ХРАНИТЕЛЬ ФЕОДОСИЙСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ Е. Ф. ДЕ

Петрова Э. Б.
ХРАНИТЕЛЬ ФЕОДОСИЙСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ
Е. Ф. ДЕ ВИЛЬНЁВ
В создании культуры Крыма XIX – XX вв. большая роль принадлежала музеям, рано здесь появившимся и
процветавшим не только в результате постоянного пополнения их коллекций ценнейшими раритетами, но и
благодаря замечательным людям, бескорыстно трудившимся на их пользу и так или иначе связавшим с ними
свои судьбы. Имена многих таких подвижников давно и прочно вошли в историю полуострова, украсив и
расцветив ее, биографии и плодотворная деятельность этих людей нам неплохо известны. Между тем, прошлое
Крыма все еще таит в себе память о малоизвестных нам личностях, внесших весомый вклад в развитие
полуострова, его культуры. Исследователям предстоит потрудиться в архивах, фондах музеев и библиотек ради
того, чтобы вписать их имена в историю Крыма, расширить и углубить наши познания о самом ценном в истории
человечества – о лучших его представителях.
Прошлое старейшего на юге России Феодосийского музея древностей (ныне краеведческого) связано с
такими замечательными личностями, какими были С. М. Броневский, И. И. Граперон, Н. Н. Мурзакевич, А. Е.
Люценко, С. И. Веребрюсов, И. К. Айвазовский, А. Л. Бертье – Делагард, О. Ф. Ретовский, Л. П. Колли. Имена
этих подвижников, влюбленных в Крым, его природу и историю, довольно часто встречаются на страницах
научных и научно-популярных изданий. Есть, однако, в истории Феодосии и ее музея люди, о которых мы до сих
пор знаем непростительно мало, виной тому являются плохая сохранность дореволюционных архивов и
сложности, сопряженные с поиском документов. К числу таких принадлежит Евгений Францевич де Вильнёв1.
Личность эта была и, наверное, еще надолго останется для нас загадочной. Станет ли когда-нибудь известно,
когда, где и в какой семье2 он родился, где учился (став человеком образованным и культурным) и начал свою
службу? Причина столь пессимистического прогноза кроется в скудости нашей источниковой базы,
представленной почти исключительно неопубликованными архивными материалами: документами из фонда
Одесского Общества истории и древностей (ООИД) Одесского областного государственного архива, а также из
фондов Канцелярии Таврического губернатора и Феодосийского центрального карантина Государственного
архива Автономной республики Крым. Здесь отношения, представления, донесения, отчеты, описи музейных
коллекций, журналы и протоколы заседаний ООИД, довольно много писем (особенно важна переписка Вильнёва
с руководством Одесского Общества, прежде всего, письма Евгения Францевича на французском языке, в
которых речь идет о разных сторонах жизни Феодосийского музея, в том числе о первых археологических
изысканиях в Феодосии и ее округе). Все это имеет ценность для изучения истории древнейшего в Крыму и на
юге России музея, истории российской археологической науки, раскрытия многосторонней деятельности ООИД.
В них представлена большая работа Евгения Францевича по отысканию, изучению и сохранению памятников
старины Юго-Восточного Крыма, однако практически ничего не говорится о его происхождении, семейных и
дружеских связях, годах жизни, предшествовавших занятию им должности заведующего музеем.
Француз на российской службе (тогда немало их по разным обстоятельствам оседало в России), де Вильнёв
являлся непременным членом правления Феодосийского центрального карантина3; в документах ООИД он
значится в чине титулярного советника (гражданский чин 9 класса табеля о рангах)4 [8, л. 76 об. ; 7, л. 89 об. ; 22;
18; 21].
Евгений Францевич де Вильнёв принадлежал к когорте широко образованных людей, не ограничивавших
свой кругозор делами службы, но увлекавшихся на досуге науками, особенно историей, прошлым Крыма. О его
увлечениях знали друзья, коллеги, круг крымских интеллектуалов. 13 ноября5 1848 г. он был баллотирован в
корреспонденты Одесского Общества истории и древностей (возникшего незадолго до того, в 1839 г.),
проявлявшего озабоченность состоянием крымских памятников, заинтересованность в их сохранении и изучении
[7, л. 89 об. ; 10, с. 792]. Евгений Францевич был польщен и ответил Обществу благодарственным письмом [8, л.
76 – 76 об.]. А с 5 августа 1849 г. он становится заведующим Феодосийским музеем и связывает свою жизнь с
историей, археологией, изучением и охраной древностей Феодосии и близлежащих к ней мест. На протяжении 15
лет он информирует Общество обо всех находках и опасностях, грозящих раритетам.
1
В специальной литературе о нем можно встретить лишь краткие упоминания [18, с. 17 – 21; 19; 13, с. 31-33].
Фамилия Вильнёв была довольно распространенной во Франции, где имелось много населенных пунктов (городов, городков и местечек)
с названием "Вильнёв". Приставка "де" свидетельствует о высоком социальном статусе его предков.
3
Карантины – санитарные учреждения на государственных границах, организовывавшиеся в целях выявления действительных или
предполагаемых больных и проведения гигиенических мероприятий. Феодосийское карантинное правление было довольно большой
организацией – на 1848 г. в нем числилось 46 чиновников [14, л. 3 – 4]. Его деятельность отражена в документах специального фонда
ГААРК (Ф. 195).
4
В одном из документов, датированном 1864 г., он назван надворным советником (гражданский чин 7 класса) [17, л. 76]. Все чиновники,
чьи должности вошли в табель о рангах, получали дворянство.
5
Все даты даны по старому стилю.
2
Музей бы основан 13 мая 1811 г. стараниями феодосийского градоначальника С. М. Броневского [18, с. 14
слл., 232 слл. ; 13, с. 22 слл.]. Для него выделили небольшое здание старой турецкой мечети, куда стекались
памятники из Феодосии и ее округи, Керчи, Судака, Тамани и других мест. Собрание росло за счет покупки
предметов старины у населения, благодаря подаркам и случайным поступлениям, позже – археологическим
раскопкам. Пополнялось оно медленно, так как археологические работы еще не велись (если не считать
грабительские раскопки), а средства, получаемые на покупку древностей, были невелики. Но уже с самого начала
в музее видели научное учреждение и периодически составлялись описи его вещей [16. См. также: 24, с. 139, 140,
141]. Опека над ним возлагалась на начальника Феодосийского карантина. И это, наверное, не случайно: вопервых, карантин был одним из наиболее значительных учреждений небольшого по тем временам городка, вовторых, располагался он на Карантинной горке – там же, где и музей. Именно здесь около середины VI в. до н. э.
обосновались древние греки, а Карантинная горка стала центром античной Феодосии. Здесь до сих пор
возвышаются оборонительные стены и башни генуэзской Каффы. На Карантине, особенно после дождя, можно
встретить фрагменты керамики, черепиц и другие остатки античного и средневекового времени (об этом любили
рассказывать путешественники, посещавшие Крым в конце XVIII – XIX в.). Находясь на службе, карантинные
чиновники изо дня в день видели перед своими глазами фортификационные сооружения генуэзцев, могли
собирать небольшие коллекции случайно находимых ими предметов старины. Кое-кто увлекался чтением
исторических книг, сопоставлял то, что вычитывал из них, с тем, что можно было наблюдать на Карантине. С
раритетами можно было также знакомиться, посещая тут же находившийся музей. Среди карантинных служащих
было немало людей образованных, культурных, здесь трудились врачи, переводчики, их работа требовала не
только специальных познаний, но и такта (в феодосийский порт заходили многие корабли, в том числе
иностранные). Вот почему на карантинное руководство возлагалось наблюдение за музеем, а значит, и
ответственность за сохранение памятников истории и культуры.
Первым заведующим музеем был Варфоломей Галлера – принявший российское подданство дворянин из Савойи,
городской голова Феодосии, торговец, известный своим увлечением нумизматикой и коллекционированием древностей. В
1818 г. его сменил главный медицинский чиновник Феодосийского центрального карантина Иван Иванович Граперон.
Французский дворянин, доктор медицины, он был приглашен в Россию в 1809 г. и много сделал для организации
карантинов в Новороссийском крае. В течение 30 лет заведовал Феодосийским музеем, любил и изучал Крым, собирал
материалы по его истории, составлял таблицы, планы, списки монет, делал рисунки, копировал надписи. В 1847 г.
Граперон выехал в Санкт-Петербург по делам медицинской службы, передав на время своего отсутствия ключ от музея
члену правления карантина И. М. Кацанли, да так и не вернулся по причине своей трагической гибели. Занятые
служебными делами и собственными коллекциями древностей и Галлера, и Граперон, не имели возможности всецело
посвящать себя музею и систематически заниматься его проблемами. Прекращение финансирования музея городской
думой с 1826 г., отсутствие заведующего с 1847 г. (после смерти Граперона заботу о музее временно приняло на себя
правление карантина) ухудшили его положение, сказались на пополнении и обработке материалов.
Волновавшееся за судьбу музея Одесское Общество принимает решение взять его под свою опеку. Передача
музея в ведение ООИД и одновременное назначение его новым заведующим Е. Ф. де Вильнёва
засвидетельствованы письмами, отношениями, протоколами заседаний ООИД, датированными 1849 – 1851 гг.
[17; 22, л. 5 – 6; 15]. Это дело рассматривалось новороссийским и бессарабским генерал-губернатором графом М.
С. Воронцовым и крымскими властями. Одесское Общество намеревалось ежегодно выделять музею по 100 руб.
для приращения коллекции; местные власти назначили из татарского сбора такую же сумму на содержание
сторожа и приобретение вещей; была составлена смета в 204 руб. на ремонт здания музея 6.
В августе 1849 г. правление карантина сообщает Таврическому гражданскому губернатору о выполнении его
предписания сдать музей Вильнёву и одновременно уведомляет об этом Евгения Францевича [15]. Однако еще долго, в
течение года, ведется переписка по поводу передачи музея в его заведование. Он получает письма из Общества, от местных
властей, в которых его просят принять на себя этот труд. В письме ООИД от 10 марта 1850 г. Общество выражает надежду,
что любовь Евгения Францевича к наукам и его ревностные изыскания принесут пользу археологии; в письме от 26
сентября 1850 г. говорится: "Общество покорнейше просит Вас, Милостивый Государь, доставить ему Ваш ответ, будете
ли Вы согласны принять в свое заведование Феодосийский музеум? Общество надеется, что Вы, Милостивый Государь, по
своей давней любви к просвещению не откажетесь способствовать Обществу как Вашими трудами, так и надзором за
Феодосийским музеумом" [17, л. 10 – 10 об., 24 об.]. С трогательными словами обращается в письме к Вильнёву
Таврический губернатор генерал-лейтенант В. И. Пестель: "Музеум наш, правда, не богат, но сохранение древностей и
содержание их в порядке все же требуют и забот, и знания. На первое Вы вызвались добровольно и охотно, последнее
принадлежит Вам неотъемлемо по образованию, а потому я вместе с сим предложил правлению карантина передать
музеум в Ваше непосредственное заведование, а Вас покорнейше прошу принять это заведование, лелеять его со
6
И все это с подачи Евгения Францевича, тревожившегося за судьбу памятников старины: Общество обратилось с просьбой к М. С. Воронцову (письмо
от 28 февраля 1850 г.) субсидировать Феодосийский музей (по 100 руб. ежегодно), чтобы он мог приобретать древние вещи, ибо Вильнёв сообщил, что "в
самом городе Феодосии и его классических окрестностях часто попадаются предметы древности и разные монеты, которые приезжающими
путешественниками покупаются и развозятся в разные страны, через что край Новороссийский теряет предметы, имеющие для него историческую
важность" [17, л. 9 – 9 об.].
свойственной Вам любовью к наукам" [17, л. 26 – 26 об. ; 15, л. З – 3 об.]. В письме, адресованном правлению
Феодосийского карантина, он же сообщает: "Ныне член правления г. Вильнёв изъявил желание заведовать музеумом
непосредственно и, одобряя это похвальное желание человека, имеющего хорошие ученые сведения, покорно прошу
карантинное правление распорядиться о передаче г. Вильнёву музеума по надлежащей описи и меня о последующем
уведомить" [21, л. 1].
Общество поручает Евгению Францевичу подготовить опись музейных вещей, каковая была им составлена и
отправлена в Одессу в самом начале 1850 г., она вызвала благожелательные отзывы и благодарность со стороны Общества
[17, л. 5 – 8 об., 10; 22, л. 1 об.]7. На заседании ООИД было решено "опись Феодосийского музеума вписать в составленную
для сего особую книгу. . ., препроводить г. корреспонденту де Вильнёву для хранения оной в музеуме и для вписания в
оную всех тех приращений древностями, которые впредь могут воспоследовать" [22, л. 14 об.].
В декабре 1850 г. в Общество поступило предложение о баллотировании Евгения Францевича в его действительные
члены, и 1 марта 1851 г. на 74-м заседании ООИД он был единогласно избран таковым [22, л. 20 об., 30 об. ; 11, с. 816]8.
В октябре 1851 г. Евгений Францевич приезжает в Одессу и уведомляет присутствующих на очередном
заседании о том, что им сделан "большой запас рисунков (включая его собственные – авт.), изображающих
древности, находящиеся в Крыму, как-то: византийские, генуэзские, татарские и другие", в связи с чем он
намеревается издать "Исторический и живописный альбом Тавриды" с кратким пояснительным текстом [22, л. 45
об.– 46]. В 1853 г. в Париже увидел свет его альбом [27], оказавшийся настолько удачным, что через пять лет был
там же переиздан. В нем феодосийские памятники заняли достойное место.
В новой должности Евгений Францевич работает без устали, ему все приходится делать самому, ведь он был
единственным сотрудником музея. А дел хватало: охрана музейных экспонатов и ремонт здания музея, забота о
пополнении коллекций, обработка материалов и составление описей предметов древности, охрана памятников
архитектуры в Феодосии и ее округе, археологические исследования, регулярные донесения в Одесское
Общество и местным властям о состоянии музея и его нуждах.
В письме в ООИД от 24 августа 1849 г. Евгений Францевич сообщает "о последствиях разысканий,
сделанных им в Феодосии и в окрестностях Эски Крыма (Старого Крыма – авт.) с препровождением 34 надписей
и рисунков, скопированных под его наблюдением на листах" [7, л. 111 об. ; 2, л. 2, 5]. А через два дня на
заседании ООИД в связи с находкой в Старом Крыму турецкой надписи принимается решение возложить
археологические изыскания в этом месте, "еще никогда не подвергавшемся ученым исследованиям", на одного из
одесских членов Общества и на корреспондента Вильнёва [7, л. 105 об.]. На декабрьском заседании 1850 г.
обсуждалось донесение де Вильнёва о "произведенных им археологических изысканиях в Эски Крыму и с
препровождением собранных здесь и в Феодосии копий с надписей – греческих, арабских, армянских и
еврейских, а также и трех рисунков турецкой мечети"; было решено передать надписи и рисунки в издательский
комитет "Записок ООИД" [22, л. 19 – 19 об.].
23 июля 1852 г. Евгений Францевич извещает Общество о проведенных им совместно с О. И. Карамурзой
раскопках кургана в окрестностях Феодосии и о найденных в гробнице черепицах с греческими клеймами; 30
июля того же года – об открытии им на возвышенности, прилегающей к г. Феодосии, остатков древних стен с
башнями [2, л. 12 -14]. Эти первые археологические работы в Феодосии вызвали одобрение Общества,
обратившегося к Вильнёву с просьбой сообщить подробнее о начатых исследованиях, которые, быть может,
откроют следы древней эллинской колонии, и с предложением употребить на раскопки часть денег, выделенных
на пополнение коллекции музея [2, л. 15 – 16 об. ; 22, л. 62 об.– 63].
В рапорте от 13 сентября 1852 г. Евгений Францевич информирует одесских коллег об открытии древних
погребений вблизи Феодосии князем А. А. Сибирским, по поводу чего на заседании Общества было решено
предложить заведующему музеем провести исследование одного-двух курганов в том месте, где так удачно
начались работы Сибирского, и выделить на это дополнительно 50 руб. [2, л. 17 – 20; 22, л. 67]. Рапорт Вильнёва
– хорошее дополнение к краткой заметке в "Извлечении из Всеподданнейшего Отчета об археологических
изысканиях в 1853 г. " с единственной в печати информацией о раскопках феодосийских курганов известного в
ученом мире нумизмата и коллекционера, одного из организаторов археолого-нумизматического общества в
Санкт-Петербурге Александра Александровича Сибирского9.
Вильнёв и Сибирский раскапывали феодосийские курганы в одно и то же время – летом 1852 г., но, видимо,
Евгений Францевич начал работы несколько раньше: донесения Обществу о его собственных изысканиях
предшествуют его рапорту с описанием находок Сибирского.
По заданию курировавшего музей Одесского Общества Евгений Францевич вскрыл четыре кургана, о чем сообщил в
Одессу 2 декабря 1852 г. [2, л. 21 – 22 об. ; 22, л. 74]. Уже в марте следующего года из Общества отправляется письмо
7
В том же письме от 3 января 1850 г. Евгений Францевич сообщает о необходимости предотвратить дальнейшее разрушение генуэзской башни в
Феодосии, по поводу чего Общество обратилось к властям с просьбой сделать соответствующие распоряжения по сохранению такого ценного
исторического памятника, как генуэзская цитадель – лучшее украшение г. Феодосии, и возложило "ближайший надзор за сбережением изящного
памятника XIV в., какова есть генуэзская цитадель", на Вильнёва [20, л. 30 – 31; 22, л. 1 об., 14 об.].
8
В 1851 г. корреспондентами Общества в Феодосии были избраны также И. П. Билимов и О. И. Карамурза [11, с. 816].
9
В ней говорится о вскрытии Сибирским семи курганов, в одном из которых оказалось немало интересных и ценных вещей: глиняные
сосуды, статуэтки, медное зеркальце, серебряные и золотые предметы, украшавшие одежду погребенной, монеты [9, с. 121 – 126].
Таврическому гражданскому губернатору, в котором говорится, что результаты раскопок Вильнёва для первого раза можно
считать удовлетворительными; между тем, один из раскрытых им курганов оказался расхищенным некими
"непросвещенными людьми", драгоценностей в нем, правда, не было, но сам по себе курган имеет научную ценность;
Общество просит обратить внимание феодосийской полиции на подобные инциденты и не позволять частным лицам
заниматься раскопками [2, л. 23 – 24]10. Важно, что Евгений Францевич работал под руководством членов Одесского
Общества – людей опытных и знающих, с их помощью он постигал методику раскопок, описания и хранения памятников
древности.
Успешные археологические работы Сибирского вдохновили на изыскания феодосийского художника Ивана
Константиновича Айвазовского, получившего весной 1853 г. от Министерства уделов 1, 5 тыс. руб. и необходимые для
работы в курганах инструменты [4, л. 2 – 4]. Наняв местных земледельцев и поручив надзор за работами своему
племяннику Мазирову, Айвазовский приступил к раскопкам 23 июня и уже 6 июля в письме к министру уделов и
управляющему всеми археологическими изысканиями в России Л. А. Перовскому выказывал восхищение результатами
едва начавшихся работ [4, л. 5; 1, с. 114, №85]. По словам Айвазовского, тогда было вскрыто 80 курганов; обнаруженные в
них золотые предметы и глиняные статуэтки были отправлены в Петербург (где они украсили античные коллекции
Эрмитажа) [4, л. 6 – 16, 22; 6, т. I, табл. ХIIа; т. II, табл. LХХа; 9, с. 126 -127].
Первые исследования не были лишены недостатков: дорогие и красивые вещи затмевали собою рядовой
материал, находки не фиксировались и фактически не издавались, определение хронологии памятников не
входило в задачу исследователей, да и специалистов не хватало – на археологическом поприще выступали
больше любители, дилетанты. И все же работы не прошли бесследно: они принесли вещественные
доказательства того, что на месте средневековой Каффы и Феодосии XIX в. некогда располагалась та самая
античная Феодосия, о которой писали древние авторы и которую до того искали в самых различных местах, они
также способствовали пробуждению интереса к археологии и историческому прошлому города.
Столь знаменательные события не могли пройти мимо Одесского Общества, и оно просит Вильнёва описать
работы Сибирского и Айвазовского на горе Тепе-Оба – там, где располагался городской курганный некрополь V
– III вв. до н. э., могилы которого содержали первоклассные изделия из золота, высокохудожественные
терракоты, монеты. 26 и 28 ноября 1853 г. Евгений Францевич отправляет в Одессу подробную информацию о
раскопках в Феодосии, а заодно и отчет о расходовании полученных музеем в 1851 -1852 гг. денежных средств
[2, л. 27 – 33]. А 5 декабря того же года он получает из Общества письмо с просьбой продолжить раскопки
курганов весной следующего года, с обещанием выделить средства на эти работы и с инструкцией, как вести
журнал раскопок (записывать что, когда и где найдено) и как хранить вещи (под номером кургана, в котором они
найдены) [2, л. 34 – 35 об.]. Судя по всему, эти раскопки не состоялись и по причине весьма уважительной – в
октябре 1853 г. началась Крымская война, так что в следующем году Обществу пришлось думать не о находках
новых предметов старины, а о спасении уже имевшихся: Вильнёва просят получше спрятать музейные коллекции
и сообщить о распоряжениях, которые он в связи с этим сделал. Евгений Францевич не замедлил с ответом [20, л.
33 – 35; 22, л. 99 об.].
В 1854 г. для осмотра раскопанных ранее курганов и обследования местности в Феодосию по просьбе
Перовского прибывает директор Керченского музея Александр Ефимович Люценко. Он деликатно замечает, что
курганы раскопаны поверхностно и непрофессионально, и считает, что эти работы необходимо продолжить [4, л.
17 – 20]. Через два года он сам приступает к раскопкам, вторично исследует три кургана и открывает около двух
десятков новых. Эти работы описаны в "Древностях" за 1868 г. "ввиду предполагаемого в будущем
возобновления археологических исследований" в районе Феодосии [3]. Не исключено, что под будущими
раскопками подразумевались те, о которых велись переговоры в 1860 г. : тогда решался вопрос об объединении
научных изысканий в Феодосии Санкт-Петербургской Императорской Археологической Комиссии (ИАК) и
Одесского Общества. В связи с этим Вильнёву было поручено определить, есть ли надежды на интересные
находки в курганах, и предложено в свободное от службы время предаться раскопкам погребений и остатков
древних построек, снимая планы и чертежи. Заведующий музеем выразил твердую уверенность в пользе таких
работ и указал на заслуживающие в связи с этим внимания курганы в 15 – 20 верстах от города. В переписке
Общества с ИАК обговаривались не только вопросы финансирования будущих работ и размещения
предполагаемых находок, но также участия в раскопках двух представителей Общества в Феодосии – Вильнёва и
Карамурзы [5; 23, л. 3 – 4]. (Видимо, эти работы не состоялись, во всяком случае, каких-либо свидетельств на
этот счет не сохранилось.)
Довольно быстрыми темпами росла музейная коллекция. Уже в 1858 г. Евгений Францевич составляет новую опись,
представляющую собой скрупулезное описание всех имеющихся в наличии экспонатов: предметов из камня (колонн,
фрагментов скульптур и баз статуй, барельефов, надгробий, частей саркофага, камней с изображением генуэзских гербов, а
также с древнегреческими, латинскими, армянскими, арабскими и еврейскими надписями – всего более 70), из дерева,
глины (ваз и терракот – около 70), золота (перстней, бляшек, серег – 21 изделие, из коих 20 обнаружены Вильнёвом в
феодосийских курганах), серебра (11 изделий), бронзы, меди, железа, а также монет (золотых – 3, серебряных – 41,
10
Уже в марте 1853 г. Общество уведомили о получении феодосийской полицией предписания генерал-губернатора следить за целостью
предметов в курганах и не позволять частным лицам проводить их раскопки без соответствующего на то разрешения [20, л. 32].
бронзовых и медных – 287) [17, л. 43 – 57; 20, л. 46 – 46 об.]11. В опись включены вещи, добытые Евгением Францевичем в
ходе раскопок в Старом Крыму и Феодосии (из описи ясно, что коллекция содержалась в полном порядке: заведующий
музеем вел журнал, в котором все найденные предметы нумеровались и описывались)12. Вместе с новой описью
заведующий музеем отправил в Одессу рисунки с генуэзскими надписями и гербами из Судака, которые решено было
передать в издательский комитет ООИД [22, л. 139 об.].
Еще в 1853 г. по ходатайству Одесского Общества начальник Таврической губернии дал предписание
феодосийской полиции следить за сохранностью древних предметов в курганах и не позволять частным лицам
проводить их раскопки; через пять лет Общество обращает внимание Таврического гражданского губернатора на то,
что при земляных и строительных работах в Феодосии могут попадаться древние плиты с надписями, архитектурные
детали, части статуй, нельзя допустить, чтобы они оказались вторично использованы и таким образом погибли для
науки, нужно позаботиться о том, чтобы горожане передавали находимые ими древние предметы в местный музей [2,
л. 23 – 24; 20, л. 32; 17, л. 58 – 58 об.]. Большую переписку между ООИД и Обществом Российских железных дорог,
ООИД и Вильнёвом в 1858 г. вызвала постройка Московско-Феодосийской железной дороги. Инженерам было
вменено в обязанность немедленно срисовывать обнаруженные при работах в Феодосии и ее округе фундаменты
древних построек, а вещи и монеты сдавать заведующему музеем, который в свою очередь получил задание
описывать полученные предметы и обо всем сообщать в Одессу [2, л. 37 – 41 об. ; 22, л. 128, 143].
На протяжении всех лет заведования музеем Евгений Францевич поддерживал связи с коллегами по науке,
принимал в музее гостей, знакомил их с памятниками истории и культуры Феодосии и соседних с ней мест. В
1860 – 1861 гг. для изучения (с последующей публикацией) генуэзских надписей в Феодосию, Судак и Балаклаву
был командирован действительный член ООИД В. Н. Юргевич [20, л. 52 – 52 об. ; 23, л. 20 об.]13. Вильнёв стал
его первым помощником14. 10 сентября 1861 г. музей был удостоен посещением императора Александра II; надо
полагать, роль экскурсовода пала на его заведующего [12, с. 481].
Между тем, не гладко протекала жизнь музея. С 1863 г. прекратились отчисления в его пользу от татарского сбора,
местные власти приняли решение перевести Феодосийский музей в Керченский или Одесский. Началась долгая переписка
Общества с властям [17, л. 60 – 81; 23, л. 76 об.]. В письме в Общество от 10 сентября 1864 г. новороссийский и
бессарабский генерал-губернатор сообщил, что феодосийский городской голова купец С. А. Крым предложил передать
музей в его ведение и согласился взять на себя расходы по содержанию сторожа. В конце сентябре 1864 г. в Феодосию
командируется секретарь ООИД Николай Никифорович Мурзакевич с тем, чтобы по имеющимся описям осуществить
совместно с Вильнёвом проверку коллекций музея. Результатом поездки стал подробный отчет Мурзакевича (с уверением
Общества в необходимости оставить музей на месте), составленный уже в начале октября того же года [17, л. 71 – 72 об., 80
– 81 об.]. Все предметы по описи 1858 г. оказались в наличии; с 1850 г., то есть со времени, когда музей стал получать
деньги на приобретение вещей, его коллекция увеличилась почти в два раза. Общество в лице своего секретаря обратилось
к новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору с предложением открыть музей для посетителей и сделать в нем
необходимые улучшения. 30 октября 1864 г. генерал-губернатор уведомил ООИД о том, что музей будет оставлен на
прежнем месте, а расходы по нему будут возложены на городского голову [17, л. 74 – 74 об.].
Эти события пришлись на время, когда Евгений Францевич принял решение покинуть пост заведующего музеем,
по поводу чего 17 октября 1864 г. он подал в Общество рапорт. 24 октября на очередном заседании ООИД
рассматривался вопрос о дальнейшей судьбе музея [23, л. 68]. 31 октября президент ООИД в письме к
новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору сообщал: "Во все минувшие 15 лет г. де Вильнёв прилагал
свои заботы о приращении музея; им приобретено 3 золотые, 22 серебряные и 573 медные монеты, кроме того, до 32
арабских, турецких и еврейских старинных надписей. В бывшую войну принимал должные меры к сбережению
музея. Ныне г. де Вильнёв по домашним обстоятельствам изъявил желание сложить с себя обязанности заведующего
Феодосийским музеем древностей. Общество, признательное к безвозмездным трудам г. де Вильнёва, долгом
поставляет свидетельствовать о его полезной деятельности. . . " [17, л. 76 – 76 об.].
Руководство ООИД высказало признательность Евгению Францевичу за его труд и предложило сдать
музейные дела своему преемнику [17, л. 84]. 17 января 1865 г. в присутствии городского головы Вильнёв
передает коллекцию учителю истории и географии местного уездного училища Д. И. Писаревскому (который
сообщил об этом в ООИД, сопроводив свой рапорт описью предметов Феодосийского музея) [17, л. 87 – 91 об.].
11
За 13 лет со времени передачи музея в ведение ООИД его коллекция заметно возросла за счет вновь приобретенных камней с
надписями (32), монет (598) и мелких вещей [17, л. 72 – 72 об. ; 12, с. 481]. Общество следило за формированием фондов музея и их
научной обработкой. Из Одессы в Феодосию шли древности и книги.
12
Примечательно, что все добытые в ходе раскопок вещи Вильнёв помещал во вверенный ему музей, в то время как И. К. Айвазовский
лучшие находки отправлял в Санкт-Петербург, А. Л. Бертье-Делагард (в 90-х гг. XIX в.) – в Одессу.
13
Результатом поездки стала написанная им в Феодосии статья с публикацией 21 надписи из Феодосийского музея [26].
14
Наверняка не без содействия Евгения Францевича в 1862 г. из Феодосии в Одессу была переправлена плита с генуэзской надписью
весом 50 пудов, обнаруженная в стене генуэзской крепости в Судаке, засвидетельствованная Юргевичем и перевезенная на временное
хранение в Феодосию [20, л. 67 – 69].
Общество предлагает Мурзакевичу взять на себя труд по окончательному благоустройству музея и дарит
последнему более двухсот монет и три десятка книг [17, л. 92 – 109 об.]15.
Е. Ф. де Вильнёв возглавил музей в трудное для него время, за 15 лет с помощью ООИД он превратил это
маленькое хранилище предметов старины в серьезное по тем временам заведение, занимавшееся собиранием
раритетов, охраной памятников истории и культуры в Феодосии и ее округе, археологическими раскопками. За
столь короткий срок коллекция музея значительно увеличилась за счет покупок, подарков, но, в первую очередь,
благодаря добытым Евгением Францевичем в ходе раскопок памятникам древности16. Составленные им
музейные описи отличались полнотой, скрупулезность и легли в основу будущих печатных "Указателей ФМД"
(первое издание вышло в 1869 г. [25]). Опубликованный Вильнёвом "Исторический и живописный альбом
Тавриды" сохраняет значение исторического источника, дающего нам представление об облике памятников
истории и культуры Крыма и об их сохранности на середину XIX в., а представленные в нем иллюстрации
являются образцом творчества крымских художников (в том числе самого Вильнёва). Евгений Францевич
принадлежал к числу первых археологов, исследовавших античные и средневековые древности Крыма. Он не
был профессионалом (как и многие археологи в те времена), но с помощью коллег постигал методику раскопок,
хранения и изучения предметов старины. Без преувеличения его можно назвать первым исследователем
древностей Старого Крыма и Феодосии, открывшим путь к последующим научным изысканиям. Настоящими
отчетами и едва ли не единственным источником наших сведений о раскопках в Старом Крыму в 1849 -1851 гг. и
близ Феодосии в 1852 – 1853 гг. являются письма де Вильнёва в ООИД.
Литература
1. Айвазовский: Документы и материалы.– Ереван: Айастан, 1967.– 407 с.
2. Археологические изыскания, производимые в Феодосии. 1849 – 1861 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 46.– 46 л.
3. Археологические разыскания близ Феодосии // Древности: Археологический вестник.– М., 1868.– Ноябрь – дек.– С. 278 – 282.
4. Дело Канцелярии Министерства уделов "Об археологических разысканиях в окрестностях г. Феодосии". 1853-1859 гг. // Архив
ИИМК РАН.– Ф. 9.– Д. 29.– 29 л.
5. Дело о соединении археологических изысканий ИАК с ООИД. 1859 – 1860 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 33.– 17 л.
6. Древности Боспора Киммерийского.– СПб. : Тип. Имп. АН, 1854.– Т. 1.– 96 табл. ; Т. II.– 340 с.
7. Журнал заседаний ООИД. Ч. 2. 1845 – 1849 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 2.– 124 л.
8. Избрание корреспондентов и сотрудников ООИД. 1839 – 1865 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 19.– 143 л.
9. Извлечение из Всеподданнейшего Отчета об археологических изысканиях в 1853 г.– СПб. : Тип. Имп. АН, 1855.– 192 с.
10. Летопись Общества с 1843 по 1849 гг. // ЗООИД.– 1850.– Т. 2.– С. 791 – 795.
11. Летопись Общества с 1849 по 1852 гг. //ЗООИД.– 1853.– Т. 3.– С. 815 – 818.
12. Летопись Общества с 1862 по 1866 гг. // ЗООИД.– 1867.– Т. 6.– С. 479 – 494.
13. Непомнящий А. А. Музейное дело в Крыму и его старатели (XIX – нач. XX в.).– Симферополь: Б. и., 2000.– 360 с.
14. О доставлении разных сведений о чиновниках Феодосийского карантинного округа. 1848 г. // ГААРК.– Ф. 195.– Оп. 1.– Д. 1501.– 6
л.
15. О поручении члену карантина г. Вильнёву заведование музеумом. 1849 г. // ГААРК.– Ф. 26.– Оп. 1.– Д. 17513.– 3 л.
16. Опись Феодосийского музея, учрежденного в 1811 г. // ЗООИД.– 1889.– Т. 15. -С. 110 – 115.
17. Передача Феодосийского музея древностей ведомству ООИД. 1849 – 1871 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 40.– 164 л.
18. Петрова Э. Б. Античная Феодосия: История и культура.– Симферополь: СОНАТ, 2000.– 264 с.
19. Петрова Э. Б. Феодосийский музей и Одесское Общество истории и древностей // Культура народов Причерноморья.–
Симферополь, 2000.– №15.– Дек.– С. 164 – 169.
20. Принятие Обществом мер к сохранению местных памятников. 1840 – 1865 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 52.– 122 л.
21. По предписанию Таврического губернатора о сдаче Феодосийского музеума, находившегося временно в заведовании непременного
члена правления Казанли, члену Вильнёву. 1849 г. // ГААРК.– Ф. 195.– Оп. 1.– Д. 1535.– 2 л.
22. Протоколы заседаний ООИД: Ч. 3. 1850 – 1859 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 3.– 151 л.
23. Протоколы заседаний ООИД: Ч. 4. 1860 – 1870 гг. // ООГА.– Ф. 93.– Оп. 1.– Д. 4.– 149 л.
24. Тункина И. В. Создание Феодосийского музея древностей // Древнее Причерноморье: IV чтения пам. П. О. Карышковского.–
Одесса: Б. и., 1998.– С. 138 – 143.
25. Указатель Феодосийского музея древностей. / Сост. И. С. Безкровный.– Феодосия: Тип. Армянск. семин., 1869.– 20 с.
26. Юргевич В. Н. Генуэзские надписи в Крыму // ЗООИД.– 1863.– Т. 5.– С. 157 -177.
27. Villeneuve E. de. Album historique et pittorisque de la Tauride.– Paris, 1853.– 200 p.
ГААРК
ЗООИД
ИАК
ИИМК РАН
ООГА
ООИД
ФМД
15
Список сокращений
– Государственный архив Автономной Республики Крым
– Записки Одесского Общества истории и древностей
– Императорская археологическая комиссия
– Институт истории материальной культуры Российской АН
– Одесский областной государственный архив
– Одесское Общество истории и древностей
– Феодосийский музей древностей
После ухода Евгения Францевича музей испытывал серьезные трудности: не хватало денежных средств, медленно шел ремонт здания
музея, часто сменялись заведующие.
16
3 предшествующие полсотни лет существования музея не было собрано столько вещей, сколько за годы заведования им Вильнёвом. В
описи, составленной Писаревским в начале 1865 г., числилось: крупных вещей – 82, небольших – 2, глиняных и деревянных – 76, золотых
– 21, медных и железных – несколько, монет – 1052 [17, л. 88 – 91 об.]