СУБЪЕКТИВНАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 7 (145).
Право. Вып. 18. С. 82–86.
Ю. В. Баглай
СУБЪЕКТИВНАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЙ,
СОВЕРШАЕМЫХ В ОТНОШЕНИИ СОТРУДНИКОВ
Анализируются спорные вопросы определения признаков субъективной стороны преступлений,
направленных против сотрудников правоохранительных органов, с учетом научных исследований
и судебной практики.
Ключевые слова: субъективная сторона преступления, цель и мотив преступления, прямой
и косвенный умысел.
Рассматривая субъективную сторону преступлений, предусмотренных ст. 317–321 УК РФ,
можно сделать вывод о том, что одним из признаков, объединяющих данные составы преступлений, выступает умышленная форма вины.
На это указывают способы выполнения объективной стороны деяний, а также специальные
цель и мотив, которые по общему правилу являются факультативными признаками субъективной стороны состава преступления, однако
в данном случае они выполняют роль конструктивных, т. е. обязательных признаков.
Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа может иметь последствия
в виде смерти потерпевшего как обязательный
элемент состава преступления, другие же составы преступления (ст. 318–321 УК РФ) окончены
в момент совершения противоправных действий.
В связи с этим правоведы по-разному определяют вид умысла в указанных составах преступлений. Если в составах преступлений, предусмотренных ст. 318–321 УК РФ, субъективная сторона выражена в виде прямого умысла, и мнение ученых на этот счет является единодушным,
то относительно формулирования вида умысла
в ст. 317 УК РФ в науке уголовного права до сих
пор не прекращаются споры.
Так, в Курсе советского уголовного права
П. П. Осиповым были проанализированы позиции ученых по рассматриваемому вопросу.
В частности, он пишет о том, что такие исследователи, как Е. А. Сухарев и Н. И. Трофимов
считают, что «посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника может
быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом. Виновный сознает, что он посягает на жизнь работника милиции или народного
дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка, предвидит неизбежность или возможность смерти потерпевшего
и желает или сознательно допускает наступление этого результата»1. Далее, уточняя свою позицию, данные авторы сообщают, что квалифицировать посягательство на жизнь с косвенным
умыслом можно только при одном условии —
причинении смерти работнику милиции или народному дружиннику. Аналогичную позицию
занимают и другие авторы. С другой стороны,
существует мнение о том, что данное преступление может быть совершено только с прямым
умыслом, так как особенности его объективной
стороны исключают возможность какой-либо
иной формы вины, кроме прямого умысла.
В современной науке уголовного права мнения
ученых также разделились. Ряд авторов согласны с позицией, заключающейся в том, что посягательство на жизнь сотрудника милиции может
совершаться как с прямым, так и с косвенным
умыслом2. Но имеется и другая точка зрения. По
мнению В. С. Комиссарова, субъективная сторона ст. 317 УК РФ характеризуется прямым умыслом и специальной целью — воспрепятствовать
законной деятельности соответствующих лиц по
охране общественного порядка и обеспечению
общественной безопасности либо отомстить за
такую деятельность. Наличие специальной цели
исключает возможность совершения данного
преступления с косвенным умыслом3. Указанная
позиция поддерживается также другими исследователями. Например, С. А. Борисихина указывает, что именно такими признаками, как цель и
мотив преступления, предопределяется направленность умысла, особенности содержания его
интеллектуальных и волевых моментов. Поэтому
Субъективная направленность преступлений, совершаемых в отношении сотрудников…
более обоснованной представляется точка зрения авторов, считающих, что преступление,
предусмотренное ст. 317 УК РФ, можно совершить только с прямым умыслом4. В. В. Полухин,
поддерживающий данную точку зрения, объясняет ее не только наличием специальных мотива
и цели: «Ставить возможность наличия того или
иного вида умысла в зависимость от стадий развития преступной деятельности научно некорректно. Косвенный умысел немыслим уже потому, что деяние окончено в момент покушения,
а дальше поведение лица развивается как длящееся преступление на стадии оконченного деяния. Следовательно, в момент окончания деяния
у субъекта мог быть лишь прямой умысел. Как
же он может в дальнейшем трансформироваться в косвенный, если преступление юридически
окончено с прямым?
Дальнейшее развитие событий вообще может свидетельствовать о сожалении виновного
и, в конце концов, о наличии у него лишь желания все повернуть вспять, свидетельствующем
об отсутствии умысла на преступление вообще. Но все это может относиться к деятельному раскаянию, а квалификацию интересует сам
момент окончания деяния, с наличием которого
и сопрягается соответствующая разновидность
умысла»5.
Согласно теории уголовного права выделение
трех стадий совершения преступления вовсе не
означает, что каждое преступление обязательно
проходит в своем развитии все стадии. Но даже
и тогда, когда преступление проходит все три
(или две) стадии, самостоятельное уголовноправовое значение приобретает лишь последняя
стадия. В этом отношении судебная практика
исходит из того, что каждая предыдущая стадия охватывается (поглощается) последующей6.
Нельзя стадию оконченного убийства ставить
в зависимость от стадии покушения. Вопрос
о стадии покушения возникает лишь в том случае, когда виновному по какой-либо независящей
от него причине не удается довести преступление до конца. И только в этом случае правоприменителю необходимо доказывать прямой умысел на лишение жизни, в противном случае уголовная ответственность наступит в зависимости
от конкретных последствий. Учитывая (по данным практики), что большинство преступлений
исследуемой направленности совершаются с целью скрыться, избежать уголовной ответственности за совершенное правонарушение путем
83
воспрепятствования законной деятельности сотрудника правоохранительного органа, интеллектуальный момент субъективной стороны посягательства может быть выражен в осознании
преступником возможности причинения смерти
потерпевшему, а волевой — в сознательном допущении таких последствий или безразличном
к ним отношении (что характерно для косвенного умысла).
Согласимся с мнением С. В. Бородина о том,
что при анализе субъективной стороны убийства в связи с мотивом возникает вопрос о соотношении мотива и формы умысла. Как правило, мотив убийства свидетельствует о прямом умысле. Лицо, руководствуясь, например,
корыстными или хулиганскими побуждениями,
добивается определенной цели. Однако исключать в этих случаях возможность совершения
убийства с косвенным умыслом было бы неправильно7. А. Н. Попов также полагает, что подобное деяние может быть совершено с любым
видом умысла. Ученый считает, что цель воспрепятствования не равнозначна цели убийства
потерпевшего. Воспрепятствовать можно и путем избиения потерпевшего. В этом случае прямого умысла на причинение смерти может и не
быть, но виновный вполне может допускать, что
в результате его действий возможны любые последствия, в том числе и смерть потерпевшего.
Следовательно, независимо от того, стремился
виновный воспрепятствовать осуществлению
потерпевшим своего служебного или общественного долга или он ему мстил, данное преступление с точки зрения закона может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом8.
Субъективная сторона составов преступлений,
предусмотренных ст. 318–321 УК РФ, как уже
было указано выше, характеризуется прямым
умыслом. Во всех случаях виновный не только
осознает, но и желает совершить противоправные действия, направленные против сотрудника
правоохранительного органа: применить насилие
либо угрозу насилием, сообщить не подлежащие
разглашению сведения о мерах безопасности
указанных лиц, унизить их честь и достоинство.
Данные преступления немыслимы с другой формой вины. На это указывают не только специальные мотив и цель, но и объективные признаки
составов преступлений. Вместе с тем не лишены
смысла рассуждения А. Ю. Кизилова. Данный
автор считает, что поскольку в составе ст. 318 УК
РФ имеются указания на последствия, которые
84
поддаются регистрации в конкретных величинах (вред здоровью различной степени тяжести),
то допустимо отношение виновного к указанным «вредным изменениям» в форме косвенного умысла9. Исследователь полагает, что в данном случае лицо руководствуется другой целью
(воспрепятствование исполнению должностных
обязанностей, а не причинение вреда здоровью)
либо мотивом мести. В связи с этим косвенный
умысел является неопределенным по отношению к наступившим последствиям. Данная позиция подтверждается судебной практикой:
80 % преступлений, сопряженных с применением насилия к сотруднику правоохранительного
органа, по данным Приволжского региона (на
примере Оренбургской и Самарской областей),
совершаются с прямым умыслом, остальные
20 % — с косвенным. Косвенный умысел в
ст. 318 и ст. 321 УК РФ имеет место в тех случаях, когда сотрудниками правоохранительных
органов осуществляется задержание виновного
лица, пресечение правонарушения. Таким образом, пытаясь воспрепятствовать их законной
деятельности, виновный не акцентирует внимание на последствиях своего деяния, так как для
него главное — избежать задержания. Примером
такого поведения лица может служить следующий случай.
Гражданин Б., будучи в состоянии алкогольного опьянения, с целью воспрепятствования законной деятельности сотрудника милиции П.,
находящегося при исполнении своих служебных обязанностей по предотвращению правонарушения, оказал ему активное сопротивление.
Находясь в салоне автомобиля, он стал наносить удары ногами по потолку и сиденьям и нанес один удар по лицу П., причинив ему телесное
повреждение в виде кровоподтека, не повлекшего
вреда здоровью. В судебном заседании Б. признал
свою вину, указав, что он оказывал сопротивление сотруднику милиции при задержании10. При
таких обстоятельствах причинение телесных
повреждений сотруднику правоохранительного
органа является способом оказания ему сопротивления. Очевидно, что виновный преследовал
цель избежать задержание, которое в его субъективном восприятии было возможно только при
активном сопротивлении сотруднику милиции,
в том числе связанном с применением к нему насилия, без конкретизации последствий.
Уголовная ответственность в специальных составах рассматриваемой группы преступлений
Ю. В. Баглай
наступает только при установлении указанных
в законе цели и мотива. В ст. 317 и 320 УК РФ
целью совершения преступлений является воспрепятствование законной деятельности лиц.
Что же представляет собой понятие «воспрепятствование»? Уголовная ответственность по
ст. 317, 320 УК РФ наступает в том случае, если
преступления в отношении сотрудников правоохранительных органов осуществляются: а) в момент исполнения ими деятельности по охране
общественного порядка и обеспечению общественной безопасности (служебной деятельности
по в ст. 320 УК РФ); б) в целях предотвращения
такой деятельности в будущем. Посягательство,
связанное с прошлой деятельностью лица, влечет
уголовную ответственность, но уже по мотиву
мести за такую деятельность. Следует отметить,
что такой мотив ст. 320 УК не предусмотрен.
Таким образом, уголовная ответственность
лиц, совершивших посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов либо
разгласивших сведения о их мерах безопасности,
только за то, что они являются представителями власти, либо по злобе вообще по указанным
статьям не квалифицируется. При таких обстоятельствах ответственность должна наступать по
п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ (за убийство или покушение на убийство), а в случае разглашения сведений уголовная ответственность исключается
вообще.
Не применяя предлог «в связи» в изложении
ст. 317, 320 УК РФ, законодатель, тем не менее,
оставляет его при формулировании других составов преступлений (ст. 318, 319, 321 УК РФ),
трактуя их довольно широко: «в связи с исполнением своих должностных обязанностей (служебной деятельности)». А это означает, что насилие
в отношении представителя власти, оскорбление
его в связи с исполнением им своих должностных обязанностей, а равно угроза насилием или
применение насилия в отношении сотрудника
места лишения свободы или места содержания
под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности имеют место при наличии
следующих обстоятельств:
а) при воспрепятствовании ему в исполнении
им своих обязанностей, то есть насилие и другие
действия осуществляются непосредственно при
исполнении им своих обязанностей либо с целью
предотвратить их исполнение в будущем;
б) на почве мести за совершенные служебные
действия;
Субъективная направленность преступлений, совершаемых в отношении сотрудников…
в) в связи с нахождением потерпевшего на
службе в органах государственной власти.
Вместе с тем не совсем точной представляется
конструкция состава преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ: публичное оскорбление представителя власти при исполнении им
своих должностных обязанностей или в связи
с их исполнением. Использовав союз «или», законодатель разделил понятия «при исполнении»
и «в связи с исполнением», исключив первое из
второго.
Получается, что понятие «в связи с исполнением» включает в себя все вышеизложенные
моменты, за исключением факта оскорбления,
который происходит непосредственно при исполнении лицом своих должностных обязанностей. Исходя из буквального толкования закона,
аналогично мы должны понимать и содержание
ст. 318, 321 УК РФ. Но в таком случае все незаконные действия, определяемые этими составами, совершенные в отношении представителей
власти (ст. 318 УК РФ) и сотрудников места лишения свободы или места содержания под стражей (ч. 2 ст. 321 УК РФ) при исполнении ими
своих обязанностей, остаются за рамками уголовно наказуемых деяний, что представляется
неверным. В первую очередь, управленческие
отношения, связанные с деятельностью сотрудников правоохранительных органов, нарушаются непосредственно при исполнении указанными лицами своих обязанностей. Данное положение подтверждается обобщением судебной
практики по Приволжскому региону. Анализ
150 уголовных дел, 240 приговоров и постановлений суда по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 318, 319, 321 УК РФ, свидетельствует о том, что 87 % указанных преступлений
совершаются в момент исполнения сотрудниками законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной
безопасности. Так, приговором Центрального
районного суда г. Оренбурга в совершении преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ,
был признан виновным гражданин Х., который, находясь в состоянии алкогольного опьянения в павильоне «Фрукты — овощи», расположенном на территории Центрального рынка
г. Оренбурга, в ответ на законное требование
сотрудника милиции И. прекратить нецензурно выражаться в общественном месте оскорбил его публично, в присутствии посторонних
лиц, унизив его честь и достоинство. Затем Х.,
85
продолжая реализовывать преступный умысел,
в процессе доставления его в пикет милиции,
а также находясь в помещении пикета, выражался нецензурной бранью в адрес сотрудника милиции И.11 В данном случае суд признал
Х. виновным в публичном оскорблении представителя власти не только при исполнении им
своих должностных обязанностей, но и в связи
с их исполнением, так как, доставив правонарушителя в пикет милиции, сотрудник выполнил
законную деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Действия Х., осуществленные в отношении милиционера, имели своим мотивом
месть за выполнение сотрудником милиции И.
законной деятельности. Как правило, оскорбление и другие неправомерные действия в отношении сотрудников правоохранительных органов осуществляются правонарушителями как
реакция на сделанные им замечания, в момент
пресечения их незаконной деятельности или
при задержании.
Возвращаясь к обсуждению выражений
«в связи с исполнением» и «при исполнении»,
заметим, что более приемлемой для объяснения
вышеуказанной формулировки ст. 319 УК РФ
является позиция, изложенная в комментарии к
указанной статье: «Ответственность виновного
наступает хотя бы и в отсутствие связи оскорбления с должностной деятельностью потерпевшего, но в период непосредственного исполнения им своих обязанностей, например, публичное оскорбление работника милиции, несущего
патрульно-постовую службу, из личных неприязненных отношений»12. Таким образом, законодатель, детализируя диспозицию ст. 319 УК РФ,
стремился усилить ответственность лиц, оскорбляющих представителей власти, определив,
что оскорбление может быть и не связано с их
деятельностью, но осуществляется при выполнении ими такой деятельности. Такая интерпретация не лишена смысла, так как следует признать, что публичное оскорбление представителей власти (неважно по каким соображениям)
всегда нарушает установленный порядок управления, подрывает авторитет государственных
органов. Но в то же время полагаем, что настоящая конструкция ст. 319 УК РФ может вызвать
проблемы в толковании ст. 318, 321 УК РФ. Если
законодатель допускает возможность нарушения порядка управления при оскорблении лица
из личных неприязненных отношений во время
86
Ю. В. Баглай
осуществления им должностных обязанностей,
то почему нельзя квалифицировать действия
лица, применившего насилие к представителю
власти при таких же обстоятельствах, по ст. 318
УК РФ? Ранее автором уже высказывалась позиция устранения имеющейся конфронтации13, поддерживая ее, полагаем, что разрешить проблему
можно, изложив диспозицию статьи 319 УК РФ
в следующей редакции: «Публичное оскорбление представителя власти в связи с исполнением
им своих должностных обязанностей, в том числе при их исполнении наказывается…»
Примечания
1
Курс советского уголовного права. Часть Особенная.
Ленинград, 1973. С. 467.
2
См., напр.: Ветров Н. И. Преступления против порядка управления, посягающие на нормальную деятельность
ОВД. М., 1989. С. 25; Журавлев М. П. Ответственность за
посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников. М., 1965. С. 21;
Саруханян А. Р. Преступления против порядка управления. Ставрополь, 2003. С. 53; Фетисов М. Г. Уголовноправовая характеристика и особенности квалификации преступлений, посягающих на безопасную деятельность сотрудников органов внутренних дел, 1999. С. 12;
Бытко Ю. И. Преступления против порядка управления:
Лекция. Саратов, 1999. С. 5; Морозов В. И., Скутин С. Л.,
Сумачев А. В. Уголовно-правовая характеристика преступлений против порядка управления. Тюмень, 1999. С. 18.
См.: Борзенков Г. Н., Комиссаров В. С. Курс уголовного
права. Особенная часть. М., 2002. С. 223.
4
См.: Борисихина С. А. Уголовно-правовые и криминологические аспекты борьбы с посягательством на жизнь
сотрудника правоохранительного органа: Автореф. дис. …
канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. С. 27.
5
Полухин В. В. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа. М., 2002. С. 67.
6
См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая
часть. М., 1999. С. 281.
7
См.: Бородин С. В. Преступления против жизни. М.,
1999. С. 60.
8
См.: Попов А. Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003. С. 178.
9
См.: Кизилов А. Ю. Уголовно-правовая охрана управленческой деятельности представителей власти. Ульяновск,
2002. С. 108.
10
Архив Центрального районного суда г. Оренбурга.
Уголовное дело № 1-75/2002 по обвинению Б. в совершении
преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ.
11
Архив Центрального районного суда г. Оренбурга.
Уголовное дело № 1-99/2004 г. по обвинению Х. в совершении преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ.
12
Комментарий к Уголовному кодексу Российской
Федерации / Под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева.
М., 1998. С. 726.
13
См.: Баглай Ю. В. Эволюция факультативных признаков субъективной стороны преступлений, направленных
против представителей власти // Теоретические и практические проблемы уголовного права и процесса на современном этапе: Сб. науч. ст. Оренбург, 2005. С. 108–113.
3