Приходской листок №166

№ 166
Святитель Феофан Затворник.
О восхождении к Богу.
Первая ступень умного восхождения к Богу есть обращение от греха к
добродетели. Человек-грешник о Боге не помнит и о спасении души своей
не заботится, а живёт как живётся, удовлетворяя своим страстям и склонностям без всяких ограничений, лишь бы только это не расстраивало взаимных его отношений к другим. Очевидно, куда может привести человека
такой путь. Но грешник в беспечности и нерадении не зрит того, а между
тем Господь бдит над ним. И бывает, что или ангел-хранитель в сердце,
или слово Божие чрез слух открывает очам его бездну, в которую он стремится. Когда грешник восприимет в чувство опасность своего положения и возжелает избавиться от готовящейся ему пагубы, тогда
полагает он в сердце своём твёрдое намерение отстать от прежних худых дел и обычаев и начать жить по
заповедям Божиим. Эта перемена жизни на лучшее, или обращение от греха к добродетели, и есть первая
ступень восхождения к Богу. Того, кто вступил на эту ступень, вы видите занятым с напряжением сил
своих одним доброделанием. Нет его ни на гуляньях, ни в театре, ни на балах — нигде, где потешают
страсти и чрез то служат не Богу, а кому-то другому. Он всегда за делом: или по должности, или в трудах
семейных, или в делах благочестия и благотворения, ходит в храмы Божии, как только есть возможность,
и соблюдает все уставы Церкви, помогает всячески нуждающимся, дела свои ведёт добросовестно, когда
нужно терпеть — терпит и за себя, и за других, сам бывает со всеми мирен и других мирит, отличается
постоянством и степенностью, не болтает попусту, не бранится, мало спит, мало ест и прочее. Вот это
первая ступень.
Вторая есть обращение от внешнего доброделания к возбуждению и блюдению добрых чувств и расположений. Чувства эти не всегда бывают исправны, даже при видимой исправности, и потому губят
большую часть наших добрых дел. Например, бывать в церкви — дело богоугодное, но к этому делу
может привиться тщеславие и сделать его небогоугодным. Можно с удовольствием стоять в церкви, но
для того, чтобы глазеть на то или другое или чесать слух, по выражению апостола. То же может случиться
и со всяким добрым делом. Можно подавать милостыню и поститься, да видимы будем; можно много
трудиться для других — из корысти или человекоугодия; можно уединяться или терпеть — из презорства:
знать, дескать, никого не хочу! Можно быть усиленно деятельным — из зависти; можно держаться на
службе и исправно служить — из-за каких-нибудь нечистых видов; так что если проверить всю сумму
наших добрых дел и строго обсудить чувства, с какими они были совершаемы, то может оказаться, что
они — ничто, ибо уничтожаются недобротою чувств, сокрытых под ними. А ведь это жаль. Так вот и
надобно смотреть, чтобы никакие дурные чувства и расположения не
оскверняли наших добрых дел. Сначала, когда человек только что обратится от греха к добродетели, ему, можно сказать, ещё некогда заняться
своим внутренним: вся его забота обращена на то, чтобы отвыкнуть от ху-
дых дел и привыкнуть к добрым. Например, он не ходил в церковь, а проводил
назначенное для того время в какой-нибудь утехе, — приходится отвыкать от
этого худого обычая и привыкать к церкви; милостыню не подавал, а тратил
деньги на какие-нибудь пустяки, — приходится отвыкать от этого и приучаться
к милосердию; постов не соблюдал и ел много, сладко и скоромно, — приходится и здесь отвыкать, а привыкать к другому. Так и во всём. Таким образом, повторяю, когда обратившийся от греха только отвыкает ещё от дел и обычаев греховных и привыкает к доброделанию, ему некогда следить за своими чувствами. Тут, однако ж, борьба его с самим собою даёт высокую цену всякому
его делу, хотя бы и проскользнуло какое-либо недоброе чувство. Но потом, когда он навыкнет доброделанию и установится в порядке добродетельной и благочестивой жизни, ему непременно нужно войти
внутрь сердца своего и строго смотреть за своими чувствами. Прежде враг отвлекал его от добрых дел,
когда были ещё сильны греховные привычки; теперь же, когда он отвык от них и установился в добре,
враг начнёт неправыми чувствами уничтожать доброту дел. Вот и надобно обратиться внутрь и смотреть
за своими чувствами. Это называется вниманием ума, трезвением, различением помыслов и очищением
сердца. Всё дело тут состоит в том, чтобы отгонять недобрые чувства и привлекать, возбуждать и укреплять добрые. С самого утра, говорит святой Диадох, стань у входа сердца и посекай главы исходящих
оттуда злых помыслов, потому что какое бы дело ни пришлось нам делать, тотчас лезет из сердца худое
помышление, чтоб осквернить его. Наш долг худое помышление отогнать, а доброе на место его воспроизвести и с этим добрым помышлением совершить дело. Чем бдительнее станете смотреть за своим сердцем и чем безжалостнее будете отсекать недобрые помышления и чувства, возникающие из него, тем
скорее ослабите, заморите и истребите эти страстные помыслы. Они будут показываться всё меньше и
меньше, а наконец и совсем улягутся и перестанут беспокоить, а на место их укоренятся чувства добрые
и святые. В сердце водворится тогда мир и невозмутимый покой. Это походит на то, как если стакан
мутной воды поставить так, чтоб он не колебался, — нечистота всё будет оседать вниз, и чем более она
оседает, тем чище становится вода, а наконец и совсем очистится. Вот это очищение и чистота сердца
чрез борьбу с помыслами и страстями и есть вторая ступень умного восхождения к Богу.
Третья ступень есть обращение от себя к Богу. Первые две ступени суть только приготовление к этому,
но такие, что без них и ему быть нельзя, равно как и те две без этого последнего не приводят к цели.
Начало его состоит в том, чтоб утвердиться в помышлении о присутствии Божием. Где бы ты ни был, что
бы ты ни делал, сознавай, что всевидящее око Божие утверждено над твоим сердцем и проникает его. Это
настроение внутрь нас приходит само собою по умиротворении помыслов на второй ступени и очищении
сердца от страстей. Блажени чистии сердцем, говорит Господь, яко тип Бога узрят (Мф. 5, 8). Но не в
одном зрении, не в холодном как бы предстоянии Богу существо этой степени. Это только преддверие, а
самое дело состоит в том, чтобы устремляться сердцем к Богу, забыв всё и в себе, и вокруг себя, исчезать
в Боге, или восхищаться к Нему. Святые отцы называют это «исступлением», то есть выступлением из
обыкновенного периода жизни и погружением в Бога, по-гречески «экстазис». Об одном старце говорили,
что он помнил себя только до первой «славы», на три псалма, а потом погружался в богосозерцание, и
таким образом умно, без слов молился Господу, стоя неподвижно. А другой старец вечером становился
на молитву, обратясь лицом к востоку, воздевал руки свои, был восхищаем к Богу, и так оставался до тех
пор, пока взошедшее солнце ударами лучей своих не сводило его с блаженной высоты. Но это уже высшее
состояние. Обычное же проявление этой степени, в своих начатках, есть горение сердца, или возбуждение
чувств при чтении, молитве, доброделании, дома и в церкви, за делом и на пути. Плод этого есть молитва.
Вспадёт чувство на сердце, человек входит сознанием внутрь и уже ничего не хочет иметь в мысли, кроме
Бога. Если он в этом состоянии молится, то сытости не знает в поклонах и молитвенных воздыханиях к
Богу. Горение сердца делает его до того блаженным, что, по уверению святого Макария Египетского, ему
всегда хотелось бы оставаться в этом состоянии, если б можно. Кто начал приходить в такое состояние,
тот вступил на третью ступень, то есть стал восходить от себя к Богу. Это предел восхождений, но такой,
которому конца нет, ибо Бог бесконечен.
Журнал «Святой родник», № 6-7, 2013