Крым • Большое путешествие Этюд Берег мирового живописного пейзажа неизбежно выходит на штормовое море кисти Ивана Айвазовского – самого известного российского мариниста. Обладатель большего, чем Брежнев, количества орденов, академик полудюжины академий, включая турецкую, Айвазовский раз и навсегда сосчитал на своем иконическом полотне смертоносные валы и поместил среди них утлый плот – вечный символ надежды. Выплывем. ВОЗДУХА НАД МОРЕМ Дина Дубровская Вход в Севастопольскую бухту, 1852 r Крым • Большое путешествие НЕЗАВИДНЫЙ ЗАВИСTHИК С этим-то Таннером и вышло приключение: поняв, что ученик слишком талантлив, француз решил принять меры. В 1836 году Айвазовский выставил в Академии полотно «Этюд облаков над морем». Вхожий во дворец «Сальери» без труда настроил царя против молодого дарования, и «Этюд» с выставки сняли. Лишь благородный Зауервейд удержал молодого мариниста на плаву: перевел к себе в класс батальной живописи и даже выхлопотал ему мастерскую. Через месяц выдержавший первый шторм Айвен уже был прикомандирован к Балтийскому флоту. На следующую выставку молодой художник представил уже семь работ: «…восторг произвел Айвазовский своими картинами, доставившими ему золотую медаль и право быть посланным за границу… Уже тогда не было пределов его воображению». И пошлопоехало: «На берегу Финского залива» – и наш герой уже любимец публики, Академия приобретает шесть его полотен, художника командируют на родину, в Крым, где он пишет, и пишет, и пишет. Казус с Таннером обернулся для юноши победой: интригам противостоят не контринтригами, а талантом. Наполеон на острове св. Елены, 1897г БЕЛЫЙ ОРЕЛ ФЕОДOCИИ Дом-музей Айвазовского в Феодосии ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ЦАРЬГРАДА В ПЕТЕРБУРГ Давным-давно, за целый век до Октябрьского переворота, в теплом городе на землях древних греческих колоний у почти черного моря родился мальчик по имени Ованес. Природа одарила его щедро: он рано начал петь, играл на скрипке в восточном стиле и рисовал на стенах углем. Дело было в основанной выходцами из Милета – а потом генуэзской и турецкой – «Данной Богом» Феодосии. Восход солнца в Феодосии, 1839 Армянские гены немало пропутешествовали, прежде чем семейная лодка купца Геворга (Константина) Айвазяна добралась до безопасного берега. Предки будущего мариниста прослеживались в Турецкой Армении, оттуда в XVIII веке перебрались в Польшу, где Геворг сменил имя сына на Айвен Гайвазовский. Из Польши путь большой семьи (три сына, две дочери) вел в Феодосию, еще не вполне оправившуюся после эпидемии чумы, совпавшей с наполеоновским нашествием. Но жили дружно и трудиться умели: мать семейства Рипсиме славилась вышивками. Вскоре и Айвеновы способности переросли наброски на стенах: вдохновленный гравюрами о борьбе греков против османского гнета, он увлекся копированием рисунков и романтическими мечтами о свободе. Приходскую школу сменила Симферопольская гимназия, а в 16 лет юному Айвазовскому уже помогает градоначальник Феодосии Александр Казначеев. Иван отправляется в Петербургскую Академию художеств к звездам – пейзажисту Максиму Воробьеву, баталисту Александру Зауервейду, приглашенному из Франции маринисту Филиппу Таннеру. MAN NO В 1880 году Айвазовский открывает в Феодосии специально построенный выставочный зал – первый в России музей одного художника. Сейчас переданная городу галерея – уникальный музей маринистики, хранящий около 12 тысяч полотен и крупнейшую в мире коллекцию работ основате- На лодке по Кумкапы в Константинополе, 1846 ля. После национализации 1922 года музей пополняется портретами художника, фотографиями членов его семьи и документами, предоставляет стены и крышу современным выставкам. Удивительная драгоценная шкатулка – так называемая комната-сейф, хранящая ценные вещи семьи Айвазовского, одного из богатейших художников своего времени. Одни поздравительные адреса, украшенные драгметаллами, эмалью, чеканкой и гравировкой тянут на состояние. Вот на мольберте красуется блокнот, украшенный гравировкой «Большого рейда в Кронштадте», а вот предметы быта – столовая утварь, старинное шитье, драгоценные статуэтки, венецианское зеркало, шкатулка красного дерева. На фарфоре Императорского завода красуются бюсты царствующих особ. Чтобы увидеть работы Лагорио, Богаевского, Куинджи и даже Волошина, не надо ходить далеко: соседнее с галереей здание – бывший дом сестры художника – отдано под собрание картин на мифологическую и библейскую темы и работы выдающихся современников и учеников Айвазовского. Самый удивительный экспонат – грандиозное по размеру и загадочное по духу полотно «На смерть Александра III». Споры о нем не утихают – удалась, не уда- Крым • Большое путешествие Иван и Юлия с детьми Анна Бурназян, 1882 УРОКИ РИСОВАНИЯ Кабинет художника в Феодосии Орден Белого орла, Российская империя лась? Конъюнктурное и верноподданническое или искренне скорбел художник по царю-великану? Айвазовский хлопотал у императора за родной город, а император построил в нем порт и собор, провел железную дорогу. Город назвал в честь самодержца центральную площадь и поставил ему памятник. Самодержец наградил художника орденом Белого орла («За веру, царя и закон»), которым тот высоко дорожил, в отличие от турецких – выбросил их в море-океан. После трагической смерти Александра благотворительный «пинг-понг» не прекратился: на полученные от двора деньги Айвазовский открыл художественную школу и провел водопровод с вкусной бесплатной водой, подарил все это городу. Вот такая конъюнктура. ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ МОРСKOГО ЛЬВА Айвазовский был признан величайшим маринистом императорской России. Он удостоился звания академика в 27 лет и стал профессором морской живописи в Академии в 30, а молодым и успешным трудно с женщинами. Когда наш герой влюбился в итальянскую балерину Марию Тальони, она писала: «Ваш удивительный талант заставляет меня гордиться тем, что я тоже называюсь артистом». Тальони было 38, а ему – 25, и они сохранили добрые отношения, не дав узам дружбы перерасти в цепи Гименея. В 31 год Айвазовский женится в Петербурге на английской гувернантке Джулии Грейвз. Джулия родила Ивану четырех дочерей, но после 12 лет брака, устав жить в далекой Феодосии, оставила мужа, забрав детей с собой. Через 22 года 65-летний художник, встретил на похоронах молодую армянскую вдову Анну Бурназян и влюбился. Вскоре Анна стала его женой – последней, остававшейся с ним до конца. Детей у них не получилось, но семейный склеп супруги разделили на двоих. Автор этой статьи приходится невольным родственником потомкам Айвазовского, породнившимся с грузинским княжеским родом Микеладзе, так что гены великого художника все еще бродят по свету. Айвазовский написал почти 6 тысяч полотен, первым в мире начал проводить персональные выставки (более ста – по всей Европе, в России и в США) и изображал море, корабли, людей и небо в течение 65 лет. Его называли поэтом моря; после него никто уже не писал стихию так – густо, значимо, по-библейски. Он до сих пор отлично продается на аукционах (скажем, «Исаакиевский собор в морозный день» ушел на Christie’s за 1,125 млн фунтов, а два полотна, посвященных американской помощи России в конце XIX века, были проданы на Sotheby’s за 2,4 млн долларов). Его называли «поэтом моря», а он был не против: «Сюжет картин слагается у меня в памяти, как у поэта. Сделав набросок на клочке бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нем кистью». Настоящие пленэристы не могут простить Айвазовскому, что он писал море в мастерской, без натуры. Поклонники утверждают, что у художника была фотографическая память, и натура ему была необязательна. Но разве важно, как он это делал? Чтобы понять, с кем вы, просто решите, верите ли вы этому морю. В Феодосии художник и сам стал царем – земли и воды, стал свободен… и от новых тенденций тоже. Да, он не стал бы Айвазовским, если бы не был новатором, но, принявшись работать, как печатный станок, он неизбежно перестал им быть. В творчестве художника всегда будет не хватать какого-нибудь урока, большого смысла, если не отыскать в его жизни мучительных раздумий, хоть какого-то сбоя машины, производящей красоту. Разглядывая марины Айвазовского, понимаешь: основная трагедия великого певца моря в том, что он так и не стал самым лучшим маринистом в истории. И дело не только в том, что живопись нельзя производить, как ситец, погонными метрами. Море нельзя писать без вечного ощущения воздуха над ним, с которого начинал Айвазовский и в который он возвратился, отделившись от тела в 1900 году, на пороге нового столетия, в родном городе, на берегу моря. Волы на перешейке, 1860