ОТ СОСТАВИТЕЛЯ 5

5
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Предлагаемый читателю сборник рассказывает о событии из истории Русско-турецкой войны
1877–1878 годов, которое современники ставили в один ряд с шипкинской эпопеей, штурмами крепостей
Плевна и Карс, — об обороне цитадели1 города Баязет, что находится в турецкой Армении. Казалось бы,
события эти совершенно неоднозначны и по своему масштабу, и по военному значению: если в первых случаях действовали десятки и даже сотни тысяч участников с обеих сторон, то в Баязетской обороне — немногим более 1,5 тыс. русских солдат; если успех или неудача на Шипке, под Плевной и Карсом имели для всего
последующего хода войны значение стратегическое, то любой исход под Баязетом — лишь тактическое.
И тем не менее название этого захолустного городка прогремело по всей России, а изображение руководителя обороны капитана Ф. Э. Штоквича даже открывало собою сборник портретов героев Русско-турецкой
войны, несмотря на то, что почти все помещенные в нем персонажи имели генеральские чины.
Внимание к обороне Баязета было привлечено прежде всего потому, что нигде более в той войне
русские войска не переносили подобных мучений по воле противника и природы, нигде более турецкие
войска не получали возможность так глубоко и безнаказанно вторгнуться в пределы Российской империи, нигде более русским войскам не приходилось действовать против настолько превосходящего численностью врага и тем не менее победить его.
Хотя Русско-турецкую войну 1877–1878 годов нельзя отнести к совершенно забытым в нашей стране,
тем не менее она больше известна своим балканским театром и героями, отличившимися там. О кавказско-малоазиатском же театре войны за последние десятилетия почти забыли. И это несмотря на то, что
от дореволюционной историографии сохранился огромный пласт работ, опубликованных документов
и мемуаров, касающихся как самого театра войны в целом, так и обороны Баязета в частности. Но прежде
чем перейти к краткому обзору историографии о главной теме нашего сборника, мы кратко обрисуем положение, сложившееся в Закавказье в начале войны.
Весной 1877 года вдоль границы с Турцией находились войска Действующего корпуса (около 60 тыс. человек при 152 орудиях) под командованием генерал-адъютанта М. Т. Лорис-Меликова. (Они являлись частью
Кавказской армии, руководимой главнокомандующим великим князем Михаилом Николаевичем.) Действующий корпус составляли 3 отряда: Александропольский (главный) и фланговые: Ахалцихский и Эриванский. (У Черноморского побережья, нацеленный на Батум, располагался Кобулетский отряд, не подчинявшийся командованию Действующего корпуса. Впрочем, и турецкие войска, противостоявшие ему, не подчинялись командованию Анатолийской армии.) (См. схему 1.) Несмотря на то, что армия была развернута
по штатам военного времени, сил для глубокого удара по нескольким направлениям в глубь сопредельной
территории не хватало. Поэтому было принято решение с началом военных действий главными силами
Действующего корпуса перейти в наступление в направлении на Карс, разгромить турецкие войска и занять Эрзерум — столицу турецкой Армении. Для этого в Александропольский отряд корпуса были стянуты значительные силы за счет ослабления двух других. Эти последние, чтобы не допустить прорыва
на русскую территорию банд иррегулярной турецкой конницы, должны были только занять близлежащие
турецкие территории. На самом левом фланге, у границы с Персией, прикрывая город Эривань, сосредоточился Эриванский отряд русских войск под началом генерал-лейтенанта А. А. Тергукасова, насчитывавший около 11,5 тыс. человек при 32 орудиях. Но незадолго до открытия военных действий русское
командование было сбито с толку преувеличенными слухами о противостоящей Анатолийской армии
Турции. Не зная, что мобилизация у противника шла крайне медленно и была фактически сорвана, русские
генералы думали, что у врага до 200 тыс. человек. На самом деле от Черного моря до Персии у турок едва
насчитывалось 30 тыс. человек при 53 орудиях, из которых более половины составляли гарнизоны Карса,
Ардгана и Баязета. Поэтому быстрое продвижение Действующего корпуса могло принести решительный
успех. Но вместо этого 12 апреля 1877 года русские войска, перейдя границу на главном направлении, про-
1
Хотим сразу оговориться: в Баязете были жалкие остатки старинной крепости, не имевшие к обороне 1877 года почти никакого
отношения. То, что защищали русские солдаты, в общепринятом значении не было ни крепостью, ни цитаделью. Там не было
ни рва, ни бастионов и куртин; не было никаких приспособлений для ведения не только артиллерийского, но даже ружейного
огня — бойницы и амбразуры в стенах отсутствовали. Это была скорее укрепленная резиденция, стилизованная под средневековый замок. В данном сборнике, с определенной долей условности, мы будем называть эту «стилизацию» и крепостью, и цитаделью, используя эти два слова как синонимы.
6
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
Схема 1. Расположение войск Кавказской армии на русско-турецкой
границе перед началом военных действий. Стрелками
показаны планировавшиеся направления ударов русских
войск
двигались с превеликой осторожностью, часто теряя соприкосновение с противником. Эриванский отряд,
перешедший границу позже — 17 апреля, 18-го числа без боя занимает ближайший турецкий город Баязет и становится лагерем близ него. Бездействие и вялость русских войск дали турецкому командованию
несколько недель, в течение которых Анатолийская армия отмобилизовалась, в ее ряды вступили крупные
иррегулярные формирования. Командующий Анатолийской армией, талантливый турецкий военачальник
мушир2 Ахмед-Мухтар-паша, в отличие от русского командования, более верно оценил ситуацию. Сознавая превосходство сил у русских, он приказывает своим разбросанным войскам отступать, не ввязываясь
в бои с противником. Лишь гарнизоны Карса, Ардагана и Баязета должны были держаться. Не повторяя
ошибок своих предшественников, Мухтар-паша не стал запираться в Карсе, а, оставив в нем солидный
гарнизон, отошел с частью сил в направлении Эрзерума. Из-за поперечных и продольных горных хребтов,
слабо развитой или вообще отсутствующей дорожной сети у русских войск не было большого выбора
путей к столице турецкой Армении (см. схему 2). Поэтому мушир делит свои войска на несколько отрядов, сильнейший из которых укрепился на хребте Саганлуг, перекрывая кратчайший путь к Эрзеруму
со стороны главных сил Действующего корпуса. Другой путь, со стороны Баязета, через горный проход
Кара-Дербент (Дели-Баба) прикрывал Алашкертский отряд турецких войск. Близкое расположение отрядов друг к другу позволяло осуществлять своевременную переброску войск для взаимной поддержки.
Лишь Ванский (Ванско-Баязетский) отряд ферика Фаика-паши был значительно отдален от других сил.
Но, прикрывая второстепенное направление на г. Ван, он мог не опасаться целенаправленных действий
против своих войск. Однако если русские от Баязета двинулись бы в сторону Кара-Дербента, отряд Фаика-паши получал возможность, легко выйдя в тыл Эриванского отряда, отрезать его от территории России.
Расположив таким образом свои силы, Мухтар-паша прикрыл Эрзерум, в котором формировались и сосредотачивались новые части. Время стало работать на турок.
2
Мушир — высшее турецкое воинское звание. Соответствовало званию генерал-фельдмаршал в русской армии. В Турции
муширами были командиры армейских корпусов.
Печатается по: Колюбакин Б. Русско-турецкая война в 1877–1878 гг. на Кавказе и в Малой Азии. Часть1. Карты, планы, схемы. СПб., 1906
Схема 2. Горные хребты Армянского нагорья от персидской границы до Черного моря
8
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
Даже несмотря на то, что Баязет был брошен гарнизоном без боя, а 5 мая, в результате блестяще
проведенного штурма, русские войска овладели Ардаганом, расчет мушира оказался верен. Продвигаясь
в глубь турецкой территории, войска Действующего корпуса неизбежно распылялись. Особенно большие
силы оттянуло на себя обложение Карса. Теперь для форсирования Саганлуга от главных сил уже нельзя
было отделить силы, которые обладали бы неоспоримым перевесом. В это же время только Эриванский
отряд, уже перешедший пограничный хребет Агры-даг, имел возможность, продолжая движение вдоль
границы, выйти в тыл туркам, обороняющим Саганлуг. Поэтому командующий корпусом приказывает
генералу Тергукасову, не считаясь ни с чем, двигаться во фланг и тыл туркам, противостоящим главным
силам. Это была игра ва-банк: расчет был только на успех. Эриванскому отряду предстояло пройти более
200 верст, на протяжении которых вновь сформированные турецкие войска неоднократно могли перерезать коммуникации. Этот успех противника мгновенно сходил бы на нет, если бы войска Действующего
корпуса очистили себе дорогу к Эрзеруму. В случае же, если главным силам не удалось бы прорваться за
Саганлуг, отряд Тергукасова оказывался бы окруженным в глубине вражеской территории, а Эриванская
губерния оказывалась беззащитной перед турецким нашествием.
При уходе от Баязета генерал Тергукасов оставляет около него небольшой отряд под командованием подполковника Пацевича. Цитадель города занимал скромный гарнизон с комендантом — капитаном Штоквичем. В строевом отношении комендант цитадели подчинялся Пацевичу, который именовался
«начальником войск Баязетского округа».
Такая подчиненность была не совсем естественна и сложилась лишь из-за волевого решения начальника Эриванского отряда. Дело в том, что вскоре после занятия Баязета русскими войсками, когда Эриванский отряд стоял лагерем поблизости, а городу ничто не угрожало, комендантом его был назначен
подполковник Ставропольского полка А. В. Ковалевский. При постепенном удалении отряда от города
и появлении слухов о турецких войсках, собирающихся в округе, гарнизон был несколько усилен. Предполагалось, что подполковник Ковалевский будет с вверенными войсками охранять коммуникационную
линию и оперативно реагировать на появление в округе куртинских (курдских) иррегулярных отрядов.
Но было опасение, что, если Ковалевский удалится из города, курды могут произвести на него неожиданное нападение. Поэтому в начале мая за городской цитаделью закрепляется небольшой гарнизон, а ее
комендантом назначается капитан Ф. Э. Штоквич. Сложилось двоевластие, так как, по «Своду военных
постановлений», «в ведении коменданта состоит военная окружность крепости, с форштадтами»3.
Таким образом, в Баязете оказалось сразу два коменданта, но, поскольку не было четкого разграничения полномочий, между ними начались стычки, Ф. Э. Штоквич фактически не мог приступить к исполнению своей должности. После его жалобы в штаб отряда там была написана специальная инструкция,
которая разграничивала обязанности — комендантом города назначался капитан Штоквич, в ведении
которого находилась цитадель с расположенным в ней гарнизоном, госпиталем и складами, а остальные
войска подчинялись подполковнику Ковалевскому, который был старшим в строевом отношении и теперь
именовался не «комендантом», а «начальником войск». Вскоре подполковника Ковалевского заменит
на этом посту подполковник Г. М. Пацевич. Когда Эриванский отряд начал движение в сторону Эрзерума,
Мухтар-паша по достоинству оценил угрозу. Турецкие войска в тылу и на пути отряда получают приказ
перейти к активным действиям. 4 июня турки пытались преградить путь Тергукасову у перевала Драмдаг, но были с большими потерями сбиты с позиций.
6 июня куртинское ополчение и турецкие войска, успевшие собраться во второй половине мая
(более 11 тыс. человек), блокируют Баязет. Все русские войска, бывшие у города, укрылись в его цитадели.
8 июня подполковник Пацевич будет смертельно ранен, и старшим начальником в гарнизоне останется
капитан Штоквич. Из-за того что от главных сил из-под Карса на Саганлуг 7 июня, как это первоначально
планировалось, не выступила колонна генерал-лейтенанта Геймана, мушир, перебросив с других направлений войска, создал подавляющий численный перевес над Эриванским отрядом. 9 июня неподалеку
от прохода Кара-Дербент, у села Даяр, Мухтар-паша пытается раздавить отряд Тергукасова. Подвергшиеся
неожиданному нападению русские войска не только удержались, но и захватили часть исходных рубежей
противника. Тем не менее форсировать горный проход, обороняемый многократно превосходящим противником, Эриванский отряд уже не мог. Генерал-лейтенант Тергукасов, не зная, что происходит на других
3
Свод военных постановлений. СПб., 1869. С. 175. Далее: СВП.
От составителя
9
участках, несколько дней стоит на позициях, ожидая результатов от действий лишь 9-го числа вышедшей
к Саганлугу колонны Геймана. Последняя только 13 июня пытается прорваться через хребет у Зивина,
но терпит неудачу. Испытывая недостаток боеприпасов и обремененный ранеными, генерал Гейман начинает отход к Карсу. Если 8 июня, в момент обложения турками Баязета, на пути от него до Эривани едва
можно было насчитать 200 русских солдат, то к 15-му числу, к моменту начала отступления Эриванского
отряда от Даяра, положение чуть изменилось. Стараниями губернских властей на Чингильском перевале
удалось собрать до 700 человек пехотинцев, казаков и милиционеров (см. схему 3). Естественно, такой
отряд не смог бы один удержать лавину турецкого наступления (к тому же другие пограничные перевалы
остались вообще без прикрытия). Поэтому над населением губернии нависла реальная угроза истребления. Но пока гарнизон Баязета привлекал алчное внимание турок, которые знали о его тяжелом положении.
Им казалось, что еще немного — и «перезревший» плод сам упадет к их ногам, то есть бесславно капитулирует. Но этого не случилось. Продержавшись 23 дня, при катастрофической нехватке воды, с ограниченным запасом продовольствия и боеприпасов, русские воины спасли и себя, и население Эриванской
губернии. 28 июня отряд генерала Тергукасова, до этого также переживший драматическое приключение,
деблокировал цитадель.
Теперь вернемся к дореволюционным материалам, рассказывающим об интересующем нас событии.
Во-первых, обратимся к сообщениям крупнейшей в Закавказье газеты «Тифлисский вестник». К сожалению, в мае-июне 1877 года на ее страницах зачастую больше известий с Балкан, чем с более близкого театра, — сказывались цензурные ограничения и то, что определенное время Эриванский отряд действовал
в полном отрыве и от других войск, и от русской территории. Только в № 126 от 14 июня 1877 года появилась маленькая заметка о бое, проведенном отрядом 4 июня. Затем в № 132 от 21 июня помещается большая
перепечатка из «Дейли телеграф» о бое у Дели-Баба. В № 139 от 29 июня сообщалось о прибытии Эриванского отряда к монастырю Сурп-Оганес и была помещена большая статья специального корреспондента
«Сражение на Дромдагских высотах, 4-го июня», а в следующем номере от 1 июля говорилось о разбитии
турок у Баязета, причем впервые было упомянуто о 23-дневной осаде цитадели. (Первое краткое упоминание в прессе о том, что Баязет осажден, мы встретили в военной газете «Русский инвалид» в номере
от 19 июня.) 5 июля публикуется заметка об отступлении Эриванского отряда на русскую территорию.
13 июля — вновь большая статья «Бой при селении Даяр, 9-го июня». Только в № 153 от 16 июля 1877 года
появляется большой материал специального корреспондента газеты «Снятие блокады с крепости Баязет»,
в котором, кроме прочего, кратко рассказывалось об осаде4. Несколько более подробный рассказ об обороне цитадели (2 столбца) появился в номере от 17 июля, причем здесь впервые называлась численность
гарнизона5. А с № 159 от 24 июля началась публикация материалов об обороне Баязета, представляющих гораздо больший интерес, — были напечатаны приказы по гарнизону коменданта цитадели капитана
Штоквича с 1 по 11 номер. В газете от 26 июля публикация приказов была закончена — последний приказ № 23. 27 июля воспроизведен рапорт капитана Штоквича генералу Тергукасову от 8 июля, в котором
комендант цитадели рассказывает о ходе обороны. Война шла своим чередом, много места в газете начинают занимать более оперативные сообщения о текущих событиях на Кавказе и на Балканах, но в № 164
от 31 июля вновь появляется большой материал корреспондента газеты «К истории Баязетской осады».
В нем говорилось о деблокаде цитадели, также кратко пересказывалась биография руководителя обороны
капитана Штоквича и приводилось 5 турецких писем — предложений о сдаче в плен, которые передавались противником коменданту. В номере 165 от 2 августа рассказ о деблокаде цитадели был завершен.
Достаточно долгое время факты, изложенные на страницах «Тифлисского вестника», были основным
источником сведений о Баязетском сидении, причем главным образом это были приказы по гарнизону
и рапорт коменданта от 8 июля.
4
Гораздо позднее, 14 октября, в «Русском инвалиде» будет тоже рассказано о бое у Баязета 28 июня, причем статью сопровождал план сражения и окрестностей города.
5
Самый первый опубликованный в печати состав гарнизона мы встретили в специальном «Прибавлении» к 146 номеру газеты
«Русский инвалид» от 4 июля 1877 года, где была приведена телеграмма главнокомандующего Кавказской армией от 2 июля.
В ней говорилось: «Гарнизон Баязетской цитадели состоял: из 2-го батальона Ставропольского полка, 7 и 8-й рот Крымского
полка, четвертого взвода 4-й батареи 19-й артиллерийской бригады, сотни 2-го Хоперского, 2 и 5 сотен Уманского и 26 человек
Кавказского казачьих полков и военно-временного госпиталя № 11-го; всего к 6-му июня было: четыре штаб-офицера,
26 обер-офицеров и 1587 нижних чинов. Из них убито во время осады два штаб-офицера, 114 нижних чинов; ранено 7 обер-офицеров и 359 нижних чинов…»
Схема 3. Положение сторон в зоне действий Эриванского отряда к 15 июня 1877 года
От составителя
11
Немало материалов из «Тифлисского вестника» появилось и в издаваемом Германом Гоппе журнале «Иллюстрированная хроника войны», выходившем приложением к «Всемирной иллюстрации».
В «Хронике…» оперативно публиковались как официальные сводки и рапорты, так и сообщения телеграфных агентств, письма с войны, перепечатывались интересные статьи из газет, как российских, так
и иностранных. Журнал был хорошо иллюстрирован гравюрами, которые изготавливались по рисункам
и фотографиям, присылаемым в редакцию с обоих театров войны. Среди гравюр особо выделяется портретная галерея георгиевских кавалеров и генералов русской армии, созданная художником П. Ф. Борелем.
Судя по датам дозволения цензурой, уже в апреле 1877 года вышли три выпуска журнала, в мае — девять,
в июне — семь. Последним, в мае 1878 года, вышел 104-й номер. Осенью 1877 года первые 50 номеров
«Иллюстрированной хроники войны» были переизданы в виде единого тома, снабженного указателями
статей и рисунков. Номера с 51 по 104 будут выпущены вторым томом в начале лета 1878 года.
Среди прочих материалов, касающихся рассматриваемой нами темы, в августе 1877 года, в 33-м номере,
были помещены приказы коменданта Штоквича, а в октябрьском (52-м) его портрет и биография. Судя
по всему, портрет героя создавался по рисунку с натуры или с фотографии сразу после деблокады, когда
тот был еще капитаном.
В 1878 году в свет выходит несколько книг, в той или иной мере пересказывающих приказы и рапорт.
Весной в Петербурге издается брошюра В. М. Антонова «23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич» с подзаголовком: «Материалы к истории Баязетской осады». В брошюре была помещена краткая биография Штоквича, его литографированный портрет (также работы
П. Ф. Бореля, но более поздний — уже в мундире с майорскими эполетами), рапорт от 8 июля 1877 года,
его же приказы по гарнизону, турецкие письма к осажденным. Кроме того, так как автор книги был другом
Штоквича, он публикует запись нескольких рассказов с его слов во время личных встреч. Эта брошюра,
вместе с более поздними дополнениями и примечаниями составителя, публикуются нами в первой части
сборника.
В это же время в Санкт-Петербурге А. А. Старчевский подготовил к изданию сборник «Памятник
Восточной войны 1877–1878 г., заключающий в себе в алфавитном порядке биографические очерки всех
отличившихся, убитых, раненых и контуженных: генералов, штаб- и обер-офицеров, докторов, санитаров,
сестер милосердия и отличившихся рядовых». Очевидно, что составитель включил в сборник всех, кто
был упомянут в периодической печати (в первую очередь в «Иллюстрированной хронике…», в боевых
сводках, в списках раненых и убитых, а также в списках награжденных). Ф. Э. Штоквичу посвящена большая статья, в ней также рассказывается о Баязетской обороне, но ничего нового по сравнению с «Тифлисским вестником» там нет. Достоинство работы А. А. Старчевского в том, что его сборник сконцентрировал
в себе газетную информацию о людях, зачастую нигде более не упомянутых, тем более что сегодня не все
периодические издания того времени легко доступны.
Третьей заслуживающей внимания работой о Баязете был выдержавший в течение 1878 года два издания сборник «Герои и деятели Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.», в котором опубликованы 19 статей
о 20 особо отличившихся, причем каждую статью предваряет гравированный портрет. Из 20 персонажей
сборника 15 — генералы, один — капитан 2-го ранга и трое — лейтенанты. Однако открывается сборник
статьей о капитане Ф. Э. Штоквиче, здесь же мы видим его портрет, уже знакомый нам по «Иллюстрированной хронике войны». Как и в предыдущем издании, рассказывается не только о герое, но и об обороне
цитадели, однако, за исключением отдельных штрихов, рассказ повторяет уже известное. В обоих изданиях имеется важная сноска, предупреждающая возможное недоумение читателей:
«Здесь кстати будет сказать, что под командой к а п и т а н а Штоквича к началу осады оказалось
пять (так в тексте. — Ю. К.) штаб-офицеров, старших его чинами. Но таков уже военный закон, что
комендант при осаде первое лицо и в с е ему подчиняются. В отношении к гарнизону крепости и жителям комендант осажденной крепости получает п р а в а к о м а н д и р а о т д е л ь н о г о к о р п у с а .
Права эти те же, что и главнокомандующего, за исключением права назначать награды за подвиги. Приказания коменданта исполняются как в ы с о ч а й ш и е п о в е л е н и я . В чрезвычайных случаях комендант может окончательно конфирмовать приговоры полевого суда, даже к смертной казни, не давая делу
направления в кассационном порядке, и только по исполнении приговора обязан представить подлинное
дело в главный военный суд»6.
6
Герои и деятели Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. СПб., 1878. С. 4.
12
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
Также в 1878 году некто А. Хан-Агов в 22-м томе «Русской старины» поместил заметку «Баязидское
славное сиденье с 5-го по 28-е июня 1877 г.». В ней он опубликовал краткий рассказ об осаде на основе того,
что слышал от участников «сидения» и «интервью» с переводчиком С. Тер-Погосовым. Несмотря на то,
что Тер-Погосов несколько привирал в своем повествовании, все же мы нашли возможным поместить его
в приложении 5 ко второй части.
В 1879 году по инициативе военного министра генерал-адъютанта Д. А. Милютина на государственном уровне принимается важное решение — для сохранения памяти о войне 1877–1878 годов создается
Военно-историческая комиссия Главного штаба. Ее сотрудники должны были собирать, обрабатывать
и публиковать документы и материалы о войне, способствовать изучению и распространению боевого
опыта. Одной из первых акций комиссии станет публикация нескольких переводных турецких работ,
вышедших приложением к журналу «Военный сборник». Одна из них — «Процесс Фаика-паши, начальника Ванского и Баязетского отрядов»7 — имеет непосредственное отношение к рассматриваемой нами
теме. Турецкий генерал Фаик командовал войсками под Баязетом; после войны за невзятие цитадели
он был отдан под военный суд, материалы которого и были опубликованы. Конечно, Фаик-паша, желая
оправдаться, юлит, передергивает факты и даже придумывает несуществующие события, но все же, как
взгляд с другой стороны на оборону Баязета, брошюра дает много нового.
Тогда же, под редакцией председателя Военно-исторической комиссии генерал-майора С. П. Зыкова,
начинает издаваться шеститомник «Война 1877 и 1878 гг.». В популярной форме в нем рассказывалось
только о балканском театре. Но в 1881–1882 годах, под тем же названием и редакцией, выпускается трехтомник (в 6 частях), где впервые война рассматривалась в целом. Как и предшествующее, это издание грешит излишней популярностью — ссылок на документы нет. Вместо них источниковой базой служат газетные сообщения и случайные воспоминания и записки участников войны. Несколько страниц посвящены
истории обороны Баязета8. На них — схема боя за город 28 июня 1877 года, а остальное — некритический
пересказ рапорта Штоквича и соответствующих выдержек из материалов судебного процесса над Фаикомпашой. Очевидно, что в Военно-исторической комиссии не владели информацией об обороне крепости, так
как турецкие сведения были явно лживы.
Через год появляется крупная работа, целиком посвященная кавказско-малоазиатскому театру. Участник войны в главных силах Действующего корпуса, генерал-майор С. О. Кишмишев «без всякой претензии
на серьезное, научное и историческое исследование»9 публикует 509-страничную книгу «Война в турецкой Армении 1877–1878 гг.». Составлена она на основании военных записок автора, его наблюдений и воспоминаний, с использованием цифрового материала (правда, без ссылок на источники). Для популярной
работы «Война…» выглядит неплохо. По признанию автора, о фланговых отрядах ему известно меньше,
но он все же пишет и об осаде Баязета10. Делает это со множеством ошибок (например, осаду начинает
с 7 июня). О подполковнике Пацевиче С. О. Кишмишев не упоминает, а считает, что Ковалевский, «заболев», передал командование Штоквичу.
Следующая, одна из наиболее интересных работ о Баязете выходит в 1885 году, когда К. К. Гейнс
помещает в 1, 2 и 3-м номерах журнала «Русская старина» очерк «Славное Баязетское сиденье в 1877 г.».
Очерк стал результатом оригинальной работы автора — он опросил максимально возможное количество
рядовых участников обороны цитадели, офицерам же, с которыми он не мог встретиться лично, К. К. Гейнс
отправил опросные письма, получив на них немало ответов. Не используя архивных материалов, в значительной мере не используя опубликованное до него, автору удалось создать работу, особенно интересную
тем, что в ней сохранились живые рассказы баязетцев. В работе имеются и ошибки — человеческая память
может и подвести, но огромным минусом ее является какая-то звериная ненависть, которую К. К. Гейнс
испытывает к Ф. Э. Штоквичу. Практически с первых строк начинается очернение коменданта, которого
автор старается даже не называть по имени, зато выпячивается роль одного из третьестепенных участников обороны — полковника Исмаил-хана Нахичеванского. Ненависть, которую буквально источает
К. К. Гейнс, заставляет думать о каком-то личном столкновении его с Федором Эдуардовичем, после кото-
7
Материалы для истории войны 1877–1878 гг. в Азиатской Турции. Процесс Фаика-паши, начальника Ванского и Баязетского
отрядов. СПб., 1879. Далее: Процесс Фаика-паши…
8
Война 1877 и 1878 гг. СПб., 1882. Т. 3. Вып. 1. С. 151–167.
9
Кишмишев С. О. Война в турецкой Армении 1877–1878 гг. СПб., 1884. С. VIII.
10
Там же. С. 201–203.
От составителя
13
рого Константин Константинович так оригинально «отомстил». У нас было даже сомнение, стоит ли помещать данный очерк в наш сборник целиком. Но, решив не навязывать читателю своего мнения и чтобы
исключить возможные обвинения в предвзятости к тому или иному персонажу, мы публикуем его во второй части в неизменном виде.
Своеобразным откликом на очерк был большой фельетон «Осада Баязета в 1877 г. Из воспоминаний
участника». Публиковался он в 1886 году в бакинской газете «Каспий» в №№ 143, 154, 160 и 173. Его автор
скрылся за инициалами «А. Ц-въ». Такая «скромность» объясняется прежде всего тем, что публикацию
уместнее было бы назвать пасквилем. Некоторые офицеры — участники «сидения» — выставлены в неприглядном свете: например, утверждалось, что если солдаты умирали от жажды, то первые щедро поили водой
своих коней. Единственный человек из гарнизона, о котором автор отзывается с уважением, — подполковник Пацевич. (Другие же участники обороны о подполковнике отзывались единодушно отрицательно за
его попытку капитуляции перед турками.) Такая «избирательность» заставляет думать, что «А. Ц-въ»’а
с Пацевичем объединяла страсть к алкоголю. (Об этом «увлечении» офицера упоминал К. Гейнс.) В цитадели с подобными инициалами был один человек — телеграфист баязетской телеграфной станции Антон
Цинамзгваров. Видимо, за свое пристрастие он не пользовался уважением офицеров и не раз получал разносы от коменданта. Теперь Цинамзгваров сполна «отомстил» обидчику. Почти вся публикация в номере
143 от 1 июля 1886 года посвящена «доказательству» того, что не Пацевич, а сам Штоквич пытался сдать
крепость. Да, временами «А. Ц-въ» проявляет хорошую осведомленность в мелочах, отдельные сообщаемые им штрихи представляют определенный интерес, но абсурдность большинства выдвигаемых им
обвинений подрывает доверие к прочитанному. Учитывая, что в обществе память о «сидении» не могла
изгладиться за девять лет, пасквиль «А. Ц-въ»’а вряд ли был воспринят всерьез и не представлял угрозы
для дискредитации очерка К. Гейнса. В связи с этим более странным видится то, что фрагмент статьи, где
отдельно обливался грязью Ф. Э. Штоквич, почему-то был оперативно перепечатан тифлисской газетой
«Новое обозрение» (№ 873 от 4 июля 1886 года). Такое заострение критики на коменданте заставляет подозревать в соавторстве пасквиля все того же… К. Гейнса.
Одновременно с началом работы Военно-исторической комиссии полкам, бригадам и отдельным
батальонам, принимавшим участие в войне, было предписано составить для сохранения боевых традиций свои «истории», «описания» или более упрощенные, рассчитанные для чтения нижними чинами,
«памятки». В приказе № 55 по Кавказской армии и округу от 20 февраля 1879 года говорилось: «…описание должно обнимать весь период времени, начиная с объявления мобилизации… Должно быть по возможности подробно… Изложение событий должно быть строго правдивое и беспристрастное…» Конечно,
не все эти работы в итоге были равноценны — ведь их писали назначенные от конкретной части офицеры,
не бывшие историками, но все же из них можно почерпнуть много интересного. Причем если составители «историй» и «памяток» обычно начинали с опроса всех старослужащих, узнавая у них подробности
о недавних событиях, то затем они работали с архивными материалами, как в штабах округов, так и в центральных военных архивах. Работа составителей из кавказских частей проходила при помощи и редактировании сотрудников Военно-исторического отдела штаба Кавказского военного округа. В конце концов
через несколько лет вышли в свет истории частей, составлявших Баязетский гарнизон:
— в 1886 году «Описание боевой жизни 19-й артиллерийской бригады…»11;
— в 1887 году «История 73-го пехотного Крымского… полка»12;
— в 1893 году памятка «Боевая служба батарей 19-й артиллерийской бригады…»13;
— в 1895 году «Боевая деятельность в войну 1877–78 гг. 74 пехотного Ставропольского полка»14;
— в 1901 году «История Хоперского полка…»15.
Как видно из вышеприведенного, несмотря на то, что в обороне участвовал лишь один — 4-й артиллерийский взвод 4-й батареи 19-й артбригады, воспоминания артиллеристов дают значительный процент
11
Юдин [Д. А.]. Описание боевой жизни 19-й артиллерийской бригады в минувшую войну 1877–1878 годов. Тифлис, 1886.
Далее: Юдин.
12
Протасов [М. Д.]. История 73-го пехотного Крымского его императорского высочества великого князя Александра Михайловича полка. Тифлис, 1887. Далее: Протасов.
13
Иванов И. Н. Боевая служба батарей 19-й артиллерийской бригады во время войны России с Турцией 1877 и 1878 гг. Киев,
1893. Далее: Иванов И. Н.
14
Дубельт [К. И.]. Боевая деятельность в войну 1877–1878 гг. 74 пехотного Ставропольского полка. Тифлис, 1895.
Далее: Дубельт.
15
Толстов В. [Г.] История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696–1896. Тифлис, 1901. Ч. 2. Далее: Толстов В.
14
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
информации. Этому способствовало и то, что К. К. Гейнс, начиная в 1878 году сбор материала, был командиром 4-й батареи, а автор памятки 19-й артбригады, поручик Иванов, хоть и не застал уже в части большинства участников войны, но в ней еще служил бывший командир 4-го взвода, участник обороны капитан Н. К. Томашевский очевидно, рассказавший первому доселе неизвестные подробности.
В то же время известный военный историк генерал Б. М. Колюбакин начинает с 1888 года публиковать в «Военном сборнике» работу «Эриванский отряд в кампанию 1877–1878 гг.», которая впоследствии,
в 1893–1895 годах, вышла отдельным двухтомником16. Изучив все имеющиеся к тому времени публикации,
Б. М. Колюбакин создает хорошую сводную работу, в которой показывает события в Баязете и вокруг
него. Однако автор основное внимание уделяет разбору военно-тактических вопросов, что делает его труд
слишком специфическим. К тому же серьезным минусом работы является недостаточно хороший анализ
имеющегося материала, что привело в ряде мест к серьезному искажению действительности.
Среди этого обилия публикаций в 1897 году, в № 4 «Русской старины», вновь появляется заметка
В. М. Антонова «Картинки боевой жизни» с подзаголовком: «Из посмертных записок Ф. Э. Штоквича».
Да, в 1896 году бывший комендант Баязетской цитадели умирает, а его старый друг вновь публикует
записи бесед и фрагменты из воспоминаний Федора Эдуардовича. Данная заметка составляет третью часть
нашего сборника.
В начале XX века под источниковой базой о Русско-турецкой войне 1877–78 годов подводится жирная
черта — Военно-историческая комиссия Главного штаба публикует 97 томов документов в 112 книгах
о боевых действиях на Балканском полуострове, а также девятитомник (из 16 книг) «Описание Русскотурецкой войны 1877–1878 гг. на Балканском полуострове». В сравнении с балканским азиатский театр
был освещен скромнее. С 1886 года ведение работ по нему было передано в Военно-исторический отдел
штаба Кавказского военного округа. В 1897 году они были завершены. После необходимого редактирования в 1903 году в С.-Петербурге выходит в свет «Сборник материалов по Русско-турецкой войне 1877–78 гг.
на кавказско-малоазиатском театре» в 4 выпусках. В следующем, 1904 году Военно-историческая комиссия начинает издание дополнительных материалов и документов под названием «Материалы для описания Русско-турецкой войны 1877–1878 годов на кавказско-малоазиатском театре». Со второго тома издание переводится в Тифлис, в ведение Исторического отдела штаба Кавказского военного округа. Всего
к 1910 году было выпущено 7 томов в 8 отдельных частях. Том 4-й, вышедший в 1908 году, целиком посвятили действиям Эриванского отряда. Часть его составляло описание действий отряда генерала Тергукасова (в том числе и оборона Баязета), часть — публикация необходимых документов. Составителем тома
был редактор Военно-исторического отдела Кавказского округа полковник В. И. Томкеев. К сожалению,
с возложенной обязанностью Владимир Ильич справился плохо; эту итоговую дореволюционную работу
мы едва можем оценить на «3». Несмотря на то, что, как и большинство авторов того времени, полковник
придерживался описательного характера повествования, противоречивые и разнообразные материалы,
казалось бы, заставляли проводить их сравнительный анализ. Но здесь В. И. Томкеев проявляет полную
беспомощность: по принципу «разбирайтесь сами» он просто перечисляет часто взаимоисключающие сведения. Так, совершенно механически он перенес в работу гейнсовское принижение коменданта и выпячивание третьестепенной фигуры Исмаил-хана Нахичеванского. Временами складывается впечатление, что
«раздавленный» обилием разноречивого материала полковник Томкеев просто уже перестает понимать,
о чем идет речь, поэтому путает события, а то и выдумывает не существовавшие. Слишком много в тексте
опечаток и неточностей — даже сам составитель на обложке «понижен» до подполковника. Вообще же
В. И. Томкеев показал себя и плохим историком, и плохим военным. Так, рассказывая об обороне Баязета,
он недоумевает, почему капитан Штоквич был главным, и предполагает, что раненый подполковник Пацевич передал командование капитану. Но это значит, что редактор Военно-исторического отдела не удосужился прочитать все публикации по данной теме, вышедшие до него, и не знал тех законов, по которым
жила российская армия с 1869 по 1917 год!
В таком виде перепечатка нужных глав из 4-го тома «Материалов…» в наш сборник была невозможна,
но 4-я часть нашей книги составлена на основе документов из него.
Однако особо хочется сказать о материале, сведения из которого почти не были использованы в вышеперечисленных публикациях. В 1908–1909 годах в тифлисском альманахе «Кавказский сборник» (тома
16
Колюбакин Б. М. Эриванский отряд в кампанию 1877–1878 гг. СПб., 1893. Ч. 1; 1895. Ч. 2.
От составителя
15
№№ 28 и 29) печатается дневник одного из лучших кавалерийских генералов России И. Г. Амилохвари,
который он вел в течение войны. Наблюдательный и объективный, генерал — единственный из четырех генералов Эриванского отряда — оставил нам свой взгляд на события. С его помощью становится
понятным многое из действий отряда, то, что невозможно было установить из воспоминаний офицеров
и официальных документов. Сам дневник достоин отдельной публикации, но мы будем его лишь широко
цитировать в примечаниях. Хочется заметить, что мемуары генерала Амилохвари не так-то легко получить простому читателю — соответствующих томов «Кавказского сборника» нет даже в Российской национальной библиотеке и Библиотеке Академии наук.
В эти же годы, после Младотурецкой революции, у наших бывших противников появилась возможность вернуться к теме войны 1877–1878 годов (До этого в Османской империи упоминание о ней было
запрещено, а немногие опубликованные материалы имели целью «доказать», что султан Абдул-Гамид II
не причастен к поражению.) В Турции выходят мемуары бывшего командующего Анатолийской армией
Ахмед-Мухтара-паши. Они были переведены на русский язык М. С. Шахтахтинским и с 1913 по 1916 год
печатались в журнале «Военно-исторический сборник»17.
К сожалению, издание на русском языке осталось неоконченным. И хотя в том, что успело выйти,
об обороне Баязета Мухтар-паша говорит мало, работа представляет несомненный интерес для нас, так
как позволяет видеть турецкую группировку в целом, понять причины тех или иных действий нашего
противника.
Таким образом, пусть и не всегда удачно, о Баязетском сидении было опубликовано почти все, что
было возможно. Даже посредственная итоговая работа полковника Томкеева, благодаря обилию документов в ней (вкупе с вышедшим из печати до и после нее), позволяла читателю составить достаточно полное
и объективное мнение о событии.
Но после известных событий 1917 года русская история в Советской России, а потом и в СССР стала
не в почете — ведь всё и все стали «родом из Октября». Советские историки теперь искали в прошлом
страны лишь доказательства «гнилости» царской России, необходимости социалистической революции
и примеры «классовой борьбы». Русская военная история была здесь плохой помощницей, поэтому ее изучение было отброшено далеко назад. В этом общем ключе и оборона Баязета отошла в небытие. И если
в первых изданиях «Большой советской энциклопедии» (БСЭ) и «Советской военной энциклопедии»
город был упомянут в связи с войнами18, но без упоминания об осаде 1877 года, то во втором издании БСЭ
нужной нам статьи нет вообще.
Только в 1956 году оборона Баязета была вновь упомянута в монографии Н. И. Беляева «Русско-турецкая война 1877–1878 гг.». В прокрустово ложе 464 страниц автор затолкал оба театра военных действий.
Столь обширную тему вряд ли возможно охватить одному историку, поэтому работа Н. И. Беляева являлась пусть и не самой плохой, но все же неглубокой компиляцией работ дореволюционных авторов.
Три страницы оказались отведенными Баязету. Как видно из сносок, автор при описании обороны
использовал 4-й том «Материалов…», работу Д. А. Юдина и почему-то мемуары Г. И. Волжинского, имеющие к теме достаточно слабое отношение. Не владея темой, Н. И. Беляев механически перенес к себе и ошибки
предыдущих авторов, и принижение коменданта. Вообще капитан Штоквич упомянут лишь раз, когда рассказывалось о положении в городе до осады: «Комендантом цитадели являлся смотритель госпиталя капитан Штоквич (Штокфиш)…»19 Затем, уже перейдя к описанию обороны, автор рассказывает о попытке сдачи
цитадели подполковником Пацевичем и его ранении. Не разбираясь в законах, по которым жила российская
армия, но твердо зная, что полковник главнее капитана, Н. И. Беляев легко «проглотил» ложь, запущенную
еще К. Гейнсом. Прибавив еще и от себя, он… «смещает» коменданта Штоквича с его поста:
«В командование вступил старший в чине командир Эриванского конно-иррегулярного полка
полковник Измаил20-хан-Нахичеванский, его заместителем стал казачий войсковой старшина Каванин (так в тексте, правильно — „Кванин“. — Ю. К.). Но так как оба эти офицера были кавалеристами
17
Гази-Ахмед-Мухтар-паша. История Русско-турецкой войны 1877–78 гг. в Анатолии // Военно-исторический сборник. СПб.,
1913. № 4. С. 221–234; 1914. № 1. С. 227–238; № 2. С. 197–208; № 3. С. 191–208; № 4. С. 203–210; 1915. № 2. С. 177–208;
№ 3. С. 183–198; № 4. С. 191–211; 1916. № 1. С. 199–214; № 2. С. 209–224.
18
Большая советская энциклопедия. М., 1927. Т. 5. Стб. 144; Советская военная энциклопедия. М., 1933. Т. 2. Стб. 265.
19
Беляев Н. И. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. М., 1956. С. 190.
20
Так в тексте; в XIX веке второй звук в имени хана часто обозначали буквой «з». Впоследствии устоится написание «Исмаил».
Использование устаревшего написания советским автором говорит о неглубоком изучении вопроса.
Великий князь Михаил Николаевич,
главнокомандующий Кавказской армией
Генерал-адъютант М. Т. Лорис-Меликов,
командующий Действующим корпусом
Кавказской армии
А. А. Тергукасов,
начальник Эриванского отряда
(на этой гравюре П.Ф. Бореля
Арзас Артемьевич изображен еще с погонами
генерал-майора, т.е. датировать изображение
можно не позже 1876 г.)
Ахмед-Мухтар-паша,
главнокомандующий турецкой армией
в Малой Азии
От составителя
17
и с крепостной обороной знакомы не были, то все принципиальные вопросы решались „военным советом“. Душой же обороны был артиллерийский поручик Томашевский»21.
Чтобы устранить могущие и в дальнейшем возникнуть у читателей недоумения по этому поводу, мы
вынуждены здесь сделать отступление и разобраться в этом немаловажном вопросе — кто же был руководителем обороны Баязета?
Старшим по чину офицером в крепости был полковник, командир Эриванского конно-иррегулярного
полка Исмаил-хан Нахичеванский.
После полковника следующую ступень по чину занимал начальник войск Баязетского округа подполковник Пацевич. Затем шли командиры сотен: 2-й 1-го Уманского казачьего полка — Булавинов
и 1-й 2-го Хоперского — Кванин, имевшие чин войскового старшины (аналог пехотного майора). Далее
следовали 4 капитана: Крымского пехотного — Лебедев, Ставропольского — Гидулянов и Колосовский
и комендант Штоквич из Тифлисского местного полка. В русской армии из равных по чину старшим автоматически становился тот, кому он был раньше пожалован. Поэтому среди капитанов у Федора Эдуардовича было неоспоримое преимущество: его старшинство было с 28 марта 1871 года, у Лебедева с 1 октября
1875 года, у Гидулянова и Колосовского — с 30 июля 1876 года22.
Итак, для несведущего человека ответ «очевиден» — руководил обороной Баязета Исмаил-хан Нахичеванский.
Но тогда почему же сразу после освобождения гарнизона от блокады никто не сомневался, что им
руководил капитан Штоквич? 2 июля 1877 года, вскоре после победной реляции от Тергукасова, великий
князь Михаил Николаевич послал уже упоминавшуюся телеграмму Александру II с кратким рассказом
об обороне. В ней среди прочего было: «Начальником гарнизона был комендант цитадели, Тифлисского
местного полка Штоквич…»23 Также в июне-июле 1877 года в Эриванском отряде живо обсуждались
перипетии осады — участники «сидения» с жаром рассказывали о пережитом. В мемуарах людей, лично
не знавших никого из гарнизона, но слышавших рассказы офицеров и солдат сразу после деблокады,
читаем: «…общее командование гарнизоном принял капитан Штоквич. Имя его навеки связалось с историей Баязетского сидения» (Свидетельство старшего врача Крымского пехотного полка С. Любимского)24.
«…Мы все… целую ночь напролет и сидя у костров беседовали… Главным образом интересовались
расспросом бывших защитников Баязета… Вместо убитого командира заступил по старшинству подполковник (так в тексте. — Ю. К.) Штоквич», — вспоминал в 1911 году бывший командир взвода 2-й батареи
38-й артбригады Г. И. Волжинский25.
Признанием заслуг капитана были три награды, последовательно полученные им в течение 1877 года:
орден Св. Георгия 4-й степени (от императора), золотая сабля за храбрость (от великого князя Михаила
Николаевича), чин майора. В 1878 году он становится подполковником «за отличие по службе», а в 1879 году,
в знак особого монаршего благоволения, специально для Штоквича была учреждена должность петергофского 2-го коменданта. Декоративность ее была очевидна — поэтому при Александре III в 1883 году она
была упразднена, подполковник Штоквич был переведен в запас, но с сохранением жалования (2281 рубль
в год) «впредь до назначения на должность коменданта»26.
Отдавалось должное и другим офицерам. Тот же Волжинский назвал «душой геройского сопротивления» артиллерийского подпоручика Томашевского27. Друг и Штоквича, и Исмаил-хана, генерал-лейтенант Амилохвари записал в своем дневнике 30 июня, соблюдая субординацию: «…распорядительностью
полковника Исмаил-хана Нахичеванского и коменданта, капитана Штоквича, все очень довольны»28.
Зато через несколько дней, 4 июля, описывая встречу в Эриванском отряде великого князя Михаила
Николаевича, он пишет: «На левом фланге… его высочество горячо обнял Штоквича и благодарил его
за Баязет…»29
21
Там же. С. 191.
Приказы по Кавказскому военному округу № 87 от 16.4.1871 г.; № 174 от 8.11.1875 г.; № 135 от 23.8.1876 г.
23
Сборник материалов по Русско-турецкой войне 1877–78 гг. на кавказско-малоазиатском театре. СПб., 1903. Вып. 4. С. 31.
Далее: Сборник материалов по Русско-турецкой войне…
24
Любимский С. От гор Кавказа до фортов Эрзерума // Русский вестник. М., 1880. Т. 146. С. 631.
25
Волжинский Г. И. Освобождение крепости Баязета от блокады турок. Варшава, 1911. С. 21.
26
Список генералам, штаб-офицерам и классным чиновникам первых шести классов, состоящим в запасе армии. СПб., 1886. С. 75.
27
Волжинский Г. И. Указ. соч. С. 21.
28
Российский государственный исторический архив . Ф. 1101. Оп. 1. Д. 781. С. 424. Далее: РГИА.
29
Там же. С. 433.
22
18
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
5 июля Амилохвари описывает парад победителей: «Вся пехота стала в первой линии, а на левом
фланге, отдельно, был выстроен Баязетский гарнизон, имея во главе коменданта Штоквича и полковника
Исмаил-хана Нахичеванского… <…>
Окончив объезд всех линий, его высочество проследовал на левый фланг, к гарнизону, снял перед ним
фуражку и торжественно воздал должное как главнокомандующий и брат царя доблестным защитникам
Баязета, осыпав их похвалой и благодарственными приветствиями. В виду всего отряда он обнял и поцеловал Штоквича, засим скомандовал войскам „на караул“...»30
И 6 июля, рассказывая о праздничном обеде в ставке главнокомандующего, Амилохвари назовет полковника после капитана: «Так же, как и вчера и третьего дня, к столу были приглашены все командиры
частей, начальники штабов, комендант Штоквич, Исмаил-хан и другие…»
Хотя, казалось бы, полковника можно было выставить и первым, так как одновременно со Штоквичем
ему в июле 1877 года Александром II, без утверждения Думой георгиевских кавалеров, был пожалован
Георгиевский крест. Формально награждение будет оформлено приказом от 31 декабря 1877 года «за отличное мужество, храбрость и распорядительность, оказанные ими во время блокады крепости Баязет»31.
(Более того, незадолго до этого, как и Штоквич, хан Нахичеванский был повышен в чине «за боевое отличие» и стал генерал-майором.)
По нашему убеждению, причина неожиданного «возвышения» Исмаил-хана объясняется достаточно
прозаически. Великий князь, приехав 4 июля в Эриванский отряд, узнал, что в цитадели были офицеры
чином выше капитанского. Все было бы ничего, если бы они были обычными казачьими или пехотными
русскими офицерами. Здесь же старшим оказался азиат, да к тому же занимавший видное положение среди
местной знати. О чрезвычайно самолюбивом отношении к почестям у мусульман было хорошо известно
Михаилу Николаевичу. Более высокая награда у младшего в чине была бы воспринята ими и самим ханом
Нахичеванским как проявление неуважения, а то и оскорбление. 5 июля дипломатичный главнокомандующий Кавказской армией шлет импратору новую телеграмму со словами: «Ходатайствую… о пожаловании
теперь же, помимо Думы, Георгиевских крестов 4 ст. бывшему коменданту Баязета капитану Штоквичу
и полковнику… Измаилу-хану Нахичеванскому; оба были душою обороны, обороны геройской»32.
Но похоже, что этим упоминанием Исмаил-хана в качестве одного из руководителей обороны великий
князь решил и ограничиться. В 1879 году «Военный сборник» публикует предварительные перечни военных действий минувшей войны, которые предполагалось вносить в послужные списки офицеров. Среди
присланного из штаба Кавказского военного округа читаем:
«Июня 5-го. Дело подполковника Пацевича под Баязетом.
7-го. Обложение Баязета турецкими войсками из Вана.
7–28. Оборона Баязета капитаном Штоквичем. <…>
13-го. Кавалерийское дело ген.-майора Кельб-Али-Хана (так в тексте. — Ю. К.) севернее Баязета
у Кара-Булаха»33.
Однако когда перечни были узаконены приказом по военному ведомству № 136 от 18 мая 1880 года,
из описания боевых действий на кавказско-малоазиатском театре исчезают фамилии командиров, руководивших тем или иным боем. В приказе говорилось:
«5 июня. Дело под городом Баязетом.
7 июня. Обложение Баязета турецкими войсками из Вана.
7–28 июня. Оборона Баязета. <…>
13 июня. Кавалерийское дело у Кара-Булаха».
Такая недоговоренность и дала впоследствии повод к разночтениям в вопросе о главенстве. (Попутно
заметим, что ошибочная датировка некоторых событий, в т. ч. и начала осады, пойдет гулять по различным поверхностным работам.)
Однако, несмотря на это, почти во всей дореволюционной историографии прослеживается четкая
грань — на первое место, безусловно, ставится капитан Штоквич. Так, в 1-м томе «Энциклопедии военных
и морских наук», изданном в 1883 году, в статье «Баязет» читаем: «Комендантом был капитан Штоквич…»34
30
РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 781. С. 436–437.
Гизетти А. Л. Сборник сведений о георгиевских кавалерах и боевых знаках отличий кавказских войск. Тифлис, 1901. С. 183.
32
Сборник материалов по Русско-турецкой войне… Вып. 4. С. 31.
33
Военный сборник. 1879. № 2. Ч. 2. С. 203.
34
Энциклопедия военных и морских наук. СПб., 1883. Т. 1. С. 381–382.
31
От составителя
19
Имя Исмаил-хана не упоминается вообще. В «Военной энциклопедии» издательства Сытина, этой вершине дореволюционной русской военно-исторической мысли, в аналогичной статье руководителем обороны однозначно назван Штоквич, причем вместе с изображением крепости в статье воспроизведен его
гравированный портрет. Исмаил-хан упомянут вскользь, лишь как командир Эриванского конно-иррегулярного полка35.
Нельзя не признать, что в те же годы уже выражались сомнения в старшинстве Федора Эдуардовича.
В частности, это выплеснулось публикацией в газете «Кавказ» в номере от 12 апреля 1895 года, где была
опубликована статья некого Алиханова-Аварского «Оборона Баязета», которая явилась записью интервью,
взятого автором у Исмаил-хана Нахичеванского. Во вступлении Алиханов-Аварский пишет: «Вопрос…
кто был главным действующим руководителем, или, так сказать, душою (опять душа! — Ю. К.) обороны,
остается, благодаря некоторым случайностям войны, пока не разрешенным… Неоднократно выражалось
желание, чтобы по этому поводу высказался и Исмаил-хан Нахичеванский, бывший старшим в числе
защитников Баязета…» Далее следует запись рассказа хана, который, видимо не устояв перед честолюбивым соблазном, простодушно говорит то, что от него ждут — что-де да, руководил обороной он. При этом
Исмаил-хан путает многие факты, цитирует (естественно, без ссылок, как свои) слова из некоторых публикаций о Баязетском сидении, в т. ч. и Штоквича из книги В. Антонова. Хотя надо отдать должное и Исмаилхану — он не пытается очернить Штоквича, из его рассказа можно почерпнуть интересные подробности,
он по-своему объективен, только, очевидно, меняет местами себя и Федора Эдуардовича. Например, из Баязета несколько раз посылались гонцы с просьбой о помощи. В то время генерал-лейтенант Амилохвари
записал в своем дневнике: «Вчера ночью прибыли еще… два казака… Им удалось сделать вылазку из осажденной крепости… по приказанию коменданта Штоквича…»36 Брат Исмаил-хана, генерал-майор Калбалай-хан, не путавший его с комендантом Баязета, 10 июня телеграфировал генерал-губернатору Рославлеву из Игдыря: «Сейчас получил… записку от коменданта города Баязета через тайно пробравшегося
человека, высланного 8-го июня в 9 часов пополудни…»37 Когда было уместно, генерал не забывал назвать
имя брата — 17 июня Калбалай-хан в новой телеграмме Рославлеву сообщает, что из крепости вышли три
казака «с запискою от Исмаил-хана»38. Своего брата он комендантом не называет. (По-видимому, казаки
несли две записки: одну — для генерала Тергукасова, другую — для генерала Калбалай-хана. Последнюю
вполне мог лично от себя направить полковник, т. к. в этом случае его почерк являлся залогом подлинности
сообщаемых сведений.) Иногда вообще не фиксировалось конкретно, от кого были посланцы, главное, что
они были из Баязета, поэтому Исмаил-хан интерпретирует это так: «С двумя охотниками из моих людей
мы послали послания о нашем критическом положении генералу Тергукасову и моему брату. Я говорю
„мы послали“ потому, что офицеры гарнизона часто были вместе и, хотя не официально, совещались почти
в каждом вопросе. Но донесения эти были подписаны только мною, как старшим, и скреплены капитаном
Штоквичем, как официальным комендантом цитадели…»39
В конце концов нашедший в лице Алиханова-Аварского благодарного слушателя хан до того увлекся,
что дважды проговорился о своем действительном, далеко не главном месте среди офицеров гарнизона40.
В уже упомянутой работе К. Гейнс хоть и не прямо опровергает истину, но где только можно принижает Штоквича и выпячивает хана. Но спрашивается, что же помешало К. Гейнсу «официально» вручить
пальму первенства Исмаил-хану? Дело все в том, что он отлично знал ответ на вопрос о том, кто руководил
обороной, — ответ, который мог не видеть в то время только пристрастный или далекий от военного дела
человек. Чтобы сегодня верно разобраться в этом вопросе, необходимо вначале кратко представить читателю «претендентов».
Федор Эдуардович Штоквич родился в 1828 году. В том же году геройски погиб его отец — армейский поручик. После окончания гимназии, в 1848 году, Ф. Э. Штоквич поступает юнкером в Эриванский
карабинерный полк. Сразу принимает участие в боевых действиях против горцев. Через год получает
первый офицерский чин прапорщика41, служит в полку до 1870 года, дослуживается до штабс-капитана,
35
Военная энциклопедия. СПб., 1911. Т. 4. С. 432−434.
Кавказский сборник. Тифлис, 1909. Т. 29. С. 741.
37
Материалы для описания Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. на кавказско-малоазиатском театре. Тифлис, 1908. Т. 4. Приложения к «Действиям Эриванского отряда». С. 48.
38
Там же. С. 51.
39
Кавказ. 1895.12 апреля.
40
Об этом см. прим. 60 к I части и прим. 49 ко II части .
41
Не путать с современным званием! Дореволюционный прапорщик соответствует нынешнему младшему лейтенанту.
36
20
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
последние 14 лет командует ротой. В 1861 году он оказался среди немногих офицеров армии, которым
было пожаловано крупное денежное вознаграждение за отсутствие побегов солдат из вверенных им подразделений в течение длительного времени. В составе полка почти непрерывно участвует в боевых действиях не только против горцев, но и против турецкой армии в войну 1853–1856 годов. Причем начиная
от подпоручика до штабс-капитана все звания получает в награду за военные отличия; отмечен также
двумя орденами.
Стоит напомнить, что особые условия Кавказской войны — набеговые и партизанские операции,
труднодоступная местность, жестокий, многочисленный и хорошо подготовленный противник — формировали особый тип офицера. Кавказский офицер был близок к солдатам, инициативен, смел, умел быстро
принимать нестандартные решения и находить выход из тяжелейших ситуаций.
В 1870 году Ф. Э. Штоквич прикомандировывается, а с 1871 года окончательно переводится из полка
в Окружное интендантское управление «чиновником на усиление». На новом месте службы получает
капитанский чин. Высочайшим приказом от 11 марта 1875 года он отчисляется от интендантского ведомства с оставлением по армейской пехоте, а приказом от 10 декабря 1876 года для дальнейшей службы зачисляется в Тифлисский местный полк. Когда весной 1877 года в штабе Эриванского отряда возник вопрос,
кого назначить комендантом цитадели Баязета, генерал-майор Амилохвари первый указал на Штоквича
как на образцового офицера, с которым он познакомился во время Восточной войны 1853–1856 годов.
В мае 1877 года Федор Эдуардович был откомандирован к новому месту службы.
Исмаил-хан Нахичеванский родился в 1819 году в семье Эксан-хана, владетеля городка Урдабад
(совр. Ордубад), что находился во входившем в состав Персии Нахичеванском ханстве. В Русско-персидскую войну 1826–1828 годов его отец командовал Нахичеванским батальоном в персидской армии.
Летом 1827 года Эксан-хан с батальоном оказался среди других войск, окруженных русскими в крепости Аббас-Абад. 6 июля он был одним из двух персидских парламентеров, ведших переговоры о сдаче
крепости, а затем подписавших капитуляцию гарнизона. 7 июля, во время сдачи гарнизона Аббас-Абада,
Эксан-хану была оставлена свобода, после чего он объявил себя подданным русского царя и изъявил желание воевать с персами. Ему было разрешено своими силами охранять родной Урдабад с прилегающими
селениями от набегов персидских и курдских банд. Одновременно русское командование назначило его
наибом Нахичеванского ханства. Уже 23 июля хан с 60 сарбазами разгромил численно превосходящую
банду, входившую в скопище последнего персидского правителя города Нахичевань Керим-хана, которая напала на армянскую деревню. По пути, преследуя бегущих, отряд Эксан-хана разгромил еще одну,
более крупную банду, спешившую на помощь первой, и захватил несколько человек в плен. Рассвирепевший Керим-хан с трехтысячным скопищем напал на Урдабад. Эксан-хан со своими людьми (и должно
быть, в том числе и с малолетними сыновьями) укрылся в городском замке. Через восемь дней, 1 августа,
небольшой отряд русских войск прогнал персов. Но превосходство в силах было у противника, поэтому
было принято решение всем вместе уходить из города к главным силам русских войск. Вместе с отрядом
ушло армянское население округи. В пути персы окружили колонну подавляющими силами. Неравный
бой закончился успехом русского оружия не в последнюю очередь благодаря Эксан-хану, хорошо знавшему
местность и указавшему нашему командованию на удобные для обороны рубежи. За эти и другие заслуги
в той войне Эксан-хану и его потомству был пожалован титул «Нахичеванский». Так как царское правительство всячески поощряло представителей национальной знати, принявших подданство России, его сын
Исмаил «служил», в основном не выходя из дома и не занимая конкретной должности. (Хочется заметить,
если судить о его военной карьере по дореволюционным справочным изданиям, то можно сделать ложный
вывод, что перед нами заслуженный воин: более 60 лет службы — от юнкера до генерал-лейтенанта, георгиевский кавалер, несколько российских и иностранных орденов высших степеней… Но при этом фактическое пребывание «боевого» генерала в составе русской армии едва превышало три месяца).
Итак, в мае 1839 года Исмаил формально зачисляется на службу, в октябре 1840 года получает первый
офицерский чин. В марте 1845 года он, будучи уже штабс-капитаном, получает уже «конкретное» место —
«при войсках Кавказского корпуса». В Восточную войну 1853–1855 годов капитан Исмаил-хан впервые
(т. е. через 15 лет «службы») появляется в рядах армии. В 1854 году во время набега на Баязет Эриванского
отряда генерала Врангеля он присоединяется к Эриванской бекской дружине, милиционной части, которой командовал его младший брат — подпоручик Калбалай-хан. Дружина участвует, по отзывам, достойно
в боевых действиях в составе отряда. За заслуги в войне в августе 1855 года Исмаил-хан производится
От составителя
21
в ротмистры гвардии (будет состоять в списках лейб-гвардии Казачьего его величества полка до декабря
1878 года). В 1856 году получает орден Св. Станислава 3-й степени с мечами. Так как гвардейские офицеры
имели преимущество перед армейцами в два чина, в гвардии не было майоров и подполковников. Поэтому
в апреле 1860 года хан «по вакансии» из капитанов производится сразу в полковники. Несмотря на то что,
кроме кратковременного действительного пребывания на военной службе в 1854 году, наш герой более с ее
тяготами не соприкасался, в 1867 году за «беспорочную» 25-летнюю «выслугу» он награждается орденом
Св. Владимира 4-й степени с бантом. В следующем году традиционно щедрый на награды персидский шах
жалует ему орден Льва и Солнца 2-й степени со звездой. Весной 1877 года хан назначается командиром
Эриванского конно-иррегулярного полка — временного соединения, набранного из милиционеров губернии. Причем полк, ввиду его слабости, не предназначался к участию в боевых действиях. Он должен был
находиться в селе Игдырь и по возможности охранять государственную границу от просачивания мелких
разбойничьих шаек. (Подразумевалось, что много их не ожидалось, т. к. прилегающую к границе турецкую
территорию будет занимать Эриванский отряд.) Но случилось непредвиденное: отряду было приказано
далеко углубиться во вражескую территорию; турки стали усиливаться в освободившемся пространстве,
поэтому в ночь с 4 на 5 июня Исмаил-хан с полком был вызван в Баязет на усиление русского гарнизона.
Прибыв в город 6-го числа, полк скоро оказался в бою и рассыпался в ходе его. Полковник Исмаил-хан
с жалкой горстью своих милиционеров добрался до ворот цитадели и укрылся в ней. В цитадели в это
время было два старших — начальник войск Баязетского округа подполковник Пацевич и официально
подчиненный ему комендант крепости Штоквич. Через два дня Пацевич будет смертельно ранен…
А теперь самое время вспомнить: по каким же законам жила в то время российская армия? Военная жизнь регламентировалась «Сводом военных постановлений» 1869 года. (Это как раз на него еще
в 1878 году ссылались составители сборника «Герои и деятели Русско-турецкой войны…».) В книге третьей свода в разделе «Местные военные управления» глава вторая называлась «О комендантах». Смотрим
в ней интересующие нас параграфы по порядку.
«124. Коменданты определяются по особым государя императора назначениям высочайшим приказом. В военное время в крепости, состоящей на базисе военных действий и в пространстве, занимаемом действующей армией, в случае надобности комендантов может назначать сам главнокомандующий
армией».
По представлению штаба Эриванского отряда на должность коменданта, согласно приведенной статье,
главнокомандующий великий князь Михаил Николаевич и назначил Штоквича. Естественно, что великий
князь полковника Исмаил-хана Нахичеванского комендантом Баязета не назначал.
«139. Войска, находящиеся в городе или крепости, состоят в следующей подчиненности комендантам:
По наряду караулов и вообще по предметам, касающимся до службы в гарнизоне, комендант дает
надлежащие приказания, хотя бы воинский начальник и старше его был в чине…»
То есть ни казачьи войсковые старшины, ни полковник, случайно забежавший в цитадель, не имели
никаких прав на старшинство перед капитаном Штоквичем.
«142. Комендант есть начальник крепости, если она не вверена особому военному губернатору».
«158. Крепости могут находиться в трех положениях: в мирном, в военном и в осадном».
«181. Крепость поступает в осадное положение по высочайшему повелению или по приказу главнокомандующего армиею. Сверх того, поступает крепость в осадное положение и по объявлению начальника оной в следующих случаях: 1) когда неприятель или возмутившиеся шайки, подступая к ней,
находятся уже ближе 100 верст и 2) когда внутри крепости возникнет возмущение или в окрестностях
окажутся возмутительные сборища».
Баязетская цитадель вполне подпадала под это определение.
«183. С обращением крепости в осадное положение комендант объявляет о том гарнизону и ее жителям и вступает в отношении к гарнизону крепости и жителям, а равно в отношении к жителям 25-верстного района во все стороны от крепости в права, предоставленные командиру отдельного корпуса в военное время».
В связи с этой статьей интересна запись в дневнике И. Г. Амилохвари от 1 июля 1877 года о трапезе
в его палатке: «Тут же с нами был и Штоквич. Во время этой закуски завязался оживленный спор. Бронев-
22
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
ский (генерал-майор. — Ю. К.) упрекал Штоквича за его неодобрительные отзывы об наших штурмовых
пехотных колоннах, вяло действовавших 28 числа под цитаделью Баязета и выговаривал ему при этом, что
он не имел там никакого права распоряжаться, командовать и понуждать пехоту к штурму в присутствии
его, генерала, которому, по старшинству в чине, одному тогда принадлежала инициатива боя и командование штурмующими войсками. — Штоквич энергично протестовал и доказывал, что, несмотря на свой
чин капитана, он по закону, как комендант, считал себя старшим, почему и вправе был распоряжаться
и командовать»42.
Уж если Штоквич говорил такое боевому генерал-майору, то полковника, по сути декоративного, он
и подавно не стал бы слушаться.
«189. С обложением крепости составляется военный совет, под председательством коменданта,
из начальников артиллерии и инженеров, равно и начальника войск, составляющих гарнизон крепости».
«190. Совет собирается по назначению председателя. Рассуждения совета сохраняются в величайшей тайне и записываются в особый секретный журнал, в который равномерно вносятся, при разногласии, и не принятые мнения. Решение зависит от одного коменданта».
То есть напрасно Исмаил-хан изображает военный совет как случайное собрание офицеров, к тому же
статьи эти в очередной раз указывают, кто был главным в крепости. Судя по всему, военный совет составляли командиры всех отдельных подразделений, то есть батальонов, рот, сотен, артиллерийского взвода,
и начальник госпиталя. Полковник Исмаил-хан представлял на совете самую малочисленную часть гарнизона.
Приведенные статьи о правилах и обязанностях комендантов без особых изменений продержались
до 1917 года, и, как мы уже упоминали, всерьез роль капитана Штоквича в дореволюционной историографии никто не оспаривал. Но, очевидно, советские авторы таких тонкостей не знали, и однажды допущенная
ошибка стала гулять по страницам изданий, временами изменяясь по принципу «испорченного телефона».
Следующее упоминание об обороне Баязета мы встретили только в 1970 году в третьем издании «Большой
советской энциклопедии». (Хочется особо заметить, что для большинства читателей наиболее доступны
как раз энциклопедии и энциклопедические словари, так что статьи из них в значительной степени формируют представление о событиях у неспециалистов.) В соответствующей статье там говорится, что осаждал
город отряд Фаика-паши, «ок. 11 тыс. чел., 11 орудий», что гарнизон выдержал осаду «при остром недостатке продовольствия и воды (к концу осады — 50 г. сухарей и 1 ложка воды на 1 чел. в день). Руководили
обороной полк. И. Хан Нахичеванский, капитан Штоквич и поручик Томашевский»43. Строки эти наглядно
иллюстрируют, насколько уже в советское время была забыта оборона крепости. Если в маленькой статье
и не было места объяснять, что осаждал крепость не весь отряд Фаика-паши, а лишь его часть, то нельзя
оправдать постановку на первое место среди трудностей продовольствие, а на второе — воду. Да, 50 граммов сухарей — это меньше, чем ленинградские 125 граммов, но ведь в Баязете к ним еще добавлялся кусок
конины или другая, правда весьма скудная, еда.
Участники «сидения», удостоенные за него орденом Св. Георгия 4-й степени, вдруг стали «триумвиратом», причем титул полковника написали с большой буквы (видимо, решив, что это часть фамилии).
О других офицерах автор статьи, похоже, ничего не знал — иначе объяснить, как молодой поручик «обошел» десяток старших по званию офицеров, нельзя.
В «Советской военной энциклопедии» второго издания повторена та же редакция44.
В 1977 году о Русско-турецкой войне выходит новая монография, написанная хоть и коллективом
авторов, но втиснутая в 263 страницы45. Кавказскому театру авторы посвятили «целых» 37 страниц, три
из них — главе «Подвиг Баязетского гарнизона»46. Так как авторы, кроме тома «Материалов…», использовали «Картинки боевой жизни», то комендантом они вновь «назначили» капитана Штоквича. В остальном
же глава содержит слишком много неточностей.
42
РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 781. С. 428–429.
Большая советская энциклопедия. М., 1970. Т. 3. С. 69.
44
Советская военная энциклопедия. М., 1976. Т. 1. С. 414.
45
Ачкасов В. И., Барбасов А. П., Виноградов В. И., Митев Й., Ростунов И. И. Русско-турецкая война 1877–1878. М., 1977.
46
Там же. С. 213–215.
43
От составителя
23
С распадом СССР расплодилось бесчисленное множество издательств, так что стало трудно уследить за всеми публикациями и энциклопедиями. Но, как можно судить, по-видимому, тиражируются
те же ошибки советских авторов. За это время несколько отличной от других была статья в энциклопедии
«Отечественная история»47. Ее автор путает нас с помощью очерка К. Гейнса и 4-го тома «Материалов…».
И город русские заняли у него на день раньше, и во главе защитников «Измаил»-хан и капитан Штоквич,
и к 27 июня у турок у крепости оказалось аж 18 орудий! Соригинальничали и в новом издании «Военной
энциклопедии», опубликовав статью, написанную на основе монографии 1977 года. Хотя в ней руководителем обороны и назван Штоквич, но зато «обижен» Фаик-паша — вместо него появился «командир турецкой кавалерии» Гази-Магома-Шамиль!48 Сама блокада «округлилась» в меньшую сторону — до 21 дня —
с 6 по 27 (!) июня.
В заключение хочется процитировать одно из последних (второе, переработанное и дополненное)
издание «Большого энциклопедического словаря» 2001 года, вышедшего в издательстве «Большая российская энциклопедия»:
«Баязет (совр. Догубаязит), г. на С.-В. Турции. 17 (29). 4. 1877, во время рус.-тур. войны 1877–78 гг.
был занят рус. войсками. С 6 (18). 6. гарнизон (около 1650 чел.) во главе с полк. И.-Ханом Нахичеванским
мужественно выдержал 23-дневную осаду тур. войск (до 12 тыс. чел.). Осаду снял 28.6. (10.7.) Эриванский
отряд рус. войск»49.
О занятии Баязета русскими войсками в ходе других войн даже не упомянуто. В остальном же всегото три ошибки: вместо даты занятия города — дата перехода границы Эриванским отрядом; глава обороны
не тот и с неправильным написанием титула.
Конечно, в этом кратком обзоре историографии мы упомянули только то, что считали наиболее
существенным, но в примечаниях мы будем использовать и другие работы, из которых можно почерпнуть
какие-то отдельные интересные штрихи.
Включенные в книгу материалы публикуются в соответствии с правилами современной орфографии и пунктуации, за исключением особо оговоренных случаев. Явные опечатки или описки исправлены.
За исключением немногих цитат, написание имен и географических названий унифицировано. Имена
в наших примечаниях мы старались давать так, как они писались в последней четверти XIX – начале XX веков. Возможно, мы не всегда выбирали более правильный вариант, так как в дореволюционных
работах на одной странице можно встретить двоякое написание имен и названий. Так, если русские имена
и фамилии в дореволюционных работах писались весьма разнообразно (например, имя «Олимпий» упорно
начинали с «А»), то еще большие расхождения мы встречаем в передаче кавказских и турецких имен.
Отчасти это происходило из-за простых ошибок, т. к. имена записывались «на слух», отчасти из-за отсутствия устоявшейся формы (Ахмет – Ахмед), отчасти использовалась русская огласовка мусульманского
имени. К тому же написание некоторых из них со временем менялось. Например, вместо прежнего «Магомет» ныне принято писать «Мухаммед»; приставка к имени «Кази» превратилась в «Гази». Из-за этого
имена одних и тех же людей могли неузнаваемо меняться, поэтому, возможно, мы кое-кого указали
дважды, но в разном написании. К тому же, по-видимому, в некоторых случаях переводчики включали
в имена слова, к ним не относящиеся, например титулы, принадлежность к племенам и религиозным сектам (например, «Муссулу-Шейх-Мехмет», похоже, просто означает «мосульский шейх Мехмет»). Временами титул становился частью фамилии — так, явно потомок Тахтинского шаха стал «Шахтахтинским».
Но в случае с Исмаил-ханом подобного не произошло, и уже к началу XX века его титул «хан» писали
только с маленькой буквы (что не было проявлением какого-то неуважения, т. к. тогда же титулы великого
генералиссимуса писались: «князь Италийский граф Суворов-Рымникский»).
Надо заметить, что к концу XX века почувствовавшие безнаказанность националистически настроенные авторы стали «исправлять» в своих более политических, чем исторических статейках и книжонках
имена героев минувших дней, видимо видя в этом свой вклад в борьбу с «русской экспансией», при этом
47
Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 г. М., 1994. Т. 1. С. 182.
Военная энциклопедия. М., 1997. Т. 1. С. 393–394.
49
Большой энциклопедический словарь. М., 2001. С. 108.
48
24
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
забывая, что их «подзащитные» сами не возражали против «неправильного» написания. (Сын Шамиля
подписывался «Кази-Магома», а не «Гази-Мухаммед». То есть, если следовать логике этих экстремистов,
известный эстрадный певец должен срочно исправить «неправильную» фамилию «Магомаев» на «правильную» «Мухаммедов».) Фамилия «Тергукасов», пожалуй, по правилам армянского языка должна
писаться раздельно, но сам Арзас Артемьевич использовал «ошибочный» вариант. Кстати, в этом он был
не одинок — достаточно посмотреть именные указатели в «Кавказском календаре» за разные годы — там
длинные списки «Тергукасовых» и «Тер-Гукасовых».
Все даты даны по старому стилю.
Примечания, обозначенные цифрами и цифрами со скобками, принадлежат составителю книги. Примечания авторов и редакторов первых публикаций обозначены звездочками.
На прилагаемых схемах показаны не все географические пункты, о которых упоминается в материалах и документах.
25
Часть I
Автор публикуемой ниже брошюры Валериан Михайлович Антонов родился в Тифлисской губернии
в семье обер-офицера в 1826 году. Получил образование в Тифлисской гимназии. В 1844 году поступил
на военную службу в Эриванский карабинерный полк унтер-офицером (как имеющий дворянское происхождение и образование). С 1845 по 1859 год непрерывно принимал участие в боевых действиях, как
против горцев Кавказа, так и против турецких войск во время войны 1853–1856 годов, был дважды ранен.
Отличался храбростью — уже в 1846 году, еще будучи нижним чином, получает солдатский Георгиевский крест. В 1847 году производится в офицеры за мужество при возведении Ачхоевского укрепления
(со старшинством с 1846 года). В Восточную войну 1853–1856 годов за отличие в боях дважды повышается в чине и удостаивается ордена Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В 1859 году Валериан Михайлович покидает ряды родного полка — капитаном переводится в 20-й стрелковый батальон,
а в 1862 году выходит в отставку в чине майора. Но когда в 1863 году спесивая польская шляхта подняла
вооруженную смуту в западных губерниях России, он в январе 1864 года поступает на службу в Корпус
жандармов с чином капитана. Сразу назначается начальником жандармского управления Поневежского
уезда. (В это время в Литве крупные польские банды уже были разгромлены, но определенное брожение продолжалось.) После окончательного подавления польского мятежа В. М. Антонов в 1865 году переводится в санкт-петербургскую полицию — становится приставом участка. С 1871 года, уже имея чин
подполковника, он — полицмейстер в Одессе. С увлечением занимался оперативно-розыскной работой.
За успехи в службе быстро был повышен до полковника и получил в награду бриллиантовый перстень.
Отличался честностью и принципиальностью, активно боролся с коррупцией в полицейской среде. Был
оклеветан и с 1873 года находился под следствием. В это время начал заниматься литературной деятельностью — используя свой полицейский опыт, пишет детективный роман «Одесские катакомбы» (вышел
в свет в 1874 году). После суда в 1879 году В. М. Антонов был исключен со службы, но в 1880 году ему
было позволено вновь поступить на нее лично Александром II после соответствующего доклада министра юстиции. Был приставом участка в Санкт-Петербурге, затем исполнял должность полицмейстера
столицы. Осенью 1884 года вышел в отставку «за болезнью», «с мундиром и пенсиею». Все более увлекаясь литературой, пишет новые детективы, пьесы, комедии, военные рассказы из своей боевой жизни. Был
достаточно популярен — до революции его произведения дважды экранизировались.
Умер в 1902 году. Похоронен на Волковском православном кладбище Санкт-Петербурга1).
Брошюра за короткий срок выдержала 4 издания. Мы публикуем последнее, дополненное издание,
опубликованное в 1879 году. От предыдущих оно отличалось портретом Ф. Э. Штоквича — на этот раз
работы художника Н. Медведева. Рассказы из раздела «Эпизоды…» получили вместо номеров заглавия,
в него были добавлены два последних. Если старые рассказы были явной записью прямой речи Федора
Эдуардовича, то за новыми чувствуется рука писателя В. М. Антонова. Видимо, рассказы бывшего коменданта были взяты за основу, а затем «расцвечены» писателем. В них появляется литературный элемент.
Следует признать, что вольно или невольно, но рассказы оказались излишне упрощены, словно адаптированы к чтению среди малограмотных солдат. Пожалуй не все, что было предметом разговора двух друзей,
представляло интерес для широкого круга читателей. Мы же, только ради академической целостности
брошюры, публикуем все, что было в ней, без изъятий.
1)
РГИА. Ф. 1349. Оп. 6. Д. 9. С. 64–68; Ф. 1405. Оп. 78. Д. 5139. Высочайший приказ о чинах военных от 4 сентября 1884 года;
Русские писатели, 1800–1917. М., 1989. Т. 1. С. 81.
26
Антонов В. М.
23-дневная оборона Баязетской цитадели
и комендант Федор Эдуардович Штоквич
Русская военная история, богатая именами бессмерных героев, украсилась в последнюю русско-турецкую войну именами новых лиц, обессмертивших себя чудесами храбрости и глубоким пониманием обязанностей, налагаемых на воина честью и долгом. К числу таких героев, бесспорно, принадлежит и комендант Баязетской цитадели Федор Эдуардович Штоквич.
Ф. Э. Штоквич происходил из дворян Тифлисской губернии; родился в 1828 году, воспитывался в Тифлисской гимназии, поступил в службу в 1847 году в лейб-гренадерский Эриванский имени его величества
Государя императора полк1 унтер-офицером; в том же году переименован в юнкера2, а в 1849 году произведен в прапорщики. Вся служба Штоквича на Кавказе была боевая, до окончания войны с кавказскими племенами. В прошлую турецкую кампанию, он, служа в том же Лейб-Эриванском полку, за отличие в сражении
с турками под Баяндуром 2 ноября 1853 года3, произведен в подпоручики; 19 ноября 1853 года, за отличие
в сражении под Башкадыкларом4 награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»5;
в 1854 году в сражении с турками под Кюрюк-Дара6 контужен в правое предплечье осколком гранаты
и ранен в руку пулею навылет; за отличие в этом сражении произведен в поручики; чин штабс-капитана
получен им за отличие в деле под аулом Ведено 10 марта 1859 года7; участвовал он также в экспедиции, кончившейся взятием аула Гуниба8 и пленением Шамиля. Несмотря на свою немецкую фамилию, Штоквич
исповедует православную веру и наружностью своею скорее представляет русского и напоминает исчезающий тип старого кавказского офицера, усвоившего все приемы и привычки грузинской среды, в которой
закавказскому офицеру приходится вращаться всю жизнь. Отец Федора Эдуардовича прославился также
под стенами другой турецкой крепости — Карса, в кампанию 1828–29 годов: он взорвал пороховой погреб,
решивший участь крепости, и сам поплатился за свой геройский подвиг жизнью9.
В первых числах мая месяца 1877 года Ф. Э. Штоквич по воле его императорского высочества великого
князя Михаила Николаевича10 был командирован из местного Тифлисского полка в г. Баязет для занятия
должности коменданта Баязетской цитадели, где и выказал с горстью удальцов необыкновенные подвиги
отваги и замечательной стойкости. Для полной характеристики доблестной защиты Баязетской цитадели
и во избежание излишнего разукрашивания героизма гарнизона лучше всего привести здесь голые факты,
выраженные: 1) в рапорте Штоквича к начальнику Эриванского отряда генерал-лейтенанту Тергукасову11;
2) в приказах по гарнизону Баязетской цитадели; 3) в письмах из турецкого лагеря к Штоквичу и, наконец,
4) в трех эпизодах из дословного рассказа Ф. Э.
Все эти данные, врученные мне бывшим моим сослуживцем Штоквичем по моей настоятельной и неотступной просьбе, а в особенности приказы по гарнизону, красноречиво говорят сами за себя и отстраняют
даже малейший повод предполагать о преувеличении героизма защитников цитадели.
Рапорт коменданта города Баязета
командующему Эриванским отрядом на Турецко-Кавказской границе
Сел. Игдырь, 8 июля12
Июня 5-го дня, после отбития накануне куртинами до 1000 голов скота у жителей города Баязета,
командующий войсками Баязетского округа13 потребовал меня к себе и приказал дать ему одну из рот
гарнизона. 7-я рота 73 пехотного Крымского полка, вместе с 2-м батальоном 74 пехотного Ставропольского
полка и 3 сотнями казаков, состоящих в его распоряжении, должны были отправиться с ним 6 числа в 5 часов утра на рекогносцировку. Я противился назначению этой роты, потому что гарнизон состоял из 2-х рот,
из коих одна давала три взвода в караул вне крепости, а один взвод выходил в крепостной караул; но подполковник Пацевич приказал этой роте следовать за ним на рекогносцировку. Получивши опять подобное
приказание, я приказал командиру 7-й роты 73 пехотного Крымского полка капитану Лебедеву присоединиться к колонне подполковника Пацевича в полное его распоряжение.
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
27
6-го июня в 11 часов утра была услышана за горой, к стороне Вана, дальняя перестрелка, а вскоре
на гребне горы показались казачьи коноводы, ведущие лошадей спешенных казаков, а вслед за ними
быстро отступающая густая цепь стрелков; единовременно с обоих флангов, шагах в 800 от них, появилась
неприятельская конница; я немедленно приказал полковнику14 Исмаил-хану Нахичеванскому, прибывшему в Баязет того же дня в 10 часов с 3 сотнями своего Эриванского конно-иррегулярного полка15, отправиться по оврагу16 на поддержку нашего левого фланга и для атаки правого фланга противника во фланг,
что местность позволяла сделать почти незаметно для противника. При отступлении цепи, появившейся
на фланге, неприятель остался на тех же местах, не спускаясь ниже; едва цепь спустилась шагов на 300, как
весь гребень горы на протяжении до 2-х верст был усеян густыми толпами неприятельской конницы, из которой одни пускали в наших град пуль, а другие, поодиночке подскакивали почти до самой цепи и, стреляя почти в упор, удалялись обратно, цепь наша быстро отступала, имея загнутые фланги. По мере того
как цепь начала спускаться, неприятель стал сильно наседать, и уже не одиночными людьми, а массами;
но в то же время неприятель приблизился на расстояние нашего орудийного выстрела; первая же граната,
пущенная из нашего орудия, упала в густую толпу неприятеля и там разорвалась; немедленно же из другого орудия была пущена граната, разорвавшаяся немного впереди другой толпы; две эти гранаты сразу
отбросили противника снова на самый гребень горы, и это дало возможность нашей цепи остановиться и,
применяясь к местности, отступать более спокойно и с более метким огнем. Меня начало удивлять, почему
Исмаил-хан не появляется на нашем левом фланге, как тут же получаю донесение, что противник в числе
тысяч до 7-ми17 делает обходное движение по гребню Кизил-дага, дабы отрезать нашим отступление в город. Исмаил-хан сделал быстрое передвижение влево, спешил свои сотни и, занявши хорошую позицию,
метким огнем пpиостановил обходное движение неприятеля и удерживал его часа два на том же месте
и тем дал возможность прибывшим и отдохнувшим ротам занять позицию на гребне Кизил-дага и таким
образом отступить в крепость остальным частям, которые имели бы возможность с крепостных стен
прикрывать отступление их. Крепостной караул, занятый 8-ю ротою Крымского полка, был немедленно,
после услышанной мною еще далеко перестрелки, заменен вооруженной пересыльной частью, а этот взвод
послан на усиление цепи, стоящей ежедневно за городом, к стороне Вана; под прикрытием этой цепи и наших снарядов все части прибыли в крепость и после небольшого отдыха были мною отсылаемы в подкрепление частей, занимавших вершины Кизил-дага и персидские границы. В крепости оставлены были
мною три роты и расположены на крепостных стенах и по окнам для прикрытия отступающих с последней
позиции; орудия были расположены так, что обстреливали ванскую и персидские дороги. Последнюю
позицию наши удерживали 3 часа и, будучи обойдены слева еще не бывшей до сего времени в деле турецкой пехотой в количестве более 3-х батальонов, должны были отступить, что и сделано было шаг за шагом;
и спокойно, часть за частью, вступили в крепость, под прикрытием находящихся на крепостных стенах
стрелков, меткие выстрелы которых заставили неприятеля остановиться вне выстрела.
Во время отступления с последней позиции по нас делаемы были выстрелы из домов части города
куртинского населения; выстрелы эти были делаемы не только мужчинами, но даже и женщинами. До самой ночи 6-го числа внутри двора крепости мы были обстреливаемы с окружающих высот. Ночью была
поражающая картина, видя которую, солдаты заплакали: резали мужчин, женщин и детей и еще живыми
кидали их в огонь; весь город был объят пламенем, везде раздавались крики, рыдания и стоны; это продолжалось три ночи; первую ночь свирепствовали куртины, но остальные две ночи свирепствовали вместе
с куртинами и регулярная пехота, и кавалерия, и куртинские женщины.
8-го июня, с появлением у неприятеля артиллерии, он бросился на штурм, но встречен был дружно
и стойко, так что к концу 2-го часа орудия наши перешли от картечи к обыкновенным гранатам18. После
отступления штурмующих осталось около крепости до 300 неподобранных тел; две ночи порывались
подобрать их турки и оставляли новые жертвы; на 3-й день я письмом объявил неприятелю, что во время
подборки тел по ним не будет сделано ни одного выстрела19.
Все дни осады были похожи один на другой. Целый день с высот, окружающих крепость с трех
сторон, сыпались пули, а с 8 июня ежедневно от 40 до 80 орудийных снарядов. Первые 4 дня действовали горные орудия, остальное же время — полевые шестифунтовые20. Сначала артиллерия противника
не могла избрать себе позиции, потому что после нескольких выстрелов должна была сниматься с одной
позиции на другую, по причине меткости наших орудийных выстрелов; так продолжалось 4 дня, пока
в ночь на 5 день они не выбрали себе окончательно 3-х позиций, на высотах, с 3-х сторон крепости, из которых одна позиция, с которой обстреливался передний фас крепости, была недоступна нашим орудий-
28
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
ным выстрелам; на этой батарейке было два орудия, из коих одно полевое 6-фунтовое, а другое горное;
на высотах же, с правого и левого фаса крепости, устроены были батарейки на одно горное. Так как важнее
всех для нас была батарея с фронта, то ночью этого же дня я приказал одно из наших орудий разобрать
по частям и внести в комнату верхнего этажа, для чего в соответствующей комнате в нижнем этаже приказал сделать частые подпорки; окно, выходящее как раз против этой батареи, послужило нам амбразурою, и этим мы не раз заставляли замолкать на время эту батарею. Во время ежедневной канонады, которую неприятель открывал по сигналу с высот и городских домов, во внутренние дворы крепости, во все
окна и отверстия сыпался положительно град пуль; это делали они для того, чтобы сберечь орудийную
прислугу, которая страдала от редких, но метких выстрелов наших стрелков; по прекращении канонады
не прекращался ружейный огонь, обстреливавший все выходы из крепостных строений во дворы даже
ночью; вероятно, у них были для этого караулы; обстреливались два главных выхода. К орудийным снарядам противника гарнизон скоро привык, и даже когда их снаряды пролетали мимо, то некоторые из солдат,
смеясь, говорили: «Что мимо, то спасибо»; солдаты положительно полюбили орудие, которое было внесено
в комнату и которое прозвали они «старушкой», и когда открывалась канонада, то некоторые весело говорили: «Постой, кашлянет наша старушка, так тебе, осман, не поздоровится». Это орудие неприятельской
гранатой несколько попорчено и едва не было совсем подбито.
Положение больных во время осады было самое жалкое: по недостаточности помещения для прибавляющихся ежедневно и прибавившихся в большом количестве 6-го числа раненых была теснота; при недостатке воды больные не всегда имели горячую пищу, раны промывались только первые два дня; бинты,
по невозможности их мыть, переменялись реже, чем следовало; но при всем том заботливость докторов
и чинов госпиталя изобретала средства заменять недостаток в пище, подкрепляла больных разными средствами и вследствие этого устранила могшую развиться какую-либо эпидемию; и при всем том за все
23 дня осады открылась гангрена только у 4 человек 21.
Так как гарнизон до осады довольствовали сухарями два подрядчика от интендантства и сухарей
этих хватило едва на довольствие гарнизона, то я едва ко дню осады набрал до 300 пудов сухарей, которые
и сложил в крепости и расход коих был от одного фунта до 1/4 фунта22 на человека; но и этот запас за два
дня до освобождения истощился и на довольствие гарнизона осталось 300 пудов ячменя23, оставшегося
от довольствия павших артиллерийских лошадей и 5–6 оставшихся в живых лошадей.
Сильнее всего ощущался недостаток воды: запаса, сделанного мною, хватило только на 5–6 дней,
выдавая людям два дня по крышке, а 4 — по 1/2 крышки в день; на больных же по 2 крышки в день24.
При вылазках, делаемых за водой, приносимое небольшое количество воды обходилось каждый раз от 5
до 20 человек 25 ранеными и убитыми; вода же, добываемая из текущего в 300 шагах от крепости ручейка,
в первый день имела особый неприятный вкус, а на другой день имела запах разлагающегося мертвого
тела; по выходе из крепости я мог убедиться лично, что поперек этого ручья положено было неприятелем
в равных расстояниях несколько мертвых человеческих тел и дохлого рогатого скота.
За все время осады мне было сделано 8 предложений о сдаче26: в первых трех письмах в случае
отказа — обещание уничтожить нас, не щадя никого, а в последних были все мягче и мягче, но во всех
требовали сложить оружие. На первое предложение я отвечал письменно только позволением убрать их
мертвые тела; на 2-е и 3-е отвечал вежливым поклоном паше; на 4 письмо я не отвечал вовсе и повесил переговорщика, так как это оказался бывший на жалованьи у прежнего коменданта, подполковника
Ковалевского, лазутчик. На 4 следующих предложения я тоже отвечал поклоном паше, с просьбой не беспокоиться об нас; на последнее, самое выгодное предложение, я отвечал письменно: «Если вы так сильно
желаете взять крепость, берите нас силою. Русские живыми не сдаются. По первому же высланному переговорщику прикажу стрелять»27.
Предложения эти о сдаче были подписаны: некоторые пашою, шейхами и другими начальниками28,
одно безымянное, одно подписано губернатором Эрзерумского вилайета Измаилом-пашой, последние два
предложения были подписаны Кази-Магома Шамилем Дагестанским29.
Гарнизон 6-го числа, до вступления в крепость, состоял из 5 штаб-офицеров1), 30 обер-офицеров2),
126 унтер-офицеров и 1461 рядового. Выбыло из строя с 6-го по 29-е июня убитыми: 2 штаб-офицера,
1)
2)
Штаб-офицеры — в пехоте офицеры в чине от майора до полковника; в других родах войск — аналоги их.
Обер-офицеры — в пехоте офицеры в чине от прапорщика до капитана.
Изображение солдатского котелка образца 1871 года с крышкой, носимого при полной выкладке
на ранце. В данном случае у унтер-офицера Кавказских линейных батальонов (вверху)
и у нижнего чина Сибирских линейных батальонов
Фрагмент иллюстраций № 626 и 627 из «Исторического описания одежды
и вооружения российских войск». Л., 1947. Т. 33
30
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
9 унтер-офицеров, 108 рядовых. Ранеными: 8 обер-офицеров1), 17 унтер-офицеров, 142 рядовых. Осталось
в строю: 3 штаб-офицера, 21 обер-офицер, 100 унтер-офицеров, 1211 рядовых30.
Убитые: 73-го пехотного Крымского полка подполковник Пацевич, 74-го пехотного Ставропольского
полка подполковник Ковалевский. Раненые: 74-го пехотного Ставропольского полка капитаны: Гидулянов
и Колосовский, подпоручики: Терехин и Соколовский; 2-го Хоперского казачьего полка сотник2) Белый,
1-го Уманского казачьего полка хорунжий3) Дейнега, Кавказского казачьего полка хорунжий князь Джорджадзе, Эриванского конно-иррегулярного полка корнет4) Аман-хан Нахичеванский и Елисаветпольского
конно-иррегулярного полка прапорщик Богдасаров.
Приказы по гарнизону крепости Баязета
№ 1. 4 июня 1877 года
§ 1. Ввиду могущей случиться осады крепости Баязета и отнятия воды из текущего в крепости родника, предлагаю смотрителю31 кавказского военно-временного № 11 госпиталя наполнять всю имеющуюся
у него свободную посуду, как-то: бочки, ванны, ладьи, котлы и тому подобное, водою из крепостного родника, которую менять чрез два дня; а командирам рот 7-й и 8-й 74-го пехотного Крымского полка предлагаю обязательно наполнять по вечерам все солдатские котелки и ротные котлы водою, которую выливать
по утрам.
§ 2. Предлагаю смотрителю того же госпиталя вооружить вверенную ему госпитальную команду
ружьями, состоящими при больных, и в случае выхода, по мере надобности, гарнизона, составлять прикрытие артиллерии и находиться на крепостных стенах для прикрытия отступления входящих в крепость
частей; а заведывающему двумя ротами 73 пехотного Крымского полка предлагаю вооружить для той же
цели имеющихся в его распоряжении 50 человек пересыльных нижних чинов, для чего получить из склада
двенадцать скорострельных турецких ружей32 и по 60 на них патронов, а на остальных взять оставшиеся
лишние ружья у смотрителя № 11 госпиталя.
§ 3. Предлагаю начальникам частей, находящихся в гарнизоне города Баязета, приказать заложить
все окна камнями, оставив бойницы для ружей, и на крепостных стенах наложить из камней закрытие для
стрелков33. Командиру артиллерийского взвода сделать из мешков, насыпанных землею, закрытие орудия,
а прислуге мешки получить из склада.
№ 2. Июня 6-го
§ 1. На первом дворе располагается 2-й батальон 74 пехотного Ставропольского полка, на втором дворе
располагаются 2 роты 73 пехотного Крымского полка, 3 казачьи сотни и часть эриванской милиции.
§ 2. Караулы первoго двора на крепостных стенах, у окон отхожего места и подвалов, у воды и знамени
2-го батальона занимает дежурная рота Ставропольского полка.
Караулы 2-го двора на крепостных верках, у флага, у подвальных окон и арестованных занимает дежурная рота Крымского полка; дежурная же казачья сотня занимает караулы по окнам над крепостными верками,
в мечети, в минарете и вообще верхние окна 2-го двора, казачьи части дают по 6 человек лучших стрелков
от каждой сотни — 18 человек, которые добавляются к караулу над воротами и ночью делятся на 3 смены.
§ 3. За правильностью очереди караульных частей Ставропольского полка наблюдать капитану Лебедеву, а казачьих частей — войсковому старшине Кванину.
§ 4. Всем гг. офицерам дежурных частей предлагаю находиться неотступно при своих частях и как
можно чаще проверять караулы.
§ 5. Всем частям денно и нощно быть расположенными на крепостных дворах, на указанных для
этого местах, частям же, расположенным на местах, подверженных ружейному и орудийному огню, уходить в ближайшие, соответствующие размещению казармы. Всем гг. офицерам расположиться при своих
частях и быть при них неотлучно как днем, так [и] в особенности ночью.
1)
Так в тексте. Как будет видно ниже, ранено было 9 обер-офицеров.
Сотник — офицерский чин в казачьих войсках, аналог пехотного поручика.
3)
Хорунжий — офицерский чин в казачьих войсках, аналог пехотного прапорщика.
4)
Корнет — чин в армейской кавалерии, аналог пехотного прапорщика, в гвардии — поручика.
2)
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
31
§ 6. Караулы, кроме крепостных верков и у флага, сменяются в 7 часов утра, а караул на крепостных
верках — когда стемнеет; гг. дежурным являться ко мне после смены и когда стемнеет.
§ 7. По случаю смерти подполковника Ковалевского от полученных им сего числа ран предлагаю принять заведывание 2-м батальоном 74 Ставропольского полка капитану Гидулянову, а сему передать вверенную ему 5 роту для заведывания в строевом отношении капитану сего же полка Колосовскому.
§ 8. Ввиду неизвестности продолжительности осады и так как ни в одной части нет 8-дневного сухарного запаса, уменьшаю дневную дачу сухарей на 1 фунт, который получать из сделанного в крепости
запаса; а 2-му батальону Ставропольского полка, имеющему дачу сухарей по 7-е число сего месяца, продлить по 9, с которого числа и начать получку сухарей из сделанного запаса.
§ 9. Так как имевшийся в крепости родник воды забит (отнят) неприятелем, имеющийся запас воды
не слишком велик, прекращаю варку горячей пищи всем частям, кроме госпиталя, в котором для этого
сделан свой запас воды. Дача воды в сутки по крышке34 в день на человека.
§ 10. Все гг. офицеры и чиновники35, находящиеся в крепости, по неимению запасов в пище, поступают на сухарное и водяное довольствие наравне с нижними чинами.
§ 11. Предлагаю всем начальникам частей доставить мне наивернейшие сведения о числе раненых
и убитых сего числа людей и казенно-подъемных ротных36, верховых и собственных офицерских лошадей
и подобные сведения подавать ежедневно.
§ 12. Так как крепостные ворота по ветхости своей пробиваемы пулями, а тем более будут пробиваемы артиллерийскими снарядами, то для обеспечения гарнизона от потери людей приказываю с завтрашнего числа заложить ворота камнями, для чего назначить от каждой части по 10 человек рабочих.
№ 3. Того же числа
Славные русские воины! 25 000-й37 неприятель окружил нас со всех сторон и лишил нас возможности
сообщаться со своими, т. е. держит нас в осаде. Всякая выдержанная стойко, с перенесением всяких трудов
и лишений, осада прославляет наше отечество, веру и оружие и в особенности радует нашего Батюшку
Государя, который никогда не забывает героев. Вы же, выдержавши эту осаду, будете истинными героями,
прославляемыми всей Россией, потому что, стойко держась в этой крепости, удерживаете хищнические
толпы варваров неприятеля от вторжения в пределы Эриванской губернии, где он, в случае взятия крепости, предавал бы все огню и мечу, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. По полученным прежде
сведениям, вся цель этой хищнической орды была — взять крепость Баязет и двинуться грабить Эриванскую губернию, которая осталась почти без войск, и вышло бы то, что другие отряды наши одерживают
блистательные победы, а мы бы, напротив, посрамились навеки, допустивши этих хищников в пределы
нашего отечества. Не забудьте и того, солдаты, что в 1828 году деды ваши защищали эту же самую крепость 12 дней38, перенося геройски все труды и лишения; память о них не умерла и не умрет навеки.
№ 4. Июня 7
§ 1. Убитых вчерашнего числа на крепостных дворах лошадей сбросить с крепостных стен, для чего
дежурные по дворам должны назначить рабочих по своему усмотрению; на будущее время предоставляю
заботиться об этом дежурным по дворам.
§ 2. По невозможности довольствовать госпитальных больных, состоящих на 1-й ординарной порции,
хлебом, так как запас сделан только сухарями, предлагаю смотрителю военно-временного № 11 госпиталя
довольствовать всех больных белым хлебом из заготовленной им для госпиталя муки и выдавать на больных по 1 1/2 фунта в день.
№ 5. Июня 8
Могилы убитым и умершим от ран делать в подвалах, для чего делать общую могилу, но копать ее
глубиною в две сажени1), после же опущения тел засыпанную землю утрамбовывать.
1)
Сажень — 2,1 метра.
32
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
№ 6. Июня 9
§ 1. Приношу искреннюю мою благодарность гг. офицерам и нижним чинам за геройски отбитый вчерашнего числа штурм.
§ 2. Порция воды уменьшается до 1/2 крышки, так как запас воды быстро истощается, а осада может
продлиться долго.
§ 3. Сего числа предать земле тело убитого в деле 6 числа подполковника Ковалевского, могилу вырыть
в том же подвале, который отведен для похорон убитых и умерших.
§ 4. Военный совет постановил: для пополнения запаса воды сделать сего числа ночью траншею
от отхожего места до оврага, где протекает ручей, для чего назначить прикрытие от казачьих частей
в числе 25-ти человек, при уряднике, под командой офицера, а рабочих для рытья траншеи от пехотных
частей по два человека от роты; заведывать работами по проделанию траншеи поручаю капитану Гидулянову, коему явиться ко мне для получения инструкции. Рабочие для носки воды должны быть готовы
и ожидать окончания траншеи, чтобы приступить к работе; иметь при себе только такую посуду, которая
не производила бы шума, т. е. деревянные ведра, бурдюки, железные ведра по одному на человека, но солдатские котелки строго воспрещаются.
№ 7. Июня 10
§ 1. При вчерашней ночной вылазке за водой рабочие производили много шума, чем привлекли неприятеля, который своими выстрелами из домов прекратил вскоре носку воды; поэтому предлагаю начальникам частей внушить людям, что чем это будет делаться тише, тем дело будет идти успешнее.
§ 2. Так как запас воды в госпитале уничтожился, то раненые и больные поступают на довольствие
водой из запаса, сделанного для гарнизона, и получают утром и вечером по 1 крышке на человека, всего
две крышки.
§ 3. Дневная дача сухарей уменьшается с завтрашнего числа на 1/2 фунта.
№ 8. Июня 11
§ 1. Вчерашнего числа ночная вылазка за водою опять была неудачна, по причине перекрестного
обстрела траншеи неприятельским огнем.
Собранный военный совет предлагает начальникам частей выбрать охотников39 и сделать сего числа
дневную вылазку в 5 часов пополудни, для того чтобы прогнать засевшего в ближайших к ручью домах
неприятеля, а также для узнания расположения неприятеля, который уже два дня почти не показывается
и два дня как прекратил артиллерийский огонь. Вылазкой этой управлять войсковому старшине Кванину.
№ 9. Июня 12
§ 1. Объявляю искреннюю мою благодарность гг. офицерам: сотнику Гвоздику, подпоручику Басину
и прапорщикам Латышеву и Волкову, участвовавшим во вчерашней вылазке; нижним чинам охотникам
и вообще всем начальникам частей.
§ 2. Из принесенной при вчерашней вылазке воды выдать для больных и раненых для варки горячей
пищи и для печения хлеба.
№ 10. Июня 14
§ 1. Дневная дача сухарей уменьшается с завтрашнего числа на 1/4 фунта.
§ 2. Выдать госпиталю воды для варки пищи и печения хлеба для больных и раненых.
№11. Июня 16
§ 1. По случаю удачной вылазки за водой выдать госпиталю на варку пищи и печение хлеба для раненых и больных.
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
33
№ 12. Июня 17-го
§ 1. Для описи оставшихся после смерти от ран подполковника Пацевича вещей назначается комиссия
под председательством войскового старшины Булавинова и членов: штабс-капитана Анопкина и поручиков Томашевского и Гапонова.
§ 2. Для сбережения запаса сухарей на более продолжительное время единовременно с вылазкою
за водой назначить по несколько человек от каждой части для принесения из оставленных жителями домов
разных съестных припасов, а потому обыкновенное прикрытие из двадцати пяти человек увеличить до пятидесяти.
№ 13. Июня 18-го
§ 1. Сего числа похоронить в подвале, отведенном для этой цели, тело умершего от ран 16 сего июня
подполковника Пацевича.
§ 2. По причине удачной вылазки вчерашнего числа за водой и съестными припасами дача сухарей
на сей день отменяется. Нижним чинам варить горячую пищу из принесенных припасов.
Сего числа повторить вылазку с целью добыть съестных припасов.
§ 3. Выдать воды госпиталю на варку пищи и печение хлеба.
№ 14. Июня 19-го
§ 1. По случаю удачной вылазки вчерашнего числа за съестными припасами дача сухарей на сей день
не выдается, людям варить горячую пищу.
§ 2. Для госпиталя выдать воды на горячую пищу.
№ 15. Июня 20-го
§ 1. Прапорщик 73 пехотного Крымского полка40 арестовывается мною на 3 суток за нерадивое выполнение своей обязанности как субалтерн-офицера1).
§ 2. Предупреждаю всех гг. офицеров, что каждый офицер, а в особенности офицеры дежурной части
должны быть самыми деятельными помощниками своих ротных и сотенных командиров и повиноваться
беспрекословно всем их приказаниям, в противном случае офицер, ослушавшийся или нехотя выполнивший приказание, будет предан суду41.
§ 3. Для приведения в известность убитых и павших казенных и собственных офицерских лошадей, а также утерянного и испорченного во время осады казенного имущества назначается комиссия под
начальством полковника Исмаил-хана Нахичеванского42 и членов: войскового старшины Кванина, капитана Гидулянова, капитана Лебедева, поручиков: Томашевского и Чикоидзе, сотника Гвоздика, поручика
Горбакани и сотенного командира Эриванского конно-иррегулярного полка корнета Маммет-хана Нахичеванского и прапорщика Соколовского. Комиссии этой приступить немедленно к делу и составить акты
за прошедшее время, быть без перемены состава для той же цели на будущее.
§ 4. Хотя вылазка вчерашнего числа была прекращена турецкой цепью, сухарная дача не выдается
сего числа, по случаю имения в частях съестного запаса на сей день.
№ 16. Июня 21
§ 1. По случаю прекращения вчерашнего числа в самом начале вылазки за водою и съестными припасами выдать гарнизону 1/8 фунта сухарей. Больным варить горячую пищу.
§ 2. Объявляю всему гарнизону, что сего числа я получил сообщение от начальника штаба Эриванского отряда о спешащей к нам помощи, которая поспеет к нам не позже завтрашнего числа43.
1)
Субалтерн-офицеры — младшие офицеры ротного (эскадронного, батарейного) звена.
34
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
§ 3. Ввиду подобного сообщения предлагаю начальникам частей быть как можно бдительнее и осторожнее и постоянно иметь людей в готовности. Офицерам дежурных частей поверять как можно чаще
караулы и находиться неотлучно при дежурных частях.
§ 4. Из произведенного дознания о поступке унтер-офицера 8-й роты 73 пехотного Крымского полка
Петра Невинского, он оказался виновным в роспуске, по cвоей надобности, части караула, а потому
на основании предоставленной мне власти ст. 183, III части XXII кн. «Свода военных постановлений»,
изд. 1869 года, разжаловываю названного унтер-офицера в рядовые.
Приказ этот прочитать во всех частях.
№ 17. Июня 22
§ 1. Замечено мною, что некоторые из гг. офицеров ходят без оружия и этим подают дурной пример
нижним чинам, потому как тоже мною замечено, некоторые нижние чины переходят со двора на двор
без ружей, а другие даже без подсумок. За подобное нерадение я буду строго взыскивать.
§ 2. Вследствие рапорта смотрителя военно-временного № 11 госпиталя старший писарь Петр Рыбчиновский производится мною на основании 183 ст. III части XXII книги, изд. 1869 года, в унтер-офицерское
звание за его действительно усердную службу.
Справка: рапорт смотрителя военно-временного № 11 госпиталя за № 431.
§ 3. По случаю поранения хорунжего 2-го Кавказского полка, князя Джорджадзе, команда его, состоящая из 24 казаков, прикомандировывается к 1-й сотне 2-го Хоперского полка.
№ 18. Июня 23
§ 1. По случаю неудавшейся вылазки за водой выдать больным по крышке воды, а на остальной гарнизон по четверти крышки.
№ 19. Июня 24
§ 1. По случаю неудавшейся вчерашнего числа вылазки за водой выдать больным по крышке воды,
а остальным по ложке44.
§ 2. Так как в госпитале нет печеного хлеба, по недостатку воды на печение оного, выдать на каждого
больного по 1/4 фунта сухарей, а для продовольствия гарнизона зарезать мою и и. д. плац-адъютанта45
подпоручика Ягниотковского лошадей, так как оставшееся небольшое количество сухарей необходимо
для больных.
§ 3. Баязетские герои! Вы достойны этого названия, потому что до сих пор твердо и безропотно переносите все лишения, кои вы претерпеваете, будучи заключены в эту крепость. Крепитесь, друзья, крепитесь на будущие лишения; предстоят еще большие; при том не теряйте надежды на освобождение; будьте
уверены, что к нам спешат на выручку, но что непредвиденные обстоятельства задерживают наших освободителей. Во всяком случае помните, что присяга, закон, долг, честь и слава нашего отечества требуют
от нас умереть на этом посту, что мы и сделаем, а не поддадимся на все ухищрения нашего противника,
предлагающего нам ежедневно сдаться на самых выгодных условиях. Помните, друзья, что Бог нас видит
и ведем-то мы войну, защищая последователей его, а потому он нас не оставит.
№ 20. Июня 25
§ 1. По случаю бывшего ночью проливного дождя набрана вся, какая только была, посуда водой,
как в госпитале, так и в частях, а потому на госпиталь получить сего числа по 1/4 фунта сухарей и варить
горячую пищу; в части же выдать по 1/2 пуда ячменя, истолочь его, сварить сего числа горячую пищу, зарезать для гарнизона одну из оставшихся в живых 4-х артиллерийских лошадей.
§ 2. Сего числа вылазки за водой не делать, что может ослабить бдительность неприятеля и, благодаря
вчерашней благодати Господней, избавит нас от пролития нашей крови, которою оплачивается каждая
носка воды.
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
35
№ 21. Июня 26
§ 1. Больным варить горячую пищу, выдать в части по 1 пуду ячменя и зарезать артиллерийскую
лошадь и тоже варить горячую пищу.
§ 2. Хотя есть небольшой запас воды, но для пополнения оного сделать сего числа вылазку за водой,
но не по обыкновению в 9 часов, а в 11, чем отвлечем внимание неприятеля.
№ 22. Июня 27
§ 1. Сего числа вылазку за водой сделать опять в 11 часов ночи.
§ 2. Госпиталю варить горячую пищу, для гарнизона зарезать обеих оставшихся в живых артиллерийских лошадей и мясо это жарить46, оставив имеющуюся воду для питья.
№ 23. Июня 28
§ 1. При приближении прибывших вчера наших освободителей, выставить около флага знамя
2-го батальона 74 пехотного Ставропольского полка и значки казачьих сотен. Всем частям, расположенным на 2-м дворе, быть выстроенным на крепостных верках; около флага пропеть «Боже, Царя храни»,
прокричать ура!
§ 2. Объявляю душевную мою благодарность всем начальникам частей и гг. офицерам, а также и нижним чинам за порядок, стойкость и безропотность во все время осады, а в особенности я должен поблагодарить за неусыпную бдительность, труды и распорядительность заведывающего 2-м батальоном 74 пехотного Ставропольского полка, капитана Гидулянова, который, будучи ранен осколком гранаты в голову,
оставался на своем посту; командира 2-й сотни 1 Уманского казачьего полка войскового старшину Булавинова, и. д. плац-адъютанта поручика 74 пехотного Ставропольскаго полка Ягниотковского; командира
4 взвода, 4-й батареи, 19 артиллерийской бригады поручика Томашевского и адъютанта 2-го батальона
74 пехотного Ставропольского полка подпоручика Соколовского47. Не могу не высказать искреннейшую
душевную благодарность смотрителю военно-временного № 11 госпиталя штабс-капитану Анопкину,
комиссару сего же госпиталя поручику Горбакони48, старшему врачу, коллежскому советнику Сивицкому
и прикомандированному к сему госпиталю от 74 пехотного Ставропольского полка младшему врачу
Китаевскому за их заботливость и уход за больными и ранеными, чем они и устраняли могущую случиться
какую-либо эпидемию, так как больные находились при самых наиневыгоднейших условиях. Также объявляю мою благодарность юнкеру 5-й сотни 1 Уманского казачьего полка Леониду Проскуре, заведывавшему
сборными казачьими стрелками на самом слабом и опасном пункте крепости и старшему фейерверкеру49
4 взвода 4-й батареи 19-й артиллерийской бригады Якову50 Егорову и состоящему при мне штатному переводчику Таги-бек Баграмбегову, которые во все время осады вели себя истинными героями.
Письма из турецкого лагеря к Штоквичу
Копия
№1
КОМАНДУЮЩЕМУ В БААЗЫТСКОЙ КРЕПОСТИ
Напосланное вам письмо до сих пор никакого ответа неполучено, во время прежняго переговора а сам
здесь приехал и узнал о вашем положении и находящееся с вами женщины тронуты человеческим чувством предлагаю вам из моей стороны во время сложения оружия содержания всех человеческих условий
и в том не только из стороны правительства но и от себя честным моим словом уверяю — время до завтра
утра 7 часов известия ожидаю.
Генерал Губернатор Ерзерумского Ваалета и Г: Камандир
24 июня 1877.
Исмаил Паша51
36
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
№2
Севодня и я присланы здесь из поручения правительства и народного совета для уверения вас что
в моей личности может сложить оружие и уверяю вас что вся ваша личность будеть убезпечена и прежний поступок здешних курдов правительства срого поискивает, и в перод ничево подобнаго неповторится
и я все мои средства употреблю вас честно сохранить от всех худых последствий если хотите для переговора
заутра пришлю моего родственика Собственнаго Его Величества конвоя адставной Ротмистер Даудинов52
объявит свое жилание заутра в 7 часов утра.
Генерал Лейтенант Свиты Его Величества Султана
Шамиль53
№3
От Главного Камандира разпоряжение прислано еще раз обратится к Вам если оружие сложите мирно
без бет Вам всем чесно по чинам забезпечено все Ваши жилание, —
Вероятно вам извесно что не получите никакой помощи напрасно время не проводите мы знаем Ваши
положение после этого уверяем Вас что неостанется ни одного и последствие будет зависить от Вас ожидаем от Вас сведения до вечера находящися в этой минуте и прислано для Вашего забезпечения.
Поляк Майор И. Комер54
24 июня 187755.
Хотя нехотите никаких условий однако моя обязаность еще раз обращаюсь Вам, напрасно не ожидайте от своих ничего теперь а я имею разпоряжение Вас уверить от Правительства Турецкаго что вся
вежливость будет сохранена.
Ахмед
№4
Вчера я Вам забыл известить о положении Закавказскаго войска Ге: Лорис Меликов имея желание свои
войска соединить из Генералом Тергукасовым в Ерзеруме будучи побиты в сражении Сованлы даг вернулся назад и одступил от Карса56 — как Г. Тергукасов в будучи в несколько сражении победен с потерою
около семи тысячи в среду перешел границу — остались только вы в этой крепости по тому я обращаюсь
к вам из чувством чисто человеческим чтоб вас избавить от очевидной потери и потому этое известие вам
посылаю как с тем и моего родственника ротмистра Даудова для словесаго переговора и вашего забезпечения — еще раз советую вам напрасно не продолжайте времени и присылайте свои условия или каво
нибудь для переговора.
Генерал Лейтенант Его Величества Султана Свиты
Шамиль
25 июня 1877.
Баазыт
Эпизоды из 23-дневной обороны Баязетской цитадели
(Дословный рассказ майopa Штоквича, 30-го апреля 1878 года)
Подвиг 4-х солдат
День 28-го июня 1877 года был днем беспредельной радости всего Баязетского гарнизона. Трудно
описать восторженные чувства каждого из нас, когда мы увидели приближающуюся выручку. Всё в цитадели встрепенулось; все высыпали из полуразрушенных домов, чтобы удостовериться лично, посмотреть
собственными глазами блиставшие на солнце штыки колонн нашего генерала Тергукасова. На ружейные
и орудийные выстрелы с 3-х командующих неприятельских сторон никто из нас не обращал внимания:
выстрелы были обыденны, мы к ним привыкли, а между тем они делали свое кровавое дело, выдергивая из рядов жертву за жертвою, навесные ядра, при приближении отряда Тергукасова к цитадели, зачастили, они поминутно рикошетировали по площадкам, стенам и крышам и своими роковыми скачками
угощали исхудалого и истощенного до последней крайности казака или солдата; разрывные пули прони-
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
37
зывали перебегавшего чрез площадку любопытного… Валится солдат — безропотно, беззаветно, умоляя
только дать ему несколько капель воды, чтобы промочить запекшееся горло. Душа у меня надрывалась
при виде этих ужасных, никогда не забываемых сцен; стойкость, героизм и безграничное терпение русского солдата преходили человеческие пределы. Слава Богу, помощь была не далеко; еще час, полтора
и мы готовы были забыть все: и жажду при невыносимой жаре, и голод, и тот отвратительный трупный
смрад от разложившихся зарезанных армян — обитателей Баязета, который в течение 3-х недель преследовал нас беспрестанно и порождал болезни в едва передвигавшем ноги гарнизоне. Передовая цепь,
под начальством полковника Толстого (адъютанта его высочества великого князя Михаила Николаевича), приближалась ускоренным шагом спасать своих собратьев; Толстой махал нам фуражкою и платком, а солдаты подражали ему поднятыми на штыки шапками. Мы радостными криками приветствовали
своих избавителей, несмотря на то, что роковые пули и ядра продолжали бороздить землю и вычеркивать
из списка живых то одного, то другого из осажденных. О моей радости и говорить нечего; сознаюсь при
этом, что у меня не хватило терпения выждать вступления войск в цитадель; я выбежал им навстречу и,
едва переводя дыхание от усталости и волнения, бессвязно отрапортовал генералу Тергукасову о положении Баязетского гарнизона и о его высоком нравственном духе. Град слез был ответом мне со стороны
доблестного генерала. Эти слезы закаленного в боях героя, убеленного сединами, были для меня и для
гарнизона величайшею наградою в жизни. В течение 30-летней кавказской службы я, переносивший много
испытаний, первый раз вынес то потрясающее чувство, которое овладевает подчиненным, когда он видит
полное и неподдельное сочувствие в своем начальнике. Усиленная пальба между турками и нашими шла
в это время своим чередом, звенья цепи Толстого, шедшие со стороны разоренного города, уже были под
стенами цитатели, а одно левофланговое звено до того увлеклось, что загнуло за левую сторону цитадели и, перебегая с бугра на бугор по пересеченной и постепенно возвышающейся местности, наткнулось
на довольно обширное ветхое здание. Тут звено как бы опомнилось, остановилось, догадалось, что зашло
не туда. Ружейный залп из ветхого здания еще более озадачил 4 солдат, составлявших звено, и напомнил
им их безвыходное положение; они оглянулись на цитадель: оттуда крик сотоварищей и усердное махание
шапками приглашали их скорее возвратиться или прикрыться за буграми. Еще один момент и 4 героя,
против всякого ожидания, бросились на ветхое здание с большим еще рвением и торопливостью. Гибель
их, по-видимому, была неизбежна, но какие случаи не бывают иногда при достаточной предприимчивости? Турки, полагая, что наступающие солдаты, бегущие так храбро на здание, — передовые и что вслед
за ними, вероятно, идут русские войска, бросились опрометью из засады; трое из них пали под штыками
4-х героев, несколько человек бежали, а остальные турки в здании, к величайшему удивлению всех нас,
очевидцев, были заперты храбрыми 4-мя стрелками: единственную в здании дверь храбрецы завалили
каменьями, сами стали под уступы карниза у дверей и затем начали кричать о присылке поддержки. Поддержка, не замедлившая явиться, захватила в здании до 60-ти хорошо вооруженных турок.
Такой подвиг 4-х русских солдат можно было бы назвать сказочным, если бы я сам не был очевидцем
описанного события57.
Рискованная охота
На 12-й день осады ни у одного из нас не было почти ни крошки хлеба, ни капли воды; больные только
довольствовались 1/4 ф. хлеба в день; голод и жажда напоминали о себе ежеминутно: мучения были страшные, невыносимые. О палых лошадях нечего было и думать, они давно были съедены. Жажда при жаре
доходила до того, что всякая жидкость не пренебрегалась нами, жидкость, о которой и помышлять даже
нельзя…58 С наступлением ночи являлись ко мне толпою охотники проситься поискать в разоренном городе
съестного, а в протекавшем за стенами цитадели маленьком, в два пальца толщиною, ручейке — набрать
воды. Предприятие это было сопряжено с громадною опасностию и постоянными жертвами, но такого рода
предприятия были необходимы, как потому, что охотники приносили нередко несколько горстей пшеницы
из разоренного города и несколько крышек воды из ручейка, заваленного трупами, так и потому, что охота
и поиски отвлекали солдат от гнетущей мысли о безвыходном их положении и поддерживали в них нравственный дух. 19-го июня 25 солдат и 15 линейных казаков направились к протекавшему на восточной
стороне от цитадели ручейку, а 20 солдат и 16 казаков — в разоренный город, расположенный на северной стороне. — Обе партии руководились опытными и не раз бывшими на поисках старыми служаками.
В первой партии был старшим солдат, а во второй — казак. Ручеек протекал параллельно стене цитадели,
38
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
в 90 саженях от нее; недлинная траншея, нарочно сделанная нами, от стены по направлению к ручейку,
потеряла всякое для гарнизона значение, так как турки, заметив, что по ней пробирались солдаты к воде,
устроили против нее засаду и каждую ночь обстреливали ее оттуда продольными выстрелами. Первая партия, чтобы обмануть бдительность турок, решилась на следующий подвиг: по жребию двое из охотников
должны были с манерками ползти по траншее и, произведя шум, направить на себя все выстрелы турецкой
засады, а другие из партии — идти в это время к ручью гораздо ниже. Сказано — сделано: в 10-ть часов
ночи охота началась и вслед за нею зачастила и турецкая пальба, буквально осыпавшая траншею дождем
пуль. Спустя час охота закончилась, каждый из паpтии принес по 5–6 крышек59 протухлой воды и, братски
поделившись ею с товарищами, стали затем проверять наличность людей: но, к величайшему сожалению,
не досчитались одного; он, раненный, остался в траншее. Что оставалось делать? Благоразумие, разумеется, требовало помириться с этою жертвою, так как решаться выносить солдата из траншеи — значило
рисковать новыми жертвами. Но охотники упросили дозволить им спасти раненого товарища, убедив меня,
что он лежит недалеко от стены. Совершили они этот подвиг следующим образом: 6 человек, вооружившись толстыми досками, заменявшими им щиты, геройски пошли в траншею и, будучи обсыпаны градом
пуль, достигли-таки до того места, где лежал их раненый товарищ. Схватить его и притащить в цитадель
было делом нескольких минут; импровизированные щиты буквально были изрешетены, а трое из солдат
были задеты пулями в плечи и руки. Радость после такого подвига была беспредельная; она сопровождалась остротами и прибаутками, но эта радость вскоре заменилась горем: вынесеный из траншеи солдат
оказался трупом, он давно окоченел…
Вторая партия, направившаяся в разоренный город, потерпела полную неудачу. Предприниматели
сколько ни шныряли по разрушенным домам, сколько ни старались отыскать чего-нибудь съестного, —
кроме нескольких горстей пшеницы, перемешанной с землею, ничего не нашли.
Медик между мертвыми
Насколько голод в осажденной цитадели напоминал нам о себе, насколько все мы были истощены
им и насколько он заглушает иногда другие чувства в человеке, расскажу замечательный случай с одним
из медиков гарнизона, поведший к печальной развязке виновника эгоистического стремления, оговариваясь при этом, что я отнюдь не желаю рассказом своим набросить какую-либо тень на медика, а напротив, отдавая полную справедливость неутомимым трудам и неусыпной деятельности всем 3-м докторам
гарнизона, включая сюда и героя моего рассказа, хочу только сказать, что животный инстинкт во время
голода делается преобладающим чувством и руководствуется иногда только указанием и требованием
природы. Одна из стен отведенного мною под часовню здания выходила на наружную сторону цитадели
и имела вместо окон два отверстия в виде бойниц. Часовня сама по себе представляла высокую и обширную в 135 квад. аршин1) комнату, посреди которой расположен был люк без дверей, ведущий в подвал
в 3 сажени глубины; подвал по заключению моему служил туркам карцером или арестантской, он не имел
лестницы, она была разрушена; в нем мы хоронили умерших от ран и болезней чинов гарнизона и делали
это таким образом: умершего офицера или солдата мы вначале клали в часовне, а затем опускали его
на веревках в подвал в заготовленную могилу.
Незадолго перед освобождением Баязетской цитадели генералом Тергукасовым голод стал истощать
наши силы до крайности; в числе страдальцев был и один из 3-х медиков гарнизона; он, как мы узнали
после, не ел ничего в течение 3-х дней, а между тем хотел казаться бодрым, веселым, и намеком даже не напоминая, что голод довел его до последней степени человеческого терпения. На поиски в разоренный город
медик идти не мог ввиду громадного труда по уходу за ранеными и больными, но изыскал другое средство
для утоления голода; заметя, что в часовню в одну из бойниц влетает пара диких голубей, он, сохраняя
под строжайшим секретом усмотренную им добычу, вознамерился ночью войти в часовню и так или иначе
поймать или убить голубей. Желание это до того увлекло его, что он, несчастный, забыл о существовании
среди часовни люка, а опасение, чтобы не быть никем замеченным, заставило его не зажигать свечи при
входе в часовню; зажечь огонь он хотел в то время, когда изберет выгодную позицию для изловления или
избиения голубей. К несчастию доктора, надобно было подвернуться такому случаю: в тот именно день
мертвых было довольно много и для 4-х человек не успели заготовить могилу, вырыли ее только до поло1)
Аршин – 71,1 см.
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
39
вины, а мертвых, опустив в подвал, положили по окраинам ямы. Увлекшися охотою за голубями, медик
провалился в люк и, пролетев трехсаженую высоту подвала, очутился между мертвыми; там он пролежал
в ужаснейших мучениях от полученных ушибов и переломов всю ночь. Утром его вытащили едва дышащего, он остался в живых, но калекою навсегда.
Поголовное избиение армян в Баязете
6-го, 7-го и 8-го июня 1877 года жители города Баязета подверглись ужасным истязаниям; курды
и регулярные турецкие солдаты убивали их беспощадно: резали мужчин, женщин, детей и еще живыми
кидали их в огонь; весь город был объят пламенем, раздавались стоны, плач, мольбы, непрерывный гул
орудийных и ружейных выстрелов носился в воздухе. В эти роковые дни и ночи, ознаменованные изуверством, жертв христианских было много; кровавая картина представляла какой-то адский шабаш, бойню
людей, варварский пир… Горсть русских солдат, запертых в маленькой цитадели, с отчаянием смотрела
на эту картину, чувствуя свое бессилие помочь несчастным.
Mнoгиe из солдат ломали себе руки, плакали и не раз намеревались броситься в огненный омут
на защиту христиан, но были останавливаемы начальниками своих частей. В самом деле, русская натура
не могла не возмутиться этим ужасным зрелищем: вот бежит по улице города женщина, с развевающимися волосами, в разорванном платье; грудь и плечи ее обнажены, она ранена, широкий кровавый след она
оставляет за собою; по временам она оглядывается на ребенка, в одной рубашонке бегущего за ней, — это
ее сын или другое близкое существо, но бег длится недолго; женщину догоняет турецкий солдат и ударом
приклада ружья по голове кладет несчастную на месте, 4−5-летний ребенок с визгом ухватывается за полу
платья умирающей матери; его отрывает тот же изверг и, раскачав швыряет в огромный костер. Тут же
рядом 70-летний старик, упав на колени, умоляет пощадить молодую внучку-девушку; но мольбы и слезы
старика встречаются смехом; на несчастного нападают три курда, его растягивают на земле и с какимто упоением и злорадством медленно перерезают ему горло; внучка делает попытку остановить убийц,
хватает руку изувера, рыдает, умоляет, но, обрызганная кровью своего деда, она оттаскивается от трепещущего трупа; обмотанный затем вокруг шеи ее аркан влечет страдалицу куда-то в сторону; она не идет,
упирается, падает, встает, спотыкается, опять падает, но падает уже мертвою, пораженная пистолетным
выстрелом бешеного курда. Там далее, на плоской крыше дома, несколько женщин-армянок сталкиваются
в прилегающее здание, объятое огнем, при громком хохоте своих палачей. Эти скачки полураздетых, окровавленных женщин в пламя с высоты 5–6 сажень напоминают какую-то варварскую пляску, нечто в роде
фантастического шабаша ведьм. Не хочется верить своим глазам; не сон ли это, думаешь, но убеждаешься
в горькой действительности; мороз пробегает по коже, невольно вырывается из груди стон. Рядом на месте,
не охваченном еще пожарищем, поседелый курд бьет грудных детей головами об стену, и эту возмутительную операцию он совершает так хладнокровно, так систематически, как будто исполняет простой,
обыденный обряд. Ужас охватывает солдат Баязетскаго гарнизона: одни отворачиваются, другие бегут
от зрелища, третьи кричат и просят пощады, как будто крик и просьба их могут остановить варваров.
— Это уж пятый ребенок, — кричит кто-то из среды солдат, — смотри, вот 6-й, а вот и 7-й.
— Господи-Боже! Ваше высокоблагородие, да что же они делают! — вскрикивает старый казак-линеец,
и крупная слеза останавливается на его поседелом усе. Видал я много в жизни смертей, — продолжает он
дрожащим голосом, — но таких делов не приводилось видеть, ей Богу, в[аше благоро]дие, не приводилось!
Эх, анафемы какие! Нет у нехристей души, нет, должно быть, и семьи, ну, одним словом, чертово племя!
Коробит русского солдата кровавое зрелище, много накипело у него на душе, рвется он в бой с турками,
да силенки больно мало, не хватит её, а их необозримая туча: все горы облепили, почитай 30 на одного
нашего придется… «Постой, когда-нибудь сочтемся, дай только маленько подкрепиться»…
— Смотри, ребята, — раздается чей-то голос, — скоро нехристь полезет и сюда; живьем не давайся,
патроны даром не трать, целься наверняка, помни, что пощады от турки не будет…
Солдаты и без предварения давно готовы дать отпор неприятелю; дорого продадут они жизнь свою,
живьем не дадутся, пока душа в теле. Все амбразуры в цитадели и каждая щель в стене заняты ружейными
стволами, прицелы готовы, подступи только: или отобъем тебя, или взорвем себя на воздух…
Не долго и ждать приходится. 8-го июня масса турок, упитанная кровью баязетских христиан, лезет
на цитадель, лезет она упорно, настойчиво, с криком, гамом, осыпая грандиозным дождем пуль и артиллерийскими снарядами; турецкие батареи с трех командующих высот забрасывают цитадель навесными
40
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
и прицельными ядрами и гранатами. Пехотинец, казак, артиллерист, милиционер — падают в предсмертных
судорогах на занимаемых постах и площадках молча, безропотно, не облегчаемые никакою помощью…
— Где тут думать об умирающем, царство ему небесное, — шепчет солдат и напрягает силы, чтобы
учащенными меткими выстрелами остановить штурмующего неприятеля, а он все лезет и лезет. Бой
длится недолго, час-два, бой трудный, тяжелый, но славный для русского оружия. Русская картечь и пули,
а главное несуетливость и присутствие духа делают свое дело; сотни турецких тел усеивают поле, и вся
масса неприятеля в 25 т. человек постыдно бросается вспять. Горсть русских отбросила ее с торжеством,
сбила спесь с турецких военачальников и отомстила-таки за баязетских христиан.
— Теперь не сунешь носа, а то больно зазнался, — говорит русский солдат и набожно крестит грудь,
благодаря Бога за победу.
— Перекуси сухариком, да со стены не смей сходить и смотри, ребята, в оба, — раздается опять голос.
Часовые напрягают зрение и, как окаменелые, прирастают к своим местам.
— Убитых неси в подвал! — слышится тот же голос.
Являются рабочие с носилками, и бренные останки павших воинов относятся в общую могилу, в подвал.
— Клади сюда Тарануху, — говорит один из носилыциков, — ишь как исковеркало его: и ногу размозжило, и все плечо вырвало. Царство небесное сердечному.
— Положим вместе и этого, — отзывается второй носильщик, — не Бог знает какая тяжесть, стащим:
подвал не далеко…
Работа по уборке мертвых кипит, наружная часть цитадели очищается, живые хлопочут о мертвых,
чтоб через час-два присоединиться, быть может, к павшим товарищам. А орудийные выстрелы не умолкают, грохочут они, и нет-нет, а влепится какое-нибудь шальное ядро в крышу, стену или скользнет по стене
и роковым скачком наметит жертву для относа в подвал.
Утром 9-го июня пальба немного поуменьшилась; производилась она из засад турецкого лагеря урывками и залпами, а учащенные выстрелы направлялись только в цитадель, преимущественно со стороны
города.
— Что за притча, — думают часовые, — куда это из города нехристь стреляет?
Загадка выясняется: часовые усматривают под крепостною стеною какую-то женщину с ребенком,
которая и служит для турок мишенью; женщина жмется к стене и к устроенному ею же небольшому каменному завалу, чтоб оградить себя от пуль, но завал то и дело разрушается и опять торопливыми, дрожащими руками воздвигается ею. Женщина с прижатым к груди ребенком по временам возводит руки к вершине стены и о чем-то взывает. Нечего было и раздумывать о сущности просьбы ее; видимо, она просила
о спасении. Спущенную со стены веревку она с необыкновенною быстротою обвязывает вокруг пояса и,
обхватив ребенка, ждет подъема. При дружных криках солдат и под градом турецких пуль оба существа
поднимаются; еще два-три усилия, и делу конец; но не тут-то было; на полупути веревка развязывается
у пояса, и женщина с ребенком стремглав летят вниз: нечего делать, надобно снова начинать операцию
подъема, не особенно хотя трудную, но чрезвычайно опасную, опасную потому, что турецкие пули непрерывно жужжат около живых мишеней. Второй подъем удается благополучно, и перед Баязетским гарнизоном является новое лицо — 60-летняя армянка, худая, сморщенная, с обгорелыми волосами и платьем,
указывающая на бок и на ноги. Кожа на боку оказывается, по осмотру, пропоротою штыком, а ноги обожжены. Не менее старухи жалуется на обжоги и ребенок 5-ти лет.
Эти несчастные 8-го июня утром брошены были турками в пламя горевшего дома, но каким-то чудом
спаслись. Выскочив из огня, обе жертвы скрылись в подвале пригородного здания, а 9-го числа перед светом решились подползти к цитадели.
— Дом наш сгорел, имущество и скот разграблены. Муж, три сына, две дочери, внуки, все-все
убиты, — говорит несчастная, ударяя себя в грудь костлявым кулаком, — вот только мы остались в живых,
да внучка красавица, но она уведена турками. За что такое наказание, Бог мой! Мы ничего не сделали;
помогите нам, спасите нас! Там, там, — указывала старуха на турецкий лагерь, — там внучка моя 16 лет,
что с нею, Господи!
Грустно было смотреть на несчастную старуху, грустно выслушивать ее жалобы, но описанный
случай не выходил из ряда обыкновенных случаев турецкого изуверства и умыкания молодых девушек
для подарка или продажи в гаремы. Кому из европейцев не известна торговля турками живым человеческим мясом, кто не отнесется с омерзением к закоренелым традициям Востока ставить христианку в положение безличной и бесправной рабыни и давать ей в удел — горе, слезы, вечный стыд и вечное отчуждение
от домашнего очага. Факт крайне печальный, но совершается он на глазах всех цивилизованных наций,
Часть I. Антонов В. М. 23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич
41
наполняющих столбцы своих газет жирными филантропическими рекламами во имя облегчения страждущих христиан на Востоке!
Баязетский гарнизон приютил старуху с ребенком как умел и как мог; кормили их не особенно роскошно,
если припомнить, что и солдатам нечего было есть, а о воде гарнизон и думать позабыл; ложка протухлой
воды составляла для каждого осажденного высшее благо. Старуха изнывала от голода, от жажды и от горя;
погибшая семья и уведенная внучка не выходили у нее из головы, а ребенок, хворый и худой, на 12-й день
представлял из себя ходячий скелет.
— Нет, не могу здесь быть, — вопила старуха на 15-й день своего пребывания в цитадели, — отпустите меня в турецкий лагерь, здесь мы помрем без хлеба и воды, а там, быть может, накормят и напоят
моего внука, да и внучку я найду; отпустите, Бога ради.
— Тебя убьют турки, — отвечали ей солдаты, — на сухарик, подкрепись и потерпи несколько деньков.
— А пусть убьют, мне оставаться живою незачем, я потеряла все, отпустите, умоляю вас!
Просьбы старухи были настойчивы, беспрерывны; она ходила по цитадели с воплями и стонами и производила на солдат тяжелое впечатление.
24-го июня за час перед рассветом канат спустил со стены сначала армянку, а за нею внука.
Как только начало рассветать, старуха и ребенок ползком, а потом ускоренными шагами стали двигаться к турецкому лагерю, махая руками и крича. Раздалось два-три ружейных выстрела, и затем пальба
прекратилась. Перебежчики благополучно добрались вместе до лагеря.
Дальнейшая судьба этих несчастных, интересовавшая весь Баязетский гарнизон, была очень печальна:
старуху накормили, напоили и в тот же день послали за водою к ручью, находящемуся под прицельными
выстрелами русских, и ее, бедную, уложила у родника пуля русского стрелка. Ребенок был принят одним
из военачальников в услужение, в качестве чуббухчи (подавателя трубки).
Подкоп и тревога
Один из фельдшеров в гарнизоне был до того труслив, что возбуждал в гарнизоне неудержимый смех.
Чтобы успокоить свою пугливую натуру и избегнуть опасности быть убитым или раненным, он ухитрялся
прятаться в различных местах цитадели, так что трудно бывало его отыскать. На него нельзя было смотреть без хохота. Вечно съеженный, сосредоточенный в самом себе, подозрительно всматривающийся во
всё и во всех, всегда что-то бормочущий, ютящийся за углом дома, или где-нибудь в подвале, или, наконец,
в какой-нибудь щели, он представлял из себя скорее птицу, мышь, все что вам угодно, только не человека.
Комичные выходки фельдшера смешили и развлекали солдат и давали им много материала для анекдотов.
Но раз фельдшер встревожил весь гарнизон и поднял большую суматоху в цитадели. Чтобы быть в полной,
по его соображению, безопасности, он забрался под нары к больным, где и расположился на ночлег.
— Если, — бормотал он, — ядро и пробьет крышу, то сюда, под нары, не доберется, так как ему придется пробивать и больного на нарах, и самые нары.
Сообразительность, как видите, не дурная, но дело в том, что и под нарами его распаленному воображению рисовались разные опасности.
14-го июня, в 2 часа ночи, шум около больницы показывал, что случилось что-то необыкновенное.
— Караул! Спасайтесь! Турки здесь! Подкоп! Идут! Лезут! — кричал фельдшер во всю мочь и метался,
как помешанный, от стены к стене.
Больные, которые в состоянии были встать с постелей, выскочили из больницы, сновали как тени
на площадке, натыкались друг на друга, падали и тоже стонали и о чем-то вопили. Суматоха быстро начала
распространяться по всей цитадели.
— Да что случилось? Где турки? Где подкоп? — спрашивали фельдшера солдаты.
— Там, в больнице, ай, помогите, караул! — продолжал орать он, схватившись за голову и бегая по различным направлениям.
Хотя все в гарнизоне знали фельдшера за отъявленного труса, но в данном случае нельзя было не обратить внимания на его заявление.
Вошли в больницу с большими предосторожностями, подняли нары, осмотрели все место, долго
и тщательно прислушивались, но никаких подкопов не обнаружили60.
— Я и теперь слышу стук лопаты, — плачевно всхлипывал фельдшер, желая убедить окружающих, что
они ошибаются. Но убедить было трудно: его отправили под арест на такой пост, где пули беспрерывно жужжали день и ночь. Наказание для пугливой натуры было ужасное: фельдшер к вечеру чуть не сошел с ума.
42
Примечания
1
В то время полк назывался Эриванский карабинерный. Приведенное же название появилось у него
лишь с 1855 года.
2
Большинство кавказских офицеров того времени не имело военного образования. Но если
в XVIII веке дворянские недоросли начинали «службу» дома и приходили в полки, зачастую имея офицерские чины, то теперь дворянство давало право только на унтер-офицерство — не имеющие военного
образования должны были не менее года прослужить в нижних чинах. Юнкер, будучи кандидатом на офицерский чин, отличался от остальных солдат только тем, что не назначался на хозяйственные работы, неся
лишь караульную службу, а по краю его погона шла нашивка из узкого галуна.
3
Под селом Баяндур, неподалеку от города Александрополь, произошло первое боевое столкновение между русскими и турецкими войсками в Восточную войну 1853–1856 годов. Семитысячный, при
28 орудиях, отряд русских войск, под командованием генерал-майора Орбелиани, выдвигаясь к турецкой
границе, 2 ноября 1853 года наткнулся на уже перешедшие границу главные силы Анатолийской армии
(36 тысяч человек при 46 орудиях). Заранее занявшие удобные позиции, турки подвергли отряд жестокому
артиллерийскому обстрелу. Русские войска вступили в перестрелку с противником и отразили попытки
турецкой конницы обойти свои фланги. Через несколько часов генерал-лейтенант Бебутов, появившийся
на фланге турок с небольшим отрядом, позволил генерал-майору Орбелиани отступить без преследования. (Из-за сумерек турки не узнали о малочисленности русской подмоги). Потери наших войск в этом бою
доходили до 800 человек убитыми и ранеными. Примерно столько же потерял враг. Участвовавшие в этом
бою подпоручик Антонов и прапорщик Штоквич были награждены следующим чином.
4
В брошюре использовано написание «Баш-Кадыкляр».
После баяндурского боя, справедливо опасаясь кавказских войск, турки также отошли по направлению к Карсу. Генерал-лейтенант Бебутов со своим корпусом, состоящим из 7 тысяч штыков, 2800 сабель
при 32 орудиях, двинулся следом за отходящей от Баяндура Анатолийской армией. Турки, поначалу
не планировавшие принимать бой, увидев, что преследующие силы русских много меньше, решили встретить и раздавить их у села Башкадыклар. Но 19 ноября, в результате упорного боя, сами были разгромлены, и только крайнее утомление русской конницы спасло главные силы Анатолийской армии от полного
уничтожения. Турки потеряли 6 тысяч человек убитыми и ранеными, 24 орудия, обоз, лагерь. Наши потери
составили: более 300 убитых и более 900 раненых.
5
Орден Св. Анны 4-й степени имел нетрадиционный вид: маленький финифтевый медальон под короной с красным анненским крестиком крепился на эфесе офицерского холодного оружия, в данном случае
на гайке сабли; на дужке же эфеса гравировалась надпись «За храбрость», и на нее повязывался темляк
с расцветкой орденской ленты. (Если в приказе о награждении отсутствовали слова «с надписью „За храбрость“», то это означало, что тот, о ком шла речь, был не офицером, а чиновником, отличившимся на поле
боя. Как правило, это были врачи, оказывавшие помощь раненым под пулями противника. Орденский
медальон крепился на их шпагах, положенных к парадному мундиру.)
Орден Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», формально бывший самым низшим среди
российских орденов, тем не менее был в почете, т. к. его получали только после непосредственной встречи
с врагом в бою. Из-за этого выходило, что офицеры, награжденные в мирное время за отличную выслугу,
удостаивались сразу 3-й степени. К тому же надо помнить, что в России при получении более высокой
степени одного ордена с мундира автоматически снималась низшая. Исключение было только для ордена
Св. Георгия — носились одновременно все разностепенные кресты — и для Св. Анны 4-й степени, который носился вместе с более высокой степенью, чем подчеркивалась его значимость.
6
Кюрюк-Дара (в тексте «Курюк-Дара») — село на пути между Александрополем и Карсом. Летом
1854 года русские (до 18 тысяч) и турецкие войска (около 60 тысяч человек) стояли лагерем неподалеку
друг от друга. Вновь усилившиеся после Башкадыкларского боя войска Мустафы-Зарифа-паши ошибочно
приняли бездействие русского отряда князя Бебутова за свидетельство слабости и нерешительности и поэтому вознамерились совершить внезапное нападение. Русский командующий также по ошибке принял
подготовку к наступлению за подготовку к отступлению и решил атаковать «отступающих». 24 июля
одновременно перешедшие в наступление войска неожиданно столкнулись у Кюрюк-Дара. Многочасовой
бой, несмотря на тройное превосходство врага, окончился убедительной победой кавказских войск. Турки
потеряли убитыми до 3 тысяч человек и 2 тысячи были взяты в плен; также в руки наших войск попало
Часть I. Примечания
43
15 орудий. Потери русских войск убитыми — около 600 человек. Отступившая в беспорядке турецкая
армия заперлась в Карсе, полностью потеряв инициативу на кавказском театре войны. Одним из ключевых
моментов сражения был штыковой бой в центре боевой линии с аравийскими батальонами при четырехкратном превосходстве здесь турок. В. А. Антонов и Ф. Э. Штоквич оба были участниками этой схватки,
оба были ранены и оба награждены следующим чином.
7
Более употребительно было написание «Ведень». Укрепленный чеченский аул, в котором 14 лет
находилась резиденция имама Шамиля, лидера религиозно-экстремистского движения мюридизм, генералиссимуса турецкой армии. Был расположен в ущелье реки Хулхулау в труднодоступном месте, а также
был усилен редутами, из которых главным был так называемый «андийский редут». Воспользовавшись
тем, что в феврале 1859 года Шамиль с крупным скопищем двинулся в восточную Ичкерию, пытаясь помешать массовому переходу чеченского населения на сторону русских войск, генерал Евдокимов блокировал
дороги, ведущие в аул. В Ведене было в то время до 7 тысяч воинов под общим руководством сына Шамиля
Кази-Магомы. Для непосредственной осады аула был выделен отряд генерал-майора Кемферта (13 1/2 батальонов). Обычно, пока в горах лежал снег, русское командование не предпринимало крупных операций.
Столь раннее наступление было неожиданностью для Шамиля; снега на перевалах лишали мюридов обычной оперативности. Но снег создавал неимоверные трудности и для русских войск, которым надо было
перевозить через те же горы пушки, зарядные ящики и прочие тяжести. Тем не менее к 31 марта у аула
были завершены подготовительные осадные работы. 1 апреля 16 орудий двенадцать часов вели огонь
по андийскому редуту, в котором были произведены сильные разрушения и пробита брешь. С 18 часов
огонь был перенесен на аул, а редут взят штурмом. От артиллерийского огня Ведень загорелся. Имам
Шамиль, наблюдавший за этим с гор, почел за благо не вмешиваться и отступил. Вслед за этим горцы,
находившиеся в ауле, также ушли в горы. К 10 часам вечера Ведень был занят русскими войсками. Потери
наших войск в тот день были — двое убитых и 24 раненых; мюриды потеряли до 135 человек убитыми
и более 200 ранеными. Впоследствии аул был разрушен до основания.
По-видимому, поручик отличился не при самом штурме, а несколько ранее. Как правило, дата, с которой полагалось числить новый чин, данный за отличие в бою, указанная в приказе о награждении, соответствовала дню, когда был совершен геройский поступок. В приказе же по Кавказской армии № 84
от 25 февраля 1860 года приведен большой список военных, которым были пожалованы награды «за мужество и храбрость, оказанные ими в делах с горцами в зимней экспедиции 1858/59 годов, при взятии укрепленного аула Веденя и за труды, понесенные ими в течении этой экспедиции». Среди них поручику Штоквичу — «чин штабс-капитана с 8-го марта (так в приказе. — Ю. К.) 1859 года». Но очевидно, что в приказе
была допущена опечатка. Дело в том, что если офицер русской армии и не получал награду за участие
в бою, в любом случае само событие заносилось в его послужной список. Запись не была произвольной
формы. Как уже упоминалось во вводной части, время от времени по армии издавались приказы, в которых
перечислялись все боевые столкновения и походы. Формулировка из приказа и заносилась в конкретные
послужные списки. В приказе по Кавказской армии № 142 от 31 марта 1860 года мы находим интересующее нас перечисление. На Восточном Кавказе среди действий Чеченского отряда с 1 января до 1 апреля
1859 года 8 марта не отмечено, но 10 марта зафиксировано: «…заложение под выстрелами горцев укр. Веден; ночью с 10-го марта на 11-е… безуспешное покушение неприятеля овладеть засеками, устроенными
на гребне горы Декен-Дук…» По нашему мнению, поручик Штоквич отличился как раз при обороне засек,
когда нашими войсками был отбит натиск скопищ горцев, пытавшихся прорваться к аулу, т. к. упоминания
об участии эриванцев в закладке укреплений у аула мы не встретили.
8
Гуниб — аул в Дагестане, расположенный на вершине скалы Гуниб-даг, имеющий с трех сторон
обрывистые стены, а с четвертой — прикрытый укреплениями. Летом 1859 года русское командование
решило нанести последний удар по еще не покоренным территориям Восточного Кавказа. Три отряда
войск (до 40 тысяч человек) начали наступление на Нагорный Дагестан. Продвижение шло без серьезного
сопротивления — ранее мятежные горские общества одно за другим начали изъявлять покорность России. Изгоняемый отовсюду своими недавними сторонниками и ограбленный ими, Шамиль с небольшим
отрядом, состоящим из фанатиков и запятнавших себя кровью перебежчиков с русской стороны, знавших, что прощения им уже не вымолить, решил отсидеться на неприступном, как он считал, Гуниб-даге.
Осада аула началась 23 августа, а 25 числа, пользуясь ночью и туманом, два русских батальона исхитрились взобраться по скалам в обход вражеских завалов. Это и решило исход дела. Надломленный морально
Шамиль и около ста его приверженцев, бросив укрепления, бежали в аул, столько же мюридов было убито
44
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
на месте. Несмотря на страстное желание войск продолжать штурм, русские генералы, желая взять имама
живым, приостановили наступление и предложили Шамилю сдаться, что он и сделал после нескольких
часов переговоров.
9
Описанные здесь обстоятельства гибели отца Ф. Э. Штоквича не находят подтверждения. Об этом
подробнее — в примечаниях к III части.
10
Михаил Николаевич (1832–1909), великий князь — 4-й сын Николая I. Человек, в котором счастливо сочетались высокое происхождение и природный талант. Военную службу начал в 16 лет младшим
офицером в гвардейской артиллерии. В 20 лет он уже генерал-майор с зачислением в Свиту и назначен
генерал-фельдцейхмейстером; (фактически начал исполнять последнюю должность с 1856 года). Участник Восточной войны 1853–1856 годов, удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени за дело у Инкерманских
высот. В начале 1860 года, в дополнение к уже имеющимся обязанностям, назначается главным начальником военно-учебных заведений. В этом же году получает чин генерала от артиллерии, а с декабря 1862 года
назначается наместником Кавказа и командующим Кавказской армией. В 1864 году за полное покорение
Кавказа награжден орденом Св. Георгия 2-й степени. В 1877 году — главнокомандующий действующей
армией на азиатском театре. За разгром армии Мухтара-паши на Аладжинских высотах удостоен ордена
Св. Георгия 1-й степени, а в апреле 1878 года становится генерал-фельдмаршалом. В июле 1881 года покинул Кавказ с назначением председателем Государственного Совета.
На всех своих местах службы оставил по себе добрую память, в том числе был любим кавказскими
войсками. Под непосредственным руководством Михаила Николаевича произошел переход русской артиллерии на нарезную и казнозарядную, также была расширена сеть военно-учебных заведений, улучшено
качество образования в них.
11
Генерал-лейтенант Арзас (до 1847 года — Аршак) Артемьевич Тергукасов (1819–1881) имел
необычное для кавказского генерала образование и военную судьбу. Сын армянского протоиерея Тифлисской губернии, он получил первое образование в Тифлисском духовном училище, затем учится
в Санкт-Петербургском институте Корпуса инженеров путей сообщения, где в мае 1837 года получает свой
первый офицерский чин. Оставленный в институте для продолжения образования, он за успехи в обучении
производится в подпоручики и поручики. Выпущенный из института, Арзас Артемьевич в 1839–1841 годах
служит в первой дистанции окрестных санкт-петербургских дорог, откуда в ноябре 1841 года переводится
в Дирекцию военных сообщений Кавказского края. Еще девять лет Тергукасов служит в ведомстве путей
сообщения, участвует в строительстве Военно-Грузинской дороги, получает чин капитана, командует
строительным отрядом. В феврале 1850 года он выходит в отставку с награждением чином подполковника.
До марта 1852 года Арзас Артемьевич живет в Тифлисе, пока по своему желанию не зачисляется в войска Кавказской армии в чине майора с назначением командиром 3-го батальона Апшеронского пехотного
полка. С 1853 года Тергукасов участвует в боевых действиях против горцев в Дагестане и Чечне. За боевые
отличия он 16 июля 1855 года производится в подполковники, и в 1856 году ему доверяется уже отдельный
отряд, занятый проведением просек в Чечне. За отличия того года Арзас Артемьевич награждается орденом
Св. Анны 2-й степени с мечами и императорскою короною. В 1857 году, вновь за боевое отличие, Тергукасов производится в полковники, ему объявляется «Монаршее благоволение». С апреля 1859 года полковник
Тергукасов вступает в командование Апшеронским полком, вместе с которым в том же году поступает в состав Дагестанского отряда генерал-адъютанта Врангеля, наносившего заключительный удар по имамату
Шамиля. Как известно, поход завершился полным успехом — имам был взят в плен в ауле Гуниб, причем
в этой операции более всего отличились солдаты Апшеронского полка — именно они взобрались на скалу,
где располагался аул, по той стороне, с которой мюриды не ожидали удара. За пленение имама Шамиля
Арзасу Артемьевичу был пожалован орден Св. Георгия 4-й степени и золотая сабля за храбрость. За покорение же Восточного Кавказа в 1860 году наш герой получает орден Св. Владимира 4-й степени с мечами
и бантом. В 1862 году за отличия по службе следует награждение уже Св. Владимиром 3-й степени, а в августе 1865 года он получает чин генерал-майора с назначением помощником начальника 19-й пехотной дивизии. В феврале 1868 года Тергукасов — начальник среднего отдела Терской области. Деятельность на двух
последних должностях была поощрена орденом Св. Станислава 1-й степени (в 1867 году) и пожалованием
в 1868 году 1000 десятин земли в Кубанской области. В 1869 году Арзас Артемьевич назначается командующим 38-й пехотной дивизией, заслужив на этой должности орден Св. Анны 1-й степени (в 1870 году),
а 30 августа 1876 года производится в генерал-лейтенанты с утверждением начальником дивизии. В ноябре
1876 года генерал-лейтенант Тергукасов был назначен начальником Эриванского отряда.
Часть I. Примечания
12
45
Подобные донесения оседали в штабах и поэтому были недоступны исследователям многие годы.
То, что данный рапорт был широко распубликован еще в ходе войны, заставляет нас думать о том, что он
так и не был вручен А. А. Тергукасову. В пользу этого говорит опубликованный в «Материалах…» рапорт
Ф. Э. Штоквича главнокомандующему Кавказской армией от 4 июля 1877 года. От приведенного ниже он
отличается лишь отдельными словами. Учитывая, что объем его достаточно велик, легко предположить,
что капитан Штоквич первоначально ограничился устным докладом генерал-лейтенанту Тергукасову.
После возвращения отряда в Игдырь у Федора Эдуардовича, в ожидании приезда великого князя, было
слишком мало времени, поэтому он и вручает письменный рапорт через голову начальника отряда. После
приезда в Эриванский отряд Михаила Николаевича несколько дней продолжались торжества, связанные
с награждением отличившихся. Но 8 июля, как только стало возможно, Штоквич пишет рапорт и для Тергукасова. Однако, очевидно, для последнего актуальность его уже отпала, и рапорт остался в руках автора.
Это и определило возможность последующих публикаций его в прессе и брошюрах.
В тех местах рапорта от 8 июля, где при сравнении с текстом от 4-го числа разночтения выходят
за рамки стилистики, мы приводим соответствующие сноски.
13
Как уже говорилось, на эту должность приказом по Эриванскому отряду от 20 мая 1877 года был
назначен командир 1-го батальона 73-го пехотного Крымского полка подполковник Григорий Михайлович Пацевич. Офицер с 1843 года, он свои первые ордена Св. Анны 3-й и 2-й степеней заслужил на Восточной войне 1853–1856 годов. Активный участник завершающего периода Кавказской войны. Тогда же,
в 1861 году, был переведен из Севастопольского в Крымский пехотный полк. Подробностей о его службе
нам найти не удалось, но на новом месте Григорий Михайлович стал начальником стрелков полка, что
само по себе говорит о многом. (Стрелок вооружался нарезным оружием, в отличие от пехотинца, который
вооружен гладкоствольным ружьем.) Долгие годы у горцев было преимущество в дальнобойности — их
оружие было нарезным. Теперь русская армия начала перевооружение, но винтовок было пока мало, и их
в первую очередь получали самые меткие солдаты, которые сводились в полках в специальные стрелковые команды и роты. Стрелки посылались на самые ответственные участки, зачастую только их меткий губительный огонь решал исход дела. Поэтому неудивительно, что в 1859–1864 годах Г. М. Пацевич
получил не менее пяти наград за свою службу. Среди них в 1864 году за подвиги в составе Даховского
отряда на Западном Кавказе в феврале-марте того же года — золотую саблю с надписью «За храбрость».
В том же году он получает свою последнюю должность — командира 1-го батальона своего полка. Продолжал службу в мирное время, судя по отличиям, вполне достойно: получил в 1865 году «за отлично-усердную и ревностную службу» императорскую корону к ордену Св. Анны 2-й степени; в 1866 году «за отличие по службе» произведен в подполковники; в 1867 году за беспорочную выслугу в офицерских чинах
25-ти лет — орден Св. Владимира 4-й степени. Но, похоже, лучшее время для офицера уже миновало —
за 10 последующих лет мы только раз встретили его фамилию в приказах по Кавказскому корпусу — когда
в 1871 году ему было денежное пожалование (Приказы по Кавказской армии и корпусу: №№ 325 и 380
за 1861 год; №№ 190 и 330 за 1863 год; №№ 134 и 241 за 1864 год; №№ 8 и 116 за 1866 год; № 39 за 1867 год;
Список майорам по старшинству, исправлен по 1 февраля 1865 г. СПб. 1865. С. 450. Список подполковникам
по старшинству, исправлен по 1 июля 1872 г. СПб., 1872. С. 151).
14
В рапорте от 4 июля вместо этих слов: «Я указал на это полковнику…». Такая редакция является более точной, так как комендант крепости не мог приказывать полковнику полка, еще не входившего в состав гарнизона. (Полк под командованием хана был вызван на усиление войск, подчиненных
подполковнику Пацевичу. В цитадели милиционеры полка оказались случайно, на несколько часов разминувшись с войсками Баязетского округа, ушедшими на рекогносцировку. По иронии судьбы в любом
случае Исмаил-хан вынужден был бы подчиняться младшему по чину.)
Однако изменение формулировки не изменяло сути. Пусть капитан только «указал» — полковник
не раздумывая бросается выполнять указание. Впоследствии, когда Исмаил-хан «согласится» считаться
руководителем обороны, он, в рассказе Алиханову-Аварскому, объяснит дело следующим образом: 6 июня
он-де с полком якобы не успел добраться до города, как вынужден был вступить в бой по собственной
инициативе с наступавшими турками. Причем он даже не упоминает о других частях (кроме взвода пехотинцев), и после его рассказа может сложиться впечатление, что в тот день воевал лишь один Эриванский
конно-иррегулярный полк.
15
Эриванский конно-иррегулярный полк начал создаваться только в апреле 1877 года и был окончательно сформирован лишь к 1 июня. Его штатная численность была 480 человек (4 сотни). В его состав
46
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
вошли жители Эриванской губернии как мусульманского, так и христианского вероисповеданий. Городские и сельские общества выставляли по 1 милиционеру со 110 домов («дымов»). Кроме того, в полк принимались и добровольцы. Возраст милиционеров определялся в 18–40 лет. Они должны были обладать
хорошим здоровьем и не считаться «за порочных и неблагонадежных». Общество, выставившее милиционера, должно было снабдить его конем с конским снаряжением и одеждой. Всадник должен был иметь свой
кинжал, шашку и пистолет. В полку он поступал на казенное довольствие, ему выдавалась устаревшая
казачья пятизарядная барабанная винтовка системы Таннера, патроны и патронташ. По просьбе командира полка часть получила знамя 1829 года. В первых числах июня 2 сотни полка находились в Игдыре,
а две стояли на Чингильском перевале. 4 июня, когда стала вырисовываться угрожающая обстановка, полк
был направлен на усиление войск Баязетского округа. Оставив одну сотню на Чингильском перевале, три
другие прибыли в город утром 6 июня. (Сборник материалов по Русско-турецкой войне… Вып. 1. С. 8–9,
14, 15, 33, 64, 66–69.)
16
В рапорте от 4 июля: «…и посоветовал отправиться по оврагу…».
17
Численность противника определена ханом «на глаз» и выглядит сильно завышенной.
18
В отбитии штурма артиллерия не участвовала, так как основные действия разворачивались вне
зоны обстрела обоих орудий цитадели. Вообще же лаконичность сообщения о штурме можно объяснить инцидентом в крепости, произошедшим во время его (но об этом подробнее будет сказано во 2-й
и 3-й частях сборника).
То, что артиллерии комендант приписал участие в отбитии штурма, по нашему мнению, можно объяснить скорее не ошибкой, а желанием особо выделить командира артиллерийского взвода. Дело в том, что
по существовавшему положению при награждении нельзя было «перепрыгивать» через низшие степени
орденов. Так как поручик Томашевский еще не имел никаких наград, то при всем старании он мог рассчитывать лишь на низшие степени орденов Св. Анны или Св. Станислава. Но был один орден, особо
почетный, который можно было получить первым — Св. Георгия 4-й степени. Поэтому Федор Эдуардович,
видевший мужественное поведение молодого офицера, его умение максимально извлечь пользу из орудий,
находившихся в столь стесненном положении, мог позволить себе подобную «описку».
19
Некоторые свидетели называют число тел до 400 (а кое-кто до 900−1000, но это явное преувеличение). Во всяком случае, погибших турок в тот день было гораздо больше, так как невозможно было учесть
убитых вдали от крепости и умерших от ран. Получив письмо от коменданта Штоквича, враги, однако,
не стали убирать тела, лежащие в непосредственной близости от стен.
20
В рапорте от 4 июня, очевидно, более точная формулировка: «…остальное время попадались и снаряды 6-фунтовых орудий».
В 1877 году в России орудия, как своей, так и иностранной артиллерии, продолжали различать не по калибрам, а по весу снаряда. Такое деление себя уже не оправдывало, т. к. вся русская полевая артиллерия
использовала продолговатые снаряды, сменившие сферические (ядра). Из-за этого могло выйти, что снаряды разного веса могли быть одного калибра, или же снаряд большего веса мог иметь меньший калибр.
Стоявшие на вооружении с 1867 года русские орудия (уже нарезные и казнозарядные) соответствовали: полевое 4-фунтовое — калибру в 3,42 дюйма (87 мм) (1 дюйм = 2,54 см), полевое 9-фунтовое — калибру в 4,2 дюйма (107 мм), горное 3-фунтовое — трем дюймам (75 мм).
Перевести в метрическую систему калибр 6-фунтового турецкого орудия представило для нас определенную трудность, т. к. в разных странах фунт был неодинаков. Из-за этого существовали колебания
в калибрах: так, в середине XIX века шестифунтовки имели диаметр ствола: русская легкая — 3,76 дюйма;
прусская (образца 1842 года) — 3,708 дюйма; австрийская — 3,72 дюйма; английская — 3,66 дюйма. Так как
в 1877 году самую современную часть турецкой артиллерии в основном составляли германские орудия, мы
нашли возможным сделать привязку к прусскому нарезному 6-фунтовому, имевшему калибр 3,61 дюйма,
что примерно соответствует 92 мм (Нилус А. История материальной части артиллерии. СПб., 1902. Т. 2.
С. 58, 60, 174, 195; История отечественной артиллерии. М.; Л., 1966. Т. 2. Кн. 4. С. 58).
Как мы могли установить, полевые орудия вели по крепости огонь лишь два раза. Первый — 18 июня,
когда действовало одно орудие, и второй — 28 июня, когда обстрел вела батарея.
21
Причем от гангрены умерло только двое раненых в бедро. Как признавали врачи, в других условиях людей еще можно было бы спасти, проведя ампутацию, но в ужасающих условиях осады сделать это
не решились (Военно-медицинский отчет за войну с Турцией 1877–78 гг. Кавказская армия. СПб., 1884.
Ч. 2. С. 245).
Часть I. Примечания
22
47
В рапорте от 4 июня: «…до 1/8 фунта».
В тексте брошюры — «осталось 30 пудов ячменя», но, по нашим расчетам, это явная опечатка.
24
Капитан Штоквич явно имел в виду крышку от солдатского котелка (наподобие той, что до сих
пор сохранилась в армии и вмещает в себя не менее 500 граммов воды). Вопрос о том, каков же был объем
крышки котелка в 1877 году, заслуживает отдельного разбирательства.
Итак, в 1862 году приказом военного министра за № 263 в русской армии вводился железный котелок
с крышкой, который должен был носиться на солдатском ранце. Для испытания нововведения на 1863 год планировалось изготовить 35 000 экземпляров. По-видимому, на основании отзывов из войск через несколько
лет котелок станет медным, с незначительными изменениями в размерах. Весной 1871 года Александр II
утвердил образец медного котелка — в приказе по Военному ведомству № 107 от 8 апреля того же года мы
находим его описание:
«Медный пехотный котелок состоит из корпуса котелка и его крышки: эти обе части котелка делаются
из красной меди…
Корпус котелка имеет вид неправильного цилиндра, с элиптическим основанием: передняя и боковые
его стороны выпуклые; задняя же, прилегающая к ранцу, вогнута.
Размеры его по дну:
По большому диаметру —
4 5/16 вер[шка] (19,2 см. — Ю. К.)
По малому диаметру —
2 4/8 вер[шка] (11,1 см. — Ю. К.)
Высота стенок без крышки — 2 5/8 вер[шка] (11,7 см. — Ю. К.)
…Крышка котелка, плотно закрывающая отверстие корпуса котелка, имеет одинаковую с ним форму
и самую незначительную разницу в диаметрах (на толщину стенок котелка). Высота краев крышки 11/16 вер.
(3,05 см. — Ю. К.)…»
Исходя из этих цифр, по нашим расчетам получилось, что крышка должна была иметь объем 211 см3.
Значит, 1/4 крышки примерно составляет 53 см3, в лучшем случае, четыре с небольшим столовых ложки.
25
В рапорте от 4 июня: «…от 5 до 10 человек».
26
В рапорте от 4 июня: «9 предложений». Все они, приводятся в приложении к 1-й части сборника в том слегка «переведенном» на литературный русский язык виде, в каком они были опубликованы
в 4-м томе «Материалов…» (см. прил. 1). Видимо, из-за того, что ни В. М. Антонов, ни Ф. Э. Штоквич
не владели персидским и турецким языками, в самой брошюре (см. раздел «Письма из турецкого лагеря
к Штоквичу») было опубликовано только четыре письма — те, которые турки пытались написать по-русски, с сохранением особенностей орфографии и пунктуации источника.
27
Не совсем ясно, как происходила передача писем и ответов на них. Лишь у Исмаил-хана мы встретили упоминание: «…в качестве парламентера подъехал курд с письмом». Некоторые авторы ошибочно
считали, что Штоквич лично встречался с представителями противной стороны. Основанием этому явились непроверенные сведения, сообщенные «Тифлисским вестником». Публикацию турецких предложений о сдаче газета предварила следующим абзацем:
«Приводим кстати и письменные предложения, которые делались гарнизону о сдаче. На все эти предложения комендант отвечал решительным отказом, и, чтобы положить предел оскорбительной настойчивости турок, повесил последнего парламентера, оказавшегося прежним нашим лазутчиком. Комендант имел
несколько свиданий с сыном Шамиля, генералом турецкой службы. Шамиль уговаривал кап. Штоквича
сдаться, представляя всю безуспешность защиты. Штоквич нашелся: „Неужели, — сказал он Шамилю, —
ваш батюшка никогда вам не говорил, что русские не сдают крепостей, а сами берут?“
После этого ответа Шамиль уже не ездил на свидание и перестал писать письма» (Тифлисский вестник. 1877. № 164. С. 2).
Впоследствии этот диалог, в качестве анекдота, будет не раз повторен в других изданиях.
28
В брошюре Антонова в этом месте явная опечатка: «…были подписаны: некоторые пашой Шейхали и другими начальниками».
29
Подписал письмо не èзвестный кавказский имам — именем отца воспользовался его второй сын —
Кази-Магома (Кази-Магомет). Во время Кавказской войны отец доверял ему крупные скопища горцев
и проведение важных операций. На случай смерти Шамиля Кази Магома заранее был объявлен преемником его титула. «Выделился» особой бездарностью — ни разу не добился успеха на поле боя. Сдавшийся
в плен вместе с имамом, жил с ним под надзором в Калуге и Киеве. В 1866 году вместе с отцом, остальной
семьей и свитой принял присягу на верность России. (Следует подчеркнуть, что для его отца присяга была
23
48
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
искренним шагом, результатом переосмысления жизни. Так как о русских Шамиль ранее судил по себе,
то в плену он и его окружение были потрясены гуманным отношением. К тому же замиренные горские
племена сохранили свой уклад жизни, зачастую под руководством бывших шамилевских наибов. В отличие от них ярким контрастом была судьба не пожелавших признать власть России и уехавших в Турцию.
Брошенные на произвол судьбы султанским правительством, они, по привычке, стали поправлять свое
материальное положение за счет местного населения. В результате некоторые племена оказались поголовно истребленными «братским» мусульманским населением Турции.) В 1870 году Шамиль со своей
семьей уехал к святым местам в Аравию. Там, почувствовав себя при смерти, обратился с просьбой к великому князю Михаилу Николаевичу посодействовать в выезде к нему родственников для прощания. Так
Кази-Магома оказался в Османской империи. В Россию вернуться отказался, но пенсию — 6 тысяч рублей
в год — продолжал получать. С началом войны, подло нарушив присягу русскому правительству, вступил
в турецкую армию. По некоторым сведениям, нуждающимся в проверке, якобы был командиром «черкесской» бригады в 1000 сабель. (Слово «черкесская» мы берем в кавычки, так как для турок все переселенцы
с Кавказа были «черкесами».)
30
В различных работах численность гарнизона варьируется. Мы придерживаемся приведенных здесь
данных, так как комендант должен был выводить эти цифры на основе строевых рапортов от частей. Хочется
оговориться, что и у Ф. Э. Штоквича эти сведения неполные, так как очевидно, что им в расчет не взяты
всадники (за исключением офицеров) из Елисаветпольского и Эриванского конно-иррегулярного полков.
По нашему мнению, численность рядовых милиционеров едва превышала 50 человек. В «Материалах…»
после рапорта коменданта от 4 июля приводится ведомость о численности гарнизона от того же числа. Очевидно, она являлась приложением к докладу великому князю. Такая же ведомость неизбежно должна была
быть приложена и к рапорту от 8 июля. Но, скорее всего, из соображений секретности она не была предана
огласке, так как цифровой материал в ней позволял установить штатную численность пехотных, казачьих
и артиллерийских частей. Ведомость от 4 июля 1877 года дается нами в приложении 2.
Необходимо упомянуть также, что количество погибших, судя по всему, можно скорректировать
в меньшую сторону. Дело в том, что Ф. Э. Штоквич причислил к убитым и пропавших без вести. Но после
войны выяснится, что некоторые солдаты попали в плен (например, когда турецкий суд будет судить
генерала Фаика-пашу, в качестве свидетелей при этом будут допрошены несколько пленных русских солдат взятых у города). Известный историк, сотрудник Военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа А. Л. Гизетти в своей основанной на документах штаба округа капитальной работе
«Сборник сведений о потерях кавказских войск…» пишет, что во время блокады Баязета попал в плен
31 нижний чин (Гизетти А. Л. Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн кавказскогорской, персидских, турецких и в Закаспийском крае. 1801–1885 гг. Тифлис, 1901. С. 167). Общую цифру
убитых, начиная отсчет от боя 6 июня до деблокады 28-го, он называет ту же. При этом, по его сведениям,
в первом бою пленных не было. По видимому, Александр Людвигович забыл вычесть пленных из общего
числа безвозвратных потерь. Скорее всего, в основном в плен наши солдаты попадали во время походов
за водой, несколько человек могли быть захвачены во время вылазки в город 11 июня. Конечно, курды
в плен не брали, но по ночам цепь врагов состояла из солдат регулярной армии. По-видимому, и 11-го числа
основную тяжесть боя вынесли регулярные турецкие батальоны. А часть турецких офицеров все-таки
пыталась вести войну по более гуманным европейским правилам.
Но Ф. Э. Штоквич не мог в рапорте учесть и тех, кто умер от ран позже, а таких, видимо, было немало,
учитывая общее истощение солдат. На высокую последующую летальность косвенно указывает подробный список потерь, приводимый в памятке Ставропольского полка. Согласно ему, потери его рот в Баязете
составляли: 20 убитых, 40 пропавших без вести, 22 умерших от ран (Дубельт. С. 130−132).
В приложении 3 мы даем список офицеров гарнизона. Он составлен нами на основе приводимого
в «Материалах…». Мы убрали лишь цифровые сведения о подразделениях, дублирующие предыдущую
ведомость, по возможности добавили имена и отчества и произвели небольшие изменения и дополнения.
31
Об этой должности в «Своде военных постановлений» сказано: «Смотритель есть начальник
хозяйственной и полицейской частей в госпитале и всех чинов, к сим частям принадлежащих» (СВП 1869 г.
СПб., 1893. Ч. 4. Кн. 16. С. 51). В некоторых работах ошибочно говорится, что смотрителем был сам Штоквич. На самом деле капитан исполнял должность начальника, т. е. и смотритель, и прочие чиновники и офицеры военно-временного № 11-го госпиталя, согласно «Своду…», должны были ему подчиняться.
Часть I. Примечания
32
49
Имеется в виду английская винтовка системы Снайдера образца 1867 года. В ее основе лежала заряжавшаяся с дула винтовка системы Энфилд образца 1853 года, с которой английские войска осаждали Севастополь. Скорострельность такой винтовки не превышала 2 − 4-х выстрелов в минуту. Для ее ускорения она
по проекту конструктора Снайдера будет переделана для заряжания с казны цельнометаллическим унитарным патроном. Это позволило вести более интенсивную стрельбу — до 18 выстрелов в минуту, что и дало
основание называть ее «скорострельной». После снятия этих винтовок с вооружения, (в 1868 году английская армия начнет перевооружение винтовками системы Генри-Мартини), они были проданы Турции.
С конца 1876 года турецкая армия начала перевооружаться американскими винтовками системы
Пибоди-Мартини. Но к началу войны их получили лишь войска, расположенные в Европе. Для войск
Анатолии винтовка системы Снайдера продолжала оставаться основным видом стрелкового оружия. Как
можно заметить, Штоквич, Гейнс и многие другие авторы по привычке называют оружие с нарезным стволом — винтовку — ружьем. Это неверно, т. к. ружье всегда гладкоствольное.
33
Впоследствии часто будут звучать обвинения в том, что, мол, комендант не озаботился заранее
закладкой камнями окон и устройством закрытий вдоль стен. Что-де все это пришлось делать уже в ходе
осады под огнем турок. При этом игнорируется данный приказ. Из последнего же ясно, что за 2 дня до осады
такие работы уже начались. При этом надо учитывать, что за вычетом караулов работы могла вести только
половина солдат, которым надо было оборудовать огневые позиции только на 2 роты. 6-го же июня неожиданно понадобятся огневые позиции для десятикратно большего количества солдат.
34
В первом издании брошюры ошибочно набрано «по крушке» — так как, видимо, наборщик
не смог понять, какой сосуд имеется в виду. Тем более советские авторы не смогли осилить эту загадку.
Н. И. Беляев, автор монографии 1956 года, честно расписался в своем неведении: «…порции воды были
сокращены до 1/4 „крышки“…» (Беляев Н. И. Указ. соч. С. 192).
35
Как мы смогли установить по приказам о награждениях, большинство чиновников было из госпиталя — 5 человек. Трое были служащими баязетской телеграфной станции: ее заведующий Федор Бикман
и телеграфисты — Альберт Кюммель и Антон Цинамзгваров. К чиновникам можно отнести и назначенного генералом Тергукасовым гражданским баязетским уездным начальником состоящего по армейской
пехоте поручика Аракелова, а также двух переводчиков.
36
Казенно-подъемные (подъемные) лошади входили в обоз любой пехотной части. В приказе № 126
по Кавказскому военному округу за 1866 год приводился штат обоза для батальонов усиленного состава
мирного времени. По нему следовало, что на батальон в среднем полагалось по 44 животных. Из них
10 лошадей должны были возить патронные ящики, 10 — палаточные, 16 запрягалось в провиантские
полуфурки и так далее.
37
Ф. Э. Штоквич, естественно, не мог точно знать численность противника. Поэтому он приводит
цифру, которую за несколько дней до этого называли подполковнику Пацевичу лазутчики. На самом деле,
как можно судить по противоречивым турецким материалам, осадный отряд максимально мог составлять
до 4 регулярных батальонов с куртинским ополчением (11 тысяч человек), при 4–5 орудиях. Наибольшая
численность врагов была в первые 3–5 дней. 6–7 июня в городе была вся иррегулярная куртинская конница и пехота Ванско-Баязетского отряда, вооруженные мусульманские жители как самого Баязета, так
и окрестностей. 8 июня прибыл Фаик-паша с 2 регулярными батальонами и 4 горными орудиями. В этот
день у цитадели было максимальное количество осаждающих. Но в тот же день их численность начала
сокращаться: несколько сот человек погибли при неудачном штурме. Очевидно, что раненых было много
больше; часть из них была эвакуирована или разошлась по домам. Другие курды, обремененные награбленным, также стали расходиться. Их число постоянно менялось: кто-то уходил, кто-то приходил вновь
в надежде поживиться в цитадели.
Некоторые авторы, ошибочно считая, что крепость осаждал весь отряд Фаика-паши, приплюсовывают затем к нему Алашкертскую дивизию Измаила-паши. Это не соответствует действительности. Только
в день деблокады оба вражеских отряда придвинулись к городу, но вели себя пассивно и избегали вступать
в боевые действия.
38
Штоквич ошибся, упомянутые им события случились на год позже. Ситуация в 1877 году в чем-то
даже повторяла 1829 год. Тогда тоже русские войска были стянуты под Карсом. Также в Баязете остался
небольшой гарнизон, а ванский паша, собравший большое ополчение (до 14 тысяч человек с артиллерией),
направился к городу. 6 июня 1829 года курды отбивают близ него около 1500 голов скота. К 20 июня турецкие войска подходят к Баязету и пытаются взять его штурмом. В гарнизоне города в тот момент было около
50
Оборона Баязета 1877 года в документах и воспоминаниях участников
1500 пехотинцев, 339 казаков, 500 человек армянской милиции и 17 орудий. Командовал им генерал-майор Попов. Для обороны города русские войска расположились на протяжении 5 верст. 20 и 21 июня турки
предпринимают яростный штурм — часто дело доходит до штыковых схваток на артиллерийских батареях.
22 июня — 1 августа турки атакуют уже вяло, после чего неожиданно отступают. Это было вызвано решающими успехами русского оружия на центральном участке театра — враг на хребте Саганлуг был разгромлен, а Эрзерум пал. С нашей стороны под Баязетом тогда было убито 4 офицера и 37 нижних чинов, ранены
все остальные офицеры — 21 человек и более 300 нижних чинов. Турки потеряли около 2000 человек.
39
В XIX веке слово «охотник» в армии имело значение «доброволец», то есть идущий на риск
по своему желанию — охоте. (Словом «доброволец» в то же время называли дезертира.)
40
И здесь, и в «Тифлисском вестнике» фамилия прапорщика пропущена — очевидно, публикаторы
решили не «ославлять» баязетца.
41
У некоторых авторов можно встретить намек на то, что-де Штоквич свои приказы писал, да никто
на них внимания не обращал. Арест прапорщика и подобное предупреждение показывают, что Федор Эдуардович твердо держал в своих руках гарнизон, не позволяя ему превратиться в толпу. И. Г. Амилохвари
в своем дневнике упоминает: «Сколько я мог заметить, об Штоквиче многие отзываются весьма лестно,
а некоторые наоборот. Причина недовольства этих последних, по моему мнению, заключается в особенной
строгости, которую он обыкновенно проявлял в цитадели будучи комендантом. Говорят, не было дня, чтоб
он не сделал выговора, или не посадил бы кого-нибудь под арест» (РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 781. С. 431).
42
Теперь, когда полковник Исмаил-хан оказался в составе гарнизона, капитан Штоквич, в соответствии со «Сводом военных постановлений», не указывает, а приказывает ему.
43
15 июня, после получения известия об отступлении колонны генерал-лейтенанта Геймана, Эриванский отряд также начинает отход. Утром 16-го, в обгон связанного большим обозом отряда, на выручку
Баязета уходит часть конницы, пехоты и артиллерии под командованием генерал-майора Амилохвари.
В это же время, видимо, и был отправлен в крепость лазутчик с запиской. К сожалению, в тот же день
турки навалились на арьергард крупными силами, и А. А. Тергукасов вынужден был вернуть спешащую
к городу помощь. Лазутчик же об этом не знал.
44
24 июня гарнизон получил минимальную меру воды. Исходя из последующих событий, явно ошибочным выглядит утверждение некоторых авторов, что осажденные получали по ложке воды все пять
последних дней.
45
Плац-адъютант был офицером комендантского управления. В его ведении была книга приказов,
ежедневные строевые рапорты о состоянии гарнизона и больных в госпитале.
46
Видимо, после написания этих строк, стало ясно, что освобождение не за горами, поэтому животных не тронули. Или же, желая спасти своих питомцев, артиллерийские ездовые обманули коменданта.
Так или иначе, но после деблокады выяснилось, что осталась целая упряжка артиллерийских лошадей.
47
Складывается впечатление, что второй параграф 23-го приказа, подводящий итог блокады, был
написан уже в начале июля. В пользу этого говорит тот факт, что адъютант 2-го батальона Ставропольского полка назван подпоручиком, как и в рапорте А. А. Тергукасову от 8-го июля. Но в приказе № 15
от 20 июня по гарнизону он же называется прапорщиком. Это произошло оттого, что 10 июня 1877 года
в далеком Плоешти Александр II подписал приказ, по которому большая группа офицеров, в том числе
и из Баязетского гарнизона, получила следующие чины. Повышение коснулось и прапорщика Соколовского. Но по Кавказской армии императорский приказ будет объявлен только 30 июня.
48
Комиссар госпиталя, согласно «Своду военных постановлений», «есть приемщик, хранитель и расходчик госпитальных вещей и всех припасов и материалов, для продовольствия больных и содержания
госпиталя» (СВП 1869 г. СПб., 1893. Ч. 4. Кн. 16. С. 53). Но, по-видимому, капитан Штоквич неправильно
написал его фамилию, т. к. нам не удалось встретить ничего подобного в приказах по армии и округу.
У разных офицеров и чиновников встречаются фамилии «Горбаконь», но кто из них конкретно был в Баязете, нам установить не удалось.
49
Старший фейерверкер — высший унтер-офицерский чин в артиллерии, соответствовал пехотному
фельдфебелю. Отличался по поперечной нашивке из широкого галуна на погонах.
50
В «Описании …» 19-й артбригады имя фейерверкера 4-й батареи Егорова — Николай.
51
В русской историографии было более распространено написание «Измаил-паша».
Губернатор Эрзерумского вилайета был поставлен в главе Алашкертского отряда после того, как
мушир с частью сил, узнав о бое 13 июня, ушел к Зивину. Когда вечером 22 июня Эриванский отряд при-