Е.М. БАБОСОВ: «…ФИЛОСОФИЯ И СОЦИОЛОГИЯ – ЭТО МОЙ
реклама
Биографии ученых Е.М. БАБОСОВ: «…ФИЛОСОФИЯ И СОЦИОЛОГИЯ – ЭТО МОЙ ВЫБОР, ЭТО МОЯ СУДЬБА, КОТОРОЙ Я НЕ ИЗМЕНЯЮ И НЕ ИЗМЕНЮ НИКОГДА...» (интервью академика НАН Беларуси, доктора философских наук, профессора, Почетного директора Института социологии НАН Беларуси Е.М. Бабосова главному редактору журнала «Социология» профессору А.Н. Данилову) Хотелось бы начать наш разговор с Вашей родословной. Откуда пошла Ваша фамилия? Кто были Ваши родители и до какого колена Вы помните своих прародителей? Где жили, чем занимались… сохранились ли в Вашем доме старые вещи или их любимые предметы, награды, то, что дорого Вашему сердцу, что передается от поколения к поколению? Как и у большинства моих современников, корни моей родословной и по материнской, и по отцовской линии напластованы из многих сменяющих друг друга поколений деревенских жителей. Но к концу XIX в. эта единая межпоколенческая линия раздвоилась. Прародители и родители отца жили и работали в деревне, а мой дед по материнской линии стал рабочим, гордился тем, что во время русско-японской войны 1904–1905 гг. в сражениях под Мукденом и Порт-Артуром получил 8 ранений, был награжден Георгиевским крестом. Моя мать тоже была рабочей и гордилась тем, что вступила в Коммунистическую партию, как тогда говорили, «от станка», а затем уже получила образование на рабфаке (рабочем факультете), заведовала библиотекой в техникуме, привила мне неодолимую любовь к книге. Отец же, окончив знаменитую сельхозакадемию им. Тимирязева в Москве, был направлен на работу в Беларусь зоотехником, потом в 29-летнем возрасте стал директором Староборисовского зоотехникума. Затем в его жизни была работа в советских и партийных органах, активное участие с первых дней в Великой Отечественной войне, а затем и в войне с Японией в августе 1945 г. в Маньчжурии. Из старых вещей, принадлежавших моим предкам, почти ничего не сохранилось – многое пропало во время Отечественной войны в разрушенном Минске. Отцовские гимнастерки донашивал, когда учился в старших классах школы и на двух первых курсах БГУ, в те же годы я ходил на занятия с отцовской полевой сумкой. Первый портфель у меня появился на 4-м курсе. Дома хранятся боевые ордена и медали отца, четыре нашивки за ранения, приказы Верховного Главнокомандующего с благодарностью капитану М.М. Бабосову и, конечно же, фотографии с однополчанами. К сожалению, именной пистолет, который был ему вручен командованием части в день демобилизации в феврале 1946 г., он так запрятал, учитывая мой подростковый возраст и тягу к боевому оружию, что его так и не удалось найти. А может быть, это и к лучшему, судьба уберегла меня от ненужных соблазнов. Как Вы жили в трудное послевоенное время в фактически разрушенном Минске? Что для Вас книга? Человек читающий? Что, с Вашей точки зрения, формирует философский взгляд на мир, какие правила Вы сформулировали бы для молодых философов и социологов наших дней? В послевоенное время в разрушенном Минске, в голодные годы, когда великим счастьем была возможность донашивать отцовские гимнастерки и сапоги, моей самой большой отрадой была, да и сейчас остается, книга. Еще с ранних детских лет, с трехлетнего возраста, я фактически рос в бибСОЦИОЛОГИЯ 1/2011 5 Биографии ученых лиотеке, где работала моя мать (детского сада в Старо-Борисове тогда не было). Там и сложилось во мне благоговейное преклонение перед книгой. Конечно, с течением времени тематика книг, которые читаешь, изменяется, но неизменным остается отношение к книге как к источнику знаний, формирующему чувства, стремления и волю, как к неизменному советчику и учителю в трудные периоды жизни. Именно книга привила мне всепоглощающий интерес к человеческой мудрости и привела меня к философии, к стремлению постигать смысл жизни. Что же касается правил для молодых философов, то таких правил, годных на все времена и для всех молодых людей, просто не существует. Один приходит в философию после окончания философского, исторического, физического или другого факультета университета, другой – после службы в армии или работы учителем, врачом, ветеринаром, менеджером, предпринимателем, журналистом. У каждого человека своя судьба и свой путь в жизни, в том числе и в философии. Единственное правило, которому надлежит следовать молодому человеку, ищущему свой путь в философии, – идти в эту многогранную и многотрудную сферу деятельности по призванию. И пожалуй, второе – не изменять своему призванию, активно реализовывать его. Не опускать руки при столкновении с трудностями, неудачами, непониманием или предвзятостью. Все это преодолимо, если есть призвание стать философом и стремление оставаться им в любой ситуации. Но чтобы это осуществилось, необходимо много и целеустремленно работать, знать хорошо художественную литературу, физику и космологию, математику и экономику, быть в курсе калейдоскопически меняющихся политических событий – одним словом, постоянно изучать окружающую жизнь и быть полезным для кого-то в этой жизни. Это же относится, разумеется, не только к философии, но и к социологии наших дней. Евгений Михайлович, Вы поступили на исторический факультет Белорусского государственного университета в 1950 г., т. е. вскоре после Великой Отечественной войны. Годы учебы, как правило, оставляют неизгладимое впечатление. Что для Вас были эти годы, как происходило становление будущего ученого, как Вы учились, кто были Ваши учителя, что было можно, а что нельзя студенчеству послевоенной поры? Я учился на философском отделении БГУ в те годы, когда в молодежной среде присутствовало великое духовное окрыление недавней победой в Отечественной войне, торжествовал оптимизм, твердая убежденность в лучшем будущем своей страны, да и в собственном будущем. В нашей учебной группе сложился очень способный, я бы сказал, талантливый коллектив. Из 28 студентов группы 24 были медалистами. Из выпускников нашей группы каждый третий защитил диссертации, двое впоследствии стали членами-корреспондентами и один – академиком НАН Беларуси. Горячие споры и дискуссии по разным интересующим нас проблемам были обычным делом. В них мы учились умению четко выражать свою позицию, аргументированно ее отстаивать, что потом всем нам очень пригодилось в жизни. Первым нашим общим учителем был замечательный философ, бывший фронтовик, профессор Василий Иванович Степанов. Именно он научил нас пониманию значимости усвоения категориального аппарата философии и умению его применять в различных случаях жизни. В последующем для многих из нас и для меня лично учителем стал выдающийся советский философ академик Георгий Федорович Александров, который в то время преподавал в БГУ и работал в Институте философии АН БССР. Он привил мне интерес к изучению мировой философской классики и научил искать ответы на философские вопросы за пределами собственно философии – в художественной литературе и истории, в вечно изменяющемся мире политики и 6 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 Биографии ученых в непроходимых, казалось бы, дебрях межличностных отношений, имея всегда при этом в виду человека, постижение его сущности. Студенчеству послевоенной поры было позволено очень многое, но коечто и запрещалось. В частности, нам не разрешали читать произведения Ницше и Шопенгауэра, Вл. Соловьева и Н. Бердяева, Кьеркегора и Гуссерля, которые именовались тогда не иначе как мракобесы и реакционеры. Только спустя много лет эта стена запретов рухнула, и мы смогли начать взахлеб читать то, что ранее запрещалось. Вы, вообще, Евгений Михайлович, верите в судьбу? Иногда говорят, что свой жизненный путь человек не выбирает, а его по жизни ведет его величество случай. Все же Вы выбирали или Вас выбирали? Вопрос о судьбе человека настолько сложен, что ответить на него однозначно невозможно. Мне импонирует знаменитое высказывание Жана-Поля Сартра о том, что человек выбирает сам себя и несет в себе свой собственный выбор. Я сам выбрал свой жизненный путь в философии (хотя после школы были метания: идти в физику, философию или в военное училище). Я сам выбрал еще в школе спутницу жизни (а может быть, она меня выбрала), которая стала навсегда мне верной женой. Я сам остался верен занятиям философией, хотя существовали и другие варианты: самый большой соблазн – предлагавшийся мне пост заведующего сектором философии и права ЦК КПСС. Философия и социология – это мой выбор, это моя судьба, которой я не изменяю и не изменю никогда. Расскажите о Ваших открытиях мира. О чем были Ваши первые научные статьи, какие идеи владели юношеским разумом? О чем была Ваша кандидатская диссертация, как Вы ее защищали и что хотели в ней сказать? Когда я начинал писать свои первые научные статьи (а это было еще на 4-м курсе БГУ), тогда очень многое писалось и говорилось о приоритете отечественной науки и вредоносности космополитизма. Первоначально я увлекся грандиозным физиологическим учением И.П. Павлова и возможным философским осмыслением его выводов. Этому и были посвящены мои первые научные статьи, которые публиковались не только в сборниках трудов молодых ученых, но и в «Известиях Академии наук», в том числе не только в обществоведческой, но и в биологической серии. Еще в студенческие годы меня увлекла проблематика научного познания, поэтому вполне логично, что темой моей кандидатской диссертации, которую я защитил в мае 1961 г., стало философское осмысление роли анализа и синтеза в научном познании. По-моему, она и сегодня актуальна для философии. Работая над диссертацией, я увлекся философскими проблемами кибернетики, физиологии, психологии, постарался вникнуть в сущность аналитической философии и логического позитивизма, а затем – в богословское синтезирование томизма и неотомизма. Казалось, я и дальше буду этим заниматься. Но в 1962 г. мой жизненный путь круто изменился. Меня пригласили работать в ЦК Компартии Белоруссии. В те годы интереса к философии я не утратил, только акцент моих философских раздумий (этого требовала практическая работа) переместился в сторону обществоведческой проблематики, прежде всего в сторону социальных проблем научно-технической революции, образования, культуры и религии. В 1970–1980-х гг. Вы взялись за осмысление проблем религии, научно-технического прогресса, духовной жизни человека, вышли Ваши первые монографии, которые сразу показали, что в Беларуси появился интересный мыслитель, который не боится самых неожиданных вопросов и готов отстаивать свою точку зрения. Откуда Вы черпали СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 7 Биографии ученых идеи и вдохновение? Какие идейные и мировоззренческие мотивы двигали Вами тогда? Если быть точнее, то первая моя монография «Диалектика анализа синтеза» была опубликована в 1963 г. А затем уже вышли из печати мои монографии о Тейяре де Шардене и его философско-мистическом учении, модернизации католицизма, социальных аспектах научно-технической революции, духовном мире человека и его нравственных устоях. Повседневная работа со студенчеством и профессурой, участие во всемирных философских, политологических и социологических конгрессах, в дискуссиях с советскими и зарубежными философами, беседы с такими знаменитостями, как Т. Парсонс, Р. Гароди, П. Штомпка, все больше перемещали мой исследовательский интерес к проблеме человека, к постижению смысла его жизни и его места в социуме, сложным взаимосвязям надежды, веры, истины и науки. Эти искания предопределялись во мне тогда еще предощущениями неотвратимости надвигающихся коренных перемен в нашей жизни, назревающими сомнениями соответствия практической деятельности партийных верхов проповедуемым тогда, в том числе и мной, идеалам марксизма и коммунизма. Коренного переворота в моем мировоззрении не произошло, но существенные изменения в сторону осмысления нетленных истин человеческого бытия, познания и культуры становились все ощутимее. Вы, Евгений Михайлович, молодым человеком из науки попали на работу в ЦК КПБ. Сегодня не все смогут расшифровать эту аббревиатуру, а тогда это был политический штаб единственной и всесильной правящей партии. Как это случилось, кто был рядом и каким для Вас лично был и, видимо, остался П.М. Машеров? Какой смысл Вы вкладываете в понятие «партийное товарищество»? Трудно ли было совмещать научную и партийную карьеру, какие сложные и противоречивые ситуации доводилось Вам преодолевать? На работу в ЦК Компартии Белоруссии я был приглашен в мае 1962 г. Передо мной тогда открывались перспективы самостоятельной философской деятельности – было предложено место заведующего отделом в Институте философии. Все это тогда я выложил в разговоре с секретарем ЦК КПБ В.С. Шауро, а затем и с Первым секретарем ЦК КПБ К.Т. Мазуровым. Кирилл Трофимович привел очень убедительные доводы, включая и обязательность партийного долга, и необходимость выполнять ответственные партийные поручения. В конце концов, с этими доводами я согласился и перешел на работу в аппарат ЦК КПБ. Это действительно был настоящий штаб, руководивший всеми сторонами жизнедеятельности нашей республики. Рядом со мной самоотверженно (именно самоотверженно) трудились сотрудники созданного мною сектора науки, да и всего отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ. Инициатором большинства наших начинаний и повседневных дел был интереснейший и мудрейший человек, Герой Советского Союза, а затем и Герой Социалистического Труда Петр Миронович Машеров. Требовательность к подчиненным удивительным образом сочеталась в нем с трогательной заботой о каждом сотруднике. В течение восьми лет я по несколько раз в неделю встречался и беседовал с ним, так как входил в состав небольшой аналитической группы, работавшей под его личным руководством. Работа в этой группе и стала для меня самой важной жизненной школой, а сам Петр Миронович – мудрым, заботливым и уважаемым учителем. Совмещать партийную и исследовательскую работу было нелегко, для этого пришлось неуклонно выполнять жесткий рабочий график, ценить время и с пользой для дела использовать каждую минуту, в том числе и в дни отдыха. И конечно же, помогало то, что называлось «партийным товарище8 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 Биографии ученых ством». Все сотрудники сектора науки всегда и во всем помогали друг другу. Все они имели ученые степени. Мы и сейчас, спустя 30 лет, с интересом и неодолимой потребностью встречаемся вместе – и в дни рождения, в праздники, в рабочей обстановке. Мы – не просто товарищи, но и друзья. Ближайшие из них: член-корреспондент НАН Беларуси В.А. Бородуля, работающий в Институте тепло- и массообмена, доктор физико-математических наук В.И. Прокошин, заместитель председателя Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований, кандидат философских наук В.П. Кузенков. Это – товарищеский союз навсегда. Вы были свидетелем и активным участником возрождения социологии в Беларуси. Расскажите, как проходил этот процесс и кто в нем участвовал? Философия и социология совместимы или это вечная борьба противоположностей, как отмечали ранее классики? Да, мне пришлось участвовать в процессе возрождения и развития социологии в Беларуси. Я выполнял основную текстовую работу в подготовке Постановления Президиума ЦК КПБ от 9 ноября 1965 г. «Об организации конкретно-социологических исследований в республике», с которого фактически начался современный этап развития социологической науки в Беларуси. В то время был создан сектор социологии в Институте философии АН БССР (руководитель – Г.П. Давидюк) и лаборатория социологических исследований в БГУ (руководитель – И.Н. Лущицкий). Несколько позднее был образован академический институт социологии, который мне пришлось возглавить в качестве директора-организатора. В этом процессе важную роль сыграла поддержка, оказанная Центральным Комитетом КПБ, отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС, Президиумом АН СССР, на заседании которого выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии, академик А.М. Прохоров горячо одобрил идею создания нашего института. Подробнее об этом рассказано в моей статье, опубликованной в журнале «Социология», № 1, 2010 г. Что бы там не говорили классики, философия и социология не только совместимы, но и взаимодополняют друг друга. Социология становится более плодотворной в практическом, а особенно в теоретическом смысле, если превращается в философскую социологию, в философию социологии. Философия же становится более действенной, когда использует философские обобщения результатов социологических исследований. «Академический рай…» Так ли он был великолепен и каким была наша Академия наук в 1970–1980-х гг., когда Вы вернулись в Академию наук директором Института философии и права? Какие проблемы Вас увлекали, кто Ваши коллеги по науке? Расскажите о взаимодействии науки и власти. Я полагаю, что словосочетание «академический рай» очень далеко от реальной действительности. «Храм науки» здесь более уместно. Но Академия наук прежде всего – работа. Иногда работа адски неблагодарная, но нужная. Работа, которая вдохновляет, заставляет искать все новые и новые подходы к исследуемым явлениям и процессам. В 1970–1980-х гг. Академия наук стремительно развивалась, создавались новые лаборатории, отделы и целые институты. Возникали новые научные идеи. Но с крахом Советского Союза этот процесс приостановился. С развитием рыночных отношений многие ушли из науки в более прибыльные сферы деятельности. Резко сократился приток молодежи. Престиж науки упал до критически низкого уровня. Только в последние несколько лет на научном фронте наблюдается некоторое оживление. Появились новые идеи, новые, современные технологии – информационные, биотехнические, нанотехнологии. Стал возрождаться интерес к науке, в нее потянулась молодежь, возрос конкурс в аспиСОЦИОЛОГИЯ 1/2011 9 Биографии ученых рантуру, усилилась связь научных исследований, в том числе и социологических, с производством. Но это только начальные шаги, и предстоит очень многое сделать, чтобы наука стала мощной инновационной силой и заняла достойное место в устойчивом развитии нашей страны. Хочу задать Вам особый вопрос, учитывая специфику нашего журнала. Расскажите об институционализации социологической науки в самом конце 1980-х гг., о Ваших поистине титанических усилиях по открытию Института социологии АН БССР? Кто Вам помогал, был рядом и всячески содействовал развитию социологической науки? Об институционализации науки в Беларуси я практически уже рассказал. Рядом со мной в работе по возрождению и развитию социологии в нашей республике были мои коллеги, ставшие впоследствии докторами наук, – Г.Н. Соколова, В.И. Русецкая, С.А. Шавель, Г.А. Несветайлов и многие другие. Это – в Институте социологии. А в БГУ следует прежде всего назвать И.Н. Лущицкого, Г.П. Давидюка, С.Д. Лаптенка, А.Н. Елсукова. Без их труда вряд ли удалось бы превратить социологию в активно действующий социальный институт нашего общества. Суверенитет, самостоятельная внутренняя и внешняя политика, собственное понимание места и роли науки в нашей стране… Как Вы оцениваете последнее двадцатилетие развития суверенной Беларуси? Этот период можно оценить как трудный, решительный и успешный рывок вперед во всех сферах жизнедеятельности белорусского общества. Удалось создать независимую, суверенную страну, добиться политической стабильности и устойчивого инновационного развития, начать возрождение и развитие национальной белорусской культуры, достичь больших успехов в сферах образования и здравоохранения, в промышленности и строительстве, в возрождении села и развитии малых городов. А самое главное – за этот сравнительно небольшой исторический отрезок времени удалось добиться повышения качества жизни народа, возродить и развить в людях социальный оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Все это радует и вдохновляет. В Вашей судьбе особое место занимает Белорусский государственный университет. Это Ваша Alma mater. И сейчас Вы работаете профессором на кафедре социологии. В 2011 г. университет отмечает 90 лет, что бы могли сказать по этому поводу? Белорусский государственный университет для меня не только Alma mater – это родной дом, и все, что его касается, вызывает в моей душе живейший отклик. Если сказать откровенно, я трепетно отношусь к нашему университету. Мало сказать, что я его люблю, я без него не мыслю своей жизни. И уйти от него – то же самое, что уйти от своей собственной судьбы. Это невозможно и немыслимо. На всех этапах моего жизненного пути Белорусский государственный университет был и остается для меня подлинным коллективным учителем. Поэтому в связи с его 90-летием я хотел бы пожелать его студентам и преподавателям благополучия и новых творческих свершений. И еще: в благоговейном преклонении перед университетом я хотел бы произнести всем хорошо известные строки: «Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени». 10 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011