208 Л.Э. Кайзер Барнаул ОБРАЗ АВТОРА В РАССКАЗЕ Л.Н

Л.Э. Кайзер
Барнаул
ОБРАЗ АВТОРА В РАССКАЗЕ Л.Н. ТОЛСТОГО
“ТРИ СМЕРТИ”
Рассказ Л.Н.Толстого “Три смерти” вызвал у современников
писателя неоднозначную реакцию. Так, И.С. Тургенев писал Л.Н. Толстому из Петербурга 11 февраля 1859 года: ““Три смерти” здесь вообще понравились, но конец находят странным и даже не совсем понимают связь его с двумя предыдущими смертями, а те, которые понимают, недовольны” [1 (III, 468)]. А. Григорьев в “смерти” дерева
увидел показательную и противоречивую черту творчества художника.
Критик полагал, что толстовский аналитический метод изображения
человека, будучи несомненным достоинством писателя, в своих крайних проявлениях приводит его к “скептицизму” и к подрыву всяких
душевных чувств. “Ключ к концам этого анализа, – по мнению критика, – это смерть дуба” (III, 468). Рассказ вызывает много вопросов и у
современного читателя. Цель статьи – показать, какой путь следует
пройти, чтобы приблизиться к пониманию авторского замысла.
Важное место в анализе художественного текста занимают
дневниковые записи и письма писателя, относящиеся к рассматриваемому тексту, отклики современников и т.д. Всѐ это позволяет выявить
образ автора, понимание которого приближает к разгадке авторского
замысла.
Рассказ “Три смерти” впервые был напечатан в журнале
“Библиотека для чтения” в 1859 году. Начало работы над произведением определяется по дневниковой записи от 15 января 1858 года:
“Хорошо начал писать “Смерть””. Рассказ был написан за несколько
дней. 19 января Толстой прочел его старшему брату, Н.Н.Толстому,
который посоветовал “дерево оставить”. Писатель в это время еще не
решил, чем окончить рассказ: смертью барыни или дерева. 20 января
Толстой записывает в Дневнике: “Думал, передумывал “Три смерти”
и написал “Дерево”. Не вышло сразу” (III, 467-468). Окончательно
Толстой завершает свой рассказ 24 января. Заключительная часть произведения (смерть дерева) стоила автору наибольших усилий и была
менее всего понята читателями.
Оставил свой отклик на это произведение и И.А.Бунин: “Ему
(Л.Н. Толстому – Л.К.) шел двадцать третий год, когда он начал писать “Детство”. Тут он впервые написал смерть, свое ощущение еѐ,
то, что он испытал когда-то при виде мертвеца. (Кстати: когда “когда208
то”? Я говорю о той главе в “Детстве”, которая называется “Горе”:
это смерть матери Николеньки, то есть самого Лѐвочки Толстого. Но
мать Лѐвочки умерла, когда ему было всего два года. Почему же уже в
первом его произведении появляется тема смерти?)… За этими первыми страницами о смерти следует рассказ “Три смерти”, написанный через семь лет после того. Тут, мучительно, отчаянно хватаясь за
жизнь, то раздраженно негодуя на все и всех, то жалко умиляясь
тщетными надеждами, умирает богатая молодая барыня в чахотке;
умирает тупо и покорно, как обессилевший зверь, нищий работник
(ямщик), и в святой и прекрасной бессознательности умирает дерево.
Барыня одна виновата перед лицом бога – в своей непокорности его
неисповедимым для нас путям, его высокой и торжественной воле, в
своем детском и строптивом непонимании его законов и замыслов:
“Пути мои выше путей ваших и мысли мои выше мыслей ваших…”. И
вот тут уже возвышенно, укоризненно-грозно звучат толстовские слова о смерти: “Лицо усопшей было строго и величаво. Ни в чистом,
холодном лбе, ни в твердо сложенных устах ничто не двигалось. Она
вся была внимание. Но понимала ли она хоть теперь великие слова?””
[2]. А далее Бунин добавляет: “Все же в ту пору он и сам еще “не
понимал”. Через год после написания им “Трех смертей”, – в 1860
году, умирает от чахотки его брат Николай – и на весь мир падает для
него пепел смерти: “К чему все, – пишет он, – к чему все, когда завтра начнутся муки смерти со всей мерзостью лжи, самообмана и
кончатся ничтожеством, нулем!”” [3].
Проблема смерти волновала писателя Л.Н.Толстого на протяжении всей жизни. Об этом рассказывает И.А.Бунин, ссылаясь на
дневниковые записи Л.Н.Толстого и на воспоминания дочери писателя
Александры Львовны и сына Ильи Львовича [4].
Взгляды Толстого-писателя (биографического автора – по
определению Б.Кормана [5]) не могли не отразиться на построении
образа автора-повествователя. Так, “Три смерти” М.Бахтин рассматривает как образец монологического произведения, в котором судьбы
героев завершены, внутренней связи между их сознаниями нет, все три
персонажа (барыня, ямщик, дерево) объединены и осмыслены в едином кругозоре и сознании автора. В рассказе только один познающий
субъект (автор), все остальные только объекты (то есть герои, персонажи) его познания [6].
Образ автора – это, по выражению В.В.Виноградова, форма
артистизма писателя, даже там, где автора как будто бы нет, где его
заменяет рассказчик, образ автора усматривается в способах организации материала, в специфике повествовательного движения и смены
209
типов речи, в экспрессивно-стилистических особенностях повествования [7]. “Автор так строит свое произведение, так расставляет акценты, так группирует и соотносит различные моменты изображения, что
добивается нужного впечатления, нужного воздействия на читателя” отмечает В.В.Одинцов [8].
В рассказе “Три смерти” широко используется антитеза: госпожа (худая и бледная), горничная (глянцевито-румяная, полная,
“грудь дышала здоровьем”, полна жизни, энергии); высокая грудь – у
горничной, впалая грудь – у барыни. Уже с первых строк наблюдаем
сдержанное отношение автора-повествователя к барыне и нескрываемое чувство симпатии к горничной.
Так, в первой главе автор-повествователь употребляет при
описании главной героини лексемы: барыня, госпожа, больная, она;
затем в 3-ей главе вновь больная. Горничную же с первых строк автор
называет по имени: Матреша (с уменьшительно-ласкательным суффиксом). Барыня на протяжении всего рассказа не называется по имени ни в речи автора, ни в речи мужа (Василия Дмитриевича), ни в речи
доктора (Эдуарда Ивановича). Названы по именам смотрительская
дочь (Маша), еѐ подружка (Аксюша). В речи автора-повествователя
названы все герои, кроме барыни. Имя героини (Мария Дмитриевна)
произносит один раз священник. Это лишь одна из деталей, которая
позволяет выявить отношение автора к героине: отсутствует чувство
жалости к больной на протяжении всего рассказа. Авторповествователь беспощаден: “рот госпожи исказился выражением
бессильной, злой иронии” (о чувстве зависти к здоровой горничной).
То, как автор рассказывает о своих героях, способствует определенному эмоциональному настрою читателя и формирует его отношение к
персонажам.
Внутренняя речь героев чаще вкрапляется в речь повествователя: “Никому им до меня дела нет, – прибавила она про себя, как
только доктор, тихим шагом отойдя от неѐ, рысью взбежал на ступени станции. – Им хорошо, так и все равно. О! боже мой!” (III, 61).
Автор-повествователь знает все, что чувствуют его герои и о
чем они думают, он знает, что барыня обречена, знает то, во что не
хочет верить сама больная. Везде скрыто авторское осуждение барыни,
не способной принять смерть, не желающей смириться с мыслью о
смерти, цепляющейся за жизнь. Такова позиция автора, выявляющаяся
из анализа текста. Авторская речь занимает в рассказе большое место,
отличается обработанностью, сложным синтаксисом, характерным
творчеству Толстого. Активное начало в рассказе за авторомповествователем, задающим тон всему рассказу.
210
Вторая глава отличается от первой тональностью, построена
на контрасте с первой. Больного, умирающего ямщика, автор называет
больной, больной ямщик, реже ямщик, в конце главы называет его почтительно полным именем (Федор). Автор-повествователь сочувствует
умирающему ямщику, который испытывает неловкость за то, что занимает второй месяц угол на печи и никак не может умереть. Умирает
ямщик тихо: “Родных у Федора не было – он был дальний. На другой
день его похоронили на новом кладбище, за рощей, и Настасья несколько дней рассказывала всем про сон, который она видела, и про
то, что она первая хватилась дяди Федора” (III, 66).
Барыня и ямщик противопоставлены во всем, а особенно – в
восприятии смерти, в том, как каждый из них принимает смерть. Автор симпатизирует ямщику, сочувствует ему, жалеет его. Во второй
главе в речи персонажей использованы разговорные, просторечные,
диалектные средства: испить, чаво, чай, поди, Хведор, шибко, аль и
др., что способствует созданию особой атмосферы.
В третьей главе рассказывается о приготовлении больной барыни к мысли о смерти и о смерти. Безжалостно звучат авторские слова: “В тот же вечер больная уже была тело, и тело в гробу стояло в
зале большого дома” (III, 69).
В четвертой главе автор возвышенно, торжественно рассказывает о смерти дерева: “Дерево вздрогнуло всем телом, погнулось и
быстро выпрямилось, испуганно колебаясь на своем корне. … Ломая
сучья и опустив ветви, оно рухнулось макушей на сырую землю. … Деревья еще радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветвями … птицы щебетали что-то счастливое…” (III,
71). Смерть дерева прекрасна, естественна, никем не оплакивается.
Умирая, дерево дает простор другим деревьям, которые красуются еще
радостнее. Дерево олицетворяет собой идеальный уход из жизни. Есть
что-то общее в том, как принимает смерть ямщик и дерево: ямщик
освобождает угол для постояльцев, дерево дает простор другим деревьям.
Анализ образа автора-повествователя помогает понять авторский замысел рассказа. Симпатии автора на стороне ямщика, идеально
умирание дерева, барыня осуждается за сопротивление смерти, за нежелание спокойно принять смерть. Верно ли прочитан рассказ? На
этот вопрос помогает ответить письмо Л.Н.Толстого к А.А.Толстой, в
котором автор дал развернутую интерпретацию своего произведения:
“Моя мысль была: три существа умерли – барыня, мужик и дерево. –
Барыня жалка и гадка, потому что лгала всю жизнь и лжет перед
смертью. Христианство, как она его понимает, не решает для нее
211
вопроса жизни и смерти. Зачем умирать, когда хочется жить? В
обещания будущие христианства она верит воображением и умом, а
все существо еѐ становится на дыбы, и другого успокоенья (кроме
ложнохристианского) нету, – а место занято. – Она гадка и жалка.
Мужик умирает спокойно, именно потому, что он не христианин. Его
религия другая, хотя он по обычаю и исполнял христианские обряды;
его религия – природа, с которой он жил. Он сам рубил деревья, сеял
рожь и косил еѐ, убивал баранов, и рожались у него бараны, и дети
рожались, и старики умирали, и он знает твердо этот закон, от которого он никогда не отворачивался, как барыня, и прямо, просто
смотрел ему в глаза. …Дерево умирает спокойно, честно и красиво.
Красиво – потому что не лжет, не ломается, не боится, не жалеет” (III, 455).
Как видим, отношение человека к смерти
было для
Л.Н.Толстого важным критерием оценки этого человека, что в полной
мере проявилось и на построении художественного произведения.
Примечания
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
См. Л.Н.Толстой. Собр. соч.: В 22 т. Т. III. М., 1979. С. 468. Далее цитируется по
этому изданию. Номер тома и страницы указываются в круглых скобках после цитаты. Первая цифра – римская - обозначает номер тома, вторая – номер страницы.
Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. Т. IX. М., 1967. С. 143, 145.
Бунин И.А. Указ. соч. С. 145 – 146.
См. там же. С.156-158.
См.: Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972.
См.: Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
См.: Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971. С. 14.
Одинцов В.В. Поэтика рассказа Л.Н.Толстого “После бала” // “Русский язык в школе”. 1969. № 4.
212