Д. А. Эльяшевич Источниковая база исследований по истории книгоиздания

Д. А. Эльяшевич
Источниковая база исследований по истории книгоиздания
на языках иврит и идиш в Российской империи
В статье рассматривается, практически, не изученная проблема источника исследований
книгоиздания на языках иврит и идиш в Российской империи в XVIII – XIX вв., проанализированы как
печатные (статьи, монографии, мемуары) так и архивные материалы.
Ключевые слова: архив, библиотека, иврит, идиш, издательство, книгоиздание, печать, типография
Книгоиздание на национальных языках являлось заметным явлением в жизни
дореволюционной России. В стране в разное время печатались книги на украинском, белорусском, еврейских, арабском, прибалтийских, грузинском, армянском,
польском, финском и других языках. В своей совокупности они составляли огромный пласт книжной культуры Российской империи. Однако вплоть до сегодняшнего дня изученность истории национального книгоиздания остается явно недостаточной. В советское время было опубликовано относительно небольшое количество работ, посвященных этой теме1. Ситуация несколько изменилась после
распада СССР, когда изучение истории книгоиздания на языках «титульных» наций
интенсифицировалось и стало в бывших советских республиках, так сказать, делом
принципа. Но говорить о заполнении многочисленных серьезных лакун в истории
национального книгоиздания в Российской империи сегодня все еще не приходится. Одной из таких очевидных лакун является история книги на языках иврит и
идиш. Без изучения истории еврейского книгоиздания представления о развитии
отечественной книжной культуры оказываются неполными.
Книга, в более широком понимании – письменный текст, всегда играла совершенно исключительную роль в еврейской истории. Именно они во многом определяли еврейскую национальную идентичность. Вся религиозная жизнь еврея в
традиционном обществе была неразрывно связана с изучением текстов Танаха,
Мишны, Гемары и бесчисленных комментариев на них, а его повседневное существование строго регламентировалось авторитетными сводами религиозных правил и раввинских постановлений («Арба Турим», «Шульхан Арух» и др.). Это обстоятельство объясняет широчайшее распространение сперва рукописных, а потом и
печатных книг в еврейской среде и практически поголовную грамотность мужской
части еврейского населения, для которой знакомство с Танахом и древнееврейским языком начиналось, как правило, в трехлетнем возрасте.
• Том 201 • Книжное дело: вчера, сегодня, завтра •
37
Часть 1. Традиции и инновации в книжном деле • XVII Смирдинские чтения
Еврейское книгоиздание становится частью многонациональной книжной
культуры России в последней четверти XVIII в. В 1772 г. после первого раздела
Польши к Российской империи отошли белорусские земли, а вместе с ними – и
многочисленные местные еврейские жители. В 1793 и 1795 гг. к ним прибавились
евреи Литвы, Волыни и Подолии, в 1815 г. – Царства Польского. Таким образом, уже
в начале XIX в. в российском подданстве состояла бóльшая часть еврейского населения планеты числом свыше миллиона человек2. На территории России оказались
десятки тысяч книг на языках иврит и идиш и свыше десяти еврейских типографий.
Еврейская книгопечатная культура стала первой среди хорошо развитых инонациональных книжностей, с которыми пришлось столкнуться российским властям
и российскому обществу. К моменту вхождения евреев в российское подданство
история этой культуры насчитывала уже несколько веков. Свое начало она берет в
1469 г., когда в Риме была основана первая еврейская типография. До 1500 г. в Италии, Испании, Португалии и Византии действовало 15 еврейских типографий; на сегодняшний день известны 207 инкунабул на иврите3. Первая еврейская книга в Восточной Европе была напечатана Г. ха-Коеном в Праге в 1513 г. В 1534 г. еврейская
типография была основана в Кракове, в 1549 г. в Люблине, в 1692 г. – в Жолкиеве.
Обеспеченность исследований в области истории ивритской и идишской
книги в России источниками нельзя назвать удовлетворительной. Более того, исследователь, решивший заняться этой темой, попадает в ситуацию, близкую к
«источниковому голоду». Ни одна из групп источников, обычно используемых в
историко-книжных исследованиях, не представлена здесь в достаточном объеме,
а некоторые типы документов и вовсе отсутствуют. Это утверждение не означает,
однако, что научные исследования в данной области полностью невозможны или,
по существу, бесперспективны.
Отталкиваясь от давно предложенного нами и принятого в российской исторической науке деления источников по истории национальных меньшинств на «внутренние» и «внешние»4, приходится констатировать, что первые в области истории
еврейского книгоиздания, действительно, отсутствуют почти полностью. К ним следовало бы отнести делопроизводственные документы еврейских типографий, издательств и книжных магазинов, а также мемуары и воспоминания деятелей еврейского книжного дела. К сожалению, такие источники – по крайней мере, делопроизводственные – не сохранились. Можно утверждать, что их, по большому счету,
никогда и не было, так как делопроизводство в еврейских типографиях, особенно
ранних, периода конца XVIII – первой половины XIX вв., насколько можно судить по
дошедшим до сегодняшнего дня отрывочным сведениям, находилось в совершенно хаотичном состоянии. Что же касается мемуаров и воспоминаний, то единичные
образцы таких документов все-таки имеются в распоряжении исследователей; они
будут рассмотрены нами ниже.
38
• Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств • 2013 •
Раздел 1. Издательское дело и книжная торговля
Явный недостаток «внутренних» источников отчасти восполняется обилием
источников «внешних» – таких, например, как переписка различных правительственных учреждений и ведомств Российской империи по вопросам еврейской
печати. Большое количество сохранившихся подобных документов объясняется, с
одной стороны, исключительным значением книги в жизни еврейского общества и,
с другой, той чрезвычайно важной ролью, которая отводилась печатному слову в
политике царизма по еврейскому вопросу на протяжении всего XIX в.
Количество и качество документальных свидетельств по истории еврейской
книги в России чрезвычайно неравномерно в хронологическом отношении. К сожалению, наиболее интересный, с нашей точки зрения, период этой истории – время с конца XVIII до середины XIX вв. – в наименьшей степени обеспечен источниками. Аналогично истории русской книжности, вторая половина XIX столетия и, в
особенности, начало ХХ в. в этом отношении существенно выигрывают.
Неопубликованные источники, относящиеся к первому периоду истории еврейской книги в России, в своем подавляющем большинстве имеют цензурное происхождение. К ним относятся проекты и записки по учреждению цензуры еврейских книг, рапорты цензоров, реестры разрешенных и запрещенных изданий. В этих
документах подчас встречаются ценные – хотя и весьма субъективные – сведения
о деятельности еврейских типографий, характеристики типографов и замечания
об особенностях их работы. Подобные документы имеются, в частности, в РГИА в
фондах генерал-прокурора Сената (1797–1802), Главного правления училищ Министерства народного просвещения (1802–1818), Ученого комитета Министерства
народного просвещения (1818–1828), Главного управления цензуры (1828–1862)5.
Важно подчеркнуть, что перспективными в отношении наличия в них документов
собственно историко-книжного характера можно считать и фонды ведомств, не
имевших прямого отношения к цензуре, например Министерства юстиции. Совершенно неизученными на предмет наличия в них материалов по истории еврейского книгопечатания остаются фонды губернских административных учреждений,
хранящиеся в ЦГИА и областных архивах Украины6, Литовском государственном
историческом архиве и в Национальном архиве Беларуси в Минске. Можно предположить, что имеющиеся в них документы цензурного характера в основном дублируют информацию центральных ведомств, однако вероятность обнаружения
здесь тех или иных материалов, отражающих хозяйственную деятельность еврейских типографий и состояние книжной торговли в еврейских общинах, довольно
велика. Кроме того, в этих архивах хранятся и самые ранние из числа сохранившихся иврито- и идишеязычные фонды учреждений еврейского самоуправления,
целиком относящиеся к наиболее ценным «внутренним» источникам; их изучение
дает шанс нахождения сведений о печатном деле. В качестве примера можно привести находящееся в Литовском государственном историческом архиве собрание
документов Виленского еврейского кагала 1784–1921 гг. Оно чрезвычайно пер• Том 201 • Книжное дело: вчера, сегодня, завтра •
39
Часть 1. Традиции и инновации в книжном деле • XVII Смирдинские чтения
спективно в исследовательском отношении, так как из документов Виленского
цензурного комитета известно, что местный кагал постоянно принимал активное
участие в деле становления и развития книгопечатания.
Несомненно, при изучении истории еврейской книги в России последней четверти XVIII – первой половины XIX вв. особое внимание следует обратить на материалы обширнейших фондов Тайной канцелярии, Тайной экспедиции Сената,
Особенной канцелярии Министерства внутренних дел и Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, хранящихся в РГАДА и ГАРФ.
В них отложились некоторые – и, порой, весьма многочисленные – документы, свидетельствующие о постоянном интересе властей к религиозной борьбе внутри еврейского общества и роли книги в этом противостоянии, материалы тайного надзора за еврейскими общественно-религиозными лидерами и богатейшими купцами
(в том числе, за членами семей Ромм и Шапиро), фрагменты многих следственных
дел, среди которых и славутские документы 1835–1836 гг.
Второй и, в особенности, третий период истории ивритской и идишской книги
в России относительно лучше обеспечен архивными источниками – да и в целом
степень сохранности делопроизводственных и иных документов второй половины XIX – начала ХХ вв. существенно выше, чем предшествующего времени. Так, в
частности, в архивах Украины и Литвы довольно полно сохранилась документация,
отражающая перипетии откупных торгов по еврейским типографиям Вильно и Житомира и материалы об уплате этими полиграфическими предприятиями налогов и
сборов, позволяющие судить об объемах их деятельности. Для изучения развития
еврейского книжного дела после 1865 г. принципиальное значение имеют бумаги
так называемых «ученых евреев» при генерал-губернаторах и попечителях учебных округов, а также документы инспекторского надзора за типографиями, литографиями и книжной торговлей, хранящиеся во многих архивах России, Литвы, Беларуси и Украины. Следует отметить, что для этого периода существенно снижается
информационная значимость материалов цензурного происхождения, поскольку
после 1870 г. цензура еврейских изданий уже фактически утратила свой прежний
особый характер. Довольно бессодержательными в этом плане являются и документы военной цензуры 1914–1917 гг.
К сожалению, фонды личного происхождения мало помогают в изучении темы,
вынесенной в название настоящей статьи. Комплексы документов еврейских типографов и издателей, насколько нам известно, не сохранились, а единичные личные
фонды еврейских дореволюционных писателей и журналистов (например, ШоломАлейхема, Д. Я. Айзмана, Л. М. Клячко и др.) не содержат каких-либо значимых документов, отражающих историю издания сочинений своих фондообразователей.
Скорее, интерес могут представлять коллекции личных документов деятелей науки, занимавшихся, среди прочего, изучением еврейской книги – А. Б. Готлобера,
Д. Г. Магида, И. Л. Цинберга, Д. А. Хвольсона (Институт восточных рукописей РАН),
40
• Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств • 2013 •
Раздел 1. Издательское дело и книжная торговля
А. Я. Гаркави (Институт рукописи Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского) и некоторые другие. С уверенностью можно предположить, что важные
с книговедческой точки зрения материалы содержатся также в богатейшем архиве Института YIVO в Нью-Йорке, в первую очередь, в хранящейся в нем коллекции
И. М. Чериковера7.
В качестве ценных источников по истории книгопечатания на языках иврит и
идиш второй половины XIX – начала ХХ вв. следует рассматривать опубликованные мемуары представителей еврейского просвещения и литературы, а также
некоторых общественных деятелей. В распоряжении исследователей имеются, в
частности, несколько публикаций мемуарного характера, в значительной степени
посвященных непосредственно книжному делу. Так, интересные сведения о своей
семье потомственных типографов приводит в воспоминаниях погибшая в Терезине
в 1943 г. известная ивритская писательница Х. Шапира8. Широкая панорама еврейской литературной и издательской жизни черты оседлости и Царства Польского
последней трети XIX – начала ХХ вв. разворачивается на страницах мемуаров журналиста и писателя, основателя издательства «Мория» Й. Х. Равницкого9. Ее дополняет опубликованная Х. Шмеруком переписка Й. Х. Равницкого с Х.-Н. Бяликом и
Менделе Мойхер-Сфоримом (Ш. Я. Абрамовичем)10. Еще одним образцом эпистолярного жанра, отчасти связанным с историко-книжной проблематикой, являются
письма еврейского цензора в Житомире, ученого и писателя Х. З. Слонимского11. Отдельную главу своих автобиографических записок посвящает состоянию книжного
дела и цензуры еврейских книг в России писатель и путешественник Э. Дейнард12.
Наконец, нельзя не вспомнить и о воспоминаниях плодовитого русско-еврейского
журналиста А. Е. Кауфмана «За много лет», в которых еврейская книжность второй
половины XIX в. представлена через призму восприятия типичного маскила (поборника Просвещения), вырвавшегося за границы традиционного существования
и ищущего свое место в новом для него «большом мире»13.
Все названные выше мемуары и воспоминания относятся к третьему периоду
истории еврейской книги в России. Более ранняя эпоха нашла свое отражение, пожалуй, лишь в одном известном нам мемуарном сочинении. Оно целиком посвящено ключевой фигуре еврейского Просвещения в России – И. Б. Левинзону, своими
книгами и записками сыгравшему важную роль в разгроме еврейских типографий
в 1836 г. и способствовавшему формированию взглядов царской администрации
на традиционную еврейскую книжность. Написанное племянником И. Б. Левинзона, это сочинение, правда, имеет ярко выраженный апологетический характер и не
всегда согласуется с общеизвестными историческими фактами14.
В распоряжении историка имеется целый ряд мемуаров общего характера,
воспроизводящих картину жизни еврейского общества в России второй половины XIX – начала ХХ вв. во всем ее многообразии: борьба ортодоксов и маскилов,
социальная и культурная эмансипация, участие в общерусской жизни и т. д. Эти
• Том 201 • Книжное дело: вчера, сегодня, завтра •
41
Часть 1. Традиции и инновации в книжном деле • XVII Смирдинские чтения
мемуары имеют большое значение для исследования того культурного контекста,
в котором развивалось еврейское книжное дело в то время, и самого еврейского
читателя как такового. К их числу можно отнести, в первую очередь, монументальную «Книгу жизни» выдающегося русско-еврейского историка и общественного
деятеля С. М. Дубнова и, в особенности, первый ее том15. В чем-то сходными с ней
по содержанию и звучанию являются «Воспоминания бабушки» П. Венгеровой, прошедшей долгий и непростой путь от безмятежного существования в патриархальной купеческой семье выпускника Воложинского ешибота к участию в жизни европейской интеллектуальной элиты; написанные по-немецки и впервые изданные в
Берлине в 1908 г., эти воспоминания недавно стали доступны и русскоязычному читателю16. Перекликаются между собой и мемуары писателей, ученых и журналистов
А. Б. Готлобера, Й. Л.-Б. Кацнельсона и М. Л. Лилиенблюма: у всех троих в центре автобиографического повествования находится фигура человека, порвавшего большинство нитей, которые связывали его с традиционным миром отцов и дедов, но
так до конца и не нашедшего себя, в силу множества субъективных и объективных
причин, во вселенной общерусской и общеевропейской жизни17. Наконец, следует
назвать и работу «Вчерашний Петербург» уже упоминавшегося историка российского еврейства С. М. Гинзбурга, в которой переплетаются исторические сведения
и личные воспоминания автора о еврейском мире столицы рубежа веков, где журналисты, издатели и редакторы играли далеко не последнюю роль18.
После Второй мировой войны в Израиле, США и Аргентине широкое распространение получила практика выпуска памятных книг (пинкасов), посвященных
уничтоженным еврейским общинам Восточной Европы. Издания эти, не являющиеся научными в строгом понимании, содержат воспоминания, некоторую статистическую информацию, художественные произведения и другие материалы19.
Пинкасы тех населенных пунктов, в которых до 1917 г. действовали еврейские типографии, также могут рассматриваться – естественно, с большой долей осторожности – в качестве источников по истории книжного дела.
В заключение обзора имеющейся источниковой базы исследований по истории ивритского и идишского книжного дела в дореволюционной России следует
отметить, что важнейшим источником является, естественно, сама еврейская книга. Крупнейшие собрания изданных в Российской империи книг на языках иврит и
идиш сегодня хранятся в Российской национальной библиотеке, Российской государственной библиотеке, Национальной библиотеке Украины им. В. И. Вернадского, Национальной библиотеке в Иерусалиме, библиотеках Института YIVO и Еврейской теологической семинарии (обе – Нью-Йорк).
Примечания
1
См., например: Бабаян А. Армянская книга. Ереван, 1956; Ишханян Р., Аревшатян С. С.
Армянская книга. Ереван, 1978; Лабынцаў Ю. Пачатае Скарынам: беларуская друкаваная
42
• Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств • 2013 •
Раздел 1. Издательское дело и книжная торговля
літаратура эпохі Рэнесансу / пер. з рускамоўн. арыг. С. Шупы. Мінск, 1990; История книги,
книжного дела и библиографии в Белоруссии. Минск, 1986; Абрамишвили А. 3. Из истории
грузинского книгопечатания за пределами Грузии (Рим, 1629–1800 гг., Москва, 1705–1917 гг.) //
Книга: исслед. и материалы. М., 1960. Вып. 3. С. 251–299; Огiенко I. Iсторiя украiнського
друкарства. T. I: Iсторично-бiблiографичний огляд украiнського друкарства ХV –XVIII вв. Львiв,
1925; Книга i друкарство на Українi. Кiïв, 1965; Петров С. О. Книги гражданського друку, видані
на Українi, XVIII – перша половина XIX столiття. Харків, 1971; Каганов I. Я. Украiнська книга
конца ХVI–ХVII ст. Харкiв, 1959; Запаско Я. П. Мистецтво книги на Украiнi в ХVI–ХVIII ст. Львiв,
1971; и др.
2
Статистические данные о численности еврейского населения в этот период,
естественно, носят приблизительный характер. Для 1788 г. С. М. Дубнов без ссылки на источник
приводит цифру 617032 человека. Более правдоподобен Т. Чацкий, который увеличивает ее
как минимум до 900 тысяч человек обоего пола; Dubnov S. M. History of the Jewish Russia and
Poland from the Earliest Times until the Present Day. Philadelphia, 1916. Vol. 1. P. 263–264; Czacki T.
Rozprawa o żydach. Wilno, 1807. S. 216.
3
О ранней истории еврейского книгопечатания Якерсон С. М. Еврейская средневековая
книга: кодикологические, палеографические и книговедческие аспекты. М., 2003; Berliner A.
Über den Einfluß des ersten hebräischen Buchdrucks auf den Cultus und die Kultur der Juden.
Berlin, 1896; и др.
4
Эльяшевич Д. А. Источниковедение истории евреев в России: к постановке вопроса //
История евреев в России: Проблемы источниковедения и историографии. СПб., 1993. С. 27–
53; Его же. Документальные материалы по истории евреев в архивах СНГ и стран Балтии. СПб.,
1994. С. 11–26. См. также: Иванов А. Предисловие // Документы по истории и культуре евреев
в архивах Санкт-Петербурга: федеральные арх. СПб., 2011. С. 26–27.
5
Обзор этих фондов: Эльяшевич Д. А. Правительственная политика и еврейская печать в
России, 1797–1917: очерки истории цензуры. СПб.; Иерусалим, 1999. С. 48–51.
6
Развернутая характеристика хранящихся в архивах Украины документов по истории
евреев, еврейской культуры и образования с указанием особенностей различных групп
источников дается в составленных Е. И. Меламедом путеводителях: Документы по истории и
культуре евреев в архивах Киева: путеводитель. Киев, 2006: Документы по истории и культуре
евреев в региональных архивах Украины: Волынская, Житомирская, Ровенская, Черкасская
области: путеводитель. Киев, 2009.
7
Guide to the YIVO Archives / ed. by F. Mohrer and M. Web. New York, 1997.
8
Shapira H. Ha-ahim mi-slavu // Ha-shiloah. 1914. № 30. P. 541–554.
9
Ravnitzky Y. Ch. Dor ve-soferav: reshimot ve-divrei zikhronot al soferei dori. Tel Aviv, 1938.
См. также: Be-shaare sefer: kitve Y. Ch. Ravnitzky. Tel Aviv, 1960.
10
Ha-lifat igrot ben S. Y. Abramovits u-ven H.-N. Byalik ve-Y. Ch. Ravnitzky / ed. Ch. Shmeruk.
Yerushalaim, 1976.
11
Igrot Hayim Zelig Slonimski (Het-Zayin-Samekh) // Areshet. 1966. № 4. P. 447–460.
12
Deinard E. Zikhronot bat-ami. St. Luis, [1920].
• Том 201 • Книжное дело: вчера, сегодня, завтра •
43
Часть 1. Традиции и инновации в книжном деле • XVII Смирдинские чтения
13
Кауфман А. Е. За много лет: отрывки воспоминаний старого журналиста // Еврейская
старина. 1913. Т. 6. С. 201–220, 333–350. См. также: Его же. За кулисами печати // Исторический
вестник. 1913. № 7. С. 97–130; Его же. Из журнальных воспоминаний // Там же. 1912. № 11.
С. 611–635.
14
Nathansohn D. B. Sefer ha-zikhronot: direi yemei ha-yei Yitzhak Beer Levinsohn. Varshe, 1875.
Дубнов С. М. Книга жизни. Рига, 1934–1940. Т. 1–3.
16
Wengeroff P. Memoiren einer Grossmutter: Bilder aus der Kulturgeschichte der Juden Russlands
im 19. Jahrhundert. Berlin, 1908–1910. Bd. 1–2; русский перевод: Венгерова П. Воспоминания
бабушки. М., 2003.
17
Gottlober A. B. Zikhronot u-masaot. Yerushalaim, 1976. Vol. 1–2; Katzenelson Y. L.-B. (Buki
ben Yogli). Mah she-rau enai ve-shamu oznai: zikhronot mi-yeme ha-yai. Yerushalaim, 1947;
Lilyenblum M. L. Ketavim otobiyografiyim. Yerushalaim, 1970. Vol. 1–3.
18
Ginsburg Sh. Amolike peterburg: forshungen un zikhronot vegn yidishen lebn in der
residentz-shtat fun tzarishen rusland. N. Y., 1944. (Historishe verk. Bd. 1).
19
См., например: Pinkas Ostrah: sefer-zikaron li-kehilat ostrah. Tel Aviv, 1960; Pinkas slutsk
u-venoteha. N. Y.; Tel Aviv, 1962; Pinkas byalistok. N. Y., 1949. Vol. 1–2; и мн. др.
15
44
• Труды Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств • 2013 •