Орфография литовских памятников XVI в. в контексте

Орфография литовских памятников XVI в. в контексте
орфографических опытов соседей
А. В. Дубасова (СПбГУ)
Первые литовские книги были напечатаны в так называемой Малой
Литве, благодаря благосклонной политике Альбрехта Гогенцоллерна,
который, являясь сторонником реформации, способствовал появлению
религиозных текстов на литовском и польском языках.
Для соседних
письменных традиций XVI в. также был очень важным и во многом
знаменательным. Что же происходило в это время со старобелорусской и
старопольской письменностями?
В начале XVI в. (1517-1525) приступает к книгопечатанию Франциск
Скорина. Сильное влияние книжной традиции на орфографию переводов
первопечатника делает невозможным дать однозначную характеристику его
языка
(старобелорусский,
старославянский
или
даже
смешанный:
старобелорусский с сильным старославянским субстратом, старославянский
с многочисленными
белорусскими
элементами, белорусский вариант
церковно-славянского языка). Тем не менее, некоторые особенности живой
речи все же отображаются, в частности, переход в в ў; косвенно выражено
яканье, используются приставные: и, реже в, г; изредка можно наблюдать
аканье, отвердение губных на конце слова, отвердение шипящих и р.
Примечательно, что,
по сравнению с языком собственно библейских
переводов, язык предисловий и послесловий Ф. Скорины гораздо ближе к
живому произношению.
Во второй половине XVI в. выходят катехизисы С. Будного и
В. Тяпинского. У С. Будного белорусские элементы присутствуют даже в
старославянских цитатах. Орфография отображает ў, отвердение шипящих.
Живая речь передается более последовательно и широко, чем в издававшихся
ранее
религиозных
произведениях,
в
том
числе
анонимных.
У
В. Тяпинского, несмотря на довольно широкую вариативность написания,
выражена
тенденция
стандартизировать
белорусскую
орфографию.
Орфография существенно сближена с живым произношением того времени.
Эволюция старобелорусского письма, таким образом, связана со
стремлением приблизиться к живому произношению и преодолеть влияние
книжной традиции, что можно наблюдать на протяжении всего XVI в.
Кроме
рукописные,
того,
в
XVI
мусульманские
в.
появляются
тексты
первые,
(китабы,
преимущественно
хамаилы),
написанные
татарами, проживающими на территории Беларуси с XIV в. В этих текстах
арабскими буквами последовательно и выразительно передаются многие
фонетические особенности белорусского языка, которые нерегулярно и
спорадически фиксировались в кириллических старобелорусских памятниках
(аканье, яканье, фрикативный г, аффрикаты дж, дз, мягкий с и др.).
Развитие старопольской орфографии в XVI в. проходило более сложно
и разнообразно. XVI в. – это период становления литературного языка и
начала нормирования орфографии. К этому время меняются фонологическая,
словоизменительная, лексическая системы польского языка. Постепенно
ликвидируется диалектная раздробленность.
Польское письмо развивается еще с начала XII в, но и в XVI в.,
несмотря на длительную письменную традицию, орфография остается
непоследовательной,
авторы
руководствуются
собственными
предпочтениями и вкусами. Возможно, причиной этого является тот факт,
что положение польского языка долгое время оставалось не самым лучшим.
Двумя значительно более престижными языками
были латинский и
немецкий. Только в XVI в., благодаря росту шляхецкой демократии,
полонизации немецкоязычного мещанства, реформации, ситуация меняется в
пользу польского языка.
Начиналась польская орфография в орбите западных влияний. Первая
фаза – так наз. простая, когда делались попытки ограничиться латинскими
буквами; в результате одна и та же буква получала несколько значений
(например, d могла обозначать [d], [dz], [dź], [dż]). Это было крайне
неудобно, поэтому в скором времени в польский алфавит стали вводиться
новые знаки, а также диграфы. Адаптация алфавита вызывала огромные
трудности, а поскольку различные переписчики справлялись с этой задачей
по-своему, о каком-либо согласии и выработке орфографической нормы не
могло быть и речи. С течением времени оказывали влияние также
противоречивые чешские и немецкие традиции. Не удивительно, что
средневековый способ письма представляет собой нечто в большой степени
неоднородное и непоследовательное.
Орфография XV века пытается разрешить традиционные трудности, но
безрезультатно.
Несмотря
на
самые
лучшие
намерения
отдельных
переписчиков, в ней содержится много непоследовательности и даже
чудачеств. Несовершенство письма вызывало стремление к упорядочению и
выработке нормы. В 1440 г. появляется трактат Якуба Паркошовица.
Паркошовиц стремился найти отдельные знаки для отдельных фонем, и
потому вводил дополнительные символы, а также активно использовал ди- и
полиграфы (также в отношении гласных); ему принадлежит остроумное, но
совершенно непрактичное решение различать мягкие и твердые согласные по
форме их написания.
Предложения Я. Паркошовица не нашли приверженцев, и в XVI в.
печатается ряд новых орфографических трактатов. В частности, на
латинском языке (что характерно для языковой ситуации того времени)
выходит
трактат
Станислава
Заборовского.
В
отличие
от
своего
предшественника, Ст. Заборовский путь к адаптации латинского алфавита
видел в использовании не диграфов, а диакритиков.
При помощи
диакритиков он различал так наз. jasne и pochylone гласные, свистящие и
шипящие, твердые и мягкие (твердость передавалась чертой либо точкой над
буквой, мягкость – двумя точками). Но поскольку в результате практически
каждая буква изображалась с тем или иным количеством точек, такой текст
было достаточно трудно воспринимать.
В 1594 г. выходит сразу три орфографических трактата – Яна
Кохановского, Лукаша Гурницкого и Яна Янушовского. Авторы во многом
не сходятся между собой относительно передачи тех или иных звуков,
особенно мягких, аффрикат, йота, а также предлагают вводить новые,
довольно экзотичные, значки.
Таким
образом,
несмотря
на
многочисленные
попытки
усовершенствовать и стандартизировать польскую орфографию, в XVI в.
результаты достигнуты так и не были. Не был сформирован даже алфавит,
не были определены и орфографические правила. Ситуация осложнялась еще
и
тем,
что
конкурирующие
орфографических предписаний
типографии
не
желали
принимать
своих соперников, а кроме того, печатники
опасались новаторств, которые могли отпугнуть читателей.
В том же XVI в. выходят три прусских катехизиса (1545, 1561),
записанные немцами. Орфография их также сильно неупорядочена и
непоследовательна, однако, по сравнению с польскими памятниками,
беспорядка и непоследовательности в графике значительно меньше.
Возможно, немцы, записывавшие прусские тексты, были аккуратнее и ближе
к действительности, чем поляки, создававшие тексты на собственном языке
(здесь уместно упомянуть, что первыми учителями польского языка, в
частности, в Гданьске также были немцы, лингвистические способности
каковых не подлежат сомнению).
Таков был контекст появления памятников на литовском языке.
Литовские
памятники
XVI
в.
были
исключительно
религиозного
содержания, и орфографические размышления в них эксплицитно еще не
высказывались. Книжная традиция отсутствовала, поэтому, с одной стороны,
она не мешала, как в случае со старобелорусской письменностью, но, с
другой стороны, не на что было опереться. Данное обстоятельство вынудило
первых литовских авторов обратиться в польской орфографической
традиции. И если сами поляки в начале письменной традиции пользовались
латинским алфавитом и на его основании (с оглядкой на немцев и чехов)
затем создавали собственную графику, то литовцы обратились уже к
достижениям польского письма, в котором в то время царил хаос и борьба
«орфографических
школ».
В частности,
для
Мартина
Мажвидаса
ориентиром служил «Катехизис» Яна Секлуциана, графику которого поляки
критиковали. Почему М. Мажвидас выбрал именно этого автора, понять
можно: упомянутый катехизис вышел незадолго до того в Кенигсберге, при
поддержке общего покровителя М. Мажвидаса и Я. Секлуциана – Альбрехта
Гогенцоллерна, а потому был доступен. Определенную роль сыграла, повидимому, и общность жанра.
Предписания Яна Секлуциана (1547 и 1549 гг.), которыми он дополнял
собственно издания катехизиса, не отличаются ни объемом, ни качеством, в
них содержится много непоследовательности, автор не различает некоторых
звуков, колеблется в передаче аффрикат, йота. Последствия этого можно
наблюдать и в «Катехизисе» М. Мажвидаса: автор непоследовательно
передает š, ž, j.
Орфография
другие
литовских
авторов
XVI
в.
также
часто
неупорядочена (это касается «Постиллы» Вольфенбютеля, катехизисов
М. Даукши, Пяткявичуса, а также произведений анонимных авторов).
Каждый автор руководствовался своими собственными вкусами. При этом,
несмотря на огромный выбор возможностей передачи тех или иных звуков,
предоставляемый изысканиями польских коллег, литовские авторы также
создавали новые значки (предлагалось, например, использовать точки под
буквами для обозначения носовых гласных, вводились диакритики ea, uo). Изза многозначности и разнообразия букв, отсутствия нормы, не всегда легко
разграничить, где мы имеем дело с несовершенством орфографии, а где с
диалектными особенностями. Для польского языка такой проблемы уже не
существовало, так как литературный язык уже сформировался, и свобода
пишущего по-польски ограничивалась свободой в выборе орфографии.
Следует отметить, что литовская орфография развивалась очень
интенсивно и, несмотря на отдельные новаторства, была более рациональна,
чем польская. Уже в XVII в. появляются орфографические трактаты и
грамматики (В. Кляйнаса, К. Сапунаса). Окончательное становление
литовской (как и польской) орфографии завершается в новое время.