Линк Ш. Между царской властью и эфоратом: к вопросу об основах принятия политических решений в Спарте НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР АНТИКОВЕДЕНИЯ , ИМ. П.Г. ДЕМИДОВА ЯРОСЛАВЛЬ, РОССИЯ THE SCIENTIFIC & EDUCATIONAL CENTRE FOR CLASSICAL STUDIES AT YAROSLAVL DEMIDOV STATE UNIVERSITY YAROSLAVL, RUSSIA DAS WISSENSCHAFTLICHEN FORSCHUNGS- UND STUDIENZENTRUM FÜR DIE GESCHICHTE, KULTUR UND RECHT DER ANTIKE DER STAATLICHEN DEMIDOW-UNIVERSITÄT JAROSLAWL YAROSLAWL, RUSSLAND РОССИЙСКАЯ АССОЦИАЦИЯ АНТИКОВЕДОВ RUSSIAN SOCIETY OF CLASSICAL STUDIES [ Stable URL: http://elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/3270 ] НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ФОНД «ЦЕНТР ИЗУЧЕНИЯ РИМСКОГО ПРАВА» ЯРОСЛАВСКИЙ ФИЛИАЛ THE RESEARCH AND EDUCATIONAL FOUNDATION “THE CENTRE FOR ROMAN LAW STUDIES” YAROSLAVL BRANCH [Публикация работы:] Линк Ш. 2011: Между царской властью и эфоратом: к вопросу об основах принятия политических решений в Спарте // Народ и демократия в древности: доклады российской научной конференции / В.В. Дементьева (отв. ред.). Ярославль, 17-25. ЯРОСЛАВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. П.Г. ДЕМИДОВА YAROSLAVL DEMIDOV STATE UNIVERSITY Ш. Линк Между царской властью и эфоратом: к вопросу об основах принятия политических решений в Спарте Чему может послужить - в рамках сборника «Народ и демокра­ тия» - доклад, посвященный Спарте? Что может внести изучение Спарты в очерченные рамки темы, - ведь известно, что демократиче­ ские структуры именно в городе на Эвроте не получили широкого развития? Начать, однако, надо с вопроса о том, столь ли правомерна в действительности такая оценка, как это обычно кажется? Во всяком случае, в глаза бросается уже сам факт, что в античности подобный взгляд не всегда разделялся современниками. Скажем, Исократ ут­ верждал прямо противоположное. В своем стремлении освободиться от подозрений в симпатиях к олигархам он убедительно ссылался в «Ареопагитиках» на спартанцев, как на народ с ярко выраженным де­ мократическим сознанием. П о утверждению Исократа, «лакедемоня­ не наилучшим образом управляют своей страной потому, что они как раз и являются наиболее демократичными. И при избрании должно­ стных лиц, и в повседневной жизни, и во всех остальных занятиях мы можем видеть, что равенство в правах и обязанностях у них имеет го­ раздо большее значение, чем у других» - Isocr. Агеор. (VII) 61. Пер. К.М. Колобовой (прим. ред.). В самом деле, Исократ не вполне за­ блуждался в подобной оценке, ибо спартанцы существенно (возмож­ но, даже подавляюще) превосходили, по меньшей мере, определен­ ным равенством хотя бы в своей широко известной homoioiидеологии . Кроме того, их метод избрания на общественные долж­ ности, на который указывал Исократ, основывался - несмотря на об­ винения в «детскости», выдвигавшейся Аристотелем (Arist. Poi. 1270 b 28; 1271 a 9f.) - на абсолютно неподкупном и равном учете всех голосов . Также и тот факт, что спартанцы предоставляли львиную долю государственной власти в распоряжение не царей (которые, со­ ответственно, наследовали эту должность), а выборных должностных лиц из общего числа граждан, может, по-видимому, стать иллюстра­ цией к заголовку. Ежегодная практика избрания все новых эфоров, происходивших из общей массы спартанских граждан, и к тому ж е принимавших решения (во всяком случае, относительно важнейших 1 2 1 Cartledge Р.А. Comparatively Equal // Demokratia. A Conversation on Democraties, Ancient and Modem / Josiah Ober, Charles Hedrick (Hgrs.). Princeton, 1996. P. 175-185 (в особ. 178). См.: Flaig E. Die spartanische Abstimmung nach der Lautstaerke. Uberlegungen zu Thukydides 1, 87 // Historia. 1993. Bd. 42. P. 139-160; Link St. Staatliche Institution und innergemeinglicher Diskurs // Historische Zeitschrift. 2008. Voi. 287. № 1. S. 1-35. задач) коллегиально, а не единолично, позволила Спарте действи­ тельно так организовать и упрочить политическую власть, что это со­ ответствовало демократическим принципам афинского общества. И даже отдельные центральные постановления, безусловно, способство­ вавшие широкому упрочению власти, имели место в Спарте, так же, как и в Афинах. Ибо даже если остается неясным, какого рода lemma («выгоду») имел в виду Аристотель, сопоставляя спартанских эфоров с критскими космами, то, по крайней мере, достоверным остается его вывод, что первые могли извлекать из своего положения материаль­ ную выгоду, а последние - нет {Arist. Poi. 1272а 40-41). Другими сло­ вами, помимо суточных выплат, подобных афинским, спартанцы вы­ деляли также ассигнования иного рода, - по крайней мере, своим высшим должностным лицам, эфорам . И все же, эти черты, вполне соотносимые с демократическими принципами, не привели к установлению демократического строя как такового. И это несмотря на то, что граждане Спарты в социальном отношении (при значительных различиях), в целом представляли со­ бой, пожалуй, более гомогенную массу, чем граждане Афин и, таким образом, оказывали, по-видимому, меньшее сопротивление упроче­ нию власти. Однако эти черты, напоминающие демократию, так и ос­ тались отдельными феноменами, в целом же Спарта явилась прямотаки воплощением недемократического государственного устройства, а Ликург, праотец ее конституции, трансформировался в нашем соз­ нании, соответственно, в антидемократа. Призванный, согласно Плу­ тарху, ввести демократию в своем государстве, он якобы ответил про­ сителю следующее: «Введи сперва демократию у себя дома» - Pluf. Lyc. X I X . 7. Пер. В.А. Алексеева (прим. ред.). И здесь перед нами возникает основная проблема: по каким причинам зачатки демокра­ тического строя - а их было вполне достаточно и в Спартанском го­ сударстве - несмотря на благоприятные, в целом, общественные предпосылки, так и не получили дальнейшего развития? Почему так и осталась нереализованной власть, kratos, которая, согласно Большой Ретре, по праву причиталась народу? Для ответа на поставленные вопросы мне бы хотелось проиллю­ стрировать на двух примерах следующий тезис: несмотря на ряд предпосылок, Спарта не могла прийти к демократическому устройст­ ву, поскольку такое устройство, во-первых, должно осознанным и це­ ленаправленным путем найти свое выражение в акте оформления; во3 3 Если Аристотель имел здесь в виду регулярные доходы, то можно было бы говорить о содержании, которое назначалось эфорам на публичные средства в общей трапезной (Pluf. Kleom. 8. 1); если же он имел в виду нерегулярную прибыль, то речь, видимо, идет о взятках, о которых он упоминал и в других местах (Arist. Poi. 1271а 3-5). вторых, оно порождается посредством планомерного структурирова­ ния политической сферы; и, наконец, такое планомерное, целенаправ­ ленное формирование политической сферы никогда не было достиг­ нуто в Спарте - не зависимо от вопроса, какая конкретная цель при этом могла бы преследоваться. На момент, когда государство созда­ вало систему институтов, еще не было специфического намерения формировать демократию. Более того, в Спарте отсутствовало сози­ дательное намерение как таковое. Историческим итогом данного об­ стоятельства явился не только сам факт того, что решение политиче­ ских задач в Спарте классического периода проходило не по специ­ фической демократической схеме. Гораздо важнее было то, что вы­ шеозначенный процесс принципиальным образом шел вразрез с по­ литическими - одновременно также и демократическими - структу­ рами. Об этом наглядно свидетельствует модель законодательных ор­ ганов в Спарте, а также целая вереница отдельных эпизодов внутриспартанского «политического» дискурса. М н е бы хотелось в данный момент ограничиться первым и подкрепить свой тезис на примере обоих важнейших конституционных органов Спарты: царской власти и эфората. Что же мы знаем о них? Относительно спартанских царей нам известно, что они - фор­ мально говоря - не были высшими должностными лицами, не состав­ ляли ядра государства и, в сущности, даже не имели к нему отноше­ ния. Следует, однако, признать, что они, цари, являлись единствен­ ными функционерами, которые, олицетворяя континуитет, смогли выражать четкое волеизъявление при решении политических задач , и к тому же, действительно, вплоть до эллинистического периода имен­ но по ним, прежде всего, запечатлевали политические события . Но осуществляли они свою деятельность не как высшие должностные лица, не на основе конституционных положений, а исходя из своей, сугубо для них отведенной роли. Наоборот, цари действовали на ос­ новании персональной, личной власти и, в конечном итоге, как част­ ные лица, для которых Спартанское государство служило не ограни­ чителем, а объектом деятельности. На это указывает многое. Уже само сосуществование обоих царей носило неупорядочен­ ный характер. Одно лишь странное учреждение «двойной монархии» при одновременном отсутствии всяких условий относительно того, как эти оба сосуществующих друг с другом царя будут распределять между собой виды своей деятельности, отчетливо показывает, что здесь не было и подобия упорядоченности, свойственной римской 4 5 4 См., напр.: Cartledge Р. A. Spartan Reflexions. London, 2001. Р. 59fT. См. о б этом: Cloche Р. Sur le ròle des rois de Sparta // L E C . 1949. № 17. Р. 113-138, 343381. 5 коллегиальной форме. Ибо исторически закономерными были также бесконечные раздоры и политическая неразбериха ; решающее же значение имело, в каждом случае, персональное соотношение сил между обоими царями. Впрочем, неясным оставалось не только сосуществование двух царей, но и согласованность царской власти с иными государствен­ ными учреждениями в целом. Объясняется это тем фактом, что, по описаниям самих спартанцев, составленным уже в ранний период, к положению царей не применяются конституционно-правовые катего­ рии, что им отнюдь не в первую очередь принадлежала какая-либо политическая компенсация. Напротив, исключительную позицию своих царей - о чем нам с достоверностью известно по трудам Геро­ дота (Hdt. V I . 57-58) и Ксенофонта (Хеп. Lac. poi. X V ) - спартанцы интерпретировали в псевдогомеровских категориях как положение, выделявшееся, главным образом, своим превосходством и значением в обществе. Отношения между общиной граждан и царями они оце­ нивали сквозь призму gerea, почетных даров или почетных прав, ко­ торыми все общество наделяло обоих царей как героев . Такие почет­ ные приношения полностью были свободны от какого бы т о ни было собственно политического наполнения (как конституционно-правовое регулирование они имелись имплицитно). Да, спартанцы в самом деле никак не могли поднять и разре­ шить вопрос сосуществования царей и других конституционных ор­ ганов как внутриобщественную проблему, поскольку спартанские ца­ ри сами по себе не являлись частью общества, характеризовавшегося политико-институциональной структурой . Отчетливей всего об этом свидетельствуют служебные присяги, которые цари и эфоры ежеме­ сячно приносили друг другу - на их примерах видно, что эфоры были частью спартанского общества, а цари находились вне его. Во всяком случае, и те, и другие (к тому же персонально, каждый за себя) отно­ сились к спартанскому обществу как партнеры по договору. «Эфоры и цари ежемесячно обмениваются клятвами», повествует Ксенофонт Хеп. Lac. poi. X V . 7. Пер. Г.А. Янчевецкого (прим. ред.), «эфоры при­ сягают от лица полиса, царь - от своего имени. Царь клянется пра6 7 8 6 См., напр.: Meier М. Zwischen Koenigen und Damos. Uberlegungen zur Funktion und Entwicklung des Ephorats in Sparta (7.-4. Jh. v.Chr.) // ZRG. 2000. №117. S. 43-102; здесь: S. 61 (Anm. 58). См., напр.: Carlier Р. La royauté en Grece avant Alexandre. Strassburg, 1984. P. 255ff. См., напр., определение Аристотеля (Poi. 1252а 1-7), согласно которому политическим может считаться такое общение, «которое является наиболее важным из всех и обнима­ ет собой все остальные общения» (Пер. С.А. Жебелева. Прим. ред.). Предположение, что Спартанское государство, в этом формальном смысле, включало в себя царскую власть, очевидно, было бы ошибочным; о б этом - далее. 7 8 вить, сообразуясь с законами, установленными в государстве, а полис обязуется сохранять царскую власть неприкосновенной, пока царь будет верен своей клятве». Таким образом, как частное лицо каждый из обоих царей относился к городу; как частное лицо он заключал с ним договор касательно управления городом - и это было более по­ хоже на отработанный формалистический хлам. Однако ж е сам прин­ цип, стоящий за двусторонней присягой, обладал абсолютной жизне­ способностью; во всяком случае, он сформировался под влиянием спартанского мифа о сотворении еще в классический период . С уче­ том этого факта уже не смутит утверждение, вроде того, что спартан­ цы в лице общества могли, в случае необходимости, объявить войну своим царям (Thuc. 1.131.1 - в отношении царя Павсания). Если Фукидид осознанно употребил здесь слово polemos, то он, видимо, при­ нимал во внимание те же самые обстоятельства: спартанцы понимали указанное основание для взаимоотношений между царями и полисом, говоря современным языком, как договор между двумя государствен­ но-правовыми, вполне независимыми сущностями. Скажем кратко: как высшие политические фигуры цари Спарты не были интегрирова­ ны в институциональную структуру города . И этот ж е самый факт имеет силу также в отношении той роли, в которой они исполняли свою важнейшую политическую функцию, будучи военачальниками. К царским привилегиям, согласно Геродо­ ту, относилось также то, «что им разрешалось развязывать войны против любого государства, против какого б они ни пожелали» (Нег. VI.56) . Чтобы правильно понять суть этой привилегии, нам потребу­ ется, по возможности, дословный перевод: «Выносить (ekpherein) разрешалось им войну, куда б они ни пожелали». Другими словами, быть фактическими царями, обладать всей мыслимой полнотой вла­ сти они могли, лишь находясь вне очерченной государственной сфе­ ры. Внутри же, в сфере общественно упорядоченных государствен9 10 11 Согласно изложению ранней истории Спарты по Исократу, Гераклидовы цари по сво­ ем возвращении на Пелопоннес заключили договор с народами Аргоса, Мессении и Лаконии о том, что последние обязуются признать прежнюю царскую власть. В Аргосе и Мессении эта договоренность впоследствии была нарушена, спартанцы же честно со­ блюдали достигнутые условия: Isocr. Arch. 20-22; подобн. обр. у Plat. Nom. 3, 683 D. Этот же самый вопрос можно задать и иным образом, а именно, в каком же статусе они были интегрированы? Ответ напрашивается сам собой: в роли старейшин. Обоим царям принадлежало уже место в герусии, насчитывавшей 30 старцев, и выборное пра­ во, которым они могли там пользоваться. Последнее было сохранено за ними даже на тот случай, если они - в отличие от прочих старейшин, уже свободных в силу преклон­ ного возраста (более 60 лет) от воинской повинности - находились на войне. Будучи же включенными в государство цари, очевидно, не могли бы иметь каких-либо иных от прочих 28 старейшин отличий. Прибл. о б этом же: Carlier Р. Ор. cit. Р. 71. 1 0 11 ных интересов, а проще сказать - дома в Лаконии и Мессении - цари­ ли иные законы. Военачальниками являлись здесь не цари, а эфоры (как при ритуально возобновляемом каждый год объявлении войны и л о т а м ) . Кажется вполне очевидным: к моменту, когда определи­ лось положение спартанских царей, общество уже не ставило перед собой задачу интегрировать их в формировавшееся Спартанское го­ сударство. Хотя они и принадлежали государству, но лишь в роли с т а р е й ш и н . Как цари же они находились где-то вне государства, ря­ дом или над ним. То есть образ спартанского царя был для спартанцев отнюдь не воплощением политического функционера. В образе царя они создали и сохранили, как о том ясно свидетельствуют gerea, пре­ жде всего, свое героическое прошлое в духе Гомера. Кратко добавим: творческих инициатив, направленных на возможность интеграции ца­ рей на институционально-политическом уровне в государственную систему, в Спарте, по всей видимости, не было. Вслед за этим позвольте перейти к моему второму примеру эфорам. Они отличались от царей и являлись, как уже было отмечено выше, сугубо государственными сановниками. Именно в числе пяти они играют роль функционеров гражданского общества в ц е л о м ; т о были могущественнейшие должностные лица и, более того, абсолют­ ные функционеры Спарты. Принимая во внимание лишь должност­ ные полномочия, мы неизбежно придем к заключению о том, что эфоры, очевидно, и были теми доверенными лицами, которые фор­ мировали политику государства. Однако в случае с эфорами проблема формулировалась иначе, а именно: задача, возложенная на них, вне всякого сомнения, требовала от них слишком многого. Частично это могло зависеть от их социального происхождения или личностных качеств - вопрос к обсуждению, особенно занимавший Аристотеля (Arist. Poi. 1270b 7-10). В значительной степени чрезмерные к ним за­ просы объясняются самой спецификой данной должности. Вполне очевиден и неоднократно обсуждался тот факт, что эфорат, долж­ ность «надсмотрщика» , в момент своего учреждения была вызвана жизнью отнюдь не как должностное место, обладателям которого по­ ручалось концептуально формировать политику С п а р т ы . Представ­ ляется, что эфорат имел, скорее, характер распорядительной должно12 13 14 15 16 1 2 Подробнее о б этом см.: Link St. Das fruhe Sparta. St. Katharinen, 2000. S. 45-58, 75-77. См. прим. 10. Link St. Das fruhe Sparta... S. 68-70. В отношении этой этимологии (бесспорной как в античности, так и в современной науке) ср. Richer N. Les éphores. Étude sur l'histoire et sur l'image de Sparte (VIIIe-IHe siede avant Jésus-Christ). Paris, 1998. P. 389ff. Подробнее о б этом наряду с последующими источниками см.: Link St. Das fruhe Spar­ ta... S. 61-77. 13 14 15 1 6 сти. В ранний период эфоры проявляли себя как лица, призванные оберегать и охранять существовавший строй во все более усложняв­ шейся общественной сфере и, руководствуясь этой задачей, они дей­ ствовали иной раз, как своего рода «жандармы нации». Как таковые они, правда, нуждались во всеобъемлющей полицейской власти, ко­ торая, по-видимому, была присуща их должности с самого н а ч а л а ; в политической же компетенции они не испытывали нужды. При учре­ ждении и развитии этой должности спартанцы, судя по всему, прило­ жили значительные усилия к тому, чтобы впоследствии была возмож­ ность ограничить широкие полномочия, которые они были вынужде­ ны предоставить своим эфорам. Об этом говорит как сам факт того, что эфорат имел лишь одногодичный срок действия (в сравнении со спартанскими царями и геронтами, занимавшими свои должности пожизненно!), так и то обстоятельство, что эфоры в условиях приня­ тия сложных, конструктивных решений оставались зависимыми от совета. Если теперь признать также, что эфоры уже с конца архаиче­ ского периода приобретали все более широкие полномочия и что их компетенция в процессе развития распространялась за пределы реше­ ния политических задач, то выводом будет не только то, что их дея­ тельность, по сути, претерпела изменение, но также, что эфорат пре­ вратился в должность политическую. При этом не будем говорить о ее политической эмансипации; за всю историю Спарты эфор остался тем же, кем был всегда: надсмотрщиком. Однако это не означает, что если спартанцы в процессе развития общины предоставляли все более широкие полномочия в принятии политических решений именно дан­ ным должностным лицам, то они тем самым не стимулировали внутриобщественный политический дискурс или даже демократические черты, которые, вне всякого сомнения, были свойственны эфорату. Как раз наоборот: они содействовали усиливавшемуся процессу отхо­ да от того, что Аристотель обозначал как неотъемлемый элемент лю­ бой функциональной конституции. Речь идет о совещательном эле­ менте, решениях относительно войны и мира, законов и договоров и т.д. «Все эти решения», писал Аристотель, «нужно передать в компе­ тенцию либо всех граждан в целом, либо некоторых..., либо, в конце концов, часть решений передать в компетенцию всех, а другие - лишь некоторых» (Arist. Poi. 1298а 4-9). Но при этом, как всегда, необходи­ мо - и это предполагают высказывания Аристотеля - наделять сове­ щательными функциями того, кто фактически консультирует! Спар­ танцы же действовали по-иному: они стимулировали такое развитие, в ходе которого процесс волеобразования был максимально регла17 17 См.: Richer N Ор. cit.Ch. 25. ментирован, принятие же политических решений грозило выродиться в функцию застывшего внутреннего устава, выразителями которого являлись эфоры. Или кратко: чем более усложнялась политическая сфера, которую контролировал эфорат, тем быстрее из полисной жиз­ ни Спарты исчезал политический элемент, и тем определеннее на пе­ редний план выдвигалась нерефлективная, самовозрождающаяся форма господствующего порядка - вне зависимости от вопроса, на­ сколько это было политически обоснованным. Это происходило вне всякого политического или даже демократического процесса. Здесь мне хочется ограничиться рассмотрением означенных ин­ ститутов. Надеюсь, что доклад позволяет отчетливо выявить, по ка­ ким причинам демократические начала в Спарте - несмотря на благо­ приятные исходные условия и отдельные примеры - не имели шан­ сов. Политическая сфера не получила здесь своего оптимального вы­ ражения, политическая жизнь вообще осталась в недоразвитом со­ стоянии, политический элемент, как таковой, проявил себя достаточ­ но слабо для того, чтобы объединить вокруг себя творческие инициа­ тивы, в которых нуждается демократия. Роль, которую мог бы сыг­ рать политический дискурс, была предоставлена регламентированно­ му управлению эфоров. Для политического начала здесь не нашлось места, тем более институционально закрепленного. В заключение приведу последний характерный пример, касающийся способа отчет­ ности в Спарте. В Афинах было принято ограждать высших должно­ стных л и ц от любых злоупотреблений данной им властью, обязывать их отчитываться (независимо от имевших место или же отсутство­ вавших обвинений) ежемесячно при прохождении должности и еди­ новременно по истечении срока. В Афинах политическая сфера нахо­ дилась одновременно под защитой и под контролем общества . В Спарте политическая сфера вообще не была защищена правом. Более того, у спартанского эфора никогда не было уверенности в том, что он сможет прослужить в своей должности - обладая при этом в пол­ ной мере присущими ему полномочиями - до окончания срока. Прав­ да, так ж е мало мог он считаться с возможностью регулярного кон­ троля в рамках последующей отчетности. Нет, в любое время - по восторженной оценке Ксенофонта (Хеп. Lac. Poi. V i l i . 4) - эфоры бы­ ли в силах привлечь к ответу любое должностное лицо и при необхо­ димости также сместить, заключить в тюрьму и поставить перед су­ дом, если тот совершил что-либо, что диссонировало со всеобщей шкалой ценностей. Привилегия в решении политических задач в спе­ циально предназначенной для того и особо сформированной сфере 18 18 24 MacDowellD. М. The Law in Classical Athens. London, 1978. P. 169-172. то был политический замысел, по-видимому, оставшийся чуждым для Спарты. Непосредственное и безотлагательное осуществление уста­ новленного порядка в лице и под управлением эфоров - вот что это значило для государства. Однако это напрямую противоречило принципам, на которых основывается форма государственного правления, культивирующая, легализующая и институционально закрепляющая политическое на­ чало. Таковой, собственно, и является демократия.