Экономика и банковская система России

точка зрения
УДК 336.748
Экономика и банковская система России:
некоторые актуальные проблемы
антикризисной политики
В. В. Симонов,
доктор экономических наук, профессор Высшей школы государственного аудита (факультет)
МГУ им. М. В. Ломоносова, заслуженный экономист Российской Федерации;
e-mail: ekklesia@hist.msu.ru
Статья посвящена проблемам российской экономики и денежно-кредитной и финансовой политики государства в условиях мирового системного кризиса, осложненным внешнеэкономическими санкциями.
The article deals with the problems of Russian economy, monetary and financial policy in the context of the global systemic crisis,
complicated by foreign economic sanctions.
Ключевые слова: экономика; денежно-кредитная политика; финансовая политика; валютная (курсовая) политика; Банк
России; инфляция; антикризисные меры.
Key words: economy; monetary policy; fiscal policy; monetary (exchange rate) policy; the Bank of Russia; inflation; anti-crisis measures.
К
ак уже неоднократно отмечалось, начавшийся в
2008 г. мировой экономический кризис носит системный, структурный характер.
Однако среди экспертов и официальных экономических идеологов этот факт игнорируется до сих пор и
бытует представление о развитии экономики России в
некоем отрыве от событий в глобальном хозяйстве (идея
об «островке стабильности», на разные лады повторяемая до сих пор, несмотря на то, что глобальный характер мирохозяйственных связей не позволяет рассуждать
даже теоретически на тему о возможности какой-то хозяйственной изолированности, автаркии, оторванности
от мировых экономических тенденций), порой высказывается мысль о том, что текущие экономические трудности – не объективное отражение мировых кризисных
явлений национальной экономикой, достаточно глубоко
интегрированной в мирохозяйственное разделение труда
и распределение финансовых потоков, а следствие санкционного заговора недружелюбно настроенных к России
внешнеполитических сил.
Естественным следствием этой риторики должен
быть вывод о том, что «бесперспективные санкции» «долго не продержатся», а их отмена автоматически будет означать возврат к тому благоденствию, которого Россия
лишилась в 2014 году.
Несмотря на серьезные логические сбои данной концепции, проецируемой на хозяйственную практику (о чем
свидетельствует, помимо прочего, запоздание в разработке антикризисной программы, мер по импортозамещению
и др.), она упорно поддерживается на публичном уровне.
(Нельзя не отметить, однако, что в последнее время на офи-
14
циальном уровне были озвучены и более реалистичные посылки. Так, в ряде выступлений Председателя Банка России
Э. С. Набиуллиной, в том числе на состоявшемся в июне
2015 г. Санкт-Петербургском международном банковском
конгрессе, была сформулирована идея о циклических факторах наблюдаемого в России экономического спада, обусловленных изменением внешних факторов. Несколькими
днями позже, на слушаниях в Государственной Думе 8 июня,
Э. С. Набиуллина высказалась в том смысле, что внешние
проблемы наложились на структурное замедление экономики, которое началось до всех внешних событий. С мыслями
о внутренних причинах российского спада, связанных с особенностями развития отечественной экономики в условиях
мирового кризиса, начавшегося в 2008 г. и не преодоленного
до настоящего времени, и об импорте кризисных явлений в
условиях глобализации – с одной лишь поправкой: речь идет
как о циклических, так и о структурных факторах, – нельзя
не согласиться.)
«Санкционная легенда» скрывает два основных системных фактора, с которыми сталкивается российская экономика в процессе развития глобального кризиса: объективное ограничение производственного потенциала (как
следствие направленных на деиндустриализацию «рыночных реформ», проведенных в последние 25 лет по лекалам
МВФ) и во многом субъективно сформированное финансовыми властями ограничение конечного спроса.
Об ограничении производственного потенциала свидетельствует официальная статистика. В I кв. 2015 г. ВВП упал
на 2,2% (к соответствующему периоду 2014 г.), промышленное производство – на 1,5%. О проблемах в области точного
машиностроения, особенно двойного назначения, говорить
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
точка зрения
не будем: во-первых, ввиду их закрытого характера, во-вторых, потому, что трудности в этой сфере (как накопленные
за годы «рыночных реформ», так и связанные с санкциями)
тем не менее уже известны общественности.
Майское падение ВВП составило уже 4,9%, и устойчивость этой тенденции повергла в пессимизм многих
прогнозистов: появились соображения о том, что падение
за год может составить 5%.
Прошедший год оживил публичный интерес к аграрной сфере: импортное продовольствие с рынка устранилось,
но население должно все же адекватно питаться. Несомненно: санкции напомнили о проблеме продовольственной безопасности, решить которую одной только сменой внешних
поставщиков оказалось невозможно, и дали импульс развитию импортозамещающих производств в АПК. Однако
рентабельность инвестиций в отрасли на уровне -1,3% и
высокий (в 2 раза выше, чем по экономике) уровень просроченной задолженности при потребности в кредитовании на
уровне 8 трлн руб. (на период до 2020 г.), – все это говорит о
том, что проблема продовольственной безопасности России
пока еще очень далека от положительного решения.
Кроме того, АПК – это сложная биоэкономическая
система, а не производство печатных плат, которое можно
одномоментно приспособить к любым изменениям. Дойная корова растет 3–4 года до того, как ее молоко появится
на рынке. А молочное стадо за 25 лет «рыночных реформ»
у нас сведено к минимуму. С мясным поголовьем – те же
проблемы, но бычки тем не менее никак не будут расти
быстрее, чем им положено природой, как бы ни требовало
от них ускорения министерство. Сократились посевные
площади, причем существенная часть безвозвратно потеряна для рекультивации: на бывших пахотных землях уже
возведены коттеджные поселки и другие объекты.
Не менее сложная ситуация складывается в потребительском секторе. Мы пытаемся убедить себя в том, что потребительский спрос начинает восстанавливаться после провала в 2014 г. Тем не менее, по информации вице-премьера
О. Ю. Голодец, озвученной 19 июня на Санкт-Петербургском
экономическом форуме‒2015, падение доходов населения составило 13% (февральско-мартовские президентские указы
№ 110–113 о 10%-м снижении заработной платы ряду категорий госслужащих увеличивают эту цифру с 1 мая 2015 г.), а
падение расходов – 15%. В условиях инфляционной модели
экономического роста это означает существенное ограничение возможностей сбыта конечной продукции экономики.
Субфедеральная задолженность достигла 2,9 трлн
руб. Целый ряд регионов находится в ситуации «долговой
спирали» (осуществление заимствований для покрытия
потребностей обслуживания накопленного долга), а это –
признанный мировым финансовым рынком показатель
вступления в ситуацию долгового кризиса. Не рассуждая
о причинах возникновения субфедеральной задолженности, нужно сказать, что реализация всех долговых требований будет означать в целом ряде случаев региональные
дефолты. И это – еще один существенный ограничитель
развития спроса в условиях инфляционной модели роста.
Итоги 2014 г. показали, помимо прочего, явную недостаточность инструментария экономического прогнозирования, практически не приспособленного к условиям
мирохозяйственных стрессов и тем более санкций. Ни
один из официально предлагавшихся в конце 2013 г. прогнозов на 2014 г. не оправдался, поскольку не предусматривал ухудшения внешнеэкономических условий в такой
мере, в какой это произошло в действительности.
Неожиданной для прогнозистов оказалась отрицательная динамика цен на нефть (среднегодовая цена
нефти сорта Urals в 2014 г. составила 98 дол./баррель,
на 9,5% ниже аналогичного показателя 2013 г.; к концу
2014 г. было отмечено падение от максимального уровня более чем в два раза1), в то время как элементарный
дескриптивный анализ ретроспективной конъюнктуры
мирового рынка нефти показывает, что для него характерны быстрые (в течение нескольких месяцев) и резкие
(кратные) снижения котировок, повторяющиеся с определенной периодичностью (рис. 1). Так, только за последние 25 лет эпизоды резкой ценовой волатильности на неТаблица 1
Некоторые показатели экономического развития Российской Федерации в 2013–2014 гг.
Показатели
2013 г.*
Средняя цена нефти сорта Urals, дол./баррель
Индекс потребительских цен, декабрь к декабрю, %
ВВП, %
Прирост инвестиций в основной капитал, %
Экспорт товаров и услуг, млрд дол.
Импорт товаров и услуг, млрд дол.
Финансовый счет платежного баланса (кроме резервных
активов), млрд дол.
Ставка рефинансирования, %
Ключевая ставка, %
108,3
6,5
1,3
0,8
593,4
469,7
-55,8
8,25
5,5
2014 г. (по прогнозу на 2014–2016 гг.)**
вариант вариант вариант вариант
I
IIa
IIb
III
76
101
101
126
5,0
-1,0
2,0
3,0
3,5
-3,0
3,0
3,9
5,4
495,0
585,0
586,0
662,0
411,0
487,0
486,0
520,0
-45,0
-14,0
-14,0
5,5
-9,0
2014 г.*
98
11,4
0,6
-2,7
563,6
429,1
-125,0
8,25
5,5–17,0
* По данным Банка России.
** Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2014 год и период 2015 и 2016 годов.
1
Цена нефти сорта Urals начала снижаться во втором полугодии 2014 г. и в конце года колебалась около уровня 50 дол./
баррель – примерно вполовину ниже прогнозов на 2014 год.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
15
точка зрения
Рис. 1. Динамика мировых цен на нефть в 1991 – начале 2015 гг., дол./баррель
фтяном рынке состоялись в 1990‒1991 гг. (мировые
цены снизились в 2,3 раза), в 1997‒1998 гг. (в 2,5 раза), в
2000‒2001 гг. (в 2,1 раза), в 2008 г. (в 4,7 раза).
Таким образом, внезапное падение нефтяных
котировок как минимум в 2‒2,5 раза является типичным
риском, что и подтвердилось в 2014 году.
Не оправдались инвестиционные ожидания: на конец
2014 г. вместо роста инвестиций в основной капитал на 3%
зафиксировано их сокращение на 2,7% ‒ ввиду нарастания
экономических рисков, ослабления рубля и последовавшего
за ним удорожания импорта инвестиционных товаров, ухудшения неценовых условий кредитования, увеличения стоимости кредитных ресурсов в связи с рядом последовательных повышений ключевой ставки Банка России до 17,0% (с
16 декабря 2014 г.) ‒ в 3,1 раза на протяжении 2014 года.
Эту эволюцию своей процентной политики, весьма
спорной с позиций ряда экономистов, Банк России объяснял необходимостью ограничить существенно возросшие
девальвационные и инфляционные риски. Однако следует
иметь в виду, что макроэкономическое воздействие учетной политики центральных банков носит косвенный характер и реализует свою результативность со значительными
временными лагами (по оценке Банка России, в 1,5‒2 года).
С другой стороны, процентная политика, направленная на удорожание кредитных ресурсов, через увеличение стоимости кредита коммерческих банков может
стать одним из продуцентов инфляции, прямо влияя в
краткосрочной перспективе на уровень цен, включающих
расходы дебиторов на процентные выплаты. Таким образом, возросшие расходы по обслуживанию банковского
кредита перекладываются на конечного потребителя, что
неизбежно снижает уровень накопления в экономике в целом, повышает инфляционные и девальвационные риски,
формирует соответствующие ожидания, а это, в свою очередь, оказывает определенное контрдействие процентной
политике центральных банков (если принять за истину
16
утверждение о том, что денежно-кредитная политика
центрального/национального банка в целом направлена,
в конечном счете, на стимулирование экономического
роста). Кстати сказать, в литературе отмечается, что «односторонняя сосредоточенность на инфляции может быть
оправдана только в ситуации, когда другие регуляторы
способны сделать так, чтобы кредитное плечо при заимствованиях не оказалось слишком большим»1.
В итоге инфляция в 2014 г. – на фоне относительно
скромного роста денежной массы в обращении2 ‒ составила 11,4%, или в 2,3 раза выше прогнозного целевого
ориентира Банка России, который объясняет этот скачок
непредвиденными факторами, главными из которых ста1
Рейнхардт К., Рогофф К. На этот раз все будет иначе. Восемь столетий финансового безрассудства. М., 2011. С. 344.
2
Количество наличных денег в обращении за год выросло
на 6,4% (8,8 трлн руб. на 1 января 2015 г. против 8,3 трлн руб. на
1 января 2014 г.). Темп прироста наличных денег в обращении
(М0) снизился с 8,6 до 2,7%, их доля в денежной массе в национальном определении почти не изменилась (22,3% на конец года
против 22,2% на начало года).
По денежному агрегату М2 рост составил 2,2% (отметим,
что замедление прироста широкой денежной массы в июне ‒ августе 2014 г. стало самым значимым за последние три года). При
этом рублевые депозиты населения снизились за год на 3% (в
итоге их доля в денежном агрегате М2 снизилась с 44,1 до 41,8%;
доля депозитов организаций выросла с 33,6 до 35,8%); валютные
депозиты (в долларовом эквиваленте) ‒ на 3,8%.
Темп прироста широкой денежной массы (М2Х) практически не изменился (15,5% в 2014 г. против 15,7% в 2013 г.), причем более половины его прироста по итогам 2014 г. было связано
с переоценкой валютных депозитов.
По оценке Банка России, сложившаяся динамика денежно-кредитных агрегатов создавала предпосылки к снижению
инфляции в среднесрочной перспективе. От себя добавим, что
агрегированные показатели денежно-кредитной системы не давали оснований и для того всплеска инфляции, который фактически принудительно случился в конце 2014-го – начале 2015 г.,
если продолжать понимать под инфляцией переполнение каналов денежного обращения бумажными деньгами.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
точка зрения
ли ослабление рубля1 и введение внешнеэкономических
ограничений2.
Тем не менее мы не можем совершенно абстрагироваться от влияния на инфляцию немонетарных факторов3.
Определенную (хотя и не квантифицируемую) роль в развитии инфляции сыграли, в частности, снижение урожая
ряда сельхозкультур, рост регулируемых цен и тарифов,
монополизация рынков, повышение издержек производителей, санкции и целый ряд других обстоятельств – все это
имело результатом рост цен при неизменном и даже сокращающемся спросе. А это – признак стагфляции.
Монетарная реакция Банка России на упомянутые
непредвиденные факторы запоздала: антироссийские санкции действовали с весны 2014 г., значительное ослабление
рубля проявлялось уже в июле, именно летом валютный
1
По неоднократно официально озвученной информации
Банка России, влияние обменного курса на инфляцию в 2014 г.
составило около 4%, т. е. за счет курсовой политики Банка России была обеспечена практически 1/3 инфляционного всплеска.
Отметим, что, объявив в ноябре о прекращении интервенций в
поддержку рубля на валютном рынке, Банк России еще летом
перестал вмешиваться в функционирование последнего: с июня
по сентябрь 2014 г. он не продавал валюту на рынке, незначительный объем был откуплен в июне.
Нельзя также не сказать и о том, что переход к свободно плавающему курсу, как показывает международная практика, обычно
не осуществляется на пике кризиса, осложненного внешнеэкономической блокадой, и в условиях дисбаланса спроса и предложения на
валютном рынке. Для него выбирают момент максимальной относительной стабилизации валютного рынка с непременным учетом
инфляционных ожиданий субъектов экономики. Предпринятый в
условиях уже наметившегося рыночного дисбаланса, он обернулся
слабо контролируемым обесценением рубля. В российских условиях
заранее запланированное техническое решение теоретической задачи перехода от режима управляемого плавающего валютного курса
к свободно плавающему курсу вступило в противоречие с законодательно установленной целью деятельности Центрального банка по
защите и обеспечению устойчивости рубля (Федеральный закон «О
Центральном банке Российской Федерации (Банке России)», ст. 3) и
стимулировало динамику инфляции – опять-таки в контрадикции с
решаемой Банком России задачей ее таргетирования.
Имея в виду эти соображения, мы не стали бы относить
проблему ослабления рубля к факторам, которые находятся исключительно в области непредвиденного.
2
В сочетании с курсовой динамикой это вызвало рост цен
импортируемой продукции, форсированный рост экспорта товаров, обеспечивавших в условиях падения рубля рост доходности
экспорта, за счет сокращения предложения этих товаров – например, зерна и масличных культур, – на внутреннем рынке, а
также ухудшение инфляционных ожиданий. Следует иметь в
виду также смену поставщиков, рост затрат и цен в результате
российских контрсанкций, введенных в августе 2014 г. Все это
добавило к инфляции еще около 1,5%.
3
Мы не берем на себя задачу оценить реальный потенциал
борьбы с немонетарной инфляцией монетарными методами. Так,
рост цен в результате повышения тарифов естественных монополий, приводящий к росту издержек поставщиков товаров – потребителей услуг естественных монополий и, соответственно, к
росту расходов конечного потребителя, вряд ли может быть купирован только повышением процентных ставок и результирующим снижением доступности кредита, что соответственно снизит
покупательную способность конечного потребителя. Снижение
спроса, неизбежное в этой логической цепочке, затрат производителя не снизит, зато поставит предприятия в еще более сложные
финансовые условия: к росту их издержек добавится возросшая
стоимость кредитов на фоне падения сбыта. Итогом принятых
мер, таким образом, станет скорее дальнейшее углубление кризиса, чем некий позитивный сдвиг в борьбе с инфляцией.
рынок был разбалансирован и стал привлекательным для
спекулятивной игры против рубля, однако лишь в октябре
(с трехмесячным лагом) Банк России предпринял попытки
стабилизировать валютный рынок (за месяц было продано
валюты больше, чем за весь 2013 г.), но они уже не имели успеха в ситуации ажиотажного спроса, сложившейся
к тому времени4. Речь идет об организованной спекулятивной атаке на рубль, которая была осуществлена, помимо
прочего, и в связи с тем, что участники рынка, сориентированные концептуальной привязанностью5 Банка России
к теме дерегулирования, почувствовали полную свободу и
безнаказанность в своих действиях – в особенности с учетом открывшейся перспективы перехода к свободному, не
регулируемому интервенциями плаванию валютного курса
рубля, о чем было официально объявлено в ноябре.
Своевременная активизация использования мер валютного регулирования и валютного контроля позволила бы, как
мы уже отмечали6, избежать обвального падения валютного
курса и сгладить его негативные последствия (рис. 2).
Профицит счета текущих операций платежного баланса в условиях падения нефтяных цен на 9,5%, которым
в иных условиях можно было бы гордиться (в 2014 г. он
составил 59,5 млрд дол. против 34,1 млрд в 2013 г.), имел
санкционное и курсовое происхождение, поскольку был
связан главным образом не с ростом экспорта (он, напротив, упал на 5% в сравнении с 2013 г.), а с опережающим
снижением импорта (падение на 8,6%).
На фоне значительного профицита счета текущих
операций, с учетом замороженного инвестиционного
спроса, в 2014 г. сложились предпосылки для активизации вывоза капитала. Отток капитала частного сектора (-152,8 млрд дол.) вырос в 2,5 раза по сравнению с
2013 г. (-62,1 млрд дол.) и в 2,7 раза по сравнению с 2012 г.
(-56,6 млрд дол.) и превысил показатель года начала мирового структурного кризиса (-133,6 млрд дол. в 2008 г.).
4
За июль–сентябрь курс доллара США к рублю вырос на
16%, к концу сентября его рост достигал 1,7% в день. Это вынудило Банк России в октябре возобновить масштабные валютные интервенции, но переломить сложившуюся тенденцию не удалось.
5
Зарубежные исследователи предлагают любопытное социально-психологическое объяснение жесткой приверженности
политических агентов тем или иным логическим конструктам:
«Политические агенты сами создают свое пространство стратегий. Инструменты совершенно доступны, а их набор ограничен
лишь политическими соображениями… Агенты, принимающие
политические решения, действуют с учетом определенным рабочих допущений относительно того, как устроен мир. От их
взглядов зависит, как они воспринимают последствия действий –
своих и чужих – в экономической и политической сферах… Они
полагают, что знают, как устроен мир, если не точно, то, по
крайней мере, в вероятностном смысле», и на практике «часто
недооценивают фактические данные, которые считают противоречащими их модели мира. Аномальные исходы игнорируются и
считаются случайностью или результатом недостаточно активного проведения в жизнь предпочтительных методов политики…
Их видение мира может быть неверным и оставаться таковым
после появления новых данных, если данные используются
только для подтверждения собственных прежних представлений.
И наоборот, новая информация может выявить реальности, которые ранее не рассматривались» (Родрик Д. Когда идеи важнее
интересов: предпочтения, взгляды на мир и инновации в экономической политике // Вопросы экономики. 2015. № 1. С. 26‒29).
6
Симонов В. В. Антироссийские санкции и системный кризис
мировой экономики // Вопросы экономики. 2015. № 2. С. 49–68.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
17
точка зрения
Для пополнения значительно сократившихся в 2014 г. международных резервов
(т. е. для восстановления резервов до уровня 500 млрд дол.), по мнению самого Банка
России, потребуется не менее 5‒7 лет2.
Публичные регуляторы в оправдание своих действий начали ссылаться на
проблемы в научном знании: «В то время
как влияние шоков валютного курса на
уровень инфляции в России является достаточно глубоко исследованным вопросом и оценки авторов различаются лишь
количественно,
макроэкономическая
теория и эмпирические работы не дают
однозначного ответа на вопрос, каким
Рис. 2. Динамика валютных интервенций и курса
образом колебания валютного курса
рубля к доллару США в 2014 году
воздействуют на экономическую активность»3. Тем не менее в учебных процессах специализированных вузов базовую информацию по
Внешний долг Российской Федерации, который в предданному вопросу, основанную на широком объеме зарушествовавший период стал одним из главных источников
бежной аналитической литературы, уже лет 40 преподают
финансовых ресурсов для российской экономики, в течение
студентам4, и они уже на 3‒4-м курсе знают, что деваль2014 г. сократился на 18,1% (в том числе в результате операвация и ревальвация, как средства конкурентной борьбы,
ций, отражаемых в платежном балансе, – на 39,6 млрд дол., за
приводят первая – к активизации платежного баланса (с
счет прочих изменений, включая переоценки, – на 92,0 млрд).
некоторым лагом), стимулированию экспорта и заимствоЗначительно (на 124,1 млрд дол. по операциям, учтенваний в девальвированной валюте, дестимулированию
ным в платежном балансе) сократился и объем междунаимпорта и заимствований в иностранной валюте, росту
родных резервов, что было обусловлено, главным образом,
цен и снижению жизненного уровня населения, вторая – к
проведением валютных интервенций и предоставлением
противоположным результатам в сфере внешней торговли
валютной ликвидности банкам-резидентам на возвратной
и кредита и к росту безработицы в отраслях, не выдероснове. По данным Банка России, в 2014 г. объем операжавших конкуренции с дешевыми импортными товарами.
ций по продаже валюты составил 78,9 млрд дол. и 5,6 млрд
Писание (как веками накопленная мудрость) неодноевро, по покупке валюты – 2,8 млрд дол. и 236,99 млн евро
кратно говорит: не льстите́ся – «не обманывайте себя», «не
(в 2013 г. нетто-объем продажи долларов США на внутреннем валютном рынке составлял 27 млрд дол.).
Таблица 2
Существенно на величину резервных активов
повлияла и отрицательная курсовая переоценДинамика внешней задолженности Российской
Федерации в 2014 г., млн дол.
ка (25,8 млрд дол.) в результате укрепления
курса доллара США на международном рынке
На
Доля,
На
Доля, Изменение
и снижения мировых цен на золото.
1.01.2014
%
1.01.2015 %
за год, %
Необходимость значительных выплат по
Всего
728 864 100,0 597 254 100,0
-18,1
внешнему долгу при ограниченных возможноВ
том
числе:
стях новых внешних заимствований1 стала, нафедеральные органы
ряду со снижением цен на нефть, важным факуправления
60 962
8,5
41 027
7,0
-32,6
тором формирования существенного превышесубъекты Российской
ния спроса на иностранную валюту над предлоФедерации
781
0,1
580
0,1
-25,7
жением, особенно в конце года, и использование
Центральный
банк
15 963
2,2
10 599
1,8
-33,6
официальных валютных резервов позволило
банки
214 394
29,4
171 450
28,7
-20,0
частично компенсировать этот дисбаланс.
прочие
сектора
436 764
59,9
373 599
62,6
-14,5
Тем не менее такие результаты не соответствовали ни одному из официальных
2
Доклад о денежно-кредитной политике. Банк России.
прогнозов, большинство которых рассчитывало на нет2015. № 2 (июнь).
3
то-приток валюты на внутренний рынок и наращивание
Доклад о денежно-кредитной политике. Банк России.
международных резервов (так, по ряду предположений
2015. № 1 (март). С. 36. На начало текущего мирового кризиса
(август 2008 г.) резервы Банка России составляли 598 млрд дол.;
Банка России ожидалось положительное сальдо в размере
в результате первого кризисного падения их объем сократился до
от 4 млрд до 45 млрд дол.).
Сумма выплат российских заемщиков по внешнему долгу
до конца 2014 г. составляла 163,1 млрд дол. Это создавало значительные риски ввиду ограничения доступа к зарубежным финансовым рынкам как для рефинансирования имеющихся долгов, так
и для привлечения в прежних объемах новых кредитных ресурсов.
1
18
376 млрд, но к сентябрю 2011 г. был восстановлен до 543,4 млрд;
минимальный уровень вследствие падения в 2014 г. составил
350 млрд (против 509,6 млрд в январе), к концу мая 2015 г. объем
резервов был доведен до 356,7 млрд долларов.
4
Международные валютно-кредитные отношения / под ред.
Л. Н. Красавиной. 4-е изд. М.: Издательство Юрайт, 2014. С. 159.
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
точка зрения
обольщайтесь» (Иак. 1, 16; 1 Кор. 6, 9; 15, 33; Гал. 6, 7). К
сожалению, существующая система макроэкономического
прогнозирования становится, как это показывают итоги
2014 г., инструментом самообмана, самообольщения, средством самоуспокоения даже в так называемых «стрессовых»
прогнозах. Основываясь на этой системе, мы пытаемся
сконструировать некую «модель реформирования» отечественной экономики, с тем чтобы вписать ее в ту мирохозяйственную структуру, которая в настоящее время находится в
системном кризисе, затронувшем и организационно-производственные, и организационно-финансовые ее основы.
Отметим лишь несколько моментов этого самообольщения, преодоление которых давно уже стоит на повестке
дня – прежде всего, при формировании прогнозных показателей в системе стратегического планирования.
●● Во-первых, наблюдающийся с середины 90-х гг.
явный перекос современной модели экономического
роста в сторону финансового рынка и банковской системы
как одного из основных его элементов создает ложную
вульгарно-экономическую иллюзию о том, что банковская система – едва ли не главный двигатель воспроизводственного процесса. При этом совершенно забытым
оказывается тот факт, что банки – лишь трансмиссионный
механизм, обеспечивающий свободное перемещение временно свободного капитала между отраслями экономики
и исполняющий при этом определенные, но ограниченные (прежде всего, капиталом банков и их собственными
стратегиями развития, направленными на максимизацию
прибыли) организационно-хозяйственные функции, не
охватывая при этом всего народного хозяйства в целом.
В этой связи, в преломлении к отечественной практике,
возникают попытки возложить на банковскую систему и
ее регулятора функции не только трансмиттора финансовых ресурсов, но и организатора экономического процесса,
формирующего его отраслевую структуру и межотраслевые
связи. Именно поэтому, надо полагать, основные антикризисные мероприятия и в 2008‒2010 гг., и в 2014‒2015 гг.
оказались сосредоточенными в банковской системе: именно
в нее в срочном порядке направлялись основные антикризисные финансовые ресурсы, включая пресловутый триллион рублей, превратившийся ныне уже в 900 млрд (обратим
внимание: без разработки общей стратегии их использования, с выделением приоритетных для государства отраслей экономики и т. д.), именно на нее возлагались функции
определения отраслевых приоритетов (опять-таки – через
банки-получатели, так что конечная цель определяется не
на государственном уровне – хотя бы через Минфин России,
Банк России и АСВ, ‒ а на уровне кредитных стратегий частных банков, нацеленных не на народно-хозяйственную, а на
локальную отраслевую эффективность).
Кроме деформации отраслевой структуры экономики
страны, в сочетании с резким удорожанием денег в процессе их миграции из бюджета в АСВ и, через облигации
Минфина России, в коммерческие банки и уже оттуда – к конечным заемщикам, никакого реального результата ожидать
от этой конструкции не стоит (обратим внимание: та часть
обсуждаемых ресурсов, которая попадет в капитал первого уровня, для государства окажется к тому же фактически
безвозвратной). Собственно, это доказал начальный период
современного кризиса: деньги, предоставленные банкам, начиная с осени 2008 г., до реального сектора так и не добрались, оказав стимулирующее антикризисное влияние только
на саму банковскую систему в лице отдельных ее представителей, допущенных до государственных ресурсов. Да и
ныне эффективность «банковской» антикризисной модели –
под большим вопросом: уже июнь на исходе, а декабрьский
триллион пока – без движения. Не говоря уже о том, что
бюджетные средства, предоставленные через банковскую
систему, а не непосредственно получателю (хотя бы в виде
бюджетного кредита), означают для последнего дополнительную финансовую нагрузку в виде банковского процента,
которая, в конечном итоге, ляжет на конечного потребителя
товаров, что явно небезразлично для инфляции.
Видимо, необходимо расстаться с иллюзией о том, что
банковская система вместо того, чтобы предоставлять заемщикам средства на условиях срочности, платности, возвратности и целевого назначения, должна еще взять на себя функции правительства страны, а именно – определить отраслевые приоритеты развития экономики и задать вектор роста в
народно-хозяйственном масштабе. Как говорится, «каждый
солдат должен знать свое место в строю»: правительство,
выполняя поручения Президента, должно определять основные направления развития и при помощи государственных
финансовых средств стимулировать инвестиции частного
капитала в приоритетные для страны отрасли (на основе прямого государственного финансового участия в государственно-частном партнерстве), а банки – осуществлять присущие
им трансмиссионные функции, не соревнуясь в гонке за бюджетными ресурсами, а развивая собственную капитальную и
депозитную базу (в целях формирования долгосрочных инвестиционных ресурсов) и кредитный портфель.
Возможно, высказанная Э. С. Набиуллиной в Санкт-Петербурге мысль о том, что ситуация в банковской сфере –
лишь зеркало того, что происходит в реальной экономике,
может восприниматься как один из первых шагов отхода от
«банковской догмы», введенной в обращение еще в 2002 году.
●● Во-вторых, необходимо реально оценивать потенциал финансового рынка в экономической системе. Вне
собственно финансовой науки в отечественной литературе
и практике установилось упрощенное понимание финансового рынка. Под ним понимается не столько совокупность
различных сегментов (денежного, валютного, кредитного,
фондового, страхового и т. д. ‒ эти сегменты и не воспринимаются как совокупность, система ‒ общепринятым стало
говорить о «финансовых рынках» во множественном числе),
сколько собственно фондовый рынок в его совокупности
(рынки акций, облигаций, деривативов и др.). Именно на последний слишком часто возлагаются гипертрофированные
надежды как на один из источников экономического роста.
Если понимать под источником роста мобилизацию
дополнительных капиталов в реальный сектор, то фондовый рынок выполняет эту функцию лишь единожды: при
первичной эмиссии. Все, что случается с инструментами
фондового рынка в дальнейшем, к реальному сектору никакого касательства не имеет (если абстрагироваться от
системы рейтингов, волюнтаристская подоплека которых,
как инструмента конкурентной борьбы, стала в последние
годы особенно очевидной): происходит наращивание вир-
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015
19
точка зрения
туальной экономики и виртуальных, во многом, капиталов, часто формирующих «мыльные пузыри»,
разрушение которых негативно влияет на реальную экономику, пример чего мы видели в 2008 г. В
этом контексте нужно рассматривать все движения,
связанные с фондовым рынком, в том числе и приватизацию госсобственности, которая имеет, как
правило, краткосрочный бюджетный эффект, зато
впоследствии во многих случаях приводит фактически к ликвидации народнохозяйственно важных
производств (с соответствующим сокращением налоговой базы).
●● Третья тема, которую нельзя не затронуть, ‒
Рис. 3. Динамика индексов номинального и реального
это вопрос определения характера той глобальной
эффективного курса рубля (2001 г. = 100)
экономической модели, в которую отечественная
том, что в условиях явной валютной войны (через динамиэкономика интегрировалась в 1990-е гг. На наш взгляд, инку нефтяных цен), да еще в преддверии пика платежей по
фляционный характер ее сомнению не подлежит1. В этих
внешним заимствованиям, явно подстегивающего спрос на
условиях ставить вопрос о «неинфляционном типе развивалюту на внутреннем рынке, переход к свободному плаватия», опираясь при этом исключительно на инструментанию национальной валюты – шаг весьма рискованный для
рий таргетирования инфляции (идеи, отметим, в современлюбого промышленно развитого государства. Но мы должных условиях весьма дискуссионной2), не рационально.
ны сказать о том, что валютная политика – дело совершенно
Наши основные учителя, промышленно развитые страны,
суверенное и никак не связанное с теми или иными реков современных условиях угрозы дефляции (а это, с учемендациями, которые разрабатывают международные фитом особенностей инфляционной модели роста, означает
нансово-кредитные организации. Эти рекомендации – плод
фактическую остановку экономики), давно забыли даже
анализа либо неких «усредненных», либо региональных
о главном «таргете» ‒ бюджетном дефиците в размере 3%
или конкретно-страновых условий валютного обращения, и
ВВП и накачивают свои экономики деньгами любым путем,
любое национальное государство обычно руководствуется
лишь бы сдвинуть инфляцию с нулевой точки3. Да и сама
при адаптации международных рекомендаций прежде всеборьба с инфляцией, о которой так много и настоятельно
го собственными экономическими обстоятельствами, а не
говорилось до начала кризиса 2008 г., базовой целью имела
пожеланиями тех интернациональных структур, которые,
прежде всего ограничение производственного потенциала
как правило, отражают мнение основных конкурентов этого
для избежания кризисов перепроизводства (что, впрочем,
национального государства и стоят на страже интересов потак и не удалось, если иметь в виду комплексный характер
следних. Санкции это только подчеркнули.
кризиса 2008 г., в котором сочетались не только структурВ условиях Ямайской валютной системы, основанной
ные, но и циклические факторы).
на праве выбора странами любого режима валютного курса,
Таким образом, опыт последних лет показывает:
переход в 2014 г. на плавающий курс без каких-либо пояснеинфляционное таргетирование – совсем не догма на все
ний представляется странным. Да и сама идея плавающего
времена, а абсолютно ситуативная монетарная политика,
курса без господдержки (т. е. отказ от валютных интервенций
которая применяется по мере необходимости (тогда, когда
как инструмента стабилизации рынка), вне существенных
существует угроза перепроизводства при ограниченности
оговорок, связанных со стабильностью внутри- и внешнерынков сбыта) и от которой промышленно развитые гоэкономической ситуации страны, и тем более с учетом консударства без сожаления отказываются, как только этого
центрации на решении задачи таргетирования инфляции (а
требуют народно-хозяйственные обстоятельства (рис. 3).
влияние валютного курса на инфляцию непосредственное,
●● Четвертый комплекс проблем связан с курсовой
причем, в отличие от экономик развитых стран, в России
политикой. Мы не будем повторять известные истины о
сложилась
такая практика, что цены, выросшие на волне
1
См.: Симонов В. В. Проблемы текущего состояния эконопадения
курса,
уже не опускаются при его повышательной
мики России и перспективы ее развития // Экономика и управлединамике курса) ‒ весьма спорна. Банк России это только
ние. 2009. Т. 42. № 2/5; Симонов В. В. Особенности российской
подтвердил, вновь начав валютные интервенции в целях сбаантикризисной политики на фоне вытеснения во второй эшелон
мировой экономики // Аналитический вестник Совета Феделансирования рынка после обвального падения рубля.
рации Федерального Собрания Российской Федерации. 2009.
Практика же последних лет функционирования Рос№ 17; Симонов В. В. Долговая политика Российской Федерации:
сии
в глобальной экономической системе показывает:
плановый кризис государственного долга // Научный эксперт:
курсовая политика используется ведущими промышленно
Научный электронный журнал. 2010. № 10; и др.
2
развитыми странами как действенный инструмент для доСм.: Вудфорт М. Инфляционное таргетирование: совершенствовать, а не списывать в утиль // Вопросы экономики. 2014. № 10.
стижения
только двух целей – развития собственного про3
Даже в самой «благополучной» в условиях текущего криизводства и подрыва конкурентоспособности оппонентов.
зиса стране – США прогноз общей инфляции на текущий год
Никаких политесных экивоков вроде верности либерализнаходится в диапазоне 0,6–0,8%, и ФРС очень надеется на то, что
му и неким абстрактным «рыночным принципам» ни она,
в 2016 г. процесс сдвинется с мертвой точки и общая инфляция
ни сам рынок не терпят.
■
составит 1,6–1,9% (ФРС ухудшила прогноз роста ВВП на 2015
год // Интерфакс. 2015. 17 июня).
20
ДЕНЬГИ И КРЕДИТ ● 7/2015