Дж.Геккер.

ИСТОРИКО-ГЕНЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
М.КОВАЛЕВСКОГО
Из книги: Дж.Геккер. «Русская социология».
Перевод дается по изданию: J.F.Hecker «Russian Sociology».
A Contribution to the History of Sociological Thought and Theory. London, 1934.
P.200-205.
Ковалевский является наиболее известным среди социологов
историко-генетического направления (1).
Уже в своей ранней работе «Историко-сравнительный метод в
юриспруденции и приемы изучения истории права» (1880 г.) он высказал
мнение относительно недостаточности философских подходов к изучению общественных институтов и рекомендовал для этого историкосравнительный метод. Под влиянием Мейна, Тэйлора, Макленона,
Моргана, Спенсера и других исследователей Ковалевский развивал свою
теорию в русле «генетической социологии» и посвятил себя изучению
методологии социологии и различных общественных теорий. Мы
коротко охарактеризуем его идеи относительно методологического и
историко-генетического аспектов социологии.
Методологический аспект социологии Ковалевского
В основном Ковалевский следовал за Контом и определял
социологию как « науку о за конах и прогрессе в человеческих обществах».
Он считал, однако, лучшим определение профессора Элвуда (Elwood),
который определял социологию как «науку об организации и эволюции
общества» (2). В этом определении уже содержатся два важнейших
аспекта социологии, которые Конт характеризова\ как «социальную
статику» и «социальную динамику». Они оберегают социологию от
низведения ее к простой философии истории.
Это замечание справедливо также относительно этики и психологии. Когда, например, Де Роберти пытался ограничить социологию
социальной этикой, он не затрагивал целую область социологии. Кроме
моральных соображений, которые важны для прогресса общества,
существуют другие аспекты общественного прогресса, такие, как
биологический и экономический, которые стоят отдельно от этического.
53
Следовательно, социология - это наука об обществе, которая служит для
исследования всех сторон и взаимоотношений в обществе (3).
Это замечание справедливо и относительно психологии. Ковалевский был не согласен с Тардом (Tarde) в том, что область действия
социологии полностью перекрывается психологией. Конечно, многое в
обществе можно объяснить с помощью того, что Тард называл
«интерпсихологией», или теорией взаимодействия одного ума с другим.
Но неадекватность коллективной или общественной психологии в
интерпретации общественного процесса в целом ведет к тому, что
психология выступает как часть социологии (4). Применимо это
замечание и к биологии, поскольку предполагается, что общественная
жизнь животных должна быть использована социологией для интерпретации возникновения общественных институтов в человеческом обществе (5). Конкретные общественные науки, такие, как этнография,
статистика, политическая экономия, политическая наука и другие,
снабжают социологию материалом для генетического учения, но, в свою
очередь, сами должны базироваться на социологических законах, представляющих собой синтез процесса и прогресса человеческого общества (6).
Это замечание особенно справедливо относительно происхождения права, политических институтов и политической экономии. Социология вооружает юристов настоящими руководящими принципами
для объяснения различных стадий эволюции права и освобождает
юриспруденцию от обычных метафизических предпосылок(7).
Подведем итог: «Конкретные общественные науки, - говорит
Ковалевский, - несмотря на то, что они дают социологии материал для
выводов, должны в то же время основывать свои эмпирические
обобщения на тех же основных законах сосуществования и развития,
что формулирует и обосновывает социология как наука о порядке и
прогрессе человеческого общества « (8).
Ковалевский после тщательного изучения различных
систем социологии (9) пришел к заключению, что нет единого,
все объясняющего социального фактора. Он был нетерпим к
социологам, которые проявляли монистический уклон и которые
постоянно искали все объясняющий фактор социальных процессов.
Ковалевский говорил: «Мы имеем дело не с причинами, но с факторами,
каждый из которых на том или ином пути взаимодействует с массой
других фактов, обусловливается ими и сам обусловливает их. Говорить
о причинах, т.е. о фактах, определяющих собой всё остальное, для нас
то же самое, что говорить о каплях вод реки, которые своим движением
определяют её течение» (11).
54
Касаясь идеи всеопределяющей причины, Ковалевский рекомендовал историко-сравнительный метод как лучше всего приспособленный
для социологических исследований. Таким образом он подошел к школе
«генетической социологии», которой посвятил большую часть своей
книги «Социология».
Историко-генетический аспект
социологии Ковалевского
Ковалевский находил эту часть социологии особо интересной для
русских ученых в силу чрезвычайно богатого этнографического материала, которым они владели и который, несмотря на тщательную работу
целых поколений ученых, так и не был надлежащим образом обработан.
Он разделял этот материал на этнографический - с особым вниманием
к пережиткам в брачной жизни экзогамии, анимизма и т.д. - и историколегендарный, включающий в себя большое количество фольклора.
Используя историко-сравнительный метод, он думал не только о
всесторонней оценке предмета исследования, но выводил свои заключения из посылок, которые подвергал проверке сравнением. Этим он
надеялся показать, как все аспекты общественной жизни психически
связаны один с другим и как их взаимодействие сказывается на различных
общественных институтах. Ковалевский утверждал, что невозможно
установить критерий примитивности в этнографии, поскольку мы не
сталкивались лицом к лицу с первобытными условиями существования
человечества; эта мысль привела его к гипотезе первобытного человека,
которая формировалась на основе изучения этнографических источников
и жизни животных. Анализ общественной и семейной жизни животных
принимался за отправную точку человеческой семьи и человеческого
стада. В этой части чрезвычайно дискуссионна тема брачной семьи и
сексуальных табу, и она достаточно широко рассматривалась Ковалевским. Он считал, что наиболее ранние сексуальные табу ограничивали
мать (так же примерно, как мы сейчас наблюдаем у человекообразных
обезьян). Племя же выросло из семьи, это скорее человеческое стадо,
которое вырастает из интегрирующего влияния табу, экзогамии и
ограничения кровной мести в пределах определенной группы. Экзогамия
возникла как мера, призванная остановить кровную вражду и борьбу за
обладание женщинами, как мера, противодействующая исчезновению
племени. Постепенно, с переходом к аграрному хозяйству и соответствующему ему образу жизни и росту благосостояния, эти ограничения
поддерживались, по мнению Ковалевского, страхом перед порчей,
55
регулирующими функциями группы, характерными для простых форм
правления, которые, в свою очередь, ускоряли упадок племенной формы
организации. Сельское хозяйство и частная собственность сделали
возможным и прибыльным рабство. Институт рабства стимулировал
походы и завоевания, которые вели слабеющие племена к объединению
или же поглощению более слабых своими врагами. Войны и завоевания
были благоприятны для возникновения лидерства. Успешный лидер
постепенно возвышался внутри племени, упрочивая свое благосостояние
и власть, и становился способен диктовать свою волю и подчинять племя
себе. Подобная ситуация готовила почву для феодализма. Вместе с
улучшением благосостояния и системы управления развивались политические аспекты, связанные с ними, а их развитие вело к возникновению
религии. Согласно Ковалевскому, религия берет свои корни в анимистической концепции природы, в боязни отклониться от обычаев предков
и в сновидениях. Фетишизм, тотемизм, животные и растительные культы
и, наконец, деятельность космических сил природы были выражены в
ранних формах религии. Короче говоря, именно в этом и видел
Ковалевский суть «генетической социологии».
Приведенные аргументы Ковалевский богато иллюстрировал уже
известным и новым этнографическим материалом, часть которого
собрал лично в экспедициях к варварским и диким племенам, обитающим в Российской империи. Его интерпретация экзогамии весьма
оригинальна, она находит поддержку в позднейших независимых исследованиях В.М.Стронга в статье «Происхождение экзогамии», («Социологическое обозрение-5», № 4). Его взгляд на происхождение религии,
немного устаревший, основывался на анимистических гипотезах Тейлора. Это, однако, не уменьшает ценности иллюстративных материалов,
приведенных Ковалевским, они были позднее заимствованы и по-новому
истолкованы Дж. Гаррисон (Jane Harrison) в «Темис» («Themis») и Э.
Дюргейм (Emile Durkheim) в «Элементарных формах религиозной
жизни».
Ковалевский - один из немногих ученых в русской социологии,
который вел свои исследования, не будучи сторонником какого-либо
научного течения. Его работы поэтому были менее «русскими». В целом
юридическая и историко-генетическая школы могут быть признаны
одними из первых научных школ, избавивших учение о праве и политике
от метафизических предпосылок и основывавших его на принципах
эмпиризма.
56
1. Ковалевский Максим Максимович (1851-1916). профессор права в Московском университете (1877-1887); уволенный с этой
должности, он продолжал читать лекции в различных европейских
университетах и писал о происхождении общественных институтов. В
1908 г. стал профессором социологии в Неврологическом институте в
Санкт-Петербурге (здесь и далее - примечания Дж.Геккера).
2. Ковалевский М.М.. Социология.СПб., 1990 T.I. C.6.
3. См. там же. Т.1. С.14.
4. См. там же. С.26.
5. См. там же. С.28.
6. См. там же. С.30.
7. См. там же. С.62.
8. См. там же. С.30.
9. См. его работы: Современные социологи. СПб., 1905; Социология. T.I. Пар.II.
10. Современные социологи. C.VIII.
11. «Генетическая социология» Ковалевского является основой
второго тома его «Социологии».
Перевод О.Золотарева
(Сыктывкар)
57