О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ФОЛЬКЛОРА КОСОВСКИХ

УДК 398
ББК 82.3 (2=Ады)
К 96
С.А. Кушу
О некоторых особенностях фольклора косовских адыгов
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассмотрены некоторые особенности фольклора косовских адыгов, в
течение полуторавекового периода проживающих в Югославии среди сербов и албанцев.
Указывая на то, что в определенной части свадебного обряда косовцев сохранились
элементы традиционной адыгской обрядности, автор фиксирует редуцированные формы
института джегуако, отдельные фрагменты традиционной танцевальной системы и
приходит к выводу о формировании новой группы танцев как следствие адаптационных
процессов, связанных с изменившимися условиями культурного бытия.
Ключевые слова:
Адыгский фольклор, институт джегуако, косовские адыги, танцевальная культура,
культурная идентичность.
О сохранности и функционировании фольклорной культуры косовских адыгов
можно судить по книге Б.Едиджи (Озбека), изданной в 1986 году в Бонне на адыгском и
немецком языках [1]. В книге публикуются материалы экспедиции, проведенной автором
в 80-е годы в Косово, всего 54 фольклорных текста. Р.Б. Унарокова, анализируя структуру
книги, особенности фольклора косовцев, выделяет следующие жанровые формы: песни
лечения оспы, вывода невесты, нартские предания, сказки об иныжах, заговоры, паремии
[2: 99-108].
В книге «Остались адыгами» М. Джандар пишет: «...В этих краях в течение века не
слышали чарующих наигрышей адыгской гармони, будоражащих звуков трещоток,
тягучей мелодии камыля, горького плача шичепшина..... А вот песни-плачи адыгов
существовали в устном народном творчестве. Поэтому много песен-плачей и до сих пор
не забыты ими» [3: 14]. К сожалению, автор не конкретизирует, какие именно народные
песни помнят и исполняют косовцы, тем не менее, мы склонны считать, что еще в конце
ХХ века степень сохранности фольклора оставалась достаточно высокой. А за последние
20 лет происходит постепенное и неуклонное разрушение всей фольклорной системы и, в
частности, исполнительских традиций.
В танцевальной культуре косовцев налицо явное разрушение традиционных
ритуально-игровых институтов, первопричиной которого является разделение игрищного
простраства по гендерному признаку вследствие религиозных установок. Самая
очевидная причина разрушения – инокультурные влияния. Косовские адыги активно
контактировали с турками, албанцами, сербами. Танец, несмотря на определение его
носителями как «адыгэ къеш1ак1» (адыгский танец), приобрел явные балканские черты:
характерные притоптывания в движущемся круге из одних женщин или мужчин.
Как видим, так называемый «алыгэ къеш1ак1» не имеет ничего общего с адыгским,
тем не менее он обозначается термином «адыгэ къеш1ак1». Джандар М. пишет: «Даже те,
которым лет по пятьдесят, не помнят, чтобы девушки и парни танцевали адыгские танцы»
[3: 24]. Мы перепроверили эту информацию, и она не подтвердилась. Мэвлюдэ Абай
(Гутова,1931 г.р.) рассказала нам, показывая руками движения партнеров в танце,
навстречу друг другу, как танцевали раньше «зэфакIу». Следует отметить, что и другие
косовские информаторы (Абдулах Хасани, 1949 г.р.) упоминают признаки другого
«адыгэ къешIакI», более архаичного: танец на носках, парное исполнение «по диагонали»
танцевального круга и т.д. – то есть типичные, но забытые косовцами признаки
традиционного танца типа «зафак» [4: 220]. Другие косовцы также показывали элементы
зафака, при этом не называя самого термина. Следовательно, мы имеем дело с обычной
омонимией, характерной для народной терминологии. В первом случае «адыгэ къеш1ак1»
означает «не турецкий», «не албанский», во втором – «староадыгский». Усиление в
танцевальной культуре косовских адыгов турецких и албанских мотивов проявляется в
круговых танцах, здесь наряду с вышеуказанными признаками угадываются характерные
восточные движения корпусом.
Любая традиционная культура является сложной знаковой системой. Часть её
смыслов лежит на поверхности и легко дешифруется, а другая часть может иметь такую
глубину, которая с трудом поддаётся осмыслению. Зачастую содержательная часть обряда
обращена к его участникам, которые являются носителями и потребителями культуры.
В пределах многолюдных ритуалов в любой традиционной культуре выделяются
лидеры, организующие ритуальное пространство. Адыгская культура выработала
институт таких руководителей, называемых джегуако. Его наиболее сохранная форма
фиксируется у причерноморских шапсугов. Совсем другую картину института джегуако
мы наблюдаем у адыгов из Косово: он значительно трансформировался и приобрел
латентные формы.
Оказавшись в более религиозной среде и в меньшинстве, адыги вынуждены были
сменить свои культурные ориентации. В исламе, которого придерживались албанцы, а их
на торжествах у адыгов к тому времени было большинство, существовал запрет на
совместные ритуальные действа. Та часть албанской культуры, с которой приходилось
соприкасаться адыгской диаспоре, вынуждала их не показывать своего «адыгского»
отношения к женщине. На свадьбах у албанцев мужчины и женщины находились в
противоположных углах двора или даже в разных местах. Косовцы сохранили легенду,
объясняющую запрет на совместные танцы. М. Гутовой было 10-13 лет, когда она
услышала эту историю от 70-летней соседки по имени Зейнаб. На свадьбе старшего брата
девушка станцевала несколько танцев с местным доктором, женатым мужчиной, имевшим
двоих детей. Доктор влюбился в Зейнаб и добился того, чтобы она вышла за него замуж.
Двоежёнство осуждалось в адыгском обществе. После этого случая на собрании
старейшин было принято решение не устраивать совместные танцы для мужчин и
женщин. Свадьба отмечалась раздельно для тех и других. Со временем мужчины
танцевали все меньше и меньше, так что танцевальная культура стала отождествляться
только с женской половиной. Оказавшись в нетипичной для себя ситуации, адыгские
женщины постепенно адаптировались к ней. Но даже в такой ситуации они находили
возможность сохранять этническую память. Выражалось это в том, что в течении
трансформированной свадьбы отдельным блоком выделялась так называемая, «адыгская
часть» – «адыгэ къеш1ак1». Эта часть открывалась появлением звуков губной гармоники.
Музыкант как бы примеряется к инструменту, проверяя его и свои возможности. Под
первые звуки губной гармоники со всех концов двора собираются женщины и
выстраиваются одна за другой на первый танец. Они пристраиваются к музыканту с левой
стороны, и гармонистка начинает танец. Звуки губной гармоники символизируют начало
черкесских танцев. Что-то подобное происходит и на адыгской свадьбе в Адыгее и
Кабарде, когда, например, сменяются музыканты-гармонисты или готовятся к
исполнению определенного танца. На Кавказе это всегда сопровождается текстами
(благопожеланиями) хатияко – распорядителя ритуального действа, и сама
«подготовительная» часть не столь заметна. Роль хатияко – одну из специальностей
джегуако – приходится выполнять музыканту – единственному представителю всего
института. В случае с адыгами Косово это происходит вследствие того, что:
а) большинство участников свадьбы являются неадыгами;
б) большинство присутствующих не знают адыгейского языка, а значит отпадает
необходимость в формулах, джегуаковских импровизациях;
в) танцевальная часть выполняется только женщинами;
г) роль хатияко вынуждена выполнять женщина-гармонистка.
При просмотре видеоматериалов, можно четко выделить 5 танцев, отличающихся по
музыке, темпу и танцевальному рисунку. Интересной деталью является и то, что на
вопрос играл ли кто из танцующих в паре женщин роль мужчины, как положено в
«зафаке», они отвечали отрицательно. По-видимому, одна из установок этой среды –
женщина не должна и не имеет права выполнять ни ролей, ни обязанностей мужчины.
По зафиксированным на видео и привлечённым для исследования танцам можно
сделать несколько наблюдений:
1. Рисунок танца согласуется с числом музыкальных колен. Каждому колену
соответствует движение в определенном направлении. Такой упорядоченный рисунок
наблюдается только в блоке адыгских танцев.
2. Музыкант может сменить музыку, не останавливая танец («Зэпимыгъэоу, зым
хэк1мэ зым хахьэзэ»), – это также характерно для адыгских гармонистов. Танцоры на
ходу перестраиваются на другой танец, что позволяет не нарушать заданного
эмоционального накала.
3. Сольный танец исполняется в середине круга, а сам круг образуют женщины,
исполняющие черкесский танцевальный блок.
4. Зрители хлопками, возгласами и выкриками поддерживают танцующих,
подбадривая их. Подобная поддержка отсутствует при исполнении албанских танцев.
Албанцы признают отличие танцев косовских адыгов от их собственных. Косовские
адыги также уверены, что танцуют по-адыгски, хотя старшее поколение косовцев
признаёт, что эти танцы далеки от тех, о которых рассказывали им старшие. Адыги,
проживающие на родной земле, не видят ничего адыгского в танцах косовских адыгов. В
них улавливаются лишь остатки древней джегуаковской культуры. Данное обстоятельство
приводит к выводу о том, что, потеряв адыгские танцы, косовские адыги из-за желания
противопоставить себя чужой культуре, в стремлении выделить себя как субэтнос,
фактически создали новую группу народных танцев. Сопоставление традиционной
культуры, наблюдаемой на исконной адыгской земле, с остатками разрушающейся
культуры адыгов Косово свидетельствует о сильном влиянии инокультуры, с одной
стороны, и о стремлении сохранить этническую идентичность – с другой.
Примечания:
1.
Batiray Ozbek. Erzahlungen der letzten Tscherkessen auf dem Amselfeld. Bonn,
1986. 135S.
2.
Унэрэкъо Рай. Косовэ адыгэхэм я1оры1уатэ иунэе хабзэхэр (Едыдж Батырай
къыхиутыгъэмэ атехыгъ) // Псалъ 4(7). Мыекъуапэ, 2007. Н. 99-108.
3.
Джандар М. Остались адыгами: Этнографические исследования. Майкоп,
2007. 88 с.
4.
Соколова А.Н. Танцы и инструментальная музыка косовских адыгов //
Вестник Адыгейского государственного университета. Майкоп, 2008. Вып. 10. С. 215-223.
5.
Личный архив Кушу С. Видеозапись произведена 14 марта 2008 г.
6.
Видеоматериалы предоставлены Асани (Жьэу) Н. 1961 г.р.