Осознание собственной конечности, переживание момента

УДК 141.32
М. ХАЙДЕГГЕР И К. ЯСПЕРС: ОБЩЕЕ И РАЗЛИЧНОЕ
В ПОНИМАНИИ ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА
M. HEIDEGGER AND K. JASPERS: THE SIMILARITIES
AND DIFFERENCES IN THE UNDERSTANDING
OF EXISTENTIALISM
Столярова Александра Георгиевна, студент Государственного института
русского языка им. А.С. Пушкина
Aleksandra Stolyarova
Статья посвящена рассмотрению и сравнению философских категорий судьбы и смерти в экзистенциализме М. Хайдеггера и К. Ясперса. Представлена
общая характеристика экзистенциализма как философского направления, поставлена проблема сосуществования в экзистенциализме понятий смерти и
судьбы. Проанализированы указанные категории в философии М. Хайдеггера и
К. Ясперса.
The article is devoted to analysis and comparison of the philosophical categories
«destiny» and «death» in Heidegger and Jaspers’s existentialism. The article presents general characteristic of the existentialism as a philosophical direction and
raises the problem of the concepts «death» and «destiny» in the existentialism coexistence. Then the author analyzes these marked categories as they are presented in
Heidegger and Jaspers’s philosophy.
Ключевые слова: экзистенциализм, Хайдеггер, Ясперс, экзистенция, экзистенциальный страх, смерть, судьба, подлинное и неподлинное существование,
свобода, историчность, «заброшенность», коммуникация, диалог с Другим,
трансцендентное.
Keywords: existentialism, Heidegger, Jaspers, existenz, existential fear, death, destiny, authentic and inauthentic existence, freedom, historicity, abandonment, communication, dialogue with the Other one, transcendence.
Рождение философии экзистенциализма приходится на 1920-е гг. – время
после Первой мировой войны, связанное с кризисами в политике экономике,
когда личность теряла свою значимость, когда воспоминания об ужасах и массовых смертях военного времени приводили людей к мысли об абсурдности
бытия и бессмысленности жизни. В этот трудный период возникла необходимость в философском учении, которое нашло бы смысл в бессмысленном хаосе
существования человека, вернуло бы ему контроль над собственной жизнью и,
следовательно, личную свободу. Таким учением стал экзистенциализм. В рам1
ках этого направления объединились мыслители, во многом не схожие между
собой во взглядах на бытие и свободу. Общим для них было понимание человека как одинокого, неустроенного, «заброшенного» в этот мир. Экзистенциализм
обратил внимание общества на страдания отдельного человека, существование
исторических катаклизмов и пограничных ситуаций, выявляющих весь трагизм
человеческого существования. Он изначально противопоставил человека миру:
«…движение существования совершается лишь при сопротивлении противостоящей ему действительности» [1]. Это позволило говорить о дуализме: Я и
мир существуют одновременно, изначально и не выводятся друг из друга.
Осознание противостояния Я и мира приводит к тревожности, чувству
опасности, незащищенности: «Внешний мир с самого начала противостоит человеку как враждебный и ограничивающий его свободное движение» [1]. Он
ограничивает человеческое бытие, которое начинает определяться своей конечностью. Последняя становится границей всех желаний и возможностей, она
держит человека под постоянным гнетом. В ней проявляется его несовершенство. Именно поэтому смерть в экзистенциализме мыслится «как крайне болезненный опыт» [1].
Осознание собственной конечности, переживание момента смерти ведет к
экзистенциальному страху, и только этот страх помогает человеку возвыситься
до экзистенциального существования, обрести свободу: «Страх подобен огню,
поглощающему собой все несущественное, все конечное перед ним вянет, в
прохождении сквозь этот болезненный процесс уничтожаются все крепы, оболочки и гарантии, и человек оказывается целиком отдан незащищенности…»
[1]. В страхе поднимается человек над обыденным, начинает чувствовать ту
пропасть, что разделяет его с миром повседневности, осознает свою покинутость, «заброшенность» и в этом осознании освобождается. Таким образом, экзистенциализм открывает огромное значение смерти для человечества.
В ходе анализа взаимосвязи двух основных категорий экзистенциализма –
свободы и смерти – возникают следующие вопросы: как в экзистенциализме
уживаются указанные категории? Только ли страх смерти способен открыть че2
ловеку его свободу? Разумеется, открыть на время, потому что смерть неминуемо настигает каждого. Осознание неизбежности смерти влечет необходимость
разобраться и с понятием судьбы. С этой точки зрения особый интерес представляет сравнительный анализ философских позиций М. Хайдеггера и
К. Ясперса.
Чтобы понять, как связаны между собой судьба и свобода у Хайдеггера,
обратимся к модусам заботы, о которой он пишет в труде «Бытие и время».
Модусом прошлого является «бытие-в-мире», которое характеризуется терминами «заброшенность» и «историчность». Первый означает, что человек не выбирает свое рождение, не выбирает ситуацию, в которую попадает при рождении. Он связан последним, потому что, приходя в мир и существуя в нем, обладает историчностью, под которой Хайдеггер подразумевает то, что человек никогда не начинает продвигаться в будущее с нулевой точки. Он неразрывно
связан с «наследием» предков, формирующим содержательные возможности
его существования, неизбежно связывающим человека с его народом, так как
является общим. Таким образом, со-бытие с Другим оказывается одним из обязательных условий существования в мире.
Наследие, которое при рождении как бы набрасывается на человека, создает диалог с Другим, заключающийся в том, что, перенимая наследие, индивид повторяет его, продолжает историю, но уже применительно к себе: «историческое понимание оказывается не столько знанием „о“ предмете, сколько
продолжением бытия этого „предмета“» [2]; прошлое является тем, что в качестве определенного тянется из прошлого в настоящее, «суживает свободу действия человека в настоящий момент»; «давит на настоящее и подступает к нему
с требованиями» [1].
Таким образом, неизбежность рождения («заброшенность»), со-бытия с
Другим, диалога с ним в форме перенятия наследия и повторения его является
одной стороной судьбы. Рождение как один из пределов временности «вот-бытия»
(жизни человека) «есть целиком и полностью обращенность к Другому» [2].
Второй модус заботы – «забегание вперед». Это модус будущего, модус
3
«вот-бытия», проектирующего себя в будущее. Это наши надежды и опасения,
планы и проекты. И если прошлое старается сузить горизонт нашего выбора, то
будущее направлено на преодоление этого лишения. Именно в будущем реализуется, по Хайдеггеру, открывающая сущее экзистенциальная свобода человека.
Будущее направлено к смерти – второму пределу временности «вот-бытия», который имеет двойственную природу. С одной стороны, смерть освобождает.
Страх смерти открывает человеку бытие, заставляет его жить «экзистенциальным мгновением», в котором само действие становится целью и которое призвано преодолеть судьбу и смерть, возвыситься над временем, иными словами,
обрести подлинное существование. В этом мгновении реализуется хайдеггеровская «решимость», поворачивающая человека к его судьбе, заставляющая человека принять смерть не как что-то, что происходит с другими, а как нечто индивидуальное, личное, касающееся только его самого.
Подлинное существование имеет еще один аспект, подразумевающий понимание индивидуальности существования. Быть «подлинно» означает «быть
самим собой», беря на себя ответственность за свое существование и признавая
самобытность Другого. В неподлинном же модусе Я отказывается от собственного экзистирования в пользу Другого, перепоручает Другому свое бытие. Это
приводит к безликости, растворению в массе, отказу от принятия смерти и свободы, согласию, чтобы кто-нибудь иной решал судьбу за человека: «Мы смакуем что-то и наслаждаемся чем-то, как все люди, мы читаем, смотрим картины и
судим о литературе и искусстве, как это принято; но мы и стремимся отделиться от толпы, как это делается обычно...», – пишет Хайдеггер [5].
Такое неподлинное существование осуществляется в модусе настоящего – «бытии-при-внутримировом-сущем», которое характеризуется окруженностью вещами как инструментами. Это происходит в том случае, если модус
настоящего, обреченность вещам выходит на первый план. Другие в этом плане
не являются личностями, наделенными персональными особенностями. Это безликая масса (das Man), составляющие которой взаимозаменяемы и равнозначны.
Таким образом, подлинное существование выступает у Хайдеггера осо4
знанием человеком своей индивидуальности, историчности, конечности и свободы. Оно возможно и осуществимо только перед лицом смерти, осознаваемой
как глубоко личное событие. Однако известно, что смерть имеет двойственную
структуру и одновременно с освобождением сковывает «вот-бытие». Это проявляется прежде всего в том, что человек не выбирает, умирать ему или нет.
Смерть, как и рождение, – это предел, ограничивающий временность, но с другой стороны. Она представляет собой экзистенциальную возможность «не быть
более в мире». Бытийное значение этой возможности для «вот-бытия» состоит
в том, что она, словно по контрасту, высвечивает его альтернативную возможность – возможность быть, причем именно как его собственную, препорученную ему возможность.
Если рождение – это диалог с «вот-бывшим», продолжение, повторение
наследия «Другого-бывшего», то смерть рассчитывает на диалог с «Другимбудущим». Это раскрывается в расчете «вот-бытия» на расширение собственного бытия за счет продолжения, повторения его «Другим-будущим». Иными
словами, «как бытийствующее к смерти, вот-бытие „набрасывает“ свое бытие в
качестве герменевтического послания, обращенного к Другому и требующего
истолкования в ином смысловом горизонте» [2].
Таким образом, можно сделать вывод о связи понятий свободы, смерти и
судьбы в философии Хайдеггера. Свобода как открытие сущего ограничена
судьбой – рамками рождения и смерти, которые накладывают обязательство в
диалоге с Другими, включающим в себя как восприятие и повторение «вотбытием» адресованного ему послания «Другого-бывшего», так и набрасывание
собственного бытия в качестве послания «Другому-будущему». Свобода как
выбор представляет собой возможность подлинного и неподлинного существования. Подлинное существование осуществляется только перед лицом смерти, в
свободном принятии своей судьбы как продвижения к пределу существования,
в осознании ответственности за собственное бытие, в принятии своей свободы
открывать сущее, в признании самобытности «вот-бытия» Другого. Неподлинное существование – это существование среди вещей, заслоняющих от человека
5
его конечность, перепоручение Другому заботы о собственном бытии, растворение в безликой массе. Свобода выбора подлинного или неподлинного существования становится свободой принятия или непринятия собственной судьбы.
Как и Хайдеггер, Ясперс в своем понимании судьбы опирается на понятия историчности («заточенности в ситуацию», «заброшенности»), пограничной ситуации (смерти), коммуникации («Диалога с другим»). Однако в его
трактовке эти формулы несколько меняют свое значение.
Говоря об историчности, Ясперс имеет в виду «заточенность в ситуацию»,
хайдеггеровскую заброшенность. Человек не может выйти из ситуации, поскольку, покидая одну ситуацию, он тут же попадает в другую. К историчности
же у Ясперса относится временнáя обусловленность. «Ситуация с ее неповторимой констелляцией событий, задающих историческую уникальность определенной человеческой судьбы, формирующей ее болевые точки, ее радости и
надежды, ее горе и ее вину, – это и есть содержание того, что Ясперс связывает
со словами „время“, „эпоха“; мир есть для Ясперса „фактическая действительность во времени“. Каждая историческая эпоха отличается от другой своей специфической ситуацией» [3].
Однако не только историчность определяет нашу свободу. Здесь следует
вспомнить о пограничных ситуациях, таких как смерть (собственная или близкого человека). В них открывается, по Ясперсу, хрупкость бытия, встают самые
последние вопросы, обретается экзистенция (свобода).
Следуя в своем философствовании кантианской традиции, Ясперс делит
мир на познаваемый (чувственный) и непознаваемый. Именно за границей познания лежит, по Ясперсу, экзистенция и (еще дальше) трансцендентное (Бог),
поэтому, обнаруживая в страхе смерти свою свободу, человек обнаруживает
также и трансцендентное. Оно всплывает как граница познания, то, о чем можно сказать лишь то, что оно есть. Ясперс – агностик, но его скептицизм не
утверждает, что за границей познания находится Ничто. Для него невозможность дальнейшего познания означает Нечто, незнание служит доказательством
существования недоказуемого трансцендентного. Именно трансценденция со6
здает экзистенцию и придает ей ценность. По словам философа, «экзистенция
нуждается в другом, а именно в трансценденции, благодаря которой она, не создающая саму себя, впервые выступает как независимый источник в мире; без
трансценденции экзистенция становится бесплодным и лишенным любви демоническим упрямством» [6].
Однако даже пограничная ситуация не определяет окончательно, поверит
человек в трансцендентное или нет. Поднимаясь над неподлинным существованием, обыденным, «буржуазным мышлением», индивид может отрицать
трансцендентное, потому что «трансцендентное не есть нечто, существование
чего может быть доказано. Его принятие или отвержение есть дело свободы»
[4].
Трансцендентное также ограничивает свободу тем, что полагает ее. Экзистенция имеет своим источником трансцендентное, обусловливается им, и это
не природная и не нравственно-духовная, а сущностная обусловленность. Если
Кант говорит человеку: «Ты должен, это твой долг», то Ясперс утверждает экзистенциальную необходимость: «Я на том стою и не могу иначе».
Но не только трансцендентное сковывает нашу свободу. Для разграничения свободы и индивидуального своеволия Ясперс вводит понятие коммуникации, т. е. момента духовного понимания одним экзистенциальным существом
другого. В отличие от Хайдеггера, Ясперс считает, что без коммуникации невозможна человеческая свобода. Коммуникация заключает в себе и экзистенцию, и разум. Последний является гарантом понимания друг друга и того, что
человеческая свобода как главная ценность экзистенциализма не превратится
в своеволие. Во-первых, именно подлинное экзистенциальное понимание позволяет разграничить свою свободу и свободу другого. Во-вторых, возможность
понимания создает истину. Коммуникация здесь являет себя как критерий истинности. Истинно только то, что может быть сообщено, передано другому.
Коммуникация неотделима от личного бытия, и в этом она сродни «заточенности в ситуацию». Вне коммуникации не может быть человека. Таким образом,
коммуникация одновременно и освобождает (посредством понимания), и ско7
вывает (посредством разума).
Принадлежность М. Хайдеггера и К. Ясперса к одному философскому
направлению заранее предполагает то, что их мысли будут во многом похожими. Во многом, но не во всем.
Во-первых, будучи экзистенциалистами, Хайдеггер и Ясперс сходным
образом определяют смерть как пограничную ситуацию. В страхе смерти человеку открывается его свобода (экзистенция), возможность подлинного существования. Однако уже здесь обнаруживаются различия в их позициях. Для
Хайдеггера все ограничивается открытием свободы. Ясперс как религиозный
экзистенциалист идет дальше и утверждает, что вместе со свободой в пограничной ситуации открывается также и трансцендентное, которое, как и экзистенция, находится за границей познаваемого мира. Таким образом, если
Хайдеггер ограничивает свободу тем, что позволяет выбирать между подлинным и неподлинным существование, то Ясперс дает право и на выбор между
верой («философской») в трансцендентное и отрицанием его.
Во-вторых, сходно и вместе с тем различно понимание философами историчности. Для Ясперса она равна «заточенности в ситуацию», невозможности
выйти из нее, «заброшенности». Это узкое понимание. Хайдеггер здесь имеет в
виду более широкое понимание: его историчность – это не только отсутствие
выбора при рождении, но буквально «заточенность в историю», перенятие
«наследия» при рождении, повторение его и набрасывание на последующие поколения, т. е. его историчность создает диалог с Другим в прошлом и в будущем.
В-третьих, Хайдеггер и Ясперс по-разному понимают коммуникацию, сосуществование с Другим. Для первого это судьба. Диалог не освобождает, а
связывает в плане «историчности». Путь к подлинному существованию, по
Хайдеггеру, лежит через осознание себя уникальной личностью, выделение самого себя из безликой массы, подчиняющей себе интересы человека, теряющей
в своей безликости нить подлинной коммуникации и диалога. Работа человека
как «вот-бытия» заключается в этом выделении себя, так как никто изначально
8
не наделен самопониманием. Я и Другой должны с трудом постепенно обособиться друг от друга. Этот путь означает принятие ответственности за свои поступки и признание самобытности Другого, однако это путь индивидуалиста.
Ясперс также видит в коммуникации способ обретения подлинного существования, но это обретение приходит через понимание Другого, т. е. это путь
навстречу ему, общение в настоящем. Подлинная экзистенциальная коммуникация через диалог с Другим обеспечивает человеку общение с трансцендентным, с высшим, иными словами, с Богом. Та же коммуникация становится и
критерием истинности: истинно то, что можно сообщить Другому.
Можно ли говорить о том, чтó философия определенного времени закладывает в человеке и чтó сам человек привносит в философию?
Сравнительный анализ взглядов М. Хайдеггера и К. Ясперса на философские категории судьбы и свободы показывает, насколько разными могут быть
воззрения двух современников, принадлежащих к одному философскому
направлению. Время между двумя мировыми войнами определило направленность мысли этих двух философов, показало одиночество, заброшенность человека во враждебном ему мире. Однако они дали разные ответы на одни и те же
вопросы. Что в этих ответах было предопределено их личностями? Было ли это
движение «от человека» и «к человеку» в их философских системах определено
их характерами и стало ли именно оно причиной их разрыва? На эти вопросы
вряд ли можно дать однозначные ответы, однако они могут стать отправной
точкой для нового философского исследования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Болльнов, О.Ф. Философия экзистенциализма. 1942, 1967 [Электронный ресурс]//
Цифровая библиотека по философии: [сайт] / А. Злыгостев. [Б. м.], 2001–2012. Режим доступа: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000994/st000.shtml. Загл. с экрана.
2. Борисов, Е.В. Диалог как судьба. Со-бытие с Другим в экзистенциальной аналитике
М. Хайдеггера [Электронный ресурс] // Институт философии Российской академии наук:
[сайт]. [М.], 2007–2015. Режим доступа: http://iph.ras.ru/page50242710.htm. Загл. с экрана.
3. Гайденко, П.П. Человек и история в экзистенциальной философии Карла Ясперса
9
[Электронный ресурс] // Цифровая библиотека по философии: [сайт] / А. Злыгостев. [Б. м.],
2001–2012. Режим доступа: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000624/index.shtml.
Загл. с экрана.
4. Коплстон, Ф. История философии. XX век [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер
–
гуманитарные
науки:
[сайт].
[Б.
м.],
[2015?].
http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Kopl/10.php. Загл. с экрана.
5. Heidegger M. Sein und Zeit. Tübingen: Niemeyer, 1967. 450 S.
6. Jaspers K. Vernunft und Existenz. München, Piper, 1960.
10
Режим
доступа: