ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÛÅ ÍÀÓÊÈ Ê ÂÎÏÐÎÑÓ Î ÏÐÎÁËÅÌÅ ÍÀÑËÅÄÎÂÀÍÈß ÂÅËÈÊÎÊÍßÆÅÑÊÎÃÎ ÏÐÅÑÒÎËÀ  ÄÓÕÎÂÍÎÌ ÇÀÂÅÙÀÍÈÈ

ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ÃÓÌÀÍÈÒÀÐÍÛÅ ÍÀÓÊÈ
ББК.63.3 (2) 43
Н. Е. Веденеева
Кафедра философии и культурологии
Ê ÂÎÏÐÎÑÓ Î ÏÐÎÁËÅÌÅ ÍÀÑËÅÄÎÂÀÍÈß
ÂÅËÈÊÎÊÍßÆÅÑÊÎÃÎ ÏÐÅÑÒÎËÀ  ÄÓÕÎÂÍÎÌ ÇÀÂÅÙÀÍÈÈ
ÄÌÈÒÐÈß ÄÎÍÑÊÎÃÎ
18 мая 1389 г. преставился великий князь Дмитрий Иванович Донской. Перед смертью, как сообщают летописи, призвал он к себе «сына
своего старейшаго князя Василия, и даде ему великое княжение свое по
себе, отчину свою… землю Русскую; и раздавал есми сыновом своим городы своея отчины по частем, на чем им есть княжити и земли им раздели
по жеребьем…» [1, с. 108]. Каждый получил в удел земли собственно Московского княжества и часть территории Владимирского, становившегося
впервые «отчиной» московских князей. Титул великого князя владимирского и московского передавался старшему сыну.
Князь Юрий получил Галицкое княжество. Андрея Донской благословил куплею Калиты Белоозером, а Петра – «куплею же своего деда,
Углечим полем» [2, с. 33–34]. Относительно последнего сына, Константина, духовная грамота Донского никаких сведений не содержит. Он родился после того, как завещание было составлено. Однако его крестным отцом был избран не кто иной, как будущий великий князь.
Но не так все просто, как кажется на первый взгляд. Завещание Дмитрия Ивановича – документ сложный. Даже его прямые наследники, следуя
воле отца, по-разному понимали смысл некоторых его распоряжений. Особенно четко это непонимание обнаружилось после смерти старшего наследника – Василия I. Попытки ученых расставить все точки над «и» тоже
не дали однозначного результата. Споры в научной среде ведутся до сих
пор. Предметом разногласий являются, во-первых, статьи «духовной»,
в которых Дмитрий, объявляя своего старшего сына Василия главой московского великокняжеского дома, передавал ему «в отчину» и великое княжение Владимирское. Во-вторых, не вполне ясен принцип наследования,
которым завещатель предлагает руководствоваться своим потомкам в случае смерти Василия: «А по грехом, отъимет бог сына моего, князя Василья,
а хто будет под тем сын мои, ино тому сыну моему княжъ Васильев удел,
а того уделом поделит их моя княгиня» [2, с. 35]. Что имел в виду Дмитрий:
бездетную кончину своего старшего сына или верность принципу родового
старейшинства? И наконец, нет четкого понимания места княгини-матери
в системе междукняжеских отношений московского дома. Вот минимальный круг вопросов, нуждающихся в пояснении.
235
ISSN 1812–9498. ВЕСТНИК АГТУ. 2004. № 3
Крупнейший исследователь древней истории русского права
В. И. Сергеевич отмечал, что в Московском государстве «слагается идея
наследственности», но престол переходит от отца к сыну не в силу самостоятельного права сына на великое княжение, а в силу воли отца»
[3, с. 241–242].
Нам представляется, что Дмитрий Иванович Донской сознательно
отказывался от передачи московского стола по родовому принципу в системе «гнезда Ивана Калиты». На преодоление этого принципа была направлена договорная грамота, заключенная им с двоюродным братом Владимиром Андреевичем в 1389 г. Этот документ, как известно, ослаблял
позиции серпуховского князя. По замечанию С. М. Соловьева, отец Владимира никогда не был великим князем московским, а сам он приходился
Дмитрию братом двоюродным, а не родным [4, с. 381]. Именно поэтому
Владимир не имел оснований на московский престол, и объективно тот
должен был достаться старшему сыну Дмитрия. Согласно распоряжению
Донского, только его прямые наследники должны были владеть данным
столом. Казалось бы, на смену родовому наследованию приходит наследование семейное. Это было подмечено еще С. Ф. Платоновым [5, с. 109].
Ему возражает А. А. Зимин: «Семейный порядок престолонаследия прочных корней еще не имел» [6, с. 9]. Вопрос остается открытым. По завещанию Дмитрия в случае кончины старшего сына Василия московский престол переходит по наследству к следующему по старшинству Дмитриевичу. Многие исследователи полагают, что это распоряжение связано с заботой завещателя о судьбе выморочного удела. Так понимали данную статью
многие историки ХIХ в.: Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин,
В. А. Экземплярский, на близкой позиции стоял А. Е. Пресняков. Очень четко
эту точку зрения выразил В. И. Сергеевич: «Это место надо читать … так:
а котораго сына моего Бог отымет, а не будет у него детей, и княгиня моя
поделит и т. д.» [7, с. 71]. Из современных исследователей этой точки зрения придерживаются А. А. Зимин [6], Я. С. Лурье [8], С. А. Фетищев [9],
причем А. А. Зимин и Я. С. Лурье прямо указывают, к какому именно брату должен перейти престол – Юрию, князю галицко-нижегородскому.
С. А. Фетищев идет дальше своих старших товарищей по цеху
и полагает, что если бы у Василия родились дети, то судьба МосковскоКоломенского удела была бы в воле Василия I как завещателя. Скорее всего, он передал бы его своему наследнику – сыну [9, с. 9].
Вполне можно принять тезис, касающийся волнений Дмитрия Ивановича по поводу своих вотчинных московских владений – Коломенского
удела. Московские великие князья всегда придерживались курса на сохранение этого удела в неприкосновенности, так как с обладанием им связаны
права на великокняжеский московский стол. Земли Коломенского удела
являлись основой великокняжеского домена. По завещанию они не делятся между наследниками, а передаются одному из них – старшему. Остальные земли, завещанные младшим сыновьям, – не родовые, а присоединенные к Московскому княжеству. Их при неблагоприятном стечении обстоятельств сыновья могли и лишиться. Во всех случаях переделом занимается
236
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
княгиня-мать: «Которому что даст, то тому и есть» [2, с. 35]. Это и понятно. Она – сама владелица крупных земельных угодий. Кроме того, она является нравственной опорой семьи, на нее возлагается ответственность за
принятие важных политических решений. Ей приказывает Дмитрий своих
детей: «А вы, дети мои, слушаите свое матери во всем, из ее воли не выступаитеся ни в чем» [2, с. 36].
Итак, великая княгиня-мать занимается переделом земель в случае
необходимости. Но после возможной кончины Василия она делает это
очень осторожно: передает Коломенский удел целиком следующему по
старшинству сыну.
Князь Юрий понял этот пункт завещания отца буквально и после
смерти старшего брата, Василия I, предъявил свои права на великокняжеский стол, оспаривая его у племянника – Василия II. Так же рассуждали
и сыновья Юрия – Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Каждая сторона
отстаивала свою правоту сначала в Орде перед ханом, а затем в феодальной войне, разразившейся по этому поводу на Руси.
Известно, что Василий II принял княжение не по своей воле, а по
воле отца и, объективно, вопреки воле деда. На наш взгляд, Дмитрий
в своем духовном завещании сказал то, что хотел и должен был сказать –
принцип передачи великого княжения по старшинству, от брата к брату,
им не был преодолен. Зато Дмитрий обладание великокняжеским столом
объявил монополией своего семейства. Таким образом, Дмитрий Иванович отошел от принципа родового старшинства среди князей «гнезда Калиты», но остался верен ему в своем собственном семействе. Даже если бы
у Василия были дети, все равно престол достался бы следующему брату.
Правда, нас не устраивают разъяснения на этот счет Л. В. Черепнина.
Он полагал, что Дмитрий опасался пролитовской ориентации своего старшего сына и не мог позволить его возможному наследнику от брака
с литовской княжной занять великокняжеский стол [10]. На наш взгляд,
у Дмитрия Ивановича не было оснований опасаться предположительного
союза Василия с Витовтом литовским, и вряд ли этим обстоятельством
можно объяснить данное распоряжение духовного завещания. Мы усматриваем в нем важный политический ход великого московского князя.
Донской своей приверженностью к старине пытался успокоить общественное мнение и отвлекал русского общество, а точнее, княжескую
среду, от внимания к своему другому политическому шагу: объявления
Владимирского княжества своей «отчиной». Василий по воле завещателя
получает и великокняжеский владимирский стол [2, с. 34].
Великое Владимирское княжение на протяжении многих лет и так
доставалось великому князю московскому, но с согласия Орды. Теперь же
оно передается по наследству старшему в семье, становится достоянием
рода Дмитрия Донского. Ни тверские, ни рязанские князья московскому
князю не соперники. Последние договорные грамоты с ними свидетельствуют об усилении позиции Москвы к концу ХIУ в. Видимо, Дмитрий Иванович заручился и поддержкой Орды или рассчитывал на таковую.
237
ISSN 1812–9498. ВЕСТНИК АГТУ. 2004. № 3
Имея такие новаторские намерения Дмитрий, должен был в чем-то
уступить «старине».
Все вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы.
Во-первых, Дмитрий, включивший в завещание пункт о возможной
кончине старшего сына, вряд ли имел в виду его бездетность. Василий
к тому времени был помолвлен с Софией Витовтовной, и отсутствие
у Дмитрия надежд на появление внуков кажутся нам беспочвенными.
Во-вторых, даже если бы у Василия были наследники, престол все равно перешел бы не к ним, а к следующему брату великого князя. В данном
случае – к Юрию. В пользу справедливости наших рассуждений говорит
и летописный рассказ о «тяжбе» Василия II с Юрием Дмитриевичем
по поводу великого княжения. Боярин Иван Дмитриевич Всеволожский,
не в силах обойти духовную Донского с его распоряжением о передаче великокняжеского стола следующему сыну, объявляет эту грамоту «мертвой»,
т. е. утратившей силу, и вынужден искать другие, более весомые для хана
доказательства законности обладания Василием II престолом. И он их находит: это ханский ярлык, подтверждающий все права Василия II. Не случайно
и в своей первой духовной грамоте Василий I в предположительной форме
выскажет намерение передать престол своему сыну, т. е. в обход грамоты
отца: «А даст бог сыну моему, князю Ивану, княженье великое держати»
[2, с. 56]. Василий Дмитриевич не уверен, что его распоряжение не будет оспорено братьями-соперниками, Юрием и Константином. Те по-прежнему руководствовались завещанием отца, а там все четко прописано.
В-третьих, гарантом наследования престола по старшинству является княгиня-мать. Именно она должна передать удел умершего сына следующему. И, пока она жива, все иные версии наследования великокняжеского стола невозможны. Первая духовная Василия I была составлена при
жизни Евдокии; отсюда и осторожность в формулировках. Но княгиня не
может жить вечно. Думается, Дмитрий с самого начала исключал возможность длительного действия принципа наследования по старшинству. Его
преемник, по всей видимости, должен был поступить так, как действовал
сам Дмитрий: объявить наследником своего старшего сына.
В-четвертых, некоторые исследователи, например С. А. Фетищев,
пытаются «развести» статьи духовной Василия I: «а сыну своему… даю
Коломенский удел» и «а даст ему бог великое княжение держати», полагая, что в первом случае речь идет о старшинстве в Московском княжестве, а во втором – о великом Владимирском княжении [9, с. 4–15]. Нам такое разделение кажется неправомерным. Согласно традиции, узаконенной
грамотой Донского, великим князем владимирским является московский
великий князь. Это – одно лицо. Оно должно владеть и тем, и другим. Исследователя смущает безоговорочное наделение будущего великого московского князя, сына Василия I, Коломенским уделом: «Благословляю сына своего своею отчиною» [2, с. 55] и оговорка, сделанная в отношении
владимирского стола: «А даст бог сыну моему…княжение великое держати» [2, с. 56]. Мы усматриваем в этих формулировках политический ход
Василия I. Некоторых своих братьев он уже убедил в необходимости при-
238
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
сягнуть на верность своему сыну. Видимо, имел подтверждение на этот счет
и от золотоордынского хана, поэтому за судьбу Московского удела был относительно спокоен. Фактически он предлагал Юрию «тягаться» только
о великом Владимирском княжении, понимая бесперспективность для брата
этой «тяжьбы». Ведь Дмитрий Донской оговаривал в своем завещании
только переход по старшинству московского стола и ни слова не упомянул
о необходимости передачи следующему сыну Владимирского княжения.
Василий воспользовался несовершенством редакции данных статей отцовской грамоты и объявил безусловной передачу Московского княжения своему сыну, предлагая подискутировать только по вопросу наследования владимирского стола. А, как известно, владимирский стол наследовал великий
князь московский. Таковым Василий I объявлял своего сына. Мы полагаем,
что безусловная передача преемнику Василия Дмитриевича Коломенского
удела происходила не без ведома княгини-матери. Только она была в курсе
истинных намерений своего мужа, и она одна могла нарушить, в случае необходимости, волю завещателя.
Позиция младшего Дмитриевича – Константина, не позволила Василию в первых двух своих завещания также решительно высказаться о наделении сына и великокняжеским (владимирским – Н. В.) достоинством.
Константин, рожденный после смерти своего отца, не мог иметь никаких
представлений об истинных политических замыслах Дмитрия и слепо следовал букве духовной грамоты, поддержав Юрия в его претензиях. Княгиня-мать не мешала действовать старшему сыну, но, не желая раскола в великокняжеской семье, предпочла оставить вопрос открытым. И только
после мира с младшим братом и после смерти Евдокии в третьей духовной
грамоте Василий Дмитриевич без оговорок вручает своему сынунаследнику великое княжение Владимирское, окончательно отказавшись
от принципа родового наследования.
Таковы наши наблюдения над духовным завещанием Дмитрия Ивановича Донского.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Полное собрание русских летописей. Т. 11. – СПб.: Изд. Археографической
комиссии, 1897. – 254 с.
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей ХIУ–ХУI вв. –
М.; Л.: АН СССР, 1950. – 86 с.
Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. –
СПб.: Тип. М. М. Сталюсевича, 1910. – 666 с.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 3–4. – М.: Мысль,
1988. – 765 с.
Платонов С. Ф. Учебник русской истории. – М.: Прогресс, 1992. – 400 с.
Зимин А. А. Витязь на распутье. – М.: Мысль, 1991. – 286 с.
Сергеевич В. И. Древности русского права. Т. 1. – Спб.: Тип. М. М. Сталюсевича, 1909. – 688 с.
Россия на путях централизации: Сб. – М.: Наука, 1982. – С. 140–148.
Экономические и социально-политические проблемы отечественной истории:
Сб. науч. тр. – М.: Ин-т рос. истории РАН, 1992. – С. 3–18.
239
ISSN 1812–9498. ВЕСТНИК АГТУ. 2004. № 3
10. Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы ХIУ–ХУ веков. Ч. 1. – М.; Л.: АН
СССР, 1948. – 472 с.
Получено 6.07.04
TO THE QUESTION OF THE PROBLEM
OF THE INHERITANCE TO THE GREAT PRINCE’S THRONE
IN THE TESTAMENT OF DMITRYI DONSKOY
N. E. Vedeneeva
Some of the statements of Dmitryi Donskoy’s testament are
analysed which refer to the principles of Moscow Great Prince’s
throne inheritance. After examining the viewpoint of some outstanding Russian historians of the 19th–20th centuries, the author
offers the results of her own observations. In the first place, when
Dmitryi included into his testament the paragraph concerning a
possible death of his elder son, he hardly meant his son’s issuelessness, because Basil had been engaged to Sophia Vitovtovna by
that time. In the second place, the throne would devolve on the
next Dmitrievich according to seniority. In the third place, Dmitryi
Ivanovich excluded a long-term functioning of the possibility of
the principle of inheritance according to seniority. The novelty of
his orders lie in the following: he secured Moscow and Vladimir
Great Prince’s throne for his direct descendants. According to
S. M. Solovyov, that was «an unprecedented order».
240