Принц - Национальная библиотека Республики Коми
реклама
Н ац ио н Ре а л сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка 1 Принц Рассказ Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка Дом деревянный, двухэтажный. Изначально он был выкрашен в серый цвет. Въехали в него молодые пары с малышами. Через два года дом покрасили коричневым, ещё через два – синим. Первой осенью жильцы посадили под окнами деревца. Их подавили машины. Жильцы посадили новые. Машины сгубили и эти. Но каждую осень упрямо сажали. По привычке, что ли? Шли годы, дом менял цвета, двор – деревья. Изменялись жильцы – одни старели, другие подрастали. Сейчас дом выгоревшего зелёного цвета вот-вот должны снова покрасить. Под окнами качаются две рябинки и несколько худосочных берёзок. Обычная девятиклассница обычной школы Олеся Осипова живёт в этом доме. Генка Томов тоже живёт здесь, только в другом подъезде. Он учится в девятом классе специнтерната для глухонемых. Дома бывает редко – половину субботы, воскресенье и в каникулы. Олеся – длинная нескладушка с карими глазами. Генка – синеглазый, румяный, русые кудри вьются кольцами. Когда Олеся изредка встречает его во дворе, думает: «Какой красавчик». Учился бы он в их классе, одноклассницы все в него влюбились бы. Жанка – уж точно. Жанка страсть как мечтала встретить на жизненном пути синеглазого кудрявого «принца». – Пусть он пьяница, пусть наркоман – лишь бы красивый. – А глухонемой тебя устроит? – спросила как-то раз Олеся. Жанка даже обиделась. – Ну у тебя, Олеська, и фантазия. – Фантазия тут ни при чём. В нашем дворе такой принц живёт. Ужасно красивый. Но глухонемой. – Жаль, – подумав, сказала Жанка. – А то бы я с ним, конечно, познакомилась. – Он раньше в нашем классе учился, – продолжала Олеся, – только его уже не помнит никто. – А почему тогда глухонемой? – Осложнение после менингита. Давно, ещё в первом классе. 2 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка – Жаль, – снова повторила Жанна, – глухонемые в мои планы не входят. Пусть хоть какой, но не глухонемой. Словечком не перемолвишься, – она противно, как показалось Олесе, хихикнула. Олеся хорошо помнила тот солнечный день, когда они с Генкой впервые топали в школу. У обоих спереди не хватало по одному зубу, и стоило Олесе и Генке улыбнуться, как они походили на брата и сестру. Их мамы шли сзади, под ручку, оживлённо обсуждали что-то. В классе Олесю и Генку посадили за одну парту. А потом Гена исчез. Говорили: заболел. Болел долго, к Олесе подсадили новичка. А потом она услышала, как мама сказала отцу: – Гену-то Томова врачи еле спасли. – Какого Гену Томова? – спросил отец. – Да мальчика из соседнего подъезда. Олесе нашей ровесник. – А что с ним? – Менингит. Теперь на всю жизнь глухонемой. – Не повезло, – покачал головой отец. – А родителям какой ужас. Вот и всё, что узнала Олеся про Генку. Пожалела, конечно, но скоро забыла о нём. Генкина мама, тётя Граня, работала кондуктором. Городские автобусы уже давно без кондуктора, а тётя Граня ездила в область. Билеты на этом маршруте по разной цене, в зависимости от расстояния. Без кондуктора никак. Когда Олеся была помладше, она с дворовыми ребятами бесплатно каталась на тёть-Гранином автобусе. И Генка с ними, уже такой... «инвалидный». Прилипнет к окошку, и будто нет его. Это было настоящим событием – поехать без родителей в далёкое – тогда казалось очень далёкое – село. Они доезжали до районного центра, на последней остановке высыпали вслед за пассажирами и дурачились: валялись в придорожной траве рядом с бревенчатыми крепкими домами, вздымали белую дорожную пыль. А Генка и на конечной остановке от окна не отлипал, хотя тётя Граня говорила ему что-то на их немом языке. Генка упрямо мотал кудрявой головой, закусывал губу и не трогался с места. Тогда он других, нормальных ребят очень стеснялся. 3 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка Генкин отец, дядя Трофим, работал на кирпичном заводе. Он был бледный, с морщинками возле губ. Сутулый, неулыбчивый, словно придавленный чем-то. Скользнёт тенью к колонке – водопровод в их дом давно обещали провести, да жильцы уже не верили обещаниям – наберёт воды и назад. Поздороваешься – не ответит. Олесе казалось, что дядя Трофим стыдится сына, поэтому не здоровается ни с кем. Когда Генка стал учиться в интернате, Олеся встречать его почти перестала. Так, редко-редко увидит. А в восьмом классе, весной, встречи стали случаться каждую неделю. В субботу, когда он приезжал домой. В конце марта (тоже в субботу, поздно вечером) Олеся с мамой развешивали на чердаке бельё. Был у них в доме чердак, куда из каждого подъезда вела пригвождённая к стене железная лесенка. Олеся светила маме фонариком, мама резко встряхивала тёплые ещё простыни, от которых валил пар, и развешивала их на верёвках. И тут фонарик погас. Видно, лампочка перегорела или батарейка села. Их обступила такая плотная темень, что боязно было шаг ступить – вдруг куда-нибудь улетишь. Но, пообвыкнув, Олеся увидела слабый огонёк на другом конце чердака – там, наверно, тоже бельё развешивали. На потолке колебались огромные ломаные тени. – Сходи туда, дочка, за спичками, – попросила мама, – похоже, свечка у них. Шею только не сверни, осторожнее. Олеся медленно пошла на свет, ощупывая пространство перед собой, чтобы не стукнуться о балку. Под ногами хрустел шлак, которым был посыпан чердачный пол. Бельё развешивала тётя Граня. И Генка был тут же, держал свечу. Пламя хорошо освещало нежное лицо с огромными глазами. Олеся даже остановилась – до того Генка её поразил. Светлые кудрявые волосы спадали на плечи. «Ну и красавчик, точно херувим с бабушкиной открытки». Олеся любила разглядывать эту дореволюционную открытку. На ней были изображены ангелы с тонкими свечами в руках. – Это херувимы, – объясняла бабушка. – Видишь, с крыльями? 4 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка – Ангелы, что ли? – спрашивала Олеся. – Можно и так сказать, – улыбалась бабушка. – Видишь, в колыбели младенчик. Это новорождённый Христос. Херувимы его охраняют. Колыбель была похожа на корзину, с которой Олеся ходила по грибы. А херувимы – все на одно лицо, с кудрями, ниспадающими на плечи. Парень поднял глаза, увидел Олесю, и у него даже рот приоткрылся. Как у малышей, когда их что-то изумляет. Олеся потом поняла, почему Генка так удивился. Он же не мог слышать её шагов по хрустящему шлаку! Она возникла перед ним, как привидение. Олеся позже про себя смеялась: «Напугала парня. Нарисовалась. Теперь бояться меня станет херувим». Она взяла у тёти Грани спички, а назавтра занесла соседям новый, полный коробок, потому что тот весь израсходовали. Соседка не хотела брать: – Что ты, Олеся, спички – пустяк. Но тут в прихожую вышел Генка, сообразил, в чём дело и сам взял коробок из Олесиных рук. Олеся подумала: «Какой хозяйственный херувим!» С тех пор и начались их субботние встречи. Теперь каждую субботу, когда Олеся возвращалась из школы, её у подъезда встречал Генка. Держался за ствол берёзки. И улыбался. Улыбка у него была какая-то странная – неподвижная. Генка смотрел на Олесю по-доброму, не мигая, и всякий раз девочка старалась быстро прошмыгнуть в подъезд. Она почему-то боялась Генкиной улыбки: он напоминал ей юродивого. Однажды у неё мысль мелькнула: а что, если у Генки и впрямь не все дома? Может, болезнь повлияла и на мозг? Раз возникнув, эта мысль уже не покидала Олесю. Она даже перестала обращать внимание на Генкину красоту. Пусть лучше криворотый, чем красавец и балбес. Кто знает, что от такого ждать? Олеся старалась избегать встреч с Генкой. Но всё напрасно. В выходной пошлют Олесю в магазин, она возвращается, а Генка уже ждёт, за берёзку держится. И опять странно улыбается. Она ему тоже улыбнётся, кивнёт из вежливости и в подъезд. 5 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка В конце мая, в воскресенье, Олеся сидела перед раскрытым окном, зубрила билеты перед экзаменом. Но в голове мало что оставалось – мешало весеннее солнце. Деревья уже сбросили рукавички, и теперь всюду пахло молодой листвой. Вдруг в окне словно из-под земли возникла чья-то физиономия. Олеся испуганно ойкнула. Но тут же успокоилась: Генка! Как он очутился на втором этаже? Тут она вспомнила, что дом уже в который раз перекрашивали, а лестницу не убрали. По ней-то и забрался Генка. И опять дурацкая улыбка при нём! Олеся хотела сразу же захлопнуть окно, но мальчишка вытащил из кармана спичечный коробок и ребром поставил на подоконник. Закурить у неё, что ли, просит? Ещё этого не хватало. Олеся приставила к губам два пальца, изобразив, что держит сигарету, и помотала головой, мол, не курит. Генка решительно закрутил головой, и Олеся поняла: не в куреве дело. Тогда в чём? В кудрях Генки плутала божья коровка. Было приятно смотреть на яркого жучка после долгой зимы. На жучка, но не на Генку. Олеся махнула парню рукой: уходи. Он догадался, убрал с подоконника коробок и стал послушно спускаться, останавливаясь на каждой перекладине и по-доброму глядя на Олесю снизу вверх. Олеся пожала плечами, усмехнулась и закрыла окно. Она увидела, как коробок выскользнул из Генкиной руки и упал на землю. Херувим проворно сбежал с лестницы, поднял коробок, обдул с обеих сторон и, спрятав в карман, снова заулыбался. Олеся резко повернулась и отошла от окна. Через два дня после экзамена Олеся встретила тётю Граню в автобусе. Теперь на городских маршрутах тоже работали кондукторы. Олеся удивилась. Никак не думала, что Генкина мама до сих пор кондуктор. Ведь столько воды утекло с тех пор, как они, малышами, катались на автобусе. Только сейчас она заметила, как тётя Граня постарела. Лицо женщины было точно бумага, которую хорошенько помяли, а потом разгладили рукой. И лишь синие, как у сына, глаза смотрели молодо и ясно. Олеся приветливо кивнула, протянула деньги, прошла вперед и села на свободное место. Она затылком чувствовала, как 6 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка тётя Граня на неё поглядывает. Народу в автобусе было немного, но все сидячие места были заняты. Когда в автобус вошла старушка, Олеся поднялась, чтобы уступить ей место. – Как мама, Олеся? – к ней подошла тётя Граня. – Всё хорошо, спасибо. Тётя Граня кивнула и пошла, было, дальше, но вдруг остановилась, взяла Олесю за рукав и тихо сказала: – А мой-то дурачок, слышь, в тебя влюбился. Олеся покраснела. – Помнишь, ты коробок спичечный нам принесла? Так ведь Генка и спит и ест с этими спичками, – тётя Граня с отчаяньем махнула рукой. А Олеся вспомнила коробок на своём подоконнике. – Ты не сердись на него, – шёпотом продолжала тётя Граня. – Мой дурачок плохого не сделает, что ты. Олеся насторожилась. Почему тётя Граня сына дурачком называет? Значит, Генка и в самом деле не в своём уме? Автобус остановился на нужной ей остановке, но Олеся не вышла. – Тётя Граня, а Гена что, умственно неполноценный? – спросила она и прикусила губу. Вдруг тётя Граня обидится? – Ой, да что ты! Что ты! – Женщина даже испугалась и замахала руками. – Слышать и говорить не может, а со всем остальным всё в порядке. – Почему же тогда вы его дурачком зовёте? – Дурачком? – тётя Граня ласково посмотрела на Олесю и вздохнула. – Эх, милая, да разве он не дурачок – в такую девчонку влюбился? Нет, чтобы в кого-нибудь из этих, из своих... Как многие тринадцатилетние девочки Олеся была невысокого мнения о своей внешности. Худая, лицо узкое. В школе её Кащейкой дразнили. Слова тёти Грани прибавили ей настроения. Но то, что в неё влюбился глухонемой Генка, радости не принесло. На следующей остановке Олеся вышла и поплелась в обратную сторону. Жаль, что влюбился в неё именно Генка. Другие мальчишки в её сторону и не глядят даже. После экзаменов Олеся с классом поехала на юг, в лагерь труда и отдыха. Они убирали черешню, потом вишню. Было 7 Н ац ио н Ре ал сп ьн уб ая ли б ки иб л Ко и ми оте ка весело, хоть и работали много. Олеся совсем забыла про Генку. А когда вернулась, на вокзале её встретили родители, усадили в новую, недавно купленную машину и повезли в новую, тоже недавно купленную квартиру. А Генка остался в старом двухэтажном доме. В прошлом. Золотой осенью, в конце сентября, девочки гуляли по парку. Был самый разгар листопада. По обочинам дорожек лежали кучи сметённых листьев Ветер выхватывал из них то один, то другой и гнал, гнал… Листья кувыркались по дорожкам и газонам, словно игривые рыжие щенки. Девочки со смехом хватали листву в охапки и кидали друг в друга. Вдруг Жанка воскликнула: – Девчонки, дворник! Вот он сейчас наподдаст нам метлой! Они, притихшие, прошли мимо. – Какой красавец! Настоящий принц, – прошептала Жанка. – Олеська, что это он на тебя пялится? Ты знаешь его? Познакомь! – Жанка оглянулась и пошла пятясь, не в силах оторвать взгляда от красивого парня. Олеся не ответила и не обернулась. Она спиной чувствовала Генкин взгляд, серьёзный и совсем взрослый. Никакой он не дурачок. Он такой же, как она, Жанка, как мальчишки из класса. Подумаешь – улыбался. Рад был ей, вот и улыбался. Что ж ему, и улыбаться нельзя? А как он еще даст понять, что любит ее? – Красавчик! – продолжала восхищаться Жанка. – Олеська, ну посмотри же! Генка неподвижно стоял до тех пор, пока Олесина красная куртка не стала просто пятнышком, маленьким и ярким, как осиновый лист. Потом он опустил руку в карман и крепко сжал в ладони спичечный коробок.
