С. А. Фомичев ПУШКИНСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА Москва 2007 ДВА ВЕДУЩИХ МОТИВА В РОМАНЕ Б. ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО» 1 Стихотворение «Зимняя ночь» («Мело, мело по всей земле...») с т а л о для Б. П а с т е р н а к а з е р н о м замысла е г о ро­ мана « Д о к т о р Ж и в а г о » . В душе г е р о я с т и х о т в о р е н и е э т о з р е л о на п р о т я ж е н и и в с е й его духовной ж и з н и , и п е р в ы м его п р о б л е с к о м с т а л о в п е ч а т л е н и е о т с в е ч и , з а ж ж е н н о й Ларой. 1 Юра обратил внимание на черную протаявшую скважи­ ну в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подглядывало за еду­ щими и кого-то поджидало. «Свеча горела на столе, свеча горела», — шептал Ю р а про себя начало чего-то смутного, н е о ф о р м и в ш е г о с я в надежде, что продолжение придет само собой, без принуждения. О н о не приходило . 2 О н о было написано в конце 1946 года при первых подступах работы над романом, в ч е р н о в о й рукописи которого весной 1947 года появляется предполагаемое его заглавие — «Свеча го­ рела» (см: БорисовВ. М., ПастернакЕ. Б. Материалы к творческой истории романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Новый мир. 1988. № 6. С. 227, 231). Пастернак Б. Собр. соч. Т. 3. М., 1990. С. 92. Далее даются ссылки на это издание. 1 2 Воспоминанием о том же пронизаны последние дни прощания Лары с Юрием. И она стала напрягать память, чтобы восстановить тот рождественский разговор с Пашенькой, но ничего не мог­ ла припомнить, кроме свечки, горевшей на подоконнике, и протаявшего около нее кружка в ледяной коре стекла. Могла ли она представить, что лежавший тут на столе умерший видел этот глазок проездом с улицы, и обратил на свечу внимание? Ч т о с этого, увиденного снаружи пла­ мени — «Свеча горела на столе, свеча горела» — пошло в жизни его предназначенье? (3, 412) «Зимняя ночь» помещена в ц е н т р лирического цикла ( « С т и х о т в о р е н и я Ю р и я Ж и в а г о » ) , о т з ы в а я с ь эхом в к о н ц е романа, когда эту «составленную Е в г р а ф о м тетрадь, н е р а з и м ч и т а н н у ю » , п е р е л и с т ы в а ю т друзья г е р о я : «К с е р е д и н е ч т е н и я с т е м н е л о , им с т а л о трудно р а з б и р а т ь п е ч а т ь , при­ шлось зажечь лампу» (3, 421). Весь ж е ц и к л с т и х о в о с н о в а н н а с и м ф о н и ч е с к о м раз­ витии нескольких тем: годичного п р и р о д н о г о кругообо­ рота, и с т о р и и любви Ю р и я и Л а р ы , судьбы Родины, симво­ л и к и С т р а с т н о й н е д е л и . И м о т и в п р и з ы в н о г о света откли­ кается в каждой и з этих тем. Обыкновенно свет без пламени Исходит в этот день с Фавора, И осень, ясная как знаменье, К себе приковывает взоры (3,431). А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки В оконце сторожки Мерцала звезда по пути в Вифлеем. Она пламенела, как стог, в стороне О т неба и бога, Как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне. Она возвышалась горящей скирдой Соломы и сена Средь целой вселенной, Встревоженной этой звездой... (3,441) В качестве литературного клише для стихотворения «Зимняя ночь» в к о м м е н т а р и и к роману указана «Conzone» И. Анненского: Если б вдруг ожила небылица, На окно я поставлю свечу, Приходи... Мы не будем делиться, Бсёотдать тебе счастье хочу... 3 «Стихотворение «Зимняя ночь», — замечает Ю . Глебов, — д а в н о с т а л о х р е с т о м а т и й н ы м , а с т р о к а «Свеча г о р е л а н а столе» (...) т р а д и ц и о н н о с ч и т а е т с я ( г л а в н ы м о б р а з о м н а уровне массового читательского сознания) одной и з самых "пастернаковских". Между тем, это дословная цитата "авгус­ тейшего поэта" К. Р. (Великого князя Константина Констан­ т и н о в и ч а Романова), н а ч и н а ю щ е г о с я и м е н н о э т о й стро­ кой» . Такая цитата, к о н е ч н о , могла запасть в память г е р о я ро­ мана, н о само по себе это далеко не лучшее с т и х о т в о р е н и е К. Р. м а л о ч е г о п р о я с н я е т в о б р а з н о с т и « З и м н е й н о ч и » . 4 Смеркалось; мы в саду сидели, Свеча горела на столе, Уж в небе звезды заблестели, Уж смолкли песни на селе (...) Сад задремал; уже стемнело, И воцарилась т и ш и н а Свеча давно уж догорела, Всходила полная луна, Л мы... мы все в саду сидели, Нам не хотелось уходить! Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л., 1959. С. 169. ГлебовЮ. «Свечагорела на столе...» ( Ю р и й Андреевич Ж и ­ ваго как поэтическая индивидуальность: заметки к теме) // Russian Studies. Ежеквартальник русской филологии и культуры. 1994. Т. 1. Вып. 1. С. 2 3 0 - 2 3 1 . s 4 Лишь поздней ночью еле-еле Могли домой нас заманить . 5 О ч е в и д н о , п о и с к и р е м и н и с ц е н ц и й для « З и м н е й н о ч и » малопродуктивны. Важнее отметить, что топос горящей с в е ч и я в л я е т с я о д н и м и з с а м ы х р а с п р о с т р а н е н н ы х в рус­ ской поэзии. Ограничимся немногими примерами: В твою светлицу, друг мой нежный, Я прихожу в последний раз. Любви счастливой, безмятежной Делю с т о б о й последний час. Вперед одна в надежде томной Н е жди меня средь ночи темной, До первых утренних лучей Н е жги с в е ч е й . 6 Свеча нагорела. П о р т р е т ы в тени. Сидишь прилежно и скромно ты. Старушке зевнулось. П о окнам огни Прошли в те дальние комнаты. Никак комара не прогонишь ты прочь, — П о е т и к свету всё п р о с и т с я . Взглянуть ты не смеешь на лунную ночь, Куда душа переносится... 7 Я зажгла заветные свечи, Ч т о б ы этот светился вечер, И с тобою, ко мне не пришедшим, Сорок первый встречаю год... 8 П е р в о о с н о в о й т о п о с а з а ж ж е н н о й свечи является народ­ н а я п е с н я об о ж и д а н и и д е в и ц е й с в о е г о л ю б и м о г о : К. Р. Времена года. И з б р а н н о е . СПб., 1994. С. 92. Пушкин А. С. П о л и . собр. соч. Т. 2. 1947. С. 230. Фет А. А. Стихотворения, поэмы. М., 1988. С. 122. Ахматова А. Поэма без героя// Ахматова А. Стихотворения и поэмы. Л., 1976. С. 356. См. также ее стихи «Муж хлестал меня узорчатым...»; Кмузе («Муза-сестра заглянула в лицо...»); «Подуш­ ка уже горяча...»; «Чугунная ограда...» (Тамже. С. 36, 40, 50, 171). 5 6 7 8 Дорогая моя хорошая Ты душа ль моя красна девица, Моя прежняя полюбовница, Н е сиди, мой свет, долго вечером, И не жги свечи воску ярова, Ты не жди меня до бела света; Я задумал, мой свет, жениться, Я приехал к тебе проститься; За любовь твою поклониться... 9 Н е т р у д н о з а м е т и т ь , ч т о как в н а р о д н о й п е с н е , т а к и в л и т е р а т у р н ы х обработках ее т е м ы (к н и м п р и б е г а л и т а к ж е Н . А. Ц е р т е л е в и Н . Г. Ц ы г а н о в ) чаще всего воссоздавалась ситуация р а з р ы в а л ю б о в н ы х о т н о ш е н и й — о б ы ч н о п о в и н е «красна м о л о д ц а » . Н е так у Пастернака. Н о его стихотворение также может быть воспринято в качестве стилизации народной песни, ц е н т р а л ь н а я т е м а к о т о р о й о т к р ы в а е т с я н е сразу. «Русская песня, — р а з м ы ш л я е т г е р о й р о м а н а , — как вода в запруде. Кажется, о н а остановилась и не движется. А на глубине она безостановочно вытекает из вишняков, и спокойствие ее поверхности обманчиво. Всеми с п о с о б а м и , п о в т о р е н и я м и , п а р а л л е л и з м а м и о н а з а д е р ж и в а е т ход п о с т е п е н н о р а з в и в а ю щ е г о с я с о д е р ж а н и я . У какого-то п р е д е л а о н а вдруг сразу о т к р ы в а е т с я и р а з о м поражает нас. Сдерживающая себя, властвующая над собою тоскующая сила в ы р а ж а е т себя так. Э т о безумная п о п ы т к а словами о с т а н о в и т ь время» (3, 358). Н а р я д у с главным м о т и в о м с т и х о т в о р е н и е П а с т е р н а к а « З и м н я я ночь» о б о г а щ е н о и р я д о м других. С о б р а н и е разных песен М. Д. Чулкова. СПб., 1770. Ч. 1. № 157. Ср. русскую песню М. И. Глинки «Ах ты, душенька, красна девица...»(1826). Один из вариантов такой песни, «Кабы я знала, млада, кабы ведала...» был записан в селе Малом Болдине См.: Лобанова А. С. Об источнике и замысле одного пушкинского фраг­ мента// Временник Пушкинской комиссии. Вып. 25. СПб., 1993. С. 114-118. 9 Возможно, мотив неугасающей тельную к о н н о т а ц и ю , восходящую к угаснет светильник ее всю ночь» любивой жене) . Такова и героиня 10 свечи имеет дополни­ «Похвале женам»: «не (о д о м о в и т о й , трудо­ лирического цикла. Мы сядем в час и встанем в третьем, Я с книгою, ты с вышиваньем... (3,430). И наколовшись на шитье С невынутой иголкой, Внезапно видит всю ее И плачет втихомолку ( 3 , 4 3 5 ) . 11 Нетрудно р а з л и ч и т ь в «Зимней ночи» атрибуты гадания о суженом: т е н и на о з а р е н н о м п о т о л к е , капли воска, баш­ мачки, — как в балладе Жуковского «Светлана»: Вот в светлице стол накрыт Б е л о й пеленою; Домострой // Памятники литературы Древней Руси. Сере­ дина XVI в. М., 1985. С. 9 1 . Ср. в П р и т ч а х Соломона ( 3 1 , 15) о «добродетельной жене»: «Она чувствует, что занятие ее хорошо, и — светильник ее не гаснет и ночью». В «Повести об Улиянии Осорьиной»: «Только к прядению и к труду за пяльцами прилежа­ ние большое имела она, и не угасала свеча ее все ночи» (Избор­ ник. П о в е с т и Д р е в н е й Руси. М., 1986. С. 270). Возможно, здесь откликается выразительная деталь из «Повести о П е т р е и Февронии». «Жест Ф е в р о н и и , — замечает Д. С. Лихачев, — втыкающей иглу в покрывало и обвертывающей вокруг воткнутой иглы золотую нить, так же лаконичен и зритель­ но ясен, как и первое появление Февронии в повести, когда она сидела в избе за ткацким станком, а перед нею скакал заяц. Чтобы оценить этот жест Февронии, обвертывающей нить об иглу, надо помнить, что в древнерусских литературных произведениях нет быта, нет детальных описаний — действие в них происходит как бы в сукнах. В этих условиях жест Февронии драгоценен, как и то золотое шитье, которое она шила для святой чаши» (Лихачев Д. С. Великое наследие. Классические п р о и з в е д е н и я л и т е р а т у р ы Д р е в н е й Руси. М., 1975. С. 259). 10 11 И на том столе стоит Зеркало с свечою... 12 О д н а к о у П а с т е р н а к а — г а д а н и е уже о с у щ е с т в и в ш е е с я : одного единственного, судьбой уже явленного г е р о и н я ждет в «жару соблазна». С о б р я д о м гаданья связан п р о н и з ы в а ю ­ щ и й образную ткань с т и х о т в о р е н и я образ креста-крещения. О н подспудно п о я в л я е т с я уже в о в т о р о м ч е т в е р о с т и ш и и : «Как летом роем мошкара / Л е т и т на пламя, / Слетались хло­ пья со д в о р а / К о к о н н о й раме...» ( о к о н н а я рама, освещен­ ная изнутри, и есть крест). И далее — «преодолев водоворо­ ты» — о т к р ы в а е т с я о с н о в н а я тема. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья (...) На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно... (3, 435). Казалось бы, м о т и в к р е щ е н с к о г о гадания п р о т и в о р е ч и т ясно обозначенному в концовке стихотворения времени действия: «Мело весь м е с я ц в феврале». Н о весь ц и к л «Сти­ х о т в о р е н и й Ю р и я Ж и в а г о » д е т е р м и н и р о в а н предпасхальным ожиданием. П р и т ч е в ы й подтекст стихотворения «Зимняя ночь» смыкается с евангельской символикой романа. По толко­ ванию дяди героя H. Н . Веденякина, «...главное то, ч т о Хри­ стос г о в о р и т п р и т ч а м и из быта, п о я с н я я истину светом п о в с е д н е в н о с т и . В о с н о в е э т о г о л е ж и т м ы с л ь , ч т о обще­ н и е между с м е р т н ы м и б е с с м е р т н о и ч т о ж и з н ь с и м в о л и ч на, потому ч т о она значительна» (5, 44). В с т и х о т в о р е н и и « З и м н я я ночь» р а с п о з н а е т с я о т к л и к на е в а н г е л ь с к у ю п р и т ч у о д е в а х со с в е т и л ь н и к а м и : «ПоЖуковский В. А. Сочинения. М., 1954. С. 122. л у н о щ и ж е вопль б ы с т ь : се, ж е н и х грядет, и с х о д и т е в сре­ тение его» (Мф 25, 6). И здесь следует вспомнить сон Ю р и я Ж и в а г о перед пос­ л е д н и м отъездом и з Ю р я т и н а в В а р ы к и н о . О н пишет поэму не о воскресении и не о п о л о ж е н и и во гроб, а о днях, протекших между тем и другим. О н пи­ шет поэму «Смятение». Он всегда хотел написать, как в течение трех дней буря черной червивой земли осаждает, штурмует бессмертное воплощение любви, бросаясь на него своими глыбами и комьями, точь-в-точь как налетают с разбега и хоронят под собою берег волны морского п р и б о я . Как т р и дня бушу­ ет, наступает и отступает черная земная буря (3, 206). Т а к о й « п о э м о й » и с т а л , п о сути дела, р о м а н « Д о к т о р Живаго», в котором запечатлено историческое безвреме­ нье, промежуток «смятения» (ср.: «Мело, мело п о всей зем­ ле...») п о с л е к р у ш е н и я с т а р о г о м и р а . Т о п о с ж е г о р я щ е й с в е ч и звучит — н а п е р е к о р всем в р а ж д е б н ы м с т и х и я м — за­ к л и н а н и е м н е и с т р е б и м о й л ю б в и и, в к о н е ч н о м с ч е т е , за­ логом неминуемого воскресения. 2 М о т и в ж е л е з н о й д о р о г и в р о м а н е Б . П а с т е р н а к а «Док­ т о р Ж и в а г о » является одним и з стержневых, ч т о уже отме­ ч а л о с ь в к р и т и к е . «Два м о т и в а , — с ч и т а е т Н а т а л ь я И в а н о ­ ва, — я в л я ю т с я для р о м а н а "Доктор Ж и в а г о " основополага­ ю щ и м и , р а з в и в а ю щ и м и с я к о н т р а п у н к т н о . (...) М о т и в ы для русской л и т е р а т у р ы т р а д и ц и о н н ы е . (...) Я и м е ю в виду мо­ тивы природы и железной дороги, то есть мотивы жизни и смерти. (...) Вспомним знаменитые слова Толстого о свече ж и з н и Анны К а р е н и н о й , погасшей на железной дороге; в с п о м н и м мужика, стучащего по железу, и з ее с н о в и д е н и й . В с п о м н и м "Век шествует путем своим ж е л е з н ы м " Б а р а т ы н ­ ского — строки, отразившие мучительные размышления поэта о трагической подоплеке цивилизации и движения прогресса. Стихи Некрасова и Блока, разговоры в поезде Р о г о ж и н а с М ы ш к и н ы м — р я д "прародителей" р о м а н а Пас­ тернака можно было бы длить и длить» . О Толстом, Баратынском, Блоке, Некрасове, Достоевском сказано здесь верно. О самом ж е Пастернаке — с т о ч н о с т ь ю до наоборот. Ж е л е з н а я дорога в его творчестве больше, чем м о т и в , э т о н а с т о й ч и в о в а р ь и р у е м ы й о б р а з , тема, с и м в о л , не несущие, как п р а в и л о , н е г а т и в н о г о о р е о л а . Д о с т а т о ч н о в с п о м н и т ь т а к и е ш е д е в р ы е г о л и р и к и , как заглавные сти­ х о т в о р е н и я к н и г «Сестра м о я ж и з н ь » и « Н а р а н н и х поез­ дах», ч т о б ы убедиться в этом. Ж е л е з н а я дорога со всеми ее атрибутами (станции, рельсы, паровозы, вагоны, шпалы, виадуки и проч.) п р о н и з ы в а е т лирическую с т и х и ю Пастер­ нака, п о д о б н о тому, как с о л е н ы е в о л н ы — м н о г и е п р о и з в е ­ д е н и я самого п л о д о в и т о г о русского п о э т а - м а р и н и с т а Пуш­ кина. 13 Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать — не исчислить заслуг («Вокзал», 1 9 1 3 , 1 9 2 8 - 1 , 5 5 ) . Поэзия, я буду клясться Тобой и кончу, прохрипев: Ты не осанка сладкоглавца, Ты — л е т о с местом с третьем классе, Ты — пригород, а не припев («Поэзия», 1 9 2 2 - 1 , 220). Лед реки, переезд и платформы, Лес, и рельсы, и насыпь, и ров Отлились в безупречные ф о р м ы Без неровностей и углов («После вьюги», 1957 —2, 111). Вперед то под гору, то в гору Бежит прямая магистраль, Иванова Н. Искупление // С разных точек зрения. «Доктор Живаго» Б о р и с а П а с т е р н а к а М . , 1990. С. 194. 13 Как разве только жизни впору Все время рваться вверх и вдаль («Дорога», 1 9 5 7 - 2 , 1 0 1 ) . В т а к о м о щ у щ е н и и р у к о т в о р н о г о чуда, п р о ч н о вошед­ шего в м и р для п р е о д о л е н и я р а с с т о я н и й и отчуждения л ю д е й , з а п е ч а т л е н н о в ы й взгляд ч е л о в е к а XX в е к а н а же­ л е з н у ю дорогу, о т в е р г а ю щ и й п е р в о н а л ь н о е н е п р и я т и е з а м о р с к о й д и к о в и н ы , к о т о р а я посягала на весь уклад крес­ т ь я н с к о й Р о с с и и , х о з я й с т в е н н ы й и с о ц и а л ь н ы й . Уже один из первых пассажиров российского дилижанса на откры­ том 1 декабря 1820 года почтовом московско-петербургском т р а к т е Ф. Ф. Вигель п р о р о ч е с к и з а м е т и л : Сидел я в экипаже, который тогда казался затейливым. (...) Лежать было невозможно: четыре человека, разделен­ ные перегородкой, сидели друг к другу спиной и смотре­ ли двое вперед, двое назад по дороге. Как дотоле зимняя кибитка значила лежанье, то наши мужики, глядя на новое изобретение, дилижансы назвали нележанцами. Спутни­ ков было у меня только двое: старый немец-ремесленник с женою. (...) Одна просвещенная часть влечет за собой другую: дилижансы ввели нам понятие о равенстве; надоб­ но надеяться, что езда по железной дороге еще более разовьет их... 14 В этом ироническом рассуждении н е т восторга: в ХГХ ве­ к е ж е л е з н а я д о р о г а русскими л и т е р а т о р а м и о с м ы с л я л а с ь , как п р а в и л о , я в л е н и е м а н т и э с т е т и ч е с к и м . Апокалипсичес­ к и й о б р а з е е в р о м а н е Л . Т о л с т о г о уже о т м е ч а л с я в ы ш е . О д н а к о вот как по-пастернаковски осмысляется смерть любимого писателя. Б ы л о как-то е с т е с т в е н н о , что Толстой успокоился, упокоился у дороги, как странник, близ проездных путей тогдашней России, по которым продолжали пролетать и круговращаться его герои и героини и смотрели в вагон­ ные окна на ничтожную мимолежащую станцию, не зная, 14 З а п и с к и Ф. Ф. Вигеля. Ч . 6. М., 1892. С. 28. что глаза, к о т о р ы е всю ж и з н ь на них смотрели, и обня­ ли их взором, и увековечили, навсегда на ней закрылись (4, 3 2 2 ) . Здесь ж е л е з н а я д о р о г а (в п р о т и в о в е с Толстому) — залог связи, единства мира, искусства и жизни, пророчеств и быта. Между п р и р о д о й и ж е л е з н о й д о р о г о й в п о э т и к е Пастерна­ ка вовсе н е т разлада, о п п о з и ц и и — н а о б о р о т , угадывается о р г а н и ч н а я с в я з ь , как э т о р а с к р ы в а е т с я в р а н н е м (1911) наброске п а с т е р н а к о в с к о й п р о з ы — по сути дела, в п о э м е в прозе: ...поэзия полустанка в том, что его односложность не­ сет в себе б е с к о н е ч н о с т ь . Может быть, н е к о т о р ы е и з нас задавали себе смутные вопросы: «Полустанки. Отче­ го нет п е с н е й о полустанке... нет, не то... но отчего лю­ бят детей, пишут о них и для них и готовят им сюрпризы к праздникам; о п я т ь не то... отчего не чувствуют, ч т о в полустанке пропасть наследственного, врожденного чегото от тех тысяч продрогших десятин там за его шлагбау­ мом; отчего не зовут полустанки по имени-отчеству, по отчеству простонародных пространств...» (4,752). Столь же слитым с природой предстает лирический м о т и в ж е л е з н о й д о р о г и и в р о м а н е « Д о к т о р Ж и в а г о » , на­ ч и н а я с самого п е р в о г о у п о м и н а н и я о н е й : Ю р а думал, что он запомнил дорогу, и всякий раз, как поля разбегались вширь. (...) Ю р е казалось, что он узнает то место, с которого дорога должна повернуть вправо, а с поворота показаться и через минуту скрыться девятивер­ стная кологривовская панорама, с блещущей вдали рекой и пробегающей за ней железной дорогой. (...) Смена этих просторов настраивала на широкий лад. Хотелось думать о будущем (3,11). Лента стального полотна вовсе не калечит пейзаж, г а р м о н и р у е т с п р о с т о р а м и , у с т р е м л я ю щ и м и м ы с л ь в бу­ дущее. П о в з р о с л е в ш и й г е р о й в о з в р а щ а е т с я с в о й н ы в род­ н ы е места. Поезд, набирая скорость, несся подмосковными. Каж­ дую минуту навстречу окнам подбегали и п р о н о с и л и с ь мимо березовые р о щ и с тесно расставленными дачами. (...) Поезд давал свисток за свистком, и его свистом захле­ бывалось, далеко разнося его, полое, трубчатое и дуплис­ т о е лесное эхо (3, 163—164); Вдруг из-за тучи косо посыпался крупный, сверкающий на солнце грибной дождь. Он падал торопливыми каплями в том самом темпе, в каком стучал колесами и громыхал болтами разбежавшийся поезд, словно стараясь догнать его или боясь отстать (3,164). Д о к т о р Ж и в а г о с семьей о т п р а в л я е т с я и з послереволю­ ц и о н н о й М о с к в ы н а Урал. Леса росли тут уступами по горным склонам. Когда же­ лезнодорожное полотно их пересекало, поезду приходи­ л о с ь брать большой подъем, сменявшийся с середины отлогим спуском. П о е з д кряхтя вползал в чащу и еле та­ щился по ней, словно это был с т а р ы й лесник, к о т о р ы й пешком вел за собой толпу пассажиров, осматривающих­ ся по сторонам и все замечавших (3, 232). Н е о т т о р ж и м о с т ь железной дороги и п р и р о д ы опреде­ л е н а их родством, к о т о р о е проступает п о мере естественного старения первой: О н и (железнодорожные пути. — С. Ф.) кончались ря­ дами вагонного брака, на двух ржавых, заросших травой колеях. Разрушение дерева, с которого дожди смыли крас­ ку и которое точили червь и сырость, возвращало разби­ тым теплушкам былое родство с с ы р ы м лесом, начинав­ шимся по ту сторону составов, с грибом трутовиком, ко­ т о р ы м болела береза, с облаками, к о т о р ы е над ним гро­ моздились (3,153). Это естественный процесс, в нем нет катастрофичес­ кого коллапса. О н наступит в романном повествовании позже, когда оборвутся связующие и ж и з н ь , и Родину связи. Все п р и в е д е н н ы е в ы ш е ц и т а т ы в з я т ы и з п е р в о й к н и г и романа, к ним нетрудно подыскать параллели из лирики П а с т е р н а к а . Важно подчеркнуть, ч т о в каждой и з н и х име­ е т с я в виду « н о р м а л ь н ы й » п а с с а ж и р с к и й п о е з д , н е с у щ и й с в о ю о б ы ч н у ю службу. В т в о р ч е с т в е П а с т е р н а к а т о л ь к о такой поезд (и ш и р е — только такая железная дорога) и мог быть опоэтизирован. П о точному наблюдению исследо­ вателя, у н е г о «природа, будучи самым б л и з к и м и п о л н ы м с и н о н и м о м ж и з н и , н е я в л я е т с я в э т о м о т н о ш е н и и чем-то и с к л ю ч и т е л ь н ы м и е д и н с т в е н н ы м . П а с т е р н а к б о л ь ш е лю­ б и т п р и р о д у н е дикую, а п е р е м е ш а н н у ю с в е щ а м и , с оби­ ходом» . О п р е д е л я я с в о й т в о р ч е с к и й м е т о д и е г о и с т о к и , писа­ тель в письме к Юджину М. Кадену заметил: 15 Пушкиным началась наша современная культура, реаль­ ная и подлинная, наше современное мышление и духов­ ное бытие. Пушкин возвел дом нашей духовной жизни, зда­ ние исторического самосознания. Лермонтов был первым его обитателем. В интеллектуальный обиход нашего века Лермонтов ввел независимую тему личности, обогащен­ ную впоследствии в е л и к о л е п н о й к о н к р е т н о с т ь ю Льва Толстого, а затем ч е х о в с к о й б е з о ш и б о ч н о й хваткой и зоркостью к действительности (...) то, что мы ошибочно принимаем за лермонтовский романтизм, в действитель­ ности, как мне кажется, есть не что иное, как стихийное, необузданное предвосхищение всего нашего субъектив­ но-биографического реализма и предвестие поэзии и про­ зы наших дней . 16 Л и р и ч е с к а я с т и х и я (субъективно-биографическое нача­ ло) ч р е з в ы ч а й н о сильна в романе Пастернака не только потому, ч т о э т о п р о з а поэта, н о и потому, ч т о заглавный ге­ р о й тут (во многом alter ego автора) т о ж е поэт. Вместе с тем реалистическая основа повествования тяготеет к эпике: п е р е д н а м и р а з в е р т ы в а е т с я ш и р о к о е п о л о т н о ж и з н и Рос­ с и и н а с л о м е и с т о р и ч е с к и х эпох, т р а г и ч е с к и о т о з в а в ш е м ­ ся в судьбах г е р о е в . В з я т а я н а в о о р у ж е н и е о т Т о л с т о г о и Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л., 1990. С. 93. Пастернак Б. Об искусстве. М., 1990. С. 355. Чехова, по собственному признанию, зоркость к действи­ т е л ь н о с т и п о с т о я н н о п р и к о в а н а в р о м а н е к ж е л е з н о й до­ р о г е — чуткому р е з о н а т о р у всех э п о х а л ь н ы х с о б ы т и й жиз­ н и . Герои р о м а н а п о с т о я н н о селятся о к о л о ж е л е з н о д о р о ж ­ н ы х с т а н ц и й и л и живут б ы т о м п о е з д о в . С о б ы т и я 1905 года в д о м е в б л и з и Б р е с т с к о й ж е л е з н о й дороги проявляются волнениями рабочих Московского узла, и м а ш и н и с т Т и в е р з и н «знал, ч т о их с т р е м л е н и я пос­ л е д н и х д н е й , б е с п о р я д к и н а л и н и и , р е ч и на сходках и и х решение бастовать, не приведенное пока в исполнение, н о и не отмененное, — все это отдельные части большого и е щ е п р е д с т о я щ е г о пути» (3, 34). Войну 1914 года м о л о д ы е супруги А н т и п о в ы в с т р е т и л и на Урале, в Ю р я т и н е , к о т о р ы й н а х о д и л с я на л и н и и о д н о й и з уральских дорог, и с ы н д о р о ж н о г о мастера, а н ы н е пре­ п о д а в а т е л ь г и м н а з и и П а в е л А н т и п о в , п е р е ж и в а ю щ и й ду­ х о в н ы й к р и з и с , м у ч и т е л ь н о и щ е т выход. О н посмотрел на звезды, словно спрашивая у них сове­ та (...) неожиданно их мерцание затмилось, и двор (...) оза­ рился резким, мечущимся светом, словно кто-то бежал с поля к воротам, размахивая зажженным факелом. Это, вы­ брасывая в небо клубы желтого, огнем пронизанного ды­ ма, шел мимо переезда на запад воинский поезд, как они без счету проходили тут днем и ночью начиная с прошло­ го года. Павел Павлович улыбнулся, встал с лодки и пошел спать. Желаемый выход нашелся (3,109—110). Д а л е е ж и з н ь его, под именем Стрельникова, будет связа­ на с бронепоездом, на к о т о р о м и п р о и з о й д е т его в с т р е ч а с Ю р и е м Ж и в а г о . Н о е щ е р а н ь ш е в п о и с к а х п р о п а в ш е г о на в о й н е б е з в е с т и мужа с я д е т в с а н и т а р н ы й п о е з д с е с т р о й м и л о с е р д и я Л ара А н т и п о в а и в э в а к у а ц и о н н о м г о с п и т а л е , к о т о р ы й «был затерян в одном и з городков Западного края у железной дороги», встретит раненого Ю р и я Ж и в а г о и здесь ж е услышит к р и к : События чрезвычайной важности. В Петербурге улич­ ные беспорядки. Войска петербургского гарнизона пере­ шли на сторону восставших. Революция (3,130). В известной внутренней рецензии журнала «Новый мир» (сентябрь, 1956), отвергающей р о м а н для печати, уко­ ризненно отмечалось: Умозрительно трудно представить себе роман, многие главы которого посвящены 1917 году и в котором в то же время не существовало бы, как таковых, Февральской и Октябрьской революций с той или иной, но все же опре­ д е л е н н о й о ц е н к о й с о ц и а л ь н о й д и с т а н ц и и между тем и другим. Умозрительно трудно представить, но практичес­ ки в Вашем романе дело обстоит именно так! 17 Помимо конъюнктурно-идеологических причин, это з а м е ч а н и е п р о д и к т о в а н о т о л и н е в н и м а н и е м , т о л и абсо­ лютным неприятием художественного метода писателя, о п р е д е л е н н о г о и м как с у б ъ е к т и в н о - б и о г р а ф и ч е с к и й реа­ лизм. События большой истории в нем преломляются в б ы т о в ы х п о д р о б н о с т я х , доступных взору л ю д е й , н е т в о р я ­ щих эти события, а задетых ими. Так, смута Февральской р е в о л ю ц и и , как в осколках зер­ кала, о т р а з и т с я , в ч а с т н о с т и , в б е с с м ы с л е н н о й р а с п р а в е уставшей о т лозунгов и п р и з ы в о в солдатской т о л п ы с наив­ н ы м в с в о е м с л у ж е н и и р е в о л ю ц и о н н о м у долгу ю н ы м ко­ м и с с а р о м Гинцем, р а с с т р е л я н н ы м и з а к о л о т ы м «у д в е р е й вокзала под станционным колоколом» (3, 154). Позже, в лес­ ном в о и н с т в е , Ю р и й Ж и в а г о услышит и с п о в е д ь П а м ф и л а П а л ы х , п р е б ы в а ю щ е г о на г р а н и распада рассудка. За что я парнишку погубил? Рассмешил, уморил он меня. Со смеху застрелил, сдуру. Н и за что... Вот, значит, и бегунчики мои. П о ночам станция мерещится. Тогда смешно было, а теперь жалко (3, 347). Октябрьский переворот разбился у Ю р и я Ж и в а г о на несколько субъективно-биографических впечатлений: на отзвуки б о я между ю н к е р а м и и солдатами в т о время, когда н а з р е л к р и з и с с м е р т е л ь н о о п а с н о й б о л е з н и с ы н а СашеньС разных точек зрения. «Доктор Живаго» Бориса Пастер­ нака. С. 16. 17 ки; на б е с т о л о ч ь р а з г о в о р о в с М и ш е й Гордоном и Никола­ ем Н и к о л а е в и ч е м , з а с т р я в ш и м и из-за уличных б о е в в квар­ т и р е у Ю р и я ; на удачу о б р е т е н и я на улице колоды, украден­ н о й и м и з груды к а з е н н ы х дров; н а встречу с не у з н а н н ы м тогда сводным братом Евграфом; на п р о ч и т а н н ы й в случай­ но купленной газете декрет новой власти, поразивший с в о е й « в е л и к о л е п н о й х и р у р г и е й » , в к о т о р о й ему почуди­ л о с ь «что-то н а ц и о н а л ь н о б л и з к о е , издавна з н а к о м о е . Чтот о о т б е з о г о в о р о ч н о й с в е т о н о с н о с т и Пушкина, о т невиляю щ е й в е р н о с т и ф а к т а м Толстого» (3, 194). Такое д р о б л е н и е и с т о р и и на вереницу фактов, б ы т о в ы х п о д р о б н о с т е й , по-своему п р е л о м и в ш и х с о б ы т и е , б ы л о , в п р е д с т а в л е н и и П а с т е р н а к а , обусловлено всем р и т м о м Н о ­ в е й ш е г о в р е м е н и . О б этом писатель скажет, о т к л и к а я с ь на столетний юбилей П о л я Верлена: Художников этого типа окружала новая городская дей­ ствительность, иная, чем у Пушкина, Мериме, Стендаля. (...) Улицы только что замостили асфальтом и осветили газом. Н а них наседали фабрики, которые росли как гри­ бы, равно как и непомерно размножившиеся ежедневные газеты. Предельно распространились железные дороги, ставшие частью существования каждого ребенка, в разной зависимости от того, само ли его детство пролетало в поезде мимо ночного города или н о ч н ы е поезда летели мимо его бедного окраинного детства. (...) Они писали маз­ ками и точками, намеками и полутонами не потому, что им так хотелось и что они были символистами. Символистом была действительность, которая вся была в переходах и броженьи. (...) Все сместилось и перемешалось, старое и но­ вое, церковь, деревня, город и народность... (4,395—396). Та ж е мысль будет п о в т о р е н а и в р о м а н е , где п р и в е д е н а одна и з записей, сохранившаяся в бумагах Ю р и я Ж и в а г о . Б е с п о р я д о ч н о е п е р е ч и с л е н и е вещей и п о н я т и й , с виду несовместимых и поставленных рядом как бы произ­ вольно, у символистов, Блока, Верхарна и Уитмена, совсем не стилистическая прихоть. Это н о в ы й строй впечатле­ ний, подмеченный в жизни и списанный с натуры. Так же, как прогоняют они ряды образов по своим строчкам, плы­ вет сама и гонит мимо нас свои толпы, кареты и экипажи деловая городская улица конца девятнадцатого века, а по­ том, в начале последующего столетия, вагоны своих город­ ских, электрических и подземных железных дорог (3,481). Показательно, ч т о , о т в е ч а я на в о п р о с ы анкеты об отно­ ш е н и и к к л а с с и к е , в 1927 году П а с т е р н а к угадывал н е ч т о б л и з к о е ему в пушкинском художественном методе. В моей работе я чувствую влияние Пушкина. Пушкин­ ская эстетика так широка и эластична, что допускает разные толкования и разные возрасты. П р е р ы в и с т а я изобрази­ тельность Пушкина позволяет понимать его и импрессио­ нистически... 18 Очевидно, под «прерывистой изобразительностью» П у ш к и н а П а с т е р н а к и м е л в виду п р и е м , в о з о б л а д а в ш и й в зрелой пушкинской поэзии и заключавшийся в стреми­ тельном п е р е м е щ е н и и планов и з о б р а ж е н и я (монтаже): ср., н а п р и м е р , с т и х о т в о р е н и я «Зимнее утро», «Делибаш», «Кав­ каз», «Узник». О д н а к о у Пушкина к а р т и н а п о частям увиде­ на и з н е п о д в и ж н о й (как п р а в и л о , верхней) точки. В п о э з и и ж е П а с т е р н а к а д е й с т в и т е л ь н о с т ь о т р а ж е н а движущимся (в пространстве и во времени) сознанием. И м е н н о потому в романе поезд — не только примета быта, «химически преображенного» историей, но и своеобраз­ ная т о ч к а в о с п р и я т и я . Р и т м повествования здесь задан дви­ жением поезда, обусловившим мелькание картин, неожи­ д а н н ы х в с т р е ч и р а с с т а в а н и й , с л и я н и е м , казалось б ы , не­ с о в м е с т и м о г о . С т е н д а л ь г о в о р и л : «Роман — э т о з е р к а л о , с к о т о р ы м я иду п о б о л ь ш о й дороге». П р о д о л ж а я это сравне­ ние, м о ж н о сказать, ч т о в р о м а н е «Доктор Ж и в а г о » д о р о г а стала т о ч к о й отсчета, а зеркало разбилось на осколки, в раз­ личных ракурсах отразившие подробности быта, прони­ занного историей. И э т о т распад целого и м е л также эпохальное з н а ч е н и е . Н а литературном посту. 1927. № 5—6. С. 63. Выше говорилось о том, что в первой книге романа, к а к и в п а с т е р н а к о в с к о й л и р и к е , о п о э т и з и р о в а н нормаль­ ный п а с с а ж и р с к и й п о е з д и — ш и р е — н о р м а л ь н а я ж е л е з ­ н а я д о р о г а со в с е м и е е а т р и б у т а м и как залог с в я з и р а з н о ­ ликого мира. В целом ж е р о м а н п о с в я щ е н э п о х е распада э т и х связей. В бумагах П а с т е р н а к а с о х р а н и л с я н е о к о н ч е н н ы й н а б р о ­ с о к с т и х о т в о р е н и я 1918 года п о д н а з в а н и е м «Русская ре­ волюция»: Как было хорошо дышать тобою в марте И слышать во дворе, со снегом и хвоей Н а солнце поутру, вне лиц, имен и партий Ломающее лед дыхание твоё! (...) Смеркалось тут... Меж тем свинец к вагонным дверцам (Сиял апрельский день) — в дали, в чужих краях Навешивался вспех ганноверцем, ландверцем, Дышал локомотив. День пел, пчелой роясь (...) Он, — «С Богом, — крикнул, сев; и стал горланить, — к черту! — Отчизну увидав, — черт с ней, чего глядеть! Мы у себя, эй, жги, здесь Русь, да будет стерта! Еще не все сплылось: лей рельсы на людей!..» (1,620—621). В р о м а н е , к о н е ч н о , н е т столь о д н о л и н е й н о й т р а к т о в к и О к т я б р я и его б л и ж а й ш и х следствий. Н о и в эпическом полотне, посвященном времени социальных катаклизмов, все п р и в ы ч н ы е а т р и б у т ы о б и х о д а , б ы т а п о р ы в а ю т с н о р ­ мой. В роман врываются поезда воинский, санитарный, ц а р с к и й , поезд-баня, « т а и н с т в е н н ы й п о е з д л и т е р н о г о на­ значения», бронепоезд, служебный поезд Дальневос­ т о ч н о г о правительства, пока вообще не «прекратилось п а с с а ж и р с к о е с о о б щ е н и е , г о н я т о д н и м а р ш р у т ы с хлебом» (3, 390). И з Москвы в Ю р я т и н семья Ж и в а г о о т п р а в л я е т с я в товарном вагоне, к о т о р ы й подобен хлеву на колесах. Рево­ люционный быт преобразовал былые три пассажирские класса в а г о н о в : т е п е р ь « п е р е д н и е в а г о н ы б ы л и в о и н с к и е , в с р е д н и х ехала в о л ь н а я публика, в задних — мобилизован­ н ы е н а трудовую п о в и н н о с т ь » (3, 216). Ш т у р м п о е з д о в н а о с т а н о в к а х в м е с т о о б ы ч н ы х посадок, н а т у р а л ь н ы й о б м е н на п р и с т а н ц и о н н ы х т о л к у ч и х р ы н к а х , р а с ч и с т к а путей о т снега силами «вольной публики» и трудовиков, и м и ж е осу­ щ е с т в л я е м а я з а г о т о в к а д р о в для п а р о в о з н о й т о п к и — все э т о быт, и с к а л е ч е н н ы й и с т о р и е й . И как с л е д с т в и е — пол­ н ы й распад, н а р а с т а ю щ и й к р е щ е н д о . Рельсовые пути (...) представляли большое паровоз­ ное кладбище. Старые локомотивы (...) стояли обращен­ ные труба к трубе средь груд вагонного лома. Паровозное кладбище внизу и кладбище пригорода, мятое железо на путях и ржавые крыши и вывески окраины слились в одно з р е л и щ е з а б р о ш е н н о с т и и ветхости под белым небом, обваренным раннею утреннею жарою (3, 246). В 1920 году побег доктора Ж и в а г о от «лесного братства» будет л е ж а т ь по занесенным ж е л е з н о д о р о ж н ы м путям мимо т я н у щ и х с я на д е с я т к и в е р с т о с т а н о в и в ш и х с я и п о г р е б е н ­ н ы х под сугробами п о е з д о в . Эти к а р т и н ы и з р е л и щ а п р о и з в о д и л и впечатление чего-то нездешнего, трансцендентного. О н и представля­ лись частицами каких-то неведомых и н о п л а н е т н ы х су­ ществ, по ошибке занесенных на землю. И только природа осталась верна истории и рисовалась взору такою, какой ее изображали художники новейшего времени (3, 373). К а з а л о с ь б ы , вот о н о — п р о т и в о п о с т а в л е н и е ж е л е з н о й д о р о г и и п р и р о д ы в к л ю ч е с м е р т ь — ж и з н ь , к о т о р о е обна­ ружила в р о м а н е Н а т а л ь я И в а н о в а . Н о д е л о здесь н е в же­ л е з н о й д о р о г е . Такое ж е п р о т и в о п о с т а в л е н и е леса и п о л я (а ведь т о и другое — п р и р о д а ! ) в о з н и к а е т в к а р т и н а х , от­ крывшихся герою романа в последнем его путешествии из Ю р я т и н а в Москву 1922 года. Лес и поле представляли тогда полную противополож­ ность. П о л я без человека сиротели, как бы преданные в его отсутствие п р о к л я т и ю . Избавившиеся от человека леса красовались на свободе, как выпущенные на волю уз­ ники (3,461). Борьба, выместившая созидательную деятельность на д о л г и е годы, как бы п о т о м н и с л о ж и л а с ь и с т о р и я с т р а н ы , не могла п р о й т и бесследно для тех, п о судьбам и душам ко­ т о р ы х она прошла помелом. Таков центральный герой р о м а н а . Учитывая с о з н а т е л ь н о взвешенную а в т о р о м значи­ м о с т ь как т о п о н и м о в , так и и м е н п е р с о н а ж е й р о м а н а , сле­ дует д о к о н ц а о с м ы с л и т ь его заглавие: «Доктор Ж и в а г о » — и м е н н о доктор, а не просто Ю р и й Ж и в а г о . Д о к т о р — это не п р о с т о о б о з н а ч е н и е его п р о ф е с с и и . П о п р и з в а н и ю своему о н н е т о л ь к о поэт, о н диагност и п р о с в е т и т е л ь , он д о к т о р , и с ц е л и т е л ь всего ж и в о г о — в в ы с о к о м смысле Ж и в а г о . С о б с т в е н н о , о н о с т а е т с я до к о н ц а в е р н ы м с в о и м убеж­ д е н и я м , и з л о ж е н н ы м е щ е в о в р е м я студенческой молодос­ т и А н н е И в а н о в н е Громеко. 19 Воскресение. В т о й грубейшей ф о р м е , как это утвер­ ждается для утешения слабейших, это мне чуждо. И сло­ ва Христа о живых и мертвых я понимал всегда по-другому. <...> Сознание — свет, бьющий наружу, сознание освещает перед нами дорогу, чтоб не споткнуться. Сознание — это зажженные ф а р ы идущего паровоза. Обратите их светом внутрь, и случится катастрофа... Человек в других людях и есть душа человека... (3, 69). В первоначальных черновых набросках Пастернак предпо­ лагал назвать героя Пурвитом (от ф р . pour vie— ради жизни), по­ том — Живультом (см.: Н о в ы й мир. 1988. № 6. С. 216). 19