«Власть книги: библиотека, издательство вуз». 2015. Вып. 15 Имена и даты «… ЖАЖДА БЫТИЯ ВО МНЕ СИЛЬНЕЙ СТРАДАНИЙ РОКОВЫХ …» К 200-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова Гнеушева Римма Дмитриевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы ШРМИ ДВФУ, Блинова Линда Александровна, преподаватель русского языка и литературы Евро-азиатского лицея ДВФУ С 28 января по 7 февраля 1837 года Михаил Лермонтов пишет стихотворение «Смерть поэта», заканчивающееся гневными строками, обращѐнными к «царям земным»: Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда – всѐ молчи!.. Эпиграфом к этому стихотворению стали строки из трагедии Жана де Ротру «Венцеслав» в переделке Александра Жандра. В них звучит призыв к праведному царскому суду: Отмщенья, государь, отмщенья! Паду к ногам твоим: Будь справедлив и накажи убийцу... Однако в стихотворении молодой поэт не верит в справедливость царского суда и царской власти, о чѐм свидетельствуют 16 последних строк. В этом же году Лермонтов создаѐт поэму «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». В.Г. Белинский писал, что «поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенѐсся в еѐ историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи... и, как будто современник этой эпохи, принял условия еѐ грубой и дикой общественности... – и вынес из неѐ вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории». Эта оценка поэмы глубоко справедлива. Действительно, в 1837 году, как бы принимая знамя русской поэзии из рук убиенного Пушкина, юный поэт заявил о себе как зрелый и глубокий художник, народный в самом высоком значении этого слова. За недолгие 13 лет творчества Лермонтовым была создана жемчужная россыпь удивительных творений, и когда мы читаем их, то поражаемся многогранности создавшего их поэта, сумевшего за столь малый срок увидеть и воплотить http://www.dvfu.ru/web/library/almanah-vlast-knigi «Власть книги: библиотека, издательство вуз». 2015. Вып. 15 разнообразнейшие стороны нашего бытия. Справедливо сказал Ираклий Андроников о собрании его творений: в них нашли отражение и «старинный сказ «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» и простая речь бородинского ветерана; тихая молитва о безмятежном счастье любимой женщины, которая принадлежит другому, и горечь разлуки с родиной; холодное отчаяние, продиктовавшее строки «И скучно, и грустно…», и нежный разговор с ребѐнком; беспощадная ирония в обращении к богу и ласка матери, напевающей песню над младенческой колыбелью; трагическая мысль «Думы» и страстный разговор Терека с Каспием; горестная память о погибшем изгнаннике и гневная угроза великосветской черни, сокрушительная страсть Мцыри – призыв к борьбе, к избавлению от рабской неволи, и сладостная песня влюбленной рыбки; пустыни Востока, скалы Кавказа, желтеющие нивы России, призрачный корабль, несущий по волнам океана французского императора, слезы заточѐнного и страстный спор о направлении поэзии...»1. И всѐ же, несмотря на такое разнообразие его поэзии, казалось бы, роднившее его с Пушкиным, прав, наверное, Белинский, сказавший, что «нет двух поэтов, столь существенно различных, как Пушкин и Лермонтов». Лермонтов родился на 15 лет позднее Пушкина, а пережил его только на четыре года. Будучи современниками, Пушкин и Лермонтов отразили в своей поэзии черты разных эпох в жизни России. 15 лет, на первый взгляд, не очень значительный промежуток времени, но, если принимать во внимание бурное развитие русского самосознания в данную эпоху, станет очевидным, что такая дистанция очень значительна. В 1822 году двадцатитрѐхлетний Пушкин, сравнивая свою судьбу изгнанника с уделом вольных птиц, призывал своих современников в стихотворении «Узник»: 1 Андронников И. Образ Лермонтова. М. : Советская энциклопедия, 1981. С. 1920. ...Давай улетим! Мы вольные птицы; пора, брат, пора! Туда, где за тучей белеет гора, Туда, где синеют морские края, Туда, где гуляем лишь ветер... да я! Через 15 лет двадцатитрѐхлетний Лермонтов, находясь в почти аналогичной ситуации, в одноимѐнном стихотворении говорит совершенно иное: Одинок я – нет отрады: Стены голые кругом, Тускло светит луч лампады Умирающим огнѐм; Только слышно: за дверями, Звучно-мерными шагами Ходит в тишине ночной Безответный часовой. В 1825 году уже двадцатишестилетний Пушкин, завершая цикл своих «Подражаний Корану», создаѐт стихотворение об усталом путнике, долго блуждавшем в пустыне и нашедшем наконец живительный источник: И чудо в пустыне тогда совершилось: Минувшее в новой красе оживилось; Вновь зыблется пальма тенистой главой; Вновь кладез наполнен прохладой и мглой. Через 15 лет в том же возрасте Лермонтов пишет сходное по ситуации стихотворение «Три пальмы», завершающееся совершенно другой тональностью: Но только что сумрак на землю упал, По корням упругим топор застучал, И пали без жизни питомцы столетий! Одежду их сорвали малые дети, Изрублены были тела их потом, И медленно жгли их до утра огнѐм. http://www.dvfu.ru/web/library/almanah-vlast-knigi «Власть книги: библиотека, издательство вуз». 2015. Вып. 15 В 1826 году двадцатисемилетний Пушкин пишет стихотворение «Пророк», заканчивающееся призывом жечь сердца людей глаголом высшей правды: Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей. Через 15 лет двадцатисемилетний Лермонтов пишет одноимѐнное глубоко трагическое стихотворение, где как будто продолжает разговор, начатый Пушкиным: С тех пор как вечный судия Мне дал всеведенье пророка, В очах людей читаю я Страницы злобы и порока. Провозглашать я стал любви И правды чистые ученья: В меня все ближние мои Бросали бешено каменья. Эти далеко не полные сопоставления характеризуют глубокое различие двух эпох, определившее и различие в мироощущении двух великих русских поэтов. Определяя грани лермонтовской поэзии, справедливее всего сказать, что чувство одиночества было для Лермонтова неизбежным и сообщало его поэзии характер глубоко трагический. Но было бы неверно утверждать, что Михаил Лермонтов был лишь мрачным отрицателем жизни. Пафос отрицания в его поэзии содержал в себе не менее мощный пафос утверждения высокого идеала свободной человеческой личности, сам же он писал: «Так жизнь скучна, когда боренья нет». Белинский верно угадал в «охлаждѐнном и озлобленном взгляде на жизнь» горячую и страстную веру Лермонтова в достоинство человека и безудержную жажду жизни. Этот разлад между миром «приличьем стянутых масок» и жгучим желанием свободы и счастья лишь усиливает трагический характер его мощной поэзии. В его отрицании – призыв к преодолению жизненных преград, в его едких и гневных характеристиках пустого света – страстное желание видеть свободную и красивую личность. И в этом гражданственность его поэзии, еѐ великая человечность и одновременно еѐ современность. «Высочайшим юношей вселенной» назвала Лермонтова в одном из своих стихотворений Белла Ахмадулина. Она очень тонко уловила потребность поэта в любви, которой ему так не хватало в жизни. Еѐ обращение к нему наполнено нежной любовью: Стой на горе! Я по твоим следам найду тебя под солнцем, возле Мцхета. Возьму себе всем зреньем, не отдам, и ты спасен уже, и вечно это. http://www.dvfu.ru/web/library/almanah-vlast-knigi