
ному благополучию, в котором застал духоборов князь Львов.
Однако погасить совсем религиозные основы Веригин не мог и
не хотел. И между духоборами и канадским правительством не пре­
кращалась борьба: духоборы по многим вопросам отказывались под­
чиниться канадским законам. Когда наступил момент юридического
закрепления за ними отведенных земель, они отказались не только
от таких требований закона, как присяга и принятие подданства, но
и от записи (хотя бы формальной) гомстедов, составлявших их зем­
ли, на отдельных лиц: частную собственность на землю признавали
они не соответствующей их религиозным воззрениям. Духоборы
уклонились затем, несмотря на все требования властей, от регистра­
ции рождений, браков и смертей. Они не пожелали подчиниться и
закону о всеобщем обязательном обучении. Настояния правитель­
ства и «пассивное сопротивление» духоборов по каждому из этих
вопросов длились годами, переговоры велись, конечно, Веригиным
и создали много взаимного недовольства и раздражения. В конце
концов правительство Канады признало духоборов «недостойными»
того щедрого наделения землей, которое практикуется страною по
отношению ко всем колонистам, и духоборам оставлены «во времен­
ное пользование» сравнительно небольшие участки земли, ими уже
обработанные. Это не помешало процветанию коммуны. Но, чтобы
не находиться во власти правительства, духоборы задумали укрепить
за собою новые земли и купили «Бриллиант». Юридически покупка
не могла быть сделана коммуною, и собственником имения (а стало
быть, и всех сбережений духоборов) стал, по их желанию, Веригин.
Во время объезда духоборческих деревень внимание земцев
останавливалось везде на совершенно однородных постройках осо227
бого типа: то были просторные, светлые здания — весьма наряд­
ные с виду. Все они выстроены по одному плану и представляли
большую, чрезвычайно светлую залу, совершенно пустую, и рядом
с нею — сравнительно гораздо меньшую комнату, обставленную
(везде одинаково) довольно дорогою, но во вкусе разбогатевшего
мещанина, мебелью. Описанные здания духоборы называли «шко­
лами», комната при них предназначалась якобы «для приезжих».
Но всякие школы отвергались большинством духоборов. Обучение
детей производилось матерями, на дому, и состояло в грамоте и за­
учивании наизусть духоборческих «псалмов». И приезжих земцев
везде устраивали ночевать в частных домах, отнюдь не отводя им
заветной комнаты при «школе». Эти нарядные здания были, конеч­
но, в действительности, молитвенными домами, где происходили
«радения» и взаимной проверкой поддерживалась в памяти точная
редакция многочисленных псалмов, составляющих «животную кни­
гу духоборов» или их вероучение. Комната при них предназнача­
лась для одного только «приезжающего» — их любимого и почита­
емого вождя. В одном поселении, где жил постоянно П.В. Веригин,
земцы увидели вместо такой комнаты отдельную нарядную дачку —
весьма прихотливо раскрашенную и с большою любовью изукра­
шенную искусной резьбой. В этом двухэтажном строении было
много небольших комнаток с низкими потолками. Убранство отли­
чалось все тою же изысканной мещанской «роскошью». Петра Ва­
сильевича не было в селении. Вообще князю Львову не удалось,
несмотря на старания, свидеться с вождем духоборов. В его жили­
ще земцев встретило несколько красивых духоборок. То были, по
объяснению провожатых, «племянницы» Веригина, «которые хо­
дят за Петром Васильевичем»...
Всезнающие и всюду проникающие американские репортеры
сумели сфотографировать «дворец Петра Великого», самодержав­
ного царя 8000 духоборов и все его аксессуары. Прекрасно выпол­
ненные в красках картинки появились как раз в то время в одном
американском иллюстрированном журнале. Картинки снабжены
комментариями — далеко не во всем благоприятными нашим сек­
тантам.
Духоборы (особенно духоборческая молодежь) в общем произ­
вели чрезвычайно отрадное впечатление не только на князя Льво228
ва, но и на спутников его. Однако от последних не укрылась та слож­
ная и трудная «игра», которую Петру Веригину приходилось вести
со своими подданными: с одной стороны, он поддерживал и даже
раздувал в них религиозное возбуждение и брожение, находившее
постоянную пищу в конфликтах с канадским правительством; с
другой — он вел их твердою рукой к материальным успехам. Что­
бы оправдать этот путь стяжаний, находивший мало оснований в
учении евангельского коммунизма, Веригин искусно поддерживал
ту тоску по родине, которою преисполнены были сердца духобо­
ров. Со слезами на глазах вспоминали они Россию. «Всю бытность
свою в Канаде, — говорили они, — жалкуем об родном корню, как
вздумаем об родных своих домах, так сердце кровью обольется»...
Они жили надеждою на возвращение в Россию.
— Ас чем возвращаться? — спрашивал их Веригин. — Сколько
нужно отложить на обратный переезд? Сколько понадобится де­
нег на покупку земли? На устройство хозяйства и жизни в России?..
И эти мечты о возвращении на родину побуждали к накопле­
нию, к экономии, к хозяйственной деятельности, к стяжанию и
оправдывали все это, несмотря ни на какие евангельские тексты...
Князь Львов очень сошелся со многими духоборами. С некото­
рыми из них он поддерживал долгое время переписку и часто пора­
жался «высотою религиозного настроения духоборческой мысли»...
В 1921 году ему пришлось быть в Америке по делам русских эмиг­
рантов. Между прочим, помня свои впечатления 1909 года, он решил­
ся обратиться за помощью к духоборам. Его предупреждали, что, по
слухам, настроения коммуны приняли болыпевизантскую окраску.
Но со всегдашним своим оптимизмом князь все-таки написал духо­
борам трогательное послание, прося уделить от своих богатств лепту
на помощь русским беженцам. В ответ он получил категорический
отказ, уснащенный довольно грубыми издевательствами.
Через Скалистые горы «Сипиар» довез русских путешествен­
ников до Ванкувера. Дорога изобиловала дивными пейзажами. По­
знакомившись с иммигрантскими учреждениями, охраняющими
Канаду от вторжения желтой расы, князь Львов спустился на паро­
ходе по Тихому океану до Сиэтла. Оттуда, уже по почве Соединен229
ных Штатов, железная дорога доставила его в Сан-Франциско. Ос­
мотрев подробно иммиграционные учреждения Калифорнии, по­
бывав у наших молокан в Сан-Франциско и полюбовавшись близ
Фресно образцовым садоводством немцев-фермеров из Саратов­
ской губернии, князь заторопился домой и, нигде не останавлива­
ясь, через Чикаго и Нью-Йорк, отбыл в Европу.
И в Сан-Франциско, и ранее на Эллис-Айленд впечатления по­
лучились те же: канадская система приняла целиком порядки, вы­
работанные уже давно Соединенными Штатами. В этих последних
свободных земель оставалось мало, особой нужды в колонистахземледельцах уже не чувствовалось. Поэтому строгость (и, пожа­
луй, произвол) сортировки и отбора пришельцев установились го­
раздо более решительные. Особенно желтой расе приходилось про­
биваться через почти непроходимые рогатки. В Канаде система
действовала слабее, но в общем она представлялась точной копией
с испытанных приемов Соединенных Штатов.
Исчерпать на этих страницах все любопытнейшие эпизоды пу­
тешествия князя Львова, конечно, нельзя. Но необходимо свиде­
тельствовать: оно оказалось в целом глубоко интересным и поучи­
тельным.
И все-таки для участия земцев в русском переселенческом деле
экспедиция дала весьма мало: общая обстановка, порядки и приемы
английской колонизации не имели ничего общего с русским пере­
селением.
5
В кампании земцев-реакционеров против Общеземской орга­
низации много раз и на всякие лады говорилось об ее «нелегально­
сти». Такого рода заявления заставили управление подумать об ут­
верждении правительством ее устава. Съезду 17 февраля 1908 года
был представлен, им рассмотрен и одобрен проект устава, который
в немногих словах закреплял существующий порядок. Но все хло­
поты об утверждении оказались тщетными. Организация, неоднок­
ратно признанная правительством, получавшая миллионы казенных
денег в тревожные моменты жизни государства, теперь, «в эпоху
усмирения и успокоения», — признана незаконной. На заявления
230
Столыпину, что общедворянские съезды тоже не легализованы, но
выборы и постановления их утверждаются и приводятся в испол­
нение, строгий блюститель закона уклончиво заявлял, что Положе­
ние о земских учреждениях подлежит законодательному пересмот­
ру и до новых законов о местном самоуправлении вводить в дей­
ствие устав Общеземской организации — нельзя. Никакой надежды
на скорый и благоприятный пересмотр земского положения, конеч­
но, не существовало. В действовавшей законодательной процедуре
было совершенно достаточно моментов для погребения всякого
мало-мальски прогрессивного проекта. Даже самому Ствлыпину,
чтобы провести через Государственный совет свое куцее земство
для западных губерний, пришлось совершить чуть не государствен­
ный переворот. С общим земским положением дело обстояло го­
раздо хуже. Самое внесение правительственного законопроекта по­
ставлено в зависимость от предварительного его рассмотрения в
совете по делам местного хозяйства при участии земских предста­
вителей. При новом, реакционном составе земских собраний было
ясным, какие представители земства будут посланы в совет. Таким
образом уклончивые заявления Столыпина сводились к отказу в
легализации. Министр предпочитал держать Общеземскую орга­
низацию на всей своей воле. Начались, конечно, преследования
местной администрации. Стоило Петербургскому земству выска­
зать пожелание, чтобы Общеземская организация продолжала су­
ществовать, как губернатор опротестовывал такое «незаконное»
постановление. В начале 1909 года московский губернатор не раз­
решил губернской земской управе предоставить помещение для
созываемого на 22 марта съезда, «так как Общеземская организа­
ция не легализована и не имеется в виду разрешения на съезд ее
представителей».
Князю Львову приходилось экстренно лететь в Петербург и
объясняться со Столыпиным. От Общеземской организации на­
стойчиво требовали отчетов; отчеты изготовлены, но как же пред­
ставлять их в министерство без утверждения представителями
земств? Столыпин сдавался и разрешал съезд «исключительно для
заслушивания отчетов, что же касается обсуждения вопросов о те­
кущих делах и ходатайствах, то рассмотрение этих вопросов допу­
щено быть не может». При таких условиях князь все же ухитрялся
231
вести дело. В самой Московской губернской земской управе, где с
1904 года приютилась Общеземская организация, на нее стали смот­
реть весьма косо. Во главе этого учреждения стоял теперь Н.Ф. Рих­
тер — старый земец, когда-то весьма прогрессивного направления,
резко изменивший и свои взгляды и поведение в соответствии с
новым реакционным курсом большинства губернского земского
собрания. Уже в 1907—1908 годах ему представлен был резкий про­
тест против Общеземской организации группою губернских глас­
ных. Хотя прогрессисты сейчас же стали на защиту своего детища,
Н.Ф. Рихтер отлично учитывал, что он не найдет в собрании доста­
точного числа голосов в пользу организации. Ввиду этого он затя­
нул, «за недостатком времени», обсуждение вопроса о присоеди­
нении Москвы к Общеземской организации помощи переселенцам.
А в следующем очередном собрании (февраль—март 1909 года) он
говорил уже осаждавшим его репортерам: «Текущая работа по пе­
реселению кончена; будет ли существовать и чем будет дальше за­
ниматься организация — неизвестно; управа по этому вопросу не
имеет никаких собственных предложений; пусть собрание само
высказывается»... Но у собрания и на этот раз «не хватило време­
ни». Получалось странное положение: московское земство не уча­
ствовало в организации, а последняя жила и действовала в здании
Московской управы. По возвращении князя Львова из Америки
Рихтер обратил на это внимание князя, жалуясь к тому же на тес­
ноту помещения...
Приходилось переезжать. Князь Львов сократил штат служа­
щих до последних пределов, нанял частную квартиру на Самотеч­
ной-Садовой, но упорно и решительно отстаивал существование
организации: он питал полную уверенность, что обстоятельства
изменятся и Общеземская организация еще пригодится. Притом
же отчеты чрезвычайно задерживались на местах, и, не особенно
торопясь с их сводкою и печатанием, удалось дотянуть дело до кон­
ца 1910 года. Наконец, последний отчет (за кампанию помощи го­
лодающим 1907—1908 годов) был завершен. Между тем правитель­
ственное междуведомственное совещание, через которое поступа­
ли в Общеземскую организацию казенные средства на
благотворительную помощь голодающим, стало настойчиво требо­
вать представления последних отчетов и наличных остатков. Сно232
ва не без труда удалось выхлопотать у Столыпина разрешение на
съезд — по определенной программе и в присутствии представите­
ля полиции. 20 мая 1911 года князь Львов, докладывая представите­
лям земств отчетные данные', указал, что в кассе Общеземской орга­
низации на 1 января 1912 года должен образоваться капитал в мил­
лион рублей из возвратов с мест и остатков ото всех проведенных
кампаний. Выяснить, какую сумму в общем остатке составляют ка­
зенные средства, — нельзя: на местах не делалось разграничения
средств казенных и общеземских. Министерство полагает, что сна­
чала следовало полностью израсходовать частные пожертвования.
Правильно ли это? Скорее наоборот: казенные безвозвратные по­
собия подлежали израсходованию в первую голову, а затем уже
можно было расходовать средства жертвователей, имеющие целью
оказывать помощь и при дальнейших неурожаях или других народ­
ных бедствиях. А если так, то у Общеземской организации нет де­
нег, подлежащих возвращению в казну.
Съезд единогласно принял аргументацию князя Львова.
Какое же назначение надлежало дать оказавшемуся налицо
миллиону? Управление предлагало создать из него фонд для борь­
бы с народными бедствиями. Никто, конечно, не возражал. Но пока
никаких бедствий не имелось в виду. Не следовало ли использовать
эти крупные средства как основной фонд для создания взаимного
земского кредита?
Д.Н. Шипов подробно анализировал проект.
— Быть может, — говорил он, — кто-нибудь спросит себя: нет
ли для осуществления такого проекта препятствий нравственного
характера? По-видимому, на вопрос этот надо отвечать отрицатель­
но. Ведь пожертвования твердо отдаются для борьбы с народными
бедствиями. Предполагается лишь временное позаимствование их
для начала деятельности земского банка взаимного кредита. Банк
может немедленно выпустить облигаций на 20 миллионов рублей
на иностранных биржах. Учредителями будут теперешние участ­
ники (19 земств). За ними вступят и другие. Все 20 миллионов мо­
гут быть выданы земствам в ссуду из 5 процентов. Этими процен1
В кампанию 1907—1908 годов вновь затрачено на помощь голодающим бо­
лее миллиона рублей — без всяких ассигновок со стороны правительства.
233
тами быстро покроется основной капитал, который может быть
изъят и употреблен на благотворительные цели.
Идея была принята единогласно. Съезд поручил управлению
разработать к сентябрю основные положения банка взаимного кре­
дита и внести их на рассмотрение очередных земских собраний.
Со Столыпиным пришлось торговаться. Мысль о создании бан­
ка казалась ему очень удачной. Но он оспаривал права Общезем­
ской организации на миллион, о котором шла речь.
— Ну, что же? Конфискуйте деньги! — говорил ему князь
Львов. — Правительство все может. Сопротивляться силой мы не
будем...
Такому совету Столыпин не захотел последовать, и вопрос пока
остался открытым.
А князь Львов, как хороший хозяин, стремился между тем, не
закрывая организации, довести ее расходы до минимума. Кроме
бухгалтера и прислуги, никто давно уже не получал жалования.
Нанятая на Самотечной-Садовой скромная квартира казалась кня­
зю все еще слишком дорогой. Он приискал другую, более дешевую
в Хлыновском тупике Большой Никитской улицы, куда и пересе­
лился бухгалтер организации (Н.М. Козлов) с семьей. Часть своей
квартиры он сдавал в наем управлению. Казалось, организация еле
дышит: остряки говорили, что правительство Столыпина оконча­
тельно загнало ее «в тупик». А князь не унывал. Он заходил на квар­
тиру в Хлыновском тупике, переписывался с представителями
земств, принимал приезжих земцев и сохранял твердую уверен­
ность, что организация еще понадобится России.
8 сентября 1911 года погиб Столыпин. Назначенный на его мес­
то В.Н. Коковцов вскоре очутился перед новым голодом, надвигав­
шимся на страну.
Еще в начале октября Общеземская организация стала снова
готовиться к голодной кампании. Решено было для обсуждения воп­
роса и разассигнования средств созвать съезд земских представи­
телей. Пришлось опять ехать в Петербург, подавать прошение о
съезде в Министерство внутренних дел, убеждать нового министра
(А.А. Макарова). Но разрешение задерживалось. 3 ноября, на зап­
рос в Государственной думе В.Н. Коковцов вынужден был высту234
пить с объяснениями. Он признал значительный недород хлебов (в
485 миллионов пудов). Нужда напоминает 1906 год. Предстоит зат­
ратить на помощь в 20 губерниях (частью в неземских) миллионов
120, Но пора вступить на новый путь, давно указанный между про­
чим князем Львовым. От ссуд, столь часто осуждаемых, необходи­
мо перейти к созданию в достаточном количестве общественных
работ для голодающих. Благотворительную помощь детям и стари­
кам организует Общество Красного Креста.
Однако «миражи общественных работ», на которые ассигнова­
ны значительные средства, отнюдь не обманули русское общество.
Местные чиновники, которым поручены общественные работы,
почти нигде не сумели организовать их в надлежащих размерах. С
наступлением холодов, прекратились и те работы, которые были
организованы. Ссуда нигде не выдавалась. Тогда 20 различных об­
щественных организаций (общество народного здравия, техничес­
кое общество и др.) объединились для помощи голодающим. Пред­
ставители этих обществ вместе с некоторыми депутатами Государ­
ственной думы и видными земцами из губерний, пораженных
неурожаем, испросили у председателя Совета министров аудиен­
цию и представили ему общее ходатайство о разрешении оказы­
вать помощь устройством детских столовых, яслей, врачебных пун­
ктов, организацией труда, производить на местах санитарные об­
следования, собирать пожертвования. В.Н. Коковцов отвечал, что
на днях по этому поводу состоялось постановление Совета мини­
стров, который нашел, что не следует разрешать никаким органи­
зациям действовать самостоятельно и независимо от правительства.
Работать по благотворительной части будут Красный Крест и зем­
ства пострадавших губерний; в неземских губерниях разрешать бла­
готворительную деятельность будет местная администрация; конеч­
но, могут быть трения, но будут приняты меры к устранению не­
нужных препятствий. Роль общества сводится к пожертвованиям,
и только в губерниях, пострадавших от неурожая; иначе трудно ре­
гулировать дело помощи и правильно распределять средства. Пест­
рая деятельность общественных организаций вообще нежелатель­
на: она нецелесообразна... Кто-то упомянул об Общеземской орга­
низации. На это министр сухо заметил: «Общеземская организация
не может быть допущена к борьбе с голодом».
235
Депутация уехала ни с чем.
Но в ее составе находился и князь Львов. Он остался в кабинете
министра, и между ними произошел такой разговор:
— Быть может, теперь вы сообщите мне мотивы решения Со­
вета министров? Что вы имеете против земской организации?
— А вам угодно, князь, говорить откровенно? Извольте. Пра­
вительство не может сочувствовать деятельности Общеземской
организации: ни новые собрания, ни новые работы не будут допу­
щены.
— Почему же?
— Потому что... простите, но вас нельзя никуда пускать. На прак­
тике вы всегда захватываете больше, чем вам разрешено правитель­
ством. Вот, например, вы были допущены к помощи переселенцам
на путях их следования. А вы, рядом с этим выпустили книгу анти­
правительственного содержания!..
— Мне кажется, вы ошибаетесь... вероятно, лица, которым вы
поручили информировать вас, придали своим отзывам несоответ­
ственный делу оттенок.
— Я никому не поручал меня информировать. Я сам прочел эту
ужасную книгу.
Министр с раздражением взял со стола «Приамурье».
— Помилуйте! Теперь нельзя предложить ни одной меры по
Дальнему Востоку, чтобы не натолкнуться на возражения со ссыл­
ками на это «откровение»... Хочешь — не хочешь, а изучай его!..
Министр потряс в воздухе «Приамурьем».
— А между тем с каждой страницы этой книги капает яд проти­
воправительственной пропаганды!..1
Все же еще один съезд был допущен правительством. Участво­
вало в теснинах Хлыновского тупика 20 представителей от 12 гу­
берний. Съезд был разрешен в закрытом заседании, исключитель­
но для направления средств пожертвований в земские учреждения
и в действующие во внеземских губерниях благотворительные орга­
низации. Земцы постановили; поручить управлению рассылать по­
мощь в зависимости от нужды и средств.
1
Рассказ об этой беседе я слышал от князя Львова сейчас же после того как
она имела место. — Т.П.
236
Снова полузадушенной организации пришлось помогать голо­
дающим. Но уже никаких самостоятельных действий правитель­
ством допущено не было. За несколько месяцев, остававшихся до
нового урожая, разослано в разные места несколько сот тысяч руб­
лей. Снова местные земские учреждения открывали столовые для
детей и раздавали пайки. В начале 1912 года Московская городская
дума решила не оставаться в стороне от этого дела. В созванное в
думе совещание приглашен как эксперт князь Львов. Нарисовав
картину неурожая и голодания 14 миллионов людей, Георгий Евге­
ньевич сказал между прочим: *
— «Чрезвычайно крупные суммы, ассигнованные правитель­
ством, могли бы оказать громадную помощь населению, но, к сожа­
лению, общественные работы начались не особенно удачно и, вви­
ду наступивших холодов, были прерваны; выдача продовольствен­
ных ссуд оказалась запоздавшею...» Думский комитет решил
помогать преимущественно нуждавшимся горожанам в голодаю­
щих местностях и вести дело в полном единении с Общеземской
организацией.
В марте 1912 года Москва устроила всеобщий сбор в пользу го­
лодающих — «день ржаного колоса». Наиболее популярные люди
поместили в газетах воззвания. Князь Львов писал в «Русских ве­
домостях»: «Никогда голодающие так не страдали, как нынешний
год, никогда они не чувствовали себя так отрезанными, никогда на
нашей памяти не было такой мучительной голодовки... Важна не
только материальная помощь: важно проявление коллективных
чувств сострадания, даже и для самих жертвователей, "когда во всех
сердцах, как в пасхальную ночь, колокольный звон сливается в ра­
достный гул"»...
Впрочем, кроме чувства сострадания, Москва испытывала в
«день ржаного колоса» еще и иные волнения. В Петербурге день
этот дал 180 тысяч рублей мелкими пожертвованиями. Москва, со
своей славой щедрой благотворительницы, не хотела отстать. По
городу разошлось 3500 кружек, и, когда в городской думе артель­
щики заканчивали перед наиболее «патриотическими» москвича­
ми счет собранных денег, волнение царило необычайное... Моск­
ва не ударила в грязь лицом: она собрала в этот день 212 тысяч
рублей.
237
Отчет за голодную кампанию 1911—12 годов был закончен в са­
мом начале 1913 года. То была последняя голодная кампания Обще­
земской организации и последний ее отчет.
Но в то время у ее председателя уже завязались с Московскою
городскою думою отношения иного рода.
6
Москва с населением в 1,5 миллиона с лишком жителей, по Го­
родовому положению 1892 года, насчитывала не более 9,5 тысяч че­
ловек, пользовавшихся избирательным правом в Городскую думу.
На выборы являлось обыкновенно не более 3000 человек, которые
и держали в руках сложное городское хозяйство столицы. Тем не
менее, как справедливо пишет Н.И. Астров1, «Московское город­
ское общественное самоуправление по достоинству и заслугам за­
нимало среди русских городских самоуправлений первое место.
Своим успехом в деле ведения городского хозяйства оно, может быть,
в значительной степени обязано было тому, что в составе Москов­
ской городской думы с давних пор сочетались два разных элемента.
Большинство думы всегда составляли московское купечество и мос­
ковские домовладельцы. Но в думе всех составов в большем или мень­
шем количестве были иногда очень яркие представители московской
интеллигенции. Это меньшинство имело громадное влияние на ход
городских дел и спасало городское хозяйство от застоя. Интеллек­
туальный уровень гласных Московской городской думы стал замет­
но повышаться с появлением молодых поколений московского ку­
печества уже с высшим образованием. В начале столетия в Москов­
ской думе наметились два течения, значительно расходившиеся
между собой в понимании задач городского хозяйства и методов его
ведения. С образованием политических партий эти течения еще бо­
лее резко разграничились, и каждое искало преобладания и усиле­
ния своего влияния в думе. Староконсервативная группа, присвоив­
шая себе название умеренно-деловой группы, довольствовалась ста­
рым Городовым положением 1892 года и из года в год отказывала в
удовлетворении назревавших все более потребностей города, ссы1
238
В «Справке», которою он разрешил мне воспользоваться. — Т.П.
лаясь на недостаток средств. Слагавшаяся в течение 1904 и 1905 го­
дов группа либеральных деятелей получила завершенную органи­
зацию в 1906 году и назвала себя «прогрессивной группой гласных
Московской городской думы». Эта группа ставила себе задачей до­
биваться расширения прав городского самоуправления, изыскания
новых источников средств для удовлетворения новых потребнос­
тей города и использования до возможных пределов предоставлен­
ных городу источников средств. В основу своей деятельности эта
группа ставила учет потребностей города и его населения и изыс­
кание средств для удовлетворения этих потребностей. Группа стре­
милась расширить круг лиц, допущенных к участию в городских
делах, и при выборах в думу в свои списки включала наиболее вид­
ных общественных деятелей, разделявших ее взгляды»...
Душою группы и ее руководителем вскоре стал Н.И. Астров —
заслуженный общественный деятель и знаток городского Хозяйства
Москвы. Выборы 1908 года (на четырехлетие 1909— 1912 годов) ока­
зались для прогрессивной группы очень удачными: она провела в
состав гласных многих выдающихся общественных деятелей и в том
числе — Д.Н. Шипова. На этот раз прогрессивная группа почти не
уступала в числе стародумцам. Желая внести в городское дело жи­
вую струю и новую инициативу, руководители группы просили
Шипова поставить свою кандидатуру на должность Московского
головы. Шипов отказался от предложения, ссылаясь на свой дав­
ний спор с московским городским управлением по поводу обложе­
ния городских недвижимых имуществ земским сбором. В головы
прошел кандидат «умеренно-деловой группы» — Н.И. Гучков.
Д.Н. Шипов, став во главе прогрессивной группы, пытался реорга­
низовать внутренний распорядок думских занятий, но не успел в
этом, так как противодействие всяческим новшествам осложнилось
у стародумцев политической враждой к прогрессистам. Не найдя
удачи и в этой отрасли мирной общественной деятельности, Ши­
пов, как мы знаем, решил окончательно уйти в частную жизнь. На
следующее четырехлетие он отказался выставить свою кандидату­
ру в гласные думы. Д.Н. Шипов не обладал городским цензом и про­
шел в гласные по доверенности Московского общества сельского
хозяйства. Теперь доверенность эта освободилась, и на выборах
1912 года прогрессивная группа предложила ее князю Г.Е. Львову,
239
прося его выставить свою кандидатуру в гласные на четырехлетие
1913—1916 годов. Князь согласился. Получив своевременно от Об­
щества сельского хозяйства доверенность, он был внесен в избира­
тельные списки и 29 ноября 1912 года избран в гласные по третье­
му избирательному участку.
«Тогда, — рассказывает Н.И. Астров, — мы обратились к князю
Львову» (с предложением поставить свою кандидатуру в городские
головы Москвы). Имя князя Львова было в те времена известно всей
России как исключительно талантливого организатора и обществен­
ного деятеля. Князь Львов долго отказывался, ссылаясь на незна­
комство с городским делом; он говорил, что не умеет и не любит
представительствовать и председательствовать в больших собрани­
ях, не считает себя оратором. Однако, сочувствуя прогрессивной
группе, он дал свое согласие и в заседании прогрессивной группы в
таких выражениях определил свое понимание общественной ра­
боты:
— «В общественной работе дух вражды не должен иметь места;
согласование мнения противника со своим, возможное единение с
ним и искреннее стремление к дружной работе, — вот истинные
начала общественной деятельности. Не воинственная, а мирная
политика, не боевая, а миролюбивая тактика, — вот верные пути
культурных завоеваний на всех поприщах общественной деятель­
ности. И я глубоко убежден, что только этот мирный путь есть дос­
тойнейший для прогрессивной группы».
Такого убеждения не разделяли ее противники. Накануне вы­
боров состоялось совещание гласных. Прибыло до 100 человек. Го­
ворили «умеренно-беспартийные», настаивавшие на кандидату­
ре Н.И. Гучкова (знание дела, трудоспособность) и сомневавшие­
ся в знакомстве князя Львова с городе>• ч хозяйством. Отвечал им
Н.И. Астров от «прогрессивной группы». Совещание не дало резуль­
татов. «Умеренно-беспартийные» свои доводы изложили письмен­
но и разослали их всем гласным. На этот необычайный в практике
думы прием, «прогрессивная группа» отвечала рассылкою со сво­
ей стороны следующего документа: «От комитета прогрессивной
группы гласных. Внимание населения Москвы привлечено сейчас
к вопросу: кто будет городским головою в Москве? Редко интерес
к городскому управлению достигал такого напряжения, как сейчас.
240
Избрание того или другого кандидата из двух выдвинутых двумя
думскими группами, будет знаменовать собой тот курс, который
усвоит городское управление на целые четыре года. Именно так на­
селение города оценивает значение предстоящих 15 января выбо­
ров. Поддерживаемая группой правых и умеренных кандидатура
Н.И. Гучкова свидетельствует, что городское общественное хозяй­
ство будет вестись по прежнему пути, в прежних формах, способа­
ми и приемами, которые давно перестали удовлетворять размерам
дела и его сложности. Опытность в старых приемах ведения хозяй­
ства, знание старых дел при недостатке способности объединить
разрозненные элементы думы и воодушевлять своих сотрудников,
при неумении внести в общественное дело примиряющее начало, —
в значительной мере утрачивает свою ценность. Эти знания и опыт­
ность, приобретенные в хозяйстве, приемы ведения которого дол­
жны быть обновлены и изменены, нередко создавали и должны со­
здавать в будущем рутину, привычку к старым формам и нередко
подавляют самое сознание необходимости обновления. Состояние
городского общественного хозяйства, требующего коренных изме­
нений, таково, что наряду с знаниями истории вопросов необходи­
мо творческое начало, новая общественная идея и большие орга­
низаторские способности. Эти черты должны отличать руководи­
теля общественной работой, эти черты должны быть залогом
необходимого обновления в городском хозяйстве и укрепления до­
стоинства московского городского общественного управления. Если
знание и опыт составляют достояние думы и ее исполнительных
органов, то искреннее стремление объединить работу думы, вне­
сти в эту работу начало примирения, исправить недостатки орга­
низации, которыми так сильно страдает в настоящее время город­
ское хозяйство, должно быть первой и основной задачей московс­
кого городского головы. Исходя из этих оснований прогрессивная
группа гласных сочла необходимым выдвинуть на должность мос­
ковского головы кандидатуру князя Г.Е. Львова. Имя князя Г.Е. Льво­
ва как одного из крупнейших общественных деятелей известно всей
России. Знает его и Москва. Вся деятельность князя Львова была
посвящена исключительно общественному самоуправлению и об­
щественной самодеятельности в разнообразных ее проявлениях.
Князь Львов окончил курс по юридическому факультету в москов241
ском университете. С 1887 года он состоял гласным Алексинского
уездного и Тульского губернского земств. В 1903 году князь Львов
был выбран председателем Тульской губернской земской управы
и на этом поприще обнаружил глубокую практичность и дально­
видность. В качестве председателя Тульской губернской управы
князь Львов был избран главноуполномоченным от Общеземской
организации для помощи больным и раненым на Дальнем Востоке
в русско-японскую войну. Здесь его крупная индивидуальность вы­
разилась всесторонне, князь Львов проявил неутомимую энергию
и блестящие организаторские способности. Вся общественная де­
ятельность князя Львова проникнута терпимостью и уважением к
свободе убеждений. Он всегда действовал умиротворяюще на
партийные разногласия и распри, сплачивая вокруг общего дела об­
щественные силы, избегая ненужного боевого настроения, пола­
гая, что правильно сознанная общественная польза должна объе­
динять, а не разъединять общественные силы. После роспуска Пер­
вой государственной думы, членом которой он состоял по избранию
города Тулы, деятельность князя Львова сосредоточилась главным
образом в Общеземской организации, председателем которой он
состоит до сих пор. Под его руководством было проведено четыре
продовольственные кампании, а в 1908 году была организована врачебно-продовольственная помощь переселенцам на Дальнем Вос­
токе. В связи с переселенческим делом им была совершена поездка
в Канаду для обследования колонизации и организации переселе­
ния. Большая общественная подготовка, разносторонняя обще­
ственная работа, требовавшая творческих сил и организаторских
способностей (ибо научиться тому, как нужно было организовать
санитарную помощь на Дальнем Востоке и продовольственную по­
мощь в голодающих губерниях, было негде), дает уверенность, что
князь Львов быстро сориентируется и освоится с общественным
хозяйством города Москвы, отдаст ему свои творческие силы и бу­
дет способствовать его обновлению. С настоящим заявлением ко­
митет прогрессивной группы обращается к г. г. гласным лишь вви­
ду совершенно необычного для московского городского управле­
ния приема, которым счел возможным воспользоваться комитет
группы умеренных и беспартийных. Настоящее обращение не ста­
вит своею целью полемизировать с воззванием комитета умерен242
ных и беспартийных, а лишь сообщает основания, по которым про­
грессивная группа выставляет кандидатуру князя Г.Е. Львова на дол­
жность московского городского головы»1.
15 января 1913 года в московской думе был «большой день». Ре­
портеры отмечают на хорах небывалые массы публики; среди дру­
гих выдающихся общественных деятелей — Д.Н. Шипов. Общее
внимание привлекает в зале «фигура князя Львова с седою голо­
вой»... Баллотировка происходит 152 шарами; большинство состав­
ляет 77 голосов. Н.И. Гучков, после семилетней службы в головах
получает 77 избирательных шаров и 75 неизбирательных.* Князь
Львов все-таки баллотируется и получает 82 избирательных и 70
неизбирательных. Громовые рукоплескания публики, приветствен­
ные крики, целые овации по адресу князя Львова. В ответ один из
правых гласных заявляет протест: у князя Львова нет имуществен­
ного ценза; он избран по доверенности московского общества сель­
ского хозяйства; доверенность составлена неправильно, и выборы
не только головы, но и в гласные — незаконны. Н.И. Астров в своем
ответе разбивает злобную аргументацию этого выступления.
В 10 часов вечера в ресторане «Прага» состоялся ужин прогрес­
сивной группы. В качестве почетных гостей прибыли бывший голо­
ва князь В.М. Голицын и Д.Н. Шипов. В своей речи Н.И. Астров ска­
зал между прочим: «Избранник прогрессивной группы — один из
тех немногих людей, которые способны найти точку соприкоснове­
ния со своими политическими противниками... Конечно, князь Львов
найдет и пути для примирения, и благодарную почву для него».
Н.М. Кишкин говорил: «Вся Москва волновалась; ее выбор давно сде­
лан, так как князь Львов всей России известен как один из крупней­
ших и лучших общественных организаторов»... Князь Львов благо­
дарил всех и приветствовал особенно князя Голицына как лучшего
из бывших голов гор. Москвы, Д.Н. Шипова, как своего учителя в
общественной деятельности, и Н.И. Астрова, которого он назвал бу­
дущим руководителем московского городского самоуправления...2
После выборов Н.И. Гучков отказался от своей кандидатуры, и
единственным избранником Думы остался князь Г.Е. Львов.
1
2
Русские ведомости. 1913. № 12.
Русские ведомости. 1913. № 13.
243
По закону (ст. 114 Городового положения 1892 года) «в Москве
городской голова назначается высочайшей властью по представле­
нию министра внутренних дел; московский городской думе предо­
ставляется избрать для сего двух кандидатов из числа гласных».
Со времени введения Городового положения 1892 года Москва
ни разу ранее не избирала двух кандидатов и ни разу ее единствен­
ный избранник не встречал препятствий к своему назначению.
По отношению к князю Львову дело сложилось иначе.
«Обращение» прогрессистов удачно и ясно развивает мотивы,
по которым выставлена была кандидатура князя Львова. Но в Пе­
тербурге увидели в действиях московской думы «кадетскую про­
тивоправительственную демонстрацию». Незадолго перед тем (в де­
кабре 1912 года) министр внутренних дел А. А. Макаров заменен нео­
жиданно Н.А. Маклаковым, который (в особенности на первых
порах) прямо «джигитовал» своей реакционностью. Князь Львов
стал одной из первых жертв такой джигитовки. Сначала был дан
ход жалобам правых гласных. Когда же избрание князя Львова по
необходимости было признано вполне правильным, в половине фев­
раля в Москву послано извещение, что министр внутренних дел не
нашел возможным представить для назначения высочайшей влас­
тью избранного думой кандидата, «так как согласно ст. 114 Гор. по­
ложения, требуется избрание думой не одного, но двух кандидатов.
Московской думе предлагается избрать второго кандидата и про­
извести выборы не позже 10 марта».
Расчет Петербурга сделан на несомненное переизбрание Н.И. Гуч­
кова, который, в таком случае, и подлежал немедленному назначению
в посрамление «кадетской демонстрации». Но Н.И. Гучков не поже­
лал воспользоваться покровительством такого рода...
В начале марта возвратился из Петербурга В.Д. Брянский, ис­
полнявший должность городского головы. И Маклаков, и Коков­
цов решительно заявили ему: «Правительство не признает воз­
можным представить князя Львова к высочайшему назначению.
Если дума не изберет второго кандидата, то ей будет предоставле­
но произвести новые выборы, и на должность городского головы
будет назначено лицо по усмотрению правительства: кандидатов
же в городские головы у правительства имеется достаточное ко­
личество»...
244
19 марта 1914 года прогрессивной группе удалось провести вто­
рым кандидатом в головы директора женских курортов профессо­
ра С.А. Чаплыгина. Не того добивалось правительство. В апреле думе
отказано в назначении обоих кандидатов. 8 октября дума избрала
вместо них Л.Л. Катуара, но в начале 1914 года последовало офици­
альное извещение о неутверждении и этого последнего. Ползли все
время слухи о назначении головою чиновника из Петербурга, об
изменении Городового положения в том смысле, чтобы разрешить
правительству роспуск «непокорных» городских дум и предоста­
вить замену их, в известных случаях, казенным управлением... Вся
эта оргия быстро закончилась с началом военных действий. Прави­
тельство стало кротким: в головы назначен избранник думы
М.В. Челноков, заведомый кадет, секретарь второй Государствен­
ной думы, который ранее подвергался всяческим гонениям...
Еще в мае 1913 г. «Русские ведомости», возражая на злорадные
нападки на князя Львова маклаковского официоза — газеты «Рос­
сии», отметили между прочим одну из основных черт Георгия Ев­
геньевича. Газета писала: «Всю свою общественную деятельность
кн. Львов посвятил стремлению доказать возможность совмест­
ной работы общества и органов власти. Если ему доказать этого
не удалось, то повинен ли в этом князь Львов?»
В 1910 году Георгию Евгеньевичу пришлось столкнуться еще с
одним «джигитом» правительственной реакции. В городе Екатерин­
бурге намечалось открытие приуральского политехникума. Перм­
ская городская дума пожертвовала большую сумму денег с тем, что­
бы училище это находилось не в Екатеринбурге, а в Перми. Через
князя СЕ. Львова (уральского заводовладельца) дума обратилась к
Георгию Евгеньевичу с просьбою провести в Петербурге ее поже­
лание. Князь снарядил на Урал экспедицию из нескольких специа­
листов, в которой сам принял участие. По возвращении в Москву
составлена обширная записка, в которой не было, конечно, ни сло­
ва о перенесении политехникума из Екатеринбурга в Пермь, но на
основании собранного научного материала доказывались важность
и своеобразие сельского хозяйства и лесоводства прикамского края
и выяснялась необходимость создания для их развития особых спе245
циалистов-агрономов. С отпечатанной запиской князь Львов поехал
в Петербург. Работа была встречена сочувственно Столыпиным. Но
он послал князя к министру народного просвещения, только что на­
значенному: в последнем счете решение зависело от него. Если бы
князь полгода назад знал, с кем ему придется иметь дело, то, веро­
ятно, не взялся бы за поручение Пермской думы. Теперь отступать
было поздно. Однако новый министр (знаменитый Кассо) решил
совершенно уклониться даже от встречи с «красным князем». До­
биться свидания с ним оказалось совершенно невозможным. Под
самыми разнообразными предлогами он стал неуловим. Но от кня­
зя Львова отделаться такими приемами было трудно. Проживая день
за днем в Петербурге и не желая ограничиться оставлением в ми­
нистерстве своей записки, Георгий Евгеньевич поступил по-аме­
рикански: он выждал приезда Кассо в одно из высших законода­
тельных учреждений, спокойно вошел за ним в лифт и во время
подъема успел познакомиться с министром, вручить ему записку,
дать некоторые разъяснения и заставить назначить срок для отве­
та... Застигнутый врасплох, Кассо вынужден был подчиниться...
Высшее учебное заведение в Перми впоследствии начало функ­
ционировать, но остается неизвестным, какую роль сыграла в этом
деле записка князя Львова.
7
В конце 1913 года Георгий Евгеньевич принял участие в одном
начинании, относительно которого у пишущего эти строки такие
воспоминания:
«Я состоял членом правления кооперативного издательства
"Задруга". Как-то в заседании, обсуждая новые книги, намечав­
шиеся к печати, мне указали на надвигающийся пятидесятилет­
ний юбилей земских учреждений. "Задруга" хотела на него от­
кликнуться.
— Вы бы написали книжку для народа, — говорили мне. — А то
ведь в деревне земство — после пятидесятилетней работы — не
пользуется никаким престижем: что земства, что земские началь­
ники — все валят в одну кучу... да жалуются на земские сборы, ко­
торые в окладных листах всегда выше казенных... А что сделано
246
земством для народа — принимается как должное... кто помнит, как
обстояли дела в деревне пятьдесят лет назад?
Разговоры справедливые. Но писать по такому сложному воп­
росу маленькую книжку для народа казалось задачей нелегкой.
Для какого народа писать? Каким языком? Как упростить громад­
ный материал? Что выбрать из него для народа?.. На все эти воп­
росы ответов сразу не находилось, и я затягивал работу. Между
тем юбилей приближался, и мне несколько раз напоминали о бро­
шюре. Наконец неожиданно мне пришла счастливая мысль: при­
влечь к делу князя Львова. Кто лучше его умел подойти к крестья­
нину и быть ему понятным? Кто знал лучше практическое зем­
ское дело? Чье имя лучше украсило бы книжку? Конечно, дело
слишком маленькое для князя Львова. Но ведь выходило даже как
будто красиво: в то время, как в Петербурге готовятся официаль­
ные торжества, на которые, конечно, не пригласят князя Льво­
ва, — он празднует юбилей по-своему, стараясь объяснить дерев­
не значение земства...
Обычно князь писал легко и свободно, нисколько не заботясь о
форме. Такую "скоропись" он применял в деловых бумагах, отче­
тах и письмах. Но носле Первой думы он сблизился с младшею ге­
нерацией заправил "Русских ведомостей". К нему иной раз при­
ставали с просьбами о статье по какому-либо особливому случаю.
Георгий Евгеньевич соглашался не очень охотно. К газетному делу
он относился почему-то недоверчиво. Но, раз обещав, вкладывал в
дело большую работу. И тут неожиданно обнаруживалось, что он
мог, если бы захотел, сделаться замечательным и очень своеобраз­
ным писателем. Статья, после тщательной обработки, выделялась
на фоне обычного серого газетного слога, как стихотворение в про­
зе, начертанное красивою старинною вязью. Мысли укладывались
в образы, взятые из деревенской хозяйственной жизни; на каждом
шагу автор проявлял поразительное знание народного языка и кре­
стьянского мировоззрения. Весь текст пересыпан был теми пора­
зительными словечками, которыми великоросс умеет иногда при­
шпилить и исчерпать до дна наблюдаемое явление...
Выдержать целую брошюру в таких тонах казалось невозмож­
ным и, быть может, для народа — даже нежелательным. Но высоко
ценя писательское дарование князя, я заранее смаковал художе247
ственное создание, которое он способен был дать, если бы удалось
убедить его отнестись к работе серьезно.
Я позвонил к Георгию Евгеньевичу и просил у него разрешения
приехать по делу.
— Я буду через час в вашей стороне и заеду.
Я выволок собранную за это время литературу о земстве и зава­
лил ею большой диван.
— Чтой-то у вас? — говорил князь, входя и устремляясь к груде
наваленных книг.
— Это к разговору. — И я посвятил князя в свои планы.
— Не знаю... — отвечал он в раздумье. — По-вашему выходит
дело сложное: писать для народа и не на него, а на нашем языке, да
полно, да научно... и все в маленькой брошюре!.. Попробовать мож­
но. Не знаю только, что выйдет.
Георгий Евгеньевич в это время был, относительно говоря, сво­
боден. Я приналег на свои резоны. Наконец он согласился; отобрал
несколько книг с моего дивана и обещал недели через две привезти
пробу.
Но уже через несколько дней он приехал с готовой работой и
прочел свои немногочисленные листки.
И что же? Увы! Вышла бойкая, наскоро набросанная поверхно­
стная статейка о земстве с традиционными лирическими восхвале­
ниями Царя-Освободителя и розовыми описаниями благодеяний
земства. Четыре огромных тома Б. Веселовского с тщательно раз­
работанными нападками на "цензовое" земство за "классовую по­
литику" — как будто для князя и не существовали вовсе...
Я молчал — совершенно разочарованный.
— Что же, это никуда не годится? — спросил князь спокойно.
Я стал подробно объяснять, почему ожидал совсем другого.
— Ну, вот что... — перебил меня князь. — У вас все обдумано.
Напишите теперь вы. Посмотрим.
Выслушав месяца через два мою сухую и скучную брошюру,
князь сказал:
— Ну, что же?.. Могу только повторить вашу оценку: по-моему,
это никуда не годится. Давайте-ка писать вместе. Попробуйте вашу
сухомятку разбавить моей "лирикой", а потом пройдем всю работу
сообща.
248
Так мы и сделали. Заключительная стадия взяла много време­
ни: мы прочли всю брошюру вместе, критикуя каждую фразу, ста­
раясь упростить текст и сделать его понятным рядовому грамотно­
му крестьянину.
Брошюра имела незаурядный успех. Многие земства выписы­
вали ее для раздачи народу в юбилейные дни. Разошлось в самое
короткое время 75 тысяч экземпляров. Разошлось бы и больше. Но
власти сумели и в этой невинной работе найти "яд антиправитель­
ственной пропаганды". Губернаторы один за другим начали опро­
тестовывать, как "нецелесообразные", ассигновки земств на*выписку брошюры для раздачи ее населению в юбилейные дни. Жало­
ваться в Сенат и ожидать по такому маленькому поводу ответа
три года или даже пять лет, казалось, не стоит. К тому же началась
война, и все охвачены были совершенно иными интересами.
Маленькая народная брошюрка не осталась незамеченной и в
прессе.
В газетах появились о ней обстоятельные заметки: в "Речи" —
А.И. Шингарева, в "Русских ведомостях" известного саратовского
земца — Н.Н. Львова.
Благоприятные отзывы напечатаны и в других прогрессивных
изданиях — и не только в газетах, а й в "толстых" журналах. Книж­
ку хвалили (правда, с оговорками) даже органы, стоявшие на "клас­
совой" точке зрения, с которой "цензовое" земство казалось им
помещичьей игрушкой, способствовавшей лишь проявлению узко­
классовых интересов...»
Глава
шестая
ЗЕМСКИЙ СОЮЗ
1
В последние годы перед войной прогрессивные газеты охотно от­
мечали в земских собраниях «вялость, скуку и абсентеизм гласных».
Многое, действительно, изменилось в земстве. Период острой борьбы
нахлынувших реакционеров против всего, что сделало прогрессивное
земство за 50 лет, — прошел. «Правые» повсеместно победили. Инте­
рес их к борьбе, да и к земству, снова упал. Почти везде собрания на
две трети прочно составились из людей, испуганных революцией 1905
года и менее всего склонных снова допускать «игру с огнем». Кое-кто
из «гибких» общественных деятелей, учтя момент и забыв свои недав­
ние левые «увлечения», стал петь в унисон с новыми, правыми хозяе­
вами положения. Среди «правых» значительных, деловых людей ока­
залось немного. И в земские управы легко прошли люди аполитичные
и перекрасившиеся. Политика почти совершенно исчезла из зал зем­
ских заседаний, и лишь «доходящий до озорства» произвол губерна­
торов вызывал подчас, по старой памяти, возмущение и протесты ор­
ганов самоуправления. Центральное правительство, впрочем, в значи­
тельной мере изменило свое отношение к новому, благонамеренному
земству и шло охотно на прекращение прежних систематических го­
нений. Оставшиеся в земстве немногочисленные прогрессисты мол­
чали до времени. И нельзя сказать, чтобы практическое земское дело
шло плохо. Земские собрания могли тянуться скучно и вяло. Но дей­
ствующие органы земства (управы) потихоньку и полегоньку верну­
лись на прежнюю стезю и развивали все большую работу.
250
Руководящая роль в земском самоуправлении по-прежнему
принадлежала Москве. Как мы видели, хозяином положения здесь
прочно сделались «правые». С большим трудом в председатели гу­
бернской управы пробрался Н.Ф. Рихтер — старый и опытный зе­
мец, сумевший, однако, вовремя «поумнеть» и прочно забыть свое
недавнее прогрессивное прошлое. Мало-помалу он осмелел и вер­
нул московскому земству начинания, потерпевшие сильный урон
во время активной черносотенной кампании. Он сумел выжить из
здания московской управы неприятную правительству и черносо­
тенцам Общеземскую организацию. Но, завоевав прочное доверие
Петербурга, с разрешения властей сам провел несколько общезем­
ских съездов, не пригласив к участию в них ни опасного князя Льво­
ва, ни его «кадетского» управления. В конце ноября 1911 года Рих­
тер умер. Долгое время (до половины февраля 1913 года) пост его
оставался незанятым, а обязанности исполнялись заместителем
председателя А.Е. Грузиновым. Наконец выборы состоялись. Боль­
шинство голосов получил Ф.В. Шлиппе — сын того самого тульско­
го губернатора, с которым пришлось в молодости столкнуться кня­
зю Г.Е. Львову. Федор Владимирович Шлиппе был человеком обра­
зованным: он закончил два факультета. Он был помещиком,
агрономом, земцем и занимал некоторое время должность предсе­
дателя Верейской уездной земской управы. Но рядом с этим слу­
жил он и по дворянским выборам, имел звание камер-юнкера, а с
1907 года состоял и на правительственной службе: в момент выбо­
ров он занимал даже видный пост вице-директора департамента
земледелия. В молодости он проделал стаж японской войны в каче­
стве уполномоченного дворянского отряда Красного Креста.
По поводу объявления войны в Москве 25 июля открылось эк­
стренное губернское земское собрание. Доклад управы весьма ха­
рактерен для патриотических настроений, которыми полны были
земские деятели в начале войны. Управа между прочим писала:
«Россия переживает исторический момент исключительной важ­
ности. С быстротой урагана текут события. Надвигается небыва­
лая в истории народов гроза. Но нет страха перед грядущей грозой.
С торжественным спокойствием, с бодрой уверенностью, с печа251
тью радостного воодушевления на лицах идут сыны необъятной
России грудью отстаивать честь своей родины. Рухнули перегород­
ки, разделявшие русских граждан, и все слились в одном порыве.
В этот торжественный момент, однако, нельзя забывать, что с пер­
вым раскатом грядущей грозы, одновременно с победными кли­
ками раздадутся стоны тысяч, десятков тысяч раненых и умираю­
щих на полях сражения. Долг оставшихся на местах напрячь все
свои силы и своевременно прийти на помощь. Оставшиеся на ме­
стах тоже должны построиться в боевые позиции, чтобы быстро,
своевременно, планомерно выполнить ту задачу помощи раненым,
которая им предстоит, и масштаб которой, как нужно ожидать, бу­
дет громаден. Кому же в первую очередь, как не общественным уч­
реждениям, призванным обслуживать нужды населения, обладаю­
щим многолетним опытом в деле лечения больных и организован­
ными силами, подобает взять на себя миссию объединения
отдельных усилий в этом большом и требующем сложной органи­
зации деле»...
Несмотря на то что «рухнули перегородки, разделявшие рус­
ских граждан», управа вовсе не собиралась вливать молодое вино
патриотического одушевления новых земств в старые меха одиоз­
ной для многих Общеземской организации. Придумать что-либо
новое, по существу, оказалось, конечно, очень трудным. Приходи­
лось намечать те же простые основы совместной работы, которые
дали прекрасные результаты десять лет назад при открытии япон­
ской кампании. Но казалось необходимым хотя бы по видимости
создать что-то новое, показать, что намечавшееся объединение не
является вовсе носителем тех идей и настроений, которыми жила
Общеземская организация.
Управа предлагала собранию звать все земства России к друж­
ной работе на пользу армии, к созданию «Всероссийского земско­
го союза помощи больным и раненым воинам». Она уже снеслась
по телеграфу с губернскими земствами и от многих получила вы­
ражение полного сочувствия и согласия примкнуть к задуманному
союзу. Московское собрание единодушно согласилось со всеми
предложениями управы и постановило пригласить 30 июля в Мос­
кву по два представителя от каждого из губернских земств для кон­
струирования союза.
252
Князь Львов очутился в положении более чем странном. Мос­
ковское земство, давно уже уклонившееся от участия в Общезем­
ской организации, звало теперь все губернские управы к созданию
нового союза — как раз с теми целями, ради которых уже суще­
ствовало объединение земств. Князь Львов вовлекался как будто в
конкуренцию, которой он вовсе не желал.
С момента объявления войны князь был весь поглощен подго­
товительной работой. Он стягивал своих прежних сотрудников,
искал помещений для будущих складов, выяснял с поставщиками
вопросы о возможности быстрой заготовки белья, медикаментов,
перевязочных материалов. С согласия товарищей по управлению
он сделал московской управе заявление, что Общеземская организа­
ция присоединяется к проектируемому союзу земств и вносит в кас­
су его все свои наличные деньги, которых оказалось до 600 000 руб.
Управа вынуждена была пригласить князя к участию в выработке
доклада представителям земств. Таким образом Г.Е. оказался чле­
ном собрания 30 июля. Проект устава намечал верховный орган
союза в виде общего собрания (съезда) представителей земств —
по два от каждого, причем один избирался управою, другой собра­
нием. Съезд избирал исполнительный орган — центральный коми­
тет из 10 лиц для работы в Москве. Во главе союза должны были
стать главноуполномоченный и его заместитель. Заправилам дела
казалось совершенно естественным, что инициатор союза — мос­
ковское земство, по традиции, займет руководящее положение, и
председатель московской управы будет избран главноуполномоченным. При правых настроениях огромного большинства земств та­
кой исход казался несомненным.
Но среди съехавшихся 30 июля земских представителей оказа­
лись личные друзья князя Львова (С.Н. Маслов, В.В. Вырубов и др.).
Начались усиленные агитации за избрание главноуполномоченный
союза именно князя Львова. Формальных препятствий не оказалось,
так как устав разрешал избирать на все должности не только глас­
ных, но и всех лиц, обладающих цензом для избрания в земские
гласные. Сторонники князя предлагали в исключительных обстоя­
тельствах начинавшейся трагедии забыть партийные и личные сче­
ты. Федора Владимировича Шлиппе в земской среде знали мало.
Князь Львов — даже политическими противниками считался од253
ним из лучших общественных организаторов. Учитывались и на­
строения широких слоев общества. В кулуарах распространились
слухи, что князь Львов получил из Петербурга приглашение стать
во главе всех действующих на войне отрядов Красного Креста. Сло­
вом, кандидатура князя Львова приобрела шансы на успех.
Пред самыми выборами Ф.В. Шлиппе решился на личное объяс­
нение. Он указывал Георгию Евгеньевичу на необходимость в на­
чатом деле сохранить полное единение не только между земства­
ми, но и с правительством. Он спрашивал, может ли имя князя Льво­
ва объединить всех на мирной работе. Он настаивал на правах
московского земства как инициатора всего дела и предлагал Геор­
гию Евгеньевичу устранить конкуренцию и заранее уступить мес­
то главноуполномоченного председателю московской губернской
управы, довольствуясь званием заместителя... На этот раз, однако,
князь Львов не поддался на мирные предложения: он хорошо пони­
мал, что Земский союз с Ф.В. Шлиппе во главе будет совсем не тем,
что необходимо было создать.
Переговоры эти затянулись, а собравшиеся уже в зале земцы с
нетерпением ждали начала заседания... Наконец князь Львов пре­
рвал объяснение решительным и категорическим заявлением:
— В подручные к вам не пойду!
На состоявшихся вслед затем выборах большинство голосов
было подано за князя Львова. Председатель московской губернской
управы избран его заместителем. В состав центрального комитета,
по указанию Георгия Евгеньевича, попало несколько его друзей и
бывших сотрудников.
2
Через неделю после образования союза состоялся царский при­
ем. Князь Львов в беседе с Николаем II так охарактеризовал воз­
никшее сообщество: «В вихре событий Всероссийский земский
союз создался всего с неделю тому назад. Организация его самая
простая. В Москве образован центральный комитет, а на местах гу­
бернские и уездные. Все дело зиждется не на формах и разрабо­
танных уставах, а на крепком духовном единении. Земства смогли
отпустить из своих средств на дело помощи раненым 12 миллионов
254
рублей. Наша задача — принять раненых из армии, перевезти в гос­
питали, оборудовать санитарные поезда и больницы, вылечить на­
ших раненых братьев и рассеять их на места внутрь России».
Как и в 1904 году, царь встретил известие с большим сочувстви­
ем. Но реакция на это сочувствие со стороны высших представите­
лей власти, на первых порах, была совсем иная, чем десять лет на­
зад. Слишком серьезными казались надвигавшиеся события... да и
взаимоотношения власти и общества изменились. 25 августа 1914
года издано высочайшее повеление, которым объявлено о существо­
вании и деятельности союза. Он признан самостоятельною орга­
низацией, преследующею аналогичные с Обществом Красного Кре­
ста цели и потому пользующейся в своей деятельности эмблемою
международного Красного Креста. Министр внутренних дел циркулярно уведомил губернаторов об организации Всероссийского
Земского союза и предложил им содействовать на местах деятель­
ности губернских и уездных комитетов. Общее собрание уполно­
моченных в принципе должно было руководить всем делом, изда­
вать обязательные для союза постановления, распоряжаться его
средствами.
Главный комитет считался органом чисто исполнительным. Но
такой порядок не соответствовал привычкам князя Львова. С само­
го начала вся работа в центре легла именно на исполнительный
орган. За общим собранием осталось лишь направление деятельно­
сти союза и главное руководство при решении наиболее сложных
принципиальных вопросов. Никто не претендовал за это на главноуполномоченного: для всех земцев слишком много дела оказалось
на местах: частое посещение Москвы представлялось немыслимым.
Местным деятелям предоставлялось, в случае надобности, со­
здавать параллельно с земскими учреждениями особые комитеты
земского союза — губернские, уездные и более мелкие. Являясь
организациями экстраординарными, комитеты эти не подлежали
ограничительным нормам земского положения и оставались более
свободными в своих действиях.
К тому же исполнительные органы земств, состоявшие всего
из нескольких лиц, были завалены текущей работой. Военное вре­
мя неизбежно должно было еще увеличить их повседневные обя­
занности. Надо было привлечь в их среду на равных правах зем255
ских специалистов, объединить земства с другими местными рабо­
тоспособными организациями.
Очень скоро около главного московского комитета выросли и
приступили к работе отделы: центральный склад (к которому при­
мыкали все вообще склады союза и закупочная комиссия), отдел
медико-санитарный, отдел эвакуации, отдел санитарных поездов,
отдел по приему пожертвований, касса, бухгалтерия, канцелярия.
Позднее число отделов, конечно, чрезвычайно возросло.
Патриотическому одушевлению, желанию непосредственно
служить армии — почти в.самом начале войны правительством
поставлены некоторые ограничения. После назначения «верхов­
ным» начальником санитарной части престарелого принца Ольденбургского в Москву явился от его имени полковник Кочергин,
который в конфиденциальном заседании сообщил союзам воинские
предначертания. На карте России от Москвы до Киева прошла
красная линия: на запад от нее, на театре военных действий, са­
нитарные нужды армии по воле принца подлежали обслуживанию
военным ведомством и обществом Красного Креста; на восток от
установленного рубежа, в тылу, имела развиваться работа обще­
ственных организаций. План военно-санитарного ведомства
объявлен такой: больных и раненых ожидается в месяц до 200 000.
Доставка их с фронта должна производиться через пять распре­
делительных пунктов: Петроград, Москву, Курск, Орел и Харьков.
Военное ведомство полагало, что может взять на себя полностью
организацию распределителей; в «округах» же (остальной России)
может содержать только часть необходимых коек: все остальные
поручались московской и петроградской думам и обеим обществен­
ным организациям. На долю последних оставалось 155 400 «окруж­
ных» коек. Без колебаний Земский союз взял на себя две трети за­
дачи, городской — остальную треть. Уже к 1 октября 1914 года за­
дание оказалось выполненным с избытком. Позднее Земский союз
довел число своих коек, по запросам военного ведомства, почти до
200 000.
Выслушав «руководящие указания» полковника Кочергина, ра­
зочарованные сотрудники Земского союза спрашивали князя Льво­
ва: неужели в самом деле нас не пустят непосредственно работать
на армию? А Георгий Евгеньевич, усмехаясь, говорил:
256
— По-зо-вут! И очень скоро. Где же им управиться! Будьте толь­
ко готовы.
Работа в тылу почти полностью легла на общественные органи­
зации. И военно-санитарному ведомству, и обществу Красного
Креста было не до обслуживания тыла: они оказались мало подго­
товленными к той громадной деятельности, которая выпала на их
долю, и должны были напрягать все свои усилия непосредственно
в районе боев, разыгравшихся на громадном фронте.
Получив в конце августа по телеграфу предложения развернуть
немедленно приходившиеся на их долю по разверстке койки, мно­
гие земства не видели никакой возможности осуществить на мест­
ные средства такие грандиозные задания. Но из Москвы пришел ус­
покоительный ответ: и оборудование коек, и содержание их принял
на себя главный комитет союза в той части, в которой это оказалось
бы невыполнимым на местные средства. Нужны энергия, знания,
опыт местных людей; средства готово отпустить правительство.
Работа на местах закипела. В два месяца задание выполнено. В
то же время Земскому союзу пришлось взять на себя устройство
нескольких узловых распределительных пунктов, так как и в этом
деле военное ведомство просило помощи. Когда по ходу эвакуации
оказалось необходимым создать новые распределительные пунк­
ты, оборудование их также было поручено Земскому союзу.
Чтобы получить такие результаты, нужно было в центре быст­
ро и энергично организовать массовую закупку и заготовку необ­
ходимых для госпиталей предметов. Но рынок был пуст. Предметы
медицинского снабжения (лекарства, хирургические инструменты)
доставляла, главным образом, Германия. Война нахлынула неожи­
данно, и своевременно запасов Россией сделано не было.
Тем не менее заготовительный отдел главного комитета немед­
ленно приступил к энергичной работе. В разных частях города, най­
дены обширные помещения, частью предоставленные Земскому со­
юзу бесплатно. Один за другим возникли семь складов. Со всей
России земствами доставлены срочными телеграммами справки о
товарах, которые можно получить на местах. При посредстве ко­
митетов союза и земских управ удалось сделать значительные за­
купки. При центральном складе в Москве с участием преподавате­
лей коммерческих училищ создана проверочная лаборатория, на
257
которую возложено сопоставление доставляемых товаров с образ­
цами и испытание предлагаемых материй. Для ведения разрастав­
шихся с каждым днем приемочных и отпускных операций привле­
чена артель, внесшая крупные залоги за своих членов. Артель взя­
лась поставить, за своей гарантией, неограниченное количество
людей. Ей на руки поступили все склады. За служащими Земского
союза оставалось наблюдение и общее руководство.
За первые четыре месяца (август—ноябрь 1914 года) удалось сде­
лать заготовок почти на 17 миллионов рублей. Задача была выпол­
нена: спрос с мест за то же время не превысил 12,5 миллиона руб­
лей. Но покупкой, упаковкой и отправкой не ограничивалось дело
складов. Покупая белье (носильное и постельное) в готовом виде,
пришлось бы ждать бесконечно долго выполнения заказов и пере­
плачивать огромные суммы. И Земский союз решил создать соб­
ственные закройные мастерские. Шитье белья производилось на
дому — раскроенные вещи сдавались, принимались и оплачивались
благотворительными кооперативными учреждениями, привлечен­
ными к делу. Позднее и сам союз создал ряд собственных раздаточ­
ных контор, на которые работали десятки тысяч нуждающихся
женщин (солдаток, главным образом).
Самую усиленную работу склад выполнил в сентябре и начале
октября. К середине октября большая часть коек Земского союза
была оборудована, и потребность в белье значительно сократилась.
Но в конце сентября генерал-интендант армии обратился к со­
юзу за помощью: нужно было в самое короткое время скроить и
сшить семь с половиною миллионов комплектов белья (рубах и каль­
сон). Заказ был принят и исполнен в срок. Это оказалось только на­
чалом длинной серии интендантских заказов, которые союз выпол­
нял затем в течение всей войны. За первым заказом последовало
предложение сшить 240 000 полотнищ солдатских палаток. Потом
(в ноябре 1914 года) надо было спешно снабдить меховыми вещами
215 000 человек сербской армии. Выполнение этого заказа вызвало
ряд новых на меховые вещи для русской армии (полушубки, тулупы,
валенки, перчатки, теплые чулки). Наконец в январе 1916 года союз
вынужден был взять на себя всю заготовку теплых вещей для армии,
в общем, двадцати четырех миллионов предметов. К этому времени
(началу 1916 года) союзом уже сдано интендантству 35 714 099 изго258
товленных для него вещей. Параллельно с этим шла интенсивная и
спешная работа по заготовке солдатской обуви. Делом этим заняты
многие местные комитеты Земского союза. Работы внутри России
оказались недостаточными, и в Соединенные Штаты направлена
союзом комиссия, которая закупила там до 1 января 1916 года три
миллиона пар сапог и миллион семьсот тысяч пар ботинок. Посте­
пенно пришлось так наладить центральный аппарат и аппараты ме­
стных комитетов, чтобы быть в силах вести заготовки и для воспол­
нения снаряжения учреждений самого союза, и для удовлетворе­
ния почти безграничных нужд интендантства. Обычною среднею
нормою заготовок к 1917 году можно считать пять миллионов пред­
метов в месяц: тут было, главным образом, белье, затем летнее и
зимнее обмундирование, теплые и меховые вещи, палатки, земленосные мешки для укреплений и т. д. Сверх того, производилась
непрерывная закупка и заготовка сапог, которая разрослась до та­
кой степени, что земскому союзу пришлось взять на себя сбор кож
убитых животных, выделку этих кож и фабрикацию необходимых
для того дубильных экстрактов.
Заготовка чисто медицинских предметов находилась в начале
войны в положении чрезвычайно трудном. На первых порах нуж­
дам союза служила богатая центральная аптека московского зем­
ства. Скоро, однако, запасы ее стали подходить к концу. Союз сде­
лал попытку собрать все, что оставалось еще на русском рынке. В
то же время (уже в половине августа) удалось завязать сношения с
заграничными рынками. За первые четыре месяца закуплено ме­
дикаментов на 1 245 780 рублей: в том числе на 291 689 руб. в России
и на 954 091 руб. — за границей (в Англии, Швеции, Японии, Аме­
рике, Франции). Эти первые заграничные заготовки в значитель­
ной части прибыли в Москву уже в течение сентября—ноября 1914
года. Все химико-фармацевтические препараты принимались толь­
ко в оригинальной фабричной упаковке; они подвергались в лабо­
ратории союза химическому анализу.
Еще труднее оказалось дело с хирургическими инструментами.
Крайне высокие цены на них за границей, затруднения в выборе
необходимых типов и сложность организации закупки — сильно
ограничивали возможность заграничных заготовок. Куплены на
первых порах лишь самые необходимые, ходовые инструменты в
259
Японии. На выручку пришли русские фирмы и в значительной сте­
пени артели простых русских кустарей (например, Павловская ар­
тель рабочих металлистов): по образцам Земского союза и под его
наблюдением налажена выработка 25 видов самых ходовых инст­
рументов.
Были в первое время значительные затруднения с оборудова­
нием операционных, с закупкою дезинфекционных камер, стери­
лизаторов и рентгеновских аппаратов. Но постепенно наладились
заказы и этих предметов крупным московским и петроградским
фирмам. Предметами ухода за больными изобиловал русский ры­
нок. Закупка их шла беспрерывно и беспрепятственно.
Напротив, с добыванием перевязочного материала союзу при­
шлось пережить тяжелые моменты. Громадный спрос и недочеты
рынка породили в этой области спекуляцию, и перевязочный мате­
риал приходилось вырывать из рук скупщиков по любым ценам.
Требования с мест все же удалось удовлетворить, а когда миновала
горячка первых месяцев, крупные и солидные фирмы приняли боль­
шие срочные заказы. К тому же в это время союз располагал уже
заграничным материалом, пришедшим главным образом из Амери­
ки. С мест запрашивали часто перевязочный материал, приготов­
ленный и стерилизованный. Пришлось поэтому организовать под
наблюдением врачей несколько стерилизующих мастерских, в ко­
торые материал поступал по заготовке его, главным образом даро­
вой, производившийся множеством семей Москвы и различными
учреждениями (женскими гимназиями, лазаретами, монастырями,
общинами сестер милосердия и т. п.).
Все это были лишь первые шаги. С развитием дела Земскому
союзу пришлось организовать постоянную закупочную комиссию
в Лондоне при англо-русском комитете для использования иност­
ранных рынков. Комиссия эта за первые же шесть месяцев своего
существования закупила одних медикаментов на 8 200 000 руб. Во­
обще же стоимость одного медицинского снабжения к концу
1916 года выражалась уже миллионом рублей в месяц, а на 1917 год
главный комитет утвердил смету на приобретение для учреждений
Земского союза хирургических инструментов, дезинфекционных
приборов и зубоврачебных принадлежностей на сумму 3 257 176 руб.
и смету расходов на медикаменты в 14 151 970 руб.
260
К этому времени среди учреждений Земского союза действова­
ли уже два собственных завода в Москве, изготовлявших предметы
медицинского снабжения. Один из них, завод санитарной техники
с 700 рабочими, представлявшими 12 цехов, производил различных
предметов оборудования на 4 миллиона рублей в год по ценам ниже
рыночных на 15, 20 и даже 40 процентов. Другой завод— химикофармацевтический, переделанный из купленного Земским союзом
пивоваренного завода, начал функционировать с июля 1916 года.
Постепенно расширяясь и увеличивая производство под руковод­
ством лучших профессорских и технических сил Москвы? к июлю
1917 года он производил уже продуктов на 300 000 руб. в месяц.
Кризис медицинского снабжения в течение войны так обострил­
ся, что многие земства не могли обойтись без союза не только для
военных лазаретов, но и для своих обычных больниц. Этот опыт
побудил их мечтать о создании и для мирного времени .товарище­
ства земств для совместного приобретения медикаментов. 10 — 12
июня 1916 года по этому вопросу состоялся ряд совещаний при глав­
ном комитете Земского союза с участием 150 представителей с мест.
Предприятие требовало формальных постановлений земских со­
браний и не успело осуществиться до революции.
Через узловые железнодорожные пункты с первых же дней
войны шли значительные массы больных и раненых. В громадном
большинстве случаев люди эти ехали с фронта в тяжелых услови­
ях. В распоряжении военных эвакуационных властей имелось де­
сятка два великолепных санитарных поездов: каждый из них стоил
сотни тысяч рублей и представлял прекрасно оборудованный под­
вижной госпиталь. Но число этих поездов было совершенно недо­
статочно. После боев они могли вывезти лишь ничтожную часть
раненых. К тому же в первые уже месяцы кампании железнодо­
рожные пути вблизи фронта оказались забитыми, и даже свобод­
ные санитарные поезда с трудом пробивались к раненым. Для сроч­
ной эвакуации военным властям приходилось пользоваться теми
средствами, которые были под руками. Товарные вагоны, прибыв­
шие со снарядами, провиантом, войсками, немедленно загружались
261
больными и ранеными и поезд за поездом направлялись внутрь стра­
ны. В вагонах не было никаких приспособлений, часто даже соло­
мы для подстилки: больные и раненые лежали на голом полу.
По ночам становилось холодно. Поезд шел без кухни и попадал
иной раз на перевязочно-питательный станционный пункт ночью.
Медицинский персонал отсутствовал; обычно такой поезд сопро­
вождался одним врачом или фельдшером, или сестрою милосердия
военного лазарета. Не имея в своем распоряжении ничего для об­
легчения страданий своих пациентов, эти люди, получив обязатель­
ное для них приказание военного начальства сопровождать в поез­
де 600 — 700 человек, вынуждены были от них прятаться. Когда та­
кие поезда после нескольких дней пути прибывали в Москву,
положение и вид пассажиров производили ужасающее впечатле­
ние. Пока не были готовы распределительные пункты, можно было
лишь обойти наскоро вагоны, перевязать наиболее страдающих,
накормить, снабдить их соломою или мелкою стружкою для посте­
ли. Часто оказывалось, что и этого сделать нельзя. Поезда приходи­
ли иногда неожиданно, ночью или в праздник, когда нельзя было
ничего достать. Все эти условия вынудили Земский союз настаи­
вать на заблаговременном извещении его о приходе каждого поез­
да, организовать непрерывное (день и ночь) дежурство медицин­
ского персонала и создать склад с заготовкою самых необходимых
предметов. Такова была картина эвакуации в течение первого ме­
сяца войны. В это время Земский союз спешно готовил поезда для
внутренней эвакуации, то есть для препровождения больных и ра­
неных от распределительных пунктов далее, в земские лазареты глу­
бокого тыла.
Учитывалась, однако, и работа на фронте. Предполагалось иметь
там не постоянные поезда, а лишь кадры их из шести-семи вагонов,
которые, следуя в одну сторону в составе загруженных воинских
поездов и занимая, таким образом, наименьшее самостоятельное
место на рельсах, по прибытии поезда на станцию назначения и по
разгрузке его могли бы в течение часа вычистить и оборудовать
спальными принадлежностями освобожденные товарные вагоны,
принять в них раненых и везти их в места расположения госпита­
лей. По разгрузке раненых все оборудование подлежало вновь свер­
тыванию в кадр, который снова прицеплялся к груженому поезду.
262
Надо было придумать такое оборудование, которое создавало бы
уют и тепло в самом прозаическом, холодном товарном вагоне. Нуж­
но было, сверх того, создать такие приспособления, которые могли
быстро и легко свертываться и развертываться. Отдел санитарных
поездов начал работать в августе. Первого сентября был выпущен
первый поезд. Он стоил 14 000 рублей и мог поднять 400 раненых.
Через три дня по окончании первого поезда Земский союз получил
телеграфное распоряжение начальника эвакуации доставить в Пет­
роград для свидетельствования специальной военной комиссией
оборудованный товарный вагон. Заведующий отделом и еготюмощник легли на приготовленные для раненых койки, вагон вечером
прицепили к курьерскому поезду и утром на другой день остано­
вился в Петрограде на Николаевском вокзале. Через несколько ча­
сов прибыла правительственная комиссия; ее составляли генера­
лы, военные врачи, инженеры. Вагон осмотрен и исследован очень
тщательно. Объяснения давал заведующий — земец. Через три дня
союз получил распоряжение немедленно отправить на фронт пять
кадров своих поездов. 17 сентября затребованные пять кадров вы­
ехали на Белосток, пересекли границу земской работы, начертан­
ную принцем Ольденбургским, и начали новый период земской
деятельности — на фронте. Оборудование признано военной ко­
миссией обдуманным, практичным, удобным и Земскому союзу за­
казано спешно соорудить за счет правительства 30 таких поездов.
Позднее последовали новые заказы.
В начале 1917 года функционировало уже 75 земских поездов.
Мастерские союза добились того, что при спешке могли выпустить
в день полное оборудование целого поезда. На фронте поезда под­
верглись постепенному преобразованию: идея свертывания и раз­
вертывания была решительно отвергнута военным начальством: она
не подходила к установленным формам эвакуации. В поезда введе­
на часть классных вагонов. Тем не менее среди организованных
поездов земские поезда остались самыми простыми и самыми де­
шевыми. И солдаты, и офицеры сохранили о них прекрасную па­
мять. Особенно нравилось устройство именно товарных вагонов: в
них оборудование, придуманное в Москве, вносило уют, тепло и
покой. Слегка покачиваясь на подвесных койках, солдаты вспоми­
нали раннее детство и называли земские койки «зыбками» (люль263
ками). Сытная и вкусная пища, ласка и уход значительного по чис­
лу персонала — по заслугам прославили земские поезда в армии. За
38 месяцев участия России в войне они перевезли более половины
всех больных и раненых (2 256 531 из 4 300 000 эвакуированных).
Отдел поездов оброс массою подсобных учреждений. В Белостоке,
Бресте, Москве и Тифлисе образованы на рельсах, вблизи железно­
дорожных станций, подвижные базы, где старшие врачи поездов сда­
вали отчеты, получали деньги, меняли грязное белье больных на
вымытое, запасались провизией и производили необходимый ре­
монт снаряжения. Пребывание больных и раненых в земских по­
ездах сильно колебалось, в среднем оно равнялось 2,5 суток.
В начале сентября 1914 года из армии пришли вести, что там
ждут земских отрядов. Главный комитет обратился к генералу Бру­
силову с предложением послать в его распоряжение два перевязочно-питательных отряда. Генерал отвечал: «Примите глубочайшую
признательность мою и армии. Питательные пункты прошу напра­
вить в Львов для движения непосредственно за армией». Немед­
ленно приступлено к организации двух отрядов по типу тех, кото­
рые работали от земства в японскую кампанию. Первый отряд вы­
ехал в Галицию уже 24 сентября, второй — 7 октября. Таких отрядов
организовано более 30. Они отличались разнообразием — в зави­
симости от воли жертвователей, так как в большинстве случаев в
создании их и содержании участвовали своими средствами отдель­
ные земства или учреждения — правительственные, общественные
или частные (банки, кооперативы и пр.). Они получали основное
снаряжение на 100 — 200 коек, обоз, кипятильники, кухни. Земский
представитель, стоявший во главе отряда, наделялся большими пол­
номочиями и средствами: он должен был приспособляться к обста­
новке, менять характер работы в зависимости от обстоятельств, пре­
следуя одну главную цель — всестороннюю помощь армии. Каждый
отряд в среднем стоил 100 тыс. руб. (от 40 до 340 тыс. руб.), содержа­
ние его обходилось в месяц 20 тыс. руб. Главная задача, которую
отрядам ставили в армии, сводилась к тому, чтобы подобрать ране­
ных на передовых позициях, часто под обстрелом неприятеля, вы­
везти из линии боя в удобных экипажах, перевязать, а в неотлож­
ных случаях и оперировать в передовом лазарете, переодеть, на­
кормить и отправить далее в госпиталь, расположенный в 20 — 25
264
верстах от передовых позиций. Сражения происходили не каждый
день и потому отряды обслуживали за год не так много раненых.
Но они не стояли без дела и в междубоевое время. Передовые зем­
ские отряды явились в армии пионерами: обследовали ее нужды,
завоевали доверие солдат и командного состава и стали инициато­
рами почти всех начинаний Земского союза на фронте, начинаний,
подхваченных от них, систематизированных и расширенных, в меру
нужды, фронтовыми земскими комитетами. Так возникли земские
бани для солдат, прачечные с дезинфекционными и дезинсекцион­
ными камерами, починочные мастерские для белья, парикмахер­
ские, сапожно-починочные мастерские, амбулатории, зубоврачеб­
ные кабинеты, изоляционные бараки для заразных, питательные
пункты, чайные, солдатские лавки и т. д. и т. д.
При посредстве поездов и передовых отрядов союз вошел в по­
стоянное, близкое общение с армией и, стремясь всячески облег­
чить ее нужды, развил на всех фронтах громадную работу.
Когда число земских учреждений в армии стало расти, выдви­
нулась необходимость объединения их, общего снабжения и руко­
водства. В ноябре 1914 г. в Варшаве собрались уполномоченные
Земского союза, работавшие на фронте, и подготовили предложе­
ния создания фронтового комитета, ведающего всеми земскими
фронтовыми учреждениями. Схема эта была одобрена главным
комитетом, один из членов которого (В.В. Вырубов) стал во главе
нового учреждения. Скоро сделалось очевидным, однако, что вар­
шавскому комитету нет возможности руководить учреждениями
союза в Галиции: дальность расстояния и своеобразные условия
требовали на месте самостоятельной организации. Поэтому с ян­
варя 1915 года в городе Львове создан особый комитет союза, полу­
чивший название юго-западного в отличие от северо-западного, ра­
ботавшего по-прежнему в Варшаве. Позднее, когда северо-запад­
ный военный фронт разделился на северный и западный, такое же
деление произведено в земском варшавском комитете. Так образо­
валось три земских фронтовых комитета: западный в г. Минске,
северный в г. Пскове и юго-западный в г. Львове (позднее в Киеве).
Когда Турция начала враждебные действия, такой же фронтовой
комитет был организован в Тифлисе, а с присоединением к союз­
никам Румынии — и на румынском фронте.
265
В больших комитетах западных фронтов с развитием работы и
числа учреждений дифференциация продолжалась: во второй по­
ловине 1915 года в каждую из армий фронта назначен состоять при
штабе ее особый уполномоченный Земского союза с небольшим
районным управлением. На западном фронте таких уполномочен­
ных при армиях создано пять, на юго-западном фронте — четыре.
Таким образом, Земский союз подошел вплотную к нуждам каж­
дой отдельной армии и, в постоянном контакте с ее штабом, мог
удовлетворять нужды составляющих ее частей.
Перед фронтовыми комитетами поставлены три главных зада­
чи: 1) удовлетворение непосредственных нужд армии; 2) обслужи­
вание нужд рабочих, занятых на фронтах сооружением окопов,
шоссейных дорог и т. п.; 3) помощь местному населению, находив­
шемуся в постоянном контакте с армией, и беженцам, покинувшим
вслед за нею занятые неприятелем места. Выполнение этих задач в
условиях военного времени потребовало громадных творческих
сил. Когда в половине 1916 года отдел главного комитета, занятый
финансово-статистическим отчетом, подошел к классификации
созданных жизнью на фронтах учреждений, он зарегистрировал
около полутораста (146) различных их видов, группировавшихся в
такие главнейшие категории: учреждения медицинские, санитар­
ные, питательные, транспортирующие раненых, транспортирую­
щие грузы, благотворительные, торговые, ветеринарные, мастер­
ские, заводы и фабрики, скотобойни, молочные фермы, лаборато­
рии, склады, учреждения по скупке и добыче сырья.
К концу 1916 года число учреждений Земского союза достигло
7728 (учреждений главного комитета — 174; учреждений губерн­
ских комитетов — 3454; учреждений фронтовых комитетов — 4100).
Можно представить себе, как осложнились к этому времени заго­
товительные, счетные, контрольные функции главного московского
комитета. В Москве создались новые отделы: автомобильный, по за­
купке лошадей, финансовый, контрольный, отдел финансово-статис­
тического учета, отдел противогазов, отдел помощи увечным воинам,
помощи русским военнопленным, помощи беженцам и т. д. и т. д.
Несмотря на всю эту непрерывно растущую сложность, работа
на армию развивалась быстро, с большим подъемом и беспрепят­
ственно. С армией Земский союз завязал прочные и полные дове266
рия отношения. Когда возникала какая-либо нужда новая, военные
власти обращались к представителям Земского союза. Отказа ни­
когда не было. Немедленно составлялись план и предположитель­
ная смета нового начинания: соответствующий военачальник об­
суждал их в штабе и давал свою подпись. Бумага посылалась в Мос­
кву; оттуда она шла по установленным инстанциям Петрограда,
который часто тянул дело, сокращал сметы, торговался, но редко
отказывал в ассигновках на учреждения, затребованные фронтом.
А пока шли длительные хлопоты по проведению смет и получению
денег, на фронте уже кипела работа, начатая немедленно тю полу­
чении от военных властей на нее требования. Средства на это вы­
сылались фронтовым комитетам из Москвы авансом.
Работа почти восьми тысяч учреждений, около которых так или
иначе были заняты сотни тысяч людей, вызывала все растущие рас­
ходы. В начале войны ресурсы земского союза не превышали 12
миллионов рублей, ассигнованных земствами навсе нужды, связан­
ные с войною. Но уже в течение первого года деятельности казною
отпущено Земскому союзу 72 241 050 руб. (по 26 июня 1915 года).
Приблизительно это составило около шести миллионов в месяц.
Через шесть месяцев, т. е. к 1 января 1916 года, общая сумма ассиг­
нований правительства Земскому союзу выросла до 187 467 244 руб.
Если исключить отсюда выданные за первый год 72 миллиона, по­
лучим расход за шесть месяцев (с 1 июля 1915 года по 1 января 1916
года) в 115 266 194 руб., что составляет уже девятнадцать милли­
онов в месяц. Таким образом, за третье полугодие войны средние
ежемесячные расходы Земского союза возросли в три раза. Если для
остальных двух лет войны принять указанный выше рост — в три
раза в среднем, — то получим, что средний ежемесячный расход со­
юза приближался к 60 миллионам рублей. Цифра эта не преувеличе­
на, так как во второй половине 1916 года ежемесячный сметный рас­
ход одного комитета западного фронта составлял 10 миллионов руб­
лей. Таких комитетов на фронтах было пять. Сверх того приходилось
содержать внутри России 3000 лазаретов, оплачивать расходы поез­
дов, исполнять все растущие заказы интендантства и т. д.
Если принять во внимание еще и те суммы, которые правитель­
ство, не желая увеличивать значение Земского союза, передавало не­
посредственно отдельным земствам (на помощь беженцам, на борь267
бу с эпидемиями, на помощь сиротам и инвалидам войны и проч.), —
то общие размеры дотаций казны земствам и Земскому союзу за 38
месяцев войны нельзя считать менее 1,5 — 2 миллиардов рублей.
Приведенные справки еще не учитывают всего роста Земского
союза.
Когда весною 1915 года обнаружилось неожиданно истощение
снарядов и наша безоружная армия вынуждена была отступать в
чрезвычайно тяжелых условиях, Земский союз счел себя обязанным
принять самое деятельное участие в боевом снабжении армии. Во
всех земских губерниях были образованы губернские и уездные ко­
митеты по снабжению армии. Их первою задачею являлась «моби­
лизация всей мелкой и кустарной промышленности и объединение
при посредстве земств разрозненных технических сил страны».
Уже в июле Земский союз получил от военного ведомства мно­
гомиллионные заказы на различные предметы боевого снабжения
и снаряжения армии (повозки, сбруя, колеса, кухни, подковы, бре­
зенты, ранцы, седла, а также предметы артиллерийского и военнотехнического снабжения — бомбометы, ручные гранаты, шанце­
вый инструмент, полевые телефоны, снаряды). Все эти заказы не­
медленно были распределены между местными организациями
Земского союза. Сверх того, главный комитет приступил к органи­
зации собственных предприятий: снарядного завода для изготов­
ления снарядов, завода серной кислоты, телефонной фабрики, фаб­
рики брезентов и т. д.
Уполномоченные Земского и Городского союзов выразили по­
желание, чтобы все общественные организации в деле боевого снаб­
жения армии работали вместе. Ввиду этого, в августе из представи­
телей обоих союзов создался особый главный комитет по снабже­
нию армии («Земгор»), который в дальнейшем принял на себя эти
новые, ответственные задания.
Никто не мог знать, сколько времени продлится война. Никто
не предвидел отчетливо тех нужд, которые она выдвинет. Каждый
день приносил новые задачи. С лихорадочною поспешностью стро­
ились новые и новые учреждения, и в течение долгого времени не­
возможно было даже думать о стройности всего здания, соответ­
ствии его частей, о строгом согласовании хода всей машины. Вто­
рая половина кампании поставила перед земцами совершенно
268
новые задачи. Первый год занят был главным образом обслужива­
нием больных и раненых, борьбою со всевозможными инфекция­
ми, санитарными и профилактическими мероприятиями. Это была
мобилизация и творческая работа медицинских сил союза. С поло­
вины 1915 года и в особенности в 1916 году на авансцену выступа­
ют земские техники и инженеры, которые развивают в свою оче­
редь грандиозную работу по обслуживанию армии.
Главное же дело Земского союза и земств за все время войны,
сводилось к возбуждению энергии и предприимчивости на местах,
к созданию центров, вокруг которых объединялось население Рос­
сии. На местах с течением времени проявлялись все новые и новые
нужды: закупка продовольствия и заготовка снаряжения для армии,
помощь миллионам беженцев, нахлынувших из прифронтовой по­
лосы, меры против занесенных ими эпидемий, участие в общей
продовольственной кампании, борьба с дороговизною, с надвигав­
шимся сокращением посевной площади, с общим упадком сельского
хозяйства... Для выполнения всех подобных заданий губернских и
уездных комитетов союза было недостаточно: оказывалось совер­
шенно необходимым проникнуть в самую толщу населения. Все
существовавшие до войны мелкие земские организации были ис­
пользованы. Но их оказалось недостаточно. Во многих местах уч­
реждены вновь волостные комитеты Всероссийского Земского со­
юза, созданы новые земские благотворительные попечительства —
волостные, районные, участковые и сельские.
Жизнь и война настойчиво требовали создания именно волост­
ного земства, однообразно построенной выборной мелкой земской
единицы. Бурное местное творчество, непрерывное самочинное
возникновение всевозможных комитетов, попечительств, отделов,
советов и т. п. грозило выродиться в анархическое распыление и
земской, и правительственной работы. Организация заменялась
подчас импровизацией. И правительство поняло, наконец, необхо­
димость разрешить в законодательном порядке 25 лет стоявший на
очереди, но постоянно им откладываемый, вопрос о реформе воло­
стного управления. В конце сентября 1916 года министр внутрен­
них дел в срочном порядке разослал на заключение земских учреж­
дений проект закона о мелкой земской единице. Главный комитет
Земского союза привлек лучших специалистов вопроса к рассмот269
рению присланного проекта и разослал обстоятельную записку о
волостном земстве всем губернским и уездным управам. Но и на
этот раз дело затянулось. И лишь 21 мая 1917 года (уже после пере­
ворота) Временное правительство опубликовало закон о волостном
земском самоуправлении.
4
Во второй половине 1916 года Земский союз был уже целым го­
сударством в государстве: годовой бюджет его дошел до 600 милли­
онов рублей и продолжал неудержимо расти. Сотни тысяч людей —
мужчин и женщин различных профессий — или служили в нем,
или работали на него. Денежные взносы продолжали непрерывною
волною притекать в его отдел по сбору пожертвований. Подарки и
посылки для армии прибывали в таком количестве, что приходи­
лось отправлять их на фронт специальными поездами с особыми
уполномоченными. Эти маленькие суммы и мелкие материальные
приношения шли со всех сторон, от всех слоев населения и свиде­
тельствовали о доверии, которым пользовался союз. Были и круп­
ные приношения. Так, одно лицо, пожелавшее остаться неизвест­
ным, приобрело великолепное имение в черноземной полосе Рос­
сии размером в 3,5 тысячи десятин и подарило его Земскому союзу
с тем, чтобы в имении этом устроены были низшая, средняя и выс­
шая сельскохозяйственные школы для детей крестьян. Никто, оче­
видно, не думал о временном и преходящем значении союза.
Главным строителем этого грандиозного здания был князь
Г.Е. Львов, популярность и значение которого достигли в ту пору
небывалой высоты.
Конечно, только князь Львов, смелым применением своей обыч­
ной манеры работать мог создать грандиозное сооружение Зем­
ского союза и в течение 2,5 лет руководить его ростом.
Но организационная тактика князя Львова носила, как и в пре­
жние периоды его деятельности, совсем особый характер.
Председатели губернских управ, избирая Георгия Евгеньевича
главноуполномоченным, говорили между собою и думали, что он
будет послушным исполнителем их воли: деньги зависели от зем­
ских ассигновок; стало быть, объем и направление деятельности со270
юза должны были определяться съездами земских представителей.
В 1914 году все земства России ассигновали на военные нужды 12
миллионов рублей, в 1915 — 32 миллиона. Добрая половина этих
средств ассигнована с совершенно определенным назначением. Но
очень скоро правительству пришлось возложить на земства гран­
диозные задачи государственного объема и значения. Князь Львов
не отказывался. Смело и охотно шел он навстречу запросам и
просьбам. Но дела, экстренно нужные правительству, оно должно
было финансировать. На этом сумел с самого начала настоять князь
Львов. Такое положение стало обычным. Вся конструкция союза
перевернулась. Очень скоро главный комитет стал снабжать сред­
ствами губернские и уездные земства. Князь Львов сделался пол­
ным хозяином положения. Съезды земских уполномоченных про­
исходили в среднем раз в полгода. В калейдоскопе быстро сменяв­
шихся нужд войны такие промежутки должны были казаться
вечностью. Главный комитет самостоятельно принимал самые от­
ветственные решения. Члены комитета, объединяемые князем, ра­
ботали дружно. Но в своем полном пренебрежении к правам и фор­
мам, князь не очень считался и с главным комитетом. Вот что рас­
сказывает, например, один из ближайших сотрудников
главноуполномоченного:
«Помню, как-то я приехал с фронта и сидел вечером в комите­
те, слушая бесконечные нудные прения о том, как переходить в
новое помещение отделу поездов — с кухней для персонала или без
оной. Но вот князь взглянул на часы, передал председательствование Н. Н. Хмелеву и ушел в свой кабинет говорить по телефону.
Вернувшись, он еще с час невозмутимо давал высказываться всем
желающим. Наметив в резюме свое решение (якобы среднюю ли­
нию из высказанных линий), князь закрыл заседание и отпустил
домой наговорившихся вдоволь, усталых диспутантов. Когда все
уехали, он сказал Хмелеву:
— Вот что, Николай Николаевич, надо завтра к двенадцати при­
готовить шесть миллионов.
Осторожный Хмелев, заведующий кассой, пришел в ужас.
— Как шесть миллионов? Зачем?
— Я купил сейчас по телефону заводы (князь назвал крупную
фирму). Завтра платеж.
271
— Но позвольте, Георгий Евгеньевич! Где же постановление
главного комитета? Вопрос даже не рассматривался... Я не могу так.
— Ну, это мы оформим впоследствии. Дело сделано. Поздравь­
те Земский союз с дешевым приобретением и готовьте деньги....»
Было бы ошибкою предполагать, однако, что князь вел все гро­
мадное дело самолично. Напротив, он отлично понимал, что может
оставить за собою только самое отдаленное, верховное руководство.
Вечерние прения в комитете нисколько не мешали ему думать
о серьезных организационных вопросах. Со свойственной ему ма­
нерой председательствовать он давал всем выговориться, затяги­
вал иногда самый простой вопрос и, утомив всех, неожиданно выс­
казывал свое собственное, простое и ясное решение, с которого,
казалось бы, можно было начать.
Но весь день — от утра до вечера — каждая минута его была
занята. Масса народа непрерывной цепью ждала очереди у входа в
его кабинет. Часто добраться до него не представлялось ни малей­
шей возможности. Уезжая перед вечером обедать, он казался со­
вершенно изношенным. К вечернему заседанию комитета он вос­
станавливал силы и, плохо слушая речи на «вопросы дня», нащупы­
вал мысленно новые организационные планы. Они всегда
отличались необычайной простотой. Неожиданно перед ним вы­
плывала новая неотложная задача. Он думал, кому ее можно пору­
чить. И почти никогда не ошибался — ни в постановке назревшей
задачи, ни в выборе исполнителя. То был, несомненно, особый при­
родный дар; полусознательная интуиция. Он так верил в безоши­
бочность своего выбора, что иногда даже не интересовался выпол­
нением, как будто наперед зная, что все выйдет лучше, чем он сам
мог надумать.
Осенью 1914 года, после того как сакраментальная черта прин­
ца Ольденбургского оказалась прорванной по запросам из армии,
князь Львов неожиданно почувствовал необходимость создать на
фронте организацию, объединяющую отдельные и совершенно
самостоятельные земские начинания (поезда, отряды). Неожидан­
но он выехал в Варшаву, якобы для переговоров о совместной дея­
тельности с польским обществом. Князь взял с собою члена главно­
го комитета В. В. Вырубова. Разговоры с поляками, в сущности, не
дали сколько-нибудь значительных результатов.
272
Уезжая в Москву, Георгий Евгеньевич сказал Вырубову:
— А вы останетесь здесь. Нужно же сделать на фронте что-ни­
будь объединяющее. Вы, кстати, член главного комитета...
Простясь с Вырубовым, князь как будто даже забыл о возложен­
ном на Василия Васильевича поручении. Выбор оказался необык­
новенно удачным. У Вырубова обнаружилось много связей в армии.
Своей молодостью, энергией, военной выправкой, всею внешно­
стью человека из общества он пленял сердца высших военных и, с
их помощью сумел так «раздуть земское кадило» в армии, что ско­
ро усеял весь западный фронт земскими учреждениями. Инициа­
тива В.В. Вырубова почти не имела границ. Своих сотрудников он
учил ни в чем и никогда не отказывать представителям армии. Он
всегда готов был взяться даже за невыполнимые поручения — в
надежде как-нибудь выкрутиться или, по крайней мере, своею кон­
курирующею готовностью заставить людей, приставленных к делу,
подтянуться и напрячь все силы... Многочисленные сотрудники
ценили Вырубова, любили его смелую предприимчивость, добро­
ту, веселый и решительный характер, его джентльменство... Рож­
дение «чего-нибудь объединяющего» произошло не по организа­
ционному приказу из Москвы (что вызвало бы, вероятно, трения
среди самостоятельных и свободолюбивых земских уполномочен­
ных): уполномоченные собрались в Варшаве по приглашению
В. В. Вырубова и обдумали сообща контуры соответствующей фрон­
товой организации. Позднее от нее отделились такие же комитеты
юго-западного и северного фронтов.
Конечно, в Москве — в главном комитете — созданные на фрон­
те планы подверглись обсуждению и утверждению. Но общее впе­
чатление у всех оставалось такое, что все создалось само собою,
жизнью, ничто не было навязано...
Однажды (в первые дни войны) князь Львов позвонил по теле­
фону одному своему помощнику. Последовал краткий разговор:
-Вы?
— Да. Здравствуйте, Георгий Евгеньевич!
— Вот что: вы бы подумали об эвакуации...
И трубка Георгия Евгеньевича легла на свое место.
Так возник отдел поездов, вывезший с фронта за 2,5 года 2,5
миллиона больных и раненых.
273
Добиться дальнейших разговоров и указания не представлялось
возможности. Предстояло выполнять поручение совершенно само­
стоятельно. Созвана комиссия, изобретено дешевое и удобное сна­
ряжение для товарных вагонов, выработаны планы, сметы... Все это
подробно рассмотрено главным комитетом. Были возражения, пре­
пирательства. Инициатору дела пришлось организовать опыты и
везти протестантов на своих подвесных койках от Москвы до По­
дольска... Князь Львов не мешал дискуссии, но и не участвовал в
ней: было впечатление, что он кончил свое дело, выбрав сотрудни­
ка и предоставив полную свободу его инициативе. После опытов,
оказавшихся неудачными, проекты и сметы поездов были утверж­
дены, и громадное дело быстро стало расти и развиваться совер­
шенно самостоятельно. Много времени спустя, уже после осмотра
вагона комиссией в Петербурге и первого казенного заказа на 30
поездов, князь снова позвонил тому же сотруднику.
— Вы можете проехать со мною на вокзал? Надо посмотреть
вашу работу.
Осмотрев вагон и садясь в автомобиль, князь говорил ласково:
— Ну, вот и отлично... все ладно, практично. Чего же еще?
Так выросло новое, совершенно неожиданное для самого князя
дело, которое обещало занять видное место в начинаниях Земского
союза.
Но эвакуация в целом не была обдумана. На первых порах с
фронта в Москву приходили неожиданно казенные «временные»
поезда в составе товарных вагонов без всяких приспособлений, с
больными и ранеными в ужасных условиях. Посмотрев на вокзале
два-три таких поезда, князь Львов решил создать немедленно осо­
бый отдел эвакуации.
На этот раз его избранник оказался, что называется, «дотош­
ным» и пунктуальным человеком: выработав план, он потребовал у
князя по телефону времени для немедленного совместного обсуж­
дения...
Приняв сотрудника, князь минут двадцать терпеливо слушал.
Вдруг он совершенно неожиданно прервал доклад:
— Послушайте... вы ведь глупостей не сделаете?
Сотрудник удивленно молчал.
— Ну, и прекрасно! А мне ехать надо. До свидания.
274
Тем «обсуждение» и кончилось. Все предоставлено, по обыкно­
вению, инициативе избранного организатора...
Так было почти всегда в важнейших отраслях хозяйства. Князь
смело полагался на инициативу раз избранных сотрудников и вся­
чески поощрял их. Такое отношение в большинстве случаев окры­
ляло и часто заставляло их творить чудеса.
По мере сил князь, конечно, не отказывал и в будничных сове­
тах, но вовсе не видел в этом своего призвания. Зато он никогда не
уклонялся от воздействия на взволнованного и взбудораженного
человека. Во время горячей работы, часто с функциями, неудовлет­
ворительно разграниченными, даже ближайшие его сотрудники
сталкивались между собою, ссорились, пробивались в кабинет князя
с прошениями об отставке. Они выходили от Георгия Евгеньевича
успокоенными, улыбаясь, с новым воодушевлением и запалом: ник­
то не умел так быстро и легко разрядить накопившееся в воздухе
электричество, успокоить, умиротворить, воодушевить на новую
работу. И таким вечным разрядником электричества ухитрялся
князь Львов оставаться 2,5 года, никогда до конца не изнашиваясь
и никогда не уклоняясь от миротворчества.
Но главною его задачею все же неизменно оставались «вне­
шние» отношения. Для гигантского роста и просто даже для безос­
тановочного функционирования союзу нужны были огромные де­
нежные средства. Приходилось непрестанно хлопотать о них в Пет­
рограде. Никто не умел делать этого лучше князя Львова. От
«первого робкого миллиона рублей» он сумел заставить высшую
бюрократию довести дотации Земскому союзу до миллиарда и пой­
ти дальше. Для этого требовался тоже своеобразный природный
талант, великое знание нравов петроградских канцелярий, незау­
рядные ловкость и смелость.
5
Вначале князь Львов не видел оснований менять обычный по­
рядок, принятый ранее Общеземской организацией: правильность
действий распорядительных органов должна была проверяться ре­
визионной комиссией, избранной собранием земских представи­
телей. О составлении общих смет на более или менее продолжи275
тельный срок в первое время, конечно, нечего было и думать: все
казалось неясным и смутным впереди. В хаосе первоначального
творчества (особенно на фронте) вопрос количества затрачиваемых
средств стоял на втором плане; на первом — царствовало всепогло­
щающее лихорадочное стремление ценою любых затрат сейчас же,
без промедления помочь армии.
Положение стало деликатным, когда Земский союз начал полу­
чать значительные средства от правительства. Последнее требова­
ло смет. Сметы составлялись и представлялись. В центре, в Москве,
существовал специальный служащий, постигший все тайны чинов­
ничьих требований от подобного рода документов. Но в совершен­
но новой неизведанной обстановке войны часть этих смет имела
весьма мало реального значения. Во время исполнения задачи из­
менялись, отменялись или заменялись. Часто действительные рас­
ходы фронтовых комитетов мало имели общего со сметными пред­
положениями. Громадные суммы приходилось тратить авансом до
утверждения в сметном порядке, заимствуя их из других источни­
ков. Работа не ждала и не могла считаться с петроградскими фор­
мальностями, волокитой, умышленными и неумышленными за­
держками. Какую необычайную ловкость, какую почти фантасти­
ческую эквилибристику должен был проявлять человек, занятый
постоянно балансированием всех этих реальных и только сметных
миллионов... А прежние клеветники не дремали: снова вынырнули
из мутных источников «союза русского народа» обвинения в без­
отчетности, в бесконтрольном расходовании грандиозных сумм...
При таких обстоятельствах от главного руководителя дела требо­
вались не только ловкость и мудрость, но и исключительное бес­
страшие.
Прав был М.В. Челноков, когда говорил в одной из правитель­
ственных комиссий: «Теперь вы нас зовете, просите помочь, охот­
но отпускаете средства. Пройдет немного времени, и вы начнете
уже бороться и мешать нам. А окончится тем, что вы всегда делаете
с общественными организациями, вам неугодными, — вы будете
стремиться предать их суду. Почти все эти стадии уже прошли —
осталась только последняя». Наиболее приятным для бюрократии
поводом предания суду общественных деятелей могло быть обви­
нение в неправильном расходовании полученных от казны сумм, и
276
в частности — в несоответствии реальных расходов с утвержден­
ными сметными предположениями. Чтобы избежать весьма воз­
можных конфликтов в этой области, надо было поставить на твер­
дых основаниях контроль над произведенными и производимыми
расходами и привлечь заблаговременно к участию в нем предста­
вителей государственного контроля. Войдя в дело и ознакомившись
с ним на ходу, последние, при доброй воле, могли оценить трудно­
сти, стоявшие перед Земским союзом, и защитить его впоследствии
от возможных формальных придирок. Кампания против князя Льво­
ва и Земского союза вызвала неожиданную ревизию. Ревизия про­
изведена была под руководством самого государственного контро­
лера. На этот раз добрая воля министра оказалась налицо. Высшее
ревизионное учреждение империи признало официально, что сче­
товодство и отчетность центральных учреждений Земского союза
находятся в безукоризненном состоянии. По просьбе союза, один
из высших чинов государственного контроля назначен состоять по­
стоянно в главном комитете союза и направлять его отчетность по
путям, устраняющим возможность в будущем формальных трений
с правительством. При содействии этого официального представи­
теля государства во второй половине кампании началось настойчи­
вое и систематическое строительство финансового хозяйства Зем­
ского союза и финансовых взаимоотношений его разнообразных
частей. В этом давно чувствовалась потребность. Князь Львов, как
всегда, ставил на первый план дело и вовсе не склонен был на ходу
событий затрачивать слишком много энергии на организацию и
объединение отчетности. Но при месячном бюджете сначала в
шесть, затем в двадцать, а под конец в пятьдесят и шестьдесят мил­
лионов рублей ясно обнаруживалась неизбежность выработки од­
нообразной и стройной системы расходования денег и отчетности,
обязательных для всех многочисленных учреждений союза. Пери­
од первоначальной лихорадочной импровизации прошел; наступа­
ло время планомерного строительства. Да и само по себе громад­
ное дело союза требовало упорядочения даже с чисто хозяйствен­
ной точки зрения: в деле снабжения волей-неволей пришлось
подчиниться требованиям общеинтендантского распорядка и пе­
рейти к строго обоснованной сметной системе. Сначала все вооб­
ще сметы составлялись на трехмесячный период, позднее — на
277
шесть месяцев. Разнообразие приемов составления смет, счетовод­
ства и отчетности, возникших самостоятельно в разных учрежде­
ниях, потребовало длительной и трудной работы центральных ор­
ганов: предстояло результаты стихийного творчества уложить в
единообразные, планомерные формы. Необходимо было, кроме
того, побудить все местные учреждения перейти к выработанному
в центре порядку. Этот период самоограничения и добровольного
отказа от беспредельной свободы первоначального творчества был
самым трудным временем в жизни Земского союза. Более молодые
сотрудники князя Львова хотели бы быстроты и натиска и в этой
преобразовательной деятельности. Медлительность и внешнее рав­
нодушие главы организации к срокам выполнения местными уч­
реждениями требований центра раздражали, выводили из себя. Но
князь Львов хорошо понимал психологию деятелей на местах. Он
знал, что требования из центра, слишком риторичные и поспеш­
ные, в особенности с примесью бюрократической рутины, столь
ненавистной большинству земских работников, — могли убить энер­
гию, погасить огонь самостоятельного творчества, которыми вдох­
новлялись земские работники... И он старался подойти к решению
задачи мягко и тактично. Так же убедил он действовать находивших­
ся под несомненным его влиянием представителей государственно­
го контроля. И мало-помалу Земский союз переродился.
В конце концов свободная финансовая деятельность земских
работников отлилась в строгие формы. Эти формы внесли значи­
тельные осложнения в жизнь союза и сделали его учреждения бо­
лее спокойными и благоразумными, но менее молодыми, пламен­
ными и отзывчивыми на нужды армии.
6
На первых порах, как известно, всех охватило воодушевление.
Звучали горячие речи о совместной работе, о забвении прежних
противоречий, обид, недоразумений...
Теперь, больше чем когда-либо, князь Львов пытался доказать,
что работать можно со всякими людьми, при всяких условиях. Мы
видели, что не раз в жизни приходилось ему отступать и склады­
вать оружие. И все же, с неискоренимым оптимизмом, он снова
278
поднимал голову и упорно брался за работу. Моменты слабости и
отчаяния редко захватывали его и очень скоро, в работе, проходи­
ли бесследно.
Об одном таком случае временного падения настроения расска­
зывает Н.И. Астров. Вскоре после объявления войны в Москву при­
ехал государь со всею семьею и свитой. На дебаркадере его встре­
чали московские власти и представители общественных учрежде­
ний. Городская дума присутствовала в полном составе. От встречи
правительства с обществом ждали чего-то особенного. Но церемо­
ния прошла крайне вяло. И государь, и его окружение с явною ску­
кою выслушали приветственные патриотические речи. Истинного
единения не было. Казалось, что при настроении, явно владевшем
главою государства и его приближенными, — победить нельзя...
Н.И. Астров возвращался домой в одном автомобиле с князем
Г.Е. Львовым. Они обменялись несколькими фразами, в которых
звучала безнадежность, почти отчаяние... Н.И. Астров убеждал сво­
его собеседника оставить надежды на высшие сферы и приложить
все усилия к объединению остальной России — русской обществен­
ности, всей русской земли... И князь Львов, подавленный встречей
на вокзале, прислушивался сочувственно к этим речам.
Но подобные настроени^ и мысли очень быстро гасли в дело­
вой ежедневной горячке работы Земского союза. Отчаянию не было
в ней места.
Не прошло и нескольких месяцев, как царь снова ожидался в
Москве. Князь Львов снова готовился к встрече. Он вызвал одного
из своих сотрудников, готовившего громадный передовой отряд
(«седьмой»), двинутый впоследствии на Кавказ.
— Через неделю в Москву ждем государя. Нам нечего ему по­
казать. Мы думали привезти к вам в отряд. Можно это?
— Если нужно, то можно. Но нужно ли? Ведь это задержка на
целую неделю всех наших сборов... Придется все бросить и отло­
жить отъезд.
— Со сборами успеете: неделей раньше, неделей позже... Если
хорошо покажете, я на вашем отряде заработаю для Земского со­
юза десять миллионов.
Что было делать? Все сборы приостановились. Громадный седь­
мой отряд, весь персонал (400 человек) принялся за спешную работу.
279
На Ходынском поле решено было развернуть один из промежуточ­
ных лазаретов отряда, который должен был, по задуманной схеме
работы, принимать раненых, привозимых с позиций усовершенство­
ванными повозками, и через несколько дней отправлять на приспо­
собленных автомобилях в главный госпиталь отряда (к станции же­
лезной дороги). Шесть дней шла лихорадочная работа — день и ночь.
На обширный участок Ходынки навезены целые горы снега. Среди
них разделаны убитые щебнем дорожки. У ворот — колокол, в кото­
рый звонит привезший пациента возчик. Затем в натуре все приспо­
собления, через которые должен пройти раненый в течение несколь­
ких дней своего пребывания в лазарете: сортировочная, баня, палат­
ка для изоляции инфекционных, палатки хирургическая и
терапевтическая, походная перевязочная, кухня, хлебопекарня, сто­
ловая, операционная, палатки для персонала; перевязочные средства
для раненых: носилки, арбы и повозки с лошадиной тягой, автомоби­
ли. В каждой отепленной сукном палатке на 30 коек — печь. При 12
градусах мороза снаружи (смотр происходил в декабре) — внутри
палатки градусник показывал 18 градусов тепла; свет из окон, уют.
Палатки эти — гордость седьмого отряда — созданы по образцам,
испробованным земцами еще в японскую кампанию... В назначен­
ный день весь персонал в рабочих костюмах — налицо. Все приго­
товлено к приему транспорта раненых. Хлебопекарня готовит вели­
колепный черный хлеб. Куски замороженного борща в ведрах сна­
ружи. Котлы готовы по первому знаку быстро превратить эти куски
в горячий борщ. В операционной и перевязочной около столов и ин­
струментов врачи и фельдшерицы в белых балахонах. Дежурные се­
стры — в палатках-лазаретах. Несколько сот санитаров-меннонитов
в кожаных костюмах готовы показать царю, как в 20 минут они мо­
гут собрать сложную отепленную госпитальную палатку...
Князь Львов подробно осмотрел все это еще накануне. Улыба­
ясь глазами заведующему отрядом, он говорил:
— У вас тут так хорошо, что уезжать не хочется!..
Государь приехал со всей семьей. Немногие лица свиты их со­
провождали.
Удивленный приездом на поле, наследник громко недоумевал.
Но скоро он совершенно увлекся массою представших перед ним
живых «игрушек».
280
— Вот здорово! — восклицал он. — Вот здорово!..
Царица и великая княгиня Елизавета Федоровна беседовали с
персоналом. Царь несколько раз принимался за деревянную ложку
и поданный ему борщ с черным хлебом. Он уверял, что никогда еще
не ел такого вкусного кушанья.
Расписавшись и заставив расписаться наследника, он просил
сделать ему на память снимки со всего, что он видел в отряде, и снял­
ся тут же вместе с персоналом.
— Я понимаю так, — сказал он князю Львову, — что это образ­
цовый передовой отряд вы мне показали?
— Почему же образцовый? Такой отряд может быть при каж­
дом корпусе.
— За чем же дело стало?
— За деньгами. Чтобы снабдить все корпуса такими отрядами,
нужны средства... правда, не такие уж большие: всего расход одно­
го дня войны. А без денег ничего не поделаешь.
— А вы попросите в Петрограде.
— Протекции нет, Ваше Величество.
— А вы сошлитесь на меня...
На другой день,царица и великая княгиня Елизавета Федоровна
прислали в подарок седьмому отряду нарядную походную церковь.
Шутливые, ласковые, пЬчти интимные тона этой встречи как
будто не имели ничего общего с холодом, равнодушием и скукой,
проявленными царем и его окружением на Брестском вокзале пя­
того августа.
Но... «милует царь, да не милует псарь»...
Николай II не мог и не хотел, даже в исключительных условиях
тяжелой войны, оторваться от привычных услуг своей самодержав­
ной бюрократии. Духовный склад его нисколько не изменился. Он
мог благосклонно принимать услуги общественных организаций, мог
даже сознавать, что «во время войны их нельзя трогать». Но полного
доверия эти «чужие» люди не возбуждали в нем. Общество, по-пре­
жнему, должно было всецело подчиняться чиновникам, которым он,
по тем или иным соображениям, вручал власть. Ни для кого не явля­
лось секретом, какие мутные источники выносили подчас в первые
ряды правительства людей ничтожных и бездарных. В мирное вре­
мя выросшее общество, хотя с трудом, по необходимости, но терпе281
ло. Условия войны поставили перед властью совершенно новые за­
дачи. Решать их без подъема, без творчества, без вдохновения было
невозможно. Помочь беде могло лишь объединение живых сил стра­
ны вокруг людей, пользующихся общим доверием. Бюрократия жила
рутиною и традицией мирного времени. В доверии страны большин­
ство высших чиновников не нуждалось, довольствуясь милостью и
расположением монарха. Пламенному энтузиазму, вдохновению не
благоприятствовал полный спокойного приличия воздух петербург­
ских канцелярий... В экстраординарных условиях войны правитель­
ство чувствовало себя бессильным. Но это нисколько не мешало ему
проявлять постоянную и упорную ревность к тем общественным
организациям, которые, не ожидая ничего от власти, пытались взять
на себя разрешение задач, поставленных войною.
Общественные организации, с точки зрения высшей бюрокра­
тии, являлись несомненным злом. Обстоятельства сложились так,
что пресечь в корне эту самодеятельность общества оказалось не­
возможным. Приходилось, по крайней мере, не допускать расши­
рения этого зла, всячески мешать распространению деятельности
общественных организаций на новые отрасли хозяйства. Если обой­
тись без органов самоуправления оказывалось невозможным, при­
нимались все-таки все меры, чтобы заинтересовать отдельные зем­
ства и городские думы самостоятельной работой, непосредствен­
ными щедрыми ассигновками от казны, — лишь бы разрушить ту
солидарность, которою жили главные комитеты Земского и Город­
ского союзов. Делались попытки создавать, по примеру земств и
городов, самостоятельные бюрократические организации для борь­
бы с надвигающимися бедствиями. Организации эти чрезвычайно
запаздывали, оказывались мертворожденными, несмотря на огром­
ный прилив казенных средств, влачили жалкое существование, но,
чтобы забронировать их от всяких возможных нападок и конкурен­
ции, во главе каждого такого начинания ставилась какая-нибудь
великая княгиня — дочь или сестра государя...
Эта постоянная, мелочная борьба, едва прикрытые недоброже­
лательство и враждебность, недоверие во всем, тысячи уколов, в
которых так опытна бюрократия, волокита, формалистика — уже с
самого начала войны пагубным образом отражались на живой, го­
рячей работе общественных организаций.
282
В борьбе с бюрократией общественные организации крепко
держались за Государственную думу. При нормальных взаимоот­
ношениях правительства и общества тяжелый законодательный ап­
парат России, быть может, представлялся бы благомыслящим людям
чересчур грузным для военного времени. Бюрократия, конечно,
стремилась работать без думы. И бесконечное ее законодательное
творчество в порядке экстраординарной 87 статьи1, вероятно, не
вызвало бы особых возражений. Но в пылу завязавшейся борьбы
Государственная дума и ее свободная трибуна сделались для обще­
ства совершенною необходимостью. От думы ждали не законода­
тельства, а защиты. И временами борьба сосредоточивалась около
вопроса о роспуске или созыве думы: правительство стремилось
избежать всяких неприятных политических разговоров, запросов,
обвинений2; общественные организации хорошо понимали, что без
думы они остаются на полной воле бюрократии.
Самая скромнейшая, Четвертая дума оказалась невольно во­
влеченною в борьбу за власть. В недрах ее зародился и созрел в по­
ловине 1915 года «прогрессивный блок» — объединение умерен­
ных элементов, охватившее почти 400 депутатов. Крайне «левые»
и крайне «правые» не вошли в него, кадетам и прогрессистам при­
шлось согласиться на программу весьма умеренную. Но волею судь­
бы и надвигавшихся на Рэссию событий правительство увидело
перед собою значительное большинство думы, усвоившее себе по­
степенно все более и более непримиримую тактику.
Со времени наших крупных неудач на войне страна принимает
вид двух борющихся станов, в одном из которых укрепилась вер­
ховная власть и самодержавная бюрократия, а в другом — обще­
ственные, активные элементы, пытающиеся объединить вокруг
себя все умеренное, патриотически настроенное интеллигентное
население страны.
Теперь в этом процессе вызывает удивление быстрый рост не­
примиримости среди еще недавно самых мирных, скорее правых,
1
Таких «законов» правительство Горемыкина за короткий срок его премьер­
ства издало целых три тома.
2
В Совете министров находили, что нельзя во время войны «волновать» об­
щество политическими разговорами.
283
представителей земств, городов и Государственной думы. Под вли­
янием патриотической борьбы люди становятся неузнаваемыми.
Поистине много надо было искусства, чтобы превратить их в рево­
люционеров!..
Никто в России, быть может, не переживал происходившей
борьбы так болезненно, как князь Львов.
Он стоял во главе огромного дела, которому отдавал всю энер­
гию, все силы, все время. Вера в русский народ, страстная любовь к
России переполняли его душу пламенным патриотизмом. Война зах­
ватила его вполне мирным человеком. Он, как всегда, искал успеха в
своих начинаниях — не в борьбе, а в мирном сотрудничестве.
К концу 1916 года настроение его изменилось, однако, корен­
ным образом. Иногда он производил впечатление человека, дове­
денного до последних пределов терпения.
Чтобы понять эту перемену, необходимо проследить, хотя бы в
общих чертах, пережитые им в работе треволнения.
7
В самом начале войны (еще в сентябре и октябре 1914 года) со­
юзы наметили общий или единый план борьбы с эпидемиями. План
подвергся тщательной обработке и обсуждению в Москве в обоих
союзах и на местах — в губернских комитетах. Но министр внут­
ренних дел (Маклаков) вовсе не желал оставлять борьбу с эпидеми­
ями в ведении союзов. 17 февраля 1915 года стало известным, что
Совет министров не нашел возможным поручить это дело обще­
ственным организациям. Через губернаторов земствам и городам
предписано немедленно приступить к борьбе с заразными болез­
нями, а при недостатке собственных средств обращаться за помо­
щью в противочумную комиссию принца Ольденбургского.
Единый земский план оказался нарушенным — в расчете на
соперничество и разъединение на местах. Правда, 12 марта выс­
шим военным кругам удалось убедить государя поручить это дело
на фронте союзам. Но Маклаков и Совет министров упорно не же­
лали отступить от своей политики, и только после поражений на­
ших войск и изменений в составе правительства, когда Маклаков
вынужден был уступить свое место князю Щербатову, в Петрогра284
де допущены в деле борьбы с эпидемиями некоторые уступки. Объе­
диненное междуведомственное совещание 2 августа 1915 года по­
становило: все мероприятия по борьбе с заразными болезнями в
армии должны осуществляться Земским союзом и Союзом горо­
дов с ассигнованием необходимых средств из военного фонда, ме­
роприятия же, касающиеся борьбы с заразными болезными среди
населения, подлежат ведению местных общественных учреждений,
субсидируемых противочумной комиссией. Так, после года ослож­
нений, борьбы и путаницы, великолепный единый план обществен­
ных организаций все же был уничтожен и создано бессмысленное
в деле борьбы с эпидемиями разъединение. Но Земский союз та­
ким образом был ущемлен и ограничен в своих функциях.
Такой же борьбы с правительством потребовал стройный план
призрения душевнобольных воинов, выработанный союзами. Хотя
в конце концов общественным организациям пришлось много по­
работать в этой области, но единый план союзов отвергнут был под
тем предлогом, что дело поручено уже заботам Красного Креста.
Все курортное дело в России было передано в ведение принца
Ольденбургского, который приказал совершенно устранить зем­
ские и городские организации от распоряжения койками при ми­
неральных источниках Кавказа и при грязелечебницах юга России.
Использование не только существующих коек на курортах, но и
всех организуемых союзами возложено принцем исключительно
на военно-санитарные власти. Установлена крайне сложная проце­
дура, в результате строгого применения которой койки на курор­
тах пустовали. Между тем в апреле 1915 года Кавказ был закрыт
для общей эвакуации, и местные органы союзов неотступно наста­
ивали, чтобы устроенные их трудами лазареты в чудной местности,
при целебных минеральных источниках и грязевых месторожде­
ниях, были так или иначе использованы. Путем долгой и сложной
борьбы к июлю 1915 года союзам удалось, наконец, найти формы,
при которых они могли принять участие в этом деле. И очень быст­
ро были заполнены не только все пустовавшие до тех пор курорт­
ные койки, но пришлось в экстренном порядке значительно попол­
нить их новыми.
Грустную эпопею представляет история борьбы союзов с пра­
вительством за право помогать инвалидам войны.
285
Съезды земских уполномоченных, рассмотрев подробнейшие
и обстоятельнейшие планы помощи, представленные главным ко­
митетом на их усмотрение, полагали, что «увечный воин имеет пра­
во на помощь государственную, и долг общества напрячь всю энер­
гию в ее осуществлении, представить увечному все средства к тому,
чтобы восполнить утраченные им здоровье и способность к труду».
Но проведение в жизнь плана Земского союза встретило непре­
одолимые препятствия.
Еще 11 августа 1914 года образован верховный совет под пред­
седательством председателя совета министров «в заботах (как ска­
зано в указе) об объединении правительственной, общественной и
частной деятельности по призрению семей лиц, призванных на вой­
ну, а также семей раненых и павших воинов».
10 января 1915 года сфера деятельности верховного совета рас­
ширена. К его ведению отнесены мероприятия по приисканию за­
нятий и работы по оказанию других видов призрения увечным во­
инам. Для выполнения этой задачи верховным советом образована
«особая комиссия» под председательством сестры государя великой
княгини Ксении Александровны. Местными органами комиссии при­
знаны губернские и областные отделения комитета великой княги­
ни Елизаветы Федоровны. К участию в заседаниях комиссии при­
глашены представители Земского и Городского союзов, тонувшие в
огромном составе чиновных лиц. Комиссии открыты почти безгра­
ничные денежные ресурсы. Представитель Городского союза внес в
комиссию план помощи увечным — очень близкий в целом к плану
Земского союза. Предложения эти обсуждены и приняты. Затем
комиссия приступила к деятельности: она решила организовывать
собственные учреждения, но была готова субсидировать и другие
организации, например, отдельные земства. Она игнорировала толь­
ко Земский и Городской союзы. Собственная работа комиссии про­
текала, главным образом, в пределах Петрограда. Деятельность ее
местных органов не наладилась. Комиссия рассмотрела и удовлет­
ворила ряд отдельных, случайных ходатайств разных учреждений,
обществ и частных лиц о субсидиях. Работа первого года свелась к
весьма скромной по результатам деятельности обычного для Пет­
рограда филантропического общества. Имея в виду такую поста­
новку дела, многие ведомства пытались заняться тем же делом.
286
Министерство торговли и промышленности разрабатывало для вне­
сения в Государственную думу законопроект об обучении увечных
воинов ремеслам за счет государства. Та же работа производилась
одновременно в Министерстве народного просвещения. Военное
министерство приступило к выработке общего плана призрения
военно-увечных. Представители Земского и Городского союзов не­
изменно волновали комиссию настойчивыми заявлениями о необ­
ходимости поручить дело призрения инвалидов соединенным силам
обоих союзов, которые сумеют руководить работою отдельных
земств и городов на местах и развить ее в государственном масшта­
бе. После длительных переговоров между союзами и комиссией, 15
января 1916 года последняя была извещена, что союзы признают воз­
можным вести согласованную с нею работу, но при непременном
условии, чтобы их местные органы (земства и города) выполняли один
общий, выработанный для них план помощи увечным и ходатайства
о субсидиях направляли в свои главные комитеты, откуда они будут
поступать в комиссию великой княгини. На заявление это в течение
пяти месяцев ответа не последовало. В дело вмешалась Государствен­
ная дума и, наконец, на отсутствие объединяющей работы в учреж­
дении, предназначенном именно для объединения, должен был об­
ратить внимание сам верховный совет. В журнале его от 9 июня 1916
года читаем: «Нельзя не признать, что, как убеждает годовой отчет о
деятельности особой комиссии, деятельность эта, при существующей
ее постановке, не вполне приспособлена к осуществлению указан­
ной важной и ответственной задачи»... «Отделения и комиссия не
могли уделить должного внимания делу призрения увечных вои­
нов»... «Самый характер деятельности отделений и комиссии, по
существу своему благотворительный, как выяснил опыт, не соот­
ветствует требованиям, которым должна отвечать правильная по­
становка государственной задачи призрения увечных воинов. За­
дача эта требует для своего осуществления ответственного органа
на местах, для которого призрение увечных воинов явилось бы не
правом, а обязанностью, независимо от оказываемой им в той или
иной мере факультативной благотворительной помощи». Комиссии,
возглавляемой великой княгиней, нужно было проявить исключи­
тельную и полную беспомощность, чтобы удостоиться такого от­
зыва со стороны чиновников.
287
Тут, наконец, особая комиссия 21 июня 1916 года сообщила Зем­
скому союзу, что она принимает его условия. Но совместная рабо­
та так и не наладилась.
Как медленно удовлетворялись нужды инвалидов существовав­
шими бюрократическими учреждениями, видно между прочим на
постановке для снабжения протезами. По закону каждый инвалид
имеет право на получение протезов. Заготовка последних возложе­
на на три учреждения для всей России: 1) Мариинский приют в
Петрограде, 2) комитет великой княгини Елизаветы Федоровны в
Москве и 3) областной отдел великих княгинь Милицы и Анаста­
сии в Киеве. Все эти учреждения вместе могли изготовить в год, по
самому благоприятному для них исчислению, 1/ потребности. Та­
ким образом, инвалидам предстояло ждать очереди иногда до две­
надцати лет. Между тем только эти три учреждения имели приви­
легии, без которых снабжение протезами инвалидов оказывалось
невозможным.
Бесконечное количество бюрократических препон лежало и на
деле помощи русским военнопленным.
Но ни в чем, быть может, не сказались взаимоотношения пра­
вительства и общества так ярко, как на тяжелом беженском вопро­
се. Надо поэтому остановиться на нем с большею подробностью.
Один из врачей Земского союза в своем докладе писал: «Среди
бедствий, с которыми связано ведение войны, за последний месяц
на первый план выдвигается вопрос о беженцах: выброшенные
вдруг из своих жилищ, миллионы народа очутились в самом жал­
ком, беспомощном положении. Недостаток крова, недостаток пи­
тания стали оказывать свое пагубное влияние на кочующие толпы.
Каждый, кто только имел возможность побывать среди беженцев,
мог наблюдать необыкновенно высокий процент заболеваемости и
смертности; где простоял хотя бы короткое время обоз беженцев,
там всегда оставлялся после них ряд могил, а некоторые из таких
импровизированных кладбищ насчитывают сотни и больше крес­
тов. Кроме разных инфекционных болезней, вплоть до холеры,
жертвами которых падают беженцы, важное место занимают здесь
заболевания от недостаточного питания. Само собою понятно, что
в первую очередь страдают здесь организмы более слабые, а преж­
де всего и особенно — дети»...
288
Это написано в октябре 1915 года. Но со страданиями беженцев
Земскому союзу пришлось встретиться гораздо ранее. Первые бе­
женцы (из Калишской губернии) появились в центральной России
уже вскоре после начала военных действий. Екатеринославская
губернская земская управа сообщает, что в первые месяцы 1915 года
«в уезды Мариупольский, Бахмутский и Славяно-сербский прибы­
вали выселенные немцы и евреи». В конце и в начале мая многие
русины покинули свои родные земли и последовали за русскими
войсками. Во Львове, Тарнополе, Киеве образовались уже целые
лагеря. С продвижением австро-германской армии в наши преде­
лы беженство растет. Беженцы появляются массами уже не только
на юге, но и на севере: 2 и 11 июня происходят спешные собрания
общественных организаций в Смоленске; на них намечаются фор­
мы первоначальной помощи. В то время быстро помочь беженцам
и хотя отчасти обезвредить это новое бедствие войны могли только
общественные организации. У Земского союза, в частности, име­
лась целая сеть учреждений на фронте и в прифронтовой полосе,
которая работала среди населения, оказывая ему не только врачеб­
ную, но в профилактических целях и питательную помощь. На эти
учреждения сама"собою легла первая тяжелая забота о беженцах.
С июня месяца военные и»гражданские власти обращаются в глав­
ный комитет Земского союза с просьбами всецело взять на себя это
новое дело. Земства, комитеты Земского союза и фронтовые его
организации, ввиду предстоящих громадных затрат, ждут немед­
ленных инструкций.
Главный комитет идет навстречу новым требованиям жизни и
поручает своим фронтовым организациям (комитетам северо-за­
падного и юго-западного фронтов) развить дело во всем объеме
потребности.
По запросу главного комитета, особое совещание при генераль­
ном штабе отпускает на первые расходы в распоряжение Земского
союза значительную сумму денег.
С половины июня движение приняло массовый и как бы эпиде­
мический характер. В развитии его, несомненно, играли роль воз­
действия местной администрации и даже самые прямые приказы
военных властей: некоторые военачальники не чужды были мыс­
ли, отступая, оставить в руках врага пустыню, лишенную жителей;
289
с другой стороны, военные власти испытывали определенное недо­
верие к некоторым разрядам населения (в особенности к евреям) и
одно время систематически выселяли принудительно из тридцати­
верстной прифронтовой полосы всех лиц иудейского исповедания.
Но массовый характер выселения не может быть всецело объяс­
нен подобными мероприятиями. Массы беженцев, кроме того, сни­
мались с мест по собственному почину. Их гнал страх неприятель­
ского нашествия. Многие оседали в непосредственном тылу, ожи­
дая наших побед и скорого возвращения в родные места. Такие
беженцы располагались часто в лесах, вдали от жилых мест. Дру­
гие наводняли города, деревни и железнодорожные станции. Иног­
да это были целые селения, двигавшиеся под водительством священ­
ника, старосты или учителя. Иногда — просто беспорядочные тол­
пы панически настроенных людей. Покидая дом, беженцы
старались увезти с собою все, что оказывалось возможным: они
двигались бесконечным и беспорядочным обозом в телегах, окру­
женные домашним скотом...
Функции фронтовых организаций Земского союза осложни­
лись, когда наступила необходимость продвигать беженцев далее в
глубь России. Возникли заботы о посадке их в поезда, о ликвида­
ции живого и мертвого инвентаря, об улучшении условий желез­
нодорожного транспорта, о питании в пути, о заслонах от занесе­
ния в глубь страны заразы (холеры, оспы, тифов, детских инфек­
ций). При фронтовых комитетах созданы были особые отделы
помощи беженцам, которые вошли в соглашение с другими орга­
низациями, помогавшими беженцам, с Городским союзом, коми­
тетом помощи пострадавшему от войны населению великой княж­
ны Татьяны Николаевны, с национальными организациями
(польской, еврейской, латышской, литовской).
В конце июля и Министерство внутренних дел сочло необходи­
мым озаботиться судьбою беженцев: в районы действующей армии
посланы были два главноуполномоченных министерства: один из них
организовал на юго-западном фронте так называемую «юго-помощь»,
другой — на северо-западном фронте — «северо-помощь».
Несмотря на деятельность многочисленных организаций, кото­
рые постепенно возникли вокруг беженского дела, работа фронто­
вых учреждений Земского союза все развивалась. На путях следо290
вания беженцев (гужевых, речных, железнодорожных) открыты пи­
тательные и амбулаторные пункты, больницы, временные приюты
для осиротевших или затерявшихся детей. Юго-западный комитет
создал, кроме того, институт проводников, каждому из которых по­
ручалось принять на себя заботы о какой-либо движущейся партии:
направлять растерявшихся людей, организовать посадку их в поез­
да или пароходы, защищать их, обеспечить им в пути питание и
медицинскую помощь. Отчеты этих проводников рисуют тяжелые
картины передвижения беженцев. Железнодорожные служащие,
переутомленные и забитые предъявляемыми к ним со всех сторон
требованиями, вяло реагировали на нужды беженцев. Подача ваго­
нов бесконечно затягивалась. Нагруженные на открытые платфор­
мы и в товарные вагоны беженцы двигались чрезвычайно медлен­
но (иногда по 60 верст в сутки), простаивая часто пять-шесть часов
на захолустном пункте, где нельзя было ничего достать и проходя
ночью станции, снабженные учреждениями союза. Предусмотреть
время прихода поезда на станцию было невозможно. Часто во вре­
мя обеда беженцев, врачебного осмотра или регистрации поезд без
всяких предупреждений двигался со станции. Когда скопление бе­
женцев в прифронтовой полосе приняло угрожающие для армии
размеры, отдан был приказ о принудительном продвижении бежен­
цев в тыл. Но истощенные лошади не шли, а для посадки в вагоны
нужно было спешно «освободить» беженцев от их лошадей, скота,
телег и «излишнего» скарба. Под давлением администрации все это
спешно продавалось по ничтожным ценам появившимся со всех
сторон скупщикам. Часто просто оставалось на месте. При таких
условиях деятельность проводников, всячески защищавших инте­
ресы беженцев, была чрезвычайно полезна. Их набирали из соста­
ва самих же беженцев — священников, учителей или приглашали
на это дело учащуюся молодежь.
Фронтовые комитеты Земского союза принимали на себя забо­
ты о беженцах, главным образом в районах ближайшего тыла. Но и
в таком объеме работа оставалась очень значительною.
Между тем массы беженцев, двигаясь на восток, начали появ­
ляться во внутренних губерниях. Здесь их встретила полная неор­
ганизованность и отсутствие средств для их устройства. Никто не
знал, сколько беженцев должно прибыть в данную губернию. Ник291
то не знал, кто и на какие средства должен оказывать им помощь.
Местные земства и учреждения Земского союза требовали денег у
главного комитета. Повторные тревожные телеграммы шли из мно­
гих губерний. Из отдельных районов об отпуске средств поступали
в Земский союз ходатайства высшей администрации. Главный ко­
митет по 10 августа перевел девяти комитетам до 500 000 руб., раз­
решив еще 15 комитетам расходовать имевшиеся в их распоряже­
нии авансы. В течение следующих 45 дней местным комитетам от­
пущено еще около трех миллионов рублей.
Между тем никаких специальных средств на помощь беженцам
в кассе главного комитета не имелось. Ввиду неотложности нужды
деньги отпускались с позаимствованием из других кредитов. Пред­
седатель союза обращался не раз в министерство внутренних дел с
настойчивыми ходатайствами об экстренном ассигновании средств.
Телеграммы эти оставались без ответа. За все время обоим союзам
отпущено правительством лишь по 500 000 руб. 13 августа один из
чиновников министерства ответил князю Львову, что вопрос про­
ходит соответствующие инстанции и средств пока налицо не име­
ется. 21 сентября Земский союз получил, наконец, еще 900 тысяч и
так как на дальнейшие настойчивые ходатайства снова не последо­
вало ответа, князь Львов вынужден был 1 октября телеграфировать
министру: «В случае неполучения в ближайшие дни просимого ас­
сигнования, Земский союз будет поставлен перед необходимостью
приостановить свое участие в этом деле».
7 — 9 сентября 1915 года в Москве состоялся съезд уполномо­
ченных Земского союза, который обсуждал вопрос о помощи бе­
женцам. Съезд признал, что помощь беженцам есть задача обще­
государственная, которая может быть успешно осуществлена толь­
ко согласованной работой всех общественных сил, объединенных
Земским и Городским союзами. Съезд одобрил организацию одно­
го общего отдела помощи беженцам из одинакового числа предста­
вителей Земского и Городского союзов. По единогласному мнению
земских уполномоченных, средства на помощь беженцам должны
быть отпускаемы через Земский и Городской союзы, которые ве­
дут сношения с правительством по этому вопросу и распределяют
полученные ассигнования между местными комитетами союзов.
292
Эти постановления застали объединенный отдел помощи бе­
женцам уже организованным.
5 августа Министерство иностранных дел внесло в Государ­
ственную думу проект «закона об обеспечении нужд беженцев».
Проект предусматривал организацию в Петрограде «особого сове­
щания по устройству беженцев» под председательством министра
внутренних дел, а на местах поручал исполнительные функции ко­
митетам, действующим под председательством и руководством гу­
бернаторов. В законодательных учреждениях проект потерпел зна­
чительные изменения. Все заботы о беженцах на местах возложе­
ны непосредственно на земские и городские учреждения.
Председательствование губернаторов устранено. Но по утвержден­
ному государем 30 августа закону все же во главе всего беженского
дела поставлена единоличная власть министра внутренних дел. При
нем установлен совещательный орган («особое совещание»), боль­
шинство членов которого назначаются министром.
Министерство отнюдь не имело в виду сосредоточивать бежен­
ское дело в Земском и Городском союзах. В «особом совещании»
обращения главных комитетов Земского и Городского союзов сна­
чала замалчивались, ассигновки оттягивались, общий вопрос об уча­
стии союзов в деле помощи беженцам откладывался с заседания на
заседание. Для согласования деятельности многочисленных и раз­
нообразных организаций «особое совещание» решило приступить
к выработке «руководящих положений по устройству беженцев».
Выработка этих «положений» тянулась до 2 марта 1916 года. «Руко­
водящие положения» в значительной степени меняли нормы зако­
на 30 августа 1915 года, создавая на местах объединенные губерн­
ские комитеты под председательством губернаторов (против чего
решительно возражали и Государственный совет, и Государствен­
ная дума). Средства, отпускаемые на места, должны были, как об­
щее правило, проходить через губернаторов. Во время продолжи­
тельных утверждений этих новых правил с совершенною полно­
тою выяснилась точка зрения правительства на роль союзов в деле
помощи беженцам. В одном из заседаний комиссии, разрабатывав­
шей этот проект, ее председатель, товарищ министра внутренних
дел фон Плеве заявил: «Союзы, желая узурпировать право финан­
сирования земств в деле помощи беженцам, хотят конкурировать с
293
Министерством внутренних дел. Союзы легализованы лишь как
организации помощи раненым. Помощь беженцам на них не воз­
ложена. Как органы, объединяющие земства и города в деле помо­
щи беженцам, союзы являются учреждениями нелегализованными. Поэтому надлежит высказаться против ассигнования средств
союзам и с точки зрения юридической, и с точки зрения полити­
ческой». Это мнение никогда не было заявлено открыто правитель­
ством: перед местными органами союзов и перед всей Россией за­
боты о беженцах никогда не были сняты формально с союзов.
На практике же Министерство внутренних дел руководствова­
лось взглядом, формулированным фон Плеве.
Главный комитет Земского союза считал общую постановку
дела вредною для беженцев: земства обращались за средствами в
Москву, а средства эти не отпускались правительством; терялись
время, энергия, и уже чувствовалось недовольство московским цен­
тральным органом. Поэтому в середине ноября 1915 года главный
комитет решил сложить с себя поручение съезда своих уполномо­
ченных, рекомендовать земствам непосредственно обращаться за
средствами на помощь беженцам в «особое совещание» и уведо­
мил об этом министра внутренних дел обстоятельной запиской,
подробно излагавшей историю дела и мотивы вынужденного отка­
за. «Что же касается, — писал главный комитет в заключительной
части этой записки, — деятельности Земского союза по оказанию
помощи беженцам на фронтах действующей армии и в ближайших
к ним губерниях, то все мероприятия в этом отношении, организо­
ванные им по непосредственным предложениям со стороны воен­
ных властей и фронтовых главноуполномоченных, будут и впредь
осуществляться Земским союзом под руководством главного коми­
тета в том же порядке и на тех же основаниях, как это имело место
до настоящего времени».
Но власти оставались на прежних позициях, и беженский от­
дел союзов мало-помалу терял реальное влияние на ход дела, хотя
успел многое сделать за первое время своего существования.
Громадное большинство беженцев состояло из женщин, детей
и стариков. Взрослых мужчин насчитывалось всего 22 процента об­
щего числа. Но не следует думать, что и эта последняя категория
была вполне работоспособна. Значительная часть хворала, все были
294
истощены до крайности, и громадное большинство, покинув род­
ные места, потеряв имущество, очутившись на чужой стороне, без
всяких перспектив и в ужасных жизненных условиях, лишилось
всякой энергии и апатично опустило руки...
Как же справились на местах органы правительства и общества
с новою исключительно трудною задачею устройства этих людей?
В некоторых местах инициатива организации помощи прояв­
лена губернаторами. В громадном большинстве губерний созыв
общественных совещаний для обсуждения плана помощи принад­
лежал губернским земским управам или комитетам Всероссийско­
го Земского союза. Вначале, перед лицом нового «всенародного бед­
ствия», на местах не обнаружилось никаких признаков конкурен­
ции властей.
Два основных момента определяют на первых порах трудность
положения: на местах нет денег и царит полная неосведомленность,
сколько именно беженцев прибудет в данную губернию. Ни из
Петрограда, ни с фронта администрация не получает никаких ука­
заний. Все взоры обращены на земский и городской комитеты: от­
туда, из Москвы, придут и средства, и руководящие указания. И мы
видели, что на первых порах не только земства и комитеты Земско­
го союза, но даже губернаторы обращаются за помощью к главно­
му комитету Земского союза. На местах уже идет кипучая органи­
зационная работа, причем неотложные расходы пополняются из
касс местных самоуправлений, авансов Земского союза, ассигно­
ванных на другие цели, специальных телеграфных переводов из
Москвы.
Целый ряд губерний (Харьковская, Тамбовская, Ярославская,
Саратовская, Екатеринославская, Владимирская, Уфимская и мно­
гие другие) уже в августе заканчивают выработку подробных орга­
низационных планов помощи беженцам, останавливаясь иногда в
своих постановлениях-инструкциях на мельчайших подробностях.
Везде имеется в виду простая и стройная схема: правительство
отпускает деньги по представлениям объединенных в Москве глав­
ных комитетов обоих союзов, рассматривает и утверждает сметы
последних и общие основания помощи; объединенные комитеты
союзов разбираются в сметах с мест, придают им единообразие,
разрабатывают спорные вопросы, объединяют работу и отчет295
ность — подобно тому, как в деле помощи больным и раненым вои­
нам. Губернские комитеты помощи беженцам распределяют их по
уездам, организуют борьбу с эпидемиями, объединяют деятельность
различных организаций, работающих на беженцев, регулируют и
контролируют уезды. Расширенные уездные земские управы или
уездные комитеты Земско-Городского союза ведут ту же работу в
пределах уезда, используя все действующие на его территории орга­
низации и создавая, где нужно, новые местные общественные ячей­
ки. Мелким местным организациям принадлежит практическая ра­
бота: обследование нужд беженцев путем регистрации их по фор­
мам, выработанным в Москве; снабжение беженцев квартирами,
топливом, платьем, бельем и обувью, питание неработоспособных,
приискание работы, помещение больных в лечебные заведения, со­
общение о возникающих эпидемиях, выделение и препровождение
в уездный город детей-сирот или потерявших родителей и т. п.
Этой схеме работы не суждено было осуществиться. Уже в сен­
тябре и начале октября деятельность губернских комитетов во мно­
гих местах парализована беспорядочностью движения беженцев и
отсутствием средств на оказание им помощи. Вот два-три примера:
1 октября уфимская губернская управа телеграфирует главному
комитету Земского союза: «Можем принять, разместить ежеднев­
но тысячу человек, приходит 8 — 10 тысяч; положение ужасное: на­
чались морозы; беженцы, плохо одетые, босые, перевозятся в не­
топленых вагонах; продовольственные пункты не справляются с ра­
ботою; беженцы целыми поездами отправляются не
накормленными; медицинский персонал не успевает производить
осмотр». Екатеринославская губернская управа израсходовала из
своей кассы уже 360 000 руб. и требует немедленной пересылки
громадных средств (ее расход на беженцев приближается к двум
миллионам рублей в месяц). Самарская губернская управа 3 октяб­
ря телеграфирует: «Денег нет; беженцы продолжают идти; если не
будет ассигнований, помощь прекратится». Подобные телеграммы
получались отовсюду. Земский союз посылал деньги, пока мог. Ког­
да средства его иссякли, он предложил местным комитетам обра­
щаться прямо в «особое совещание». Но и после этого положение
местных организаций не стало лучше, так как налицо оставалась
хроническая неупорядоченность самого порядка отпуска средств.
296
Никакого общего плана помощи беженцам в «особом совеща­
нии» при министре выработано не было; отдельные виды помощи
не были распределены между многочисленными организациями.
Все общие вопросы приходилось решать ежедневно — при рассмот­
рении в кредитной комиссии поступавших с мест смет. Эти сметы
составлялись по различным принципам: одни организации обслу­
живали многие районы определенными видами помощи, другие
отмежеванную территорию (уезд, губернию) — всеми видами. По­
лучались постоянные коллизии, в которых Петрограду трудно было
разобраться. Беженцы могли по несколько раз получать ту же по­
мощь, могли и вовсе не получать ее. Принципы оказания помощи
оставались на местах различными: выдача пайка, например, произ­
водилась одними организациями всем беженцам, другими лишь
нетрудоспособным; в одной и той же местности одними паек уре­
зывался для многосемейных, другими выдавался — в одинаковом
размере; одни — принимали во внимание казенный паек, получае­
мый беженскими семьями лиц, призванных в войска, другие — нет;
одни оказывали помощь одеждою, другие нет и т. д., и т. д. Сопос­
тавление всех этих разнокалиберных и разнородных смет брало
много времени, и,-как общее правило, сметы рассматривались не в
течение сметного месяца, а в лучшем случае месяцем (и более) по­
зднее. Приходилось отпускать под сметы авансы, которые не удов­
летворяли всей нужды и вносили ненужную нервность в дело. Были
и необъяснимые задержки в пересылке уже ассигнованных средств.
Так, например, 16 января утверждено ассигнование в 40 тыс. руб.
ярославскому губернатору, а переведены эти деньги 9 марта; 27
января ассигновано 30 тыс. руб. новгородскому губернатору, а пе­
реведены лишь 26 февраля; 27 января ассигновано полтавскому гу­
бернатору 100 тыс. руб., переведено 2 марта и т. д., и т. д.
Здесь невозможно останавливаться на технических деталях,
которые стояли на пути утверждения смет Петроградом; достаточ­
но сказать, что любая смета, при любых обстоятельствах, могла под­
вергнуться возвращению из «особого совещания» при министре —
без утверждения ее по формальным основаниям.
В среде земских и городских комитетов, поставленных лицом к
лицу с беженцами, не прекращается стон об отсутствии денег, а
беженцы месяцами не получают пайков и квартирных денег и го297
лодают. Коренное население сначала в общем доброжелательно
встретило беженцев, теперь постепенно меняет свое отношение,
имея дело с людьми, которым хронически нечем платить за кварти­
ры и не на что купить пропитания... Члены попечительств и коми­
тетов, под напором голодных людей, бегут и отказываются от ис­
полнения своих обязанностей. Во многих уездах создается положе­
ние безвыходное: ожидаются беспорядки. Екатеринославский
губернский комитет с 18 сентября по 11 февраля восемнадцать раз
указывает губернатору на полное отсутствие средств и на отчаян­
ное положение дела. Такие же хронические жалобы идут от там­
бовского, костромского, самарского, казанского, симбирского и
многих других комитетов — губернских и уездных.
Тяжела была эта работа и в другом отношении. Закон 30 августа
по настоянию Государственной думы передал все дело на местах
земским и городским учреждениям, сохраняя за ними полную са­
мостоятельность в организации работ. Практически эта самостоя­
тельность была постепенно чрезвычайно стеснена распоряжения­
ми министра внутренних дел, 2 ноября 1915 года вся империя раз­
делена на 12 районов и в каждый район министерством назначен
чиновник — главноуполномоченный, снабженный «для объедине­
ния работы местных организаций» — весьма широкою властью. По
«руководящим указаниям», выработанным «особым совещанием»
и утвержденным только 2 марта 1916 года, то же «объединение» по­
ручено было губернаторам, которые, в противность закона 30 авгу­
ста, поставлены во главе губернских комитетов. К каким острым
конфликтам и каким недоразумениям вело на практике это умно­
жение местных властей видно, например, из истории столкнове­
ний между главноуполномоченный министерства и губернским
земством Екатеринославской губернии.
Условия русской жизни создали столько осложнений около тя­
желого беженского дела, что общественные организации, вначале
готовые к объединению между собою и к совместной работе с пред­
ставителями власти, оказались в конце концов разъединенными,
конкурирующими и, в значительной своей части, остро настроен­
ными против правительства.
Беженское дело представляет типичные черты политики влас­
ти по отношению к новым задачам, впервые и неожиданно постав298
ленным перед Россией войною: растерянность, бессилие, неумение
действовать вне прецедентов и в то же время полускрытое нежела­
ние выпустить из рук новое дело, согласиться на его планомерную
постановку и самостоятельное ведение «опасными в политическом
отношении» общественными организациями. Можно представить
себе, какое раздражение, какое возмущение вызывали у живых
работников в живом деле мертвящие приемы правительственного
саботажа!..
То же происходило во многих областях. Земства вынуждены
были, например, вмешиваться в продовольственное дело, в борьбу
с дороговизной, в снабжение деревни предметами первой необхо­
димости. Но и в этих областях живые силы страны натолкнулись на
многочисленные бюрократические рогатки. Единого плана кампа­
нии у правительства не было. Менялись ведомства, руководившие
продовольственным делом, менялись люди и воззрения, усложня­
лась работа на местах появлением все новых и новых представите­
лей власти, деятельность которых протекала по различным ведом­
ственным инструкциям и осложнялась иногда конкуренцией и меж­
дуведомственными трениями. Надежды правительственной власти
возлагались не на-план, не на систему, а на распорядительность ко­
мандируемых чиновников...
Миллион терзаний пришлось пережить Земскому союзу в бле­
стяще поставленном им и быстро развивавшемся деле сбора, хра­
нения и выделки кож убитых животных для создания обуви, в ко­
торой так нуждалась русская армия...
Такую же борьбу с чиновниками Петрограда пришлось выдер­
жать земцам из-за замены первоначальных антихлоровых масок
универсальными противогазами «Зелинского — Кумандта»...
Неожиданные вторжения власти Земскому союзу приходилось
терпеть даже в тех областях, которые, казалось, были предоставле­
ны вполне его ведению. Так, например, в ноябре 1915 года каприз­
ный и самовластный принц Ольденбургский заявил князю Львову,
что намерен назначить в земские поезда офицеров-комендантов,
чтобы подтянуть персонал, который не умеет поддерживать стро­
гую дисциплину среди больных и раненых солдат. Князь Львов воз­
ражал. Поезда Земского союза действовали на основании соглаше­
ния, подписанного начальником Генерального штаба. Соглашени299
ем этим на Земский союз возлагалось оборудование, содержание и
управление поездами до конца войны. Установление в поезде дру­
гих властей — коменданта и заведующего поездом врача — друг от
друга не только не зависящих, но и различных по источнику своего
назначения, не может не повести к целому ряду неизбежных ос­
ложнений и недоразумений, которые принесут делу несомненный
вред. Началась длительная переписка. Раздраженный настойчивы­
ми возражениями своим «высочайшим повелением» принц Ольденбургский приказал отобрать поезда от Земского союза и передать
их Обществу Красного Креста. В более спокойную минуту приказ
этот был отменен. Но понемногу на земских поездах стали все же
появляться военные коменданты. Начались конфликты. Персонал
присылал прошения об отставке. Положение дела грозило полным
его разрушением. Тогда главный комитет союза, исчерпав все сред­
ства умиротворения, вынужден был (в ноябре 1916 года) просить
военное ведомство о приеме в свое полное заведование земских по­
ездов. До революции, однако, передача эта не состоялась, и поезда
продолжали работать под руководством Земского союза.
В повести преследований бюрократией общественных органи­
заций нельзя обойти молчанием трагикомического инцидента с
земгоровскими дружинами.
Отход русской армии создал необходимость спешного возведе­
ния в тылу нового расположения войск сложной системы земля­
ных укреплений. Военным инженерам не удалось получить для это­
го достаточного контингента добровольных рабочих. С населени­
ем, согнанным принудительно, дело также не пошло.
Как всегда в безвыходных положениях, на фронте возникла
мысль обратиться за помощью к Земскому и Городскому союзам.
После предварительных переговоров Земгор получил с фронта в
начале сентября официальное предложение создать 80 инженер­
но-строительных дружин по 1000 рабочих в каждой. Сделаны были
спешные распоряжения о наборе по всей России через местные
земско-городские комитеты землекопов и плотников. В Москве
началась лихорадочная подготовка, чтобы снабдить эту армию ра­
бочих инструментами, теплым платьем и передвижными теплыми
помещениями. При всех комитетах открыта запись инженеров,
техников, хозяйственного персонала.
300
5 сентября положение и штат добровольных дружин утвержде­
ны государем и стали законом.
Однако известие о новом поручении Земгору в правящих сфе­
рах произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
— Как? У общественных организаций будет свое войско, готовое,
организованное, под начальством земских техников и инженеров?..
Сторонники новой меры успокаивали и убеждали, доказывая,
что даже при наличности злой воли у общественных организаций
их «войско» в 80 тысяч человек, вооруженное топорами и лопата­
ми, ничего не сможет сделать в тылу многомиллионной армии... Все
было напрасно. Комическая паника овладела высшей администра­
цией. 11 сентября Земгор получил приказание из Петрограда не­
медленно прекратить набор рабочих и выслать, в виде опыта, лишь
одну дружину в 1000 человек.
Пришлось ломать и ликвидировать большое дело, с энтузиаз­
мом начатое во всех углах России.
Эти факты, которые теперь кажутся маловероятными, нагляд­
но свидетельствуют о степени недоверия и страха, с которыми выс­
шая администрация относилась к общественным организациям, и
о той розни воззрений на них на фронте и в Петрограде, которая
проявлялась на каждом шагу их деятельности.
Между тем первая дружина Земгора приступила к работе в
Могилевской губернии. 29 сентября главный строитель укреплений
вместе с доверенным генералом, специально командированным го­
сударем, осмотрели подробно производимые дружиной работы, оз­
накомились с хозяйственной постановкой дела и пришли в такой
восторг, что, после доклада их государю, решено было вернуться к
первоначальным предположениям. Земгору предложено прислать
немедленно еще шесть дружин. При этом, однако, сделана была
последняя попытка обойтись без земгорского «войска»: комитет
земств и городов должен был прислать своих инженеров и техни­
ков, полное оборудование и снаряжение шести дружин, но без ра­
бочих; ему предстояло организовать дело при помощи местных ра­
бочих, набранных принудительно. Оказалось, однако, что неволь­
ные рабочие, получая то же вознаграждение, работают ровно в пять
раз медленнее землекопов и плотников, приглашенных земцами по
добровольному найму...
301
Не останавливаясь на дальнейших перипетиях этой своеобраз­
ной борьбы общественных организаций за право наилучшим обра­
зом помочь армии, заметим, что мало-помалу все пришло в норму
и, хотя во внутренних округах России администрация продолжала
чинить земскому набору рабочих всевозможные трудности, Земгору удалось двинуть на фронт значительные массы организован­
ных им рабочих.
14 января 1916 года состоялось в Ставке Верховного главноко­
мандующего совещание по вопросам продовольствия армии. Меж­
ду другими лицами присутствовали главноуполномоченные обоих
союзов. На совещании этом «представители армии отзывались кня­
зю Львову с большою похвалою о деятельности инженерно-строи­
тельных дружин Земгора, заявляя, что эти дружины сумели не толь­
ко выполнить все представленные им военными властями требова­
ния, но и внесли ряд в высшей степени ценных улучшений в дело
производства работ по возведению и укреплению позиций».
8
Изменение настроений князя Львова ярко отражается в выс­
туплениях его на съездах уполномоченных Земского союза. Впер­
вые такой съезд созван главным комитетом 12 марта 1915 года, то
есть через семь с лишним месяцев после начала войны. Собрание
носит совершенно мирный, деловой характер. Начинается оно бла­
годарственным молебном по случаю взятия Перемышля. В своей
речи князь Львов вспоминает работу союза; в словах его нет ни
одного упрека бюрократии, которая уже тогда допекала обще­
ственные организации «в порядке придирок». Кричат «ура» в
честь государя, рассылают верноподданнические телеграммы
представителям царской фамилии, слышатся горячие приветы
«нашей скромной, серой, но доблестной армии», совершающей
свои подвиги «под водительством славного былинного богаты­
ря» — великого князя Николая Николаевича... По отношению к
государю чувствуется даже нечто большее, чем обычный офици­
альный эвфемизм. И в заключительном аккорде звучат радостные
слова: «При единении духовных сил страны, при единении царя с
народом России ничего не страшно»...
302
Следующий съезд созван экстренно, по телеграфу, 5 июня, в
связи с поражением и отступлением нашей армии. Настроения,
конечно, уже не те. Армия оказалась без снарядов и вооружения.
Приходится «признать, что великое народное дело ведется не на
тех началах, которые обеспечивают ему успех». «Перед нами во весь
свой рост стала задача, непосильная одним правительственным си­
лам. Это национальная задача, это национальное дело, исполнение
которого требует напряжения всех народных сил». «Недоверие к
работе Всероссийского Земского союза не имеет за собой никакого
основания. Мы можем сказать это искренне и открыто, о'но толь­
ко вносит разлад в дело, которое ведут лица, воодушевленные вы­
соким патриотическим чувством»... «Как ни тяжелы трения, со­
здаваемые недоверием», мы должны «не поддаваться разлагающе­
му воздействию недоверия, во имя чувства долга перед родиной»...
Перед тем как браться вместе с Городским союзом и Военно-про­
мышленным комитетом за новую грандиозную задачу снабжения
армии, «земские представители должны сказать, что конечная по­
беда обеспечивается только полным напряжением всех народных
сил, при полном взаимном доверии правительственной власти и стра­
ны. Только оно, это бесценное взаимное доверие создает несокру­
шимую силу единения всех сил, и оно должно получить выражение
не только перед лицом России, перед лицом нашей многострадаль­
ной и доблестной армии, но и перед лицом всего мира, в полном
согласии народа в лице Государственной думы, как органа народ­
ного представительства с высшими органами государственного уп­
равления»... И князь зовет земских представителей выразить царю
всеподданнейшие чувства, общую уверенность в конечной победе
и молит монарха о немедленном созыве Государственной думы.
Третий съезд (7 — 9 сентября 1915 года) — особенно многолюд­
ный — происходил уже во время беженского нашествия и полного
развития распри между Земским союзом и бюрократией. Теперь
князь Львов в своем слове вынужден уже констатировать, что «столь
желанное всей страной мощное сочетание правительственной де­
ятельности с общественной —не состоялось. Государственная дума
после двух месяцев продуктивной работы снова и неожиданно рас­
пущена. И нельзя не признать, что «перерыв этот ослабляет дело
обороны, ослабляет нашу армию». «Три месяца тому назад мы еще
303
верили в возможность установления на единой общей святой цели
спасения родины согласной, исполненной взаимного доверия, ра­
боты общественных и правительственных сил». Теперь мы ясно
видим, что «сила привычки заставляет представителей власти цеп­
ляться за старые формы». «Но новые требования сильнее привы­
чек, и все мы чувствуем, как жизнь ищет и находит новое русло для
своего могучего течения»... «Мы уже сошли с наших позиций пас­
сивно управляемых»... «Отечество наше жаждет не только восста­
новления мирной жизни, но и реорганизации ее»... Собрание не
осталось равнодушным свидетелем этих еще не ясно выраженных
положений. Только двое представителей Тульской губернии укло­
нились от обсуждения общих вопросов. Выступавшие ораторы ука­
зывали на необходимость создания правительства из обществен­
ных деятелей, правительства, опирающегося на доверие страны и
на законодательные учреждения. Все считали необходимым довес­
ти до сведения монарха факты об истинном положении страны, о
разладе между правительством и обществом, о необходимости при­
звания к власти людей, облеченных доверием страны.
В резолюции, принятой собранием (при двух воздержавших­
ся туляках), между прочим, читаем: «Будучи убеждены в возмож­
ности полного одоления врага, мы с тревогой видим надвигающу­
юся опасность от гибельного разрушения того внутреннего един­
ства, которое было провозглашено в самом начале войны с высоты
престола как верный залог победы. Опасность эта устранима лишь
обновлением власти, которая может быть сильна только при ус­
ловии доверия страны и единения с законным ее представитель­
ством»...
Собрание постановило послать к государю депутацию с изло­
жением высказанных мыслей. Съезд Городского союза присоеди­
нился к этим предположениям и выбрал в депутацию трех своих
представителей. Во главе ее стал князь Львов. Депутация не была
принята государем. Дума не была созвана. Следующие съезды зем­
ских и городских представителей, намеченные на декабрь 1915 года,
запрещены администрацией. Разрыв власти с обществом вполне
определился.
Собрание земских уполномоченных 12 —14 марта 1916 года про­
исходило уже в довольно зловещей атмосфере.
304
«Мы пережили, г. г., — говорил князь Львов, — за полгода, что
не виделись с вами, много огорчений во всех областях нашей дея­
тельности. Это было тяжелое полугодие решительного натиска влас­
ти на общественность. Они наносили свои удары в забвении велико­
го дела победы и нравственного долга перед родиной. Напомню вам
наиболее крупные из них. Отказ в приеме избранной вами депута­
ции, поход на союзы по поводу отчетности, отнятие дела попечения
о беженцах, запрещение созыва нашего собрания. Не буду останав­
ливаться на бесконечном ряде более мелких. Все, кто работают, зна­
ют, что мелкие толчки и уколы создают атмосферу работы, и ат­
мосфера, созданная ими для нас, господа, для нашей работы, не
может быть названа иначе, как удушливой»... «Теперь мы должны
сказать — факт разрушения внутреннего единства страны налицо.
Власть не обновлена, постоянно сменяющиеся новые люди у власти
не изменили ее в сущности. Напротив, они последовательно друг за
другом только понижали ее достоинство. Отечество, действительно,
в опасности»... «Мы не занимаемся политической борьбой. Наша по­
литика творится самым фактом нашей работы, имеющей государ­
ственное значение. Политику и политическую борьбу ведут про­
тив нас те, кто не занят делом спасения родины, а спасением своих
личных позиций»... «Слава Богу, господа, отпадение от общей на­
родной жизни, от общих нфодных стремлений правительственной
власти не мешает небывалому единодушию всех истинных сынов
России»... «В полном единении с армией и с народными представи­
телями мы должны помнить, что и наша работа есть государствен­
ная работа не потому, что мы делаем дело правительственной влас­
ти и ее учреждений, а потому, что мы выковываем в этой работе
единство общественных сил и государственное могущество»...
На таком, сравнительно спокойном, констатировании разрыва
с властью дело не могло остановиться. «Удушливая атмосфера» сгу­
щалась. Скоро она стала для работы совершенно невыносимою.
Этому особенно содействовали удивительные приемы управления,
которые стал применять Протопопов со дня своего назначения ми­
нистром внутренних дел.
Еще до него (7 апреля 1916 года) было признано «несвоевремен­
ным разрешение съездов представителей всяких организаций».
Князь Львов и Челноков решительно протестовали: такое постанов305
ление мешало им продолжать работу на армию. Позднее вопрос
пересмотрен Советом министров и в порядке 87 ст. издан закон,
которым администрации разрешено допускать съезды, «несмотря
на обстоятельства военного времени». Под «съездами» предписано
понимать собрания публичные с участием лиц, посторонних устра­
ивающему учреждению. Заседания комитетов из постоянных, из­
бранных депутатов с мест Земского и Городского союзов призна­
ны собраниями не публичными. Но администрации разрешено ко­
мандировать своих представителей как на собрания публичные, так
и на всякие заседания (даже закрытые) общественных организа­
ций. Чинам администрации вменено в обязанность прекращатьвсякие собрания, вышедшие из сферы своих непосредственных задач.
Мотивировались эти распоряжения так: ввиду наблюдавшихся эк­
сцессов «правительство вынуждено выработать нормы предупре­
дительного характера, обеспечивающие не только свободную, но и
вполне соответствующую законам правильную деятельность Все­
российского Земского и Городского союзов и военно-промышлен­
ных комитетов, исходя при этом из соображений о необходимости
безусловного сохранения высокоценной специальной деятельнос­
ти означенных общественных организаций и о назревшей потреб­
ности охранения их от уклонения в сторону разрешения ими не под­
лежащих их ведению политических задач, так как всякие эксцессы
политического свойства могли лишь стеснять свободу специальной
деятельности организаций».
Понятна буря протестов, вызванная столь «ласковыми» забота­
ми: отныне вся работа общественных организаций подчинялась
правительственному воздействию и в каждый данный момент мог­
ла быть застопорена под благовидным предлогом. Но для суетли­
вой и подозрительной политики Протопопова и этого оказалось мало.
Ознакомившись с настроениями Москвы, министр внутренних дел
откровенно поведал князю Львову: «Мне известно, что к.-д. имеют
план выкрасть царя из ставки, перевезти в Москву и заставить ко­
ленопреклоненно присягнуть конституции»... Такие сплетни окру­
жали предположения общественных деятелей о созыве земского и
городского съездов на 9 декабря 1916 года. Хотя по разъяснениям
того же Протопопова, для созыва своих представителей союзы вов­
се не нуждались в разрешении, правительство решило не допус306
кать намеченных собраний. Это окончательно вывело из себя об­
щественных деятелей. Решено созвать съезды явочным порядком
и дать на них решительный бой правительству. Князь Львов, гото­
вясь к собранию, написал замечательное вступительное слово. Вот
его полный текст, который, конечно, при старом режиме не мог быть
воспроизведен в печати:
«Мы не виделись с вами девять месяцев. Со времени последне­
го собрания нашего 12 марта изменились соотношения государств,
изменились соотношения воюющих народов, произошли громад­
ные изменения в их духовной жизни, изменились отдаленные и
близкие исторические горизонты; не изменилось только наше пра­
вительство. Его война с общественными силами, сперва затаенная,
затем открытая, ведется им вне всякого соответствия с мировыми
событиями и вне зависимости от участия нашего государства. Пусть
потом несчастия затопят нашу родину, пусть великая Россия ста­
нет данницею немцев, лишь бы им сохранить свое личное, старое
благополучие. 15 месяцев назад нас не допустили сказать монарху
искреннего слова предостережения о надвигавшейся тогда грозной
опасности гибельного разрушения того внутреннего единства, ко­
торое было провозглашено в самом начале войны с высоты престо­
ла как единственный верный залог победы. Им было страшно сло­
во правды, которое мы бережно, осторожно несли из глубины на­
родного сердца к престолу. Им было страшно соприкосновение царя
с народом. Они испугались нас, поглощенных высокопатриотичес­
кой работой на спасение родины, до такой степени, что запретили
нам собираться и обдумывать наше патриотическое дело. Под ви­
дом забот о твердости царской власти они разрушают самые ее ос­
новы. Все силы власти своей они направили на устранение обще­
ственных сил от великого и сложного дела организации страны для
победы, не выполняя сами самых важных и прямых обязанностей в
этой области. Путем разрушения народного единства и сеяния роз­
ни они неустанно готовят почву для позорного мира; и вот уже не в
предчувствии грозной опасности, а в состоявшемся полном разры­
ве идеала русского народа с действительной жизнью мы должны
теперь сказать им: "Вы злейшие враги России и престола; вы при­
вели нас к пропасти, которая развернулась перед Русским цар­
ством". Г. г., то, что мы хотели 15 месяцев тому назад с глаза на глаз
307
сказать вождю русского народа, теперь говорит в один голос гром­
ко вся Россия. Поистине нет ничего сокровенного, что не откры­
лось бы, и тайного, что не было бы узнано. То, что мы говорили в ту
пору шепотом, на ухо, стало теперь общим криком всего народа и
перешло уже на улицу.
Но нужно ли теперь нам повторять то, что кричат на улицах?
Нужно ли оценивать то, что уже оценено всеми? Нужно ли нам на­
зывать имена тайных волхвов и кудесников нашего государствен­
ного управления? Довольно... Каждому уже отмерено мерою народ­
ного суда по достоинству. Едва ли правильно останавливаться на
чувствах негодования, презрения, ненависти. Не эти чувства ука­
жут нам путь спасения. Оставим презренное и ненавистное. Не
будем растравлять ран души народной! Общее положение нашего
отечества сознано теперь всеми. Отечество в опасности. От Госу­
дарственного совета и Государственной думы до последней землян­
ки все чувствуют это одинаково. Всех охватила одна великая тре­
вога за отечество. Высокое, святое чувство за родину-мать объеди­
нило всех, и в нем надо искать спасения.
Что же нам делать! Отдадим себе отчет в нашем собственном
положении, в наших силах и в нашем долге перед родиной в смер­
тельный час ее бытия. Оглянемся назад на пройденный нами путь,
взглянем на нашу путеводную звезду. Не для борьбы с правитель­
ством позвали нас к государственным делам, и надо быть справедли­
выми, г. г., к самим себе. Русская общественность не потерялась пе­
ред неожиданностью поставленных перед нею задач, не растерялась
и перед растерянностью и бессильем власти. Я не собираюсь изла­
гать перед вами историю роста нашей общественной, государствен­
ной работы от первого робкого миллиона до миллиарда рублей, по­
крывшего сложной сетью общественных организаций все фронты и
всю внутреннюю Россию. Вы лично прошли этот тяжелый путь госу­
дарственного труда лодг непрестанным обстрелом враждебной к на­
шей работе власти. Я хочу только указать вам на тот факт, что по
мере роста участия народных сил в деле спасения родины росла и
враждебность к общественным силам власти. Мы исполняли наш
долг; все, что не одолевал сделать старый аппарат государственной
власти, делали мы, общественные силы. Но в этом, все возрастаю­
щем росте горячей общественной работы на мировом пожаре, в
308
этой организованной общественности власть видела и видит не ра­
достное спасительное явление, а личную себе гибель, гибель старо­
му строю управления. Как будто общественная работа, неразрывно
связанная с подвигами армии на спасение родины, участи армии и о
путях к победе. Они ведут борьбу за власть в своих руках, а мы — за
целость, величие и честь России. Страна совершенно равнодушна к
борьбе за власть и к происходящим личным переменам. Она давно
утратила веру в возможность восстановления нарушенного прави­
тельством величавого образа душевной цельности и согласия жиз­
ни государственной переменой лиц. Страна жаждет полного обнов­
ления и перемены самого духа власти и приемов управления.
Куда же ведет нас наша путевая звезда, наш долг, долг истин­
ных сынов родины? Когда историческая судьба призывает весь
народ к государственной работе, а власть стала совершенно чуж­
дой интересам народа, тогда ответственность за судьбу родины дол­
жен принять на себя сам народ. В такие роковые минуты нечего
искать, на кого возложить ответственность, а надо принимать ее на
самих себя. К ответственности призывается сама душа народа. Уда­
ры судьбы всегда собирали народную душу, и она, только она одна
и никто другой выводили всегда страну из опасности. Для спасения
отечества требуется совершение национального подвига. И какое
же может быть сомнение в том, что народ совершит его? Для здо­
рового государства нет безвыходных положений. Нужно только
соответственное напряжение энергии, ума, воли и любви к родине.
Когда сознание опасности проникает в душу народную, охватыва­
ет всех и каждого, тогда выход из опасности находится. Разве мы
задумывались в момент объявления войны, когда немцы двинулись
на нашу землю? Всем было ясно, что нужно делать; и что было нуж­
но, было сделано, было достигнуто великое единение сил, и немцы
остановлены. А после великого отступления от Карпат к болотам
Полесья разве не было сделано то, что казалось совершенно невоз­
можным? Разве армия не обеспечена теперь снарядами? Так пове­
левает совесть поступить и теперь, когда мы переживаем великое
падение власти. Мы уже пережили ту грозу, которую мы с таким
волнением и трепетом ожидали 15 месяцев тому назад, грозу отпа­
дения власти от жизни народной. Власть уже отделилась от жизни
страны, она не стоит во главе победного духа народного. Народ ве309
дет войну, напрягая свои силы без руководства власти. Власть без­
действует, ее механизм не работает, она вся поглощена борьбой с
народом. Старая государственная язва розни власти с обществом
покрыла собой, как проказой, всю страну, не пощадив и чертогов
царских, а страна и молит об исцелении и страдает. Разве не созна­
ем мы, что над нами сбываются слова Евангелия: "Царство, разде­
лившееся в самом себе, опустеет"? Разве не чувствуем мы, что ве­
ликое царство наше разделилось само в себе, что разделение это
проходит снизу доверху и дошло до самого сердца, до самого источ­
ника власти? В такие минуты, г. г., нужны прежде всего самообла­
дание и спокойствие. Нужна вера в силы России и мудрость народа.
Нужна ясная цель и определенная воля к ней. Мы взывали к влас­
ти, мы указывали на пропасть, к которой они ведут царство и царя.
Теперь, на самом краю пропасти, когда, может быть, осталось не­
сколько мгновений для спасения, нам остается только воззвать к
самому народу, к Государственной думе, законно представляющей
весь народ русский, и мы взываем к ней. Душа народная скорбит
смертельно и тоскует, как в смертных муках. Прислушайтесь к ним,
поймите их, не расходитесь и найдите, не останавливаясь ни перед
чем, пути спасения родины! Будем все на страже тяжко раненного
властью нашего дорогого отечества и спасем его! Ибо никто уже
спасти его не может, кроме самого народа. Только высокий подъем
духа народного, только национальный подвиг могут спасти наше
погибающее отечество. Вдохнем же в него новые силы, подымем
его на высоту духа, перед которой не устоят никакие препятствия,
откуда бы они ни шли, на нашем последнем пути к конечной цели
нашей, к победе над врагом и к спасению целости, величия и чести
родины! Оставьте дальнейшие попытки наладить совместную ра­
боту с настоящей властью! — они обречены на неуспех, они только
отдаляют нас от цели. Не предавайтесь иллюзиям! Отвернитесь от
призраков! Власти нет, ибо в действительности правительство не
имеет ее и не руководит страной. Безответственное не только пе­
ред страной и думой, но и перед самим монархом, оно преступно
стремится возложить на него всю ответственность за управление,
подвергая тем страну угрозе государственного переворота. Им ну­
жен ответственный монарх, за которым они прячутся, — стране
нужен монарх, охраняемый ответственным перед страной и думой
310
правительством. И да сбудутся слова Писания: "Камень, который
отвергли строители, тот самый сделался главой угла!"»
Эта речь никогда не была произнесена. Накануне собрания ста­
ло известным, что правительство ни в каком случае не допустит
съезда. Главный комитет совместно с ревизионной и редакцион­
ной комиссиями выработал проект резолюции об отношении зем­
ской России к современному политическому положению. Решено,
по соглашению с руководителями Городского союза, не подводить
главноуполномоченных под первые удары администрации. Делая
попытки провести выработанные политические резолюции, съез­
ды должны были происходить под председательством помощников
главноуполномоченных. В час дня 9 декабря в помещение счетноконтрольного отдела главного комитета начали прибывать земские
уполномоченные. До открытия заседания помещение занято поли­
цией, не допустившей в него часть депутатов. Во время составле­
ния протокола, в присутствии князя Львова, большинство депута­
тов перебралось в помещение главного комитета, где товарищ главноуполномоченного С.Н. Маслов открыл «частное совещание»
земских уполномоченных. Часть собравшихся протестовала и тре­
бовала официального собрания. Это предложение принято едино­
гласно. Товарищ главноуполномоченного Д.М.Щепкин прочел вче­
рашний проект политической резолюции.
По определенности и резкости резолюция эта совершенно соот­
ветствовала приведенным выше словам князя Львова. Она принята
единогласно и без прений. Все присутствовавшие (их оказалось 59
человек от 22 губерний, двух областей и всех фронтовых комитетов)
ее подписали. Барон Меллер-Закомельский указал на необходимость
протестовать против «грубого и противозаконного нарушения рабо­
ты представителей земств». Во время этой речи прибыл князь Львов,
приветствуемый общими аплодисментами. Князь Львов благодарил
присутствующих за то, что они, несмотря на «осадное положение»,
приступили к занятиям. С.Н. Маслов передал князю председательствование. Меллер-Закомельский продолжал свою речь. Вошедшая
полиция потребовала очищения зала. Князь Львов отвечал, что по­
мещение принадлежит всем присутствующим. Он просил указать,
на основании какого письменного полномочия действует представи­
тель полиции. Он услышал в ответ:
311
— По личному приказу градоначальника г. Москвы, основанно­
му на общем распоряжении командующего войсками московского
военного округа.
Во время составления протокола присутствующие единодуш­
ными, долго не смолкавшими аплодисментами благодарили князя
Львова «за все понесенные им труды по работе на оборону и на по­
мощь раненым». — С вами, князь, — кричат ему, — мы будем рабо­
тать до конца!..
— Да здравствует наша доблестная армия! — возглашает
В.К. Кузьмин-Караваев.
Крики «ура!», и новые аплодисменты.
— Верьте, мы победим! — восклицает князь Львов. Снова бур­
ные аплодисменты.
Протокол составлен. Присутствующие медленно покидают зал.
9
Вступительное слово, написанное князем Львовым для этого
собрания, крайне характерно. Несмотря на размеры, мы решились
его привести полностью. Оно переносит читателя в ту раскален­
ную атмосферу, в которой работала интеллигентная Россия в кон­
це 1916 года. Князь Львов, мирный из мирных, всегда готовый на
соглашение и совместную деятельность с правительством, доведен,
как видно, до «белого каления». Нужно заметить, что, по общим от­
зывам (даже шпионов, доносивших о каждом шаге союзов), оба пред­
седателя (и князь Львов, и М.Н. Челноков) постоянно сдерживали и
умиротворяли рвавшихся в бой представителей с мест. Но оставаясь
во главе Земского союза, уже нельзя было сохранить умеренных по­
зиций. Городской союз выносил резолюции еще более резкие. А
между тем даже в приведенных словах Георгия Евгеньевича, каза­
лось бы, сказано все и идти дальше, как будто, некуда. За два года
«под непрестанным обстрелом враждебной к общественной рабо­
те власти» князь Львов дошел до того, что заговорил о чувствах «не­
годования, презрения, ненависти». Настал «смертный час бытия
родины»! Пора расстаться «с иллюзиями»: «никакие соглашения с
существующей властью невозможны». Власть стала совершенно
чуждой интересам народа; она сосредоточила все силы на борьбу
312
со страною. Ответственность за судьбу родины должен принять
на себя сам народ. В такие роковые минуты нечего искать на кого
возложить ответственность, а надо принимать ее на самих себя...
Еще недавно земцы отделяли самодержавную бюрократию от
царя, которому они хотели открыть глаза и спасти его от «плотного
кольца» окружения, «пользующегося всеобщим недоверием». Те­
перь, когда «государственная язва розни власти с обществом не
пощадила и чертогов царских», князь Львов намекает уже на воз­
никшую угрозу государственного переворота...
Трудно предположить, чтобы такие люди, как князь Ль"вов, не
понимали роковой тяжести ответственности, которую упорно же­
лала нести на себе «безответственная» верховная власть. Отзывы
князя в интимной среде не оставляют сомнений: он давно уже видел
в государе «человека, который ночью через лес идет к пропасти» (от­
зыв стороннего наблюдателя — английского посла Бьюкенена). Но
убедить царя — то была последняя надежда вырвать Россию мирным
путем из безвыходного (казалось) положения. То были остатки вне­
дренных с детства монархических принципов, обрывки подсозна­
тельных славянофильских верований в единение царя и народа...
Нельзя отрицать, конечно, и элемент сознательной политики в этом
постоянном стремлении «открыть глаза монарха» на разруху, со­
здаваемую его верными слугами, или «бережно донести мысль на­
родную» до человека, который не верил «самозваным» посредни­
кам... Как бы то ни было, открытая борьба против правительства
была возможна лишь в такой форме — искусственного выделения
царя, и этою условною формою долго все пользовались.
Но постепенно произошло то, что можно назвать всенародным
падением престижа царской власти. Покойный государь, несомнен­
но, обладал некоторыми личными достоинствами. Но это стало из­
вестно позднее, в эпоху его несчастий. Положение царя, говоря
объективно, предоставляло совершенно исключительные трудно­
сти. Но взвесить их может только добросовестный историк. Те же
свойства несчастливого монарха, которые развертывались на виду
у современников, возбуждали в них чувства полной безнадежно­
сти и раздражения. Даже охранные отделения в своих донесениях,
ныне опубликованных, считали необходимым все чаще и чаще кон­
статировать развитие в обществе антидинастических чувств. Под313
чинение царя волевым наскокам истерической женщины, «немки»,
не пользовавшейся ничьей симпатией, но горячо им любимой; Рас­
путин и его клика, у которых императрица находилась в плену; на­
стойчивое проведение на высшие должности в государстве людей
ничтожных и бездарных, но сумевших завоевать симпатии «Наше­
го друга» рабским подчинением его прихотям, а часто просто даже
деньгами... все это, раздутое до фантастических пределов сплетня­
ми и слухами, разносилось по стране и способствовало падению
царского престижа. Тягости затянувшейся войны, дороговизна, не­
достаточный рост заработной платы, отсутствие продуктов, приос­
тановка ряда предприятий в связи с отсутствием сырья, частая без­
работица квалифицированных рабочих, расстройство транспорта,
невероятное количество мобилизаций и реквизиций, миллионы лю­
дей, оторванных от производительного труда и бездействующих в
глубоком тылу армии и т. д., и т. д. — становились непереносимыми,
вызывали общее раздражение и ропот. А когда возникало и развива­
лось у активных и патриотически настроенных людей стремление
бороться со всею этой разрухой, они наталкивались неизменно на
государственный аппарат, который был бессилен сделать что-ни­
будь старыми, привычными ему средствами, но ревниво оберегал
престиж своей власти, опираясь на прерогативы монарха...
Любопытно заглянуть за кулисы режима — хотя бы в некото­
рых отношениях его к общественным организациям и, в частности,
к князю Львову.
Вот перед нами Совет министров в тяжелые моменты галицийского отступления. Во главе правительства — «государственный ста­
рец» Горемыкин. Большинство совета состоит из сравнительно ли­
беральных и разумных сановников. Они чувствуют себя бессиль­
ными вследствие узурпации их власти военным командованием (тем
более что великий князь Николай Николаевич, по их мнению, «в
плену» у «глупого« Янушкевича, «в кармане у него»)... Они не ви­
дят серьезной опоры в государе, не желающем считаться с их пред­
ставлениями; они вполне понимают недоверие к ним общества...
Словом, резюмируя прения, С.Д. Сазонов справедливо констати­
рует: «Правительство висит в воздухе, не имея опоры ни снизу, ни
сверху». И вот заведомо бессильные что-либо сделать, они так от­
зываются о человеке, развивающем у них на глазах огромную энер314
гию: «А.В. Кривошеий и другие министры поднимают общий воп­
рос о самоупразднении правительства со времени Особого сове­
щания по обороне, всюду выдвигающего общественные организа­
ции; везде выступают общественные и иные деятели и Земский
союз во главе с князем Львовым. Сей князь фактически чуть ли не
председателем какого-то особого правительства делается, на фронте
только о нем и говорят, он спаситель положения, он снабжает ар­
мию, кормит голодных, лечит больных, устраивает парикмахерские
для солдат, словом, является каким-то вездесущим Мюр и Мерилизом. Но кто его окружает, кто его сотрудники, кто его агентъ1 — это
никому неизвестно. Вся его работа вне контроля, хотя ему сыплют
сотни миллионов казенных денег. Надо с этим или покончить или
отдать ему в руки всю власть. Безответственные распорядители от­
ветственными делами и казенными деньгами недопустимы. Если
нельзя отнимать у Союза захваченное им до сих пор, то •'во всяком
случае не надо расширять его функции дальше...»1
Во времена позднейшие сама царица удручена популярностью
Земского и Городского союзов. Она приказывает Штюрмеру и Про­
топопову опубликовать в газетах количество казенных денег, пе­
реданных союзам,-чтобы никто не думал, что они работают на свои
средства. «Она подчеркнула мне (Протопопову) о необходимости
упомянуть о непредставлении еще союзом земств полного отчета в
деньгах, полученных им из казначейства за японскую войну, и что
за ними числится с того времени 800 тысяч рублей, в которых союз
не отчитался». Кто информировал несчастную царицу? Конечно,
те «здоровые, здравомыслящие, преданные подданные» из «союза
русского народа», о которых пишет она мужу в замечательном пись­
ме от 13 декабря 1916 года — «К ним надо прислушиваться, их го­
лос, а не голос общества или дума, есть голос России»... Мы знаем,
что друзья императрицы обманули ее: за всю японскую кампанию
Земский союз не получил из казначейства ни одной копейки2. Речь
1
«Тяжелые дни» (секретные заседания Совета министров 16 июля — 2 сен­
тября 1915г.) А.Н. Яхонтова, помощника управляющего делами Совета министров.
Архив Русской революции. Т. XVIII. С. 128—129.
2
50 тысяч рублей на зимнее устройство земских отрядов отпущены не из каз­
начейства, а генералом Куропаткиным. В них своевременно представлен полный
отчет.
315
идет, очевидно, о тех спорных остатках от голодных кампаний, о
которых говорили мы в пятой главе нашей книги.
Протопопов заботливо принял к исполнению волю императри­
цы, подтвержденную ему царем. Полученная из министерства
справка, конечно, не соответствовала действительности (союзы
получили из разных источников несравненно больше); о «деньгах,
выданных из казначейства за японскую кампанию» — справка, ко­
нечно, умалчивала. Но Протопопов, озабочиваясь поскорее испол­
нить царскую волю, призывает Гурлянда, который, со свойствен­
ным ему талантом фабрикует хлесткую газетную статейку; ее со­
глашаются напечатать только «Московские ведомости», «Земщина»
и «Голос Руси». «Получив вырезки, — рассказывает Протопопов, —
царь и царица остались довольны и не поняли, что заметка напеча­
тана в газетах почти без тиража»1...
Хлопоты Протопопова с запрещением декабрьского съезда Зем­
ского союза в письмах царицы отражаются так: ...«Слава Богу, ми­
тинги в Москве прекращены, шесть раз "Калинин" (Протопопов)
был до четырех утра у телефона, но князю Львову удалось прочесть
бумагу, прежде чем полиция их нашла в одном месте. Ты видишь,
Калинин работает хорошо, твердо и не флиртует с думой, а только
думает о нас»2... В письмах от 14 декабря 1916 года царица возвраща­
ется к московским событиям: «Я бы спокойно и с чистою совестью
перед всей Россией — пишет она, — отправила бы Львова в Сибирь
(это делалось за гораздо менее серьезные проступки), отняла бы у
Самарина его чин (он подписал эту бумагу в Москве), Милюкова,
Гучкова и Поливанова также в Сибирь (в других письмах она желает
"повесить Милюкова и Гучкова"). Идет война, и в такое время внут­
ренняя война есть государственная измена, почему ты так на это
не смотришь, я право не могу понять. Я только женщина, но моя
душа и мой ум говорят мне, что это было бы спасением России —
их грех гораздо хуже, чем все, что только могли сделать Сухомлино­
вы. Запрети Брусилову и т. д., когда они приедут, касаться какихнибудь политических вопросов, он дурак, желающий отв. министр.,
1
Падение царского режима. Т. IV. Добавочные показания (письменные)
А.Д. Протопопова.
2
Письмо императрицы к мужу от 10 декабря 1916 г.
316
как пишет Георгий. Вспомни, что даже м-е Филипп говорил, что
нельзя давать конституцию, так как это было бы гибелью твоей и
России, и все истинно русские говорят то же самое»...
Да! Старая государственная язва розни власти с обществом «не
пощадила и чертогов царских»! «Этого нельзя уже было скрывать
ни от себя, ни от других».
А тем временем охранники доносили своему начальству:
«Нет в Петрограде в настоящее время семьи так называемого
"интеллигентного обывателя", где "шепотом" не говорилось бы о
том, что "скоро, наверно, прикончат того или иного из представи­
телей правящей власти" и что "теперь такому-то безусловно не сдобровать" — характерный показатель того, что озлобленное настрое­
ние пострадавшего от дороговизны обывателя требует кровавых
гекатомб из трупов министров, генералов и всех тех, кого обще­
ство и пресса величает главными виновниками неудач на фронте и
неурядиц в тылу. В семьях лиц, мало-мальски затронутых полити­
кой, открыто и свободно раздаются речи опасного характера, зат­
рагивающие даже священную особу Государя Императора и зас­
тавляющие верить утверждениям, что высокий порыв монархиче­
ского чувства, охвативший Россию в июле 1914 года, исчез,
сменившись безумно быстрым ростом озлобления не только про­
тив "правительства", но и против Государя и всей Царской Семьи:
повсеместно и усиленно муссирующиеся слухи о "близком двор­
цовом перевороте" как бы подтверждают это и связываются домо­
рощенными политиками в одно целое с вопросом о... деятельности
Государственной думы»1...
Но что могла сделать дума? Общественные организации, в про­
цессе работы и борьбы, объединившие вокруг себя промышленни­
ков, кооперацию, свободные интеллигентские профессии и мечтав­
шие о создании всероссийских рабочего и крестьянского союзов, —
всячески поддерживали думу и даже старались подтолкнуть и по­
ощрить ее к решительным действиям2.
1
Буржуазия накануне февральской революции. Гос. изд., 1927. С. 174.
См., напр., письмо кн. Львова к Председателю Думы М.В. Родзянко от 29 ок­
тября 1916 г. (Буржуазия накануне февральской революции. С. 144—145): ссыла­
ясь на «единодушное» постановление председателей губ. управ, князь обещает Думе
в ее решительной борьбе «с бездарным правительством полную поддержку земс2
317
Но словами и резолюциями ничего решительного сделать было
нельзя: в министерской «чехарде» одни неудачливые бюрократы
сменились другими и все чаще в назначениях на высшие государ­
ственные должности чувствовалась рука императрицы и окружав­
ших ее «темных сил».
Она требует от мужа: «Будь Петром Великим, Иоанном Грозным,
императором Павлом — раздави их всех под собой»... Он пишет ей:
«У бедного, старого муженька нет воли» («роог оШ Ьиху, по шШ»)...
Но в одном он тверд и со свойственным ему мистическим упор­
ством готов до конца поддерживать ее, что бы ни случилось. «Мы
Богом возведены на престол, — пишет она 14 декабря 1916 года, —
и мы должны твердо охранять его и передать его неприкосновен­
ным нашему Сыну — если ты будешь держать это в памяти, ты не
забудешь быть государем и насколько это легче для Самодержавно­
го Государя, чем для того, который присягнул конституции»...
При упорном столкновении двух столь разных миров — обще­
ственности с одной стороны, и верховной власти с ее окружением
и бюрократией — с другой, дело не могло ограничиться словами.
Это понимали все. Даже охранники в цитированном уже донесе­
нии пишут: «Если рабочие массы пришли к сознанию необходимо­
сти и осуществимости всеобщей забастовки и последующей рево­
люции, а круги интеллигенции — к вере в спасительность полити­
ческих убийств и террора, то это в достаточной мере определенно
показывает оппозиционность настроения общества и жажду его
найти тот или иной выход из создавшегося политически ненормаль­
ного положения. А что положение это с каждым днем становится
все ненормальнее и напряженнее, и что ни массы населения, ни
руководители политических партий не видят из него никакого ес­
тественного мирного выхода — говорить об этом не приходится»1.
кой России». В письме затронуты главнейшие мотивы знаменитой речи П.Н. Ми­
люкова, произнесенной через несколько дней (1 ноября 1916 г.). Имя молодой им­
ператрицы в письме не упоминается, но мы читаем в нем между прочим: «Мучи­
тельные, страшные подозрения, зловещие слухи о предательстве и измене, о тай­
ных силах, работающих в пользу Германии и стремящихся, путем разрушения
народного единства и сеяния розни, подготовить почву для позорного мира, пере­
шли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода
наших государственных дел»...
1
Буржуазия накануне февральской революции. С. 175.
318
10
Политики прогрессивного блока боялись революции. «Наш рус­
ский бунт — бессмысленный и беспощадный» — пугал воображе­
ние. В особенности во время войны. Некоторые из них (даже каде­
ты) заявляли открыто: теперешнее правительство еще, быть может,
дотянет до победного конца; революция во время войны во всяком
случае повлечет за собою поражение и гибель. Но тактика либе­
ральных политиков по необходимости оставалась двойственной.
Наблюдая сгущавшиеся в стране тучи недовольства и озлебления,
они пытались разредить настроения словесной борьбой с прави­
тельством. Казалось необходимым во что бы то ни стало сохранить
последний авторитет — авторитет Государственной думы. Дума дол­
жна была говорить, чтобы молчала улица. Но озлобленная улица
напирала. «Нас толкают, и мы должны двигаться... Если мы пере­
станем двигаться, нас сомнут, прорвут, и толпа ринется на тот пред­
мет, который мы все же охраняем, бичуя, порицая, упрекая, но все
же охраняем... Этот предмет — власть»...
Так пишет правый представитель прогрессивного блока
(В.В. Шульгин). Но часто сомнения гложут его: — Что, мы сдержи­
ваем или разжигаем?..
У левых блокистов другие заботы: — А что если царь так и не
уступит перед словесным напором думы и не перестанет дразнить
страну, от которой требует все новых жертв? Что будет после вой­
ны, если даже удастся довести ее до благополучного конца? Бунт, в
котором захлебнется интеллигентская Россия со своими политичес­
кими чаяниями, или новый Столыпин, «сначала успокоение, потом
реформы», белый террор, «разбитое корыто»?
Положение становится все трагичнее.
Большинство думы, несмотря ни на что, искало выхода в угова­
ривании «безумного шофера»1, в «умеренных» нападках на прави­
тельство, усиливаемых лишь временами, под напором страны.
Более активные элементы болтали о дворцовом перевороте. Малопомалу именно этот выход из трагического положения приобретал
популярность среди самых разнообразных общественных кругов.
1
См. басенку В.А. Маклакова в № 221 «Русских ведомостей» за 1915 г.
319
Дворцовый переворот стал многим казаться единственным спасени­
ем от надвигавшейся революции. О дворцовом перевороте говорили
почти открыто — говорили великие князья и великие княгини, воен­
ные генералы, моряки, статские предприимчивые люди, масоны...
Сначала предметом этих разговоров служила императрица:
«слабую волю» Николая II надо освободить от постоянного воздей­
ствия истеричной женщины, которая губит династию. При ней «ни
министерство доверия», ни ответственное министерство — неосу­
ществимы. Предоставленный самому себе, свободный от влияния
царицы и ее темного окружения, Николай II, быть может, уступил
бы, окружил себя цветом нации и положение было бы выиграно...
Но при обсуждении этих мечтаний обнаруживалась полная их
беспочвенность. Какие практические пути существовали для изо­
ляции государя? Добровольно он, очевидно, не пошел бы на разлу­
ку. Да и царица ли только мешала осуществлению смены режима?
За двадцать лет царствования «безвольный царь» обнаружил в во­
просах личной власти столько капризного упрямства, связанного с
мистическими верованиями, что надеяться на мирные, искренние
уступки совершенно не представлялось возможным. Такие размыш­
ления приводили многих патриотически настроенных монархистов
к убеждению, что спасти монархию и довести войну до победного
конца возможно лишь пожертвовав монархом. И разговоры о двор­
цовом перевороте, «без участия улицы» все чаще и чаще касались
самого императора. Мечтали о принуждении царя принять истин­
ную конституцию и парламентаризм. Другие видели выход только
в отречении от престола, в царствовании маленького Алексея при
регентстве великого князя Михаила Александровича.
Но почти все это сводилось к разговорам. Практические пути
осуществления патриотических мечтаний — в громадном большин­
стве случаев предлагались совершенно фантастические, иногда —
до невероятия глупые. И прав был Николай II, знавший о многих из
этих разговоров: он относился к ним со свойственным ему фатали­
стическим хладнокровием.
Принимал ли князь Львов какое-либо участие в этих «разгово­
рах о заговорах»? Весьма вероятно. По этому поводу один из бли­
жайших свидетелей политической и общественной деятельности
князя Львова — Н.И. Астров говорит:
320
«Определенных сведений по этому вопросу у меня нет, но не­
которые данные могли бы быть присоединены к тому, что обще­
известно. Не подлежит сомнению, что князь Львов, бывший в то
время в самом центре работы по организации помощи армии, был
в курсе многого, о чем велись секретные переговоры. Постоянно
бывая в Петрограде по делам Земского союза и Земгора, он видел
там многих, самых разнообразных лиц из мира военного, полити­
ческого, чиновного. Были у него связи и с придворными сферами.
По этому князь Львов был живой связью между московскими кру­
гами и петроградскими. Мало того, его искали, к нему приезжали с
разных концов России и за советами, чего держаться на местах, и
за информацией, наконец, поделиться, иногда самыми фантасти­
ческими, проектами и планами. В конце 1916 года мысль о дворцо­
вом перевороте стала как бы общим достоянием. Об этом говорили
все, особенно те, кто считал себя в курсе политики. Эти мысли за­
рождались самопроизвольно. Для их возникновения вовсе не нуж­
но было, чтобы кружок заговорщиков, если бы таковой был в дей­
ствительности, оказался болтливым. При болтливости наших "дея­
телей", собиравшихся в Художественном кружке в Москве, в
клубах Петрограда, наконец, при изумительной откровенности и
безответственности в разговорах, даже с совершенно неизвестны­
ми лицами, в вагонах железных дорог по пути из Москвы в Петро­
град и обратно, мысль о неизбежности дворцового переворота ста­
ла общим достоянием. Бесформенные, таинственные слухи и раз­
говоры получали подтверждение в сообщениях князя Львова,
привозимых из Петрограда. К нему мы обращались за осведомле­
нием и разъяснениями. В этих случаях он был уклончив, но не от­
рицал, что в кругах Петрограда назревает сознание неизбежности
переворота. Однажды, кажется в декабре 1916 года, на квартире
М.В. Челнокова происходило секретное совещание по делам со­
юзов. На этом совещании было очень мало народу, были только по
особым приглашениям. Среди присутствовавших был князь Львов,
Кишкин, кажется, Маклаков, я и еще, может быть, кто-нибудь, кого
не припомню. На этом совещании после заявления князя Львова о
том, что все сообщаемое им должно быть сохранено в тайне, он до­
вольно подробно рассказал о настроениях Петрограда. По его сло­
вам, в ближайшем будущем можно ожидать дворцового переворо321
та. В этом замысле участвуют и военные круги, и великие князья, и
политические деятели. Нужно быть готовым к последствиям. В
очень туманных выражениях было указано, что предполагается, повидимому, устранить Николая II и Александру Феодоровну. Тороп­
ливая речь князя Львова была неясна. Уточнять ее было неловко,
тем более что казалось, сам Львов не знает ничего точно, ибо сам
лишь поставлен в известность о готовящемся. Поэтому никто не
спросил, кто же берет на себя осуществление самого плана. Нас не
приглашали участвовать в действиях. Нас лишь ставили в извест­
ность о предполагаемом и предупреждали, что нужно быть готовым
к последствиям. После сообщения князя Львова кратко обменялись
мнениями о том, как переворот может быть принят в Москве, в ар­
мии, в народе, в чьих руках может оказаться власть. Мнение всех
было, что князю Львову не миновать стать во главе правительства.
Все эти разговоры носили очень беглый отрывочный характер. Ка­
жется, все испытывали какое-то чувство неловкости. Кто-то соби­
рался делать что-то очень значительное, никто толком не знает, что
затевается, а силою обстоятельств в последствия втягиваются все
и, прежде всех, князь Львов. Разговоры как-то оборвались. Наспех
сообщено было что-то по делам общим для обоих союзов. Эти сооб­
щения уже не интересовали собравшихся. Все поторопились разъе­
хаться. К этой теме никто больше не возвращался все из того же
чувства неловкости»'.
«Я решительно отрицаю правильность изложенного в статье
С. Смирнова в № 2537 "Последних новостей" от 22 апреля 1928 года
"К истории одного заговора". В этой статье говорится, что проект
переворота исходит из среды земско-городских деятелей. Утверж­
даю, что никакого проекта дворцового переворота у земских и го­
родских деятелей не было. Были разговоры, самое большее зонди­
рование почвы. М.В. Челноков, имя которого поминается в числе
заговорщиков, утверждает, что это "абсолютная неправда". "Ни с
кем на подобную тему я даже не говорил, — пишет он мне в письме
от 30 апреля 1928 года. — Помню только раз мы слушали информа­
цию Георгия Евгеньевича Львова (и Вы тоже были) о петербург­
ских делах. Он говорил о возможности дворцового переворота и со
1
322
В письме, которое он разрешил мне опубликовать.
страхом сообщал, что о дворцовом перевороте в С.-П.Б. говорят
много, но нет никаких предположений о том, что последует. При
обмене мнений указывалось, что Г.Е. Львову придется быть пред­
седателем. Дальше этого разговор не шел. Я же уже потому не мог
быть ни в каком заговоре, что, взяв на себя должность головы, счи­
тал, что должен отойти от партийной политики (потому и вышел из
к.-д. фракции), отказаться от каких бы то ни было самостоятель­
ных выступлений и действовать только по постановлениям думы и,
во всяком случае — с ее ведома. Не знаю, кому и для чего понадоби­
лось сочинить такую историю"». Эти строки сами по себе харак­
терны, к тому же они подтверждают то, что сохранилось у меня в
памяти.
В другом письме от 1.1Х. 1929 года М.В. Челноков положительно
утверждает, что к делу дворцового переворота князь Львов ника­
кого отношения не имел. «Думаю, что и вообще об этом никто серь­
езно не думал, а шла болтовня в том направлении, что хорошо бы,
если бы кто-нибудь это устроил».
Эта весьма точная и взвешенная «справка» ближайшего свидете­
ля работы Георгия Евгеньевича решает вопрос. И в самом деле, обо­
зрев имеющиеся по этому поводу материалы, к данным Н.И. Астрова
и М.В. Челнокова возможно прибавить только весьма немногие дета­
ли из области достоверного и доказательного.
В печать проникли изыскания и догадки, пытающиеся обрядить
мирную фигуру князя Львова в костюм кровавого заговорщика.
Никаких сколько-нибудь серьезных оснований для подобных из­
мышлений не существует.
С разбега острой борьбы с правительством князь Львов мог уте­
рять значительную долю своих славянофильских мечтаний о еди­
нении царя с народом. По отношению к царице он мог чувствовать
острое раздражение. Николай II мог казаться ему с патриотичес­
кой точки зрения безнадежным. Все эти настроения и мысли под
напором местных представителей Земского союза, вероятно, одо­
левали его все настойчивее. Кругом все чаще и громче звучали раз­
говоры о перевороте. Князь Львов не мог не прислушиваться к ним
и не волноваться вопросами о том, что будет на другой день после
переворота. Но нет исторических данных, позволяющих приписы­
вать князю Львову роль активного заговорщика.
Глава
седьмая
ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
1
«Священное единение» с правительством закончилось. По мере
проникновения в публику слухов о весенних неудачах в Галиции (с
апреля 1915 года) общим достоянием становилась мысль, что побе­
дить врага с реакционным и неумелым правительством Николая II —
нельзя. Под напором общего недовольства, проявлявшегося особен­
но в Москве, царь вынужден был сделать уступки и пожертвовать
наиболее махровыми министрами: Сухомлинов, Маклаков, Щегловитов — уволены. Но кабинет не был обновлен полностью. Во главе
его, по-прежнему, оставался «государственный старец» Горемыкин,
присутствие которого обеспечивало «сохранение устоев». «Резвость»
и лирические отступления некоторых более либеральных министров
при таком дядьке были отнюдь не страшны для «сфер». К тому же
будирование касалось сначала лишь «двоевластия»: Совет министров
чувствовал себя бессильным при исключительных полномочиях став­
ки и ворчал. Когда государь, под влиянием Александры Феодоровны
и Распутина, решил стать во главе армии, будировавшие министры
попробовали возражать против такого шага, не предвидя от него
ничего хорошего. За это они поплатились портфелями. Влияние го­
сударыни и Распутина усилилось. «Министерская чехарда» стала
снова принимать вид не только полного пренебрежения к обще­
ственному мнению, но даже издевательства над ним.
Эти события, естественно, питали недовольство. Воскресли с
новою силою мечты об ответственном министерстве. Сначала шли
324
разговоры о «кабинете обороны». В газете П.П. Рябушинского «Утро
России» 13 августа 1915 года даже появилось такое известие: «Се­
годня в думских кулуарах циркулировал следующий список лиц,
проектируемых думской оппозицией в состав кабинета обороны:
премьер-министр — М.В. Родзянко, министр внутренних дел —
А.И. Гучков, министр иностранных дел — П.Н. Милюков, министр
финансов — А.И. Шингарев, путей сообщения — Н.В. Некрасов,
торговли и промышленности — А.И. Коновалов, главноуправляю­
щий земледелия и землеустройства — А.В. Кривошеий, военный
министр — А.А. Поливанов, морской министр — Н.В. Савич, госу­
дарственный контролер — И.Н. Ефремов, обер-прокурор Синода —
В.Н. Львов, министр юстиции — В.А. Маклаков, министр народно­
го просвещения — граф П.Н. Игнатьев».
В то время шли уже усиленные переговоры о создании в недрах
Государственной думы оппозиционного большинства, получивше­
го вслед затем наименование «прогрессивного блока». 25 августа
опубликована декларация блока, собравшего под свои знамена око­
ло 350 депутатов. Основным пунктом программы этого большин­
ства считалось «создание объединенного правительства из лиц,
пользующихся доверием страны и согласившихся с законодатель­
ными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок
определенной программы».
Собственно кадеты, игравшие руководящую роль в блоке, попрежнему, требовали думского министерства и парламентаризма.
Но вступая в прогрессивный блок, они сделали уступку и готовы
были довольствоваться «министерством доверия», то есть объеди­
ненным кабинетом из общественных деятелей и бюрократов,
пользующихся доверием широких кругов. К тому же надежды до­
биться парламентаризма почти не оставалось; а термин «министер­
ство доверия» — самою своею неопределенностью представлял
удобства для агитации и борьбы. На возражения слева вожаки бло­
ка неизменно отвечали: «Требуйте и добивайтесь кабинета дове­
рия: это легче. А когда такое завоевание будет сделано, — силою
вещей, министерство превратится в парламентарное»...
Н.И. Астров в письме к СП. Мелыунову вспоминает, как со­
бравшиеся на квартире князя Долгорукова, с карандашом в руках,
намечали «министерство доверия». Такие списки составлялись в
325
разных кружках в Москве и Петрограде. Они не были в начале ус­
тойчивыми и менялись в зависимости от конъюнктуры дня. Снача­
ла в премьеры «кабинета обороны» намечался иногда А.И. Гучков.
Кандидатура эта, однако, отпала: учитывалась неприемлемость ее в
«сферах». Намечали кандидатуру либерального бюрократа
А.В. Кривошеина1. Ко времени образования блока выдвигалось, как
мы видели, имя М.В. Родзянко. О князе Львове в то время говорили
мало. Он не пользовался большим престижем в думских кругах. О
министерстве доверия более всего говорили среди кадетов и кадетствующих, которые относились к князю Георгию Евгеньевичу до­
вольно прохладно. Но к концу 1915 года деятельность Земского со­
юза и Земгора получила такое развитие, что популярность главы
обеих этих организаций не могла остаться в тени. Популярность
эта необыкновенно быстро росла в армии. Оттуда она перешла в
тыл и в широкие общественные круги. На фоне бессилия и расте­
рянности правительства кипучая деятельность Земского и Городс­
кого союзов казалась прямо волшебною. Немилость, ревнивые на­
падки правительства, препятствия, которые оно ставило союзам,
острая и все разраставшаяся вынужденная борьба по этому пово­
ду — все содействовало популярности союзов. Творцом главнейших
из них, по справедливости, считался князь Г.Е. Львов. К концу 1915
года имя его приобрело совершенно исключительное значение. По­
степенно и незаметно само дело Земского союза и Земгора выдви­
нуло князя на первый план и возвело его в ранг главы обществен­
ности. Когда впервые в среде земцев и деятелей военно-промыш­
ленных комитетов произнесено было его имя как главы будущего
«министерства доверия», Георгий Евгеньевич серьезно задумался.
Он хорошо понимал, как трудно угодить всем на таком посту и в
такое исключительное время. В случае призыва к власти ему при­
шлось бы идти в стан врагов и руками их переделывать бюрократи­
ческий строй России. Но, с другой стороны, князь не мог не чув­
ствовать в себе громадных сил, которые всегда, при сколько-нибудь
благоприятных обстоятельствах, венчали его деятельность замеча­
тельным, исключительным успехом. Он знал хорошо силу своего
влияния на людей. И ему казалось, что, оставшись с глазу на глаз со
1
326
Мельгунов СП. На путях к дворцовому перевороту. Париж, 1931.
слабовольным монархом, он сумеет влиять на него и примирить со
страной. В его глазах задача сводилась не столько к технике управ­
ления, сколько к тому, чтобы снять бюрократическое средостение
между царем и народом и дать возможность великим силам после­
днего развиваться на свободе, великой мудрости народной выявить,
наконец, себя и спасти Россию. Отказаться от таких перспектив —
казалось совершенно невозможным. И он не сказал решительного
«нет» в первый же раз, когда был назван. К тому же все это каза­
лось в то время еще столь неопределенным и далеким...
Между тем идея ответственного министерства росла № крепла.
Во времена первой русской революции вся интеллигенция подверг­
лась гипнозу конституционных требований: жить дольше при са­
модержавном строе и без парламента казалось совершенно невоз­
можным. Но за истекшее десятилетие бюрократия сумела показать,
что дело вовсе не исчерпывается выбором депутатов: функции Го­
сударственной думы постепенно сведены к минимуму, который
чрезвычайно осложнял законодательную машину государства, но
оставлял реальную власть в руках «самодержца» и бюрократии. Не­
удачи на фронте, грозные осложнения внутри страны, опасность
катастрофического поражения и гибели — снова донельзя обостри­
ли борьбу за власть. Очередною идеей этой новой борьбы стало
ответственное министерство. Вопрос о формах, в которые долж­
но было облечься будущее правительство, казался второстепенным.
Но сознание совершенной необходимости фактически прекратить
безответственную игру судьбами страны — стало всеобщим. К
концу 1915 года именно эта идея, снова с характером и силою гип­
ноза, начала овладевать умами интеллигенции. «Выборами» «каби­
нета обороны», «министерства доверия», «парламентского мини­
стерства» или просто «министерства, ответственного перед думою»
занялись решительно все. Все «выбирали», конспиративно занося
на бумажки имена будущих министров. Иногда таким «выборам»
придавался диа51 всенародный характер: скликались случайно быв­
шие под руками члены всех (непременно всех\) партий и серьез­
ным видом «выбирали». К концу 1916 года эта задача осложнилась.
Становилось ясным, что царь добровольно не пойдет на столь стра­
стно ожидаемые обществом уступки. В разных слоях заговорили о
перевороте. Но на случай дворцового переворота необходимо было
327
заранее подготовить конституционную власть. При этом мало кто
думал о революции. Многим она казалась неизбежной в более или
менее отдаленном будущем. Сейчас (до окончания войны) револю­
ция считалась гибельной. Таким образом, к задачам «выбора» от­
ветственного министерства, с течением времени, присоединилась
новая забота: наметить и выбрать будущее правительство на слу­
чай переворота сверху...
Как происходили все подобные «выборы», отлично живопису­
ет опубликованное СП. Мелыуновым сообщение Е.Д. Кусковой.
«6 апреля 1916 г. (кажется, так), — пишет почтенная корреспон­
дентка, — должен был состояться в Петербурге съезд к.-д. партии.
А пятого ко мне позвонил рано утром N. Он просил позволения не­
медленно приехать к нам. Это было часов в 8 утра. Приехал и зая­
вил: "Необходимо немедленно созвать собрание из всех партий и
наметить временное правительство. Я отвезу эти имена на съезд, и
мы там, в секретных заседаниях, подвергнем их обсуждению". Сна­
чала мы засмеялись, думали, что он шутит, и ответили ему: "Дорогой
N.1 Сегодня ведь пятое, а не первое апреля". Он на нас прикрикнул и
рассердился: "События надвигаются с быстротой необычайной, а
вы"!.. — Ну, что же, почему не собрать лишнее собрание? К двум
часам дня я его по телефону собрала. Из эсдеков были... Из кадетов
Кокошкин и... Были кооператоры. В это время в Москве, проездом с
юга, был Лутугин. К моему глубокому изумлению, после краткого
доклада N. публика нисколько не удивилась тому занятию, к которо­
му он ее приглашал. И с самым серьезным видом занялась намечанием имен. Председателем совета министров наметили князя Льво­
ва. Министром иностранных дел Милюкова. Военным Гучкова. Не­
которые настаивали на министре иностранных дел в лице князя Гр.
Трубецкого. Юстиции — Маклакова или Набокова. Земледелия —
Шингарева. Просвещения — Герасимова или Мануйлова. Торгов­
ли и промышленности — не помню. Что-то помнится — не то Коно­
валов, не то Третьяков. Одним словом, кто-то из лиц, связанных с
Военно-промышленным комитетом. Долго завязли на министре
внутренних дел и решили, что это место займет кто-нибудь из зем­
цев, ибо в его распоряжении в первое время поступил бы весь на­
личный земский аппарат. Так шло обсуждение по линии: кадеты и
октябристы. "Левые" энергично называли имена, как будто это дело
328
их касалось сбоку: никто из присутствующих не предполагал, что
"левые" могут занять министерские посты. Затем спохватился Сер­
гей Николаевич (Прокопович): а где же министр труда? В это вре­
мя шли ведь по всей России стачки рабочих. Да и новое министер­
ство труда было в новой России, конечно, необходимо. После крат­
кого обсуждения решили, что этот пост не может занимать ни кадет,
ни тем более октябрист. Его должен занять "левый". Единогласно
"избрали" беспартийного радикала Лутугина... Этим дело и кончи­
лось. Приехавший со съезда N сообщил нам, что и там были наме­
чены те же имена. Вариация была лишь в том, что на каждый пост
намечали не одно, а два, иногда три имени — в зависимости от об­
стоятельств. Забыла упомянуть, что на пост государственного сек­
ретаря был намечен нами и Петербургом — Кокошкин. О Керен­
ском тогда никто и не вспомнил; повторяю, вращались в пределах
к.-д. и октябристов. Это было продолжение борьбы думской за ми­
нистерство общественных деятелей. Предполагалось, конечно, что
и это министерство будет намечено революционным путем. Но во­
ображение не шло все-таки дальше к.-д. и октябристов»...
Анализируя это картинное описание, СП. Мелыунов приходит
к заключению, что кое-что в приведенном рассказе является «по­
зднейшей наслойкой» в памяти Е.Д. Кусковой. Ему кажется, что ни
о каком «временном правительстве», создаваемом «революцион­
ным путем», в эпоху, указанную Е.Д. Кусковой, не могло быть и
речи. Никто не готовился к надвигавшейся революции.
Как бы то ни было, происшествие, рассказанное г-жой Куско­
вой, — типичная картинка тех «выборов» ответственного министер­
ства, которые производились в 1916 году во всех сборищах интел­
лигентной России. Такие «выборы» имели, конечно, место и среди
публики, собиравшейся время от времени конспиративно на квар­
тирах А.И. Коновалова или П.П. Рябушинского. «Конспиратив­
ность» подобных совещаний была весьма относительная. О них знал
в тех или иных вариациях Протопопов, знал премьер-министр князь
Голицын, знал даже государь. Тиханович телеграфировал адмира­
лу Нилову (приближенному Николая II) для передачи царю расска­
за городского головы Астрахани, вернувшегося из Москвы в декаб­
ре 1916 года: «Запрещенные съезды все же состоялись; состоялось
так же какое-то ночное совещание у Долгорукова, на котором гово329
рилось о необходимости наметить временное правительство и бу­
дущих представителей власти на местах».
На фронте, в армии шли те же разговоры. И пишущему эти стро­
ки не раз приходилось слышать от офицеров о намеченном составе
«ответственного кабинета». Но здесь интересовались главным об­
разом двумя должностями — премьера и военного министра: кан­
дидатами на эти должности в 1916 году неизменно называли князя
Львова и Гучкова. П.Н. Милюков в своем сообщении перед чрез­
вычайной комиссией временного правительства 7 августа 1917 года
говорил между прочим: «В это время представители Земского и
Городского союзов, Военно-промышленного комитета и члены бло­
ка вступили друг с другом в сношения, на предмет решения вопро­
са, что делать, если произойдет какое-нибудь крушение, какой-ни­
будь переворот, как устроить, чтобы страна немедленно получила
власть, которую ей нужно. В это время, в этих предварительных пе­
реговорах и было намечено то правительство, которое явилось в ре­
зультате переворота 27 февраля. Намечен был как председатель
Совета министров князь Львов, затем частью намечались и другие
участники кабинета. Тогда же, — я должен сказать, — было наме­
чено регентство Михаила Александровича при наследии Алексея.
Мы не имели представления о том, как, в каких формах произой­
дет возможная перемена, но на всякий случай мы намечали такую
возможность»1.
Никаких формальных заседаний, конечно, не было. В.В. Шуль­
гин, член прогрессивного блока, вспоминает, что неоднократно он
пытался выяснить список людей, «облеченных доверием» и потому
предназначавшихся в министры. Но ему отвечали, что «еще рано»2.
Знал ли сам князь Львов обо всех этих «избраниях» и разгово­
рах?
Несомненно. На некоторых собраниях он даже присутствовал.
В конце ноября 1916 года в руках Георгия Евгеньевича было поста­
новление, подписанное 29 председателями губернских земских уп­
рав и городскими головами, требовавшее образования ответствен­
ного министерства с князем Львовым во главе.
1
2
330
Падение царского режима. Т.У1.
Шульгин В.В. Дни. Белград, 1925. С. 223.
Нараставшие настроения захватывали. С самого начала Геор­
гий Евгеньевич, как мы видели, не уклонился от связанных с его
именем общественных чаяний. С течением времени подробности
этих чаяний (и даже существо их) изменялись. От возглавления
«министерства доверия», подлежавшего призыву Николаем II, они
доходили до создания парламентского кабинета — в случае двор­
цового переворота и регентства великого князя Михаила Алексан­
дровича. Князь Львов уже не задумывался и не сопротивлялся. В
эпоху эту он не раз, с некоторым недоумением, говорил окружаю­
щим: «Я чувствуя, что события идут через мою голову»... *
К половине 1916 года он окончательно сдался. Час его настал.
Он это знал. И уже не сомневаясь и не останавливаясь, пошел к цели,
выдвинутой обществом. Думские заправилы еще колебались: мно­
гим из них казалось логичнее добиваться настоящего «парламент­
ского» министерства с Родзянко во главе. Но дума в бессильной сло­
весной борьбе с правительством все более теряла свой престиж.
Она казалась слишком умеренной. Общество (особенно — москов­
ское общество) напирало. И скоро передовые элементы прогрес­
сивного блока поняли, что неизбежно дать дорогу никем не короно­
ванному, но общепризнанному главе общественности — князю
Львову.
А он сам, подталкиваемый со всех сторон общественным воз­
буждением, вынужден был забыть о всегдашней своей скромности.
Есть следы того, что с некоторых пор он даже форсировал события,
которые неизбежно должны были привести его к власти, — хотел
ли он этого, или нет...
Такое впечатление производит сообщенный нами выше текст
речи, подготовленный им для декабрьского съезда.
Он чувствовал и писал:
— Теперь уже не время говорить о том, на кого возложить от­
ветственность за судьбы России... Надо принимать ее на себя. На­
род должен взять будущее в собственные руки...
Конечно, он отнюдь не подразумевал под этими словами надви­
гавшейся революции. О ней он не думал. Судьбы России рисова­
лись ему только в виде монархии с министерством, ответственным
перед законно избранным народным правительством.
331
2
Переворот пришел раньше, чем ожидали профессиональные по­
литики; совсем не так и не оттуда. Население Петербурга в конце фев­
раля начало беспорядки на почве общей дороговизны жизни и, в част­
ности, недостатка хлеба. Рабочие (местные и из окрестностей) энер­
гично поддерживали движение. Часть гарнизона взбунтовалась.
Остальные войска очень скоро оказались ненадежными. Царь, нахо­
дившийся с 22 февраля в Ставке, проявил на первых порах некоторую
решительность. К отчаянным телеграммам Родзянко он отнесся впол­
не пренебрежительно. Совет министров предлагал смену правитель­
ства и диктатуру великого князя Михаила Александровича. То и дру­
гое Николай II отвергнул. Командующему петербургским военным ок­
ругом «повелено» немедленно прекратить беспорядки. В Петербург
двинут генерал Иванов во главе отряда георгиевских кавалеров. С
фронтов ему в помощь направлены самые «надежные» войска. Засе­
дание Государственной думы отсрочено. Эти меры не имели успеха. В
Петербурге беспорядки развивались. Ружья перестали стрелять. Вла­
сти оказались бессильными. Двинутые на Петроград войска быстро
разлагались. Царский поезд, остановленный железнодорожниками на
станции Дно, должен был вернуться в Псков. Главнокомандующие
фронтами, сам генерал Алексеев советовали царю пойти на уступки.
Но было уже поздно. Крушение началось. Оно развивалось с неверо­
ятной быстротой. У самодержавия не оказалось защитников.
Среди непосредственных причин революции П.Н. Милюков в
своей «Истории» настойчиво указывает на пропаганду немецкого
генерального штаба, начавшуюся, по этой версии, задолго до появ­
ления в Петрограде Ленина.
В.Б. Станкевич пишет: «Кто мог предвидеть выступление? Как
раз накануне его было собрание представителей левых партий, и
большинству казалось, что движение идет на убыль и что прави­
тельство победило. С каким лозунгом вышли солдаты? Они шли,
повинуясь какому-то тайному голосу, и с видимым равнодушием и
холодностью позволили потом навешивать на себя всевозможные
лозунги. Кто вел их, когда они завоевывали Петроград, когда жгли
Окружный суд? Не политическая мысль, не революционный лозунг,
не заговор и не бунт. А стихийное движение, сразу испепелившее
всю старую власть без остатка».
332
Приводя такие слова, П.Н. Милюков прибавляет:' ;
«Это и верно, и неверно. Верно, как общая характеристика движе­
ния 27 февраля. Неверно, как отрицание всякой руководящей руки в
перевороте. Руководящая рука, несомненно, была, только она исходи­
ла, очевидно, не от организованных левых политических партий»1.
Каковы истинные причины русской революции? Углубляться в
этот вопрос мы не имеем ни намерения, ни возможности.
Быть может, для характеристики самого переворота уместно
привести мнение покойного В.Д. Набокова: «Основой происшед­
шего был военный бунт, вспыхнувший стихийно вследствие усло­
вий, созданных тремя годами войны; в этой основе лежало семя
будущей анархии и гибели»...
К такой формулировке вдумчивого наблюдателя — мы хотели
бы прибавить, что бунт солдат, рабочих и обывателей Петрограда
удался и смел в пять дней старый режим потому, что власть давно
уже основательно прогнила изнутри, потеряла всякий авторитет и
сама чувствовала свое бессилие.
Как бы то ни было, хаос и анархия надвигались быстро. Офице­
ров преследовали и разоружали в казармах и на улицах. По городу
разыскивали и волокли в Государственную думу бывших сановни­
ков. Толпы солдат теснились в Таврическом дворце. Правительство
спряталось. По улицам мчались автомобили под красными флага­
ми, переполненные вооруженными женщинами и молодыми девуш­
ками, охотились на городовых и разыскивали в домах и на крышах
протопоповские полицейские пулеметы. На улицах и площадях тре­
щали выстрелы. Жизнь высыпавшей на улицы толпы в некоторых
местах каждую минуту подвергалась опасности... вся эта необыч­
ная картина Петрограда отнюдь не производила грозного или уны­
лого впечатления. Стояли морозные, яркие, солнечные дни... Люди
забывали об опасности. Многие лица сияли воодушевлением, даже
радостью... Толпы народа встречали и провожали мчавшиеся авто­
мобили одушевленными криками «ура»!..
В Таврическом дворце в это время стряпали новую власть. В
первые дни революции казалось, что единственным источником ее
1
Милюков П.Н. История второй русской революции. Т. 1. Киев, 1919. Вып. 1.
С. 41.
333
будет Государственная дума. Получив декрет о роспуске, она со­
бралась на частное совещание в полуциркульном зале и, несмотря
на страстные призывы «левых» — немедленно взять в свои руки
власть, ограничилась поручением совету старейшин: избрать вре­
менный комитет членов думы и определить дальнейшую роль Го­
сударственной думы в начавшихся событиях. К трем часам 27 фев­
раля поручение это было исполнено: временный комитет из 12 де­
путатов намечен для восстановления порядка и сношения с
учреждениями и лицами. К вечеру 27 новое частное совещание ут­
вердило временный комитет Государственной думы и решило взять
власть, «выпавшую из рук правительства»1.
А в то же время и в том же здании брала власть в свои руки слу­
чайная группа вождей левых партий, стараясь из бесформенной тол­
пы, заливавшей Таврический дворец, создать Совет солдатских и ра­
бочих депутатов. Собственно ни заправилы прогрессивного блока, ни
тем менее вожди левых партий не собирались брать на себя ответствен­
ность за дальнейшие события. Но не претендуя на непосредственную
власть, никто не желал уступить ее полностью. Комитет Государствен­
ной думы озаботился созданием Временного правительства; вожаки
Совета рабочих и солдатских депутатов приготовились, в случае со­
глашения на программе и лицах, вести свою линию и «поддерживать
новую власть лишь постольку поскольку»...
Временный думский комитет, намечая новое правительство,
обратился к спискам людей, «облеченных общественным довери­
ем». Князя Львова не было в Петрограде, и ему послан был в Моск­
ву телеграфный вызов. Несмотря на железнодорожные затрудне­
ния, он явился немедленно.
Пробравшись на квартиру члена Государственного совета, вли­
ятельного земца Меллера-Закомельского, князь мог оттуда разоб­
раться в положении.
Он знал, на что его зовут. Но какая разница с тем, на что он шел
сам ранее и к чему готовился!..
Теперь он стоял перед «бездонной пропастью внезапного про­
вала власти». От него ждали прежде всего введения в естественное
русло разбушевавшейся революционной стихии, воссоздания вла1
334
Милюков П.Н. История... С. 43.
сти на новых началах... И когда? Во время всех тягостных осложне­
ний, разрухи, озлобления, порожденных трехлетней войною!
Революция до окончания войны казалась гибелью России. Эта
гибель теперь надвигалась. Почему он должен брать на себя за нее
ответственность? Перспективы сомнительной власти не притяги­
вали. Ничьих интересов, никаких партийных доктрин он не соби­
рался защищать. Он знал, что не может прекратить войну и мало
пригоден для того, чтобы стрелять в народ, если бы даже нашлись
для того стреляющие пулеметы...
Не лучше ли было уклониться от ответственности? Предоста­
вить другим искать выхода из безвыходного положения? Остаться
на той высоте, на которую вознесла его судьба, и с тем ореолом,
который завоевал он трехлетней, сверхчеловеческой работой?..
Соблазн был велик.
Но он вспомнил свои мысли и слова за все последнее время...
Не он ли проповедовал, что прошло время искать, на кого возло­
жить ответственность? Что настал час «брать ответственность на
себя» ? Не он ли учил, что «путь к победе идет через новые великие
напряжения, новые испытания патриотизма и любви к России?»
Не он ли звал к «действительному патриотизму» ? Всю жизнь он
утверждал, что «отсутствующие всегда не правы», что работать
можно всегда и со всякими людьми, что во всякое положение каж­
дый может и должен внести хоть что-нибудь.
«Родина-мать» — на краю гибели... И неужели в этот час он усом­
нится в «глубокой мудрости» русского народа, в божественных на­
чалах, «живущих в его душе», — в его доброжелательстве, миро­
творчестве, смиренстве? Боязливо отойти в сторону? Умыть руки?..
Но «хватит ли совести»?1
И под вечер первого марта он пробрался в Таврический дворец.
Сколько раз впоследствии к нему обращались близкие люди с
грустным вопросом, зачем он не уклонился тогда? Георгий Евгень­
евич, при своей сдержанности и скромности, не мог отвечать прав­
дивым изображением своего тогдашнего состояния.
— Я не мог не пойти туда — неизменно говорил он, потупив­
шись. И глубокие складки появлялись у него на лбу...
1
Одно из любимых выражений Георгия Евгеньевича.
335
3
Набоков рисует такую картину, представшую перед ним второ­
го марта: «Внутренность Таврического дворца сразу поражала своим
необычным видом. Солдаты, солдаты, солдаты, с усталыми, тупыми,
редко с добрыми и радостными лицами; всюду следы импровизиро­
ванного лагеря, сор, солома; воздух густой, стоит какой-то сплошной
туман, пахнет солдатскими сапогами, сукном, потом; откуда-то слы­
шатся истерические голоса ораторов, митингующих в Екатеринин­
ском зале, — везде давка и суетливая растерянность. Уже ходили
по рукам листки со списком членов Временного правительства»...1
Еще накануне (то есть 1 марта), среди страшного хаоса и почти
полной прострации переутомленных членов временного думского ко­
митета, у всех созрела мысль, что так дальше нельзя: надо создать пра­
вительство. С этим возгласом между прочим обрушился на П.Н. Ми­
люкова В.В. Шульгин. Ходившие по рукам еще задолго до революции
списки людей, «общественным доверием облеченных», — правому
депутату почему-то известны не были. И вот среди невероятного ка­
вардака надвигавшихся со всех сторон событий П.Н. Милюков, сохра­
нявший неизменно присутствие духа и ясность мысли, принялся со­
ставлять список будущих министров — при содействии тех членом
временного думского комитета, которые были еще в состоянии гово­
рить и мыслить. На сцену появился, конечно, тот список, который ра­
нее фигурировал и негласно был утвержден прогрессивным блоком.
Но не отстал ли он самым безнадежным образом от жизни? Во всяком
случае неизбежны были хотя бы некоторые поправки. Участие в ка­
бинете «левых» (не входивших вообще в прогрессивный блок) каза­
лось теперь совершенно необходимым. Но Чхеидзе (председатель ис­
полнительного комитета Совета солдатских и рабочих депутатов) са­
мым решительным образом уклонился. А.Ф. Керенский не последовал
его примеру. С первого дня революции Керенский проявил кипучую
деятельность. Среди рабочих и солдат имя его пользовалось популяр­
ностью. Сразу он «нашел себя» в революции: зарядился своеобразным
революционным пафосом, проявил столь редкое среди русской интел­
лигенции уменье приказывать, необычайный подъем духа. Его слуша1
Набоков В.Д. Временное правительство / / Архив русской революции. Т. 1.
Берлин, 1921.
336
лись беспрекословно. И скоро стало для всех очевидным, что никакое
правительство без него невозможно. Состоя товарищем председателя
исполнительного комитета, он не мог сразу дать окончательного отве­
та: левые вожаки совета провели постановление о неучастии во влас­
ти. Но путем героического выступления в совете А.Ф. Керенскому уда­
лось преодолеть саботаж социалистов: советская масса одобрила с эн­
тузиазмом вступление его в кабинет. И приняв пост министра юстиции
в будущем Временном правительстве, он, оставаясь товарищем предсе­
дателя исполнительного комитета Советов солдатских и рабочих депу­
татов, стал связующим элементом между властью и ее критиками.
В остальном список, составленный когда-то, подвергся немно­
гим изменениям.
Кандидатура князя Львова в премьеры и министры внутренних
дел не встретила возражений. Давно уже он возглавлял все списки.
Правый Шульгин, рассказывая, как князь Львов «непререкае­
мо въехал в милкжовском списке на пьедестал премьера», говорит:
«— А кого мы, некадеты, могли бы предложить? Родзянко?
— Я бы лично стоял за Родзянко, он, может быть, наделал бы
неуклюжестей, но, по крайней мере, он не боялся и декламировал
"Родину-матушку" от сердца и таким зычным голосом, что полки
каждый раз кричали за ним "ура"... Может быть, именно Родзянко
скорее других способен бьм с ними ("левыми") бороться... А впро­
чем — нет, Родзянко мог бы бороться, если бы у него было два-три
совершенно надежных полка. А так как в этой проклятой каше у
нас не было и трех человек надежных, то Родзянко ничего бы не
сделал. И это было совершенно ясно хотя бы потому, что, когда об
этом заикались, все немедленно кричали, что Родзянку "не позво­
лят левые"... В их руках все же была кой-какая сила, хоть и в полу­
монархическом состоянии... У них были штыки, которые они мог­
ли натравить на нас. И вот эти, "относительно владеющие штыка­
ми", соглашались на князя Львова... Родзянко же был для них только
"помещик" <...>, чью землю надо прежде всего отнять»...1
Вечером того же первого марта шли бесконечные пререкания с
представителями Совета солдатских и рабочих депутатов. Обсуж­
дались программа будущего правительства, составленная «левыми»,
1
Шульгин В.В. Дни. С. 224—225.
337
и воззвание к солдатам и населению о том, чтобы прекратить анар­
хию, самовольные обыски, грабежи и враждебные выпады солдат
против офицеров. В предъявленной «левыми» программе прави­
тельству пришлось согласиться и на пункт 7-й, гласивший: «Нера­
зоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимав­
ших участие в революционном движении»...
На другой день (2 марта) в 3 часа дня П.Н. Милюков произнес
речь о вновь образовавшемся правительстве. Он говорил перед
грандиозною толпою, наполнявшею Екатерининский зал Тавричес­
кого дворца. В общем оратор встречен с энтузиазмом и вынесен, по
окончании, на руках. Но не обошлось дело и без протестов.
— Кто вас выбрал? — кричали ему.
— Нас выбрала русская революция, — отвечал он, — но мы не
сохраним этой власти ни минуты, после того как свободно избран­
ные народом представители скажут нам, что они хотят на наших
местах видеть людей, более заслуживающих их доверия...
При словах оратора «во главе мы поставили человека, имя кото­
рого означает организованную русскую общественность, так непри­
миримо преследовавшуюся старым правительством», — те же про­
тестующие голоса дважды прерывали речь криками: цензовую. Они
услышали в ответ: «Да, но единственно организованную, которая
даст потом возможность организоваться и другим слоям русской
общественности».
О судьбе династии П.Н. Милюков мужественно и определенно
высказал свое мнение.
— Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит. Но я
скажу его. Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, доб­
ровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перей­
дет к регенту, великому князю Михаилу Александровичу. Наследни­
ком будет Алексей (шум, крики: "это старая династия!") —да, госпо­
да, это старая династия, которую, может быть, не любите вы, и, может
быть, не люблю и я. Но дело сейчас не в том, кто что любит. Мы не
можем оставить без ответа и без разрешения вопрос о форме госу­
дарственного строя. Мы представляем его себе, как парламентарную
и конституционную монархию. Быть может, другие представляют
иначе. Но если мы будем спорить об этом сейчас, вместо того чтобы
сразу решить вопрос, то Россия очутится в состоянии гражданской
338
войны и возродится только что разрушенный режим. Этого сделать
мы не имеем права. Но как только пройдет опасность и восстановит­
ся прочный мир, мы приступим к подготовке созыва учредительного
собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосо­
вания. Свободно избранное народное представительство решит, кто
вернее выразил общее мнение России, мы или наши противники».
Около вопроса о форме правления и о судьбе династии сейчас
же зашевелился конфликт. П.Н. Милюков излагает его в следую­
щих выражениях:
«К концу дня волнение, вызванное сообщением о регентстве
в. к. Михаила Александровича, значительно усилилось. Поздно ве­
чером в здание Таврического дворца проникла большая толпа чрез­
вычайно возбужденных офицеров, которые заявляли, что не могут
вернуться к своим частям, если П.Н. Милюков не откажется от сво­
их слов. Не желая связывать других членов правительства, П.Н. Ми­
люков дал требуемое заявление в той форме, что "его слова о вре­
менном регентстве великого князя Михаила Александровича и о на­
следовании Алексея являются его личным мнением". Это было,
конечно, неверно, ибо во всех предшествовавших обсуждениях воп­
рос этот считался решенным сообща в том именно смысле, как это
излагал П.Н. Милюков. Но, напуганный нараставшей волной возбуж­
дения, временный комитет молчаливо отрекся от прежнего мнения»1.
Двоевластие давало себя знать с самого начала революции. Оно
возникло и росло фатально. Росла и анархия, приводившая в отчая­
ние одинаково оба комитета — думский и советский.
В.В. Шульгин рисует такую картину:
«Ночью с первого на второе марта идет бесконечный спор между
представителями Совета с. и р. депутатов и членами временного дум­
ского комитета. Обсуждается вопрос о выборном начале в армии. Все­
ми одолевала уже почти полная прострация. Один П.Н. Милюков про­
должал еще, со свойственным ему упорством, доказывать советским
депутатам, что выборного офицерства нет нигде и оно невозможно...
Шульгин подошел к Чхеидзе и, наклонившись над распростер­
той в кресле маленькой фигуркой, спросил шепотом:
— Неужели вы в самом деле думаете, что выборное офицер­
ство — это хорошо?
1
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 51—52.
339
Он поднял на меня совершенно усталые глаза, поворочал бел­
ками и шепотом же ответил со своим кавказским акцентом, кото­
рый придавал странную выразительность тому, что он сказал:
— И вообще все пропало... Чтобы спасти... чтобы спасти — надо
чудо... Может быть, выборное офицерство будет чудо... Может, не
будет... Надо пробовать... хуже не будет... Потому что я вам говорю:
все пропало»...
Так думал глава Совета солдатских и рабочих депутатов уже на
третий день революции.
4
Государь находился во Пскове. Намерения его оставались неясны­
ми. Позднее стало известно, что 28 февраля на взбунтовавшийся Пет­
роград двинуты две «верные» бригады — одна с северного фронта,
другая — с западного. По дороге они взбунтовались и отказались сле­
довать дальше. Во главе их поставлен генерал-адъютант Иванов с от­
рядом из двух батальонов георгиевских кавалеров, составлявших лич­
ную охрану царя. В Гатчине взбунтовались и георгиевские кавалеры1.
Все главнокомандующие фронтами и генерал Алексеев склоня­
лись к тому, что единственный выход — отречение царя от престо­
ла. Во втором часу дня второго марта это мнение доложено царю.
Выхода не было. Отречение в пользу сына состоялось. К трем ча­
сам последовала перемена: Николай II отказывал престол велико­
му князю Михаилу Александровичу.
В Псков ожидался Родзянко.
Но председатель думы докладывал временному комитету: — Я
должен был сегодня утром ехать к государю. Но меня не пустили...
«Они» объявили мне, что не пустят поезда, и требовали, чтобы я
ехал с Чхеидзе и батальоном солдат...
В Псков тайком от Совета с. и р. депутатов выехали на рассвете
второго марта А.И. Гучков и В.В. Шульгин.
Царь принял их второго марта поздно вечером2.
1
Есть указания, что подходящий момент для деятельности командированных
войск был упущен вследствие нерешительности царя.
2
Подробности отречения опубликованы В.В. Шульгиным в его книге «Дни» и
сообщены А.И. Гучковым в показаниях перед чрезвычайной следственной комис­
сией временного правительства (Падение царского режима. Т. VI).
340
По внешнему виду он остался совершенно бесстрастен. Согла­
шаясь на отречение, он выразил твердое намерение передать коро­
ну не сыну, а великому князю Михаилу Александровичу; депутаты
не решились протестовать. По предложению В.В. Шульгина мани­
фест об отречении помечен датой «2 марта, 15 часов» — для прида­
ния ему характера полной добровольности.
После подписания манифеста депутаты Государственной думы
заговорили о назначении верховного главнокомандующего и пред­
седателя Совета министров. Это не вызвало возражений.
«Я ясно помню, — рассказывает Шульгин, — как государь на­
писал при нас указ Правительствующему Сенату о назначении
председателя Совета министров...
Это государь писал у другого столика и спросил: — Кого вы ду­
маете?
Мы сказали: — князя Львова...
Государь сказал как-то особой интонацией, — я не могу этого
передать:
— Ах, — Львов? Хорошо — Львова...
Он написал и подписал.
Время, по моей-же просьбе, было поставлено для действитель­
ности акта двумя часами раньше отречения, т. е. 13 часов»1.
Назначение это во всех отношениях запоздало. Хотя ночью со
второго на третье марта сведения об отречении переданы по теле­
графу в Петроград, но мы знаем, что Временное правительство
сформировалось первого и второго, и в три часа дня второго марта
П.Н. Милюков заявил толпе, заполнявшей Екатерининский зал Тав­
рического дворца, что оглашаемый им состав нового кабинета «выб­
ран русской революцией-».
Таким образом, согласие князя Г.Е. Львова на занятие постов
председателя Совета министров и министра внутренних дел—дано
ранее указа государя и вне связи с ним2.
Первое серьезное испытание на новом посту князю пришлось
перенести уже третьего марта, утром.
1
Шульгин В.В. Указ. соч.
Указ Правительствующему Сенату: «Князю Георгию Евгениевичу Львову
повелеваем быть председателем Совета Министров. Николай. Министр Импера­
торского Двора генерал-адъютант граф Фредерике. Город Псков. 2 марта 1917 г.
14 часов».
341
2
В три часа ночи в Таврическом дворце стало известно решение
Николая II. Родзянко и князь Львов бросились в военное министер­
ство к прямому проводу, чтобы узнать, тотчас по расшифровании,
точный текст и выяснить возможность его изменения.
Великий князь находился в Петрограде, в квартире князя Путя­
тина (на Миллионной, в доме под № 12). Он немедленно извещен,
что правительство просит принять его через несколько часов. Ран­
ним утром состоялось бурное совещание правительства и Времен­
ного комитета Государственной думы. Спорили о том, что совето­
вать великому князю. Милюков один отстаивал его воцарение. Все
остальные не видели для этого никакой возможности. Некрасов уже
успел набросать проект отречения. Для князя Львова выбора не
было. Принятие короны великим князем означало резкие разно­
гласия, быть может, убийства и гражданскую войну. Жажда мира
и согласия требовала во всяком случае отсрочки. Решено изложить
великому князю оба мнения и предоставить решение ему самому.
Около полудня великий князь принял Временное правительство
и комитет Государственной думы. Во время прений вернулись из
Пскова Гучков и Шульгин. Родзянко и князь Львов мотивировали
необходимость и неизбежность отречения. После них развил свое
мнение в двух речах Милюков. Он говорил о том, «что сильная
власть, необходимая для укрепления нового порядка, нуждается в
опоре привычного для масс символа власти; Временное правитель­
ство одно, без монарха, является "утлой ладьей", которая может
утонуть в океане народных волнений; стране при этих условиях
может грозить потеря всякого сознания государственности и пол­
ная анархия раньше, чем соберется учредительное собрание; Вре­
менное правительство одно до него не доживет... Хотя и правы ут­
верждающие, что принятие власти грозит риском для личной безо­
пасности великого князя и самих министров, но на риск этот надо
идти в интересах родины, ибо только таким образом может быть
снята с данного состава лиц ответственность за будущее. К тому же
вне Петрограда есть полная возможность собрать военную силу,
необходимую для защиты великого князя»'...
1
Пользуемся передачей самого П.Н. Милюкова (см.: История... Т. 1. Вып. 1.
С. 54).
342
Мнение это разделял один Гучков.
Обе стороны обещали ни в каком случае не оказывать противо­
действия правительству, но считали возможным оставаться в нем
лишь при согласии великого князя именно с их мнением.
После размышления великий князь заявил:
— При таких условиях не могу принять престола, потому что...
Он не договорил, потому что... заплакал1.
Вопрос был кончен.
Написанием акта отречения озаботился князь Львов.
Для этого он вызвал на Миллионную Набокова, который со сво­
ей стороны пригласил себе на помощь барона Б.Э. Нольде. Состав­
ленный проект подписан великим князем после внесения незначи­
тельных поправок.
Кто был прав в разгоревшемся споре?
Объективные факты свидетельствуют, что в распоряжении ди­
настии не было вооруженной силы.
Даже Шульгин, жаждавший пулеметов, чтобы бороться с зали­
вавшими Таврический дворец толпами, признал, что нужных пуле­
метов нет или они готовы стрелять лишь совсем в ином направле­
нии. Великому князю он сказал:
— «Обращаю внимание вашего высочества на то, что те, кто
должны были быть вашей опорой в случае принятия престола, то
есть почти все члены нового правительства, этой опоры вам не ока­
зали... Можно ли опереться на других? Если нет, то у меня не хвата­
ет мужества при этих условиях советовать вашему высочеству при­
нять престол»...2
Через год, уже после большевистского переворота, Набоков —
друг, сподвижник и (в то время) единомышленник П.Н. Милюкова, —
спрашивал себя: «Не было ли больше шансов на благополучный исход,
если бы Михаил Александрович принял корону тогда из рук царя» ?
Тщательно взвешивая обстоятельства, он склоняется к выводу,
что «если бы принятие Михаилом престола было возможно, оно
1
2
Шульгин В.В. Дни. С. 302—303.
Там же.
343
оказалось бы благодетельным или по крайней мере дающим надеж­
ду на благополучный исход»...
«Но все это, — рассуждает он, — к сожалению, только одна сто­
рона дела. Для того чтобы она была решающей, необходим был ряд
условий, которых налицо не было. Приняв престол из рук Николая,
Михаил сразу имел бы против себя те силы, которые в первые же
дни революции выступили на первый план и захотели овладеть по­
ложением, войдя в ближайший контакт с войсками петербургско­
го гарнизона. Эти восставшие войска к тому времени (3 марта) уже
были отравлены. Реальной опоры они не представляли. Несомнен­
но, для укрепления Михаила потребовались бы очень решительные
действия, не останавливающиеся перед кровопролитием, перед
арестом исполнительного комитета Совета солдатских и рабочих
депутатов, перед провозглашением, в случае попыток сопротивле­
ния, осадного положения. Через неделю, вероятно, все вошло бы в
надлежащие рамки. Но для этой недели надо было располагать ре­
альными силами, на которые можно бы было безоглядно рассчиты­
вать и безусловно опереться. Таких сил не было. И сам по себе
Михаил был человеком, мало или совсем неподходившим к той труд­
ной, ответственной и опасной роли, которую ему предстояло бы
сыграть. Он не обладал ни популярностью в глазах масс, ни репута­
цией умственно выдающегося человека»1...
5
Временное правительство приступило к занятиям немедленно.
Кончая шестым марта заседания происходили в Министерстве внут­
ренних дел, в зале Совета. С седьмого марта они перенесены в Мариинский дворец. Вначале заседания носили хаотический харак­
тер. Много времени брали всякие мелочи. Заседания назначались
два раза в день — в четыре часа и в девять. Министры сильно запаз­
дывали. Заканчивали дневное заседание в восьмом часу, вечернее —
поздно ночью. Обычно вторая часть последнего была закрытой (ухо­
дила канцелярия). Делопроизводство взялся наладить В.Д. Набоков.
Через Совет министров проходило ежедневно бесчисленное коли1
344
Набоков В.Д. Временное правительство.
чество дел. Открытые заседания представляли мало общего инте­
реса. Министры приходили до последней степени утомленные сво­
ей ведомственной работой. Выслушивая доклады по мелким специ­
альным вопросам, министры часто полудремали. Оживленные и
страстные речи начинались только в закрытых заседаниях'...
— «Когда теперь, более года спустя, — пишет Набоков, — я мыс­
ленно хочу вновь пережить первые два месяца существования Вре­
менного правительства, в моем воспоминании возникает довольно ха­
отическая картина. Припоминаются отдельные эпизоды, бурные стол­
кновения, возникавшие иногда совершенно неожиданно, бесконечные
прения, затягивавшие заседания порою до глубокой ночи. Припоми­
нается ежедневная лихорадочная работа, начинавшаяся с утра и пре­
рывавшаяся только завтраком и обедом... Припоминаются беспрестан­
ные телефоны, ежедневные посетители, — почти полная невозмож­
ность сосредоточиться. И припоминается основное настроение: все
переживаемое представлялось нереальным. Не верилось, чтобы нам
удалось выполнить две основные задачи: продолжение войны и благо­
получное доведение страны до Учредительного собрания»...
«Князь Львов, — пишет Набоков, — был осаждаем буквально с
утра до вечера. Беспрерывно несся поток срочных телеграмм со всех
концов России с требованиями указаний, разъяснений, немедлен­
ного осуществления безотлЬгательных мер. К Львову обращались
по всевозможным поводам, серьезным и пустым, — как к главе пра­
вительства и как к министру внутренних дел, — беспрерывно вы­
зывали его по телефону, приезжали к нему в министерство и в Мариинский дворец. Первоначально я пытался установить час для
ежедневного своего доклада и получения всех нужных указаний,
но очень скоро убедился, что эти попытки совершенно тщетны, а в
редких случаях, когда их удавалось осуществить, они оказывались
и совершенно бесполезными. Никогда не случалось получить от
него твердого, определенного решения — скорее всего он склонен
бывал согласиться с тем решением, которое ему предлагали»2.
Картины — знакомые по двухлетней работе в Земском союзе...
Но душевное состояние князя теперь было уже далеко не то...
1
2
Эти подробности заимствуем из воспоминаний В.Д. Набокова.
Набоков В.Д. Временное правительство.
345
В первые дни марта среди сутолоки и анархии, объявших Тав­
рический дворец, Набоков встретился мимоходом с князем Льво­
вым и был «поражен мрачным, унылым видом и усталым выраже­
нием глаз» человека, которого грандиозные события революции
вознесли на первое место в государстве...
Тот же наблюдатель отмечает, однако, что в ближайшие дни,
когда началась практическая работа Временного правительства,
«князь Львов внешне преобразился, загорелся какой-то лихорадоч­
ной энергией, какой-то верой в возможность устроить Россию»...
Эти настроения сменялись обычным для князя спокойным, уверен­
ным, безграничным оптимизмом: все наладится, все образуется —
не нужно только спешить с надуманными интеллигентскими реше­
ниями; великой мудрости народной надо предоставить свободно и
по-своему определить судьбу России...
Но с течением времени все чаще приходили минуты отчаяния,
чувство обреченности, и со стороны казалось, что князь «только для
внешности продолжает играть ту роль, которая — помимо всякого
с его стороны желания и стремления — выпала на его долю»1...
После падения Временного правительства у врагов его справа и
слева принято говорить, что с именем князя Львова соединена была
«легенда» о замечательных организаторских способностях, — ле­
генда, до основания разрушенная, будто бы, его нерешительностью,
сентиментальным безволием, бесхарактерностью, бездеятельнос­
тью в дни революции. Даже Набоков говорит: «Он сидел на козлах,
но даже не пробовал собрать вожжи»...
Для долголетних сотрудников князя Львова такие обвинения,
если они справедливы, кажутся, на первый взгляд, совершенно не­
понятными.
— «Если бы двадцать лет тому назад, — пишет один наблюда­
тельный человек, знавший Георгия Евгеньевича с детства2, — ктонибудь назвал при мне князя Львова сентиментальным, безвольным
человеком, от природы лишенным чутья действительности и орга­
нически неспособным принять какое-либо решение, я подумал бы,
что человек этот либо никогда не видал Львова, либо вообще слеп
1
2
346
Набоков В.Д. Указ. соч.
В.В. Татаринов.
от природы. Сохранившийся в моей памяти облик князя Львова но­
сил совершенно противоположные черты. Это был человек силь­
ного характера, твердой воли, быстрых решений, человек, создан­
ный для управления, обладавший крупным административным та­
лантом и необыкновенным даром обращения с людьми»...
Каждое слово этой удачной характеристики может быть под­
тверждено полностью историей жизни князя Львова.
Как же объяснить отзывы людей, наблюдавших вблизи деятель­
ность князя во Временном правительстве?
Организационные таланты князя Львова вне сомнения.'Конечно, он один в целой России был не в силах создать и развить те гран­
диозные общественные организации, которые прославили имя его
во время великой войны. «Легенда» на этот раз совершенно соот­
ветствовала действительности. Но князь Львов обладал организа­
торскими способностями весьма своеобразными, как нельзя луч­
ше подошедшими к свободному творчеству общественных органи­
заций, но мало пригодными для обуздания разбушевавшихся
революционных и партийных страстей.
Мы уже пытались характеризовать своеобразные приемы орга­
низаторской деятельности князя Львова. Резюмируем наши выво­
ды еще раз.
В области практической работы он умел чутьем нащупать на­
зревавшую задачу, наметить для выполнения ее подходящего чело­
века, поставить перед ним это задание в самых общих чертах, дать
полную свободу в осуществлении, всячески поощрять свободную
инициативу... Организационные формы его не интересовали. Еди­
нообразия, заранее надуманных схем он не только не добивался,
но даже боялся, как чего-то искусственного, нежелательного. Он
чувствовал себя совершенно свободно среди разнообразия экспромтного творчества сотрудников, которое принимало подчас по­
чти хаотические формы. Он умел, на ходу дела, со стороны, сказать
в помощь всегда умное и веское слово. Его деликатное общее руко­
водство необычайно возбуждало энергию, самодеятельность, ини­
циативу сотрудников. У него не было равного в умении привлечь к
делу обильные средства. И, наконец, одним из главных его талан­
тов являлось умение внести мир и единение в среду своих много­
численных сотрудников.
347
Какие из этих талантов могли служить ему во Временном пра­
вительстве?
Он попал в водоворот политической борьбы, интеллигентского
партийного доктринерства, нараставших аппетитов взбудоражен­
ных масс, трусливых опасений потерять среди них влияние, безу­
держной демагогии, анархических вспышек...
Утомленная страна не хотела продолжать войны, значения ко­
торой она не понимала. И это — несмотря на патриотические вык­
рики доморощенных демагогов из примазавшихся к армии элемен­
тов.
А между тем «ни один мудрец ни тогда, ни позже не нашел бы
способа закончить ее без колоссального ущерба — морального и
материального — для России»1.
В такой обстановке Временное правительство должно было спеш­
но творить новые формы жизни России, творить новую Россию.
В сущности князь Львов, помимо непригодных для Временного
правительства организаторских талантов, нес с собою только при­
родный свой здравый смысл, свой ум, свою любовь к родине, жела­
ние успокоить разбушевавшиеся страсти, объединить и примирить
товарищей по работе.
Но даже и эта, столь привычная для него, миротворческая дея­
тельность протекала теперь в совершенно новых условиях: она тре­
бовала примирения не людей (на что он был таким мастером), а
партийных взглядов и страстей.
В этой области его чары не действовали. Сколько он пережил
мучительных заседаний, «в которых с какою-то неумолимою ясно­
стью выступали наружу все бессилие Временного правительства,
разноголосица, внутренняя несогласованность, глухая и явная враж­
да одних к другим...»2
А между тем многие члены Временного правительства были го­
раздо более его изощрены в тонкостях политической жизни. Они
занимали прочные принципиальные позиции. От него ждали и тре­
бовали твердых принципиальных решений, которые должны были
раз навсегда определить его союзников и врагов, его место в разго1
2
348
Набоков В Д. Указ. соч.
Там же.
ревшейся политической борьбе. А он думал только о выходе из ос­
трых положений, объединении, мире и компромиссах!..
Князя Львова обвиняют в том, что после внезапного и полного
обвала старой власти он не сумел подобрать вожжи и взнуздать
революционную стихию. Обвинять легко. Но какие же силы были
в распоряжении Временного правительства?
«Если перенестись мысленно в ту эпоху и вызвать в себе вновь
то настроение, которое тогда было преобладающим, то станет яс­
ным, что иначе правительство не могло действовать, не рискуя ос­
таться в полном одиночестве. — Кто бы его поддержал? Петербур­
гский гарнизон не был в его руках. Буржуазные классы, неоргани­
зованные, не боевые, были бы, конечно, на его стороне, но
ограничились бы платоническим сочувствием. А между тем здесь
недостаточно было такого сочувствия, хотя бы и со стороны очень
многочисленных групп населения»1.
Ни войск, ни полиции. И анархия, просыпающаяся со всех сто­
рон, растущая и крепнущая под влиянием беззастенчивой, злобной,
бешеной пропаганды, бороться с которою Временное правитель­
ство (если бы имело даже средства для такой борьбы) не могло — в
силу своей идеологии и своих деклараций...
Во Временном правительстве участвовали и волевые, так ска­
зать, патентованные «сильные» люди. Например, А.И. Гучков. Но и
они могли сделать так же мало, как князь Львов. Покидая 30 апреля
должность военного министра, Гучков писал: «Ввиду тех условий, в
которые поставлена правительственная власть в стране, а в частно­
сти, власть военного и морского министра, условий, которые изме­
нить он не в силах и которые грозят роковыми последствиями ар­
мии и флоту, и свободе, и самому бытию России», он «по совести
не может долее нести обязанности военного и морского министра
и разделять ответственность за тот тяжкий грех, который творится
в отношении родины»2.
Через три недели (18 мая) потерял терпение и ушел с поста ми­
нистра торговли и промышленности А.И. Коновалов. Накануне от­
ставки он говорил: «Бросаемые в рабочую среду лозунги, возбуж1
2
Набоков В.Д. Указ. соч.
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 108—109.
349
дая инстинкты толпы, несут за собою разрушение, анархию и раз­
гром общественной и государственной жизни. Под влиянием этой
агитации безответственных лиц, рабочая масса выдвигает требо­
вания, осуществление которых связано с полным крушением пред­
приятий. Сознательное разжигание страстей ведется планомерно
и настойчиво; одни требования беспрерывно сменяются другими.
Формы предъявления этих требований принимают все более не­
терпимый и недопустимый характер. И если в ближайшее время
не произойдет отрезвления отуманенных голов, если люди не пой­
мут, что они рубят тот сук, на котором сидят, если руководящим
элементам Совета р. и с. депутатов не удастся овладеть движением
и направлять его в русло закономерной классовой борьбы, то мы
будем свидетелями приостановки десятков и сотен предприятий.
Государство не может взять на себя обязательства предоставить
рабочему классу исключительное привилегированное положение
за счет всего населения»...
Избегнуть надвигающейся катастрофы правительство могло
бы, по мнению А.И. Коновалова, «если бы оно, наконец, прояви­
ло действительную полноту власти; если бы после трехмесячно­
го опыта, оно стало на путь нарушенной и попранной дисципли­
ны...»1
Но и А.И. Коновалов не указывает, при помощи каких именно
реальных сил Временное правительство могло бы осуществить его
справедливые пожелания.
В подобном положении пребывали и другие «энергичные» ми­
нистры.
Такие явления, как захват особняка Кшесинской и устройство
из него цитадели и публичной кафедры самого разнузданного боль­
шевизма; как кронштадтские насилия над офицерами; как само­
стийные поползновения Финляндии и Украины и т. д., и т. д. воз­
буждали негодование многих. В числе других министров, и П.Н. Ми­
люков не раз поднимал вопрос о необходимости более твердой,
решительной борьбы с растущей анархией. Но и он не мог предло­
жить для этого каких-либо определенных и сколько-нибудь доста­
точных практических мер.
1
350
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 193.
Напротив, редактируемая им газета («Речь») еще в половине
апреля стояла на довольно беспомощной позиции. Кадетский орган
иронизировал над проснувшейся в обывателе «тоске по городово­
му». Газета писала: власть, которой пользуется Временное прави­
тельство, есть «сила прежде всего моральная». Иной она не может
быть; от насилия правительство отказывается. «Должно ли оно по­
сылать карательные отряды в губернии, где начались аграрные вол­
нения? Расстреливать дезертиров? Военной силой подавлять "воль­
ницу", хозяйничающую на железных дорогах? Или, быть может,
ему следует начать с штаб-квартиры г. Ленина и арестовать агита­
торов?» На все эти вопросы газета давала категорически отрица­
тельный ответ. «Власть ничего не может сделать, если народ сам не
проявляет инициативы в борьбе с явлениями распада»1.
Такова, впрочем, была вынужденная точка зрения всего Времен­
ного правительства. В декларации от 26 апреля, написанной
Ф.Ф. Кокошкиным, оно заявляло между прочим: «Призванное к
жизни великим народным движением, Временное правительство
признает себя исполнителем и охранителем народной воли. В ос­
нову государственного управления оно полагает не насилие и при­
нуждение, а добровольное повиновение свободных граждан создан­
ной ими самими власти. Оно ищет опоры не в физической, а в мо­
ральной силе. С тех пор 1?ак Временное правительство стоит у
власти, оно ни разу не отступило от этих начал. Ни одной капли
народной крови не пролито по его вине, ни для одного течения об­
щественной мысли им не создано насильственной преграды...»
В дальнейшем тексте, по свидетельству П.Н. Милюкова, в пер­
воначальном своем виде декларация эта была «суровым обвинитель­
ным актом против Совета рабочих депутатов». Но «товарищи Ке­
ренского вместо открытого обвинения Совета в парализовании
правительства и в содействии распаду страны» вставили весьма ту­
манные, завуалированные фразы2.
1
Заславский Д.О., Канторович Вл.А. Хроника февральской революции. Т. 1.
Пг„ 1924. С. 204.
1
Милюков П.Н. История второй русской революции. Т. II. С. 103—104. Автор
говорит о троекратной переделке воззвания. А.Ф. Керенский решительно отри­
цает самый факт переделки.
351
Так Временное правительство не только не могло свободно дей­
ствовать, но даже лишено было возможности сказать об этом от­
крыто русскому народу.
Возница, «сидевший на козлах», был связан по рукам и ногам, и
ему было не до подбирания вожжей власти, оборванных револю­
цией. Кто оказался бы способным взнуздать и удержать коней ре­
волюции, закусивших удила и мчавшихся без оглядки?
6
Для Тургенева русский народ остался навсегда сфинксом. Князь
Львов никогда и не пытался разбираться в противоречиях русского
народного характера. В этой области все казалось ему совершенно
ясным. Тургенев был барином, наблюдавшим народ со стороны.
Князь Львов чувствовал себя плотью от плоти народной и костью
от костей его. Все, что Георгий Евгеньевич ощущал в себе, как хо­
рошее и желанное, видел он и в окружавшем его крестьянстве: сми­
ренство, миротворчество, доброту, терпеливое несение креста, ог­
ромную трудоспособность. Остальные свои свойства считал он бар­
скими пережитками, интеллигентскими заблуждениями. Он
удивлялся «мудрости» народной, которую встречал у некоторых сво­
их приятелей — волостных старшин Епифановского уезда, понимав­
ших, по его мнению, гораздо лучше петербургских министров нуж­
ды крестьянской России и умевших обезвредить ненужное, неле­
пое и невежественное законодательство петербургских
чиновников. От ума отдельных крестьян он делал обобщение к «глу­
бокой мудрости русского народа», а от дорогих ему черт характера,
встречающихся в народной массе лишь россыпью, умозаключал к
духовным богатствам, присущим «гению всего русского народа».
Но правда народная, как и народная масса, — многогранна.
Свойствами Платона Каратаева она не исчерпывается. Князь Львов
не умел и не хотел различать в народной толпе сподвижников Пу­
гачева и Стеньки Разина. Зависть, злоба, жестокость, дикость,
склонность к анархии и бунтарству — оставались для него почти
незамеченными. Эти свойства скользили по его вниманию: они ка­
зались сорными травами, лишь случайно выросшими среди цветов
на луговине народной души...
352
Такие воззрения князь Львов принес с собою и на место пред­
седателя Совета министров. В первой же беседе с представителя­
ми печати (9 марта) он говорил: «Честь и слава всему русскому на­
роду. Над Россией засияло солнце свободы и сразу осветило глубо­
кое дно озера — гений русского народа. И этот гений говорит нам о
великодушии к прошлому и о действенной энергии в будущем»...
Такие слова не были простою мишурою высокоторжественных
заявлений, к которой Георгию Евгеньевичу приходилось подчас
прибегать в его новом положении. Это были его подлинные веро­
вания. «Великодушие к прошлому» требовало немедленных забот
о судьбе царской семьи. С самого начала революции вопросом этим
чрезвычайно заинтересовался Исполнительный комитет Совета с.
и р. депутатов. Осталось невыясненным, кому принадлежал почин
«жестокости народной» или трусливой угодливости и забеганию
вперед некоторых социалистических демагогов? Как бы то ни было,
уже третьего марта, когда еще шли переговоры с великим князем
Михаилом Александровичем, исполнительный комитет постановил
«предложить Временному правительству в согласии с Советом с. и
р. депутатов арестовать семью Романовых». Чхеидзе и Скобелев на­
значены для переговоров по этому поводу.
Часть министров понимала, что необходимо спешить. «Нужно
было, — писал князь Львов, — во что бы то ни стало, охранить пред­
ставителя верховной власти от возможных эксцессов первой вол­
ны революции». Велись тайные переговоры с Бьюкененом. Запро­
сив Лондон, посол официально отвечал, что правительство Его Ве­
личества согласно принять в Англию семью бывшего царя; для цели
этой особый крейсер будет направлен в ту или иную русскую га­
вань. В частной ноте Бьюкенен обратился к министру иностранных
дел с заявлением, что король и правительство Великобритании бу­
дут бесконечно счастливы предложить гостеприимство и убежище
всероссийскому императору1.
Чтобы выиграть время для этих переговоров, правительство в
течение четырех дней не отвечало на запросы Чхеидзе и Скобелева.
Недовольный молчанием Временного правительства Исполни­
тельный комитет назначил новое обсуждение вопроса и для соот1
Позднее отношение Англии к этому вопросу изменилось.
353
ветствующего воздействия на Временное правительство поручил
своей военной комиссии принять немедленно практические меры
для осуществления ареста.
Тогда Временное правительство, боясь сепаратных мер, вынуж­
дено было (7 марта) издать декрет о «лишении свободы Николая II
и его семьи». Прежние секретные планы не были оставлены. В день
издания декрета князь Львов телеграфировал Алексееву: «Времен­
ное правительство решило дать бывшему императору свободный
пропуск для пребывания в Царском Селе и для последующего пу­
тешествия по направлению к Мурманску».
Но в ночь на 7 марта Исполнительный комитет, узнав, что Вре­
менное правительство пытается эвакуировать императорскую се­
мью в Англию, решил принять свои меры — с риском даже порвать
добрые отношения с правительством. Немедленно разослана по
всей России телеграмма с приказом арестовать бывшего царя —
где бы он ни был застигнут (по-видимому, Исполнительный коми­
тет не был уверен, что Николай II находится в Царском Селе1). Вер­
ные Совету войска заняли вокзалы ближайших к Петрограду стан­
ций. Особые комиссары со специальными «мандатами» от Испол­
нительного комитета отправлены в Царское Село, Тосну и Званку.
«Чтобы положить конец всем подобным попыткам, имеющим
целью вывезти царскую семью, и чтобы охранить страну от подоб­
ных, исключительно опасных мер», Исполнительный комитет ре­
шил назначить для пребывания царя знаменитый Трубецкой бас­
тион Петропавловской крепости.
Последнее решение, как известно, удалось не выполнить: им­
ператорская семья осталась в Александровском дворце. Но Времен­
ное правительство должно было запомнить навсегда суровый урок,
преподанный ему на заре деятельности вожаками Исполнительно­
го комитета.
Одну из своих бесед с представителями печати, посвященную
программе ближайшей деятельности Временного правительства,
князь Львов закончил такими характерными для него словами:
1
354
Он доставлен туда из Ставки думскими комиссарами 8 марта.
«Нельзя закрывать глаз и на трудности и опасности положения.
Новорожденной свободе предстоят великие, быть может, тяжкие ис­
пытания; но я смотрю бодро в будущее. Я верю в жизненные силы и в
мудрость нашего великого народа, который доказал свое величие в
мощном порыве свободы, опрокинувшем старую власть. Он докажет
его в упорном единодушном стремлении к проведению начал свободы
в жизнь и к защите их от врага внешнего и внутреннего. Я верю в ве­
ликое сердце русского народа, преисполненного любовью к ближне­
му, верю в этот первоисточник правды, истины и свободы. В нем рас­
кроется вся полнота его славы, и все прочее приложится». *
Князю Львову казалось, что он дожил, наконец, до счастливых
дней, когда можно творить новую жизнь — не для народа, а «вмес­
те с народом».
В первые же дни революции он решил снять с России сдерживав­
шие ее узаконенные формальные путы и предоставить свободному
правотворчеству народа создание новых устоев его местной жизни.
Шестого марта телеграммою министра внутренних дел функ­
ции губернских и уездных властей возложены на председателей
земских управ, которые должны были действовать в качестве ко­
миссаров Временного правительства.
Эта телеграмма дала повод для длительных осложнений на мес­
тах. В осложнениях этих принято обвинять исключительно князя
Львова. Правда, телеграмма министра внутренних дел вполне от­
ражала консервативную веру Георгия Евгеньевича в выборное на­
чало, — каковы бы ни были в данное время и в данных политичес­
ких условиях представители такого самоуправления. Но мысль о
том, что земский аппарат заменит, в случае необходимости, при­
казное управление, принадлежала вовсе не одному князю Львову:
так думали многие, прочившие главу русской (и главным образом —
земской) общественности — в будущие премьеры1.
Сам князь Львов считал свою телеграмму мерою временною.
«Правительство, — говорил он, — сместило старых губернато­
ров, а назначать никого не будет. В местах выберут. Такие вопросы
должны разрешаться не из центра, а самим населением»...
1
К тому же в начале марта в некоторых местах фактически старых властей
уже не было.
355
«В области местного самоуправления программа Временного
правительства составлена властными указаниями самой жизни. В
лице местных общественных комитетов и других подобных орга­
низаций она создала уже зародыш местного демократического са­
моуправления, подготовляющего население к будущим реформам.
В этих комитетах я вижу фундамент, на котором должно держать­
ся местное самоуправление до создания новых его органов. Комис­
сары Временного правительства, посылаемые на места, имеют сво­
ей задачей не становиться поверх создавшихся органов в качестве
высшей инстанции, но лишь служить посредствующим звеном меж­
ду ними и центральной властью и облегчить процесс их организа­
ции и оформления...»1
Выполнить указанные требования комиссары временного пра­
вительства оказались не в силах. Одни земские люди, выбранные
совсем для иных, чисто хозяйственных функций, отказывались
принять на себя власть в столь ответственные моменты; другие сра­
зу поняли, что избрание по Земскому положению 1890 года вовсе
не гарантирует им сочувствие населения.
Земства сами переживали тяжелый кризис: в их среду хлыну­
ла явочным порядком толпа политических партийных работников,
претендовавшая на представительство истинной «демократии».
На местах росли, как грибы, всевозможные общественные орга­
низации: с ними спорили о власти Советы рабочих, солдатских,
крестьянских депутатов. Для вожаков всего этого беспорядочно­
го государственного строительства старые земцы, казавшиеся
князю Львову «лучшими» местными людьми, являлись чуть ли не
представителями и защитниками старого режима, презренными
«цензовиками».
Никто не хотел с ними считаться. Самые добросовестные, упор­
ные и преданные Временному правительству «комиссары» теряли
голову, засыпали князя Львова телеграфными запросами, являлись
сами в Петроград за инструкциями... У министра внутренних дел
они не встречали сочувствия. Он находил, что эти люди одержимы
«старой психологией». Основы самоуправления и местного управ1
Милюков П.Н. История... Т. 1. С. 67 — 68. Ср. также: Русские ведомости. 1917.
№ 63. (Беседы князя Львова с представителями печати).
356
ления спешно разрабатываются в центре. А пока... зачем требовать
непременно казенного единообразия? Везде мудрость народная
творит наиболее жизненные формы... недоразумения, споры о ком­
петенции, анархические эксцессы — все это уляжется, утопчется и
новые местные органы приучат население жить по-своему в широ­
ких рамках самоуправления, вырабатываемых в Петрограде...
Обескураженные «комиссары» возвращались домой, безнадеж­
но опуская руки перед быстро развивавшимся хаосом и перед мно­
гообразным «революционным правотворчеством» местных людей
или пришлых «идейных партийных работников»...
"
В деревнях развивались аграрные беспорядки.
Между тем правительство работало не покладая рук. Полная
амнистия политическим с почетным возвращением их> в столицу
из мест ссылки. Амнистия уголовным. Отмена смертной казни.
Отмена национальных и вероисповедных ограничений (равнопра­
вие евреев). Хлебная монополия. Заем свободы. Подготовка к со­
зыву учредительного собрания. Земельные комитеты для разработ­
ки (предварительной) аграрного законодательства. Сложная рабо­
та над реорганизацией местного управления и самоуправления.
Возвращение Финляндии прав, отнятых у нее самодержавием. Воз­
звание к полякам о свободной Польше. Переговоры с Литвой, Ук­
раиной и другими национальностями о началах самоопределения...
Все это требовало настойчивой, упорной, экстренной работы. Все
это осуществлялось в течение первых двух месяцев свободы. Зако­
нодательные акты сыпались, как из рога изобилия...
Характерно в это сумасшедшее время отношение председателя
Совета министров к некоторым сложным и спорным вопросам дей­
ствительности. Очевидец рассказал нам о принятии князем Льво­
вым одной из многочисленных депутаций, осаждавших его ежед­
невно. На этот раз депутация состояла из дам. Они решили добить­
ся во что бы то ни стало женского равноправия в вопросе о выборах
в местное самоуправление. Заготовлены великолепные речи, кото­
рые должны были убедить даже самого устарелого защитника До­
мостроя. Дамы готовились к серьезному бою и волновались. Им
казалось, что судьба женской половины России зависела от успеха
357
их миссии. Князь Львов вышел к ним усталый и серьезный в своем
обычном рабочем сером пиджачке.
Здороваясь и пожимая руки депутаток, он спрашивал: — Вы по
вопросу об участии женщин в выборах?
Первая ораторша приготовилась начать речь.
— Так отчего же нет? — продолжал князь Львов. — Не вижу
основания мешать. Ежели всеобщее избирательное право, то какие
же мотивы препятствовать женщинам, желающим участвовать?
Избирательный закон разрабатывается. В окончательном виде он
зависит от всего состава Временного правительства... Но я — за уча­
стие женщин. Надо как можно шире... — И обращаясь к сопровож­
давшему его Щепкину, он прибавил:
— Вы, Дмитрий Митрофанович, примете во внимание наши
пожелания?
Изготовленные великолепные речи не были произнесены. Де­
путаткам оставалось только благодарить и отпустить с миром, ви­
димо, смертельно усталого председателя Совета министров...
В сущности, крестьянскую массу (и в армии и в деревне) инте­
ресовали больше всего два вопроса: «утеснение в земле» и тягости,
связанные с войною. Пишущего эти строки первая мобилизация
застала в самой глуши Одоевского уезда Тульской губернии. Кру­
гом старики-крестьяне говорили:
— Царь зовет. Надо идти. Сына снаряжаем. Ну, а вернутся, Бог
даст, домой, — тогда потолкуем, как следовает, насчет утеснения в
земле...
Прошло почти три года. Не все вернулись домой. Повторные мо­
билизации выкачивали соки из страны. Тягости войны, сначала мало­
заметные в деревне, ощущались с течением времени все серьезнее...
Вот и царь отошел, а «затеянная им» война все тянулась... И не
видно было конца ей... не слышно и настоящих разговоров о земле...
И как раз именно в этих двух вопросах Временное правитель­
ство не могло вынести никаких скорых решений. Оно пыталось до­
казать стране необходимость и неизбежность новых жертв, чтобы
довести войну до «победного конца». По земельному вопросу оно
говорило: «ждите учредительного собрания!» Созыв последнего
уходил в неопределенную даль; Временное правительство озабочи­
валось обеспечить «волеизъявление народа» всеми гарантиями,
358
изобретенными последними модными теориями избирательного
права... А мужик и рабочий не понимали: почему наспех и кое-как
выбранные ими в советы «депутаты» не могут сразу порешить всех
вопросов?
«Народ... народ... — ворчали они. — Ведь вот он — народ... Чего
еще ждать? И чем мы не народ?»
Лозунги большевиков казались рабочим, солдатам и отчасти
крестьянам много проще и понятнее.
7
В самом начале революции вожаки левых (социалистических)
партий решили создать свою власть, восстановив действовавший в
1905 году Совет рабочих депутатов. Среди этих вожаков находил­
ся, конечно, и А.Ф. Керенский. В помещении Таврического дворца
толпились солдаты, рабочие, обыватели. Пестрая случайная смесь
левых вожаков воспользовалась этим обстоятельством и на осно­
вании декоративного избрания в первом случайном по составу «за­
седании» назвала себя Временным исполнительным комитетом Со­
вета рабочих депутатов; в воззвании, расклеенном по городу, от име­
ни заседающих в Государственной думе «представителей рабочих,
солдат и населения Петрограда» предлагалось всем перешедшим на
сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей
по одному на каждую роту, заводам избрать своих депутатов по од­
ному на каждую тысячу1.
В этом огромном собрании (в пленуме толпилось до 3000 чело­
век) среди потока речей формально утверждались все постановле­
ния и мероприятия исполнительного комитета. Многолюдность, те­
кучесть состава, сумбурность организации представляли картину
бивуачной импровизации. Безостановочная деятельность исполни­
тельного комитета, без определенных часов заседаний, без протоко­
лов, без устойчивого кворума, без строго зафиксированных поста­
новлений, была немногим упорядочнее, чем работа пленума.
1
Так изображается появление на свет Совета солдатских и рабочих депута­
тов в книге авторов-социалистов — Заславского и Канторовича «Хроника фев­
ральской революции». Т. I, II. 1924.
359
В Исполнительном комитете боролись за власть над массами
представители социалистических партий. Из них наиболее умерен­
ные видели в Совете единственное средство сдержать массы и из­
бежать полной анархии. Но для осуществления этих целей им при­
ходилось постепенно сдавать позиции «товарищам слева», с кото­
рыми они отнюдь не хотели и не могли порвать. А «товарищи слева»
ставили перед революцией совершенно определенные цели: свер­
жение Временного правительства (этих «десяти министров-капи­
талистов, которые с князем Львовым во главе являются простыми
приказчиками миллиардных фирм Англии и Франции»); превраще­
ние «империалистической бойни» «в эпоху крови и железа», когда
угнетенный, страдающий класс обратит оружие против классов
господствующих; захват власти и собственности буржуазии (зна­
менитое «грабь награбленное») и т. д., и т. д.
Борьба была неравная. По мере упорядочения работы Испол­
нительного комитета (после возвращения из ссылки Церетели) мас­
сы стали постепенно, но заметно уходить все более и более влево.
Умеренным руководителям Совета приходилось для удержания
влияния идти на демагогические уступки, думать и говорить об «уг­
лублении революции», подменять цели «буржуазной» революции
попытками немедленного осуществления требований социального
переворота. Из «пожарных» они превращались в «поджигателей».
Работали, конечно, вполне беспрепятственно и поджигатели — зло­
стные, сознательные. В конце концов оказывалось невозможным
разобрать: где бушует непреодолимый разлив стихийного револю­
ционного пламени и где действуют трусливые забегания вперед,
уступки, подстрекательство, демагогия...
Народный социалист Станкевич, стоявший близко к Исполни­
тельному комитету Совета, утверждает, что «в конечном счете от
комитета всегда всего можно было добиться, если только упорно
настаивать».
В составе его были люди, специализировавшиеся на дискредити­
ровании Временного правительства. Умеренным социалистам по
марксистскому ритуалу не полагалось принимать участия во власти
и нести за нее ответственность. Они оставляли себе критику буржу­
азного правительства. Сначала они проповедовали поддержку пра­
вительства лишь «постольку поскольку...» Потом заговорили о «.дав360
лети». Позднее стали требовать почти полного подчинения и ответ­
ственности перед органами «революционной демократии».
Под покровом соглашения и договора Исполнительный коми­
тет не упускал случая подчеркнуть эфемерность власти Временно­
го правительства и зависимость ее от расположения Совета1.
Задолго до появления Ленина «тихой сапой» велась настойчивая
кампания против авторитета и власти правительства. Специализи­
ровались на таком занятии Стеклов (Нахамкес) и Суханов (Гиммер).
Официальная большевистская фракция Совета усердно им содей­
ствовала, конечно. Большинство Исполнительного комитета (и Со­
вета) официально стояло за поддержку Временного правительства.
Но исподволь и исподтишка производилось в недрах органов «рево­
люционной демократии» расшатывание авторитета правительства.
К концу марта аппетиты масс разрослись. «Народные депутаты»
готовы были к полному поглощению самостоятельности правительства.
Исполнительный комитет выносил проект умеренной резолюции, а
Стеклов-Нахамкес, проведя себя в докладчики, измывался над Сове­
том министров. Большевики вносили бесконечные поправки к проек­
ту резолюции. Мягкие намерения меньшевистского большинства
«превращались в свою противоположность». Но, сдавая позиции боль­
шевикам по отношению к Временному правительству, меньшевики
не очень огорчались: они утешали себя тем, что таким образом дости­
гается «единство воли революционной социал-демократии».
Появившийся Ленин начал уже открытую бешеную кампанию
против Временного правительства и — особенно — против П.Н. Ми­
люкова.
К концу второго месяца революции авторитет Временного пра­
вительства стоял низко. Случаи явного и открытого неповинове­
ния проявлялись все чаще. Кронштадт не поддавался увещаниям и
бунтовал. Явственно намечался распад государства: аппетиты на­
ционалистов росли по мере видимого ослабления центра. «Много­
ликая анархия выступала всюду: на фронте ею называли братание,
падение дисциплины и нежелание двигаться с места; в городах она
принимала вид неподчинения властям, захвата особняков и пропа­
ганду немедленного мира; в деревнях — захвата земель, помещичь1
Заславский Д.О., Канторович Вл.А. Указ. соч. С. 100.
361
его инвентаря и аграрных междоусобиц. Беспорядок ширился,
власть расползалась»1.
В самом Временном правительстве миротворческое воздействие
князя Львова не могло поддерживать дружной работы. Почти с са­
мого начала образовались две ярко обособленные группы: во главе
одной стоял Керенский, другую вел Милюков. Разница во всем —
возрасте, темпераменте, складе ума и характера, подготовке — оп­
ределяла вперед неизбежность неприязни и борьбы между двумя
этими протагонистами второй русской революции. Отношения их
обострялись разницею во взглядах на происхождение революции
и различной оценкой ее действенных реальных сил.
А.Ф. Керенский принял революцию с распростертыми объяти­
ями. В революционной атмосфере он чувствовал себя как рыба в
воде. Он благоговел перед «святым делом великой русской рево­
люции». Он «верил в разум, в твердую волю народа — идти к спасе­
нию, а не к гибели, ибо никто не может желать своей гибели». Он
быстро освобождался от доктринерства социалистических товари­
щей и искренне готов был «загубить душу» для спасения России.
Но «товарищи» не выпускали его из рук, и фетиш «революцион­
ной демократии» заставлял переоценивать реальную силу Советов.
П.Н. Милюков считал революцию во время войны гибелью Рос­
сии, но факт революции принял стойко, мужественно стараясь спа­
сти для России все, что было еще возможно. Он отнюдь не прекло­
нял колен перед «святостью» русской революции и среди ее фак­
торов склонен был заподозрить и деньги германского генерального
штаба. Он упорно настаивал на необходимости ввести разбушевав­
шийся Ахеронт в естественные границы, хотя никогда не указал на
силы, при помощи которых можно разогнать Советы и взять в руки
«революционную демократию».
Главные столкновения разыгрались около иностранной поли­
тики. Вожаки Исполнительного комитета в надежде на «чудо», ко­
торое должен был совершить международный пролетариат, изда­
ли уже 14 марта знаменитый манифест к народам о мире без ан­
нексий и контрибуций. Не веря в чудеса, П.Н. Милюков продолжал
политику войны до победного конца.
1
362
Заславский Д.О., Канторович Вл.А. Указ. соч. С. 275.
Жизнь постепенно разоблачила наивность левых мечтателей.
Но избавлен ли самый трезвый ум от заблуждений и ошибок? Не
«чуда» ли ждал от русского народа и сам П.Н. Милюков?
«По-видимому, — пишет его друг Набоков, — он (Милюков) всетаки полагался больше, чем следовало, и на государственный инстинкт
русского народа, и на здоровое понимание им своих интересов. Он не
понимал, не хотел понимать и не мирился с тем, что трехлетняя война
осталась чужда русскому народу, что он ведет ее нехотя, из-под палки,
не понимая ни значения ее, ни целей, — что он ею утомлен и что в том
восторженном сочувствии, с которым была встречена революция, ска­
залась надежда, что она приведет к скорому окончанию войны...»1
Как бы то ни было, А.Ф. Керенский вел интенсивную борьбу за
дипломатическую поддержку «манифеста». П.Н. Милюков упирался.
В Совете министров инициативу захватил Керенский; с ним не­
разрывно солидаризировались Н.В. Некрасов и М.И. Терещенко.
Наиболее правые министры — В.Н. Львов и И.В. Годнев часто под­
держивали прогрессивную «тройку». Председатель (князь Львов)
колебался. Его обвиняют в том, что он, видимо, подпадал под влия­
ние Керенского и не проявлял достаточной осмотрительности. Надо
сказать: князь Львов всегда до такой степени проникнут был идеей
миротворчества, что наиболее решительные, экспансивные, исте­
рические характеры умелЪ держать его под страхом немедленной
катастрофы и разрыва. Эта черта проходит через всю его жизнь.
Но он и вообще был ближе к чувству Керенского, чем к уму Милю­
кова. К Керенскому князя Львова привлекало очень многое: и пла­
менный патриотизм, и вера в русский народ, и лихорадочная, пол­
ная экстазов энергия, и отрицательное отношение к «партийному
византийству», и многое другое. Даже любовь к помпе, к сценичес­
кому действу не отталкивала князя Львова: он чувствовал, что для
разыгрывавшихся кругом грандиозных событий его собственный
будничный серый обиход, его всегдашняя скромность — недоста­
точны: требовалось что-то более яркое, действующее на воображе­
ние. Жить и действовать во Временном правительстве — без веры
в чудо — было невозможно, а ждать чуда — казалось вернее от эн­
тузиазма Керенского, чем от умственных выкладок Милюкова.
1
Набоков В.Д. Временное правительство.
363
В данном вопросе — в вопросе дипломатического нажима на
союзников в пользу приближения всеобщего мира — князь Львов
определенно склонялся к политике Керенского. Мечта повлиять по
почину и от имени русского народа на прекращение трехлетней
бойни захватила и председателя Совета министров...
К концу апреля ленинцы организовали пробные уличные выс­
тупления. Крупных столкновений не было, хотя первая кровь была
пролита1.
Начальник петроградского гарнизона генерал Корнилов во из­
бежание всяких случайностей вывел некоторые воинские части
на Дворцовую площадь. Исполнительный комитет заставил его вер­
нуть отряды в казармы и расклеил по городу объявление: «Товари­
щи-солдаты, без зова исполнительного комитета в эти тревожные
дни не выходите с оружием в руках. Только исп. комитету принад­
лежит право располагать вами. Каждое распоряжение о выходе
воинской части на улицу (кроме обычных нарядов) должно быть
отдано на бланке исполнит, комитета, закреплено его печатью и
подписано не меньше чем двумя из следующих лиц: Чхеидзе, Ско­
белев, Бинасик, Соколов, Гольдман, Филипповский, Богданов...»
Временному правительству пришлось смириться и с этим «совер­
шившимся фактом». Генерал Корнилов не примирился: он потре­
бовал отставки и уехал в действующую армию.
1
Во многих местах эти большевистские демонстрации носили довольно мир­
ный характер. Вспоминается один «маленький фельетон» Н.А. Тэффи. Со свой­
ственным ей юмором талантливая писательница рассказывала про уличные со­
бытия 20—21 апреля:
«Фабричные женщины и девушки тащили через весь город плакаты, на кото­
рых значилось: "Через Циммервальд к Интернационалу". Этот "авангард пролета­
риата" был вооружен.
Обыватель Петрограда, столкнувшись в центре с ленинскими когортами, с
недоумением читал большевистские лозунги.
— Это кто же такие будут?
— Пожалуйста, не прохлажайтесь! Во всяком разе почище вашего Милюкова!
Впрочем, при дальнейшей мирной беседе выяснялось, что демонстранток не
столько интересует Милюков и его "коварные планы", сколько продолжающаяся
дороговизна жизни и недостаточный рост заработной платы». Эта картинка изоб­
ражала весьма близко к действительности часть уличных происшествий тех дней.
364
Вообще к концу апреля уже выяснилась насущная необходи­
мость каких-то перемен. Авторитет временного правительства был
в корне расшатан. А.И. Гучков перед своей отставкой нарисовал
делегатам фронта мрачную картину разрушения армии. Даже Ке­
ренский терял свой энтузиазм. На том же собрании фронтовых
делегатов (29 апреля) он говорил: «Я пришел к вам потому, что силы
мои на исходе, потому что я не чувствую в себе прежней смелости,
у меня нет прежней уверенности, что перед нами не взбунтовав­
шиеся рабы, а сознательные граждане, творящие новое государство
с увлечением, достойным русского народа»1.
Князь Львов, со своей стороны, открывая вечером 21 апреля
совещание правительства с Исполнительным комитетом, пытался
раз навсегда выяснить обстоятельства.
«Создавшееся острое положение, — сказал он, — только част­
ный случай. За последнее время вообще правительство взято под
подозрение. Оно не только не находит в демократии поддержки,
но встречает там попытки подрыва его авторитета. При таком по­
ложении правительство не считает себя вправе нести ответствен­
ности. Мы решили позвать вас и объясниться. Мы должны знать,
годимся ли мы для- нашего ответственного поста в данное время.
Если нет, то мы, для блага родины, готовы сложить свои полномо­
чия, уступив место другим» .
Получилось положение весьма запутанное. Часть министров
вовсе не желала признавать зависимости Временного правитель­
ства от Советов. А между тем существовавшая фактически зависи­
мость приводила к параличу власть правительства. Терпеть дольше
безответственное хозяйничание социалистических вожаков Сове­
тов казалось невозможным. К тому же вскоре уход А.И. Гучкова
открыл министерский кризис. Керенский не хотел больше слышать
об иностранной политике Милюкова и говорил о своей отставке.
Реорганизация кабинета являлась неизбежною необходимостью.
Было произнесено слово «коалиция». Многим казалось, что привле­
чение в правительство социалистов придаст ему авторитет, сбли­
зит с Исполнительным комитетом и сделает вожаков последнего от1
2
Заславский Д.О., Канторович Вл.А. Указ. соч. С. 260.
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 101—102.
365
ветственными работниками. Исполнительный комитет высказался
значительным большинством против такой комбинации. Но князь
Львов усиленно продолжал переговоры. В самом конце апреля он
«посетил П.Н. Милюкова и просил его помочь ему выйти из затруд­
нительного положения. П.Н. Милюков в ответ указал альтернати­
ву: или последовательно проводить программу твердой власти и в
таком случае отказаться от идеи коалиционного правительства, по­
жертвовать А.Ф. Керенским, который уже заявил о своей отставке,
и быть готовым на активное противодействие захватам власти со
стороны Совета, или же пойти на коалицию, подчиниться ее про­
грамме и рисковать дальнейшим распадом государства1».
Снова П.Н. Милюков не указывал живых сил, на которые можно
было бы опереться в борьбе с Советом. Единственным практическим
выходом из его альтернативы являлась коалиция, которую он, видимо,
считал гибельной. В этом смысле и продолжались переговоры.
Первого мая А.Ф. Керенский нарисовал в Исполнительном ко­
митете мрачную картину развала армии и страны. Вопрос об учас­
тии в правительстве был пересмотрен. На этот раз 44 голоса против
19 высказались за коалицию. Вопрос об участии социалистов в пра­
вительстве таким образом был решен. Они не шли, однако, на про­
должение прежней политики в вопросе о мире. П.Н. Милюкову
предложено взять портфель министра народного просвещения. Он
отказался решительно. Переговоры продолжались и днем и ночью.
Наконец, на 5 мая достигнуто соглашение по всем пунктам.
8
От коалиции ждали многого. Политика поддержки «постолькупоскольку» должна была отойти в область предания, двоевластие
исчезнуть. В правительство вошли теперь некоторые влиятельные
лидеры Исполнительного комитета: И.Г. Церетели, М.И. Скобелев,
В.М, Чернов, А.В. Пешехонов; А.И. Гучкова сменил А.Ф. Керенский.
Иностранными сношениями ведал теперь уступчивый М.И. Тере­
щенко. Казалось, не оставалось более поводов к недоверию и раз­
дорам.
1
366
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 108.
В действительности, однако, ничто не изменилось. Правда,
А.Ф. Керенский пускал в ход героические усилия, чтобы убедить
армию на новых началах сохранить старую дисциплину и словами
заставить солдата идти на смерть... Совет солдатских и рабочих де­
путатов большинством против 20 голосов вотировал правительству
«полное доверие» и постановлял «оказать этому правительству де­
ятельную поддержку, обеспечивающую ему всю полноту власти».
Но хорошие слова стоили в то время недорого. Аппетиты масс
развивались с необычайной быстротой. Болезнь захватывала пора­
женный революцией организм. Не встречая никакого противодей­
ствия, кроме слов, многоликая анархия ширилась, укоренялась,
росла. Грубые и ясные лозунги большевиков становились все бли­
же, понятнее и увлекательнее для масс, которые устали ждать и
жадно тянулись к жизненным благам, оставшимся без реальной
защиты и казавшимся столь доступными...
В лоне правительства не было и не могло быть никакого согла­
сия. До какой степени разно смотрели на вещи отдельные мини­
стры, видно, например, из заявлений М.И. Скобелева и А.И. Коно­
валова. Последний, как мы знаем, ушел из коалиционного кабине­
та между прочим -потому, что, по его наблюдениям, «сознательное
разжигание страстей ведется планомерно и настойчиво; одни тре­
бования (рабочих) беспрерывно сменяются другими. Формы
предъявления этих требований принимают все более нетерпимый
и недопустимый характер...» В то же время М.И. Скобелев объяв­
лял выдумкой капиталистов россказни о том, что рабочие предъяв­
ляют чрезмерные экономические требования...
Председательствуя в коалиционном кабинете, князь Г.Е. Львов
терял всякую возможность вести свою миротворческую работу.
Обычное воздействие его на людей окончательно исчезло: перед
ним были не люди, а партийные работники, теперь уже формально
подчиненные партийной дисциплине. Сверх того, министры-соци­
алисты считали себя ответственными перед рабочими, солдатски­
ми и крестьянскими депутатами. В.М. Чернов так и заявлял пуб­
лично: «При создавшемся положении, — говорил он, — Совет р. и
с. д. будет, в сущности, решать государственные дела, а министры
только исполнять». В частности, демагогические приемы политики
именно «селянского министра» вызывали глухое раздражение во
367
всем существе князя Львова. Уж очень из различного материала
была создана их духовная природа!..
Прошел месяц, и для стороннего наблюдателя положение стано­
вилось совершенно ясным. Большевики систематически и упорно под­
готовлялись к вооруженному захвату власти, а представители «рево­
люционной демократии» старались всеми силами честно соблюсти все
правила политической игры и помешать всякому, кто вздумал бы вос­
препятствовать свободному столкновению революционных сил.
Князь нервничал и глубоко страдал. Еще 27 апреля, выступая от
имени правительства в торжественном заседании четырех дум, он
восхвалял революцию и говорил о «демократической мировой
душе» русского народа. Правда, в частных беседах уже тогда он был
откровеннее. Генерал Куропаткин записал в своем дневнике под
25 апреля: «Сейчас представлялся министру-председателю князю
Львову. Принял в своем домашнем кабинете очень сердечно. Не
виделись с японской войны... Князь Львов сказал мне, что они не
думали заходить так далеко, как унесли их события. Мы теперь,
сказал он, "как щепки, носимые на волнах"». И далее генерал Куро­
паткин приписывает: «Кажется забыл записать, что князь Львов мне
сказал, что они вовсе не ожидали, что революция так далеко зай­
дет. Она опередила их планы и скомкала их. Стали щепками, нося­
щимися по произволу революционной волны...»1
Граф Д.А. Олсуфьев в своих воспоминаниях, на которые мы не
раз ссылались в этой книге, пишет: «Вторая и последняя моя встреча
со Львовым была, когда летом 1917 года, во время июльского первого
выступления большевиков, мы приехали к нему с саратовской депу­
тацией мужиков, членов нашего союза земельных собственников, с
жалобами на общую анархию в деревне. Львов все отмалчивался и
никакой помощи, ни советов нам не предложил. Для нас стало яс1
Красный Архив. Т. 20. С. 65—66.
То же самое выражение употребил князь в беседе с Е.М. Ельцовой: «Мы —
обреченные. Щепки, которых несет поток», — сказал он. (Современные записки.
С. 278—279). Мемуаристка описывает его мрачное, подавленное настроение. На
вопросы о том, почему он не защищается, князь ответил между прочим: «Нет-нет!
разве это возможно? Начать борьбу, значит — начать гражданскую войну, а это
значит — открыть фронт. Это невозможно! — упорно и мрачно повторил он. —
Мы — погребенные».
368
ным, что Временное правительство — это одна пустая вывеска без
всякого содержания. Ни признаков власти, ни мощи, ни ума в прави­
тельстве не нашли. Я резко ему высказал подобные мысли, упрекнув
правительство, что оно отказывается от власти и покровительствует
анархии. Львов, чтобы не уронить себя перед многочисленной депу­
тацией, начал несвойственно для себя кричать повышенным голосом,
что это не так, что правительство стоит за порядок и т. д. Мужики
тоже разгорячились и начали кричать на Львова. Крик поднялся в
кабинете премьера такой, что из соседней комнаты к нам вбежал,
помнится, министр Чернов, чтобы удостовериться, что у нас проис­
ходит. С минуту посмотрел на нас с недоумением и опять скрылся за
дверью. Мы уехали из Петербурга возмущенные и уже с полным от­
чаянием и во Львове, и во Временном правительстве...»1
Так, перед закатом своей государственной деятельности, князь
Львов вынужден был сносить безобразные сцены, в роде расска­
занной графом Олсуфьевым... и сносить не только в присутствии,
но и от лица зажиточной группы того самого народа, душа которо­
го представлялась ему всегда столь однородно-прекрасною.
Но большевистское вооруженное восстание превысило меру его
терпения. Глаза окончательно открылись. Он понял, что дальней­
шие компромиссы невозможны. Ему уже были известны результа­
ты первых шагов начатого* в глубокой тайне расследования о снаб­
жении большевиков деньгами германским генеральным штабом.
Пришло время действовать или уходить.
7 июля в Совете министров возник вопрос о пополнении или
реорганизации кабинета. Князь Львов счел себя обязанным пред­
варительно доложить министрам те основания, на которых он мо­
жет остаться во главе правительства. Нужно сохранить коалици­
онный характер кабинета, но немедленно приступить к осуществ­
лению следующей программы: 1 — последовательная борьба с
представителями анархических и большевистских течений, кото­
рые своими призывами к активным выступлениям вредят блестя­
ще начавшемуся наступлению нашей армии и дезорганизуют стра­
ну; 2 — борьба со всякого рода захватами земли и инвентаря фаб­
рик, заводов и проч.; 3 — устранение всего, что обостряет борьбу в
' Олсуфьев ДА. Указ. соч.
369
стране; 4 — подготовка выборов в учредительное собрание должна
протекать в условиях, обеспечивающих народу возможность вы­
разить свою подлинную волю. Поэтому должны быть устранены
всякие попытки к разрешению коренных вопросов будущего уст­
ройства России до учредительного собрания.
Сообщенная князем Львовым программа встретила ряд возраже­
ний со стороны министров-социалистов, настаивавших на немедлен­
ном проведении в жизнь ряда законопроектов по земельному вопросу
для узаконения осуществившихся на местах изменений. Дальнейший
обмен мнений по этому поводу привел к неожиданному обсуждению
событий 3 — 5 июля и роли Временного правительства в эти дни. Вы­
яснилось следующее. Когда вооруженные рабочие и часть петроград­
ского гарнизона выступили с оружием в руках против Временного
правительства, последнее решило принять все меры к подавлению
мятежа, не останавливаясь перед применением вооруженной силы.
По предложению князя Г.Е. Львова были вызваны призванные части
войск и решено было вызвать значительные силы с фронта. Совет ра­
бочих, солдатских и крестьянских депутатов присоединился к этой
мере. Однако министры-социалисты, руководясь указаниями своих
«советов» (или партий), противодействовали предложению других чле­
нов правительства относительно немедленного ареста лидеров боль­
шевиков, указывая на то, что означенные лица являются идейными
работниками и, как таковые, в свободной стране должны пользова
ся свободой выражать свои мнения. Лидеры большевиков, по мнени
министров-социалистов, отнюдь не причастны к мятежу.
Правда, по предложению Керенского, вопрос о решительных
мерах против групп большевистских руководителей был поставлен
на новое обсуждение и разрешен в положительном смысле; при этом
Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов согласился на
репрессии против лидеров большевиков, но затем потребовал, что­
бы правительство немедленно опубликовало новую программу сво­
ей деятельности, причем в эту программу должно быть внесено не­
замедлительное издание закона об упразднении Государственной
думы и о проведении всех законопроектов, разработанных мини­
стром земледелия Черновым, и об объявлении России демократичес­
кой республикой. Причем все эти меры должны быть осуществлены
Временным правительством до Учредительного собрания.
370
Сверх того, для министров-социалистов оказалось обязатель­
ным постановление Совета с, р. и кр. депутатов о том, что Времен­
ное правительство обязано руководствоваться решениями всерос­
сийских съездов этих депутатов.
Князь Львов протестовал, но не поддержанный большин­
ством — вынужден был сложить свои полномочия председателя
Совета и министра внутренних дел.
В замечательном документе, приведенном нами только что со
слов современного официозного сообщения1, все характерно: и при­
знание «идейных работников» — большевистских лидеров — не
причастными к большевистскому вооруженному мятежу; и вмеша­
тельство Керенского, который должен был обнаружить перед Со­
ветом тайны питания мятежа во время начавшегося русского на­
ступления деньгами германского генерального штаба через боль­
шевистских лидеров; и согласие Совета на арест предателей; и
требование за этот подвиг компенсаций в виде немедленного при­
знания черновских земельных законопроектов, а также других за­
конов, узурпирующих права учредительного собрания!..
На другой день князь Львов прислал в Совет министров следу­
ющее письмо:
«После подавления вооруженного мятежа в Петрограде под вли­
янием представителей крайних социалистических течений Времен­
ное правительство приняло решение о немедленном осуществле­
нии предложенной министрами-социалистами программы дальней­
шей деятельности правительства. Эта программа приемлема для
меня только в тех частях, которые являются повторением и разви­
тием основных начал, объявленных Временным правительством в
ранее изданных декларациях. Но она неприемлема для меня в це­
лом — ввиду явного уклонения ее от непартийных начал в сторону
осуществления чисто партийных социалистических целей, в осо­
бенности в тех частях ее, которые раньше ставились на решение
Временного правительства и против которых я уже неоднократно
высказывался. К таковым относятся немедленное провозглашение
республиканского образа правления в Российском государстве,
являющееся явной узурпацией верховных прав Учредительного
1
Русские ведомости. 1917. № 154.
371
собрания, единого действительного выразителя народной воли. Так­
же вторжением в права Учредительного собрания является прове­
дение намеченной аграрной программы. Давая на это согласие, я
нарушил бы обязательство принятой мною на себя по долгу прися­
ги перед народом. Далее идут роспуск Государственной думы и Го­
сударственного совета и некоторые второстепенные пункты той же
программы, имеющие меньшее значение, но носящие, однако, ха­
рактер выбрасывания массам, во имя демагогии и удовлетворения
их требований мелкого самолюбия, государственных моральных
ценностей. Будучи сторонником перехода земли в руки трудового
крестьянства, я тем не менее нахожу, что земельные законы, вне­
сенные министром земледелия на утверждение Временного пра­
вительства, неприемлемы для меня не только по их содержанию,
но и по существу заключающейся в них политики. В декларации
преобразованного 6 мая Временного правительства было установ­
лено урегулирование землепользования в интересах народного хо­
зяйства трудящегося населения, но, по моему мнению, Министер­
ство земледелия, отступая от нее, проводит законы, подрывающие
народное правосознание. Они не только не борются с захватными
стремлениями и не только не нормируют и не вводят в русло зе­
мельные отношения, но как бы оправдывают гибельные происхо­
дящие во всей России самочинные захваты, закрепляют совершив­
шиеся уже захваты и, в сущности, стремятся поставить Учредитель­
ное собрание перед фактом уже решенного вопроса. Я вижу в них
осуществление партийной программы, а не мероприятий, отвеча­
ющих общегосударственной пользе. Я предвижу, что в конечном
своем развитии они обманут чаяния народа и приведут к невозмож­
ности осуществления государственной земельной реформы. Счи­
таю земельную программу, проводимую министром земледелия,
гибельной для России, ибо он оставит ее разоренной и подорван­
ной и в моральном, и в материальном отношении, и опасаюсь, что
она создаст внутри России то, с чем Временное правительство энер­
гично боролось в последние дни в Петрограде. Я не касаюсь тех
многочисленных разногласий между мною и большинством Вре­
менного правительства в понимании существа вопросов государ­
ственной жизни и тех условий, в которых деятельность Временно­
го правительства поставлена. Не могу не указать на принятие чет372
вертого июля при участии министров-социалистов постановления
исполнительных комитетов Советов р., с. и кр. депутатов об обяза­
тельности для всего Временного правительства руководствоваться
в своей деятельности решениями Всероссийского съезда этих де­
путатов. Эти разногласия особенно участились в последнее время.
Они неоднократно ставили передо мною вопрос о невозможности
для меня оставаться во главе Временного правительства, но я все­
гда до последних дней считал своим долгом в тех тяжелых услови­
ях, в которых находится страна, находить пути к соглашениям в
целях сохранения единства воли Временного правительства* Ныне,
ввиду глубокого расхождения в понимании стоящих перед прави­
тельством задач, я по долгу совести перед родиной не считаю себя в
праве принимать участие в проведении в жизнь принятых Времен­
ным правительством программ.
Я выхожу из состава Временного правительства и слагаю с себя
обязанности министра председателя и министра внутренних дел.
8 июля 1917 года. 3 часа».
Уходя, князь Львов предложил заместить его как министрапредседателя А.Ф. Керенским. Предложение это было принято.
В своих воспоминаниях1 А.Ф. Керенский посвящает несколько
заглавных страниц характеристике князя Львова. В русской вер­
сии отрывков из тех же воспоминаний2 А.Ф. Керенский пишет об
уходе князя Львова: «Для его мягкой манеры управлять настали
времена слишком трудные. Необходимо было больше резкости в
обращении с людьми, больше внешнего нажима в манере управле­
ния. Впрочем, мне очень трудно говорить объективно о причинах
уходах князя Львова, во-первых, потому, что его место пришлось
занять мне, а во-вторых, потому что мое личное отношение к этому
замечательному, ныне покойному, человеку не дает мне возмож­
ности видеть в его деятельности те слабые стороны, которые, ко­
нечно, и у него были, как у каждого из нас».
1
2
МехапОте КегепзЫ. Ьа Кеуо1ийоп Киззе. Рапз. 1928. Р. 122—127.
Современные записки. № 38. С. 251—252.
373
Мне довелось говорить с князем Львовым девятого июля, днем.
Свидание состоялось в министерской квартире князя. Я не сразу
узнал Георгия Евгеньевича. Передо мною сидел старик с белой, как
лунь, головою, опустившийся, с медленными, редкими движения­
ми, столь непохожими на обычную быструю и энергичную повад­
ку князя. Сидевший передо мною старик казался совершенно из­
ношенным. Не улыбаясь, он медленно подал мне руку.
Я поздравил его с благополучным уходом из Временного прави­
тельства.
Он сказал очень серьезно: — В сущности, я ушел потому, что
мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положе­
ние, надо было бы разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог
этого сделать. А Керенский это может...
Выходя вместе со мною из кабинета, князь еле передвигал ноги,
держась за попадавшуюся по дороге мебель. Казалось, это был кон­
ченый человек, перенесший только что долгую, тягостную болезнь.
«Разогнать советы!» А.Ф. Керенский тоже не смог сделать это­
го — если даже и хотел...
Гл а в а
восьмая
В ТЮРЬМЕ
13 июля близкие увезли князя Львова из Петрограда — прямо в
санаторию на станцию Химки — близ Москвы. Вылежавшись, по­
правившись и собравшись с силами, Георгий Евгеньевич снова по­
сетил старцев Оптиной Пустыни. О чем беседовал он с ними на этот
раз? В точности мы не знаем. По-видимому, однако, речь снова за­
шла об осуществлении его давнишней мечты. Но еще раз старец
послал его в мир, найдя недостаточным очищение его пережитыми
страданиями. Вместе с тем старец поддержал князя некоторыми
оптимистическими заверениями о будущности России и предска­
зал, что видит его не в последний раз1.
Вернувшись в Москву в августе, во время Государственного со­
вещания, князь Львов решил совершенно устраниться от политики.
Большевистский переворот окончательно укрепил его в этом
решении. Свирепый лик большевистского восстания испугал кня­
зя. Он знал, что, попадись он в руки большевистским лидерам, они
не пощадят его. Идти же на бесполезное мученичество — у него не
было никаких побуждений. Он переменил имя, отпустил бороду и
уехал в Сибирь. Поселившись в Тюмени, он делал большие поезд­
ки, изучая народную жизнь Западной Сибири и ее естественные
ресурсы. Казалось, скоро наступит время и необходимость принять­
ся, как следует, за разработку последних. К тому же надо было жить
1
Предсказание это не оправдалось; о нем говорил мне сам Георгий Евгеньевич.
375
чем-нибудь. По-видимому, на случай затяжки большевистской за­
варухи существовал план создать обширное торгово-промышлен­
ное предприятие в Сибири. Князя Львова уговаривали принять в
нем участие.
Но у него зрели в голове другие планы.
С тех пор как большевики начали вооружать германских и вен­
герских пленных и с их помощью захватывать Сибирь, а в БрестЛитовске открылись переговоры о мире с Германией, князя Львова
поманила мысль обратиться за помощью в Америку. Личность Виль­
сона всегда чрезвычайно импонировала князю: в идеалистически
настроенном президенте Соединенных Штатов он надеялся найти и
затронуть человеческие струны и сочувствие к России. Германо-со­
ветскому засилию мечтал он противопоставить свободную и беско­
рыстную помощь американского народа. Предприятие еще смутно
рисовалось в его уме: нужно было добраться через объятую граж­
данской войной Сибирь до Владивостока. Нужны были средства и
полномочия... Но уже тогда порешил он выписать из Москвы двух
ближайших своих сотрудников по Земскому союзу. Пользуясь про­
ездом одного надежного земца, он передал ему тряпочку, которую
тот зашил в свое платье. На тряпочке этой князь крупными буквами
начертал приглашение В.В. Вырубову и Т.И. Полнеру пробраться в
Сибирь, чтобы предпринять дальше совместную поездку.
Тряпочка благополучно нашла в Москве сотрудников князя, и
они принялись за подготовку дальнего путешествия...
Но внезапно планы князя Львова были прерваны. 28 февраля
1918 г. его арестовали.
Георгий Евгеньевич не раз при мне рассказывал о пребывании
своем в большевистской тюрьме. Тогда же (осенью 1918 года) я
тщательно записал этот рассказ. Князь его проверил, дополнил и,
так сказать, утвердил. Благодаря этой случайности, дальнейшие
события могут быть изложены словами самого князя.
«В конце февраля 1918 года, — говорил он, — меня схватили в
Тюмени. Толпа матросов и рабочих явилась встряхнуть старую си­
бирскую жизнь и завести новые порядки. Во главе стоял восем­
надцатилетний большевистский комиссар — Запкус. Началось с
контрибуции — довольно увесистой, кончилось арестами и расстре­
лами. Для острастки в одной Тюмени он расстрелял без суда 32 че376
ловека и вывесил прокламацию с обещанием в дальнейшем расстре­
ливать всех врагов коммунистической революции "в два счета"...
Для нас события развивались быстро. В отряде начались споры.
Ссорились из-за меня. Матросы хотели везти меня в Кронштадт —
заложником революции. Рабочие требовали передачи всех аресто­
ванных Екатеринбургскому совету солдатских и рабочих депутатов.
Запкус попался в каких-то нечистых делах и очутился в тюрьме. От­
ряд распался. Рабочие и солдаты повезли меня и моих товарищей в
Екатеринбург. В пути было трудное время. Мы жили в атмосфере
убийств. У нас на глазах тащили людей из вагонов, ставили "к дро­
вам" и расстреливали. На первых порах с нами обращались грубо,
пугали, грозили. По несколько раз в день нас выводили на станциях к
толпе раздраженных рабочих. Начиналось всегда с оскорблений и
криков: на нас вымещали пережитые неправды. Каждый раз, выхо­
дя и слыша издевательские и злобные возгласы, мы не знали, вер­
немся ли в вагон... Скрепя сердце я снимал шапку, кланялся низко,
желал им счастья в новой жизни, и разговор завязывался. В общем
это были все те же добрые и умные русские люди, хотя и возбужден­
ные пропагандой. Их "классовая ненависть" привита была весьма
поверхностно и ассоциировалась с пережитыми в прежнее время
невзгодами. Но доброе сердце брало свое: во время беседы злоба ис­
чезла, лица принимали челЪвеческое выражение, появлялись улыб­
ки и, расходясь, они снимали шапки и желали мне удачи...
Мы пробыли в вагоне около недели. Скоро и стража наша изме­
нила свое отношение. Они приходили ко мне и подолгу беседовали
на политические и социальные темы. Потом они стали приглашать
нас к себе — попить вместе чайку и покалякать. Угрозы и ругань
прекратились. Перестали и выводить к толпе. В Екатеринбурге, ос­
таваясь в вагонах, мы пользовались всякими льготами: гуляли на
воздухе, сколько хотели, получали газеты, имели свидания с род­
ными, которые приехали за нами из Тюмени. Когда наша дружба
со стражей дошла до ведома местного совета, приказано было пе­
ревести нас в тюрьму. Тюрьмы Екатеринбурга были переполнены.
С нами томились в заключении в одном здании полторы тысячи
человек. Жить в таких условиях казалось невозможным. А каждый
день прибывали новые и новые узники... Наконец, нас перевели в
другое, совершенно неприспособленное помещение. Там мы нашли
377
трех заключенных. Но скоро число их возросло до 55. Во главе трех
смотрителей поставлен был начальником тюрьмы большевик —
столяр с петербургской фортепьянной фабрики Беккера. С удоволь­
ствием вспоминаю этого человека. Голова его, правда, переполне­
на была сверхрадикальными идеями, а уста источали целый поток
иностранных слов в комбинациях неожиданных и странных. Но все
это оставило нетронутым его золотое сердце. Это был идеалист чи­
стой воды. Он уже устал от крови и большевистского террора. Он
жаждал покоя и мира — мира общего, всесветного. Этот человек
не имел понятия о деревне и ее жизни, но всецело был поглощен
мечтою вернуться на родину и приняться вплотную за обработку
земли. Мы сошлись на этом: я рассказывал ему о жизни в деревне,
о сельском хозяйстве, о домашних животных и птицах; он поверял
мне свои революционные сомнения и советовался о том, как уста­
новить порядок в тюрьме. Но что мог он сделать? Ежедневно ему
командировали сменную стражу — двенадцать человек военно­
пленных — немцев и австрийцев, которые каждый день заводили
свои порядки в тюрьме и высокомерно требовали их выполнения.
Эти вновь испеченные большевики держали себя вызывающе и не
желали подчиняться комиссару. В тюрьме царили хаос и бессмыс­
ленная жестокость. Старый тюремный устав был отброшен, ника­
ких новых установлений не создано. Наконец комиссар упросил
меня написать новые правила тюремного распорядка. Я набросал
ряд положений (главным образом — гигиенических), необходимых
и неизбежных во всяком общежитии. Столяр был в восторге и не­
медленно представил проект "нового тюремного устава" в Совет
солдатских и рабочих депутатов. Начались бесконечные прения. Не
знаю, закончились ли они после выхода моего из тюрьмы. Но мы не
ожидали утверждения и сразу ввели новый распорядок в жизнь.
Вечные ссоры между военнопленной стражей и комиссаром и
взаимные жалобы побудили "министров" сделать распоряжение о
наряде к нам, вместо немцев и австрийцев, русской и латышской
стражи, с которою мы быстро успели сговориться.
Неприспособленное здание тюрьмы утопало в грязи и пыли. Два
раза в неделю я мыл пол моей комнаты и тщательно вытирал тряп­
кою стены, двери, окно... В "новых правилах" содержались простые
требования чистоты, указания, как бороться с вшами и клопами,
378
как топить печи, как содержать отхожие места... Для всего этого,
конечно, нужно было только немного практических знаний жизни
и здравого смысла. Но ни того, ни другого большевики не могли
предъявить... Хуже всего обстояло дело с пищей. На каждого за­
ключенного отпускалось в день по рублю. Стража должна была на
эти деньги закупать провизию и доставлять в тюрьму. Но что мож­
но было купить на рубль, когда фунт хлеба стоил два рубля, а все
остальные продукты еще дороже? О горячей пище рядовому зак­
люченному нечего было и мечтать. Я и двое моих друзей жили на
своих харчах, получая пищу от наших близких, переехавших в Ека­
теринбург. Большинство же заключенных голодало в буквальном
смысле слова. Вокруг нас томилась самая разнообразная публика:
князь Долгорукий, сопровождавший царя в Тобольск, епископ Гермоген и несколько священников с ним, офицеры, студенты, социа­
листы, враждебные коммунизму, уголовные... Помню еще двух при­
дворных лакеев, оставшихся верными царской семье... Большин­
ство этих людей погибло: одних пристрелили, других потопили
(епископ Гермоген) через две недели после моего выхода из тюрь­
мы. На Екатеринбург надвигались чехословаки, и большевики за­
ранее приняли свои меры. Прохаживаясь по двору во время про­
гулки, я заметил раз два больших котла, в которых, по-видимому,
отваривали когда-то белье. Мы вмазали их при помощи нашего на­
чальника тюрьмы, и я выступил с предложением давать каждому
заключенному за его рубль 1,5 тарелки горячих мясных щей. Тюрь­
ма отнеслась к предложению недоверчиво. Я послал на свой счет за
провизией. Когда я надел передник, тюрьма пришла в движение.
Всем разрешено было в этот день участвовать в деле. Одни носили
воду, другие кололи дрова, третьи топили печь; многие помогали
самой стряпне, но я твердо держал власть в руках и вел лично все
дело. Я поручил купить шесть фунтов мяса по три рубля, 13 фунтов
капусты по рублю, 0,5 ф. масла на четыре рубля, муки, соли, лавро­
вого листа и перцу на два рубля. При общем участии и внимании я
начал с приправы, поджаривая лук с маслом. Капуста варилась от­
дельно. Я вырезал жилы из мяса, бил его скалкою и резал на мелкие
кусочки. Когда капуста сварилась с мясом, я подлил приправу. Дело
простое — как видите, но за каждым моим движением следило мно­
жество глаз. Это нервировало меня самого, и редко в жизни я ждал
379
успеха своего дела с таким нетерпением. Триумф был полный: щи
вышли на славу и получили наименование "премьерских щей", а я
до самого выхода из тюрьмы остался бесспорным главным поваром
и руководителем кухни. Рыночные цены менялись, конечно, но в
среднем стоимость продуктов колебалась от 48 до 53 рублей, и по­
чти все время я мог из рубля возвращать своим товарищам по не­
сколько копеек. Успех "премьерских щей" превзошел все ожидания.
Наши смотрители вошли в артель. Начальник тюрьмы перестал обе­
дать дома и ел с нами. Стража тоже втянулась в это дело и станови­
лась все добрее. По городу пошли рассказы о "премьерских щах".
"Министры", допрашивавшие меня, проявляли большую вежливость.
Смешно сказать, но мои кулинарные таланты создали мне совсем
особое положение в тюрьме. Я гордился этим и радовался, потому
что затевал новое дело — с моей точки зрения, гораздо более важ­
ное. Прогулки наши были кратки. Между тем наступала весна, и ка­
залось важным в гигиеническом отношении дать заключенным воз­
можность проводить больше времени на воздухе. Мне хотелось со­
единить это с приятным трудом, и я задумал заняться огородом. После
долгих хлопот нашего комиссара мы получили одну грядку. Вторую,
третью и четвертую мы вскопали и засеяли самовольно. Когда "ми­
нистры" поставлены были перед совершившимся фактом, они "пе­
ресмотрели решение", а я занял огородом не только наш, но и сосед­
ний двор. Мы сняли и вынесли верхний слой глины, натащили в тач­
ках и на носилках хорошего чернозема из окрестностей, унавозили
грядки из заброшенного коровника. Как китайцы, копались мы це­
лые дни на огороде, работая двумя лопатами, найденными на дворе, а
по большей части руками. Начальник тюрьмы (столяр-большевик)
сиял, глядя на наши труды. Он притащил ко мне шестилетнюю дочку
свою Таничку, и милый ребенок доверчиво положил свою ручонку в
мою руку. Таничка немедленно приняла участие в нашей работе, вы­
мазалась вся в земле и ни за что не хотела уходить от "дедушки". И
потом, при восторженном одобрении отца, она участвовала во всех
наших работах и забавляла нас своим непрерывным лепетом...
Семена доставили с воли мои близкие. Мы сеяли редьку, хрен,
репу, горох, бобы, морковь, свеклу, картофель, капусту, лук. Ни одно
мое начинание на воле не принесло таких блестящих результатов.
Огород дал чудесные всходы. В августе, через два месяца по выходе
380
на свободу, я вернулся в Екатеринбург, который был уже в руках
чехословаков. Я заехал в тюрьму. Меня встретили радостно те же
смотрители. Начальника не было; мне рассказывали, что он не вы­
держал окружавшей его крови и застрелился. В тюрьме, на наших
местах, сидели большевики. И великолепно разросшийся огород
разнообразил их пищу.
В тюрьме я пробыл три месяца. Моя жизнь и свобода зависели
от Екатеринбургской "чека". В это почтенное учреждение входили
все "министры" Уральского "правительства". Во главе его стоял до­
вольно свирепый, по-видимому, человек — зубной врач Голещекин,
именовавший себя "военным министром"; говорят, впоследствии
именно он расстрелял без суда царскую семью. "Министром юсти­
ции" был Поляков — студент юрист, не окончивший курса, левый
эсер, примкнувший к большевикам. Заместителем председателя был
Войков, как говорили, родственник Ленина. Пост "министра внут­
ренних дел" занимал Чуткаев — мелкий земский служащий. Ни за­
конов, ни границ власти этих людей над населением не существо­
вало. "Чрезвычайная комиссия для борьбы с контрреволюцией, са­
ботажем и спекуляцией" ("чека") не стеснена в своих действиях
никакими "буржуазными предрассудками", никакими формально­
стями. В принципе ею должна руководить лишь "революционная
совесть". Ясно само собою,*что, при таких условиях, каждый посту­
пок каждого человека мог быть подведен либо под контрреволю­
цию, либо под саботаж советских начинаний, либо под спекуляцию.
Запкус вышел со своими матросами на охоту и сразу напал, как он
думал, на хорошую дичь. Он арестовал меня по обвинению в том,
что я участвовал в организации во Владивостоке контрреволюци­
онного "правительства береговой полосы". Обвинение казалось
нелепым даже моим судьям. Его отбросили. Но надо было указать
мне мою вину, о чем я неизменно настаивал на допросах. Мои взгля­
ды были известны. Всю жизнь я боролся со злоупотреблениями бю­
рократии и самодержавия. Теперь, по собственному почину, я ото­
шел от всякой политической деятельности и не мог быть ни в какой
мере страшен большевикам. Мои друзья усердно хлопотали в Мос­
кве, и им удалось понудить Ленина послать телеграмму в Екатерин­
бург с предложением либо предъявить мне определенное обвине­
ние, либо выпустить меня на свободу. Все было спокойно в Екате381
ринбурге в то время, никто не угрожал большевикам и, казалось,
не было резонов просто вывести меня "к стенке". Мои судьи, повидимому, очень хотели найти приличный повод к обвинению и
инсценировать процесс. Но на допросах они не знали, о чем меня
спрашивать. А я неизменно пытался подойти к их совести. Я говорил
им: "Запкус поставил вас в затруднительное положение. Мне непри­
ятно видеть, как вы боретесь с собственной совестью. Ведь, в конце
концов, все это — одна болтовня, и для вас неизбежно освободить
меня, если вы хотите, даже с вашей собственной точки зрения, по­
ступать справедливо". Они сердились, грозно заявляли, что моя вина
доказана тяжкими уликами, имеющимися в их руках, и что я не уйду
от заслуженного наказания. А я все твердил свое. Дважды в неделю я
посылал письма родным. Письма, конечно, вскрывались в "чека". И
комиссары неизменно читали в них грустные размышления о лю­
дях, которые стараются в моем деле подавить голос совести и чув­
ство справедливости. Мне кажется, такое поведение производило на
комиссаров известное воздействие и подготовляло мое освобожде­
ние. Постепенно я начал настаивать на предъявлении мне, наконец,
определенного обвинения и позволял даже себе слегка высмеивать
своих судей. Наконец, обвинение формулировано и предъявлено
мне. Я обвинялся в работе на контрреволюционное сообщество,
имевшее целью объединить в Сибири противников коммунисти­
ческой власти. Обвинительный акт свидетельствовал, что ни самое
общество, ни его непосредственные участники не могли быть об­
наружены. Обвинения самим обвинителям казались столь слабы­
ми и необоснованными, что они склонились на наши настояния и
решили выпустить нас на свободу (меня и арестованных вместе со
мною — земца Н.С. Лопухина и земского хирурга князя Голицы­
на). К моменту суда мы обязаны были вернуться в Екатеринбург.
Выйдя на свободу, мы выехали из города, не теряя ни минуты.
Я верю в человеческую душу. Во всех, даже самых жестоких
сердцах живут человеческие чувства и совесть. Страсти могут за­
темнить на время эти чувства, но умейте подойти к ним, и зверь
снова станет человеком».
Должен сказать, что, по наведенным справкам, далеко не все
происходило так просто и гладко, как казалось уже на свободе са­
мому Георгию Евгеньевичу.
382
Мы хлопотали, конечно, в Москве самым усиленным образом.
И один из большевизанствующих адвокатов, якобы друг Ленина,
утверждал, что ему удалось видеть диктатора, говорить с ним о кня­
зе Львове и убедить его отправить в Екатеринбург телеграмму, о
которой шла речь выше. Мы известили об этом Георгия Евгеньеви­
ча. Но была ли, в действительности, послана такая телеграмма —
остается под сомнением: все наши розыски следов ее остались тщет­
ными. Быть может, телеграмма эта — плод фантазии адвоката или
одно из невыполненных обещаний Ленина. К тому же такое обра­
щение центра имело в то время мало значения: на местах правите­
ли чувствовали себя совершенно независимыми и подчас демонст­
ративно игнорировали Москву. Систематический террор еще не
начался, и Дзержинский не приступил еще к своим кровавым под­
вигам. Но по всей России образовались уже чека, «вино власти»
бросилось в головы местных узурпаторов, и со всех концов России
уже шли слухи о насилиях и убийствах. И в Екатеринбурге Голощекин уже проявлял свои садистские наклонности. В тюрьме было
тревожно... До такой степени тревожно, что наступил момент, ког­
да князь Львов, Н.С. Лопухин и князь Голицын решили рискнуть
жизнью и организовать побег. Дело зашло так далеко, что Георгий
Евгеньевич написал об этом одному из екатеринбургских знакомых,
прося приготовить на определенное число убежище на троих. Этот
знакомый поставлен был в ужасное положение. Он был убежден,
что предприятие не может удаться; провал его означал расстрел всех
троих заключенных; а Георгий Евгеньевич писал, что отсутствие
ответа принято будет ими за согласие участвовать в организации
побега. К счастью, удалось вовремя передать письмо, убедившее
заключенных отказаться от опасного плана. Рассказ об этом я слы­
шал не от Георгия Евгеньевича, а от екатеринбургского его контр­
агента. Последний передавал мне также, что едва ли вера Георгия
Евгеньевича в человеческую душу могла найти подтверждение в
поступках екатеринбургских правителей. Если бы он пробыл в
тюрьме двумя неделями больше, то, несомненно, не остался бы в
живых. С самым освобождением трех узников дело обстояло го­
раздо сложнее, чем думал князь Львов. Некоторые основания для
подозрений у судей все-таки были. Лелея свой план о поездке в
Америку, Георгий Евгеньевич просил одного знакомого молодого
383
человека, направлявшегося из Тюмени в Омск и далее, сообщить
ему, свободен ли путь от большевиков. Молодой человек, гордый
высоким доверием, написал матери, что едет с весьма важным по­
ручением от князя Львова. Письмо попало в руки большевиков и
являлось главным основанием их подозрения.
Но внутри «правительства» происходила довольно свирепая борь­
ба. Поляков уже смотрел в сторону. Вскоре после освобождения трех
узников он уехал в Москву, участвовал в съезде и восстании левых
эсеров и сам попал надолго в тюрьму. Отношение этого человека к
Георгию Евгеньевичу отличалось двойственностью: с одной стороны,
он очень не прочь был засудить бывшего первого министра, а с дру­
гой — хотел казаться настоящим юристом и доказать обвинение по
всем правилам юриспруденции, к которой он успел только прикоснуть­
ся. К тому же и он, и Чукаев имели в прошлом некоторое отношение к
Земскому союзу и не могли отрешиться от того пиетета, которым имя
Георгия Евгеньевича пользовалось в этой организации.
Как бы то ни было, освобождение состоялось. Но комиссары не
решились сообщить о нем Совету солдатских депутатов. Последним
было доложено, что узники переведены в тюрьму Алапаевского за­
вода.
Сверх того, чека проявила в этом деле какую-то странную расте­
рянность. Немедленно вслед за отъездом узников из Екатеринбурга
в Тюмень дан был телеграфный приказ о новом их аресте. Но князя
Львова успели предупредить. Не заезжая в Тюмень, он пробыл неко­
торое время в окрестностях. Затем он двинулся на Ишим, по слухам,
освобожденный чехословаками. В пути его ждало опасное приклю­
чение. Отряд мадьяр на 90 подводах отступал спешно. Князь Львов
со своими спутниками едва успел спрятаться от них в тайге. Жуткие
минуты пришлось пережить во время этого путешествия. Прибыв
благополучно в Омск, князь Львов узнал, что двигаться дальше на
Владивосток немыслимо. Прожив некоторое время в окрестностях
Омска, князь выжидал результатов уже начавшегося очищения за­
падной Сибири от большевиков. В июле он вернулся в освобожден­
ную Тюмень, прожил там некоторое время, в августе, как мы знаем,
побывал в освобожденном Екатеринбурге и посетил тюрьму, где, с
серьезною опасностью для жизни, провел когда-то три месяца.
-и
Глава
девятая
с.)
ДИПЛОМАТИЯ
1
Мысль искать спасения России у Вильсона мало-помалу совер­
шенно овладела князем Львовым. Президент Соединенных Штатов
казался душою родственною. Его чистейший идеализм представ­
лялся бесспорным. Человек, «работавший на весь мир, а не для од­
ной Америки» и отказавшийся разговаривать с «провиденциаль­
ным» Вильгельмом, внушал невольное почтение. У князя Львова
давно уже с Америкой связывались совсем особые мысли и надеж­
ды. Он думал, что оздоровление России может начаться только из
Сибири и что только через нее, обратившись не на запад, а на вос­
ток, можно установить новые связи с союзниками. Он ждал, что
именно Америка внесет новые начала в жизнь всех народов на зем­
ном шаре. Ему казалось, что мировая война — не простое столкно­
вение эгоистических интересов народов, а результат мировоззре­
ний, которые отживают свой век. На смену их должно прийти но­
вое, более широкое миропонимание, на котором и будет зиждиться
дальнейший прогресс общечеловеческой семьи. Для «молодого све­
та», вслед за накоплением экономической мощи, несомненно, на­
стал период создания мощи духовной. Когда Америка, «вдохновлен­
ная высокими идеями Вильсона», вступила в мировую войну, князь
почувствовал необычайную радость, ибо ощутил, что дело идет уже
не об узких экономических вопросах, а о моральных перспективах
будущей жизни народов. Старый свет тяжко развязывается со ста­
рыми формами жизни, но совлечь старые одежды и надеть новые
385
должен помочь ему его сильный, освобожденный от старых пут, сво­
бодный сын. Величайшее счастье для человечества, что в Америке
нашелся человек, сумевший взять в руки не палку, как то было бы
соответственным старым приемам жизни, а камертон, по которому
строятся духовные струны народов и который вызвал такой чудный
хор лучших и чистых нот американского народа. Величайшее счас­
тье Америки, что в такой момент ее президент сумел объединить и
поднять ее на такую моральную высоту. Переживаемая всемирная
драма, несомненно, приведет к новой эре духовного совершенство­
вания людей, и после понесенных страданий человечество найдет
новые пути духовного прогресса и организует жизнь на началах
свободного развития своих духовных сил одной дружной семьей1.
Уже в начале марта 1919 года князь Львов собирался попытать­
ся проехать во Владивосток. Для путешествия в Америку нужны
были значительные средства. С детства Георгий Евгеньевич при­
вык крайне бережно относиться к личным своим средствам. Но для
открывавшихся американских перспектив он все же решился, на
свой собственный страх и риск, занять у одного местного промыш­
ленника и общественного деятеля 30 000 рублей. Все было готово
для поездки в Америку. Но в конце февраля, как мы знаем, Георгий
Евгеньевич попал в большевистскую тюрьму, где его продержали
три месяца. Выйдя на свободу, он скрывался от большевиков около
пяти недель и часть этого времени провел в Омске. Здесь планы его
встретили полное сочувствие. Сибирское правительство понима­
ло, что недружные и неопределенные действия союзников в зна­
чительной степени зависят от точки зрения на интервенцию Аме­
рики и Вильсона. России открыты были в свое время значительные
кредиты в Америке для закупки военного снаряжения. Кредиты эти
закрыты после большевистского переворота. Казалось чрезвычай­
но важным попытаться снять это запрещение и добыть уже изго­
товленное снаряжение и оружие. Князю предложили специальный
поезд до Владивостока, денежные средства на дальнейшее путеше­
ствие, полномочия от Сибирского правительства. Как раз в это вре­
мя (в половине сентября 1918 года) в Уфу добрались, после долгих
' Эти крайне идеалистические воззрения изложены князем Львовым 12 ок­
тября 1918 г. в письме к Чарльзу Крэну.
386
скитаний по «Большевизии», вызванные когда-то князем Львовым
В.В. Вырубов и Т.И. Полнер. Соединившись в Омске, все трое дви­
нулись вместе в долгий путь. Экстренный поезд сопровождала че­
хословацкая военная охрана. В Сибири только что закончился один
из первых актов гражданской войны: большевики были разбиты;
спешно исправлялись взорванные ими мосты и туннели, чинилось
железнодорожное полотно, и никто не знал, наверное, можно ли
проехать линию Омск — Владивосток. Экстренный поезд шел мед­
ленно, осторожно, местами переправляясь через реки по наскоро
наведенным понтонным мостам. Кое-где еще оставались'большевистские гнезда. Существовали еще и удельные княжества, неза­
висимые и полувраждебные Омску. В Чите, например, засел «ата­
ман» Семенов, который намеревался задержать князя. Настроение
было тревожное...
В Уфе шло Государственное совещание, и с великими потугами
высиживалась всероссийская власть Директории.
Накануне отъезда князь Львов получил в Омске бумагу за под­
писью Н.Д. Авксентьева, в которой на него и на члена Учредитель­
ного собрания эсера Е.Е. Колосова возлагалось поручение привет­
ствовать от Государственного совещания «помощь союзных войск,
пришедших во исполнение торжественной декларации английско­
го, американского, французского и японского правительств не ради
каких-либо территориальных компенсаций и завоеваний и не ради
вмешательства во внутренние дела России, а исключительно во имя
союзного договора с целью освобождения России от ига общего
врага и восстановления восточного фронта...»
Это поручение взволновало князя Львова. Благодаря по прямо­
му проводу Государственное совещание за доверие, Георгий Евге­
ньевич поспешил в деликатной форме сразу же отгородить свое
частное предприятие от всякой партийной нагрузки. Он понимал,
что дело не в «мандатах» непризнанного (и даже еще не образовав­
шегося) правительства, а исключительно в старых связях, личном
доверии, единоличном такте и единоличной ответственности.
Он говорил, что «опасался и опасается возможности сложных
форм исполнения намеченной им для себя в Америке миссии — в
роде, например, коалиционных действий нескольких лиц. Можно
еще вдвоем выполнить миссию приветствия, но нельзя иначе как
387
одному выдержать длинную линию ответственной политической
работы...»
Н.Д. Авксентьев его совершенно успокоил.
В пути надвинулись первые разочарования. Князь видел во Вла­
дивостоке и Токио всех союзных послов и подолгу беседовал с каж­
дым. Никакого общего плана у союзников не имелось в налично­
сти. К России и русским делам каждое союзное правительство от­
носилось по-своему. У англичан мало сил и средств свободных; они
готовы дать людей, но в большом сомнении относительно оружия и
снаряжения: как бы все это не попало, в конце концов, в руки боль­
шевиков. У французов ничего нет, кроме денег, но помощь денеж­
ную они обещают. В новом японском кабинете по вопросу об ин­
тервенции нет единодушия и происходит борьба. Оружие и снаря­
жение есть налицо, но пока отказывают во всем.
Несомненно, действия союзников (и особенно Японии) зависят
целиком от Америки, которая до сих пор определенно против не
только интервенции, но и вообще всякой помощи. Дальше поддерж­
ки чехословаков американцы идти не желают. Пусть Россия устра­
ивает сама свои внутренние дела: вмешательство здесь принципи­
ально недопустимо. Информированы они о положении России хуже
всех. Конечно, на скорый мир еще трудно рассчитывать. Но во вся­
ком случае приближение его, несомненно, и можно при этом опа­
саться, что острота интереса к восточному фронту, а с ним вместе и
к России ослабеет, и тогда добиться чего-либо у союзников будет
еще труднее. Однако и при изменившихся условиях необходимо
будет воздействовать на Америку. Ее роль будет громадна, а на кон­
грессе мира ее голос будет решающим. И надо добиться, чтобы Рос­
сия на конгрессе не была забыта и пренебрежена. А пока на всех
союзников действуют крайне отрицательно требования признания
правительства всероссийским, так сказать, в кредит. Формальное
признание они ставят на последнюю очередь; надо дать сперва до­
казательства делового управления, авторитета для русских, выявить
моральную силу... А то союзники счет потеряли, сколько прави­
тельств того же требовали... Где гарантии, что последнее является
поистине всероссийским? С этими разговорами союзников надо
примириться в полной уверенности, что совместная деловая рабо­
та скоро приведет и к формальному признанию...
388
В Америке уже имеются готовое оружие и снаряжение, создан­
ное в счет предоставленных когда-то России кредитов. От Амери­
ки, в конце концов, зависит вся помощь и деятельность остальных
союзников. Грешно не воспользоваться доказанным идеалистичес­
ким расположением к России Вильсона. Надо спешить в Америку и
работать там долго и упорно на пользу России...
Таковы впечатления князя от встреч и разговоров по дороге во
Владивосток и Токио.
с — В Америку! как можно скорее в Америку1...
Но американское правительство отнюдь не проявляло нетерпе­
ния видеть князя Львова в Вашингтоне. На телеграфный, срочный
запрос американского консула из Владивостока ответа не было.
Виза не приходила. Князь Львов волновался, посылал частные те­
леграммы знакомым вашингтонским чиновникам, недоумевал, сер­
дился. Наконец, 3 октября он не выдержал и выехал навстречу визы,
в Иокогаму. Прошло еще несколько дней энергичной работы в Япо­
нии... Наконец, американский консул во Владивостоке получил ин­
струкции из Вашингтона: правительство выражало пожелание, что­
бы князь Львов, если возможно, ограничил свою свиту одним сек­
ретарем. Очевидно, в Вашингтоне опасались прибытия депутации
одного из непризнанных русских правительств...
После новых телеграфных переговоров виза была получена, и 18
октября князь и его спутники могли сесть в Иокогаме на голланд­
ский пароход, направлявшийся через Тихий океан в Сан-Франциско.
Перламутровая, своеобразная и своеобычная Япония обратила
на себя весьма мало внимания князя Львова. Он загорелся деловой
лихорадкой и вел бесконечные разговоры с русским послом, посе­
щал японских министров, крупных государственных и обществен­
ных деятелей, выдающихся промышленников. Раз только принял
он приглашение на автомобильную поездку внутрь страны. При
этом, как всегда, князя привлекали не столько красоты природы и
древние памятники, сколько современные условия жизни и рабо­
ты «японского мужика». Вспоминается сцена: стоя в автомобиле,
князь долго рассматривал рисовые поля, на которых, по колено в
грязи и воде, копошились старые и молодые японцы... рядом тяну1
Письма из Токио омскому правительству.
389
лась деревня; князь захотел осмотреть японское хозяйство и, не
дождавшись конца приседаний, поклонов, натянутых улыбок ста­
рого хозяина-японца, быстро обежал надворные постройки...
— В избе электрическое освещение, — бормотал он, — а во дво­
ре — всего ничего: ни живности, ни струмента... хоть шаром покати...
Японского хозяйства князь не одобрил и вспоминал по этому
случаю «дом — полную чашу» русского зажиточного крестьянина...
Переезд через Тихий океан взял 18 дней — с одной лишь оста­
новкой на островке Гонолулу. День пребывания на этой прекрас­
ной «жемчужине» восхитил даже спешившего в Вашингтон князя;
но и здесь, на Гонолулу, он интересовался больше всего полями са­
харного тростника и ананасовыми плантациями...
Но вот, наконец, и Сан-Франциско. Здесь ждал приехавший
специально встречать князя А.Н. Авинов — один из представите­
лей Земского союза в Америке.
В Чикаго Самуэль Харпер собирался перехватить князя и че­
ствовать его банкетом. Но Георгий Евгеньевич определенно не же­
лал беседовать с репортерами, налетевшими на него со всех сто­
рон, а тем более выступать на публичном банкете — до свидания с
президентом. Вся мысль, вся энергия князя сосредоточились на сви­
дании с Вильсоном — этим самым могущественным человеком в
мире, от которого, казалось, зависели судьбы России. Князь боял­
ся, что всякие посредники, всякие промежуточные инстанции мо­
гут ворваться между Вильсоном и им и испортить дело. Он приехал
к Вильсону. Он хотел говорить только с ним. Прячась от репорте­
ров, он отказался от банкета в Чикаго и, чтобы избавиться от даль­
нейших встреч и помех, двинулся немедленно южным путем в Ва­
шингтон — через Аризону, Техас и Нью-Орлеан. В столицу Соеди­
ненных Штатов русские путники прибыли 15 ноября.
2
Встреча русского посла (посла Временного правительства)
Б.А. Бахметьева — не оставляла желать ничего лучшего. Но и он, и
американцы, близкие к Министерству иностранных дел, не ждали
многого от свидания князя Львова с Вильсоном. Существовали уста­
новившиеся точки зрения, существовали длительные влияния на пре390
зидента, которые едва ли могли быть преодолимы сразу. Политичес­
кое положение за время поездки князя сильно изменилось. Герма­
ния проиграла войну, Вильгельм бежал, наступило перемирие, союз­
ники готовились к конференции. Восточный (русский) фронт поте­
рял значение. При таких условиях поднять волю союзников к
непопулярной в Америке интервенции не оставалось никакой надеж­
ды... Но об отступлении без боя для князя, конечно, не могло быть
речи. К тому же он верил в идеализм Вильсона и, безусловно, надеял­
ся путем личного, интимного сближения повлиять на его душу.
Аудиенция испрошена через посольство уже 16 ноября и сей­
час же назначена Вильсоном на 4 У2 часа 21 ноября.
До встречи оставалось 4—5 дней. Готовясь к ней, князь вел бе­
седы со многими видными американцами, чтобы осветить себе по­
ложение и личность президента. Отзывы получались однообразные.
Все в один голос даже не советовали возбуждать вопроса,об интер­
венции, так как помощь американцев в Сибири была лишь помо­
щью чехословакам — и то во время войны. По отношению к Виль­
сону в тот момент не существовало никаких разногласий: «Ни­
когда ни один монарх не пользовался таким авторитетом в столь
обширном государстве; влияние его распространяется не только на
политику, но и на всю духовную область (величайшая государствен­
ная деятельность, какую знйл мир). Вильсон работает не для одной
Америки, а для всего мира; американский народ понимает это и
одобряет всецело...»
Такие разговоры волновали... Хотелось как можно продуктив­
нее использовать встречу с могущественным идеалистом, проявив­
шим уже открыто столько симпатий к России... Георгий Евгенье­
вич сел и написал президенту письмо, в котором, несмотря на все
предупреждения, совершенно откровенно высказывал свое отно­
шение к интервенции. Демократ русский требовал от «вождя все­
мирной демократии» братской помощи во время болезни и кризи­
са союзницы. Автор письма исповедовал веру в пришествие новых
форм жизни народов дружною семьею после подавления брониро­
ванного кулака Германии. Он верил и в участие своей родины, пос­
ле выздоровления, в этой светлой жизни будущего. «Но процесс
образования новой жизни, — писал князь Львов, — проходит в не­
избежной борьбе освобождающейся демократии не только со ста391
рыми отжившими формами жизни, но и с фанатизмом новых хи­
мерических идей, которые не менее разрушительны, чем старые
препятствия ее развития». Он считал себя призванным «определить
границы истинной правды народной между старой и новой тира­
нией». Россия опасно больна. Без вмешательства друзей со сторо­
ны она не поправится, а между тем благородная помощь чехословаков показала, с какими незначительными силами можно восстано­
вить в России государственность. Кроме интервенции, князь Львов
говорит в своем письме об участии России в мирной конференции.
Он утверждает, что «национальная совесть торжествующих не мо­
жет быть спокойна, пока не будут найдены способы привлечения
России к общему торжеству и способы международного обсужде­
ния с ее участием будущей ее жизни в предстоящей общей работе
духовного развития человечества...»
Письмо красноречиво, но довольно длинно: оно занимает поанглийски шесть машинных страниц большого формата. Были при­
няты некоторые меры, чтобы оно попало в руки Вильсона. Но про­
чел ли он его? Сколько-нибудь крупные американцы не читают сами
обращенных к ним писем: для этого есть у них секретари, которые,
зная хозяина, должны понимать сами, что подлежит докладу и что
предназначено для погребения в корзине. Президент республики в
момент наивысшего напряжения своей деятельности едва ли имел
возможность и время лично просматривать поступавшую к нему
корреспонденцию... Как бы то ни было, судьба письма князя Льво­
ва осталась невыясненной: при свидании о нем не было речи. Но в
день, назначенный для аудиенции, президент выразил русскому
послу желание, чтобы тот присутствовал при свидании. Это взвол­
новало князя: очевидно, Вильсон вовсе не желал придавать неиз­
бежному для него разговору интимного характера.
В 4 У2 часа дня князь встречен в Белом доме знаменитою вильсоновскою улыбкою — расплывчатой и мало что говорящею. Пос­
ле взаимных приветствий князь с благодарностью упомянул о шес­
том пункте вильсоновских условий мира.
— Каковы практические пути для его осуществления? — спро­
сил президент.
— Я полагаю, — отвечал князь, — перед нами четыре существен­
ных, неотложных задачи: во-первых, приближается момент, когда
392
судьбы всех наций мира будут разрешаться на конгрессе; на нем дол­
жны быть представлены и интересы России; во-вторых, необходимо
подумать о судьбе 1 500 000 русских военнопленных, у которых нет
защитников; в-третьих, надвигается опасность голода; хлеб есть толь­
ко в Америке и России; урожайные районы последней могли бы про­
кормить не только те местности страны, на которые надвигается го­
лод, но и значительную часть Европы: для этого, однако, необходима
борьба с анархией, то есть, в-четвертых, требуется активная, энер­
гичная помощь России извне, со стороны союзников.
— Вопрос о представительстве русских интересов, — заметил
Вильсон, — весьма важен, но нельзя скрывать, что он представляет
большие трудности. Как конструировать всероссийское представи­
тельство при различии интересов отдельных частей бывшей импе­
рии? К тому же центр России — в руках большевиков. Но, во вся­
ком случае, русский голос должен быть услышан... Вопрос о рус­
ском представительстве будет мною поставлен первым при начале
конференции. Но мой ум остается открытым: я не знаю, как, каким
путем и в каком виде сложится это представительство. Вы говори­
ли об урожае... Но крестьяне, конечно, будут противиться всякой
реквизиции?
— Для того чтобы овладеть хлебом, нужно прежде всего пода­
вить анархию и победить большевизм. Он не имеет уже моральных
корней в народе, но большевики захватили оружие, деньги и дер­
жатся силою. Союзники должны напрячь свои силы, чтобы нанес­
ти сокрушительный удар большевикам.
— Мы ревностно стараемся помочь России. Наших войск было
в Сибири 6000 человек; теперь прибыло туда еще 6000. Но мы не
хотим вмешиваться во внутренние дела России. Мы опасаемся, что­
бы наше вооруженное вмешательство не было встречено в России
как недружелюбный акт.
— К сожалению, эта истинная помощь России оказывается в
недостаточных размерах. Американские войска встречены в Си­
бири с особенным доверием, радостью и надеждами...
— Мы ревностно делаем все, что можем, но нам трудно делать
больше. Переброска войск в Сибирь затруднительна. Весь тоннаж,
которым мы располагаем, занят войсками, возвращающимися на
родину.
393
— Большевизм представляет общую опасность, и решитель­
ный удар ему должен быть нанесен соединенною помощью со­
юзников.
— Я хотел бы иметь больше времени для беседы с Вами. Если
бы я знал, что Вы коснетесь стольких важных вопросов, я бы к ним
подготовился и иначе распределил свое время...
— Не назначите ли Вы мне время для продолжения беседы?
— К сожалению, не могу. Я очень занят до отъезда во Францию,
где пробуду около шести недель. Позвольте Вас приветствовать от
имени Соединенных Штатов.
— До свидания, г. президент.
Так кончилась эта встреча, от которой князь Львов ждал столь
многого. С глубоким разочарованием он чувствовал, что не добил­
ся почти ничего. Сердечная связь, взаимное понимание, общность
идеалов — не были установлены; все потонуло в стереотипной ши­
рокой «вильсоновской» улыбке... Для этого не стоило ехать вокруг
земного шара! Сближение не удалось. Это было ясно. Президент, в
сущности, ничего не сказал и ничего не обещал. Князь Львов, пе­
ред отъездом Вильсона в Европу, послал ему небольшое письмо, в
котором напоминал еще раз о судьбе русских военнопленных в Гер­
мании и, толкуя по-своему неясные слова президента о представи­
тельстве России на мирной конференции, указывал на генерала
Алексеева, который «жив и имеет первый право защищать интере­
сы России: имя его почитается большинством русских людей: он
стал бы говорить от лица четырех миллионов русских солдат, по­
гибших на войне за общее дело союзников».
Один «друг» президента сам вызвался узнать, какое впечатле­
ние произвел князь. На другой день после аудиенции он должен был
говорить с Вильсоном по телефону и воспользовался этим.
— Вы виделись с князем Львовым? — спросил он.
-Да.
— Ну, какое впечатление он произвел на вас?
— У него замечательной красоты борода. Вы обратили на это
внимание?
Вот все, чего «друг» президента мог от него добиться.
Беседа продолжалась каких-нибудь 15 — 20 минут. Она велась
через переводчика. Иные результаты этого официального приема
394
были бы чудом. Но князь Львов надеялся на чудо. И он был серьез­
но огорчен.
А между тем для поведения Вильсона имелись основания.
Мы знаем теперь, что президент был, действительно, искренним
идеалистом и настоящим демократом. Русский вопрос, конечно, во­
все не являлся для него новостью. Еще 8 июля 1918 года Вильсон писал:
«Я потею кровью над вопросом о том, что следует и что можно сделать
в России. Это что-то такое, что ускользает, как ртуть, при каждом при­
косновении». Некоторые из советников склоняли его к приятию боль­
шевизма. Борьба русских партий отталкивала. Он ждал и жаждал во­
леизъявления русского народа и был решительным, принципиальным
противником вооруженной интервенции. «Ум и сердце его оставались
открытыми» перед русским вопросом. Но президент боялся случай­
ных русских влияний. Он вовсе не был убежден, что князь Львов, дей­
ствительно, понимает и представляет волю русского народа. Он остал­
ся холоден к визиту, уклонился от разговоров по существу и осторож­
но не связал себя никакими заявлениями или обещаниями.
Президент уехал. За ним потянулись наиболее видные его со­
трудники. А между тем князь еще почти не приступал к практичес­
кому выполнению данных ему в Омске поручений.
Несмотря ни на что, он считал себя обязанным добиваться по­
мощи, «стучаться во все д'вери».
Он посетил между прочим проф. Т. Г. Масарика, который соби­
рался к отъезду из Вашингтона. По слухам, этот истинный друг Рос­
сии был близок Вильсону и пользовался одно время значительным
влиянием на президента.
Но разговоры с доктором Т. Г. Масариком мало дали князю Льво­
ву. Глава чешского национального комитета твердо стоял на одном:
русские политические партии должны прежде всего между собой
сговориться. Нет оснований исключать из этого сговора большеви­
ков. Они не хуже других русских интеллигентов. Надо сговориться
и создать сообща национальный комитет, который может добиться
всеобщего признания на родине, а, стало быть, и за границей. Дру­
гого выхода для России нет: примирение всех враждующих партий
и создание национального комитета...
В Министерстве финансов князя приняли три товарища мини­
стра. Они желали знать о положении дел в России, о том, чем ей
395
можно помочь. Георгий Евгеньевич выступил с довольно решитель­
ными жалобами на союзников: они всячески поощряли восстание
против большевиков в отдельных городах, но не поддержали их
материально вовремя, и восстания были свирепо подавлены; пред­
ставители союзников формально обещали признать всероссийское
правительство определенного состава, а когда была избрана в Уфе
директория, она не могла добиться признания: союзники обещали
действенную помощь интервенции чехословаков, но оказанная по­
мощь (особенно американская) совершенно недостаточна... Выслу­
шивая эти жалобы, товарищи министры уклонялись от обсуждения
по существу, отсылая для этого своего собеседника в Министерство
иностранных дел. Когда князь перешел к вопросу о помощи — де­
нежной и снаряжением — омскому правительству, хотя бы за счет
открытых когда-то России кредитов, оказалось, что помощь эта, к со­
жалению, совершенно невозможна в данное время: в России нет
признанного Америкой правительства; кто может подписать от име­
ни русского народа долговые обязательства? К тому же кредиты от­
пущены Конгрессом на помощь России во время войны; война окон­
чена, и теперь необходимо новое, специальное постановление Конг­
ресса для использования оставшихся кредитов на помощь России.
Князь повторил свои жалобы и свои ходатайства в Министер­
стве иностранных дел. Но товарищ министра Полк выражал боль­
шие сомнения в том, чтобы посол Соединенных Штатов мог уча­
ствовать в обещаниях союзников. Во всяком случае — посол Френ­
сис никогда не получал от американского правительства
соответствующих полномочий... Использовать кредиты, открытые
России на время войны, конечно, невозможно... — тем более что
нет в России признанного Америкой правительства... — Признать
омское правительство всероссийским? — Пока нет оснований: оно
не доказало еще своей силы и прочности...
— Получается заколдованный круг, — говорил князь. — Чтобы
стать сильным и прочным, Омску необходима деятельная помощь
союзников и, в особенности, Америки... Но помогать Омску вы со­
глашаетесь лишь с того момента, когда он убедит вас в своей силе и
прочности...
Американские чиновники были очень любезны. На словах они
готовы были на всяческую помощь России...
396
Американское общество чествовало князя Львова торжествен­
ными банкетами: президент Колумбийского университета Бетлер
собрал для этого иностранных послов, американских ученых, зна­
менитых адвокатов и журналистов. Произносились торжественные
речи в честь России, ее культуры, в честь русского народа...
М-р Бертранд — председатель русско-американской торговой
палаты, со своей стороны, чествовал великолепным банкетом пре­
зидента Временного русского правительства. Сенатор Рут, милли­
ардер-промышленник Мак-Кормик и многие другие влиятельные
представители американского общества снова говорили сочув­
ственные России речи... Депутация американских евреев запраши­
вала князя, «на какую чашу политических весов положить им свое
сочувствие новой России?..»
Но все это не подвигало хлопот князя ни на шаг, несмотря на
самое энергичное содействие Б.А. Бахметьева и русского посоль­
ства.
Наконец, в последний день ноября князь мог подвести некото­
рые итоги своего двухнедельного пребывания в Вашингтоне.
Он телеграфировал в Омск: «Выяснилось, что до большевист­
ского переворота России открыт основной кредит в 450 миллионов
долларов и добавочный — на железнодорожное снабжение — 150
миллионов. Использовано всего около 200 миллионов. Остальные
суммы не отпущены ввиду большевистского переворота. Посоль­
ство и его финансовые заготовительные отделы вынуждены были
приступить к ликвидации заказов, сделанных соответственно обе­
щаниям Америки и отпущенным средствам. Ликвидация почти за­
кончена. В счет имущества, полученного от ликвидации, выслано
чехам сто тысяч винтовок, сто пулеметов, 22 полевых орудия, 4,5
миллиона ружейных патронов, 150 тысяч башмаков, 611 кип подо­
швенной кожи. Высылается вам: сто тысяч винтовок; 200 тысяч баш­
маков; железнодорожное снаряжение; на 3,5 миллиарда напечатан­
ных здесь кредитных билетов. Дальнейшие заказы или закупки
снаряжения, а также ассигнования сумм в распоряжение всерос­
сийского правительства связаны с вопросом признания его союз­
никами. Для преодоления возникающих отсюда затруднений пы­
таемся вместе с посольством сделать здесь все возможное. Выясня­
ется, однако, что решение центральных вопросов, касающихся
397
России, переносится в Европу с отъездом на конференцию наи­
более влиятельных членов здешнего правительства. Здесь скла­
дывается благоприятное отношение к участию России в мирной
конференции в тех или иных формах. Выдвигалась между прочим
неофициально и моя кандидатура. Однако связанные с представи­
тельством России вопросы остаются пока открытыми. Соответ­
ственно обстоятельствам считаю необходимым перенести свою
работу на пользу России в Европу, где возможно разрешить и мно­
гие вопросы снабжения. Выезжаю в скором времени в Лондон. До
отъезда сделаю все возможное в данных условиях здесь для омско­
го правительства...»
3
Переезд в Европу, действительно, диктовался обстоятельства­
ми. Но роль князя в среде полномочных союзных дипломатов? На
идеалиста Вильсона он мечтал воздействовать частным образом, как
человек на человека. Но как добиваться голоса России на мирной
конференции? Он сознавал, что говорить от имени России, пред­
ставлять ее интересы — ни полномочий, ни прав не имеет. Правда,
«полномочных» в этом смысле людей — вообще в то время не су­
ществовало и не могло быть. Князь Львов был убежден, что ему
«понятны и известны народные чаяния». Но мало верить в такие
вещи самому; надо убедить в них других...
Между тем упускать момент казалось невозможным: необхо­
димо было немедленно сделать все возможное, чтобы добиться пол­
ноправного участия России на мирной конференции. Князь Львов,
как мы видели, выдвинул в качестве бесспорной кандидатуры ге­
нерала М.В. Алексеева. Наш посол в соединенных Штатах (Б.А. Бах­
метьев) назвал рядом с Алексеевым — князя Львова. «Эти два
лица, — писал Б.А.Бахметьев в Париж, — олицетворяя собой сим­
вол национальной России, организовали бы вокруг себя необходи­
мое русское представительство. Из доверительных разговоров с
американцами имею полное основание полагать, что эти лица име­
ли бы у союзников серьезные шансы на успех».
Посол Временного правительства в Париже (В.А. Маклаков) до­
вольно вяло реагировал на эти планы. В полноправное участие Рос398
сии на конференции он, по-видимому, мало верил. Что же касается
справок и сведений о России, которые могли понадобиться союз­
никам, а также защиты интересов России в подготовительных ко­
миссиях, то все это, казалось, могло быть сделано персоналом па­
рижского посольства и другими наличными в столице Франции рус­
скими силами.
Князь Львов колебался. Но второго декабря он получил от Омс­
кого правительства Колчака телеграмму с просьбою ехать в Париж
и обсудить там с русским посольством возможность участия в кон­
ференции представителей России. Начатые хлопоты о пбмощи, о
снаряжении требовали, во всяком случае, настойчивой работы сре­
ди союзников. Еще раз Г.Е. уверил себя, что «отсутствующие все­
гда не правы...» И — совершенно безоружный — двинулся в начале
декабря в Европу.
В Лондоне пробыл князь Львов недолго — с 14 по 21 декабря.
Оставаться здесь дольше не имело смысла: Ллойд-Джордж и Бонар
Лоу уже выехали в Париж готовиться к мирной конференции. По
сведениям русского поверенного в делах (К.Д. Набокова), общего
плана по отношению к России у союзников не существовало. На­
дежд на деятельную и дружную помощь против большевиков, на
признание омского правительства, на полноправное участие в кон­
ференции — весьма мало. Чувствуется даже как будто желание
иметь по отношению к России полную свободу и решать судьбы ее
самостоятельно, без вмешательства полномочных русских людей.
Князь сдался не сразу. Он пробовал «стучаться во все двери». Вез­
де он говорил о несогласованности и недостаточности союзничес­
кой помощи, о грядущих опасностях для прочного мира германоболыневизма, о невозможности для союзников — по моральным и
практическим соображениям — решать на конференции судьбы
России без участия ее полномочных представителей...
Все эти соображения встречались англичанами весьма холод­
но. Так Эзме Говард, заведующий русским отделом в министер­
стве иностранных дел, в конце концов указал, что великобритан­
ское правительство считается с общественным мнением и не мо­
жет пренебрегать настойчивыми выступлениями ЬаЬоиг Раг1у;
при таких условиях расширение интервенции в Россию — не­
возможно...
399
Не всегда англичане встречали князя любезно и вполне коррек­
тно. В этом отношении весьма характерна беседа его с лордом Гардингом, товарищем министра иностранных дел.
Встреченный весьма холодно, князь спросил: — Располагаете
ли вы достаточным временем, чтобы подробно выслушать о поло­
жении дел в России, или я должен говорить вкратце?
— Я внимательно и с интересом вас выслушаю, но должен ска­
зать, что мы превосходно обо всем осведомлены.
Такого рода повторные и столь же категорические заявления
отбивали всякую охоту продолжать информацию...
— Но знаете ли вы, что все сделанное союзниками недоста­
точно? Что нельзя ограничиваться вредными для дела полуме­
рами?
— Не хотите ли вы сказать, что при таких условиях лучше было
бы, чтобы союзники вовсе не начинали помощи?
— Я хочу только сказать, что надо напрячь все старания; иначе
впоследствии придется мобилизовать гораздо большие силы...
— Все возможное делается. Так, мы направили в Россию снаря­
жение на 100 тысяч солдат.
— Но ведь это совершенно недостаточно.
— Нет. Это очень существенная поддержка... Вы требуете уси­
ления помощи, но забываете, что война кончена, что войска вовсе
не желают втягиваться в новую войну.
— Война не окончена. Начинается новая ее фаза борьбы с гер­
манизмом и близким ему большевизмом. На карту поставлены все
результаты победы над Германией.
— Вы говорите о новой борьбе, о необходимости продолжения
войны. Но вы не должны упускать из виду, что ведь Россия начала
войну и втянула в эту войну весь свет.
— Как? Вы заявляете, что Россия виновна в начале войны, что
она зажгла всесветный пожар?!
— Я хочу лишь отметить, в какой последовательности державы
вступали в борьбу и напомнить, что Россия — первая вышла из вой­
ны... Никаких особых оснований для требований у России нет. И я
должен вам категорически заявить, что новых войск в Россию со­
юзники не пошлют.
— Это окончательное решение?
400
— Да. Другое дело — материальная помощь. Но людей союзни­
ки больше не пошлют.
— Вы увидите, что вам еще придется посылать вооруженную
силу в Россию.
— Посмотрим.
— Этого не избегнуть. Этого требует борьба с всесветной опас­
ностью. Если вы теперь этого не сделаете, в будущем вам придется
каяться.
— Увидим.
Подобные разговоры приводили в отчаяние. Здесь, в Лондоне о
полноправном участии в конференции не стоило и разговаривать.
С такими вопросами холодно отсылали в Париж — к самой конфе­
ренции.
Перед отъездом Георгию Евгеньевичу и его спутникам при­
шлось принять участие в завтраке, данном русской колонией Лон­
дона в честь двух проезжавших премьеров — графа Коковцова и
князя Львова. Оба представителя России — старой и новой — сиде­
ли рядом. Говорились речи, причем большинство присутствовав­
ших не удержалось от того, чтобы не нападать жестоко на великоб­
ританское правительство за поведение его по отношению к России.
Князь ограничился несколькими прочувствованными словами о
русском народе и о вере свЪей в светлое будущее России. На исхо­
де завтрака слова попросил профессор Перс. Сильный английский
акцент придавал особенную выразительность русской речи этого
патентованного друга России.
— Вы много бранили здесь английское правительство, — ска­
зал он. — И мне не очень обидно было это слышать. Мы сами лю­
бим покритиковать и побранить его при случае. Утешаем себя тем,
что, прогони мы одних дураков — придут другие, еще худшие. Но
позвольте мне, доказавшему на деле мою дружбу и любовь к Рос­
сии, спросить вас: что же вы, русские образованные люди, сделали
сами, чтобы заставить союзников относиться к вам с уважением?
Вы продолжаете ссориться и торговаться из-за всяких пустяков, и
русская беда, кажется, ничему вас не научила... Когда же вы забу­
дете ваши разногласия и объединитесь для спасения родины? Ведь
только тогда и союзники станут иначе разговаривать с вами...
401
4
23 декабря князь Львов начал свою работу в Париже. В ближай­
шие же дни (в первый день Рождества) он ухитрился полтора часа
проговорить с Пишоном, несколько позднее виделся с Клемансо.
Французы оказались гораздо любезнее англичан. По главным воп­
росам (интервенции, признания всероссийского правительства,
участия в конференции) в Париже, по-видимому, не установилось
еще никаких окончательных решений. Пишон старался обнадежить
и успокоить. Он уверял, что все формальные препятствия идут от
Вильсона, которого надо «уломать общими силами». Для этого, меж­
ду прочим, весьма полезно князю повидать друга Вильсона — пол­
ковника Гауса. По вопросу об интервенции уверял, что секретно
решено занять союзными войсками Киев и Харьков; о Москве при­
дется думать позднее...
В беседах этих князь неизменно повторял и развивал те же ар­
гументы, которыми пользовался он в Вашингтоне и Лондоне. Везде
считал он, между прочим, необходимо особенно настаивать на опас­
ности вторжения в Сибирь 60.000 японцев, которые, под союзным
флагом, ведут свою собственную политику вдоль железнодорож­
ной линии: «они несут большие деньги на концах своих штыков»,
скупают все, что попадается по дороге и систематически внедря­
ются в Россию со своими экономическими интересами... Эти заяв­
ления — очень настойчивые и энергичные — производили впечат­
ление на союзников. Вильсон счел даже необходимым остановить
князя: Япония — дружественная держава, и политика ее правитель­
ства вполне соответствует общим видам союзников, местные от­
клонения энергично подавляются... Тоже приблизительно отве­
чали князю и в Лондоне. Клемансо не был так сдержан: на рассказ
князя об японцах — он сорвал с головы свою шелковую ермолку и с
величайшим негодованием хватил ею об пол. Надо думать, что на­
стойчивые указания князя все же насторожили союзников и зас­
тавили их принять в Сибири те или другие меры.
Свидание с «другом Вильсона» (полковником Гаусом) носило
почти комический характер. Говорил один князь Львов. По обыч­
ной своей схеме он развернул обширную картину положения Рос­
сии. С одушевлением говорил о признании омского правительства,
402
о помощи ему, об интервенции, о планах японцев, о полноправном
участии представителей России на конференции... «Полковник»,
нахохлившись, слушал и упорно молчал. Изредка он извлекал из
себя мало понятные звуки — не то слова, не то междометия, кото­
рые можно было толковать по желанию... Припертый к стене пря­
мыми, в упор поставленными вопросами князя, он вынужден был в
двух-трех случаях отвечать членораздельными звуками. Так, он
нашел возможным согласиться, что вопрос о признании всероссий­
ского правительства и об участии в конференции «отчасти связа­
ны». О самом участии он ничего не мог сказать «авторитетно», но
вопрос поставлен и, вероятно, разрешится в том смысле, что «рус­
ские люди должны представлять русские интересы...» Полковник,
очевидно, не желал говорить. Князь Львов так от него ничего и не
добился.
Среди множества других посещений и бесед особенное значе­
ние имел завтрак у Ллойд-Джорджа в присутствии Бонара Лоу. Это­
го свидания князю Львову удалось добиться не сразу. Оно произош­
ло сравнительно поздно — 16 января 1919 года. Почтенные джентль­
мены не поверили осведомленности князя и подвергли его весьма
продолжительному перекрестному допросу. Ллойд-Джордж возра­
жал. Он не соглашался с информацией князя о падении морального
авторитета большевиков, обютношении к ним крестьянства...
— Я должен признать, — сказал он, — что тут есть что-то
необъяснимое: большевистское правительство держится у власти
более года — в стране, где, по вашим словам, у него нет ни мораль­
ного авторитета, ни поддержки широких крестьянских масс; армии
противников, по вашим же словам, почти одинаковы; если все это
так, надо отнести большевиков к разряду правителей самых лов­
ких и искусных, какие где бы то ни было и когда бы то ни было су­
ществовали...
Мистер Бонар Лоу еще менее склонен был верить князю. Об­
мен мнениями не привел ни к чему: англичане утверждали, что ар­
мия большевиков гораздо солиднее, чем думает князь (они называ­
ли 800 000 штыков вместо указанных князем 250 000); крестьянство,
по их сведениям, держится за захваченные земли, боится водворе­
ния правопорядка в России, не доверяет вновь образовавшимся
правительствам и склонно поддерживать большевиков, которые, в
403
противность своим доктринам, оставляют мужику владение землею
на правах частной собственности...
В конце разговора последовал неожиданный «соир сГЕ1а1». Бонар
Лоу предложилЛлойд-Джорджу познакомить князя Львова с «планом».
Этот «план», впервые выплывший тогда на свет Божий, состоял в
пресловутом «Принкипо». Но в то время об острове еще не было речи.
— Мы не хотим вмешиваться во внутренние дела России, —
говорил Ллойд-Джордж. — Мы не знаем и не можем разбираться, в
каком движении выражается народная воля, где кончается одно
насилие и начинается другое. Вы говорите нам, что сибирское пра­
вительство Колчака стоит на почве национального демократичес­
кого строительства государственной власти. Но, может быть, за
Колчаком стоят крайние правые группы. Ведь он оказался у власти
после военного переворота. Возможно, он является представите­
лем реакции... Во всяком случае, действительная подкладка всех
этих сил, утвердившихся на определенных территориях, нам не
ясна. Нам же необходимо считаться в своих действиях с обществен­
ным мнением в наших странах. Общественное мнение Англии и
Америки не только требует не посылать в Россию новых войск, но
настаивает на отозвании наличных... Широким общественным кру­
гам должно быть ясным, что именно мы поддерживаем своим воо­
руженным вмешательством. Мы с вами знаем, что такое больше­
визм. Знает цену ему и такой человек, как Гендерсон, с которым
вчера говорил Бонар Лоу, но ведь общественное мнение слагается
и из мнения тех кругов, которые не разбираются в большевизме
или даже сочувствуют ему. Для того, чтобы русский вопрос приоб­
рел ясность, для того, чтобы наша политика была убедительна для
английского и американского общественного мнения и чтобы мы
имели твердые основания для дальнейших действий, — предпола­
гается осуществить следующий план. Мы предполагаем вызвать
представителей от местных правительств, достаточно сложивших­
ся, чтобы контролировать определенные территории России, — в
том числе и от большевиков. Эти представители вызываются ис­
ключительно для того, чтобы дать возможность великим державам
опросить вызванных лиц и составить себе ясное представление о
1
404
Государственный переворот (фр.)-
соотношениях этих групп, основаниях их политики и методах дей­
ствий. Опрос будет происходить в неформальном собрании пред­
ставителей великих держав, человека по два от каждой. Это будет
как бы состязанием сторон, нечто в роде суда, процесса («т.па1»)... Мы
рассчитываем, что на это приглашение большевики не пойдут и тем
сразу докажут свою неправоту... Мы спросим — представителей от­
дельных русских правительств, на что опирается их власть, стремят­
ся ли они Ьопа ййе1 выразить народную волю?.. Раз правительствен­
ные группы выразят твердые и искренние намерения осуществить
начала народной воли, великие державы, со своей сторонь1, созда­
дут практические гарантии для осуществления этих начал...
Застигнутый врасплох, князь пробовал уклониться. Он предла­
гал обратиться с запросом к новому органу, образовавшемуся в
Париже — к русскому «политическому совещанию», работавшему
под его, князя Львова, председательством... Но осведомившись о
составе «политического совещания», Ллойд-Джордж заявил кате­
горически: — Я хотел бы слышать ваше личное мнение.
Что было отвечать?
Национальное русское чувство глубоко возмущалось самым при­
зывом русских враждующих между собою сторон на суд всенарод­
ных мудрецов, якобы совершенно беспристрастных и бесстрастных...
Тут было не только полное и обидное недоверие к заявлениям пред­
ставителей антибольшевистских правительств. Тут была высокомер­
ная претензия разгадать истинные желания русского народа, допра­
шивая рядом правых и виноватых, заведомых фальсификаторов Тре­
тьего интернационала и борцов против его засилия... Но князь Львов
понимал, что тут было еще и нечто худшее. На высотах идеалистичес­
ких мечтаний Вильсона международный суд над Россией не являл ни­
чего ужасного. Но в практической обстановке тогдашнего состояния
России и международных отношений, какие фиоритуры могли бы ра­
зыграть на этом предприятии политики в роде Ллойд-Джорджа и дру­
гих великолепных сынов «коварного Альбиона»? Всего этого, конеч­
но, нельзя было сказать в лицо почтенным английским джентльменам,
и князь Львов представил возражения, подобные тем, с какими высту­
пали впоследствии отдельные русские правительства.
1
Добросовестно (лат.). — Ред.
405
— Приглашая и большевиков, — говорил он, — вы явно их под­
держиваете. Это — форма признания их фактической правитель­
ственной власти. Вы усиливаете их. Вы должны выслушать те прави­
тельства и организации, которым дороги национальные демократи­
ческие принципы, те правительства, которые выражают подлинную
волю и симпатии народа вне террора большевистской диктатуры...
Ставить тех и других на одну доску, считаться с теми и другими, как
с равнозначащими величинами, — немыслимо... И как можете вы, в
лучшем случае, гарантировать свободное изъявление народной воли,
которое, как и все, что вы хотите, охотно обещают вам большевики?
Народная воля может свободно выражаться лишь там, где нет такой
тирании, какую установили в России большевики.
Эти возражения приняты крайне холодно.
— Мы не хотим никого уравнивать, — сказал Ллойд-Джордж. —
Мы хотим лишь спросить и выслушать. И я высказал уже предло­
жение, что большевики либо не приедут вовсе, либо откажутся га­
рантировать возможность проявления действительной свободной
народной воли вне всякого насилия и давления.
— Откладывается ли вопрос об участии русских представите­
лей, в той или иной форме, в работах конференции — до осуществ­
ления подобного плана?
— Да, ни о каком участии русских не может быть и речи, пока
мы не получим необходимой информации. И указанный план, ка­
залось бы, лучше всего дает возможность ориентироваться. Я очень
извиняюсь. Я должен спешить на конференцию. Я уже запаздываю
на заседание. Я чрезвычайно рад, что имел возможность с вами по­
знакомиться. До свиданья...1
Так рухнула последняя надежда, за которую цеплялся князь
Львов: оказывалось невозможным добиться равноправного участия
России в мирной конференции!.. Принять же «суд», выступить тя1
Содержание бесед князя Львова с американскими и европейскими государ­
ственными людьми в 1918 — 1919 годах приводятся в печати впервые на основа­
нии записей, сделанных в то время, по моей просьбе, самим Георгием Евгеньеви­
чем и его переводчиком А.Н. Авиновым.
406
жущимися сторонами наравне с предателями России казалось не­
возможным не только по моральным мотивам, не только потому,
что тактика большевиков была беспредельно свободна от всяких
«буржуазных предрассудков» и тягаться с ними в этой области пе­
ред наивными американцами совершенно не представлялось воз­
можным. Князь Львов знал, что процедура «суда» может открыть
перед всем миром такую бездну разногласий даже в антибольше­
вистском лагере, которая обнаружит справедливость мнения о Рос­
сии Т.Г. Масарика, который сказал: «Знаю слабые стороны боль­
шевиков, но одновременно знаю и слабые стороны остальных
партий: они не лучше и не способнее...»
Были у князя Львова и другие сомнения — гораздо более глубо­
кие. Он не был уверен в том, что октябрьский переворот есть дело
рук только кучки авантюристов. Он готов был признать больше­
визм — русским движением. И не то, чтобы он усомнился в столь
почитаемой им душе русского народа. Но Россия, по его представ­
лению, была больна, и для того чтобы оправиться и опомниться,
чтобы «очиститься в испытаниях», — необходимы были время, тя­
гостные переживания, встряска.
Вот что писал он всего за три месяца перед этим:
«Политическая неразвитость принесла свои ужасные плоды в
эту войну и разрушила до основания всю внешнюю организацию
жизни, но духовные силы русского народа остались живы и обеща­
ют расцвет в новых свободных политических условиях. Я не могу
останавливаться долго на моих верованиях, не имея возможности
в письме детально подкреплять их, но я уверяю Вас, что эти верова­
ния основаны не на простом оптимизме, а на истинном знании рус­
ского человека. Меня не смущают уродливые проявления русской
революции. Они ужасны, но, зная, как они вызваны, зная, как вся
деятельность немцев и их товарищей большевиков, совершенно
чуждых лучшей стороне жизни русского народа, была основана на
развитии низших инстинктов, на аппетитах и полном пренебреже­
нии этических начал, я не могу счесть эти дикие проявления буй­
ной необузданной молодой жизни, искусно развращенной, истин­
ным выражением его духовного существа. Под влиянием развра­
щающего педагога юноша быстро проявляет живущие в нем плохие
наклонности, но при надлежащем воспитании они исчезают. Гру407
бое и дикое пирование за столом, покрытом социалистической ска­
тертью, быстро опьянило молодой организм, но угар от крепкого
хмеля проходит, разум и сердце проясняются. Поддельные, иска­
женные идеи социализма, питавшие низшие инстинкты, а не ум и
сердце, потускнели, массы почувствовали грубый обман и поняли,
что их поили не ценным искристым вином, а отравой. Большинство
теперь разочаровано, многие возмущены: правда, многие легкомыс­
ленно довольны легко полученными материальными благами, но и
они чувствуют, что полученное неправдой — не устойчиво и не на­
дежно. В общем большевизм изжит, он не нашел почвы даже в са­
мых низах и держится только грубым насилием, оружием, терро­
ром и грабежом...
Но мало, конечно, одних верований в хорошие, живые силы
русского народа. Надо признать в нем и громадные его недостат­
ки. В этом смысле опыт пережитого есть недостаточно еще оце­
ненный вклад в нашу жизнь. Как ни тяжел опыт, но, как всякий
опыт, его не заменит никакое теоретическое, отвлеченное мыш­
ление. В жизни государства, как и в жизни отдельного человека,
это главный воспитательный фактор. И мы, русские, должны при­
знать, что опыт, испытанный нами, обнаружил такие наши недо­
статки, которые нельзя забывать никогда и которые должно иметь
в виду будущее государственное управление. Буйство натуры,
некоторая архаичность ее, разгул, отсутствие всякой внутренней
дисциплины, податливость влияниям, шаткость и быстрота сме­
ны идей, их неустойчивость, — все это нельзя объяснить одной
молодостью. Это черты характера, живущие рядом со светлыми
его чертами. Нельзя отрицать, что большевизм уловил эти черты
и успел основать на них свою работу очень искусно. Он нашел
настоящую почву для своих семян. Почва эта русская, и больше­
визм есть явление русской природы. Наличность этих черт тре­
бует особого внимания к себе, и ее нельзя упускать из вида, осо­
бенно в настоящее время полной анархии и хаоса в стране. Имен­
но они требуют и взывают к интервенции. Водворение порядка,
организация лучших сил в России — возможны только в присут­
ствии организованной армии...»1
1
408
Из письма к Крэну от 12 октября 1918 года. (Токио).
5
Коллегия, на которую ссылался в разговоре с Ллойд-Джорджем
князь Львов, было создавшееся в Париже в начале января 1919 года
Русское Политическое совещание. Оно возникло из естественного
обмена мыслей русских послов, оставшихся в союзных центрах —
без правительства и общего руководства. Все понимали, что для
России надвигались вопросы исключительной важности: предло­
жение и развитие помощи союзников возникшим русским анти­
большевистским правительствам, объединение их междусобою,
признание одного из них всероссийским и, в связи с этим, полноп­
равное участие России в мирной конференции... Ядро будущего
русского представительства в Париже, таким образом, естествен­
но и само собою складывалось из коллегии русских послов Времен­
ного правительства. Возник вопрос о придании этой коллегии бо­
лее общественного характера и о возглавлении ее, в таком случае,
бывшим председателем Временного правительства. Предстояло за­
тем наладить правильное взаимодействие с существовавшими рус­
скими правительствами и получить от них соответствующие пол­
номочия.
«Идея, — писал Н.В. Чайковский, — о создании в Париже объе­
диненного Русского правительства — наподобие Чехословацкого и
Польского Национальных Комитетов — не была ни предложена, ни
отстаиваема никем из представителей русской общественности.
Она совершенно не имела почвы. Было несомненно, что националь­
ное русское правительство может быть создано только в России»1.
Для представительства северного (архангельского) правитель­
ства согласился приехать Н.В. Чайковский. Он прибыл в Париж
5 февраля 1919 года и вступил в состав Политического совещания.
С представительством Омского и Южно-Русского правитель­
ства дело наладилось сложнее.
В конце октября (1918) в Екатеринодар прибыл бывший министр
иностранных дел Сазонов и занял пост начальника управления ино­
странных делвОсобомсовещании.А.И. Деникин рассказывает: «Воп1
Мелыунов СП. Н.В. Чайковский в годы гражданской войны. Париж, 1929.
С. 106.
409
рос замещения этой должности имел большое значение для Юга, вви­
ду общего стремления к объединению российского представитель­
ства на предстоящей мирной конференции. Мы жили иллюзиями,
что голос наш будет там услышан. Я поручил представительство Юга
в Париже единолично Сазонову»1. В середине декабря С.Д. Сазонов
уехал в Париж. В начале января 1919 г. адмирал Колчак назначил
Сазонова министром иностранных дел Омского правительства и,
таким образом, в его лице объединено было представительство Юга
и Востока. Но, приехав в Париж, Сазонов застал там уже существу­
ющее представительство, говорившее от имени России, не признан­
ное в этом качестве союзниками, и, в частности, французским пра­
вительством, но персонально находившееся с ним в некоторых сно­
шениях. Это было так называемое «Русское политическое совещание
в Париже» во главе с кн. Львовым. «Приезд Сазонова был встречен
весьма не сочувственно: в парижских проболыпевистских газетах,
под влиянием русских левых кругов, появились статьи по адресу "не­
битого царского министра" и "нежеланного гостя". Клемансо укло­
нился от приема Сазонова: члены Политического совещания стали
настойчиво убеждать его, что имя его одиозно для французской де­
мократии, что изолированное выступление его невозможно, так
как с ним никто из правящих кругов разговаривать не станет... И
Сазонов уступил без борьбы, войдя рядовым членом в состав Поли­
тического совещания, о чем я узнал много позднее. В первых числах
января состоялся обмен телеграммами Сазонова и Маклакова с Ом­
ском, в результате которого адм. Колчак писал мне: "Согласно этим
телеграммам, я от себя и от имени правительства, образовавшегося
на территории Сибири и Урала, уполномочил представительство Рос­
сии (на мирной конференции) в составе: кн. Львова, Сазонова, Мак­
лакова и Чайковского. Полагаю, что вы не разойдетесь со мною в этом
важном вопросе". Я не противоречил...»2
От Дона и Кубани в Политическое совещание должны были войти
особые делегации, направленные с мест. Но прибыв в Париж, делега­
ции эти на соединенном совещании постановили: «Вступление в со' Деникин А.И. Очерки Русской смуты. Т. IV. С. 236—238.
Письмо адмирала Колчака, полученное А.И. Деникиным в марте или начале
апреля.
2
410
став Совещания связало бы делегации в их выступлениях и перегово­
рах с союзниками или с другими государственными образованиями; с
другой стороны, — не дало бы практически полезных результатов, ибо,
по собранным сведениям, к Совещанию со стороны демократических
сфер установилось отрицательное отношение, а в сферах правитель­
ственных к голосу Совещания совершенно не прислушиваются»1.
Донцы вскоре вернулись домой: из состава кубанской делега­
ции вышел, подав протест против ее решения, Н.С. Долгополов
(врач), а Быч со своими тремя товарищами остался надолго в Пари­
же, примкнув к наиболее непримиримым и враждебным России са­
мостийным организациям.
Русское Политическое совещание в Париже образовалось из сле­
дующих лиц: посла во Франции — Маклакова, посла в Вашингтоне —
Бахметьева, посла в Риме — Гирса, посла в Мадриде — Стаховича,
посла в Берне — Ефремова, посла в Лондоне — Набокова, посла в
Стокгольме — Гулькевича; бывшего посла во Франции — Изволь­
ского; к послам присоединились: Н.В. Чайковский — глава и пред­
ставитель архангельского правительства; Сазонов—представитель ом­
ского и екатеринодарского правительств и «представители обще­
ственности»: шлиссельбуржец Иванов, Савинков, Коновалов, Струве,
Титов, Долгополов. Председательствовал в этом пестром составе князь
Г.Е. Львов. «Совещание» выделило из своей среды «Делегацию» —че­
тырех членов, полномочных представителей существовавших анти­
большевистских правительств: князь Г.Е. Львова, В.А. Маклакова,
Н.В. Чайковского и С.Д. Сазонова. Предполагалось, что эти четыре лица
будут представлять Россию перед мирной конференцией.
Около Политического совещания и в комиссиях его произво­
дилась большая подготовительная работа. К ней привлечены были
все выдающиеся русские специалисты, находившиеся в то время в
Париже. «Не было ни одного жизненного вопроса, на который так
или иначе не откликнулось бы совещание. Среди обстоятельных
докладов, представленных Мирной Конференцией, немало таких,
которые навсегда сохранят свою историческую ценность»2.
1
Деникин А.И. Указ. соч. Т. IV. С. 238.
Мельгунов СП. Указ. соч. С. 123. Автор имел возможность познакомиться с
частью этих докладов в архиве Н.В. Чайковского.
2
411
При Совещании состояли «отдел печати, пропаганды и агита­
ции, телеграфное агентство "Унион" (Бурцев, Савинков), субсиди­
руемая газета ("Общее дело" Бурцева)».
Приведенные выше выдержки из труда генерала А.И. Деники­
на с очевидностью свидетельствуют о шаткости положения Поли­
тического совещания и чрезвычайных трудностях, которые ему
предстояло преодолеть.
Создалось оно, в сущности, самовольно. Оно встречено отдель­
ными правительствами, работавшими на территории России, — с
разного степенью сочувствия. Но вначале все они понимали важ­
ность надвигавшегося момента: необходимо было добиться полно­
правного представительства России на Мирной Конференции. Ког­
да союзники выдвинули проект мирных переговоров с большеви­
ками на острове Принкипо 1 , — надежда на это значительно
поблекла, и отношение к Политическому совещанию некоторых
русских правительств стало почти равнодушным. У «Совещания»
остался один путь проникновения в состав Мирной Конференции:
воссоединение всех антибольшевистских правительств около силь­
нейшего — омского, признание его союзниками — всероссийским
и допущение на Конференцию его представителей. Этим путем и
пошло Политическое совещание. Но тут очень скоро обнаружилась
масса трений.
Вскоре после своего приезда в Париж Чайковский писал на Юг
В.А. Мякотину: «Ни у союзных правительств, ни у Мирной Конфе­
ренции, ни у здешней демократии Совещание не пользуется ни
признанием, ни престижем отчасти из-за политического или эко­
номического прошлого многих из членов (Сазонов, Маклаков, Ко­
новалов, Третьяков, многие послы царского режима), отчасти же
из-за омского соир <1'ё1а1 и подмоченной репутации самих прави­
тельств, пославших и уполномочивших этих представителей. Од­
ним словом, я застал здесь уныние...»2
1
В дневнике Чайковского по этому поводу имеется такая запись под 12 фев­
раля: «Завтракал с Френсисом. Принкипо — сделано это, чтобы хоть что-нибудь
сделать, так как ни одного солдата ни Франция, ни Англия, ни Соединенные Шта­
ты дать не могут. Вильсон подавлен и не знает, что делать». (Мельгунов СП. Цит.
соч. С. 112.).
2
Там же.
412
Левые эмигрантские группы не простили адмиралу Колчаку
переворота 18 ноября 1918 года. Среди них все более утверждалась
формула: «ни Ленин, ни Колчак». Отсюда вытекало противление
признанию союзниками омского правительства и старания всячес­
ки дискредитировать Политическое совещание, стремившееся к
такому признанию. Левые русские группы вели энергичную про­
паганду и в значительной степени добились успеха: среди левых
кругов союзников все более утверждалось мнение, что «логичес­
ким последствием Политического совещания должна быть рестав­
рация прошлого». Союзные правительства вынуждены были при­
слушиваться к левому общественному мнению и, желая избежать
обвинений в насаждении реакции в России, вяло реагировали на
домогательства Совещания. К тому же не все союзные правитель­
ства охвачены были особенным желанием восстанавливать единую
и сильную Россию. Многим разруха в России и ее распадение были
на руку. Это сказывалось особенно на отношении союзных прави­
тельств к самостийным национальным организациям, стремившим­
ся всячески к полной политической независимости от России.
Политическое совещание одолевало союзные правительства
своими домогательствами. Союзники отбивались различными от­
говорками. Между прочим намекали на тайные реакционные за­
мыслы русских генеральских правительств. Приходилось, чтобы
парировать эти намеки и обвинения, неоднократно выступать с
политическими декларациями и побуждать к тому же русские ан­
тибольшевистские правительства. Систематическое давление из
Парижа, в целях демократизации омского и екатеринодарского пра­
вительств, принималось не всегда благодушно в России: оно произ­
водило иногда впечатление претензий на руководство и потому
вызывало раздражение.
Две главные задачи, поставленные Политическим совещанием, —
добиться признания омского правительства всероссийским и полно­
правное участие представителей России на Мирной Конференции —
не были разрешены благоприятно. Шансы адмирала Колчака подни­
мались во время его военных успехов и падали при неудачах.
Но оставаясь объективным, невозможно все-таки утверждать,
что работа Политического совещания протекала совершенно бес­
плодно.
413
В значительной степени благодаря Совещанию и его старани­
ями осуществлено признание правительства Колчака всероссий­
ским — со стороны архангельского правительства, главнокоман­
дующего вооруженными силами Юга России генерала Деникина
и командующего Северо-западным корпусом генерала Юденича.
По этому вопросу Совещанием велись не только письменные,
весьма энергичные сношения, но командирована даже на Юг Рос­
сии специальная миссия в составе генерала Щербачева, Аджемова и Вырубова.
Политическое совещание всеми доступными ему средствами и
способами защищало перед Мирной Конференцией интересы Рос­
сии — единой и великой1.
Представители Политического совещания и состоявших при нем
органов настойчивыми хлопотами добились посылки на юг России
значительных запасов военного снаряжения, санитарно-медицинского имущества и транспортов товаров. Это, вместе с героическим
порывом армии, имело своим результатом полное изменение обста­
новки на юге России и дало возможность русским национальным
силам совершенно оправиться и перейти в наступление, которое в
течение летнего периода (1919 года) дало блестящие результаты и
привело к освобождению от большевиков южной России2.
С вопросом о походах генерала Юденича на Петроград связан
был целый ряд действий и хлопот Политического совещания.
Неудачи генерала Юденича остро поставили вопрос об отноше­
нии антибольшевистских элементов к «самоопределению» нацио­
нальностей, составляющих прежде Россию. Политическое совеща­
ние усиленно выдвигало в будущем устройстве России принципы
автономии и федерации, но решительно настаивало на том, что
никакой вопрос об отделении от России, а также об установлении
форм будущих отношений России к отдельным народностям, при­
надлежавшим прежде к составу Российского государства, не может
быть разрешен окончательно без соответствующего постановления
будущего Всероссийского Учредительного собрания. Но даже и та1
См.: Отчет Н.В. Чайковского архангельскому правительству о деятельности
Политического совещания.
2
Там же.
414
кая постановка вопроса не удовлетворяла те национальности, ко­
торые всеми мерами старались сейчас же начать свое совершенно
самостоятельное от России политическое существование. Вслед­
ствие этого, в лимитрофах (Литве, Эстонии, Латвии и даже в Польше
и Финляндии) царило недоверие к борцам за будущую единую и
сильную Россию. А такое отношение чрезвычайно мешало успеху
противобольшевистских армий. Еще более отрицательно относи­
лось Совещание к антирусской озлобленной проповеди различных
самостийных национальных групп. Оно считало ее результатом в
большинстве случаев «близорукого политиканства известных весь­
ма узких кругов и горячо протестовало против навязывания народ­
ным массам различных национальностей вожделений, каких они, в
сущности, не имеют и иметь не желают»1.
Чайковский рассказывает, что для борьбы с подобными тече­
ниями было основано особое «Совещание народностей, стремящих­
ся к воссоединению с Россией». В «совещании» этом, под предсе­
дательством Чайковского, участвовали представители многих на­
циональностей; от Великороссии вошли в него, кроме Чайковского,
князь Львов, Б.В. Савинков.
В первоначальном своем виде русское Политическое совеща­
ние в Париже просуществовало приблизительно полгода. К июню
уже закончился процесс 'объединения русских антибольшевист­
ских правительств и подчинения их Верховному правителю адми­
ралу Колчаку.
Политическое совещание сочло законченной задачу свою слу­
жить временным суррогатом официального представительства рус­
ской единой государственной власти. 5 июня 1919 года оно прекра­
тило свою деятельность, оставив на страже общерусских интере­
сов Делегацию, состоявшую, как указано выше, из князя Львова,
Чайковского, Сазонова и Маклакова.
Об этом, поставлен в известность адмирал Колчак, который при­
знал правильным такое решение, утвердил Делегацию в составе
пяти членов (к перечисленным лицам присоединен Савинков) и
формально официально возложил на Делегацию представительство
России перед Мирной Конференцией и предварительную разра1
См.: Отчет Н.В. Чайковского архангельскому правительству...
415
ботку всех вопросов, связанных с предстоящим заключением Рос­
сией мира с центральными державами и их союзниками.
Что же касается объединения в руках Делегации наблюдения и
руководства деятельностью прочих органов русского загранично­
го представительства (дипломатического, военного и экономичес­
кого), то Верховным правителем было решено сохранить эти функ­
ции непосредственно за правительством. Все русские заграничные
представители всех ведомств должны сноситься и получать инст­
рукции непосредственно от подлежащих ведомств.
В ответ на это решение Делегация еще раз телеграфировала
Верховному правителю, приводя новые доводы и прося пересмот­
реть вопрос. Но получила тот же ответ. Решение это и было приня­
то к исполнению.
Такая постановка вопроса была убийственна. Ограничение ра­
боты Делегации пределами защиты интересов России перед Мир­
ной Конференцией, когда Делегация в работах конференции не­
посредственного участия не принимала, делало ее фикцией. В сущ­
ности, такое решение Омска являлось актом недоверия (или малого
доверия) к Делегации и выдвижения на первый план самостоятель­
ной дипломатической деятельности бывшего царского министра
иностранных дел С.Д. Сазонова. Между тем ни союзные правитель­
ства, ни заграничное общественное мнение, ни сама Делегация —
не могли относиться к Сазонову доверительно.
Чайковский Юсентября 1919 года писал на Юг А. А. Титову: «Пока
Политическое совещание заседало, Сазонов молчал, но теперь, ког­
да Совещания нет и осталась только Политическая Делегация из че­
тырех (а теперь и из пяти с назначением в нее Савинкова Колчаком),
он выпустил когти и решил проглотить ее своим министерством. Про­
изошел конфликт, и теперь решается вопрос о том, кто останется
здесь — мы (трое + Маклаков) или он с Максаковым. Посылается в
Омск решительная телеграмма... Нам за все это (т. е. за политику
Сазонова) приходится отвечать, не имея возможности помешать ему
в его министерских распоряжениях... Получается нечто совсем и
недопустимое, и непереносимое. Поэтому, несмотря на тяжелое по­
ложение у Колчака, решаемся поставить ему ультиматум...»1
1
416
Мельгунов СП. Указ. соч. С. 134.
«Ультиматум» не был принят. Колчак выразил полное доверие
Сазонову, но вместе с тем и пожелание, чтобы Делегация осталась
при установленных им функциях и в прежнем составе... Все оста­
лось по-старому — до конца.
6
Из приведенного очерка видна та обстановка, в которой при­
шлось работать за границей князю Г.Е. Львову.
Вильсоновская, «новая» Америка и сам вождь ее представились
Георгию Евгеньевичу несомненным якорем спасения для больной
России. Вступление Америки в войну и декларации Вильсона каза­
лись бескорыстными актами, направленными к спасению и обнов­
лению Старого света. В них звучала любовь к России, деликатные
поползновения защитить ее интересы и не дать хищникам Европы
воспользоваться ее временной слабостью. В уме рисовались гран­
диозные картины духовной близости Америки и России и спасе­
ния ими сообща дряхлой Европы... Практическая Америка, нако­
пившая деловыми приемами несметные богатства и взалкавшая
духовных ценностей, бывших у нее до той поры на втором плане...
И смиренная, долготерпеливая, но трудолюбивая Россия — бедная
материальными благами, но богатая дарованными ей свыше духов­
ными ценностями и талантами — миротворчеством, смиренством,
любовью к людям, божеской правдой... Какой союз! Какие пер­
спективы для совместного спасения человечества!..
От коллективных попыток возрождения России, создания все­
российского правительства, борьбы против большевиков князь
Львов стоял далеко. Возня с партийным доктринерством набила ему
оскомину. Со свойственным ему анархизмом он мечтал и надеялся
по-своему, самостоятельно, в одиночку — спасти Россию. В Виль­
соне видел он родственную, идеалистически настроенную душу.
Только бы добраться до этого замечательного человека... С глазу на
глаз он откроет ему душу русского народа, русскую правду... И, быть
может, им вдвоем — союзу Америки и России — суждено совер­
шить великое и возродить дряхлеющее человечество...
Он готовился к этой поездке, никого не спрашивая, на свой
страх и риск. Он знал силу своего влияния на людей и не сомне417
вался, что легко и прочно сойдется с демократом и идеалистом
Вильсоном.
Сразу ему не удалось ничего сделать. Тюрьма и смертная опас­
ность преградили дорогу. Но все три месяца тюремного сидения
обдумывал он, лелеял и укреплял свой план. Освободившись, он
серьезно и деловито принялся за его осуществление. Это была кар­
та, на которую с большим подъемом, с громадными надеждами —
ставил он спасение и возрождение России...
Карта эта оказалась безжалостно и решительно битою.
В своем оптимистическом порыве князь Львов не рассчитал слиш­
ком многого. Когда он добрался до Вашингтона, война окончилась и
перемирие было заключено. Мировая обстановка изменилась. Речь
могла идти уже не о подавлении грубой и наглой силы немецкого
кулака. Заботы о восстановлении восточного фронта отпали. Вопрос
шел о вмешательстве в междоусобную войну внутри России. Все,
кому верил Вильсон, остерегали его от оказания помощи антиболь­
шевистским партиям. На расстоянии кое-что в большевизме даже
манило. Крутом президента к «новым людям» многие относились с
любопытством, почти с сочувствием. «Салонный большевизм» про­
цветал в то время в Америке. «Идеализм» Вильсона шел дальше бла­
гонамеренных попыток первого состава Временного правительства.
В демократизм князя Львова Вильсон не очень-то верил. Никаких
оснований предполагать, что князь Львов знает и понимает душу рус­
ского народа — у Вильсона не было. Случилось так, что князь Львов
для чего-то явился в Соединенные Штаты и пожелал видеть прези­
дента. Отказать в аудиенции не было причин. И Вильсон пожертво­
вал 15 — 20 минутами своего времени, чтобы принять визит князя в
официальной обстановке, в присутствии русского посла. Георгий
Евгеньевич не говорил по-английски. Ему пришлось объясняться
через переводчика. При таких условиях его личное воздействие на
Вильсона не могло быть сколько-нибудь значительным. Люди свиде­
лись и разошлись. Ни в письме князя Львова, ни в его личных объяс­
нениях ничто, по-видимому, не остановило на себе серьезного вни­
мания президента. И он продолжал «потеть кровью» над русским
вопросом в кругу прежних своих советников.
Этим, в сущности, и закончилось личное начинание Львова, на­
чинание, от которого он так много ждал и на которое так надеялся...
418
Эта полная неудача заставила бы сложить руки всякого друго­
го. Но князь Львов считал себя обязанным продолжать работу. В
Европе его ждал ряд новых разочарований.
Он добросовестно «стучался во все двери». Но интересы Рос­
сии здесь, в Европе, мало кого занимали. Все увлеклись дележом
добычи и обезвреживанием идеалистических тенденций Вильсо­
на. В этих занятиях обойтись без России казалось много удобнее.
Для отвода моральных доводов князя, конечно, находились слова и
отговорки. Он грозил опасностью распространения большевизма.
Ему плохо верили, а на всякий случай измышляли идею буферных
государств, которые, за счет России, могли препятствовать проник­
новению заразы в Европу...
Организация Политического совещания в Париже и подготов­
ка к участию России в Мирной Конференции потребовали, конеч­
но, значительной работы и энергии. Но и здесь дело шло не столько
о творчестве, сколько о преодолении всевозможных трений. Поли­
тическое совещание сложилось из прихотливого сочетания людей
царского и революционного режимов. Оно стремилось представ­
лять антибольшевистскую Россию. Необходимо было связать себя
с действовавшими на территории России антибольшевистскими
правительствами. Омск признал Совещание. Генерал А.И.Деникин
«не возражал». Оба правительства прислали, однако, в качестве
своего человека, общего министра иностранных дел — С.Д. Сазо­
нова. «Ум» Вильсона «был открыт» для вопроса об участии России в
конференции... но в какой форме могло состояться это участие?
Чтобы отделаться от такого вопроса, Вильсону подсказали план
«суда» над русскими партиями, а потом и конгресса на острове
Принкипо. Русские отказались, и доступ на конференцию был для
них закрыт. Престиж Политического совещания, в силу такого по­
ворота дела, сильно упал и в Омске, и в Екатеринодаре. В Париже
оставалось только добиваться объединения русских антибольше­
вистских правительств, признания самого сильного из них (омско­
го), материальной помощи со стороны союзников. Для успеха в этой
работе требовались определенные программные декларации рус­
ских правительств, устраняющие обвинения в реакционности, и —
соответствующие действия. Без представлений об этих требовани­
ях Политическое совещание обойтись не могло. Но такие пред419
ставления вызывали недовольство на местах, в России, где ревниво
относились ко всяким попыткам «руководства» из Парижа. В По­
литическом совещании и Делегации князь Львов не мог проявить
своих практических талантов. Ни понимания, ни сочувствия, ни
доверия со стороны добровольческих генералов он не чувствовал.
Им ближе были слуги царского режима — такие люди, как Криво­
шеий, Извольский, Сазонов... Мы видели, что в столкновении ле­
вых элементов Совещания с Сазоновым — они (а вместе с ними и
князь) терпели решительные поражения. Обстановка для русской
дипломатической работы в Западной Европе того времени сложи­
лась исключительно трудная. Да и весьма многое в международных
отношениях, в дипломатии было совершенно чуждым и духу Геор­
гия Евгеньевича, и его подготовке. При таких условиях работа про­
текала вяло, изо дня в день, и давала весьма малое удовлетворение.
Только иногда вспыхивала ярким огнем прежняя инициатива кня­
зя Львова. Так было, например, в вопросе о слиянии русских анти­
большевистских правительств и о подчинении их омскому. В деле
этом Георгий Евгеньевич проявил большую личную настойчи­
вость — вплоть до посылки на Юг России специальной экспедиции.
И в состоявшемся объединении правительств, несомненно, сыгра­
ла некоторую роль эта инициатива князя Львова.
Глава
десятая
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
1
Успехи большевиков наколчаковском иденикинском фронтах по­
нижали, разумеется, значение парижской Делегации. Дело ее и даже
самый смысл существования сходили постепенно на нет. Правитель­
ство генерала Врангеля выдвинуло своих людей в качестве представи­
телей перед союзниками. Делегация умирала. Князь Львов оказывал­
ся не у дел. Правда, надвигались новые заботы: русские беженцы нуж­
дались в помощи. Но Георгий Евгеньевич устал. Его тяготили злоба и
ненависть, которые он чувствовал в известных слоях эмигрантской
среды. Люди, ушибленные революцией, не могли простить ему ни уча­
стия во Временном правительстве, ни его постоянного тяготения к «ле­
вым». Около этого времени он говорил в одном письме: «Казалось бы,
тут-то и выступить общественности. Но, с одной стороны, остатки пра­
вительства, в руках коего нити, всячески отстраняют ее, а с другой, и
сама она ничего не стоит: всего боится — и ответственности, и зама­
рать свои священные имена, и, сохраняя свою непорочную чистоту,
равнодушно смотрит, как погибают свои»...
Близкие люди знали, что овладевшая князем апатия — чисто вре­
менная усталость. С инициативой выступил В. В. Вырубов. Несколько
организаций Земского союза из Сибири и с Юга прислали ему полно­
мочия. Около апреля 1920 года ему удалось получить из остатков госу­
дарственных средств значительную сумму денег на трудовую помощь
беженцам. Вместе с А. А. Титовым, уполномоченным Союза городов,
он открыл в Париже бюро труда, для развития деятельности которого
421
пригласил на службу нескольких русских инженеров. Это маленькое
дело его инициаторы хотели возглавить князем Г.Е. Львовым. Они зна­
ли: когда сгустится, обострится беженская нужда и раздастся призыв­
ный крик о помощи, князь Львов не выдержит.
Но князь Львов не торопился. Он не хотел браться задело один.
Ему казалось необходимым мобилизовать «общественность». На
повторные призывы он предложил создать благотворительное об­
щество — нечто подобное прежнему «Земгору», объединив в нем
старых земцев и горожан с представителями самоуправления но­
вой формации 1917 года. На стороне первых был опыт и навыки
давнишних общественных работников; на стороне вторых — из­
брание на основах всеобщего голосования.
Так возникло Объединение земских и городских деятелей во
Франции. Последовал ряд совещаний, на которых вырабатывался
устав и в июне 1920 года общество организовалось и выбрало князя
Г.Е. Львова своим председателем. Это новое общество создалось не
без трений. Крайние элементы, конечно, отсутствовали. Но и уме­
ренные группы объединялись не очень охотно: более правые коси­
лись на партийных социалистических деятелей, волею всеобщего
голосования попавших в земское и городское самоуправление; а со­
циалисты должны были преодолеть свои навыки, вступая в совмес­
тную работу с представителями «буржуазии». Некоторых из них
смущало и происхождение денег, на которые приходилось работать:
к правительству генерала Врангеля социалисты относились совер­
шенно отрицательно.
В общем «Объединение» слагалось все же с явным уклоном влево.
Впрочем, в основание соглашения положена была категорически ого­
воренная аполитичность предстоящей благотворительной работы.
Состав «Объединения» колебался, но в среднем оно числило до
ста членов. Князь Львов председательствовал в довольно частых за­
седаниях совета и более редких — общих собраниях. Его роль своди­
лась, главным образом, к обычному для него миротворчеству. Его имя
и «левый» состав руководящих органов нового общества вызывали в
правой эмигрантской среде нападки, интриги, противодействие. Эти
настроения не могли не отражаться и внутри самого «Объединения».
Вариться в соку обездоленных, озлобленных и, в общем, глубоко не422
счастных эмигрантов было нелегко. Все время приходилось воспри­
нимать враждебные настроения и парировать удары.
Текущей практической работы в «Объединении» князь Львов
не вел, хотя во всех трудных случаях сотрудники пользовались, ко­
нечно, его опытом.
Практическая работа выполнялась, по уставу, особым органом
из трех лиц. Работа эта отлилась в формы весьма сложные.
Охотников заниматься благотворительностью, то есть получать
и раздавать в той или иной форме — безвозвратные пособия нуж­
дающимся беженцам — оказалось великое множество. Несколько
труднее представлялась организация медицинской и культурнопросветительной помощи. Все же нашлось немало старых и новых
обществ, имевших практические навыки в обоих этих областях. Но
главные распорядители довольно значительными средствами, уде­
ленными правительством Врангеля на нужды русской ^эмиграции,
ставили себе другие задачи. Им хотелось избежать, по возможно­
сти, безвозвратной растраты отпущенных казенных средств и об­
ратить преимущественное внимание на создание и поддержание
трудовых беженских организаций. Содействие именно трудовым
начинаниям беженцев только и могло обеспечить их существова­
ние. Создание самоокупающихся промышленных торговых пред­
приятий — крупных и меЛких — могло не только обеспечить полу­
чивших ссуды беженцев, но и обратить затраченные казенные сред­
ства в оборотный капитал, который путем возврата ассигнованных
в ссуду средств подлежал постоянному восстановлению.
Так думали не только отдельные представители правительства ге­
нерала Врангеля, но и образованный ими в конце июля 1920 года «Глав­
ный русский комитет по делам о беженцах». Этот Комитет учрежден
в Лондоне, под председательством графа П.Н. Игнатьева и состоял из
представителей дипломатического, военного и финансового ведомств
и Российского Общества Красного Креста. В состав комитета пригла­
шены: Ф.И. Иванов (бывший член Государственного совета), бывшие
министры (П.Л. Барк и А.А. Риттих), председатель лондонской торго­
во-промышленной группы В.И. Воробьев и генерал Д.В. Яковлев.
Состав Комитета обеспечивает его умеренно правые устремле­
ния и сочувствие бюрократическим организациям, подобным ста­
рому Обществу Красного Креста.
423
Но теоретически вполне разумные рассуждения Комитета на­
толкнулись на значительные трудности. Большинство организаций,
близких по духу Комитету, мало занимались сложною трудовою
помощью, предпочитая благотворительную, медицинскую или куль­
турно-просветительную.
Поэтому, когда уполномоченные В.В. Вырубов и А.А. Титов обра­
тились за денежною помощью к представителям правительства ге­
нерала Врангеля, отказа не последовало, но лишь при условии пред­
ставить сметы на организацию/прудовой помощи беженцам во Фран­
ции. По представлении таковых смет отпущены значительные
средства на первое время с обещанием дальнейших ассигнований.
Таким образом, деятельность «Объединения» заранее ограни­
чена была, главным образом, трудовою помощью. Принимая на себя
выдвинутые задания, «Объединение» не скрывало от себя трудно­
стей, которые предстояло преодолеть. В первом же докладе, им
рассмотренном, находим такие замечания: «Устраивать в чужой стра­
не, в незнакомых условиях измученных, неприспособленных русских
интеллигентов на чуждый им физический труд — задача неблаго­
дарная, подчас — неисполнимая. В ее выполнении будет, конечно,
много дефектов, много неудач и разочарований. Мы вперед заяв­
ляем, что будем счастливы, если удастся устроить одну треть из об­
ратившихся к нам за помощью».
Надо сказать, что расчеты работы строились в надежде на еже­
месячные ассигнования Лондонским Комитетом в пределах наме­
чавшихся смет. Между тем удалось получить лишь 3 / 8 сметных пред­
положений. Затем всякие ассигнования прекратились: Лондонский
Комитет истощил свои ресурсы. В своем обширном первом годо­
вом отчете Исполнительный комитет и Совет «Объединения» пи­
сали Общему собранию.
«Переходя к выводам из опыта предшествующей деятельности,
приходится констатировать самые серьезные разочарования почти
на всех ее путях. Правда, так или иначе оказана трудовая помощь
более чем 66 проц. общего числа обращавшихся, хотя инициаторы
дела, как мы видели, заявляли, что сочли бы себя счастливыми, уст­
роив одну треть ищущих труда. Они не скрывали от себя и Собра­
ния всей сложности дела. И тем не менее действительность пре­
взошла все опасения. В сущности, испробованы все почти виды тру424
довой помощи: посредничество по приисканию работы, собствен­
ный строительный подряд, устройство своих крупных промышлен­
ных предприятий, выдача ссуд на мелкие предприятия, професси­
ональное обучение. Все это стоило крайне дорого и дало на практи­
ке ничтожные по сравнению с затраченными средствами
результаты. В этой сложной работе не было возможности обой­
тись без создания своих собственных предприятий. Организация
и правильная постановка предприятий в чужой стране требуют дол­
гого времени, сосредоточенного, систематического труда и особ­
ливых талантов. Доходность этих предприятий находится* вечной
зависимости от целого ряда случайностей, которых нельзя предви­
деть. Сверх того, полезность этих начинаний с точки зрения трудо­
вой помощи стоит часто в прямом противоречии с их доходностью.
К тому же нельзя умолчать о горьком опыте всех наших коммерческо-благотворительных организаций: требования к ним работающих
лиц чрезвычайно высоки, а отношение к материальному успеху
дела — совершенно равнодушное. В распоряжении руководителя уч­
реждения трудовой помощи нет тех приемов, которыми добивается
работы промышленник; нет и его коммерческой гибкости. Лица, ру­
ководившие делом, охотно и всецело признают и свои ошибки, и свое
неумение приспособиться к новым и исключительно трудным ус­
ловиям. Но есть и объективные данные, делающие в настоящее вре­
мя трудовую помощь беженцам во Франции очень дорогою и по­
чти безнадежною; конкурировать филантропическими трудовыми
начинаниями с коммерческими предприятиями — еще труднее. И
почти совершенно невыполнимою является эта задача в периоды
таких исключительных промышленных кризисов, какой пережи­
вала Европа во второй половине 1920 и во весь 1921 год».
2
Приходилось сокращать работу и ликвидировать дорогостоя- (
щие крупные предприятия. А между тем надвигалась новая беда.
Падение Крыма повлекло за собою массовую эвакуацию. В Констан­
тинополь в течение двух суток прибыло 132 тысячи беженцев. 7 де­
кабря 1920 года князь Львов писал Е.А. Родичевой: «С крымскими
беженцами творятся ужасы, до сих пор качаются на волнах и кри425
чат всему свету: "хлеба", но одни не слышат — залили уши золо­
том, другие слышат и злорадствуют, прости им всем Господи!..»Шла
усиленная борьба бережливых французов против бесконечной
выдачи пайка русским беженцам. У них самих жестокий промыш­
ленный кризис выбросил 700 тысяч рабочих на улицу. Разгорались
и пререкания между остатками врангелевского правительства и
французами относительно права распоряжения имуществом, вы­
везенным эвакуацией из Крыма. Французы заявляли категоричес­
ки, что окончат помощь к 1 января 1921 года, и предложили образо­
вать общественный русский беспартийный благотворительный ко­
митет. О том же говорили в кругу русских дипломатических
представителей прежних правительств. Лондонский «Главный рус­
ский Комитет по делам о беженцах» не удовлетворял: состав его пред­
ставлял исключительно дореволюционную Россию. Между тем в Кон­
стантинополе оказались после эвакуации представители Земского и
Городского союзов, работавшие на Юге России. Сам собою напра­
шивался план создания беспартийного благотворительного Комите­
та из представителей различных организаций, создавшихся и рабо­
тавших на развалинах Земского и Городского союзов. Такой план
удовлетворял пожеланиям французов. Русские дипломатические
представители, у которых на руках оставались еще довольно значи­
тельные казенные средства, готовы были помочь беженцам через апо­
литический благотворительный Комитет. Совещание послов, стре­
мившееся всячески достигнуть столь трудно достижимого объеди­
нения представителей русской общественности, постановило даже,
что в случае образования проектируемого Комитета, все ассигнова­
ния послов на нужды беженцев пойдут исключительно через посред­
ство такого центрального Земско-Городского Комитета.
Князь Львов вместе с Советом местной французской организа­
ции помощи беженцам («Объединения земских и городских деяте­
лей во Франции») взял на себя почин в создании намеченной цент­
ральной организации. В конце декабря 1920 года, за подписью князя
Львова разосланы приглашения прислать в Париж своих делегатов
всем центральным органам Земского и Городского союзов, незави­
симо от времени их образования, представительствам Земского и
Городского союзов в Англии, Америке и Швеции, а также и объе­
динениям земских и городских деятелей за границей. Приглаше426
ния сопровождались проектом «Положения о Российском ЗемскоГородском Комитете». Откликнулись все приглашенные организа­
ции, кроме представительства Земского союза в Америке. Каждая
из присланных делегаций, независимо от числа ее членов, должна
была пользоваться лишь одним голосом; но в действительности до­
стигнуто по всем вопросам единогласие. В январе 1921 года сове­
щание съехавшихся делегатов обсудило и приняло общие положе­
ния устава «Российского Земско-Городского Комитета помощи рос­
сийским гражданам за границей», определило число членов
Комитета (30 — 36) и произвело выборы, считаясь с личными*свойствами избираемых лиц. В состав Комитета вошли преимуществен­
но бывшие главные руководители и наиболее активные работники
всероссийских Земского и Городского союзов, а также земских и
городских учреждений добольшевистской России, вне зависимо­
сти от их политических воззрений. При этом в качестве основного
руководящего начала было установлено, что Комитет является уч­
реждением аполитическим, преследующим исключительно гума­
нитарные задачи — оказания всякого рода помощи всем без разли­
чия нуждающимся русским гражданам за границей1.
Объединение состоялось около имени князя Г.Е. Львова, и в пос­
ледующие годы он неизменно, до самой своей кончины, избирался
председателем обеих организаций — местной, французской
(«Объединения земских и городских деятелей во франции») и •—
центральной, для всех стран, куда проникли русские беженцы («Рос­
сийского Земско-Городского Комитета помощи российским граж­
данам за границей»).
Задачи первого («Объединения») значительно сузились после
опыта первого года и с исчезновением тех ассигновок на трудовую
помощь, которые обещаны были (и частью отпущены) лондонским
Русским Комитетом попечения о беженцах. Трудовая помощь ос­
тавалась и в последующие годы, но главным образом в форме бюро
труда — для приискания работы нуждающимся беженцам. Дорого
стоившие и не окупавшие себя собственные предприятия (дерево­
обделочную фабрику, типографию, железобетонные работы, мас1
Первый годовой отчет Земско-Городского Комитета. Бюллетень. № 9—10.
С. 5 - 6 .
427
терские — трикотажную, электромонтажную, столярную, переплетно-картонажную и др.) пришлось постепенно ликвидировать.
С другой стороны, чисто благотворительная и просветительная по­
мощь — более простая и легкая — значительно расширилась.
Князь Львов, как мы знаем, не вел в «Объединении» непосред­
ственной практической работы. На нем лежало общее руководство.
Он отказывал в нем до самого конца. Не ограничиваясь председательствованием в общих собраниях «Объединения» и заседаниях
его Совета, он следил и за повседневными затруднениями, которых
оказывалось немало и на второй год деятельности. Весь тяжелый
период внезапного безденежья и вынужденной ликвидации соб­
ственных предприятий — особенно трудной ввиду наступившего
жесткого промышленного кризиса — князь провел на своем посту,
оказывая всяческую помощь советом и делом непосредственным
работникам. Через Земско-Городской комитет стремился привлечь
средства в кассу «Объединения» и предпринимал даже личные сбо­
ры на его нужды. Так, например, благодаря личному авторитету
князя и его настойчивым хлопотам, удалось привлечь пожертвова­
ния на создание в Париже детского сада, который прекрасно функ­
ционировал во все последующие годы.
Но главное внимание князя и главные его заботы сосредоточи­
вались с 1921 года на деятельности Земгора («Земско-Городского
Комитета помощи российским гражданам за границей»). Задачи
этого учреждения сводились к привлечению средств на помощь
беженцам и распределению их между многочисленными органи­
зациями, работавшими в разных странах по оказанию этой помо­
щи. Распределение средств соединялось, конечно, с возможным
объединением работы и контролем над отчетностью. '
Самая трудная часть работы — приискание средств — всецело
легла на плечи князя Георгия Евгеньевича. И тут, как всегда в свое­
образной правой среде русской эмиграции, политика играла дале­
ко не последнюю роль. На первых порах совещание послов, удру­
ченное исключительными бедствиями нахлынувших сразу в Кон­
стантинополь беженцев врангелевской эвакуации, отпустило
Земско-Городскому Комитету большие средства (за 1921 год — до
600 тысяч долларов). На эти деньги оказана первая помощь в Кон­
стантинополе. Работали временные главные комитеты Земского и
428
Городского союзов. Помощь эта носила самый разнообразный ха­
рактер и распространялась на приискание работы, продовольствие,
снабжение одеждой, обувью и жилищами, лечение, обучение, бла­
готворительность. Рядом работали многочисленные международ­
ные организации (главным образом американские), привлеченные
действительно вопиющей нуждою в Константинополе. Все пони­
мали совершенную необходимость как можно скорее разрядить
скопившиеся в Константинополе массы. Расселению готова была
помочь Лига Наций. Но намечавшиеся вначале проекты колониза­
ции далеких южноамериканских стран и африканских колоний
отпали после первых опытов: такие переселения стоили чрезвычай­
но дорого, а условия труда и жизни в намеченных местах оказались
совершенно неудовлетворительными. Ввиду этого, главные усилия
благотворительных организаций (и Лиги Наций в том числе) све­
лись к расселению русских беженцев в балканских странах. Но Сер­
бия и Болгария, разоренные войною, требовали обеспечения хотя
бы ближайшего будущего переселяемых к ним беженцев. По делу
этому князь Львов (вместе с членом Исполнительного органа ЗемгораВ.Ф. Зеелером) предпринял в мае-июне 1921 года специальную
поездку в Белград. Пробыв в столице Сербии более недели, они
смогли, однако, лишь весьма мало повлиять на хитроумную и более
чем осторожную политику престарелого Пашича. Вместе с тем во
время поездки этой выяснились для представителей Земгора чрез­
вычайно правые настроения уже проникших в Белград русских бе­
женцев. Отзвуки борьбы с большевиками, подчеркнутые последни­
ми несчастьями, заставляли участников белой борьбы относиться
ко всему, что связано было с революцией, повышенно враждебно.
И князю Львову пришлось убедиться с горечью, что в этой среде
имя его далеко не пользуется тем престижем, к которому он при­
вык: и он сам, и социалистические элементы Земгора вызывали
среди военных Добровольческой армии подозрительность, раздра­
жение, подчас даже ненависть...
Средства, находившиеся в распоряжении Финансового совета
послов, не были, конечно, безграничны. Они быстро таяли. Князь
Львов участвовал в совете и защищал в нем всячески сметы Земго­
ра. Но с течением времени послы все более отходили от первона­
чального своего намерения — вести помощь беженцам исключи429
тельно через Земско-Городской комитет. Другие благотворитель­
ные организации напирали и во имя беспристрастия требовали не
ограничиваться помощью одному «левому» Земгору.
Первое крупное понижение отпуска средств Финансовым со­
ветом относится ко второй половине 1922 г.
В 1921 году отпущено было, как мы знаем, до 600 тысяч долла­
ров; за весь 1922 год Земгор получил от послов менее 200 000 долла­
ров. Приходилось думать о сокращении деятельности. Еще первый,
обширный отчет Земгора за 1921 год, учитывая области работы, под­
лежащие сокращению, сообщал: «Наибольшего внимания и напря­
жения сил требует культурно-просветительная помощь детям. Это
единственный род помощи, который до сих пор не потерпел сокра­
щений. Детям принадлежит будущее, их воспитание и образование
вызывают во всех наибольшие симпатии и сочувствие. Иностран­
ные организации и правительства охотно отпускают средства на
подготовку культурных сил и поддержание русского юношества.
Затраченные Земско-Городским комитетом средства на просвеще­
ние юношества наиболее продуктивны — они привлекают средства
со стороны...»1
Когда наметилась неизбежная необходимость значительных
сокращений, естественно, Земгор в план дальнейших работ выдви­
нул культурно-просветительную деятельность и значительно сжал
трудовую, благотворительную, медико-санитарную помощь. Эти­
ми именно областями работы ведал главным образом Земский союз.
В смете на 1923 год намечалась ликвидация многих его учрежде­
ний. Такая перспектива, конечно, не улыбалась деятелям Времен­
ного Комитета Земского союза. Последовала острая и чрезвычай­
но болезненная борьба, закончившаяся выходом из Земгора орга­
низаций Земского союза. Вслед за ними ушел и уполномоченный
Комитета в Берлине, склонявшийся к сосредоточению своей рабо­
ты под флагом общества Красного Креста. При этом протестантам
удалось добиться получения дальнейших ассигнований непосред1
Бюллетень. № 9—10. С. 129. Замечательный по своей обстоятельности свод­
ный отчет Земгора о деятельности его организаций за 1921 год в разных частях
мира занимает 130 печатных страниц мелкого шрифта и дает обстоятельную кар­
тину положения беженского дела за отчетный период.
430
ственно от Финансового совета послов в размере последнего отпус­
ка из кассы Земгора.
С 1923 года Земско-Городскому комитету приходится вести от­
чаянную борьбу из-за размеров казенных ассигнований и жить под
постоянною угрозою их окончательного прекращения. В 1923 году
еще удалось получить 85,5 тысяч долларов; в 1924 году уже только
40,5 тысячи, а на 1925 год ассигновано уже только 12,5 тысячи. Час­
то обстоятельства грозили ликвидацией дела. Но князь Львов не сда­
вался. Уже в начале 1923 года ему удалось привлечь к делу средства
из совершенно новых источников. И Сербия, и Болгария, й Чехо­
словакия оказывали в меру сил помощь русским беженцам и их уч­
реждениям, находившимся в пределах каждого из этих государств.
С Чехословакией у Земгора были некоторые счеты: во время граж­
данской войны в Сибири чехи реквизировали значительное коли­
чество автомобилей Земского и Городского союзов. Расписки
предъявлены были в Праге еще в 1921 году. Началась бесконечная
переписка, причем права наследства парижского Земгора не оченьто признавались Прагой.
Князь Г.Е. Львов в начале 1923 года решил подойти к делу со­
всем с другой стороны. В личных беседах с некоторыми государ­
ственными людьми молодой республики, и совершенно отказыва­
ясь от юридических претензий Земгора, он сумел убедить собесед­
ников в необходимости выйти за пределы своей страны в помощи,
оказываемой русской молодежи, и поддержать культурно просве­
тительные начинания Земгора и в других государствах. Так созда­
лась новая крупная дотация, возраставшая в последующие годы и
дававшая возможность не только сохранить, но даже и расширить
культурно-просветительные учреждения Земгора.
Это дало новый толчок к начавшемуся уже постепенному со­
средоточению работы Земско-Городского комитета именно на
школьном деле и на заботах о русских детях. В 1921 году на эту ста­
тью расходовалось всего 21,4 процента общего бюджета, в 1922
году — 50,8 процента, в 1923 — 78,1 процент, в 1924 г. — 83,4 про­
цента, а на 1925 г. назначено уже 91,1 процент1.
1
ТЬе Ейиса1юпа1 Шогк о{ Ше КиБ81ап 2етз1уо5 апс! Тош18 КеНе[ СоттШее
аЬгоай. Р. 12.
431
Уход Земского союза — крайне тягостный и неприятный сам
по себе — осложнился еще серьезными разногласиями в сведении
денежных счетов. Земский союз не принял предложенного третей­
ского суда для урегулирования денежных взаимоотношений с Земгором. Вместо этого, глава Временного Комитета Земского союза
обвинил князя Г.Е. Львова в бесхозяйственном расходовании об­
щественных денег и предложил ему третейский суд по этому воп­
росу. Но Георгий Евгеньевич отнесся с полным презрением к рас­
ставленным ему сетям, и оба третейских суда не состоялись.
По поводу всех этих обвинений и грызни князь Львов писал
одному другу от 5 ноября 1923 года: «Конечно, во время поднятой
на меня кампании я не раз вспоминал о Вас и слышал Ваш голос:
"не поддавайся!" Только зная, что правда имеет таких защитников,
как Вы, можно выдержать натиск лжи и зла. Я знал, что я не оди­
нок, и не "поддался". Сейчас это уже более или менее — в прошлом.
Кампания провалилась, потерпев неожиданное поражение от сво­
ей же братии, которая выдвинула те же обвинения, но уже не ду­
тые, а обоснованные против нападавших на меня. У меня было мно­
го толкачей, требовавших нападения с моей стороны, тем более что
у меня было много обвинительного материала, но я противник та­
кой грызни и знаю, что лучшая защита — это укрепление того дела,
которое вызывает нападения специфического характера. Слава
Богу, это удалось, и я добился полной независимости и обеспечен­
ности нашего дела. Получаю средства от чехословацкого правитель­
ства, и школы наши (а их 57 в 14 странах) спасены. 5000 с лишком
детей могут отныне быть спокойны. Их не подкопают, они окончат
свое образование и воспитание».
3
Уже в Объединении земских и городских деятелей во второй
половине 1920 года при начавшихся денежных затруднениях воз­
никла мысль о поездке за океан для сбора пожертвований в «бога­
той» и «щедрой» стране миллиардеров. Тогда эти предположения
пришлось оставить: из Америки писали, что всемирный промыш­
ленный кризис захватил чрезвычайно болезненно и Соединенные
Штаты; местные излюбленные организации отказывались от обыч432
ных всенародных сборов («драйв») и значительно сокращали дея­
тельность; американские доброжелатели предупреждали, что доро­
гостоящая поездка почти, наверное, не даст никаких результатов.
Во второй половине 1921 года и в среде исполнительного орга­
на Земско-Городского Комитета заговорили о поездке в Америку —
в целях нащупать имевшиеся там возможности. При этом вспоми­
нали, что в №1юпа1 СИу Вапк в Нью-Йорке имелись в депозите зна­
чительные суммы Земского союза, положенные во время войны для
оплаты заказов в Америке... Эти мысли совпали с тем, что надумал,
сидя в 51.-С1оий князь Г.Е. Львов во время своей болезни.*10 сен­
тября 1921 года князь писал Ф.И. Родичеву: «Хочу сказать Вам, что,
сидя в 51;.-С1оис1 и обозревая события с некоторого отдаления, я ре­
шил, что они идут неуклонно, подвигая нас со всеми русскими воп­
росами к Америке. Мы подошли к решительному пункту. Пережили
период с Антантой, потеряли надежды на бессильную и злобно эгои­
стическую Европу, вертимся здесь, как чужие собаки в чужой стае,
каждая норовит укусить. Нас не поняли и не могут, не умеют понять.
По всем линиям — политической, экономической, гуманитарной —
уяснила себе положение Америка, в ней же больше и физических
возможностей. Я решил спешить ехать в Америку. Внес сей вопрос
в Земгоре и получил одобрение. Остается техническая подготовка,
которая довольно сложна, о'собенно в денежном отношении, но на­
деюсь достигнуть исполнения к началу октября. Поеду с Т.И. Полнером. Задач много крупных, ответственных. Приехать оттуда с
носом — значит погубить возможность дальнейшей работы. Создать
там реальную почву для работы значит открыть громадные перс­
пективы. Однако ход событий указует так поступить, и я поеду...»
Князь Львов прибыл в Нью-Йорк 21 октября. Сейчас же он стал
развивать кипучую и изумительную деятельность. Выяснилось, что
действительно, в Ыа1юпа1 СИу Вапк в Нью-Йорке на счету Земско­
го союза лежит 261 тысяча долларов. Сверх того, в Казначействе
Соединенных Штатов хранятся 11 тысяч фунтов стерлингов, при­
надлежащих Земскому союзу. В конце 1917 года отправлены были
на пароходах «Пауни» и «Вологда» 24 грузовика, заказанные Зем­
ским союзом и полностью оплаченные им в Нью-Йорке. Ввиду боль­
шевистского переворота грузовики пересланы из Белого моря в
Англию и проданы там распоряжением английского правительства
433
вместе с другими русскими грузами. Вырученные от продажи гру­
зовиков 11 тысяч фунтов стерлингов переданы американскому
представителю в Лондоне. Просьба уполномоченного Земского со­
юза г. Полякова о выдаче ему этих денег не была удовлетворена
впредь до представления им, Поляковым, новой доверенности от
Земского союза — специально оговаривающей право его на полу­
чение именно этих денег. Такой доверенности, после большевист­
ского переворота, конечно, получить было нельзя.
К деньгам, лежавшим в Ма1юпа1 С Ну Вапк, тянулись руки со всех
сторон — и большевистские, и эмигрантские, и американские.
Деньги лежали грузно и крепко. Вне доказательства юридичес­
ких наследственных прав парижского Земгора, не было никакой
надежды получить их на нужды беженцев. Опытные американские
юристы качали головами и глубокомысленно произносили: ййу —
ййу. Под этим они разумели лишь половину шансов на успех. Всякие
попытки доказать юридически права парижского Земгора на деньги
доболыпевистского Земского союза признавались явно безнадежны­
ми. Но не исключалась возможность вмешательства в дело «мораль­
ных факторов», то есть желания оказать помощь русским беженцам.
С этой точки зрения, подход казался легче к правительству, чем к
банку. Началась четырехмесячная возня с чиновниками, адвокатами
и именитыми юристами. С поразительной настойчивостью, изо дня
в день князь вел бесконечные разговоры со множеством лиц. Он пе­
ревидал до 200 человек, со многими беседовал по несколько раз; у
многих добивался свиданий обходными путями, сложной подготов­
кой. Доставлялись и представлялись рекомендательные письма, со­
чинялись меморандумы и деловые бумаги. Все это крайне осложня­
лось тем обстоятельством, что действовать приходилось через пе­
реводчика. Тем не менее на словах везде оказывалась полная победа:
князь очаровывал собеседников и с каждым днем этой тонкой и
утомительной работы приходил все в больший восторг от Америки
и американцев. Между тем дело двигалось медленно. Ведомства
довольно медлительно сносились между собою. Адвокаты и юрис­
консульты сплетались в прихотливые сочетания... Наконец, все это
окончилось тем, что очевидно было для всякого юриста с самого
начала: все инстанции признали, что правопреемственность париж­
ского благотворительного общества (как бы оно ни называлось) от
434
выбранного в доболыиевистской России земствами органа юриди­
чески установлена быть не может. К концу четвертого месяца в кан­
целяриях Вашингтона дело о выдаче князю Львову лежавших в Каз­
начействе 11 тысяч фунтов стерлингов окончательно направлено к
отказу. Но тут появился йеиз ех тасЫпа1. Один из плененных кня­
зем собеседников написал о деле президенту Гардингу. И из Бело­
го дома последовало частное письмо на имя м-ра Вардеворта — глав­
ного казначея. Президент писал, что ему было бы приятно, если бы
найдены были способы передать лежавшие в казначействе деньги
через князя Львова на русских беженцев. Способы, конечно, были
найдены, и князь Львов одержал полную победу. С этим прецеден­
том он бросился в Ыа1юпа1 СИу Вапк. Но здесь дело оказалось еще
сложнее. В самый разгар убеждения юрисконсультов банка после­
дним получено два протеста против выдачи денег князю Львову. Один
из них подписан князем Щербатовым — «председателемюбъединения русских земств и городских управлений во Франции». Это «объе­
динение» создалось в Париже среди «правых» земцев и горожан для
конкуренции с «левым» объединением, в котором председательство­
вал князь Львов, и для того, чтобы, по возможности, парализовать
его работу. Князь Щербатов телеграфировал банку: «Решительно
протестую против выдачи князю Львову денег, принадлежащих рус­
скому Земству, — письмо Следует». Другой протест шел от Бразоля,
председателя «Русского Национального Общества в Америке» и пред­
ставителя русских монархических организаций в Берлине. Прила­
гая в переводе протест 220 земских деятелей, живущих в Сербии и
якобы представляющих 34 земства, «против самозваной и вредной
для беженцев деятельности Земгора и особенно его председателя»,
Бразоль в решительных и резких выражениях предупреждал банк,
что выдача князю Львову земских денег, которых он добивается
лично для себя, грозит Банку серьезными осложнениями и процес­
сом со стороны настоящих земских работников, коих князь Львов
никоим образом не является представителем.
Этими протестами Ыа1юпа1 СИу Вапк воспользовался, чтобы
отказать князю, которому он заявил: «Банк сердца не имеет и не
может считаться с нуждою русских беженцев». Георгий Евгенье1
Неожиданная развязка, букв, «бог из машины» (лат.).
435
вич, однако, не успокоился и продолжал кампанию. Тогда Банк пред­
ложил ему добиться судебного решения в свою пользу. Русские
интересы требовали не раздувать в то время русского вопроса в кон­
грессе и печати. Поэтому князю советовали начинать процесс лишь
в том случае, если Банк заранее примирится с решением суда в пер­
вой инстанции. На соответствующие настояния Банк в конце кон­
цов ответил: «По вопросу, вами возбужденному, мы цитируем следу­
ющий ответ нашего юрисконсультского отдела: Мы не предполага­
ем, чтобы суд приказал выдать деньги, хотя он и установит, конечно,
что деньги принадлежат законному собственнику. Если таковой бу­
дет указан, Банк, конечно, должен будет выдать деньги. Но для тако­
го решения истец должен доказать, что он в настоящее время имеет
право на получение исковой суммы. Вероятно, для князя Львова бу­
дет очень трудно установить это право с полною очевидностью».
За время пребывания в Америке князь Львов сошелся с Хувером. Этот флегматичный и довольно сумрачный министр пользо­
вался репутацией « самого умного человека в Америке ». С ним князь
Львов мог говорить без переводчика (Хувер знал французский
язык), и чары князя Львова как человека не миновали будущего пре­
зидента. Хувер между прочим посоветовал князю Львову, в инте­
ресах русских беженцев, обратить внимание на некоторые благо­
творительные фонды в Америке. Но длительные хлопоты Георгия
Евгеньевича перед администрацией фондов «Соттоп-шеа1Ш», Рок­
феллера и Карнеги, не увенчались успехом. Также бесплодными
оказались многократные посещения Американского Красного Кре­
ста. Общества христианских молодых людей и т. д. Целую эпопею
представляют настойчивые попытки князя пробиться к отдельным
миллиардерам, прославившим Америку своей благотворительно­
стью. В результате сложных усилий в руки Георгия Евгеньевича по­
ступило лишь одно пожертвование в 50 000 франков.
Перед отъездом князь был принят Гардингом. Он благодарил
президента Соединенных Штатов от имени Земско-Городского ко­
митета за помощь голодающей России и за помощь беженцам вы­
дачею хранившихся в Американском Казначействе 11 тысяч фун­
тов стерлингов. В получасовой беседе президент говорил о любви и
симпатиях американцев к русскому народу. Он сказал, что свобод­
ное время посвящает изучению русской истории и, чем больше
436
знакомится с бедствиями, пережитыми в прежнее время нашей
страной, тем более верит в ее Воскресение. Он уверял, что Амери­
ка никогда не забудет услуг, оказанных ей русским флотом во вре­
мя междоусобной войны. «Теперь — сказал он, — Россия, изжив­
шая большевизм, приносит всему миру неоценимую жертву, за
которую мы должны быть вечно ей признательны».
Пятимесячная поездка в Америку двух делегатов не стоила ко­
митету ни одного франка. Князь привез с собою более 55 тысяч дол­
ларов чистых.
Было бы долго останавливаться подробно на замечательно интенсивнойработе князя Львова в Америке...1 Но вот отзыв (в частном пись­
ме) стороннего наблюдателя — секретаря Русского посольства в Ва­
шингтоне — М.М. Карповича: «Приезду князя Львова и долгому здесь
пребыванию мы были искренно рады. С Б.А. (послом Бахметьевым) у
него от начала до конца были самые теплые дружеские отношения.
Князь имел здесь, несомненно, очень большой успех. То, что не полу­
чил всех денег, на которые рассчитывал, — ничего не значит. Деньги
здесь доставать неимоверно трудно. Даже Хуверу с этими трудностя­
ми приходится считаться. Но на всех американцев, с которыми он здесь
виделся, князь произвел самое лучшее, скажу — чарующее впечатле­
ние. Тем самым завязаны связи, которые еще очень и очень могут при­
годиться. И это капитал, значение которого трудно переоценить».
Сам Георгий Евгеньевич остался чрезвычайно доволен Америкой
и своей поездкой. Вскоре после возвращения в Париж он писал об
Америке два письма, которые так характерны для тогдашних его на­
строений, что следует использовать их здесь с возможною полнотою.
«...Работал я в Америке очень усиленно, но сделал очень мало в
денежном смысле. Лично сам в сущности отдохнул в свежей здоро­
вой морально атмосфере. Главным приобретением своим считаю
дружеские связи с Хувером и американским правительством вооб­
ще и многочисленные такие же связи во всех американских кругах.
Симпатии к России там сильны и все растут. То, что творит Америка
в России, несравненно больше того, что кажется из Европы. Они сами
1
См. «Доклад князя Львова о поездке его и Т.И. Полнера в Америку, прочи­
танный в заседании Общего собрания ЗемскоТородского комитета 7 апреля
1922 г.» в Приложениях к отчету за 1921 г. / / Бюллетень. № 9—10. С. 1—11.
437
с трудом объясняют, откуда такая любовь и интерес к России, но они
неподдельны и всеобщи. Устремленность в Россию самая напряжен­
ная. Руководители движения ясно представляют себе предстоящие
им в России задачи и готовятся к ним. Общее отношение к Европе
отрицательное. В сознании их сложилось, что единственная страна,
в которую можно верить, которая в ближайшем будущем кажется
ближе всех к ним, это — Россия. С нею вместе придется Америке
исправлять и спасать положение Европы. Колоссальная мощь, чис­
тые помышления, моральные мотивы, здоровые интересы и органи­
заторский гений чувствуется там на каждом шагу. АРА1 в России не
только спасает миллионы людей, а подготовляет самую надежную
базу для кооперации. Американский флаг развевается повсюду в го­
лодных губерниях, в Москве и Петрограде. Без нее ничего там сде­
лать уже нельзя. Она стала "кормилец-батюшка". В ее руках уже пол­
ностью железные дороги. На Волге никаких "комиссаров" уже нет.
Никаких сношений ее с властью почти не имеется — работа идет без
всякого ее участия. Всего-то там 125 человек администрации. Работа
ее производится русскими, и все американцы в восторге от их орга­
низаторских способностей; нигде, говорят, в Европе так не работа­
лось. Вообще оценить Американский КеПе1 нет возможности. Пло­
ды его скажутся в неожиданных размерах и формах, и европейцы
прозревают только, когда уже дело будет сделано, а может быть, и
тогда останутся слепы. Рассказать американские впечатления в пись­
ме нельзя. Скажу только, что не только укрепился в убеждении, я не
сомневаюсь, что Америка спасет положение, что она истинный и
честный друг наш, что она не сойдет со своего пути и что ей самой
нужна Россия... Поверьте, скоро воскреснет Россия — нигде в этом
так не убеждаешься, как в Америке. Она верит этому сильнее рус­
ских, и эмигрантов-братогрызцев за то не любят, что они не верят и
смотрят в зад. На другой день приезда из Америки я почувствовал,
что попал в ядовитую, спертую атмосферу. Убили Набокова, готовы
убить еще кого-нибудь... Когда же Господь образумит их — умоповрежденных? Теперь среди строителей Вавилона один любовью воо­
душевленный может быть спасителем общим...»
1
Сокр. от Атепсап КеНе! Ай1ШШ81га1юп — американская организация помо­
щи России. — Ред.
438
Этим письмом об Америке князь Львов не довольствуется. Че­
рез два дня почти по тому же адресу он отправляет второе письмо,
в котором развивает те же мысли1.
«Только побывав в Америке, можно почувствовать ее силу и
значение. Европа перед ней — точно старая, рассевшаяся баржа,
застрявшая в глухом затоне, ее затягивает тиной в стоячей воде, а
американская река жизни стремительно несется рядом, мимо нее.
Она вся — порыв к строительству новой жизни. Она действенна, и
дела ее одухотворены высокими идеями. Она ценит идеи, претво­
ряемые в жизнь, и ценит работу, поскольку она претворяет'идеи в
жизнь. Там ценятся дела, а словесность не любят. Быстрота дей­
ствий поразительная. Все спешат работать и действовать. Коллеги­
альных обсуждений нет. Демократизм считается с автократизмом.
Личная ответственность сильнее и строже и не покрывается кол­
легиями. Заслуженное доверие является колоссальной силой. Та­
кие фигуры, как Элиа Рут, пользуются непререкаемым авторите­
том — он сильнее власти. Но раз не заслужил доверия, то погиб и
подняться не дадут. Честность ценится дороже всего. Мораль стро­
гая руководит всем и выравнивает дорогу — всем и частным лицам,
и государству. Основные руководящие идеи — христианские, но
именуются они не христианские, а моральные. Лицемерие не тер­
пится, ценится дело. Практическая мораль, осуществленная, как они
говорят, акция морали — это творчество, это достойная работа, а
работа без претворения морали в жизнь — это суета бесплодная.
Правда, справедливость, добро, личное достоинство, честность, все
эти понятия — не банальные ветоши, как здесь, а высшие ценности
жизни. Это чувствуется непосредственно, когда входишь в их
жизнь. Отсюда и их международная политика, и их гуманитарная
деятельность, и их отношение к России. Мир, производительный
труд, добро, улучшение общих условий для всех, ибо тогда только
нам может быть хорошо, когда всем хорошо, — вот доминирующие
ноты деловой жизни Америки — простые, примитивные, но глубо­
ко сознанные и не мертвые, а действующие. Из всего этого я вынес
глубокую уверенность, что будущее принадлежит им с нами. Ожи1
Первое письмо отправлено Е.А. Родичевой 14 апреля 1922 года: второе —
Ф.И. Родичеву — 16 апреля того же года.
439
вотворить Россию им ничего не стоит материально, перенять у них
организаторский гений нам легко, они утверждают, что у нас его
больше, чем у них, техника это дело легкое. Русские техники в аме­
риканских условиях считаются первыми. Такие инженеры, как
Хувер, Шскагй, считают, что восстановление железных дорог лег­
че, чем предпринятая ими работа в Техасе. К такому делу они при­
способлены, и если подумать, что они сейчас сорганизовали в Рос­
сии и в каких масштабах, так приложение их капиталов к России
даст сказочные эффекты. А они говорят — пропорционально наша
гражданская война была столь же разрушительна, как и ваша, а раз­
ве участники ее поверили бы в то время, что сделает Америка то,
чего она сейчас достигла. Они утверждают, что Россия имеет все
данные, чтобы удивить мир быстротою своего возрождения боль­
ше, чем удивила своим падением, и что она заслужила всеобщей
помощи за то, что всех спасла, и потому, что всем нужна. Да, от аме­
риканцев веет силой, бодростью и энергией, готовой направиться
всем на помощь, но России, прежде всего. Русские для них ближе
всех к сердцу. И как сравнишь ее с Европой, Боже мой, как она за­
терялась, как заблудшая овца, а наши заблудшие эмигранты в ней
в такой густой тине погрязли, что им оттуда никогда не выскочить.
Пропали! От злобы, эгоизма пропали. Не осталось в них нашего
русского братолюбия, далеки они от американского альтруизма и
нет им места в работе, где руководствуют любовь, общее благо и
добро... Я в Америке Хуверу и другим предсказывал на нынешнее
лето — в июне или июле — если не падение большевистской влас­
ти, то возможность уже работы по восстановлению экономической
жизни России и указывал на необходимость готовиться им к этому.
Они очень готовятся и когда допытывались, как же произойдет и
когда свержение большевиков по моему чувству, — я отвечал твер­
до: в июле на почве голода и КеПеГ'а будет падение, а не свержение,
и новая власть не вступит без санкций АРА».
13 лет назад, знакомясь впервые и мимоходом с жителями НьюЙорка, князь нашел, что «через бритые, сухие фигуры их — с веч­
ной жвачкою во рту — не просвечивают души, духовные интересы
большинства, по-видимому, в железных сундуках банков...»
Теперь, напротив, в его глазах именно духовные «моральные»
интересы являются у американцев доминирующими.
440
Позднейшее увлечение Георгия Евгеньевича Америкой, так
ярко вылившееся в двух приведенных письмах, также неоснователь­
но, как и первые отталкивающие впечатления 1909 года. Среди аме­
риканцев, конечно, есть достаточное количество отдельных сердеч­
ных людей. Но психология народа, преобладающие движущие идеи
масс очень далеки от изображения князя Львова. Здесь опять еще
раз сказался его безудержный оптимизм и способность видеть толь­
ко одну сторону медали.
Массовые устремления американского народа приобретают устой­
чивость и силу тогда лишь, когда в них, наряду с высокими моральны­
ми побуждениями, обнаруживается со всею очевидностью самая про­
заическая, оцениваемая на доллар, выгода. Это прекрасно учитывал
«самый умный человек в Америке»—Хувер, когда предлагал конгрессу
ассигновать 30 миллионов долларов на помощь голодающим русским
детям. Высоко гуманный путь соединился с единственно приемлемым
для Америки способом поддержать разоренных фермеров, которые
не знали, куда сбыть свой хлеб, и торговый флот, который погибал от
малого количества хлебных перевозок. Но идеалистические замыслы
Вильсона, не соединенные ни с какою чисто американскою выгодою,
в конце концов потерпели полное фиаско.
Судя по описаниям князя Львова, Соединенные Штаты идут
быстрыми шагами мимо ЕврЪпы, к установлению в своей стране
земного рая, то есть положения, «когда всем одинаково хорошо, ибо
только тогда и нам будет хорошо».
Увы! И в Америке, как повсюду, далеко не все обстоит благопо­
лучно...
В начале 1920 года князь Львов написал сказку под названием
«Мужики». Она напечатана во втором выпуске парижского жур­
нала «Грядущая Россия». Первая часть написана великолепным
тульским народным говором и изображает лютый пожар в большом
русском селе. Соседи не захотели и не сумели потушить пожара.
Но разоренные мужики «не обронили своего духа», и перед ними
уже открываются перспективы возрождения.
Во второй части князь Львов обращается с несколькими слова­
ми к народам, «смятенным мировым пожаром».
— «На что же вы надеетесь?.. Разве у вас своего горючего мало,
что каждую минуту готово заняться от всякой малой искры? Разве у
441
вас все спокойно, все довольны? Разве у вас не идет внутренняя вой­
на, не клокочет возмущение, негодование, обида, ненависть и зло­
ба? Разве не прорываются у вас самих повсюду огненные языки?..
Нет на земле мира. Возмущение человеческого духа усилилось.
Несправедливость, обида, накопленная веками, углубилась. Нена­
висть, злоба и месть разгорелись жарче. Никакая сила их не сломит...
Примирить голодного с сытым можно только, накормив его. И
пока сытый не посадит голодного за стол и не разделит с ним трапе­
зы, обида не утолится, источник ее не иссякнет и возмущение, буй­
ство и война не прекратятся».
Можно ли относить эти слова и предостережения только к Ев­
ропе?
Если отрешиться от временного увлечения князя Львова, — те
же предостережения надо отнести и к Америке... И к Америке —
быть может, больше, чем к Европе.
Князю Львову не удалось использовать для нужд русских бе­
женцев того «морального» капитала, который он завоевал во время
пребывания своего в Соединенных Штатах в 1921 — 1922 годах. В
то время перед американцами открывались широкие перспективы
скорого падения большевиков и работы по воссозданию России. В
этой последней задаче соединились, несомненно, и хорошие пури­
танские чувства, и долларовые интересы. Энтузиазм был обеспе­
чен. Если бы предсказания князя Львова оправдались в то время, и
большевики, действительно, пали в июне или июле 1922 года, Аме­
рика, несомненно, ринулась бы на работу над возрождением нашей
родины. Работа эта, конечно, обошлась бы нам дорого. Но экономи­
ческое и техническое возрождение России при помощи американ­
ского капитала и американского гения могло совершиться с голо­
вокружительной быстротой.
Но падение большевиков не совершилось. Оптимизм князя
Львова оказался праздными мечтами. Практичные американцы
мало-помалу прекратили свои приготовления. Русские беженцы
интересовали их сравнительно очень мало. Тут были только хоро­
шие пуританские слова и чувства, но не было в перспективе ника­
ких земных интересов.
Впрочем, князю Львову через три года пришлось еще раз пере­
сечь Атлантический океан и побывать в Америке. На этот раз та442
ких надежд и энтузиазма в нем она не возбудила. Поездка пред­
принята в величайшей тайне: по-видимому, князь хотел оградить
себя от вмешательства и противодействия, подобных тем, которые
пришлось перенести от братогрызцев-эмигрантов в 1922 году. На­
сколько можно судить по рассказу самого Георгия Евгеньевича, дело
сводилось к следующему.
В конце 1924 года одна американская фирма обратилась в Па­
риж к князю Львову с предложением проехать, за ее счет, в НьюЙорк, чтобы лично засвидетельствовать в суде, что товар, отправ­
ленный ею во время войны в Москву, был получен и не оплачен
Земским союзом и что у бывшего председателя последнего нет воз­
ражений против оплаты счетов фирмы из земских средств, хранив­
шихся в №{юпа! Сд{у Вапк — в Нью-Йорке. В виде компенсации за
беспокойство фирма готова была пожертвовать парижскому Земгору на русских беженцев известный процент с исковой суммы.
Из предприятия фирмы ничего не вышло, хотя князь принял
предложение и выехал в Америку — вместе с Н.В. Макеевым, быв­
шим после революции 1917 года председателем Земского союза.
4
Однажды летом 1921 года по всему Земгору скользнула весть:
«Князю плохо!» В этот день Георгий Евгеньевич приехал, по обык­
новению, около одиннадцати часов и, не заходя ни к кому из сотруд­
ников, пробежал наверх, в свой кабинет. Через несколько минут чтото случилось. Когда осторожно вошли в комнату, князь сидел, низко
склонив голову на сложенные на столе руки. Он узнал вошедших.
Жалкая, виноватая улыбка раздвинула его губы. Он как бы извинял­
ся за переполох и старался овладеть собою. Послали за доктором. В
комнату натащили диванных подушек. В импровизированную на полу
постель бережно уложили князя. К голове прикладывали компрессы
и лед... Приехавший русский доктор одобрил принятые меры и оза­
ботился перевозкой князя на его квартиру (6, Кие с!е Беге). Он сове­
товал князю полный и продолжительный отдых, — если возможно,
за городом и, когда наступит улучшение, — работу в саду или огоро­
де на открытом воздухе. Близкие Георгия Евгеньевича жили это лето
в 51.-С1оис1, и его перевезли туда. На даче он занял верхнюю пустую
443
комнату, где спал на полу, не желая никого беспокоить и ничего не
менять в налаженной жизни. Здесь пробыл он месяц, работая на ого­
роде и набираясь сил. Ему старались дать полный покой и не трево­
жили его никакими делами. Редким посетителям, допускавшимся к
нему, он высказывал пренебрежение к своей болезни...
— Что тут говорить?., слава Богу, ускочил на этот раз от конд­
рашки... только и всего...
Через месяц болезнь прошла, казалось, бесследно. Вынужден­
ное одиночество принесло, как мы видели, мысли об Америке, где
он и пробыл, работая чрезвычайно энергично, пять месяцев.
Ближайшие три года переживались князем Львовым довольно
тягостно. Среди эмигрантов — «братогрызцев», людей, ушиблен­
ных революцией, — он натыкался часто на глухую злобу. За все­
гдашний уклон влево, за союз и дружбу с некоторыми «левыми» —
его ненавидели больше, чем самих «левых». Под него подкапыва­
лись с аппетитом, клеветали с наслаждением. На нем вымещались
невзгоды, которые принесла этим людям революция. А он был ви­
новат только в том, что не решился устраниться от попыток спасти
Россию. Его обливали ненавистью извне. Но и в самом Земгоре, в
текущей, ежедневной работе он не был избавлен от длительной и
весьма острой неприязненной кампании. Все это переживалось
очень болезненно. Но не эти дрязги составляли главную боль его
сердца. Любовь к России и русскому народу, вера в их скорое воз­
рождение не покидали его ни на минуту. Оправдываясь в этой вере
и в этой любви, князь Львов еще в 1918 году писал одному иност­
ранцу: «Я вовсе не склонен к беспочвенному мечтательному идеа­
лизму. Я практический работник по преимуществу, но практичес­
кая работа имеет для меня цену, если она достигает духовных и
моральных результатов...» И, конечно, говоря вообще, князь был
свободен от мечтательного сентиментализма. Но он всегда оставался
непоколебимым и неисправимым оптимистом. И там, где он любил,
он верил, безусловно — как бы ни противоречила действительность
его чаяниям. Он любил Россию и душу русского мужика. И все эк­
сцессы революции не могли заглушить этой любви и связанной с
нею веры. В 1918 году, говоря о русском народе, нельзя было умол­
чать совершенно об его недостатках. И князь Львов мимоходом при­
знает их. Но «все это прошло или проходит» и не может поколебать
444
ни любви Георгия Евгеньевича, ни его веры в конечное и скорое
торжество «истинного духовного существа» русского народа.
Однако торжество это не приходило. В 1922 году на назойливые
вопросы американцев, он еще с верою предсказывал, что конец боль­
шевизма — близок, не позже июня или июля. И произойдет это без
всяких новых кровавых потрясений: на почве голода, большевист­
ской несостоятельности и американской помощи — произойдет не
свержение, а падение большевиков и мирное водворение новой влас­
ти над очищенным в горниле страданий и опомнившимся народом.
Когда и эти ожидания не осуществились, он замкнулся*в себе,
затосковал и со скептиками перестал вообще говорить о возрожде­
нии России. Он мог говорить об этом только с верующими в близ­
кое Христово Воскресение в душе русского народа. И все кругом
для него потускнело. На лоне «прекрасной Франции» он чувство­
вал себя, как Садко у морского царя...
«Что пользы мне в том, что сокровищ полны подводные эти хо­
ромы? Увидеть бы мне хотя б зелень сосны, прилечь хоть на ворох
соломы...»
Все кругом было невыносимо плохо по сравнению с Россией...
В тоске по родине и по душе «простого рабочего народа» он натяги­
вал на себя синий рабочий костюм и в буквальном смысле слова
«уходил» из Парижа... Шел день и два, и три, и четыре... останавли­
вался на фермах, помогал французам убирать урожай и пытался
между тем проникнуть в тайники их психологии1.
Такие суррогаты не утоляли. Тоска по мужику все разгоралась...
Наружно он мало изменился. Но с каждым днем все глубже замы­
кался в самом себе, все реже казался беззаботным. Занятия в Земгоре
мало тяготили его. Он понимал, что поддержать, в меру сил, беженцев
и русскую школу на чужбине — надо, и, со своей стороны, делал все
возможное для снабжения Земгора деньгами. Его заботы, как мы ви­
дели, увенчались успехом. Первое принципиальное согласие надо было
укрепить и оформить. И князь Львов неоднократно посещал Прагу и
вел длительные переговоры с чехословацким правительством2.
1
Так в одном письме 1923 года он говорит, что прошел за четыре дня 132 ки­
лометра.
2
За 1923 год ему пришлось побывать в Праге четыре раза.
445
Смиренство, «желанность» (доброжелательство), миротворче­
ство — остались, по-прежнему, любимыми его качествами. Он охот­
но хлопотал за друзей, которые не могли сами устроиться, и, если
хлопоты эти имели шансы на успех, писал: «Радуюсь, что мог при­
годиться еще хоть на такое дело...» В Земгоре он стремился всячес­
ки избежать малейших осложнений: в конце концов, стоило ли ссо­
риться из-за всяких пустяков?!.. Больше всего боялся он всяких
скандалов и историй. Эта уступчивость, доходящая в своем безраз­
личии до слабости и безличия, удивляла более волевых товарищей
его работы и заставляла их считать его чуть ли не святым.
Но святым он не был. Мелкие житейские заботы и суета прак­
тической деятельности по-прежнему одолевали его. Сидеть без дела,
по натуре своей, он не мог; недаром любовь к труду считал он од­
ною из основных добродетелей русского человека.
В свободные часы он постоянно мастерил что-нибудь: кожаные
портфельчики, бумажники, кошельки...
Когда пришлось очистить дешевую квартиру с мебелью, ко­
торую занимал он на гае йе 5еге, он решил выбраться в предме­
стье Парижа и разыскал в Вои1опде зиг 5 е т е несколько комнат.
Местность кругом была неважная — рабочий, грязноватый, шум­
ный квартал, но дом, где он поселился, новый и со всеми удоб­
ствами. Пришлось, однако, целиком меблировать квартиру, и тут
оказалось полное раздолье его практической деловитости: не то­
ропясь, у старьевщиков подбирал он за гроши подержанные,
иногда поломанные вещи и с величайшим удовольствием, соб­
ственноручно возился над их реставрацией, чинил, отделывал,
красил... Для своих ремесленных упражнений князь завел себе
даже станочек с электрическим двигателем... Он настойчиво
практиковался также на пишущей машинке, которую привез из
Америки в 1922 году.
В последние годы Георгий Евгеньевич жаловался на денежные
затруднения: он жил в Париже сам-четверть и скромного земгорского жалования не всегда хватало. Он пытался прирабатывать. И
между прочим вошел в соглашение с проф. И.Г. Виноградовым от­
носительно редактирования в противовоенном издании Карнеги
томов о русском самоуправлении во время великой войны. Но над
этим делом ему уже почти не довелось поработать.
446
Еще в 1921 — 1922 годах в Америке он пробовал писать о русском
земстве. Но уклоняясь от напечатания его статьи, как недостаточно
«актуальной», редакции журналов предлагали князю написать свои
воспоминания. Тогда Георгий Евгеньевич отвечал на это отказом. Но
с тем же из года в год приставали к нему письменно и устно его близ­
кие. От этих советов отмахивался он довольно решительно.
— Не могу я этого, — говорил он. — Разве уже только нужда
под горло подойдет... тогда попробую.
Но мало-помалу он привык к самой мысли. И в величайшем сек­
рете ото всех посторонних, — попробовал... и увлекся. План был
такой: записать начерно все, что он помнил, и затем выбрать из этого
материала и отделать то, что могло бы интересовать кинематогра­
фические мозги американских редакторов и издателей. Им нужны
были, конечно, «покрепче» поданные воспоминания о революции
и премьерстве князя. А он начал со своего детства. И бытовые кар­
тины русской деревни в эпоху после освобождения крестьян, рус­
ской природы и жизни русского народа так увлекли автора, что он
совершенно забыл и об американцах, и об их советах. Не торопясь,
тепло и радостно вспоминая, погружался он в картины русской де­
ревенской жизни. Снова мог он безболезненно пробираться мыс­
лью в чертоги своей души^гародной и выносил на свет Божий всю
несказанную ее прелесть.
Любовь и ласка, с которыми он это делал, не оставили места для
воспоминаний о недостатках народных, об эксцессах революции, о
тех пороках, которые признавал он, хотя и очень неохотно, еще в
1918 году. Великая любовь все освящает. Из-под пера Георгия Евге­
ньевича вышли обворожительные картины. К тому же, когда он
хотел, то мог становиться мастером русского слова. Чудесные вос­
поминания доведены лишь до университетского времени. Они об­
нимают, таким образом, детство и отрочество. Жизнь маленького
князя Львова проходит в них на фоне русской природы, русской
деревни и души русского народа. Эти «записки оптимиста», как
называет сам Георгий Евгеньевич свое произведение, — прекрас­
ны, хотя подчас полны наивности. Он успел написать около десяти
печатных листов. Очень жаль, что до сей поры они не напечатаны1.
1
См.: Львов Г.Е., кн. Воспоминания. М, Русский путь, 1998.
447
Домашняя жизнь князя Львова за последние годы его существо­
вания довольно живо описана в статье Е.М. Ельцовой: уже не раз
приходилось ссылаться на эту работу1.
Жизнь эта, по-прежнему, более чем скромная. Единственной
прислугой князя и его семейных дел был казак-эмигрант Захар, ко­
торый умел не только соблюдать экономию и разыскивать в Пари­
же еще редкие в то время русские продукты — но и петь русские
крестьянские песни... Временами князь не отказывал себе в горест­
ном наслаждении: вдвоем с Захаром уходили они пешком за город
и там, вспоминая Россию, напевали на два голоса старинные рус­
ские песни...
За обедом на столе князя часто появлялись те же блюда, кото­
рым он отдавал предпочтение когда-то в Туле: квас, капуста, щи,
каша, редька в сметане...
Описывая комнату князя, которая служила ему и мастерской, и
кабинетом, и спальней, Е.М. Ельцова говорит между прочим:
«Картинки по стенам, большею частью хорошие литографии, в
самодельных рамках, изображали все такое знакомое, близкое, от
чего сжималось сердце: "Бабушкин сад" Поленова, снежная рав­
нина и темное грозное небо метели, околица, гуси и закуривающий
мужик в полушубке; "Московский дворик" с яркой травой, с тре­
вожным весенним небом, колокольней и деревянным домом под
плакучей березой, — где когда-то жил... Троицкая Лавра зимой...»
В этом примерном перечне г-жа Ельцова забыла одну картинку,
которая висела в простенке между кушеткой — постелью князя и
его импровизированным письменным столиком. То была акварель
Оптиной Пустыни, написанная на память, по его просьбе, родствен­
ницей и другом Е.П. Писаревой...
Келья в Оптиной Пустыни — одинокая, но веселая, на фоне чи­
сто русского пейзажа... А почти рядом полочка — с четырьмя-пятью книгами, среди которых творения Ефрема Сирина и Феофана
Исповедника2... Да, очевидно, и эта мечта не была забыта... Покой и
отдых от практических дел и врачевание душ человеческих, смяг1
2
448
Современные записки. № 25. С. 279—287.
Ошибка автора. Очевидно, Затворника. — Ред.
чение неизбывного горя, осушение слез, восстановление возмож­
ности жить и воли к жизни...
Не осуществившаяся, далекая мечта!..
Но не был ли прав старец, неоднократно усылавший Георгия
Евгеньевича в мир и не считавший его деятельную, практическую
натуру готовою к полному самоотречению?..
В той же комнате висел образ благоверного Феодора, князя
Ярославского, святого предка Георгия Евгеньевича. Но в те отда­
ленные времена святость была ближе и давалась легче. Защита на­
селения от Золотой Орды требовала дел. За удачу в таких делах, свя­
занную с благочестивою, скромною жизнью, князь легко мог обра­
титься в святого. И этому не мешали приемы борьбы, которые
практиковались в те времена среди смышленых великороссов во­
обще и среди ярославцев в особенности: в защите от татарина все
средства казались хорошими: и открытый бой с оружием в руках, и
хитрость, обход лукавого врага, и сдержанность, скрытность, обле­
ченные во внешнюю ласковость и доброжелательство...
В наши времена к святым предъявляются иные требования.
Старца Зосиму Достоевского трудно представить себе орудующим
в области практических дел и всего, что с ними неизбежно связано.
А без них, как мы знаем, не мог бы прожить, по натуре своей, князь
Львов.
'
Во время последней поездки в Америку Георгий Евгеньевич, повидимому, претерпел второй приступ своей болезни. Его спутник,
Н.В. Макеев был поражен и испуган припадком, приключившимся
с Георгием Евгеньевичем на обратном пути, в каюте океанского
парохода. Совершенно неожиданно князь впал в полусон-полуза­
бытье и не приходил в себя более 24 часов.
По возвращении в Париж князь весьма мало обращал внима­
ние на болезнь, хотя короткие припадки полузабытья случались с
ним несколько раз, даже на улице, даже в метро. Иногда он жало­
вался на то, что чувствует в голове как бы какие-то пустоты. По ве­
черам он быстро утомлялся, а на ночь принимал иногда веронал. И
все же в то время ничего особенного, катастрофического в состоя­
нии его здоровья окружающими замечено не было.
449
Шестого марта (1925 года) он был в Земгоре, отсидел там все
время по положению и в шестом часу вернулся домой частью пеш­
ком, частью в метро — вместе с К.Р. Кровопусковым, который жил
в одном доме с ним (1, т е Сагао1). На углу они расстались. Георгий
Евгеньевич зашел в аптеку запастись вероналом на ночь, а Констан­
тин Романович прямо поднялся к себе.
Георгий Евгеньевич очень скоро вернулся домой. В столовой,
рядом с его комнатой, накрывали на стол. Князь вошел в кабинет,
оставив стеклянную дверь к себе в комнату открытой. Он снял бо­
тинки, надел легкие домашние туфли, развязал шнурочек, служив­
ший ему галстуком, расстегнул мягкий воротник рубашки и прилег
на кушетку-кровать отдохнуть до обеда, как привык делать ежед­
невно...
Минут через десять его пришли звать к обеду. Князь не отозвал­
ся. Он лежал неподвижно на спине. Глаза его были открыты. Лицо
не подавало ни малейших признаков страдания. Спокойное, доб­
рое, приветливое выражение осталось на нем... Засветилось ли оно
навстречу откровениям надвигавшейся смерти ?.. Или в полудремот­
ном состоянии посетил его снова любимый сон, так часто связы­
вавшийся с воспоминаниями светлого детства?
И снова видел он зеленый луг, сверкающий серебряной росой
под подымающимся утром солнцем... И казалось ему, что то была
«его собственная луговина, природная, самодельная... Вольный лас­
кающий ветер заносил в нее всякие семена, и на луговине его жиз­
ни всходили они и цвели разными цветами. Был тут и бурьян, стре­
кучая крапива и репей, но они никогда... никогда не заглушали со­
всем посева мягкой муравы...»
Именно
й указатель
АвиновА.Н. 390, 406
Авксентьев Н.Д. 387, 388
Аджемов М.С. 414
Аксаков И.С. 29
Аксаков К.С. 29
Аксаков С Т . 8
Александр I 30
Александр II 29, 30, 48, 248
Александр III 48, 57, 130
Александра Федоровна,
императрица 322, 324
Александровский С В . 100, 102 —
104
Алексеев М.В., генерал 332, 340,
354, 394, 398
Алексей, затворник 89
»
Алексей Николаевич, цесаревич
320, 330, 338, 339
Амвросий Оптинский 89
Анастасия, великая княгиня
288
Анатолий Оптинский 89
Андерсен Г.X. 19
Анна Ильинична 15
Арбузов Ф.Е. 79,81
Астров Н.И. 238 - 240, 243, 279,
320, 323, 325
Атава С. (псевд. С.Н.
Терпигорева) 20
Баранова Е.П. 44
Барк П.Л. 423
Бахметьев Б.А. 390, 397, 398, 411,
437
Башкировы 69, 70
Белинский В.Г. 29
БелоконскийИ.П. 137
Бертранд 397
Бетлер 397
Бинасик 364
Бибикова А.А. 201
Блерио (В1ёгю1) Л. 213 ;
Бобринская С А .
Бобринская Ю.А. 73
Бобринские, семья 159
Бобринский В.А. 70, 73, 154, 155,
158, 159, 196, 197, 201
Богданов Б.О. 364
Боткин Е.С. 102
Бразоль 435
БраилкоЛ.А. 18
Брусилов А.А. 264, 316
Брянский В.Д. 244
Булла 169
БулыгинА.Г. 143, 144
Бунин И.А. 39
Бурцев В.Л. 412
Буслаев Ф.И. 19
Быч4П
Бьюкенен (ВисЬапап) Дж.-У. 313,
353
Вардеворт 435
Васильчиков А. И. 200, 209
Вересаев В.В. (псевд. В.В.
Смидовича) 180
Веригин П.В. 222, 2 2 6 - 2 2 9
Веселовский Б.Б. 248
451
Вильгельм II 385, 391
Вильсон (\УП50П) Т.-В. 376, 385,
386, 389-395, 398, 402, 405,
412,417-419,441
Винавер М.М. 168, 169, 171 - 173,
175
Виноградов И.Г. 446
Витте С Ю . 82, 137, 143, 144, 1 4 9 156, 193
Войков П.Л. 381
Воробьев В.И. 423
Воронцов-Вельяминов И.А. 180
Воронцов-Дашков И.И. 92, 93
Врангель П.Н. 4 2 1 - 4 2 4
Вуич Э.И. 155
Вырубов В.В. III, IV, 5, 6, 253, 265,
272, 273, 376, 387, 414, 421, 424
Вырубов Н.В. IV
Габричевский Г. Н. 193
Гаврила 19,20
Гардинг, лорд 400
Гардинг (НагсИпд) У., президент
США 435, 436
Гарин Н. (псевд. Н.Г.
Михайловского) 120
Гауе 402
Гаярин Ф.И. 79, 85
ГейденП.А. 147, 173, 176, 178, 179
Гендерсон (Непс1ег8оп) А. 404
Герасимов П.В. 328
Гермоген, епископ 379
Герценштейн М.Я. 173, 175
Гвоздев, тульский дворянин 153
Гире М.И. 411
Говард Э. 399
Гоголь Е.В. (Лиза), младшая
сестра Н.В. Гоголя 8
Гоголь Н.В. 8
Годнев И.В. 363
Голицын 382, 383
Голицын В.М. 243
Голицын М.В. 70, 75, 138
452
Голицын Н.Д. 329
Головин Ф.А. 141, 147, 151, 152,
188
Голощекин И. 381, 383
Гольдман М.И., см. Либер М.И.
Горемыкин И.Л. 73, 125, 1 6 6 - 168,
176,283,314,324
Греков 107
Грузинов А.Е. 251
Гулькевич К.Н. 411
Гурлянд 316
Гувер (Хувер, Нооуег) Г.К. 436,
473, 440, 441
Гучков А.И. 176, 178, 179, 316, 325,
326, 328, 330, 340, 342, 343, 349,
365, 366
Гучков Н.И. 2 3 9 - 2 4 1 , 243, 244
Давыдов Н.В. 43
Деникин А.И. 4 0 9 - 4 1 2 , 414, 419
Джонс 2 1 9 - 2 2 1
Джордж (Сеогде) Г. 199
Дзержинский ф.Э. 383
Долгополов Н.С. 411
Долгорукий 379
Долгорукий Р.М. 70
Долгоруков 325, 329
Долгоруков Павел Дмитриевич
99, 137, 138, 147
Долгоруков Петр Дмитриевич
137, 138, 174
Достоевский Ф.М. 449
Евтей 17
Езерский Ф.В. 114
Елена Павловна, великая княгиня
94
Елизавета Федоровна, великая
княгиня 281, 286, 288
Ельцова Е.М. (Ельцова К.) 27, 54,
57, 58, 62, 368, 448
Ермолай 21
Ермолов А.С. 144
Ефрем Сирин 448
Ефремов И.Н. 325, 411
Жилярди Д. 8
Жилинский И.И. 83
Иван, слуга Лопатина 61
Иван, слуга Р.А. Писарева 46
Иван Никитич 20
Иванов 411
Иванов Н.И. 332, 340
Иванов Ф.И. 423
Игнатьев П.Н. 325, 423
Извольский А.П. 166, 167, 170,
172,178,411,420
Иоанн Грозный 318
Иоллос173
КокошкинФ.Ф. 141, 145, 148, 151,
152, 171, 172, 184, 328, 329, 351
Колосов Е.Е. 387
Колчак А.В. 399, 404, 410, 4 1 3 417
КониА.Ф. 178
Коновалов А.И. 325, 328, 329, 349,
350,367,411,412
Корнилов Л. Г. 364
КорфП.Л. 147
Кочергин 256
Кошелев А.И. 29
Кривошеин А.В. 315, 325, 326, 420
Кровопусков К.Р.450
Крыжановский С Е . 182
Крэн Ч. 386, 408
Ксения Александровна, великая
княгиня 286
Кузьмин-Караваев В.Д. 169,312
Куропаткин А.Н. 113, 118, 126,
127, 187,315,368
Кускова Е.Д. 328, 329
Кшесинская М.Ф. 350
«Калинин», см. также
Протопопов 316
Карнеги 436, 446
Карпович М.М. 437
Кассо Л.А. 246
Катуар Л.Л. 245
Келлер 106
Керенский А. Ф. 329, 336, 337, 351,
359, 362 - 367, 370, 371, 373, 374
Кизеветтер А.А. 59, 181
Киреевские, братья 29
КишкинН.М. 243, 321
Клемансо Ж . 402, 410
Ковалевский Н.Н. 105, 105, 112,
119, 124, 128, 147
Козлов 167
Козлов Н.М. 234
Коковцов В.Н. 143, 144, 178, 234,
235, 401
Ленин В.И. 332, 351, 361, 381, 383,
413
Ли-бен-зин 108
Либер (Гольдман) М.И. 364
Ли-пен-хау 108
ЛивенА.А. 150
Лиза, см. Гоголь Е.В.
ЛиневичН.П. 129
Ллойд-Джордж Д. 399, 4 0 3 - 4 0 6
Лопатин М. 27, 57
Лопатин В.М. 27, 28, 54, 58, 61
Лопатины 27
Лопухин Н.С. 79, 80, 85, 157, 158,
382, 383
Лопухин С.А. 43, 44, 57, 178
Лопухины 44
Лорис-Меликов М.Т. 48
Лоу Б. 399, 403, 404
ЛутугинЛ.И. 328, 329
ЗаболотныйД.К. 193
Запкус376, 377, 381,382
Захар 448
Зеелер В.Ф. 429
Зеленый 10
Зиновьев Н.А. 61 — 63
453
Львов А.Е. 32, 33, 43, 69
Львов В.В. 30
Львов В.Е. 73
Львов В.Н. 325, 363
Львов В.С. 7
Львов Е.В. 8, 9, 10, 12, 13, 19, 29,
31,41
Львов Н.Н. 147, 148, 166, 170, 173,
176, 178, 179,249
Львов С В . 7
Львов С Е . 65, 245
Львовы, род 7, 25, 68
Любенков Л.В. 70
Любенков В.Л. 79, 80
Макаров А.А. 234, 244
Мак-Кормик 397
Макеев Н.В. 443, 449
Маклаков Н.А. 244, 284, 321, 324
Маклаков В.А. 319, 325, 328, 398,
410,411,412,415,416
Малахей 19
Мануйлов А.А. 178, 328
М а н у х и н С С . 144
Масарик Т.Г. 395, 407
МасловС.Н. 253, 311
Меллер-Закомельский В.В. 311, 334
Мелыунов С П . 325, 326, 328, 329,
409,411,412,416
Меньшиков Л.П. 196
Милица Николаевна, великая
княгиня 288
Милюков П.Н. 161, 1 6 4 - 167, 173,
174, 316, 318, 325, 328, 330, 332,
333, 336, 338, 339, 3 4 1 - 3 4 3 ,
349-351,356,361-366
Милютин Д.А. 48
Минай 15
Михаил Александрович, великий
князь 320, 330 - 332, 338 - 341,
343, 344, 353
Мосолов Ф.А. 30
Мосолова В.А. 8—12
454
Муравьев Н.В. 57, 143
Муромцев С А . 145, 148, 1 6 3 - 1 6 7 ,
173-175
Мышецкий 70, 71, 73
Мякотин В.А. 412
Набоков В.Д. 175, 328, 333, 336,
3 4 3 - 3 4 6 , 348, 349, 363, 399,
411,438
Наумов 131
Некрасов Н.В. 325, 342, 363
Нектарий Оптинский 89
Никитин А.И. 147
Никола Угодник 20, 89
Николай II 94, 112, 144, 150, 165, 166,
254, 281, 317, 318, 320, 3 2 2 - 3 2 4 ,
329, 331, 332, 340-342, 344, 354
Николай Николаевич, великий
князь 155,302,314
Нилов, адмирал 329
Новиков И. И. («Иван Рыжий»)
160, 161
Новосильцев Ю.А. 147
Нольде Б.Э. 343
Оболенский 155
Оболенский В.А. 162
Оленина А. А. 170
Олсуфьев Д.А. 21 - 23, 25 - 27, 47,
54, 55, 368, 369
Олсуфьева 27
Олсуфьевы 26, 27
Ольденбургский, принц 256, 263,
272, 284, 285, 299, 300
Орлов 120
Островский А.Н. 30
Павел I, император 318
Павлов 181
Паисий Величковский 89
Пашич Н. 429
Перс 401
Петр Великий 22, 318
ПетражицкийЛ.И. 173
Рокфеллер Д.Д. 436
Петрункевич И.И. 141, 147, 148,
Романовы 353
151, 172, 188
Ростовцев Я.И. 9, 10
Пешехонов А.В. 366
Рут Э. 397, 439
Пирогов Н.И. 94 - 96
РябушинскийП.П. 325, 329
Писарев Р.А. 44, 45, 4 7 - 4 9 , 69, 70,
73, 138, 183
Савинков Б.В. 411, 412, 415, 416
Писарева Е.П. 448
Савич Н.В. 325
Писаревы 45, 47
Сазонов С.Д. 314, 4 0 9 - 4 1 2 , 4 1 5 Пишон С. 402
417,419,420
Плеве В.К. 61, 7 7 - 7 9 , 9 1 - 9 3 , 112,
Самарин 316
Самарин Ю.Ф. 29
113, 125, 127, 133, 136, 139, 140,
Самарины 131
186
Сатин 26
Плеве, фон 293, 294
Святополк-Мирский П.Д. 78, 140,
Победоносцев К.П. 48, 143
Поленов В.Д. 448
142, 143
Поливанов Л.И. 21, 23 - 25
Семенов Г.М. 387
;
Поливанов А.А. 316, 325
Серафим Саровский 89
Полк 396
Сергей Александрович, великий
Полнер Т.И. III, IV, 6, 92, 101, 104,
князь 143, 144
118, 119, 124, 176, 198, 205, 376,
Сергий Радонежский 89
387, 433, 437, 457
СипягинД.С. 136
Поляков А.И. 71, 72,74
Скобелев М.И. 353, 364, 366, 367
Поляков 381, 384
Смидович В.В., см. Вересаев В.В.
Поляков, уполномоченный зем­
Смирнов С. 322
ского союза в Нью-Йорке 434
Соколов 364
Прокопович С.Н. 329
Соловьев В.С. 28
Протопопов А.Д. 305, 306, 315,
Сольский 143
СпарроР.П. 83
316,329
Станкевич В.Б. 332, 360
Пугачев Е. 352
СтаховичМ.А. 173, 176, 178, 179,
Пушкин А.С. 56
411
Раевская П.И. 8, 9
Стеклов (Нахамкес) Ю.М. 361
Разин С. 352
Столыпин П.А. 1 6 6 - 1 7 0 , 1 7 5 Распутин Г. Е. 314, 324
182, 185, 199, 200, 209, 231, 233,
РедигерА.Ф. 178
234,246,319
Рейхенбах 8
Струве 411
Риттих А.А. 423
Струве П.Б. 138
Рихтер Н.Ф. 232, 251
Струве Н.Б. 216
Родичев Ф.И. 147, 433, 439
Сухомлинов В.А. 324
Родичева Е.А. 425, 439
Сухотин 64
Родзянко М.В. 317, 325, 326, 331,
Сычевский 207, 208
332, 337, 340, 342
455
Татаринов В.В. 158, 159, 163, 346
Татьяна Николаевна, великая
к н я ж н а 290
Терещенко М.И. 363, 366
Терпигорев С.Н., см. Атава С.
Тимашев А.Е. 56
Тимирязев В.И. 178
Титов А.А. 411, 416, 421, 424
Тиханович 329
Толстой Д.А. 22, 56
Толстой Л.Н. 10, 17, 2 8 - 3 0 , 39, 43,
6 1 - 6 3 , 103, 132, 199
Т р е п о в Ф . Ф . 100
ТреповДм.Ф. 165, 166
Трескин28, 29, 31
Третьяков С.Н. 328, 412
Трошин С. 50
Трубецкие, семья 54
Трубецкой П.Н. 54, 55, 131
Трубецкой С.Н. 147
Трубецкой Е.Н. 178
Трубецкой Г.Н. 328
Трубников Ю.А. III
Тургенев И.С. 28, 29, 252
Т э ф ф и Н.А. 364
Унтербергер 203, 208, 210
Успенский Г.И. 91
Федор, князь 7, 449
Федоров М.М. 178
Федоров М.П. 147
Феофан Исповедник 448
Филипповский В.Н. 364
Фредерике В.Б. 178, 341
Френсис 396, 412
Фриш В. 143
Харпер С. 390
Хмелев Н.Н. 141, 186, 188, 271
Хомяков А. С. 9, 29
Хвостов А. А. 153
Хувер Г.К., см. Гувер Г.К.
Церетели И.Г. 360, 366
Чаадаев П.Я. 29
Чайковский Н.В. 4 0 9 - 4 1 2 , 4 1 4 416
Чаплыгин С.А. 245
Челноков М.В. 1 8 6 - 1 8 8 , 245, 276,
305,312,321-323
Чернов В.М. 366, 367, 369, 370
Чехов А.П. 39
Чупрова Е.А. 18
Чуткаев (Чукаев) 381, 384
ЧухнинГ.П. 167
Чхеидзе Н.С. 336, 339, 340, 353,
364
ШауфусН.К. 178
ШаховскийД.И. 147
Шингарев А.И. 181, 249, 325, 328
Шипов Д.Н. 92, 93, 98, 127, 1 2 9 138, 1 4 0 - 1 4 2 , 145, 146, 150,
152, 156, 1 6 6 - 1 6 8 , 170, 1 7 6 180, 183, 185-189, 193, 194,
201,233,239,243
Шкурка 9
Шлиппе В.К. 63, 64, 7 2 - 7 4 , 78
Шлиппе Ф.В. 251, 253, 254
Шнауберт Б.Н. 80
Штюрмер Б.В. 315
Шульгин В.В. 319, 330, 336, 337,
339-343
Щегловитов И.Г. 179, 324
Щепкин Н.Н. 148
Щепкин Д. М. 311,358
Щербатов 285, 435
ЩербачевД.Г. 411
Юденич Н.Н. 414
Яковлев Д.В. 423
Янушкевич Н.Н. 314
ЯхонтовА.Н. 315
Об авторе
Полнер Тихон Иванович (1864—1935),
журналист, публицист, историк, статистик,
литературовед, издатель, мемуарист.
В 1919 г. эмигрировал в Париж,
В 1920 г. основал и возглавил издательство «Русская земля».
Член Комитета помощи русским писателям и ученым
во Франции,
Соредактор журналов
«Голос минувшего на чужой стороне» (1926—1928),
«Борьба за Россию» (1926—1931).
Автор книги «Лев Толстой и его жена. История одной любви».
Умер в Париже.
*
СОДЕРЖАНИЕ
Ю.А. Трубников. Наследие князя Львова: Земгор в 2001 году
Вместо
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
предисловия
первая. О С Н О В А
вторая.ПЕРВЫЕ
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
т р е я г ь я . Я П О Н С К А Я ВОИНА
четвертая. П О Л И Т И К А
пятая.ОБЩЕЗЕМСКАЯ
ОРГАНИЗАЦИЯ
шестая.ЗЕМСКИЙ СОЮЗ
седьмая. В Р Е М Е Н Н О Е П Р А В И Т Е Л Ь С Т В О
восьмая.® Т Ю Р Ь М Е
девятая. Д И П Л О М А Т И Я
д е с я т а я . П О С Л Е Д Н И Е ГОДЫ
I
5
7
43
90
130
186
250
324
375
385
421
Именной указатель
451
Об авторе
457
Форзац:
Поповка, имение кн. Львовых в Тульской губернии
Фотография из архива Дома-музея М.И. Цветаевой
(Москва)
Нахзац:
Спальня-кабинет кн. Львова в доме под Парижем, где он умер
Фотография из собрания Н.В. Вырубова (Париж)
Полнер Т.И.
Ж и з н е н н ы й путь князя Георгия Евгеньевича Львова:
Личность. Взгляды. Условия деятельности / Вступ. ст.
Ю.А. Трубников. — М.: Русский путь, 2001. — 464 с , ил.
15ВИ 5-85887-112-7
Книга Т.И. Полнера, впервые издающаяся в России, представляет
биографию видного русского земского деятеля, премьера Временного
правительства князя Георгия Евгеньевича Львова (1861 — 1925). Вышед­
шие в 1998 году в издательстве «Русский путь» воспоминания князя Львова
охватывали лишь его детство и юность. В настоящей книге автор, долго­
летний сотрудник и друг князя, пишет о многообразной деятельности
Г.Е. Львова по улучшению условий жизни крестьян, о его неутомимой за­
боте о раненых во время Русско-японской войны, о политической карье­
ре человека, по сути своей далекого от политики, но необыкновенно близ­
ко к сердцу принимавшего судьбу народа.
ББК 63.3(2)6-8
Тихон Иванович Полнер
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
КНЯЗЯ ГЕОРГИЯ ЕВГЕНЬЕВИЧА ЛЬВОВА
Личность. Взгляды. Условия деятельности
Редактор А.В. Громов-Колли
Корректор З.В. Белолуцкая
Технический редактор Л.А. Фирсова
ЛР№ 040399 от 03.03.98
Подписано в печать 01.10.01. Формат 60x90/16
Тираж 2000 экз.
ЗАО «Издательство "Русский путь"»
109004, Москва, ул. Нижняя Радищевская, д. 2, стр. 1
Тел.: (095) 915-10-47
Отпечатано в типографии НИИ «Геодезия»
141260, Красноармейск, ул. Центральная, д. 16
15ВМ 5-85887-112-7
785858 871125 >