Халеб в годы Первой мировой войны II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ,
реклама
II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ В.П. Ранчинский Халеб в годы Первой мировой войны Аннотация: в работе рассматривается жизнь населения города Халеба в годы Первой мировой войны, формирование предпосылок, объединявших жителей города с населением других регионов Сирии в единое целое – сирийский народ. Ключевые слова: Сирия, война, кризис, Халеб, вилайет. К началу Первой мировой войны Халеб, или Алеппо, продолжал В.П. Ранчинский, оставаться крупнейшим городом османской Сирии и вторым после кандидат исторических наук, доцент кафеКонстантинополя городом Османской империи, в состав которой дры всеобщей истории, заведующий кафедрой входили земли Леванта, или Сирии и Ливана. Наряду с такими круп- международных отношений Брянского госуными городами Леванта, как Дамаск и Бейрут, он являлся админи- дарственного университета имени академика стративным центром вилайета, крупнейшим центром трансвосточной И.Г . Петровского. Базовое образование: историко-филологиторговли [6]. Будучи удаленным от побережья и Бейрута, который являлся своеобразными вратами Леванта на Запад, Халеб и в начале ческий факультета Университета дружбы наXX века жил по заведенным от Арабского халифата и раннего султа- родов имени Патриса Лумумбы. Тема кандидатской диссертации: «Партия ната дома Османов порядкам, которые существенным образом измеарабского социалистического возрождения нила Первая мировая война. Эти перемены, которые внесла в жизнь и национально-освободительное движение города война, и являются объектом исследования в данной статье. в Сирии (1940–1958 гг.)». Основной массив материала для написания статьи взят автором из Тема докторской диссертации: «Сирия трехтомной работы по истории Халеба, написанной в конце 10-х – в первой половине XX века: этносы, конфессии начале 20-х годов XX века Камилем аль-Газзи, которая является и проблема национального единства». Основные публикации: «Сирия в начале своеобразным компендиумом сведений, фактов по истории Халеба и земель, входящих в вилайет, и, на наш взгляд, может быть отнесена XX века: этноконфессиональные общины и проблемы национального единства» (2004), «Этк категории источников [1]. Накануне войны жизнь Халеба и всей его сельской периферии ноконфессиональная структура населения постосманской Сирии и особенности его самохарактеризовались стабильностью и размеренностью. Как и в предидентификации» (2008), «Мусульмане Сирии шествующий период, население Халеба, его политическая и интел- в годы французского мандата (1920–1946)» лектуальная элита не считали Халеб, как утверждает К. аль-Газзи, (2010), «Радикальные молодежные организа«сирийской страной», входящей в «Биляд аш-Шам»1. С их точки зре- ции Сирии 30-х гг. XX в.» (2011). ния, Халеб и его сельская периферия являлись отдельной страной, Сфера научных интересов: этносы и конотстоящей от «Биляд аш-Шам» [1. C. 444]. Даже исламская элита фессии арабского Востока: проблемы перехода города, признававшая Дамаск культурным и религиозным центром от Нового времени к Новейшему. E-mail: v.ranchinsky@yandex.ru Сирии, отказывала дамаскинцам в претензиях на власть над Халебом. Действительно, до начала XX века Халеб являлся центром относительно независимой от остальных земель Сирии северной экономической зоны, что не раз отмечалось в ряде наших работ [4]. Однако в начале XX века начали формироваться факторы, сближавшие Халеб с другими сирийскими землями. Первая мировая война ускорила этот процесс и сделала его необратимым. Одним из таких факторов стало создание дорожной инфраструктуры, в том числе железнодорожной. Се1 Некий территориально-культурный симулякр «Великая Сирия», существовавший на экзистенциальном уровне. 17 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №3, Том 1, 2013 вернее Халеба строилась известная Багдадская железная дорога, западнее вилайет пересекла Хиджазская железная дорога, строительство которой завершилось в 1908 году. С юга к Халебу французская компания тянула железнодорожную ветку от сирийского города Хама, и 20 июля 1906 года в Халеб пришел первый поезд, который встречало все население города во главе с вали Джалялем-беком [1. C. 363]. Наряду с железной дорогой от морского порта Александретта к Халебу была проложена телеграфная линия, которая соединила его не только со столицей империи, но и с такими сирийскими городами, как Хомс, Хама и Дамаск. В апреле 1914 года население города увидело первый самолет, который приземлился близ города на специально расчищенной для этого площадке. Его встречали не только власти во главе с вали, но и вся знать Халеба. Самолет следовал рейсом из Константинополя в Халеб, далее в Дамаск – Каир, а затем этим же маршрутом должен был проследовать назад. Но при возвращении из Каира он разбился в районе реки Иордан. Два его пилота погибли, и воздушное сообщение на этом прекратилось [1. C. 418]. Как утверждает К. аль-Газзи, вплоть до официальных мероприятий властей, связанных с подготовкой к войне, ничто не предвещало угрозы. Вплоть до 1914 года ни в политической, ни в экономической, ни в культурной жизни города не происходило ничего такого, что давало бы основания думать о том, что война начнется. Очевидно, утверждения К. аль-Газзи являются верными, так как он входил в первую шеренгу политической и духовной элиты вилайета Халеб, издавал самую авторитетную газету, носил титул суннитского шейха и занимал видное место среди исламского суннитского духовенства. О возможности войны поговаривали в семьях, дети которых учились в Европе или представители которых служили в турецкой армии и занимали высокие посты. Приезжая на побывку домой, они передавали слухи о возможности большой войны, циркулировавшие в Европе среди турецких военных. Слухи о войне ходили также среди части интеллигенции города, знавшей европейские языки и получавшей иностранные газеты и журналы. Из местных газет и журналов было невозможно почерпнуть информацию о нараставшей угрозе войны [1. C. 435]. Ситуация стала меняться в начале 1914 года. О возможности войны стали поговаривать в кругах завсегдатаев кофеен города. Эти разговоры, как правило, велись шепотом, однако, день ото дня они нарастали и к февралю месяцу обрели характер тревоги, охватившей также часть торгово-купеческих слоев города, которые стали придерживать на складах продовольствие и ткани. В феврале 1914 года в Халеб прибыл с визитом крупный правительственный чиновник Сибак Хайль Хафиль, он привез с собой решение правительства о начале мобилизации кавалеристов. Таким образом информация о возможности очередной войны из слухов превратилась в реальность. Для большинства жителей города это стало полной неожиданностью. Однако все последующие пять месяцев подготовка к войне осуществлялась крайне вяло. Лишь 3 августа во всех кварталах города был обнародован манифест о всеобщей мобилизации, после чего духовные пастыри всех конфессий призвали свою паству в храмы, где по ходу проповедей звучали лозунги объединения вокруг дома Османов и распространялись соответствующие прокламации [1. C. 436]. Нетрудно догадаться, что церковь в данном случае исполняла указания официальных властей. Дело в том, что к этому времени в арабских провинциях Османской империи набирал силу арабский национализм, который накануне Первой мировой войны был облечен в форму панарабизма [7. C. 64]. В противовес ему младотурецкое правительство поддерживало и насаждало идеологию юнионизма-османизма, сторонником которой был, на наш взгляд, К. аль-Газзи. Через несколько дней по всем улицам города, населенным пунктам вилайета военными властями был распространен закон о всеобщей мобилизации. Вся военнообязанная часть мусульманского населения империи должна была явиться на сборные пункты и зарегистрироваться по имени и прозвищу1. К. аль-Газзи утверждает, что мусульмане города «с энтузиазмом восприняли этот призыв и двинулись к пунктам регистрации» [1. C. 435]. Это утверждение вызывает сомнение по той причине, что несколькими страницами ранее он пишет, что из 2850 тыс. солдат и офицеров турецкой армии, участвовавших в Первой мировой войне, 1565 тыс. сдались в плен либо дезертировали [1. C. 433]. Кроме того, из других источников следует, что турецкие власти не доверяли арабским солдатам и офицерам и переводили их, особенно офицеров, подальше от арабских провинций империи, чаще на Кавказский фронт [3. C. 141]. В соответствии с законами Османской империи освобождение от воинской службы получали те мусульмане, которые являлись единственными сыновьями матерей (неполных семей). Однако в феврале 1914 года, спустя несколько дней после призыва, младотурецкое правительство внесло поправку в закон о мобилизации, по которому все подданные султана вне зависимости от вероисповедания и семейного положения объявлялись военнообязанными и подлежали призыву на воинскую службу [1. C. 436]. Любопытными, на наш взгляд, являются разъяснения автором истории Халеба причин вступления Турции в войну и вхождения ее не в Антанту, а в германский блок. К. аль-Газзи, подтверждая свои рассуждения ссылками на мемуары Джамаля-паши, самого «сильного» политика предвоенной Турции, утверж1 В исламской традиции человека, достигшего совершеннолетия, особенно женатого, чаще называют по прозвищу (кунья по-арабски. – В.Р.). 18 II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ дает, что Турция вступила в войну из-за опасений агрессии России и захвата ею Константинополя и зоны проливов. Младотурки пытались накануне войны заполучить гарантии безопасности со стороны Франции и Англии. Об этом Джамаль-паша просил министра иностранных дел Франции во время своего визита в Париж и посла Англии в Турции Луиса Молита. Однако как Франция, так и Англия выдать такие гарантии отказались, и Турции ничего не оставалось, как искать их у Германии [1. C. 427]. К. аль-Газзи пишет, что центральной фигурой турецко-германского сближения со стороны Турции был Джамаль-паша, убеждавший политическую и духовную элиту мусульман в очевидной выгоде союза с Германией для всего исламского мира. Таким образом, военный союз Турции с германским блоком камуфлировался панисламскими интересами. Судя по рассуждениям, К. аль-Газзи также принадлежал к германофилам, и в этой связи бесспорный интерес представляют аргументы в пользу союза с Германией представителей этого течения политической элиты мусульман. С их точки зрения, союз с Германией был обусловлен событиями предшествовавшей эпохи, когда Англия и Франция отнимали у Турции страну за страной, а Россия способствовала отпадению от нее Греции. В то время только Германия была на стороне Османской империи. Фундамент дружбы с Германией был заложен султаном Абдул-Хамидом II. Именно при нем началось экономическое, научное, военное сотрудничество Турции с Германией, именно в это время в учебных заведениях Германии, в том числе и военных, прошло профессиональную подготовку поколение молодых людей, в сознании которых сохранилась глубокая приверженность дружбе с ней [1. C. 433]. Многие из этих людей стали членами партии Единение и прогресс, низложившей Абдул-Хамида II в 1908 году и пришедшей к власти. Тогда Англия помогла этой партии низвергнуть султана за его ориентацию на Германию. Сформировавшееся в эпоху Абдул-Хамида II поколение германофилов после младотурецкой революции составило политическую и военную элиту новой Турции. Затем грянула итало-турецкая война, во время которой младотурки искали поддержки Англии, но не получили ее. На помощь опять пришла Германия, предоставившая кредиты. Вслед за войной с Италией последовала балканская война, по результатам которой Турция потеряла все балканские вилайеты, и только благодаря политической поддержке Германии ей удалось вернуть себе значительную часть вилайета Эдирне. Именно в результате этого к значительной части политической элиты Турции пришло понимание того, что без помощи Германии Турция не сможет защитить свои границы, что только она не посягает на ее земли и является предпочтительным союзником, не имеющим с Турцией общих границ [1. C. 434]. 22 августа 1914 года военные власти Халеба ввели чрезвычайное положение. Спустя несколько дней было объявлено о создании «Торгового комитета», который объявил о сборе «добровольных» денежных взносов с торговцев города. Их сумма определялась стоимостью наличных товаров у торговцев, установленной в ходе ревизии. Кроме того, торговцев обязали подать сведения о запасах хлебного зерна [1. C. 437]. Последним важным решением правительства, доведенным до сведения горожан в 1914 году, стал запрет на вывоз за пределы государства золота в слитках, украшениях и монетах на сумму, превышающую 10 динаров. На таможнях излишки золота изымались и выдавался документ-расписка о возврате собственнику этих излишков после войны [1. C. 440]. В январе 1915 года в мечетях, на рынках и площадях города была зачитана фетва Верховного муфтия империи, в соответствии с которой каждый мусульманин, способный носить оружие, объявлялся участником джихада. Таким образом, младотурецкое правительство «продавило» решение о священной войне, которое с канонической точки зрения являлось неправомерным, поскольку Турция вступала в войну с «неверными», будучи в союзе с такими же «неверными» – Германией и Австро-Венгрией. На это противоречие указывал шериф Мекки Хусейн аль-Хашими, отказавшийся поддержать фетву. В этом же месяце в Халеб на три дня проездом в Дамаск прибыл Джамаль-паша, назначенный военным губернатором Сирии и командующим 4-й армией, формировавшейся в арабских провинциях империи. Он приказал вали Джалялю – беку построить за счет средств вилайета железнодорожную ветку, которая соединила бы город с Багдадской железной дорогой у станции Раджд. Властями вилайета на строительство дороги были собраны средства и мобилизованы тысячи человек, которых пешим порядком направляли на указанную станцию. По прибытии они не нашли там ни инструментов, ни специалистов, способных организовать работу, ни стройматериала, ни жилья и продовольствия. Поскольку время было осенне-зимнее – сезон дождей, то в условиях голода и холода среди мобилизованных начались болезни, в том числе дизентерия. Строительство ветки было сорвано, а у населения города сформировалось неприязненное отношение к Джамалю-паше [1. C. 442]. Невыполнение приказа Джамаля-паши привело к отставке вали и назначению на эту должность Бакра Сами-бека, а затем Мустафы Абд аль-Халика-бека, который при содействии военных властей приступил к строительству этой ветки, в том числе моста для дороги через реку Джарабулус. Начавшаяся война побудила Джамаля-пашу при помощи немцев форсировать строительство инфраструктуры Сирии и прежде всего железных и грунтовых дорог. Для обеспечения паровозов топливом во всех вилайетах Леванта были введены обязательные поставки древесного угля. Поскольку лесных массивов в халебском вилайете не было, вырубке на уголь подлежали садовые деревья, и к концу войны все 19 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №3, Том 1, 2013 сады вокруг Халеба были вырублены [1. C. 445]. К уничтожению плодовых деревьев в 1915 году добавилось природное бедствие. Весной 1915 года в Халебском вилайете появился новый вид саранчи, неизвестной доселе. Позже выявилось, что это недждийский вид, который в тот год распространился от Неджда до Анатолии, вплоть до г. Измир. Были уничтожены все посевы хлопчатника, масличных культур, обглоданы оливковые деревья, что привело к дефициту традиционных для Халебского вилайета товаров и к росту цен на них [1. C. 452]. Осенью 1915 года по указанию военного губернатора Сирии власти города объявили сбор средств на теплую одежду для армии, так как на армейских складах она отсутствовала. Такого рода сборы с определенной периодичностью повторялись все годы войны. В связи со вступлением Турции в войну с Антантой в 1915 году младотурецкое правительство денонсировало все капитуляционные соглашения, подписанные ранее с Англией, Францией и Россией. В результате сотни жителей Халеба лишились бератов1 консулов этих держав, а их подданные – права на приобретение земли и недвижимой собственности. Была приостановлена работа их миссий и принадлежащих им заведений, в том числе школ и благотворительных учреждений. В ноябре-декабре 1915 года в Халеб и Дамаск начали прибывать группами немецкие офицеры и гражданские специалисты, подразделения немецких войск, а вместе с ними большие партии оружия, боеприпасов и других грузов. К концу 1917 года в турецкой армии на флоте служили двое немецких фельдмаршалов, трое адмиралов, 10 генералов, 800 офицеров более низших званий и 11089 унтер-офицеров и рядовых [2. C. 150]. Руководителем немецкой военной миссии был фельдмаршал Лиман фон Сандерс. Для размещения немецкой военной и гражданской миссии, грузов приспосабливались постоялые дворы, текке (молельные дома. – В.Р.) суфийских тарикатов, пустовавшие помещения Халеба. Это вызвало заметное оживление в строительном секторе города и его торговле [1. C. 447–448]. Немцы тут же приступили к строительству электростанции, телефонных и телеграфных линий, привезли с собой автомобили и организовали автомобильное движение по улицам города. К. аль-Газзи замечает, что война невероятно ускорила появление в городе этих новшеств, которые в мирное время появились бы нескоро, так как не нужны были турецким властям [1. C. 448]. В конце 1915 года английские войска начали наступление на Месопотамском фронте, нанесли поражение турецким войскам и взяли Басру, открыв путь на Багдад. Военное командование Турции и его германские военные консультанты провели перегруппировку сил и создали семь фронтов, в том числе Палестинский, Балканский, Иракский, или Месопотамский, Персидский, Кавказский, Йеменский и Хиджазский или Синайский. В результате Сирия, в том числе и халебский вилайет, оказались ближним тылом трех фронтов: Палестинского, Иракского и Синайского. По хиджазской железной дороге шло также снабжение Йеменского фронта. Главными событиями социально-экономической жизни города в 1915 году явились продовольственный и финансовый кризисы. Уже в начале года цены на хлеб и пшеницу хлебных сортов стали расти во всех городах Сирии. Положение на продовольственном рынке обострялось также по причине введения в феврале в оборот в качестве средства расчета бумажных денег2, которые в народе называли «кредитками», а в просторечии «серебрениками» («аль-каззаб» по-арабски. – В.Р.)3. Население с недоверием относилось к «кредиткам», торговцы не желали принимать их к расчету, так как курс их постоянно падал [1. C. 445]. Товарный рынок Халеба был окончательно дестабилизирован экспроприацией у торговцев тканей, продовольственных товаров, проведенной в середине года по приказу Джамаля-паши. Торговцы города компенсировали понесенный ущерб очередным поднятием цен, особенно на ввозимые иностранные товары и на хлеб. Такие товары, как сахар, кофе, нефтепродукты, ткани, металл и другие подорожали в десять и более раз. Некоторые торговцы поднимали цены в 30–40 раз против их закупочной стоимости. Цены на хлеб и продовольственное зерно также продолжали расти. В связи с продовольственным кризисом Джамаль-паша издал распоряжение, по которому малообеспеченные служащие гражданских и военных учреждений, духовенство получали бесплатно три шунбуля4 зерна, и еще столько же они могли купить по фиксированной цене в полторы кредитных банкноты [1. C. 455]. В середине 1915 года рыночный курс одной «кредитки» составлял 80 золотых курушей, а шунбуль зерна в Халебе стоил 200 золотых курушей. Простой подсчет показывает, что три дополнительных шунбуля зерна обходились покупателям с этой льготой по 160 курушей каждый. 1 Берат – документ, выводящий подданных султана из-под юрисдикции местных судов и наделяющий их правом консульской юрисдикции. 2 До февраля 1915 года в Османской империи средством расчета являлись золотые и серебряные дирхемы и их разменные более мелкие монеты – куруши, пиастры и пара. Были в ходу также иностранные золотые и серебряные монеты. 3 Так в просторечии называли серебряные монеты пара, составлявшие 1/40 пиастра. 4 Шунбуль – мера сыпучих материалов: стандартный мешок весом около 1 кг. 20 II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ Конец 1915 года был отмечен галопирующей инфляцией и полным обесцениванием бумажных денег, которыми правительство наводнило внутренний рынок. Все держатели купюр стремились от них избавиться, а торговцы не желали их принимать. Давление властей, требующих от них принимать бумажные деньги к расчету, успеха не имело. В декабре 1915 года курс купюры мог меняться три раза в неделю. Все требовали золотых монет, не доверяя уже и серебряным, в которые Монетный двор подмешивал сплавы, уменьшая содержание серебра. Из внешних событий, оказавших существенное влияние на жизнь города, К. аль-Газзи отмечает выселение турецкими властями из Анатолии армянского населения. Ссылаясь на мемуары Джамаля-паши, К. альГаззи пишет, что с началом Первой мировой войны в жизнь армянского населения Османской империи всё более активно стала вмешиваться Россия, дестабилизировавшая отношения между армянами, курдами и тюрками, которые веками жили в мире. Россия «стравила между собой три народа и спровоцировала события 1915 года» [1. C. 449] К. аль-Газзи нигде не оговаривается о своем несогласии с официальной оценкой причин геноцида армянского народа, развязанного младотурками. Он вслед за Джамаль-пашой утверждает, что армян выселили из тех вилайетов, в которых армянское население готовило вооруженное восстание, а также из районов, в которые могли прорваться русские войска. Как бы оправдывая решения властей о выселении армян, он пишет, что после оккупации русской армией вилайетов Трабзон, Эрзурум и Битлис армянами было убито 1,5 млн курдов и турок [1. C. 449]. Когда началось выселение армянского населения, в Халеб волна за волной стали прибывать толпы армян. Они добирались до города после двухмесячного пешего перехода полностью обессиленные, «без имущества и еды и как бездушные призраки заполоняли улицы города». Их путь сопровождался массовыми смертями от голода и болезней, их грабили и убивали, «арабы-кочевники отнимали девушек и брали их себе в жены, наложницы и в прислугу, а также для продажи на рынке невольников» [6. C. 67]. По этой причине цены на рынке «живого товара» Халеба постоянно падали. Беженцы принесли с собой в вилайет эпидемию чесотки и тифа. Только в Халебе от них ежедневно умирало по 120 человек, большинство которых было беженцами. Власти города принимали все меры к тому, чтобы протолкнуть волны беженцев по направлению к г. Хама (южное направление. – В.Р.) и к г. Дейр эз-Зору (восточное направление. – В.Р.). Однако какая-то часть беженцев каждой волны все-таки умудрялась остаться в городе, застраивая пустыри и его окраины камышовыми хижинами. После завершения кампании «переселения», по подсчетам К. аль-Газзи, в Халебе осело около 60 тыс. армян [1. C. 451]. Начало 1916 года ознаменовалось дальнейшим обострением продовольственного кризиса. Цена одного ратля1 зерна на рынке Халеба возросла до 30 металлических курушей. Хлеб становился недоступен не только беднейшим слоям сирийских городов, но и средним, возникли проблемы со снабжением хлебом армии [1. C. 456]. В сложившихся условиях Джамаль-паша собрал в Дамаске крупнейших производителей зерна и торговцев на совещание, по итогам которого было решено создать Государственную хлебную монополию, наделенную исключительными правами, вплоть до права экспроприации излишков зерна у производителей. Ее четыре филиала, сформированные в различных провинциях Сирии, опирались на их военную администрацию и призваны были закупать, производить и снабжать население и армию хлебом по фиксированным ценам [1. C. 456]. Однако предотвратить надвигавшийся голод не удалось. Уже к весне 1916 года стало понятно, что созданная монополия свою задачу выполнить не смогла, она была распущена, и снабжение хлебом было передано в ведение военных властей, приступивших к реквизициям зерна у его производителей и муки у торговцев. Принятые меры позволили предотвратить разрастания голода, прежде всего в армии, но весной этого года оказалось, что крестьяне и помещики не могут засеять свои поля, так как в ходе реквизиций был изъят и посевной фонд зерна. Сеять хлеб было нечем, поэтому, отмечает К. аль-Газзи, в провинции Халеб резко увеличились посевы бобовых культур [1. C. 456]. В крупных городах Сирии, в том числе и в Халебе, была введена карточная система обеспечения населения хлебным зерном, однако цены на него продолжали расти. К середине 1916 года один шунбуль зерна на рынках Халеба стоил около 300 золотых курушей [1. C. 460], т.е. вырос в цене на 150%. Одним из важных событий первой половины 1916 года, негативно повлиявших на жизнь Халеба, стало наступление английских войск на Багдад. Несмотря на то, что первая попытка наступления на Багдад была отбита турками и английская армия, двигавшаяся вдоль Тигра, у города Аль-Кут попала в окружение и была пленена, англичане перебросили новые части, и Багдад был взят. Месопотамский фронт откатывался на северо-запад, и Халеб стал его ближним тылом. В город прибыли беженцы из Ирака и тыловые службы иракского фронта. Наряду с этими событиями, в первой половине 1916 года в Халеб волнами стали накатывать армянские «переселенцы», которых правительство изгоняло из ливы Урфа в связи с угрозой наступления русских войск и «готовившегося бунта армян» [1. C. 461]. По этим же причинам, по мнению К. аль-Газзи, турецкие 1 Ратль – мера веса, равная 449,28 г. 21 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №3, Том 1, 2013 власти выселяли армянское население из других лив южной Анатолии, прилегавших к северным границам халебского вилайета. Существенно повлияло на жизнь населения халебского вилайета, как и всей Сирии, наступление турецких войск на синайском фронте по направлению к Суэцкому каналу. Накануне подготовки к наступлению 4-й армии Джамаль-паша провел мобилизацию в Сирии и Палестине и пополнил ее ряды за счет добровольцев и призванного населения этих стран. Кроме пополнения армии личным составом, Джамаль-паша провел реквизицию гужевых животных – верблюдов, ослов и мулов. Всего было собрано и передано 4-й армии 12 тыс. таких животных. Часть их была взята у населения Сирии, в том числе халебского вилайета, а другую часть прислал эмир Неджда Азиз ибн Сауд [1. C. 469]. Реквизиция животных проводилась без компенсаций, потерь населению никто не возмещал. Наступление закончилось провалом: тысячи солдат были убиты, еще большее число было ранено, и 350 человек пропали без вести [1. C. 470]. Почти все они были сирийцами и палестинцами. Одним из событий второй половины 1916 года, имевших большой резонанс в Халебе, было восстание шерифа Мекки Х. аль-Хашими против султана, начавшееся 5 июня 1916 года. Турецкие войска были изгнаны не только из Священного города, но также из Джидды и Таифа. К. аль-Газзи с осуждением относится к действиям Х. аль-Хашими и утверждает, что в Сирии он не пользовался заметным влиянием. В то же время, противореча сам себе, он отмечал, что о восстании арабов Хиджаза писали все газеты Сирии, особенно после того, как отдельные отряды повстанцев вошли в южную Сирию и стали разрушать пути и мосты хиджазской железной дороги в районе г. Аль-Карак и оазиса Маан, что сведения об этом разлагающе действовали на личный состав 4-й турецкой армии, в частности на ее арабскую компоненту, что Джамальпаша в этой связи вынужден был усилить цензуру печати. Одновременно по его приказу шейхом Бадр АдДином Ан-Наасани было налажено издание газеты «Аль-Хиджаз», призванной подавать события, связанные с восстанием Х. аль-Хашими в нужном для турецких властей свете [1. C. 470–471]. Газета издавалась около года. В это же время младотурки сместили Х. аль-Хашими с поста эмира Хиджаза и назначили на это место Али Хайдара-пашу, который прибыл сначала в Халеб, затем переехал в Дамаск, а оттуда – в Ливан, выжидая исхода войны в Хиджазе. Однако он так и не дождался возможности приступить к исполнению своих обязанностей и в конце 1917 года вернулся в Стамбул. Начало 1917 года ознаменовалось ошеломляющим известием о том, что в конце сентября Х. аль-Хашими короновался в Мекке как король всех арабов Османской империи [5. C. 90]. Судя по отдельным репликам К. аль-Газзи, демарш Х. аль-Хашими в Халебе вызвал оживление борьбы между сторонниками двух идейных течений общественно-политической мысли – арабов-панарабистов и юнионистов-османистов. В реальной жизни эта борьба формально камуфлировалась крайним обострением споров между представителями двух правовых мазхабов (школ. – В.Р.) мусульман-суннитов Халеба – ханафитами и шафиитами. Ханафиты и шафииты постоянно соперничали за влияние на умму. До коронации Х. аль-Хашими преимущество было на стороне шафиитов, большинство которых принадлежало к «партии» юнионистов-османистов. Известие о коронации Х. аль-Хашими активизировало ханафитов (читай панарабистов. – В.Р.), они воспряли и перешли в наступление. В конце декабря 1917 года их влияние в городе существенно усилилось. В Халеб проездом из Стамбула в Мекку прибыл Ибрагим-бек, известный в городе ханафитский шейх, занимавший крупный пост в Управлении вакфов. Он пробыл в Халебе несколько дней, выступая с проповедями в мечетях, затем переехал в Дамаск. На всем протяжении своего пути он собирал «щедрые пожертвования золотом», которые затем передал Х. аль-Хашими [1. C. 474]. Официальные власти не осмелились пресечь его деятельность. Если опустить сентенции К. аль-Газзи по поводу коронации Х. аль-Хашими, то можно заключить, что его демарш вызвал заметное беспокойство Стамбула. В Левант была отправлена правительственная делегация, призванная прощупать настроение арабской аристократии, аянов и побудить их публично продемонстрировать верность дому Османов. Посланцы правительства три дня провели в Халебе, затем переехали в Дамаск, а оттуда в Бейрут, беспрестанно встречаясь с главами именитых арабских семейных кланов и духовенством. Из их числа была сформирована делегация, отправившаяся в Стамбул для выражения верноподданнических чувств. Все это свидетельствовало об опасениях младотурецкого правительства по поводу влияния событий в Хиджазе на арабское население Леванта и о попытках власти нейтрализовать возможные негативные последствия. В октябре – первой половине декабря 1917 года официальные источники информации распространяли в Халебе противоречивые сведения о вторжении в Сирию «арабской армии Хашимитского врага» и англичан и их разгроме. Однако спустя несколько дней те же источники извещали, что турецкая армия вынуждена оставить обороняемые позиции у южных границ Сирии и Палестины и отступить. В конце декабря англичане начали очередное наступление. Турецкие войска отходили на север, и к началу 1918 года Халеб стал ближним тылом 4-й армии. Приближение фронта вызвало кризис власти: вали Абдул Халик-паша подал в отставку, и новым губернатором вилайета был назначен Тауфик-бек. Развал Синайского фронта, отступление турецких войск в Месопотамии сопровождались дальнейшим разрастанием экономического кризиса в Леванте. Джамаль-паша продолжал накачивать левантийский 22 II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ рынок обесценивавшимися бумажными деньгами, курс которых, как пишет К. аль-Газзи, в конце 1917 года мог меняться несколько раз в день [1. C. 486]. Власти полицейскими мерами пытались заставить торговцев принимать к расчету бумажные деньги. Однако это лишь усугубило положение: с легального рынка стали исчезать товары, и он замер, торговые операции переместились на «черный рынок», где расчеты велись на основе золотых и серебряных монет. Таким образом, повседневная торговля оказалась парализованной. Ключевым, определяющим состояние экономики продолжало оставаться положение на хлебном рынке. В начале 1917 года власти еще пытались контролировать цены на хлеб при помощи поставок хлебного зерна из Германии. Однако к концу года ситуация стала стремительно ухудшаться в связи с критическим положением, в котором оказался союзник Турции – Германия. Цены на хлебное зерно опять поползли вверх: зимой 1917– 1918 годов цена одного шунбуля пшеницы поднялась до двух тысяч, а ячменя – до тысячи четырехсот курушей [1. C. 478]. В Халебе начался голод: 60 тыс. мусульман и 10 тыс. христиан и иудеев были не в состоянии прокормить себя и свои семьи. Мечети не могли обеспечить похлебкой и лепешкой всех голодающих [1. C. 490]. Аналогичное положение с продовольствием сложилось во всех других городах Сирии и Палестины. Так, например, Рональд Сторрс, назначенный военным губернатором Иерусалима, занятого англичанами 9 декабря 1917 года, отмечал, что нехватка продовольствия почти граничила с голодом, и только помощь английской армии предотвратила уже начавшийся голодный бунт населения [9. C. 327–328]. Не менее сложным было также положение с продовольствием в Месопотамии, с которой Халеб и в годы войны продолжал торговать. Гертруда Белл, работавшая после взятия англичанами Багдада в аппарате верховного комиссара Англии Перси Кокса, указывала на то, что в Басре, где она работала до переезда в Багдад, продовольствия достать было невозможно и она целый год прожила на консервированном молоке и масле. В Багдаде же «вся торговля замерла, а цены на питание поднялись в 4 раза» [8]. Ситуацию усугубляла острая нехватка воды. Халеб снабжался за счет местных источников воды и реки Аль-Абар, воды которой по каналу поступали к городу. Зима 1917–1918 годов выдалась засушливой, в горном районе Айн-Таб, откуда получала основной объем вод река Аль-Абар, не выпал снег. Река обмелела и пересохла. Воды не хватало не только для полива земли, но и для населения города и дислоцировавшихся в халебском вилайете войск турецкой армии. Среди населения города нарастало недовольство, с трудом сдерживаемое полицейскими мерами. Джамаль-паша отправил в отставку Тауфик-бека и назначил новым вали Бадри-бека. При помощи немецких инженеров от реки Айн ат-Таль авральными темпами был проложен трубопровод, по которому ее воды перебрасывались к Халебу. Водный кризис удалось преодолеть. Так начался для Халеба 1918 год. В начале 1918 года англичане начали очередное наступление на юге, заняли ряд городов в Палестине, включая Яфу и южные земли Сирии, в том числе г. Дер’у. На кавказском фронте положение турецких войск улучшилось: после прихода к власти в России большевиков фронт развалился, и русские войска покидали северную Анатолию. Турецкие власти пытались перебрасывать войска с этого фронта на юг, однако, остановить отступавшие в Леванте и Палестине турецкие войска не удалось. Уже весной этого года турецкую армию покинули высшие немецкие офицеры-советники, которые под предлогом срочных дел отбыли в Стамбул и впоследствии к месту прежней службы не вернулись. Джамаль-паша также оставил пост военного губернатора Сирии и командующего 4-й армией, и началась чехарда с ее управлением, продолжавшаяся вплоть до назначения ее командующим Мустафы Кемаля. Сирию в спешном порядке покидали также высшие турецкие сановники и их семьи. День ото дня вереница беженцев нарастала, достигала Халеба, где они останавливались на некоторое время. Такой же поток прибывал в Халеб со стороны Ирака, так как Багдадская железная дорога, по которой можно было из Ирака напрямую проследовать в Анатолию, вплоть до Стамбула, в районе южной Анатолии часто была парализована курдскими племенами, нападавшими на ее станции и грабившими грузы и путников. Уже в начале 1918 года в Халебе ощущалось нарастание панических настроений, выражением которых являлась частая смена губернаторов. Бадри-бек вскоре подал в отставку и был заменен Атиф-беком. Однако и этот вскоре сбежал со своей должности, и новым вали был назначен Абдул аль-Халик-бек [1. C. 494]. Что же касается экономического положения Халеба, то к лету 1918 года разрастание голода удалось приостановить, благодаря природе: весной этого года пошли обильные дожди, что обеспечило высокие урожаи и подъем животноводства. Оживилась рыночная торговля, в том числе благодаря притоку имущих туркоманов-беженцев. В конце 1918 года население Халеба с тревогой ожидало развязки завершавшейся агонии государства Османов. Всю весну и лето 1919 года через Халеб перемещались волны беженцев. Левантийские и месопотамские города покидали не только богатые турецкие семьи, члены которых состояли на государственной службе, но и часть гражданского населения тюркской крови, опасавшаяся погромов со стороны армян, курдов и арабов. Оставались те, кому некуда было уезжать, либо не на что было ехать. Как правило, это было население турецких этнических анклавов типа Александреттского санджака. В конце сентября – начале октября 1919 года в Халеб стала накатывать вторая волна беженцев, состоявшая из чиновников администраций сирийских, палестинских и ливанских городов, в том числе таких, 23 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №3, Том 1, 2013 как Дамаск, Бейрут, Хомc, Хама и другие. Это были турки по крови, боявшиеся англичан и «арабской армии». Они днями под палящим солнцем сидели на станциях Багдадской железной дороги, ожидая отправления поездов. Вслед за администрацией Леванта в Халеб стала прибывать также турецкая администрация Ирака. Таким образом, город стал перевалочным пунктом для турок, бегущих из арабских стран. Вместе с чиновниками администраций разных уровней в город прибыли транспорты с архивами этих администраций, которые по свидетельству К. аль-Газзи, впоследствии были брошены на станциях железной дороги и растащены местными жителями и бедуинами [1. C. 503]. В Халеб 3 октября пришло известие о вступлении в Дамаск «арабской армии» под руководством эмира Фейсала. Вслед за этим в город стали прибывать отступавшие из Леванта турецкие и немецкие части. Город охватила паника. Турецкие военные и гражданские власти спешно готовились покинуть его. 10 октября вали халебского вилайета Абдул аль-Халик-бек официально на заседании городского совета сложил с себя обязанности губернатора, и вслед за этим последовал полный распад всех управленческих структур. 11 октября турецкие власти, полиция и жандармерия оставили службу. Солдаты городского гарнизона, насчитывавшего 50–60 человек, которые ранее патрулировали улицы, были поставлены на охрану домов турецких чиновников, на которые начали нападать банды армян [1. C. 500]. Покинула свою службу охрана городской тюрьмы, и 1500 заключенных вышли на свободу. Таким образом, с 11 октября в городе наступило полное безвластие, так как попытки сформировать временное правительство города не привели к успеху. В сложившихся условиях в городе начался грабеж лавок и рынков. Все рынки и магазины тут же были закрыты. Торговцы за годы войны научились прятать свои товары, обзавелись вооруженной охраной. Грабежу подверглись арсеналы, продовольственные и имущественные склады армии и немецкой миссии, а затем казармы, госпитали и больницы. Тащили все, что можно было унести. Дело дошло до того, что больных и раненых солдат, находившихся в больницах и госпиталях, раздевали донага и выбрасывали на улицу [1. C. 499–500]. Наряду с грабежами, город захлестнула волна вооруженного разбоя. Безопасность его жителей обеспечивалась только ими лично, каждый рисковал быть ограбленным или даже убитым. К. альГаззи указывает, что банды погромщиков состояли из турецких и немецких солдат, а также армян города. Вероятно, по указанию военного командования был осуществлен взрыв арсенала с боеприпасами, расположенного в пригороде Халеба, и этот взрыв, как отмечает К. аль-Газзи, был такой мощности, что во многих домах города были выбиты стекла [1. C. 499–500]. Эвакуация турецких и немецких войск из Халеба началась 12 октября. Она сопровождалась уничтожением немецкой миссией своего арсенала оружия и боеприпасов, который располагался в текке шейха Аби Бакра аль-Вафаи. Вместе с войсками уходила и турецкая администрация города во главе с бывшим вали Абдул аль-Халиком-беком. Ночью перед эвакуацией турецкие и немецкие солдаты подвергли город разграблению. Еще не завершился вывод турецких войск из города, как в него вошли ополченцы шейха Маджхама аль-Мугиди, бывшего сановника турецкой администрации, создавшего свою «армию» и попытавшегося взять власть в свои руки. По его приказу были схвачены несколько турецких солдат, которых казнили на одной из площадей города [1. C. 501]. Любопытной, на наш взгляд, является оценка К. аль-Газзи настроений населения Халеба в связи с уходом турок, правивших Сирией с 1516 года, и ожидаемым приходом англичан и «арабской армии» эмира Фейсала, которые уже были на подходе к городу. Он пишет, что жители Халеба не испытывали радости от ухода турок. Во многих семьях даже оплакивали их уход, так как за века Османского правления в Халебе осели тысячи этнических турок, принявших язык и культуру арабов и точно так же тысячи арабов слились с турками. Население города не боялось прихода англичан и «арабской армии». Полной неожиданностью было то, что падение власти Османов в Халебе произошло точно так же, как в XVI веке падение власти арабов – без боевых действий, осады и разрушений. Для населения города англичане не являлись освободителями. Еще меньше иллюзий оно питало в отношении «арабской армии». Для него она была союзницей англичан и не более того. Если чему-то и радовались жители города, так это прекращению бесчинств турецких солдат и султанских черкесских формирований [1. C. 502–505]. Сразу после ухода турецких и немецких войск аяны города сформировали Шуру (совет. – В.Р.), состоявшую из 12 человек, заявившую о переходе всей власти в ее руки. Председателем Шуры стал Амир Насир, а созданное им «правительство» возглавил Камиль аль-Кудси. Военным комендантом города Шура назначила Шукри аль-Айюби. Все члены Шуры и «правительства» были бывшими чиновниками турецкой администрации. Как отмечает К. аль-Газзи, Шура и особенно «правительство» были крайне непопулярными среди населения города [1. C. 508]. 15 октября 1919 года в Халеб вошли подразделения английского экспедиционного корпуса числом в 1 тыс. человек, основные силы которого расположились в его окрестностях. В составе этих подразделений находилось также формирование «арабской армии» численностью примерно в 100 человек. Аяны города сформировали делегацию, которая выехала в г. Хаму для встречи командующего «арабской армией» эмира Фейсала. Ко времени его прибытия в город сторонниками панарабизма была создана общественно-политическая организация «Арабский клуб». Организации с таким названием создавались арабскими националистами почти 24 II. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ, ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ во всех городах Леванта. По прибытии Фейсала в Халеб в кафедральной мечети города была организована процедура признания светской и духовной знатью Х. аль-Хашими – отца Фейсала, королем всех арабов. Тем самым, с точки зрения исламской традиции, обыденного права и шариата, Халеб признавал себя составной частью арабского мира и будущего государства арабов во главе с Х. аль-Хашими. С точки зрения истории города подводилась черта под 400-летним периодом его вхождения в государство Османов. В тот же день Фейсал встретился в Арабском клубе с представителями горожан и выступил с пространной речью, в которой объяснял, почему его отец выступил против султана и вступил в союз с Англией и Францией. Он говорил о том, что турки 600 (?) лет угнетали арабов, но так и не смогли заставить их забыть свои национальные корни, лишить их национальных чувств. Они узурпировали право быть халифами, в то время как с канонической точки зрения, халифом может быть только представитель рода Хашим, каковым является его отец. Турецкое государство отошло от ислама и вступило в союз с государством «неверных» – Германией. Менее убедительным было объяснение Фейсалом причин союза его отца с Англией и Францией. Ведь, с канонической точки зрения, он нарушил все каноны ислама точно так же, как и правительство Турции, ибо вступил в союз с такими же «неверными», как и немцы, – англичанами и французами. Главным аргументом, объясняющим необходимость и допустимость такого союза, была обещанная Англией и Францией Хашимитам помощь в деле создания независимого государства арабов. Фейсал напирал на то, что эта помощь бескорыстная, и она будет оказываться этими державами и впредь, когда будет создано королевство и сформировано его правительство. Он показал и зачитал слушателям три телеграммы, полученные им от союзников, в том числе телеграмму от 8 октября, в которой Англия и Франция подтверждали взятые ранее обязательства по поддержке Х. аль-Хашими в деле создания государства арабов и предоставления ему экономической помощи [1. С. 510–511]. Эмир Фейсал был вежливо принят в Халебе. Столь же вежливо его проводили. Однако далее этого отношения с Хашимитами не продвинулись даже после назначения его губернатором Восточной Сирии. Потребовалось еще несколько лет, прежде чем Халеб повернулся лицом к «Биляд аш-Шам». Таким образом, Первая мировая война коренным образом изменила жизнь халебского вилайета и невероятно ускорила формирование предпосылок слияния этой ранее автономной экономической зоны Сирии с другими регионами страны. Война заставила турецкие власти сделать то, чего они до нее не делали и навряд ли сделали бы без нее – создать инфраструктуру, связавшую халебский вилайет с другими землями Сирии. Она создавалась при помощи Германии и по тем временам отвечала высокому уровню технического прогресса. Помимо транспортной инфраструктуры в Халебе появилось электричество, телефон и телеграф, автомобильное сообщение и первые самолеты. Война разрушила мирную, размеренную жизнь населения Халеба, и помимо его воли, оно оказалось объединенным общностью судьбы с жителями других сирийских городов. Все они пережили реквизиции и другие поборы турецких властей, испытали лишения, связанные с финансовым, продовольственным кризисом, пережили инфляцию и голод. Значительная часть мужского населения города была мобилизована в 4-ю турецкую армию, воевавшую на Синайском и Палестинском фронтах. Более половины личного состава этой армии дезертировало либо сдалось в плен англичанам. Из пленных арабов англичане формировали постоянный костяк «арабской армии», руководимой Фейсалом, поэтому некоторые халебцы, как и другие сирийцы, оказались в ее рядах и освобождали Сирию от турок [4. C. 138]. Война завершила крах государства Османов, с которым была связана судьба мусульманской элиты Халеба. Она в гораздо большей степени, нежели элита других городов Сирии, была интегрирована во власть. Развал Османской империи сделал этих людей ненужными, выбросил их из «диванов» – разного рода учреждений, к которым они «приросли», стали туркофилами, сторонниками юнионизма-османизма – идейного течения, противостоящего панарабизму. Они с настороженностью отнеслись к претензиям Хашимитов на власть над арабами. Для них Халь-Хашими был «чужаком», «хиджасцем», точно такой же «чужой» для них была «арабская армия» эмира Фейсала. Они еще долго будут противиться тем объективным факторам, которые свидетельствовали о том, что Халеб явочным порядком стал составной частью «Биляд аш-Шам». Война существенным образом изменила численность и структуру населения Халеба. К концу войны численность его населения увеличилась почти на треть за счет армянских беженцев, изгнанных из вилайетов южной Анатолии. Немусульманская часть населения также умножилась, что сделало город еще более космополитичным, нежели он был до войны. Город пополнился десятками тысяч рабочих рук, энергичной и предприимчивой диаспорой армянских переселенцев. Список литературы 1. Камиль аль-Газзи. Китабу нагар аз-загабий фи тарих Халеб (на арабском языке). В 3 т. Халеб, 1991. 340 c. 2. Лудшувейт Е.Ф. Турция в годы Первой мировой войны. М.: МГУ, 1966. 375 с. 25 УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ №3, Том 1, 2013 3. Ранчинский В.П. Политические движения в сирийских вилайетах Османской империи накануне Первой мировой войны // Всеобщая история: современные исследования. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 16. Брянск: БГУ, 2007. C. 131–146. 4. Ранчинский В.П. Сирия в начале XX века: этноконфессиональные общины и проблема национального единства. Брянск: БГУ, 2004. 230 c. 5. Ранчинский В.П. Сирия и Хашимиты (20-е – начало 30-х гг. XX в.) // Вестник Брянского государственного университета. 2004. № 2. С. 90–94. 6. Ранчинский В.П. Халеб в конце XIX – начале XX вв.: от экономического автономизма к объединению с Сирией // Вестник Брянского государственного университета. Брянск: БГУ, 2006. № 2. С. 63–69. 7. Ранчинский В.П. Этноконфессиональная структура населения постосманской Сирии и особенности его самоидентификации // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: международные отношения. М.: РУДН, 2008. № 1. С. 62–71. 8. Bell Gertrude. The Letters of Gertrude Bell. Ed. Lady Bell. Vol 2. New York, 1927. Письма от 27 апреля и 31 августа 1972 г. URL.: htt:// gutenberg.net.au/ebooks 04/ 0400461 h/ html (дата обращения: 12.03.2010) 9. Storrs Sir Ronald. The Memoris of Sir Ronald Storrs. N.Y.: Kessinger Publishing , 1937. 262 p. Spisok literatury 1. Kamil’ al’-Gazzi. Kitabu nagar az-zagabij fi tarikh KHaleb (na arabskom yazyke). T. I, II, III. KHaleb: KHaleb, 1991. 340 s. 2. Ludshuvejt E.F. Turtsiya v gody Pervoj mirovoj vojny. M.: MGU, 1966. 375 s. 3. Ranchinskij V.P. Politicheskie dvizheniya v sirijskikh vilajetakh Osmanskoj imperii nakanune Pervoj mirovoj vojny // Vseobshhaya istoriya: sovremennye issledovaniya. Mezhvuzovskij sbornik nauchnykh trudov. Vypusk 16. Bryansk: BGU, 2007. S. 131–146. 4. Ranchinskij V.P. Siriya v nachale XX veka: ehtnokonfessional’nye obshhiny i problema natsional’nogo edinstva. Bryansk: BGU, 2004. 230 s. 5. Ranchinskij V.P. Siriya i KHashimity (20-e – nachalo 30-kh gg. XX v.) // Vestnik Bryanskogo gosudarstvennogo universiteta. 2004. № 2. S. 90–94. 6. Ranchinskij V.P. KHaleb v kontse XIX – nachale XX vv.: ot ehkonomicheskogo avtonomizma k ob”edineniyu s Siriej // Vestnik Bryanskogo gosudarstvennogo universiteta. Bryansk: BGU, 2006. № 2. S. 63–69. 7. Ranchinskij V.P. EHtnokonfessional’naya struktura naseleniya postosmanskoj Sirii i osobennosti ego samoidentifikatsii // Vestnik rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: mezhdunarodnye otnosheniya. M.: RUDN, 2008. № 1. S. 62–71. 8. Bell Gertrude. The Letters of Gertrude Bell. Ed. Lady Bell. Vol 2. New York, 1927. Pis’ma ot 27 aprelya i 31 avgusta 1972 g. URL.: htt:// gutenberg.net.au/ebooks 04/ 0400461 h/ html (data obrashheniya: 12.03.2010) 9. Storrs Sir Ronald. The Memoris of Sir Ronald Storrs. N.Y.: Kessinger Publishing , 1937. 262 p. 26
