Жан Батист Сэй - Экономическая школа

Жан Батист Сэй (1776 – 1832)
● Основная работа: «Трактат политической экономии, или
простое изложение способа, которым образуются,
распределяются и потребляются богатства» (1803)
● Предпринимателя в разных отраслях промышленности говорят
обыкновенно, что можно всегда произвести достаточное
количество товаров, если легко найти им верный сбыт. Когда
продажа их продуктов идет медленно, туго и не дает выгод, то они
говорят - денег мало; все желание таких людей состоит в том,
чтобы потребление было деятельнее, чтобы оно умножало
продажи и поддерживало цены.
● А если спросить их, какие обстоятельства, какие причины
благоприятствуют размещению их продуктов, то окажется, что эти
люди имеют обыкновенно весьма смутное представление об этом
предмете, что они дурно наблюдают факты и еще хуже объясняют
их, что они принимают за верное то, что подлежит еще большему
сомнению, желают того, что прямо противоположно их интересам,
и стараются от власти получить покровительство, ведущее
обыкновенно к плохим результатам.
Чтобы составить себе более верное и применимое к практике
понятие о том, что места сбыта открывают продуктам
промышленности, рассмотрим здесь всем известные и постоянно
повторяющиеся факты; сопоставим их с тем, что уже выяснено
нами тем же путем - может быть, мы откроем тогда истины новые,
важные и способные осветить желания промышленников и
стремления правительства, так горячо принимающего их под свое
покровительство.
● Человек в промышленности старается сообщить ценность своим
продуктам, создавая для них какое-нибудь полезное употребление,
и может надеяться, что его товар будет оценен и продан только
там, где есть люди, имеющие средство купить его. Из чего состоят
эти средства? Из других ценностей, из других продуктов, плодов
промышленности, из их капиталов, земель. А из этого следует, хотя
на первый взгляд это может показаться парадоксом, что сбыт для
продуктов создается самим производством.
Если какой-нибудь продавец материй скажет: " в обмен на мои
продукты я требую не продуктов, а денег", то ему не трудно было
бы доказать, что покупатель его товара может заплатить ему
деньгами, полученными за товары, которые он продает в свою
очередь. Ему можно было бы ответить так: такой-то фермер купит т
ваши материи, если у него будет хороший урожай, и он купит у вас
их тем больше, чем обильнее будет его жатва. Но он ничего не
купит, если сам ничего не произведет. (Глава V.Теория сбыта)
Говорят и так: нельзя продать, потому что мало денег. Но здесь
следствие принимается за причину. Ошибка, которую при этом
делают, происходит от того, что почти все продукты обыкновенно
превращаются в деньги прежде, чем они обменены на другие
продукты, и оттого, что товар, появляющийся так часто, получает в
глазах толпы значение товара по преимуществу, является конечной
целью всех торговых сношений, тогда как на самом деле, он служит
не более как посредником в этих сделках.
● Нельзя, следовательно, говорить; нельзя продать, потому что
мало денег, а надо сказать так: нельзя продать, потому что мало
других продуктов.
● Денег всегда довольно, чтобы служить обращению и взаимному
обмену других ценностей, если только эти ценности действительно
существуют. Когда же ощущается недостаток денег в массе
совершающихся сделок, то его легко пополнить, и самая
надобность в пополнении служит указателем на благоприятное
положение дел. А именно: она указывает на то, что есть, значит,
большое количество произведенных ценностей, на которые
желают приобрести большое количество других ценностей. В таких
случаях товар, служащий посредником и облегчающих заключение
сделок, то есть деньги, легко заменяется другими известными в
торговом мире способами, а вскоре затем опять притекают деньги,
так как монета есть товар, а всякий товар направляется туда, где в
нем чувствуется потребность. Стало быть, это - хороший знак, коли
в магазинах не хватает товаров. (Глава V.Теория сбыта)
● Если это так, то откуда берется, спросят меня, такое большое
количество товаров, которые иногда загромождают обращение,
потому что не находят себе покупателей? Почему же эти товары не
покупаются одни на другие?
На это я отвечу, что если товары не продаются, или продаются с
убытком, то они, значит, превышают сумму потребностей в них,
или потому, что их было произведено слишком много, или еще
более потому, что другие производства дали товара меньше чем
нужно. Известных продуктов слишком много, потому что не хватает
других. (Глава V.Теория сбыта)
● В отличие от Д. Рикардо, Ж. Б. Сэй стал разрабатывать другую
традицию трактовки ценности, заложенную А. Смитом - теорию
факторов производства.
● Ж. Б. Сэй первым из классиков четко и однозначно
сформулировал идею о том, что ценность товара равна сумме
заработной платы, прибыли и ренты, т.е. сумме доходов
владельцев производственных факторов, используемых при
изготовлении данного товара.
● В рамках своей теории рынков сбыта Сэй сформулировал закон,
названный впоследствии его именем. Этим он навсегда
обессмертил свою фамилию в макроэкономической теории.
● Согласно теории рынков сбыта Сэя, «сбыт для продуктов
создается самим производством», т.е. предложение порождает
спрос. Это и есть две равнозначные формулировки закона Сэя.
● Основной смысл закона Сэя сводится к утверждению, что
производство само создает себе спрос: «Всякий продукт с момента
своего создания, — подчеркивал Сэй, — открывает рынок сбыта
для других продуктов на всю величину своей ценности».
● Этот вывод логически вытекал из смитовского определения
естественной цены товаров как суммы доходов:
Q=W+P+R
Для всей массы товаров Q (суммарная цена товаров)
символизирует в этой формуле совокупное предложение,
● тогда как W + Р + R (сумма доходов — заработной платы, прибыли
и ренты) — это не что иное, как совокупный спрос.
● Следовательно, в бартерной экономике не может быть такого
явления, как превышение предложения над спросом для всех
товаров.
● Но в денежной экономике общее избыточное предложение
товаров логически возможно, так как это просто предполагает
существование избыточного спроса на деньги.
● Если говорится о применимости закона Сэя к реальному миру, то
этим утверждается нереальность избыточного спроса на деньги.
● "Нереальность" в этом случае вряд ли может означать
логическую невозможность.
● Должно подразумеваться, что спрос на деньги не может быть
всегда избыточным, потому что это соответствует ситуации
неравновесия.
● Как мы выяснили, все утверждения, отрицающие любые мотивы
держать наличность (деньги есть только средство обмена; деньги вуаль, поскольку относительные цены определяются
исключительно вещественными факторами;
● предложение автоматически создает соответствующий ему спрос
безотносительно к уровню цен; абсолютные цены всегда
изменяются пропорционально объему денежной массы), являются
выражением сути тождества Сэя.
● Депрессия не может тянуться бесконечно, поскольку
предложение формирует спрос на микро- и макроэкономическом
уровнях через автоматическую коррекцию цен и процентной
ставки.
● Это и есть "равенство Сэя", согласно которому избыточное
предложение товаров или избыточный спрос на деньги имеют
тенденцию к саморегулированию.
● Если складывающийся уровень спроса демонстрирует
невозможность продажи всех товаров по цене, покрывающей
издержки и приносящей нормальную норму прибыли,
цены должны снизиться.
● Покупательная способность денежного номинала увеличится, и
каждый индивид окажется обладателем реально возросшего
запаса денег, налицо ситуация избыточного спроса на деньги. При
стремлении индивидов уменьшить объем наличных средств,
находящихся в их распоряжении, спрос на товары возрастает
вплоть до момента поглощения избыточного предложения на
товарных рынках.
● Нулевой избыточный спрос на деньги есть условие равновесия,
так как цены и процент будут падать, пока существует избыточный
спрос на наличные деньги.
● В представлении неоклассиков деньги — не богатство, их полезность определяется полезностью тех благ, которые на них можно
купить.
● Одним из нововведений Дж. Кейнса в экономической теории является понятие «предпочтение ликвидности», которое выражает
полезность денег как особого блага.
● Со специфическим пониманием неоклассиками роли денег
связано одно из главных положений их концепции — «закон Сэя»,
в соответствии с которым каждое предложение создает себе спрос,
и потому совокупное предложение всегда равно совокупному
спросу. Этот вывод основан на представлении, что на рынке в
конечном счете одни товары обмениваются на другие товары, а
деньги выполняют лишь роль посредника.
●В обосновании лейтмотива кейнсианской теории — объем спроса
определяет объем предложения — спросу на деньги как
имущество принадлежит важная роль.
● Среди причин, объясняющих многочисленные расхождения неоклассиков и кейнсианцев при описании рыночного хозяйства,
прежде всего выделяются две.
● Во-первых, неоклассики изучали хозяйство, соответствующее условиям совершенной конкуренции. Кейнсианцы же обращают
внимание на наличие многих несовершенств в действии рыночного
механизма: власть монополий, административное установление
цен, осуществление сделок на основе долгосрочных договоров,
неопределенность значений экономических параметров,
определяющих решения экономических субъектов.
● Во-вторых, выводы неоклассиков относятся к функционированию
экономической системы в длительном периоде, под которым
подразумевается время, необходимое для завершения процессов
приспособления к общему равновесию при полной занятости.
Иначе говоря, неоклассики не утверждали, что рыночное хозяйство
всегда находится в состоянии общего экономического равновесия.
Смысл их учения в том, что рыночной экономике присуща
тенденция к достижению Парето-оптимальности.
Дж.М. Кейнса прежде всего интересовал вопрос: какую
экономическую конъюнктуру создаст рыночный механизм в
коротком периоде и надо ли на нее воздействовать государству,
если она будет признана неблагоприятной?
● Из приведенных рассуждений следует, что деньги нейтральны в
длительном периоде (после завершения перехода к новому
равновесию), но не нейтральны в коротком периоде.
● Нейтральность денег: с увеличением денег в а раз новое
равновесие отличается от исходного только возросшим в а раз
уровнем цен.
К такому же выводу пришел Д. Патинкин в ходе своего
конструктивного критического анализа неоклассических теорий
ценности и денег. (Микроэкономические основания
макроэкономической теории)
Патинкин обратил внимание на то, что в учении неоклассиков
теория ценности, определяющая пропорции обмена товаров, или
относительные цены, противоречит количественной теории денег,
служащей для определения уровня цен и денежных цен.
Относительные цены в неоклассической концепции выводятся из
модели общего экономического равновесия Вальраса, которая
изучается в микроэкономике, без привлечения денег.
Модель Вальраса состоит из системы уравнений, описывающей равенство спроса и предложения на всех микроэкономических
рынках.
В модели Патинкина в отличие от модели Вальраса, дополненной
уравнением количественной теории денег, с повышением уровня
цен дефициту на денежном рынке соответствует избыток на
рынках благ. В такой рыночной ситуации возникает тенденция к
снижению цен и благодаря эффекту Пигу восстанавливается
первоначальное равновесие.
Эффект Пигу — последовательность событий при изменении уровня цен: рост
(снижение) уровня цен - сокращение (увеличение) реальных кассовых
остатков - увеличение (уменьшение) предельной склонности к сбережению снижение (рост) потребления домашних хозяйств.
● Таким образом, с введением реальных кассовых остатков в
вальрасовскую модель общего равновесия теория ценности
(относительных цен) объединяется с теорией денег (денежных
цен). При заданном количестве денег определяется единственный
вектор денежных цен, обеспечивающий равновесие на всех рынках
благ и денежном рынке.
РЕАЛЬНЫЕ КАССОВЫЕ ОСТАТКИ (real balances) Отношение суммы денег в обращении к
соответствующему индексу цен. Таким образом, рассчитывается (в реальном выражении)
количество товаров и услуг, которые можно получить, расходуя данную денежную массу.
Изменения в объеме реальных остатков являются функцией изменений объема денежной
массы в обращении и изменений в уровне цен: реальные остатки увеличиваются, если
денежная масса нарастает относительно быстрее, чем растет уровень цен.
Предполагается, что объем реальных кассовых остатков – это возрастающая функция
реальных доходов населения и, возможно, убывающая функция процентных ставок и/или
темпов инфляции.
Из модели Патинкина также следует, что закон Сэя действует
только в хозяйстве с натуральным обменом, использующим деньги
лишь в качестве меры ценности благ. В экономике, где деньги
применяются в качестве платежного средства и разновидности
имущества, совокупный спрос будет равен совокупному
предложению только при определенном, а не любом векторе
денежных цен.
С включением в модель ОЭР Вальраса реальных кассовых остатков
нейтральность денег, в конечном счете сохраняется: с увеличением
денег в а раз новое равновесие отличается от исходного только
возросшим в а раз уровнем цен. Но в ходе приспособления к
новому равновесию деньги не нейтральны: увеличение их
количества приводит к избытку на рынке денег и дефициту на
рынке благ. Более того, повышение уровня цен как конечный
результат увеличения количества денег происходит вследствие
изменений в реальной экономике: без возникновения избыточного
спроса на блага цены бы не возросли. О деньгах (определения)
Сэй, закон Сэя (определения)
Томас Роберт Мальтус (1766 – 1834)
Помимо своего «Опыта о законе народонаселения и его
воздействии на будущее улучшение общества» (An Essay on the
Principle of Population, As It Affects the Future Improvement of
Society, 1798), он издал ряд менее значительных, но существенных
публикаций по экономическим вопросам, например,
«Исследование о природе и возрастании ренты» (An Inquiry into the
Nature and Progress of Rent, 1815), «Мера ценности: изложение и
пояснения» (The Measure of Value Stated and Illustrated, 1823) и
«Определения в политической экономии» (Definitions in Political
Economy, 1827).
● Наиболее важный вклад, внесенный представителем
классической школы Томасом. Мальтусом в экономическую науку,
состоит в разработке им «теории народонаселения», в которой он
связал экономические и демографические факторы. Причем в его
постановке этого вопроса зависимость оказывается двусторонней:
как экономика влияет на изменение численности населения, так и
величина населения оказывает воздействие на экономику.
● Сводя причину бедности к простому соотношению темпа
прироста населения с темпом прироста жизненных благ,
определяющих прожиточный минимум, теория Мальтуса
установила некий стандарт, на который опирались все
представления классиков об экономической политике. Любого из
этих достоинств теории Мальтуса было бы достаточно, чтобы
сделать ее весьма влиятельной. Взятые же вместе, они вполне
объясняют, почему Мальтус имел совершенно невероятный успех,
ни с чем не сравнимый в истории экономической мысли. У
Мальтуса вскоре объявились как последователи, так и ярые враги.
Неудивительно, что его учение вызвало сильнейший отпор у
социальных реформаторов и вообще у ученой публики. Мальтус
всегда умел восстанавливать против себя всех, кто верил в
возможность улучшения социальных условий.
● Он говорил, что всякая сознательная попытка улучшить условия
будет сметена неодолимой людской массой. Он любил повторять,
что любые попытки побороть нищету, прибегая к прямым
государственным субсидиям или к частной благотворительности,
могут только ослабить главное ограничение роста населения необходимость для каждого заботиться о себе самому и полностью
отвечать за свою непредусмотрительность.
● Первое издание "Опыта о законе народонаселения" Мальтуса
было опубликовано в 1798 г. Первая из переписей населения,
проводившихся раз в десять лет, была предпринята тремя годами
позже и показала, что вопреки распространенному мнению
население Англии быстро возрастало.
● Т. Р. Мальтус постулирует увеличение выпуска средств
существования в арифметической прогрессии (1, 2, 3...), а
рост населения в геометрической прогрессии (1, 2, 4...).
Очевидно, что производство средств существования расширяется
медленнее, чем растет численность населения. Рано или поздно
величина населения превзойдет фактически доступную сумму
средств существования, и начнется голод.
● В центре внимания мальтузианской теории народонаселения
была проблема ограниченных ресурсов земли. В числе "побочных
продуктов" этой теории оказались концепция убывающего
плодородия почвы и - что более удивительно - теория,
объясняющая природу земельной ренты. Эти две идеи так тесно
переплелись, что и появились на свет одновременно, вместе с
другими откликами на публикацию "Опыта" Мальтуса.
● В 1815 г. в Англии были опубликованы четыре трактата - Уэста,
Торренса, Мальтуса и Рикардо. В каждом независимо от остальных
была сформулирована теория дифференциальной ренты.
● Каждая работа на свой лад отвечала за создание парламентского
комитета для рассмотрения проблемы цен на зерно, которые упали
незадолго до этого, и каждая начиналась с указания на связь между
высокими ценами на зерно и вовлечением в обработку менее
плодородных и менее пригодных земель в период наполеоновских
войн.
● Все четыре автора согласно указали, что объяснением служит
феномен убывающего плодородия - "тот принцип", по
определению Уэста, "что по мере улучшения обработки получение
сырого продукта обходится все дороже и дороже". "При равных
количествах работы, - разъяснял Уэст, - каждое дополнительное
вложение в сельское хозяйство в действительности дает все
меньшую отдачу...
● Т. Р. Мальтус занимался также исследованиями в области теории
ценности. При этом он отверг трудовую теорию ценности в
редакции Д. Рикардо на следующем основании: эта теория не в
состоянии объяснить, каким образом капиталы с разной
структурой, т.е. с разной долей вложения в труд, приносят
одинаковую норму прибыли. Кроме того, если заработная плата
рабочего является лишь частью ценности, создаваемой трудом, то
покупка труда рабочего капиталистом представляет собой
неэквивалентный обмен, нарушение законов рыночного, товарного
хозяйства.
Как и Ж. Б. Сэй, Т. Р. Мальтус стал развивать «нетрудовой» вариант
смитовской теории ценности.
Рис. 1. Равновесие по Мальтусу
На рис. 1 представлены основные элементы равновесия по
Мальтусу. Три кривые отражают три главные функциональные зависимости.
● На первом графике представлена агрегированная производственная функция, показывающая связь между численностью
населения и уровнем жизни (реальной заработной платой,
подушевым доходом). Главная особенность этой функции
заключается в постоянно убывающей отдаче труда — здесь Мальтус
следует примеру других экономистов-классиков, излюбленным
коньком которых были подобные функции.
● Второй график отражает демографические процессы. Смертность
(в данном случае она измеряется количеством смертей на 1000 человек в год) растет с падением уровня жизни. Это
непосредственное препятствие для роста населения (positive check).
Рождаемость (в данном случае она измеряется количеством
рождений на 1000 человек в год) с падением уровня жизни падает.
● Это «предупредительное» препятствие для дальнейшего роста
населения (preventive check). Если рождаемость превышает
смертность, численность населения растет, если смертность
превышает рождаемость, численность населения падает. Рост
населения приводит к снижению уровня жизни (через производственную функцию), что в свою очередь увеличивает
смертность и снижает уровень рождаемости, тем самым
останавливая рост населения.
● Точка равновесия в этой простой модели достигается при нулевом росте населения. В этой точке заработная плата не меняется, а
значит, смертность и рождаемость тоже не меняются. Равновесие
устойчивое, поскольку любое его нарушение приводит в действие
механизм, компенсирующий это нарушение.
● Устойчивость этого равновесия и служит причиной
пессимизма Мальтуса.
● Представьте, что произошло расширение пахотных земель.
Производственная функция при этом сдвинется вверх,
поскольку уровень жизни населения повысится. Но раз уровень
жизни повысился, рождаемость начнет расти, а смертность —
падать, и рост населения будет поглощать все возникшие
выгоды, пока уровень оплаты труда не упадет, наконец, до
прежнего уровня. Демографическое поведение является тем
горнилом, из которого выходит «железный» закон заработной
платы. Уровень жизни может сохраниться на более высоком
уровне только при условии снижения рождаемости (более
низкой норме рождаемости при любой заработной плате) или
повышения смертности (более высокой смертности при любой
заработной плате).
● Приведенные выше гладкие кривые описывают долгосрочные
тенденции в том виде, в каком они представлялись Мальтусу.
Процесс схождения к точке равновесия, однако, виделся ему
отнюдь не гладким. Он считал, что компенсирующий рост
населения, как правило, «проскакивает» точку равновесия.
● Непосредственные препятствия в виде массового голода или
болезней проявляются не сразу, но впоследствии приводят к
снижению численности населения ниже точки равновесия, и весь
цикл повторяется вновь. Мальтус ничего не говорил ни о
периодичности такого цикла, ни об амплитуде колебаний в его
рамках, он утверждал лишь, что численность населения должна
колебаться вокруг уровня долгосрочного равновесия.
● Во времена Мальтуса средняя продолжительность жизни
составляла не более 40 лет, ныне в большинстве развитых стран
она превышает 70 лет. Поскольку уровень жизни также повысился,
создается впечатление, что идеи Мальтуса о смертности не столько
описывают предыдущую историю, сколько предсказывают
будущее.
● Самой большой неудачей теории народонаселения Мальтуса
является то, что она не смогла объяснить переход от высокой,
практически неконтролируемой рождаемости в браке к
современной низкой рождаемости. Процесс этот начался раньше
всего во Франции, как раз в то время, когда Мальтус писал свою
работу. Примерно тогда же им оказалась затронута часть
Соединенных Штатов и Венгрия, а где-то между 1870 и 1914 гг.
этому примеру последовали и остальные страны Европы. При этом
ни в одном случае долгосрочное падение рождаемости не было
обусловлено падением национального дохода. Если взять
сегодняшний день, то в ряде развивающихся стран удалось
добиться снижения рождаемости за счет одних только
политических мер, не сопровождавшихся экономическим ростом,
однако в целом долгосрочный экономический рост продолжает
оставаться важнейшим фактором, приводящим к снижению
рождаемости.
● Сегодня в развитых странах 3-4 процента населения могут
прокормить всю страну. Так, в Бельгии 1 га пашни кормит 12,5
человек, в ФРГ - 8, в Швеции -3, а в США - всего 1,3 человека
(неудивительно, если сравнить живой вес среднего американца с
европейцем). Японцы же умудряются кормить 26,5 человек с
одного га пашни! Правда им в этом сильно помогает окружающее
море, поэтому нельзя принимать эти данные в расчёт именно на
обрабатываемую землю. Таким образом при максимальной
производительности сельского хозяйства требуется 0.1 га
сельскохозяйственных земель на человека. Очевидно, что если
распространить современные технологии ведения сельского
хозяйства на развивающиеся страны, то можно получить и цифры о
максимальном населении Земли.
● Например, по оценкам некоторых американских специалистов, в
случае если всю пригодную для сельскохозяйственных культур
землю обрабатывать с применением уже известных передовых
методов и добавлением орошения в засушливых районах, то
можно обеспечить существование 100 млрд человек или
полностью удовлетворить продуктами питания 50—60 млрд
землян. Но это, конечно, максималистский сценарий будущего. По
одному из прогнозов ФAO, при определённых условиях можно
будет прокормить примерно 30 млрд человек, хотя реальная
цифра, скорее всего, составит 10—15 млрд человек.
Т.Р. Мальтус. «Опыт народонаселения …»
Марк Блауг. Население, убывающее плодородие и рента
Экономическая теория (Д.Р. Уэйр. Теория народонаселения
Мальтуса) Демографическая политика Китая Одна семья — один
ребёнок
Джон Стюарт Милль (1806— 1873)
● Основные экономические сочинения Дж.Ст. Милля: «Очерки по
некоторым нерешенным проблемам политической экономии»
(1844) и «Принципы политической экономии с некоторыми ее
приложениями к социальной философии» (1848) — книга, семь раз
переиздававшаяся при жизни автора и служившая
общепризнанным учебником политической экономии почти до
конца XIX в.
«Принципы политической экономии» сопровождались выходом его
самого известного произведения — тонкой книжки, озаглавленной
«О свободе» {On Liberty, 1859), в которой он дал выход одной из
своих главных тем: рост массового конформизма в
социальных соглашениях и политических мнениях, которые имели
тенденцию все более и более подавлять свободу индивидуума.
(М.Блауг. Дж.Ст.Милль)
● Всю вторую половину XIX в. "Принципы политической экономии"
Милля (1848) были бесспорной библией экономистов.
● В 1890-х годах трактат Маршалла начал теснить Милля в
англоязычных странах, но еще в 1900-х годах работа Милля
оставалась в университетах Великобритании и США основным
учебником по экономике для начинающих.
● Исключительная живучесть книги объяснялась в основном
удачным переплетением элементов классического и
антиклассического направлений. В ней была представлена
квинтэссенция рикардианского учения, дополненная множеством
оговорок и уточнений, сделанных критиками Рикардо. Они
непрозрачно намекали на "реальные производственные издержки"
капитала и подчеркивали роль совокупного спроса в процессе
формирования цен в целях примирения рикардианских идей и
новой теории ценности, базирующейся на полезности благ.
● Всестороннее рассмотрение почти всех основных теоретических
проблем изучаемого предмета позволило книге Милля занять
уникальное место в экономической литературе, а возвышенность
тона и элегантность стиля еще больше способствовали росту ее
авторитета.
● Законы Производства нельзя изменить, так как в них есть нечто от
"физических истин". Законы Распределения, напротив, являются
результатом человеческих решений, и поэтому они могут быть
изменены даже в условиях частной собственности.
● Строго говоря, разграничение двух видов законов
несостоятельно, так как оно предполагает независимость сил,
определяющих размеры пирога, от тех сил, которые управляют его
кусками.
● Однако взятое само по себе, оно говорит всего лишь о том, что
утверждения об эффективности производства остаются верными и
в том случае, когда утверждения о равном распределении не
имеют силы.
● Разделение Миллем предмета исследования на "производство" и
"распределение", анализируемые соответственно в I и II книгах,
оставляет вопрос открытым даже в том случае, если признать
различие между двумя видами законов.
● Рассматривая проблему ценности в III книге, после того, как
исследованы производство и распределение, он так или иначе
допускает, что распределение никак не взаимодействует с
ценовыми процессами, являясь продуктом исторической
случайности.
● Это нечто вроде ловушки, в которую всегда попадали
экономисты, творившие до появления теории общего равновесия.
● С одной стороны, мы не можем анализировать формирование
относительных цен на товарных рынках в предположении
заданного распределения дохода, собственности и личных услуг, а
затем переходить к рынкам факторов и обсуждать формирование
цен на землю, труд и капитал, потому что товарные цены и цены на
факторы производства формируются одновременно;
● с другой стороны, мы не можем начать с анализа цен на факторы
производства, потому что о них ничего нельзя сказать, пока не
будет ясно, как определяются товарные цены.
О неравенстве и размере пирога
● Современное общество часто называют обществом двойного
стандарта. Говорят, что это общество равных прав, но неравных
возможностей. Действительно, все граждане демократического,
правового государства равны перед законом. Они обладают также
равными политическими правами, участвуя в выборах
представительных органов власти и высших должностных лиц по
принципу “один человек—один голос”. И этим современное
общество разительно отличается от всех предшествовавших ему,
где люди были равны лишь перед смертью и Богом.
● Этот принцип равенства имеет смысл и представляет ценность
лишь постольку, поскольку он применяется к заведомо
“неравным”, неодинаковым людям. К мужчинам и женщинам,
сильным и слабым, ловким и неуклюжим, симпатичным и “не
очень”, талантливым и заурядным, трудолюбивым и лентяям,
образованным и невеждам. И все эти, и множество других
особенностей, формирующих неповторимый индивидуальный
облик каждого, определяют, естественно, разные возможности
людей в состязании за свое личное счастье и благополучие.
● С точки зрения экономистов, это неравенство возможностей
проявляется
на
потребительском
рынке
в
неравной
платежеспособности покупателей, в основе которой лежит
неравенство их доходов. Как формируются личные доходы, чем
определяются различия в их уровне в рыночной экономике, мы
рассмотрим в IV и V частях в связи с оценкой факторов
производства. Здесь же нас будут интересовать влияние
дифференциации доходов на ситуацию на потребительском рынке
и вопросы измерения этой дифференциации (В.М.Гальперин,
лекция 20.1).
● Однако сначала обратим внимание на более общий вопрос. Все
убежденные “уравнители” всегда стремились уничтожить двойной стандарт
современного общества, сделать людей равными не только как граждан, но и
как покупателей. Так, первый председатель Госплана СССР Г. М.
Кржижановский считал: “Крепя основы подлинной демократии, мы
одновременно сокрушаем старые вкусы, создаем предпосылки того
однотипного спроса, который уже сам по себе облегчает рациональное
массовое производство” 1. Спрос у нас действительно стал “однотипным”. И
спустя 40 лет В. В. Новожилов с полным на то основанием мог
констатировать: “Денежная единица составляет у разных лиц хотя и не
одинаковую, но не очень различную часть индивидуального дохода. Поэтому
спрос населения в условиях социализма несравненно теснее связан с
потребностями, чем при капитализме” 2. Запомним этот важный вывод.
● Экономисты могут лишь указать, как измерить степень дифференциации
доходов, исследовать влияние той или иной степени дифференциации на
поведение людей, но они не могут, оставаясь в рамках своей профессии,
судить о том, каковы приемлемые с этической точки зрения различия в
уровне доходов.
● И все же экономисты иногда отваживаются и на большее. Они могут
попытаться рассмотреть проблему дифференциации доходов с точки зрения
столь любимой ими гипотезы рационального поведения, сводящейся к
гипотезе максимизации полезности.
● Вспомним, что основатель “теории счастья” — утилитаризма Иеремия
Вентам провозгласил в качестве единственной цели любого правительства
достижение “наибольшего счастья наивозможно большего числа людей”.
Бентам, а вслед за ним и ранние представители утилитаризма из числа
экономистов полагали, что счастье (или удовлетворение, или полезность)
разных людей сравнимы, и аддитивны, т. е. могут суммироваться в некое
общее счастье всех 3. “Утилитарианистский принцип, — писал крупнейший
английский экономист середины прошлого века Дж. С. Милль, — ставит для
человека целью не личное его величайшее счастье, а величайшую
сумму общего счастья всех (курсив
наш — В. Г.)”
(Милль
Дж.
Ст.
Утилитарианизм; О свободе. СПб., 1900. С. 106). Заметим, что на этой
гипотезе об аддитивности счастья или полезности основывается
большинство коллективистских доктрин, хотя и не всегда осознанно.
● Пусть ui(mi) - функция полезности i-го человека от величины его
дохода (mi), а общая сумма дохода, подлежащая распределению,
равна М. Утилитаристская доктрина требует максимизации
аддитивной функции полезности
при ограничении
,
где n - число индивидов в обществе (i = l, 2, ..., n).
Как обычно, принимаем, что с ростом дохода общая его полезность
растет (dui / dmi > 0), но растет все медленнее (d2ui / dmi2 < 0 ). Иначе
говоря, хотя каждый дополнительный рубль (доллар, франк) дает его
получателю прирост полезности, но этот прирост тем меньше, чем
выше уже достигнутый уровень дохода.
● Дальнейший ход рассуждений зависит от принятой гипотезы
относительно индивидуальных функций полезности от дохода.
Одинаковы они или нет у разных субъектов? Извлекают ли разные
люди равную или разную полезность из одинаковой по
порядку дополнительной (скажем, сотой) единицы дохода?
Если функции полезности разных людей одинаковы:
u1(m) = u2(m) = ... = un(m),
а так считают многие, то очевидно, что если u`i(mi) > 0, а u``i(mi) < 0, то
“величайшая сумма общего счастья всех” достигается лишь
при равном распределении дохода.
Этот вывод для общества, состоящего из двух человек, иллюстрирует
рис. 1, на котором по вертикальной оси откладывается полезность, а
по горизонтальной, вправо и влево от нуля, доходы каждого из двух
индивидов.
Рис. 1.Утилитаристское
распределение
доходов при
одинаковой функции
полезности двух лиц
Если распределению подлежит некая сумма дохода М, общая
полезность будет максимальной лишь в том случае, если доходы
наших субъектов будут одинаковы:
m1 = m2 = 0.5М.
Чтобы убедиться в этом, увеличим доход первого и соответственно
уменьшим доход второго на одну и ту же сумму k1l1 = k2l2. Как следует
из рис. 1, в этом случае полезность, получаемая первым субъектом,
увеличится на меньшую величину, чем та, на которую сократится
полезность, получаемая вторым, и значит, “сумма общего счастья”
уменьшится (сравните площади заштрихованных фигур).
● Однако далеко не все приверженцы утилитаризма согласны в том,
что функции полезности разных людей одинаковы. Многие полагали,
что способность извлекать полезность у разных людей существенно
различается. “Не может подлежать сомнению, — писал Дж. С. Милль,
— что чем ниже у человека способность к наслаждению, тем легче он
может достигнуть полного удовлетворения своих потребностей” 4.
Многие полагали (и полагают), что “способность к наслаждению” у
аристократа, “благородного” или человека с утонченными вкусами
намного выше, чем у простолюдина, “неотесанного” или “простого
человека”.
● Это значит, что если первый из наших субъектов человек
“благородный”, а второй “человек из народа”, то при любых m1 = m2
u`i(m1) > u`2(m2).
И лишь при некотором m1 > m2
u`i(m1) = u`2(m2).
● Таким образом, в этом случае неравенство доходов является
необходимым условием для максимизации “суммы общего счастья”. И
доход
“благородного” должен превышать
доход
простолюдина.
Заметьте, что в этом случае прирост полезности первого субъекта
после перераспределения в его пользу части дохода l2k2 превысит ее
утрату вторым в результате уменьшения его дохода на ту же
сумму l1k1 (рис. 2).
Рис. 2. Утилитаристское
распределение доходов
при разных функциях
полезности двух лиц
● Обратите внимание, что и в том, и в другом случае мы основывали
наши рассуждения на втором законе Госсена, согласно которому
максимум полезности достигается при условии равенства предельных
полезностей в расчете на последнюю израсходованную денежную
единицу (в нашем случае — единицу распределяемого дохода).
●
слова И. Бентама: “Для уравнения счастья
имущественные доли не должны быть равны одна другой, а должны
быть пропорциональны соответствующим нуждам индивидуумов.
Равенство в счастии может быть достигнуто только
пропорциональностью, а не равенством имущественных долей” 6. А
теперь еще раз рассмотрите рис. 2.
●
И
сегодня
различные
представления
о
сравнимости
индивидуальных функций полезности, хотя и не всегда явно,
присутствуют в дискуссиях экономистов, во многом определяют
отношение общества к тем или иным правительственным решениям.
● Так, те, кто выступают за пропорциональное налогообложение
личных доходов, т. е. за сохранение той же дифференциации в
размерах располагаемого (после уплаты налога) дохода, что и в
размерах фактически полученного (до уплаты налога), исходят из
гипотезы о неодинаковости функций полезности от дохода в низко- и
высокодоходных группах.
● Наоборот, те, кто выступают за прогрессивное налогообложение,
т. е. за сглаживание, выравнивание посредством налогов размеров
располагаемых
доходов,
исходят
из
гипотезы
об
одинаковости индивидуальных функций полезности от дохода,
полагая, что большая налоговая ставка на высокие доходы означает
примерно ту же потерю полезности для высокодоходных групп
населения, что и меньшая налоговая ставка для низкодоходных групп.
● До сих пор мы рассматривали проблему распределения так, как
будто решали задачу о том, поровну или не поровну разделить только
что вынутый из духовки “общественный пирог” между приглашенными
гостями, и ориентировались лишь на их аппетит. Но на общественном
пиру нет иных приглашенных, кроме тех, то так или иначе участвовал
в приготовлении этого “пирога”. Не верьте поэтому тем, кто будет
убеждать вас, что распределить можно лишь то, что уже произведено.
● Это верно лишь для мгновенного периода (см. лекцию 6, раздел 2).
Установив некие правила распределения доходов, можно повлиять и
на размеры, и на вкус, и на пышность “общественного пирога” в
коротком, а тем более в длительном периоде. (В этом месте сделайте
паузу, найдите и прочтите или перечитайте статью Л. Попковой
(Л. Пияшевой)) 7.
● Но дело с “пирогами” обстоит еще сложнее. “Общественный пирог”,
которым потчуют читателей стандартных зарубежных экономических
учебников, — это удачный образ, если речь идет о результате
национального производства в денежной форме. Ведь пирог (и тесто,
из которого он выпечен, и начинка) представляет собой, как и деньги,
некую однородную массу. Поэтому и отдельные порции его, равные и
неравные, большие и малые будут столь же однородны, как и
получаемые нами денежные доходы. А вот “в натуре” — и мы это уже
знаем (см. Введение), — результат общественного производства
сравнения с “пирогом” не выдержит. In natura, как говорили латиняне,
результат общественного производства можно представить как
весьма сложный набор самых разнообразных товаров и услуг. Именно
они, а не некая однородная масса или смесь, и подлежат конечному
распределению между гражданами.
Очевидно, что при равном распределении доходов, какими бы
благими намерениями оно не оправдывалось, в обществе не будут
производиться так называемые предметы роскоши, ибо их некому
будет купить. Сошлемся еще раз, пусть это будет последняя ссылка,
на столь нелюбимого всеми уравнителями И. Бентама: “При
подведении всех частных богатств под один уровень общество
должно лишиться всех тех предметов потребления, которые иначе не
могут существовать, как образуя ценность, превышающую
установленный уровень” (Бентам И. Избр. соч. С. 456). Подумайте,
какие, по вашему мнению, конкретные предметы потребления имел в
виду Бентам? Какие из ныне существующих благ не производились бы
в таком обществе?
● С другой стороны, столь же очевидно, что в обществе с неравным
распределением доходов выпускаемая продукция и оказываемые
услуги будут значительно разнообразнее, а структура потребления
разных доходных групп будет существенно различаться. И то, что для
одних будет предметом первой необходимости, для других может
оказаться предметом роскоши (см. лекцию 15).
Теперь мы можем сформулировать следующий вопрос: а не может ли
получиться так, что степень дифференциации доходов войдет в
противоречие натуральным составом общественного продукта, так что
достигнуть рыночного равновесия не удастся ни при каком уровне
цен? Но прежде чем приступить к обсуждению этого вопроса,
познакомимся с тем, как измеряется степень дифференциации
доходов.
О полезности (Иеримия Бентам, 1-4 главы)
О свободе
Борьба свободы с Властью - наиболее заметная черта известной нам
истории, особенно в Греции, Риме и Англии. В старое время это был спор
подданных и правительства. Под свободой разумелась защита от тирании
правителей. Правители (кроме некоторых демократий в Греции) были
поставлены в неизбежно антагонистическую позицию по отношению к
народу. Власть считалась необходимым, но и весьма опасным оружием,
которое можно обратить как против внешнего врага, так и против
подданных. Следовательно, нужно ограничить власть правителя над
обществом, и это ограничение и есть то, что мыслится под свободой. Ее
можно достичь двумя путями. Во-первых, признанием некоторых прав.
Во-вторых, установлением конституционных ограничений. Однако
приходит время, когда подданные уже не думают, что независимая власть
правителей, противоречащая интересам людей, - закон природы. Они
предпочитают рассматривать правителей как уполномоченных, которых
можно отозвать. Постепенно это новое требование выборной и
ограниченной во времени власти становится целью народной партии.
Нужно, чтобы правители были из народа, чтобы их интересы и воля
совпадали с народными. Правителю, по-настоящему подотчетному,
должным образом смещаемому, можно доверить власть. Это будет власть
народа, лишь сконцентрированная в форме, удобной для исполнения.
Таково мнение, а вернее, чувство, обычное для теперешних либералов в
Англии и, видимо, доминирующее на континенте.
Демократические республики заняли большую часть планеты, и
выборное и ответственное правительство оказалось предметом анализа и
критики как реальный факт. Теперь видно, что слова "самоуправление",
"власть народа" не выражают подлинной свободы. Народ может захотеть
подавить часть своих сограждан, и нужно защититься от этого, как от
любого
злоупотребления
властью.
Итак,
ограничение
власти
правительства не теряет своего значения и тогда, когда носители власти
подотчетны обществу (то есть сильнейшей его части).
Сперва тирании большинства опасались (и до сих пор опасаются)
главным [11, с.10] образом, когда она проявляется в действиях властей. Но
мыслящие люди поняли, что общество само по себе тирания, тирания
коллектива над отдельными личностями, и возможность угнетать не
ограничивается действиями чиновников. Общество вводит свои законы, и,
если они неверны или вообще касаются вещей, в которые обществу нечего
вмешиваться, возникает тирания куда сильнее любых политических
репрессий, и хоть дело не доходит до крайностей, но ускользнуть от
наказаний труднее, они проникают в детали жизни гораздо глубже и
порабощают саму душу. Законов против тирании чиновников
недостаточно; нужна защита от тирании господствующих мнений и
чувств, от стремления общества навязать свои идеи как правила
поведения.
Хотя эту мысль вряд ли оспорят в общем, однако на практике еще не
выяснено,
как
соотносятся
индивидуальная
независимость
и
общественный контроль. Значит, нужно установить правила поведения:
сначала законы, затем - взгляды на то, что не попадает под их действие.
Нет двух поколений, да и двух народов, где бы взгляды на эти правила
совпадали, и решения одних поразительны для других. Однако любой
народ, любая эпоха не подозревают, что их правила можно оспорить. Они
кажутся очевидными и оправданными. Такова общая иллюзия - один из
примеров магической силы привычки, которая не только "вторая натура"
(по пословице), но и постоянно принимается за первую.
Эффект обычая не допускает сомнений в правилах поведения, потому
что считается излишним объяснять обычай. Доказывать его
необходимость не нужно ни другим, ни себе. Люди верят, что их чувства в
данном случае сильнее логики, и доводы ни к чему. Руководит ими
принцип, что "каждый должен поступать, как я и мои друзья, одобряющие
мое поведение". Для собственных [11, с.11] пристрастий рядового
человека такая поддержка - довод не только достаточный, но и
единственный, определяющий его взгляды. Суждения о том, что хорошо и
что плохо, зависят от многих причин. Иногда это разум, иногда суеверие и
предрассудки; часто социальные симпатии, нередко - антиобщественные
чувства: зависть, ревность, спесь, презрение; но большей частью страх за
себя и желание пробиться - эгоизм, законный или незаконный.
Мораль страны исходит из интересов класса, который в данное время на
подъеме. Зато когда прежде господствовавший класс теряет свою власть,
мораль общества часто преисполняется нетерпеливым отвращением к
нему. Другой решающий принцип правил поведения, навязанный законом
или общественным мнением, - рабское преклонение перед
предполагаемым превосходством господ.
Единственный случай, когда идея была воспринята из принципа, из
высших соображений, и, за редким исключением, поддерживалась всеми,
это - религиозная вера; что являет самый поразительный пример
ущербности человеческого разума, ибо в религиозной ненависти
искреннего фанатика всего яснее обнажается слепое чувство.
Протестанты точно так же, как католическая церковь, иго которой они
сбросили, не желали допустить разницу в верованиях. Но когда полной
победы никто не одержал и каждой секте пришлось ограничиться
сохранением уже занятых позиций, меньшинство повсюду должно было
просить разрешения верить по-своему. Именно на этом поле битвы права
меньшинства были принципиально утверждены и отвергнуты притязания
общества управлять диссидентами. Великие писатели, которым мир обязан
религиозной терпимостью, определяли свободу совести как неоспоримое
право. Но на практике религиозная свобода вряд ли реализуется, кроме
разве случаев, когда люди равнодушны к религии и не хотят смущать свой
покой теологическими раздорами. Там, где чувства большинства искренни
и сильны, оно продолжает требовать подчинения меньшинства.
Цель этого эссе - заявить принцип, который должен управлять всеми
отношениями общества к личности - независимо от того, используются ли
точно установленные законы или моральное принуждение общественного
мнения. Принцип этот прост: единственное оправдание вмешательства в
свободу действий любого человека - самозащита, предотвращение вреда,
который может быть нанесен другим. Собственное благо человека,
физическое или моральное, не может стать поводом для вмешательства,
коллективного или индивидуального. Не следует заставлять его делать
что-либо или терпеть что-то из-за того, что по мнению общества так будет
умнее и справедливее. Можно увещевать, уговаривать, упрекать, но не
принуждать и не угрожать. Чтобы оправдать вмешательство, нужно
выяснить, причинит ли его поведение кому-нибудь вред. Человек
ответственен только за ту часть своего поведения, которая касается
других. В остальном - абсолютно независим. Над собой, своим телом и
душой личность суверенна.
М.И.Туган-Барановский. Очерк «Джон Стюарт Милль»
● "С того момента, как я в первый раз прочел Бентама, у меня была
цель в жизни - реформировать человечество. Мои личные
представления о счастье совершенно отождествились с этой целью,
я поздравлял себя с тем, что мне предстоит счастливая и хорошая
жизнь. Но настало время, когда я очнулся от мечты, как от сна. Это
случилось осенью 1826 года (когда ему было 20 лет. - Авт.). Я был
в тяжелом настроении духа, которое знакомо каждому по
собственному опыту; ничто не доставляло мне никакого
удовольствия, я относился равнодушно к тому, что в обыкновенное
время занимало меня, - вообще, испытывал такое состояние, в
каком находятся методисты от сознания своей греховности. В
таком настроении я задал себе вопрос: предположим, что все мои
желания осуществятся, что все изменения в области правовых
институтов и человеческих мнений, о которых я мечтаю,
действительно произойдут в настоящий момент, - будет ли это для
меня истинным счастьем и радостью? И внутренний голос тотчас
же, без малейших колебаний, ответил мне: нет. Сердце мое упало.
Все основание моей жизни разрушилось: все мое счастье
заключалось в преследовании одной цели. Цель эта перестала
меня привлекать; какой же интерес могли представлять для меня
средства? Мне казалось, что у меня ничего не осталось в жизни...
Вначале я надеялся, что набежавшая туча пройдет сама собой. Но
она не проходила.
● В 1859 году Милль выпустил книгу "О свободе" - сочинение, в
котором принимала деятельное участие его покойная жена;
● Милль приехал в Вестминстер и несколько раз публично выступил на
митингах, устраиваемых преимущественно рабочими, которые были горячими
приверженцами радикального философа и экономиста. На одном собрании
среди многочисленной толпы рабочих Миллю был предложен вопрос: правда
ли, что в своих сочинениях он обвинял английских рабочих в пристрастии ко
лжи? И Милль немедленно, без всякого колебания, ответил: "Да". Этот ответ
был встречен громом рукоплесканий: рабочие до такой степени привыкли к
льстивым заискиваниям людей, нуждавшихся в их поддержке, что были
поражены мужественной прямотой Милля.
Милль был выбран в парламент значительным большинством голосов.
Кабинетный ученый, привыкший жить среди книг, в мире абстракций и
умозрений, и рассматривавший все вопросы текущей политики с высшей
философской точки зрения, не мог быть искусным политиком и вождем партии.
Тем не менее, он занимал в парламенте очень влиятельное положение.
Приведем слова Гладстона о Милле:
"Мы все знали умственное превосходство Милля, но его парламентская
деятельность доказала также его редкую нравственную высоту. Я его называл
"святым рационализма", хотя этот эпитет не совсем выражал мою мысль. Он
был совершенно чужд тех эгоистических чувств и желаний, которые
обыкновенно влияют на членов парламента. Его речи походили на проповеди.
Он был полезен нам всем, и ради самого парламента я радовался его появлению
в нашей среде и сожалел о его удалении".
● Главной задачей нашего времени Милль считал построение
социальной науки. Мы видели при описании его жизни, что
надежда сделаться реформатором человечества была мечтой его
юности. В зрелом возрасте Милль не ставил себе таких высоких и
неосуществимых задач; он убедился, что великая социальная
реформа есть дело далекого будущего и что прежде чем
приступить к ней, нужно поставить на научную почву изучение
естественных явлений, открыть те законы, которым человеческое
общество, так же, как и все в мире, подчинено с роковой
необходимостью. Нужно создать социальную науку, и это
становится для Милля новой целью жизни.
● Оставаясь верным последователем Рикардо, Милль смягчил
слишком резкий и абстрактный характер учения этого знаменитого
экономиста. Политическая экономия в обработке Милля сделалась
менее отвлеченной наукой, приблизилась к жизни и получила
возможность
влиять
на
практическую
политику
и
законодательство. У сенсимонистов Милль заимствовал воззрение,
что социальные реформы могут изменить распределение
народного дохода; но вместе с тем он оставался приверженцем
взглядов Мальтуса о необходимости ограничения размножения
населения для поднятия имущественного положения рабочего
класса. Милль старался согласовать оба эти взгляда при помощи
следующего соображения: социальное и экономическое
положение человека влияет на его склонность к размножению так, например, безземельный рабочий легче обзаводится
многочисленной семьей, чем крестьянин, имеющий собственность
и желающий в неуменьшенном виде передать ее своим детям.
Социальные реформы тогда только полезны, когда они уменьшают
размножение народонаселения. Поэтому Милль горячо стоял за
распространение мелкой земельной собственности, в которой он
видел лучшее средство обеспечить массу населения и
преобразовать ее нравственно. В первых изданиях своей книги он
довольно сурово относился к социализму, хотя и признавал его
светлые стороны. Но в каждом последующем издании он выражал
все более и более симпатии социализму.
● За недостатком места мы должны обойти молчанием многие
интересные взгляды Милля на разные политические и
экономические
вопросы.
Для
характеристики
общего
мировоззрения Милля мы остановимся на сочинении, написанном
им уже в позднем возрасте, - на книге "Утилитаризм".
● Нравственная философия Милля, изложенная в этой книге,
основана на признании счастия единственною целью нашей жизни.
Этот принцип был заимствован им у Бентама, но утилитаризм
Милля значительно отличается от своего первообраза. По мнению
Бентама, человек всегда остается эгоистом и только потому
предпочитает добродетель пороку, что добродетельная жизнь
обещает ему больше удовольствий, чем порочная. Бентам не
допускает у человека никаких бескорыстных мотивов; Милль,
напротив того, считает необходимым, чтобы человек стремился к
идеальному
благородству,
совершенно
независимо
от
соображений о своем личном счастье. Самопожертвование,
готовность лишиться не только счастья, но и самой жизни для блага
других людей он признавал высшей добродетелью, которую
преимущественно следует развивать воспитанием. Он сравнивает
состояние духа благородного человека с состоянием духа скупого.
Как для скупого богатство, которое первоначально служило
средством для получения удовольствия, сделалось под влиянием
привычки целью само по себе, так для стоика и христианина
добродетель есть высшая цель жизни, несмотря на то, что в
действительности добродетель есть лишь средство для достижения
счастья.
● И наконец, будучи чистым интеллектуалом, приученным с
детства презирать любые интересы, кроме интеллектуальных, а в
избранной области отвергать все, выходящее за пределы
утилитаризма (хотя он и перерос этот и другие аспекты учения
своего отца), он не знал, что такое реальная жизнь. Он создал
уютный очаг для себя и друзей, а позднее, женившись на миссис
Тейлор, и для семьи. Но он интеллектуализировал и эту сторону
жизни, и всякому, кто обладает достаточно чутким ухом, чтобы
услышать надрывную ноту в предисловии к эссе «О свободе», не
потребуется собирать по крупицам, например из «Автобиографии»,
свидетельства того, что Миллю недоставало многого необходимого
не теоретику, а философу общественной жизни.
Он был противоположностью фанатика. Не только диапазон его
интересов, но также, в некотором смысле, и диапазон его
понимания был чрезвычайно широк (Йозеф Шумпетер).