Евсеев И. В.

Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 9 (190).
Право. Вып. 23. С. 122–126.
И. В. Евсеев
Попытки правового регулирования
репрессивной политики местных органов власти
в 1918–1928 гг.
Рассматривается вопрос регулирования действий местных правоохранительных органов на государственном и региональном уровнях.
Ключевые слова: репрессивная политика, местные органы власти, правовое регулирование.
К вопросу о функционировании правовой системы в России неоднократно обращались как
историки, так и исследователи права. Действие
правовой системы в центре и регионах можно
проследить на примере регулирования репрессивной политики местных органов ВЧК–ОГПУ
в 1918–1928 гг.
Необходимо отметить, что в годы гражданской войны и первые послевоенные годы в регионах местные власти использовали понятие «революционная справедливость» в зависимости от
сложившейся на месте ситуации. Представители
ВЧК, НКВД, НКЮ и даже местных Советов
активно практиковали аресты граждан. Так,
в Верхнеуральском уезде председатель исполкома, вызвав милиционеров, отправлял посетителя в лагерь принудительных работ без предъявления обвинения и суда, откуда тот в последующем мог быть отправлен в губернский лагерь с увеличением срока заключения1, для
этого даже не требовалось судебного решения.
Один из представителей губисполкома на заседании исполкома заявил: «У нас в настоящее
время не сажает только ленивый управленец»2.
Вышесказанное относится и к представителям
ВЧК, которые в борьбе за показатели заполняли
подведомственные тюрьмы. Руководители ВЧК–
ОГПУ, НКВД стремились строго регламентировать право ареста граждан чекистами. Об этом
свидетельствуют первые приказы 1921 г., хотя
мотивы ареста могли быть разными. В докумен­
тах ВЧК и даже ГПУ называются следующие
причины ареста и содержания под стражей:
«женат на княгине», «дед был епископом», «при
обыске найдены погоны капитана». В деле одного из содержавшихся под арестом было записано: «содержать под арестом до выяснения причи­
ны ареста»3.
Причем о сроках задержания граждан, и о том,
в каком порядке они должны быть судимы, уездная власть запрашивала губернский комиссари-
ат внутренних дел, который, в свою очередь,
трактовал срок задержания исходя из сложившейся обстановки. К примеру, гражданин мог
находиться под стражей до окончания гражданской войны4. В результате таких действии местных ЧК и Советов подведомственные тюрьмы
были настолько переполнены, что Троицкий
комиссар юстиции В. М. Свешников вынужден
был создать специальную комиссию по проверке законности содержания в тюрьме граждан5.
Многих по решению комиссии отпускали домой.
Во вновь созданную комиссию из числа местного населения попадали зачастую знакомые или
родственники заключенных. Они, как правило,
брали на себя поручительство за своих родственников или знакомых. Аналогичные ситуации
наблюдались в Златоустовской, Челя­бинской
и Верхнеуральской тюрьмах. Так, в Верхне­
уральскую уездную тюрьму Челябинской губернии наряду с известными преступниками
помещались и лица, арестованные за изготовление самогона, сроком на один месяц6. Вследствие
того что город был небольшим, в охране арестованных попадались родственники и знакомые
находившихся в тюрьме, допускавшие к арестованным всех желающих, несмотря на требования Временной инструкции НКЮ «О лишении
свободы как меры наказания, и порядке отбывания такового»7. Это объяснялось тем, что каждая
властная структура руководствовалась своими
нормативными документами.
Приведенные факты в незначительной степени учитывают исследователи при изучении
истории органов ВЧК, ОГПУ, НКВД8. Некоторые
исследователи (историки) придают второстепенное значение правовому положению этих ведомств на местах и их роли в политической системе советского общества (считается, что это
зада­ча юристов).
После гражданской войны Советская Россия
продолжала жить по законам военного време-
Попытки правового регулирования репрессивной политики местных органов власти в 1918–1928 гг.
ни. Во многих губерниях сохранялось военное
положение на основе Положения о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка9.
Исключительное по­ложение вводилось при осуществлении контрреволюционных выступлений
и иных посяга­тельств на органы власти и отдельных ее представителей, противодействии
законным распоряжениям власти со стороны
отдельных лиц, если такие действия грозили
принять массовый характер, в случае массовых
посягательств на личное имущество, при стихийных бедствиях и т. д. Эти решения принимались постановлениями ВЦИК и СНК сроком
до трех месяцев и при необходимости продлевались. Но постепенно, в соответствии с новыми условиями и задачами государства в первые
годы нэпа, начала пере­страиваться работа его
аппарата, содержание и методы деятельности, в
том чис­ле и ВЧК. В данном случае решающее
значение имело мнение В. И. Ленина, который
в качестве одной из задач сотрудников ВЧК видел их активное участие «в борьбе на бескровном фронте труда, который теперь выдвигается
на первый план с точки зрения строительства
Советской власти, с точки зрения укрепле­ния
рабоче-крестьянской власти и восстановления
разрушенного хозяйства»10.
Новые экономические отношения требовали
изменения политики Советской власти, форм
подавления контрреволюции. «Чем больше мы
входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти,— писал В. И. Ле­
нин,— чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законнос­ти, и тем ýже становится сфера учреждения, которое ответным
ударом отвечает на всякий удар заговорщиков»11.
И далее он отмечал: «Перед органами подавле­
ния контрреволюции, перед органами ЧК был и
остается вопрос довольно слож­ный и трудный.
С одной стороны, надо понять, учесть переход от
войны к миру, с другой стороны, все время надо
быть на страже, поскольку мы не знаем, как скоро придется достичь прочного мира...»12.
Ф. Э. Дзержинский также подчеркивал, что
возникшие исторические условия поставили
перед чекистами задачу осуществления охраны
ре­волюции новыми методами: «...Вопрос вооруженной борьбы, окончившейся в нашу пользу,
сменился сейчас периодом борьбы на экономическом фронте, на поле достижений по произ­
123
водительности труда, по одолению сил природы»13. Выступая на торжественном собрании 17 декабря 1922 г., посвященном 5-й годовщине ГПУ, он говорил: «Методы изменились.
Сейчас вы обязаны идти по тому пути, который
Советская власть и партия начертали — по пути
революционной законности, придерживаясь декретов, строго следя за их выполнением, согласуя свои действия с прокурорским надзором».
Для успеха в этой борьбе необходимо было перейти от прямолинейных ударов по противнику к повседневной нелегкой охране революции.
Поэтому с окончанием гражданской войны активизировались поиски путей развития права,
укрепления законности, наметилась тенденция
к сокращению и смягчению насильственных
мер. Регламентирование деятельности всего гос­
аппарата, перенесение центра тяжести в области
охраны интересов государства и прав граждан
на судебные органы давали возможность защитить население от различных злоупотреблений нарождавшейся нэпмановской буржуазии,
а предпринимателей — от произвола чиновников. И четкое разграничение функций между судебными органами и ВЧК способствовало становлению единой системы норм права при аресте и заключении граждан.
Расширенное заседание коллегии ВЧК 1 января 1921 г. (наряду с другими) рассмотрело вопрос о карательной политике чрезвычайных комиссий. Президиуму ВЧК было поручено разработать циркулярное письмо к местным ЧК
о сокращении до минимума судебных функций
ЧК с сохранением функций внесудебной расправы лишь по отношению к активным участникам вооруженных выступлений, «поручить
Президиуму предложить НКЮст организовать
отдельные сессии нарсудов при ЧК, чтобы разгрузить последние от чрезмерного скопления
дел»14. Подписанный Ф. Э. Дзержинским 8 января 1921 г. приказ поставил перед чекистами новые задачи. В нем подчеркивалось, что с окончанием острого периода гражданской войны «старыми методами, массовыми арестами и репрессиями, вполне понятными в боевой обстановке,
при изменившемся положении Чека будет только лить воду на контрреволюционную мельницу, увеличивая массу недовольных»15. Всем органам ВЧК было предложено провести обследование мест заключения и пересмотреть дела,
изменить политику ЧК: «Ни один рабочий и
крестьянин за мелкую спекуляцию и уголовное
124
­ реступление не должен числиться за органами
п
ЧК»16. Но эти установки на смягчение карательных мер скорее были пожеланиями, потому что
в кратчайший срок отказаться от методов гражданской войны представители власти на местах
просто не могли в силу региональных особенностей, слишком велик был соблазн силовыми методами решить политические задачи. Приказом
ВЧК от 14 мая 1921 г. всем следователям и уполномоченным было вменено «к неуклонному руководству» следующее:
«1. Каждый гражданин, содержащийся под
стражей, должен быть допрошен с предъявлением в письменной форме не позднее 48 часов
с момента взятия его под стражу.
2. Следствие... должно быть окончено не позднее месячного срока с момента начала следствия.
3. В случае невозможности... в установленный
срок мотивированное постановление на предмет
продления срока следователем должно быть внесено на утверждение ближайшего судебного заседания Президиума ВЧК».
В декабре 1923 г. крестьяне Ленкоранского уезда информировали ЦК РКП(б) о злоупотреблениях властью и преступных действиях начальника политбюро Ю. Гаджиева, который притеснял, грабил бедных крестьян, занимался взяточничеством и вымогательством. 17 декабря 1923 г.
Секретариат ЦК партии направил это заявление в ОГПУ, предложив принять необходимые
меры17. Однако конкретных решений по данному
заявлению принято не было. Чуть раньше в ЦК
РКП(б) обратился с письмом член Кокчетавского
укома Ф. В. Воронов. Он был свидетелем многих злоупотреблений и нарушений законности
в работе уездного политбюро. Так, при ревизии
тюрьмы представителем губотдела РКИ заключенные заявили о том, что некоторые сотрудники на допросах раздевали арестованных, клали
на пол, били палками, шомполами и рукоятками
пис­толетов, выводили в сарай, ставили к стенке и стреляли мимо, приговаривая: «Вот тебе и
Советская власть!». Факты избиения были заверены медицинскими справками. Ф. В. Воронов
коснулся и положения в Омской губернской
ЧК, описав посещение указанного учреждения
председателем этого органа П. Гузаковым, который по прибытии осмотрел подвал и дал определенные распоряжения. Вечером того же дня
приговоры начали приводить в исполнение.
Приговоренных заставляли раздеваться на первом этаже и направляли в подвал, расстреливая
И. В. Евсеев
одного за другим. Вся тюрьма об этом ­узнала,
«люди забились по камерам, словно зверьки
затравленные. Из подвала слышались выстрелы и сто­ны. На другой день была прогулка.
Арестованные видели груду замерзшей кро­ви и
мозгов. Все подробности расстрела моментально
облетели всю тюрьму. Разве это не контрреволюция? — спрашивал Воронов. — Разве это не срыв
Советской власти?»18. Обращение Ф. В. Во­ро­
нова рассматривалось в Омске и Моск­ве. После
ознакомления с документами, 22 апреля 1921 г.,
Е. Ярославский сде­лал следующее заключение
от имени Сибирского бюро ЦК РКП (б): «Автор
док­лада приговорен ревтрибуналом к расстрелу,
по просьбе Сиббюро приговор при­остановили».
Но в то же время Воронова обвинили в «бездействии и шкурниче­стве»19. Дальше о его судьбе
ничего не сообщалось.
Аналогичные явления наблюдались и на Юж­
ном Урале. Так, в Златоустовской тюрьме имелись
случаи избиения заключенных надзирателями
без явных причин для этого. В Верхнеуральской
тюрьме имелся случай залива камер с заключенными холодной водой из пожарных брансбойтов при минусовой атмосферной температуре.
Заявлений от граждан о превышении полномочии местными органами в Москву не поступало,
но эти факты становились известны общественности за рубежом20. Все вышеизложенное побудило руководство СССР вернуться к институту
прокуратуры, которая была наделена полномочиями надзора. Так, в Инструкции губернским,
военным и военно-транспорным прокурорам
по наблюдению за органами ГПУ указывалось,
что прокурорам предоставляется право «производства надзора по наблюдению за органа­ми
ГПУ вообще; наблюдению за производством
следствия по делам политиче­ским и о шпионаже,
наблюдению за производством дознания и следствия о должностных преступлениях сотрудников ГПУ и по всем остальным делам, на проверку мест заключения».
В связи с образованием СССР была создана
прокуратура Верховного Суда СССР с конституционной задачей «утверждения революционной законности на территории СССР». В главе 9
Конституции СССР «Об объединенном государственном поли­тическом управлении» говорилось, что надзор за действиями ОГПУ Союза
ССР «осуществляется прокурором Верховного
Суда СССР» на основании специаль­ного постановления ЦИК Союза ССР. Согласно ст. 63
Попытки правового регулирования репрессивной политики местных органов власти в 1918–1928 гг.
Конституции СССР и ст. 10 и 12 Положения
об ОГПУ прокуратура наблюдала за производимым дознанием, следствием, рассмотрением дел
в административ­ном порядке, за местами лишения свободы, находившимися в ведении ОГПУ.
Ст. 19 установила при прокуратуре Верховного
Суда СССР наличие двух по­мощников: одного — для наблюдения за ОГПУ, другого — для
наблюдения за военной прокуратурой. Согласно
ст. 61 Конституции СССР ОГПУ являлось органом, объединявшим все ГПУ союзных республик21.
Наряду с прокуратурой ЦК РКП(б) рассматривал жалобы отдельных граждан, работников
партий­ных и советских органов на сотрудников
ВЧК–ОГПУ. Так, в апреле 1921 г. из НовгородСеверского комитета в ЦК поступило сообщение
о конфликте между укомом партии и ОДТЧК
станции Унеча. 26 апреля 1921 г. ЦК РКП(б) отдал распоряжение Гомельскому и Черниговскому
губкомам принять «срочные меры к рассмотрению конфликта»22.
Контролю за деятельностью сотрудников своего ведомства много внимания уделял
Ф. Э. Дзер­жинский, который проверял работу
чекистов не только как руководитель, но и как
член ВЦИК РСФСР, ЦИК СССР, ЦК РКП(б) —
ВКП(б). В поле его зрения была работа сотрудников центрального и губернского аппаратов,
нормативные акты, решения коллегий и т. д.
К нему стекалась вся информация по линии государственного и партийного аппаратов о работе подразделений и служб ВЧК–ОГПУ. По этим
материалам он принимал решения и давал поручения своим подчиненным. После того как
М. И. Калинин обратил внимание на незаконные
действия сотрудников ОГПУ, опечатывавших
квартиры и комнаты арестованных, Ф. Э. Дзер­
жинский писал по этому поводу Г. Г. Ягоде: «Это
надо совершенно прекратить. Прошу дать мне по
этому вопросу справку и представить Ваш проект соответствующего приказа по всем управлениям и органам ОГПУ»24.
Ф. Э. Дзержинский лично знакомился с материалами следствия, посылал запро­сы по делам
арестованных и т. д. Так, 29 июля 1924 г. он поручил В. Д. Фельдману выработать меры по обес­
печению соблюдения установленных норм при
арестах и ведении следствия в отношении граждан. Многие граждане Советской России доверяли Ф. Э. Дзержинскому и обращались к нему
с различными просьбами. Только в 1925 г. на его
125
имя поступило 88 заявлений и писем с различными просьбами и жалобами. Проблем в государстве было много, и его руководители пытались решать их при помощи отправки на места
телефонограмм и директив, которые при отсутствии необходимой техники искажались при
перепечатке или переписывании документа.
Многие директивы на местах просто игнорировали, и их содержание местными властями воспринималось совершенно по-другому. В частности, ужесточились мероприятия в отношении
следствия: жены арестованных вслед за своими
мужьями стали чаще признаваться в том, что являются шпионками. В лучшем случае их выгоняли из квартир с конфискацией имущества вплоть
до посуды, белья и полотенец, в худшем — они
отправлялись по этапу. Женщин с детьми буквально выбрасывали на улицу. Получалось, что
руководящие нормы и местные реалии различались диаметрально противоположным образом25.
Партия большевиков подменила собой государство. Воплотившись в государственный аппарат, она была вынуждена представлять и защищать особенные государственные интересы, которые, развиваясь, все более отчужда­ли
большевиков от их первоначальной задачи защиты интересов рабочего класса и трудового крестьянства. Следует также отметить, что
РСДРП(б) перестала играть традиционную для
политической партии роль посредника между
обществом и государством. Советский народ
оказался беззащитным перед тандемом «партия — государство». Возросшая роль партийных
лидеров приобрела большое значение в цент­ре,
ибо «при отсутствии концепции разделения властей и институтов системы управления ведущая роль партии в обществе превратилась в ведущую роль лидеров над самой партией»26. Это
предопределило будущее развитие государства.
Власть не могла в течение десятилетий перейти
от состояния войны к миру, что во многом было
обусловлено традициями террора, сложившимися в годы гражданской войны.
Примечания
1
Объединенный государственный архив Челя­
бинской области (ОГАЧО). Ф. Р-1380. Оп. 1. Д. 110.
Л. 353.
2
Там же. Л. 353.
3
Государственный архив Курганской области.
Ф. 882. Оп. 2. Д. 25. Л. 7.
126
4
ОГАЧО. Ф. Р-138. Оп. 1. Д. 110. Л. 154.
ОГАЧО. Ф. 596. Оп. 1. Д. 222. Л. 45.
6
Известия Верхнеуральского Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов. 1918. 7
июня.
7
Постановление НКЮ от 23 июля 1918 г. // Собр.
узаконений РСФСР. 1918. № 53.
8
Сборник нормативных актов по советскому исправительно-трудовому праву (1917–1959 гг.). История
законодательства. М., 1959. С 22.
9
Декрет ВЦИК, СНК РСФСР «Положение о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка»
от 8 марта 1923 г.
10
Ленин, В. И. Полное собр. соч. М., 1986. Т. 40. С. 116.
11
Там же. Т. 44. С. 329.
12
Там же. Т. 40. С. 115.
13
Дзержинский, Ф. Э. Избранные произведения. М.,
1977. С. 98.
14
Центральный архив федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦАФСБ) РФ. Ф. 1.
5
И. В. Евсеев
Оп. 5. Д. 4. Л. 1.
15
Из истории ВЧК: 1917–1921 : Собр. док. М., 1958.
С. 418.
16
Там же. С. 421.
17
ЦАФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 85. Л. 4.
18
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 13. Д. 665. Л. 12.
19
Там же. Л. 12.
20
Евсеев И. В. История основания, становления и
развития Верхнеуральской тюрьмы. Екатеринбург,
2009. С. 34.
21
История Советской Конституции (в документах) :
сб. М., 1957.
22
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 321. Л. 56.
23
ЦАФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 85. Л. 5.
24
Там же. Л. 4.
25
Плеханов, А. М. ВЧК–ОГПУ в годы новой экономической политики 1921–1928. М., 2006. С. 167.
26
Там же. С. 176.