ГрэмГрин notes 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ГрэмГрин Двоемилыхлюдей Они долго сидели на скамейке в парке Монсо, не пытаясь заговорить друг с другом. Этотденьвначалелетавыдалсятеплым,илегкийветерокгналбелыеоблачка.Ужепочти замерло последнее дуновение, а небо очистилось до совершенной синевы, но тут солнце торопливоскрылосьзагоризонтом. В такой день люди помоложе могли случайно встретиться или назначить тайное свидание, скрывшись за сплошной стеной детских колясок, где их могли увидеть только малышидаихняни.Нотедвоеужепрожилинемалолетиуженепиталиникакихиллюзий, зная, что молодость давно миновала, хотя мужчина, носивший как символ добропорядочностишелковистыеседыеусы,выгляделлучше,чемемуказалось,аженщинав жизнибылакудаинтереснее,чемвзеркале.Ихобъединялискромностьиразочарованиев жизни,ивыгляделиони,каксупруги,которыесгодамистановятсяпохожи,пустьисидели по краям лавочки, разделенные пятью футами металла, окрашенного в зеленый цвет. У их ногсуетилисьголуби,напоминавшиесерыетеннисныемячики.Изредкаобапоглядывалина часыиниразунепосмотрелидругнадруга.Дляобоихпериодпокояиумиротворенности имелстрогиепределы. Умужчины,высокогоихудого,былотонкое,чувственноелицо—этоклишеоченьему подходило — вполне симпатичное, но обычное, каких много; мужчины с некрупными чертамилицазачастуюнеотличаютсябогатымвоображением,затоотнихнеследуетждать неприятных сюрпризов. Он прихватил на прогулку зонтик, что свидетельствовало о предусмотрительности. А что касается женщины, то прежде всего бросались в глаза длинные, красивые, но совершенно не пробуждающие чувственность ноги, словно с парадногопортрета.Судяповыражениюглаз,этотлетнийденьказалсяженщинегрустным, ноприэтомейнехотелосьповиноватьсяприказучасовивозвращатьсякуда-топодкрышу. Онибыникогданезаговорилидругсдругом,еслибмимонепрошлидваподростка,у одного на плече орал транзисторный приемник, другой все норовил пнуть ногой важно прогуливающихсяподорожкеизанятыхсвоимиделамиголубей.Послеочереднойпопытки ему удалось-таки поразить цель, и оба удалились с радостным гоготом, оставив птицу битьсяогравий. Мужчинаподнялся,держазонтик,какплеть.«Отвратительныемаленькиенегодяи»,— воскликнул он. Фраза эта, благодаря чуть заметной американской интонации, звучала бы болееестественновэпохукороляЭдуарда:еенавернякаиспользовалбыГенриДжеймс. —Беднаяпташка,—вздохнулаженщина.Голубьбилсянадорожке,отбрасываямелкие камушки.Однокрыловисело,лапка,видимо,тожебыласломана,поэтомуптицакружилась на месте, не в силах подняться. Остальные голуби разбрелись, выискивая крошки и не проявляянималейшегоинтересакраненому. — Немоглибывынаминутку отвернуться?—Мужчинаположилзонтикнаскамью, быстро подошел к трепыхающейся птице, одним движением свернул ей шею, так, будто обладал в этом деле немалым опытом. Огляделся в поисках урны, нашел ее и бросил туда мертвогоголубя. — По-другому было нельзя. — В его голосе, когда он вернулся к скамье, слышались извиняющиесянотки. —Ябынесмоглаэтогосделать,—ответилаженщина,тщательновыстраиваяфразуна иностранномязыке. — Отнимать жизнь — наша привилегия, — произнес он насмешливо, без всякой гордости. Когда он сел, расстояние между ними заметно сократилось; теперь они могли, не напрягаяголоса,говоритьопогоде,опервомпо-настоящемулетнемдне.Последняянеделя выдалась не по сезону холодной, и даже сегодня... он извинился за свой французский, восхитился ее английским, но она заверила его, что врожденные способности тут ни при чем.ПростооназаканчивалаанглийскуюшколувМаргейте. —Этоморскойкурорт,нетакли? — Только море всегда казалось мне серым, — ответила она, и какое-то время оба молчали, погруженные в свои мысли. Потом, должно быть подумав о мертвом голубе, она спросила,служиллионвармии. —Нет,мнебылозасорок,когданачаласьвойна.Попоручениюправительстваяслужил вИндии.Явлюбилсявэтустрану.—ИонначалописыватьейАгру,Лакхнау,старыйДели, его глаза разгорелись от воспоминаний. Новый Дели ему не нравился, эту часть города строил англичанин... как же его фамилия... Ну да ладно. Новый Дели чем-то похож на Вашингтон. —ТаквынелюбитеВашингтон? —Поправдеговоря,яневвосторгеотсвоейстраны.Видители,ялюблюстарину.Ив Индии, вы не поверите, чувствовал себя как дома, даже с англичанами. И то же самое ощущаювоФранции.МойдедушкабыланглийскимконсуломвНицце. —ТогдаPromenadedesAnglais[1]быласовсемновая,—улыбнуласьона. —Да,теперьонасостарилась.Авотто,чтостроиммы,американцы,современемне становитсяпрекраснее.Крайслер-билдинг[2],отели«Хилтон»... —Выженаты?—спросилаона.Оннамгновениезапнулся,преждечемответить:«Да», —словнонехотелникакихнедомолвок.Протянулрукуивзялсязазонтик,который,похоже, придалемууверенностивстольнеобычнойситуации:задушевномразговорессовершенно незнакомымчеловеком. — Мне не следовало задавать этот вопрос. — Она по-прежнему старалась правильно строитьфразы. —Почемунет?—попыталсяонзагладитьеенеловкость. — Меня заинтересовал ваш рассказ. — Она вновь улыбнулась. — Вот вопрос и вырвался.Вопросimprévu[3]. —Авызамужем?—спросилонлишьдлятого,чтобыснятьнапряженность,поскольку виделкольцо. —Да. Кэтомувремениониужедостаточномногоузналидругодруге,ионпочувствовал,что поразнакомиться. —МояфамилияГривс.ГенриГривс. —АяМари-Клер.Мари-КлерДюваль. — Прекрасный выдался день, — заметил Гривс, — но с заходом солнца становится прохладно.—Вегоголосечувствовалосьсожаление. —Уваспрекрасныйзонтик. Она говорила чистую правду. Золотой ремешок привлекал внимание, и даже на расстояниилегкочиталасьмонограмма:переплетенныеHиG,аможетнеG,аС. —Подарок,—сообщилонбезмалейшегоудовольствия. —Менявосхитилавашарешительность.Вытакбыстровсеэтопроделалисголубем.Я воттакаяlâche[4]. —Ясовершенноуверен,чтоэтонеправда,—добродушновозразилон. —О,нет.Правда. —Тольковтомсмысле,чтомывсеиногдаведемсебятрусливо. —Вы—нет,—твердозаявилаона,вспомнивголубя. —Ксожалению,ятоже.—Онпокачалголовой.—Причемзначительнуючастьсвоей жизни.—Онужесобралсяпризнатьсявчем-тооченьличном,нотутМари-Клерсхватила его за полу пиджака и в прямом смысле оттащила подальше от признания, схватила, воскликнув: «Вы где-то испачкались свежей краской». Уловка принесла результат; он стал озабоченноразглядыватьсвоюиееодежду,щупатьскамью,новскореобасделаливывод,что источникзагрязненияследуетискатьвдругомместе. —Должнобыть,яиспачкалпиджакдома,налестнице,—сказалон. —Увасздесьдом? —Нет,квартираначетвертомэтаже. —Сascenseur[5]? —Ксожалению,нет.Этооченьстарыйдомвdix-septième[6]. Дверь в его неведомую ей жизнь приоткрылась, оставив маленькую щелочку, и МариКлерзахотелосьдатьемучто-товзамен,нонеоченьмного.Онабояласьперейти«грань»,у нее могла закружиться голова. «А моя квартира слишком уж новая. В huitième[7]. Двери открываютсяавтоматически,книмдажененужноприкасаться.Какваэропорту». Мощный поток откровений подхватил их и понес. Он узнал, что она всегда покупает сыр в магазине на площади Мадлен, достаточно далеко от ее восьмого округа, и однажды былавознагражденазасвоепостоянство:рядомснейвыбирала«бри»саматетушкаИвонн, супругагенераладеГолля.АГривс,напротив,всегдапокупалсыррядомсдомом,наулице Токвиля. —Высами? —Да,помагазинамхожуя.—Вголосевдругзазвучалирезкиенотки. —Что-топохолодало.Думаю,нампораидти. —Вычастоприходитевпарк?—спросилон. —Яздесьвпервыйраз. —Какоестранноесовпадение.Ятожездесьвпервые.Хотяживупоблизости. —Аядалеко. Онивзволнованнопереглянулись,осознавая,скольнеисповедимыпутиГосподни. —Позвольтевыразитьнадежду,чтовысможетепообедатьсомной. Волнениезаставилоееперейтинафранцузский. —Jesuislibre,maisvous...votrefemme?..[8] —Онаобедаетвдругомместе.Авашмуж? —Онневернетсяраньшеодиннадцати. Гривс предложил пойти в brasserie[9] «Лотарингия», в нескольких минутах пешком от паркаМонсо,ионаобрадовалась,чтооннеостановилсвойвыборнаболеепопулярномили роскошном заведении. Старомодная солидность brasserie придала ей уверенности, и хотя онанеотличаласьхорошимаппетитом,ейнравилосьнаблюдать,какпосетителистройными рядами подходят к тележке с квашеной капустой. Меню оказалось достаточно длинным, чтобы дать им время освоиться в новой, пугающей атмосфере близости. После того как официант,принявзаказ,удалился,онизаговорилиразом. —Яипредставитьсебенемогла... — Как же порой забавно поворачивается жизнь, — добавил он. Неожиданно для него самого,этопрозвучалослишкомторжественно. —Расскажитемнеовашемдеде,консуле. — Я его никогда не видел, — на диванчике ресторана разговор складывался труднее, чемнаскамейкевпарке. —АпочемувашотецуехалвАмерику? —Наверное,далаосебезнатьмятежнаядуша.Уехалвпоискахприключений.Полагаю, по той же причине я вернулся в Европу. В дни молодости моего отца Америку не олицетворяли«кока-кола»и«Тайм-Лайф». —Ивынашлиприключения,закоторымиприехали?Ой,простите.Этоглупыйвопрос. Разумеется,выженилисьздесь? —Япривезженуссобой.БеднаяПейшенс. —Бедная? —Онатаклюбит«кока-колу». —Ееможнокупитьиздесь,—заметилаонаподчеркнутопростодушно. —Да. Подошелсоммелье,иГривсзаказал«сансер». —Надеюсь,выневозражаете? —Ясовершеннонеразбираюсьввинах. —Ядумал,воФранции... —Мыоставляемэтонашиммужьям. Теперь он, в свою очередь, почувствовал легкую обиду. На диванчике рядом с женой появилсямуж,нопринеслиsolemeunière[10],иэтопозволилоимпрерватьразговор.Однако молчание их не спасло. Призраки могли воспользоваться затянувшейся паузой и остаться насовсем,итогдаженщинарешиласьегопрервать. —Увасестьдети?—спросилаона. —Нет.Аувас? —Нет. —Высожалеете? —Полагаю,всегдасожалеешьотом,чтоупустил. —Я,покрайнеймере,рад,чтонеупустилвасвпаркеМонсо,—призналсяГривс. —Да,ятожерада,чтотаквышло,—ответилаМари-Клер. Теперь молчание уже не раздражало их, а успокаивало: призраки ретировались и оставилиихвдвоем.Одинразпальцымужчиныиженщинысоприкоснулисьнадсахарницей (обавзялинадесертклубнику).Имбольшенехотелосьзадаватьвопросы:похоже,ониуже знали друг друга лучше, чем кого бы то ни было. Чем-то они напоминали счастливую семейнуюпару:этапоткрытийпозади,проверканаревностьтоже,ониобрелиспокойствие среднего возраста. Единственными врагами оставались время и смерть, а кофе послужил предупреждениемоприближающейсястарости.После,законьяком,ониделаливид,чтоим весело,нобезособогоуспеха.Будтозаэтинесколькочасовонипрожилицелуюжизнь. —Оннапоминаетмогильщика,—охарактеризовалГривспрошедшегомимоихстолика старшегоофицианта. —Да,—согласиласьона. Гривс заплатил по счету, и они вышли из ресторана, чувствуя себя слишком расслабленными,чтобыборотьсяспредсмертнойагонией. —Можно,япровожувасдомой?—спросилон. —Лучшененадо.Правда,ненадо.Выведьживетесовсемрядом. —Мыможемещевыпитьнаterrasse[11]. —Наверное,нестоит.Прекрасныйбылвечер.Tuesvraimentgentil[12].—Толькотутона заметила,чтообратиласькнемуна«ты»,нопонадеялась,чтооннедостаточнохорошознает французский, чтобы обратить на это внимание. Они не обменялись ни адресами, ни телефонами, потому что ни один не решился заикнуться об этом: для обоих эта встреча произошласлишкомпоздно.Онпосадилеевтакси,ионауехалавсторонуяркоосвещенной ТриумфальнойАрки,аонмедленнымшагомнаправилсяксвоемудомунаулицеЖуфруа.То, чтовмолодостиназвалибымалодушием,встаростиименуютмудростью,нокакжеиной разприходитсястыдитьсяэтоймудрости. Мари-Клер прошла сквозь автоматически открывшиеся двери и, как всегда, у нее мелькнула мысль об аэропорте и бегстве. На шестом этаже переступила порог квартиры. Абстрактноеполотноврезкихалыхижелтыхтонахвиселонапротивдвериивстретилоее, какнезнакомку. Стараясьнешуметь,онапроскользнулавсвоюкомнату,заперладверьнаключ,селана узкую кровать. За стеной слышался голос и смех мужа. Она спросила себя, кто у него сегодня, Тони или Франсуа. Франсуа написал ту абстрактную картину в прихожей, а Тони танцевал в балете и всегда хвастал, особенно перед незнакомыми людьми, что именно он служил моделью для каменного фаллоса с нарисованными глазами, который занимал почетноеместовгостиной.Онаначалараздеваться.Иподзвукидоносящихсяизсоседней комнатыголосовпередеемысленнымвзороммелькнулискамьявпаркеМонсо,тележкас квашенойкапустойвbrasserie«Лотарингия».Еслибыеемужуслышал,чтоонавернулась,то сразу приступил бы к делу: присутствие свидетеля его возбуждало. «Пьер, Пьер», — с упрекомпроизнесегоголос.Этоимяонаслышалавпервые.Онарастопырилапальцы,чтобы снятькольца,вспомнилаосахарнице,новскрикиисмешкизастенойпревратилисахарницу в фаллос с нарисованными глазами. Она легла и залепила уши кусочками воска, закрыла глазаиподумала,чтовсемоглобыбытьиначе,еслибыпятнадцатьлетназадонаоказалась наскамьевпаркеМонсоиувидела,какмужчинаизжалостиубиваетголубя. —Ячувствую,оттебяпахнетженщиной,—судовольствиемизреклаПейшенсГривс. Она сидела на кровати, опираясь спиной о две подушки. Та, что спереди, была во многих местахпрожженасигаретой. —О,нет.Этотвоевоображение,дорогая. —Тыговорил,чтобудешьдомакдесяти. —Сейчастолькодвадцатьминутодиннадцатого. —ТыбылнаулицеДуэ,нетакли,водномизбаров,высматривалfille[13]. —ЯпосиделвпаркеМонсо,апотомпообедалв«Лотарингии».Датьтебекапли? — Ты хочешь, чтобы я заснула и ничего не ждала, не так ли? Ты уже слишком стар, чтобыпроделыватьэтодваждызавечер. Он накапал в стаканчик капель, добавил воды из графина, который стоял на столике между двумя кроватями. Когда Пейшенс пребывала в таком настроении, любые его слова былибыистолкованыпревратно.«БеднаяПейшенс,—думалон,подносястаканкеелицу, обрамленномурыжимикудряшками,—каконатоскуетпоАмерике...досихпорневерит, что «кока-кола» здесь точно такая же». К счастью, этот вечер обещал быть не самым худшим,потомучтоона,болеенеспоря,выпилакапли.Онжеселрядом,вспоминаяулицуу brasserie,гдекнемусовершеннослучайно—оннесомневался—обратилисьна«ты». —Очемтыдумаешь?—спросилаПейшенс.—ТывсеещенаулицеДуэ. —Ядумаю,чтовсемоглобыбытьиначе. Итобылсамыйгромкийпротестпротивпрожитойжизни,которыйонкогда-либосебе позволял. notes Примечания 1 Английскаяаллея(фр.). 2 Крайслер-билдинг — небоскреб на Манхэттене, построенный в 1930 г., одна из достопримечательностейНью-Йорка. 3 Неожиданный(фр.). 4 Трусиха(фр.). 5 Лифт(фр.). 6 Семнадцатыйокруг(фр.). 7 Восьмойокруг(фр.). 8 Я-тосвободна,новы...вашажена?..(фр.) 9 Brasserie—пивнойресторан(фр.). 10 Морскойязык,запеченныйвтесте(фр.). 11 Террасакафе,столики,стоящиенаулице(фр.). 12 Тыоченьмилый(фр.). 13 Девочка(фр.).