РЕВОЛЮЦИЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА – ГОДЫ

ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 5 (42) 2013
19.
20.
21.
22.
23.
24.
Aktih istoricheskie, sobrannihe i izdannihe Arkheograficheskoyu kommissieyu (AI). – SPb., 1841. – T. 3: (1613–1645).
Nikitin, N.I. Sluzhilihe lyudi v Zapadnoyj Sibiri XVII v. – Novosibirsk, 1988.
RGADA, f. 1111, op.1, ch.2,ed. khr. 81 ch.1.
Aleksandrov, V.A. Vlastj i obthestvo. Sibirj v XVII v. / V.A. Aleksandrov, N.N. Pokrovskiyj. – Novosibirsk, 1991.
Yurganov, A.L. Kategorii russkoyj srednevekovoyj kuljturih. – M., 1998.
Rossiya XVI veka. Vospominaniya inostrancev / per. s angl. N. Belozerskoyj, Yu. Gotje; per. s nem. I. Anonimova, I. Polosina. – Smolensk,
2003.
Статья поступила в редакцию 20.09.13
УДК 271
Kuprianova I.V. REVOLUTION AND CIVIL WAR – YEARS POLITICAL SELF-DETERMINATION OF
A STAROOBRYADCHESTVO OF ALTAI. In work features of formation of political views of Old Believers are considered
during development of revolution and civil war – in the period of a kolchakovsky mode and after final establishment in
Altai the Soviet power. Political preferences of Old Believers which were developed taking into account their confessional
interests and counting on formation in Russia of the bourgeois republic are shown; the role of leaders of old believe
associations in political processes of the specified period reveals.
Key words: politicization of Old Believers, Old Believers and socialism, the Bolshevism, atheism, diocesan
congress, the decree about a freedom of worship, the decree about separation of church from the state, fight
against the Soviet power, «The temporary provision on old believe communities», the «Siberian Old Believer»
magazine.
И.В. Куприянова, канд. ист. наук, доц. АГАКИ, г. Барнаул, E-mail: irinak-63@mail.ru
РЕВОЛЮЦИЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА –
ГОДЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО САМООПРЕДЕЛЕНИЯ СТАРООБРЯДЧЕСТВА АЛТАЯ
В работе рассмотрены особенности формирования политических взглядов старообрядчества в ходе развития революции и гражданской войны – в период колчаковского режима и после окончательного установления
на Алтае советской власти. Показаны политические предпочтения старообрядчества, которые были выработаны с учетом его конфессиональных интересов и в расчете на формирование в России буржуазной республики;
раскрывается роль лидеров старообрядческих согласий в политических процессах указанного периода.
Ключевые слова: политизация старообрядчества, старообрядчество и социализм, большевизм, атеизм, епархиальный съезд, декрет о свободе совести, декрет об отделении церкви от государства, борьба с советской властью, «Временное положение о старообрядческих общинах», журнал «Сибирский
старообрядец».
На основе исследований нами выявлены политические симпатии старообрядцев Алтая, которые в большинстве отвергали
атеистический большевизм и однозначно высказывались за буржуазную республику как политическую систему, установления которой обеспечили бы им религиозные свободы и избавили бы от
дискриминации, которой они подвергались при царском режиме.
В период своего «золотого десятилетия» старообрядчество
начало осознавать себя не только как религиозное движение,
но и как политическую силу, способную играть самостоятельную роль в событиях, разворачивавшихся в стране. Эта тенденция, прерванная событиями октября 1917 г., при более благоприятных условиях могла бы привести к усилению влияния старообрядчества на политическую жизнь России, тем самым придав ей дополнительное равновесие и стабильность [1, с. 152].
Сказанное в значительной степени относится к руководству
старообрядческими конфессиями – духовенству, буржуазии
и интеллигенции Москвы, Петербурга, Поволжья и других центров Европейской России; рядовое же старообрядчество, особенно в провинции, демонстрировало некую политическую инертность, и лишь по мере нарастания революционных процессов
начинало проявлять к ним интерес. После Февральской революции, в течение весны и лета 1917 года начинается процесс
политизации старообрядческого движения, сначала в центре,
затем и на местах. В программах конфессиональных съездов
этого периода политические вопросы заметно превалируют, поскольку важность переживаемого момента была очевидной: решалась судьба страны, а вместе с ней – будущее старообрядчества. На собрании московских старообрядцев в Политехническом музее 5 марта 1917 г. Ф.Е. Мельников призвал их к деятельному участию в политической жизни, заявив, что голос двадцатимиллионного старообрядчества должен быть слышен в стране [2, с. 198]. В Политической программе старообрядцев всех
согласий также говорилось: «Мы должны … провозгласить свои
требования, которые служили бы на благо и укрепление России
и вполне обеспечивали бы прочное и свободное существование
старообрядцев» [3, с. 417].
Несмотря на то, что в предшествующий период старообрядцы, за исключением нескольких радикальных согласий и толков,
в основном позиционировали себя как монархисты – выражали
верноподданнические чувства императору и т. д., – все же присутствовало ясное понимание того факта, что монархия не гарантирует им религиозных и гражданских свобод. Поэтому ее крушение было ими воспринято с энтузиазмом: «Старый строй, запятнавший себя вековыми гонениями всякой свободной религиозной мысли, пал. К свободному союзу народа, государства
и церкви!» [4, с. 182]. В своих взглядах на будущее государственного устройства страны, высказанных на всероссийских съездах
старообрядцев различных согласий, прошедших весной 1917 г.,
их участники почти единодушно высказались за республику.
По отношению к Временному правительству на съездах
и в старообрядческой печати выказывалось полное признание
и поддержка, причины которых нужно искать не только в изданных им постановлениях «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений» от 20 марта и «О свободе совести» от 14
июля 1917 г., отменявших все элементы дискриминации по религиозному признаку: в лице Временного правительства старообрядческие съезды приветствовали единственную законную
власть, которая сможет удержать страну от анархии и хаоса
и, опираясь на народные массы, обеспечит свободные выборы
в Учредительное Собрание, которое «разумно решит все важнейшие вопросы народной жизни». Обязательным условием политических преобразований старообрядцы считали сохранение
территориальной целостности России.
Осуждая войну как «противохристианское и противонародное дело», старообрядцы все же считали необходимым ее продолжение «до победного конца». В текущий момент требовалось соблюдать спокойствия, единение, дисциплину, удерживаться от «междоусобия и вражды, от взаимных распрей и посягательств на чужие права и чужое достояние» [5, с. 362]; так намечались контуры старообрядческой политической платформы.
В соответствии с данными установками Томско-Алтайское епар369
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 5 (42) 2013
хиальное руководство постаралось сориентировать прихожан
в отношении происходящих в стране событий: уже в марте 1917 г.
в Барнауле прошел съезд благочинных Томской епархии, постановивший, чтобы все священники разъясняли прихожанам,
«дабы они, соблюдая полнейшее спокойствие, подчинялись безпрекословно Временному Правительству, помогая ему во всем
на благо родины. В случае голосования подали бы голос за Народное Правительство и за образ правления демократической
республики».
Дальнейшее усложнение в России политической ситуации
потребовало от старообрядцев выработать свое отношение
к происходящим событиям. В период революции и гражданской
войны старообрядческие объединения проделали значительную
работу, чтобы определиться в выборе своего политического направления. Руководители согласий считали необходимым найти свое, особое место в политической жизни России, которое,
с одной стороны, не противоречило бы их принципам ухода от
проблем мирской жизни, с другой – позволяло бы им отстаивать
свои конфессиональные интересы.
Важным событием с точки зрения осмысления переживаемого момента и политического самоопределения старообрядцев Алтая стал V съезд белокриницкой Томско-Алтайской епархии, проходивший 20-24 июля 1917 г. в Барнауле, обозначенный
в обращении к общинам как «чрезвычайный», «собираемый экстренно», «ввиду очень важных и неотложных серьезных вопросов, касающихся Государства, старообрядчества и текущих
событий в стране». Повестка съезда была, действительно, необычно для епархиального съезда, насыщена политическими
вопросами: «о государственном строе», «об отношении к войне», «о Учредитель ном Собрании», «земель ный вопрос »,
«о займе свободы».
Социальный состав съезда был следующим: 26 священников, 25 крестьян, 8 представителей торгово-промышленных кругов Барнаула и Новониколаевска, два учителя старообрядческих школ, один служащий. При этом тон в прениях задавали прихожане Новониколаевского прихода – купец К.А. Поляков, член
партии «Союз русского народа», возглавлявший ее Новониколаевский отдел [6, с. 80], и лесопромышленник Т.А. Чернышев,
а также учитель Портнягин из Новоглушенского прихода (сын
местного священника), и о. Даниил Суворов – член епархиального совета, единственный из представителей духовенства, который активно участвовал в обсуждении политической части
повестки съезда.
По ряду вопросов депутаты изложили вполне внятную позицию представляемых ими общин: представитель Шмаковского прихода Д.А. Бабушкин заявил, что «население, избравшее
его на съезд, склонно, чтобы была в России республика». По
вопросу о войне был зачитан доклад Чистоозерновской общины, высказывавшейся за войну до победного конца.
Не подлежит сомнению, что старообрядцы провинций, будучи удалены от центра событий, во многом доверяли своим
столичным одноверцам – лидерам согласий, более искушенным
в вопросах политики, но все же нельзя сказать, чтобы они слепо
следовали их рекомендациям: напротив, стремились во всем
разобраться сами. Несмотря на то, что в распоряжении делегатов съезда Томско-Алтайской епархии имелись постановления
I Всероссийского съезда старообрядцев, прошедшего в Москве
в мае 1917 г., которые епархиальный съезд в результате почти
полностью поддержал, все же речь здесь не шла об автоматическом их утверждении. По каждому вопросу было проведено
всестороннее обсуждение, затем принималось решение, которое сверялось с соответствующим решением Всероссийского
съезда. Московская формулировка принималась, как более удачная, если смысл решения был тот же, или когда депутаты не
могли прийти к единому решению.
Одним из ключевых на этом съезде стал вопрос о государственном строе и форме государственного правления. Монархия как возможный вариант сразу же была отвергнута, тем более что съезд, рассмотрев этот вопрос в исторической ретроспективе, убедился, что «цари ус тановление человеческое
и с христианской точки зрения обязательными считаться не могут»; только один депутат выступил за конституционную монархию – народовластие «с ограниченной властью правителя».
В принципе старообрядцы стояли за теократическое государство как идеальное с точки зрения христианского вероучения,
но, учитывая сложившиеся реалии, признавали, что государство
«в современных условиях существования, может быть только
370
правовым союзом». В буржуазно-республик анской модели
их особенно привлекали гражданские права и свободы, главнейшими из которых они считали свободу совести и свободу вероисповедания. Признав, что демократический образ правления также нельзя считать абсолютно совершенным, поскольку
и в нем многое зависит от добросовестности людей, находящихся
у власти, съезд все же высказался за республику как форму государственного строя, наиболее соответствующую организации
церковной жизни, основанной «на началах соборности». Несколько ораторов указали, что христианству нужна свобода, которая может быть обеспечена только народным правлением,
«а потому и следует старообрядчеству, объединившись, стремиться к созданию этой власти» [7, л. 6].
Депутаты одобрили резолюцию I Всероссийского съезда
старообрядцев о поддержке Временного Правительства и постановили приветствовать его телеграммой. В заседаниях съезда красной нитью проходила тема Учредительного Собрания,
в котором предполагалось работать; для этого необходимо было
провести в него «людей верных и горячо преданных старообрядчеству». Предполагалось подготовить и разослать агитаторов; «издавать и распространять литературу, соответствующую
моменту; проповедовать устно; устраивать чтения; издавать
биографии намеченных кандидатов». Организовать ее должна
была специальная комиссия, избранная съездом из наиболее
авторитетных лиц. Для материального обеспечения этой деятельности было принято решение об обложении приходов: съезд
призвал верующих не жалеть никаких средств «на дело, которое дороже всего состояния».
В вопросе о земле старообрядцы, рассматривавшие его на
основе программы эсеров, не согласились с положением о ее
социализации: «Многие высказались, что не должно быть принудительно безплатного отчуждения земель, т.к. мелкие землевладельцы приобретали землю с большим трудом, который должен быть оплачен». Понятно, что для Сибири этот эсеровский
лозунг, направленный на уничтожение помещичьего землевладения, не был актуален. В программе эсеров депутаты также
признали неприемлемым положение о создании автономий, аргументируя свою точку зрения негативными примерами из истории России «при разделении ее князьями на уделы».
Наконец, был рассмотрен еще один животрепещущий вопрос текущего момента – о войне. Съезд высказался за ее продолжение: «победить или умереть, но вместе с нашими союзниками». Война понималась как «казнь Божия за беззакония людей и конец ея зависит всецело от воли Божией, поэтому тяготу
войны мы должны нести до конца, сбросив прежнюю безпечность, стремиться к нравственному совершенству». Депутаты
высказали «порицание Ленину и другим обманщикам и предателям России» за обещание скорейшего мира, который, по их
мнению, в сложившихся условиях был возможен только ценой
предательства интересов Родины.
Со всевозможной основательностью и ответственностью
депутаты стремились внести полную ясность в обсуждаемые
вопросы. Для разъяснения непонятных им проблем наиболее
образованными и информированными депутатами делались
многочисленные доклады и справки. Например, прежде чем был
рассмотрен вопрос о форме государственного правления в России, о. Д. Суворов «кратко познакомил относительно царей
с истории народа еврейского, других древних народов и России
до наших дней», более подробно – с демократическим правлением, разъяснил, что такое однопалатная и двухпалатная республика, рассказал и о других формах государственного устройства: «какая из них желательна для старообрядчества, предлагает решить самому съезду» [7, л. 3 об. – 4]. К. А. Поляков, по
просьбе депутатов, объяснил «смысл и значение Учредительного Собрания», ознакомил присутствующих с порядком выборов, зачитав при этом «декларацию» партии «Народной Свободы» (кадетов).
В качестве консультантов по интересовавшим съезд вопросам были приглашены компетентные люди со стороны, в их числе: финансист, заведующий отделением Государственного банка Лашевич, проконсультировавший съезд относительно военного займа и финансового положения России; представитель
Исполнительного комитета Барнаульского уездного Совета крестьянских депутатов Шапошников, который ознакомил депутатов с программой социалистов-революционеров, предупредив,
что крестьянство «чрез своих депутатов примкнуло к этой партии,
и предлагал съезду присоединиться к ее требованиям». Была
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 5 (42) 2013
также заслушана позиция большевиков в лице представителя
Барнаульского Совета рабочих и солдатских депутатов, солдата Ермолаева, который «высказался в защиту Ленинской организации». По вопросу о форме правления съезд разрешил выступить даже миссионеру Чистотину, что было неслыханным ранее проявлением демократичности и широты взглядов; миссионер, по-видимому, с импатизировавший кадетам, высказал
мысль, что «в настоящее время удобнее бы перейти на конституционный образ правления». Таким образом, на съезде были
расс мотрены программы всего спектра политических сил,
сохранявших влияние на массы к концу июля 1917 г., когда
Временное правительство в значительной степени «полевело»,
а партии правого крыла в основном уже утратили в нем свои
позиции.
Изучение съездом различных политических программ не
ставило целью выбрать одну из них, чтобы примкнуть к конкретной партии или блоку: рассмотрение проблем, сложившихся
в стране, с различных точек зрения позволяло старообрядцам
лучше и объективнее понять суть происходящего. В то же время принцип соборного обсуждения назревших вопросов, хотя
и ставил целью выработку единой политической позиции, тем
не менее, все же оставлял общинам и отдельным представителям старообрядчества определенную свободу выбора. I Всероссийский съезд рекомендовал старообрядцам при выборах в Учредительное Собрание голосовать за правые партии, но все же
старообрядческим руководством признавалось, что партии, полностью отвечающей требованиям старообрядчества, в настоящий момент в России нет: «…по существу своему, духу и укладу
нашей жизни, не может удовлетворить нас ни одна из существующих партий». Депутат епархиального съезда К.А. Поляков
в своем выступлении по вопросу «о политических течениях»
также отметил: «... социальное течение в России при современных условиях в жизнь воплотиться не может, а посему ни
с одной из существующих партий всему старообрядчеству
слиться невозможно» [7, л. 4]. О.Д. Суворов высказал мысль
о том, что «дело не в партиях», а в честности и способностях
стоящих у власти людей.
Таким образом, попытки представителей различных политических сил привлечь епархиальный съезд на свою сторону
успеха не имели: старообрядцы старались сохранить независимую позицию, поскольку их не устраивала полностью ни одна
политическая программа. Это положение вещей впоследствии
было реализовано на практике: в выборах в Учредительное
Собрание в Алтайской губернии, которые состоялись в конце
ноября 1917 г., старообрядцы участвовали как самостоятельная религиозно-политическая организация. Всего они получили
2,4% голосов по губернии и 2,9% – по Барнаулу [8, с. 193].
Исходя из высказанных на епархиальном съезде 1917 г.
мнений и точек зрения, можно, однако, сделать вывод, что среди всех политических партий России старообрядцам ТомскоАлтайской епархии были ближе всего позиции центра, то есть
кадетов. Отношение их к левым партиям можно скорее определить как негативное: «... как старое правительство вело Россию
к гибели, так и теперь некоторые вожаки левых партий не менее
вредят ей». В качестве доказательства «гибельности требований и поступков большевиков» Д. Суворов привел недавние события на фронте и в стране. Признавая заманчивость и привлекательность политических лозунгов социалистов, обещавших
«землю и другие выгоды», депутаты считали, что народные массы, будучи не в силах разобраться в истинной сущности программ социалистических партий, оказались увлечены их поверхностной революционной риторикой и поверили их демагогическим и авантюрным обещаниям; в этом, по их мнению, состояла
«горькая действительность» текущего момента. Руководители
согласий старались оторвать от социалистических партий хотя
бы своих последователей. Старообрядческая пресса 19171918 гг. приложила немало усилий, чтобы развенчать «революционный социализм» в глазах верующих, которые могли бы увлечься его видимым сходством с христианством: «Христианство
осуждает роскошь, твердит человечеству о величии простой трудовой жизни, призывает к самоотречению, к жертвам. Социализм – напротив, разжигает у народных масс жажду богатства,
рисует им прельщающую их картину праздной, сытой и роскошной жизни. … Человеческие требования – это необъятный океан, который ничем не засыплешь. Никакой социализм не удовлетворит их»; «… вглядываясь в конечные цели социализма,
в его “будущее царство”, приходишь к убеждению, что жизнь,
которую мечтают устроить социалисты-материалисты, будет жизнью без Бога и нравственных законов, что главными характерными чертами этого социализма является рационалистический
его характер и атеистическая подкладка» [9, с. 719; 10, с. 142].
Эти взгляды в целом разделялись старообрядцами Алтая.
Таким образом, старообрядчество в своей политической ориентации не шло левее центра сформировавшегося в России политического спектра: эта позиция наиболее соответствовала их
традиционной системе ценностей, с ее неприятием насилия и экстремизма. Однако удержаться на ней в условиях усиливавшейся в стране поляризации политических сил было очень сложно.
В литературе неоднократно отмечалось, что староверие,
приняв и поддержав Февральскую революцию, уничтожившую
их гонителя – монархию, – в массе своей крайне отрицательно
отнеслись к Октябрьской социалистической революции, в которой они видели серьезную опасность для России [11, с. 164; 12,
с. 101-102]. Большую угрозу они видели в надвигающейся на
страну анархии, почву для которой, в частности, создавал
декларируемый большевиками атеизм: еще в марте 1917 г.
Ф.Е. Мельников писал: «Мы вместе с вами ликуем душой, что
с белоснежного хитона России снята грязная развратная рука
бюрократии, но мы смертельно боимся, чтобы анархия не залила того же хитона потоком народной крови… На знаменах революции невольно читаешь: “Без Бога и против Бога”» [13, с. 522].
Страшил не столько атеизм сам по себе, сколько крушение морально-нравственных и правовых национальных устоев России,
которое он собой знаменовал в качестве одной из опорных идеологических установок большевизма, в случае его победы. Все
эти опасения полностью подтвердились законодательством
и практикой советской власти.
В основу советского законодательства о культах был положен принцип отделения церкви от государства, воплотившийся
в Декрете СНК от 23 января 1918 г. [14, с. 272-273], предусматривавший невмешательство церкви и государства в дела друг
друга, и ограничивавший деятельность религиозных объединений рамками отправления культа.
Отношение старообрядчества к Декрету СНК об отделении
церкви от государства было крайне негативным. Запрет преподавания Закона Божия в учебных заведениях, лишение церковных организаций прав юридического лица, передача органам
власти культовых зданий и имущества, открывающая широкий
простор «безграничному кощунству над святыней христианства»
– все это ясно говорило о намерении новой власти изгнать религию из жизни общества. В Послании Московского архиепископа Мелетия говорилось: «Под покровом этого декрета, враги
христианства, находящиеся в большинстве у кормила государственного корабля, безнаказанно могут совершать какие угодно
надругательства над христианством и его святыней. Более тяжкого для Церкви Христовой закона не могли придумать даже
самые жестокие враги религии и христианства. Это декрет не
о свободе совести, а сатанинское издевательство над верующей душой русского народа» [15, с. 52].
Характер взаимоотношений государства и церкви представлялся руководству старообрядчества в виде их тесного единства: эта идея стала базовой для «Временного положения о древлеправославной церкви», составленного руководителями сибирского староверия в 1919 г. для правительства Колчака. В нем
говорилось, что никакое государство не может существовать без
религиозных основ; поэтому оно должно всемерно покровительствовать религии, которая «…есть дело не частное, а всемирное, общечеловеческое. Никогда не было, нет и не может быть
без религии ни народа, ни племени… без нее немыслима ни
нравственность, ни справедливость, ни право» [16, с. 5]. Таким
образом, Декрет противоречил представлениям старообрядцев
о природе взаимоотношений церкви и государства, следовательно, не мог прибавить им симпатий к советской власти.
Вместе с тем, на протяжении своей истории старообрядчеству приходилось не только обходиться без поддержки государства, но и выживать в условиях гонений с его стороны. Об этом
опыте напоминал Ф.Е. Мельников в марте 1919 г., анализируя
современное состояние старообрядческой церкви: Декрет СНК
нанес ей удар, но «все же не столь страшный, какой не раз переносили старообрядцы в прошлом, даже не совсем далеком».
Если в царствование Николая I у них отняли церкви, а монастыри и скиты разорили, то большевики все же оставили им храмы.
Декрет не разрушил церковную жизнь старообрядчества: «Внутри себя оно сохранило всю полноту своих духовных сил; при
371
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 5 (42) 2013
усердии оно может их развивать и укреплять и теперь». Далее
автор развивает ту мысль, что, в отличие от РПЦ, не будучи
связанным с «низложенной властью», старообрядчество не пострадало в такой степени от ее крушения. Следовательно, принцип отделения церкви от государства, которому староверие фактически следовало на протяжении всей истории своего существования, оправдал себя: «Это путь спасительный и славный.
Будем же его продолжать. Он ведет к торжеству святой древлеправославной церкви», – заключает он [17, с. 4].
Сложность положения старообрядческих сообществ в ходе
гражданской войны, когда вопрос о политическом строе из сферы парламентаризма перешел в плоскость вооруженной борьбы, состояла в том, что их мировоззрению был чужд дух войны,
«ибо он не Христов дух. Христос учит смирению, кротости, терпению. Христос требует, чтобы мы не гневались на братьев своих, чтобы даже врагов своих любили, благотворили ненавидящим нас и молились за гонящих нас. Вот путь евангельский»,
тогда как путь революции – путь кровавый и убийственный, требующий «гнева, насилий расправы с врагами, мести». Сойти
с «пути евангельского» значило бы для старообрядцев перестать
быть таковыми. Поэтому, несмотря на неприятие большевистской власти и поддержку белого движения, журнал «Сибирский
старообрядец» старался удержаться на «евангельском» пути,
в то же время постоянно возвращаясь к теме: «Почему и во имя
чего мы боремся с большевиками?». Аргументация редакции
журнала строилась на таких, важных для старообрядческой системы ценностей, положениях, как принципиальный патриотизм
и национализм. В его передовицах говорилось, что беды России происходят от порабощения русского народа иностранцами
(вероятно, имея в виду большой удельный вес в высших сословиях немецких и прочих иностранных фамилий – «немецкое засилье»), считая это порабощение результатом «вековой слабости, исторической придавленности наших национальных чувств.
Русский народ жил в собственном отечестве как в чужом доме:
без прав, без свободы, без света и знаний» [17, с. 2]. И вот еще
не окрепший русский национализм не выдержал борьбы с «новым неожиданным врагом» – интернационализмом, который
окончательно добил страну: оказались свергнутыми вооруженной силой национальные демократические институты – Временное правительство, местные Думы и земства, разогнано Учредительное Собрание; «затоптана в грязь совесть народная».
Большевики разрушили армию, «беззащитную Россию отдали
по Брестскому договору в рабство Германской империи... Голод,
разстрелы, ужас и позор – вот что принесла России большевистская власть» [17, с. 2].
Некоторое количество представителей старообрядчества,
преимущественно молодежи, безусловно, воевало в составе
колчаковской армии. Иоанн Кудрин летом 1918 г., побывав на
фронте, обнаружил, что в частях армии «немало и старообрядцев»: это обстоятельство и подало ему мысль заняться их окормлением [18, с. 170]. В то же время, по-видимому, массового
участия в белом движении старообрядцы все же не приняли,
хотя и поддерживали его в других отношениях, в частности, посылали телеграммы с пожеланиями победы.
При правительстве Колчака томско-алтайские старообрядцы активно занимались политической деятельностью: очередной епархиальный съезд, прошедший в сентябре 1918 г., как
и предыдущий, также был весьма политизированным. В центре
его внимания был вопрос об объединении сибирских старообрядцев всех согласий «на политической (общественно-государственной) и культурно-просветительной (учебной, школьной)
почве», в единый политический союз в интересах спасения Родины. Было разработано особое положение, предусматривавшее создание исполнительных комитетов «во всех местах, где
живут старообрядцы», целью которых была бы подготовка выборов старообрядческих представителей во Всероссийское Учредительное собрание, Всесибирское Учредительное собрание
и Сибирскую областную думу, чтобы они имели там своих представителей: «в противном случае – вся государственная жизнь
и все вопросы страны, как общенародные, так и религиозные
и церковные, будут решаться без их участия, что будет большим ущербом для всего старообрядчества» [16, с. 13-14].
Центральным органом этого политического объединения
стал вновь созданный Исполнительный Комитет Сибирских старообрядцев всех согласий, который, собственно, и являлся издателем журнала «Сибирский старообрядец», инициатором создания которого стал Ф.Е. Мельников. Журнал выходил с 1 де372
кабря 1918 г. два раза в месяц до осени 1919 г. В его финансировании принимали участие не только белокриничане, но также
поморцы и часовенные, хотя, возможно, и в меньшей степени.
После окончательного установления советской власти типографское оборудование журнала, по инициативе епископа
Уральско-Оренбургского Амфилохия, было вывезено в НовоАрхангельский скит и использовано для печатания антисоветских листовок, обращенных к рабочим и красноармейцам; авторами и издателями их были оба члена редколлегии журнала
«Сибирский старообрядец» – о. Д. Суворов и Ф.Е. Мельников,
в то время находившиеся на нелегальном положении и скрывавшиеся в скиту. Епископ Амфилохий, будучи противником политической борьбы с большевиками, непосредственно не участвовал в издании и распространении этих листовок, что, однако, не спасло его от ареста, суда и тюремного заключения вместе с о. Д. Суворовым в качестве его соучастника [19, с. 171].
Другое направление деятельности старообрядчества в колчаковский период – налаживание духовной жизни и ее институтов, как тогда виделось, во вновь возрождаемом правительством
Колчака Российском государстве. Этим вопросам было посвящено «Временное положение о древлеправославной церкви»,
– законопроект, принятый на епархиальном съезде 1919 г. и представленный колчаковскому Министерству исповеданий. В этом
документе детально регламентировалась внутренняя жизнь
и структура старообрядческой церкви, ее права, самоуправление, круг вопросов, находящихся в ее ведении и т.д. Законопроект был составлен с учетом законодательства о культах, наработанного в России до Октябрьской революции, включая установления Временного правительства, и даже шел несколько
дальше; он основывался на полной свободе совести и вероисповеданий и готовился к применению в правовых условиях, присущих буржуазно-республиканскому государственному строю,
в котором старообрядческой церкви предстояло занять место,
равноправное с другими конфессиями. В частности, упоминалось, что «Древлеправославная Церковь имеет право, наравне
с другими церквями и исповеданиями, на получение средств от
государства на свои церковно-общественные нужды. Эта статья только в том случае должна иметь силу, когда государство,
вопреки принципиальным взглядам старообрядчества, решит
оказать денежную помощь всем вероисповеданиям и церквям,
существующим в России» [16, с. 16].
Как и многие зажиточные крестьяне, недовольные мероприятиями «военного коммунизма», старообрядцы Алтая после
ухода белых, в 1920-1923 гг., продолжали бороться с советской
властью, отстаивая свои местные интересы, участвуя в так называемых бандитских мятежах, охвативших значительную часть
Алтайской губернии. В 1921 г. началось восстание в Солонешенском районе под руководством Колесникова, в котором приняли участие богатые крестьяне сел Топольное, Елиново, Колбино, Тележиха и др. [20, л. 21]. Поскольку в населении этих
сел, особенно в наиболее зажиточном его слое, значительную
часть составляли старообрядцы часовенного и поморского согласий, можно предположить их причастность к восстанию. Возможно также участие старообрядчества различных согласий,
в особенности часовенных, поморцев и белокриничан, в восстаниях 1920-1921 гг., проходивших в местах его компактного
расселения: Причумышье и Горном Алтае, в отрядах Тырышкина, Кайгородова, Новоселова, Серебренникова и др. После их
разгрома части повстанцев удалось пересечь границу и уйти
в Монголию и Китай.
Многие последователи старообрядчества остались в стороне от событий гражданской войны, не принимая участие ни
в белом движении, ни в повстанческом движении; другие сочувственно относились к большевикам и воевали в Красной Армии
и партизанских отрядах. В период гражданской войны, в 19181919 гг. многие старообрядцы покидали Алтай и уезжали на Дальний Восток и далее в Китай.
После окончательного установления советской власти участники антибольшевистского движения по мере их выявления
арестовывались и подвергались тюремному заключению. Сроки заключения, как правило, были небольшими: в первой половине 1920-х гг. мера наказания за участие в повстанческих отрядах составляла два-три, реже девять-десять месяцев принудительных работ [21, с. 30]. Епископ Амфилохий и о. Даниил Суворов за контрреволюционную деятельность были приговорены
к расстрелу; только по ходатайству Томской старообрядческой
общины перед ВЦИК этот приговор был заменен на тюремное
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 5 (42) 2013
заключение сроком в пять лет [19, с. 172]; но это не был рядовой случай.
Надежда избежать возмездия побудила многих скрывавшихся повстанцев в 1922-1923 гг. вернуться на прежние места жительства. Большая часть их, отбыв незначительное наказание,
получала советские документы и возвращалась к мирной жизни.
Таким образом, в период революции и гражданской войны
старообрядчество Алтая показало свою способность к быстрой
политической активизации и умение реагировать на происходящие события, разбираться в их сути и давать им адекватную
оценку. Все это позволило им сохранить независимость своей
позиции и не дать увлечь себя на путь авантюрной политической практики крайне экстремистских противоборствующих сил в
период гражданской войны. Дальнейшее развитие революции и
усложнение политической ситуации в России потребовали от
старообрядцев выработать свое отношение к происходящим
событиям. Поэтому в период революции и гражданской войны
старообрядческие объединения проделали значительную работу, чтобы определиться в выборе политического направления.
Как и все русское общество, старообрядчество в период революции и гражданской войны оказалось в политическом отношении расколото.
Библиографический список
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
Ершова, О.П. Старообрядчество и политическая жизнь России в период с 1905 г. до октября 1917 г. // Личность, общество и власть в
истории России: системный компаративный анализ: материалы III междунар. конф. – М., 1998.
Политическое собрание московских старообрядцев // Слово Церкви. – 1917. – № 10-11.
Политическая программа старообрядцев всех согласий // Слово Церкви. – 1917. – № 23.
Фомичев, С. К новой жизни! // Слово Церкви. – 1917. – № 10-11.
Образование Совета всероссийских съездов старообрядцев // Слово Церкви. – 1917. – № 20.
Предприниматели Алтая. 1861-1917 гг.: энциклопедия. – Барнаул, 1996.
КГУ ГААК. Ф. 135. Оп. 1. Д. 28.
Старцев, А.В. История Барнаула / А.В. Старцев, М.О. Тяпкин, О.А. Тяпкина. – Барнаул, 2000.
Шалаев. Ложные пути социализма // Слово Церкви. – 1917. – № 45.
Старообрядчество и социализм // Голос Церкви. – 1918. – № 3.
Белобородов, С.А. «Австрийцы» на Урале и в Западной Сибири (из истории русской Православной Старообрядческой церкви белокриницкого согласия) // Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. – Екатеринбург, 2000.
Боровик, Ю.В. Старообрядческие общества Урала в 1917-1921 гг. // Известия Уральского государственного университета. – Екатеринбург, 2004. – Вып. 7.
Шалаев. Без Бога и без любви // Слово Церкви. – 1919. – № 29.
Декрет СНК об отделении церкви от государства и школы от церкви от 23 января 1918 г. // Собрание узаконений и распоряжений
рабоче-крестьянского правительства РСФСР. 1918. – № 18.
Пастырское послание архиепископа Мелетия // Голос Церкви. – 1918. – № 2.
Временное положение о древлеправославной церкви // Сибирский старообрядец. – 1919. – № 13.
Шалаев. Церковная жизнь и революция // Сибирский старообрядец. – 1919. – № 6.
Кудрин, И.Г. Жизнеописание священника и отца семейства (Памятка в назидание потомству). – Барнаул, 2006.
Приль, Л.Н. Земной путь старообрядческого епископа Амфилохия (Журавлева) в 1873-1937 гг. // Гуляевские чтения. – Барнаул, 2007.
– Вып. 2.
ОСДУАД АК. Ф. Р-2. Д. 23882. Т. 1.
Тарабаев, Н.И. Предисловие // Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. – Барнаул, 1998. – Т. 1. 1919 – 1930.
Bibliography
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
Ershova, O.P. Staroobryadchestvo i politicheskaya zhiznj Rossii v period s 1905 g. do oktyabrya 1917 g. // Lichnostj, obthestvo i vlastj v istorii
Rossii: sistemnihyj komparativnihyj analiz: materialih III mezhdunar. konf. – M., 1998.
Politicheskoe sobranie moskovskikh staroobryadcev // Slovo Cerkvi. – 1917. – № 10-11.
Politicheskaya programma staroobryadcev vsekh soglasiyj // Slovo Cerkvi. – 1917. – № 23.
Fomichev, S. K novoyj zhizni! // Slovo Cerkvi. – 1917. – № 10-11.
Obrazovanie Soveta vserossiyjskikh sjhezdov staroobryadcev // Slovo Cerkvi. – 1917. – № 20.
Predprinimateli Altaya. 1861-1917 gg.: ehnciklopediya. – Barnaul, 1996.
KGU GAAK. F. 135. Op. 1. D. 28.
Starcev, A.V. Istoriya Barnaula / A.V. Starcev, M.O. Tyapkin, O.A. Tyapkina. – Barnaul, 2000.
Shalaev. Lozhnihe puti socializma // Slovo Cerkvi. – 1917. – № 45.
Staroobryadchestvo i socializm // Golos Cerkvi. – 1918. – № 3.
Beloborodov, S.A. «Avstriyjcih» na Urale i v Zapadnoyj Sibiri (iz istorii russkoyj Pravoslavnoyj Staroobryadcheskoyj cerkvi belokrinickogo
soglasiya) // Ocherki istorii staroobryadchestva Urala i sopredeljnihkh territoriyj. – Ekaterinburg, 2000.
Borovik, Yu.V. Staroobryadcheskie obthestva Urala v 1917-1921 gg. // Izvestiya Uraljskogo gosudarstvennogo universiteta. – Ekaterinburg,
2004. – Vihp. 7.
Shalaev. Bez Boga i bez lyubvi // Slovo Cerkvi. – 1919. – № 29.
Dekret SNK ob otdelenii cerkvi ot gosudarstva i shkolih ot cerkvi ot 23 yanvarya 1918 g. // Sobranie uzakoneniyj i rasporyazheniyj rabochekrestjyanskogo praviteljstva RSFSR. 1918. – № 18.
Pastihrskoe poslanie arkhiepiskopa Meletiya // Golos Cerkvi. – 1918. – № 2.
Vremennoe polozhenie o drevlepravoslavnoyj cerkvi // Sibirskiyj staroobryadec. – 1919. – № 13.
Shalaev. Cerkovnaya zhiznj i revolyuciya // Sibirskiyj staroobryadec. – 1919. – № 6.
Kudrin, I.G. Zhizneopisanie svyathennika i otca semeyjstva (Pamyatka v nazidanie potomstvu). – Barnaul, 2006.
Prilj, L.N. Zemnoyj putj staroobryadcheskogo episkopa Amfilokhiya (Zhuravleva) v 1873-1937 gg. // Gulyaevskie chteniya. – Barnaul, 2007. –
Vihp. 2.
OSDUAD AK. F. R-2. D. 23882. T. 1.
Tarabaev, N.I. Predislovie // Zhertvih politicheskikh repressiyj v Altayjskom krae. – Barnaul, 1998. – T. 1. 1919 – 1930.
Статья поступила в редакцию 21.08.13
УДК 930.85
Chernova A.A. FORMING PART OF ART MOVEMENT OBLASTNICHESKOM IN SIBERIA IN THE EARLY XX
CENTURY. The article described in detail the formation of the artistic component in regionalism flows of Siberia in the
beginning of XXс. The author points to the significant role of the prominent public figures, scientists-ethnographers in
this process, such as G.N.Potanin, A.V.Adrianov and A.V.Anokhin, which, together with professional artists made a
great contribution to the development of a distinctive ethnic directions in art of this period.
Key words: regionalism, art, ethnographic expeditions.
373