II. «INNER WORLD» OF LITERARY WORKS МОТИВ ИГРЫ В

 II. «INNER WORLD» OF LITERARY WORKS
МОТИВ ИГРЫ В ЦИКЛЕ РАССКАЗОВ
М. ГОРЬКОГО «ПО РУСИ»
С. В. Богачкина
Аспирант,
Челябинский государственный
университет,
г. Челябинск, Россия
Summary. The author considers various incarnations of the motive of the
game in a cycle of stories «In Russia» by Maxim Gor’kii. The game is a
manifestation of the creative, positive beginning in man. At the same time, the
game shows the duality of human nature.
Keywords: Russian literature; Maxim Gor’kii; stories, the motive of the game.
Цель статьи – наметить основные аспекты воплощения мотива
игры в рассказах М. Горького 1912–1917 годов. При этом вслед за
Б. М. Гаспаровым мы будем понимать под мотивом «любой феномен, любое смысловое «пятно» – событие, черту характера,
элемент ландшафта, любой предмет, произнесенное слово, краску,
звук и т. д.: единственное, что констатирует мотив, – это его репродукция в тексте...» [1, с. 30–31]. Такое толкование дает, на наш
взгляд, возможность исследовать в тексте рассказов все проявления мотива, так как семантическое ядро самого определяемого
слова «игра» отличается многоаспектностью. Н. В. Полковникова
подразумевает под игрой не только непосредственно «игровое
действие, имеющее целью развлечение или проведение досуга»,
но и «творение собственной и чужой жизни» [5, с. 368]. Именно
второго, более широкого, толкования мы будем придерживаться,
рассматривая игру как мотив в цикле «По Руси».
Современники и исследователи неоднократно отмечали двойственность М. Горького. Например, Палиевский выдвигал концепцию о «двух душах» писателя: одна душа является пёстрой,
озорной, неистовой, другая – сухая, рассудочная [4, c. 227–228].
113
Подобное «раздвоение» личности художник переносит и на героев своих произведений. В цикле «По Руси» возникает, таким образом, тип человека, «в котором противоречиво сочетаются творческое и пассивное начала» [3, с. 17]. Проявлением творческого,
положительного начала в человеке становится игра, раскрывающая истинную, природную суть личности. Одновременно игра демонстрирует сложность, двойственность человеческого характера. Мотив игры в цикле имеет несколько воплощений.
Игра как преображение, несоответствие ожиданий и реальности.
Герои рассказов неоднозначны, поэтому их внутреннее состояние не всегда соответствует внешним проявлениям. Это находит
отражение в портрете героя, построенном на резком контрасте: «Он
смеялся, но глаза у него были грустные…» [2, с. 314] Поручика
Хорвата («Кладбище») рассказчик описывает следующим образом:
«Седоусый старик легким прыжком молодого человека перескочил
тропу» [2, с. 224], «…смерил меня строгим взглядом темных, не постариковски ясных глаз» [2, с. 225]. Показателен также пример из
рассказа «Вечер у Сухомяткина»: «Он – председатель местного
биржевого комитета, но осанкой и манерами напоминает благовоспитанного жулика из Варшавы» [2, с. 408].
Соединяя в портрете противоположные и взаимоисключающие
начала, автор раз за разом задает вопрос: «Каков человек настоящий?» Так, Шамов («Вечер у Шамова») – «рыхлый, всегда и
все примиряющий человек, масленый и обидно самодовольный» –
сначала «глубоко несимпатичен» рассказчику. Однако во время
чтения поэмы «круглое, калмыцкое лицо удивительно облагородилось священным сиянием иронии; слова поэмы изменяют его липкий, сладкий голос, и весь он стал не похож на себя. Или он –
вполне и до конца стал самим собою?» [2, с. 392]
Определить в этой игре настоящее «Я» человека трудно, потому
что герой произведений постоянно меняется, как Татьяна из рассказа «Женщина»: «…лицо у нее необычное: большие темные глаза все
время играют, почти каждую минуту меняя выражение» [2, с. 269].
Игра как творчество, фантазия, игра воображения.
Творчество в любом его проявлении (книги, фокусы, песни)
становится для человека возможностью уйти от неприглядной
реальности в мир фантазии, где люди становятся другими. Именно сила творчества пробуждает в Тимке («Тимка), который «ни114
куда не хочет идти, ни о чем не тоскует и, кажется, не думает ни
о чем», чуткость к чужим страданиям.
Герой может даже буквально перевоплощаться и приобретать
новое имя, как это происходит в рассказе «Вечер у Сухомяткина».
Председатель биржевого комитета Лохов раз в месяц превращается
в фокусника – англичанина Гарри – и по-детски радуется получившимся трюкам: «Я никогда не видал человека, который обманывал
бы сам себя с таким увлечением, с таким удовольствием» [2, с. 417].
Гарри-Лохов уверен, что «жизнь требует воображения».
Отсюда – отношение рассказчика к писателю как к чародею,
«которому открыты все тайны жизни, все сердца», который может «одеть человека более празднично, чем он одет».
Игра в этом значении является сознательной, то есть герой видит границу между фантазией и реальностью: «А эта женщина будит фантазию, заставляя догадываться о ее прошлом, и невольно я
создаю какую-то сложную историю человеческой жизни, раскрашивая эту жизнь красками своих желаний и надежд» [2, с. 270].
«Жизнь – игра», «игра – жизнь». Показательно то, что в рассказах 1910-х годов возникает концепция «жизнь как игра». Это
уже не просто сознательное приукрашивание действительности,
как в обозначенных выше случаях, а невольное, естественное актерство как способ жизни. Например, Сашка («Легкий человек»)
постоянно примеряет на себя различные роли и абсолютно искренне верит в собственную игру: «Сашка уверен, что в эту минуту он переживает сердечную драму…» [2, с. 513], «Его игра
явно подкупает буфетчицу….» [2, с. 513]. Более того, «хорошим
актером» его прямо называет рассказчик.
В рассказах «Клоун», «На пароходе», «Калинин», «Ледоход»
игра становится для героя единственным способом существования. К примеру, Осип («Ледоход») играет с судьбой и смертью,
идя на неоправданный риск: «Он играл с рекою: она его ловила, а
он увертывался, умея легко обмануть ее движения, обойти неожиданные западни» [2, с. 173].
Наконец, несколько раз в текстах произведений автор прямо
проводит параллель между игрой и жизнью. В рассказе «Женщина» человеческая жизнь сравнивается с «бессвязной игрой пьяного на плохой гармонике» [2, с. 277]. В «Калинине» же доктор
115
Клячка соотносит жизнь с шахматами, где «каждая фигура имеет
свой собственный ход, а без этого – игры нет!» [2, с. 345].
Итак, в рассказах Горького мы имеем дело с несколькими
реализациями мотива игры. Он воплощается в преображении персонажей, внешних изменениях, фантазиях, а также невольном актерстве героев. Но, так или иначе, именно через игру писатель
показывает истинную природу человека, в котором заложено
творческое, активное начало.
Библиографический список
1. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы: очерки по русской литературе ХХ века. – М., 1994.
2. Горький М. Полное собрание сочинений. В 25 т. – М., 1972. – Т. 14.
3. Грачёва А. М. Русский народный характер и судьба России в прозе
М. Горького 1910-х гг. // Литература в школе. – 2008. – № 7. – С. 15–17.
4. Палиевский П. В. Русские классики. – М., 1987.
5. Полковникова Н. В. Мотив игры в повести Н. Д. Ахшарумова «Двойник» // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского : журнал. – 2012. – № 27.
МОТИВ «ПРИТВОРСТВО» В РОМАНЕ
СИДНИ ШЕЛДОНА «ЕСЛИ НАСТУПИТ ЗАВТРА»
Е. В. Шведова
Старший преподаватель,
Кемеровский государственный
университет,
г. Кемерово, Россия
Summary. The article focuses on the motif of pretence in Sidney Sheldon’s
novel «If Tomorrow Comes». Basic verbal and situational ways of its realizetion in the novel are analyzed.
Keywords: motif; realization of the motif; motif of pretence; literary text.
Роман Сидни Шелдона «Если наступит завтра» представляет
собой захватывающую историю о невероятных ограблениях, которые совершает бывшая скромная служащая банка Трейси Уитни
116