Проблемы современной экономики
реклама
В.Ф. Байнев В.Т. Винник 5-летнему юбилею журнала «Новая экономика» посвящается Социально-экономическое развитие и «ловушки» рыночного либерализма: курс на неоиндустриализацию Под общей и научной редакцией проф. В.Ф. Байнева Минск Право и экономика 2009 УДК 330.341 ББК 65.011 Б18 Рецензенты: Заслуженный деятель науки РСФСР, профессор кафедры экономической социологии Санкт-Петербургского государственного университета, д-р экон. наук, д-р филос. наук, проф. В.Я. Ельмеев; зам. директора Информационно-аналитического центра Администрации Президента Республики Беларусь, д-р филос. наук, проф. Л.Е. Криштапович; зав. кафедрой теоретической и институциональной экономики Белорусского государственного университета, д-р экон. наук, проф. П.С. Лемещенко; Заслуженный деятель науки Российской Федерации, проректор по качеству Смольного университета Российской академии образования, д-р экон. наук, д-р филос. наук, канд. технич. наук, проф. А.И. Субетто Под общ. и науч. ред. проф. В.Ф. Байнева Рекомендовано к изданию Ученым советом экономического факультета Белорусского государственного университета Байнев В.Ф. Б18 Социально-экономическое развитие и «ловушки» рыночного либерализма: курс на неоиндустриализацию / В.Ф. Байнев, В.Т. Винник; под общ. и науч. ред. В.Ф. Байнева. – Минск: Право и экономика, 2009. – 114 с. ISBN 978-985-442-655-6 В монографии раскрываются сущность и принцип действия разработанных на Западе и активно применяемых сегодня типовых технологий экономического ослабления конкурентов в условиях глобализации. Показана закономерность разрушительных последствий деидеологизации и либерально-рыночных реформ по рецептам Вашингтонского консенсуса, нацеленных на деиндустриализацию национальной экономики через ее дерегулирование, децентрализацию и денационализацию при активном использовании монетарных факторов – демонетизации народного хозяйства и девальвации национальной валюты. Обоснована необходимость провозглашения неоиндустриализации в качестве главного приоритета социально-экономического развития постсоветских стран в ХХI веке, раскрыты ее цели, содержание и условия осуществления. Работа публикуется в рамках выполнения НИР №20061700 «Теоретико-методологические основы межгосударственной инновационно-промышленной политики стран ЕврАзЭС как фактор их устойчивого развития» (задание ГКПНИ «Экономика и общество», 2006–2010 гг.; научный руководитель задания – проф. В.Ф. Байнев). Предназначается научным работникам, преподавателям, аспирантам, магистрантам, студентам, а также всем, интересующимся проблемами выхода стран Союзного государства, ЕврАзЭс и СНГ на траекторию понастоящему устойчивого инновационного развития. УДК 330.341 ББК 65.011 © Байнев В.Ф., Винник В.Т., 2009 ISBN 978-985-442-655-6 2 СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ .......................................................................................................................... 4 МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР В ГЛОБАЛЬНОЙ КОНКУРЕНТНОЙ БОРЬБЕ...................................................................................................... 5 О доминирующем значении мировоззрения ...................................................................... 5 Деидеологизация как фактор разрушения государственности ..................................... 9 Экономический либерализм как товар экспортного исполнения .............................. 10 ФАКТОРЫ И ТИПОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОСЛАБЛЕНИЯ КОНКУРЕНТОВ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ .......................... 14 Дерегулирование национальной экономики .................................................................. 16 Децентрализация управления экономическими процессами ..................................... 20 Денационализация (приватизация) общенародной собственности ........................... 22 Деиндустриализация экономики постсоветских стран как главная цель либерально-рыночных реформ .............................................................................................. 25 Демонетизация экономики и девальвация национальной валюты как монетарные факторы деиндустриализации народного хозяйства ..................... 36 Деградация и депопуляция населения ............................................................................. 45 УСЛОВИЯ УСТОЙЧИВОГО СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ПОСТСОВЕТСКИХ СТРАН И РОЛЬ НЕОИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ В ЕГО ОБЕСПЕЧЕНИИ ................................................... 49 Идеологические аспекты перехода стран бывшего СССР к устойчивому развитию ...................................................................................................................................... 49 О необходимости смены экономической научно-образовательной парадигмы ...... 51 Восстановление оптимальных параметров функционирования монетарной сферы ...................................................................................................................................... 56 Неоиндустриализация как главный стратегический приоритет социально-экономического развития в XXI веке .......................................................... 59 ЗАКЛЮЧЕНИЕ .......................................................................................................................... 64 ЛИТЕРАТУРА ............................................................................................................................ 65 3 Если у нас не будет промышленности, не будет и страны. Из выступления Президента Республики Беларусь А.Г. Лукашенко на Минском моторном заводе (г. Минск, 24 февраля 2009 г.) Всякий кризис в жизни есть суд Божий, а суд Божий отделяет правду ото лжи, обнажает неправду. И если сегодня мир переживает экономический кризис, значит, этот суд обнаруживает некую глобальную человеческую неправду… Это суд Божий над человеческой неправдой, над алчностью, непомерным желанием иметь как можно больше, потерей контроля над своим потреблением, суд над стремлением богатеть любыми средствами, забывая подлинные ценности и идеи. Если достаток будет результатом человеческого труда, а не финансовых схем и операций, если экономика будет основываться на простом принципе, что именно труд – интеллектуальный, физический и даже духовный – производит реальные ценности, у нас не будет таких кризисов. Из «антикризисной речи» митрополита Кирилла, ныне Патриарха Московского и всея Руси (г. Москва, 7 января 2009 г.) ПРЕДИСЛОВИЕ Данная книга адресуется не «робинзонам», мечтающим выбраться из страны при первой же возможности, как с чужого острова, а читателям, для которых слова «Родина» и «Отечество» – не пустые звуки. Она написана для тех, кто искренне озабочен судьбами страны, а значит, живо интересуется актуальными вопросами и проблемами современного социально-экономического по-настоящему устойчивого развития. Что происходит в современном мире? Отчего человечество столь настойчиво преследуют разрушительные кризисы – энергетические, сырьевые, продовольственные, экономические, политические, военные? Почему современный homo sapiens – «человек разумный», уверенно постигая сокровенные тайны Вселенной и раскрывая секреты человеческого гена, по-прежнему, как и во времена самого дикого варварства, убивает себе подобных? Мало того, в наши дни эти убийства стали гораздо более изощренными. Почему в качестве мишени в перекрестье прицела попала Природа, вынужденная нести колоссальные «боевые потери» от рук человеческих в виде ежедневно вымирающих десятками видов растений и животных, загрязненных вод, почв и воздуха, вырубленных лесов? Как случилось, что человек труда, словно военнопленный, от зари до зари честно работая в поле или у станка, зачастую является собственником лишь трудовых мозолей и «миски с баландой», едва хватающей для поддержания жизни? За какие такие прегрешения более 34 тысяч детей, которые еще ни в чем не успели провиниться, ежедневно умирают по всему миру от банального голода? В то же самое время немногие избранные, летая в космос в качестве космических туристов, оптом и в розницу скупая замки, острова, яхты и футбольные клубы или просто беснуясь в борделях Куршевеля, не знают, как более изощренно потратить деньги. Или тот же самый вопрос, но поставленный несколько иначе. По какой такой причине промышленные и сельскохозяйственные субъекты хозяйствования (предприятия или даже целые страны), производящие жизненно важную для всех людей продукцию, постоянно испытывают хроническое безденежье, вынуждены залезать в долги и потому находятся в вечно униженном, зависимом, кризисном положении или вообще на грани гибели (банкротства)? А в это самое время деньги в невероятных количествах «крутятся» где угодно – в казино и бан4 ках, на рынках и биржах, в шоу- и наркобизнесе, строительстве офисных зданий и т.п., но только не там, где они сейчас действительно нужнее всего для общества. Почему на планете с каждым днем становится все меньше и меньше представителей восточнославянских православных народов – белорусов, русских, украинцев, – в общей сложности более чем на 1 миллион «убитых» в год? Что за война идет на Земле? Почему эта жестокая битва продолжается в наше «цивилизованное» и «просвещенное» время? В чем ее причины? Как не проиграть это сражение? Как остановить эту бойню? Одним словом, «что делать»? Ответы на эти и многие другие вопросы можно найти в данной книге, а также более подробно – в белорусском журнале «Новая экономика», который в 2009 г. отмечает свой пятилетний юбилей. МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР В ГЛОБАЛЬНОЙ КОНКУРЕНТНОЙ БОРЬБЕ О доминирующем значении мировоззрения Народная поговорка гласит: «Тело покорно следует туда, куда прикажет голова». В основе всего, что творит человек, лежит его мировоззрение1 – система взглядов на мир, совокупность значимых для него ценностей, ориентиров и приоритетов. Мировоззрение по существу формирует спектр желаемых целей, определяющих долгосрочную стратегию поведения и соответственно результаты жизнедеятельности человека и общества по многим направлениям, включая социально-экономическое развитие. Ведь не вызывает сомнений тот факт, что любая сознательная деятельность, в том числе экономическая, включает важный начальный временной период – период формирования целей, задач которые всегда направлены на удовлетворение тех или иных потребностей. Как и человек, любые субъекты хозяйствования – будь то индивидуальный предприниматель, отдельное предприятие или государство в целом – все они руководствуются в своей повседневной деятельности теми или иными целями, в соответствии с которыми формируют (планируют) идеальную модель своего будущего состояния, намечают пути его достижения и только потом приступают к реализации задуманного. Очевидно, что эти цели, сформулированные на основе ценностных установок и приоритетов, существенно влияют на поведение и результаты функционирования экономических агентов, а значит, определяют качественные характеристики той среды, в которой те действуют. В любом случае без собственного мировоззрения осознанной жизнедеятельности у человека, нации в целом быть не может. Миропонимание может быть ложным или верным, поверхностным или глубоким, но отсутствие взгляда – это патология, ведущая к шизофрении. В этой своей сущности мировоззрение первично, а экономическая деятельность и ее результаты вторичны, зависимы, производны от мировоззрения и формирующих его факторов [1, 2]. Например, если взгляд на природные ресурсы сводится к точке зрения их ограниченности, а на человеческие потребности – их безграничности (как это сформулировано в известном американском учебнике «Экономикс») и при этом делается вывод, что на всех ресурсов не хватит, то проблему, получается, можно решать только силовым методом (на основе принципа: «Боливар двоих не выдержит»). Если же исходить из признания более фундаментальной проблемы – ограниченности знаний, то цель перед человеком должна сводиться к поЗнанию мира, к творческой, созидательной деятельности. История может привести массу примеров того, как один и тот же народ, будучи подвержен воздействию разных идеологий, приходит к диаметрально отличающимся друг от друга результатам. Например, в прошлом веке фашистская идеология закономерно привела 1 Термину «мировоззрение» семантически родственно древнегреческое слово «идеология», так как эти понятия в энциклопедическом определении и в смысловом значении представляют «систему взглядов». 5 Германию к военному поражению, расчленению и несмываемому позору. Сегодня можно видеть, как та же самая страна, руководствуясь совершенно иными ценностями, является одним из главных центров интеграции народов в рамках Европейского Союза, занявшего весьма достойное место в глобальной экономической и политической иерархии. Используя разработанный одним из авторов данной работы метод сил [2], мировоззрение можно представить как установившееся соотношение, баланс внутренних сил человека, т.е. его физических, интеллектуальных, чувственных и духовных сил (рис. 1), которые обязательно должны находиться в гармонии. Если такой гармонии нет и у человека неразвиты или, наоборот, гипертрофированы те или иные внутренние силы, то он демонстрирует ту или иную мировоззренческую патологию. Силы разума Духовные силы Физические силы Силы чувств Рисунок 1 – Система внутренних сил человека Например, в «лихие 90-е» вошел из жизни на киноэкраны один из таких типажей – физически крепкий, что называется, «накачанный», однако, хладнокровный и интеллектуально весьма ограниченный рыночный деятель эпохи первичного накопления капитала – бандитрэкетир. О таких в народе говорят: «Сила есть – ума не надо». Случается так, что человек обладает высоким интеллектом, однако, он, словно компьютер или робот, практически полностью лишен чувств. Таков, например, талантливый врач–исследователь, виртуозно экспериментировавший с обширным «человеческим материалом» в фашистском концентрационном лагере, или, что почти то же самое, образ отечественного реформатора, который в 1990-е годы поставил над нашей Родиной и ее многострадальным народом грандиозный либерально-рыночный эксперимент, завершившийся, как известно, разрушением великой державы и многомиллионным сокращением численности ее населения. Если же человек в силу ограниченности интеллекта всецело, невзирая даже на реальную угрозу физической смерти, отдается своим страстям и гонится за чувственными наслаждениями, то такая мировоззренческая патология запросто может привести его к алкоголизму и наркомании. Близок к данной патологии, однако, все же не настолько глуп, чтобы попусту рисковать жизнью, и такой на сегодня наиболее распространенный типаж как «homo economicus» – «экономический человек». Этот центральный персонаж всей рыночно-капиталистической экономики в меру умен и развит физически, однако, вся его жизнь подчинена, по большому счету, одной-единственной цели – удовлетворению потребностей и вкушению наслаждений, что достигается через максимизацию прибыли. В погоне за достижением этой цели он хладнокровно потрошит земные недра, вырубает леса, загрязняет ядовитыми отходами воды и атмосферу, жестоко эксплуатирует и даже истребляет других людей, затевая по всему миру захватнические военные авантюры. Одним словом, именно мировоззрение «экономического человека» c его безмерными потребностями и неуемной жаждой их удовлетворения повинно в тех затронутых в предисловии противоречиях, которые сегодня именуются не иначе как глобальными проблемами цивилизации [3]. Несмотря на внешнее разнообразие описанных выше видов дисгармонии, все они имеют одну общую основу – неразвитость духовных сил, которые одни только и могут обуздать 6 страсти и противопоставить потребительскому началу осознанную необходимость придерживаться принятых в обществе правил поведения, моральных и этических норм. Именно духовные силы дают возможность создавать и поддерживать гармонию между силами физическими, силами разума и чувств, обеспечивая целостность мировоззрения и осознанную многогранную жизнедеятельность человека, общества в целом (см. рис. 1). Если образование развивает силы разума, физкультура и спорт дает физическую силу, то духовные силы зависят и определяются воспитанием. Другими словами, образование тренирует разум, физкультура и спорт – физическую силу, а духовные силы дает – воспитание. Эти группы взаимосвязей можно представить следующим образом: Образование силы разума Физкультура физические силы Воспитание духовные силы Без духовных сил всякая жизнедеятельность теряет целостность. В результате, например, взгляд на красоту становится поверхностным и ограничивается пустой и пошлой формой, а взгляд на жизнь оценивается только размерами богатства и «жвачными» интересами. Почти невидимая, казалось бы, взаимосвязь между духовными силами и осознанной жизнедеятельностью общества постоянно «затаптывается» троянским конем под названием «либерализм». Глубина мировоззрения людей, сложившаяся на основе определенных жизненных принципов, традиций, обычаев и других правил поведения, определяет особенности жизнеустройства и жизнедеятельности общественного организма. Например, в основу жизнедеятельности могут быть включены следующие правила поведения: «Сохраним все для наших потомков», «Честность и справедливость превыше прибыли», «Жизнь – Отечеству, честь – никому», а могут – совершенно другие: «Каждый сам за себя», «После нас хоть потоп», «Прибыль превыше справедливости и чести». Смысл жизни и цели бытия при столь различном мировоззрении воспринимаются по-разному. По сути дела, можно вести речь о двух принципиально отличных друг от друга типах мировоззрения, одно из которых – социоцентрическое, коллективистское – построено на гармонизирующем воздействии духовных сил, а другое – эгоцентрическое, индивидуалистское – сформировано при минимальном их участии. Какое мировоззрение лучше, или, если хотите, экономически выгоднее, эффективнее? Обыденное сознание якобы «мудро» подсказывает: «Своя рубашка ближе к телу» и даже подтверждает «очевидную» неэффективность социоцентрической модели недавним историческим опытом: «Все вокруг – народное (колхозное), все вокруг – ничье!». Да и в дикой природе, как известно, выживает сильнейший, поскольку слабый служит лишь пищей для сильного. Поэтому индивидуалистское, состязательное, конкурентное мировоззрение представляется подавляющему большинству людей экономически эффективным и естественным, как само собой разумеющееся. Однако все не столь уж и просто. К сожалению, сегодня человечество вступило в эпоху быстро нарастающего дефицита ограниченных природных ресурсов, за право доступа к которым борются уже не столько индивидуумы и фирмы, сколько народы, целые страны и их блоки. Это означает, что конкуренция в эпоху глобализации серьезно видоизменилась и, вступив в новую фазу, тоже стала глобальной, а значит, международной, межгосударственной. По большому счету, нынешняя глобальная конкуренция во многом сродни турниру футбольных команд, стремящихся завоевать победный кубок. В связи с этим пусть читатель живо представит себе футбольную команду, каждый игрок которой играет исключительно сам за себя и стремится максимизировать индивидуальный результат – стать лучшим бомбардиром, лично забив больше всех мячей в чужие ворота. Игроки такой с позволенья сказать «команды» в стремлении завладеть мячом обречены конкурировать даже друг с другом, отбирая его у своих же партнеров даже на своей половине поля, зачастую калеча и вообще уничтожая их в пылу конкурентной борьбы. Понятно, что такой «коллектив» при прочих равных условиях обречен на проигрыш другой команде, игроки которой дружно, планомер7 но работают на достижение отнюдь не индивидуального, а общего, командного, коллективного результата. Члены сыгранной команды вместо того, чтобы тупо конкурировать с коллегами, наоборот, помогают им, подстраховывают, взаимодополняют друг друга. И если это выгодно общему делу, без колебаний отказываются от возможности максимизировать индивидуальный результат – забить мяч самому – и отдают пас товарищу по команде, если тот находится в более выгодной позиции. В итоге вероятность выиграть матч и турнир существенно повышается и для команды, и для каждого ее члена. В конечном счете, сплоченной, интегрированной, дружной команде ДОСТАНЕТСЯ ВСЕ, если, разумеется, ей противостоит всего лишь толпа враждующих (конкурирующих) друг с другом индивидов, которым в итоге НЕ ДОСТАНЕТСЯ НИЧЕГО! Очевидно, что такая единая, сыгранная, хорошо организованная, планирующая свои действия и победу команда кровно заинтересована в том, чтобы все их соперники были ориентированы на индивидуалистскую, дезинтегрирующую, провоцирующую внутреннюю борьбу, то есть конкурентную стратегию поведения. Вполне вероятно, что для обладания ВСЕМ такая команда будет всячески пропагандировать, поощрять, навязывать и даже насаждать своим соперникам мировоззрение, провоцирующее «атомизацию» и внутреннюю конкуренцию. Именно об этом крылатое изречение великого полководца Александра Македонского «Разделяй и властвуй!», который хорошо знал, что сплоченная дружина всегда сильнее разрозненной толпы. Приведенный пример доказывает, что порою надо уметь элементарно подняться над «естественными», обыденными представлениями, дабы понять, что эгоцентрическое мировоззрение и соответствующее ему состязательное, конкурентное, нацеленное на достижение индивидуального результата поведение – это путь отнюдь не к выживанию и процветанию, но, наоборот, к поражению, рабству и гибели. Поэтому для достижения гарантированной победы бывает мало собрать сильную команду, надо еще и дезинтегрировать, дезорганизовать противника, превратить его стройные ряды в разобщенную толпу, неспособную нанести согласованный, скоординированный удар. Если на войне эта цель достигается стремлением уничтожить, прежде всего, командный (офицерский) состав армии неприятеля, то в мирное время проще всего она реализуется через постепенную, незаметную замену коллективистского мировоззрения на систему индивидуальных ценностей и ориентиров. Неслучайно в иерархии современных видов вооружений именно идеологическое оружие, принцип действия которого – разобщение на уровне мировоззрения, признано наиболее коварным и разрушительным, а победа в идеологической борьбе считается верной предвестницей общей виктории. Один, как известно, в поле не воин, а толпа одиноких воинов – еще не войско. Следует заметить, что по большому счету дезинтеграция, разъединение, разобщение коллектива – это общий методологический принцип действия любого вида оружия. Так, обычное оружие физического уничтожения банально делит людей на живых и мертвых. Экономическое оружие дифференцирует общество на бедных и богатых, собственников и наемников. А мировоззренческо-идеологическое делит людей на думающих по-разному, действующих порознь, конкурирующих и даже враждующих друг с другом. Итак, мировоззрение людей определяет их поведение, служит по своей сути «настраивающим» инструментом, своего рода камертоном, в общественно-экономической системе. «Настройка» включает определение перечня необходимых человеку жизненных и других средств, а также формирование во времени вектора целей, задач, средств и условий для их получения. При этом важно четко осознавать, что объединяющая общество идеология существенно повышает вероятность его выживания и устойчивого развития, в то время как система взглядов, провоцирующая и поощряющая «атомизацию», дезинтеграцию, дезорганизацию, разобщение общества – это дорога к рабству и вымиранию. Но мировоззрение не дается от рождения, а формируется в обществе (недаром сказано мудрое: мир управляется из детской.) Причем при бездействии государственных, общественных институтов вакуум заполняется их зарубежными аналогами. Так, некогда непобедимый Советский Союз был разрушен без еди8 ного выстрела путем деидеологизации – разрушением изнутри ценностных установок, объединявших страны и народы, входившие в его состав. Не случайно известный российский писатель С.Г. Кара-Мурза прямо указывает на то, что, прежде всего, «поражение СССР было нанесено именно в духовной сфере, в общественном сознании» [4, c. 259]. Вот почему в наши дни внешние и внутренние недруги Беларуси пытаются, что называется «по накатанной колее», представить идеологию как некий атавизм, пережиток авторитарного, тоталитарного прошлого. Они хорошо знают, что лишение любой страны объединяющей идеологии быстро превратит ее народ в совокупность конкурирующих друг с другом индивидов, готовых уступить свое место на исторической сцене другим, более мудрым народам. И главный боеприпас этого разрушительного идеологического оружия – либерализм, провозглашающий права и свободы человека (индивидуума) превыше его обязанностей и ответственности и тем самым до предела «атомизирующий» общество. И действительно, рассуждения о приоритете, например, прав и обязанностей индивида ведут к осознанию того, что именно обязанности – общепризнанные границы индивидуальных прав и свобод в отношениях с другими людьми – социализируют этого самого индивида, превращая его в члена коллектива, а совокупность таких индивидов – в команду. И наоборот, если возвести в абсолют права и свободы индивида в ущерб его обязанностям и ответственности перед другими членами общества, то такой коллектив мгновенно превратится в толпу имеющих одни лишь права и свободы лиц, жестко конкурирующих друг с другом в борьбе за их реализацию. Однозначен взгляд на проблему соотношения прав и обязанностей наиболее почитаемых в православии мыслителей. По мнению ныне почившего митрополита СанктПетербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), «человек есть олицетворенный долг… Русское общество, всегда стремившееся настроить свое бытие с требованиями христианского мировоззрения, от века строилось на воспитании в человеке, прежде всего, твердого осознания своих религиозных, гражданских и семейных обязанностей. Горький опыт междоусобных распрей крепко-накрепко выучил наших предков: акцент на «права» неизбежно порождает упреки в их несоблюдении, взаимные претензии, обиды и склоки. Благородная, на первый взгляд, идея абсолютизации «прав» питает гордыню, высокомерие и тщеславие, ведет к обособлению, разделению, противопоставлению интересов и, в конечном счете, к сословной и классовой вражде, к войне «всех против всех», по-живому рассекающей народное тело» [5, c. 344]. Вот почему стремящиеся к тотальному доминированию развитые страны, кстати говоря, прочно объединенные множеством экономических и политических интеграционных связей в рамках НАТО, ОЭСР, ЕС и др., столь настойчиво продвигают в остальном мире концепцию приоритета прав и свобод личности, лежащую в основе идеологии либерализма. Только не подумайте при этом, что, например, в США, где узаконены пытки и несколько видов смертной казни, не спят по ночам и ворочаются в постелях до утра из-за того, что где-то на другой половине Земного шара ущемлены чьи-то права и свободы. Просто идеология либерализма позволяет формировать у ее адептов эгоцентрическое, индивидуалистское, дезинтегрирующее, конкурентное мировоззрение, побуждающее их враждовать друг с другом, снижающее их сопротивляемость и тем самым подготавливающее их к внешнему управлению. Сегодня на кону глобальной игры, время от времени перерастающей в открытое вооруженное противостояние, лежит претензия нескольких развитых стран на мировое господство и обладание ВСЕМ. Вот почему в их либеральном прицеле ни много, ни мало – православное мировоззрение народа, имеющего свою, по меньшей мере, тысячелетнюю историю и судьбу, традиции и веру [1, 2]. Деидеологизация как фактор разрушения государственности Не секрет, что сегодня государство находится под презумпцией постоянной вины, т.е. считается, что во всех бедах, особенно в экономике, виновато государство, которому можно 9 поручать, как полагают либералы, лишь роль «ночного сторожа». Что же на самом деле скрывается за всеми этими обвинениями? Если посмотреть на русскую историю вглубь веков, то, как отмечал митрополит Иоанн (Снычев), «русский взгляд на мир веками основывался на фундаментальной идее, предполагающей осмысление жизни…, как всеобщего совместного служения евангельским идеалам добра, правды, любви, милосердия, жертвенности и сострадания» [6, с. 109]. Идея служения, которая определяет суть православного взгляда на окружающую действительность, была положена в основание государственного строя, организуя его на основе разделения обязанностей, а не иерархии прав, и привнеся государственной власти, прежде всего нравственное начало, а не юридическое. «Что есть государство? – вопрошал в середине прошлого века знаменитый московский первосвятитель, митрополит Филарет (Дроздов). – Союз свободных нравственных существ, соединившихся между собою, жертвующих частью своей свободы для охраны и утверждения общими силами Закона Нравственности, который составляет необходимость их бытия» [5, c. 337]. «Не лги!», «Не воруй!», «Не блуди!», «Не скупись!», «Не завидуй!», «Не злобься!», «Не гордись!» – вот основополагающие обязанности с нравственной основой. Такие обязанности хорошо понимали православные люди много веков назад. Они утвердились в сознании как нормы нравственности, как основополагающие ценности православной жизни народа. Но ценностями стали не сами по себе. Церковь православная, ее многочисленные подвижники, «пламенные ревнители православного благочестия и славянского духовного величия» вложили в сознание народа, в его душу нравственные начала, позволяющие строить жизнь личную, семейную, общественную и государственную так, чтобы «воспрепятствовать действию зла и дать наибольший простор силам добра» [6]. Жизненная сила этих нравственных начал позволила преодолеть родовые распри, княжеские междоусобицы, католическую агрессию на западе и татарское нашествие на востоке, выстоять в бесчисленных войнах. Многовековая история (государственности) православного народа показала, что спаянный единством православного миропонимания и мировоззрения он неодолим для внешних врагов. Поэтому «сильным мира сего» для реализации глобальной цели по разрушению православного мировоззрения необходимо разрушить еще и государство, а вместе с ним и православные его основы, без которых государство – это колосс на глиняных ногах. Необходимо указать и на следующие причины этого разрушения: 1. Государственная власть, обязанностью которой является государственная защита не просто народа, а его мировоззрения, служащего источником жизненных сил и духовного единства, мешает тем, кто ставит задачу выбить главную опору государственного устройства – моральные основы православного мировоззрения. 2. Государственная власть, организованная на нравственных началах, становится на пути тех, кто, подменив православную идею свободы духа идеей свободы похоти и прославляя культ выгоды и обмана, лжи и предательства, секса и насилия, пьянства и наркомании, пытается, в конечном счете, поработить людей на основе приватизации их мировоззрения, низведя до скотского уровня тупого, биологического прозябания. 3. Государственная власть, основанная для служения, а не для корыстного стяжания, не устраивает тех, кто стремится к монополизации нормы прибыли, кто, как писал митрополит Иоанн (Снычев), «отвергая заповеди о милосердии, нестяжании, братолюбии, рвется устроить земное бытие человека по образцу звериной стаи – жестокой, алчной и беспощадной» [6]. Тем самым православную идею служения «сильные мира сего» хотят заменить либеральной идеей «прав и свобод человека» и государства-«ночного сторожа». Очевидно, что идея служения идеалам добра, правды, сострадания и т.д. воплощена на другом уровне, например, в настоящей семье. Разве можно представить семью, в которой не развит, например, принцип-идеал жертвенности (он существует на уровне инстинкта в животном мире, а в природе ведь все имеет смысл)? Их действенность в семье, в институте семьи в целом бесспорна и неоспорима, составляет основу ее прочности, истинную жизненную 10 ценность. А ведь государство традиционно рассматривается в православии не иначе, как большая семья, ибо «в семействе лежат семена всего, что потом раскрылось и возросло в государстве» [5, c. 338]. Экономический либерализм как товар экспортного исполнения После идеологического оружия следующим по разрушительной мощи вполне обоснованно считается экономическое оружие, которое по своей эффективности намного превосходит обычные, традиционные виды вооружений [7, 8]. И действительно, ни танк, ни самолет вообще не сдвинутся с места, если где-то в глубоком тылу предприятие не произведет необходимое им топливо, а обычный фермер не вырастит для танкиста и летчика продукты питания. Да и сами танк с самолетом – это всего лишь продукция промышленных предприятий… Вы никогда не задумывались над тем, почему ведущие западные страны, например, США и подчиненные им международные организации (МВФ, Всемирный банк и др.) настойчиво требуют от прочих стран либерально-демократических рыночных экономических реформ? Более того, они всячески поощряют эти самые либеральные рыночные реформы, увязывая те или иные шаги по демократизации и либерализации экономики, например, с предоставлением кредитов или снятием ограничений на свободу перемещения чиновников за рубежом. Поскольку в названии требуемых реформ присутствует ласкающее слух обывателя слово «свобода» («liberty»), то на первый взгляд может даже показаться, что западные страны, требуя от нас либеральных рыночных реформ, трогательно и тепло, почти по-отечески заботятся о нас. Может даже сложиться впечатление, что на «братском» Западе день и ночь только и мечтают о том, чтобы наша экономика, наконец-то, стала либерально-рыночной, эффективной и конкурентоспособной. Порою, кажется, что в результате столь активно поощряемых рыночных реформ должна исполниться долгожданная, самая сокровенная, «розовая» мечта западных капиталистов о том, чтобы наши предприятия, перейдя к эффективным формам собственности и став, наконец-то, частными и конкурентоспособными, вытеснили американские, английские, немецкие и т.д. компании со всех отечественных и даже зарубежных рынков? Очевидно, исключительно во имя исполнения этих грез Запад трогательно и даже безвозмездно поделился с нами сокровенными знаниями по функционированию «чудотворной» рыночной экономики в виде англо-саксонской экономикс2, которая сегодня буквально оккупировала все библиотечные полки, освободившиеся после предания анафеме марксизмаленинизма – предыдущего «единственно верного учения», по большому счету, также импортированного с Запада. Эти грезы о счастье и свободе других народов порою столь трогательны и сильны, что если в некоторых странах не затевают демократических и либеральных рыночных реформ, то их запросто могут начать бомбить, а несговорчивых руководителей вообще повесить… Само собой разумеется, что отнюдь не о нашем счастье мечтают на Западе, где победа в конкурентной борьбе вплоть до полного уничтожения всех конкурентов есть базовая философия жизни миллионов. Важно понять и всегда помнить, что либеральные рыночные экономические реформы, настойчиво навязываемые развивающимся и трансформирующимся странам, – это и есть нацеленное против нас экономическое оружие, а демократическая, 2 Экономикс – заимствованное на Западе (прежде всего у США) учение из области экономической теории, базирующееся на обожествляющем свободный рынок неоклассическом «мейнстриме». Этим же термином поименован соответствующий учебник (в разных модификациях и разных авторов), который стал базовым при изучении экономической теории во всех экономических вузах постсоветских стран, включая и Республику Беларусь. По мнению некоторых зарубежных и белорусских ученых, например, профессора С.А. Пелиха этот продукт западной экономической мысли безнадежно устарел и потому искусно используется Западом для нашего «одурачивания». Сегодня уже многим вполне очевидно, что данный образчик экономического знания, метко названный «экономической теорией классной доски» (Р. Коуз), «отрицанием экономической теории» (Л. Мизес), «примитивной шпаргалкой» (В. Леонтьев), «выкидышем экономической теории» (В. Ельмеев) представляет собой вовсе не науку или образовательную дисциплину, а идеологию интернациональной олигархии, нацеленную на неоколонизацию всего мира и потому активно экспортируемую Западом во все уголки планеты. 11 либеральная среда – всего лишь условие его эффективного применения. По мнению митрополита Иоанна (Снычева), «либерально-демократическая идея для того, собственно говоря, и предназначена, чтобы подточить, ослабить устои крепкого, традиционного общественного устройства, разрушить его духовные, религиозные опоры, разложить национальные государства и – постепенно, незаметно, неощутимо для одурманенного демократическим хаосом общества – передать бразды правления над ними транснациональной «мировой закулисе»… ловким политическим механикам» [5, c. 345]. Прежде всего, следует пояснить, что в известном лозунге «Свобода всегда лучше, чем несвобода!», который опять-таки активно апеллирует к обыденному сознанию, есть немалая доля лукавства. Так, обывателю следует помнить, что неволя для канарейки, когда вокруг ограничивающей ее свободу клетки вертится голодная кошка, несравненно лучше этой самой свободы. Разумеется, с точки зрения изголодавшейся кошки все выглядит иначе, поэтому она искренне мечтает о свободе для канареек, пропагандирует и даже навязывает ее всем птицам в клетках, на все лады повторяя вышеприведенный любимый лозунг либералов и демократов. Следует понимать, что либерализм всегда выгоден тому, кто сильнее, однако, для слабого он иногда равнозначен участи быть добычей для более сильного. Точно также и в современной экономике. В последние годы четко обозначила себя сплоченная команда экономически сильных, технологически развитых стран, которые подобно нашей голодной кошке, кровно заинтересованы в распространении либеральной идеологии среди прочих стран с менее сильной экономикой. И надо сказать, что эта «глобальная кошка» сегодня чертовски голодна, поскольку безграничные потребности жителей развитых стран, приученных к высоким стандартам уровня жизни, неожиданно натолкнулись на «лимиты Природы» – ограниченные возможности окружающей среды поставлять ресурсы для их неуемного потребления «золотым миллиардом». В частности, статистика беспристрастно свидетельствует о том, что в странах ОЭСР – 30 наиболее развитых государствах, где проживают лишь 18,5% населения земли («золотой миллиард») – уровень потребления в 38 раз выше, чем в остальном мире. А для стран «большой семерки» этот показатель вообще возрастает до 47 раз [9, c. 11]. Однако столь высокий уровень жизни в этих избранных странах обеспечен отнюдь не столь же высокой эффективностью реализованной в них рыночно-капиталистической системы хозяйствования, как это пытаются внушать всему миру ее идеологи. Наоборот, в развитых странах живут зажиточно благодаря чудовищной нагрузке, создаваемой «золотым миллиардом» на окружающую среду в условиях его вопиющего расточительства. Посудите сами, в рамках реализованной сегодня в мире пресловутой модели «20 на 80» менее 20% населения наиболее развитых стран расходуют на себя более 80% всех отбираемых у Природы ресурсов, чем уверенно поставили всю цивилизацию на грань сырьевой, энергетической и экологической катастрофы. В конечном счете, обитатели развитых стран, стремительно опустошив свои собственные недра и столкнувшись с «диктатурой лимитов Природы», оказались перед неизбежным выбором – либо начать разумно ограничивать свои неуемные потребности, либо любой ценой искать доступ к природным ресурсам других стран. К сожалению, выбор «цивилизованного» Запада со всей очевидностью сделан в пользу последнего альтернативного варианта, о чем убедительно свидетельствуют события, наблюдаемые в геополитике и мировой экономике на протяжении последних десятилетий. В частности, подсчитано, что страны ЕС, будучи обеспечены собственными природными ресурсами лишь на 4%, остальные 96% вынуждены добывать вовне всеми способами, включая участие в затеваемых США кровопролитных боях «за демократию» в районе нефтегазовых месторождений. Поэтому сегодня можно воочию видеть, как гибнут от демократических бомб жители тех стран (например, Ирака и Афганистана), которым, вероятно, лишь по какому-то странному недоразумению достались природные ресурсы, предназначенные для «золотого миллиарда». В итоге конкуренция за доступ к ограниченным ресурсам, лежащая в основе философии рыночно-капиталистической системы хозяйствования, постепенно, но неизбежно перерастает в свою высшую форму – тотальную битву народов за эти самые быстро иссякающие 12 природные ресурсы. Таким образом, война как высшая форма проявления рыночной конкуренции – это неотъемлемый атрибут функционирования рыночно-капиталистической системы в условиях растущего дефицита природных ресурсов… Однако дефицит природных ресурсов сегодня пока еще не столь велик, чтобы бомбить всех подряд, особенно тех, кто может дать достойный отпор (например, Россию). Поэтому в наши дни часто применяется экономическое оружие, конечная цель которого, однако, все та же – обеспечить доступ к ограниченным природным ресурсам периферийных стран и их масштабное «выкачивание» в глобальный центр – в страны Запада. Для достижения этой цели последние заинтересованы во всемерном ослаблении экономического, прежде всего, промышленного потенциала и без того слабых периферийных стран, подрыве их экономической безопасности, усилении их зависимости от глобального центра и, в конечном счете, налаживании каналов транспортировки их ресурсов и результатов труда в распоряжение «золотого миллиарда». Именно с этой целью страны экономической элиты так навязчиво экспортируют в периферийные страны либерально-рыночную идеологию и поощряют в них соответствующие рыночные реформы, которые дезинтегрируют, «атомизируют», а значит, объективно ослабляют экономику и общество, подготавливая их к господству более сильных и к тому же сплоченных внешних сил. Приведенный выше пример с кошкой и канарейкой отражает и возможные пути решения данной проблемы – дальнейшее ослабление слабого, то есть разрушение экономического потенциала периферийных стран, что в условиях либерального рынка сделает все их ресурсы легкой добычей несравненно более могучего и к тому же хорошо организованного в рамках НАТО, ОЭСР, ЕС конкурента. И действительно, активно пропагандируемые западными идеологами ценности демократии, либерализма, открытого общества объективно обеспечивают сплоченной команде экономически сильных западных стран, их мощным транснациональным корпорациям (ТНК) и банкам (ТНБ) все необходимые условия для безраздельного господства над заведомо более мелкими и слабыми конкурентами. Итак, важно понять и постоянно помнить, что вопреки распространенной на уровне обыденного сознания точке зрения демократия и либерализм не только не создают равных конкурентных условий для разных субъектов хозяйствования, но и, наоборот, до предела усугубляют их неравноправие, превращая слабого в добычу сильного. Таким образом, великое лукавство сокрыто в традиционных либерально-демократических лозунгах и призывах, которые активно апеллируют к обыденному сознанию рядового обывателя, в чьем понимании свобода и равенство – это практически одно и то же. Пора бы уже рядовому обывателю усвоить главный урок капитализма, заключающийся в том, что в условиях демократии и либерализма миллиардер и, положим, сельский учитель не могут быть равноправны в принципе. Именно об этом хотел сообщить миру небезызвестный предприниматель Б.А. Березовский, когда весьма компетентно, со знанием дела и присущим ему цинизмом выразил подлинную сущность западных либерально-демократических ценностей одной-единственной фразой: «Демократия – это власть крупного капитала»3. Солидарны с ним и некоторые эксперты ООН, считающие, что либерально-демократические среда – это важная предпосылка неравенства, в возникновении которого «особенно важную роль играют деньги, поскольку они могут подрывать устои демократических институтов на любом уровне: и парламентскую практику, и функционирование судебной и исполнительной власти. Они (деньги) обращают неравную экономическую силу в неравное политическое преимущество и подрывают демократический принцип «один человек – один голос» [10, c. 137]. Данный, неожиданный для простого обывателя вывод о том, что свобода может порождать и усугублять неравенство, в общем-то, легко объяснить. Этот парадокс возникает из-за того, что, по словам известного американского экономиста Л. Туроу, «демократия и капитализм по-разному понимают, как должна быть распределена власть. Демократия подразумевает абсолютное равенство политических прав – «один человек, один голос», тогда как капитализм исходит из того, что эко3 Согласно информации программы «Постскриптум» на ТВЦ от 23.10.2004 г. 13 номически сильный должен вытеснить слабого и довести его до хозяйственного краха» (цит. по [11, c. 3]). Следует добавить, что либерально-рыночная идеология – это товар, изготовленный в экономически сильных державах и предназначенный для его экспорта в экономически слабые страны, дабы те, раскрывшись перед заведомо более сильным противником, по собственной воле подставились под беспощадный нокаутирующий удар. Об этом весьма красноречиво свидетельствует, например, исторический опыт развития Англии, которая вплоть до своего становления в качестве наиболее развитой державы мира руководствовалась принципами государственного протекционизма и лишь после выхода в XVIII веке в явные лидеры стала активно проповедовать и даже навязывать другим странам идеологию либерализма и свободной торговли. Притом делалось это вполне осознанно, ибо, как цинично заявлено в английской прессе 1844 г., «мы защищаем свободу торговли потому, что хорошо осознаем, что при господстве ничем не сдерживаемой конкуренции мы прогоним иностранцев с их же рынков. Превосходство старого промышленного государства при открытой пробе сил не может не быть фатальным для каждого юного конкурента» [12, c. 268]. Результаты подобной либеральной идеологии – следы «свободы по-английски» – четко запечатлела история. Так, в считанные годы Англия «освободила» Северную Америку от индейцев, за счет рыночной работорговли опустошила Африку, выморила голодом колониальную Индию, в результате опиумных войн посадила на наркотическую иглу народ Китая и т.д. (об этом более подробно см. в [2]). Испытанное «либерально-рыночное оружие» безотказно работает и в наши дни. Практика его боевого применения на территории СССР в очередной раз убедительно продемонстрировала миру его колоссальную разрушительную силу. Сегодня вполне очевидны и хорошо известны катастрофические итоги проведенных по западным рецептам либеральнорыночных реформ, в числе которых [7]: - бесславное уничтожение великой сверхдержавы; - деиндустриализация и гипертрофированный рост сырьевого сектора (до 60–85% общего объема производства) в оставшихся от нее странах; - более чем 20-кратное (с 8 до 0,3%) сокращение их общей доли на мировом рынке наукоемкой и высокотехнологичной продукции; - хронический, начавшийся вместе с рыночно-капиталистическими реформами и периодически обостряющийся до предела (как, это было, например, в 1998 и 2008 гг.) социально-экономический кризис; - вопиющая, быстро нарастающая экономическая дифференциация населения, его деградация и депопуляция и т.д. Перечисленные и многие другие итоги либерально-рыночных реформ позволили одному из наиболее влиятельных политиков США Зб. Бжезинскому цинично констатировать: «Поражение и развал Советского Союза стали финальным аккордом в быстром вознесении на пьедестал державы Западного полушария – Соединенных Штатов – в качестве единственной и действительно первой подлинной глобальной державы… Авторитет России на международной арене в значительной степени подорван… Прежде одна из двух ведущих мировых сверхдержав в настоящее время в политических кругах оценивается как региональная держава «третьего мира»… Россия геополитически нейтрализована и исторически презираема» [13, c. 11, 110-111]. Таким образом, идеология либерализма для современных стран Запада, как и прежде, является главным инструментом подчинения и «выдавливания» с арены истории более слабых конкурентов. При этом свобода Западу необходима для того, чтобы беспрепятственно пользоваться силой против слабости опять-таки с целью дальнейшего еще большего экономического ослабления конкурентов и упрочения своего мирового господства. 14 ФАКТОРЫ И ТИПОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОСЛАБЛЕНИЯ КОНКУРЕНТОВ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ Итак, конкуренция в условиях глобализации, под которой следует понимать распространение идеологии либерально-рыночного капитализма на весь мир, сегодня также сделалась глобальной. Это значит, что современная конкурентная борьба переступила государственные границы. Она вышла на международный уровень и сделалась межстрановой, межгосударственной, подразумевающей, что в борьбу за дефицитные и к тому же быстро иссякающие ресурсы активно включились целые народы, страны и даже их блоки (например, ЕС). Не в рамках какого-то всемирного заговора, а просто в полном соответствии с самыми обычными правилами конкурентной борьбы глобальные соперники используют все доступные им способы для того, чтобы расти, доминировать, ослабить и подчинить себе конкурентов, заставить их работать на себя и даже полностью уничтожить (приложение А). Типичный пример глобальной конкуренции – так называемая «холодная война» Запада против СССР, проиграв которую, последний был разбит на множество стран-осколков. И в этом, по большому счету, нет никакой национальной ненависти или иных внеэкономических мотивов, ибо, как писал Н. Макиавелли в своей книге «Государь»: «Нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению… Что ни делай, как ни старайся, но если не разъединить и не рассеять жителей города, они никогда не забудут ни прежней свободы, ни пережитых порядков и при первом удобном случае попытаются их возродить» (цит. по [4, c. 262]). Как известно, в соответствии с правилами ведения и окончания войны победитель обычно назначает управлять побежденными территориями (и вряд ли «холодная война» стала тому исключением) своих наместников и соответствующие марионеточные, компрадорские режимы. В их обязанности входят регулярный сбор и отправка победителю дани, организация выплаты ему контрибуции. В наши дни такая контрибуция может уплачиваться, например, в форме массированного вывоза в метрополию сырья всеми видами наземного, водного и даже подводного транспорта, а заодно и выручки от его продажи. Дабы побежденные народы не восстановили техническую возможность оказать сопротивление глобальному центру, подобные марионеточные режимы должны (и, надо сказать, что это одна из самых важных их обязанностей) принимать всевозможные меры к деиндустриализации подвластных им стран, обеспечивая примитивизацию и ослабление их национальных экономик. Кроме того, управляющие такими колониями обязаны всячески ослаблять, регулярно ссорить и вообще доводить до междоусобиц населяющие их народы, дабы те оставались дезинтегрированными, а значит, слабыми и зависимыми. Вероятно, только этими соображениями можно внятно объяснить как нынешнее стремление Запада всячески ослабить, а в перспективе и расчленить Россию – преемницу его главного конкурента в лице бывшего СССР, так и многие другие, на первый взгляд, загадочные парадоксы, в числе которых: - хронические локальные войны, а также «замороженные», однако, бережно сохраняемые конфликты в странах бывшего СССР и между ними (Карабах, Приднестровье, Чечня, Грузия и др.); - насильственное затаскивание в НАТО отдельных постсоветских стран их руководителями вопреки воле подавляющего большинства населения; - труднообъяснимая вялотекучесть в реализации жизненно важных интеграционных процессов на постсоветском пространстве в рамках Союзного государства, ЕврАзЭС и СНГ. Дискредитация этой интеграции, бюрократизация и формальный подход к ее осуществлению со стороны руководителей некоторых участников перечисленных интеграционных группировок вплоть до полушутливо-критичного, в духе «цивилизованного» Запада, отношения к наиболее активным и искренним сторонникам объединения и усиления наших народов (например, к Беларуси и ее патриотично настроенному Президенту); - абсолютно непонятные большинству населения постсоветских стран гарантии неприкосновенности (неподсудности) разрушителей Отечества, которые не только не понесли за15 служенного наказания, но и по-прежнему пользуются всевозможными почестями и льготами, занимают весьма ответственные посты и продолжают «организовывать» деятельность различных государственных институтов; - непрекращающаяся стагнация научно-образовательного комплекса через его упорное, хроническое недофинансирование как самый верный и надежный способ примитивизации, дальнейшего ослабления национальной экономики; - затяжная деградация промышленного потенциала (деиндустриализация) из-за скудости финансирования, даже несмотря на наличие громадных «избыточных» финансовых ресурсов от массированной продажи сырья при исключительно благоприятной рыночной конъюнктуре на сырьевых рынках; - масштабный вывоз под видом «инвестиций» в экономику метрополии «избыточных» финансовых ресурсов, образовавшихся в результате тотальной отправки туда же сырьевых ресурсов и продуктов труда колоний; - западные, соответствующие доходу «золотого миллиарда», цены на потребительские товары для населения при наших, далеко не западных, заработных платах; - рост цен на потребительские товары для населения как при повышении, так и при понижении мировых цен на сырьевые и энергетические ресурсы; - массированная, оскорбительная для человеческого достоинства, нацеленная «на понижение интеллекта» работа, развернутая свободными СМИ, деятелями современного «искусства» и даже системой образования; - быстрое сокращение численности славяно-православного населения примерно на 1 млн. «убитых» в год, не считая потерь «ранеными» – миллионов алкоголиков, наркоманов, преступников, беспризорников и т.д.; - планомерное, по многомиллионным правительственным квотам, освоение, заселение территории некоторых славянских государств инородцами4 и др. Кстати говоря, компрадорской сущностью элиты колониальных территорий объясняются и гораздо более высокие уровни экономической дифференциации населения и коррумпированности чиновничества в отсталых странах, нежели в развитых государствах, на что очень любят ссылаться наши западники. Дело в том, что компрадорская политическая и экономическая элита, назначенная на местах обеспечивать сбор и отправку дани в глобальный центр, разумеется, получает от хозяев за это усердие щедрые комиссионные в самых разнообразных формах. Указанные бонусы на фоне всеобщего обнищания населения, выплачивающего эту самую дань, собственно, и порождают его чудовищное имущественное расслоение. Так, известно, что в современной рыночно-капиталистической России разрыв в доходах 10% самой бедной и 10% самой богатой частей населения, по официальным данным, достиг соотношения 1:15, а по оценкам некоторых ученых вообще превысил величину 1:60 [14, с. 11]. В связи с этим некоторые российские ученые открыто признают, что «учитывая факты 15-20 лет, ничего другого не остается, как предположить, что российские чиновники руководствуются не национальными интересами России, а ценностями более высокого уровня, «общечеловеческими», «мировыми», и вознаграждаются за свои усилия благодарным «мировым сообществом», представляемым государствами-лидерами. При этом под «общечеловеческими» ценностями понимаются мировые деньги, на сегодня – доллары США» [15, c. 188]. Тем самым приоткрывается секрет загадочной непобедимости коррупции в некото4 Об исключительной остроте и неразрешимости данной проблемы свидетельствует, например, выступление мэра г. Москвы Ю.М. Лужкова в телепрограмме «Лицом к городу» на ТВЦ от 18.02.2009 г., где отмечалось, что в 2008 г. при квоте на привлечение иностранной рабочей силы в 500 тыс. человек в российскую столицу въехало 1 млн. 864 тыс. мигрантов, из которых официально устроились на работу лишь 279 тыс. человек. Несмотря на принятое правительством решение сократить в 2009 г. указанную квоту в 2 раза, в январе этого года в столицу уже въехало на 10% мигрантов больше чем за аналогичный период прошлого года. Как заявил столичный градоначальник, действия миграционной службы находятся глубоком противоречии с мнением премьер–министра и решениями российского правительства. 16 рых постсоветских странах. Нетрудно догадаться, что тотальная коррумпированность и продажность чиновничества связана с прямой обязанностью элиты любой колониальной страны торговать национальными интересами в пользу метрополии. В этом смысле бороться с коррупцией в колонии – это то же самое, что раскачивать основы ее общественнополитического устройства, подрывать ее государственный строй. Победить коррупцию возможно только после выхода из колониальной зависимости от глобального центра… При этом вряд ли стоит тешить себя иллюзиями насчет гуманизма Запада и взывать к западным демократическим ценностям. Глобальная конкурентная война против нас продолжается. Как говорится, в этом «нет ничего личного» – просто таковы законы рынка и глобальной конкуренции. Для сохранения и углубления сложившихся отношений типа «победитель – побежденный» («метрополия» – «колония») в рамках так называемого Вашингтонского консенсуса (1989 г.) для стран поверженного СССР разработан ряд типовых рецептов их «оздоровления», неизменно сводящегося к ускоренному переходу к либерально-рыночной экономике. За декларируемыми целями такого перехода («вхождение в мировую цивилизацию», «приобщение к демократическим ценностям и свободам»), конечно же, скрыто отнюдь не желание Запада оздоровить и усилить своих конкурентов, а стремление упрочить свое господство, а значит, увековечить наше зависимое положение. Во имя этого господства, для того чтобы страны бывшего СССР и впредь оставались экономически слабыми, а значит, зависимыми, рецепты Вашингтонского консенсуса под видом искренней заботы о «пациентах» предлагают и даже навязывают им целый комплекс «лекарств» категории «Д» [16]. В их перечне, прежде всего, следует назвать деидеологизацию общества, нацеленную на формирование у людей индивидуалистского, эгоцентрического мировоззрения, которое призвано «атомизировать», дезинтегрировать, а значит, до предела ослабить народы и заселенные ими колонизируемые страны. Для снижения экономического потенциала «пациентам» неизменно прописывают активные рыночные реформы, подразумевающие дезинтеграцию через дерегулирование, децентрализацию и денационализацию, прямым и неизбежным следствием которых является деиндустриализация их национальных экономик. «Оздоровление» финансовой сферы неизменно предлагается осуществлять на основе рецептов монетаризма, как правило, включающих в себя демонетизацию национальной экономики и девальвацию национальной денежной единицы, которые, как это будет показано ниже, являются главными факторами деиндустриализации. При этом в социальной сфере неизбежно развивается деградация населения и его быстрая депопуляция. Все перечисленные «лекарства» категории «Д» настолько токсичны, что их разрушительное действие на национальную экономику стран бывшего СССР необходимо рассмотреть более подробно. Дерегулирование национальной экономики Отправной точкой либерально-рыночных реформ неизбежно служит дерегулирование национальной экономики, подразумевающее минимизацию государственного воздействия на экономические процессы с целью предоставления максимальной свободы рыночным силам. В основе этого требования лежат представления о самодостаточности рыночного саморегулирования и о свободном рынке как механизме максимально эффективного использования ограниченных ресурсов. Эти представления активно апеллируют к логике большинства обывателей, которым кажется возможной и вполне разумной ситуация на свободном (нерегулируемом) рынке, когда спрос на товары, предъявляемый множеством конкурирующих друг с другом покупателей, уравновешивается их предложением со стороны множества конкурирующих продавцов. Многие из нас искренне верят в то, что на рынке главным является тот, у кого деньги, а значит, покупатель. При этом существует убеждение, что рыночная конкуренция не только не даст ценам вырасти сверх меры, но и заставит их снижаться из-за желания каждого продавца продать больше других, получив максимум прибыли, что называется, «на оборотах». Более того, кажется вполне правдоподобным, что продавец товара будет стремиться максимизировать свою прибыль через снижение издержек производства реализуемо17 го товара, а это уже ни много, ни мало повышение эффективности производства, а значит, прогресс национальной экономики в целом. Обобщив эти умозаключения, обыватель делает вывод о том, что именно свободный, нерегулируемый, работающий без «помех» со стороны государства рынок наиболее полно и качественно удовлетворяет потребности человека и при этом является механизмом наиболее эффективного расходования ограниченных ресурсов. Следует отметить, что эти идеализированные рассуждения абсолютно точны применительно к условиям мелкотоварного капитализма времен А. Смита, однако они совершенно неадекватны реалиям современной экономики. Проблема заключается в том, что в условиях либерального рынка любая конкуренция имеет тенденцию превращаться в монополию. Представьте себе множество конкурирующих фирм, из которых через некоторое время половина, не выдержав конкурентной борьбы, неизбежно разорится. Экономическая борьба между выжившими фирмами выявит среди них еще более конкурентоспособные субъекты хозяйствования, после чего выживших останется уже четверть от их первоначального числа и т.д. Даже с учетом вновь открывающихся фирм свободный рынок неизбежно определит самых способных к бизнесу, которые вырастут, подчинят себе конкурентов и сделаются монополистами. По мнению известного российского ученого проф. С.В. Валдайцева (г. С.Петербург), из-за тенденции к росту успешно работающих фирм «судьба любого конкурентного рынка такова, что он неминуемо становится монополизированным, а возможно и полностью монопольным» [17, c. 364]. В конечном счете, обыватель, придя на свободный рынок, будет глубоко разочарован тем, что главным на таком рынке опять является отнюдь не он, а продавец-монополист. Последний, мало заботясь о снижении издержек и повышении эффективности производства, установит предельно высокую цену, покрывающую любые расходы. Следует пояснить, что упования на антитрестовское, антимонопольное законодательство имеют смысл лишь до той поры, пока такие растущие фирмы-монополисты не вырастут настолько, чтобы иметь возможность активно влиять на государственные институты или вообще «купить» государство со всеми его законами, превратив его в инструмент дальнейшей концентрации капиталов. И, к сожалению, имеются все основания считать, что мировая экономика давно перешла эту роковую черту. Сегодня финансовое могущество западных транснациональных корпораций (ТНК) и банков (ТНБ) поражает любое, даже самое буйное, воображение. Так, из 100 крупнейших субъектов хозяйствования мира – стран и компаний – не менее 29 являются крупными западными фирмами наряду с такими мощными экономическими системами как национальная экономика США, Японии, Германии, Китая и т.д. [18, с. 421]. Как отмечает белорусский исследователь проф. П.С. Лемещенко, «с глобальной точки зрения важно отметить рост степени влияния ТНК и ТНБ на все мировые политикоэкономические процессы. Они контролируют сегодня до 1/2 мирового промышленного производства, 2/3 международной торговли, около 4/5 мирового банка открытий, патентов, лицензий и технологий» [19, с. 7]. В самих Штатах на долю 100 крупнейших американских корпораций приходится около 60% производимого ВНП страны, 45% используемых в стране трудовых ресурсов, более 60% осуществляемых инвестиций, 50% экспортно-импортных операций [20, c. 6]. Колоссальные размеры и масштабы деятельности западных мегафирм буквально завораживают, ибо, например, каждая из 200 крупнейших американских компаний имеет в своем составе предприятия не менее 20 отраслей, причем 39 таких компаний действуют в 30 отраслях, а 9 – в 50 отраслях производства [21, c. 32]. Объем продаж не самой крупной американской ТНК «Дженерал Моторс» превышает суммарный ВВП таких стран, как Австрия, Швеция и Швейцария [22, с. 4], а ведущие западные суперкомпании имеют годовой товарооборот в несколько раз больше ВВП Беларуси. При этом финансовое могущество крупнейших, с капиталом более 1 млрд. долл. США, ТНК и ТНБ день ото дня только нарастает (табл. 1). В подобных условиях о либеральном рынке, конкуренции, преимуществах малого и среднего бизнеса и т.п. всерьез могут вести речь либо наивные чудаки, либо лица, тем или иным способом заинтересованные в подчинении национальных экономик развивающихся стран этим самым ТНК и ТНБ. Дерегулирование экономики и ее либерализация в ситуации, 18 когда отдельные фирмы в несколько раз превосходят экономическое могущество национальных экономик большинства стран мира, равнозначны подчинению этих стран (не говоря уже о национальных предприятиях) воле западных ТНК и ТНБ. Вот почему Запад столь активно «продавливает» в развивающихся и трансформирующихся странах либерально-рыночные реформы, начало и продвижение которых предполагают дерегулирование национальной экономики. Лидеры мировой экономики на словах декларируют равенство прав и возможностей, а на деле через либерализацию отношений между субъектами хозяйственной деятельности обеспечивают принципиально неравные конкурентные условия своим мегакомпаниям и отечественным предприятиям. В подобных условиях свободная рыночная конкуренция вполне сравнима с «честным», открытым поединком профессионального боксера-тяжеловеса и обыкновенного, далекого от спорта человека, который к тому же обладает намного меньшим весом. Понятно, что такая «свободная конкуренция» эквивалентна банальному избиению (или даже убийству) неподготовленного новичка профессионалом. Таблица 1 – Концентрации капитала и прибыли под контролем корпораций США (1970–2005 гг.) Год Всего, % 1970 1980 1990 2000 2005 100 100 100 100 100 менее 10 млн. долл. 11,95 9,15 5,42 3,54 2,90 1970 100 9,84 1980 100 8,41 1990 100 7,74 2000 100 6,02 2005 100 4,29 Источник: [23]. Размер компании (величина ее капитала) от 50 до от 100 до от 250 млн. от 10 до 25 от 25 до 50 100 млн. 250 млн. долл. до 1 млрд. млн. долл. млн. долл. долл. долл. долл. Капитал 3,54 3,48 4,49 8,26 19,45 3,15 2,52 3,03 5,44 13,00 2,83 2,13 2,76 4,71 10,93 1,76 1,49 1,87 3,09 8,03 1,47 1,20 1,54 2,44 7,24 Прибыль 2,84 2,93 3,85 8,10 20,52 2,42 2,06 2,68 4,90 12,42 4,69 2,51 2,42 3,20 6,46 2,48 1,24 1,00 1,27 5,49 1,59 0,98 0,97 1,99 4,12 1 млрд. долл. и выше 48,82 63,72 71,21 80,23 83,21 51,91 67,11 72,99 82,50 86,06 Прописывая остальному миру дерегулирование, сами западные страны не только не полагаются на самодостаточность пресловутой «невидимой руки» либерального рынка, но и, наоборот, наращивают степень государственного регулирования и планирования своих национальных экономик. Так, российский исследователь проф. В. Гордеев указывает на то, что в последние годы наблюдается быстрое «угасание» конкуренции из-за процессов концентрации производства. «Под воздействием ТНК, – отмечает он, – в масштабах отдельных государств сложились те или иные системы централизованного планирования. Они не афишируются ни в большинстве СМИ, ни в курсе экономикс. Однако сообщения о них в серьезных экономических изданиях достаточно обстоятельны для того, чтобы судить о масштабности указанного явления. К примеру, в США помимо внутрифирменного планирования существует частноцентрализованное планирование. Его осуществляет ядро из 12 финансовых групп, располагающее почти 10% активов всех корпораций страны и контролирующее 60% находящихся в США акций. Это ядро, взаимодействуя с крупнейшими предпринимательскими ассоциациями, осуществляет функцию организатора, координатора и планирующего центра в частном секторе американской экономики… Другой тип централизованного планирования реализуется в Японии и Франции. Используя опыт СССР, здесь применяется общегосударственное планирование, располагающее системой специальных органов, методов, высококвалифицированными кадрами. Они разрабатывают 5-летние планы. И хотя эти планы называются индикативными, т.е. рекомендательными, однако, на практике за целые десятилетия не отмечено фактов игнорирования плановых рекомендаций даже крупными фирмами» [24, c. 20]. 19 Более того, опыт ЕС свидетельствует о том, что регулирование экономики вышло на межгосударственный уровень и продолжает быстро укрепляться. Так, на Лиссабонском саммите (2000 г.) ЕС поставил перед собой амбициозный план довести к 2010 г. наукоемкость своего ВВП до уровня США и Японии (3%) и тем самым превратить содружество в самый динамично развивающийся регион планеты, обладающий наиболее конкурентоспособной и высокоразвитой экономикой. В рамках решения этой задачи разработан и принят к реализации специальный плановый документ – VII Рамочная программа НИОКР ЕС на период 2007–2013 гг. В ней предусмотрен колоссальный рост затрат на поддержку исследований, исследователей, изобретателей, а также на развитие научно-инновационной инфраструктуры до 73,27 млрд. евро, что в 4,2 раза больше бюджета (17,5 млрд. евро) реализованной в 2000– 2006 гг. VI Рамочной программы. Особенно наглядно подтверждает пагубность концепции дерегулирования национальной экономики нынешний мировой финансово-экономический кризис. Ни одно из развитых государств с рыночным хозяйством сегодня не отдало свою экономику на откуп свободной рыночной стихии, предпочтя ей меры жесткого государственного антикризисного управления. Даже ультралиберальные США в рамках специальной антикризисной программы с начала 2009 г. нарастили степень участия государства в экономике на астрономическую величину в 787 млрд. долл. и вообще приступили к национализации крупных предприятий и банков. Изложенное в который раз подтверждает сделанный нами ранее вывод о том, что идеология рыночного либерализма и дерегулирования национальной экономики – это типичный продукт западного производства в экспортном исполнении. Как откровенно указывает лауреат Нобелевской премии по экономике 1981 г. Дж. Тобин, наивная «вера в оптимальность саморегулирующихся рыночных механизмов рыночной экономики отличает структуры, которые развитый мир навязывает развивающимся странам и странам с переходной экономикой. Профессиональные западные советники по вопросам управления переходом посткоммунистических государств к рыночному капитализму – экономисты, финансисты, руководители бизнеса, политики – способствовали появлению ложных ожиданий. Советы давались в одном направлении: демонтируйте инструменты коммунистического контроля и регулирования, приватизируйте предприятия, стабилизируйте (методами монетаризма) финансы, уберите с дороги правительства и наблюдайте, как рыночная экономика сама вырастет из пепла. Оказалось, что все не так просто…» [25, c. 73]. Децентрализация управления экономическими процессами Мы уже вели речь о том, что на войне враги стремятся уничтожить, в первую очередь, командные пункты и штабы, а в идеале – ставку верховного главнокомандования неприятеля, поскольку войска, лишенные централизованного управления, превращаются в разрозненные группы с крайне низкой боеспособностью, бессильные согласованно защищаться и наносить удары. В условиях глобальной конкурентной борьбы аналогичный эффект потери конкурентоспособности достигается на основе децентрализации, предполагающей резкое снижения роли правительства в управлении национальной экономикой и «рассеяние» экономических функций среди менее крупных субъектов хозяйствования. Теоретической основой ее реализации является опять-таки обращающийся к обыденным представлениям тезис о том, что «на местах» лучше, чем «в центре», знают оперативную обстановку, а значит, способны принимать более качественные управленческие решения. При более глубоком анализе становится понятно, что дерегулирование и децентрализация способствуют быстрому превращению единого народнохозяйственного комплекса в совокупность конкурирующих экономических единиц, которые сродни бульону из «экономического планктона» служат идеальной питательной средой для роста «китов» мировой экономики – ТНК и ТНБ. При этом множественные вертикально-интегрированные цепочки производства добавленной стоимости (например, в металлургическом производстве: «разведка и освоение месторождений – добыча руды – обогащение руды – выплавка чугуна и 20 стали – производство проката и отливок – изготовление металлоизделий») неизбежно разрываются на множество отдельных стадий, каждая из которых связана с получением своей прибыли. Разумеется, находящиеся в самом начале разорванных цепочек сырьевые секторы имеют реальную возможность диктовать свои «правила игры». Сырьевой частник «на входе» держит мертвой хваткой всю технологическую цепочку, диктует ей цены и из-за доминирующего положения перераспределяет, оттягивает на себя прибыль со всех последующих стадий переработки сырья. Именно эти сверхдоходы, именуемые сырьевой рентой, интересуют иностранных инвесторов, наиболее охотно вкладывающих ресурсы в сырьевые отрасли и потому жаждущих децентрализации, дезинтеграции национальных экономик развивающихся и переходных к рынку стран. Как отмечает журнал «Экономист» (г. Москва, Россия), «вопрос об отношении к производству ради прибыли сохраняет краеугольное значение и продолжает быть коренным вопросом современного развития. К сожалению, из всех возможных ответов на него пореформенная Россия выбрала, по воле либерал-реформаторов, исторически самый ошибочный и пагубный. В России сейчас установлена частнокапиталистическая система, настроенная на максимизацию прибыли главным образом из промежуточного производства: сырьевого и добывающего. Положение усугубляется компрадорским характером данной системы, поскольку она подстегивает погоню за валютной прибылью, присваиваемой компрадорским меньшинством в форме сырьевой ренты…» [23]. Прекрасно зная о колоссальных размерах и конкурентных преимуществах своих мегакорпораций (см. выше), экономически развитые державы пропагандируют и всячески навязывают децентрализацию прочим странам, что неизбежно подчиняет их национальные экономики, прежде всего, сырьевые отрасли, западным ТНК и ТНБ. Последние, имея головные офисы в США, Германии, Японии, Франции и т.д., конечно же, не имеют ни малейшего интереса к прогрессу развивающихся стран и улучшению жизни их населения, а наоборот, работают как насосы, «выкачивающие» из периферии в глобальный центр сырье, мозги, финансовые ресурсы. По оценкам российских ученых, общая сумма ресурсов, безвозмездно полученных Западом от России за годы рыночных реформ, составляет, по разным оценкам, от 1 до 1,5 трлн. долларов. И единственная сила, способная помешать этому международному разбою, – государство с его силовыми структурами – оказывается вытесненной из сферы управления экономикой из-за жестких требований Запада по ее дерегулированию и децентрализации. Следует пояснить, что децентрализация управления экономикой наряду с социальноэкономическими результатами, как правило, таит в себе и возможные негативные политические последствия. В условиях большой страны, каковым был, например, Советский Союз, ослабление политического и экономического влияния «центра» ведет к соответствующему усилению регионов, что в условиях наличия центробежных тенденций чревато разрушением территориальной целостности страны. И действительно, заложенные еще в 50–60-е годы тенденции к децентрализации (хозрасчет, самофинансирование, самоокупаемость) народного хозяйства СССР за годы столь милой Западу перестройки окрепли настолько, что привели к разрушению великой державы. И сегодня страны мировой экономической элиты не оставляют настойчивых попыток продолжить дезинтеграционные процессы на постсоветском пространстве, всемерно поощряя децентрализацию и даже сепаратизм в России. Как откровенно раскрывает их устремления Зб. Бжезинский, Запад заинтересован и в дальнейшей дезинтеграции «России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика» [13, c. 240]. В рамках так называемого Хьюстонского проекта запланировано открытое расчленение России таким образом, что ее северо-западная часть должна отойти к Германии, югозападная – к Турции, дальневосточная – к Японии, а Сибирь – к США5. Важно отметить, что так называемые развитые страны мира, призывая прочие государства к децентрализации управления их экономикой, сами быстро и существенно наращивают 5 Информация телепрограммы «Лихие 90-е» на НТВ от 12.12.2008 г. 21 роль государства в экономической жизни. Так, данные табл. 2 убедительно свидетельствуют о том, что на протяжении последних 120-130 лет все ведущие державы мира увеличили долю государственных расходов в ВВП в 4,4 раза – с 10,5% в 1870 году до 45,8% в 1996 году. При этом указанная доля на рубеже веков колебалась от 33,3% в США до 64,7% в Швеции, где, как известно, наблюдается уровень жизни, один самых высоких в мире. Таблица 2 – Рост государственных расходов в наиболее развитых странах мира в период 1870–1996 гг. Общие государственные расходы, % ВВП Страны 1-й группы 1870 г. 1913 г. 1920 г. 1937 г. 1960 г. 1980 г. 1990 г. 1996 г. Австралия 18,3 16,5 19,3 14,8 21,2 34,1 34,9 36,6 Австрия 14,7 20,6 35,7 48,1 38,6 51,7 Великобритания 9,4 12,7 26,2 30,0 32,2 43,0 39,9 41,9 Германия 10,0 14,2 25,0 34,1 32,4 47,9 45,1 49,0 Ирландия 18,8 25,5 28,0 48,9 41,2 42,0 Канада 16,7 25,0 28,6 38,8 46,0 44,7 Новая Зеландия 24,6 25,3 26,9 38,1 41,3 34,7 Норвегия 5,9 9,3 16,0 11,8 29,9 43.8 54,9 49,2 США 7,3 7,5 12.1 19,7 27,0 31,4 32,8 33,3 Франция 12,6 17,0 27,6 29,0 34,6 46,1 49,8 54,5 Швеция 5,7 10,4 10,9 16,5 31,0 60,1 59,1 64,7 Швейцария 16,5 14,0 17,0 24,1 17,2 32,8 33,5 39,4 Япония 8,8 8,3 14,8 25,4 17,5 32,0 31,3 36,2 В среднем по 1-й группе стран 10,4 12,3 18,7 23,2 27,9 41,9 43,0 44,5 Страны Расходы центрального правительства в 1870–1937 гг., 2-й группы общие государственные расходы за 1937–1996 гг. Бельгия 13,8 22,1 21,8 30,3 57,8 54,3 54,3 Испания 11,0 8,3 13,2 18,8 32,2 42,0 43,3 Италия 11,9 11,1 22,5 24,5 30,1 42,1 53,4 52,9 Нидерланды 9,1 9,0 13,5 19,0 33,7 55,8 54,1 49,9 В среднем по 2-й группе стран 10,5 11,2 16,6 19,6 28,2 47,0 51,0 50,1 В среднем по странам 10,5 11,9 18,2 22,4 27,9 43,1 44,8 45,8 1 и 2-й групп Источник: [26, c. 68]. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что концентрация капиталов и прибылей под контролем крупных западных корпораций наряду с быстрым усилением роли государства в экономиках западных стран, ведет к централизации управления экономической жизнью. И действительно, обе отмеченные тенденции обусловливают стремительное сокращение круга лиц, принимающих реальные управленческие решения, а это и есть ни что иное, как централизация. В то же время отсталым и развивающимся странам предписывается именно децентрализация, которая вкупе с дерегулированием обеспечивает надежную дезинтеграцию национальной экономики и тем самым отдает ее на откуп западным мегакорпорациям. Денационализация (приватизация) общенародной собственности Ключевым, центральным фактором рыночно-капиталистических реформ в духе Вашингтонского консенсуса неизменно выступает масштабная денационализация (приватизация) государственной собственности. В этом вопросе «просвещенный» Запад столь настойчив, последователен и единодушен, что иногда кажется, будто смыслом всего его существования является стремление, наконец-то, сделать наши предприятия частными, эффективными и гораздо более конкурентоспособными, чем даже западные ТНК. «Теоретическим» обоснованием целесообразности приватизации являются представления рядового обывателя о том, что частный собственник (хозяин) всегда эффективнее, а значит, лучше, нежели общество в целом, государство. В этом же убеждает и наш недавний исторический опыт, сводящийся к уже упоминавшей формуле: «Все вокруг народное, все вокруг ничье». В связи с этим казалось, что стоит поскорее передать активы в руки эффективных (частных) собственников, как свободные рыночные силы сами собой все наладят, и 22 жизнь в странах бывшего СССР быстро станет такой, «как в Швеции». Именно к такой примитивной логике и апеллируют идеологи и трансляторы либерально-рыночных реформ на всем постсоветском пространстве. Однако нынешние реалии весьма далеки от радужных ожиданий. В самой денационализированной стране мира – России, «доприватизировавшейся» до того, что в ее экономике осталось менее 3% госпредприятий, за годы либерально-рыночных реформ жизнь не только не стала лучше, но и катастрофически ухудшилась. Достаточно открыть любой статистический сборник, дабы убедиться в том, что либерально-рыночные реформы в странах бывшего СССР – это национальная катастрофа, ничего общего не имеющая с декларируемым рыночным оздоровлением экономики, о чем пойдет речь ниже. Как заявил мэр г. Москвы Ю.М. Лужков на VII съезде партия «Единая Россия» (г. Екатеринбург, 2 декабря 2006 г.), «либерал-реформаторы – это отнюдь не реаниматоры российской экономики, а коновалы, которые на протяжении последних двух десятилетий методично и цинично мастерили гроб экономике и будущему России». О пагубности либерально-рыночных реформ регулярно, хотя и менее эмоционально, рассказывал на своих страницах журнал «Новая экономика» (г. Минск, Беларусь), кстати говоря, отмечающий в 2009 г. свой пятилетний юбилей. Здесь же, на наш взгляд, достаточно привести лишь одно сравнение. Так, если бывший СССР по индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП) занимал 26-е место в мире и тем самым ненамного уступал США (19-е место), то за годы «рыночного оздоровления» России, оказавшейся по ИРЧП в шестом десятке, этот разрыв увеличился в несколько раз [27, с. 65]. Негативные последствия обвальной приватизации в России и других странах бывшего СССР, как и в случаях с дерегулированием и децентрализацией, вполне объяснимы ее сильным дезинтегрирующим действием. Превращение второй в мире экономики СССР с единым народно-хозяйственным комплексом в разобщенную совокупность конкурирующих, враждующих друг с другом рыночных субъектов быстро и закономерно трансформировало Россию, согласно Зб. Бжезинскому, в исторически презираемую региональную державу «третьего мира» (см. выше). Вместе с тем денационализация, в отличие от дерегулирования и децентрализации, обладает еще одним чрезвычайно интересующим Запад аспектом. Она дает возможность западным странам в лице их ТНК и ТНБ непосредственно и почти даром захватывать активы в переходных к рынку странах. В условиях поголовного отсутствия денег у населения стран бывшего СССР, предусмотрительно лишенного даже своих мизерных накоплений за советский период, рыночная стоимость масштабно приватизируемых объектов в полном соответствии с законами спроса и предложения снизилась в десятки и более раз. Например, гигант и в прошлом гордость отечественного машиностроения завод «Уралмаш» стоимостью более 2 млрд. долл. был приватизирован всего за 3,8 млн. долл., что составляет менее 0,2% его реальной стоимости. После перехода в руки более «эффективного» собственника завод, выпускавший исключительно конкурентоспособную, ликвидную, востребованную во всем мире продукцию (например, военно-техническую) был практически остановлен, объем его производства сократился в десятки раз, а численность его работников уменьшилась с 70 до 4,8 тыс. человек6. Не случайно, даже сами идеологи либеральных рыночных реформ России, например, Г. Явлинский, в последнее время пытаются решить проблему легитимации денационализированной частной собственности в России, признавая тем самым ее нынешнюю нелегитимность [28]. На фоне активной пропаганды «чудотворной» силы иностранных инвестиций богатые западные ТНК и ТНБ получили реальную возможность самим или через подставных «национальных» инвесторов приватизировать за бесценок самые эффективные активы на всем постсоветском пространстве. По оценкам экспертов, в результате обвальной приватизации, метко именуемой «прихватизацией» в народе и «пиратизацией» за рубежом (имеется в виду книга М. Голдмана «Пиратизация в России»), наиболее эффективные активы достались их 6 Согласно информации программы «Момент истины» на ТВЦ от 26.02.2006 г. 23 новым собственникам – западному или компрадорскому прозападному капиталу – всего лишь за 1,5–2% их справедливой стоимости. Именно эти «национальные» инвесторы и стали той самой упомянутой выше компрадорской экономической элитой, которая озабочена исключительно обогащением Запада и себя за счет масштабного вывоза из стремительно беднеющих переходных к рынку стран сырья, выручки от его продажи, капиталов и мозгов. В итоге любая подвергшаяся шоковой денационализации и указанному масштабному иностранному инвестированию страна неизбежно превращается для «золотого миллиарда» в обильный источник дешевого сырья и бегущих на Запад капиталов. При этом трансграничные перемещения в глобальный центр сырья и выручки от его продажи представляют собой всего лишь «межцеховое» перемещение оборотных средств западных ТНК, от которого законному обладателю природных богатств – народу переходной или развивающейся страны – достается очень мало. Вот как характеризует журнал «Экономист» (г. Москва, Россия) не декларируемые, а, по всей видимости, изначально запрограммированные Вашингтонским консенсусом итоги приватизации общенародной собственности: «Если беспристрастно оценить объективную сущность либерально-капиталистических реформ, навязанных России компрадорским капиталом, то нельзя не видеть очевидного: реформаторство обернулось на практике исключительно лишь разделом и переделом национального богатства, унаследованного от Советского Союза – собственности, предприятий, доходов, природных ресурсов. Причем дележ происходил и до сих пор происходит пропорционально спекулятивному капиталу, главным образом, иностранному, допуск которого в страну и составляет весь смысл «либерализации». Любая из проводимых реформ, начиная с отношений собственности и кончая земельной, банковской или же энергетической, ничего иного, кроме перераспределения ресурсов и активов в пользу зарубежного капитала, не означает. К настоящему времени на главных командных высотах экономики установлено засилье иностранного капитала, и к нему перешло первичное присвоение результатов внутреннего производства, он теперь диктует, что и как производить» [29, с. 28]. Кстати говоря, иных результатов денационализации в свете разразившего несколько лет назад в США скандала по поводу так называемых «гарвардских мошенников» не могло и быть. Суть этой истории заключается в том, что Гарвардский университет, являвшийся коммерческим разработчиком программы приватизации в России, которая, кстати говоря, обошлась российским налогоплательщикам в 350 млн. долл., обвинен в мошенничестве. Оказывается, некоторые его сотрудники, используя закрытую информацию, а также неформальные связи с главным российским «приватизатором» А. Чубайсом активно набивали свои личные карманы за счет спланированного разбазаривания общенародной собственности, за что были осуждены и оштрафованы американским судом на 102 млн. долл. США7. Более того, по утверждениям бывшего вице-президента России А. Руцкого, «около тридцати штатных сотрудников ЦРУ – советники А. Чубайса – командовали процессом приватизации в России», а по словам известного российского политика М. Полторанина, «сам А. Чубайс и другие реформаторы – это представители интересов США, выполнявшие задачу – разобрать Россию по частям…»8. Завершая изучение противоречивости приватизации, следует отметить, что, во-первых, так называемые развитые страны, навязывая денационализацию, нередко прибегают к масштабной национализации частной собственности у себя. В частности об этом наглядно свидетельствуют антикризисные меры, предпринятые в 2008–2009 гг. правительствами США, Великобритании, Германии, Франции и т.д. А во-вторых, согласно современным научным исследованиям в условиях тотального господства крупного корпоративного капитала представления рядового обывателя о более высокой эффективности частного собственника по сравнению с государством безнадежно устарели. Суть проблемы сводится к тому, что подав7 Согласно информации программ «Постскриптум» на ТВЦ от 09.10.2004 г. и «Сегодня» на НТВ от 29.06.2004 г. 8 Из интервью А. Руцкого и М. Полторанина программе «Момент истины» на ТВЦ от 25.12.2005 г. 24 ляющее большинство современных частных предприятий (не менее 80%) являются акционерными обществами, юридические владельцы которых – многочисленные акционеры – вынуждены нанимать наемных управленцев – менеджеров. А любой наемный менеджер, точно так же как и наемный руководитель государственного предприятия, порою заинтересован в том, чтобы получать так называемую инсайдерскую (управленческую) ренту [30], например, просто воруя или присваивая каким-либо иным способом ресурсы, де-юре принадлежащие собственнику предприятия (неважно, акционерам или государству). Иными словами, отделение права собственности от функции управления ею на современных частных предприятиях породило непримиримый конфликт между собственниками фирмы и ее менеджерами, который существенно снижает эффективность управления частным предприятием, опровергает постулат о высокой эффективности частной формы собственности и тем самым порождает «парадокс неэффективного частного собственника» [31]. Приходится признать, что функционирующее в форме корпорации современное частное предприятие – это, по сути дела, тот же самый колхоз, об эффективности работы которого у многих из нас также имеется вполне определенная точка зрения, зачастую тоже сформировавшаяся на основе обыденного опыта. Исходя из этого, современная частная корпорация ничуть не лучше государственных предприятий, наемные директоры которых также порою не против того, чтобы поживиться за счет активов их собственника. Однако в частных корпорациях ситуация оказывается несравненно более сложной, поскольку их менеджмент назначается более или менее крупными акционерами (инсайдерами), голосующими на собраниях акционеров консолидированными пакетами акций. Мелкие же акционеры (аутсайдеры), которые могут даже составлять абсолютное большинство, как правило, дезинтегрированы, разобщены, действуют разрозненно и потому получают тот менеджмент, который устраивает меньшинство – инсайдеров. В результате активы разрозненного большинства попадают под контроль организованного меньшинства, которое через подконтрольный ему менеджмент пытается легально вывести их из данной корпорации в другие, принадлежащие инсайдерам или их родственникам фирмы. В конечном счете, такая частная корпорация умышленно теряет активы, что внешнему наблюдателю представляется как ее вопиющая экономическая неэффективность. Дезинтегрированное большинство, даже хорошо зная о происходящем, принципиально оказывается не в состоянии противостоять консолидированному, регулярно голосующему сообща, вороватому меньшинству. И в этом смысле государство, способное реально наказать проштрафившегося директора госпредприятия, оказывается несравненно более эффективным собственником, чем частные владельцы описанной корпорации. Деиндустриализация экономики постсоветских стран как главная цель либерально-рыночных реформ В перечне мероприятий по «рыночному оздоровлению» экономики трансформирующихся стран особое место, несомненно, отводится деиндустриализации. И хотя в рецептах Вашингтонского консенсуса речь об этом открыто не идет, однако, все рассмотренные выше и описываемые ниже меры неизбежно ведут к быстрому снижению, разрушению, деградации промышленного потенциала «пациентов». В этом смысле можно считать, что деиндустриализация – это хотя и не лежащая на поверхности, но тем не менее центральная, одна из самых главных целевых задач либерально-рыночных реформ, нацеленных, как это было показано выше, на экономическое и военное ослабление колоний и упрочение тотального господства глобального центра. Исключительная заинтересованность современных западных держав в деиндустриализации развивающихся и переходных к рынку стран вытекает из целого ряда обстоятельств. Во-первых, в технотронную эпоху, когда уровень развития именно промышленного производства определяет место страны в иерархии технологически развитых держав, целенаправленное снижение промышленного потенциала конкурентов быстро ослабляет их экономический потенциал и конкурентоспособность. Во-вторых, и об этом уже шла речь выше, деиндустриализация лишает народы зависимых от глобального центра стран технической (в том 25 числе военно-технической) возможности оказать сопротивление и освободиться от колониального гнета. В-третьих, всемерное сокращение промышленного производства в переходных и развивающихся странах объективно высвобождает дефицитные сырьевые ресурсы, предназначенные для «золотого миллиарда», которые, однако, по какому-то странному «недоразумению» достались другим народам. Кстати говоря, о значимости индустриального прогресса на фоне превращения конкурентов в сырьевые провинции было хорошо известно еще три века назад, когда в 1721 г. в английском парламенте было заявлено о том, что «ничто не содействует так сильно возвышению общественного благосостояния, как отпуск своих мануфактурных изделий и привоз иноземных сырых продуктов» (цит. по [2, с. 41]). Практика целенаправленной деиндустриализации колоний также уходит своими корнями вглубь веков. Например, «в 1750 г. английский парламент нашел успехи американских колоний настолько угрожающими, что запретил сооружать в них прокатные станы, железорезальные мастерские, …подковы, гвозди, пуговицы, фетровые шляпы, тонкие сорта сукна…» [32, c. 512]. Те же самые принципы предполагает и современная политика неоколониализма. Так, в начале уже 1990-х годов экономический советник английского парламента Д. Росс в докладе «Российская экономика в тупике» откровенно указывал на то, что «необходимым механизмом для резкого увеличения экспорта энергоносителей и металлов являлся быстрый спад промышленного производства, поскольку иначе не освободилось бы сырье для экспорта» (цит. по [33, c. 464]). Как это было показано выше, дерегулирование, децентрализация и денационализация, создают беспрецедентные конкурентные преимущества западным ТНК и тем самым дают им возможность без особых усилий регулировать (сокращать) промышленные потенциалы развивающихся и переходных к рынку стран. При этом речь идет не столько о полном уничтожении их промышленного производства, сколько о его примитивизации – разрушении высокотехнологичных и наукоемких производств и их замещении экспортно-ориентированными предприятиями, реализующими добычу и неглубокую переработку сырья, а также экологически опасные, вредные для здоровья, трудо- и энергоемкие технологические процессы. Ситуация глобального неравенства в условиях либерального рынка существенно усугубляется и рядом объективных причин. Из-за более холодного климата и, соответственно, более длительного отопительного сезона эффективность и конкурентоспособность отечественных предприятий даже при всех прочих равных условиях оказывается принципиально ниже, чем у западных мегакорпораций. Последние не просто изначально базируются в странах, имеющих более мягкие климатические условиями и выход к морю (водный транспорт – самый дешевый), но и вообще могут размещать свои производства в теплых регионах планеты, положим, в Южном Китае, Индии или Сингапуре. Конкурировать на свободном, либеральном рынке с такими компаниями отечественным предприятиям – это все равно, что малолетнему ребенку «на равных» бороться с борцом – действующим Олимпийским чемпионом. В дополнение к этим естественным преимуществам западных ТНК и ТНБ для ускорения деиндустриализации периферийных стран либерально-рыночная идеология предусматривает активную пропаганду некоторых внешне безобидных и, на первый взгляд, даже благонамеренных тезисов и теорий, которые на поверку не только оказываются крайне разрушительными, но и заведомо лживыми. В перечне подобных лукавых положений, утверждений и теорий («ловушек» рыночного либерализма), которые преднамеренно обесценивают индустриальное развитие и тем самым побуждают развивающиеся страны к деиндустриализации, следует выделить следующие, наиболее распространенные, неизменно апеллирующие к примитивным, обыденным представлениям и суждениям. Первое преднамеренно ложное утверждение гласит, что подлинное равноправие, равенство возможностей всех субъектов хозяйствования достигается только в условиях свободной, либерально-рыночной системы хозяйствования, когда «помехи» со стороны государства «невидимой руке» рынка минимальны. Это выражается в излюбленном изречении наших либеральных монетаристов-реформаторов «Государство должно уйти!», истоки кото26 рого восходят к традициям рыночного либерализма времен А. Смита. Смысл этого тезиса предельно четко выражается, например, словами английского экономиста У. Байльса из его работы «Софизмы свободной торговли и критика популярной политической экономии» (1850 г.) о том, что «… правительство должно делать как можно меньше. Его обязанности суммируются в словах: «Держи мир, чекань монету и предоставь все остальное народу» (цит. по [12, с. 278–281]). Однако исследования показывают, что вопреки бытующей даже среди экономистовпрофессионалов точке зрения либеральная рыночная экономика, наоборот, создает принципиально неравные конкурентные условия для разных групп субъектов хозяйствования. Так, одно из существенных неравенств вызвано «эффектом рыночной дискриминации промышленности», который крайне негативно отражается на важнейшем параметре экономической деятельности – величине прибыли, но проявляется только у предприятий производственной сферы, в то время как у торгово-посреднических фирм снижение прибыли практически не заметно. Такая избирательность является результатом следующих четырех одновременно действующих в экономической системе факторов. Фактор 1: соотношение в длительности одного оборота оборотных средств у этих сравниваемых хозяйствующих субъектов. Фактор 2: уровень инфляции. Фактор 3: стоимость кредита. Фактор 4: соотношение между собственным и заемным оборотным капиталом. Названный эффект проявляется тем сильнее, достигая порою угрожающих показателей, чем выше значение каждого из четырех факторов. Поясним. По поводу фактора 1 необходимо отметить, что разные отрасли национальной экономики имеют свои технологические особенности, которые кардинально влияют на оборачиваемость оборотного капитала (оборотных средств) и на результаты хозяйственной деятельности, важнейший из которых – прибыль как финансовая база накопления и расширенного воспроизводства. Так, в розничной торговле время оборота оборотных средств, как правило, оказывается в пределах одного месяца, в то время как, например, в сельском хозяйстве оно возрастает в несколько раз и достигает 8 месяцев. Что касается промышленного комплекса, то в некоторых его отраслях (например, в судостроении) длительность одного такого оборота может достигать 2-3 лет. В среднем же сегодня время оборота оборотного капитала в промышленности стран ЕврАзЭС составляет 4-6 месяцев, что примерно в 6 раз больше, чем в торгово-посреднической сфере. Иными словами, если в промышленности авансированные в создание оборотных средств ресурсы в течение года успевают совершить 2-4 оборота, то в торгово-посреднической сфере – 10-15 оборотов. Поскольку после каждого оборота оборотных средств создается прибыль, то чем больше таких оборотов совершит авансированный капитал за год, тем выше годовой объем прибыли (при прочих равных условиях). Три других фактора не требуют дополнительных разъяснений. В табл. 3 воспроизведены результаты расчета реальной прибыльности (при одинаковой планируемой норме прибыли в 10%) у промышленного предприятия и торговой фирмы в зависимости от величины четырех одновременно действующих факторов. Приведенные значения реальной прибыли указывают на очень существенную дискриминацию промышленных предприятий относительно торгово-посреднических фирм. Таким образом, уровень конкурентоспособности промышленности не может сводиться только к техническим факторам, а самым существенным образом является следствием «эффекта рыночной дискриминации промышленности». Уровень прибыльности в торгово-посреднических фирмах столь высок по сравнению с промышленными предприятиями, что, предъявляя спрос на иностранную валюту в банковской системе, они могут поднять и поднимают планку банковского процента за кредиты на такой уровень, который недоступен или разорителен для промышленности. Кроме того, они как пылесосы вытягивают из банков и иностранную валюту. Вот почему резкое снижение стоимости кредитных ресурсов (снижение ставки рефинансирования) является общепринятой в развитых странах мерой стимулирования производства, что особенно актуально в условиях финансового кризиса, больно бьющего в первую очередь по товаропроизводителям. 27 Вариант Таблица 3 – К описанию «эффекта рыночной дискриминации промышленности» в условиях «равноправия» либерального рынка АвансироФактор 1: Фактор 4: Фактор 3: Реальная Реальная Субъект ванный длительность Фактор 2: удельный стоимость выручка прибыль хозяйствова- оборотный одного оборота инфляция, вес заемнокредита, за 120 за 120 ния капитал, оборотных % в год го капитала, % в год дней, руб. дней, % руб. средств, дней руб. 100,0 I 12 20 100 99,2 Промышлен–0,8 ное предпри120 100,0 II 12 14 50 103,4 +3,4 ятие 100,0 III 3 6 50 107,9 +7,9 100,0 I 12 20 100 134,2 +34,2 Торговая 100,0 II 30 12 14 50 138,5 +38,5 фирма 100,0 III 3 6 50 142,7 +42,7 В конечном счете, реальный сектор экономики, не имея доступа к финансовым средствам для целей модернизации производства, теряет свою конкурентоспособность и разрушается, а высвобождающееся сырье тотально вывозится в технологически развитые страны. Как следствие, национальные рынки усилиями тех же торгово-посреднических структур заполоняются продукцией западных мегакорпораций, расширяющих свой сбыт и тем самым увеличивающих экономическое могущество в рамках реализации неоколониального проекта Запада. Это означает, что современное государство не имеет права уповать на чудотворную силу «невидимой руки» свободного рынка, а обязано проводить активную промышленную политику, нацеленную на компенсацию «эффекта рыночной дискриминации промышленности» и на восстановление подлинного равноправия производственных и торговопосреднических компаний. Второе преднамеренно ложное положение внушает, что цивилизация вступила в эпоху становления так называемого «постиндустриального (информационного) общества», экономика которого якобы сконцентрирована на производстве услуг при быстром падении роли материального производства, включая промышленное производство. Согласно представлениям подобного рода (Д. Белл, К. Кларк и др.) современная экономика в рамках ее «трехсекторной модели» подразделяется на три сектора – добывающий, обрабатывающий и услуг, причем удельный вес сферы услуг стремительно растет. Для обозначения последнего явления даже придуман специальный термин – «марш по секторам». В итоге хозяйство «постиндустриального общества» изображено в виде «экономики услуг», якобы независимой от индустриального труда. Данная «научная теория» так и призывает развивающиеся и переходные страны «махнуть рукой» на промышленность, как на какой-то атавизм, рудимент, пережиток прошлого, и заняться опережающим развитием невероятно прогрессивной сферы услуг. Для демонстрации целесообразности такой стратегии развития используется «неоспоримый факт» того, что доля сектора услуг в развитых державах якобы стала преобладающей и именно она определяет характер современного развитого общества. В частности, утверждается, что в «цивилизованном мире» доля сектора услуг доминирует, ибо в ВВП и занятости превышает 60% для стран ЕС и 70% – для США. При этом подразумевается, что развивающиеся и переходные страны, подражая грандам мировой экономики, должны стремиться к столь же прогрессивной структуре экономики. В отечественной пореформенной литературе нет, пожалуй, более часто и механически цитируемого аргумента, чем этот. Он перекочевывает из статьи в статью, из книги в книгу, из учебника в учебник, причем подается как неоспоримый факт, якобы статистически доказанный. В качестве преимуществ данной модели экономического развития наряду с банальным «делай как у них» обычно выдвигается «бесспорный» тезис о том, что прибыльность сферы услуг выше, а энергоемкость ниже, и потому именно ее надо развивать опережающими темпами. Эксперты российского журнала «Экономист» проверили все эти «статистически доказанные факты» и убедительно показали, что они не только не соответствуют действительности, но являются результатом методологических ошибок и даже преднамеренного статисти28 ческого подлога [23]. Прежде всего, множество нареканий вызывает сам показатель ВВП, который, по мнению некоторых ученых, практически ничего не отражает и во многом обусловлен уровнем спекулятивной активности в стране. Например, легализация проституции, работорговли, наркобизнеса или, положим, резкое увеличение аварийности на дорогах страны в качестве фактора роста объема авторемонтных услуг, объективно ведут к существенному увеличению ее ВВП (не путать с ее развитием), что наглядно характеризует сюрреализм и «общественную значимость» данного показателя. Поэтому измерения и анализ на его основе страдают принципиальной необъективностью, подобно измерению длины «резиновым метром» [34, 35, 36]. Указанная проблема носит принципиальный теоретико-методологический характер и заключается в том, что, с точки зрения нынешней экономической науки, существенный вклад в «создание» ВВП вносят спекулятивно-посреднические структуры, которые многократно перепродают друг другу продукцию производственных предприятий и тем самым накручивают этот самый ВВП «словно снежный ком». Как пишет выдающийся российский ученый проф. В.Я. Ельмеев, сегодня «вульгаризация экономической науки дошла до того, что она не только отвергла отличие производительного труда от непроизводительного, но и объявила деятельность рыночных игроков и спекулянтов производительным трудом. Сфера обращения, где новая стоимость вообще не возникает, отнесена к области, в которой «создается» чуть ли не половина валовой добавленной стоимости. Тем самым реальная стоимость заменяется фиктивной, виртуальной, а потому и ложной стоимостью» [36, c. 55]. В итоге получается, что в торгово-посреднической сфере, а также в обслуживающих ее рекламе, консультировании, страховании, кредитовании и т.д. «создается» в 2–4 раза больший «валовой продукт», чем в секторе материального производства. Если же к данному «валовому продукту» добавить услуги в понимании этого термина обывателем (бани, прачечные, парикмахерские, химчистки и т.п.) в объеме до 20% ВВП, то в результате и получается характерное для стран с развитой рыночной экономикой соотношение между секторами материального производства и услуг 1:3. Иными словами, в рыночно-спекулятивной сфере экономики услуг «накручивается» до 50% ВВП [37]. Однако вполне понятно, что высокая «продуктивность» и прибыльность спекулятивной деятельности обеспечивается банальным перераспределением («выкачиванием») в пользу бессчетных посредников и обслуживающих их интересы рекламодателей, страховщиков, кредиторов, консультантов, аналитиков и т.д. добавленной стоимости, создаваемой в сфере материального производства. При этом очень важно учесть, что посредники в западных странах к тому же спекулируют и добавленной стоимостью, создаваемой в сфере материального производства периферийных стран, оказывая последним услуги по «выкачиванию» из них сырья и продуктов их труда. Конечно, было бы неплохо настроить в Беларуси банков, страховых, консалтинговых и т.д. фирм и зажить как в Швейцарии или США, оказывая всему миру разнообразные нематериальные, «виртуальные», например, финансовые услуги. Вот только есть одна маленькая проблема – эта ниша надежно занята и вряд ли США со Швейцарией заходят делиться с нами своими доходами. Поэтому попытка деформировать структуру экономики по западному образцу неизбежно приведет любую развивающуюся страну к гипертрофированному развитию в ней сферы услуг по тотальному «выкачиванию» ее же сырьевых, финансовых, интеллектуальных ресурсов на Запад. Кроме того, эксперты журнала «Экономист» выяснили, что согласно особенностям западной статистики в сфере материального производства трудятся одни только рабочие, а заводские инженеры, конструкторы, экономисты, снабженцы, менеджеры всего лишь оказывают им услуги. Если исключить подобные манипуляции статистикой, то согласно официальным данным в секторе материального производства США в 2006 г. насчитывалось 81,4 млн. человек из 134,9 млн. занятых в экономике, или 60,3% (и это без учета работников сельского хозяйства). Информационный же сектор по удельной численности работников за последние полвека вообще вырос едва заметно и сегодня насчитывает лишь 2,4% занятых. Все это вряд ли дает основания для констатации становления какого-то нового общества – «по29 стиндустриального» и тем более «информационного» [23]. Аналогичная ситуация наблюдается и с якобы доминирующей долей сектора услуг в потреблении. На поверку оказалось, что совокупное конечное потребление домохозяйств США почти на 2/3 обеспечивается отнюдь не услугами, а материальными товарами. Более того, проведенный журналом «Экономист» анализ показал, что удельный вес в совокупном общественном продукте производства средств производства во всех без исключения странах «большой семерки» превышает 50%. Так, в США доля средств производства составляла по итогам 2004 г. более 55,8%, в Германии – свыше 58, в Японии – около 60% [23]. Изложенное означает, что развитие ведущих держав современности происходит благодаря индустрии, более того, преимущественно за счет производства средств производства, а не услуг, которые доминируют искусственно, благодаря злонамеренным манипуляциям статистической информацией. Смысл вскрывшихся дефектов измерения и фактов статистического подлога, в общем-то, понятен. В соответствии с правилами глобальной конкуренции Запад желает направить развивающиеся и переходные страны по заведомо ложному пути преимущественного развития сектора услуг, связанному с ослаблением их промышленного, а значит, экономического потенциала, ведущему к усилению зависимости от глобального центра. Третье заведомо ложное положение призвано заставить нас верить, что именно малый и средний бизнес является «локомотивом» экономического инновационного развития и потому его стимулированию следует уделять особое внимание. Данное положение, в общем-то, вытекает из предыдущего, поскольку малое и среднее предпринимательство, как правило, связано именно со сферой услуг. «Теоретическим» обоснованием этого положения также является апелляция к обыденной точке зрения, склонной полагать, что крупные предприятия весьма забюрократизированы, неповоротливы, слабо реагируют на изменения во внешней среде и запросы потребителей. Малые и средние же фирмы, напротив, вынуждены чутко реагировать на изменения рыночной конъюнктуры, приспосабливаться к ним, держать «руку на пульсе» всего нового, а значит, быть на острие инновационной деятельности. На основании этих умозаключений делается «естественный» вывод о том, что малый и средний бизнес – это ни много, ни мало главный «локомотив» национальной экономики лидирующих стран. В конечном счете, за годы реформ данный тезис, разумеется, при небескорыстном усердии наших внутренних выразителей интересов западных ТНК и ТНБ, многократно повторен и тиражирован в печати. Западные психологи рассчитали все верно – сегодня данный тезис стал восприниматься как сам собой разумеющийся, сделавшись в экономической науке постсоветских стран «правилом хорошего тона». Однако, как и в случае со сферой услуг, это положение является глубоко ошибочным и, более того, преднамеренно ложным. Сегодня в мировой экономике всецело господствуют отнюдь не малые и средние предприятия, а западные сверхкрупные мегакорпорации, о чем подробно шла речь выше. Как повествует журнал «Экономист», «…распространилось большое заблуждение насчет малых предприятий: доля таковых преобладает, мол, и в ВВП (нередко называют цифру 50% и более), и в инновациях, и вообще – на них-де держится вся экономика, вся конкурентоспособность. Роль и значение малых предприятий достаточны, а потому не нуждаются в преувеличении. Но все три сегмента – малых и средних предприятий, крупных корпораций – взаимосвязаны. Поэтому немного смысла в том, чтобы призывать к развитию малых предприятий без развития крупных корпораций, от работы и производительности которых напрямую зависят два других сегмента – малый и средний... Если обратиться к группировке корпораций США по концентрации капитала и прибыли, то увидим, как в период 1970–2005 гг. неуклонно и систематически укреплялись доминирующие позиции крупнейших, вертикально интегрированных структур с капиталом более 1 млрд. долл. (см. табл. 1). В 1970 г. крупные вертикально интегрированные корпорации обладали 48,8% совокупного капитала, 51,9% – прибыли; в 2005 г. их доля поднялась, соответственно, до 83,2 и 86%. Сопоставима также их доля в экспорте, накоплениях, НИР и НИОКР, инновациях. Короче говоря, в развитых странах полностью доминирует экономика крупных корпораций, а не малых предприятий» [23]. 30 Разумеется, роль малого и среднего бизнеса в западных странах достаточно важна. Однако связана она, в основном, с банальным обеспечением самозанятости вытесненного из созидательной экономики населения, а отнюдь не инновационным прорывом в будущее. Чтобы это окончательно осознать, достаточно обратить внимание на то, что когда говорят о малых и средних предприятиях, то обычно ведут речь о создании дополнительных рабочих мест, а не о повышении эффективности расходуемых ресурсов. Кроме того, существенная часть малого и среднего бизнеса развитых стран занята распределением внутри страны добавленной стоимости, масштабно «выкачиваемой» из периферийных стран. Это означает, что для того чтобы иметь аналогичную структуру экономики, положим, в Беларуси, надо заставить весь мир работать за белорусские рубли или на худой конец завоевать пару-тройку нефтеносных стран. Только в этом случае можно отвлечь большинство населения от созидательного труда и посадить его на перераспределение внутри страны добытых таким образом ресурсов. Следует пояснить, что неподдельное желание лидеров мировой экономики направить развивающиеся и трансформирующиеся страны по заведомо ошибочному пути опережающего развития именно малого и среднего бизнеса позволяет решить целый комплекс актуальных для Запада проблем. Эти задачи, нацеленные, в конечном счете, на деиндустриализацию и экономическое ослабление зависимых от глобального центра государств, подразумевают: - обеспечение безраздельного господства западных мегакорпораций над национальными экономиками, представленными «экономическим планктоном» – малым и средним бизнесом, который принципиально неконкурентоспособен перед лицом могущественных ТНК и ТНБ; - налаживание на зависимых от глобального центра территориях каналов и сетей массового сбыта продукции западных мегакорпораций. Малый и средний бизнес, занятый, в основном, в торгово-посреднической сфере, в условиях искусственного разрушения отечественного промышленного производства просто вынужден будет заниматься на территории своей страны распространением колониальных товаров (кока-колы, жвачки, «ножек буша» и т.п.); - возврат, «откачивание» в глобальный центр мировой валюты, вырученной за свою продукцию уцелевшими конкурентоспособными промышленными предприятиями периферийных стран. При этом расчет делается на «деловую активность» именно индивидуального, малого и среднего предпринимательства, скупающего в банках заработанную трудом этих немногочисленных предприятий валюту для ее массированного вывоза с целью импорта колониальных товаров (об этом идет речь ниже); - целенаправленное ослабление и разрушение научно-инновационного и промышленного потенциала периферийных стран, примитивизация их национальных экономик. Данная задача реализуется благодаря тому, что сегодня исследования и разработки сделались весьма капиталоемкими, вследствие чего малый и средний бизнес, как на это указывал в свое время Дж. Гэлбрэйт, оказывается не в состоянии финансировать современные многомиллиардные НИР и НИОКР. Поэтому последние сделались исключительной прерогативой крупных и очень крупных субъектов хозяйствования, а значит, именно они-то и являются подлинными «локомотивами» инноваций. В этом месте, на наш взгляд необходимо дополнительно аргументировать последний вывод. Пытаясь понять причины того, почему технологически развитые страны отвергли воспеваемую экономикс совершенную конкуренцию и пошли по пути ускоренного развития именно крупных и сверхкрупных вертикально-интегрированных мегакорпораций, мы пришли к неожиданному выводу. Оказывается, вопреки бытующей среди обывателей и даже экономистов-профессионалов точке зрения рыночно-конкурентная система не только не является благоприятной средой для генерирования и распространения инноваций, но и представляет собой непреодолимую преграду на пути перехода к инновационной экономике. В [3, c. 156–157; 39, c. 17–18] приведен следующий пример, наглядно иллюстрирующий рост от31 дачи от инновации по мере увеличения степени интеграции предприятий в отрасли. П р и м е р : Нововведение на единичном предприятии обеспечивает снижение себестоимости единицы продукции на ∆С = 10 ден. ед. Внедрение нововведения связано с затратами на исследования и разработки ЗИР = 1 000 000 ден. ед. и освоение производства ЗОП = 100 000 ден. ед. Рассчитать общий экономический эффект от внедрения нововведения ЭН n на 1, 2, 5 и 10 интегрированных в бизнес-систему предприятиях (n = 1, 2, 5 и 10), при условии, что объем реализации продукции на каждом из n предприятий РП = 100 000 ед. Результаты расчетов (табл. 4) показывают, что на каждом отдельном предприятии указанная инновация дает отрицательный экономический эффект, а значит, она не будет внедрена ни одним из конкурирующих друг с другом предприятий отрасли. Если же два и более предприятий интегрированы в бизнес-систему, то общий эффект от внедрения инновации положителен, причем он быстро растет по мере уровня интеграции компаний. Это означает, что не рыночно-конкурентная, а именно интегрированная среда, позволяя реализовать командный, синергетический, системный эффект (см. выше), является максимально восприимчивой к инновациям. Все это исчерпывающе, на наш взгляд, объясняет наблюдаемую тенденцию монополизации национальных экономик западных стран, а не их движение в сторону совершенной конкуренции. Таблица 4 – Изменение общего экономического эффекта от внедрения нововведения ЭН n в зависимости от степени интеграции предприятий Количество инЭкономия от снижения сеЗатраты на исЗатраты на осОбщий экономичетегрированных бестоимости продукции в следования и воение производ- ский эффект от внепредприятий (n), результате внедрения ново- разработки (ЗИР), ства новой продрения нововведения ед. введения (n ∙РП ∙ ∆С), ден. ед. дукции (n ∙ЗОП), (ЭН n), ден. ед. ден. ед. ден. ед. 1 1 000 000 1 000 000 100 000 –100 000 2 2 000 000 1 000 000 200 000 +800 000 5 5 000 000 1 000 000 500 000 +3 500 000 10 10 000 000 1 000 000 1 000 000 +8 000 000 Иными словами, в рыночно-конкурентной среде самостоятельные, конкурирующие друг с другом многочисленные предприятия вынуждены столь же большое количество раз дублировать затраты на исследования и разработки, лежащие в основе техникотехнологических инноваций. Сто и более лет тому назад, когда закон всемирного тяготения можно было открыть просто лежа под яблоней, нововведения не требовали очень уж больших затрат. Их многократное дублирование не влекло существенных издержек экономической системы в целом, и потому рыночно-конкурентная среда благоприятствовала нововведениям. Сегодня для осуществления исследований и разработок необходимы многомиллионные затраты, связанные, например, с необходимостью постройки адронного каллайдера или изучением свойств полупроводниковых кристаллов в условиях космической невесомости. Ориентированные на переход к инновационной экономике страны не могут позволить себе нерационального дублирования столь существенных издержек многочисленными фирмами-конкурентами, и поэтому на Западе наблюдается эффект «угасания конкуренции» за счет роста и усиления ТНК и ТНБ. Лукавые попытки Запада направить развивающиеся и трансформирующиеся страны навстречу этой объективной тенденции, его стремление заставить стимулировать на периферии развитие только малого и среднего бизнеса – это наш путь в низший мелкотоварный капитализм, отказ от перехода к инновационной экономике. Пример же самих лидеров мировой экономики свидетельствует о том, что на сегодня актуальна неоиндустриализация на базе вертикальной интеграции производства и развития подлинных «локомотивов» инноваций – крупных и сверхкрупных государственных и государственнокорпоративных структур [23]. Четвертое преднамеренно ложное положение настойчиво навязывает точку зрения о том, что интеллектуальная собственность якобы является главным условием и фактором активации инновационной деятельности. Для его обоснования используется примитивные представления о том, что «человек экономический» станет заниматься новаторством только 32 в том случае, если он будет полностью уверен в своем праве собственности на новшество. Обращение к этому тезису логично подводит нас к выводу о том, что именно защита прав интеллектуальной собственности является условием и катализатором инновационного процесса в стране, источником ее технико-технологического прорыва в будущее. Однако вряд ли о таком прорыве для периферийных стран грезит «просвещенный» Запад, озабоченный введением и соблюдением законодательства об интеллектуальной собственности на их территориях. Именно на эту мысль наводит та активность и настойчивость, с которыми встают на защиту святого права интеллектуальной собственности внешние эксперты и наученные ими отечественные «специалисты». Дело в том, что право интеллектуальной собственности является серьезным барьером на пути распространения инноваций. И действительно, если прорывное новшество, родившееся на одном из предприятий, беспрепятственно распространяется среди множества других предприятий отрасли, то прогрессирует вся отрасль и национальная экономика в целом. Защита права интеллектуальной собственности хотя и закрепляет преимущества предприятия – автора инновации, однако она объективно сдерживает, замедляет распространение этой инновации в отрасли, а значит, тормозит научно-технический прогресс в стране в целом. Как видите, защита интеллектуальной собственности, как и многие другие рассмотренные нами явления и процессы, «атомизирует», дезинтегрирует, ослабляет экономику, делает ее менее восприимчивой к нововведениям. Спрашивается, почему же на Западе, прекрасно зная об этом, так пекутся о правах на интеллектуальную собственность? Ответ очень прост – на западе мегакорпорации уже столь велики (см. выше), что масштабы их деятельность нередко перекрывают размеры отрасли и даже выходят на межотраслевой уровень. Поэтому законодательство об интеллектуальной собственности не снижает скорости распространения инноваций в отраслях-корпорациях, а значит, не тормозит инновационный процесс в стране. А вот в условиях национальной экономики, представленной множеством конкурирующих, враждебных друг другу малых и средних предприятий, права интеллектуальной собственности, трепетно оберегаемые по «дружескому» наущению Запада, станут не катализатором, а эффективнейшим тормозом научно-технического прогресса. Да и выкупить эти права у отечественных изобретателей смогут прежде всего те, у кого есть много денег, а значит, западные мегафирмы. Таким образом, «крестовый поход» Запада за соблюдение прав интеллектуальной собственности во всем мире также нацелен на создание искусственных конкурентных преимуществ его ТНК и ТНБ, разрушение научно-инновационного потенциала периферийных стран, деиндустриализацию и примитивизацию их национальных экономик, упрочение их колониальной зависимости. Совместное действие факторов дерегулирования, децентрализации, денационализации и деиндустриализации экономики стран бывшего СССР и описанных «ловушек» рыночного либерализма обеспечило невиданное для условия мирного времени разрушение их научнотехнического, инновационного и промышленного потенциалов, о чем подробно рассказывается в других наших публикациях (см., например, [3, 38, 39, 40]). Ниже приведены лишь отдельные данные, свидетельствующие о количественном отставании (табл. 5) и качественной деградации промышленного комплекса государств ЕврАзЭС по сравнению с лидерами мировой экономики и успешно догоняющими их странами. Относительное исключение из правила составляет, пожалуй, лишь Республика Беларусь, успехи которой столь очевидны, что Всемирный банк в ноябрьском (2005 г.) отчете о состоянии белорусской экономики открыто признал их «загадкой» и «интеллектуальным вызовом» Западу [16, c. 66]. Однако хочется думать, что читателю после прочитанного не составит особого труда разгадать эту «страшную тайну» и сделать вывод о том, что наши успехи достигнуты не благодаря, а исключительно вопреки рекомендациям Вашингтонского консенсуса. В основе этих загадочных достижений – патриотическая позиция высшего политического руководства страны, его ориентация на безусловное соблюдение интересов белорусского народа, а не мировой финансовой олигархии, а также критическое восприятие советов и требований Запада по либерализации, дерегулированию, децентрализации, денационализа33 ции белорусской экономики. Настойчивая работа по развитию промышленного комплекса поставили Беларусь в относительно лучшее положение по сравнению с прочими постсоветскими странами, которые пошли «на поводу» у зарубежных советников, по их «дружеским» рекомендациям разрушили свои экономики и превратились в сырьевую провинцию «золотого миллиарда». Таблица 5 – Индексы промышленного производства в некоторых странах мира (1990=100) Типическая Страна 1995 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 группа стран Австрия 112 151 154 155 162 170 177 190 199 Великобритания 106 114 112 109 109 110 108 108 109 Германия 96 110 110 109 109 112 117 121 121 Италия 107 115 114 113 112 112 110 113 112 Технологически Канада 113 142 138 141 141 146 150 150 150 развитые страны США 116 150 144 144 144 150 155 158 161 Финляндия 115 165 166 169 171 180 180 198 207 Франция 102 116 118 116 115 118 119 120 122 Венгрия 88 148 154 159 169 182 195 215 232 Польша 124 178 178 181 197 222 231 259 284 Страны догоняюРеспублика Корея 151 232 233 252 265 293 312 338 361 щего развития Индия 135 178 182 193 206 223 240 а 260 а 280а Китай 257 448 492 545б 605б 670б 740б 820б 910 б Беларусь 61 101 107 112 120 139 153 170 184 Казахстан 48 58 66 73 80 88 92 98 106 Страны ЕврАзЭС Кыргызстан 27 42 44 39 46 48 42 38 41 Россия 50 53 54 56 61 66 68 70 72 Таджикистан 43 41 47 51 56 64 70 74 81 Примечания: а оценка авторов, исходя из темпа среднегодового прироста 8% в год; б оценка авторов, исходя из задекларированного темпа среднегодового прироста 10,8% в год. Источник: рассчитано авторами с использованием данных из справочника: Важнейшие социальноэкономические показатели развития России (К пятнадцатилетию российских реформ): Альбом статистических таблиц. – М.: Институт экономики РАН, 2007. – С. 233–234, а также информации Межгосударственного статистического комитета СНГ и Национального сборника статистики США (www.cenfus.gov). В последнее время появилось множество публикаций, убедительно фиксирующих обозначенную проблему, где эксперты отмечают столь желанный для Запада «сырьевой перекос» в приоритетах промышленной политики стран бывшего СССР. Он выражается в том, что, например, в России – самой мощной стране региона – на сырьевые и связанные с первичной переработкой сырья отрасли в 2006 г. приходилось более 60% объемов производства и свыше 80% национального экспорта. На фоне катастрофического износа основных фондов в обрабатывающей промышленности, характеризующегося удельным весом полностью изношенного основного капитала более 17% и средним возрастом промышленного оборудования свыше 23,5 лет (в 1970 г. – 8,4 года, в 1990 – 10,8 лет), четко обозначен сырьевой приоритет и в инновационно-инвестиционной политике государства. Так, в 2006 г. в добычу топливно-энергетических ресурсов, где затраты на инновации составляют лишь 2,5%, было направлено 13,9% всего объема промышленных инвестиций, в то время как машиностроение, где расходы на инновации достигают 57%, вопреки логике получило только 2,4% этого объема. В результате из мощной индустриально развитой державы Россия постепенно, но неуклонно превращается в крупнейшего импортера машин и оборудования – их ввоз из-за рубежа в период с 2000 по 2006 гг. вырос с 10,6 до 65,6 млрд. долл. США (в 6,2 раза), а доля в структуре импорта увеличилась с 31,4 до 47,7%. При этом ситуация только усугубляется, поскольку в 2007 г. рост импорта машиностроительной продукции в 6 раз превысил темпы роста отечественного машиностроения. Быстро нарастает отставание от лидеров мировой экономики в технологическом уровне промышленного производства. Это вполне объяснимо, ибо доля затрат на технологические инновации в стоимости российской промышленности не более 1,6%, в то время как, к примеру, в Германии эта величина равна 5%. Удельный вес инновационной продукции в общем объеме производства российской промышленности, соответствуя значению 5,5%, в 5-6 раз 34 уступает аналогичным показателям европейских стран. Доля инновационно активных предприятий не превышает 10%, что также в 4-5 раз ниже, чем в ведущих европейских странах. Все это позволило в 2008 г. главе Минэкономразвития России Э. Набиуллиной констатировать, что сегодня «по существу Россия находится в самом начале перехода к инновационной экономике» [41, c. 9]. Другие специалисты более критичны в оценках, отмечая, что «глубочайший кризис поразил лучшие наукоемкие отрасли индустрии: машиностроение, ВПК, электронную, радиотехническую промышленность. На грани исчезновения самолетостроение, станкостроение… Сектор обрабатывающей промышленности также находится в глубочайшем кризисе… В стране сложилась не просто сырьевая, а зависимая экономика, управляемая ценами сырьевых бирж» [42, с. 34, 39, 40], что убедительно продемонстрировал нынешний (2008 г.) кризис российской либеральной рыночно-капиталистической «чудоэкономики». Не лучше обстоят дела и в промышленном комплексе других стран бывшего СССР. Это позволило экспертам вести речь об огромных масштабах «сопоставимого с национальной катастрофой рыночного разгрома научно-технической сферы и наукоемкой индустрии на всем постсоветском пространстве» [38, c. 75]. В результате на рубеже веков почти все страны СНГ имели ярко выраженную сырьевую ориентацию экспорта, поскольку в большинстве из них на долю 3-5 видов сырьевых продуктов и полуфабрикатов приходилось от 57,5 (Украина) до 85% (Туркменистан) стоимости вывозимых за границу товаров. Даже Беларусь, занимая лидирующие позиции среди стран ЕврАзЭС по количественным показателям развития промышленности (см. табл. 5), серьезно проигрывает развитым странам по таким параметрам как наукоемкость ВВП, производительность труда в сфере материального производства и, прежде всего, в промышленности (см. рис. 2 и 3), производство высокотехнологичной продукции, качество товаров. 120 100 США 80 Германия 60 Россия 40 Беларусь 20 0 1990 1992 1994 1996 1998 2000 2002 2004 2006 Рисунок 2 – Динамика производительности труда в некоторых странах мира, % (по народному хозяйству в целом, США = 100%) Источник: рассчитано авторами Износ машин и оборудования в белорусской промышленности превысил отметку 70%. Только 4% применяемых в ней технологических процессов соответствуют мировому уровню, а 16% – это технологии реликтового уровня, большинству из которых свыше 15 лет. Как следствие, в 2000–2007 гг. существенно возрос удельный вес минеральных продуктов в белорусском экспорте в страны дальнего зарубежья с 34,5 до 61,5% на фоне неуклонного снижения в нем доли машин и оборудования с 3,7 до 1,7%. Это означает, что даже Республика Беларусь, не обладающая сколько-нибудь значимыми запасами природных ресурсов, на фоне нарастающей деиндустриализации ее национальной экономики постепенно превращается для западных стран в их сырьевую провинцию. 35 130 120 110 100 90 80 70 60 50 40 30 20 10 0 США Германия Россия Беларусь 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Обозначения вдоль оси абсцисс: 1 – народное хозяйство в целом; 2 – сельское и лесное хозяйство, рыболовство и охота; 3 – промышленность; 4 – строительство; 5 – транспорт и связь; 6 – торговля, гостиницы и рестораны; 7 – финансовая деятельность, операции с недвижимым имуществом; 8 – образование, здравоохранение, социальные услуги; 9 – прочие услуги. Рисунок 3 – Производительность труда в некоторых странах мира по сферам деятельности в 2006 г., % (США = 100%) Источник: рассчитано авторами В это время, как отмечают специалисты, «развитые капиталистические державы современности проходят ныне неоиндустриализацию. Вопреки ложным представлениям, индустриализация человеческого общества не прекратилась, а вступила во вторую свою фазу, органически связанную с первой: на базе электрификации (первая фаза) вширь и вглубь идет автоматизация производительных сил (вторая фаза). Поэтому надо форсировать неоиндустриализацию, даже если для этого придется использовать методы мобилизационной экономики» [23]. И именно программа неоиндустриализации сегодня должна стать главным стратегическим приоритетом стран Союзного государства, ЕврАзЭС и СНГ как главный фактор их выживания и устойчивого развития. Демонетизация экономики и девальвация национальной валюты как монетарные факторы деиндустриализации народного хозяйства Результаты выполнения НИР №20061700 «Теоретико-методологические основы межгосударственной инновационно-промышленной политики стран ЕврАзЭС как фактор их устойчивого развития» (задание ГКПНИ «Экономика и общество», 2006-2010 гг.) дают все основания утверждать, что описанные выше процессы масштабной деиндустриализации стран бывшего СССР вполне закономерны. Они являются прямым и неизбежным следствием дерегулирования, децентрализации, денационализации их национальных экономик, осуществленных по рекомендациям западных советников и экспертов, которые в полном соответствии с правилами конкуренции нацелены на всестороннее ослабление периферийных стран и их подчинение глобальному центру. Следует пояснить, что сегодня отработаны до мелочей, многократно опробованы и продолжают успешно применяться стандартные технологии целенаправленной деиндустриализации периферийных государств, к числу которых со всей очевидностью причислены и страны бывшего СССР. В перечне таких технологий и факторов: масштабная приватизация, обеспечивающая потерю синергетического эффекта через нарушение единства народнохозяйственного комплекса; упование на самодостаточность «невидимой руки» рынка и всестороннюю либерализацию, объективно ведущую к дискриминации труда, а значит, производственных предприятий; иностранные инвестиции, обеспечивающие размещение на периферии трудоемких и экологически опасных производств; организация и всемерное поощрение структурных диспропорций в пользу опережающего роста сферы услуг, малого и среднего бизнеса, которые принципиально неконкурентоспособны перед лицом господствующих 36 в мировой экономике западных мегакорпораций и т.п. Однако самыми коварными и наиболее разрушительными из них, на наш взгляд, следует признать монетарные факторы. Неслучайно Дж.М. Кейнс в своей работе «Экономические последствия Версальского договора» писал, что «нет более точного и верного способа переворота существующих основ общества, нежели подрыв его денежной системы. Этот процесс пробуждает все разрушительные силы, скрытые в экономических законах, а сама болезнь протекает так, что диагноз не может поставить ни один из многих миллионов человек». Вот почему деиндустриализация стран бывшего СССР, попавших в колониальную зависимость, планомерно реализуется по типовым заокеанским рецептам с активным использованием монетарных факторов, включающим все те же стандартные «лекарства» категории «Д», в числе которых неизменно значатся демонетизация и девальвация. По большому счету, их конечное предназначение – создать условия для масштабного «вымывания» оборотных средств промышленных, главным образом, высокотехнологичных предприятий, довести последние до убыточного состояния и разрушения. Демонетизация национальной экономики, как правило, проводится под благовидным предлогом подавления инфляции. При этом активно используется записанная, вероятно, гдето в МВФ и уже порядком «заезженная пластинка» о монетарном характере инфляции и соответствующих, нацеленных на демонетизацию народного хозяйства, мерах борьбы с ней. Кроме того, в 1990-е годы обоснованию последнего тезиса немало сил и научных трудов посвятили не только прошедшие заокеанскую стажировку младореформаторы, но и многие наши бывшие политэкономы, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные публикации тех лет. В результате подобных слаженных действий общая обеспеченность национальной экономики денежной массой, которая может быть охарактеризована коэффициентом монетизации (монетаризации) экономики Км (отношением объема денежного агрегата М2 и ВВП), была быстро доведена до абсурдно низких значений. В частности, по информации директора НИЭИ Минэкономики Республики Беларусь С. Полоника, при оптимальном значении коэффициента монетизации 60–100%, пороговом – не менее 50% и кризисном – не менее 30% его реальное значение в Беларуси традиционно не только в несколько раз меньше порога безопасности, но и даже ниже кризисного уровня [43, c. 60–63]. Аналогичное положение с монетизацией национальной экономики сложилось и во всех других странах бывшего СССР, которые, судя по всему, намечены к превращению в сырьевую периферию Запада (табл. 6). При этом сравнение динамики анализируемого параметра в разных странах мира (табл. 7) позволяет выявить следующую стойкую закономерность. Технологически развитые и успешно догоняющие их державы демонстрируют Км существенно больше порогового (>50%) и даже оптимального его значения (>100%), в то время как в отсталых и индустриально регрессирующих странах этот параметр в разы ниже оптимального и даже кризисного уровня. Таблица 6 – Динамика коэффициента монетизации экономики Км в странах бывшего СССР, % к ВВП Страна 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 Азербайджан 7,0 6,6 6,7 7,3 7,3 6,5 11,9 Армения 14,7 7,1 9,1 8,2 7,6 10,0 12,9 Беларусь 2,9 3,6 4,7 5,5 6,8 8,3 15,7 Казахстан 11,2 10,6 13,2 15,0 19,8 20,3 27,8 Кыргызстан 8,1 8,4 11,0 13,2 14,4 15,9 28,5 Молдова 20,3 25,4 30,8 28,3 Россия 15,6 18,0 19,7 24,3 25,7 28,0 33,7 Имеются все основания считать, что демонетизация экономики, реализуемая под предлогом борьбы с главным «врагом народа» – инфляцией, является ключевым фактором, условием деиндустриализации стран бывшего СССР, а значит, целевым критерием (заданием) деятельности реформаторов прозападной ориентации. Неслучайно наши реформаторымонетаристы, озабоченные превращением России и прилегающих территорий в «великую энергетическую (сырьевую) сверхдержаву» и потому столь ценимые Западом, уделяют при37 стальное внимание организации тотальной демонетизации экономики, давно уже переросшей в «хроническую денежную дистрофию». Масштабное искусственное снижение уровня обеспеченности национальной экономики денежной массой, на что с завидным постоянством указывают российские и белорусские ученые С. Глазьев, С. Губанов, Ю. Любимцев, С. Пелих, О. Рогова, В. Цветков, и др., вызывает к жизни целый комплекс крайне негативных процессов, подтверждающих приведенное выше высказывание Дж. М. Кейнса. Среди этих процессов, вызванных искусственно спровоцированным дефицитом национальных денежных знаков, наиболее разрушительны следующие: а) глубокая долларизация национальной экономики, позволяющая Штатам и прочим развитым странам масштабно сбывать свою главную продукцию – «бумажки с картинками», что, кроме всего прочего, ведет к потере управляемости отечественной кредитно-денежной системы, повышению ее чувствительности к воздействию внешних кризисогенных факторов и, как следствие, высокой уязвимости к воздействию деструктивных атак глобальных спекулянтов; б) кризис неплатежей и массовые банкротства предприятий, ведущие к прямому разрушению промышленного потенциала страны; в) экономически необоснованный рост стоимости кредитных ресурсов из-за спекуляции ими паразитарной банковской системой, вследствие чего практически на всем постсоветском пространстве стоимость кредитов существенно превышает рентабельность промышленных предприятий. Кроме того, искусственное «сжатие» национального рынка кредитных ресурсов из-за их дефицита неизбежно «выталкивает» отечественные предприятия на соответствующие зарубежные рынки. Это объективно привело к стремительному росту кредиторской задолженности российских компаний перед западными банками до астрономической величины 492,4 млрд. долл. США (на 01.07.2008 г.), что стало одной из главных причин экономического кризиса ее национальной экономики. Кстати говоря, аналогичные проблемы налицо и в Беларуси – внешний долг белорусских предприятий к 01.07.2008 г. достиг 15,584 млрд. долл. США, а банков – 5,467 млн. долл. США, что немало для ее сравнительно небольшой экономики. Таблица 7 – Динамика коэффициента монетизации экономики Км в разных странах мира, % к ВВП Типическая группа стран Страна 1998 2000 2002 2003 2004 США 60,1 62,2 69,4 72,2 72,4 116,8 123,0 132,5 129,9 123,4 Технологически развитые Япония страны Германия 73,5 97,7 100,0 125,8 154,4 Великобритания 91,2 111,05 112,9 114,7 118,1 Китай 133,6 152,2 173,1 185,2 186,9 Новые индустриальные Сингапур 114,8 107,1 113,8 113,4 105,9 страны Республика Корея 58,2 71,4 75,8 75,9 77,7 Аргентина 28,7 31,8 27,9 31,1 26,3 Страны «третьего мира» Нигерия 18,2 20,8 28,5 24,7 24,0 Танзания 18,4 19,2 21,9 22,8 25,3 Исключительно высокая значимость обеспечения оптимальной монетизации народного хозяйства определяется тем, что деньги – это «кровь экономики», а малокровие, как известно, является очень серьезной, отнюдь не способствующей спортивным рекордам болезнью. Поэтому для инновационного и тем более догоняющего развития их количество должно быть достаточным. Разумеется, избыток денежной массы вызывает инфляцию, однако, ее искусственно созданный недостаток, дефицит угнетает в первую очередь именно инновационный и промышленный секторы экономики. Последнее следует из того, что в условиях дефицита финансовых средств согласно общеизвестной формуле количественной теории денег функционирование экономики возможно лишь за счет увеличения скорости их обращения. Как это уже отмечалось выше, наивысшая оборачиваемость финансового капитала, достигающая 5–20 оборотов в год, наблюдается в сфере торговли, услуг, криминала, а наименьшая – 1 оборот за 3–10 лет – в инновационном секторе экономики, связанном с осуществле38 нием долгосрочных НИР и НИОКР и их внедрением в производство в виде базисных инноваций. Поскольку длительность производственного цикла не может быть изменена произвольно и определяется спецификой реализуемых технологических процессов, то денежная масса в условиях ее дефицита неизбежно «выдавливается» в те сферы национальной экономики, которые характеризуются высокой оборачиваемостью денежных ресурсов, а именно в сферу торговли, услуг, криминала (рис. 4). Этот процесс и составляет политикоэкономическое содержание «эффекта рыночной дискриминации промышленности», о котором шла речь выше. Коэффициент оборачиваемости оборотного капитала 5–20 об./год Торговля, услуги, криминал 0,3–5 об./год 0,1–0,3 об./год Промышленнопроизводственный сектор экономики Инновационный сектор экономики «Выдавливание» денежной массы в условиях ее искусственно созданного дефицита Рисунок 4 – Перераспределение финансовых ресурсов между секторами экономики в условиях снижения коэффициента монетизации экономики ниже оптимального уровня Разумеется, для компенсации описанного «эффекта рыночной дискриминации промышленности» и восстановления действительно равных конкурентных условий в полном соответствии со столь ценимой на Западе демократической традицией, государство обязано проводить активную промышленную политику, а отнюдь не уповать на то, что «рынок сам по себе все устроит». По нашим расчетам, подлинное экономическое равноправие промышленных предприятий и торгово-спекулятивных фирм обеспечивается предоставлением кредитных ресурсов производственным компаниям по ставкам в 5-10 раз меньше, чем посредническим структурам. Таким образом, в перечне возможных и, кстати говоря, широко применяемых в технологически развитых странах мер эффективной промышленной политики – предоставление инновационно активным производственным предприятиям целевых кредитных ресурсов за символическую плату, а также существенных налоговых льгот. Повторим, что цель подобных принудительных изменений «правил игры» на свободных рынках, которые обязано инициировать и реализовать государство, заключается отнюдь не в создании искусственных преимуществ крупным промышленным предприятиям, а наоборот, в устранении необоснованных привилегий субъектам хозяйствования, функционирующим в сфере обращения, и обеспечении условий всем участникам экономической деятельности, включая промышленные предприятия, на основе принципа подлинного равенства. Еще одним скрытым от поверхностного взгляда, однако, весьма действенным фактором деиндустриализации страны является искусственное обесценение, девальвация ее национальной денежной единицы. Если в бывшем СССР рубль и доллар США были примерно равноценны, то западные рецепты рыночно-капиталистических реформ потребовали обеспечить кратную девальвацию рубля – точь-в-точь как в одном известном литературном произведении: «Западный человек сразу решил: теперь самое время объявить цену рублю – двугривенный» (М.Е. Салтыков-Щедрин, «За рубежом»). О негативном воздействии искусственно заниженного обменного курса национальной денежной единицы на экономику науке, в общем-то, хорошо известно. Так, теоретический вдохновитель шведской социально-экономической модели Г. Кассель в своей работе «Инфляция и валютный курс», исследовав это явление, пришел к выводу, что «страна, валюта которой недооценена, рассматривается как страдающая, и трудности ее положения ясны каждому». К сожалению, приходится признать, что сегодня эта азбучная истина понятна далеко не всем, ибо большинство экономистов в снижении обменного курса национальной де39 нежной единицы видят одни лишь выгоды для экспортно-ориентированных предприятий. И при этом никого из них не смущает тот факт, что МВФ в качестве «платы» за выделение выгодного кредита почему-то требует от государства-заемщика существенной девальвации его национальной денежной единицы, которая, согласно логике наших экономистов, опять-таки «выгодна» все тому же кредитополучателю. Так, в Республике Беларусь в начале 2009 г. в рамках выполнения ею условия получения от МВФ кредита в размере 2,5 млрд. долл. осуществлена дискретная девальвация белорусского рубля на 20%, после чего его обменный курс продолжил снижаться уже в плавном режиме. В России и других странах ЕврАзЭС также в очередной раз включены механизмы «планового» обесценения национальных валют. Прежде всего, следует отметить, что определение адекватного (справедливого) курса национальной валюты представляет собой достаточно сложную, но исключительно важную проблему. Его искажения неизбежно ведут к перераспределению дополнительных выгод и потерь между субъектами хозяйствования, как участвующими во внешнеэкономической деятельности, так и работающими на внутреннем рынке. Для объективного решения обозначенной проблемы развитые страны мира периодически рассчитывают паритеты покупательной способности (ППС) своих национальных денежных единиц по отношению к валютам других стран. При этом под ППС понимается соотношение между двумя денежными единицами, устанавливаемое по их реальной покупательной способности применительно к конкретному набору товаров и услуг. В частности, для базового (точного) расчета ППС в качестве такого набора (назовем его корзиной эквивалентных благ) использовалось 2956 продуктов, из которых 1410 приходилось на потребительские товары и услуги, а остальные 1546 – на производственные товары длительного пользования, включая машины и оборудование. Для ежемесячной корректировки ППС применяется «облегченная» корзина эквивалентных благ, включающая в себя набор из 92 товаров и услуг. По словам того же Г. Касселя, «паритеты покупательной силы представляют собой истинное равновесие валют и поэтому большая практическая ценность заключается в том, чтобы знать эти паритеты. На самом деле, это к ним мы должны обращаться в том случае, если желаем получить представление о действительной ценности валют, курсы которых подвержены произвольным и часто диким колебаниям». Очевидно, что обменный курс двух валют (например, доллара США и белорусского рубля) соответствует ППС в том случае, если и до обмена, и после него обладатель конвертируемой денежной суммы может приобрести одинаковое количество товаров и услуг (точнее, корзин экономических благ) в обеих странах. Так, например, если в 2007 г. в Штатах (на мировом рынке) одна корзина экономических благ в среднем стоила n долл. США, то в Беларуси ее цена равнялась 913∙n бел. руб. Это значит, что справедливый, соответствующий ППС, обменный курс белорусского рубля по отношению к доллару США был равен 1:913. Однако тот же самый курс, установленный белорусским национальным банком, был существенно ниже – 1:2150. Это означает, что в 2007 г. официальный обменный курс белорусского рубля был искусственно занижен относительно ППС в k=2,35 раза, или, что то же самое, соотношение указанного курса и ППС составило m=1/k=0,43 (43%). Поскольку в России стоимость одной корзины экономических благ в 2007 г. равнялась 15,8∙n росс. руб., то справедливый, соответствующий ППС, обменный курс российского рубля выражался отношением 1:15,8 при его официальном значении 1:25,6. Следовательно, масштаб искусственного занижения обменного курса российского рубля в 2007 г., соответствуя значению k=1,56 (m=0,64), был также весьма значителен. Кстати говоря, описанное явление тесно связано с одним удивительным парадоксом, о котором наши экономисты почему-то предпочитают молчать. Он проявляется в том, что страны бывшего СССР традиционно определяют свои ВВП существенно меньше тех значений, которыми эти же показатели оценивают, положим, США или международные финансовые институты. Читатель сам может легко убедиться в том, что, например, в 2007 г. статистические органы России определили ее ВВП в 1343,7 млрд. долл. США, в то время как с точки зрения Всемирного банка и МВФ его значение соответствовало 2087,8 млрд. долл. США. Аналогичная картина наблюдается и в других странах ЕврАзЭС, включая Республику 40 Беларусь, для которой указанные значения в 2007 г. составили соответственно 44,7 и 105,3 млрд. долл. США (табл. 8). Таблица 8 – Соотношение официального и определяемого ППС (справедливого) обменных курсов национальной валюты в некоторых развитых странах мира и государствах ЕврАзЭС в 2007 г. ВВП по официально- ВВП по Соотношение офици- Масштаб занижения офиму обменному курсу ППС, ального обменного кур- циального обменного курСтрана национальной валю- млрд. долл. са национальной валю- са национальной валюты ты, млрд. долл. США США ты и ППС (m), разы относительно ППС (k=1/m), разы Великобритания 2772,6 2137,4 1,28 0,78 Франция 2560,3 2046,9 1,25 0,80 Германия 3322,2 2809,7 1,18 0,85 Россия 1343,7 2087,8 0,64 1,56 Казахстан 104,5 167,7 0,62 1,61 Беларусь 44,7 105,3 0,42 2,35 0,46 (2008 г.) 2,16 (2008 г.) Кыргызстан 3,9 10,4 0,38 2,63 Таджикистан 3,7 11,8 0,31 3,19 Источник: рассчитано авторами с использованием информации сайтов МВФ и Всемирного банка, а также статических ежегодников Статкомитета СНГ. Столь существенные расхождения в оценках ВВП возникают исключительно из-за отклонения (искусственного занижения) официальных обменных курсов национальных валют стран бывшего СССР от ППС. И действительно, если ВВП страны представить в виде совокупности Q корзин экономических благ, произведенных в ее хозяйстве в течение года, то для внешних экспертов этот показатель, исходя из стоимости такой корзины на мировом рынке (см. выше), соответствует значению n∙Q долл. США. Белорусские эксперты оценивают свой ВВП, исходя из стоимости этой корзины на внутреннем рынке (см. выше), величиной 913∙n∙Q бел. руб. Последнее произведение при использовании официального обменного курса рубля соответствует ВВП, равному 913∙n∙Q/2150 = n∙Q/2,35 долл. США, что в те же k раз меньше оценок внешних экспертов. Таким образом, очевидно, что для определения величины искусственного занижения официального обменного курса национальной валюты относительно ППС достаточно разделить ВВП, оцененный международными организациями (например, МВФ или Всемирным банком) на базе ППС, на тот же самый показатель, рассчитанный отечественными экспертами на основе официального обменного курса. Осуществленный с использованием данной методологии анализ динамики курсов национальных денежных единиц разных стран по отношению к доллару США, рассчитанных по ППС и определенных по данным центрального (национального) банка, позволяет обнаружить еще одну удивительную закономерность. В развитых и успешно догоняющих их странах официальный обменный курс национальной валюты, как правило, весьма близок к ППС или даже заметно (в 1,2–1,3 раза) выше его. Вместе с тем в развивающихся и переходных государствах официальный обменный курс национальной валюты, наоборот, искусственно занижен в разы по отношению к справедливому, определяемому ППС, курсу (см. табл. 8). Как это отмечалось выше, отклонения официального обменного курса в ту или иную сторону от ППС позволяют одним участникам валютно-обменных операций получать дополнительные выгоды, а другим нести необоснованные издержки. И действительно, владелец суммы в n долл. США является обладателем всего лишь одной корзины экономических благ, исходя из ее стоимости на мировом рынке и невозможности покупки товаров за иностранную валюту на территориях суверенных государств. После обмена указанной суммы в коммерческом банке по официальному обменному курсу, положим, на белорусские рубли ее владелец тотчас же становится обладателем k=2,35 корзин экономических благ и, соответственно, наоборот. Кстати говоря, согласно предварительным оценкам МВФ, официальный обменный курс белорусского рубля по отношению к доллару США по итогам 2008 г. также был ниже ППС в k=2,16 раза, что соответствовало его справедливому обменному курсу 991 бел. руб./долл. США при официальном его значении около 2150 бел. руб./долл. США. Для 41 России указанные значения в 2008 г. были, соответственно, k=1,34 раза и справедливый обменный курс – 18,6 росс. руб./долл. США при официальном обменном курсе около 24,9 росс. руб./долл. США. Эти данные свидетельствуют о существенном занижении официального обменного курса национальных валют в 2008 г. относительно его справедливого, определяемого ППС, уровня в странах ЕврАзЭС даже до начала нынешней девальвации, которая лишь усугубляет связанные с недооценкой национальной валюты проблемы. Таким образом, для объективного анализа распределения выгод и издержек от участия в валютно-обменных операциях необходимо сформулировать следующее правило. В условиях искусственно заниженного относительно ППС официального обменного курса национальной валюты каждая валютно-обменная операция типа Money/Деньги (М/Д) обеспечивает предприятию увеличение объема располагаемых им реальных экономических благ (товаров и услуг) в k раз, в то время как обратная операция типа Деньги/Money (Д/М), наоборот, ведет к существенному, в k раз, снижению этого объема. При этом размер указанного выигрыша/проигрыша и, соответственно, повышения/снижения эффективности хозяйственной деятельности предприятия всецело зависит от k – масштаба занижения обменного курса национальной валюты относительно ППС. Использование данного правила позволяет выявить тех участников хозяйственной деятельности, которые выигрывают и проигрывают от девальвации национальной валюты. При этом необходимо рассмотреть следующие группы отечественных предприятий. 1 группа – производственные предприятия, приобретающие ресурсы на мировом рынке и реализующие свою продукцию отечественному потребителю. Каждое такое предприятие для закупки ресурсов вынуждено покупать валюту в рамках операции Д/M, что, согласно изложенному выше правилу, ведет к потерям реальных благ и снижает эффективность его хозяйственной деятельности до k раз за счет одной только валютно-обменной операции. Проиллюстрируем данный вывод следующим примером. Положим, что отечественное предприятие для производства двух корзин экономических благ продукции использует ресурсы в объеме одной такой корзины, т.е. по натуральным показателям оно работает исключительно эффективно, обеспечивая прибыль не менее 100%. Поскольку в 2008 г. одна корзина экономических благ на мировом рынке стоила n долл. США, то на покупку требуемой валюты в коммерческом банке предприятие вынуждено авансировать 2150∙n бел. руб. Реализация произведенной продукции на внутреннем рынке возвращала такому предприятию всего лишь 2×991∙n бел. руб., что ставило его на грань выживания. Так, в одном из белорусских научных изданий приведены конкретные расчеты, отражающие катастрофическое снижение рентабельности отечественного промышленного предприятия с 25,5 до 1,5% за счет одного только искусственно заниженного относительно ППС обменного курса белорусского рубля при прочих равных условиях [44, c. 36]. Столь существенное падение рентабельности возникает из-за того, что такие предприятия вынуждены закупать сырье по мировым (высоким) ценам за валюту, приобретаемую по кратно искаженному (завышенному) курсу, а свою продукцию должны реализовать отечественному потребителю с его внутренней (малой) зарплатой по соответствующе низким ценам. Таким образом, очевидно, что искаженный, заниженный относительно ППС, официальный обменный курс национальной валюты крайне негативно воздействует на деятельность отечественных производственных предприятий, удовлетворяющих внутренний спрос, финансовые результаты которых ухудшаются до k раз за счет одних только валютно-обменных операций. 2 группа – экспортно-ориентированные производственные предприятия, приобретающие ресурсы и реализующие свою продукцию на мировом рынке. Как и в предыдущем случае, каждое такое предприятие для закупки ресурсов вынуждено приобретать валюту, прибегая к операции Д/M. Последняя, согласно изложенному выше правилу, ведет к потере реальных ресурсов и тем самым снижает эффективность хозяйственной деятельности до k раз. Однако после реализации произведенной продукции на мировом рынке и обмена вырученной суммы в иностранной валюте на рубли в рамках операции M/Д такое предприятие, согласно тому же правилу, «отыгрывает» снижение эффективности, допущенное в процессе 42 приобретения ресурсов за иностранную валюту. Следовательно, вопреки широко распространенному мнению, экспортно-ориентированные производственные предприятия не получают никаких выгод от девальвации национальной валюты, а всего лишь сохраняют статускво своей хозяйственной эффективности. Однако на фоне быстро деградирующих за счет заниженного курса национальной валюты предприятий, отнесенных нами к 1 группе, создается иллюзия серьезных преимуществ экспортно-ориентированных компаний, обеспечиваемых девальвацией национальной денежной единицы. 3 группа – экспортно-ориентированные торгово-посреднические структуры, скупающие продукцию на отечественном рынке и реализующие ее за рубежом за иностранную валюту. Включая в кругооборот своих оборотных средств валютно-обменную операцию М/Д, такие компании, согласно изложенному выше правилу, в k раз наращивают располагаемые ими реальные блага и соответственно увеличивают эффективность своей хозяйственной деятельности за счет одних только валютно-обменных операций. И действительно, в 2008 г. каждая такая фирма, авансировав 991∙n бел. руб. на приобретение внутри страны одной корзины экономических благ и реализовав ее на мировом рынке за n долл. США, после обмена вырученной валюты в банке имела уже 2150∙n бел. руб. Это означает, что конвертирование долларов в белорусские рубли давало такой фирме возможность нарастить авансированный оборотный капитал до k раз. В итоге вырученная сумма позволяла приобрести в Беларуси уже более 2 корзин экономических благ, вывезти их за рубеж, ввезти в страну доллары, обменять их на рубли для закупки еще большего количества товаров и услуг и т.д. по замкнутому кругу, обеспечивающему баснословное наращивание капиталов. Очевидно, что выигрыш таких экспортно-ориентированных фирм возникает за счет издержек предприятий 1 группы, поставляющих ресурсы для их спекулятивно-посреднической деятельности. Разумеется, такие экспортно-ориентированные посредники кровно заинтересованы в дальнейшей девальвации национальной валюты и наращивании массированного вывоза реальных благ за рубеж. Деятельность аналогичных экспортно-ориентированных, с позволения сказать, предприятий сродни функционированию насосов, тотально «выкачивающих» реальные блага на Запад и замещающих их внутри страны его главной продукцией – «резаной бумагой с портретами». Кроме того, понятно, что развитые страны получают доступ к нашим ресурсам, что называется по дешевке, скупая их в k раз дешевле справедливой, определяемой ППС, стоимости. Таким образом, деятельность подобных фирм всецело устраивает и потому поощряется Западом, воочию столкнувшимся в XXI веке с сырьевой и энергетической проблемами и таким образом решающим их за счет остального мира. 4 группа – предприятия сырьевого сектора национальной экономики, добывающие ресурсы из недр и реализующие свою продукцию в условиях открытой экономики. Последнее требование является ключевым в рамках навязываемой Западом либерально-рыночной доктрины развития, так как возможность продажи сырьевых товаров как за рубеж, так и внутри страны объективно ведет к выравниванию цен на сырье в рамках всего глобализованного пространства. При этом предприятия сырьевого сектора устанавливают такие внутренние цены на сырьевые ресурсы для отечественного потребителя, которые эквивалентны доходу от их продажи на Запад, включая существенный выигрыш от обмена иностранной валюты в рамках валютно-обменной операции M/Д. В итоге, отечественные предприятия 1 и 2 групп могут приобретать ресурсы как на мировом, так и на внутреннем рынке. И хотя в последнем случае им нет надобности прибегать к разорительной для них валютно-обменной операции типа Д/M, внутренние цены на сырье устанавливаются на таком высоком уровне, что они уже включают в себя их издержки от указанной операции. Следовательно, деятельность сырьевых предприятий в условиях либерально-рыночной экономики способствует возникновению кратных ценовых диспропорций между стоимостью продукции, предназначенной для отечественных потребителей, и товаров сырьевой группы путем экономически необоснованного роста на последние. Разумеется, девальвация национальной валюты исключительно выгодна предприятиям сырьевого сектора экономики, что убедительно подтверждается, напри- 43 мер, фактами стремительного приумножения олигархических капиталов на беспощадной эксплуатации российских недр. По результатам осуществленного анализа выгод и издержек, возникающих в процессе навязываемой извне демонетизации экономики и девальвации национальной валюты, можно сделать следующие выводы. Во-первых, наблюдаемая во всех странах бывшего СССР глубокая, хроническая демонетизация экономики в духе западного монетаризма – это наиважнейший фактор ослабления их национальных экономик. По мнению мэра российской столицы Ю.М. Лужкова, «сколько бы ни пытались монетаристы-финансисты читать нам талмудические лекции, но главной причиной высокой инфляции у нас был и остается недостаток денег в экономике, финансовый голод национального производителя, инфляция издержек, а не спроса. При огромных доходах государства субъекты экономики многие годы находились в условиях острейшего денежного дефицита» [45]. Критическая демонетизация периферийных стран обеспечивает ведущим западным державам массовый сбыт своей главной продукции – денежных знаков, «выдавливает» денежные ресурсы из инновационно-промышленного сектора в сферу обращения, «выталкивает» отечественные промышленные предприятия на мировой рынок кредитных ресурсов, тем самым заставляя их «кормить» западные банки. Таким образом, вкупе с девальвацией национальной валюты демонетизацию национальной экономики следует признать мощнейшим фактором деиндустриализации стран бывшего СССР. Во-вторых, официальный обменный курс национальных валют всех стран ЕврАзЭС, включая Россию и Беларусь, даже до нынешней (2009 г.) девальвации был кратно занижен относительно справедливого, определяемого ППС, обменного курса. Это крайне невыгодное для наших стран явление, кратно удешевляя экспорт и удорожая их импорт, ведет к масштабному «выкачиванию» ресурсов из периферии в глобальный центр. Указанное перераспределение благ составляет один из элементов так называемой глобальной ренты – дохода, получаемого развитыми державами из-за их монопольного, господствующего положения в мировой экономике. Это означает, что эксплуатация труда капиталом в условиях глобализации также существенно трансформировалась и, выйдя на межгосударственный, международный уровень, также сделалась глобальной. В-третьих, отклонение (занижение) официального обменного курса национальной валюты объективно ведет к масштабному снижению финансовой эффективности отечественных производственных предприятий за счет необоснованного «вымывания» их оборотных средств в пользу всевозможных торгово-посреднических и банковских структур, а также сырьевых компаний. Вопреки бытующей поверхностной точке зрения отечественные экспортно-ориентированные производственные предприятия, сохраняя статус-кво, сами по себе не получают каких-либо выгод от занижения официального обменного курса национальной валюты. Однако с учетом параллельного угнетения деятельности отечественных производственных компаний, поставляющих продукцию на внутренний рынок, можно вести речь о девальвации национальной денежной единицы (особенно в условиях ее и без того кратно заниженного обменного курса), как о факторе деиндустриализации национальной экономики. Неслучайно Заслуженный работник промышленности Республики Беларусь проф. С.А. Пелих неустанно указывает на то, что «курс нашего рубля к доллару в 3 раза ниже паритета покупательной способности, что свидетельствует о неэквивалентном обмене наших товаров и услуг и громадных потерях для экономики страны… Это законсервировало наше промышленное производство, которое неуклонно теряет свои позиции на международной арене» [46, c. 124–125]. В-четвертых, важно четко осознать, что настойчивые требования со стороны мировых кредиторов по девальвации денежных единиц государств-заемщиков всецело связаны с желанием технологически развитых стран экспортировать вовне негативные результаты (например, инфляцию) сгенерированного ими кризиса и решить свои сырьевые, энергетические, экологические, финансовые проблемы за счет остального мира. Наряду с банальной долго44 вой кабалой подобные связанные кредиты международных финансовых организаций нацелены на поощрение дальнейшей деиндустриализации развивающихся и переходных стран, а также, как правило, тесно увязаны с экономией бюджетных расходов на социальные нужды и снижением уровня жизни (и численности) их населения. Конечная не декларируемая цель реализации указанных условий – сокращение потребления дефицитных природных ресурсов на периферии для их дальнейшего экспорта в центр. Деградация и депопуляция населения Обзор факторов разрушения экономического потенциала развивающихся и трансформирующихся стран будет неполным без рассмотрения и таких не афишируемых, однако, очевидно существующих целей «рыночного оздоровления» в духе Вашингтонского консенсуса, как деградация и связанная с ней депопуляция населения периферийных стран. Пророческие слова руководителя ЦРУ А. Даллеса в середине прошлого столетия о том, что «в XXI веке человечеству грозит страшный кризис, связанный с истощением энергетических и сырьевых ресурсов, и преодолеть его можно лишь развалом СССР и плановым сокращением его численности»9, подтверждают данную точку зрения. Об этом же вполне открыто ведут речь и такие современные, весьма влиятельные западные политики, как М. Олбрайт, Зб. Бжезинский, М. Тэтчер и др., которые педантично подсчитали, что, «по оценкам мирового сообщества, на территории России «экономически целесообразно проживание максимум 15 млн. человек»10, при нынешних 143 миллионах ее жителей. Ответ на вопрос, а что же делать остальному экономически нецелесообразному населению, дает небезызвестный Мальтус своим высказыванием: «Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на Земле. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор» (цит. по [4, c. 271]). Судя по всему, последний тезис вполне применим и к «экономически нецелесообразному» населению восточнославянских стран, которые из-за более холодных климатических условий и, соответственно, более длительного отопительного сезона, являются принципиально неконкурентоспособными в свободной рыночной экономике. Поэтому, по мнению упомянутых и многих других западных ученых и политиков, не будет ничего аморального в том, чтобы оказать прямое содействие природе в исполнении смертного приговора, в том числе организацией «естественного отбора» конкурентным рынком более или менее успешных. Тем более, что для этого сегодня уже созданы все необходимые «теоретикометодологические основы». Например, в начале нынешнего века вышла в свет целая научная монография «Политэкономия голода», написанная лауреатом Нобелевской премии по экономике 1999 г. А. Сеном, в которой, по большому счету, научно обоснована возможность и экономическая целесообразность умерщвления через голод «лишних» людей. В частности, этот признанный «цивилизованным» Западом ученый пишет, что «возможность человека получить продовольствие зависит от отношений в обществе… Голод может быть вызван не отсутствием продовольствия, а отсутствием дохода и покупательной способности, поскольку в рыночной экономике лишь доход дает право на получение продовольствия… Вывоз продовольствия из пораженных голодом районов – естественная характеристика рынка, который признает экономические права, а не нужды» (цит. по [4, с. 435]). Таким образом, за рынком западной экономической наукой признается и еще одна исключительно важная для Нового мирового порядка «естественная» функция – освобождение планеты от «лишнего» и очевидно «неполноценного» населения, дабы оно не расходовало понапрасну ограниченные ресурсы, предназначенные для «высшей расы» человечества. Можно, конечно, закрыть глаза и тупо отрицать прямую связь «либерально-рыночного оздоровления» с деградацией и депопуляцией населения стран, избравших рыночный путь 9 Информация программы «Лихие 90-е» на НТВ от 04.11.2007 г. Об этом, например, шла речь в лекции российского профессора В.Г. Жданова, прочитанной им в г. Кобрине 11 ноября 2007 г. 10 45 развития. Однако статистика – вещь упрямая. А свидетельствует она о том, что в нерыночном СССР за последние 10 лет его существования произошел прирост населения России, Украины и Беларуси в общем количестве 12,5 млн. человек (в среднем по 1,2 млн. человек в год). Читатель сам может запросто убедиться в том, что острейшие демографические проблемы пришли в наши страны вместе с активными рыночно-капиталистическими реформами. В итоге за 1994–2006 гг. интенсивного «рыночного оздоровления» экономики указанные славянские республики, согласно официальной статистике, потеряли «убитыми» в общей сложности 11,7 млн. человек (почти по 1 млн. человек в год). При этом Россия не досчиталась 5,9 млн. человек, Украина – 5,3 млн., Беларусь – 0,5 млн. человек. Неслучайно во многих бывших детских садах ныне надежно «прописались» налоговые инспекции – типично рыночные объекты. Мысль о том, что именно рыночно-конкурентная философия является главной причиной демографического спада, подтверждается еще и тем, что аналогичные проблемы сегодня испытывают, прежде всего, флагманы рыночно-капиталистического мира (Германия, Франция, Англия и др.), в то время как остальной мир (например, коммунистический Китай) беспокоят совсем другие проблемы. Что касается деградации населения стран бывшего СССР, то она очевидна любому человеку старшего поколения, способному объективно сравнивать нынешние реалии со своей жизнью в 1970–1980-е годы. Несчастные «совки» даже и не подозревали, что на свете существуют педофилы, скотоложество или, положим, мужчины-проститутки, а в подъездах их домов почти повсеместно будут разбросаны окровавленные шприцы наркоманов. В годы «застоя» не убивали стариков из-за их убогих квартир, а сограждане не перерезали друг другу горло, демонстрируя этот «подвиг» с телеэкранов всему миру, как это происходило в мятежной Чечне. Пьяные водители с приобретенными на «свободном рынке» правами не разъезжали по дорогам страны, десятками сбивая прохожих, а матери-алкоголички не так-то уж и часто выбрасывали своих новорожденных детей в мусорные баки или просто из окон многоэтажек. В то время термин «пирамида» еще не ассоциировался с понятием «лохотрон», а о работорговле люди знали лишь из учебников по истории. «Тусующееся» в нынешнем абсурде молодое поколение даже и не замечает те ставшие повседневностью странности, которые все еще больно режут глаз и слух человеку, выросшему в «самой читающей стране мира». Среди этих странностей: очевидно неконкурентоспособный и потому спящий прямо на полу подземного перехода малолетний беспризорник, рыночно-конкурентная борьба роющихся в мусорном баке бомжей, эмансипированная школьница (студентка) с бутылкой пива и сигаретой в руках, повсеместное свободное сквернословие, в том числе раздающееся с теле- и киноэкранов и даже театральных сцен. Да и сам «цивилизованный» Запад, вынужденный на фоне СССР соблюдать кое-какие рамки приличия, надо сказать, в то время еще не столь глубоко эпатировал мировую общественность своими скандалами по поводу «педофилов в рясах» и «отцов-насильников» или массовыми расстрелами друг друга детьми прямо в школах. Понять причины деградации и депопуляции населения в рыночно ориентированном обществе, в общем-то, несложно. Человек в рыночной экономике просто не может не деградировать, поскольку в ней он – всего лишь производственный ресурс, покупаемый на рынке труда наряду с другими ресурсами, например, топливом, станками, удобрениями, рабочим скотом, в целях приумножения капитала немногими избранными. Вряд ли униженные до уровня навоза и рабочего скота люди могут не ощущать себя обделенным и презираемым «быдлом». Деградации человека активно способствует и активно формируемое в нем индивидуалистское, эгоцентрическое мировоззрение «экономического человека». Как это было показано выше, именно оно побуждает людей к наиболее полному удовлетворению своих неуемных потребностей, получению удовольствий и наслаждений любой ценой, а потому заставляющее смотреть на все окружающее, как на источник прибыли–полезности. Такое мировоззрение неизбежно вовлекает всех до единого в конкурентную борьбу, суть которой примитивна – «война всех со всеми». Как метко подметил С.Г. Кара-Мурза, в рыночной экономике вполне осознанно, целенаправленно «всех людей столкнули между собой, как на ринге, и го46 сударство, как полицейский, лишь следит за соблюдением правил войны…» [4, с. 216]. На этой войне принцип «человек человеку – корм» является столь же естественной нормой поведения, как и у животных в дикой природе. Это означает, что рыночно-капиталистическая философия, «во имя прибыли отвергая заповеди о милосердии, нестяжании, братолюбии, стремится устроить земное бытие человека по образцу звериной стаи – жестокой, алчной и беспощадной» [1, с. 78]. Превращение человека в животное – это ли не его деградация? Кстати говоря, стремительная депопуляция населения в некоторых, главным образом, ведущих рыночно-капиталистических и активно рвущихся в рынок странах, – это тоже прямое следствие восторжествовавшего там эгоцентрического мировоззрения, которое ежесекундно наущает: «Спеши получать удовольствия! Наслаждайся жизнью! Максимизируй прибыль и полезность! Как можно больше благ греби под себя!». Однако любой заботливый родитель скажет, что рождение и воспитание ребенка требует отнюдь не стремления вкушать удовольствия, а наоборот, сознательного отказа от них на многие годы и даже в какой-то степени самопожертвования. Следовательно, мировоззрение родителя вступает в открытое антагонистическое противоречие с системой ценностей «экономического человека». Поэтому активное формирование у населения индивидуалистского, эгоцентрического, гедонистического (рыночно-конкурентного) мировоззрения вполне может быть использовано в качестве инструмента регулирования (сокращения) численности населения колониальных стран, которое возымело «наглость» расходовать дефицитные ресурсы, предназначенные исключительно для представителей высшей расы человечества из числа «золотого миллиарда». На Западе давно осознали колоссальную разрушительную мощь идеологического оружия, нацеленного на превращение людей в примитивных, конкурирующих, вечно воюющих друг с другом и потому легко управляемых хомоэкономикусов. Оказывается, это оружие не только ведет к ослаблению через разобщение, но и может быть использовано для оптимизации численности населения Земли, сокращения количества «лишних ртов», в том числе и в самих развитых странах. Теперь становится понятно, почему с экранов телевизоров сегодня нам внушают разные культы, например, еды, секса, силы, роскоши, превосходства, удовольствий, потребления и т.д. Тем самым свободные (точнее, свободно покупаемые) СМИ реализуют социальный заказ глобального центра по формированию у рядовых граждан индивидуалистского, эгоцентрического, гедонистического мировоззрения «экономического человека», а значит, способствуют их превращению в стада животных, которые легко пасти, стричь и доить. В этом же направлении действуют и поощряемые Западом реформы образовательных систем в большинстве стран бывшего СССР, целью функционирования которых становится отнюдь не подготовка квалифицированных специалистов для народного хозяйства, а максимизация коммерческой прибыли за счет масштабной деятельности, граничащей с элементарной торговлей дипломами. Так, в процессе обсуждения образовательной реформы в Российской Федерации некоторые ученые открыто заявили, что сегодня «происходит целенаправленное массовое оглупление населения Земного шара… В мире и в России идет игра на понижение интеллекта», и в результате намеченной реформы российская система образования вполне может превратиться в «систему воспроизводства профессионального кретинизма»11. Как известно, кадры решают все, поэтому насыщение народного хозяйства коммерческим продуктом, выдаваемым на-гора переходящими на «рыночные рельсы» системами образования постсоветских стран, чревато окончательной примитивизацией их национальных экономик, необратимой потерей их конкурентоспособности. Кроме того, к населению колониальных государств, включая страны бывшего СССР, применяются и другие хорошо отработанные социальные технологии оптимизации их численности, которые многие специалисты напрямую отождествляют с рыночным экономическим геноцидом12. Например, если молодая пара честным трудом никогда не сможет зарабо11 Согласно информации телепрограммы «Постскриптум» на ТВЦ от 08.04.2006 г. Например, в телепрограмме «Момент истины» на ТВЦ от 12.11.2007 г. речь открыто шла о планомерном геноциде российского народа. 12 47 тать на жилье, что сплошь и рядом имеет место на всем постсоветском пространстве, то она будет иметь максимум одного ребенка, да и то, что называется «по ошибке молодости». Входящие в состав этих технологий мизерная заработная плата, дороговизна обучения и лечения, доступность наркотиков и алкоголя, пропаганда разврата и безнравственности, толерантность власти к преступлениям, безработица, постоянный рост цен и т.п. очень быстро обеспечивают ускоренную депопуляцию и деградацию населения обреченной на заклание страны (подробнее об этом см. [7]). «Подключение» этих технологий к населению периферийных стран всецело возлагается на местные колониальные правительства, насаждаемые Западом в результате всевозможных «цветных революций», а также по итогам победоносных «горячих» (Ирак, Афганистан) и «холодных» войн. Чтобы у читателя не оставалось никаких иллюзий насчет истинных замыслов «цивилизованного» Запада, следует пояснить, что предельно четко отношение к «экономически нецелесообразной» восточнославянской цивилизации наших западных «друзей» (вспомните, «друг Коль», «друг Билл») выражено в директиве Совета национальной безопасности США №20/1 от 18.08.1948 г. «Цели США в войне против России». Ее смысл, озвученный уже упомянутым руководителем ЦРУ А. Даллесом, исчерпывающе объясняет многие кризисные процессы, обрушившиеся «вдруг» на многострадальное население стран бывшего СССР в связи с их переходом к «чудотворному» рынку. Вот только некоторые выдержки из так называемого «плана Даллеса»: «… Мы бросим все, что имеем, – все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей… Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности поверить. Мы найдем своих единомышленников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства… Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности… В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство… национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать… И лишь немногие, очень немногие будут догадываться и даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов» (цит. по: [47, с. 31–32]). К сожалению, приходится признать, что указанный план по организации управляемого социально-экономического кризиса на постсоветском пространстве успешно выполняется, главным образом благодаря колоссальным совместным усилиям (прежде всего, финансовым) грандов мировой экономики и нашей внутренней «пятой колонны». И причиной тому является не просто беспощадная глобальная конкуренция, о которой говорилось выше. Дело, на наш взгляд, еще и в зоологической ненависти Запада к восточнославянской цивилизации, которая в ХХ веке посмела предложить человечеству принципиально новую модель соци48 ально-экономического развития, основанную не на безжалостной рыночнокапиталистической эксплуатации, а на уважении к труду, человеческому достоинству и социальной справедливости. Эта модель, кстати, еще совсем недавно позволяла нам иметь второй в мире ВВП и почти на равных конкурировать с самими «божественными» США по ряду направлений научно-технического прогресса. Кроме того, «цивилизованный» Запад вряд ли когда-нибудь простит нам его унизительного позора перед Гитлером, походя одолевшим всю «цивилизованнодемократическую» Европу, а также последовавшего вслед за этим ее триумфального освобождения нашими славными отцами и дедами. Наша Великая Победа, вне всяких сомнений, свидетельствует об огромном экономическом и духовно-нравственном превосходстве православной восточнославянской цивилизации. «Просвещенный» Запад чувствует это колоссальное превосходство и прекрасно знает, что если потребуется, мы в любой момент можем его убедительно продемонстрировать вновь. В этом, на наш взгляд, генетические корни той славянофобии, которую демонстрировала и продолжает демонстрировать нынешняя мировая элита, разрушая СССР и «добивая» Югославию, финансируя чеченских боевиков и активистов всевозможных «цветных революций», одобряя притеснения русских и публичные марши фашистов в некоторых новых странах Евросоюза, поощряя «пятую колонну» в трансформирующихся странах и устраивая периодические «выволочки» России и Беларуси за их желание жить не по указке, а по собственному разумению, настойчиво обкладывая нас военными базами… УСЛОВИЯ УСТОЙЧИВОГО СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ПОСТСОВЕТСКИХ СТРАН И РОЛЬ НЕОИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ В ЕГО ОБЕСПЕЧЕНИИ Идеологические аспекты перехода стран бывшего СССР к устойчивому развитию Как это было показано выше, мировоззрение (идеология) как система оценочных, осознанных и целенаправленных взглядов оказывает определяющее воздействие на экономическую действительность, во многом предопределяет будущее состояние хозяйственных систем, а значит, является важнейшим фактором социально-экономического развития общества в целом. Как известно, причины любой разрухи надо искать в собственных головах. Следовательно, преодоление нынешних кризисных процессов и явлений следует начинать лечить, прежде всего, на мировоззренческо-идеологическом уровне, ибо «неразумно тратить силы и средства на врачевания следствий недуга, его поверхностных проявлений, оставляя главные причины нетронутыми и сильнейшие язвы – неисцеленными» [5, c. 376]. К сожалению, сегодня можно воочию наблюдать, как на всем постсоветском пространстве активно и порою разнузданно насаждается (очевидно, усилиями и на деньги глобального центра) западное мировоззрение, основанное на эгоистичном индивидуализме, потребительстве и абсолютизации «прав человека», до предела «атомизирующее» общество и ведущее его к состоянию «войны всех против всех». Такая система «ценностей» претит не раз спасавшему нас от бед и напастей славяно-православному мировоззрению, построенному на идеалах добра и справедливости, братолюбия и нестяжания, служения и ответственности, коллективизма и соборности. По словам митрополита Иоанна (Снычева), «воплощение в жизни общества идеи о «правах человека», превращенной в правовую догму и не уравновешенной – ни нравственно, ни юридически – идеей «естественных обязанностей», свойственных каждому гражданину, ведет ни к чему иному, как к неизбежной деградации общественной морали и нравственности, к разрушению самого соборного тела народа» [5, с. 343]. Тем самым наш народ ослабляется неимоверно, планомерно подготавливается к внешнему управлению со стороны глобального центра, опрометчиво отдает во власть последнему судьбу свою. И надо сказать, что нашими внешними и внутренними недругами уже проделана немалая работа по претворению в жизнь данного плана, ибо, как отметил в интервью одному из российских журналов митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх всея 49 Беларуси: «Мы далеки от того состояния, когда христианские ценности безусловно рассматриваются всем обществом как свод правил для построения жизни»13. Вот почему выход на траекторию по-настоящему устойчивого развития необходимо начинать, прежде всего, с корректировки нынешних, во многом заимствованных на Западе, идеологических установок, а точнее, с решительного возврата к нашим традиционным духовным ценностям. Каковы же эти самые исконно славянские нравственно-духовные ценности хорошо известно. Еще в 1125 г. Владимир Мономах в завещании сыновьям, известном как «Поучения Владимира Мономаха», показал высокие образцы морали, обращаясь к детям: «Всего же больше убогих не забывайте, …не позволяйте сильным погубить человека» [48, с. 29], которая, скажем прямо, вступает в непримиримый антагонизм с либерально-рыночной системой ценностей «выживает сильнейший» и «человек человеку – корм». С древних времен славяне в своих поступках придерживались такого нравственного принципа, как «Жизнь дана на добрые дела». В знаменитом «Домострое» (XVI в.) отражены подлинные ценности русского общества. Согласно этому своду (кодексу) правил поведения, «упорядоченность становится почти обрядовой, ежедневная деятельность человека поднимается до высоты церковного действа, послушание достигает монастырской строгости, любовь к царю и Отечеству, родному дому и семье приобретает черты настоящего религиозного служения» [5, c. 56]. А в артельных договорах, заключенных еще в начале прошлого века, можно встретить старославянскую формулу труда: «Служить делу честно, добропорядочно, совестливо» [49, c. 160]. Народ, как говорится, не обманешь. Не смотря на активные попытки свободных СМИ навязать человеку идеалы «американской мечты» («Как стать миллионером», «Лоттомиллион» и т.п.), историческая память и совесть народа подсказывают ему, что девиз суворовцев «Жизнь Отечеству – честь никому!» несравненно ближе и роднее, нежели заморское «Деньги не пахнут!». Неслучайно в результате всенародного голосования Именем России в 2008 г. был назван не кто иной, как православный святой Александр Невский, который был убежден, что «не в силе Бог, а в правде», и потому предпочел «избиение тела» со стороны монголо-татарской орды перед «унижением духа» со стороны накатывающих с Запада варваров латинян-крестоносцев. Так почему же с экранов телевизоров, со страниц газет и журналов продолжают литься зловонные потоки западного масскульта, настойчиво формирующие в людях культ денег, роскоши, еды, силы, секса, садизма и прочей безнравственности? Почему мы продолжаем учить своих детей по книгам, где героическая история нашего народа представлена как череда событий из жизни варваров? Зачем нам нужны выпускники экономических вузов, которые из курса англо-саксонской экономикс хорошо усвоили, что «зримая рука» Президента – это всего лишь досадная помеха «невидимой руке» либерального рынка, а родина – это, очевидно, такое место, где самые большие прибыли и маленькие налоги? А ведь руководители СМИ и учебных заведений, рядовые их сотрудники как граждане страны не только должны следовать духовно-нравственным традициям и обычаям своего народа, но и обязаны выполнять ее законы. В частности, статья 54 Конституции Республики Беларусь предписывает каждому гражданину Отечества сберегать духовное наследие и национальные ценности нашего народа. С другой стороны государственные и общественные институты, включая СМИ и систему образования, в соответствии со статьей 32 Конституции Республики Беларусь должны принимать действенные меры по духовному и нравственному развитию граждан страны, а отнюдь не насаждать на его территории чуждую идеологию западных стран. Это значит, что высшая политическая власть на всем постсоветском пространстве обязана, прежде всего, озаботиться восстановлением конституционного строя в информационно-образовательной сфере, включая не в последнюю очередь и систему экономического образования, уже сегодня непосредственно определяющую характер нашего социальноэкономического развития в XXI веке. Пора уже понять, что на основе тех «знаний», которые 13 См. Экономические стратегии. – М.: 2004. – №№5–6. 50 ныне повсеместно распространяются, например, с кафедр экономических вузов, «сконструирована современная бездуховная западная «технологическая» цивилизация, в которой человек лишается последних остатков совести и душевного здравия, превращаясь в полуживотное-полумеханизм – безличный винтик в гигантской машине, имеющей единственную всепоглощающую цель: деньги, деньги, деньги» [5, с. 345]. О необходимости смены экономической научно-образовательной парадигмы Для выхода на траекторию устойчивого развития государства бывшего СССР должны решительно сменить базовую доктрину социально-экономического развития и соответствующую ей систему экономических знаний – экономическую научно-образовательную парадигму. Последняя в ее нынешнем (экономиксовом) варианте не только не способствует такому переходу, но и наоборот, отбрасывает нас в позапрошлый век низшего мелкотоварного рыночно-конкурентного капитализма. Неслучайно на рубеже тысячелетий многие крупные отечественные и даже западные ученые во весь голос заговорили о весьма противоречивой и даже кризисной ситуации, сложившейся в конце прошлого – начале нынешнего столетий в области гуманитарных и, прежде всего, социально-экономических наук. Сегодня многие ведущие белорусские, российские, украинские экономисты все громче и смелее ведут речь о «проблемной ситуации», «многоуровневом, системном кризисе», «теоретическом тупике», «интеллектуальном заблуждении», «средневековье» и даже «антинаучности» нынешней отечественной экономической науки (см. например, [50, с. 47; 51, c. 7; 52, с. 7–10; 53, с. 7]). Оснований для столь категоричных выводов более чем достаточно, в их числе: - очевидная неспособность современной экономической науки создать предпосылки для преодоления или хотя бы смягчения до предела обострившихся в ХХI веке глобальных (сырьевой, энергетической, экологической) проблем, а значит, ее бессилие обеспечить устойчивое развитие цивилизации (подробнее об этом см. [3]); - крах либерально-рыночных реформ в большинстве стран бывшего СССР, обеспечивший их масштабную деиндустриализацию и превращение в «технологическое захолустье» с прикованным к «сырьевой тачке» и к тому же быстро вымирающим населением (об этом можно прочесть, например, в [38, 39]); - мировой финансово-экономический кризис (2008 г.), окончательно развеявший рыночный миф о самодостаточности «невидимой руки» свободного рынка и наглядно продемонстрировавший всему миру пагубность либерально-рыночной доктрины экономического развития (об истинных причинах мирового финансового кризиса подробно рассказано в [54]). Как известно, сегодня наши студенты поголовно учатся экономике непосредственно по западным учебникам типа англо-саксонской экономикс (см. выше), которые уверенно заняли все места, освободившиеся в библиотеках после придания анафеме марксизма-ленинизма. Авторы этого нового заморского «единственно верного» учения со звучными «славянскими» именами П. Самуэльсон, К. Макконнел, С. Брю и др. при их написании, конечно же, день и ночь только и мечтали о будущем процветании стран бывшего СССР. Можно даже представить себе, как они сутки напролет буквально грезили о том, что по их учебникам выучатся наши специалисты и, построив в России, Украине, Беларуси и т.д. чудотворную либеральнорыночную экономику, выведут свои страны на лидирующие позиции в мировой экономике, сместив с них США, Великобританию, Германию, Францию… Однако практика воплощения в жизнь знаний, изложенных в этих «бесценных кладезях западной экономической мудрости», убедительно показала их огромную разрушительную силу. И действительно, на месте великой, некогда абсолютно непобедимой сверхдержавы со вторым в мире ВВП, которая самой первой запустила в космос спутник, луноход и человека, сегодня осталась горстка ничем не примечательных капиталистических и недокапиталистических стран, быстро превращающихся в сырьевую провинцию Запада. В наши дни многим становится очевидно, что уже давно пора начать подготовку экономистов, которые вместо зазубренной красивой импортной сказки о «чудотворном» либеральном рынке должны иметь представления о принципах и проблемах функционирования реаль51 ной экономики, на сегодня глобально монополизированной и вовсю управляемой сверхкрупными игроками (мировой финансовой олигархией), о которых нет ни единого слова в экономикс. Без этого мы никогда не выйдем на траекторию по-настоящему устойчивого развития и навсегда останемся встроенными в мировую экономику в качестве безвозмездных доноров ресурсов для «золотого миллиарда». Как справедливо считает Губернатор Нижегородской области В.П. Шанцев (г. Нижний Новгород, Россия), «эффективность производства не зависит от формы собственности, она определяется уровнем менеджмента»14. Вот почему нам надо срочно и всерьез озаботиться проблемами повышения качества подготовки экономистов. Последние должны быть глубоко убеждены в том, что сегодня отнюдь не либеральная и до предела «атомизированная» рыночная экономика, а наоборот, только высоко интегрированный и при этом активно управляемый «зримой рукой» государства единый народнохозяйственный комплекс может быть глобально конкурентоспособным перед лицом могучих западных суперкорпораций. В перечне принципиальных, разрушительных дефектов рыночно-конкурентной научнообразовательной экономической парадигмы, которая ныне безраздельно господствует на всем постсоветском пространстве, следует назвать следующие недостатки. Во-первых, и это самое главное, либерально-рыночная доктрина развития, воспевая преимущества свободной конкуренции, ориентирует любую национальную экономику на ее «атомизацию», дезинтеграцию, потерю кооперационно-интеграционного эффекта, превращение в сообщество мелких и мельчайших субъектов хозяйствования. Как об этом уже шла речь выше, раздробленная конкурентно-рыночная национальная система хозяйствования, где по законам внутреннего рынка все воюют со всеми, принципиально неконкурентоспособна перед лицом мощных западных ТНК и ТНБ, финансовое могущество которых зачастую превосходит ВВП большинства стран мира (см. выше). Благодаря своим огромным размерам, западные мегакорпорации получают колоссальные конкурентные преимущества перед «экономическим планктоном», в который добровольно превращаются по наущению экономикс страны бывшего СССР, и потому западные гиганты уже сегодня безраздельно господствуют в мировой экономике. Вот почему ведущие экономики мира сплошь и рядом представлены огромными вертикально-интегрированными мегафирмами, которые быстро растут, монополизируя национальные и мировой рынки. Думается, что это на деньги мировой финансовой олигархии – владельцев этих самых ТНК и ТНБ – западные авторы и написали для нас свои «экономиксы» с целью их дальнейшего экспорта в развивающиеся и трансформирующиеся страны, дабы последние, став рыночно-конкурентными, превратились в легкую добычу «китов» мировой экономики. И, повторим, в этом нет корней зловещего заговора, просто таковы банальные законы рыночной конкуренции – ослабить, подчинить или уничтожить всех конкурентов. А ослабление врага (в рыночной экономике мы все как минимум конкуренты) наиболее эффективно реализуется по известному принципу «Разделяй и властвуй!». Посудите сами, с кем легче сражаться авианосцу – с другими авианосцами или с резиновыми надувными лодками? Поэтому на всем постсоветском пространстве на западные деньги и растиражировано учение о преимуществах множества малых и средних «надувных резиновых лодок», которые якобы невероятно конкурентоспособны, потому что легко сдуваются-надуваются, маневрируют, легки на подъем, гибки и подвижны. А в это время сами западные страны наращивают могущество своих неповоротливых и не гибких «авианосцев»… Во-вторых, возобладавшая в умах наших экономистов система экономических знаний является предельно статичной, неспособной объяснить не только динамичный научнотехнический прогресс, но и даже элементарное развитие. Например, крупнейший немецкий ученый Й. Шумпетер, критикуя лежащую в основе современного неоклассического «мейнстрима» и экономикс теорию предельной полезности, неоднократно отмечал, что «она не только статична по своему характеру, но и применима исключительно к стационарному процессу» [55, с. 52]. А, по словам известного американского экономиста М. Блауга, «неизбывный мето14 См. Российская газета. – 12 мая 2006. – №99. 52 дологический грех неоклассической теории состоял в том, что она использовала микростатические теоремы, выведенные из «вневременных» моделей, в которых отсутствовали технический прогресс и увеличение доступных ресурсов для предсказания хода событий в реальном мире» [56, с. 650]. Указанная статичность нынешней научно-образовательной экономической парадигмы носит принципиальный характер, поскольку она, концентрируя все внимание исключительно на максимизации прибыли в сфере обмена (на рынке), игнорирует исследование процессов расширенного воспроизводства в целом, представленных не только и даже не столько сферой обмена, но и производством, распределением, потреблением (рис. 5). Как отмечает известный российский ученый проф. В.И. Кушлин, «в преподаваемых курсах экономикс совсем нет разделов, освещающих теорию и методологию расширенного воспроизводства. Но сегодня именно в этих областях только и можно найти ключи к решению главной проблемы дня – перехода страны на инновационный путь экономического развития» [57, с. 23]. Более того, подобное игнорирование экономикс других граней единого и на практике неразделимого процесса расширенного воспроизводства фактически переросло в абсолютизацию, обожествление сферы обмена (рынка). К сожалению, приходится признать, что сегодня в рамках экономической теории современные студенты изучают только рынок, в то время как проблемы научно-технического прогресса, производства, распределения, потребления остаются за скобками. И в этом смысле провозглашение рынка в качестве высшего блага и главной цели реформ таит в себе ряд далеко идущих и весьма небезобидных последствий. Научная подготовка расширенного воспроизводства Производство Обмен Распределение Потребление Рисунок 5 – Фазы современного расширенного воспроизводства Прежде всего, следует четко уяснить себе, что главный результат любой деятельности в рыночной экономике – прибыль – возникает исключительно в сфере обмена, на рынке, а значит, за воротами предприятия. И в этом смысле получается, что в рыночной системе производственная деятельность, связанная с одними лишь производственными издержками, не просто бесполезна, но и антиполезна, ибо эти затраты объективно уменьшают прибыль, чудесным образом возникающую вне пределов предприятия, то есть на рынке. Тем самым создается теоретическая предпосылка для деиндустриализации национальной экономики на фоне подчеркнутого возвеличивания достоинств сферы обмена и экономики услуг. Вот почему наблюдаемый в постсоветских странах переход к рынку сопровождается катастрофическим принижением значимости созидательного труда, сокращением «бесполезного» производства, масштабной деиндустриализацией экономики на фоне возвеличения таких прибыльных, а значит, полезных и общественно значимых видов деятельности сферы услуг, как посредничество, спекуляция, ростовщичество, биржевая игра и т.п. С другой стороны, виртуозное умение наших экономистов максимизировать прибыль в сфере обмена, в том числе и прежде всего за счет «выкачивания» ресурсов из прочих стадий расширенного воспроизводства (см. рис. 5), внятно объясняет, почему у предприятий тотально «вымываются» их оборотные средства в пользу спекулянтов-посредников и банковростовщиков, а уровень жизни населения (уровень потребления) падает из-за роста цен. Очевидно, что современная экономическая наука должна принимать во внимание не только «чудотворную» сферу обмена и ее интересы, но и чаяния участников других стадий процесса расширенного воспроизводства. В противном случае этот процесс разрывается, нарушается и вместо развития общество переходит к регрессу, деиндустриализации, деградации и депопу53 ляции населения. Таким образом, в основе многих описанных выше проблем лежит теоретическая причина, связанная с принципиальными дефектами и злонамеренным лукавством завезенной к нам из-за океана либерально-рыночной научно-образовательной экономической парадигмы. В-третьих, следует признать, что именно восторжествовавшее в мировом масштабе учение о жизни либерального рынка является главной теоретической основой для возникновения так называемого «паразитарного финансизма» и, соответственно, глобальных финансовых кризисов, сотрясающих мировую экономику на протяжении последнего столетия. И действительно повсеместно доминирующая либеральная рыночно-капиталистическая идеология, по большому счету, исследующая чудотворный рынок и ничего более за его пределами, содержит в себе фундаментальную теоретическую предпосылку для отрыва реального, связанного с «низменным» трудом, сектора экономики от сферы обмена, где при посредничестве финансов реализуется главная цель рыночного субъекта – достигается максимизация прибыли. Указанный отрыв усугубляется возможностью искусственного «раздувания» стоимости тех или иных «липовых» активов (например, акций «пустых» компаний) и их последующей продажей на фондовой бирже по кратно завышенной стоимости. На языке обывателя такой бизнес называется мошенничеством, а вот, с точки зрения экономикс, эти же самые действия именуются предпринимательством. Именно такого рода «предпринимательство» стало причиной мирового финансового кризиса в марте 2000 г., когда в течение нескольких недель обанкротились тысячи старательно «раздутых» по стоимости, а на деле совершенно «пустых» американских сетевых фирм (интернет-компаний). При этом миллионы акционеров всего мира, вложившие свои сбережения в акции этих «дутых» фирм, в итоге остались с макулатурой на руках – акциями фирм-банкротов (об этом подробнее см. [58]). Нечто подобное приключилось и в августе 2008 г., когда по всему миру началось массовое банкротство компаний, тем или иным образом имеющих отношение к недвижимости, стоимость которой также искусственно «раздувалась» на протяжении нескольких предыдущих лет. После того, как «ипотечно-строительный пузырь» с шумом лопнул, многие рядовые участники этой глобальной аферы – люди и предприятия – остались глубокими должниками (рабами) перед паразитарной банковской системой, старательно «накачавшей» своими кредитами этот «пузырь». К сожалению, приходится признать, что нынешняя либерально-рыночная научнообразовательная парадигма есть теоретическая предпосылка не просто для деиндустриализации, но и для «виртуализации» мировой экономики, что обеспечивает возможности для проворачивания всевозможных масштабных рыночных афер и глобального финансового мошенничества. Именно эта парадигма сделала рукотворные мировые финансовые кризисы обычным явлением, случающимся с периодичностью примерно один раз в семь-восемь лет. Кстати говоря, по нашим оценкам, очередной мировой финансовый кризис обязательно будет и разразится он после 2015 г. в результате массового краха предприятий, работающих в сфере жилищно-коммунального хозяйства, экологической деятельности или нанотехнологий. В-четвертых, принципиальная статичность ныне господствующей системы экономических знаний, игнорирование ею проблематики расширенного воспроизводства, создание условий для деиндустриализации и глобального мошенничества позволили целому ряду ученых, включая западных, не без оснований вести речь о «романтизме», роковой оторванности от практики доминирующей системы экономических знаний. Например, уже упоминавшийся М. Блауг, критикуя математический формализм экономикс, писал, что благодаря ей «мы превратили экономику в своеобразную разновидность социальной математики, которая использует понятия «цена», «рынок», «товар». Она выглядит как экономика… в которой все взаимосвязи математические, все выводы получены математически, и нет ни единой мысли о том, а имеют ли эти математические переменные, концепции, функциональные связи какоелибо отношение к реальному миру» (цит. по [59, с. 117]). Во многом солидарен с данной точкой зрения и другой крупный западный экономист Ф. Хайек, указывающий на то, что господствующий сегодня в экономической теории неоклассический подход окончательно 54 «превратил экономику в разновидность чистой логики, набор самодостаточных предпосылок, которые, подобно математике или геометрии, не подлежат никакой иной проверке, кроме проверки на внутреннюю непротиворечивость» (цит. по [59, с. 118]). Лауреат Нобелевской премии в области экономики 1991 г. Р. Коуз, характеризуя «романтическую» оторванность от практики современного неоклассического «мейнстрима», писал: «Еще одна черта современной экономической теории способствовала столь пренебрежительному отношению к другим аспектам системы: растущая абстрактность анализа, которая, похоже, не требует детализированного знания реальной экономической системы, или, по крайней мере, позволяет обойтись без такого знания… Исследуемая система существует не на земле, а в умах экономистов. Я назвал такой результат «экономической теорией классной доски», где термины «фирма» и «рынок» фигурируют, но без какого-либо содержательного направления» [60, с. 342]. В 1983 г. в Нью-Йорке вышел в свет целый сборник научных трудов ведущих экономистов США под интригующим названием «Почему «экономикс» еще не является наукой?» [51, с. 11], в котором В. Леонтьев, П. Уайлз, А. Айхнер, Р. Эрл и др. активно критикуют абстрактность, отсутствие связи с реальностью, политизированность и идеологизированность экономикс. Дж. Сорос своей изумившей общественность книгой «Кризис мирового капитализма» серьезно подорвал и без того пошатнувшееся в конце ХХ века доверие к «безгрешной» рыночно-капиталистической системе, введя в широкий научный оборот термин «рыночный фундаментализм». Дж. Стиглиц стал нобелевским лауреатом, доказав, что считавшиеся до недавнего времени всемогущими «рынки при наличии асимметричной информации и других информационных несовершенств являются далеко неэффективными» [61, c. 378]. И наконец, исчерпывающую характеристику господствующей ныне повсеместно научнообразовательной экономической парадигме дал американский экономист Л. Мизес, заявив следующее: «То, что сегодня преподается в большинстве университетов под маркой экономической теории на деле является ее отрицанием» [62, c. 221]. Справедливости ради следует отметить, что осознание «романтизма» неоклассической экономической теории и основанной на нем экономикс постепенно приходит и к ученым в странах бывшего СССР. Сегодня уже многим российским, белорусским, украинским и т. д. экономистам очевидно, что данный образчик экономического знания, метко названный «примитивной шпаргалкой» (В. Леонтьев), «выкидышем экономической теории» (В. Ельмеев), представляет собой вовсе не науку или образовательную дисциплину, а идеологию интернациональной олигархии, нацеленную на неоколонизацию всего мира (см. [63, с. 23]). В частности, по мнению некоторых известных российских ученых, в результате революционной смены в конце прошлого века экономической научно-образовательной парадигмы контраст между экономической теорией и практикой оказался куда более разительным, чем в советскую эпоху, в результате чего «…даже либерально мыслящие экономисты заговорили о формировании новой идеологической схоластики, …ничуть не более близкой к реальной жизни, чем старая советская политэкономия» [64, c. 97]. Авторитетный белорусский политэконом проф. П.С. Лемещенко также убежден, что хотя вследствие массированной имплантации в отечественное экономическое образование западной экономической мысли «преподавание в некотором смысле облегчалось вследствие стройности и вековой отработанности инструментария экономикс, все же оторванность теории от жизни еще более углублялась по сравнению с прошлым» [65, c. 28]. Об ограниченности и уязвимости неоклассики, установившей подобно прежде безраздельно господствовавшему марксизму «очередную монополию на содержание экономических дисциплин», повествуется в работах проф. А.В. Черновалова [11, с. 7; 53, c. 7–8, 13–15]. Еще один весьма известный белорусский ученый проф. С.А. Пелих на протяжении многих лет настойчиво указывает на то, что экономикс давно и безнадежно устарела и потому сегодня, к сожалению, весьма успешно используется просвещенным Западом для нашего «одурачивания» и закабаления [66, с. 27; 67, c. 362]. Мы убеждены, что в качестве новой экономической парадигмы развития должна быть принята такая система знаний, которая, прежде всего, вновь возведет на пьедестал почета 55 человека труда, низвергнув оттуда ныне уверенно обосновавшихся там рыночных менял – торгаша-спекулянта, игрока-биржевика и банкира-ростовщика. По справедливому мнению К. Маркса, общество никак не сможет прийти в равновесие, пока оно не станет вращаться вокруг «солнца труда». Солидарна с этой точкой зрения и православная церковь, ибо, как это следует из «антикризисной речи» митрополита Кирилла, ныне Патриарха Московского и всея Руси (см. эпиграф к работе), «если достаток будет результатом человеческого труда, а не финансовых схем и операций, если экономика будет основываться на простом принципе, что именно труд – интеллектуальный, физический и даже духовный – производит реальные ценности, у нас не будет таких кризисов». Таким образом, только выстраивание экономической науки на трудовой основе может создать реальные предпосылки перехода от либерально-рыночной деиндустриализации и разрушения экономики к ее державной неоиндустриализации и развитию. Кроме того, новая система научных экономических знаний должна объявить целевым критерием хозяйствования не норму прибыли для избранных, а норму свободного времени для общества в целом, т.е. трудосбережение, экономию труда, а значит повышение его производительности. Только в свободное от работы во имя выживания время человек может реализовать себя как семьянин, художник, спортсмен, ученый… Поэтому справедливо утверждать, что повышение производительности труда есть условие подлинной гуманизации всех сфер жизнедеятельности общества, главное условие процесса расширенного воспроизводства, трактуемого как воспроизводство человека в качестве гармонично развитой личности. Следует признать, что наиболее полно соответствует указанным требованиям активно развиваемая рядом российских и белорусских ученых потребительно-стоимостная концепция экономической теории (В. Ельмеев и др.), оценивающая полезность экономических благ экономией живого труда, достигаемой при их использовании [3, 68]. Восстановление оптимальных параметров функционирования монетарной сферы Как это было показано выше, в странах бывшего СССР, которые, судя по всему, в «глобальном офисе» намечено превратить в источники сырья, рабской рабочей силы, мозгов, финансов и красивых женщин для их употребления «золотым миллиардом», наблюдаются вопиющие, зачастую кратные отклонения параметров функционирования монетарной сферы от соответствующих общепринятых во всем мире значений. Эти отклонения, созданные, вероятно, по прямым указаниям из глобального центра (они всецело отвечают его интересам), обеспечивают такие «правила игры», что на всем постсоветском пространстве, во-первых, создается искусственный дефицит финансовых ресурсов, притом столь острый, что некоторые ученые и политики открыто ведут речь о «хронической денежной дистрофии», политике «денежного скупердяйства» и т.п. А во-вторых, оставшиеся скудные финансовые ресурсы закономерно «выдавливаются» из инновационно-промышленного сектора в столь любимую Западом сферу услуг (см. рис. 4), что способствует «вымыванию» оборотных средств производственных предприятий в пользу бессчетных рыночных спекулянтов – посредников, ростовщиков, страховщиков, биржевиков и т.п. В народе по этому поводу говорят: «Один с сошкой – семеро с ложкой», что как нельзя более точно отражает сущность современной либерально-рыночной экономики. Вот почему промышленные предприятия сегодня испытывают хронический дефицит финансовых средств, которых не хватает не только для модернизации производства, но и даже для поддержания в работоспособном состоянии основных средств, износ которых достиг критического уровня и зачастую превышает 60-70%. А в это самое время наши соотечественники скупают футбольные клубы, яхты, острова… Разумеется, ни о каком технико-технологическом прорыве в будущее стран Союзного государства, ЕврАзЭС и СНГ нельзя даже и мечтать без устранения указанных, буквально кричащих, искусственно созданных отклонений. Прежде всего, речь должна идти о кратном увеличении коэффициента монетизации экономики15 до оптимального уровня 100% и более в 15 Напомним, что коэффициент монетизации экономики показывает, сколько процентов от ВВП страны составляет находящаяся в ее обращении национальная денежная масса. Данный коэффициент, как правило, вычисля- 56 качестве важнейшего фактора ее дедолларизации. Имеющая место критическая демонетизация экономики периферийных стран обеспечивает ведущим западным державам массовый сбыт своей главной продукции – денежных знаков, провоцирует на периферии кризис неплатежей и банкротств, «выдавливает» денежные ресурсы из инновационно-промышленного сектора в сферу обращения, стимулирует банковскую систему к спекуляции дефицитными денежными средствами и росту стоимости кредитов, «выталкивает» отечественные промышленные предприятия на мировой рынок кредитных ресурсов, тем самым заставляя их «кормить» западные банки. Таким образом, демонетизацию национальной экономики следует признать мощнейшим фактором деиндустриализации стран бывшего СССР, а также главным условием их эксплуатации через кредит западными странами. «Беда в том, – характеризует последнюю проблему главный редактор российского журнала «Экономист» проф. П. Игнатовский, – что сегодня банковский кредит превращается в каналы выкачки средств из производства и их вывоза в зарубежные страны» [69, с. 8]. Согласен с данной точкой зрения и другой крупный, уже белорусский, ученый проф. С.А. Пелих, считающий, что «…применив монетаристкую теорию, мы обескровили наших товаропроизводителей, изъяв у них оборотные средства и перекачав их в «локомотив экономики», которым якобы является банковский сектор» [67, с. 362]. В этом месте следует сделать пояснение, что теоретической основой для демонетизации экономики служит импортированная к нам с Запада монетаристская экономическая теория, суть которой сводится к максимальному изгнанию государства из экономической сферы и превращение его в подобие «ночного сторожа с монетаристской колотушкой». По замыслу заокеанских идеологов наших реформ, такое безучастное к экономике государство должно: а) денно и нощно сторожить неприкосновенность частной собственности; б) выбивать налоги для того, чтобы иметь возможность охранять эту самую частную собственность; в) регулировать выпуск денег, причем последнюю функцию тоже рекомендуется сделать почти независящей от государства. Подобное «богатство» экономических функций государства вообще-то сродни езде по оживленным городским улицам на автомобиле, имеющем в кабине всего лишь 1-2 рычага управления, положим, педаль сцепления и кнопку управления дворниками. Разумеется, авария с участием такого автомобиля неизбежна, либо ему придется тихонько стоять в гараже, о чем и мечтают на Западе. В условиях, когда инфляция из-за круглосуточной работы американского печатного станка приобрела глобальный характер, борьба с ней такого безучастного к экономике государства возможна исключительно через ограничение выпуска национальных денежных знаков, что собственно и делают денежные власти стран бывшего СССР, до предела «сжав» денежную массу, вероятно, по указаниям из «вашингтонского обкома». Таким образом, в основе нашей общей беды – «хронической денежной дистрофии» и вызванных ею экономических проблем, главная из которых – деиндустриализация национальной экономики, всецело лежат не такие-то уж и безобидные, оказывается, мировоззренческие и научно-теоретические факторы, которые мы склонны недооценивать и даже игнорировать. Кроме того, членам Союзного государства и ЕврАзЭС крайне необходимо довести (кратно увеличить) обменный курс своих национальных денежных единиц до их паритета покупательной способности (ППС). Расчеты показывают, что даже до начала случившейся в начале 2009 г. девальвации, официальный обменный курс белорусского рубля был искусственно занижен относительно справедливого, определяемого ППС, обменного курса более чем в 2 раза (для России это соотношение было почти 1,5-кратным). Выше было показано, что столь существенная недооценка национальных валют является мощнейшим фактором «вымывания» оборотных средств промышленных предприятий в пользу торговопосреднических структур, сырьевых компаний и банков. И даже экспортноориентированные производственные предприятия, вопреки расхожему мнению, ничего не выигрывают от заниженного курса национальной денежной единицы. Они просто сохраняют ется в виде отношения денежного агрегата М2 и ВВП. Сегодня в странах бывшего СССР этот показатель в разы ниже оптимального уровня и даже существенно меньше критического порога безопасности. 57 статус-кво своей хозяйственной эффективности, что создает иллюзию их преимуществ на фоне обвального рукотворного снижения рентабельности отечественных компаний, работающих на нужды внутренних потребителей. Кроме того, искусственная недооценка национальной валюты является главным инструментом межгосударственной эксплуатации и неэквивалентного обмена, благодаря которому Запад приобретает наши товары в несколько раз дешевле их реальной стоимости, а продает нам колониальные товары во столько же раз дороже. Таким образом, согласованная, скоординированная политика доведения (кратного повышения) обменных курсов национальных денежных единиц стран Союзного государства, ЕврАзЭС и СНГ до определяемых ППС значений является непременным условием прекращения межгосударственной эксплуатации и перехода к устойчивому развитию. Кроме того, необходимо ввести жесткие ограничения на внутреннее конвертирование иностранной валюты, которая с огромным трудом, в условиях острой конкуренции на внешних рынках зарабатывается отечественными конкурентоспособными предприятиями, а потом свободно расходится по обменным пунктам и без особых усилий бездарно инвестируется нашими предпринимателями и туристами в экономику зарубежных стран. По оценкам проф. С.А. Пелиха, валютные операции данного вида наносят прямой ущерб экономике Беларуси в размере до 5 млрд. долларов США в год (в Украине это значение еще больше – 30 млрд., в России – 300 млрд. долларов США) [70, c. 115]. И это если не считать упущенной выгоды от возможного инвестирования потерянных средств в инновационно-промышленную сферу. Драгоценная валюта по примеру, положим, Японии, Южной Кореи, Китая должна использоваться преимущественно для нужд технико-технологической модернизации производства и предоставляться в распоряжение тех субъектов хозяйственной деятельности, которые официально получили статус субъектов инновационной деятельности. Указанные меры должны сочетаться с другими целенаправленными, согласованными мероприятиями по дедолларизации национальных экономик стран бывшего СССР. К сожалению, об этих мероприятиях (например, о переходе на взаимные расчеты в национальных валютах стран–участников Союзного государства и ЕврАзЭС) много говорят, однако, серьезных реальных подвижек пока не наблюдается. А зря, ибо получается, что наши народы в поте лица своего продолжают трудиться за «бумажки с портретами», а значит, усердно работают на дядюшку Сэма. Для демонстрации необходимости дедолларизации некоторые ученые используют следующее сравнение: денежные знаки – это своего рода «тележки», являющиеся идеальными образами реально существующих благ и предназначенные для их «перевозки» между разными субъектами хозяйствования. Иностранные денежные знаки – это иностранные «тележки», приезжающие к нам за нашими товарами и увозящие их за рубеж. При этом круговорот иностранных «тележек» включает в себя следующие фазы: а) отечественные производственные предприятия с трудом выигрывают конкуренцию на внешних рынках и зарабатывают иностранную валюту, экспортируя за рубеж конкурентоспособные реальные блага; б) заработанная ими иностранная валюта бездумно расходится по обменным пунктам, скупается населением и предпринимателями; в) население и предприниматели вывозят иностранную валюту за рубеж для ее инвестирования там в производство ширпотреба и туристскую инфраструктуру; г) отечественные производственные предприятия с трудом выигрывают конкуренцию на внешних рынках и зарабатывают ту же самую иностранную валюту, экспортируя за рубеж очередную порцию конкурентоспособных реальных благ. Такой круговорот неизбежно ведет периферийные страны к замещению их реальных экономических благ – металлов, тракторов, удобрений, энергоресурсов и т.д. – продукцией американского (европейского) печатного станка, на которую можно выменять на Западе большое количество кока-колы, «ножек буша», жвачки, подержанных авто и прочих пищевых и непищевых суррогатов. Конечно, если повезет, то иностранные «цветные бумажки» можно обменять и на реальные блага других периферийных стран, однако, попытки приобрести что-либо ценное у самих эмитентов мировых денег, как правило, завершаются неудачей. Так Россия, после 2000 г. накопив огромные валютные запасы, безрезультатно пыталась их «отоварить» и при58 обрести у западных стран (например, у Италии в 2007 г.) элементы их энергетической инфрастуктуры. Оказалось, что такого рода инвестиции в «либеральной» рыночной экономике Запада находятся под строгим контролем спецслужб и требуют специального разрешения государственных органов управления. Ситуация один к одному схожа с той, что имела место при колонизации Америки европейцами, когда последние умудрялись за бусы и цветные лоскуты выменивать у туземцев золотые слитки. Неравноценность такого обмена становилась очевидной лишь тогда, когда туземцы пытались получить назад свое золото, возвращая бусы и лоскуты их прежним владельцам. Если такие просьбы становились слишком уж настойчивыми, то участников такого по-западному свободного рынка просто убивали, а в лучшем случае загоняли в резервации, где они, кстати говоря, до сих пор и пребывают. При этом единственным для туземцев способом вернуть назад свое золото было умение найти других, менее опытных туземцев… Иными словами, денежные власти стран бывшего СССР обязаны нормализовать параметры функционирования своих монетарных сфер и, наконец-то, озаботиться не только инвестированием в экономику глобального центра с мечтой о его дальнейшем обогащении, но и развитием национальной промышленности и сельского хозяйства. Если не решить эту актуальнейшую проблему, то наши страны продолжат обменивать свои природные ресурсы и результаты труда на западные «бумажки с картинками» и навсегда останутся безвозмездными донорами финансовых, сырьевых, энергетических, интеллектуальных ресурсов для «золотого миллиарда». Без нормализации функционирования монетарной сферы любые наши действия – будь то внедрение современных методов управления, технологий, оборудования или любые другие инновации, связанные с повышением объемов и эффективности производства, – обернутся лишь тем, что «золотой миллиард» станет жить за наш счет еще зажиточнее и богаче. Ибо, как пишет крупный российский ученый проф. Ю.М. Осипов, «деньги, вся их система – это великолепное средство эксплуатации всего и вся: природы, человека, народов, стран, континентов, всего мира» [71, с. 5]. Для описания этой серьезной проблемы можно использовать следующее несерьезное сравнение. Современная глобальная рыночная экономика в чем-то сродни большой корове, вымя которой находится на Западе, а голова – в периферийных странах. При этом очевидно, что чем питательнее и сытнее мы будем кормить нашу часть этой глобальной коровы, тем вкуснее и больше будет молоко у наших «друзей»-конкурентов, всеми способами и абсолютно искренне пытающихся вовлечь нас в эту самую глобальную рыночную экономику. Кстати говоря, данное сравнение вполне применимо и к принципу функционированию не только глобальной, но и любой национальной рыночной «коровы» – чем продуктивнее будут работать наши отечественные промышленные и сельскохозяйственные предприятия, тем выше и просторнее будут особняки у местных рыночных спекулянтов и ростовщиков. Иными словами, если мы дружно выбросили марксизм-ленинизм на свалку истории, то это еще не означает, что тем самым мы взяли да и отменили рыночно-капиталистическую эксплуатацию труда. Неоидустриализация как главный стратегический приоритет социально-экономического развития в XXI веке История наглядно показала, что воплощение в жизнь в 20–30-е годы прошлого века ленинской двуединой формулы развития «индустриализация на базе полной электрификации страны» дало возможность в считанные годы превратить отсталый аграрный угол планеты в могучую индустриально развитую державу. Именно в годы электрификации и базирующейся на ее основе индустриализации был заложен фундамент научно-технологического могущества Советского Союза. Это впоследствии позволило нам выиграть Великую отечественную войну, быстро восстановить разрушенную фашистами экономику, первыми запустить в космос спутник, человека и луноход, послать космические зонды на Марс и Венеру, строить атомные электростанции и ледоколы, создать самую мощную, надежную и эффективную во всем мире энергосистему т.д. Неслучайно наши западные «друзья»-конкуренты столь тре59 петно озабочены созданием всех необходимых условий для деиндустриализации стран бывшего СССР, а внутренние проводники интересов Запада в регионе столь настойчивы в своем стремлении реформировать электроэнергетику, используя для этого испытанное средство разрушения – ее рыночную дезинтеграцию. В настоящее время, несмотря даже на огромный ущерб от рыночного реформирования, большинство стран бывшего СССР по-прежнему обладает электрифицированным хозяйством. С учетом этого, а также имея в виду доказанную практикой эффективность вышеуказанной формулы технико-технологического прорыва, можно утверждать, что уже сегодня в странах Союзного государства, ЕрАзЭс и СНГ кратный рост производительности труда на базе неоиндустриализации должен сделаться главным стратегическим приоритетом социально-экономического развития постсоветских стран [23]. По крайней мере, ситуация, когда мы по такому ключевому для технотронной эпохи параметру, как производительность труда, в разы проигрываем технологически развитым державам (см. рис. 2 и 3), является абсолютно неприемлемой. И хотя в Беларуси, к сожалению, об этом речи пока не ведется (за исключением единичных публикаций автора [54, 72]), отрадно сознавать, что в России, наконец-то, обратили внимание на эту жизненно важную проблему. И действительно, с 2008 г. долгосрочная стратегия развития Российской Федерации впервые предусматривает не просто механическое наращивание количественного показателя ВВП, но и совершенствование качественных характеристик экономического роста, связанное с учетверением производительности труда на период до 2020 года. Однако при этом становится вполне очевидным, что повышение производительности труда и курс на неоиндустриализацию потребует весьма серьезных изменений в прикладной и теоретической экономике. Наряду с обозначенной выше актуальностью корректировки мировоззренческо-идеологических установок, решительной смены научно-образовательной экономической парадигмы и нормализации монетарной политики в странах бывшего СССР целесообразно и необходимо реализовать некоторые практические меры, связанные с восстановлением равноправия разных групп субъектов хозяйствования на рынке. Поскольку, как это было показано выше, либеральная (то есть функционирующая при минимальном вмешательстве государства) рыночная система хозяйствования создает принципиально неравные, асимметричные условия экономической деятельности для субъектов хозяйствования различных сфер деятельности, то важнейшей целью промышленной политики видится необходимость принудительного изменения правил «игры» на свободных рынках. Цель подобных изменений, которые должно инициировать и реализовать государство, – устранение необоснованных привилегий некоторым субъектам хозяйствования, функционирующим в сфере обращения, и создание условий всем участникам экономической деятельности на основе принципа подлинного равенства. Следует особо отметить, что эти изменения должны быть реализованы не вопреки, а наоборот, в полном соответствии со столь ценимой на Западе демократической традицией равенства прав и свобод. Первое. Требуется создать равные условия конкуренции торгово-посредническим фирмам и промышленно-производственным предприятиям, ибо последние из-за описанного выше «эффекта рыночной дискриминации промышленности» попадают в условиях либерально-рыночной экономики в принципиально неравноправные, исключительно неблагоприятные конкурентные условия. Для компенсации указанного эффекта целесообразно выполнение следующих мероприятий. А. Восстановление подлинного равноправия промышленно-производственных предприятий через снижение стоимости кредитных ресурсов для стратегически значимых промышленных, прежде всего, инновационных предприятий до символических 1-5%. По нашим расчетам, подлинное равноправие промышленных предприятий, имеющих длительность оборота оборотных средств 4 и более месяцев, и торгово-посреднических фирм с временем такого оборота не более 1 месяца достигается в том случае, если стоимость кредитных ресурсов для посредников в 10 и более раз выше, чем для производственных компаний. 60 Изучение опыта осуществления научно-технического прорыва и реализации активной промышленной политики современных технологически развитых и успешно догоняющих их стран (Японии, Германии, Китая, Индии, Южной Кореи и др.) показывает, что одним из наиболее действенных механизмов создания равных конкурентных условий для промышленности и торгово-спекулятивного секторов национальной экономики является специальная кредитно-денежная политика. В частности, представляет интерес опыт Японии, правительство которой в 1950–1970-е годы официально проводила стратегический курс, связанный с занижением посредством законодательных мер, а также оперативной кредитно-денежной политики уровня ссудного процента для крупных промышленных предприятий [73, c. 85–93]. Цель данного курса предельно проста – принудительное перераспределение средств населения, а также малого и среднего частного бизнеса в пользу крупнейших корпораций, действующих в приоритетных отраслях экономики, прежде всего, в сфере тяжелой индустрии и экспортных отраслях, способных с помощью капиталовложений обеспечить ускорение экономического роста и расширение экспорта страны. Реализация данного перераспределения достигалась посредством обеспечения приоритетного доступа крупных корпораций к долгосрочным кредитным ресурсам, в том числе получаемых от правительственных финансовых институтов под заниженный ссудный процент (не более 2% годовых). В итоге, как отмечают многие исследователи в Японии, в отношениях крупнейших нефинансовых компаний с коммерческими банками соблюдался принцип относительного равноправия, в результате чего применение к крупным промышленным предприятиям завышенных процентных ставок было затруднено. В то же самое время по отношению к мелким и средним фирмам коммерческие банки выступали в роли монополистов, что давало последним возможность применять повышенные процентные ставки. Таким образом, средства, полученные от населения и частнопредпринимательского сектора, посредством национальной банковской системы масштабно и принудительно перераспределялись в пользу крупнейших промышленных корпораций, функционирующих в ключевых отраслях национальной экономики. Аналогичные меры применяются и сегодня в демонстрирующем чудеса экономического роста Китае. Как отмечает белорусский ученый С.А. Пелих, властям этой страны удалось быстро нарастить ресурсы национальной банковской системы до 140% ВВП и тем самым иметь возможность предоставлять до 80% всех кредитных ресурсов в виде долгосрочных кредитов под 2–4% годовых, прежде всего, крупным промышленным предприятиям [70, c. 119; 74, c. 80]. Следует еще раз пояснить, что в обоих случаях (Япония и Китай) речь шла отнюдь не о создании искусственных конкурентных преимуществ крупным промышленным корпорациям, а совсем наоборот – о компенсации эффекта их рыночной дискриминации мерами специальной кредитно-денежной политики государства. Б. Восстановление ущемленных прав промышленно-производственных предприятий в их доступе к иностранной валюте путем введения контроля за перетоком заработанных ими валютных средств в пользу торгово-посреднических фирм. Данный аспект неравноправия заключается в том, что промышленные предприятия-экспортеры в жесткой конкуренции с зарубежными фирмами зарабатывают иностранную валюту на внешних рынках, а торговопосреднические фирмы и индивидуальные предприниматели, банально импортирующие продукцию западных корпораций, растрачивают (зачастую весьма бездарно, не прилагая к тому ни ума, ни сил) эту самую драгоценную валюту. Получается, что через либеральную банковскую систему обеспечивается масштабный переток валютных ресурсов от промышленных предприятий, которые с огромным трудом зарабатывают валюту за счет своей способности осуществлять обмен (конкурировать) на внешнем рынке, в пользу торгово-посреднических фирм, которые вообще ничего не поставляют (и не способны поставить в принципе) на внешний рынок. Единственный продукт, который способна реализовать на внешних рынках типичная торгово-спекулятивная структура – это приобретенная трудом промышленных предприятий валюта, которая куплена торгово61 посреднической фирмой в ближайшем банке и вывезена ею за рубеж для закупки «сникерсов», «ножек буша», подержанных авто и т.п. Иными словами, одни хозяйства зарабатывают валютные средства, производя товары и услуги, имеющие спрос на внешнем рынке, а другие, торгующие на внутреннем рынке, только приобретают, покупают валюту и используют ее для потребления (для покупки потребительских товаров). Такие хозяйства просто не в состоянии, как писал Н.М. Карамзин, «торговать меной вещей» на внешнем рынке. Из столь очевидно неравноправной ситуации выход видится в необходимости изменения правил «игры» на свободных рынках таким образом, чтобы устранить указанные привилегии и создать условия хозяйствования на основе принципа подлинного равенства. Реализовать этот принцип представляется возможным с помощью двух «рыночных площадок обмена денежными средствами». На одной из таких «площадок» (назовем ее первой) должны объединиться предприятия, которые экспортируют свою продукцию и тем самым зарабатывают валюту. Важно учесть, что для своей эффективной работы и поддержания конкурентоспособности на внешних рынках эти субъекты хозяйствования должны импортировать современные средства производства и производственные ресурсы, например, топливноэнергетические. Разумеется, что подобный импорт требует существенных валютных средств, которые сегодня, к сожалению, беспрепятственно «перетекают» через банковскую систему в более прибыльную торгово-посредническую сферу. На наш взгляд, реализовать данную рыночную «площадку» можно, например, путем учреждения государством специального банка поддержки отечественных товаропроизводителей (со 100%-м государственным капиталом), призванного обслуживать исключительно отечественные предприятия, являющиеся экспортерами производимой ими продукции. Передача заработанной такими предприятиями валюты прочим субъектам хозяйствования должна строго планироваться, регулироваться и контролироваться государством и осуществляться исключительно в форме кредита с кратно повышенной процентной ставкой. Вторая «рыночная площадка» призвана интегрировать те торгово-посреднические субъекты хозяйствования, деятельность которых реализуется на внутреннем рынке, в том числе и прежде всего импортирующие потребительские товары. Эти фирмы принципиально не способны предложить конкурентоспособную продукцию иностранным потребителям, а только расходуют иностранную валюту на закупаемые за рубежом предметы потребления. Смысл подобной дифференциации, классификации субъектов хозяйственной деятельности связан с тем, что исходя из требуемой структуры расходования валютных средств, прежде всего, на нужды технико-технологической модернизации производства, только часть заработанной участниками первой «рыночной площадки» валюты может быть направлена на вторую «рыночную площадку» в форме дорогостоящего (выравнивающего) кредита. Практическая реализация описанного принципа восстановления равенства условий обмена, на наш взгляд, приведет к следующему: а) сократится спрос на валюту для торгово-посреднических структур, так как в рамках «соревнования» за право ее купить коммерческие структуры за одну единицу валюты заплатят значительно большую рублевую составляющую; б) преимущественное право на покупку валюты будет иметь тот, кто предлагает свои результаты труда на внешнем рынке. Принцип равенства предполагает исключение привилегий для тех, кто работает только на внутреннем потребительском рынке. Изменение «правил игры» не ущемит прав граждан, так как им нужна не валюта, а конкретные товары; в) исчезнет один из основных источников инфляционных явлений. Государство на деле создаст условия для инвестирования в национальную экономику за счет валютных средств, заработанных производителями. Спрос на валюту будут предъявлять предприятия производственной сферы, имеющие сравнимые нормы прибыли и длительность оборота капитала. Торгово-посреднические предприятия, которые не способны сами предложить результаты своей хозяйственной деятельности на внешнем рынке, будут в равных условиях (на второй «площадке») предъявлять спрос на часть валюты, заработанной другими хозяйствами; 62 г) окажутся подорванными условия для вывоза капитала, что имеет принципиальное значение для инвестирования в национальную промышленность в рамках курса на неоиндустриализацию. Уменьшится действие отрицательного синергетического эффекта в промышленности; д) начнет объективно меняться хозяйственное мировоззрение людей, стандарты мышления. К сожалению, сегодня в сознании все еще «сидит гвоздем» стереотип поведения, когда человек идет на рынок с мыслью – что купить, не осознавая, что на рынок ходят в первую очередь для того, чтобы сначала что-то предложить и продать (обменять) результат своего труда или коллектива. Иными словами, решение данного аспекта проблемы рыночной дискриминации производственно-промышленных предприятий и восстановление их подлинного равенства с другими субъектами хозяйствования связано с реализацией мер специальной валютной политики – ужесточением валютного контроля, усилением ограничений по конвертируемости национальной валюты, включая использование множественных обменных курсов национальной валюты. Кстати говоря, предлагаемые меры, включая введение множественных обменных курсов, сегодня уже признаны многими исследователями в качестве важных инструментов макроэкономического регулирования процессов экономического развития [26, c. 214– 225]. В частности, российский ученый и по совместительству олигарх-миллиардер проф. В.Е. Лисин прямо указывает на то, что «в набор прямых инструментов валютной политики входит система множественных обменных курсов (МОК), т.е. использование различных обменных курсов для разных видов экономических операций. МОК привлекает авторов экономической политики как инструмент «тонкой настройки» экономики, применяющийся для стимулирования одних операций и ограничения других и заменяющий тем самым налоги и субсидии. В некоторых странах МОК используют как дополнение к кредитно-денежной политике. В целях ограничения национальной экономики от дестабилизирующего влияния спекулятивных потоков капитала операции, отражаемые на текущем счете и счете движения капитала платежного баланса, проводятся через различные валютные рынки» [26, c. 219– 220]. Разумеется, описанные меры специальной кредитно-денежной (см. выше) и специальной валютной политики могут и должны сочетаться. Более того, их эффективность может быть существенно повышена за счет комбинирования с мерами специальной налоговой политики, которая может предусматривать существенные налоговые льготы промышленным, прежде всего, инновационно-активным предприятиям по сравнению с торговопосредническими фирмами. В этом случае компенсировать «эффект рыночной дискриминации промышленности» можно будет более легко и надежно, в результате чего в национальной экономике будут созданы по-настоящему равноправные условия ведения экономической деятельности разными группами субъектов хозяйствования – промышленными предприятиями и торгово-посредническими фирмами. В связи с этим вызывают только одобрение и поддержку озвученные высшим политическим руководством Беларуси планы по всесторонней поддержке отечественных промышленно-производственных предприятий в условиях набирающего силу мирового финансового кризиса (см. эпиграф к данной книге). Второе. Необходимо провозгласить курс на ускоренное развитие крупных и сверхкрупных государственных и государственно-корпоративных структур, позволяющих реализовать вертикальную интеграцию всех стадий родственных производственных процессов, начиная с осуществления исследований и разработок, продолжая добычей сырья, его переработкой и преобразованием в конечную продукцию и заканчивая ее организованным сбытом. При этом надо забыть, как страшный сон, о настойчивых требованиях наших внутренних выразителей интересов западных ТНК и ТНБ по поводу приоритетного развития малого и среднего бизнеса, а также сферы услуг, которые призваны, согласно планам глобального центра, распространять на территории стран бывшего СССР колониальную продукцию контролируемых метрополией мегафирм. Безусловным приоритетом уже сегодня должна быть 63 объявлена неоиндустриализация, которую без «включения» в действие эффекта вертикальной интеграции провести принципиально невозможно. Как отмечает журнал «Экономист», «без вертикальной интеграции заведомо невозможен переход от сырьевого роста к инновационному типу развития. Намеченные цели просто недостижимы при сохранении нынешней экономической системы, базисные основы которой – олигархическая собственность; господство сырьевого капитала над технологическим и инновационным; внутренний разрыв единых технологических цепочек по переделам, из-за чего обрабатывающие переделы остаются без сырья, ресурсов и полуфабрикатов, вывозимых за рубеж; извлечение максимальной прибыли из промежуточного производства, отчего обрабатывающая индустрия не только не конкурентоспособна, но и просто неработоспособна; низкое, безресурсное, не инновационное по составу накопление и т.д… Действительно, современной многоотраслевой корпорацией прибыль извлекается не из производства средств производства, не из сырья и полуфабрикатов. Нефтяные корпорации торгуют не нефтью, а продуктами глубокой нефтепереработки; машиностроительные – не алюминием, медью, чугуном, сталью, а двигателями, станками, машинами, самолетами; электронные – не кремнием и редкоземельными металлами, а микропроцессорами и цифровой техникой… Проблема cостоит в разобщении сырьевой и индустриально-технологической собственности, в дезинтеграции сырьевого и обрабатывающего капиталов, т.е. в отсутствии вертикально-интегрированного строения нашего хозяйства. Решение проблемы очевидно, оно состоит в соединении переделов добычи сырья с переделами его технологической переработки в продукт конечного потребления. Такое соединение требует вертикальной интеграции собственности. Собственность сырьевых олигархов следует монолитно сцементировать с собственностью обрабатывающей индустрии – в единых вертикально интегрированных корпорациях. Короче, нам нужна экономика корпораций» [23]. К этому можно добавить лишь то, что сегодня нам нужна экономика белорусскороссийских, украино-российских, белорусско-украинских, белорусско-российскоукраинских и т.д. государственных и государственно-частных корпораций. Такие корпорации должны объединить в единые технологические цепочки все фазы добычи сырья и производства с принципиальной невозможностью извлечения прибыли из начальных (сырьевых) и промежуточных стадий производства при получении итоговой прибыли только на заключительных этапах изготовления конечной продукции. Это позволит не только повысить эффективность и производительность труда, но и приведет к усилению интеграционных процессов на всем постсоветском пространстве, которые в современном мире являются уже не просто источником конкурентоспособности и устойчивого развития, но и фактором элементарного выживания в условиях обостряющейся глобальной конкуренции за дефицитные, быстро расходуемые природные ресурсы. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Несомненно, одной из важнейших реалий ХХI века должно стать восстановление былого величия и могущества народов, населяющих большую часть Евразийского континента, которые испокон веку придерживались православных принципов добра и морали, беззаветного служения Отечеству и самопожертвования во имя общего дела. Необоримая сила и абсолютная непобедимость нашей восточнославянской цивилизации всецело основана на том, что у большинства ее представителей чувство ответственности и долга перед обществом и Родиной неизменно брало верх над личными, корыстными, эгоистичными интересами. И вот впервые за тысячелетнюю историю наши народы ощутили не просто военную агрессию, а наглое вторжение темных сил в святая святых – в их чистую и светлую душу. Вторжение, связанное с желанием заменить веками испытанные православные ценности нестяжания и братолюбия на животные инстинкты корыстолюбия и внутренней вражды – принципы рыночной конкуренции. Путем обращения к обыденному разумению, посредством научного подлога и прямого обмана продажными учеными и СМИ многим из нас неза64 метно внушили, что ведущаяся в западном обществе рыночно-конкурентная «война всех со всеми» является естественным состоянием человеческого общества, а сытая отрыжка – это предел всех мечтаний человека. Результаты этой духовной агрессии не замедлили себя ждать – за последние два десятилетия наша восточнославянская цивилизация стала быстро угасать, уступая свое место другой, поднаторевшей в поедании ближних, западной цивилизации. Да и весь мир, лишившись нравственного якоря, вышел из состояния равновесия, пришел в движение и начал движение в неведомом, непредсказуемом направлении. Темные силы, не ощущая былого противодействия, начали наступление буквально по всем фронтам. И возродились на Земле пиратство и работорговля, потеряли свою значимость международное право и ООН, перестали быть неприкосновенными государственные границы и суверенитеты, запылали кострами столицы некогда благообразных западных держав, посыпались на головы инакомыслящих демократические бомбы и ракеты… И порою кажется, что также, как это, вероятно, представлялось многим в огненном 1941-м, уже нет силы, способной остановить очередное нашествие диких варваров с Запада. Однако то тут, то там тлеют и ярко вспыхивают очаги сопротивления. Возвышаются отдельные голоса, изобличающие пришедшую к нам с Запада рыночную ересь, сулящую разобщение и вечную вражду с ближним. Не дают угаснуть искрам совести и братолюбия в душах человеческих церковные колокола. И напрасно надеются наши враги, что все и вся продается и покупается. Нас уже не один раз списывали со счетов, однако, великая восточнославянская цивилизация из всех передряг и лихолетий выходила лишь еще более сильной и возмужавшей. Нет сомнений в том, что все обойдется и на этот раз. Важно только осознать и на всю жизнь запомнить, что подлинную силу и величие рождают не конкуренция, не борьба с ближним за более жирный кусок, не размер этого самого куска, а бескорыстие, честный богоугодный труд и общее дело. И таким общим, на сегодня самым главным делом должно стать восстановление старательно разрушаемого нашими внешними и внутренними недругами единства и величия нашей непобедимой восточнославянской цивилизации, ядром которой является Великий русский народ, представляющий неделимое триединство его главных ветвей – белорусов, малороссов и великороссов. Авторы прекрасно понимают, что реализация многих предложенных в работе мер по выходу из хронического кризиса, в котором пребывают наши народы на протяжении последних 20 лет, возможна только их совместными усилиями, прежде всего, через создание мощного и объективно самодостаточного Союзного государства. Оно то и призвано объединить братские восточнославянские народы, стать могучим центром притяжения для других народов бывшего СССР. А подлинное величие Великого русского народа было, есть и будет связано с православным мировоззрением, всецело основанном на чувстве долга, ответственности и беззаветном служении Отечеству. Такая система ценностей одна только и способна кардинально решить те глобальные проблемы, о которых шла речь в предисловии к данной книге. ЛИТЕРАТУРА 1. Винник, В.Т. В либеральном прицеле – мировоззрение народа / В.Т. Винник // Новая экономика. – 2008. – № 7–8. – С. 78–84. 2. Винник, В.Т. Источники национально-экономического развития: ловушки либерализма / В.Т. Винник. – Минск: УП «Технопринт», 2005. – 149 с. 3. Байнев, В.Ф. Научно-технический прогресс и устойчивое развитие: теория и практика полезностной (потребительно-стоимостной) оценки эффективности новой техники / В.Ф. Байнев, Е.А. Дадеркина; под общ. ред. проф. В.Ф. Байнева; Белорусский государственный университет. – Минск: Право и экономика, 2008. – 189 с. 4. Кара-Мурза, С.Г. Советская цивилизация. Книга вторая. От Великой Победы до наших дней / С.Г. Кара-Мурза. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. – 768 с. 5. Митрополит Иоанн. Русская симфония: очерки русской историософии / Митрополит Иоанн. – С.-Петербург: Изд-во «Царское дело», 2004. – 494 с. 65 6. Митрополит Иоанн. Русский узел / Митрополит Иоанн. – С.-Петербург: Изд-во «Царское дело», 2004. – 405 с. 7. Байнев, В.Ф. Экономическое оружие и технологии «победившей» контрреволюции (к 90-летию победы Великого Октября) / В.Ф. Байнев // Новая экономика. – 2007. – №11–12. – С. 3–31. 8. Тайна концептуальной власти / Под редакцией К.П. Петрова. – М., 2000. – 95с. 9. Байнев, В.Ф. Экономика региона: Учеб. пособие / В.Ф. Байнев, С.А. Пелих; под общ. ред. С.А. Пелиха. – Минск: ИВЦ Минфина, 2007. – 272 с. 10. Глобальный отчет о человеческом развитии за 2002 г. // Белорусский экономический журнал. – 2003. – №1. – С. 131–140. 11. Черновалов, А.В. Теория институтов рынка (антикризисное регулирование): монография / А.В. Черновалов. – Брест: Изд-во БрГУ, 2006. – 177 с. 12. Янжул, И.И. Свободная торговля. Исторический очерк развития идей свободной конкуренции и начал государственного вмешательства / И.И. Янжул. – М.: Типография Миллера, 1882. – 380 с. 13. Бжезинский, Зб. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. – М.: Международные отношения, 1999. – 256 с. 14. Ельмеев, В.Я. Теория и практика социального развития: Сб. науч. трудов / В.Я. Ельмеев. – С.-Петербург: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2004. – 400 с. 15. Россия перед лицом глобализации. – М.: Центр общественных наук при МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004. – 220 с. 16. Губанов, С.С. Союз России и Белоруссии: формула системной интеграции / С.С. Губанов // Государственное регулирование экономики и повышение эффективности деятельности субъектов хозяйствования: Сб. науч. статей 2 междунар. науч.-практ. конф., г. Минск, 20–21 апр. 2006 г. – В 2 ч. – Ч. 1. – Минск: Акад. управл. при Президенте Респ. Беларусь, 2006. – С. 63–75. 17. Хайман, Н. Современная микроэкономика: анализ и применения / Н. Хайман; предисловие, послесловие и общ. ред. С.В. Валдайцева. – В 2 т. – Т. 2. – М.: Финансы и статистика, 1992. – 372 с. 18. Мясникович, М.В. Социально-экономическое развитие Республики Беларусь: источники и перспективы устойчивого роста: сб. науч. тр. / М.В. Мясникович – Минск: Центр систем. анализа и стратег. исслед. НАН Беларуси, 2005. – 464 с. 19. Лемещенко, П.С. Новая экономика: онтологические изменения и теоретические начала / П.С. Лемещенко // Новая экономика. – 2007. – №9–10. – С. 3–21. 20. Смирнов, А. Государственно-корпоративный сектор и его развитие / А. Смирнов // Экономист. – 2008. – №1. – С. 3–14. 21. Лунев, В.Л. Характеристика управления рыночным хозяйством ведущих зарубежных стран / В.Л. Лунев // Бизнес-команда и ее лидер. – 2004. – №2. – С. 25–48. 22. Свириденок, А.И., Научно-инновационные аспекты устойчивого развития в условиях глобализации А.И. Свириденок, С.А. Маскевич // Белорусский экономический журнал. – 2003. – №1. – С. 4–16. 23. Губанов, С.С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России) / С.С. Губанов // Экономист. – 2008. – №9. – С. 3–27. 24. Гордеев, В.А. Тенденция к взаимодействию и сотрудничеству вместо конкуренции: новое подтверждение идеи Т.С. Хачатурова / В.А. Гордеев // Вестник Московского университета. – Серия 6 «Экономика». – 2007. – №2. – С. 16–27. 25. Тобин, Дж. Вызовы и возможности / Дж. Тобин // Реформы глазами американских и российских ученых. – М.: Фонд «За экономическую грамотность», 1996. – 220 с. 26. Лисин, В.Е. Макроэкономическая теория и политика экономического роста: Монография–учеб. пособие / В.С. Лисин. – М.: ЗАО «Издательство «Экономика», 2003. – 320 с. 27. Волович, В.Н. О сущности и стратегии российских экономических реформ / В.Н. Волович // Проблемы современной экономики. – 2003. – №3/4. – C. 64–68. 28. Явлинский, Г. Необходимость и способы легитимации крупной частной собственности в России: постановка проблемы / Г. Явлинский // Вопросы экономики. – 2007. – №9. – С. 4–26. 66 29. Губанов, С. Рост отсталости и отсталость роста / С. Губанов // Экономист. – 2005. – №3. – С. 13–29. 30. Байнев, В.Ф. Инсайдерская рента как фактор кризиса предприятий в переходной экономике / В.Ф. Байнев // Белорусский экономический журнал. – 2003. – №4. – С. 45–54. 31. Байнев, В.Ф. Парадокс неэффективного частного собственника как фактор кризиса рыночно-капиталистической идеологии / В.Ф. Байнев // Новая экономика. – 2006. – №1–2. – С. 3–22. 32. Всемирная история. – В 10 т. – Т. 5. – М.: Издательство социально-экономической литературы, 1958. – 783 с. 33. Платонов, О.А. Государственная измена / О.А. Платонов. – М.: Изд-во Алгоритм, 2005. – 650 c. 34. Валовой, Д.В. «Вал», развал и удвоение ВВП / Д.В. Валовой // Труд и социальные отношения. – 2005. – №3(30). – С. 35–42. 35. Глазьев, С.Ю. О практичности количественной теории денег, или Сколько стоит догматизм денежных властей России / С.Ю. Глазьев // Вопросы экономики. – 2008. – №7. – С. 31–45. 36. Ельмеев, В.Я. Трудовая основа политэкономии / В.Я. Ельмеев // Труд и социальные отношения. – 2005. – №3(30). – С. 55–58. 37. Байнев, В.Ф. Услуги в системе глобального финансового тоталитаризма / В.Ф. Байнев // Финансы, учет, аудит. – 2008. – №6. – С. 21–24. 38. Россия – Беларусь. Инновационная политика и интеграционное взаимодействие: монография / Е.Б. Ленчук, В.Ф. Байнев, Г.А. Власкин [и др.]. – М.: Институт экономики РАН, 2006. – 268 с. 39. Байнев, В.Ф. Переход к инновационной экономике в условиях межгосударственной интеграции: тенденции, проблемы, белорусский опыт / В.Ф. Байнев, В.В. Саевич; под общ ред. проф. В.Ф. Байнева. – Минск: Право и экономика, 2007. – 180 с. 40. Государственное регулирование переходной экономики / С.А. Пелих, В.Ф. Байнев, В.П. Орешин [и др.]; под общ. ред. проф. С.А. Пелиха. – Минск: Право и экономика, 2008. – 490 с. 41. Набиуллина, Э. Приоритеты деятельности на 2008 г. и среднесрочную перспективу / Э. Набиуллина // Экономист. – 2008. – №4. – С. 3–18. 42. Цветков, В. Подкрепить инновационное развитие промышленной политикой / В. Цветков // Экономист. – 2008. – №3. – С. 30–40. 43. Проблемы прогнозирования и государственного регулирования социальноэкономического развития: Матер. V Междунар. науч. конф. (г. Минск, 21–22 окт. 2004 г.). – В 5 т. – Т. 1. – Минск: НИЭИ Минэкономики Респ. Беларусь, 2004. – 520 c. 44. Седлухо, О.В. Некоторые факторы, препятствующие реализации инновационнопромышленной политики в странах-участницах СНГ / О.В. Седлухо // Новая экономика. – 2008. – №5–6. – С. 30–39. 45. Лужков, Ю. Российские особенности мирового кризиса / Ю. Лужков // Российская газета. – 02 февраля 2009 г. 46. Пелих, С.А. Деньги, кредит, банки. Новое учебное пособие / С.А. Пелих // Белорусский экономический журнал. – 2004. – №3. – С. 124–126. 47. Андреев, С.Ю. Набат. Не говорите потом, будто вы его не слышали! / С.Ю. Андреев. – М.: Изд-во «Пионер», 2002. – 400 с. 48. Покровский, В.С. История русской политической мысли / В.С. Покровский. – М.: Госюриздат, 1951. – 130 с. 49. Платонов, О. Терновый венец России / О. Платонов. – М.: Энциклопедия русской цивилизации, 2001. – 816 с. 50. Адамович, Т.И. Зачем политэконому системная лингвистика? (Памяти основателя системной лингвистики профессора В.А. Карпова) / Т.И. Адамович, В.М. Королев // Новая экономика. – 2007. – №5–6. – С. 47–61. 51. Лемещенко, П.С. Институциональная экономика / П.С. Лемещенко. – Минск: Бестпринт, 2005. – 315 с. 67 52. Россия державная / под ред. Ю.М. Осипова, М.М. Гузева, Е.С. Зотовой. – В 2 ч. – Ч. 1. – М., Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2006. – 472 с. 53. Черновалов, А.В. Несостоятельность (банкротство) в институциональной экономике: белорусская модель / А.В. Черновалов. – Минск: Мисанта, 2004. – 331 с. 54. Байнев, В.Ф. Экономическая наука XXI века: стратегическая цель и текущие задачи / В.Ф. Байнев // Новая экономика. – 2008. – №11–12. – С. 3–31. 55. Шумпетер, Й. Теория экономического развития / Й. Шумпетер; пер. с нем. – М.: Прогресс, 1982. – 455 с. 56. Блауг, М. Экономическая мысль в ретроспективе / М. Блауг. – М., 1994. – 750 с. 57. Кушлин, В.И. Императивы перехода на новую модель экономического развития в России / В.И. Кушлин // Государственное регулирование экономики и повышение эффективности деятельности субъектов хозяйствования: Сб. науч. статей 3 междунар. науч.-практ. конф., г. Минск, 19–20 апр. 2007 г. – В 2 ч. – Ч. 1. – Минск: Акад. управл. при Президенте Респ. Беларусь, 2007. – С. 20–25. 58. Байнев, В.Ф. Современные теоретические представления о природе и причинах финансово-биржевых кризисов / В.Ф. Байнев, Т.С. Силюк // Финансы, учет, аудит. – 2004. – №9. – С. 61–64. 59. Тумилович, М. Формализм, экономическое образование и экономическая наука / М. Тумилович // ЭКОВЕСТ (Экономический вестник). – 2003. – №1 (Вып. 3). – С. 102–123. 60. Коуз, Р. Нобелевская лекция «Институциональная структура производства» (1991) / Природа фирмы / Р. Коуз. – М.: Дело, 2001. – 450 с. 61. Стиглиц, Дж. Информация и изменение парадигмы экономической теории / Дж. Стиглиц // ЭКОВЕСТ (Экономический вестник). – 2003. – №3 (Вып. 3). – С. 336–421. 62. Мизес, Л. Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории / Л. Мизес. – М., 2000. – 850 с. 63. Ельмеев, В.Я. Трудовая теория – основа возрождения политэкономической науки / В.Я. Ельмеев // Новая экономика. – 2006. – №5–6. – С. 23–31. 64. Нуреев, Р. Плоды просвещения (новая российская экономическая наука на пороге III тысячелетия) / Р. Нуреев, Ю. Лагов // Вопросы экономики. – 2001. – №1. – С. 96–115. 65. Лемещенко, П.С. Университетское образование в XXI веке: классические основы и новые стратегии / П.С. Лемещенко // Новая экономика. – 2006. – №3–4. – С. 26–47. 66. Пелих, С.А. Экономическая теория и практика государственного строительства / С.А. Пелих // Новая экономика. – 2006. – №11–12. – С. 26–32. 67. Пелих, С.А. Проблемы прогнозирования и государственного регулирования стратегической составляющей конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей / С.А. Пелих // Проблемы прогнозирования и государственного регулирования социальноэкономического развития: Матер. V Междунар. науч. конф.; г. Минск, 21–22 окт. 2004 г. – В 5 т. – Т. 1. – Минск: НИЭИ Минэкономики Респ. Беларусь, 2004. – С. 359–363. 68. Ельмеев, В.Я. Социальная экономия труда: основы общей политической экономии / В.Я. Ельмеев. – С.-Петербург: Изд-во СПбГУ, 2007. – 560 с. 69. Сплав теории и практики // Экономист. – 2004. – №3. – С. 5–16 70. Пелих, С.А. Проблемы денежно-кредитных отношений: сб. науч. трудов / С.А. Пелих. – Минск: Право и экономика, 2007. – 250 с. 71. Осипов, Ю.М. Деньги через призму философии хозяйства / Ю.М. Осипов // Новая экономика. – 2008. – №5–6. – С. 3–6. 72. Байнев, В.Ф. Траектория роста / В.Ф. Байнев // Беларуская думка. – 2008. – №11. – С. 20–24. 73. Инвестиции и инвестиционное проектирование в странах с трансформирующейся экономикой / С.А. Пелих [и др.]; под науч. ред. С.А. Пелиха; Академия управл. при Президенте Респ. Беларусь. – Минск: Право и экономика, 2007. – 678 с. 74. Пелих, С.А. Организация производства в условиях переходной экономики / С.А. Пелих [и др.]; под общ. ред. С.А. Пелиха. – Академия управл. при Президенте Респ. Беларусь. – Минск: Право и экономика, 2007. – 508 с. 68 Приложение А - СИСТЕМА НЕОКОЛОНИЗАЦИИ, ЕЕ ЦЕЛИ, МЕТОДЫ, СПОСОБЫ И ИНСТРУМЕНТЫ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ Стратегическая цель глобальной конкуренции (глобализации): Захват дефицитных ресурсов и активов других стран (их неоколонизация) Тактическая цель 1-го уровня: Подчинение или уничтожение конкурентов Тактическая цель 2-го уровня: Ослабление конкурентов Методы достижения: Разрушение мировоззрения Методы достижения: Разрушение государственности Способы реализации: Способы реализации: «Типовые» инструменты реализации: Идея служения Отечеству заменяется на идею стяжательства, господства, максимизации прибыли Идея государства-защитника народов заменяется на идею государства-«ночного сторожа» Идея единства прав и обязанностей (перед Родиной, обществом, семьей) заменяется на индивидуалистскую идею приоритета прав и свобод человека Развитие идеи о государстве как неэффективном собственнике по сравнению с частником Последствия: Ослабление и разрушение государства реализации: Демонетизация Девальвация Система декларируемых целей: Передача активов эффективным собственникам Борьба с инфляцией Стимулирование экспорта Истинные (недекларируемые) цели: Разрушение единого народнохозяйственного комплекса и его превращение в «экономический планктон» из субъектов малого и среднего бизнеса Изгнание государства из экономики Декларируемые цели: Разгосударствление экономики и переход к «чудотворному» рынку через либерально-рыночные реформы Истинные Монетарные факторы «Типовые» инструменты Дерегулирование Децентрализация Денационализация (приватизация) «Чудотворные» иностранные инвестиции Переход к «чудотворной» рыночной экономике Последствия: Внедрение идеи рыночной конкуренции как «войны всех со всеми» Способы реализации: Либеральнорыночные реформы Деидеологизация Переход от коллективистского мировоззрения к индивидуалистскому Разрушение экономики (недекларируемые) цели: Прямая передача активов долларовому западному и компрадорскому прозападному капиталу Истинные (недекларируемые) цели: Деиндустриализация национальной экономики Потеря конкурентом интеграционного (системного, командного) эффекта и глобальной конкурентоспособности (реализация принципа «Разделяй и властвуй!») Истинные (недекларируемые) цели: Морально-нравственное разложение, деградация населения и его ДЕПОПУЛЯЦИЯ Условия реализации: Концепция «постиндустриализма» («экономики услуг») Миф о малом бизнесе – «локомотиве» инноваций «Эффект рыночной дискриминации промышленности» Неэквивалентный обмен Долларизация «Кредитная удавка» Экспорт инфляции из «центра» на «периферию» Истинная (недекларируемая) цель: Высвобождение дефицитных ресурсов Достижение стратегической цели: Захват ресурсов и активов западными транснациональными корпорациями и банками Научное издание Байнев Валерий Федорович Винник Вячеслав Тимофеевич Под общ. и науч. ред. проф. В.Ф. Байнева Социально-экономическое развитие и «ловушки» рыночного либерализма: курс на неоиндустриализацию Монография В авторской редакции Компьютерный набор и верстка Л.А. Трашкова Корректор Л.А. Трашкова Технический редактор В.Г. Гавриленко Подписано в печать 26.03.2009. Формат 60х80/16. Бумага офсетная. Гарнитура Roman. Печать цифровая Усл. печ. 7,2 л. Уч.-изд. 7,5 л. Тираж 450 экз. Зак. 749 ИООО «Право и экономика» Лицензия ЛИ №02330/0056831 от 01.04.2004. 220072, Минск, ул. Сурганова, 1, корп. 2. Тел. 284 18 66, 8 029 684 18 66 Отпечатано на настольно издательской системе XEROX в ИООО «Право и экономика»
