Д.Г. Красильников ВЛАСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В

Д.Г. Красильников
ВЛАСТЬ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ
В ПЕРЕХОДНЫЕ ПЕРИОДЫ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ
(1917-1918; 1985-1993):
опыт сравнительного анализа
1998
уни-
Издательство
Пермского
верситета
2
ББК 66.6
К 78
Красильников Д.Г.
К 78 Власть и политические партии в переходные периоды отечественной истории (1917-1918; 1985-1993): опыт сравнительного анализа.
- Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1998. - 306 с.
ISBN 5-8241-0157-4
Монография посвящена исследованию сущностных черт власти в
1917-1918 гг. и 1985-1993 гг., а также рассмотрению взглядов и тактики политических партий и общественно-политических организаций различных
направлений в условиях переходных состояний общества.
Книга адресована историкам и широкому кругу читателей, интересующихся историей.
Научный редактор д-р ист. наук, проф. Перм. ун-та М.Г. Суслов
Рецензенты: кафедра истории и экономики Пермского факультета юридического института МВД России; д-р ист. наук, проф. Перм. техн. ун-та
О.Л. Лейбович
Печатается по решению редакционно-издательского совета Пермского
университета
© Д.Г. Красильников, 1998
ISBN 5-8241-0157-4
ВВЕДЕНИЕ
3
Отход от нормативистской марксистской методологии исследований обнажил проблему закономерности исторических процессов и
явлений. Эта важнейшая проблема исторического познания не может
быть в полной мере осознана и исследована без анализа тех процессов,
которые имеют место в переходные периоды развития общества, без
изучения генезиса, специфики протекания, отмирания этих процессов.
В этой связи научный интерес представляет власть в переходные периоды истории: ее содержание, формы, методы реализации,
борьба общественно-политических сил за обладание властью и т.д.
Это связано с тем, что именно власть оказывает существенное влияние
на все другие общественные процессы экономического, политического, социально-психологического и, в известной мере, культурного характера; определяет направление развития общества; создает механизмы (государственные, правовые, экономические и проч.), обеспечивающие движение общества по тому или иному пути. Согласимся с
мнением Б. Рассела, считавшего власть «фундаментальным понятием
общественных наук в том же смысле, в каком энергия является фундаментальным понятием физики»1.
Таким образом, исследование отношений власти в переходные
периоды, т.е. в те исторические моменты, когда происходит смена
власти, умирание одной системы власти и рождение другой, является
важной составной частью изучения закономерности исторического
процесса.
Наличие в отечественной истории ХХ века сразу двух подобных
исторических ситуаций создает необходимые условия для сравнительного анализа указанных процессов и явлений, предоставляет возможность исследовать закономерности существования и эволюции
отношений власти в переходные периоды. Очевидно, что такой сравнительный анализ исторического опыта смены власти приобретает
важное значение в свете ломки старой и создания новой политической модели современного российского общества.
В настоящее время проблемы переходного состояния общества
и, в частности, различные аспекты проблем власти в переходные периоды истории рассматриваются философскими, историческими, политическими науками, в исследованиях по теории и истории государства и права. В связи с этим указанная проблематика в научной лите-
4
ратуре исследуется на разном уровне абстракции, с разных методологических и теоретических позиций.
В философской и политико-философской литературе большое
внимание уделяется проблемам сущности власти, ее отношениям с
обществом и т.д. В силу сложности самого изучаемого явления, его
многогранности исследователи по-разному интерпретируют этот феномен в соответствии со своими методологическими установками.
Так, Р. Даль определяет власть как отношение между социальными
единицами, при котором поведение одних единиц зависит от других2.
Представители теории раздела зон влияния (Д. Ронг и др.), в целом
признавая асимметричность отношений власти, акцентируют внимание на постоянной смене ролей субъектов и объектов властных отношений в обществе3. Относительно близкие позиции в вопросе о содержании понятия власти занимают Дж. Френч, Б. Рейтвен, М. Мальдер и др.4 Для других исследователей власть представляется безличным свойством политической системы, атрибутом совокупности
взаимодействий, направленных на вторичное распределение ценностей в обществе (Т. Парсонс, Д. Истон)5. Однако и в рамках этого общего подхода нет единого представления о содержании понятия
«власть». Так, Парсонс определяет власть как способность единицы
системы достичь своих целей, пресечь нежелательное вмешательство6.
К. Дейч, Н. Луман обозначили власть как способ человеческой коммуникации, действующий наравне с деньгами и языком, как способ
разрешения групповых конфликтов7.
В работах советских исследователей (В.Е.Чиркина, М.И. Байтина, В. Весоловского, Н. Н. Кейзерова и др.) обращалось внимание на
классовую природу власти, исследовалась политическая и государственная власть как два несводимые друг к другу и относительно самостоятельные политические явления, выявлена связь власти и экономически господствующего класса8.
Важный вклад в изучение проблем власти внесла монография
польского ученого Е. Вятра «Социология политических отношений»9.
Представляется, что автору монографии удалось показать многогранность явления власти и многоуровневость сущности власти.
Высокая степень различий в понимании и определении феномена власти, характерная для современной политической и философской
мысли, привела ряд западных исследователей ( Гэлли, Лукс и др.) к
тезису, согласно которому «по поводу содержания понятия власти не
5
существует единого мнения, оно является "сущностно оспариваемым",
... его содержание не определено и неопределимо в принципе»10. Положительным моментом этой оценки, является то, что она указывает
на недостаточную разработанность общих проблем власти и на необходимость их дальнейшего изучения.
Вопросы, связанные с изучением теоретических аспектов переходных состояний общества, рассматривались в исследованиях И.В.
Блауберга,
Э.Г.
Юдина,
А.Н.
Аверьянова,
А.И.Уемова,
В.Г.Афанасьева, В.Н.Садовского и других специалистов в области
системной методологии11. В то же время необходимо также заметить,
что в этих работах большее внимание уделялось проблемам обоснования теории систем, выявлению системного характера мира, изучению структуры системы, уточнению понятия «система», чем изучению вопроса о переходе от одной системы к другой. Эта проблема не
избиралась в качестве объекта самостоятельного исследования и, как
правило, рассматривалась лишь в контексте изложения логики развития систем, в том числе общественных.
Процессы глобальных изменений, происходящих в нашей стране
и в мире в середине 80-х - начале 90-х гг. ХХ в., создали условия и социальный запрос на исследования переходных процессов общественного развития с позиции системной методологии. Эта тенденция проявилась в статьях Н.Ф. Наумовой, Г.Л. Куприяшина, обративших внимание на особенность развития общества в переходные этапы своего
развития12.
Отдельные аспекты теоретического анализа власти в переходные
периоды истории присутствуют в развивающемся в рамках политических наук транзитологическом направлении, объектом исследования
которого являются процессы перехода от одного политического режима к другому. В трудах Д. Растоу, Г. О`Доннела, Ф. Шмиттера, А.
Пшеворского, С. Хантингтона, В. Банса исследованы основные этапы
таких переходов; дан сравнительный анализ переходных процессов от
авторитаризма к демократии на материале Западной и Восточной Европы, России, Латинской Америки; обращено внимание на неопределенность политических процедур в условиях перехода от одного политического режима к другому, предприняты попытки создать идеалтипические транзитологические конструкции13.
Отмечая ценность транзитологических работ с точки зрения изучения отношений власти в переходные периоды, нельзя не отметить,
6
что в них исследуется лишь один из аспектов перехода - смена политического режима, в то время как аспект смены общественных систем
практически не рассматривается. В связи с этим в транзитологических
концепциях стирается грань между явлениями смены политических
режимов, осуществляемых в рамках конкретной общественной системы, и смены режимов в условиях ломки одной и формирования другой общественной системы.
Отдельные теоретические аспекты существования власти в переходные периоды изучались в работах специалистов по теории государства и права. В исследованиях В.С. Петрова, В.Е. Гулиева, Г.М.
Манова, В.Е. Чиркина, А.Г. Лашина, В.О. Тененбаума, В.Н. Якушика
и других рассматривалась государственность в переходные периоды
истории14. Тем не менее, в силу специфики юридического подхода к
изучаемым вопросам, многие теоретические аспекты существования
власти в указанные периоды остаются малоисследованными.
В исторической литературе наиболее полно изучены отношения
власти, имевшие место в 1917-1918 гг. Процесс исследования этой
проблематики можно разделить на 3 периода: I. Февраль 1917 г. - начало 20-х гг. II. Начало 20-х гг. - середина 80-х гг. III. Вторая половина
80-х - до наших дней. Критериями для такого деления историографического процесса служат качественные изменения в накоплении знаний по данному предмету; наличие и характер взаимодействия различных историографических концепций.
В первый из указанных периодов изучение проблемы шло параллельно или «по горячим следам» за событиями, в результате чего
исследования, как правило, базировались на довольно узком круге источников (в первую очередь на материалах периодической печати).
Значительная часть исследований этого периода принадлежит перу не
профессиональных историков, а политических деятелей. Представляется, что данные работы можно рассматривать как своеобразный вид
историографических источников, поскольку они содержали оценки
существующей политической ситуации, институтов власти, различного рода органов, претендующих на власть в условиях данного переходного периода.
На этом этапе прослеживается сосуществование трех историографических концепций: кадетской, эсеро-меньшевистской, большевистской. В работах П.Н. Милюкова, Э. Понтовича, Д. Философова,
И.Г. Церетели, В.М. Чернова, М.В. Вишняка, В.И. Ленина, Л.Д. Троц-
7
кого и других с разных теоретических и методологических позиций
характеризовалась сущность Советов, общественных исполнительных
комитетов, анализировалась деятельность Временного правительства,
давались оценки двоевластию и тенденции установления единовластия Советов.
Своеобразие второго периода в изучении указанной проблематики (20-е - середина 80-х гг.) заключалось в установлении господства
одной историографической концепции - большевистской и вытеснении других. Этот большой по хронологическим рамкам период можно разделить на 3 этапа: 1) начало 20-х - середина 30-х гг.; 2) вторая
половина 30-х - середина 50-х гг.; 3) вторая половина 50-х - середина
80-х гг.
Такое деление обусловлено процессами развития указанной концепции, происходившими в связи с изменениями политического курса
правящей коммунистической партии.
Историографическая ситуация 20-х- первой половины 30-х гг.
характеризуется началом систематического исследования проблем,
связанных с историей революции. В это время начинается выявление,
систематизация и публикация источников, относящихся к революционному периоду. Обратим внимание, что историографическая ситуация этого периода характеризуется также сохранением различных точек зрения на проблемы власти 1917-1918 гг., достаточно широким
спектром трактовок исторических явлений.
В трудах С.А. Пионтковского, К. Шелавина, А. Алавердовой,
коллективных исследованиях того периода изучались вопросы появления и сущности двоевластия, деятельности большевистской партии
в условиях двух российских революций 1917 г., рассматривались различные аспекты политики Временного правительства15. Стали появляться работы, в которых анализировались отношения власти, складывавшиеся в 1917-1918 гг. в различных регионах страны. Как правило, основное внимание уделялось становлению и развитию Советов,
их взаимоотношениям с органами правительства и местными исполнительными комитетами. Монография В. Ундревича и М. Каревой
систематизировала накопленные к середине 30-х гг. сведения об этих
отношениях16.
В середине 30-х - первой половине 50-х гг. не наблюдается того
плюрализма мнений, богатства концептуальных решений, которые
были свойственны предшествующим этапам и в особенности историо-
8
графической ситуации 1917-начала 20-х гг. Именно в этот период
происходит формирование нормативистской концепции истории. Невозможность для исследователей выйти за рамки оценок, данных в
«Кратком курсе», вело к снижению научного уровня исследований.
Работы по истории революции приобретали комментаторский характер.
В работах исследователей основное внимание стало уделяться
стратегии и тактике большевиков в период между двумя революциями
1917 г., крестьянскому движению, а также деятельности Советов. Между тем, проблемы деятельности органов Временного правительства,
местных исполнительных комитетов, вопросы взаимоотношения этих
органов друг с другом, позиций небольшевистских партий по вопросам власти надолго уходят из поля зрения советских историков.
Период с середины 50-х - до второй половины 80-х гг. характеризуется возрастанием интереса исследователей к проблемам Февральской и Октябрьской революций, в том числе к различным аспектам проблемы власти.
В трудах И.И. Минца, Ю.С. Токарева, Г.И. Злоказова, А.М. Андреева, В.И. Старцева, А.С. Фарфеля, З.Л. Серебряковой и других всесторонне изучены процессы формирования Советов в 1917 г., их деятельность, осуществляемые функции, партийный состав и политическая борьба в этих органах, исследованы взаимоотношения советских учреждений и органов Временного правительства17.
В работах П.В. Волобуева, Н.Ф. Славина, В.И. Старцева, Е.А.
Скрипилева, Т.М. Баженовой, Е.П. Баранова рассматривались некоторые вопросы создания и деятельности Временного правительства, а
также функционирования правительственных учреждений на местах18.
Тем не менее, эта проблематика оставалась недостаточно исследованной.
В указанный историографический период более активно стали
изучаться проблемы партийно-политической борьбы. Основным
лейтмотивом исследований оставалась борьба большевиков с буржуазными и мелкобуржуазными партиями в 1917 г. В работах Х.М. Астархана, Л.М. Спирина, В.В. Комина и других прослеживались судьбы
меньшевистских, эсеровских и кадетских организаций, рассматривались их взгляды на организацию власти в центре и на местах19.
Со второй половины 80-х гг. начинается новый период в исследовании проблем власти переходного периода 1917-1918 гг. Начав-
9
шееся под воздействием идей перестройки переосмысление исторического процесса, и в особенности узловых его моментов, привело к отходу от принятых в советской исторической науке трактовок событий
и явлений 1917 г., а также от марксистской методологии исследований.
Отказ от нормативистской концепции революции и подобного
рассмотрения проблем власти сопровождается становлением различных историографических концепций, интерпретирующих явления
власти 1917 г. с разных методологических, теоретических и политических позиций, включая, в известной мере, оценки, присущие кадетской, эсеро-меньшевистской, большевистской традиции. Немаловажную роль в становлении современных взглядов на проблемы власти
играют оценки, даваемые западными исследователями. Важное значение с этой точки зрения представляют труды Э. Карра, Л. Шапиро, Р.
Пайпса, Дж. Хоскинга и др.20
Менее изучены проблемы власти 1985-93 гг. Тем не менее в
статьях В.М. Зубка, Г.Х. Попова, М.Г.Суслова предпринимались попытки осмыслить различные стороны процесса разрушения партийносоветской системы власти, рассматривались проблемы взаимоотношения КПСС и Советов, некоторые аспекты делегитимизации партийносоветской власти. В работах А. Зевелева и Ю.Павлова, Н.С. Бондаря,
С.А.Зинченко, Р.Г. Апресяна, Л.А.Гордона, Н.М. Плискевича, В.Л.
Шейниса исследуются некоторые аспекты противостояния двух ветвей власти в 1992-1993 гг., а также сопутствующие этому противостоянию процессы21. Дискуссионным остается вопрос о причинах, породивших войну властей. Отношения власти, складывающиеся в 19851993 гг., нашли освещение в работах зарубежных авторов. Интерес с
точки зрения анализа изменений отношений власти в 80-90-е гг. ХХ в.
представляют исследования Б. Эклофа, Н. Верта, Дж. Хоскинга, М.
Дэвидоу, З. Бжезинского и др. 22
Анализ степени изученности вопроса о власти переходных периодов позволяет сделать вывод о том, что в современной историографии пока отсутствует целостный взгляд на особенности этого явления в указанные периоды. Остаются малоизученными вопросы о закономерностях смены власти, особенностях функционирования старых и новых институтов власти в переходные периоды. Недостаточно
исследованными являются и некоторые конкретно-исторические проблемы: вопросы функционирования механизма реализации власти
10
Временного правительства (в том числе проблема взаимодействия
правительства с нижестоящими звеньями правительственной структуры), процессы постепенной утраты власти КПСС в годы перестройки,
проблема разложения партийно-советской системы власти, процесс
реформирования Советов в парламентскую структуру и другие.
Данная монография - первая попытка исследовать сущностные
черты власти в переходные периоды отечественной истории (19171918 гг.; 1985-1993 гг.) и сравнить взгляды политических партий и
движений на власть в указанные периоды. Проблема эта сложная и
многоплановая. Автор не претендует на ее исчерпывающее изложение, ограничиваясь следующим кругом вопросов:
 изучение состояния власти на разных этапах переходных периодов;
 выявление специфики отношений власти в переходные периоды в
сравнении со «стабильными» (непереходными) периодами;
 сравнительный анализ тенденций, общего и особенного в развитии
властных отношений двух переходных периодов отечественной
истории ХХ в.;
 выявление особенностей отношений общества и власти в переходные периоды;
 рассмотрение взаимоотношений властных институтов на разных
этапах борьбы за власть в переходные периоды;
 изучение взглядов политических партий и общественнополитических движений на проблемы власти в переходные периоды.
Под властью в данном исследовании понимаются отношения, возникающие между субъектами (государственными органами, партийнополитическими структурами, общественными организациями, социальными общностями) и связанные со способностью (или потенциальной
возможностью) принимать и проводить в исполнение решения, оказывающие воздействие на поведение и действия институтов, социальных
групп, других участников политического процесса даже в случае их сопротивления.
Такое определение власти подразумевает наличие неких социальных институтов, посредством которых осуществляется указанный процесс воздействия и борьба за которые является составной частью борьбы
за власть в обществе, ибо наличие этих институтов у той или иной стороны отношений власти и самое главное - возможность их использова-
11
ния - создают условия для реализации властных отношений. Все вышесказанное позволяет заключить, что определение власти как совокупности определенных социальных институтов является составной частью
определения власти как общественного отношения.
Исследуя проблемы власти переходных периодов, автор не рассматривает роль внешнего и национального факторов в процессе изменения отношений власти, а также социально-классовую основу изучаемых процессов.
При изучении взглядов политических партий, движений и течений
на власть в переходные эпохи отечественной истории в книге не подвергаются анализу позиции монархических и анархических организаций.
Автор сознательно ограничился исследованием воззрений буржуазнолиберальных, социал-демократических и коммунистических партий и
организаций, поскольку в обеих исследуемых исторических ситуациях
основная линия борьбы за власть проходила именно между этими политическими силами.
Методологической основой работы является системный подход и
связанная с ним общая теория систем. Автор исходит из того, что этот
методологический инструментарий позволяет исследовать проблемы
власти переходных периодов как важную составляющую процесса смены
общественно-экономических систем. В этой связи развитие отношений
власти в изучаемых исторических ситуациях рассматривается как объективный закономерный процесс, имеющий глубокую внутреннюю логику.
Многоплановость темы потребовала использования широкого круга источников. В монографии анализируются документы государственных и партийных органов, авторизированные политические декларации,
мемуары, политическая публицистика исследуемых эпох. Значительная
часть источников, использованных в книге, имеет архивное происхождение.
1
Russel B. Power. A new social analysis. L., 1985. Р.10.
Осипова Е.В. Власть: отношение или элемент системы? (реляционистские
и системные концепции власти в немарксистской политологии) // Власть:
Очерки современной политической философии Запада. М., 1989. С. 66.
3
Там же. С. 76.
4
См.: Современная буржуазная политическая наука: проблемы государства
и демократии; Осипова Е.В. Указ. соч.; Кейзеров Н.Н. Власть и авторитет.
М., 1973.
2
12
5
Посконин В.В. Социально-политическая теория Т. Парсонса: Методологический аспект. Ижевск, 1994; Осипова Е.В. Указ. соч. С. 81-91.; Коваль
Б.И., Ильин М.В. Власть versus политика // Политические исследования.
1991. № 5. С. 159.
6
Осипова Е.В. Указ. соч. С. 81.
7
См.: Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979. С. 157;
Краснов Б.И. Теория власти и властных отношений // Социальнополитический журнал. 1994. № 3-6. С. 77-78; Осипова Е.В. Указ. соч. С. 81.
8
Чиркин В.Е. Политическая и государственная власть // Советское государство и право. 1988. № 1; Байтин М.И. Государство и политическая
власть. Саратов, 1972; Весоловский В. Классы, слои и власть. М., 1981.
9
Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979.
10
Болл Т. Власть // Политические исследования. 1993. № 5. С 36, 40.
11
Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода.
М., 1973; Садовский В.Н. Основания общей теории систем: Логикометодологический анализ. М., 1974; Аверьянов А.Н. Категория «система» в
диалектическом материализме. М., 1974; Он же. Система: философская категория и реальность. М., 1976; Он же. Системное познание мира: методологические проблемы. М., 1985; Афанасьев В.Г. Системность и общество.
М., 1980. и др.
12
Наумова Н.Ф. Системные характеристики переходного периода // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. 19891990. М., 1991. С. 205-214; Куприяшин Г.Л. Политическое развитие // Кентавр. 1994. № 2. С. 109-127.
13
См.: Растоу Д. Переходы к демократии: попытка динамической модели //
Политические исследования. 1996. № 5. С. 5-15; Харитонова О.Г. Генезис
демократии. (Попытка реконструкции логики транзитологических моделей) // Там же. С. 70-78; Фадеев Д.А. От авторитаризма к демократии: закономерности переходного периода // Политические исследования. 1992. №
1-2. С. 117-123.
14
Петров В. С. Тип и форма государства. Л., 1967; Он же. Сущность, содержание и форма государства. Л., 1971; Манов Г.М. Государство и политическая организация общества. М., 1974; Чиркин В.Е. Переходные государственные формы. Свердловск, 1963; Он же. Формы государства, переходные к социалистическому типу. М., 1966; Лашин А.Г. Значение категорий сущности, содержания и формы для исследований закономерностей
развития социалистического государства // Методологические вопросы
обществоведческих наук. М., 1966; Тененбаум В.О. Государство: система
категорий. Саратов, 1971; Якушик В.Н. Государство переходного типа: Вопросы теории. Киев, 1991.
15
Пионтковский С.А. Октябрьская революция в России, ее предпосылки и
ход. Популярно-исторический очерк. 2-е изд. М., 1924; Шелавин К. Очерки
русской революции 1917 года (февраль-июльские дни). 2-е изд. Л., 1924.
Ч.1; Очерки по истории Октябрьской революции / Под общ. ред. М.Н. По-
13
кровского. М., Л., 1927; Алавердова А. Очерк аграрной политики Временного правительства. (Февраль - октябрь 1917 г. ) // Социалистическое хозяйство. М., 1925. Кн. 2. С. 143-175.
16
Ундревич В., Карева М. Пролетарская революция и государственный аппарат. М., 1935.
17
Минц И.И. История Великого Октября. В 3 т. 2-е изд. М., 1977-1979. Андреев А.М. Местные Советы и органы буржуазной власти (1917 г.).
М.,1983; Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции (март-октябрь 1917 г.). М.; Л.,
1965 и др.
18
Волобуев П.В. Экономическая политика Временного правительства.
М.,1962; Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства
первого состава. Л., 1980; Он же. Крах керенщины. Л.,1982; Баженова Т.М.
Местные органы власти и управления Временного правительства на Урале
в феврале-октябре 1917 года: Дис. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1977; Баранов Е.П. Губернские комиссары Временного правительства // Вест.
МГУ. Сер. 12. Право. 1974. № 5. С. 61-68.
19
Астархан Х.М. Большевики и их политические противники в 1917 году:
Из истории политических партий в России между двумя революциями. Л.,
1973; Спирин Л.М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России.
(Начало ХХ в.-1920 г.). М., 1977; Рубан Н.В. Октябрьская революция и
крах меньшевизма. (Март 1917 - 1918 гг.). М., 1968; Думова Н.Г. Кадетская
контрреволюция и ее разгром. (Октябрь 1917 - 1920 гг.). М., 1982; Комин
В.В. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период
подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции.
М., 1965.
20
Карр Э. История Советской России. Кн. 1: Т. 1, 2. Большевистская революция. 1917-1923. М., 1990.; Шапиро Л. Коммунистическая партия Советского Союза. London, 1990.; Пайпс Р. Создание однопартийного государства в Советской России (1917-1918 гг.) // Политические исследования. 1991.
№ 1.
21
См., напр.: Зубок В.М. Источники делегитимизации Советского режима //
Политические исследования. 1994. № 2. С. 88-97; Попов Г.Х. Перспективы
и реалии. О стратегии и тактике демократических сил на современном этапе // Огонек. 1990. № 50, 51; Суслов М.Г. Партия и Советы, или почему под
лозунгом «Вся власть Советам» будет уничтожена Советская власть // Товарищ. 1991. № 9-11; Зевелев А., Павлов Ю. Расколотая власть. 14 дней и
ночей гражданской войны в Москве осенью 1993 года. М., 1995; Бондарь
Н.С., Зинченко С.А. Городской Совет и администрация: проблемы разграничения полномочий в сфере муниципальной собственности // Государство
и право. 1993. № 3; Гордон Л.А., Плискевич Н.М. Развилки и ловушки переходного времени // Политические исследования. 1994. № 4; Шейнис В.Л.
Судороги российского парламентаризма // Политические исследования.
1992. № 3.
14
22
Eklof B. Soviet briefing: Gorbachev and the reform period. Boulder, San
Francisco and London, 1989; Хоскинг Дж. История Советского Союза. 19171991. М., 1994. Верт Н. История советского государства. 1900-1991. 2-е
изд. М., 1994; Дэвидоу М. Перестройка и ее крах глазами публициста //
Кентавр. 1992. № 3-4. Бжезинский З. Большой провал. Рождение и смерть
коммунизма в ХХ веке. Нью-Йорк, 1989.
15
ГЛАВА I
ПРОБЛЕМЫ ВЛАСТИ
В УСЛОВИЯХ ДВУХ РОССИЙСКИХ РЕВОЛЮЦИЙ
(ФЕВРАЛЬ 1917 - МАРТ 1918 г.)
§ 1. Борьба Временного правительства за власть
В ходе февральских событий 1917 г. в Петрограде была свергнута царская власть. Быстрота произошедших изменений позволила кадетской «Речи» заключить: «Бутафорским оказался старый режим,
павший вдруг с какой-то сказочной быстротой, словно по мановению
волшебного жезла»1.
Падение самодержавия было обусловлено комплексом причин
экономического, социального, политического, психологического характера. Эта проблематика нашла свое отражение как в советской, так
и новейшей российской историографии 2.
Из этой совокупности причин выделим лишь один фактор, оказавший существенное воздействие на скорую гибель царской власти :
ее неспособность справиться с нарастающими экономическими, социальными, политическими трудностями в условиях войны и военной
экономики.
На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного
правительства летом 1917 г. бывший министр внутренних дел А.Д.
Протопопов так обрисовал ситуацию накануне февральского взрыва:
«Финансы расстроены, товарообмен нарушен, производительность на
громадную убыль... Пути сообщения в полном расстройстве, ... наборы обезлюдили деревню, ... ощущался громадный недостаток рабочей
силы... Города голодали, торговля была задавлена... Армия голодала,
недостатки всего понижали ее дух. Упорядочить дело было некому.
Всюду было будто бы начальство, которое распоряжалось, и этого начальства было много, но направляющей воли, плана, системы не было
и быть не могло при общей розни среди исполнительной власти»3.
Это свидетельство наглядно иллюстрирует нарастающую во
время войны неспособность всех структур царской власти решать
сколько-нибудь важные общественные задачи, стоящие перед страной. Это обстоятельство усиливало идейное, политическое и нравственное разложение власти, проявлениями которых были разгул распутинщины, министерская чехарда, упорное нежелание самодержавия
16
пойти на формирование ответственного перед Государственной думой
и Госсоветом министерства и т.д. 4
Все это способствовало быстрой, гигантски усилившейся участием России в мировой войне делегитимизации царской власти, политической изоляции самодержавия. Как справедливо констатировал
известный исследователь Февральской революции Г.З. Иоффе, «ни в
одной стране власть не была так дискредитирована, так неуважаема и
потому так отдалена, отчуждена от общественности, от низов, как в
то время в России. Пожалуй, ни один царь в истории России не подвергался такому поношению как Николай II. За все поражения, страдания, трудности, нехватки винили только власть»5.
Образовавшийся после крушения самодержавия вакуум власти
быстро начал заполняться различными институтами, выполняющими
властные функции, наиболее авторитетными из которых в общероссийском масштабе были Временный комитет Государственной думы и
Петроградский Совет рабочих депутатов. Каждый из этих органов в
той или иной степени выполнял функции государственной власти и
являлся центром притяжения разных социальных сил.
Обратим внимание на особенности осуществления власти в период с февраля по октябрь 1917 г. различными институтами.
Падение самодержавной власти вынудило Государственную думу образовать Временный комитет. Сформировавшийся в ночь с 27 на
28 февраля, этот орган объявил о взятии власти в свои руки 6. По соглашению с Исполнительным комитетом Совета 2 марта из состава
Временного комитета Государственной думы было сформировано
Временное правительство, которое приняло на себя исполнительную и
законодательную власть вплоть до созыва Учредительного собрания.
В связи с рассмотрением вопроса о формировании Временного
правительства и его структуры, обратим внимание на точку зрения,
имеющую место в современной отечественной историографии Февральской революции. Согласно ей, при рассмотрении причин формирования двоевластия акцент следует делать не на недостаточную сознательность рабочего класса накануне революции и его недостаточную готовность к осуществлению власти, как утверждала советская
историография, а на готовность его антипода - буржуазии7.
Несмотря на продуктивность этого подхода, представляются
очевидными некоторые его недостатки, на что указывает история создания Временного правительства.
17
Как показывают факты, цензовые круги в лице Государственной
думы при свержении самодержавия взяли власть вынужденно, под
воздействием усиливающегося революционного порыва масс.
Заметим, что первоначально дума сочла возможным пойти на
компромисс с царской властью и подчиниться указу о перерыве занятий Государственной думы: «Дума подчинилась закону,... и никаких
постановлений о том, чтобы не расходиться и насильно собираться в
заседании, не делала»8. Степень ее оппозиционности царской власти
отразил факт создания частного совещания членов Государственной
думы. И лишь после длительного и мучительного обсуждения сложившегося положения частное совещание сочло возможным взять
внезапно свалившуюся на думцев власть9.
В воспоминаниях М.В. Родзянко отмечает, что в тех обстоятельствах «Государственной думе ничего не оставалось другого, как взять
власть в свои руки и попытаться хотя бы этим путем обуздать нарождавшуюся анархию и создать такую власть, которую послушались бы
все»10.
Характерно с этой точки зрения и первое официальное сообщение Временного комитета Государственной думы, в котором, в частности, было заявлено: «Временный комитет членов Государственной
думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами
старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки
восстановление государственного и общественного порядка»11 (курсив мой - Д.К.).
З.Гиппиус довольно точно характеризовала в своих дневниковых
записях состояние членов цензовой IV Государственной думы в первые дни революции: «Безвластие думцев. Они сами не знают, чего желают... Революция свергла эту власть. Они не свергли. Они лишь механически остались на поверхности пассивно - явочным порядком. Но
они, естественно, безвластны, ибо взять власть они не могут, власть
должна быть им дана и дана сверху»12.
Об этом же свидетельствует стремление членов Временного комитета придать новой власти легитимность посредством сохранения
преемственности между нею и самодержавием. М.В. Родзянко отмечал, что одним из главных факторов, обусловивших выдвижение кн.
Львова на пост министра - председателя Временного правительства
первого состава, было то, что одним из последних указов, подписанных Николаем II, был указ о назначении Львова председателем ответ-
18
ственного перед думой министерства. Таким образом, резюмирует далее Родзянко, «князь Львов ... носил на себе преемственность власти,
делегированной ему от лица еще не сверженной Верховной власти»13.
Как нам представляется, приведенные выше факты требуют более осторожного и взвешенного подхода к тезису о готовности буржуазии в лице Государственной думы воспринять власть.
Взяв государственную власть в свои руки, Временное правительство начало создавать собственную структуру. Постановлением
правительства от 4 марта губернаторы и вице-губернаторы устранялись от должности, а их обязанности передавались председателям
земских управ с присвоением наименования «губернский комиссар
Временного правительства»14. Власть в уездах, согласно постановлению, передавалась уездным комиссарам. На эти посты назначались
председатели уездных земских управ.
Это постановление указывает, с одной стороны, на стремление
Временного правительства создать собственный государственный аппарат, структуру, которая была бы способна реализовать властные
функции, принадлежащие правительству. С другой стороны, заметно
стремление воспользоваться в этих целях уже действующим, но разрушающимся под действием революционной стихии аппаратом царской власти. В связи с этим обратим внимание на то, что в постановлении подчеркивалась мысль о желательности сохранения на местах
«в пределах возможности, всего существующего административного
механизма в целях поддержания нормального хода жизни в стране»15.
Это стремление к созданию властной структуры, однако, было
уже заранее ограничено тем, что новое правительство не могло опереться на силу карательных органов по причине ликвидации в центре
и на местах явочным порядком института жандармерии и полиции:
чины полиции излавливались, разоружались, арестовывались, имели
место случаи самосудов и революционных судов над наиболее одиозными представителями этих органов16.
Под давлением Петроградского Совета на переговорах по созданию правительства, последнее включило в свою декларацию пункт о
замене полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления17. Но, как отмечал в воспоминаниях один из руководителей петроградской городской милиции, ее руководство не смотрело на эту структуру как на «лафайетовскую национальную гвардию», а все время подчеркивало ее аполи-
19
тичность и нейтральность по отношению к действиям Временного
правительства18. Даже в ходе октябрьских событий городская милиция
не встала на защиту Временного правительства, посчитав себя «нейтральной» силой19.
Попытки нового правительства опереться на местах на руководителей земств и дум встретили отпор со стороны созданных в процессе революционного творчества местных органов Советов рабочих
и солдатских депутатов, а также местных комитетов. Как правило, недовольство вызывала личность комиссаров Временного правительства. Отдел сношений с провинцией Временного комитета Государственной думы, проанализировав сведения из 28 губерний страны, констатировал: председатели уездных управ никогда не пользовались
симпатиями и доверием населения и назначение их комиссарами «не
укладывалось в понимании народа»20.
Однако не только политическая физиономия того или иного комиссара вызывала протест местных организаций против политики
Временного правительства в этом вопросе. В ряде случаев недовольство генерировал сам принцип назначения комиссаров по распоряжениям правительства без какого бы то ни было участия местных органов. Так, в Сибири против практики назначения выступали Енисейский, Новониколаевский, Томский Советы рабочих и солдатских депутатов, Омский коалиционный комитет, Иркутский комитет общественных организаций и др.21 Томское губернское народное собрание на
заседании 7 мая, по предложению большевиков, постановило признать должность губернского комиссара Томской губернии излишней.
Такое же решение было им принято в отношении уездных комиссаров
Временного правительства22. Лишь экстренные меры экономического
давления Временного правительства привели к отмене собранием
своего решения23.
Уже в марте - апреле 1917 г. начался процесс переизбрания назначенных правительственных комиссаров местными комитетами24.
Данные, приведенные в исследовании Г.А. Герасименко, свидетельствуют о том, что в апреле сообщения об изгнании назначенных циркуляром Временного правительства комиссаров поступали в адрес правительства почти ежедневно, причем острота борьбы против комиссаров - председателей управ нарастала25. Правительственные комиссары
подвергались арестам, начиная с марта 1917 г., в Петроградской, Мин-
20
ской, Витебской, Рязанской, Черниговской, Пензенской, Курской,
Нижегородской и других губерниях26.
О масштабах распространенности переизбрания комиссаров
правительства можно судить по следующим данным. В конце марта
1917 г. ярославский губернский комиссар сообщал, что из 10 уездных
комиссаров только в Рыбинском уезде сохранил свой пост председатель земской управы, в остальных девяти комиссары были смещены27.
В Пермской губернии лишь в одном Верхотурском уезде на посту
уездного комиссара до 1 июля 1917 г. оставался председатель земской
управы28.
Смещению подвергались не только уездные, но и губернские
комиссары. По данным Е.П. Баранова, 22 губернских комиссара были избраны губернскими общественными комитетами, из них двое на совместном заседании губернского комитета и Совета рабочих и
солдатских депутатов 29.
Переизбрание комиссаров, как правило, вело к соединению постов губернского или уездного комиссара Временного правительства
и председателя местного комитета. В Сибири, например, из 10 комиссаров (краевых, областных и губернских) 7 были председателями соответствующих временных исполнительных комитетов30.
Процесс перевыборов агентов Временного правительства местными органами, которые не признавались правительством органами
власти, нашел отражение в телеграмме министра - председателя кн.
Львова губернским комиссарам 1 апреля 1917 г, в которой еще раз
разъяснялись их права и обязанности. Правительство напоминало, что
губернские комиссары являются носителями власти Временного правительства в губернии. Особо разъяснялись права уездных комиссаров. Это объясняется тем, что именно эта группа представителей Временного правительства на местах подвергалась в это время наибольшим нападкам со стороны различных организаций. Из текста телеграммы следует, что Временное правительство шло на определенный
компромисс с комитетами и другими местными организациями: уездные комиссары должны были назначаться министерством внутренних
дел из числа лиц, представленных губернским комиссаром и рекомендованных или избранных комитетом. В то же время правительство
признавало за собой исключительное право увольнения комиссаров31.
Следующий шаг, изменивший взаимоотношения Временного
правительства и его комиссаров на местах, был сделан на съезде гу-
21
бернских комиссаров в апреле 1917 г. После длительного обсуждения
предложенного правительством проекта Положения о комиссарах, он
был дополнен двумя существенными положениями: 1) «во всех мероприятиях, касающихся местной жизни губернии, комиссар действует в
единении с губернским комитетом общественных организаций» и 2)
«губернский комиссар назначается Временным правительством по соглашению с губернским комитетом общественных организаций»32.
Тем самым была признана роль местных комитетов в подборе и
расстановке комиссаров правительства. В условиях широкого движения за выборность агентов правительства, которое нашло свое отражение и в резолюциях съезда губернских комиссаров, Временному
правительству ничего не оставалось, как оставить в своих руках только утверждение на посту комиссаров тех лиц, которые выбирались
местными комитетами.
Если первоначальное назначение комиссаров Временным правительством имело целью создание жесткой вертикали правительственной власти, в которой комиссар оказывался ответственным исключительно перед правительством и был обязан проводить его политику
на вверенной ему территории, то внедрение института выборности на
эти должности разрыхляла механизм реализации власти Временного
правительства.
Выборность комиссара местным комитетом делала его ответственным не только перед утвердившим его в этой должности Временным правительством, но и перед выбравшим его местным органом.
Это создавало ситуацию выбора для правительственных комиссаров,
получивших возможность выбирать между реализацией интересов местного комитета и правительства. Учитывая, что эти интересы далеко
не всегда были тождественными (последние, например, так и не были
официально признаны правительством органами власти на местах, хотя и добивались этого), становится очевидной двойственная роль комиссаров. Как бы комиссар не относился к правительству, он в той
или иной степени вынужден был учитывать и реализовывать интересы
исполнительного комитета, председателем которого он являлся и с
помощью которого он занял должность комиссара Временного правительства. Таким образом, из проводников политики Временного
правительства на местах комиссары в ряде случаев превращались в
«полупроводников».
22
Проиллюстрируем этот тезис рядом примеров. В мае 1917 г.
Томское народное собрание постановило, что обязанности губернского и уездных комиссаров возлагаются на соответствующих руководителей исполнительных комитетов33. В то же время политика народного собрания во многих аспектах противоречила политике Временного
правительства34, что давало повод буржуазной прессе говорить об образовании Томской республики 35. «Биржевые ведомости», рассматривая отношения внутри треугольника Временное правительство - губернский комиссар - Томское губернское народное собрание, считали,
что губернский комиссар «обязан по нравственному долгу содействовать политике правительства». Однако, далее отмечалось: «мы не видим не только такого содействия, наоборот, мы видим последовательное, упрямое разрушение престижа Временного правительства»36.
Близкая этой ситуация наблюдалась в отношениях Временного
правительства и Тверского комитета. «По мнению Временного правительства, - отмечал правительственный «Вестник», - комитет должен
состоять при комиссаре, а по мнению президиума (Тверского губернского комитета.- Д.К.) ... комиссар состоит при комитете, т.е. носителем всей полноты власти является комитет, комиссар же лишь исполняет волю комитета»37.
Влияние позиции комитетов общественной безопасности на деятельность комиссаров прослеживается в Пермской губернии. Так, губернский комиссар не решился послать на утверждение правительства кандидатуру комиссара Ирбитского уезда без согласия местного
комитета. Екатеринбургский уездный комиссар вынужден был давать
разрешение на приобретение оружия только по соглашению с комитетом общественной безопасности и начальником местной милиции38.
В Вятке все принципиальные вопросы до их разрешения комиссаром предварительно рассматривались местным исполнительным
комитетом39.
Зависимость комиссаров от комитетов и их позиций вела к усилению противоречий между самими комиссарами. Летом 1917 г. Самарский губернский комиссар сообщал в министерство внутренних
дел, что «уездные комиссары нередко являются ставленниками не
правительства, а самих комитетов» и, вступая в должность без ведома
губернского комиссара, они отказывались признавать себя ответственными перед ним40.
23
Вмешательство в структуру Временного правительства неизбежно вело к частой смене лиц на должности комиссаров. Так, в Тюкалинском уезде Томской губернии в течение 7 месяцев (с марта по
сентябрь) на посту уездного комиссара побывало пять человек41.
Таким образом, комитеты оказывали существенное влияние на
деятельность комиссаров Временного правительства. Несмотря на уступки комитетам со стороны правительства, о которых говорилось
выше, они продолжали вторгаться в компетенцию государственных
органов в вопросе руководства комиссарами и не удовлетворялись ролью, отводимой им Временным правительством. В связи с этим осенью 1917 г. министерство внутренних дел вынуждено было констатировать, что в ряде мест различные комитеты «выражают неодобрение
комиссарам и избирают других лиц из-за несогласия комитетов с теми
или иными распоряжениями комиссаров»42. В связи с этим МВД еще
раз предупреждало местные органы и организации о том, что «освобождение комиссаров от должности будет им производиться лишь в
тех случаях, когда их служебное несоответствие будет достаточно мотивированным...»43.
Прекращение деятельности значительного числа местных комитетов летом - осенью 1917 г. в связи с их разложением или свертыванием деятельности после выборов в земства и городские думы вело к
высвобождению комиссаров из-под их влияния. Как правило, этот
процесс не сопровождался значительным увеличением веса комиссаров в местных делах. Как отмечает Т.М. Баженова, исследовавшая
развитие института комиссаров Временного правительства на материале Уральского региона, в связи с роспуском комитетов общественной безопасности «комиссары окончательно лишились поддержки
общественности. Органы местного самоуправления часто с неудовольствием видели над собой контроль комиссаров»44.
Слабость структуры Временного правительства особенно отчетливо проявлялась на ее нижних этажах (это на примере института
уездных комиссаров было рассмотрено выше). То же положение сложилось с функционированием других органов правительства на местах - земельных комитетов.
Согласно постановлению правительства от 21 апреля создавалась структура земельных комитетов. Цель этих институтов заключалась в подготовке земельного законодательства для будущего Учредительного собрания и сборе сведений о нуждах крестьянства45. Комите-
24
ты имели право издавать обязательные постановления в рамках постановлений Временного правительства46.
Характерно, что в условиях нарастающего революционного
движения крестьянства, земельные комитеты мыслились правительством как органы, способные противостоять земельным беспорядкам.
Эта надежда нашла отражение и в правительственных документах.
Так, в письме министра земледелия А.И. Шингарева члену Временного комитета Государственной думы С.И. Шидловскому в качестве
мер, одобренных правительством для пресечения аграрных беспорядков, министр назвал закон об охране посевов, принятый правительством 11 апреля 1917 г., и создание земельных комитетов47.
В другом документе - обращении министра земледелия к волостным комитетам 1 мая 1917 г. - указывалось: «всякое изменение существующего порядка землевладения, условий аренды, рубки леса,
пастьбы скота и т.п. не должно проходить без разрешения земельных
комитетов. Самовольный захват чужих земель и имуществ ... будет
караться по всей строгости закона»48.
Как справедливо отмечает исследователь аграрных отношений
Д. Байрау, создание земельных комитетов «представляло собой отчаянные попытки успокоить крестьян и уладить возможные конфликты»49.
На практике земельные комитеты, созданные правительственным постановлением и по сути своей являющиеся правительственными органами, не оправдали возложенных на них надежд. Если губернские комитеты, лишь частично вобравшие в свой состав представителей крестьянства, стремились действовать «в согласии с распоряжениями Временного правительства и в пределах действующих законоположений»50, то волостные комитеты, избиравшиеся всем населением волости, в большей мере отражали интересы крестьянства. Результатом этого стало фактическое отпадение нижнего звена земельных
комитетов от структуры Временного правительства. Деятельность
многих из них (особенно тех, большинство которых составляли представители среднего и бедного крестьянства) находилась в противоречии с законодательством Временного правительства.
Член Государственной думы Кузьмин так характеризовал работу
земельных комитетов Рязанской губернии : «Комитеты законодательствуют совершенно произвольно... Они сами вырабатывают постановления и проводят их в жизнь»51. Еще более резко о деятельности
25
земельных комитетов на местах отзывались витебские землевладельцы, отмечая в телеграмме А.Ф.Керенскому: «Анархия, внесенная в земельные и сельскохозяйственные отношения политикой земельных
комитетов, равносильна ленинско-большевистской агитации в войсках»52.
Действительно, созданные на крестьянских сходах земельные
комитеты стали использоваться крестьянскими общинами для отчуждения помещичьих земель53. Кроме этого волостные комитеты вели
захват и раздачу покосов, принуждали крупных землевладельцев отдавать землю в аренду по «справедливой» цене, расторгали старые
арендные договоры, отбирали инвентарь и т.д.54
Попытки некоторых волостных комитетов следовать постановлениям Временного правительства, противостоять «самовольным действиям крестьян», как правило, заканчивались их поражением и вели к
смене всего состава комитета55.
Радикальная деятельность волостных земельных комитетов
встречала противодействие со стороны Временного правительства, его
комиссаров, вышестоящих земельных комитетов, которые были преимущественно эсеро-кадетскими по составу56.
Затягивание правительством решения аграрного вопроса, с одной стороны, и требования, предъявляемые крестьянской массой, - с
другой, вынуждало и вышестоящие земельные комитеты принимать
экстренные меры, идущие вразрез с постановлениями правительства.
На существование этой тенденции указывал в свое время В.М. Чернов. Выступая летом 1917 г., он отмечал, что деятельность земельных
комитетов могла бы быть продуктивной только в случае если «будет
издано общегосударственное законодательство по земельному вопросу и оно составит рамки, в которых земельные комитеты будут работать. Но этого сделано не было. Земельные комитеты стали по необходимости действовать вне рамок. И получилось пестрое, локальное
законодательство»57.
Таким образом, попытка Временного правительства создать
структуру земельных комитетов, которая бы обслуживала Временное
правительство и проводила его политику в земельном вопросе, потерпела поражение.
В целом же, оценивая тенденции в развитии структуры Временного правительства, можно заключить, что за 8 месяцев существования правительству так и не удалось создать четкой, являющейся про-
26
водником правительственной политики структуры. Ни правительственные комиссары, ни земельные комитеты, ни продовольственные
управы и другие органы Временного правительства на местах в силу
ряда обстоятельств не смогли в полной мере выступать в роли проводников политики Временного правительства. Эта слабость и, как
выяснилось, атомизированность структуры Временного правительства
была одним из факторов, обусловивших гибель этого института и того
социального строя, гарантом, хранителем которого он выступал58.
Слабость структуры правительства отражала слабость, непрочность его власти. Косвенным показателем этого являлось стремление
правительства опереться в своей деятельности на институт, представляющий широкие общественные круги для придания решениям правительства большей легитимности.
Острую потребность в этом подметил в воспоминаниях А.И.
Гучков. Характеризуя положение правительства первого состава, он
писал: «Временное правительство висело в воздухе, наверху пустота,
внизу бездна. Получалось впечатление какого-то захвата, самозванства... Временное правительство нуждалось в трибуне, ... нуждалось в
критике, нуждалось в необходимости объяснять и оправдывать свои
действия»59.
Рассмотрим, как проявлялась эта тенденция на протяжении весны - осени 1917 г. В первые месяцы революции (март - апрель) субъективно-доверительное отношение масс к правительству несколько
затушевывало эту проблему, однако уже в этот период указанная тенденция имела место и проявилась в отношениях Временного правительства с Временным комитетом Государственной думы. В силу того,
что комитет сформировал правительство и являлся своего рода носителем верховной власти, Временное правительство в определенной
мере несло перед ним ответственность. Это проявлялось в том, что
Временное правительство испрашивало разрешение комитета по основным вопросам политики, а члены комитета, не вошедшие в состав
Временного правительства, присутствовали практически на всех заседаниях Временного правительства в мае - апреле 60.
Однако небольшой по численности и узкий по своему социальному представительству комитет, не пользующийся широкой известностью и популярностью в массах, не мог служить долговременной и
надежной опорой власти Временного правительства, инструментом
легитимации его властных решений61. В то же время правительство
27
не могло использовать для этой цели саму Государственную думу, потерявшую значение как орган власти. К тому же в правительстве имело место убеждение, что дума в силу цензового характера своего избрания дискредитирована в глазах масс62. Несмотря на это, Гучковым
и Родзянко была предпринята попытка найти такую опору в созыве
совещания всех четырех дум и превращении его в постоянно действующее.
По воспоминаниям А.И. Гучкова, это предложение оказалось
приемлемым для тех членов Временного правительства, которые выступали против созыва Государственной думы. Их согласие объяснялось тем, что, во-первых, в совещании принимали участие составы
первых двух дум, разогнанных царизмом, что придавало совещанию
более «революционный» характер, а во-вторых, в силу своей специфики такое совещание «не угрожало стать прочным государственным
учреждением. При таких условиях Временное правительство сохраняло всю полноту государственной власти»63.
Совещание четырех дум, однако, не превратилось в тот институт, который имели в виду Гучков и Родзянко. Во многом это объясняется позицией, занятой фракцией меньшевиков и эсеров на торжественном заседании членов Государственной думы всех созывов 28
апреля 1917 г. Общее настроение левых в отношении думского института выразил в своей речи меньшевик М.И. Скобелев. Под аплодисменты слева и на хорах он заявил: «Государственная дума выполнила
свое дело, и, уходя отсюда, мы можем сказать: “Государственная дума
умерла, да здравствует Учредительное собрание!»64
Некоторое время функцию представительного органа выполняло
частное совещание членов Государственной думы, которое признавалось в этом качестве членами правительства, представляющими буржуазные круги.
Как уже отмечалось выше, потребность представительного органа возникла у правительства под влиянием его слабости как института
власти. В той мере, в какой правительство было слабо, оно пользовалось услугами частного совещания членов Государственной думы. Но
после относительного укрепления правительственной власти в июле
эта потребность в известной мере отпала. Это обстоятельство привело
к тому, что после июля работа частного совещания сворачивается, а 20
августа на последнем заседании М.В. Родзянко вынужден был констатировать распад совещания65. Этот факт еще раз подтверждает тезис о
28
том, что подобного рода институт был нужен Временному правительству для укрепления своей власти. Как только нужда в этом временно
отпала - отпала и необходимость в представительном учреждении.
Ослабление власти и авторитета Временного правительства после подавления корниловского мятежа вновь обозначило потребность
в создании представительного института. Однако, в силу левения масс
и большевизации Советов, этой опорой уже не могла стать цензовая
Дума и ее органы. Постановлением Временного правительства от 6
октября 1917 г. Государственная дума была распущена 66. Требовался
орган, представляющий не только цензовые круги, но и «революционную демократию». Роль этого института в известной мере сыграл
предпарламент (Временный совет Российской республики).
Раскрывая смысл создаваемого органа и ожиданий правительственных кругов, кадетская «Речь» писала накануне его открытия: «правительству нужна решительная и полная поддержка, и такой решительной и полной поддержки оно может ожидать только от Совета
(Предпарламента. - Д.К.). Если и это ожидание будет обмануто, то выход из создавшегося невыносимого для всех положения может быть
только катастрофический»67. Та же идея проводилась в письме и.о.
управляющего министерством юстиции А.А. Демьянова на имя министра-председателя А.Ф. Керенского: «только при наличии такого органа правительство могло бы рассчитывать на укрепление принадлежащей ему власти»68.
Как и в случае с частным совещанием Государственной думы,
совещанием дум четырех созывов, Временное правительство не стремилось придать предпарламенту сколько-нибудь существенные законодательные или контрольные функции. Это наглядно проявляется в
письме А.А. Демьянова А.Ф. Керенскому. Одобряя идею созыва предпарламента, автор письма делал акцент на совещательном, а не законодательном характере этого органа, при котором право голоса оставалось бы исключительно за Временным правительством. Функции
предпарламента должны были сводиться, по его мнению, к праву рассмотрения и оценки тех мероприятий правительства, которые «ввиду
особо серьезного их значения, правительство почитало бы необходимым подвергнуть коллегиальному обсуждению»69.
Эти идеи были позже воспроизведены в постановлении правительства об учреждении Временного совета Российской республики.
Согласно ему, предпарламент должен был обсуждать законодатель-
29
ные предположения, «по коим Временный совет признает необходимость иметь заключение», а также получал возможность предварительно разрабатывать законодательные вопросы. Кроме того члены
Совета имели право обращаться к министрам с вопросами70.
Столь мизерные права, дарованные правительством, оправдывались позицией непредрешенчества и, по всей видимости, указывали на
нежелание правительства Керенского делиться остатками власти. Как
бы то ни было, это обстоятельство не позволило предпарламенту выполнить ту роль, ради которой, собственно, он и был рожден: он не
создал опору власти Временного правительства.
Этот аспект был точно подмечен В. Набоковым71. В статье «Безнадежный эксперимент» автор чутко уловил основную цель создания
предпарламента правительством. «Временное правительство обладает
“всею полнотою власти”,- писал Набоков,- такова теория,- вернее сказать, такова фикция, ежедневно опровергаемая жизнью. На самом деле, такого реально существующего правительства у нас не было с самого начала революции. А то, что мы сейчас видим, скоро уничтожит
всякую возможность хотя бы поддерживать фикцию». Именно слабость правительства, как заметил Набоков, вызвала к жизни идею
предпарламента, роль которого, по его мнению, сводилась к следующему: «Это учреждение должно извне придать правительству недостающий ему авторитет»72.
В. Набоков, неоднократно выступавший за всемерное упрочение единовластия Временного правительства, увидел в идее предпарламента безнадежный эксперимент. Безнадежность его проистекала из
того факта, что «собрание без решающего голоса неизбежно обречено
превратиться в говорильню. А если и есть сейчас несомненный, роковой, пагубный бич - это политическая словесность, фабрика резолюций»73.
Вместе с тем недостаточность функций предпарламента была
лишь одной из причин безрезультатности его деятельности. Главная
же состояла в том, что в условиях левения масс и роста доверия с их
стороны к большевикам цензовый и мягко-социалистический по своему составу Временный совет не имел веса и авторитета среди рабочих и солдатских масс и, следовательно, не мог в силу этого придать
авторитет и легитимность действиям Временного правительства. Уход
большевиков из предпарламента окончательно обесценивали значение
только что созданного института.
30
Тем самым попытка Временного правительства создать опору
своей власти посредством формирования представительного органа,
выражающего интересы широких кругов общественности, но не
имеющего реальной власти, оказалась неудачной.
§ 2. Общественно-политические институты в борьбе за власть
Неполнота власти Временного правительства, слабость его
структуры были связаны не только и даже не столько с ошибками
правительства в осуществлении своей власти, сколько с реальной расстановкой политических и классовых сил в России после февраля 1917
г.
Специфика этой расстановки проявилась в создании наряду с
Временным правительством и его органами на местах Советов рабочих, солдатских, крестьянских депутатов, которые в ходе февральских
и последующих событий проявили себя как властные институты, выполняя соответствующие функции.
В центре Петроградский Совет, созданный в процессе революционного творчества масс, с первых часов своего существования стал
органом революционной власти. По постановлениям Совета формировались вооруженные отряды рабочих для преодоления сопротивления
сторонников старого режима, создавалась рабочая милиция74. Устанавливался контроль над почтой, телеграфом, телефоном. Во все районы Петрограда были направлены комиссары Совета. В постановлении Совета от 6 марта 1917 г. было признано также необходимым
иметь своих комиссаров в военных частях и при военных властях 75.
Постановлением Совета от 28 февраля Государственный банк и
другие финансовые учреждения были взяты под охрану 76. Осуществлялся контроль за прессой в масштабах Петрограда. Газеты контрреволюционного содержания, а также черносотенные издания были закрыты. Вплоть до 10 марта соответствующая комиссия Совета выдавала разрешение на выпуск периодических изданий. Отменив это положение в части санкционирования Советом выхода разного рода изданий, исполнительный комитет оставлял за собой право «принимать
соответствующие меры против изданий, которые позволяют себе в переживаемую революционную эпоху вредить делу революции и свободе русского народа»77.
31
Об осуществлении Советом властных полномочий позволяет судить Приказ № 1 по гарнизону г. Петрограда. Согласно ему, Совет устанавливал свое политическое руководство над войсками гарнизона: в
своих политических выступлениях воинские части должны были подчиняться Совету рабочих и солдатских депутатов, а также своему комитету. Одновременно, согласно приказу, проводились выборы в ротные, полковые комитеты, в распоряжение которых передавалось оружие. Важным аспектом Приказа № 1 был пункт об относительной
подчиняемости гарнизона Временному комитету Государственной
думы. «Приказы военной комиссии Государственной думы, - указывалось в документе, - исполнять только в том случае, если они не противоречат приказам и постановлениям Совета»78.
Как справедливо отмечал И.И. Минц, Приказ № 1 был логичным
и наиболее ярким проявлением власти Совета, дополнял его решения
о создании рабочей милиции, об организации власти в районах, реорганизации суда и т.д.79 Приказ фактически устанавливал власть Совета
над гарнизоном, оказывал существенное влияние на политизацию, демократизацию армии и в конечном счете способствовал ее разрушению.
Постановления Совета рабочих и солдатских депутатов регламентировали также и жизнедеятельность Петрограда. Одно из первых
решений Совета касалось контроля за продовольственным делом в
Петрограде, для чего была создана специальная продовольственная
комиссия, позднее объединившаяся с аналогичной комиссией Временного комитета Государственной думы.
Рассматривались и более мелкие вопросы жизнедеятельности
города: о трамвайном движении, установлении очереди при входе в
трамвай80, об уплате жалования арестованным офицерам81, об открытии кинотеатров при условии показа картин, содержание которых не
только не противоречит «идеалам свободы, равенства и братства, но
по мере возможности будет подбираться на мотивы и сюжеты, отвечающие идеалам, начертанным на знамени Совета рабочих и солдатских депутатов»82.
Эти факты позволяют заключить, что Петроградский Совет в
первые дни революции играл двойную роль. С одной стороны, это
была роль органа революционной власти в общероссийских рамках,
ибо его действия были направлены на решение общенациональных
задач борьбы с царизмом и установления нового порядка, с другой -
32
роль органа местного органа власти - в той мере, в какой его решения
касались исключительно нужд Петрограда.
Подобно Петроградскому Совету на местах также создавались
Советы. Для них было характерно осуществление некоторых властных функций. В ряде случаев под руководством и по постановлению
Советов производились аресты губернаторов, полицейский чинов83.
Создавались отряды рабочей милиции84. В общей сложности в 23 городах милиция находилась в подчинении Советов85. Устанавливалась
власть над гарнизонами, осуществлялись другие властные функции.
В то же время возглавляемые меньшевиками и эсерами Советы
отказались взять всю полноту власти. Петроградский Совет не решился сформировать из своего состава правительство, одобрив создание
Временного правительства Временным комитетом Государственной
думы. При этом была принята формула относительной поддержки Советом правительства: постольку, поскольку последнее выполняет демократическую программу, продиктованную делегацией Совета.
В советской историографии имелась точка зрения, согласно которой политика советского большинства - меньшевиков и эсеров по
вопросу о власти имела целью «растворить» Советы в системе буржуазных органов власти86. В качестве одного из доказательств этого тезиса приводилась «Инструкция Петроградского Совета р. и с. д. всем
Советам рабочих и солдатских депутатов», разосланная по стране в
конце марта 1917 г. и разъясняющая тактику, которой должны придерживаться местные Советы при взаимоотношениях с Временным
правительством и его органами87.
Действительно, с одной стороны, в документе прослеживается
мысль о том, что Советы не должны ни в коей мере выполнять правительственные функции. Им предписывалось «во всех вопросах, касающихся общегосударственных дел, как-то: продовольствие, милиция, общественная безопасность, выборы во временные самоуправления и т.д., ... действовать совместно с другими организациями и комиссарами правительства, а никоим образом не брать на себя правительственных функций»88. В инструкции также подчеркивалось, что
Временное правительство «должно считаться для всей России единственным законным правительством» и все его распоряжения «должны
выполняться». Такую же тактику местные Советы должны были проводить в отношении комиссаров правительства, которые, согласно инструкции, «должны быть признаны законными властями»89.
33
В то же время в источнике существуют важные оговорки, которые в ряде случаев изымались при цитировании как несущественные,
что искажало смысл документа90. Как нам представляется, они, в известной мере, снимают столь категоричные оценки документа в целом. В частности, в документе отмечалось, что поддержка Временного
правительства не является полной и оговаривается условием: «до тех
пор, пока между Петроградским Советом р. и с.д. и Временным правительством соглашение не нарушено». Распоряжения этого правительства должны были исполняться Советами в том случае, если они
не были опротестованы исполнительным комитетом Петроградского
Совета рабочих и солдатских депутатов91.
Такая же оговорка существовала и в отношении власти комиссаров Временного правительства. Их действия могли быть признаны
местными Советами незаконными в том случае, «если они по своим
личным качествам или политическому прошлому окажутся опасными
или вредными для дела революции»92.
Таким образом, инструкция местным Советам носит противоречивый характер. Отдавая Временному правительству и его органам на
местах «всю власть», Петроградский Совет не требовал от местных
Советов полного подчинения этой власти, что, следовательно, лишало
правительственную структуру полноты власти. Инструкция Петроградского Совета в большей степени «работала» на сохранение двоевластия в стране, чем на формирование единовластия Временного
правительства посредством «растворения» Советов в его структуре.
В то же время Советы на местах нередко шли дальше инструкции Петросовета, не только «контролируя» органы Временного правительства и участвуя в работе местных комитетов общественных организаций, но и осуществляя те или иные управленческие функции, теоретически являющиеся прерогативой Временного правительства и его
органов.
Наиболее широкие формы приняло вмешательство (в той или
иной форме и мере, в зависимости от партийного состава конкретного
Совета, местных условий и расстановки политических сил в данной
местности) в экономические отношения. Во многом это объяснялось
как нерешительностью и неспособностью правительства разрешить
насущные вопросы экономического положения рабочего класса и крестьянства в условиях войны и ожидания Учредительного собрания,
34
так и максимальной приближенностью местных Советов к своей социальной базе.
О масштабах присвоения Советами рабочих и солдатских депутатов властных функций можно судить по установлению на местах 8часового рабочего дня. Исследование деятельности 29 крупнейших
местных Советов России (губернских, городских), произведенное
Ю.С. Токаревым, показывает, что в 18 случаях из 29 установление 8часового рабочего дня произошло посредством принятия Советами
соответствующих постановлений. В остальных случаях новый режим
продолжительности рабочего дня был установлен посредством соглашения между Советами и предпринимателями или решениями местных исполнительных комитетов93.
Имела место борьба Советов с промышленниками против закрытия предприятий. В связи с этим Советами назначались следственные
комиссии, расследующие действительное хозяйственное и финансовое
положение предприятия. При этом организовывалось наблюдение за
производством, торговыми операциями предприятия, вычислялись
доходы владельцев94.
Наблюдалась тенденция отстранения отдельных лиц администрации от управления по решению Советов рабочих и солдатских депутатов. Так, на Урале за первые 4 месяца революции было удалено 145
лиц административного персонала, в том числе 14 управляющих, 3
директора, 26 заведующих цехами, 5 смотрителей, 33 мастера95.
В ряде случаев смещение административного персонала носило
и более радикальный характер. Так, по решению АнжероСудженского Совета рабочих и солдатских депутатов, принятому на
совместном заседании с союзом служащих 29 апреля 1917 г., вся администрация каменноугольных копей Михельсона, ведущая дело к
ликвидации производства, была отстранена. Управление передавалось
особому совету из 18 лиц, созданному при участии союза служащих и
комитета порядка и безопасности, Совета рабочих и солдатских депутатов. Вместе с тем контрольной функцией наделялся исключительно
Совет рабочих и солдатских депутатов 96.
Та же тенденция проявилась в отстранении администрации медеплавильного завода «Юлия» в Минусинском уезде Енисейской губернии. Новая администрация каждые 10 дней отчитывалась перед
Минусинским Советом рабочих и солдатских депутатов97. Контроль
35
над заводоуправлениями установили также ряд Советов Урала, Украины, Петрограда, Центрального промышленного района98.
Имели место случаи обложения промышленников своего рода
сборами на содержание Совета99. В Тюмени Совет рабочих депутатов
вынес постановление, по которому члены Совета объявлялись лицами
неприкосновенными, на основании чего они освобождались «с сохранением содержания от работ во всякое время, когда депутат занят по
делам Совета»100.
Контрольные функции, осуществляемые Советами на производстве, концентрировались созданными при соответствующих Советах
контрольными комиссиями. В ряде случаев они наделялись значительными полномочиями. Так, в письме Орехово-Никольского исполнительного комитета начальнику станции Орехово МосковскоНижегородской железной дороги предлагалось не принимать к отправке грузы от фабрик С. Морозова, сына и К° и В. Морозова без
разрешения контрольной комиссии при Орехово-Зуевском Совете рабочих депутатов и делегатов от Владимирского и Покровского гарнизонов101. На Урале имела место попытка объединить деятельность
контрольных комиссий посредством Областного комитета. Такое решение было принято I Уральским Областным съездом Советов102.
Наиболее радикальным действием Советов в отношении владельцев предприятий была реквизиция. Так, к июлю 1917 г. Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов реквизировал лесопильные заводы общества «Абакан», Кукина, медные рудники «Юлия»,
Андреевского103. Летом 1917 г. реквизицию некоторых производств
произвел Кронштадтский Совет104. Реквизиции заводов, помещений,
издательств приобрели в период весны-лета 1917 г. значительные
масштабы105. Резолюцию о реквизиции предприятий в случае неподчинения предпринимателей решениям контрольных комиссий принял
Екатеринбургский окружной съезд Советов106. Предупреждение о
возможной реквизиции прачечных в случае отказа их хозяев выполнить требования рабочих, выдвинутых в ходе забастовки, вынес Петроградский Совет107.
В то же время меньшевистско-эсеровские по составу Советы,
как правило, не стремились к расширению вмешательства Советов в
экономическую жизнь. Так, Окружное бюро Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Восточной Сибири приняло следующее постановление в отношении стремления рабочих Черемховских
36
шахт «захватить копи в свои руки»: «Такой захват в настоящее время,
в условиях капиталистического строя, при полной неподготовленности рабочих к самостоятельному ведению такого сложного предприятия ... вызовет полный развал и прекращение работ, безработицу и
голод среди рабочих»108.
Та же тенденция ограничения контроля Советов за предприятиями заметна в резолюции Пермского окружного съезда Советов,
состоявшегося в начале июля 1917 г. В ней отмечалось, что осуществление контроля за производством «возможно лишь при единой власти
в руках коалиционного министерства и твердой поддержке Советов»109.
Присвоение властных функций Советами не ограничивалось их
вмешательством в экономические отношения. В ряде случаев это
«присвоение» превращало Советы в полновластные органы на местах.
Такую роль играли Советы рабочих и солдатских депутатов Красноярска, Кронштадта, Орехово-Зуева, Лысьвы и др. О переходе власти в
свои руки в период весны-лета 1917 г. объявили также Тюменский
Совет крестьянских депутатов110, Канский Совет крестьянских депутатов111, Совет солдатских депутатов Ошского уезда Ферганской области112, Кизлярский Совет рабочих и солдатских депутатов113, Глазовский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 114 и др.
Обращая внимание на эту тенденцию, делегат от Московской
областной организации РСДРП (б) Е.И. Ефимов, выступая на VII
(Апрельской) партийной конференции большевиков (1917 г.), отмечал: «Когда говорят, что власть должна перейти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, нам кажется, что нам здесь в этом направлении нечего делать. У нас власть в руках Советов рабочих и солдатских депутатов»115.
В результате июльских событий в столице произошла некоторая
подвижка в расстановке политических сил. Имело место усиление
власти Временного правительства при «самоограничении» советских
органов, согласившихся передать в руки правительства «охрану революционных свобод и укрепления революционного порядка». Руководство ЦИК предоставило также Временному правительству право
производить аресты и привлекать к судебной ответственности членов
ЦИК 116.
Это изменение в отношениях власти нашло отражение и в позиции ЦИК в вопросе об организации местной власти. О характере усту-
37
пок правительству в этом вопросе дает представление резолюция ЦИК
«О власти на местах». Согласно этому документу, вплоть до завершения реформы местного управления органами государственного управления и носителями революционной власти на местах признавались
«губернские объединенные комитеты общественных организаций,
действующие через свой исполнительный орган : выборный комиссариат, единоличный или коллегиальный»117. Тем самым роль Советов
как властных органов ограничивалась и должна была сводиться к участию в местных комитетах. Кроме того признавалось право правительства «в чрезвычайных случаях, угрожающих единству и завоеваниям революции, устанавливать местную власть собственным распоряжением»118.
И все же отметим, что полного перехода эсеро-меньшевистского
большинства Советов на «государственную точку зрения», как называли процесс передачи власти от Советов правительству кадеты, не
произошло. Цитированная выше резолюция ЦИК в известной мере
даже противоречила политике правительства в вопросе об организации местного управления, а именно его стремлению превратить комиссаров в послушное орудие реализации своей власти. Наиболее отчетливо это видно при сравнении июльских циркуляров министра
внутренних дел И.Г. Церетели и цитированной выше резолюции
ЦИК.
Если в циркулярах требовалось безоговорочное выполнение комиссарами распоряжений и постановлений правительства и «всякое
промедление и бездействие» рассматривались как «достаточное основание для увольнения», а за попустительство комиссаров захватам и
самочинным действиям министр обещал привлекать к суду119, то в резолюции ЦИК отмечалось: «Выполняя поручения Временного правительства и постановления исполнительного комитета (курсив мой. Д.К.), комиссар обязан руководствоваться узаконениями и распоряжениями правительства»120. Тем самым элемент ограничения власти
Временного правительства, хотя и в более урезанной форме, чем это
имело место в «Инструкции Петроградского Совета р. и с.д. всем Советам рабочих и солдатских депутатов», все же присутствовал.
Идея поддержки Временного правительства, а также передачи
власти новым земствам и думам, проводимая меньшевистскоэсеровскими Советами летом 1917 г., ослабляла Советы как органы
власти на местах.
38
На эту тенденцию указывает отчет члена ВЦИК М. Большакова,
производившего объезд Херсонской, Бессарабской и Таврической губерний, в которых имело место «сильное охлаждение к Советам»121.
Причина этого положения состояла, как отмечалось в отчете, в появлении наряду с Советами ряда «специальных организаций, обслуживающих интересы демократии (примирительные камеры, профессиональные союзы и пр.). Эти организации окрепли и начинают работать
самостоятельно; рабочая масса уходит непосредственно туда, минуя
Советы. В том же направлении действует создание органов городского самоуправления»122.
Наблюдения представителя ЦИК наглядно иллюстрируют результаты реализации соглашательской линии эсеров и меньшевиков и
показывают ту границу, за которой существование Советов становилось излишним. Взгляды на Советы «мягких социалистов» как на
профессиональные объединения рабочих, а не как на органы революционной власти, в условиях передачи власти органам правительства и
местного самоуправления, при создании организаций, отстаивающих
экономические и профессиональные интересы рабочих, лишали существование Советов смысла.
Несмотря на эту тенденцию разложения Советов, характерную
для лета 1917 г., элементы двоевластия на местах продолжали сохраняться. Так, в конце июля имел место арест Юрьевского городского
головы, произведенный по распоряжению исполнительного комитета
Совета р. и с.д.123. Прокурор Ташкентского окружного суда отмечал,
что Советы, существующие в Сырдарьинской области, «осуществляют
во всей полноте функции органа, контролирующего Временное правительство и его агентов»124. Более того , в документе отмечалось, что
Советы оказались единственными организациями, «твердая власть которых чувствуется населением и которые не только на словах, но и на
деле могут поддержать свои требования»125.
В условиях временного и относительного усиления власти Временного правительства летом 1917 г. продолжали существовать Советы, чья власть была почти полной. Так, большевистский по составу
Красноярский Совет сохранил, в отличие от других Советов Сибири,
под своим началом дееспособную милицию126. Продолжала существовать учетно-оценочная комиссия Совета. Сохранялась его власть над
местным гарнизоном127. Для руководства войсками, контроля за ору-
39
жием в августе была учреждена военная секция Красноярского Совета128.
После разгрома корниловского мятежа, усилившего позиции
большевиков в Советах, происходит и усиление роли Советов в общественно-политической жизни России. В связи с этим получила развитие идея перехода власти в руки Советов. 31 августа большевистскую
резолюцию «О власти» принимает Петроградский Совет р. и с.д., а через пять дней - Московский. В сентябре - октябре 1917 г. на большевистскую позицию в вопросе о власти переходят и другие Советы129.
Эта тенденция, отражавшая рост недовольства масс коалиционной политикой меньшевиков и эсеров и усиление доверия к большевикам в условиях разрастания общенационального кризиса и неспособности Временного правительства разрешить важнейшие вопросы,
поставленные в ходе революции, создавала предпосылки для перехода
власти в руки Советов.
Двоевластие, наиболее отчетливо проявившееся в центре в виде
сосуществования Временного правительства и Петроградского Совета, на местах принимало порой расплывчатый характер. Эта специфика была обусловлена тем, что наряду с органами Временного правительства и Советами властные функции на местах выполняли и другие
общественно-политические институты, нередко осуществляющие собственную линию, отличную как от политики правительства, так и от
установок советских органов. Наибольшее распространение из них
получили местные комитеты130. Возникшие в первые дни революции,
эти институты покрыли густой сетью страну: их создание шло как в
губернских и уездных центрах, так и в волостях.
В советской исторической науке 30-х - 80-х гг. преобладала точка зрения, согласно которой комитеты признавались органами власти
буржуазии131. Некоторые авторы более определенно называли комитеты органами власти Временного правительства132. Скидка делалась
лишь для ряда уездных и волостных комитетов, а также комитетов,
возникших в рабочих поселках при заводах133.
Эта точка зрения, как нам представляется, не отражает всех нюансов деятельности комитетов, находится в противоречии с фактами,
иллюстрирующими взаимоотношения комитетов и Временного правительства. Как уже отмечалось выше, официально комитеты не признавались правительством государственными органами. Несмотря на
то, что многие губернские и городские комитеты объявили себя пред-
40
ставителями Временного правительства на местах (Москва, Казань,
Оренбург, Самара и др.)134, правительство считало таковыми лишь
губернских и уездных комиссаров, а органами местного самоуправления - городские думы и земства. Определенные уступки были сделаны
лишь для волостных комитетов: на них были возложены функции
бывших волостных правлений135.
В ходе кампании по перевыбору комиссаров Временного правительства, инициаторами которой часто выступали комитеты, правительство пошло на известные уступки комитетам, признав их право
выбирать комиссара. 21 апреля было также принято постановление,
согласно которому комитеты, которые «по поручению Временного
правительства или его представителей - комиссаров - выполняют
функции органов правительственной власти на местах», должны были
финансироваться из средств государственного казначейства136.
Их признание было временным и относительным. Общественные комитеты включались в систему административных органов лишь
с совещательными правами, а также с правом «входить к министру
внутренних дел с представлением об увольнении комиссара»137. Они
по-прежнему рассматривались как общественные организации, отличающиеся от других лишь «всесословным» характером и обладающие
большим, нежели городские думы и земства, авторитетом на местах.
На правомерность такого вывода указывает критика правительства со
стороны комиссаров, одновременно являющихся председателями местных комитетов. Так, Томский губернский комиссар Б.М. Ган писал в
МВД: «Противопоставление губернского комиссара Исполнительному
комитету, трактование последнего как комитета общественных организаций, не располагающего властью... используется и будет использоваться в своекорыстных целях представителями дробных групп населения, уничтожает веру широких слоев населения в комитет, а вместе с тем в губернского комиссара, избранника того же комитета, а
дальше неизбежна потеря и авторитета правительства»138.
Общественный, а не государственный характер комитетов подчеркивался в разъяснении министерства внутренних дел, опубликованном в «Вестнике Временного правительства»: «Временно организованные на местах объединенные комитеты ... не требуют по своей
природе особого утверждения правительства»139.
Надо отметить, что основания для такой позиции правительства
имелись. Выше уже приводились факты разногласий Временного пра-
41
вительства и губернских, уездных комитетов по вопросу о контроле
над комиссарами. Остановимся на других аспектах, выявляющих подчас резкое несовпадение правительственной линии и деятельности
комитетов.
Для последних была характерна тенденция присвоения функций,
принадлежащих Временному правительству и его органам на местах,
вмешательства в дела государственного управления. Так, в первые недели существования Временные комитеты в Сибири осуществили некоторые социальные преобразования, выходившие за рамки объявленной правительством Декларации. В частности, решениями комитетов устанавливался 8-часовой рабочий день, коллегиальное управление в войсках, вводился минимум заработной платы для рабочих и
служащих, другие меры. В результате правительство не только не передавало им правительственных функций, но стремилось пресекать их
создание, боролось против тех из них, деятельность которых не согласовалась с политикой правительства140.
Вмешательство комитетов в дела управления было чрезвычайно
распространенным и разносторонним явлением. Имели место случаи
вмешательства комитетов в компетенцию казенных палат, что вызывало резкий протест со стороны министерства финансов, в деятельность органов управления железными дорогами, частных предприятий141. Предпринимались попытки поставить под контроль комитетов
операции частных банков 142. Проводились реквизиции помещений, закрытие буржуазных, в том числе кадетских, газет, аресты служащих
частных торгово-промышленных учреждений143. В Сибири комитеты
явочным порядком вводили земство144. Вмешивались комитеты и в организацию продовольственного дела, стремясь к контролю над продовольственными органами, подчиненными министерству продовольствия145.
В ряде случаев местные комитеты, как и Советы, облагали налогами на собственное содержание, а также другие нужды предпринимателей и население в целом146. Имел место прецедент открытого неподчинения комитетов распоряжениям и постановлениям Временного
правительства. В ряде случаев эти органы заявляли о переходе всей
власти в данной местности в свои руки147.
«Противоправные» действия комитетов вызывали соответствующую реакцию
правительства. В письме министра торговли и
промышленности А.И. Коновалова министру-председателю кн. Г.Е.
42
Львову указывалось на вредные для интересов правительства и общества тенденции в деятельности местных комитетов, которые, по словам министра, «встали в коллизию не только с сими органами (земскими управами и городскими думами. - Д.К.), но и с центральной
правительственной властью, ... вносят полный хаос в без того расшатанную хозяйственную жизнь страны, ... подрывают авторитет Временного правительства в глазах широких масс, деморализуют эти массы»148.
Циркуляр министра-председателя Е.Г. Львова губернским комиссарам, разосланный после публикации письма А.И. Коновалова,
проливает свет на неспособность правительства справиться с тенденцией противодействия местных комитетов линии Временного правительства. Губернским комиссарам предлагалось «при поддержке образованных на местах общественных комитетов (курсив мой. - Д.К.)
принять самые решительные меры для ликвидации указанных явлений, дезорганизующих страну, и обеспечения нормальных условий
жизни»149.
Подобные циркуляры, разъясняющие незаконность действий
комитетов, рассылались правительством и министерствами на места и
в дальнейшем, однако, судя по продолжающимся печататься сообщениям в правительственной прессе о злоупотреблениях комитетов, не
приносили желаемого результата150.
В то же время следует обратить внимание на то, что радикальность действий комитетов колебалась в зависимости от партийнополитического и социального состава, порядка формирования комитета.
Волостные комитеты формировались волостными сходами, и
тем самым их деятельность в большей степени отвечала потребностям
крестьянства. Это подтверждается также фактами вытеснения из волостных комитетов помещиков, старшин, старост и даже учителей и
агрономов151. Как и земельные комитеты, эти учреждения способствовали, а порой и руководили захватом частновладельческих земель;
производили аресты помещиков и управляющих поместьями; устанавливали заниженную арендную плату; снимали военнопленных;
реквизировали сельскохозяйственный инвентарь; устанавливали ограничения на куплю - продажу земли, скота, леса, имущество помещиков; захватывали функции продовольственных комитетов; совершали
другие действия, расцениваемые правительством как «аграрные бес-
43
152
порядки» . В ряде случаев эта деятельность волостных комитетов
осуществлялась с ведома уездных комитетов153.
Уездные комитеты, как правило, избирались представителями
волостных комитетов и, следовательно, также в известной мере отражали настроения крестьянства. Лишь в редких случаях инициативу
формирования уездных комитетов брали на себя земские учреждения
(некоторые уезды Рязанской губернии), общественные организации
уезда (некоторые уезды Полтавской, Орловской и других губерний)154.
Преимущественно рабочий состав имели некоторые комитеты общественной безопасности ряда уральских заводов 155.
Иными путями формировались губернские исполнительные комитеты. Исследователи единодушны в том, что в их создании значительную роль играли земства, городские думы, биржевые и военнопромышленные комитеты, городские думы. Это обстоятельство предопределило более умеренный характер их деятельности по сравнению с комитетами более низкого звена.
По подсчетам А.М. Андреева, из 25 председателей губернских и
городских комитетов кадетов, октябристов было 14, эсеров - 7, меньшевиков - 4 156. Этот факт подтверждается и другими исследованиями157. Однако это обстоятельство также не дает возможности однозначно утверждать, что губернские комитеты являлись органами диктатуры буржуазии. Как считает Г.А. Герасименко, для губернских комитетов также было характерным «стремление встать над классовыми и партийными интересами и проводить линию, которая соответствовала бы интересам всех демократических слоев - рабочих и солдат,
крестьян и ремесленников, служащих и мелких предпринимателей»158.
Обратим внимание на то, что деятельность губернских комитетов в ряде случаев противоречила политике Временного правительства. Так, позиция Тверского, Саратовского губернских комитетов в отношении комиссара Временного правительства расходилась с правительственной политикой в данном вопросе159. Пензенский губернский
исполнительный комитет превышал свои полномочия и вмешивался в
деятельность казенной палаты160. Хабаровский комитет попирал права
торгово-промышленных кругов, в результате чего местный биржевой
комитет вынужден был ходатайствовать перед министерством внутренних дел о его реорганизации161.
44
Неоднозначными были и взаимоотношения комитетов с Советами. Характер этих отношений определялся расстановкой социально
- политических сил в данном регионе, социальным и партийным составом как Советов, так и комитетов.
Эсеро-меньшевистские по составу Советы стремились к активному сотрудничеству в комитетах, провозглашая их «всесословными»,
«надклассовыми» органами. Так, в резолюции Киевского областного
съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, принятой в конце апреля 1917 г., Советы призывались к активному участию в деятельности исполнительных комитетов общественных организаций. Эта тактика обосновывалась в резолюции тем, что комитеты по существу являются «коалиционной властью революционно-демократических сил
данного места»162. Близкую этой резолюцию вынес Областной съезд
Советов рабочих и солдатских депутатов Поволжья163. Идея участия
местных Советов в деятельности комитетов, как известно, приветствовалась и Петроградским Советом164.
При таких отношениях Советы передавали часть властных полномочий комитетам. Ряд вопросов (например, организация продовольственного дела, милиции, контроль за местным гарнизоном и т.д.) решался совместно165.
В тех же случаях, когда Совет находился на более радикальных
позициях, создавались условия для возникновения противоречий между ним и местным комитетом. Так, определенные трения возникли
между Комитетом общественной безопасности Екатеринбурга и Советом рабочих и солдатских депутатов, в исполнительном органе которого превалировали большевики. Комитет обвинял Совет в захвате
власти в свои руки, признавал его действия контрреволюционными166.
Противоречия между этими институтами власти наметились также в
других городах Урала: Верхотурье, Кунгуре, Соликамске 167.
В ряде случаев местный комитет переставал играть скольконибудь значимую роль в осуществлении власти по причине концентрации властных полномочий Советом. Большевистский по составу
Красноярский Совет р. и с.д., первоначально принявший участие в организации комитета и его Соединенного исполнительного бюро, уже 5
марта принял постановление о разграничении полномочий между Советом и комитетом. Совет обязался при разрешении принципиальных
вопросов «входить в непосредственный контакт» с комитетом и его
бюро и требовал, чтобы аресты производились не иначе, как по со-
45
168
глашению с исполкомом Совета . В дни апрельского кризиса Совет
вообще отозвал своих представителей из Соединенного бюро и, хотя
комитет продолжал существовать, реальной властью в городе и губернии он не обладал169.
В поселках при ряде уральских заводов комитеты общественной
безопасности либо создавались самими Советами и контролировались
ими, либо работали на правах комиссии Совета170.
В ряде случаев комитет добровольно передавал властные функции Совету. Например, исполнительный комитет общественных организаций Можайского уезда на своем заседании 26 апреля по предложению комиссара Временного правительства решил предложить Исполнительному комитету Совета крестьянских депутатов взять на себя
контроль всего продовольственного дела в уезде, а также немедленно
начать контролировать расходование денежных средств исполнительного комитета общественных организаций и весь порядок работы комитета171.
В современной исторической науке появилась точка зрения, согласно которой комитеты в силу своей всесословности и более широкой социальной базы, в отличие от Советов и Временного правительства, могли бы сыграть большую роль в революции, объединить раскалывающееся российское общество. Высказывается мысль о том, что
и Временное правительство, сделавшее ставку на земство и думы, и
большевики, идеалом которых стали Советы, «просмотрели» комитеты.
Нам представляется, что кризис, распад и в конечном счете гибель этого института носили закономерный характер не вопреки, а
вследствие всесословной и «надклассовой» природы этого института.
Если в марте - апреле 1917 г. наблюдался всплеск общественного интереса к комитетам, процесс их бурного строительства, результатом которого стало повсеместное создание комитетов от волости до губернских центров, то в мае - июне обозначился спад этого общественного интереса и ожиданий. Наметился спад и в деятельности
комитетов, абсентеизм их членов172. В июле - августе шел процесс
медленного умирания комитетов, проявившийся в передаче власти
вновь избранным городским думам и земским управам. Имело место
вытеснение комитетов советскими органами, а также реорганизация
их в Советы173. В результате этих процессов к октябрю 1917 г. местные комитеты, как правило, не проявляли признаков жизни: либо бы-
46
ли расформированы, либо существовали лишь формально, заседая от
случая к случаю. Как следует из отчета Тобольского губернского комиссара, на 15 сентября 1917 г. в губернии существовали только два
комитета - в Тобольске и Туринске, но оба они бездействовали, не
оказывали влияния на политическую жизнь губернии и собирались
лишь «в тревожные минуты»174. Политическую смерть комитетов осенью 1917 г. констатировал и Пермский губернский комиссар: «Деятельность исполнительных комитетов почти вся в прошлом. Влияние
их исчезло. Наибольшим авторитетом пользуются Советы рабочих,
солдатских и крестьянских депутатов»175.
Появление и развитие комитетов на местах подчинялось логике
развития революционных событий весны - осени 1917 г. В марте - апреле, во время «медового месяца» революции, преобладающее влияние на массы оказывали идеи общественного консенсуса. Это объяснялась временным единением части буржуазных и революционнодемократических сил в рамках борьбы с царизмом. В этих условиях
комитеты в силу всесословного характера «представляли собой
удобную форму объединения народных сил, направленных против
старой власти, на борьбу за свободу, демократию, лучшие условия
жизни»176.
Однако нерешенность многих задач, которые ставила на повестку дня революция (земельный, рабочий, национальный и другие вопросы), вызвала снижение доверия масс как к идее коалиции «всех
живых сил страны», так и ее выражению - местным исполнительным
комитетам. В то же время обозначилась тенденция роста популярности большевистских идей, наглядно проявившаяся в июньской демонстрации в Петрограде, прошедшей под лозунгом большевиков «Вся
власть Советам!».
Иными словами, идея общественного консенсуса уступала место
тенденции усиления классовых противоречий. В связи с этим обнаружилась потребность не в пестрых по социальному составу органах,
а в классово-однородных институтах власти. Эта тенденция прослеживается даже по подвижкам социального состава самих исполнительных комитетов. Например, Г.А. Герасименко отмечает, что волостные комитеты «менялись от разнородного в сословном отношении
состава, избранного в первые недели революции, к односословному,
крестьянскому составу»177. Если превращение волостных комитетов в
сугубо крестьянские органы было относительно простым процессом
47
(в том отношении, что комитеты избирались на волостных сходах), то
подобное превращение в однородно-классовые органы уездных и особенно губернских комитетов было затруднено в силу иного характера
их формирования.
Созданные из представителей различных классовых и политических групп, обладающих различными социальными интересами, идеалами, ожиданиями, комитеты оказались подвержены разложению. Их
существование не могло быть долгим и прочным, ограничивалось периодом относительного равновесия социально-политических сил. В
условиях обозначившейся тенденции к расколу российского общества
комитеты не смогли составить конкуренции ни Советам, более отчетливо отражавших нужды городских и сельских низов, ни органам
буржуазной власти, ибо наличие в комитетах демократического элемента зачастую выводило их деятельность за рамки сугубо буржуазных преобразований и их действия принимали более радикальный,
чем этого хотелось бы Временному правительству, характер.
В результате политической борьбы и выбора масс, наибольший
авторитет к концу лета - осени 1917 г. стали приобретать Советы. В
условиях победы большевиков и их сторонников в октябре 1917 г. в
России начался процесс повсеместного установления советской власти при одновременном вытеснении органов власти Временного правительства и местного самоуправления.
Второй Всероссийский съезд Советов, создавая законодательные
основы функционирования новой государственности, объявил о переходе всей власти в центре и на местах в руки Советов178. Одновременно с этим было принято постановление об отстранении комиссаров
Временного правительства179.
Определялась сфера компетенции Советов как органов власти на
местах, порядок их сношения с вышестоящими Советами, другие вопросы функционирования Советов в условиях их единовластия. Циркуляр Наркомата внутренних дел, опубликованный в конце декабря
1917 г., регламентировал организацию местной власти. Согласно этому документу, Советы, как единственно законные органы власти на
местах, должны были заменить собой ранее существовавшие органы
местного самоуправления180. Важным шагом на пути законодательного закрепления советской власти в центре и на местах стало принятие
III Съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов
«Декларации прав трудового и эксплуатируемого народа», вошедшей
48
затем в качестве преамбулы в первую советскую Конституцию. В ней
также закреплялось единовластие Советов и провозглашалась Республика Советов.
Процесс установления единовластия Советов на местах был
сложным и многообразным, отражал расстановку политических сил в
том или ином регионе. В ряде случаев установление советской власти
произошло в течение нескольких дней после получения сведений о
победе вооруженного восстания в столице. Определяющими факторами быстрого установления власти были наличие большевистских по
составу Советов и начавшийся задолго до октябрьских событий процесс присвоения этими Советами функций государственного управления181.
Иногда процесс установления советской власти носил более
длительный характер. Это было связано со слабостью местных Советов и позиций большевиков в них. В этих случаях властные функции
независимо от Советов некоторое время продолжали выполнять местные органы самоуправления, комиссары Временного правительства,
органы, созданные при них. При этом установление советской власти
нередко происходило «извне», при участии посланцев большевистской партии и Советов других городов, а также Петроградского Совета и ВРК182.
В ряде регионов страны слабость Советов и большевистских организаций обусловили появление «второго издания» двоевластия. Наряду с Советами действовали комитеты общественного спасения, комитеты спасения родины и революции, другие институты, противящиеся установлению советской власти. Так, в Ростове-на-Дону в противовес созданному Советом р. и с.д. Временному революционному
комитету при городской думе был сформирован комитет спасения,
включивший в себя представителей кадетов, меньшевиков, градоначальника, комиссара Временного правительства, атамана калединского войскового правительства183.
Важным фактором, затруднявшим установление советской власти на местах и формирование единой властной структуры, было преобладание меньшевиков и эсеров в ряде Советов. Меньшевистскоэсеровские Советы создавали коалиционные ВРК, сохраняли должности комиссаров Временного правительства, отвергали власть СНК.
Располагающиеся в Перми Уральский окружной Совет рабочих
и солдатских депутатов и губернский крестьянский Совет отказались
49
признать центральную советскую власть и взять всю полноту власти в
свои руки. В результате чего в губернском городе наблюдалось, как
отмечала местная пресса, «отсутствие руководящего административно
- хозяйственного центра, смешение власти. Тут и Советы, и земства, и
даже обрывки старой власти и ее комиссары»184.
Этот случай был далеко не единственным в процессе установления советской власти в России. Анализируя тенденцию развития советской власти в первые месяцы после октябрьского переворота, кадетская пресса отмечала, что «во множестве мест установилось троеи даже более- властие»185.
Лишь к марту 1918 г. власть Советов была установлена в ключевых центрах России. Однако процесс формирования единой структуры власти в стране на этом не закончился, поскольку продолжала сохраняться тенденция к относительной самостоятельности местных
Советов от центральных органов власти. Это находило выражение в
появлении областных и уездных республик или трудовых коммун.
Например, в марте 1918 г. Московский областной Съезд Советов
избрал областной СНК, в составе которого предусматривались посты
народных комиссаров, до комиссара иностранных дел включительно.
При этом отношения между всероссийским СНК и областным настолько осложнились, что была создана специальная комиссия для
разрешения конфликтов 186. Имели место и другие случаи противоречий между областными Советами и центральной советской властью187.
Укрепление структуры большевистской партии и усиление ее
влияния в обществе в условиях развернувшейся гражданской войны
создали предпосылки для перемещения центра тяжести при принятии
властного решения из Советов в партийные комитеты большевиков 188.
Эта тенденция сопровождалась также гомогенизацией партийного состава Советов посредством вытеснения из них меньшевиков и эсеров.
Эти процессы создавали необходимые условия для превращения Советов в единую структуру, а компартии - во встроенный мотор всей
государственной машины, приводящий ее в движение.
§ 3. Политические партии и власть
После свержения самодержавия в России расстановка политических сил существенно изменилась. Ответом на уничтожение полити-
50
ческих ограничений, устанавливавшихся самодержавием, явился бурный рост партийного строительства, увеличение участников политического процесса. Достаточно отметить, что если во время первой
русской революции 1905- 1907 гг. действовало около 50 партий различной идеологической и политической ориентации, то в 1917 г. их
количество удвоилось (если брать в расчет мелкие региональные политические организации националистического характера)189. Эта тенденция проявлялась также в увеличении численности членов партий, в
том числе кадетов, эсеров, меньшевиков и большевиков 190.
Важным изменением расстановки политических сил являлось то
обстоятельство, что «чудным образом исчезли» монархические партии. Черносотенцы, неоднократно заявлявшие о своей поддержке монархического строя, ни в дни февральского переворота, ни позже не
проявляли особой активности. Причинами такой пассивности были
идейное, политическое и организационное разложение монархических
партий, в том числе наиболее крупной из них - Союза русского народа. В результате этого черносотенцы встретили революцию в состоянии идейного разброда и шатаний. Кроме того, следует учитывать силу антимонархического движения, проявившуюся в дни борьбы с самодержавием и обусловленную широкой социальной базой этого
движения. В.И. Ленин в первом «Письме издалека», анализируя причины столь быстрого падения самодержавия, отмечал: «Если революция победила столь скоро, ... то лишь потому, что в силу чрезвычайно
оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно
“дружно” слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления»191.
В результате февральских событий в Петрограде и провинции
отделы черносотенных организаций стали самораспускаться. Деятельность монархических газет была прекращена по решению Петроградского Совета. Последующие попытки В.М. Пуришкевича создать осенью 1917 г. нелегальную монархическую организацию на основе распавшегося Союза Михаила Архангела потерпели неудачу192.
Важные изменения произошли в либерально-буржуазном лагере.
Окончательно сошел с исторической сцены октябризм. Попытки И.И.
Дмитрюкова, с одной стороны, А.И. Гучкова и Н.В. Савича - с другой
воссоздать «Союз 17 октября» после февральского переворота 1917 г.
под новыми названиями («Республиканская демократическая партия»
51
и «Республиканская либеральная партия») и новыми лозунгами (республика, предоставление широких политических свобод и др.) не
увенчались успехом. Революция ушла дальше тех программных требований, которые предлагали или могли бы предложить октябристы193.
В результате произошедших изменений в политическом ландшафте после февраля 1917 г. наибольшее влияние на политическую
жизнь страны стали оказывать три политических силы: кадеты и поддерживающие их организации буржуазного характера, «революционная демократия» (меньшевики и эсеры) и большевики.
Рассмотрим особенности отношений к власти каждой из этих
партий в ситуации февраля 1917 - марта 1918 г.
Отношение кадетов к Временному правительству, Советам, другим органам, присваивавшим некоторые властные полномочия, явилось отражением их взглядов на цели, характер, будущее Февральской
революции, а также взглядов на участие России в мировой войне.
Кадеты исходили из того, что произошедшая «национальная революция», участие в которой принимали «все живые силы страны»,
закончилась с падением самодержавия. Уже 5 марта в редакторской
статье «Речи» руководство кадетской партии определяло следующие
цели, стоящие перед обществом, избавленным от самодержавия:
«Нужно закрепить достигнутые результаты и ввести расстроенную государственную жизнь в нормальное, спокойное русло»194. Тем самым
кадеты обозначили себя как силу сдерживания дальнейшего развития
революции.
На VIII съезде кадетской партии (май 1917 г.) П.Н. Милюков,
классифицируя существующие политический партии и течения по
критерию отношения к революции, отнес свою партию к «созидательному» течению. Суть этого течения, в отличие от «контрреволюционного» и «разрушительного», заключалась, с его точки зрения, в сохранении и укреплении «громадных завоеваний, ... сделанных революцией»195. Та же идея звучала и на IX съезде кадетской партии (июль 1917
г.)196.
«Охрана завоеваний революции» и борьба с теми силами, которые стремились к ее продолжению подразумевала поддержку кадетами Временного правительства. С первых дней после свержения самодержавия кадеты стали наиболее последовательными сторонниками
передачи всей полноты власти Временному правительству. Партия
52
народной свободы оказала ему полное доверие, приняла живейшее
участие в его формировании, послав в него четырех своих представителей.
В развернувшейся борьбе различных общественных институтов
за власть как в центре, так и на периферии, кадеты постоянно подчеркивали, что единственным органом, имеющим право на власть, является Временное правительство и его представители на местах. Именно
правительство, по выражению левого кадета Н.В. Некрасова, «с точки
зрения государственно-правовой ... обладает всей полнотой власти,
всем суверенитетом... Ведь власть Временного правительства, если
хотите, есть власть выше самодержавной.., власть Временного правительства законодательная в полном объеме и исполнительная в полном объеме. С этой точки зрения ... мы имеем известного рода диктатуру, совмещающую в себе всю полноту власти»197.
Обратим внимание, что кадеты стремились «укоренить» власть
Временного комитета Государственной думы, а затем и Временного
правительства в провинции. Именно так можно расценивать решение
ЦК кадетской партии от 1 марта, в котором признавалось необходимым назначение Комитетом своих комиссаров в губернии198.
Всемерная поддержка Временного правительства кадетами одновременно подразумевала неприятие тех общественных институтов,
которые брали на себя функции государственной власти. Так, в докладе о тактике, сделанном М.М. Винавером на VII съезде партии (март
1917 г.), подчеркивалось: «С нашей точки зрения Временное правительство является единственной исполнительной и законодательной
властью страны и никакие организации не должны брать на себя подобные функции»199.
Наибольшую тревогу кадетов вызывали случаи присвоения Советами властных полномочий. Уже 28 февраля, выступая перед солдатами гренадерского полка и намекая на роль Петроградского Совета в
осуществлении государственных функций, П.Н. Милюков требовал
подчинения единой власти: «Властью этой является Временный комитет Государственной думы. Ему нужно подчиняться и никакой другой
власти, ибо двоевластие опасно и грозит нам распылением и раздроблением сил»200.
В отличие от Временного правительства, Советы, по мнению кадетов, не имели права претендовать на государственную власть в силу
своей классовой природы. VIII съезд кадетской партии отмечал: «те
53
организации, которые в настоящее время собрали вокруг себя демократические элементы, как они не широки, все же они должны считаться случайным и временным объединением по отношению к тому
выражению правильно сорганизованной народной воли, которое даст
Учредительное собрание»201. Не имеющие, в глазах кадетов, никаки х
прав на осуществление государственной власти, Советы, по их мнению, могли лишь «осведомлять» правительство о том, что чувствует
страна и «указывать» на неправомерность его действий202.
Однако первоначально критика Советов со стороны кадетов носила осторожный, а в ряде случаев, безадресный характер. Это заметно по цитированному выступлению лидера кадетов: вопрос о власти
Совета опускался, обращалось внимание лишь на пагубность двоевластия без указания виновников его происхождения. Та же тенденция
проявлялась в других кадетских выступлениях во время «медового
месяца» революции203.
Со временем эта критика становилась все более жесткой. Так,
уже в мае 1917 г., в связи с провозглашением Кронштадтским Советом
своей власти в городе и неподчинением постановлениям Временного
правительства, кадетская «Речь» вновь подняла вопрос о существовании двоевластия как в центре, так и на местах. «Отложение Кронштадта, - отмечалось в «Речи», - ставит в упор перед правительством
основной вопрос: до каких пор правительство будет терпеть существование рядом с собой параллельной власти, от него независимой?»204
Усиление позиций буржуазных кругов после событий 3-5 июля в
Петрограде позволило кадетам «играть в открытую». Резолюция ЦИК
о провозглашении Временного правительства правительством спасения революции была признана кадетами недостаточной. Они добивались полной ликвидации влияния Советов на правительство. В письме
лидеров кадетской партии (Н.И. Астрова, Н.М. Кишкина, В.Д. Набокова) Керенскому, представляющем собой ультиматум меньшевикам и
эсерам по вопросу организации нового правительства, первым пунктом было обозначено требование полного устранения вмешательства в
дела государственного управления «каких бы то ни было организаций
или комитетов»205. На IX съезде конституционно - демократической
партии П.Н. Милюков раскрыл суть этих требований следующим образом: «Или Советы, или Россия. Или так называемое продолжение
революции, или спасение родины»206.
54
Формирование второго коалиционного министерства, происходившее по обоюдному согласию кадетов, с одной стороны, и меньшевиков и эсеров - с другой, не по принципу делегирования от партий и
организаций, а по принципу подбора министров лично А.Ф. Керенским, уменьшало власть ЦИК и Петроградского Совета. В то же время
полной ликвидации Советов и их власти кадетам добиться не удалось,
что способствовало упрочению в партийной среде идеи введения военной диктатуры для ликвидации «пагубного двоевластия» и спасения
России.
Отношение кадетов к исполнительным комитетам на местах
также строилось на основе тезиса о всевластии Временного правительства, осуществления им в полном объеме функций законодательного и исполнительного органа вплоть до Учредительного собрания.
Этот тезис подразумевал, что право на существование имеют лишь те
органы народного представительства, которые «осведомляют правительство и выражают отношение общества к мероприятиям и общему
направлению деятельности Временного правительства»207. В резолюции о тактике, принятой на VII съезде особо подчеркивалось, что органы народного представительства должны ограничиваться только
этими функциями и «не претендовать на функции власти исполнительной, вводя население в неизбежный соблазн многовластия»208.
Эти взгляды кадетов легли в основу их деятельности в местных
комитетах. Как правило, представители партии «народной свободы»
принимали активное участие в создании губернских, городских комитетов и стремились занять руководящее положение в них. Комитеты,
большинство в которых принадлежало кадетам, объявляли о своей
полной поддержке правительства, работали «в тесном единении» с его
комиссарами на местах. В то же время, считая комитеты временными
органами, кадеты полагали, что их функции должны быть прекращены
с выборами в легитимные органы местного самоуправления: городские думы и земские органы.
Как сообщалось выше, далеко не все комитеты выступали с кадетских позиций и не все из них играли отведенную им Временным
правительством роль. Уже на VII съезде кадеты с беспокойством констатировали: «комитеты по своему составу, по своей компетенции пестры, разнообразны, неустойчивы, преобладают в них иногда представители групп, являющихся меньшинством населения»209.
55
Отстаивая идею единства государственной власти кадеты остро
реагировали на стремление комитетов вмешиваться в дела государственного управления, выступали против их вольного или невольного
противодействия постановлениям и узаконениям Временного правительства. Так, идея Томского общественного комитета порядка и
безопасности о формировании народных собраний Томской губернии,
которые бы наделялись административной и политической властью,
встретила в лице цензовой буржуазии и кадетов сопротивление210.
Широко распространяющаяся тенденция противодействия комитетов
Временному правительству позволила «Речи» сделать вывод: «Устанавливается ... диктатура местных комитетов, своеобразный феодализм губернии, уезда, деревни, а может быть и улицы»211.
Одним из основных аспектов кадетской концепции сильной правительственной власти являлся тезис об изменении отношений внутри
треугольника «Временное правительство - комиссары - местные комитеты» посредством снижения роли комитетов в процедуре выбора комиссаров Временного правительства и осуществлении контроля за их
деятельностью. Идея о необходимости подчинения института комиссаров исключительно правительственной структуре, многократно высказывавшаяся кадетами весной - летом 1917 г., нашла свое логическое завершение в «Тезисах группы комиссаров, стоящих на государственной точке зрения в вопросе об устройстве твердой власти», оглашенных на съезде губернских комиссаров в августе 1917 г. представителем кадетов Н.М. Кишкиным.
Основным лейтмотивом этого документа стал тезис об освобождении комиссара от власти местного комитета. Подчеркивая, что в
первые месяцы после свержения самодержавия институт комиссаров
закономерно выполнял связующую роль между Временным правительством и местной властью, программа нацеливала на переход к новому этапу. Суть его сводилась к закрытию оставшихся комитетов,
превращению Советов рабочих, солдатских, крестьянских депутатов в
сугубо профессиональные организации, «помогающие правительству
каждый в сфере своей компетенции»212. Подчеркивалось, что комиссары Временного правительства должны быть «независимы от какихлибо организаций»213. Эти взгляды нашли отражение в принятом Временным правительством «Временном положении о губернских (областных) и уездных комиссарах»214.
56
Таким образом, в период между двумя российскими революциями кадеты обозначили себя как государственная сила, всемерно
поддерживая усиление государственной власти в лице Временного
правительства и его представителей на местах и противодействуя
«антигосударственным тенденциям» в лице Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а также некоторых местных исполнительных комитетов.
Взгляды революционной демократии - партий эсеров и меньшевиков на власть также коренились в их отношениях к Февральской революции.
Различные группы меньшевиков (от правых - А.Н. Потресова и
Г.В. Плеханова до левых - новожизненцев), несмотря на разногласия,
существующие между ними по ряду вопросов, были единодушны в
оценке произошедшей революции. С их точки зрения имела место
буржуазная революция, основным смыслом которой было уничтожение самодержавия и создание условий для развития капиталистического способа производства.
В соответствии с этим пониманием революционных событий,
меньшевики делали вывод о том, что после ликвидации царизма
власть должна перейти к буржуазии, т.е. тому классу, «которому на
ближайший, хотя бы и короткий, период истории, на время укрепления в стране порядка развитого капиталистического строя, уготовлена
роль хозяина - распорядителя»215. Левая часть меньшевизма (новожизненцы), хотя и разделяли общие взгляды меньшевиков на характер
произошедшей революции, в первые дни февральского переворота, по
всей видимости, не исключали возможности формирования власти
исключительно «демократией» в том случае, если буржуазия перейдет
на сторону самодержавия и откажется от революционных завоеваний216.
Сообразно взглядам на характер революции меньшевики выступили с идеей поддержки буржуазного Временного правительства, но
поддержки неполной, частичной, «постольку, поскольку». «Рабочая
газета» так определяла отношение меньшевиков к правительству: «Не
бороться за его устранение, не бороться за его замену правительством,
состоящим из представителей демократии, но оказать на него максимальное давление для проведения демократических требований...»217
Как и меньшевики, различные группы эсеров выступили с тезисом о поддержке Временного правительства «постольку, поскольку» и
57
218
оказания революционного давления на него . Газета «Дело народа»
определяла позицию эсеров в этом вопросе так: «Реформирующая
власть Временного правительства, подталкивающая и контролирующая деятельность Советов рабочих и солдатских депутатов»219.
Обладая большинством в Петроградском Совете, меньшевики и
эсеры оказывали определяющее воздействие на его политику, благодаря чему Совет уступил право формирования правительства Временному комитету Государственной думы, отвергая предложения большевиков о формировании Временного революционного правительства
самим Советом220.
Ю.Стеклов, отражая позицию эсеро-меньшевистского большинства Петросовета, отмечал на Всероссийском совещании Советов в
конце марта 1917 г., что одной из важнейших причин, по которой Совет отказался взять власть в свои руки в момент падения самодержавия, было убеждение: «революционная демократия берет власть в
свои руки лишь тогда, когда буржуазия делается банкротом и становится на путь контрреволюционный. Такого положения не было, нет и
сейчас»221.
Отношение к правительству предопределяло отношение меньшевиков и эсеров к советской структуре. Как показывают факты, это
отношение было довольно противоречивым и неоднозначным. С одной стороны, меньшевики и эсеры не соглашались с большевистской
трактовкой Советов как органов власти зарождающейся пролетарской
государственности. Один из лидеров центристского течения меньшевизма И.Г. Церетели считал их институтами, «сплачивающими демократические слои населения, ... органами активного контроля над правительством»222. Выше отмечалось, что признание меньшевиками и
эсерами Советов как органов политического воспитания рабочего
класса, а не институтов, способных осуществлять государственную
власть, объективно способствовало разрушению Советов, конкуренцию которым со временем стали составлять другие профессиональные рабочие организации 223.
В то же время меньшевики и эсеры выступили против точки зрения, представленной в буржуазной прессе, согласно которой Советы
были лишь одной из многочисленных форм организации населения,
не имеющей права вмешиваться в дела государственного управления.
Например, «Известия» подчеркивали: «Нелепа та точка зрения, по которой Совет рабочих и солдатских депутатов является таким же орга-
58
ном контроля над правительством, как всякое “общество”: как Пироговское общество, как Союз городов и земств ... Ни одно “общество”
не издает и не может издавать таких приказов к населению, приказов,
беспрекословно исполняющихся, как Совет рабочих и солдатских депутатов»224.
Осознание меньшевиками и эсерами того обстоятельства, что
власть находится в руках Советов при одновременном признании
буржуазного Временного правительства требовала от них проведения
тактики сдерживания или «самоограничения» Советов. Лишь в исключительных случаях эта тактика нарушалась. Так, И.Г. Церетели,
описывая ситуацию апрельского кризиса 1917 г., отмечал в своих воспоминаниях, что «руководящее большинство исполнительного комитета (Петроградского Совета. - Д.К.) избегало присваивать себе правительственные функции... Но в тот момент страна была на краю гражданской войны... В этих чрезвычайных обстоятельствах исполнительный комитет единогласно решил осуществить исключительные меры,
взяв на себя правительственные функции для спасения страны от гражданской войны»225.
В советской исторической науке существовала точка зрения, что
политика мелкобуржуазных партий обессиливала Советы226. В известном смысле этот тезис представляется верным: поддержка Временного правительства, тактика «самоограничения» Советов, проводимая
эсеро-меньшевистским большинством, объективно способствовала
ослаблению власти Советов в центре и на местах.
Однако в то же время политика партий советского большинства
обессиливала и Временное правительство. Обратим внимание на то,
что поддержка со стороны революционной демократии Временного
правительства была относительной. М.И. Либер, выражая отношение
эсеро-меньшевистского блока, подчеркивал на I съезде Советов (июнь
1917 г.), что переход власти в руки цензового буржуазного правительства может произойти лишь «против воли рабочего класса, когда
он предварительно будет раздавлен, но добровольно такая вещь произойти не может»227.
Меньшевистско-эсеровское большинство Петроградского Совета, согласившись на формирование Временного правительства цензовыми кругами, в то же время не передало ему всей власти: вплоть до
июльских событий сохранялся контроль Совета над петроградским
гарнизоном, установленный Приказом № 1. Другие воинские части, в
59
том числе на фронте, также признавали над собой власть Совета, о
чем говорят резолюции, принимаемые на общих собраниях воинских
частей и подразделений или войсковыми комитетами228, что, несомненно, ограничивало возможность использования Временным правительством военной силы.
Среди прочих фактов, говорящих в пользу тезиса о разрушении
власти Временного правительства меньшевиками и эсерами, обратим
внимание на отношение представителей этих партий к назначению
комиссаров правительством постановлением 4 марта229. Меньшевики
и эсеры выступили против этих назначений. В «Известиях» отмечалось, что институт комиссаров Временного правительства «противоречит идее демократического строя государственной власти», ибо
представляет собой тот же институт губернатора, но только под другим названием. Кроме того, отмечался преимущественно цензовый состав назначенных комиссаров - председателей земских управ 230.
В сложившемся противостоянии местных комитетов и комиссаров Временного правительства, а по существу - комитетов и правительства, меньшевики и эсеры заняли сторону комитетов. Именно эти
органы признавались блоком советских партий органами революционной власти на местах231. В связи с этим они требовали, чтобы комиссар не только был представителем Временного правительства, но и
выражал интересы того или иного местного комитета. Но поскольку
правительство, как отмечали «Известия», «поддерживало эти противореволюционные тенденции, ... стремилось опираться на местах не
на выдвинутые революцией организации, а на своих комиссаров, - оно
оказалось без всякой организации на местах, без реальной возможности проводить в жизнь свою программу»232.
Таким образом, можно заключить, что воззрения революционной демократии по вопросу о границах полномочий местных исполнительных комитетов работали на ослабление позиций Временного
правительства на местах.
То же можно сказать относительно института коллегиального
комиссариата, внедрявшегося местными комитетами и Советами, преобладающую роль в которых играли меньшевики и эсеры. Комиссариаты, формирующиеся при комиссарах Временного правительства и
призванные придать власти демократический характер, первоначально
не были предусмотрены Временным правительством. И хотя большого развития они не получили, само их существование выражало тен-
60
денцию ограничения самостоятельности действий комиссаров в принятии решений 233.
Учитывая то обстоятельство, что, с одной стороны, политика революционной демократии работала на удержание Советов от захвата
власти, а с другой - на ограничение власти Временного правительства,
можно заключить, что она объективно способствовала сохранению и
упрочению двоевластия в стране. Согласимся с выводом, сделанным
американским исследователем У. Розенбергом: «В представлении ...
социалистов двоевластие, адекватно отражая реальную расстановку
политических сил, создавало необходимый барьер на пути любых поползновений режима и злоупотреблений властью»234.
Некоторые подвижки во взглядах меньшевиков и эсеров на
власть произошли при создании коалиционного министерства. В ходе
апрельского кризиса эсеро-меньшевистское большинство Петроградского Совета, отказавшись от идеи перехода власти в руки Совета,
санкционировало участие своих представителей во Временном правительстве вместе с кадетами. Одновременно была принята резолюция,
выражающая полную поддержку коалиционному министерству.
Несмотря на это, Временное правительство не получило всей
полноты власти. Одним из условий вхождения социалистов в правительство стали отчеты министров-социалистов перед Советом. Было
также зафиксировано право Совета отзывать своих представителей из
Временного правительства235.
Этот шаг революционной демократии не разрешил проблемы
двоевластия в ту или иную сторону. Во-первых, продолжал сохраняться Совет, согласием которого держалось правительство и правительство не обладало в силу этого полнотой власти. Во-вторых, вошедшие во Временное правительство социалисты, по меткому определению Л.Д. Троцкого, перенесли двоевластие в само правительство:
«Сверху мы имеем власть, расколотую надвое, и не потому, что есть
Советы и Временное правительство, а потому, что Временное правительство построено не по принципу твердой власти, а по типу постоянной конференции, постоянной примирительной камеры»236.
Противоречивой, сохраняющей двоевластие позицией меньшевиков и эсеров также были недовольны ни слева, ни справа. Предпринимательские круги расценивали участие социалистов в правительстве как «социалистическую осаду»237. Кадеты, отмечая сдвиг революционной демократии в сторону «усвоения ими точки зрения государ-
61
238
ственности» , обращали внимание, что этот переход не был полным.
Выступая с докладом на IX съезде кадетской партии , П.Н. Милюков
сделал вывод: министры - социалисты при всех их уступках «не смогли перейти за ту грань, которую на предыдущем съезде я выразил словами: «Охрана завоеваний революции, а не дальнейшее продолжение
ее»239. Обратим внимание на то, что под «охраной завоеваний революции» кадеты понимали формирование единовластного Временного
правительства, противодействующего дальнейшему распространению
революционного процесса.
На справедливость тезиса Троцкого о переносе меньшевиками и
эсерами двоевластия в само правительство указывают также слова
«селянского министра» В.М. Чернова, вставшего после подавления
корниловского мятежа на точку зрения создания однородного социалистического правительства. Анализируя опыт осуществления либерально-социалистической коалиции, он отмечал: «Во всех основных
вопросах государственной жизни... министры-кадеты занимают позицию, противоположную министрам-социалистам. Ни те, ни другие недостаточно сильны, чтобы доставить торжество своей политике, но
достаточно сильны, чтобы помешать противникам проводить их политику. В результате власть делается стерильной. Она не способна ни на
один решительный шаг, ибо, сделав его, она вызывает правительственный кризис и демонстративный уход в отставку или той, или другой стороны»240.
Свидетельство Чернова указывает на одну из причин падения
авторитета Временного правительства, идей коалиции и роста доверия
масс к большевистским лозунгам. Вступление меньшевиков и эсеров
во Временное правительство превратило их из партий «контролирующих» и «оказывающих давление» в партии, ответственные за деятельность правительственных структур. Заняв позицию непредрешенчества, отказавшись во имя идеи соглашения с кадетами от осуществления
своих программных целей, меньшевики и эсеры обрекли себя на утрату влияния в обществе. В известной мере эти последствия прогнозировались самими лидерами меньшевизма (например, И.Г. Церетели,
М.И. Скобелевым, М.И. Либером, Ф.И. Даном, К.А. Гвоздевым и др.)
при вступлении в первое коалиционное правительство241. Участие в
коалиционных министерствах привели к частичной утере влияния
меньшевиков и эсеров на наиболее радикальные слои общества, в пер-
62
вую очередь, рабочий класс и солдатские массы. Показателем этого
процесса стала большевизация Советов в конце лета - осенью 1917 г.
Анализ отношений меньшевиков и эсеров к Временному правительству, Советам, местным исполнительным комитетам позволяет
утверждать, что взгляды «мягких социалистов» на власть, ее организацию в период между двумя российскими революциями 1917 г. носили буферный характер.
Так, в своих воспоминаниях И.Г. Церетели неоднократно отмечает, что главной ошибкой, допущенной эсеро-меньшевистским блоком в период между февралем и октябрем 1917 г. было то, что «революционная демократия» не сумела создать сильной революционной
власти. Эта идея сильной революционной власти не имела ничего общего ни с линией кадетов, направленной на замораживание революционного процесса, формирование однородно-буржуазной власти и
устранение Советов с политической арены, ни с линией большевиков
на создание однородно-пролетарской власти в лице Советов. По мнению И.Г. Церетели, сильная революционная власть, осуществляемая
«революционной демократией», «могла парализовать усилия максималистов левого и правого лагеря - тех, которые обращались к разрушительным инстинктам масс, чтобы бросить страну в хаос гражданской войны»242. На буферный характер взглядов меньшевиков и эсеров указывал также Г.В. Плеханов 243.
В отличие от меньшевиков и эсеров, взгляды большевиков на
сущность и будущее появившихся в России после свержения самодержавия властных институтов отличались большей радикальностью
и последовательностью.
Ряд исследователей высказывает точку зрения, что наметившийся после победы над самодержавием общественный консенсус, выразителями которого были меньшевики и эсеры и к которому тяготели
первоначально большевики (в том числе Л.Б. Каменев, И.В. Сталин),
был взорван «субъективным фактором» в лице Ленина, прибывшего в
Россию. Например, О. Болтнева пишет: «Он (Ленин. - Д.К.) ведомый
одной путеводной звездой - идеей захвата власти, прилагал все больше усилий, чтобы перетянуть на свою сторону большинство партии, ...
и без того шаткий и нестабильный социалистический блок дал трещину, но пока лишь немногие осознавали, насколько опасна ленинская тенденция, насколько быстро она уничтожит даже иллюзию консенсуса»244.
63
Недостаток такого подхода заключается, на наш взгляд, в преувеличенном значении тенденции к сближению позиций по вопросу о
власти меньшевиков и эсеров, с одной стороны, и большевиков - с
другой, обнаружившейся в первые недели революции. Кроме того, в
таком подходе заметна преувеличенная роль субъективного фактора.
В этом случае взгляды Ленина представляются чем-то оторванным от
первоначальных взглядов большевиков на власть, сложившихся до его
приезда в Россию.
Действительно, во взглядах центральных большевистских органов после возвращения из ссылки Л.Б. Каменева, И.В. Сталина, М.К.
Муранова был сделан крен в сторону сближения в вопросе о власти с
позициями меньшевиков и эсеров. Так, Л.Б. Каменев, исходя из незаконченности буржуазно-демократической революции, в статье «Временное правительство и революционная демократия», опубликованной в «Правде», проводил идею поддержки существующего правительства, «поскольку это Временное правительство действительно борется с остатками старого режима»245. Тактику давления на Временное
правительства заняли другие деятели партии, Петербургский комитет
большевиков 246.
Однако на этом основании нельзя делать выводы о существовании устойчивой тенденции большевиков к «общественному консенсусу» и сближению с другими социалистами. Линия, наиболее четко
изложенная Каменевым, противоречила позиции, занятой партийными
органами в первые дни революции. Обратим внимание, что еще 4 марта Русское Бюро ЦК приняло резолюцию, согласно которой Временное правительство признавалось «классовым представительством
крупной буржуазии и крупного землевладения». Кроме того, в резолюции Петроградскому Совету предлагалось сформировать Временное революционное правительство.
В то же время в резолюции прослеживается некоторое влияние
позиции большинства Петроградского Совета: в документе признавалась тактика «воздействия» на Временное правительство. Обратим,
однако, внимание на то, что большевистское понимание «воздействия» значительно отличалось от «воздействия» и «контроля», предлагаемых эсеро-меньшевистским большинством Совета. Это прослеживается в следующем пункте резолюции: «Совету рабочих и солдатских депутатов необходимо оставить за собой полную свободу в выборе средств осуществления основных требований революционного
64
народа и, в частности, в выборе способов воздействия на Временное
правительство»247.
Это требование по существу значило отказ от политики соглашения с Временным правительством. Одновременно с этим большевики заявляли о явной недостаточности контроля, который установил
за Временным правительством Совет и который «является паллиативной мерой и не достигает поставленной цели контроля над осуществлением основных требований революционной демократии»248.
Еще более радикальную позицию заняли некоторые местные
партийные организации. Так, Выборгский районный комитет принял
резолюцию, в которой требовал немедленной и вооруженной борьбы
против Временного правительства249.
Само существование этих резолюций указывает на то, что позиции ряда большевистских организаций до оглашения В.И. Лениным
своих апрельских тезисов, хотя и не соответствовали полностью ленинским взглядам на проблему власти, все же являлись благодатной
почвой для восприятия партией ленинских идей. На это, в частности,
указывает выступление Н.К. Антипова на заседании Петроградского
комитета 8 апреля 1917 г., в котором он доказывал, что ленинские тезисы - «лишь ясное и точное изложение того, что в запутанном виде в
жизнь проводится нами»250.
В основе ленинского анализа проблемы власти лежал тезис о
том, что буржуазная революция в России закончилась. Выступая против подхода Л.Б. Каменева, он отмечал, что «переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный,
основной признак революции. Постольку буржуазная или буржуазно
- демократическая революция в России закончена»251.
Из этого тезиса о законченности буржуазной революции следовал важный вывод, определивший тактику большевиков в отношении
к Временному правительству. Оно признавалось правительством буржуазии, а потому контрреволюционным и империалистическим, неспособным в силу этого разрешить важнейшие задачи, стоящие перед
российским обществом. Уже в первом «Письме из далека» Ленин делает вывод о том, что такое правительство «не может дать народу ни
мира, ни хлеба, ни свободы»252. Отсюда тактика большевиков облекалась в тезис: «никакой поддержки Временному правительству». Впервые эта тактика была выдвинута В.И. Лениным 6 марта в телеграмме
в Стокгольм для дальнейшей передачи в Петроград253.
65
Вторым важным выводом Ленина, легшим затем в основу большевистских взглядов на власти после февраля 1917 г., был тезис о
своеобразии ситуации в России, заключавшейся в том, что наряду с
Временным правительством было создано «главное, неофициальное,
неразвитое еще, сравнительно слабое рабочее правительство»254. В появлении Советов как органов власти рабочего класса Ленин увидел
важное условие для перехода от первого этапа революции, «давшей
власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, - ко второму ее этапу, который должен дать
власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства»255.
Подчеркивая, что из сложившейся ситуации двоевластия есть
только два выхода - всевластие Временного правительства или всевластие Советов, большевики заявляли о необходимости осуществить
переход власти в руки Советов, в связи с чем был выдвинут лозунг
«Вся власть Советам!».
Определяя Советы как зачатки органов государственной власти
и требуя перехода к ним власти, большевики отмежевывались тем самым от взглядов меньшевиков и эсеров на Советы, их политики соглашения с Временным правительством. Одним из апрельских тезисов
Ленина было : «Не парламентская республика, - возвращение к ней от
С.Р.Д. было бы шагом назад, - а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху»256.
Выдвижение лозунга о передаче власти в руки Советов указывало на тактику дискредитации большевиками соглашательской линии
советского большинства - меньшевиков и эсеров, отказывающихся
взять власть. В связи с этим заметим, что Ленин указывал на тактическую значимость лозунга передачи власти Советам в период мирного
развития революции. С его точки зрения она состояла в разъяснении
массам того, что Совет рабочих депутатов есть «единственно возможная форма революционного правительства»257. Следовательно, задача
большевиков состояла в терпеливом, систематическом, настойчивом
разъяснении ошибок меньшевиков и эсеров в вопросе о власти: «Пока
мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок,
проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок»258.
Одновременно ленинская позиция в вопросе о власти подразумевала борьбу с точкой зрения, имевшей место в большевистских ря-
66
дах, о немедленной и вооруженной борьбе с Временным правительством. В статье «О двоевластии» он подчеркивал, что Временное правительство, как правительство буржуазии, подлежит свержению, однако
особенность момента состоит в том, что правительство держится
«прямым и косвенным, формальным и фактическим соглашением с
Советом» и его нельзя свергнуть обычными средствами259. Тем самым
фиксировалось, что единственным путем в этих условиях являлся путь
мирного завоевания большевиками большинства в Советах.
Еще более жестко Ленин критиковал эту позицию на VII (Апрельской) конференции большевиков, высказавшись о лозунге «Долой
Временное правительство» как об авантюре, величайшей глупости и
дезорганизации260.
Сообразно своим общим представлениям о власти в послефевральской России большевики действовали и на местах.
Особое внимание уделялось строительству Советов рабочих и
солдатских депутатов, независимых большевистских фракций и завоеванию большинства в Советах. Там, где большинство мест принадлежало большевикам, Советы проводили линию на захват всех нитей
управления, стремились к подчинению воинских частей, формировали
рабочую милицию и т.д.261 Неприятие большевиками Временного
правительства обусловило тактику обструкции комиссаров Временного правительства и других правительственных учреждений на местах. Наиболее активно такая политика проводилась в тех регионах, где
позиции большевиков в Советах были наиболее сильными.
Выдвигая в качестве идеала государственной власти Советы,
большевики одновременно требовали демократизации дум, избрали
тактику участия в муниципальных выборах. При этом городские думы
и управы рассматривались как трибуны для пропаганды большевистских идей. В ряде случаев на муниципальных выборах летом 1917 г.
большевикам удалось получить значительное количество мест в думах. Так, в Красноярске выборы в городскую думу принесли фактическую победу большевикам, получившим 41 место из 83. Городским
головой также был избран большевик . В результате городская дума и
ее управа фактически были превращены в орган Красноярского Совета262.
Более сложным было отношение большевиков к местным комитетам. Первоначально в ряде случаев большевики принимали участие
в их создании и деятельности, однако по мере прояснения ситуации и
67
утверждения ленинской позиции в вопросе о власти выдвижение в
качестве идеала государственного устройства республики Советов,
подразумевающего создание классово-однородных органов, осуществляющих государственную власть, большевики начали выходить из
комитетов263.
Анализ взглядов большевиков на проблемы власти в период
специфических условий между двумя российскими революциями 1917
г. показывает, что большевистская партия обозначила себя как сила
разрушения того общественного и политического строя, который получил развитие после свержения самодержавия. С этой точки зрения,
большевики представляли собой силу антигосударственную, на что не
раз указывали кадеты и другие представители буржуазного лагеря.
Положение дел изменилось кардинальным образом после прихода большевиков к власти в октябре 1917 г. Из силы антигосударственной они стали превращаться в силу, созидающую новый общественный порядок и новую государственность, в основе которой лежала
идея перехода всей полноты государственной власти в руки Советов
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов как органов, представляющих интересы низших слоев города и деревни.
В.И. Ленин, характеризуя изменения, произошедшие в отношении большевиков к власти и государству после октября 1917 г., писал:
«Государство есть орган или машина насилия одного класса над другим. Пока оно есть машина для насилия буржуазии над пролетариатом, до тех пор пролетарский лозунг может быть лишь один: разрушение этого государства. А когда государство будет пролетарским, когда
оно будет машиной насилия пролетариата над буржуазией, тогда мы
вполне и безусловно за твердую власть и за централизм»264.
Став правящей партией, большевики объективно были заинтересованы в укреплении Советов в центре и на местах, формировании
единой структуры государственной власти, укреплении своих позиций
в Советах и вытеснении с политической арены тех партий, которые
Советскую власть не принимали или были политическими оппонентами большевиков в Советах.
Приход большевиков к власти логично привел к превращению
кадетов в оппозиционную формирующемуся режиму партию. С этого
момента они превращаются в антигосударственную силу, ведущую
непримиримую борьбу с Советской властью и большевизмом посредством организации саботажа чиновников, участия в организации по-
68
хода генерала П.Н. Краснова на Петроград, а затем и белого движения. Неприятие кадетами новой власти (как, впрочем, и неприятие
большевистской властью кадетов) привело к объявлению конституционно-демократической партии вне закона решением СНК 28 ноября
1917 г.
В условиях установления советской власти, а затем и гражданской войны меньшевики и эсеры продолжали метаться между большевиками и буржуазным лагерем265. Очевидно, что такая позиция не
устраивала ни ту, ни другую противостоящую сторону. Приведем в
качестве подтверждения отрывок из письма Ю.О. Мартова, написанного в разгар гражданской войны: «все задавленное большевизмом
охотно поддерживало нас, как самых смелых борцов против него. Но
усваивало из нашей проповеди только то, что ему было нужно, - только обличительную критику большевизма. Пока мы его клеймили, нам
аплодировали, как только мы переходили к тому, что другой режим
нужен именно для успешной борьбы с Деникиным и т.п.,... наша аудитория становилась холодной, а то и враждебной»266.
Политическое оппонирование большевикам привело к временному изгнанию меньшевиков и эсеров из Советов в июне 1918 г. и,
хотя 30 ноября 1918 г. постановление ВЦИК от 14 июня 1918 г. было
отменено, их влияние на политический процесс в России угасало267.
Формирование новых общественных отношений по большевистскому образцу закладывало предпосылки для последующего разрыва
большевистско-левоэсеровского блока. Левые эсеры, принявшие активное участие в октябрьском перевороте 1917 г. и поддержавшие
стратегический курс, взятый II Съездом Советов, одновременно выступили против диктатуры пролетариата, огосударствления собственности, что предопределило превращение их в оппозиционную большевистской власти силу 268.
* * *
Рассмотрение событий февраля 1917 г. - марта 1918 г. позволяет
заключить, что в развитии отношений власти в этот период прослеживаются два этапа. Первый из них (февраль-октябрь 1917 г.) характеризуется отсутствием единой системы власти. Это находило свое проявление в сосуществовании наряду с органами Временного правительст-
69
ва других общественно-политических институтов, выполняющих властные функции (Советов, местных исполнительных комитетов и др.).
На этом этапе Временное правительство не смогло в должной мере
реализовывать свою политику вследствие разрушения его структуры
снизу (внедрение механизма выборности правительственных комиссаров, их ответственность перед местными исполнительными комитетами). Размытость, атомизированность структуры Временного правительства указывают на слабость правительственной власти в обществе, несформированность механизма ее реализации.
Советы, как и органы Временного правительства, не имели на
этом этапе всей полноты власти, а советская структура, как и структура Временного правительства, была лишена целостности. В силу разного партийного состава Советов в центре и на местах их политика
имела широкую амплитуду колебаний, что отражалось в принятии
прокадетских решений одними Советами и большевистских - другими. В этом смысле можно утверждать, что на этом этапе советская
структура оставалась атомизированной.
Важную роль на этом этапе развития отношений власти играли
местные исполнительные комитеты, чья деятельность не укладывалась в полной мере ни в русло политики Временного правительства,
ни Советов. Существование этой «третьей силы» позволяет сделать
вывод о том, что идея двоевластия, хотя и верно схватывает основную
линию противоречий на уровне отношений власти, нуждается в релятивизации, что позволило бы учесть пестроту властного поля, характерного для периода 1917-1918 г.
Сосуществование и борьба государственных и общественнополитических институтов, стремящихся к осуществлению властных
функций в период между двумя революциями 1917 г., указывают на
их относительную легитимность. Это находило выражение в том, что
лишь часть населения считала своим долгом выполнять те или иные
решения органа, претендующего на осуществление власти, в то время
как другая часть считала само существование этого института и те
решения, которые он принимал как орган власти, незаконными.
Победа большевистско-левоэсеровского блока в октябре 1917 г.
означала существенные подвижки в отношениях власти. Обозначилась
тенденция формирования целостной, концентрирующей всю полноту
государственной власти, советской структуры, законодательное закрепление единовластия Советов в центре и на местах при одновре-
70
менном вытеснении противостоящих и несоответствующих ей институтов, претендующих на власть.
Изучение взглядов ведущих политических партий на власть в
указанный период позволило выявить отношения различных социальных слоев к указанным проблемам. После падения самодержавия
сформировались три основные политические лагеря, взгляды которых
на власть существенно отличались друг от друга.
Во взглядах и практической деятельности организаций, представляющих цензовые слои населения, заметна тенденция к созданию
стабильной, однородно-буржуазной власти, способной сохранить завоевания февральской революции и не допустить дальнейшего ее развития269. Этим фактором объясняется неприятие кадетами тенденции
присвоения Советами и другими неправительственными органами в
центре и на местах властных функций. Тем же объясняется последующая борьба кадетов с Советской властью и большевизмом.
Большевистская партия обозначила тенденцию к слому формирующейся буржуазным Временным правительством структуры власти
и проявила себя как лагерь, противостоящий организациям цензовых
слоев населения. В противовес либерально-буржуазному лагерю
большевики стремились к дальнейшему развитию революционного
процесса, логическим завершением которого должна была стать новая
государственность.
И, наконец, меньшевики и эсеры в условиях сосуществования
двух противостоящих властных структур (Советов и органов власти
Временного правительства), двух противостоящих политических лагерей обозначили себя как «третью силу», нацеленную на примирение
крайностей, противодействующую одновременно установлению однородно-буржуазной и однородно-пролетарской власти и, следовательно, работающую на сохранение ситуации двоевластия. Эта позиция обусловила их последующее неприятие как белым движением,
так и большевиками в условиях гражданской войны.
Таким образом, в развитии отношений власти в этот период прослеживается определенная логика: от разрушения системы царской
власти и соответствующей ей законодательной системы к формированию нецелостных, атомизированных противостоящих друг другу властных структур и соответствующих им правовых систем - к установлению полновластия Советов и вытеснению всего не соответствующего новой власти.
71
1
Речь. 1917. 5 марта.
См.: Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967; Октябрьское вооруженное восстание (семнадцатый год в
Петрограде). Л., 1967. Кн. 1; Минц И.И. История Великого Октября: В 3 т.
2-е изд. М., 1977. Т.1;
Пушкарева И.М. Февральская буржуазнодемократическая революция 1917 года в России. М., 1982; Исторический
опыт трех российских революций. М., 1986. Кн.2; Иоффе Г.З. Февральская
революция. Крушение царизма // Вопросы истории КПСС. 1990. № 10, 11;
Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Кризис власти в России. Реформы и революционный процесс. 1905 и 1917 годы // История СССР. 1991. № 2; Волобуев П. Февральская революция: ее противоречия, альтернативы и историческое место // Наука и жизнь. 1992. № 10 и др.
3
Падение царского режима. Л., 1925. Т.4. С.21 - 22.
4
См.: Волобуев П. Февральская революция: ее противоречия, альтернативы и историческое место. С.40.
5
Иоффе Г.З. Февральская революция. Крушение царизма. // Вопросы истории КПСС . 1990. № 10. С. 87.
6
Известия Петроградского Совета рабочих депутатов. 1917. 28 февр. (Далее: Известия.)
7
См.: Харитонов В.Л. Февральская революция в России (попытка многомерного подхода // Вопросы истории. 1993. № 11 - 12. С. 23.
8
Родзянко М.В. Государственная дума и февральская 1917 года революция
// Архив русской революции. М., 1991. Т. 6. С.57.
9
О частном совещании членов Государственной думы 27 февраля см.: Силаева О. Февраль : революция, от которой отреклись // Народный депутат.
1992. № 4. С. 110 -118.
10
Там же. С.58.
11
Известия. 1917. 28 февр.
12
Цит. по: Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. С. 280.
13
Родзянко М.В. Указ. соч. С. 62.
14
Революционное движение в России после свержение самодержавия. М.,
1957. С. 422.
15
Там же.
16
Суханов Н.Н. Записки о революции: В 3 т. М., 1991. Т. 1. С. 109; Минц
И.И. Указ. соч. Т.1. С. 655-686.
17
Вестник Временного правительства. 1917. 5 марта.
18
Кельсон З. Милиция Февральской революции. Воспоминания // Былое.
1925. № 1 (29). С. 172; № 2 ( 30). С. 154.
19
Кельсон З. Падение Временного правительства // Былое. 1925. № 6 (34).
С. 194.
20
Красный архив. 1926. Т. 2 (15). С.40.
2
72
21
Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры
буржуазии в Сибири в 1917 г. // Из истории социально - экономической и
политической жизни Сибири. Конец XIX века - 1918 г. Томск, 1976. С. 111.
22
Бабикова Е.Н. К истории создания народных собраний Томской губернии в 1917 году // Революционное движение в Сибири и на Дальнем Востоке. Томск, 1970. Вып. VI. С. 144.
23
Вестник Временного правительства. 1917. 21 мая.
24
См.: Красный архив. 1926. Т. 2 (15). С.40.
25
Герасименко Г.А. Земства в Февральской буржуазно-демократической
революции // История СССР. 1987. № 4. С.80.
26
Там же.
27
Там же. С.81.
28
Баженова Т.М. Местные органы власти и управления Временного правительства в феврале - октябре 1917 года: Дисс. ... канд. ист. наук. Свердловск, 1977. С.69.
29
Баранов Е. П. Губернские комиссары Временного правительства // Вест.
МГУ. Сер. XII. Право. 1974. № 5. С. 67.
30
Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры
буржуазии в Сибири в 1917 г. С. 113.
31
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
449.
32
Вестник Временного правительства. 1917. 26 апр.
33
См.: Бабикова Е.Н. К истории создания народных собраний Томской губернии в 1917 году. С. 144 - 145.
34
О противоречиях между Временным правительством и Томским губернским народным собранием см.: Вестник Временного правительства.
1917. 21 мая; Речь. 1917. 24 мая.
35
Речь. 1917. 24 мая .
36
Биржевые ведомости. 1917. 21 июля.
37
Вестник Временного правительства. 1917. 22 июля.
38
Баженова Т.М. Указ. соч. С. 74.
39
Там же.
40
Вестник Временного правительства. 1917. 20 июня.
41
Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (19171920 гг.). Сб. док. матер. Свердловск, 1967. С.85.
42
Вестник Временного правительства. 1917. 11 окт.
43
Там же.
44
Баженова Т.М. Указ. соч. С. 82.
45
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
Документы и материалы. М., 1958. С. 316 - 317.
46
Речь. 1917. 20 июля .
47
Революционное движение в России в апреле. Апрельский кризис. С. 326
- 328.
48
Там же. С. 329.
73
49
Байрау Д. Янус в лаптях: крестьяне в русской революции, 1905 - 1917 гг.
// Вопросы истории. 1992. № 1. С. 25.
50
Минц И.И. Указ соч. Т.2. С. 435.
51
См.: Кострикин В.И. Земельные комитеты летом 1917 года // Труды Московского государственного историко-архивного института. М., 1968. Т. 26.
С. 95.
52
Там же. С. 95 - 96.
53
Байрау Д. Указ. соч. С. 25.
54
См.: Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. Документы и материалы М., 1959. С. 299, 322; Кострикин В.И. Указ. соч. С. 93 - 96; Минц И.И. История Великого Октября. Т.2.
С. 435- 436.
55
Речь. 1917. 10 авг.
56
Алавердова А. Очерк аграрной политики Временного правительства.
(Февраль - октябрь 1917 г.) // Социалистическое хозяйство. Журнал экономической политики, финансов и государственного хозяйства. М., 1925. Кн.
2. С. 152.
57
Речь. 1917. 20 июля .
58
Eklof B. Soviet briefing: Gorbachev and the reform period. Boulder, San
Francisco and London.1989.p. 23; Raef M. Understanding Imperial Russia: State
and Society in the Old Regime. New York, 1984.
59
Гучков А.И. Александр Иванович Гучков рассказывает... М., 1993. С.
122.
60
Ознобишин Д.В. Временный комитет Государственной думы и Временное правительство // Исторические записки. М., 1965. Т.75. С. 274 -275.
61
Как отмечает Ознобишин, после занятия членами Временного комитета
Государственной думы министерских постов в первом Временном правительстве, в комитете осталось 8 человек. К 16 июля состав расширился до
20 человек. (См.: Ознобишин Д.В. Указ соч. С. 273.)
62
Гучков в воспоминаниях отмечает, что его идея об использовании Государственной думы в этом качестве не встретила сочувствия со стороны
других членов Временного правительства. (См.: Гучков А.И. Александр
Иванович Гучков рассказывает... С. 123.) На то же нежелание правительства опереться на думу указывал М.В. Родзянко (См.: Родзянко М.В. Указ.
соч. С. 70).
63
Гучков А.И. Указ соч. С. 124.
64
Речь. 1917. 29 апр.
65
Ознобишин Д.В. Временный комитет Государственной думы и Временное правительство. С. 293.
66
Вестник Временного правительства. 1917. 17 окт.
67
Речь. 1917. 7 окт.
68
Революционное движение в России в сентябре 1917 г. Общенациональный кризис. Документы и материалы. М., 1961. С. 227.
69
Там же.
74
70
Вестник Временного правительства. 1917. 3 окт.
Речь. 1917. 14 сент.
72
Там же.
73
Там же.
74
7 марта 1917 г. Исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов принял решение о возможности объединения
рабочей милиции и общегородской милиции, созданной по распоряжению
Временного правительства. При этом за Советом оставалось право контроля за кандидатами в милиционеры. (Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. Протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции,
постановления общих собраний, собраний секций, заседаний Исполнительного комитета и фракций 27 февр. - 25 окт. 1917 года: В 5 т. Л., 1991. Т.1. С.
177. Далее: Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г.)
Однако, полностью осуществить это решение не удалось: рабочая милиция
по большей части так и осталась независимой от общегородской милиции
структурой.
75
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. С. 154.
76
Известия. 1917. 1 марта.
77
Там же. 14 марта. См. также: Суханов Н.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 99.
78
Известия. 1917. 2 марта.
79
Минц И.И. История Великого Октября. Т.1. С. 509.
80
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
215.
81
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. С. 370.
82
Там же. С.206.
83
См.: Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971; Андреев А.М. Местные Советы и органы буржуазной власти (1917 г.). М., 1983.
84
Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской
социалистической революции (март-октябрь 1917 г.). М., Л., 1965. С. 71-79.
85
Пушкарева И.М. Указ. соч. С.256.
86
Андреев А.М. Указ. соч. С. 51.
87
Организация и строительство Советов РД в 1917 году: Сб. документов /
Под ред. П.О. Горина. М., 1928. С. 54. (Далее: Организация и строительство Советов рабочих депутатов).
88
Там же. С. 55.
89
Там же. С. 54.
90
Ср.: Организация и строительство Советов рабочих депутатов С. 54 - 56;
Андреев А.М. Указ. соч. С.51 - 52.
91
Организация и строительство Советов рабочих депутатов С. 54.
92
Там же.
93
См.: Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой октябрьской социалистической революции (март - октябрь 1917 г.). С. 87 - 89.
71
75
94
См.: Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский
кризис. С. 189, 211.
95
Вотинова К.Я. Борьба за победу Октябрьской революции в Пермской
губернии // Установление Советской власти на местах в 1917 - 1918 годах.
М., 1953. С.251.
96
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
С. 287 - 288.
97
Сидоренко С.А. Победа буржуазно-демократической революции и двоевластие в Сибири // Свержение самодержавия: Сб. статей. М., 1970. С. 222.
98
См.: Революционное движение в России после свержения самодержавия.
С. 263; Революционное движение в мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация. Документы и материалы. М., 1959. С. 167, 204; Революционное движение в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. С. 152.
99
Революционное движение в мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация.
С.181 - 182.
100
Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917 1920 гг.) С. 21.
101
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
С. 292.
102
См.: Обухов Л.А. Советы Урала в 1917 году: Учебное пособие. Пермь,
1992. С. 34.
103
Правда. 1917. 6 июня; Красноярский Совет. Март 1917 г. - июнь 1918 г.
(Протоколы и постановления съездов Советов, пленумов исполкома и отделов): Сб. докум. Красноярск, 1960. С. 131; Сидоренко С.А. Указ. соч. С.
225.
104
Речь. 1917. 27 июня.
105
Там же. 10, 16, 30 мая. Борьба за Советскую власть на Белгородщине.
Март 1917 г. - март 1919 г.: Сб. док. и матер. Белгород, 1967. С. 97.
106
Обухов Л.А. Указ. соч. С.34.
107
Известия. 1917. 25 мая.
108
Революционное движение в России в мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация. С. 202.
109
См.: Обухов Л.А. Указ. соч. С.35.
110
См.: Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии
(1917-1920 гг.) С. 65 - 66 .
111
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
С. 281.
112
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
387.
113
Революционное движение в России в мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация. С. 224 -225.
114
Вестник Временного правительства. 1917. 15 июля.
76
115
Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (большевиков), Петроградская общегородская конференция РСДРП (большевиков).
Апрель 1917 года: Протоколы. М., 1958. С. 134.
116
Знаменский О.Н. Июльский кризис 1917 года. М.; Л., 1964. С. 212.
117
Организация и строительство Советов рабочих депутатов. С. 270.
118
Там же. С.271.
119
Революционное движение в июле 1917 г. Июльский кризис. С. 319 320.
120
Организация и строительство Советов рабочих депутатов С. 270.
121
Там же. С. 216 - 218.
122
Там же. С. 216.
123
Вестник Временного правительства. 1917. 29 июля.
124
Революционное движение в августе. Разгром корниловского мятежа. С.
125.
125
Там же.
126
Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры
буржуазии в Сибири в 1917 г. С.117.
127
Одним из проявлений этой власти можно назвать отстранение от должности офицеров вплоть до командира полка, чьи действия шли вразрез с
политикой Совета. (См.: Красноярский Совет. Март 1917 г.-июнь 1918 г.
С.153-154, 170, 174.)
128
Красноярский Совет. Март 1917 г. - июнь 1918 г. С. 161 - 162.
129
Андреев А.М. Указ. соч. С. 252.
130
Подсчитано, что встречалось около 20 различных наименований таких
комитетов, различающихся по регионам (комитеты общественных организаций, общественной безопасности, общественного спокойствия и т.д.) См.:
Баженова Т.М. Указ. соч. С. 35.
131
См.: Минц И.И. Указ. соч. Т.1. С.710; Исторический опыт трех российский революций. Кн.2. С. 299; История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1966. Т. 2. С. 699. и др.
132
Андреев А.М. Указ. соч. С.32.
133
Там же. С. 33.
134
См.: Там же. С.27; Исторический опыт трех российских революций. Кн.
2. С. 289 - 290 .
135
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
440.
136
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
С. 316.
137
См.: Баженова Т.М. Указ. соч. С.50.
138
См.: Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры буржуазии в Сибири в 1917 г. С.114.
139
Вестник Временного правительства. 1917. 9 июля.
140
См.: Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры буржуазии в Сибири. С. 108, 111.
77
141
Вестник Временного правительства. 1917. 17 июня, 19 авг.
Революционное движение в России мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация. С. 249 - 250.
143
Речь. 1917. 6 июля; Вестник Временного правительства. 1917. 13 мая, 17
июня, 19 авг.
144
Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917 1920 гг.) С. 63 - 64.
145
Вестник Временного правительства. 1917. 17 июня.
146
Речь. 1917. 3 июня, 2 авг; Вестник Временного правительства. 1917. 13
мая; Борьба за победу Великой Октябрьской социалистической революции
в Пермской губернии: Документы и материалы. Молотов, 1957. С. 389.
147
См.: Вестник Временного правительства. 1917. 5 июля; Речь. 1917. 3
июня.
148
Вестник Временного правительства. 1917. 13 мая.
149
Там же. 17 мая.
150
См.: Революционное движение в России в мае - июне 1917 г. Июньская
демонстрация. С. 249 - 250; Вестник Временного правительства. 1917. 17
июня.
151
См.: Герасименко Г.А. Первый акт народовластия в России : общественные исполнительные комитеты (1917 г.) . М., 1992. С. 166 - 167.
152
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
701; Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. С. 583, 585 - 586, 591 - 592, 606, 651; Революционное движение в России в мае - июне 1917 г. Июньская демонстрация. С. 393, 398, 401 - 402,
403, 412 - 413; Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром
корниловского мятежа. С. 322; Вестник Временного правительства. 1917. 7
мая, 22 июля.
153
Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. С. 323; Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март
1917 г. - март 1919 г. С. 36.
154
Право. 1917. 16 мая.
155
Горовой Ф.С., Александров Ф.А., Гантман Л.М., Капцугович И.С. Урал
в огне революции. Пролетарская революция в Пермской губернии. Пермь,
1967. С.46.
156
Андреев А.М. Указ. соч. С. 31.
157
Понтович Э. Непосредственное народное творчество в области организации местного управления // Право. 1917. 16 мая; Бабикова Е.Н. Временное правительство и создание органов диктатуры буржуазии в Сибири в
1917 г. С. 108; Горовой Ф.С., Александров Ф.А., Гантман Л.М., Капцугович
И.С. Указ. соч. С. 45. Баженова Т.М. Указ. соч. С. 41 - 42.
158
Герасименко Г. А. Первый акт народовластия в России: общественные
исполнительные комитеты. С. 133.
159
Право. 1917. 16 мая; Вестник Временного правительства. 1917. 22 июля.
160
Вестник Временного правительства. 1917. 19 авг.
142
78
161
Там же. 1 июня.
Организация и строительство Советов рабочих депутатов С. 115.
163
Там же. С. 276.
164
Там же. С. 54 - 56, 270 - 271.
165
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
282; Организация и строительство Советов рабочих депутатов. С. 34.
166
Горовой Ф.С. Революционные события 1917 г. в Пермской губернии //
Борьба за победу Великой Октябрьской социалистической революции в
Пермской губернии. С. 15.
167
Там же.
168
Красноярский Совет. Март 1917 г. - июнь 1918 г. С.35.
169
Там же. С.90.
170
См.: Горовой Ф.С. Указ. соч. С. 17; Горовой Ф.С., Александров Ф.А.,
Гантман Л.М., Капцугович И.С. Указ. соч. С. 45 - 47; Адамов В.В. Февральская революция на Урале. Свердловск, 1967. С. 43 - 45.
171
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис.
С. 272.
172
См.: Вестник Временного правительства. 1917. 18 мая; Баженова Т.М.
Указ. соч. С. 51; Герасименко Г.А. Общественные исполнительные комитеты 1917 года в исторической литературе // История СССР. 1990. № 3. С.
105.
173
См.: Вестник Временного правительства. 1917. 15 июля; Борьба за
власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917 - 1920 гг.). С. 82
- 84.
174
Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917 1920 гг.). С. 78.
175
Баженова Т.М. Указ. соч. С. 56.
176
Герасименко Г.А. Первый акт народовластия в России : общественные
исполнительные комитеты (1917 г.). С.50.
177
Там же. С. 169.
178
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С.11.
179
Съезды Советов в документах. (1917 - 1918 гг.) М., 1957. Т.1. С. 15-16.
180
Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства. 1917. № 12. Ст. 179, 180.
181
См.: Минц И.И. Указ.соч. Т. 3. С. 389 - 641.
182
Там же. С. 419; Октябрьское вооруженное восстание. Семнадцатый год
в Петрограде. Л., 1967. Кн. 2. С. 566 - 576; Горовой Ф.С., Александров
Ф.А., Гантман Л. М., Капцугович И.С. Указ. соч. С. 180; Обухов Л.А. Указ.
соч. С. 70, 72, 73, 77.
183
Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг.: Сб. документов. Ростов н/Д., 1957. С. 152 - 153.
184
Борьба за победу Великой Октябрьской социалистической революции в
Пермской губернии. С. 504.
185
Наша речь. 1917. 16 нояб.
162
79
186
См.: Серебрякова З.Л. Областные объединения Советов России (март
1917 - декабрь 1918). С. 95.
187
См.: Пайпс Р. Создание однопартийного государства в Советской России (1917 - 1918 гг.) // Политические исследования. 1991. № 1. С. 222;
Минц И.И. История Великого Октября. М., 1979. Т. 3. С. 712.
188
О процессе развития взаимоотношений Советов и партии в первые годы
революции см: Шапиро Л. Коммунистическая партия Советского Союза.
London: Overseas Publications Interchange Ltd., 1990. С. 346 - 359; Пайпс Р.
Создание однопартийного государства в Советской России (1917 - 1918 гг.)
С. 215 - 223; Семенникова Л. От какого наследства мы отказываемся //
Наука и жизнь. 1993. № 12. С.35 - 36.
189
См.: Спирин Л.М. Россия: 1917 год. Из истории борьбы политических
партий. М., 1987. С.3.
190
См.: Орлова Н.В. Политические партии России: страницы истории. М.,
1994.
191
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 16.
192
См.: Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993. С. 337338.
193
См.: Октябрь 1917 и судьбы политической оппозиции. В 3 ч. Ч. 1. Политические партии в России. Гомель, 1993. С. 152 - 155; Политическая история России в партиях и лицах. С.128.
194
Речь. 1917. 5 марта.
195
Там же. 10 мая.
196
Там же. 26 июля.
197
Там же. 29 марта.
198
См.: Андреев А.М. Указ. соч. С.35.
199
Речь. 1917. 29 марта.
200
Известия Комитета петроградских журналистов. 1917. 28 февр.
201
Речь. 1917. 10 мая.
202
Там же. 29 марта.
203
См.: Речь. 1917. 5, 17, 26 марта.
204
Там же. 19 мая.
205
Там же. 18 июля.
206
Там же. 26 июля.
207
Там же. 28 марта.
208
Там же.
209
Там же. 29 марта.
210
Бабикова Е.М. К истории создания народных собраний Томской губернии в 1917 году. С. 131 - 133.
211
Речь. 1917. 24 мая.
212
Там же. 5 авг.
213
Там же.
214
Вестник Временного правительства. 1917. 7 окт.
215
Дело. 1917. № 3.
80
216
Н.Н. Суханов (Гиммер) писал о первых днях революции: «Приходилось
исходить из положения, что если революцию продолжать, завершать и закреплять, то необходимо демократии быть готовой взять на себя одну всю
тяжесть этого подвига, имея против себя объединенные силы царизма и
всех имущих классов». (Суханов Н.Н. Указ. соч. Т. 1. С.89.)
217
Рабочая газета. 1917. 4 марта.
218
См.: Дело народа. 1917. 15 марта.
219
Там же. 31 марта.
220
Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3 кн.
Т.2: Семнадцатый год. М., 1992. С.414.
221
Речь. 1917. 31 марта.
222
Церетели И.Г. Речи. Пг., 1917. С. 25.
223
См.: Организация и строительство Советов рабочих депутатов. С. 216218.
224
Известия. 1917. 26 апр.
225
Церетели И.Г. Кризис власти. М., 1992. С.24.
226
См., например: Минц И.И. Указ. соч. Т.2. С. 123 - 124; Андреев А.М.
Указ. соч. С. 37 - 38.
227
Известия. 1917. 6 июня.
228
См.: Известия. 1917. 1, 26, 27 апр.; Вестник Временного правительства.
1917. 29 марта, 27 апр., 6 мая; Революционное движение в России в мае июне 1917 г. Июньская демонстрация. С. 214.
229
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
422.
230
Известия. 1917. 21 мая.
231
Организация и строительство Советов рабочих депутатов. С. 270.
232
Там же.
233
Вестник Временного правительства. 1917. 23 авг.
234
Розенберг У. Формирование новой российской государственности //
Отечественная история. 1994. № 1. С. 6.
235
См.: Церетели И.Г. Кризис власти. С. 83.
236
Троцкий Л.Д. Соч. М., 1924. Т.3, ч.1. С. 117.
237
Галили З. Меньшевики и вопрос о коалиционном правительстве: позиция «революционных оборонцев» и ее политические последствия // Отечественная история. 1993. № 6. С. 24.
238
Речь. 1917. 10 мая.
239
Там же. 26 июля.
240
Чернов В.М. Перед бурей. Воспоминания. М.. 1993. С. 333.
241
Церетели И.Г. Кризис власти. С. 67-70.
242
Там же. С.226-227.
243
См.: Единство. 1917. 27 июня.
244
Болтнева О. В поисках парадигмы консенсуса // Кентавр. 1993. № 5. С.
154.
245
Правда. 1917. 14 марта.
81
246
См.: Шляпников А.Г. Указ. соч. Т. 2. С. 229 - 230; Т.3. С. 217 - 218.
Там же. Т.2. С. 228.
248
Там же.
249
Там же. С. 230.
250
Первый легальный Петроградский комитет большевиков в 1917 г.: Сб.
материалов и протоколов. М.; Л., 1927. С. 87.
251
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 133.
252
Там же. С. 20.
253
Там же. С. 7.
254
Там же. С. 18.
255
Там же. С. 114.
256
Там же. С. 115.
257
Там же.
258
Там же.
259
Там же. С. 147.
260
Там же. С. 361 - 362.
261
См.: Революционное движение в России после свержения самодержавия. С. 356, 385; Революционное движение в мае - июне 1917 г. Июньская
демонстрация. С. 175 - 177, 590; Красноярский Совет. Март 1917 г. - июнь
1918 г. С. 35, 36 , 111, 112, 113, 118, 132; Горовой Ф.С., Александров Ф.А.,
Гантман Л.М., Капцугович И.С. Указ. соч. С. 67 - 70.
262
Красноярский совет. Март 1917 г. - июнь 1918 г. С. 17.
263
См.: Андреев А.М. Указ. соч. С. 107 - 108.
264
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 318.
265
См.: Волобуев О.В., Ильящук Г.И. Послеоктябрьский меньшевизм //
История СССР. 1991. № 2. С. 32 - 51; Иоффе Г., Тютюкин С. Меньшевики //
Наука и жизнь. 1990. № 11. С. 87-88
266
Иоффе Г.З. Город иллюзий (памяти Ю.О. Мартова) // Кентавр. 1993. №
4. С. 159.
267
Гусев К.В., Миллер В.И. Система политических партий России. К постановке вопроса // Кентавр. 1992. № 11 - 12. С. 93-94.
268
См.: Гусев К.В. Крах партии левых эсеров. М.. 1963; Марченкова Н.П.
Левые эсеры в октябрьской революции 1917 года // История политических
партий в вузовском курсе политической истории. Проблемы теории, методологии, методики. Всесоюзная научно-методическая конференция: Тез.
докл. и сообщений. М., 1991. Вып. 1. С. 93-95.
269
См.: Речь. 1917. 10 мая; Волобуев П. Февральская революция: ее прот иворечия, альтернативы и историческое место. С. 42.
247
82
ГЛАВА II
ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЙ ВЛАСТИ В 1985-1993 гг.
§ 1. Властные институты и их взаимоотношения
в условиях перестройки
Процессы и тенденции, вызревавшие в экономической и социальной сферах жизни советского общества в 60-80-е гг. ХХ в., создавали необходимые предпосылки для изменений в отношениях власти.
В отличие от ситуации 1917 г. в 80-90-е гг. ХХ в. наблюдается процесс
относительно длительной эволюции исследуемых отношений, в котором представляется возможным вычленить три этапа. Критерием периодизации может служить степень радикализации происходивших
изменений.
Первый этап этой эволюции, по всей видимости, следует ограничить апрелем 1985 г. - началом 1988 г. Его основным содержанием
было такое трансформирование властных отношений, которое в целом
не выходило за рамки существовавших политических и общественных
отношений вообще, а изменяло лишь формы и методы взаимодействия различных органов власти. Другими словами, проводимые реформы по преимуществу соответствовали существующему системному
качеству. Для второго этапа (1988-1991 гг.) характерны глубинные
изменения властных отношений, затрагивающие существо политической и общественной системы в целом.
Отметим также, что условным разделом между этими двумя этапами можно считать XIX партконференцию (июнь-июль 1988 г.) в
силу того, что она явилась связующим звеном между изменениями,
осуществляемыми в рамках существующей социально-экономической
модели и реформами, качественно преобразующими политические и
социально-экономические отношения. Именно решения XIX Всесоюзной конференции КПСС, как нам представляется, послужили теоретико-идеологическим обоснованием этих реформ. Обратим внимание, что выбранная граница между двумя этапами трансформации
властных отношений в период перестройки носит условный характер,
ибо отдельные элементы радикальных преобразований начали проявляться до конференции. Последняя лишь идеологически их обосновала и закрепила.
83
Очевидно, что при рассмотрении этой эволюции имеет смысл
обратить внимание прежде всего на изменение роли и места компартии как властного института в процессе реформирования советского
общества. Этот акцент объясняется тем обстоятельством, что именно
КПСС являлась центральным звеном политической системы советского общества. Согласимся с мнением известного философа А. Зиновьева, отмечавшего, что партийный аппарат выполнял роль стержня, остова всей системы власти, «был такой частью власти, которая управляла всей остальной властью, т.е. властью над самой властью, властью
второго уровня»1.
В связи с этим представляет интерес изменение отношений
КПСС с другими важнейшими институтами советского общества, в
первую очередь с Советами как органами государственной власти.
Другой стороной этой проблемы является анализ эволюции кадровой
политики КПСС, ибо, как известно, именно кадровая политика, расстановка членов партии на ключевые посты в советских, общественных, хозяйственных органах была важнейшим механизмом, приводящим в движение политику КПСС, реализующим ее властные решения2.
Механизм реализации власти КПСС, отточенный и отшлифованный за годы советской власти, обеспечивал стабильное существование всей властной структуры общества, спаивал ее воедино, привязывая отдельные элементы системы власти к партии как ее несущему
каркасу. В годы перестройки (1985-1991 гг.) прослеживается постепенное разложение этого механизма осуществления власти КПСС,
способствовавшее уничтожению самой компартии как властного института.
Третий этап эволюции (август 1991 - декабрь 1993 гг.) был связан с формированием новой системы власти и окончательным вытеснением Советов с политической арены.
Сделав эти предварительные замечания, обратимся к анализу отношений власти и их эволюции в 80-90-е гг. XX в.
Акценты в этих отношениях начали меняться с первых недель
прихода к власти нового руководства в марте 1985 г. Первоначально
они сводились к кадровым перестановкам на всех этажах и звеньях
структуры управления. Первые признаки надвигающихся кадровых
перестановок можно обнаружить в речи М.С. Горбачева на апрельском Пленуме ЦК КПСС (23 апреля 1985 г). Обращаясь к проблемам
84
кадровой политики партии, новый Генеральный секретарь отметил
существование негативных тенденций в кадровой политике партии:
выдвижение работников на основе личной преданности руководителю, угодничество, протекционизм и т.д. При этом он отметил, что необходимо установить «правильное сочетание» опытных и молодых
работников3. Представляется правомерным расценивать это выступление как начало кампании по обновлению руководящих кадров. Западные политологи рассматривали эти кадровые перестановки как
попытку М.С. Горбачева закрепиться у власти посредством расстановки людей, близких по взглядам, на ключевые посты в партийных и
государственных органах4.
В качестве идеологического обоснования смены кадров были
выдвинуты принцип соответствия работников новому этапу научнотехнического прогресса. Кроме того, необходимость кадровых передвижек связывалась с наведением порядка и дисциплины на производстве и в обществе5. Большое значение в обосновании кадровых
перемен имела развернувшаяся борьба с бюрократизмом и нетрудовыми доходами.
Таким образом, по идеологическому обеспечению кадровые перестановки мало чем отличались от предшествующей кадровой чистки, имевшей место в 1982-1983 гг. Основное отличие этого процесса в
первые годы перестройки заключалось в массовом характере чистки,
ибо она задела практически все этажи и ячейки властной структуры
общества. По своим масштабам и значимости кадровые изменения
первого этапа периода перестройки вполне сопоставимы с чистками
30-х годов. К маю 1988 г. было замещено до 40% членов ЦК КПСС;
3/4 руководителей отделов ЦК; 90 из 157 секретарей обкомов и 8 из
15 первых секретарей республиканских компартий; 72 из 101 министра; 10 из 12 секретарей ЦК и 8 из 14 членов Политбюро6.
На этом этапе эволюции кадровой политики партии уточнялась
сама номенклатурная система отбора кадров. Партийным комитетам
на местах рекомендовалось более гибко подходить к формированию
номенклатуры. Она по-прежнему должна была включать должности
руководителей партийных, советских, комсомольских органов, а также руководителей предприятий и учреждений «решающих участков
производства и культуры»7. В то же время признавалось, что номенклатура обязана быть гибкой, учитывать «осуществляемые партийными
комитетами меры по совершенствованию управления, усилению вни-
85
мания к определенным группам кадров». В связи с этим партийным
комитетам рекомендовалось вносить изменения в номенклатуру в зависимости от решаемых задач 8.
Важную роль в процессе изменения кадровой политики КПСС
сыграл январский Пленум ЦК КПСС 1987 г. Его решения нацеливали
на демократизацию кадровой политики компартии. В своем докладе
на Пленуме, М.С. Горбачев объяснял столь решительный поворот
процессами демократизации советского общества, возвращением «к
ленинской постановке вопроса о максимуме демократизма социалистического строя, при котором человек чувствует себя хозяином и
творцом»9. Отсюда делался вывод: «назрела необходимость перемен,
демократизации процесса повсеместного применения выборных начал»10.
Если ранее институт выборности охватывал лишь низовые звенья руководящих кадров11, то принятое по докладу Горбачева решение
указанного Пленума ЦК КПСС предусматривало широкое распространение выборных начал в государственных, общественных, производственных коллективах12.
Обратим внимание, что выборные начала утверждались также и
в производственной сфере, что, по мнению М.С. Горбачева, явилось
неизбежным следствием перевода предприятий на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, при которых «трудящиеся
должны располагать и реальными возможностями воздействовать на
их (руководителей. - Д.К.) выбор, контролировать деятельность»13.
Перенос института выборности на директорский корпус представляется важным нововведением, поскольку затрагивал вопрос об изменении
характера руководства КПСС народным хозяйством, считавшегося
ранее «сердцевиной всей деятельности партии и государства, одним
из ключевых вопросов политической власти рабочего класса, всего
трудового народа»14.
Законодательная база под институт выборности руководителей и
демократизацию управления производством была подведена Законом
о государственном предприятии (объединении), который был принят в
июне 1987 г. Закон устанавливал, что «управление предприятием
осуществляется на основе принципа демократического централизма,
сочетании централизованного руководства и социалистического самоуправления коллектива»15. Это подразумевало, с одной стороны, участие всего коллектива и его общественных организаций в выработке
86
важнейших решений и контроля за их исполнением, выборность руководителей производства, а с другой - единоначалие выбранного руководства в управлении предприятием. Статья 6 Закона регламентировала порядок выборов руководящих кадров предприятия трудовым коллективом16. Практика выборности управленцев получила достаточно
широкое применение в эти годы. В частности, уже в 1987 г. было избрано свыше 36 тысяч руководителей17.
Рассмотрим, каким образом эти изменения в кадровой политике
КПСС повлияли на осуществление ее власти в обществе. Внешне каких-либо существенных изменений в механизм реализации власти
КПСС в обществе указанные изменения не несли. В постановлении
январского Пленума ЦК КПСС отмечалось, что партийные комитеты
обязаны «строго спрашивать за порученное дело»18, а Закон о государственном предприятии определял роль партийных организаций на
производстве как политического ядра трудового коллектива, которое
«направляет работу всего коллектива, органов его самоуправления,
других общественных организаций, осуществляет контроль за деятельностью администрации»19.
В соответствии с этим партийные комитеты различного уровня
вплоть до созыва XIX партийной конференции, а в ряде случаев и
позднее продолжали играть важную роль в кадровых перестановках.
Так, в «Основных направлениях работы с кадрами» одного из районных комитетов г. Перми (ноябрь 1988 г.) регламентировались действия райкома в случае выбора какого-либо руководителя. В подобных
случаях районный комитет оставлял за собой право вносить свои
предложения по кандидатам для участия в выборах руководителей20.
Более того, списки кандидатов, допущенных до участия в выборах, в
обязательном порядке подлежали согласованию с райкомом КПСС в
срок не менее чем за 5 дней до проведения выборов21.
Одновременно на этом этапе перестройки наблюдалась тенденция делегирования прав контроля за кадрами от вышестоящих партийных комитетов первичным партийным организациям. Например, в
Индустриальном районе г. Перми в течение 1987 г. перед первичными
организациями КПСС отчиталось по различным направлениям хозяйственной деятельности 113 руководителей, отчеты 6 хозяйственников
были заслушаны на бюро РК КПСС22.
В то же время представляется очевидным, что широкое внедрение института выборности руководящих кадров объективно создавало
87
условия для снижения роли КПСС в руководстве общественными
процессами. Эта опасность, по всей видимости, осознавалась и в самой КПСС. Косвенно об этом можно судить по выступлению секретаря ЦК Н.Н. Слюнькова в сентябре 1987 г. на совещании-семинаре в
ЦК КПСС. Пытаясь рассеять сомнения, бытующие в партийных рядах,
что при переходе к выборным началам основной инструмент реализации воли КПСС - проведение кадровой политики - будет утерян, выступающий заметил: «партия его (этот инструмент. - Д.К.) не теряет и
не потеряет... Партийные организации должны изменять методы кадровой работы, не навязывать лидеров коллективам, а убеждать людей,
глубоко вникать в потребности и настроения коллектива ... и в соответствии с этим правильно оценивать возможности кандидатов на выдвижение. При вдумчивой, серьезной работе мнение партийной организации и мнение коллектива не могут не совпасть, они всегда совпадут»23.
И все же изменения кадровой политики КПСС, произведенные
на январском Пленуме, в том числе внедрение института выборности,
имели далеко идущие последствия, ибо пробили брешь в монополии
КПСС на расстановку кадров во всех звенья властной структуры и на
производстве. И хотя некоторое время роль КПСС в расстановке кадров сохранялась, компартия постепенно лишалась этого важнейшего
рычага осуществления своей власти. К подобному выводу приходит в
своих дневниковых записках В.И. Воротников: «именно январский
(1987 г.) Пленум ЦК,- отмечает он,- основываясь по форме на ленинских позициях кадровой политики, лозунгах демократизации и гласности ... на деле стал отправным пунктом постепенного, а потом все
более нарастающего отклонения от этих ленинских принципов обновления социализма»24.
Тенденция ослабления власти КПСС при изменении ее кадровой
политики проявлялась в ряде аспектов. Во-первых, изменения кадровой политики логично были связаны с идеей размежевания функций
между партийными, советскими и хозяйственными органами. Январский Пленум выдвинул требование к партийным комитетам «решительно отказываться от несвойственных партийным органам управленческих функций, стремления решать вопросы за других, подменять
советские органы, хозяйственные и общественные организации»25.
Доведенная до логического конца на XIX партконференции, эта идея
создавала базу для сокращения влияния компартии на «приводные
88
ремни» своей политики, что способствовало последующему отстранению КПСС от власти.
Во-вторых, изменение механизма подбора и расстановки кадров
создавало условия для изменения взаимоотношений партийных комитетов и руководящих кадров в хозяйственных, общественных, государственных и иных организациях. Внедрение выборности руководителей способствовало дистанцированию, если не сказать эмансипации,
руководителя от партийных органов.
Если ранее расстановка кадров партийными органами во все звенья общества требовала от руководителя подчинения партийной воле,
поскольку именно от того или иного партийного комитета зависело
его продвижение по служебной лестнице, то после решений январского Пленума ЦК КПСС (1987 г.) и принятия Закона о государственном
предприятии положение существенно изменилось. Перемещения и
карьера руководителей перестали напрямую зависеть от партийных
органов. Партийные взыскания и поощрения также переставали играть
важную роль в их карьере. Кроме того, эта тенденция способствовала
ослаблению влияния партийных организаций и органов на предприятии и постепенному устранению партийного руководства на производстве. Все эти процессы, скрыто присутствующие уже в решениях
январского Пленума ЦК КПСС 1987 г., наиболее полно проявились
на втором этапе перестройки (1988-1991 гг.)
Таким образом, если в 1985-86 гг. перестановка кадров и изменения кадровой политики лежали в русле существовавших властных
отношений, не разрушали их, то решения январского Пленума ЦК
КПСС 1987 г. создавали предпосылки для более радикальных изменений кадровой политики в отношении государственных органов, общественных и хозяйственных организаций, формировали основу для передела власти, устранения КПСС от власти.
Та же тенденция постепенной радикализации изменений прослеживается в политике КПСС в отношении Советов на первом этапе
перестройки.
Первоначально, в первые месяцы после прихода М.С. Горбачева
к власти, отношения между этими важнейшими институтами власти
не претерпели изменений по сравнению с доперестроечным периодом.
Такой вывод позволяют сделать выступления нового партийного руководителя весной- летом 1985 г.
89
В своей речи на внеочередном Пленуме ЦК КПСС в марте 1985
г., которая по поставленным в ней проблемам и предполагаемым путям их решения в общих чертах предвосхищала его выступление на
апрельском Пленуме ЦК КПСС, Горбачев лишь единожды коснулся
вопроса взаимоотношения партии и советских органов в контексте
других проблем. Речь шла о том, что одной из задач внутренней политики партии является «дальнейшее совершенствование и развитие демократии, всей системы социалистического самоуправления народа ...
Немало в этом плане делается. Имеется в виду дальнейшее повышение
роли Советов, активизация профсоюзов, комсомола, народного контроля, трудовых коллективов»26. Столь же скудно освещалась проблема взаимоотношений КПСС и органов государственной власти в
программной речи М.С. Горбачева в апреле 1985 г.27 Такое малое
внимание к проблемам советской власти, уделяемое первым лицом
КПСС, говорит о том, что первоначально новое руководство не планировало существенно менять соотношение власти КПСС и Советов
в обществе.
Более развернуто основные идеи Горбачева на этом этапе перестройки по вопросу о взаимоотношении Советов и партии прозвучали
в его выступлении на сессии Верховного Совета СССР 2 июля 1985 г.
В нем были обозначены некоторые узловые моменты политики КПСС
в отношении Советов народных депутатов: обращалось внимание на
необходимость активизации деятельности Верховного Совета, на повышение роли Советов как органов власти, «усиление их ответственности за состояние дел в каждой области, в каждом городе и селе»28.
Кроме того, руководитель КПСС подтвердил, что Советы должны
«органично сочетать функции принятия государственных решений,
организации их исполнения, контроля за проведением этих решений в
жизнь»29. Из контекста выступления следует, что ни характер взаимоотношений Советов и партии, ни сама сущность советской системы
власти еще не подвергалась пересмотру и реформированию.
Более того, если сравнить выступления М.С. Горбачева в первые
месяцы пребывания на посту Генерального секретаря и более ранними
- «доперестроечными» выступлениями (1984 - начало 1985 г.), то
можно констатировать, что существенных отличий в политике партии
за это время не произошло 30.
Первые признаки переосмысления и намеки на будущие изменения взаимоотношений КПСС и Советов прослеживаются в выступле-
90
ниях Горбачева начиная с осени 1985 г. В октябре 1985 г. в беседе с
первыми секретарями ряда областных комитетов Горбачев обратил
внимание на некоторые негативные моменты политики партии в отношении Советов народных депутатов. В частности, он признал существование проблемы присвоения партийными комитетами в центре и
на местах функций, принадлежавших другим органам: советским, хозяйственным, комсомольским, профсоюзным. Именно эта причина, по
мнению Горбачева, была одной из тех, которые обуславливала слабость советской власти. Он отмечал, что «советские органы на местах
далеко не в полной мере осуществляют свои полномочия, прячутся за
спины партийных комитетов»31.
Таким образом, ставилась задача реформирования механизма
взаимодействия основных элементов политической системы общества. В связи с этим роль партии должна была заключаться не в концентрации полномочий, а в осуществлении «политического руководства»
над другими элементами системы. «Партийные комитеты, - отмечал
Горбачев, - должны поднимать роль, престиж, авторитет Советов,
профсоюзов, комсомола, побуждать их активно работать. Только так
можно достигнуть успеха, когда этот механизм будет полностью задействован, когда он станет эффективным»32.
Идеи, высказанные генсеком на встрече с первыми секретарями
обкомов, получили дальнейшее развитие в политическом докладе ЦК
КПСС ХХVII съезду (февраль 1986 г.), в котором также был сделан
акцент на развитии «социалистического демократизма» посредством
усиления самостоятельности и активности местных органов власти.
Была высказана идея превращения каждого Совета в полновластного
хозяина «во всем, что касается удовлетворения повседневных запросов и нужд людей»33. Этот тезис подкреплялся идеей реформирования
взаимоотношений Советов и расположенных на их территории предприятий вышестоящего подчинения с целью «поднять заинтересованность местных органов власти в результатах их работы»34. Эти новации имели конечной целью избавить органы местной власти от излишней централизации при решении вопросов местного значения.
Обращалось внимание на необходимость повышения роли сессий,
усиление аналитической и контрольной деятельности комиссий Советов, контроля над аппаратом со стороны корпуса депутатов и общественности35. Кроме того, доклад содержал тезис о необходимости вне-
91
сти коррективы в избирательную практику, придав выборам больший
демократизм.
Периодическая печать того времени отражала и иллюстрировала
новые моменты политики КПСС в отношении Советов. Появляются
критические публикации, поднимающие проблемы низкой эффективности депутатских запросов, бюрократизма исполнительных органов
Советов, формальных прав депутатов, формализма в проведении сессий и т.д.36
Изменение некоторых аспектов политики КПСС в отношении
Советов отразилось на принятии ряда конкретных решений со стороны ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Совета Министров, призванных повысить роль Советов в обществе37.
Следующим шагом на пути изменения взаимоотношений КПСС
и Советов и соотношения их власти в обществе стал январский Пленум ЦК КПСС 1987 г., решения которого требовали от партийных органов не допускать «необоснованного вмешательства в их (Советов.Д.К.) дела, а тем более их подмены»38.
Важным итогом этого Пленума следует признать решение об
изменении избирательной системы. Речь шла о том, чтобы «избавить
процедуру голосования от формализма»39. Предполагалось внедрение
принципа альтернативности в избирательный процесс (возможность
выдвигать на предвыборных собраниях несколько кандидатур на одно
депутатское место и соответственно внедрение состязательности кандидатов во время предвыборной кампании). Кроме того предполагалось укрупнить избирательные округа, превратив их в многомандатные.
Летом 1987 г. резолюции январского Пленума были апробированы в ходе эксперимента: в 162 районах страны были проведены выборы с учетом нововведений. В этих районах количество выдвинутых
кандидатов в депутаты почти вдвое превышало количество депутатских мест в Советах. Был также апробирован не нашедший применения на последующих выборах в Советы статус «резервного депутата»,
по которому кандидаты, набравшие меньшее количество голосов в
ходе выборов (но не менее 50%), признавались «резервными депутатами» с правом совещательного голоса в Совете40.
Обратим внимание на некоторые результаты эксперимента. Вопервых, экспериментальные выборы обозначили устойчивость тенденции массового сознания, направленной против бюрократизма как
92
явления и представителей корпуса управленцев вообще (в ходе выборов 1989 и 1990 гг. эта тенденция получит дальнейшее развитие, будет
стимулировать процесс устранения КПСС от власти). О том, что эта
тенденция имела место в 1987 г., можно судить по выборам в попавшем под эксперимент Зерноградском районе Ростовской области. В
ходе выборов выяснилось, что в числе резервных депутатов оказались
председатель горисполкома, его заместитель, заместитель председателя райисполкома, председатель районного комитета народного контроля, заведующий районо, райвоенком и другие руководители районного звена управления41. Всего же по всем 162 районам было забаллотировано 599 кандидатов в депутаты42.
Во-вторых, новый принцип выборности депутатов, снижение
роли партийных органов в формировании депутатского корпуса и антибюрократическая тенденция создавали условия для основательного
изменения состава Советов. То же самое можно сказать и о руководящих органах Советов, при выборах в которые кандидатуры, предлагаемые местными комитетами КПСС в ряде случаев не получали поддержку депутатов43. Хотя эти явления и не носили еще массового характера, но в условиях появления тенденции к делегитимизации
КПСС они имели тенденцию к росту и проявились наиболее отчетливо на втором этапе перестройки при выборах народных депутатов
СССР, союзных республик и местных Советов.
На июньском (1987 г.) Пленуме ЦК компартии политика КПСС в
отношении Советов также претерпела некоторые изменения. Резолюции Пленума предусматривали расширение прав местных Советов в
области обеспечения комплексного развития территорий посредством
развития и укрепления производственной и социальной инфраструктуры, создания межотраслевых производств и т.д. Намечалось создать
прочную базу для проведения Советами своих экономических и социальных программ. В резолюции зафиксировано, что создание такой
экономической базы для деятельности Советов должно быть увязано с
результатами хозяйственной деятельности всех предприятий, расположенных на соответствующей территории44, в соответствии с чем
предполагалось предусмотреть внесение предприятиями в местный
бюджет часть платежей за использование трудовых и природных ресурсов, а также внесение всей суммы штрафов за загрязнение окружающей среды45.
93
Таким образом, в период 1985-начала 1988 г. обозначилась тенденция поиска путей реформирования властных отношений и, в частности, повышения роли Советов как органов государственной власти
в обществе. В то же время приведенные выше факты указывают, что
изменения, имевшие место в период с апреля 1985 г. по начало 1988 г.
во взаимоотношениях КПСС и Советов, соотношении их власти в обществе, а также кадровой политике партии, в целом соответствовали
сложившимся в советский период отечественной истории отношениям
власти. Также следует обратить внимание на то, что некоторые меры
(в первую очередь, демократизация кадровой политики КПСС) создавали предпосылки для более радикального реформирования отношений власти, которое и проявилось на втором этапе перестройки (19881991 гг.)
С начала 1988 г. наметилась тенденция более радикальных, затрагивающих сущность общественной системы изменений отношений
власти.
В феврале 1988 г. М.С. Горбачев впервые заявил о необходимости реформирования политической системы советского общества. В
речи на февральском Пленуме ЦК Горбачев обосновал потребность
реформирования политической системы общества как логичное продолжение политики перестройки: «наша экономическая реформа,
развитие процессов демократизации и гласности, обновление духовнонравственной сферы ... это звенья одной цепи. Они находятся в тесной
взаимосвязи и взаимозависимости, требуют, чтобы, начав перестройку
в одном из них, мы продолжали ее в другом. Поэтому весьма естественно, я бы сказал, логично мы должны подойти теперь к необходимости перестройки нашей политической системы»46. Основной целью
будущей реформы Горбачев определил создание «такого механизма
власти и управления, где был бы четко налажен действенный демократический контроль»47. Главным звеном этого нового механизма
власти должны были стать Советы, которые характеризовались в речи
Горбачева как стержень политической системы общества, ее государственное воплощение.
Такой подход к Советам, высказанный в выступлении генсека,
свидетельствует о том, что политика КПСС в отношении Советов менялась кардинально: именно Советы, а не партия или оба эти института вместе признавались «стержнем политической системы общества».
Учитывая программный характер речи М.С. Горбачева, можно сделать
94
вывод о том, что именно выступление Горбачева на февральском
Пленуме ЦК можно считать началом тех изменений властных отношений, которые сущностно меняли взаимоотношения КПСС и Советов как важнейших институтов власти советского общества.
Новые отношения, закрепленные в резолюциях XIX партконференции подразумевали повышение роли Советов в обществе посредством перераспределения властных функций между советскими, партийными, хозяйственными органами. Провозглашалось возвращение
Советам законодательных, управленческих и контрольных функций.
В то же время КПСС должна была отказаться от прямого вмешательства в дела Советов, стать «политическим авангардом общества». В
резолюции XIX партконференции в связи с этим отмечалось, что
авангардный характер партии заключается в теоретической разработке важнейших вопросов развития страны, выработке идеологии перестройки и через это, «через организаторскую работу в массах, вдохновляя и воодушевляя их, дает правильное, социалистическое направление нашего многонационального общества вперед»48. Таким образом, провозглашался переход КПСС к иным взаимоотношениям со
всеми институтами общества.
Наиболее важными в связи с этим представляются изменения,
произошедшие во взаимоотношениях КПСС и органов государственной власти.
В докладе Горбачева на XIX партконференции отмечалось, что
главным принципом новых отношений должен стать следующий: «Ни
один государственный, хозяйственный или социальный вопрос не может решаться помимо Советов. Политика партии- экономическая, социальная, национальная- должна проводиться прежде всего через Советы народных депутатов как органы народовластия»49. Этот тезис
был включен в резолюцию конференции «О демократизации советского общества и реформе политической системы»50.
Резолюции конференции обозначили ломку старого механизма
реализации власти в обществе. Если ранее органы КПСС принимали
властные решения, которые затем реализовывались остальными частями властной машины, в том числе и Советами, то резолюции конференции кардинальным образом изменили эти отношения. Жесткая
привязка Советов и других элементов политической системы к КПСС
была нарушена. Новый механизм реализации политики КПСС в обществе подразумевал демократические методы ее осуществления по-
95
средством «рациональной расстановки кадров», через «демократические механизмы преобразованной политической системы, ... коммунистов, работающих в государственных и хозяйственных органах, в общественных организациях и трудовых коллективах»51.
В русле этих идей выдерживались партийные документы того
периода, статьи в партийной прессе, выступления партийных руководителей на местах52. Обратим внимание на методические рекомендации, разработанные комиссией по работе с Советами Пермского обкома компартии в 1990 г. 53 В этом документе новая политика партии в
отношении Советов расшифровывалась следующим образом. Партийным комитетам надлежало проводить через депутатов-членов КПСС
«социально-экономическую, кадровую и другую политику КПСС,
программу действий городской (районной) партийной организации».
С этой целью перед партийными комитетами ставилась задача установить «единство действий депутатов-коммунистов в Советах». Для
реализации этого в Советах должны были создаваться партийные
группы, а в соответствующих партийных комитетах - комиссии по
работе с Советами во главе с одним из секретарей.
Кроме того,
рекомендовалось привлекать депутатовкоммунистов к подготовке ряда вопросов, рассматриваемых на пленумах горкомов, райкомов партии; заслушивать отчеты партийных
групп по выполнению политической линии КПСС, а также отчеты отдельных депутатов-коммунистов по выполнению ими своих депутатских обязанностей, предвыборной программы и наказов избирателей.
С другой стороны, перед партийными комитетами ставилась задача
«организовать выполнение решений Советов, не противоречащие интересам трудящихся, через первичные партийные организации в трудовых коллективах»54.
Новая политика партии в отношении Советов, хотя и требовала
от депутатов-коммунистов подавать «пример высокой ответственности за порученное дело» и не освобождала их от партийной дисциплины, не обязывала депутатов-коммунистов сводить свою депутатскую деятельность к «государственному оформлению партийных решений». Как подчеркивал М.С. Горбачев на первой сессии Верховного Совета СССР в июле 1989 г., депутаты-коммунисты обязаны выступать с единых позиций лишь «по кардинальным вопросам, вытекающим из политической стратегии партии, из решений партийного
органа соответствующего уровня, именно по принципиальным вопро-
Примечание [ДК1]:
96
сам. Во всем остальном- полная свобода инициатив, суждений и голосований»55.
Изменение политики КПСС в отношении Советов, иных институтов советского общества в условиях усиления тенденции делегитимизации партии способствовало процессу устранения и самоустранения КПСС от власти. Рассмотрим более детально факторы, способствовавшие развитию этих явлений.
Одним из таких факторов был процесс дистанцирования депутатов-коммунистов от партийных комитетов и партии как таковой. Это
«дистанцирование» имело ряд аспектов и форм и проявлялось в самоустранении депутатов-членов КПСС от работы по проведению политики этой организации через Советы.
Впервые эта тенденция обозначилась на I Съезде народных депутатов СССР в мае-июне 1989 г., когда была создана первая оппозиционная КПСС Межрегиональная депутатская группа, в состав и руководство которой вошли и члены компартии. Еще более определенно
указанная тенденция проявилась после выборов в республиканские и
местные Советы весной-осенью 1990 г. Численный перевес депутатовчленов КПСС во многих Советах создавал иллюзию, что КПСС попрежнему является правящей партией. Однако уже вскоре после выборов выяснилось, что количественное превосходство КПСС в Советах не гарантирует ей проведения своей политики через эти органы
власти. Как отмечалось позже в аналитической записке членов ЦК КП
РСФСР Ж.Тощенко и С.Малалова «О деятельности КПСС в Советах
народных депутатов (по материалам социологических исследований)», составленной после XXVIII съезда КПСС (июль 1990 г.), «шапкозакидательство и легковесное поведение исходило из того, что на
момент избрания до 88% депутатов СССР и РСФСР были коммунистами. Однако, это никоим образом не означало верховенство политики КПСС»56.
Эта же тенденция отмечалась и партийными работниками более
низкого ранга. Так, первый секретарь одного из райкомов г. Перми
вполне справедливо определил победу компартии на выборах 1990 г. в
большинство местных Советов как формальную победу57. Этот вывод
он мотивировал исходя из набирающего силу процесса поляризации
депутатского корпуса и депутатов-коммунистов в местных Советах и
выхода из КПСС некоторых депутатов58.
97
Действительно, после выборов в Советы 1990 г. характерна тенденция отказа коммунистов в Советах вступать в партийные группы,
т.е. участвовать в проведении политики КПСС в этих органах власти.
Во многом это было обусловлено потерей компартией своего авторитета и влияния в обществе, усиливающейся критикой ее прошлого и
настоящего в средствах массовой информации, а также легализовавшимися некоммунистическими организациями.
Достаточно отметить, что из 1025 народных депутатов РСФСР,
выбранных в 1990 г., было 917 членов КПСС (более 89% состава депутатского корпуса). Однако в депутатскую группу «Коммунисты
России» вошло только 216 человек, или 23,5% депутатов-членов
КПСС59. Таким образом, формально находясь в большинстве, компартия на деле оказалась в меньшинстве. Основная масса коммунистов,
не входящих в группу «Коммунисты России», либо не вошла ни в
один депутатский блок, либо принимала участие в работе других депутатских фракций, в том числе «Демократической России», находящейся на противоположных КПСС позициях. Однако даже 23,5%
коммунистов, вошедших в блок «Коммунисты России», не были однородной, сплоченной силой, нередко голосуя вместе с «Демократической Россией». Например, в октябре 1990 г. Верховный Совет
РСФСР принял программу формирования рыночной экономики «500
дней», за которую голосовали как «независимые» коммунисты, так и
представители указанного блока 60.
Подобные процессы имели место и в других Советах. Так, в
Моссовет было избрано 271 коммунистов, что составило 58,3% всего
депутатского корпуса этого органа. Но, когда после выборов по инициативе
первого
секретаря
Московского
горкома
КПСС
Ю.А.Прокофьева был создан блок «Москва», в него вошла лишь 1/3
коммунистов-депутатов61. Следует обратить внимание также на тот
факт, что противостоящая фракция «Демократической России» состояла по большей части из членов компартии62.
Тенденция самоустранения депутатов от участия в партийных
группах не менее отчетливо просматривается и на периферии. Например, в самом начале работы нового состава Львовского областного
Совета народных депутатов, на выборах в который одержали победу
представители Руха, Львовский обком компартии Украины осуществил попытку создать партийную группу. Объединив первоначально
около 20 % состава Совета63, партийная группа просуществовала не-
98
продолжительное время и распалась. Председатель Днепропетровского городского Совета, являющийся одновременно первым секретарем
горкома КПСС, был вынужден поставить вопрос о своей отставке с
поста председателя, поскольку даже в Президиуме Совета, из 11 членов которого семеро являлись представителями КПСС, реально компартия не обладала большинством голосов64. В ряде случаев депутаты-члены КПСС вообще отказывались от создания фракций в Советах.
Так, являясь второй по численности группой в Верховном Совете
Грузии после выборов 1990 г., члены компартии Грузии так и не создали фракцию в этом органе65.
В относительно спокойной в политическом отношении Пермской области после выборов 1990 г. в 31 Совете из 57 фракции коммунистов вообще не были созданы66. Как отмечалось в докладе первого секретаря Пермского обкома КПСС Е.Н. Чернышева, «в сельских
районах считают, что у них и так «полный консенсус», а в городских
боятся внести разлад в деятельность Совета, как бы, мол, не помешать
процессу демократизации»67. Такая ситуация была характерна для ряда районных Советов областного центра, городских Советов Березников и Гремячинска, а также большинства сельских районов Прикамья68.
Если анализировать далее время создания и степень влияния
созданных партийных групп в Советах Пермской области, то выявляется следующая картина: лишь в 2 Советах партийные группы были
созданы вскоре после выборов в Советы. В остальных 24 Советах, где
также существовали партийные группы, их создание относится ко
второй половине 1990 года69, что также указывает на пассивность депутатов-членов КПСС в вопросе реализации политики своей партии
через Советы.
Как в центре, так и на периферии процент тех, кто отказался
войти в партийные группы, был весьма высоким. Например, в Пермском облсовете партийная группа была образована только в декабре
1990 г., т.е. более чем через полгода функционирования нового состава Совета. Составляя 83,8% 70 всех депутатов этого органа, коммунисты не торопились вступать в партийную группу. Лишь 49 коммунистов (1/3 всех депутатов-членов КПСС) подписали заявление о регистрации этой фракции71. При этом часть коммунистов вошла в противоположные или нейтральные по отношению к КПСС блоки, зачастую составляя их костяк. Так, в депутатскую группу «Демократиче-
99
ская инициатива» облсовета вошло 30 человек, из них 15 коммунистов. В группе депутатов-экономистов из 13 ее членов 9 были коммунистами, а во фракции «Возрождение села» из 14 участников- 12. Однако большая часть депутатов-коммунистов в областном Совете (73
человека) предпочла не примыкать ни к каким блокам 72.
Как видно из приведенных выше данных, идея создания партийных групп не пользовалась популярностью коммунистов в Советах,
предпочитавших либо не вмешиваться в политическую борьбу, либо
участвовать в других, в том числе оппозиционных КПСС, фракциях.
В союзных республиках выборы 1990 г. обнаружили еще одну
тенденцию в размежевании депутатов-коммунистов в Советах. Если в
большинстве российских Советов они предпочитали растекаться по
фракциям и депутатским группам, созданным по профессиональному
принципу (аграрии, экономисты, юристы, представители промышленности и т.п.), а также по политическому критерию (демократические и
коммунистические фракции), то для Советов Латвии, Эстонии, Литвы,
Молдавии и других республик основополагающим принципом деления коммунистов-депутатов по фракциям стал национальный принцип. Это было связано с процессами национальной самоидентификации коренных наций этих республик и ростом националистических
тенденций.
Выборы в Верховный Совет Молдавии в 1990 г. дали представителям компартии более 80% мест, но с первых же дней работы сессии
депутаты-коммунисты размежевались по национальному признаку73.
Это обстоятельство делало почти невозможным осуществление политической линии формально правящей компартии Молдавии как в
Верховном Совете , так и в ряде местных Советов республики.
Какими бы ни были критерии размежевания депутатовкоммунистов в Советах, очевидным остается тот факт, что шел процесс самоустранения депутатов членов компартии от проведения ее
интересов и политики через Советы. На этот фактор разрушения механизма реализации власти КПСС указывал в своем интервью «Правде» председатель комитета Верховного Совета СССР по государственному строительству Н. Пивоваров. В частности, он отмечал, что
коммунисты, имея численное превосходство в Советах, «по целому
ряду вопросов... не занимают единой позиции. Их разобщенность,
участие во многих фракциях, приводят порой к тому, что коммунисты
перестают выступать как представители одной партии»74.
100
Наличие такой тенденции подтверждает также данные анкетного
опроса депутатского корпуса Пермского городского Совета народных
депутатов, проведенного в апреле 1991 г. В опросе приняло участие 68
человек, из которых 45 человек являлись коммунистами, что составило 66% респондентов75.
На вопрос «Какова должна быть роль и влияние депутатовкоммунистов по мере перехода к полновластию Советов?» только 5%
общего числа опрашиваемых заявили, что коммунисты должны бороться «за руководящие и ответственные должности в руководящих и
исполнительных органах». В то же время 41% респондентов считал,
что «коммунисты должны оценивать наиболее принципиальные вопросы деятельности региона с учетом подходов и решений своей партии и предлагать свои варианты проектов». И, наконец, 50% опрашиваемых заявили, что «особых отличий от позиций депутатовнекоммунистов не вижу».
Ответы на этот вопрос, в известной мере, дают возможность
представить тенденцию дистанцирования депутатов-коммунистов от
партии. Фактически подавляющая часть депутатов либо ощущали
свою принадлежность к КПСС лишь частично, либо вовсе не чувствовали себя ее членами.
Еще большее основание для подобных выводов дает раскладка
ответов депутатов на другой вопрос анкеты: «Какую роль должны играть депутаты-коммунисты во фракциях и группах Советов?». Бросается в глаза стремление депутатов-коммунистов не обострять, а, наоборот, сглаживать противоречия с некоммунистической оппозицией.
76% респондентов высказали мнение, что главное внимание представитель КПСС в Совете должен уделять консолидации, установлению
контактов с другими политическими лидерами и группами. В то же
время ни один депутат не высказался в пользу противоположной позиции - «Противодействовать деятельности других политических организаций».
С результатами ответов на эти два вопроса анкеты коррелируют
ответы на вопрос: «Каковы на Ваш взгляд должны быть взаимоотношения депутата-коммуниста с первичной партийной организацией,
райкомом, горкомом КПСС?».
Пять процентов респондентов считали, что депутат-коммунист
должен быть «связующим звеном между избирателями и партийным
органами». В то же время большинство (49%) ответило, что «деятель-
101
ность депутата-коммуниста не должна быть зависима от решений партийной организации». Остальные голоса распределились между этими
полярными мнениями так:
«Коммунист должен лишь информировать партийную организацию о работе Совета» - 10%;
«Обсуждать в партийной организации наиболее сложные вопросы, совместно находить решения злободневных проблем и отстаивать
их в Совете» - 24%;
«Учитывать мнение первичной партийной организации, а поступать в соответствии со своей совестью» - 16%76.
Очевидно, что лишь 5% респондентов, обозначивших свою позицию в первом и последнем вопросе, однозначно высказавшиеся за
постоянную связь с партийными организациями, полностью идентифицировали себя с представительством КПСС в горсовете. С другой
стороны, подавляющая часть коммунистов, по данным опроса, неохотно подчиняла свою депутатскую деятельность выполнению стратегической линии КПСС или же отрицала проведение таковой вовсе.
В целом, опрос позволяет заключить, что к 1991 г. влияние
КПСС на положение дел в данном Совете, как и во многих других,
было чрезвычайно слабым. Возможно также предположить, что многочисленные заявления партийного руководства о том, что политика
КПСС проводится через Советы, по большей части не соответствовали действительности, ибо при таком количестве реальных сторонников компартия не могла реализовать себя как правящая партия.
Результаты опроса дают возможность также утверждать, что, несмотря на нежелание этой многочисленной группы депутатовкоммунистов проводить политику КПСС, ее связь с партийными организациями частично сохранялась, на что указывают данные ответов
на последний вопрос анкеты. Но поскольку эта часть депутатского
корпуса, как показано выше, не была (или была лишь частично) проводником политики КПСС в Совете и, следовательно, нарушала уставные положения о деятельности коммунистов в Советах и других
непартийных организациях, то представляется любопытным, что она
сохраняла (пусть и частичную) связь с парторганизациями. Это явление, видимо, можно объяснить тем, что сами партийные организации,
районные и городские комитеты КПСС не стремились проводить свою
политику через Советы. Во всяком случае, они не особенно докучали
депутатам и мирились с пассивностью большинства из них.
102
Обозначим еще один фактор, который способствовал дистанцированию депутатов-коммунистов от КПСС и в конечном итоге подрыванию позиций компартии в органах власти. Таковым можно назвать
тенденцию выхода депутатов-членов КПСС из этой организации. Безусловно, этот процесс, приобретая огромные масштабы, был весьма
опасен для правящей партии.
Очевидно, что он был проявлением общей тенденции выхода из
КПСС, имевшей место в 1988-1991 гг., а также самим фактом неучастия депутатов-членов КПСС во фракциях, формируемых этой партией, и уходом в противостоящие депутатские группы.
О том, что выход из КПСС депутатов был довольно значительным, можно судить по следующим данным. В Пермской области
только за 1990 г. вышел из КПСС каждый десятый депутаткоммунист. В ряде Советов этот процент был еще выше. В областном
Совете и Свердловском районном Совете г.Перми за это время покинули ряды партии около 11% депутатов, в Кировском райсовете
г.Перми -12,8%, в Верещагинском горсовете - 13%, в Совете г. Александровска - около 20% 77.
Формы выхода депутатов-коммунистов из партии были различными. Существовал как индивидуальный уход, так и коллективный. К
последнему относится залповый выход из партии сразу 32 депутатов
Ленинградского горсовета в сентябре 1990 г.78 Это событие не только
фактически, но и формально превратило Ленинградский горсовет в
орган, в котором компартия оказалась в оппозиции.
Как правило, выход депутатов из партии объяснялся несогласием с политикой и идеологией КПСС, с нежеланием способствовать
реализации ее политических установок в органах государственной
власти. При этом часто делались ссылки на необходимость защищать
интересы избирателей и народа, а не партии в Советах. Так, в открытом письме народного депутата СССР В. Лопатина выражалось несогласие с попытками КПСС сохранить партийные структуры в армии и
правоохранительных органах. Не желая «руководствоваться программными целями КПСС», депутат одновременно заявил, что выходит из партии для того, чтобы служить не ее узким интересам, а Отечеству79. Аналогичные формулировки характерны и для других подобных заявлений80.
Характерно, что идея примата интересов избирателей над интересами КПСС обосновывала не только выход депутатов из КПСС, но
103
и бездействие тех из них, кто еще сохраняли свое членство в компартии. В общем виде рассуждения сторонников этой идеи выглядели
следующим образом: «Мы должны исходить из приоритета народа,
раз мы партия народа, раз мы ее часть... Но если мы общенародная
партия, то надо представлять, что депутат-слуга народа, а потом партии, которая должна выражать правильный или неправильный его интерес»81.
Идея приоритета интересов избирателей над интересами КПСС
не могла не отразиться на процессе формирования партийных групп в
Советах и вскоре после выборов 1990 г. стала серьезной проблемой
для реализации политики КПСС, политических платформ ее местных
комитетов в Советах народных депутатов. Так, уже в мае 1990 г. в
докладе первого секретаря Пермского обкома КПСС отмечалось, что в
недавно избранных Советах обозначилась проблема разобщенности
депутатов-коммунистов, поскольку «устойчиво начинает бытовать
мнение, что прежде я - депутат, а потом уже коммунист»82. О существовании этой тенденции свидетельствуют и другие источники83.
Влияние идеи приоритета интересов избирателей над интересами партии было значительным. Достаточно сказать, что среди опрошенных делегатов Учредительного съезда КП РСФСР 60% считали
справедливым руководствоваться в депутатской деятельности волей
избирателей, 20%- собственным видением путей решения актуальных
задач, стоящих перед представительной властью84.
С этими данными коррелируют данные уже упоминавшегося анкетного опроса 68 депутатов Пермского городского Совета . На вопрос «Чем должен руководствоваться депутат-коммунист в своей деятельности?» 57% респондентов выбрали ответ: «Только волей избирателей»; 30% опрашиваемых заявило, что они руководствуются «волей
избирателей и программными идеями КПСС, если они не противоречат друг другу». Своими взглядами и убеждениями руководствовались 18% участвовавших в опросе депутатов. И, наконец, ни один из
респондентов не поддержал тезиса о том, что депутат-коммунист в
Совете должен руководствоваться только идеями Программного заявления КПСС85.
Как видно при сопоставлении данных этих двух опросов, устойчивое большинство респондентов (60% в первом и 57% во втором
случае) фактически оправдывали разрушение механизма реализации
власти КПСС через «парламентское большинство» в Советах, как
104
впрочем и те 20 и 18 % респондентов в обоих опросах, которые заявили о необходимости проведения каждым депутатом собственной линии в Совете.
Очевидно также, что 30% респондентов в пермском опросе, поддерживающих идею совмещения интересов избирателей и партии,
также в полной мере не могут считаться той силой, которая самоидентифицировала себя с посланцами КПСС в Совете. Этот вывод обоснован тем, что вариант ответа, выбранный этой группой респондентов
содержал существенное условие, при котором эта группа могла бы
проводить линию КПСС в Совете, а именно - соответствие этой линии интересам избирателей. Поскольку критерием этого соответствия
или несоответствия выступал сам депутат, то представляется очевидным, что предъявление этого условия партийным комитетам стало
одной из форм ухода депутатов-коммунистов от обязанностей, вытекавших из их членства в КПСС.
Анализ источников позволяет сделать вывод о том, что существовала не только тенденция к обособлению депутатского корпуса от
КПСС. Иногда разрушение связи партии с ее представителями в Советах происходило по вине самих партийных комитетов. Несмотря на
решения ХIХ партийной конференции, ХХVIII съезда КПСС , в которых заявлялось о необходимости проводить политику партии через
Советы, находить контакт с депутатами-коммунистами, привлекать их
к разработке партийных решений, проводить соответствующую учебу
депутатского корпуса и т.д., эти нормы не всегда исполнялись на местах.
В ряде случаев, партийные комитеты самоустранялись от работы
с представителями партии в Советах. Обратим внимание на ряд фактов, указывающих на правомерность такого вывода. Так, в декабре
1990 г. (т.е. более чем через полгода функционирования Советов нового созыва) один из депутатов районного и городского Советов г.
Перми вынужден был констатировать, что Индустриальный райком
КПСС г. Перми ни разу не собирал депутатов-коммунистов, «никогда
мы не говорили в районе, какую позицию мы будем отстаивать на городском, областном уровне»86. Уход райкома от координации деятельности коммунистов в Совете привел к тому, что из 30 депутатовкоммунистов райсовета только 2 человека посещали партийную группу, созданную при городском комитете КПСС для координации деятельности коммунистов в Советах города87.
105
На ту же тенденцию самоустранения партийных комитетов от
деятельности в Советах и фактический отказ от руководства фракциями коммунистов в них указывает свидетельство председателя Березниковского городского Совета и народного депутата России Г.Г. Белкина. Выступая с речью в октябре 1990 г. на пленуме Березниковского
горкома, он заметил: «Фракция коммунистов в нашем городском Совете может программу городской партийной организации провести в
жизнь? Думаю, что нет. Потому, что мы с ними никак не работаем и с
депутатами областного Совета, РСФСР. Я, как депутат РСФСР, поддержки и защиты со стороны нашей городской партийной организации не чувствую. Меня все «колотят», а коммунисты молчат»88.
Самоустранение партийных комитетов от деятельности в Советах не было сугубо региональным явлением. Наоборот, это была общая тенденция, характерная для политической жизни этого периода.
Именно этим можно объяснить появление в «Правде» в ноябре 1990 г.
критической статьи «Коммунист в Совете», в которой автор часть вины за то, что «люди не чувствуют партийной позиции коммунистовдепутатов» возлагал на местные партийные организации и комитеты, а
также ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР. Призывая депутатов-коммунистов
не теряя времени организовывать в Советах свои фракции и начинать
действовать, автор одновременно требовал от ЦК КПСС перейти от
лозунгов к повседневной работе с депутатским корпусом 89. О факте
самоустранения партийных комитетов от работы с депутатами красноречиво свидетельствуют и данные опроса делегатов ХХVIII съезда
КПСС. Согласно им, только 9% респондентов осознавали необходимость создания коммунистических фракций в Советах90.
Представляется очевидным, что такая тенденция отражала процесс самоустранения КПСС от власти. Обратим внимание лишь на некоторые факторы, работающие на эту тенденцию.
По-видимому, тенденция выхода части депутатов из КПСС и
дистанцирования других от деятельности партийных комитетов способствовала тому, что партийные органы старались вести себя весьма
осторожно с депутатами-коммунистами, чтобы не спровоцировать их
на выход из партии. Такой вывод дает возможность интерпретировать
данные опроса депутатов Пермского городского Совета. Как уже отмечалось ранее, из этого опроса косвенно следует, что партийные комитеты проявляли толерантность в отношении тех депутатов-членов
106
партии, которые фактически отстранились от выполнения уставных
требований КПСС по осуществлению ее политики в Советах.
По всей видимости, из двух зол- выход депутатов из КПСС в
случае оказания давления на них со стороны партийных комитетов и
пассивности депутатов-коммунистов при сохранении их в партии, при
ослаблении контроля за их депутатской деятельностью - партийные
комитеты явно предпочитали последнее. Проиллюстрируем этот тезис
примером.
На выборах председателя Октябрьского районного совета г. Москвы одному из претендентов на этот пост К. Лакееву был задан вопрос: «Вы член КПСС, какой шаг предпримите, если райком партии
будет заставлять вас принимать решения, которые расходятся с интересами района?» На что был дан следующий ответ: «Приостановлю на
время пребывание в рядах КПСС»91.
И хотя председателем этого районного Совета, как известно, был
избран другой претендент - один из фактических руководителей «Демократической России» И.Заславский, вполне допустимо предположить, что в случае избрания К.Лакеева на этот пост районный комитет
КПСС скорее стремился бы сохранить в партии человека, занимающего эту должность, но не проводящего активную работу по реализации
партийной линии в данном Совете, чем в случае оказания давления на
него получить в итоге председателя Совета - некоммуниста. Конечно,
этот вывод является в известной степени гипотетическим, но очевидным остается стремление местных партийных комитетов не идти на
конфликты с депутатами-коммунистами по поводу плохого осуществления ими политики КПСС в том или ином Совете.
Еще одной существенной причиной снижения отдачи от деятельности партийных комитетов по реализации интересов партии в
Советах можно назвать идеологический фактор. Анализируя материалы, характеризующие деятельность партийных организаций, автор
пришел к выводу, что некоторые партийные комитеты не только
смотрели сквозь пальцы на самоустранение депутатов от деятельности
по проведению линии КПСС в Советах, но своей политикой и принимаемыми решениями сами создавали идеологическую базу для этого процесса.
В подтверждение этого тезиса приведем выдержку из «Политической платформы Свердловской партийной организации г. Перми к
выборам народных депутатов РСФСР и местных Советов 4 марта 1990
107
г.» Этот документ, датированный декабрем 1989 г., в числе прочего
разъяснял позицию райкома по вопросу о взаимоотношениях партийных органов и депутатов-коммунистов в формирующихся Советах. На
поставленный в платформе вопрос «Чьи интересы будут защищать и
отстаивать в Совете депутаты-коммунисты: своих избирателей или
партийной организации?» ответ был однозначным: «между интересами партии и интересами избирателей нет противоречия. В случае расхождения в интересах, любой депутат (в том числе и коммунист) обязан отдавать приоритет интересам избирателей» (курсив мой. Д.К.)92.
Очевидно, что такой тезис платформы районной партийной организации объективно работал на отрыв депутатов-членов КПСС от
партийного комитета, на снижение контроля со стороны партийных
органов над Советами, на тенденцию разрушения механизма реализации власти КПСС. Однако было бы неверным полагать, что рассматриваемая платформа Свердловской партийной организации противоречила общей политике КПСС в отношении Советов. С нашей точки
зрения, между ними противоречия не было. Но проблема состоит в
другом: сама политика КПСС по вопросу о взаимоотношениях партии
и Советов в этот период содержала противоречие, была двойственной
и даже двусмысленной. В этом контексте рассматриваемая платформа
местной парторганизации являлась лишь порождением такой политики.
В чем заключалась эта двусмысленность? С одной стороны, в
официальных партийных документах различных ее инстанций и заявлениях руководства проводилась мысль о необходимости реализации
политики партии посредством советской структуры, о чем уже неоднократно говорилось выше. И Секретариат ЦК КПСС и Политбюро
ЦК продолжали рассылать постановления, в которых содержались жесткие требования к партийным комитетам и депутатам93. Характерным с этой точки зрения является постановление Секретариата ЦК
КПСС, датированное апрелем 1991 г.: «повсеместно должны быть
реализованы уставные положения о партийных группах (фракциях
коммунистов) в Советах народных депутатов. Переходить к утверждению парламентской дисциплины для членов КПСС при голосовании важнейших вопросов. Активно реагировать на действия членов
партии, выступающих против партии и поддерживающих противоправные действия по отношению к партийным организациям»94. Та-
108
ким образом, это постановление, как и многие другие, нацеливало
партийные комитеты на активные действия и фактически было направлено на формирование того самого механизма реализации партийной власти через Советы, об отсутствии которого говорилось выше.
С другой стороны, наряду с этим существовали такие программные установки, реализация которых вела к сворачиванию работы компартии в Советах. Приведем в качестве примера рекомендации
секции «Партия, Советы и общественно-политические движения»,
созданной на ХХVIII съезде КПСС (1990 г.). Выступая перед делегатами съезда с этими рекомендациями, руководитель секции
В.А.Купцов отметил, что партийные комитеты в порядке законодательной инициативы «могли бы непосредственно через депутатовкоммунистов вносить на рассмотрение Советов актуальные социально-экономические и другие вопросы, предлагать свои проекты решений,...требовать открытых слушаний, дискуссий, независимых экспертиз, обращаться с запросами, критиковать недостатки, упущения в работе Советов»95. Как следует из контекста документа, эти рекомендации соответствовали существовавшей тогда установке проведения политики партии через Советы, указывали на необходимость формирования механизма реализации этой власти.
Рекомендации, нацеливающие коммунистов на борьбу в Советах, приходили в явное противоречие с другой мыслью, высказанной в
том же выступлении: «Совет- это не место для удовлетворения властных амбиций, а механизм реализации народной воли». Отсюда делался вывод, что роль КПСС должна заключаться в оказании помощи Советам «в согласовании различных интересов»96.
В условиях прорыва на весенних выборах 1990 г. представителей оппозиционного КПСС демократического движения в республиканские и местные Советы, создания ими фракций, а также их преобладание в Советах Москвы, Ленинграда, Свердловска, Львова и т.д., в
условиях реального противостояния в советских органах коммунистических и антикоммунистических групп, идея «согласования интересов» могла осуществиться только в результате отказа депутатовкоммунистов от активной деятельности в Советах, через самоустранение КПСС от власти.
Справедливости ради отметим, что возможность консенсуса политических сил в органах власти в 1990-1991 гг. могла иметь место
109
еще в двух гипотетических случаях: либо при переходе антикоммунистических фракций на противоположные позиции, либо посредством
слияния депутатов-членов КПСС с антикоммунистической оппозицией. Последняя тенденция, как показано выше, частично находила свое
воплощение в действительности, однако ее существование еще в
большей степени способствовало устранению КПСС от власти. Таким
образом, идея «согласования интересов в Советах» по сути работала
на сворачивание деятельности компартии в этих органах.
Примечательно, что тезису, высказанному В.А.Купцовым, противоречили выступления делегатов того же ХХVIII съезда КПСС, отмечавших, что «сегодня в Советах решается вопрос о власти. Пришли
новые партии, новые движения, появились новые лидеры...и партия,
по-видимому, мешает им. Отсюда естественное стремление эту партию убрать как помеху. И мы это чувствуем». 97
Представляется очевидным, что тезис, высказанный Купцовым
отражал те теоретические установки, которые бытовали в идеологии
КПСС в годы перестройки. В связи с этим обратим внимание на другой документ - постановление Политбюро ЦК КПСС «О работе коммунистов в Советах народных депутатов», принятое летом 1991 г., в
котором наряду с традиционными для подобного рода документов
требованиями повысить ответственность депутатов-коммунистов за
осуществление политики партии в Советах содержалось другое требование: «Депутатам-коммунистам добиваться, чтобы печатные органы
Советов, телевидение и радио отражали широкий спектр мнений различных депутатских фракций, не превращались в рупор групповых
интересов»98. В иной формулировке это постановление повторяет ту
теоретическую установку, о которой говорилось выше. Важно также
отметить, что требование, содержащееся в цитированном документе,
сковывало деятельность депутатских фракций коммунистов в Советах.
Выявленное противоречие в теории и политике КПСС по вопросу о деятельности в Советах народных депутатов не было случайным.
В его основе лежали теоретические установки, распространенные в
эти годы в КПСС, и в первую очередь идея приоритета общечеловеческих ценностей над классовыми, что позволяет сделать вывод о
взаимосвязи перестроечной идеологии и тенденции самоустранения
КПСС от власти.
Особенность идеологических установок КПСС в годы перестройки дает объяснение появлению и широкому распространению
110
идеи приоритета интересов избирателей над интересами партии, игравшей значительную роль в ослаблении позиций КПСС в органах государственной власти. Фактически эта идея является проявлением все
того же теоретического постулата о приоритете общечеловеческого
над классовым в обществе. С этой точки зрения, действия депутатов,
отказывающихся вступать в коммунистические фракции в Советах на
основании того, что приоритетными для них являются интересы собственных избирателей, а не партии, имели серьезные теоретические
основания в перестроечной идеологии КПСС. Очевидно также, что
цитированная выше платформа одного из райкомов г. Перми, в которой этот партийный орган предоставлял фактически полную свободу
от партийных установок депутатам-коммунистам в Советах нового
созыва, не противоречила общим теоретическим установкам КПСС.
Анализ трансформации политики КПСС в отношении Советов и
деятельность коммунистов в органах государственной власти на втором этапе перестройки позволяют заключить, что КПСС (как на
уровне макро-, так мезо- и микровласти) теряла способность влиять
на решения, принимаемые Советами как органами государственной
власти и в силу этого постепенно лишалась своей роли супер-власти,
стоящей над всеми другими властными институтами.
Рассмотрев некоторые факторы, способствовавшие развитию неспособности КПСС проводить свою политику через Советы, отметим,
что столь же существенные изменения на втором этапе перестройки
(1988-1991 гг.) произошли во взаимоотношениях КПСС с другими
«приводными ремнями» ее политики - хозяйственными и общественными организациями.
Как правило, в 1988-1989 гг., а в некоторых случаях и позднее,
партийные комитеты продолжали принимать участие в выборах руководящих кадров: вели агитацию, осуществляли подбор кандидатов
как на хозяйственные, так и на советские должности, принимали отчеты руководителей, играли важную роль в снятии с должности99. Однако этот ключевой инструмент реализации партийных решений- расстановка партийных кадров на руководящие должности - все более терял свое былое значение.
В условиях делегитимизации КПСС, распространения института
выборности руководителей, а также при изменении, внесенном в 6-ю
статью Конституции СССР (март 1990 г.), законодательно закреплявшую право КПСС на расстановку кадров во всех институтах общест-
111
ва, обозначился отток руководителей предприятий и организаций из
КПСС100. Этот процесс в известной мере осложнил существование
партийных организаций на производстве. Наблюдались случаи их
роспуска по инициативе руководителя предприятия101. В ряде мест
парткомы выселялись с территории предприятий и учреждений, вход
в которые руководителям партийных органов запрещался102. Имели
место и другие случаи осложнения взаимоотношений партийных институтов и руководителей советских, общественных, хозяйственных
органов103.
Принятие указа Президента РСФСР «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР» (июль 1991 г.) еще более способствовало развитию этой тенденции. Секретариат ЦК КПСС после подписания этого
указа вынужден был констатировать: «Некоторые министерства и ведомства РСФСР и руководители на местах уже сейчас предприняли
ряд исполнительных распоряжений о запрещении политической деятельности на предприятиях и в учреждениях»104.
Но даже в тех случаях, когда руководитель той или иной организации сохранял свое членство в КПСС, партийные комитеты (не только парткомы на предприятиях, но и вышестоящие партийные органы)
попадали в зависимость от него, ибо от его решения и политической
позиции зависело само существование организаций КПСС, их комитетов на производстве.
Вследствие этого райкомы, горкомы и вышестоящие комитеты
КПСС повсеместно снижали свои требования к руководителям. Эта
тенденция проявлялась в различных аспектах. Например, снизилось
количество вызовов директоров в партийные комитеты различного
уровня и заслушиваний их отчетов. В 1990 г. из 52 существовавших в
Пермской области районных и городских комитетов 22 вообще не
рассматривали на своих заседаниях отчеты хозяйственных руководителей, являющихся членами партии, о состоянии дел на возглавляемом ими участке. Из оставшихся 30 только половина рассмотрела за
год по 1 отчету представителей директорского корпуса 105. Явное снижение требовательности объяснялось боязнью многих партийных органов спровоцировать выход руководящих кадров из КПСС.
Еще одним проявлением этой тенденции было сокращение номенклатуры должностей различными партийными комитетами раз-
112
личных уровней на протяжении 1989-1991 гг. Масштаб этого сокращения варьировался в зависимости от тех условий, в которых оказался
комитет, а также от политических позиций его членов.
В ряде случаев номенклатура сокращалась за счет изъятия из
нее некоторых должностей106. В других случаях сокращение носило
более радикальный характер. Интерес с этой точки зрения представляет постановление бюро Орджоникидзевского райкома КПСС г. Перми
от 15 января 1991 г. «Об изменении порядка рассмотрения кадровых
вопросов в РК КПСС». В нем указывалось на необходимость «кардинальным образом изменить порядок рассмотрения кадровых вопросов» в соответствии с решениями XXVIII съезда и практической линией на передачу всей полноты власти Советам107.
В чем состояло это кардинальное изменение? В постановлении
подчеркивалось, что поскольку «полномочия для принятия кадровых
решений в органах государственной власти и управления, в общественных организациях принадлежит теперь самим этим органам и организациям, а в самой партии они должны быть переданы в максимальной степени от вышестоящих инстанций партийным организациям, всем коммунистам», то необходимо сократить номенклатуру
должностей райкома КПСС. Раскрывая характер этого сокращения,
бюро постановляло: «в дальнейшем утверждать на бюро РК КПСС
только работников аппарата райкома КПСС»108 .
Существовали и более ранние случаи отказа от номенклатуры
должностей. Так, весной 1990 г. пленум Первомайского райкома
КПСС г. Мурманска, констатируя, что принцип подбора кадров вошел
в противоречие с реальной жизнью, принял решение «полностью ликвидировать номенклатуру райкома», состоящую ранее из 286 должностей109 (курсив мой.- Д.К.).
Теряла компартия контроль и над общественными организациями- профсоюзами, комсомолом и т.д. В условиях делегитимизации
КПСС, предоставления этим организациям самостоятельности обозначился процесс дистанцирования этих организаций от КПСС. В результате партийные комитеты констатировали: «в этих общественных
организациях появляется мнение, что в условиях перестройки, когда
партия провозгласила курс на уважительное сотрудничество с ними,
без диктата и вмешательства в их внутренние дела, воздействия партии на них вообще не должно быть»110.
113
Все эти факты свидетельствуют о том, что партийные комитеты
в центре и на местах все больше теряли способность реализовывать
политику КПСС через членов партии, занимающих руководящие посты в хозяйственных, государственных, общественных организациях.
Так, в выступлении первого секретаря Пермского обкома КПСС в мае
1990 г. подчеркивалось, что у партии уже нет механизма, с помощью
которого она могла бы «руководящую и правящую роль претворять в
жизнь»111. Поясняя эту мысль, выступающий отметил: «Мы сейчас отказываемся от одного, второго, третье нас заставляет отказываться от
четвертого, пятого. Но как мы будем проводить правящую линию партии? Через что? Через кадры? Сейчас мы говорим, что кадровая политика у нас совершенно другая. Раньше было авторитарное назначение
человека на какую-то должность и партия этим делом управляла. Сейчас нет, сейчас выборы, сейчас трудовой коллектив решает»112.
Косвенным доказательством ослабления механизма реализации
политики КПСС является постановление Секретариата ЦК КПСС,
принятое 29 апреля 1991 г. В этом документе перед партийными комитетами на местах ставилась задача активизировать работу с руководящими работниками - членами партии. «Постоянная работа с ними,говорилось в постановлении,- особенно с хозяйственными руководителями должна стать первостепенной для первичных партийных организаций, райкомов, горкомов партии»113 (курсив мой. - Д.К.).
Партийным организациям вменялось в обязанность усилить
свою деятельность «в решении вопроса утверждения, перемещения
кадров, формируя общественное мнение и внося свои предложения»114. Кроме того, Секретариат рекомендовал партийным комитетам
включать коммунистов-руководителей предприятий, учреждений, военных частей, правоохранительных органов в состав комитетов или их
бюро, что, по всей видимости, должно было способствовать сохранению влияния КПСС на корпус управленцев, а через него на социально-экономическую и политическую ситуацию в обществе.
Однако процессы эмансипации руководящих работников от партийных комитетов в условиях кризиса компартии как властной структуры говорят в пользу того, что это постановление Секретариата уже
не могло сколько-нибудь серьезно скорректировать взаимоотношения
КПСС с руководящими кадрами.
В результате изменения картины взаимоотношений КПСС с Советами, хозяйственными и иными органами складывалась парадок-
114
сальная ситуация. С одной стороны, КПСС формально оставалась
правящей партией, имела большинство в значительной части Советов
различных ступеней, в ее рядах продолжали находиться государственные служащие, руководители-хозяйственники, военачальники115. С
другой стороны, партия теряла рычаги своей власти над обществом,
все более превращаясь в неправящую, а в ряде регионов - в бесправную партию.
Эта тенденция в той или иной степени осознавалась и внутри
самой партии. Так, в одном из выступлений на собрании работников
партаппарата и Совета народных депутатов Ленинского района г.
Перми давалась такая оценка происходящих процессов во властных
отношениях: «Партия оказалась от властных функций административного управления, но в то же время не было ясно сказано, чем должны
заниматься первичные партийные организации и каждый коммунист в
отдельности. Фактически сейчас партия не занимается ничем - ни
идеологической работой, ни воспитательной, ни проводит социальную
защиту трудящихся»116.
Снижение роли КПСС в обществе как властного института сказалось в уменьшении документооборота в комитетах различных
уровней, а также в снижении количества обращений граждан по различным вопросам в партийные органы. Показательными с этой точки
зрения являются данные, содержащиеся в записке секретариата Пермского обкома КПСС, подготовленной в июле 1990 г. Это документ показывает, что за период с января 1988 г. по июль 1990 г. поток письменных обращений как граждан, так и организаций, поступающий в
обком партии, снизился на 41%117. На 29% сократился за этот период и
поток просителей, побывавших на приеме у сотрудников аппарата обкома.
Отметим также, что спад количества обращений в областной комитет партии продолжал увеличиваться. Если за весь 1989 г. количество полученных в указанном комитете писем снизилось всего на 12%
от объема писем, поступивших в предыдущем году, то за 1-ю половину 1990 г. темпы падения объема возросли и составили 51%. На 49%
за эти 6 месяцев сократилось и число принятых на приеме граждан118.
Эти цифры свидетельствуют об усилении тенденции устранения
КПСС от власти и косвенно указывают на процесс «перетекания» власти в другие органы, в том числе Советы .
115
На это же указывает и тот факт, что наибольшее сокращение количества письменных обращений граждан и организаций пришлось на
обращения по различным хозяйственным вопросам. Поступление писем по этой проблематике снизилось за 6 месяцев 1990 г. в среднем в
3,7 раза, в то время как еще в 1989 г. наблюдалась тенденция некоторого увеличения объема писем по этим проблемам (на 8,5%). Также
значительно сократилось поступление посланий за 6 месяцев 1990 г.
по вопросам социального характера (в 2 раза, в том числе по жилищным вопросам в 2,4 раза)119.
В результате этого анализа был сделан вывод о том, что «практическое значение руководящих органов и аппарата обкома в данных
вопросах быстро падает»120. Вместе с тем составители записки считали указанные процессы сокращения поступающих в обком писем
граждан и организаций в целом положительным явлением, отражающим тенденцию реформирования партии, ее отказ от подмены органов
государственного и хозяйственного управления.
Еще более существенно объем поступающих писем снизился в
нижестоящие партийные органы. Так, в Ленинском райкоме г. Перми
за период с ноября 1988 по сентябрь 1990 г. поступление писем и
прием посетителей сократились в 4 раза по сравнению с предыдущим
периодом (1986-1988 гг.)121.
Процесс утраты партийными органами в центре и на местах своих традиционно осуществляемых властных функций приводил к растерянности в среде партийного аппарата. Любопытным с этой точки
зрения является свидетельство одного из работников Кировского райкома КПСС г. Перми. Характеризуя работу этого органа за период с
лета 1988 по февраль 1990 г., он отмечал: «райком лихорадочно пытался найти точки приложения своих усилий ... Одни ездят по районам
области, выполняя ... постановление облисполкома, решая тем самым
продовольственную программу. Другие создают Большие Советы, комиссии и другие общественные формирования... пытаясь реализовать
реформу в народном образовании. Третьи тратят уйму времени ежемесячно по сбору данных через отделы кадров предприятий о состоянии трудовой дисциплины, констатируя при этом рост или снижение
потерь рабочего времени из-за пьянства... Перечисление можно продолжать до бесконечности»122.
Итак, анализ взаимоотношений КПСС с Советами, общественными и хозяйственными организациями позволяет сделать вывод о
116
том, что на втором этапе перестройки (1988-1991 гг.) наблюдается постепенный, имеющий тенденцию к нарастанию процесс уменьшения
влияния компартии на эти структуры, утраты компартией своей власти над обществом.
Этот вывод ставит перед исследователем новую проблему. Если
КПСС лишалась власти, то должен был существовать и обратный
процесс - сосредоточение, аккумуляция этой утраченной власти каким-либо другим институтом или институтами123.
Как было показано выше, часть властных функций, принадлежащих ранее партийным комитетам и организациям на местах, сосредоточилась в руках директорского корпуса и частично в руках советов
трудовых коллективов. Этот вывод, тем не менее, не снимает проблемы, поскольку касается вопроса перераспределения власти на низовом
уровне.
Очевидно также, что часть властных функций, сконцентрированных ранее партийными организациями и комитетами, перешли к
Советам народных депутатов. Особенно отчетливо эту тенденцию выражали те Советы, на выборах в которые победу одержали демократические силы, противостоящие компартии. В этих условиях Советы
превращались в органы, противостоящие КПСС и стремящиеся к максимальному устранению ее как властной структуры. Политическую
позицию таких Советов отчетливо выразил в интервью «Интерфаксу»
председатель Ленсовета А. Собчак: «В городе будет только одна
власть - советская»124.
В известной степени такое стремление реализовалось на практике. Так, еще летом 1990 г., после нескольких месяцев работы Ленинградского городского Совета, А. Собчак вынужден был констатировать, что ежедневные сводки о том, что происходит в Ленинграде, подаются руководителями управлений внутренних дел и комитета госбезопасности первому секретарю обкома и горкома КПСС, а не председателю горсовета125. Однако уже в октябре 1990 г. он отметил подвижку в отношениях власти: произошло переподчинение органов
МВД и КГБ Совету и его председателю. Одним из выражений этой
подвижки стали ежедневные сводки, доставляемые председателю
Ленсовета, о положении дел в городе и области126. Этот небольшой
аспект политической борьбы является индикатором перемещения реальной власти из партийного комитета в Совет народных депутатов.
117
В Москве, Ленинграде, Львове, Свердловске и других городах,
где победу на выборах 1990 г. одержали оппозиционные КПСС силы,
активно шли процессы передела власти между Советами и партийными органами в сторону концентрации функций в руках Советов и их
исполнительных комитетов. Советами предпринимались попытки
изъять издательства и издания у партийных комитетов, деполитизировать государственные и правоохранительные органы с тем, чтобы лишить КПСС влияния на эти структуры 127. Нередки были случаи оказания давления на комитеты КПСС посредством экономических санкций (увеличение арендной платы, вытеснение партийных органов из
помещений и т.д.), что также свидетельствует о процессе борьбы за
власть между партийными органами и Советами128.
Вместе с тем было бы ошибочным полагать, что вся власть концентрировалась у Советов. Нередко Советы почти не ощущали усиления своей власти, оставаясь слабыми и беспомощными с точки зрения реализации принятых ими властных решений. Обратим внимание
на некоторые факторы, порождавшие это состояние.
Во-первых, продолжала существовать КПСС и до известных
пределов сохранялась ее власть над общественными институтами, в
том числе над Советами. И хотя в регионах, где победу на выборах в
Советы одержали демократические силы, партийные комитеты теряли свою власть быстрее и в гораздо больших масштабах, говорить о
том, что они полностью лишились власти к моменту августовских событий 1991 г., было бы неверно.
Партийные комитеты продолжали выполнять ряд «несвойственных» им функций. Так, в отчете парткома завода «Коммунар» Дзержинскому райкому города Перми (сентябрь 1989 г.) самокритично
указывалось на сохранение негативных тенденций в работе парткома,
а именно на то, что партком до сих пор вынужден выполнять свои
прежние функции. Это объяснялось тем, что «люди по многим вопросам обращаются в партком завода, как в орган, способный непосредственно и оперативно решить вопрос»129.
В связи с этим партийный комитет завода ставил перед собой
цель убедить заводчан в том, что на предприятии появился новый орган, «обличенный доверием коллектива и обладающий широкими властными полномочиями»- Совет трудового коллектива (СТК). При
этом партком брал на себя обязанность помочь СТК организовать
свою работу, а также «воспитывать в руководителях предприятия чув-
118
ство уважения к новому органу коллективного руководства, сознание
строго определенной подчиненности ему»130. Кроме того из контекста
отчета ясно, что размежевания функций между парткомом и администрацией завода до сих пор не произошло131. Таким образом, партийный орган на заводе продолжал осуществлять властные полномочия
более чем через год после резолюций XIX партконференции.
Властные полномочия парткомов в отдельных случаях сохранялись и дальше. В январе 1990 г. секретарь Березниковского горкома
КПСС Пермской области высказывал озабоченность из-за медлительности выполнения резолюций XIX партконференции парткомами заводов. «Ряд парткомов действует по старому,- отмечал он в докладе, вместе с администрацией изучает, ставит и решает хозяйственные вопросы»132.
Эти и им подобные факты позволяют заключить, что еще длительное время после принятия резолюций о разделении функций между партийными и советскими, хозяйственными органами парткомы
частично сохраняли прежние властные полномочия, что указывает на
неполный (частичный) характер делегитимизации КПСС как института власти в годы перестройки.
Приведенные выше факты позволяют сделать еще один важный
вывод: в ряде случаев партийные комитеты на местах лишались присущих им ранее властных функций насильственно, «сверху» - под
давлением вышестоящего партийного руководства.
Еще одним фактором, способствовавшим частичному сохранению властных рычагов в руках КПСС, была установка ряда партийных комитетов на местах, меняя формы и методы своего руководства,
сохранять те властные функции, которые они выполняли раньше.
Примером может служить деятельность Советов директоров при некоторых райкомах и горкомах КПСС. Стремление создать и сохранить
этот институт диктовалось потребностью сохранить, а в ряде случаев восстановить влияние партийного органа на хозяйственных руководителей и через них - на социально-политическую и экономическую обстановку в городе, районе.
Проанализируем роль и функции Совета директоров, созданного
при Кировском районном комитете КПСС г. Перми в ноябре 1990 г. В
положении о Совете, принятом на совещании директоров предприятий, организаций и учреждений Кировского района г. Перми 22 ноября 1990 г., его членом мог стать любой руководитель учреждения
119
или предприятия, расположенного на территории этого района. Подчеркивалось, что «работа в Совете должна строиться на добровольных
началах, независимо от партийной принадлежности и взглядов его
членов»133.
Свое предназначение Совет директоров видел «в подготовке
предложений для сессий районного Совета и заседаний исполнительного комитета»134. Эти предложения и рекомендации предполагалось
доводить до райсовета и его исполкома через коммунистов-депутатов
и депутатов-членов Совета директоров. Протоколы заседаний Совета
директоров показывают, что этот орган обсуждал важные вопросы
жизнедеятельности района, что способствовало росту его авторитета,
на что указывает участие в его работе руководства районного Совета и
исполкома Совета135.
Важно отметить, что существенную роль в предварительной
разработке и подготовке решений Совета директоров играл аппарат
райкома партии. Этот факт, а также то обстоятельство, что новый орган был учрежден при райкоме партии, а его председателем являлся
первый секретарь этого партийного комитета, и то, что каждый член
Совета директоров обязан был «отстаивать принятые решения в городском и районном Советах народных депутатах»136 , указывает на
истинную роль нового органа как института, посредством которого
партийный комитет стремился воздействовать на социальные и экономические процессы в районе.
Еще одним фактором частичного сохранения в руках партийных
комитетов некоторых властных функций следует назвать объективные
сложности передачи властных полномочий от органов КПСС Советам.
На последнее обстоятельство указывал М.С. Горбачев, выступая
с докладом на совещании первых секретарей ЦК союзных республик,
крайкомов и обкомов партии 18 июля 1989 г. 137 Та же мысль звучала в
выступлениях других партийных руководителей. Так, о продолжительности процесса передачи властных функций от комитетов КПСС
Советам говорил в интервью «Правде» в октябре 1988 г. первый секретарь Курского обкома КПСС А. Селезнев138. Выступая с докладом в
августе 1989 г. первый секретарь Пермского обкома Е. Чернышов
констатировал, что работа по передаче власти от партии Советам до
сих пор не закончена. Он мотивировал столь длительное невыполнение резолюций ХIX конференции КПСС незавершенностью реорганизации советской власти, а также рядом других факторов. В частно-
120
сти, докладчик отметил: «отсутствие законодательных актов по более
четкой регламентации функций советских органов, а в некоторых случаях и неподготовленность их кадров, продолжают втягивать партийные органы в решение чисто хозяйственных проблем»139. О частичном
сохранении власти в руках партии свидетельствуют и выступления
руководителей местных Советов140.
Вместе с тем, объяснять слабость реализации власти Советов после XIX партконференции исключительно сохранением полномочий в
руках КПСС и неопытностью советских кадров, с нашей точки зрения,
неправомерно. Как отмечалось на пленуме Ленинского райкома г.
Перми в феврале 1990 г., «сегодня партийные органы... власть отдали,
а Советская власть эту власть не взяла. Вот и получается: ни там, ни
здесь»141. Это свидетельство указывает на наличие других факторов,
способствующих проявлению указанной тенденции.
Одним из таких факторов являлась экономическая слабость Советов, особенно местных. Несмотря на постановления 1986-1988 гг. о
повышении роли Советов в управлении процессами экономической,
социальной и культурной жизни на их территории и об отчислении в
местные бюджеты части платежей за используемые предприятиями и
хозяйствами трудовые и природные ресурсы, а также всей суммы
штрафов за загрязнение окружающей среды, реальная отдача от этих
документов была низкой142.
После XIX партконференции экономическое положение местных Советов вряд ли улучшилось. В качестве подтверждения приведем выступление председателя Дзержинского райсовета г. Перми.
«Советы сегодня представляют “козлом” за упущения, - констатировал он в апреле 1991 г., - если учесть, что рога- это закон, а ноги - финансовое подкрепление, то сегодня у нас нет ни того, ни другого»143.
Развивая эту мысль далее, первый секретарь Дзержинского райкома
КПСС А.Б. Писарев на том же заседании отметил: «Советы не обладают необходимыми правами и полномочиями для регулирования
экономической и социальной жизни на своей территории. Попрежнему большое количество вопросов решается в центре, минуя
местные Советы. ... Основная масса отчислений идет в республиканский и союзный бюджеты, а все дотации, повышение заработной платы идут из местного бюджета и фонда предприятий»144. И далее, резюмируя сказанное, выступающий заметил, что «местные Советы ока-
121
зались не готовы в целом к решению сколько-нибудь важных задач»145.
Такие оценки экономической основы власти Советов, даваемые
руководителями Советов и представителями партийного аппарата,
красноречиво свидетельствуют о том, что по крайней мере часть местных Советов не ощутила увеличения своей власти при передаче властных функций от партийных комитетов. Не имея достаточной экономической возможности для реализации социальных, экономических, культурных программ, Советы (особенно нижние звенья советской системы - сельские, поселковые, районные, городские) были обречены на пассивность, что отражалось на их авторитете как органов
государства, на авторитете их властных решений.
Экономическая слабость Советов порождала соответствующую
схему взаимоотношений этих государственных органов с хозяйственными руководителями. На первом этапе перестройки (1985-1988 гг.)
идея сбалансирования интересов директоров и стоящих за ними предприятий, ведомств, с одной стороны, и местных Советов- с другой,
получила определенное разрешение. Экономические, хозяйственные
и иные права Советов были несколько расширены. Тем не менее
пресса того времени продолжала подчеркивать тезис о существовании
зависимости Советов от руководителей предприятий. Такое положение было характерно в первую очередь для низовых звеньев советской
власти146.
Анализ источников показывает, что взаимоотношения Советов и
хозяйственников после XIX конференции КПСС вряд ли улучшились:
сохранялась та же зависимость местных органов власти от распоряжающихся имуществом и финансами предприятий руководителей.
Описывая с этой точки зрения взаимоотношения сельсоветов с директорами совхозов и председателями колхозов, «Советская Россия» в
мае 1989 г. отмечала: «сельсовет умоляет, хозяйственник решает, исходя только из собственных соображений, даже в мелочах. Призвать
его к порядку, проявить высокую принципиальность редкий сельсовет
рискнет: испортишь отношения- долго ничего не получишь, все село
пострадает»147.
Более того, можно утверждать, что независимость хозяйственного руководителя от решений Советской власти не только не уменьшилась после XIX конференции, но и возросла, что говорит об уменьшении власти Советов над директорским корпусом.
122
Проиллюстрируем этот тезис конкретными примерами. В выступлениях руководителей местных Советов того периода часто высказывалась мысль о бессилии этих органов перед лицом хозяйственника. В июле 1988 г. председатель Мотовилихинского райисполкома
Совета г. Перми Б.И. Мищенко, касаясь интересующих нас взаимоотношений, отмечал: «мы (районный Совет и его исполнительный комитет. - Д.К.) можем предложить, мы можем, в противном случае (в
случае неподчинения решению Совета. - Д.К.), руководителю предприятия указать, крайняя мера - выразить недоверие. У нас есть печальный пример Орджоникидзевского района, когда управляющему
трестом выразили недоверие, но никаких мер не принято городскими
властями”148. Не наблюдалось усиления власти Советов в отношении
хозяйственных руководителей и год спустя. В июне 1989 г. председатель Ленинского райисполкома г. Перми Н.И. Малышев свидетельствовал: «С Советами как властью хозяйственники фактически часто не
считаются. Получается, будто они автономны от местного органа.
Принял исполком решение, захотят- исполнят, а не пожелают -... прикроются решением Совета трудового коллектива»149.
Зависимость местных Советов от хозяйственников делала эти
органы малоавторитетными в глазах директорского корпуса. Интерес
с этой точки зрения представляет ситуация, сложившаяся в первые
дни работы Владимирского областного Совета народных депутатов
нового созыва после выборов 1990 г. Депутатский корпус Совета на
80% состоял из коммунистов, значительная часть которых занимала
различные руководящие посты. Именно из-за низкой активности последних первая сессия облсовета в течение нескольких дней не могла
начать работу по причине отсутствия кворума150.
Это отношение хозяйственных руководителей к органу власти не
было каким-то единичным явлением. Об этой тенденции свидетельствуют и другие факты. Так, в сентябре 1989 г. прошло выдвижение
кандидатур на пост председателя исполкома Кировского райсовета г.
Перми, в результате которого было названо 15 претендентов. Почти
все они были руководителями предприятий. Однако ни один из них не
согласился баллотироваться на эту должность. Как отмечала впоследствии областная газета, «руководители предприятий, опытные хозяйственники не считают для себя престижным браться за дело в состоянии нынешнего политического безвластия Советов, отсутствия их
экономической самостоятельности»151.
123
Следует также учесть и тот факт, что переход предприятий и хозяйств на самофинансирование и самоокупаемость также работал на
ослабление советской власти. Это связано преимущественно с тем, что
переход на новые отношения с использованием рыночных механизмов
содействовал росту коллективного эгоизма, в результате чего наблюдалась тенденция игнорирования как директорами, так и коллективами предприятий и советами трудовых коллективов требований,
предъявляемых Советами152.
Подобная тенденция имела место и на селе. Здесь ее проявление
сводилось к тому, что руководители подрядных и арендных коллективов перестали считаться с необходимостью отпускать депутатов на
сессии и иные мероприятия, связанные с осуществлением депутатских
полномочий. Как правило, это мотивировалось экономическими
убытками при осуществлении депутатской деятельности работниками
данного хозяйства153. Новые экономические условия, поставив во главу угла проблему рентабельности, экономической выгоды, создавали
почву для формирования идеи ненужности нижних звеньев советской системы власти. Появились предложения ликвидировать сельсоветы, заменив их одним или несколькими делопроизводителями для
оформления нужных бумаг или соединить сельсовет и колхоз в одну
структуру и т.д. 154
Рассматривая причины, обусловившие слабость советской власти в годы перестройки, ее беззащитность перед лицом хозяйственника, имеет смысл обратить внимание на то обстоятельство, что нередко
руководители Советов связывали эти явления с процессами ломки
старой модели политической системы, с устранением от власти
КПСС. Как заявил председатель исполкома Орджоникидзевского Совета г. Перми В.Е. Филь в ноябре 1988 г., «мы,... руководители исполкома, ... с большим сожалением вспоминаем о том застойном периоде,
когда мы применяли административно-командные методы работы.
Тогда нам легче, с меньшей тратой сил, энергии, нервов, и, что самое
главное, времени, удавалось решать вопросы»155.
Еще более определенно указывалось на связь между процессами
ослабления Советов и реализацией решений XIX партконференции в
речи руководителя исполнительного органа Ленинского райсовета г.
Перми. Выступая на пленуме райкома 21 июня 1989 г., председатель
подчеркивал, что в настоящее время «местные органы власти не обладают достаточной полнотой полномочий для решения многих про-
124
блем»156. Выход из этой ситуации оратор увидел в «подпорке» Советов со стороны партийных комитетов: «там, где закон, как ни странно,
не дает Советам применить власть, а вопрос непременно надо решать,в силу должно вступать партийное воздействие»157. И переходя от
должного к сущему, выступающий обратил внимание на то, что такую
опору Совет в настоящее время теряет: «Работники аппарата райкома
партии, особенно вновь пришедшие, не зная особенностей работы в
местных Советах, считают, что они в настоящее время могут выступать только в роли контролеров, помощи в организационной работе по
выполнению социально-экономических мероприятий с каждым днем
становится все меньше и меньше» (курсив мой. - Д.К.)158.
Эти цитаты из выступлений представителей советских органов
дают возможность заключить, что одной из важнейших причин указанного ослабления власти Советов (в том числе над хозяйственными
руководителями) стала реализация решений XIX партконференции,
подразумевающих передачу властных функций от партийных органов
советским. Иначе говоря, передача властных полномочий от партии
Советам не способствовала укреплению власти Советов, а ослабляла
ее.
Остановимся более подробно на обосновании этого, на первый
взгляд парадоксального, вывода, обратившись к вопросу о характере
взаимоотношений между партией и Советами до периода реформ.
Как известно, по своему положению в общественной системе
вообще и политической подсистеме в частности КПСС и Советы занимали ключевые позиции, являясь системообразующими элементами. При этом каждый из этих органов в определенном смысле дополнял другой. С одной стороны, КПСС нуждалась в Советах, поскольку
находила в них необходимую легитимацию своих политических решений и шире - существующего политического режима, ибо именно
Советы как органы государственной власти превращали партийную
волю в волю государства, а партийное решение - в закон государства.
С другой стороны, обратим внимание на то, что в условиях командно-административной системы именно КПСС обладала всепронизывающей структурой, доходя до низовой ячейки общества - трудового коллектива. Ни один другой институт советского общества (в том
числе сами Советы) такой структурой не обладал. Кроме того компартия концентрировала в своих руках кадровые назначения на все
сколько-нибудь важные государственные и хозяйственные должно-
125
сти. Вследствие этих факторов именно компартия становилась силой,
способной организовать выполнение тех властных решений, которые
принимали Советы как органы государственной власти159. Другими
словами, КПСС в указанном смысле представляла собой важную часть
механизма реализации советской власти. Обратим внимание, что даже
на первом этапе перестройки, как показывают источники, совместные
партийно-советско-хозяйственные решения имели больший авторитет
и возможность для реализации, чем решения советских органов 160.
Косвенно на справедливость этого тезиса о характере взаимоотношений КПСС и Советов указывает предложение о слиянии Советов с
партийными комитетами на местах161.
Подводя итог, еще раз зафиксируем, что КПСС в доперестроечный период действительно подминала советскую власть и присваивала себе ряд ее функций, но она также была необходима Советам как
структура, посредством которой решения советских органов находили
свое воплощение. Отсюда становится понятным, почему ни одна из
многократно предпринимавшихся попыток разграничить компетенцию советских и партийных органов, имевших место в различные периоды советской истории, так и не увенчалась успехом.
Развивая тезис о характере взаимоотношений КПСС и Советов
далее, можно сделать следующее заключение: поскольку Советы были
тесным образом связаны с КПСС и зависимы от нее в указанном
смысле, то соответственно и устранение партии от власти и последующая ее ликвидация обусловили нарушение механизма реализации
властных решений Советов, дальнейшее снижение авторитета этих
органов и последующую их гибель.
Этот теоретический вывод находит свое подтверждение на историческом материале периода реформирования политической системы
советского общества в 1988-1991 гг. На правомерность такого вывода
указывают тенденции во взаимоотношениях Советов и хозяйственных руководителей в период 1988-1991 гг.
Обратим внимание на анализ взаимоотношений Совета и директорского корпуса, сделанный председателем исполкома Ленинского
райсовета г. Перми Н.И. Малышевым в выступлении в июне 1989 г.:
«В руках исполкома пока нет инструмента, с помощью которого можно заставить того или иного руководителя подчиниться воле народных
избранников. Хозяйственники практически стоят над требованиями
полновластия Советов»162 (курсив мой. - Д.К.). Особый интерес в
126
данном контексте вызывает предложенный оратором выход из этого
положения. «С подобным мириться нельзя,- заявил он.- Я думаю, правильно сделает бюро райкома партии, ... разберется и строго спросит
с тех руководителей, кто не выполняет или не хочет выполнять решение местного органа»163.
Эта просьба к партийному органу обнаруживает неспособность
Советов подчинить руководителей предприятий своей воле и, с другой
стороны, раскрывает истинную роль КПСС как структуры, реализующей решения советской власти. Если раньше КПСС обладала такой
властью над директорским корпусом, которая приводила в движение
как партийные решения, так и советские, то после изменения кадровой
политики партии и внедрения института выборности хозяйственник
получил независимость, что сопровождалось фактической ликвидацией системы номенклатуры. Таким образом, влияние партийных органов на директорский корпус было значительно ослаблено, в результате чего местные Советы оказались еще более беззащитными перед лицом хозяйственника, чем это было при всевластии КПСС.
Ирония
истории состояла в том, что осуществление лозунга «Вся власть Советам» на деле ослабляло Советы, что связано с отсутствием у них
собственного четкого механизма реализации властных решений и
разрушением старого механизма, включающего использование партийной структуры.
Обратим внимание на еще один фактор, оказавший существенное влияние на ослабление советской власти в указанный период.
Идеологическое размежевание общества, имевшее место в годы
перестройки, отражалось и на работе Советов. В условиях быстрой
политизации общества состав Советов, выбранных в 1990 г., был также политизирован и представлял собою, как правило, конгломерат
различных политических сил. Другими словами, депутатский корпус
был весьма пестрым с точки зрения политических ориентаций депутатов. Это было характерно как для Советов, в которых победу одержали представители КПСС, так и для Советов, большинство в которых
принадлежало силам, оппозиционным КПСС. Как уже отмечалось в
данной работе, позиции депутатов членов КПСС далеко не всегда
совпадали с позицией этой организации. С другой стороны, демократический лагерь также не был гомогенным образованием. Такая расстановка сил находила своеобразное отражение в деятельности Советов различных уровней.
127
Представляется обоснованным вывод, сделанный председателем
Ленсовета А.Собчаком при анализе деятельности Советов после выборов 1990 г. В частности, он констатировал: «В наших Советах, по
сути, столько партий, сколько и депутатов. Деление на фракции носит
чисто условный, психологический характер. Фракции у нас текучи,
они могут изменяться на ходу, могут спонтанно не выполнять собственные решения и обещания. Значит, даже небольшая активная группа
способна блокировать принятие решений»164. Подобная тенденция
была характерна для Верховного Совета РСФСР, Моссовета, Ленсовета, горсовета Свердловска, ряда Советов Украины и др.165
Очевидно, что политическое противостояние в Советах затрудняло принятие ими решений и реализацию этих решений, зачастую
превращало работу Советов в «бесплодную говорильню». Эта особенность переходного состояния Советов и их депутатского корпуса сыграла важную роль в делегитимизации самих Советов и способствовала
относительно безболезненной ликвидации советской системы власти
осенью 1993 г.
Процессы постепенного устранения КПСС от власти и переход
части Советов на оппозиционные КПСС позиции делали властное поле достаточно пестрым. Это проявлялось не только в противостоянии
демократических Советов и партийных комитетов, но также и в ряде
других явлений: атомизации советской структуры, «войне законов»,
«параде суверенитетов», появлении альтернативных органов власти.
Под атомизацией советской структуры в данном случае подразумевается неподчинение нижестоящих Советов тем решениям, которые принимали Советы более высокой инстанции или какие-либо другие вышестоящие властные органы. Развитие этого явления, очевидно,
также связано с тенденцией эрозии власти КПСС и разрушением механизма реализации Советской власти. Кроме того, победа демократических сил на выборах в республиканские и местные Советы в 1990
г. разрушила монопольное господство КПСС в Советах, которое в известном смысле являлось элементом, скрепляющим советскую структуру. В результате устранения этого цементирующего момента она
начала рассыпаться на отдельные, часто противоречащие, противостоящие друг другу звенья. В качестве подтверждения этого тезиса
приведем выступление в декабре 1990 г. председателя Пермского городского совета народных депутатов Ф.Г. Шемина: «Сегодня в Советах структуры нет и мы практически не можем выполнить свое реше-
128
ние. Городской Совет, районный Совет еще думают: подчиняться им
или не подчиняться, до коллективов мы не доходим»166.
Было бы, однако, ошибкой относить генезис тенденции атомизации к периоду после выборов 1990 г. На этом этапе она лишь получила наиболее полное воплощение. Отдельные проявления атомизации
советской структуры обозначились уже в 1987-89 гг.
Так, в конфликте по поводу принадлежности Нагорного Карабаха обе противостоящие стороны (Азербайджан и Армения) игнорировали те решения, которые принимались Верховным Советом СССР,
его Президиумом. Например, принятое Верховным Советом СССР 28
ноября 1989 г. постановление «О мерах по нормализации обстановки в
Нагорно-Карабахской автономной области», содержащее компромиссный вариант решения противоречий, было отвергнуто обеими
сторонами конфликта. В ответ на решение союзной власти Верховный Совет Армении принял постановление, в котором оценивал меры,
предусмотренные постановлением центрального органа, как «новый
акт аннексии»167. Кроме того указанный орган принял решение о воссоединении Армении и Нагорного Карабаха168. Тем самым были нарушены статья 78-я Конституции СССР, по которой территория союзной республики не могла быть изменена без ее согласия169, а также
постановления по Нагорному Карабаху Верховного Совета СССР и
Президиума от 23 марта 1988 г., 18 июля 1988 г. и 28 ноября 1989 г. С
другой стороны, решение Верховного Совета СССР было отвергнуто
и азербайджанской стороной. Президиум Верховного Совета Азербайджана 4 декабря 1989 г. принял постановление о приостановлении
ряда положений постановления центрального органа власти170.
Подобные противоречия, характеризующие атомизацию советской структуры, были характерны также для взаимоотношений союзных институтов власти и органов государственной власти Литвы,
Латвии, Эстонии вплоть до признания независимости прибалтийских
республик осенью 1991 г. 171
Если до выборов 1990 г. тенденция атомизации носила спорадический характер, затрагивала взаимоотношения лишь отдельных
звеньев советской структуры, то после выборов в республиканские и
местные Советы 1990 г. она приняла массовый характер.
Размежевание Советов шло как по национальному, так и по политическому признакам. Так, после выборов 1990 г. в Молдавии
съезд народных депутатов районов компактного проживания гагаузов
129
заявил о создании Гагаузкой ССР. Одновременно это решение подразумевало отказ от подчинения кишиневским властям. Такое же неприятие решений органов власти Молдовы было характерно для органов
советской власти образованной на территории Молдовы Приднестровской республики 172.
Принятие Верховным Советом Литвы 11 марта 1990 г. «Акта о
восстановлении независимого Литовского государства» сразу обозначило проблему атомизации Советов внутри самой республики по национальному признаку. Так, Снечкусский поселковый Совет народных депутатов, отражающий настроение русскоязычного населения,
не признал факта восстановления независимости Литвы, ее Конституции и возвращения прежней национальной символики. Поселковый
Совет выступил против выхода республики из СССР и, обращаясь к
различным союзным органам, требовал обеспечить особый статус поселка либо его вхождение в Белоруссию173.
Подобное сопротивление республиканским советским органам
было характерно и для ряда Советов Эстонии, в депутатском корпусе
которых преобладали неэстонцы. 2 февраля 1990 г., в день принятия
республиканским собранием народных депутатов Эстонской ССР
Декларации по вопросу государственной независимости Эстонии, народными депутатами Таллинна, Кохтла-Ярве, Нарвы и Силламяе был
образован Комитет защиты советской власти и гражданских прав в
Эстонии. Комитет обратился в Президиум Верховного Совета Эстонской ССР с заявлением, в котором выражал недоверие Президиуму
Верховного Совета Эстонской ССР и брал на себя функции координирования законной власти. «Ни один законодательный акт, принятый
начиная с 16 ноября 1988 г., в нарушение гражданских прав и Конституции СССР, мы не признаем, и в отношении их применения объявляется акт гражданского неповиновения. Все последующие законодательные акты принятые Верховным Советом ЭССР, входят в силу
только после их регистрации комитетом»,- отмечалось далее в документе174. Как следует из цитаты, выламывание республиканского Совета из советской структуры, неподчинение его законодательству
Союза неизбежно вело к дальнейшей атомизации указанной структуры: часть нижестоящих Советов отказалась подчиняться республиканскому органу власти.
Тенденция атомизации прослеживается и в менее острых конфликтах на национальной почве. Осенняя сессия 1990 г. Усть-
130
Каменогорского городского Совета народных депутатов Казахской
ССР приняла постановление, которым приостанавливала действие закона «О языках в Казахстане» и потребовала от Верховного Совета
республики пересмотреть закон и уравнять в правах казахский и русский языки175.
Указанная тенденция развивалась также по причине существования различий в политической ориентации различных Советов. Тенденция к появлению противоречий между органами государственной
власти на этой почве проглядывалась достаточно отчетливо еще до
начала функционирования новых Советов. Так, в одной из статей,
опубликованных в «Комсомольской правде» 31 марта 1990 г., прогнозировалось: «По Москве уже и сейчас заметно, что в Советах разных
уровней большинством обладают разные силы. И представляете, что
получится? Моссовет решит одно, а райсовет откажется подчиняться:
мы, мол, суверенный объект власти»176.
Такой прогноз не был безосновательным, что подтвердила последующая практика. Подобные противоречия между Советами стали
характерным явлением властеотношений в период после выборов
1990 г. Например, в Ленинграде городской Совет находился на оппозиционных КПСС позициях. В то же время на выборах в районные
Советы демократические силы не получили большинства, что способствовало дистанцированию райсоветов от горсовета. Проявлением
этой тенденции стало принятие районными Советами Ленинграда
деклараций о власти, согласно которым указанные районные органы
объявляли о переходе в собственность районов земельных участков,
архитектурных сооружений и т.д. 177 Тем самым обозначился процесс
дальнейшей атомизации советской структуры, затронувший и ее низовые ячейки.
Очевидно, что этот процесс ослаблял власть Советов как целостной структуры. В результате действия указанных факторов (устранение КПСС как властного института, атомизация советской структуры
и т.д.) Советы теряли способность реализовывать свои властные решения, бороться с нарастающими трудностями в экономической, политической, межнациональной и других сферах жизнедеятельности
общества. Следствием этой тенденции стало формирование условий
для присвоения властных функций другими органами.
Представляется, что в качестве таких альтернативных властных
органов можно рассматривать стачечные (забастовочные) комитеты,
131
появившиеся летом 1989 г. и в трансформированном виде просуществовавшие до конца рассматриваемого нами периода.
С первых часов существования стачечных комитетов обозначилась тенденция присвоения ими ряда властных функций. Источником
власти для комитетов являлась горняцкая масса и поддерживающее их
население. В отличие от других местных органов власти, стачечные
комитеты в первое время своего существования пользовались значительным доверием и поддержкой населения. Так, по данным исследования общественного мнения, проведенного ВЦИОМ в регионах забастовок сразу после их окончания летом 1989 г., следует, что 80%
опрашиваемых доверяли стачкомам и только 11% - традиционным
властным структурам и 12% народным депутатам178.
Отметим лишь некоторые проявления власти стачкомов.
Как правило, одним из первых действий подобных комитетов в
Кузбассе, Донбассе, Воркуте было закрытие виноводочных магазинов.
В ряде мест по указанию стачкомов рабочие отряды следили за ввозом
в населенные пункты спиртных напитков. В Воркуте по распоряжению стачкома проводились рейды по магазинам и базам с целью выявления сокрытых дефицитных товаров179.
Рабочие отряды по поручению комитетов осуществляли охрану
общественного порядка как в местах проведения митингов шахтеров,
так и в целом в населенных пунктах. При этом милиция либо была парализована в своих действиях либо была вынуждена работать в тесном контакте с этими отрядами. В ряде случаев рабочие отряды выполняли и функции следственных органов: за время проведения забастовки 1989 г. им удалось раскрыть несколько преступных группировок, занимавшихся квартирными кражами180.
По данным управления внутренних дел Кемеровской области, за
время проведения забастовки в Междуреченске уровень преступности
снизился на 31,4% 181. Борьба стачкомов и рабочих отрядов при них с
пьянством привела к тому, что численность поступивших в медвытрезвитель г. Прокопьевска в дни забастовки снизилась в 10 раз182.
Пресса того времени справедливо отмечала, что именно благодаря
деятельности стачкомов забастовки не вылились в кровавые эксцессы183.
Наряду с функциями охраны общественного порядка стачком
брал на себя и выполнение других властных полномочий. Нередко эти
органы выступали в роли администраторов производства. Именно по
132
их распоряжениям осуществлялась поддержка всех систем жизнеобеспечения и функционирования шахт. В Междуреченске стачечный
комитет обязал директоров шахт и предприятий города обеспечить
безопасность и сохранность рабочих мест. Фактически во время забастовки директорский корпус города был вынужден выполнять указания, исходящие от стачкома184. По решению стачечных комитетов
отгрузка угля потребителям во всех угольных бассейнах была прекращена. В горняцких поселках Донбасса в экстренных случаях отправка угля металлургическим комбинатам осуществлялась по решению стачкома185. Такое же решение приняли стачкомы Кузбасса186.
Газета «Комсомолец Кузбасса» констатировала: «Все неработающие и работающие предприятия подчинялись только стачкому,
порядок на улицах поддерживали пикеты рабочих ... Своей властью
комитеты должны были не только запрещать работать целым предприятиям, но и запрещать не работать, что в условиях забастовки
вдвойне сложно»187. Так, по распоряжению стачкома Прокопьевска
после одного дня забастовки была возобновлена работа предприятий
оборонного комплекса188.
После прекращения летних забастовок 1989 г. стачечные комитеты продолжали функционировать, преобразовавшись в рабочие комитеты. В Кузбассе подобная эволюция имела место вопреки подписанному региональным забастовочным комитетом и комиссией ЦК
КПСС протоколу, согласно которому органы самоуправления рабочих
должны были самоликвидироваться к 1 августа 1989 г.
Рабочие комитеты взяли на себя контроль за реализацией правительственных обещаний189. В то же время они продолжали выполнять
и некоторые функции местных органов управления: выступали в роли
арбитров в спорах между различными учреждениями, способствовали
решению насущных проблем обеспечения населения товарами,
жильем и т.д. О том, что рабочие комитеты обладали определенным
авторитетом и властью , можно судить по тому факту, что поток писем и жалоб граждан, обычно адресовавшийся партийным органам и
Советам, в значительной мере стал направляться в рабкомы.
В свете того, что стачкомы присваивали часть властных функций, представляет интерес проблема их взаимоотношений с «традиционными» институтами власти. В ходе забастовки партийные комитеты, Советы народных депутатов и другие институты были сохранены.
В то же время их реальная власть была предельно ослаблена. Как при-
133
знавал председатель Кемеровского облисполкома, в результате деятельности стачкомов в области сложилось двоевластие190.
В отношении к традиционным властным институтам стачкомы
проводили тактику контроля. Член бюро городского рабочего комитета Прокопьевска М.П.Анохин впоследствии так комментировал эту
тактику: «Мы думали: сможем ли мы, ликвидировав горисполком,
взять его функции на себя? А потом поняли: этого и ненужно. Самоубийственно ломать уже наработанную структуру. Ее просто надо поставить под контроль»191. Не выступая против Советов как органов
власти, стачкомы выдвигали требование их досрочных перевыборов.
Это требование выдвигалось как в 1989 г., так и в ходе летних забастовок 1990 г.192 В свете рассматриваемых взаимоотношений стачкомов
с традиционными органами власти примечательным является тот
факт, что в их состав иногда включались представители администрации шахт, секретари партийных комитетов193.
Преобразование стачкомов в рабочие комитеты в условиях прекращения забастовок вновь обострило проблему взаимоотношений
формирующихся органов с советскими и партийными институтами.
В ряде мест преобладающей стала тенденция самоустранения
рабочих комитетов от власти. Так, Кемеровский городской забастовочный комитет фактически ограничил свою компетенцию контролем
за выполнением соглашений с правительством. Он принял обращение
к трудовым коллективам, в котором объявлял себя “объединением
прогрессивно настроенных трудящихся, которые проводят ... единую
линию через парткомы, профкомы, Советы трудовых коллективов,
добиваются реализации протокола в каждом коллективе”194. Еще более определенно высказались представители стачкома Прокопьевска
(Кузбасс) : “Мы в политику не вмешиваемся. Стачком не ставит вопрос о передаче ему власти в городе”195.
Вместе с тем существовала и противоположная тенденция к
расширению властных полномочий рабочих комитетов. При создании
Союза рабочих Кузбасса представитель Карагандинского областного
рабкома предлагал включить в устав создаваемого органа пункт, согласно которому Союз заявлял о том, что «обладает реальной политической властью». Под этим подразумевалось установление власти
над Советами: Советы должны были выполнять ту программу, которую разрабатывал бы Союз рабочих и лишь при условии выполнения
Советами указанной программы эта власть превращалась бы в про-
134
стой контроль за деятельностью Советов. В этом случае, за рабочими
комитетами предполагалось сохранить право «употребить власть» в
случае отклонения депутатов от реализации нужной линии196.
Эта концепция не нашла поддержки на III конференции рабочих
комитетов Кузбасса (1989 г.). Большинство ее участников высказалось
в пользу резолюции, одобряющей дальнейшую демократизацию Советов и заявляющую об отказе создаваемого органа рабочих от какихлибо претензий на власть197.
Отказ стачечных комитетов от власти был запрограммирован с
момента их появления как особенностями политических установок
стачкомов, так и в целом рабочего движения 1989-1991 гг.
Такой вывод обусловлен тем, что в годы перестройки рабочее
движение изначально ограничивалось узкими целями, воплощенными
в согласительном протоколе с правительством. Кроме того, большое
значение имело то обстоятельство, что рабочее движение не имело
четко продуманной стратегии: в требованиях и действиях шахтеров
сосуществовали как рыночные, антикоммунистические тенденции,
усилившиеся в 1990-1991 гг., так и антирыночные198. Очевидно, что
это также не могло способствовать выработке ясных представлений в
среде рабочего движения о роли стачкомов как органах власти. А отсюда стачкомы, как правило, выполняли властные функции вынужденно, в силу сложившихся обстоятельств. В результате стачкомы так
и не перешагнули локальных рамок. Являясь зародышами органов
власти рабочего класса на местах, они оказались силой, способствовавшей департизации и десоветизации общества, формированию основ рыночной экономики, упрочению позиций демократических сил в
органах власти199.
Во многом такие результаты объясняются отсутствием у рабочего движения собственной рабочей партии, способной сфокусировать
экономические и политические интересы рабочих, выработать четкую
стратегию и тактику, в том числе и по вопросу о сути, роли и будущем
забастовочных комитетов.
Еще одной альтернативой существовавшим органам власти стали различного рода национальные организации, которые брали на себя
выполнение властных функций.
Такую роль выполнял, в частности, Съезд полномочных представителей населения Нагорного Карабаха и образованный им Национальный Совет. Появление этих органов было вызвано расширением
135
межнационального конфликта между Арменией и Азербайджаном за
обладание Нагорным Карабахом. Съезд полномочных представителей
населения Нагорного Карабаха, собравшийся в середине августа 1989
г. в Степанакерте и представляющий интересы армянской части населения области, признал незаконным создание Президиумом Верховного Совета СССР Комитета особого управления НКАО200. В декларации, принятой съездом, отмечалось: «Введение особой формы управления, лишение НКАО областного комитета партии и областного Совета народных депутатов фактически узурпировало и без того ничтожные права автономного образования... Комитет особого управления не в состоянии управлять областью, народ находится на грани физического и нервного напряжения»201.
Отказав Комитету особого управления в легитимности, Съезд
представителей провозгласил себя органом власти на территории автономии. Съезд также принял Регламент - документ, который позволяет более детально рассмотреть функции новых институтов власти.
В этом документе Съезд объявлял себя высшим органом власти
на территории НКАО. «Съезд рассматривает и решает все вопросы,
отнесенные к компетенции обкома партии и областного Совета народных депутатов в части руководства рай(гор)комами партии,
рай(гор) Советами народных депутатов. Эти полномочия съезда признаны решениями пленумов рай(гор)комов партии и сессий рай(гор)
Советов»202. Съезд также избрал Национальный Совет, наделив его
полномочиями руководства всеми сферами жизни общества на период
между съездами203.
Решения, принятые Съездом полномочных представителей населения Нагорного Карабаха, позволяют сделать вывод, что был сформирована новая альтернативная властная структура. Этот вывод основывается на том факте, что Съезд и Национальный Комитет противопоставляли себя Комитету особого управления, созданного по решению союзного органа государственной власти и который, по мнению делегатов съезда представителей, отражал «незаконные притязания Азербайджана»204. Кроме того, своими притязаниями на власть
новые органы противоречили постановлениям Верховного Совета
СССР, его Президиума по Нагорному Карабаху, а также законодательству Союза .
Обратим внимание, что альтернативность этих органов, как и в
случае со стачечными комитетами, была относительной. Во-первых,
136
полномочия Национального Совета как постоянно действующего органа государственной власти признавались временными. В Регламенте
оговаривалось, что в случае восстановления функций обкома партии и
областного Совета народных депутатов и при условии их вывода из
подчинения республиканских органов Азербайджана, Национальный
Совет прекратит свое существование205. И хотя роспуск самого съезда
не оговаривался, эта мера указывает на относительную альтернативность сформировавшейся властной структуры.
Во-вторых, партийные комитеты и Советы не распускались, а
включались в единую структуру власти, центральным звеном которой
становился Съезд полномочных представителей населения Нагорного
Карабаха и его рабочие органы. В документах, принятых съездом, неоднократно подчеркивалось, что съезд и Национальный Совет берут
власть согласно решениям местных партийных комитетов и Советов
народных депутатов206.
Кроме того, Национальный Совет провозглашался единым органом коммунистов и беспартийных, который действует в рамках советских законов и норм партийной жизни207. Поскольку новые органы соединяли в себе партийную и советскую власть, то был разработан механизм принятия партийных решений Национальным Советом. В Регламенте было зафиксировано отдельным пунктом, что при принятии
съездом или Национальным Советом НКАО либо его Президиумом
постановлений по вопросам партийной жизни в голосовании принимают участие только члены КПСС208.
Вторая статья Регламента провозглашала, что в своей деятельности съезд руководствуется Конституцией СССР и Уставом КПСС, законами Союза СССР, постановлениями ЦК КПСС и Правительства
СССР209. В качестве символа государственной власти на территории
Нагорного Карабаха был принят государственный флаг СССР210.
Кроме того, по форме организации Съезд и его органы в значительной степени повторял советскую форму власти. В частности, предусматривался отзыв делегата Съезда той организацией, которая выдвигала его кандидатуру простым большинством голосов211.
§ 2. Реформирование системы государственной власти
137
Наряду с описанным выше процессом разложения прежней системы власти, который сопровождался изменением взаимоотношений
КПСС с другими властными институтами, перемещением власти от
партии к Советам, противопоставлением советской структуры партийным органам, появлением альтернативных институтов, исполняющих ряд властных функций, на эволюцию отношений власти в период
перестройки большое влияние оказывала также тенденция реформирования советской структуры в парламентскую.
Обратим внимание на некоторые аспекты влияния этой тенденции на процесс разложения прежней системы власти и формирование
новой.
Начало процесса парламентаризации указанной структуры, по
всей видимости, можно отнести к первой половине 1988 г. Именно в
это время получили развитие идеи реформирования советской структуры, наиболее отчетливо выраженные в Тезисах к XIX Всесоюзной
партийной конференции, а затем в резолюциях партконференции.
Уже в этих документах отчетливо прослеживается тенденция изменения сущности Советов, проявлявшаяся как тенденция к разделению
властей на законодательную, исполнительную, судебную.
Интерес для исследования процесса отделения исполнительной
функции власти от Советов представляет резолюция этой конференции «О демократизации советского общества и реформа политической
системы». В этом документе выражалась потребность в том, что
«члены исполнительных комитетов местных Советов всех ступеней, а
также руководители их отделов и управлений, судьи, государственные
арбитры и прокуроры не могут входить в состав депутатов соответствующего Совета»212. В докладе Горбачева такая необходимость объяснялась тем, что члены исполнительных комитетов, являясь одновременно депутатами, «сами заседают и сами себе дают поручения.
Ясно, что они заинтересованы, чтобы поменьше и послабее были эти
поручения»213.
Отметим также, что эта резолюция подразумевала создание во
всех Советах, кроме сельских и поселковых, постоянно действующих
президиумов Советов и во всех без исключения Советах - поста председателя Совета214. При этом собственно Совету отводилась роль законодательного, представительного органа, а часть функций по контролю за исполнительным комитетом и другими органами, а также
138
распорядительные функции отводились председателю и президиуму
(или, как позднее его стали называть, «малому Совету»).
Представляется очевидным, что меры, предусмотренные в отношении членов исполнительных органов Советов, а также введение
институтов председателя Совета и президиума работали на тенденцию парламентаризации Советов. Принятие такой резолюции указывает на шаг в сторону отделения исполнительной власти от законодательной, что объективно способствовало разрушению одной из сущностных черт советской власти, проявляющейся в концентрации Советами законодательной, распорядительной, контрольной функций.
Обратим внимание, что эта очевидная тенденция к разделению
властных функций первоначально выдавалась за простое разделение
труда между органами власти. М.С. Горбачев подчеркивал в докладе
на конференции: «Советы, согласно ленинскому замыслу, соединяют
законодательные, распорядительные и контрольные функции. Но это
не отрицает рационального разделения труда между государственными органами. В интересах правильного разграничения функций,
усиления контроля представительных органов за деятельностью исполкомов ... высказывалось предложение иметь в местных органах
власти постоянно действующих председателя Совета и президиум Советов»215 (курсив мой. - Д.К.).
Тенденция разделения властей не ограничивалась указанными
аспектами. В соответствии с резолюциями партконференции 1 декабря
1988 г. Верховный Совет СССР принял закон «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР». Закон закреплял
те изменения государственного строя, которые содержались в решениях конференции.
С точки зрения интересующей нас тенденции, имеет смысл обратить внимание на характер некоторых изменений, внесенных законом 1 декабря 1988 г. в Конституцию СССР.
Закон предусматривал учреждение новых высших государственных органов: Съезда народных депутатов СССР, Председателя
Верховного Совета СССР, изменял функции Верховного Совета, Президиума Верховного Совета и т.д.
Появление института Съезда народных депутатов внешне не
противоречило основам советской системы власти. В партийных документах, прессе, публикациях специалистов-правоведов того периода
введение нового института подавалось как возвращение к ленинскому
139
216
пониманию советского демократизма . В то же время его появление
создавало условия для изменения функций Верховного Совета. Последний по своему положению в новой системе государственных органов приобретал некоторые черты парламента. Об этом, в частности,
говорит и тот факт, что новая редакция статьи 111-й Конституции определяла его как «постоянно действующий законодательный, распорядительный и контрольный орган государственной власти СССР»217,
который должен был два раза в год созываться на продолжительные
(до 3-4 месяцев) сессии.
Такое изменение работы Верховного Совета еще нельзя назвать
полным переходом к профессиональному парламенту. Закон 1 декабря
лишь сделал первый шаг на этом пути. С одной стороны, заметное удлинение сессий свидетельствует о том, что по этому параметру работа
Верховного Совета СССР приближалась к парламентской практике
западных демократий. В то же время следует обратить внимание, что
Верховный Совет не избирался прямым голосованием, а формировался Съездом народных депутатов и был ему подотчетен (ст. 111).
О некоторых шагах на пути парламентаризации советской
структуры свидетельствует процесс изменения статуса депутата. Если,
по Конституции СССР 1977 г. (ст. 104), депутат любого Совета должен был осуществлять свои полномочия, «не порывая с производственной или служебной деятельностью» и освобождался от несения
своих служебных обязанностей лишь на время сессий и других мероприятий, связанных с выполнением депутатских обязанностей, то изменения, внесенные в Конституцию законом 1 декабря 1988 г., частично превращали депутатов в парламентариев.
Особенно отчетливо этот процесс прослеживается по изменению
статуса депутата Верховного Совета СССР. Новая редакция статьи
127-й Конституции предусматривала: «народные депутаты, избранные
в состав Верховного Совета СССР, могут освобождаться от выполнения служебных или производственных обязанностей на весь период
своих полномочий в Верховном Совете СССР»218.
В то же время заметим, что член Верховного Совета лишь частично превращался в парламентария. Об этом свидетельствует периодическая, частичная сменяемость членов Верховного Совета СССР.
Закон установил норму, по которой ежегодно до 1/5 членов Верховного Совета должны были замещаться народными депутатами СССР.
140
Это обстоятельство также указывает на незавершенность процесса
превращения Верховного Совета в парламент.
Тенденцию изменения статуса депутата в указанном направлении можно проследить и по некоторым изменениям статуса депутатов
местных Советов. Согласно новой редакции статьи 104 Конституции
СССР, «депутат осуществляет свои полномочия, как правило, не порывая с производственной или служебной деятельностью» (курсив
мой. - Д.К.). На время осуществления им своих депутатских обязанностей он освобождался «от выполнения производственных или служебных обязанностей с возмещением ему расходов, связанных с депутатской деятельностью»219. Как нам представляется, введенная в текст
статьи Конституции оговорка позволяет говорить о наличии указанной тенденции. Хотя новая норма Конституции не превращала депутата в профессионального политика - парламентария, она создавала
условия для этого превращения.
На существование тенденции парламентаризации советской
структуры указывают также и полномочия, предоставленные Председателю Верховного Совета СССР законом «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР» от 1 декабря 1988
г.220
По закону 1 декабря 1988 г. статья 110-я Конституции определяла Председателя ВС как высшее должностное лицо советского государства. В его ведение передавались : осуществление общего руководства подготовкой вопросов, подлежащих рассмотрению Съездом народных депутатов и Верховным Советом СССР; представление Съезду и Верховному Совету докладов о положении страны; представление Съезду кандидатур для избрания на должность Председателя
Совмина, Комитета народного контроля, Председателя Верховного
суда СССР и других должностных лиц. Кроме того Председатель наделялся полномочиями возглавлять Совет Обороны, вести и подписывать международные переговоры, а также другими функциями.
Введение поста Председателя Верховного Совета имеет смысл
рассматривать как зародыш президентуры. Доказательством тому
служит тот факт, что, по сравнению с существовавшим ранее постом
Председателя Президиума Верховного Совета, новый институт концентрировал ряд других полномочий. Расширение было осуществлено
за счет их передачи от Президиума Верховного Совета. В отличие от
Председателя Президиума Председатель Верховного Совета наделял-
141
ся относительной автономностью от Президиума: в своей деятельности он подчинялся Съезду народных депутатов и Верховному Совету.
Вследствие этих изменений роль Президиума как органа власти была
снижена.
В то же время введение поста Председателя Верховного Совета
также не было в полном смысле отрицанием советской власти, а лишь
шагом в этом направлении. По закону 1 декабря устанавливалось, что
«он (Председатель Верховного Совета СССР. - Д.К.) может быть в
любое время путем тайного голосования отозван Съездом народных
депутатов СССР» (ст. 120)221. Кроме того, ряд важных функций продолжал оставаться в ведении Президиума Верховного Совета, в том
числе контроль за соблюдением Конституции СССР, присвоение
высших военных и иных званий, награждение орденами и медалями,
решение вопроса о гражданстве, осуществление помилования, назначение и отзыв дипломатических представителей, объявление частичной или полной мобилизации и состояния войны в перерывах между
сессиями Верховного Совета и т.п.
Приведенные факты позволяют сделать вывод о том, что решения XIX партконференции и принятие на их базе государственных
решений создавали необходимые условия как для отделения исполнительной функции власти от Советов и формирования независимой
исполнительной ветви власти, так и предпосылки для последующего
введения поста президента.
Меры, одобренные XIX партконференцией и воплощенные законом 1 декабря 1988 г. на практике, создавали также и условия для
выделения судебной функции в особую ветвь власти.
Одним из фактов, позволяющих сделать такой вывод, является
появление нового государственного органа - Комитета конституционного надзора СССР в новой модели власти. Согласно закону «О
внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон)
СССР» Комитет конституционного надзора формировался с целью
осуществления наблюдения за соответствием Конституции СССР актов, законов и распоряжений государственных органов. Признание
Комитетом несоответствующим Конституции СССР того или иного
акта должно было повлечь за собой приостановление исполнения этого акта или отдельных его положений.
Комитет создавался Съездом народных депутатов сроком на 10
лет, что, с одной стороны, предполагало некоторую зависимость чле-
142
нов комитета от Съезда, а с другой продолжительность существования Комитета делало его относительно автономным государственным
институтом. Само создание этого органа, его функции, продолжительность осуществления им деятельности дает основание предположить,
что Комитет конституционного надзора являлся прообразом Конституционного суда.
Права, которыми наделялся этот Комитет, дают представление о
степени выраженности тенденции к формированию независимой судебной ветви власти. Закон 1 декабря 1988 г. предполагал формирование Комитета «из числа специалистов в области политики и права»,
которые в своей деятельности должны были подчиняться только Конституции СССР. Закон запрещал членам Комитета конституционного
надзора входить в состав тех органов, акты которых подлежали надзору со стороны Комитета.
О процессе формирования независимой ветви судебной власти
говорят и те изменения, которые предполагалось произвести в работе
судов. По закону 1 декабря 1988 г. срок пребывания на посту народных судей увеличивался до 10 лет.
Изменялся также порядок избрания народных судей. По Конституции 1977 г. (ст. 152), судьи районных (городских) народных судов
избирались гражданами района (города) на основе всеобщего, равного
и прямого избирательного права при тайном голосовании. Вышестоящие суды избирались соответствующими Советами222. Закон 1 декабря 1988 г. и принятый в августе 1989 г. закон СССР «О статусе судей
в СССР» отменяли эту норму. Судьи районных (городских), краевых,
областных и городских судов стали избираться соответствующими
вышестоящими Советами223. Заметим, что указанные законы отменяли
норму Конституции 1977 г. согласно которой «судьи и народные заседатели ответственны перед избирателями или избравшими их органами, отчитываются перед ними...»224 В свете перечисленных изменений
представляется правомерным вывод о существовании в период 19881991 гг. процесса отделения судебной функции от Советов и создания
независимой судебной ветви власти.
Несмотря на эти тенденции в реформировании советской структуры, в партийных, государственных документах, пропагандистской,
публицистической и отчасти в научной литературе того времени описанные выше изменения подавались как соответствующие сущности
советской системы власти.
143
225
Так, в работе В.М. Корельского
предпринималась попытка
развести два политических явления: разделение властей, характерное
для буржуазной политической системы, и те изменения, которые произошли с советской властью после ХIХ партконференции. С точки
зрения Корельского, эти два явления не имеют ничего общего: «Речь
должна идти не о разделении власти (власть народа едина и неделима), а о разделении компетенции между высшими органами государства, обеспечение им относительной самостоятельности, наделение их
полномочиями для взаимного гибкого контроля. Иными словами,
проблема заключается в создании взаимных “сдерживающих механизмов”, противовесов, призванных предупредить неоправданную
концентрацию власти в руках того или иного верховного органа и выход его из-под контроля»226. Отрицая тенденцию к разделению властей, автор фактически указывает на нее, поскольку идея «сдерживающих механизмов» является одной их основополагающих в теории
разделения властей227.
Подобные попытки придать происходящим изменениям вид соответствующих данной системе власти характерны и для других работ. В исследовании С.И. Попова, изданном в 1989 г., с одной стороны, признается тенденция к парламентаризации Советов и разделению властей. Так, рассматривая новые функции Верховного Совета,
Попов отмечал: «по сути дела страна получила первый в ее истории
постоянно работающий парламент, куда переместился центр тяжести
законодательной работы»228. Кроме того, автор справедливо подчеркивал, что, согласно резолюциям ХIХ партконференции и закону 1 декабря 1988 г., «предусматривается строгое разделение функций и ответственности между законодательными, исполнительными и судебными властями, правовое социалистическое государство»229.
С другой стороны, автор утверждал, что проводимые реформы
не только не разрушают советскую власть, но наиболее полно раскрывают ее возможности. Так, в частности, С.И. Попов доказывал, что
задача, стоящая перед обществом, «состоит в том, чтобы возродить ...
во многом утраченное первородное свойство Советов». Под этим подразумевалось, что резолюции партконференции создают основу для
восстановления «принципиальной основы Советов»- их двойственной
природы «как одновременно государственных органов и массовых организаций населения»230.
144
Правомерность этого тезиса вызывает сомнения. Резолюции ХIХ
партконференции о политической реформе советского общества вряд
ли можно рассматривать таким образом. Увеличение сроков выполнения депутатских обязанностей, заложенное в законе 1 декабря 1988
г., идея о необходимости уменьшения количественного состава Советов231, тенденция к превращению Советов в профессиональные
парламентские учреждения (хотя и недостаточно четко проявившаяся
на этом этапе), а также другие факты свидетельствуют о совсем иных
процессах и тенденциях, которые вряд ли работали на восстановление
«двойственной природы» советской власти.
Не выдерживает критики и еще одна идея, высказанная С.И. Поповым. Как следует из его исследования, решения ХIХ партконференции возвращали Советам еще одну их родовую черту - роль «работающих корпораций». Такой вывод автор объяснял тем обстоятельством, что «отныне депутатство становится постоянной законодательной, управленческой, контрольной работой»232. Такой вывод, с
нашей точки зрения, как противоречил существовавшей тенденции
развития властных институтов в советском обществе, так искажал и
само понятие «работающей корпорации».
Как известно, данное понятие было введено в научный оборот К.
Марксом и использовалось им применительно к Парижской Коммуне.
Характеризуя в работе «Гражданская война во Франции» сущность
Коммуны как властного органа, Маркс отмечал, что «Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в
любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса.
Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы» 233 (курсив мой. - Д.К.).
Расшифровывая далее эту мысль, Маркс отмечал, что Коммуна
сосредоточила в себе все управленческие функции: «Полиция, до сих
пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно
лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое- чиновники всех остальных отраслей управления... Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость... как и прочие должностные
145
лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть
ответственными и сменяемыми»234.
Как видно из приведенной цитаты, идея «работающей корпорации», по Марксу, включала синкретичность властных полномочий,
подотчетность и сменяемость в любое время любых должностных
лиц, уничтожение парламентаризма как такового. Анализ Тезисов ЦК
КПСС к XIX партконференции, материалов самой конференции, законов 1 декабря 1988 г., 4 августа 1989 г. дает возможность заключить, что реформирование советской структуры не вело к превращению Советов в «работающую корпорацию». Напротив, концепция
“работающей корпорации” была противоположна как по существу,
так и по социальному наполнению и направленности существовавшей
в годы перестройки тенденции формирования системы разделения
властей.
В работах ряда ученых в годы перестройки тенденция к разделению властей признавалась и приветствовалась. Так, статья Ф.М. Бурлацкого, опубликованная еще до начала XIX партийной конференции235, символично называлась «О советском парламентаризме». Анализируя различные положения Тезисов ЦК КПСС и признавая этот
документ в целом «фундаментальной платформой демократизации
страны», Бурлацкий отметил половинчатость заложенных в нем положений о реформировании советской структуры. С его точки зрения,
провозглашенный в тезисах принцип разделения функций «следовало
бы продолжить, сформулировав принципы разделения власти, функций и прав принятия политических решений между различными институтами нашей политической системы» 236. Подобную мысль несколько ранее высказала Л. Швецова237.
В отличие от цитированной выше работы Корельского, в которой была предпринята не совсем удачная попытка развести принцип
разделения властей и решения XIX партконференции, в статьях Ф.М.
Бурлацкого и Л. Швецовой высказывалась идея о целесообразности
перенесения этого принципа на советскую систему власти. Например,
Бурлацкий отмечал: «Напрасно были отброшены идеи великих революционных демократов прошлого о разделении законодательной, исполнительной , судебной власти... Нужно закрепить за каждым политическим институтом- Верховный Совет СССР, Президент, включая
Конституционный Суд- право принятия самостоятельных и окончательных решений в пределах своих полномочий»238.
146
Обратим внимание, что ни в Тезисах ЦК КПСС к XIX Всесоюзной партийной конференции, ни в документах самой конференции и
законе 1 декабря 1988 г. проблема формирования независимых ветвей
власти еще не ставилась, как не шла в них речь о введении постов
Президента и института Конституционного суда. Приведенная выше
цитата показывает, что часть исследователей осознавала и верно прогнозировала тенденцию общественного развития и тот конечный результат, который должен быть достигнут в результате реформирования советской структуры.
Как следует из контекста цитированной выше мысли Ф.М. Бурлацкого, автор справедливо связывал новые функции Верховного Совета СССР с тенденцией превращения его в настоящий парламент, а
введение поста Председателя Верховного Совета СССР - с тенденцией
формирования президентской структуры. Верно была понята тенденция на создание независимой судебной власти.
Следующим важным шагом, способствовавшим изменению
сущности советской системы власти, стало появление поста Президента СССР, а вслед за ним и постов президентов республик. Этот шаг
был логичным продолжением того реформирования политической
системы, которое имело место после принятия резолюций XIX партийной конференции. Появление института президентства и связанные с ним подвижки во властной структуре и властеотношениях были
обусловлены рядом причин.
Во-первых, неполнота, половинчатость предпринятых после
партконференции реформ политической системы создавали основу
для дальнейшего реформирования властных отношений. Как отмечал
Ф.М. Бурлацкий, суммируя мнения участников I Съезда народных депутатов СССР, «надо вдохнуть в политические институты их реальный смысл: парламент должен стать парламентом, депутат - парламентарием, Председатель Верховного Совета СССР - Председателем
Советского Союза (президентом), Федерация- Федерацией, Республика - Республикой, гражданин - гражданином, а Конституция - действительно Конституцией»239.
Во-вторых, появление поста президента в известной степени
объясняется той социально-экономической и политической ситуацией,
которая сложилась к началу 1990 г. Она характеризовалась усилением
тенденции устранения КПСС от власти, ослаблением механизма реализации власти Советов.
147
В проекте Платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду отмечалось,
что необходимость введения нового института власти «диктуется потребностью в поддержании стабильного развития страны, придании
большей динамики перестройке и закреплении гарантий ее необратимости, обеспечении нормального и эффективного функционирования
всех государственных и общественных институтов в процессе демократизации, законности и безопасности граждан, в защите интересов
СССР и представительстве нашего государства на международной
арене»240. Как следует из контекста документа, фактор ослабления
управления общественными процессами вследствие развития указанных тенденций в отношениях власти занимал не последнее место в
процессе принятия решения о введении нового института власти.
О правомерности такого вывода свидетельствуют и дневниковые записи В.И. Воротникова, отметившего, что впервые выступая на
Политбюро 29 января 1990 г. с предложением ввести пост Президента
СССР, М.С. Горбачев также использовал тезис о падении управляемости экономическими и социальными процессами241. Этот тезис присутствовал и в первой речи Горбачева в качестве Президента СССР242.
Связь между процессом устранения КПСС от власти и введением поста Президента СССР прослеживается и по другим источникам.
Так, в интервью «Правде» Председатель Совета Министров РСФСР
А.В. Власов отметил: «В условиях, когда по существу прекращается
непосредственное воздействие ЦК КПСС на принятие государственных и правительственных решений, фактически возник известный
“вакуум власти”... Всей логикой демократического процесса мы подведены к необходимости создать пост главы Советского государства,
наделенного достаточными властными полномочиями»243. Подобные
аргументы в пользу введения президентства высказывались другими
политическими, общественными деятелями244.
Необходимость преобразований институтов власти мотивировалась и другими факторами. В статье доктора юридических наук
Г.Атаманчука отмечалось, что в условиях плюрализма мнений и дифференциации социальных интересов создание института президента
становится жизненной необходимостью 245. Ф. Бурлацкий мотивировал необходимость введения президентства факторами, вынесенными
в заглавие его статьи в «Литературной газете» - «Безопасность и смелые реформы»246.
Примечание [ДК2]: с
148
Введение поста президента придавало тенденции разделения
властей относительную целостность и завершенность, на что указывал
проект Платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду, в котором содержалась идея введения нового поста247. Обратим также внимание на выступление Председателя Комитета конституционного надзора С.
Алексеева на III Съезде народных депутатов СССР. В нем, в частности, отмечалось: «Идея разделения властей - это как раз великая идея,
которая сможет организовать государственную власть. Только тогда
организованная, структурированная государственная власть начинает
обретать силу, ...когда главные ее подразделения- судебная, исполнительная и законодательная власть взаимно уравновешены. А для этого
необходима президентская форма правления»248. На тот факт, что появление института президента завершает реальное разделение властей, указывали и другие политические деятели249.
В связи с появлением нового властного института произошло
перераспределение властных полномочий между высшими государственными органами. По закону «Об учреждении поста Президента
СССР и внесении соответствующих изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР», принятому III Съездом народных
депутатов, президенту присваивались полномочия главы государства с
правом издания указов. Он становился «гарантом соблюдения прав и
свобод советских граждан, Конституции и Законов СССР» (ст. 127).
Одним из важнейших функций Президента СССР становилось обеспечение взаимодействия «высших органов государственной власти и
управления»250.
Если анализировать полномочия, предоставленные президенту,
то становится очевидным, что новый институт власти концентрировал
те функции, которые ранее законом 1 декабря 1988 г. делегировались
Председателю Верховного Совета СССР. В этом смысле учрежденный в 1988 г. пост Председателя, как и отмечалось выше, можно рассматривать как шаг на пути к президентуре.
Кроме того, введение нового поста разрешало противоречие,
существовавшее в функциях Председателя Верховного Совета. Это
противоречие состояло в том, что закон 1 декабря 1988 г. наделял
Председателя полномочиями нескольких видов. С одной стороны, он
исполнял функции, близкие к президентским: представлял для утверждения или избрания на должность лиц государственного аппарата,
представлял страну в международных делах, подписывал междуна-
149
родные соглашения и т.п. С другой стороны, Председатель осуществлял руководство подготовкой Съездов народных депутатов и сессий
Верховного Совета, а также часто вынужден был вести их заседания.
Таким образом, пост Председателя Верховного Совета в известной
мере сохранял родовые черты советской организации власти. Как нам
представляется, указанное смешение функций в лице Председателя
имело закономерный характер, ибо отражало переходное состояние
системы государственной власти в стране.
Учреждение поста Президента снимало это противоречие. По
Закону «Об учреждении поста Президента СССР...» полномочия
Председателя Верховного Совета были значительно урезаны за счет
«перетекания» большинства его функций Президенту. За Председателем оставалось лишь руководство Президиумом Верховного Совета
(ст. 118), право законодательной инициативы (ст.114). Сохранялись
его полномочия также в вопросе издания постановлений о созыве сессий Верховного Совета251.
Такое сужение полномочий и специфика сохраненных за Председателем Верховного Совета функций позволяют утверждать, что
этот пост превращался в институт спикера парламента. Таким образом, учрежденный в 1988 г. пост послужил основой для формирования
сразу двух институтов новой структуры власти. Попутно заметим, что
этот факт еще раз свидетельствует о синкретичности властных полномочий в советской структуре.
Учреждение президентуры еще более усиливало тенденцию превращения Верховного Совета в парламент. Это соответствовало курсу,
взятому на XIX партийной конференции, и обуславливалось передачей ряда властных функций от Верховного Совета Президенту СССР.
Например, наделение президента полномочиями принимать меры по охране суверенитета страны позволило освободить от аналогичных обязанностей Верховный Совет (из Конституции была исключена статья, по которой Верховный Совет обладал полномочиями образовывать Совет обороны, утверждать его состав, назначать и сменять высшие чины Вооруженных Сил252). Были урезаны права Верховного Совета по контролю за соблюдением Конституции СССР, а
также упразднены некоторые другие полномочия.
Дальнейшее превращение Верховного Совета в парламентскую
структуру было зафиксировано в новой редакции статьи 111-й Конституции СССР, принятой III Съездом. Если в редакции 1988 г. этот
150
орган признавался «постоянно действующим законодательным, распорядительным и контрольным органом государственной власти
СССР», то в новой редакции он лишался распорядительной функции.
И хотя в новом варианте статьи значилось, что Верховный Совет есть
«законодательный и контрольный орган», представляется очевидным,
что с введением поста Президента, который получал право контроля
над правительством и над исполнением Конституции и т.п., аналогичные полномочия Верховного Совета урезались. По сути, за Верховным Советом оставалась именно законодательная функция и лишь в
связи с ней - функция контроля. Этот факт позволяет сделать вывод о
том, что процесс формирования парламентского института с введением поста Президента СССР был относительно завершен.
Обратим также внимание на то обстоятельство, что учреждение
президентства привело к дальнейшему снижению роли Президиума
Верховного Совета, начатое с введения поста Председателя Верховного Совета. Изменения, внесенные III Съездом народных депутатов в
Конституцию, максимально уменьшили властные полномочия Президиума. Из органа, выполнявшего ранее функции «коллективного президента», он окончательно превратился в орган, координирующий работу парламента. Те властные функции, которые еще оставались за
этим органом по закону 1 декабря 1988 г., в частности контроль за соблюдением Конституции, присвоение высших воинских званий, осуществление помилования, назначение и отзыв дипломатических представителей и т.п., были переданы теперь Президенту СССР.
За Президиумом закреплялись полномочия организации работы
Верховного Совета, координации деятельности постоянных комиссий
палат и комитетов Верховного Совета, организация проведения всенародных обсуждений, проектов законов, а также ряд других распорядительных по своему характеру функций.
Закон «Об учреждении поста Президента СССР» внес также существенные изменения в статью, регламентирующую осуществление
депутатами своих полномочий. Новая редакция статьи о полномочиях
депутатов гласила: «Народные депутаты СССР вправе освобождаться
от выполнения служебных или производственных обязанностей на
срок, необходимый для осуществления депутатской деятельности на
Съезде народных депутатов СССР, в Верховном Совете СССР, его палатах, комиссиях и комитетах, а также среди населения»253. Эти изме-
151
нения свидетельствуют о продолжении процесса превращения депутата в профессионального парламентария.
Обратим внимание, что и эта редакция статьи о депутатах не доводила до логического конца процесс превращения их в парламентариев. Во-первых, эмансипацию получили только депутаты СССР. Статья 104-я, касающаяся депутатов республиканских и местных Советов
не была изменена, и, таким образом, изменения не носили характера
всеобщности. Во-вторых, хотя «парламентское» состояние депутатов
СССР несколько расширялось, формально они не освобождались от
производственных обязанностей полностью. Следовательно, указанный процесс изменения статуса народного депутата не был завершен.
Последняя точка в этом процессе была поставлена несколько
позже. В Конституции РФ, принятой в декабре 1993 г., была зафиксирована норма, согласно которой «депутаты Государственной Думы не
могут находиться на государственной службе, заниматься другой оплачиваемой деятельностью, кроме преподавательской, научной и иной
творческой деятельности»254.
Таким образом, процесс превращения советской структуры в
парламентскую не был в полной мере завершен с учреждением поста
Президента СССР. Эта незавершенность проявлялась как в статусе
депутата, так и в ряде других моментов. В связи с этим заметим, что
продолжало сохраняться противоречие между очевидной тенденцией
к разделению властей и сохранением полномочий Съезда народных
депутатов СССР. Статья 108-я Конституции СССР закрепляла полновластие Съезда народных депутатов. Согласно ей, этот орган «правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению Союза ССР»255.
Введение поста президента требует также рассмотрения вопросов о влиянии нового института на власть КПСС в обществе и взаимоотношении этих институтов власти.
Как уже отмечалось, ослабление власти КПСС, связанное с установками XIX партконференции о разграничении функций партийных и государственных органов, а также с процессом делегитимизации КПСС, было одним из факторов, способствовавших учреждению
президентского поста. Введение нового властного института логично
вело к дальнейшему переделу власти между партией и государством в
смысле дальнейшего сокращения влияния партии на общественные
152
процессы и государственный аппарат. Этот вывод обосновывается
рядом фактов.
Одним из очевидных последствий введения президентуры в указанном аспекте явился законодательный отказ КПСС от монопольного права на власть, закрепленного в 6-й статье Конституции СССР.
Февральский Пленум ЦК КПСС (1990 г.), одобривший идею введения
президентского поста, согласился также и с предложением изменить
6-ю и 7-ю статьи Конституции СССР.
На характер связи между этими двумя решениями проливает
свет выступление секретаря ЦК В.А. Медведева на III Съезде народных депутатов СССР. Выступая за введение института президентства,
он отметил, что одновременное рассмотрение на Съезде вопросов о
президенте и об изменении указанных статей Конституции - не случайное совпадение: «без сильной, дееспособной президентской власти
отказ партии от своих нынешних функций может привести к анархии.
В то же время любые решения о власти Президента теряют смысл, если в Основном Законе сохранится запись о руководящей роли
КПСС»256. И далее выступающий еще раз подчеркнул, что «передача
власти от партии государству не тактический маневр, а стержневая
линия партии»257.
Таким образом, главный идеолог КПСС не только отметил существенную связь между двумя предложенными законопроектами, но
также обратил внимание на то обстоятельство, что введение поста
президента способствует уменьшению влияния КПСС на государственную машину, позволяет продолжить процесс самоустранения
КПСС от власти.
Избрание Генерального секретаря ЦК КПСС на пост Президента
СССР в известной мере создавало иллюзию, что партия сохраняет
свое положение в обществе, компенсирует потерю 6-й статьи Конституции проведением политики через «своего» Президента. Однако в
цитированном выше выступлении этот тезис и связанные с ним опасения представителей демократической оппозиции опровергались.
«Вряд ли следует опасаться того,- отмечал Медведев,- что Президентлидер партии будет связан по рукам и ногам партийной дисциплиной»258.
Такой подход в известной мере осуществился на практике. Ход
событий после III Съезда народных депутатов показывает, что М.С.
Горбачев как Президент СССР получил относительную автономность
153
от партийных решений и партийных органов. Более того, возглавляя
одновременно партийный и государственный аппарат, он существенно
поменял роль этих двух структур в разработке и принятии важных политических и государственных решений. Это проявлялось в том, что
вопросы, которые раньше выносились на предварительное обсуждение в Политбюро и лишь после этого превращались в государственный акт, теперь стали рассматриваться непосредственно новыми институтами власти: Президентом и сформированными при нем Президентским Советом и Советом Федерации.
Эта тенденция «перетекания» власти от высшего органа партии к
президенту стала проявляться сразу после выборов Президента СССР.
Например, подбор членов Президентского Совета осуществлялся исключительно Президентом без какого бы то ни было участия Политбюро. Впервые состав одного из важнейших государственных органов
не согласовывался с партийной инстанцией259.
Не менее показателен и другой факт. Уже 14 апреля 1990 г. (через месяц после учреждения поста Президента) на совместном заседании Президентского Совета и Совета Федерации рассматривался вопрос «О программе перехода к регулируемой рыночной экономике в
СССР». Примечательным является то, что этот архиважный вопрос
дальнейшего развития советского общества не рассматривался предварительно на заседании Политбюро. И хотя отдельные члены этого
органа присутствовали на заседании, их участие объяснялось тем, что
они были членами либо Президентского Совета, либо Совета Федерации260.
Если в первое время после введения президентства выключение
Политбюро ЦК из механизма принятия решений носило спорадический характер, то к XXVIII съезду КПСС эта практика стала постоянной. На это указывает и нарушение регулярности заседаний Политбюро. Так, судя по дневниковым записям Воротникова, перерыв между
заседаниями к лету 1990 г. составлял 1,5 месяца261.
Все эти факты позволяют заключить, что наблюдалась устойчивая тенденция снижения роли Политбюро как органа, принимающего
властные решения, посредством перемещения центра тяжести при их
принятии в новые государственные органы.
Еще более отчетливо эта тенденция проявилась после XXVIII
съезда КПСС, на котором был изменен принцип формирования Политбюро: его членами становились руководители республиканских
154
отрядов КПСС, а также некоторые секретари ЦК. В то же время, председатель Совета Министров, министр обороны, председатель КГБ и
другие носители высших государственных постов не вошли в этот орган. Тем самым существенно изменилась роль Политбюро как властного органа: высшая партийная и государственная власти более не
смыкались в этом институте.
В связи с анализом процесса передела власти между КПСС и государственными органами после появления института президента
важно обратить внимание и на другую тенденцию - использование
структуры КПСС в качестве структуры президентской власти. Этот
феномен объясняется, с нашей точки зрения, тем, что президентская
власть в СССР была верхушечным образованием, не имела своей целостной структуры, которая доводила бы властное решение, принятое
Президентом, до каждой клеточки общественного организма и превращала бы его в реальное действие.
Попытки сформировать собственную целостную структуру президентской власти предпринимались неоднократно на протяжении
1990-1991 гг. Например, высказывалась идея создания институтов наместников (представителей) президента в регионах страны, которая,
однако, не получила дальнейшего развития262.
Другая попытка достроить президентскую структуру власти
сверху донизу отчетливо прослеживается в конце 1990 г. Выступая в
ноябре на XXVIII конференции Московской партийной организации,
Горбачев заметил, что одна из причин распространившегося паралича
власти заключается в недостаточно четком разделении функций при
создании поста Президента: «Мы его (институт президентства. - Д.К.)
как бы встроили в существующую структуру, не затрагивая другие
звенья власти. Получился параллелизм, дублирование, неясность, мешанина»263. Выход из этого Президент СССР видел в четком разделении властей, при котором «выборные органы ... определяют линию,
ставят цели, а дальше - дело исполнительной власти. И пусть никто не
командует и не мешает»264.
В соответствии с этими идеями на IV съезде народных депутатов
СССР было принято решение о превращении Совета Министров в исполнительный аппарат президентской власти. Был создан институт
вице-президентства и Совет Безопасности при Президенте.
Эти изменения, как нам представляется, не привели к усилению
власти президента, ибо главное условие - создание целостной, жест-
155
кой структуры, способной реализовывать президентские решения - не
было выполнено. Президентская власть так и осталась крышей здания
без фундамента, ибо Совет Министров (преобразованный в Кабинет
Министров) в условиях атомизации советской структуры, парада суверенитетов, войны законов объективно не был способен выполнять
роль такой структуры.
Вывод об отсутствии у института президента своей структуры
реализации власти в то же время не означает, что у него вообще не
было никакой возможности реализовывать эту власть. Особенность
переходного периода заключалась в том, что президентская власть
приспособила для своих нужд структуру КПСС. В силу своего тоталитарного прошлого, КПСС обладала структурой, которая пронизывала
все ячейки общества, хотя следует учесть, что к этому времени она
находилась в стадии разрушения. Такая привязка КПСС к президентской власти была удобна и в том плане, что Президент одновременно
выполняет функции генсека. Кроме того, осуществление президентских решений в некоторой степени компенсировало партийным комитетам те функции, которых они лишились в ходе реформирования политической системы.
Данный тезис можно проиллюстрировать рядом фактов.
Выступая на сессии Верховного Совета 17 ноября 1990 г., М.С.
Горбачев предложил программу политической, экономической и правовой стабилизации общества. В соответствии с этим выступлением в
ЦК союзных республик, рескомы, обкомы партии было разослано
письмо Секретариата ЦК КПСС «О поддержке программы Президента
СССР»265.
В письме отмечалось, что «выдвинутая Президентом программа
... полностью согласуется с позицией Политбюро ЦК КПСС»266, в соответствии с чем партийным комитетам предлагалось «незамедлительно провести общественно-политические акции в поддержку Программы Президента СССР (собрания, активы, митинги)... Резолюции,
принимаемые на этих мероприятиях, адресовать органам Советской
власти на местах, республиканским Верховным Советам, Верховному
Совету СССР, депутатам Советов всех уровней, средствам массовой
информации».
Важным элементом деятельности партийных органов на местах
по реализации программы Президента признавалось «инициативное
участие в укреплении правопорядка, обеспечении конкретных мер по
156
борьбе с преступностью,... содействие налаживанию контроля за
имеющимися и поступающими продуктами и товарами»267. Особо
подчеркивалась задача партийных организаций и их комитетов «всемерно поддерживать на переходном этапе сохранение хозяйственных
связей, бесперебойную работу транспорта и энергетики»268. Они обязаны были осуществлять эту линию через свои фракции в Советах народных депутатов, а также прямо через трудовые коллективы.
В качестве еще одного примера, иллюстрирующего тезис об использовании президентской ветвью власти партийной структуры, рассмотрим механизм осуществления указа Президента СССР от 30 ноября 1990 г. «Об усилении рабочего контроля с целью наведения порядка в хранении, транспортировке и торговле продовольствием и товарами народного потребления».
Этот указ подразумевал, что в связи с тревожной ситуацией,
сложившейся на потребительском рынке, массовыми злоупотреблениями в торговле, системе снабжения товарами устанавливается
«строжайший рабочий контроль» за продвижением товаров народного
потребления на всем пути от производителя до потребителя «для пресечения укрытия товаров, их порчи, хищений и спекуляции»269. В связи с этим указ требовал в десятидневный срок провести собрания
представителей трудовых коллективов с целью избрания городских и
районных комитетов рабочего контроля. Эти органы, согласно цитируемому документу, получали права проверки предприятий, баз, складов, торговых учреждений и кооперативов. Указ требовал от Советов
всех уровней, а также от органов Министерства внутренних дел и Комитета государственной безопасности обеспечить взаимодействие
правоохранительных учреждений и комитетов рабочего контроля.
Обратим внимание на то, что в тексте указа ничего не говорится
о роли, которую должна играть КПСС в осуществлении предусмотренных этим документом мер. Однако реализацию этого указа Президента взяла на себя именно партийная структура. Вслед за опубликованием текста указа партийным комитетам на местах было разослано
письмо Секретариата ЦК «Об активном участии коммунистов, партийных организаций в реализации Указа Президента “Об усилении
рабочего контроля с целью наведения порядка в хранении, транспортировке и торговле продовольствием и товарами народного потребления».
157
Как сообщалось в письме, «партийные комитеты обязаны на
деле и в самые короткие сроки энергично содействовать проведению
собраний представителей трудовых коллективов, учебных заведений
по избранию районных, городских ... комитетов рабочего контроля» 270
(курсив мой.- Д.К.). Кроме того, от партийных комитетов требовалось оказывать рабочим комитетам «всяческое содействие и поддержку в том, чтобы результаты деятельности контролеров, их выводы и
предложения незамедлительно находили практическое воплощение,
получали широкую гласность»271. На партийные комитеты Секретариатом ЦК была также возложена обязанность «оказывать органам
рабочего контроля постоянное содействие в налаживании тесного
контакта с органами внутренних дел, государственной безопасности,
народного и ведомственного контроля»272.
Из цитированных выше документов следует, что в известной
степени структура партии была приспособлена для реализации президентской власти. Это, в свою очередь, дает возможность заключить,
что между делегитимизацией КПСС и разрушением ее структуры, с
одной стороны, и слабой степенью реализации указов Президента
СССР с другой, есть глубокая внутренняя связь. В той мере, в какой
партия отстранялась от управления обществом, в какой подвергалась
разрушению ее структура, а сама она- делегитимизации, в той мере
механизм реализации власти давал сбои и указы Президента не исполнялись.
В качестве подтверждения этого вывода приведем выдержку из
документа, характеризующего степень реализации указа о создании
рабочего контроля.
В конце декабря на пленуме Индустриального района г. Перми
отмечалось: «Был указ Президента, что в десятидневный срок нужно
создать рабочий контроль, но прошел уже месяц, у нас ничего не делается, ... только 3 партийных организации поработали по этому вопросу. ... Никаких указаний не было сделано ни райкомом, ни райисполкомом, и районный Совет также не занимается»273.
Слабость реализации решений президента объясняется также
тенденцией к развалу СССР, процессами дистанцирования от КПСС
ее республиканских отрядов. Как справедливо в связи с этими процессами отмечалось в «Московских новостях», «мы вступили в царство
свободы. Президент свободен принимать указы, а каждый, к кому эти
указы обращены, свободен их не выполнять»274. В этих условиях на-
158
чавшейся “войны всех против всех” только КПСС, в той мере, в какой
она еще была способна, выполняла функцию сдерживающего каркаса
разваливающейся на части страны, структуры, посредством которой,
хотя бы частично, реализовывались указы Президента СССР.
Такая зависимость главы государства от КПСС особенно наглядно проявилась после августовских событий 1991 г. В результате
запрета структур КПСС на территории России и ряда других республик исчезла та организация, которая осуществляла президентскую
политику. Это обстоятельство подорвало значение института Президента СССР. Не создав своего механизма реализации власти в условиях ликвидации КПСС и гигантски усилившейся центробежной тенденции, он не смог реализовать свои властные функции.
Подводя некоторые итоги, отметим, что введение института
Президента 1) придавало относительную завершенность процессу
формирования разделения властей; 2) способствовало дальнейшему
разрушению советской формы организации власти; 3) вело к дальнейшему отстранению КПСС от власти, уменьшало роль Политбюро
как органа власти; 4) отражало переходный характер процессов, поскольку институт президентства в проведении своей политики вынужден был опираться на партийную структуру.
После победы над ГКЧП в республиках разрушающегося Советского Союза начинается третий этап развития отношений власти переходного периода. Его отличия от предыдущих состоят в формировании новой системы власти при одновременном вытеснении тех элементов (институтов) , которые не соответствовали новым формирующимся общественным и, в частности, политическим отношениям.
В России, как, впрочем, и в других республиках, установление
новой власти носило двойной подтекст. Во-первых, поражение ГКЧП
и нарушение равновесия политических сил создавали условия для
окончательного вытеснения КПСС с политической арены и ликвидации ее власти над обществом. Согласно указу Президента РСФСР от
23 августа 1991 г., деятельность органов и организаций КП РСФСР
была приостановлена, а аналогичным актом от 6 ноября 1991 г. - прекращена. Того же качества были и подписанные Президентом СССР
указы «О прекращении деятельности политических партий и политических движений в Вооруженных Силах СССР и правоохранительных
органах и государственном аппарате» и «Об имуществе Коммунистической партии Советского Союза».
159
Эти решения не встретили противодействия со стороны партийных органов и организаций. Руководство местных партийных комитетов призывало членов КПСС «достойно пережить эти тяжелые дни и
продолжать честно и добросовестно трудиться на своих рабочих местах»275.
Второй линией установления единовластия в период постперестройки стало усиление тенденции к обессиливанию союзных органов
власти. Именно после поражения ГКЧП и устранения КПСС с политической арены создавались благоприятные условия для концентрации республиканскими органами всей полноты власти в своих руках.
Этот процесс сопровождался переходом под российскую юрисдикцию союзной собственности, расположенной на территории республики. В соответствии с решениями российского руководства на
территории России перестали действовать постановления, распоряжения и другие акты, изданные последним Кабинетом министров СССР.
На территории республики запрещалась деятельность Министерства
экономики СССР, Министерства материальных ресурсов СССР. Временными управляющими Госбанка СССР, Минфина СССР и других
ключевых ведомств были назначены представители российского правительства276. Важным шагом на пути передела власти между республиканскими и союзными структурами стало подчинение республиканским властям силовых структур.
В результате осуществления этой тенденции союзные органы
лишились базы для осуществления своей власти. К осени - декабрю
1991 г. процесс концентрации власти в руках республиканских структур был фактически завершен, что способствовало быстрому развалу
Союза.
Обратим внимание, что процессы устранения КПСС и «перетекания» власти от союзных органов к республиканским были внутренне взаимосвязаны. Как уже отмечалось, КПСС в условиях центробежных тенденций выступала в роли структуры, реализующей властные
решения союзных органов, в том числе Президента СССР. В силу того, что КПСС представляла собой надреспубликанскую структуру,
компартия объективно противостояла центростремительным тенденциям. Устранение партии с политической арены в известной мере обусловило ослабление центральной власти и роспуск Советского Союза.
Утвердившаяся в результате действия этих процессов российская республиканская власть, однако, не была однородна. Согласимся
160
с мнением исследователей, считающих, что в результате прошедшего
этапа Россия получила недостроенную государственность, «состоящую из множества блоков, работающих в разном режиме и не подчиняющихся единой логике»277.
Действительно, с одной стороны, законодательная ветвь власти
(Съезд народных депутатов РСФСР, Верховный Совет и местные Советы) продолжала отражать старый расклад политических сил, существовавший в России весной - летом 1990 г. Г.Х Попов, обосновывая
в 1990 г. необходимость десоветизации общества, справедливо отмечал, что «органы власти, составленные из депутатов, отражающих состав старого общества, могут легко разрушить свое ненавидимое тупиковое общество, но мало могут создать что - то взамен, т.к. то, что
должно прийти, вовсе не продукт всеобщего согласия»278.
Кроме того, следует учитывать, что представительные органы
власти по своему характеру оставались остаточно советскими. Это
проявлялось в частичном сохранении синкретичности властных
функций Советов (Съезд народных депутатов России продолжал оставаться высшим органом государственной власти страны с правом решать любые вопросы, отнесенные к ведению Российской Федерации,
что противоречило другому положению Конституции о разделении
властей). Массовость состава Советов, существование представительных органов на самом низшем - сельском и поселковом уровне,
сохранение права отзыва депутата и ряд других черт позволяют говорить об остаточно советском характере законодательной власти в
России в 1991 - 1993 гг. Представляется очевидным, что ни в силу
своей природы, ни в силу состава депутатского корпуса Советы не
были способны последовательно реализовывать реформы, направленные на формирование буржуазной общественной системы.
Заметим, что после победы над ГКЧП начинается интенсивный
процесс формирования исполнительной ветви власти. Важным шагом
на этом пути явилось постановление Верховного Совета РСФСР от 21
августа 1991 г. «О дополнительных полномочиях Президента РСФСР
по обеспечению законности деятельности Советов народных депутатов в условиях ликвидации последствий попытки государственного
переворота в СССР».
В соответствии с этим постановлением в России вводился институт главы администрации области (края, автономной области, автономного округа). Тем самым постановление окончательно обособ-
161
ляло исполнительную функцию власти, отрывая ее от Советов. Исполнительная власть перестала напрямую зависеть от Совета и расклада политических сил в нем.
Новый институт объявлялся преемником выборного и подотчетного Совету исполкома Совета народных депутатов. В указе Президента России «О некоторых вопросах деятельности органов исполнительной власти в РСФСР» разъяснялось, что исполнительная власть
на местах сосредоточивается в руках главы администрации, который
самостоятельно формирует администрацию, определяет ее структуру
и штаты. Сосредоточение исполнительной власти в руках одного человека, а не коллегиального органа, как было ранее, безусловно, работало на тенденцию формирования целостной, гомогенной исполнительной структуры 279.
Еще одним важным шагом на пути придания исполнительной
структуре независимого от советской структуры характера стал пункт
упомянутого выше постановления Верховного Совета, предоставлявший Президенту России право на период до принятия Закона об
управлении краем, областью в РСФСР назначать и соответственно освобождать от должности глав администраций. Фактически это право
сохранилось за президентом вплоть до принятия Конституции в декабре 1993 г. Этот пункт постановления Верховного Совета имел
принципиальное значение в формировании однородной исполнительной структуры, ибо в результате исполнительные органы на местах
оказались в зависимости от Президента России, а потому становились
инструментом политики, осуществляемой Президентом и правительством Российской Федерации и направленной на скорейшее формирование рыночных отношений в стране280.
Важное значение в процессе создания однородной исполнительной структуры сыграло появление института представителей Президента РСФСР в краях, областях, автономных областях и автономных
округах России. В их функцию входило представлять Президента России в отношениях с местными органами власти и самоуправления, содействовать реализации президентских решений, организовать контроль за выполнением органами исполнительной власти решений
высших органов государственной власти и управления и т.д.281. Таким
образом, деятельность глав администраций оказывалась под жестким
контролем Президента и его представителей на местах.
162
Следовательно, можно заключить, что исполнительная и законодательная ветви власти в России в период 1991 - 1993 гг. обладали
разной способностью осуществлять преобразования рыночного характера. Это обстоятельство, по всей видимости, явилось той объективной основой, на которой возник известный длительный конфликт между президентской и советской структурами.
Обратим внимание на то, что этот конфликт охватил не только
институты верховной власти (Президент, Съезд народных депутатов,
Верховный Совет), но и обе структуры целиком, ибо на местах отчетливо обозначилась война законов между представителями этих ветвей
власти, борьба за влияние на силовые структуры, средства массовой
информации, за право распоряжаться местными финансовыми ресурсами и т.д.282
Следует также отметить, что в моменты наибольшего напряжения противостояния между конфликтующими сторонами усиливалось
и дистанцирование местных властей от центральных институтов власти, вновь порождая атомизацию властных структур. Отражая эту
взаимосвязь между дистанцированием и обострением противостояния
Президента и парламента, «Комсомольская правда» отмечала осенью
1993 г.: «В сложившейся ситуации формального двоевластия субъекты Федерации, похоже, свой выбор сделали - они выбрали себя»283.
Заметим, что именно в момент пиков противостояния (декабрь
1992 г., март - апрель и сентябрь - октябрь 1993 г.) процесс дистанцирования местных органов власти от центральной обозначался особенно отчетливо. Так, в момент сентябрьско-октябрьского противостояния органы власти Мордовии, Татарстана, Удмуртии, Хабаровского
края заявили о действии на своих территориях только тех распоряжений российских органов власти, которые отвечают местным интересам. Совещание глав Советов и администраций Свердловской области
приняло решение о создании Уральской республики284.
В ходе сентябрьско-октябрьского противостояния в Москве
Съезд народных депутатов России и Верховный Совет были распущены. Это обстоятельство предопределило гибель советской структуры в
целом: на местах Советы либо самораспускались, заявив о выборах в
новые органы местного самоуправления, либо переставали функционировать по причине отсутствия кворума, либо распускались решениями местных администраций. Принятая 12 декабря 1993 г. новая
Конституция РФ подвела окончательный итог борьбе двух властных
163
структур и процессу изменения властных отношений в 1985-1993 гг. в
целом. Она окончательно закрепила ликвидацию того общественного
строя, который представляли КПСС и Советы и зафиксировала новые
властные отношения, построенные на принципах разделения властей
на законодательную, исполнительную, судебную; равенства всех граждан и институтов перед законом.
§ 3. Взгляды политических партий и общественно-политических
движений на проблемы власти
Рассмотрев эволюцию взаимоотношений системы властных институтов в годы перестройки и постперестройки, перейдем к анализу
взглядов различных политических партий и общественнополитических движений, появившихся и действовавших в условиях
меняющихся властных отношений, на проблемы власти.
Учитывая, что, по некоторым данным, к 1991 г. насчитывалось
до 20 всесоюзных партий, 500 республиканских и 10 тысяч политклубов и политизированных организаций местного значения285, имеющих
множество политических оттенков и своеобразных подходов к проблемам власти, имеет смысл обозначить наиболее общие тенденции,
проявившиеся в подходах партий и движений к проблеме власти в годы перестройки и постперестройки.
В политическом ландшафте исследуемого периода просматривается несколько групп (лагерей) партий и движений, имеющих разные
взгляды на проблемы власти в условиях разрушения одной и формирования другой общественной системы.
Появившиеся в условиях перестройки партии и движения либерального, национал-либерального, социал-демократического характера обозначили себя как единый лагерь демократических сил. Несмотря
на идейные разногласия, существовавшие внутри этой группы организаций по ряду вопросов как стратегического, так и тактического характера, указанные партии и движения занимали близкие позиции по
ключевым вопросам, представляя собою оппозиционную существующему общественному строю и власти КПСС силу. Специфика этого
лагеря заключалась в том, что он состоял из двух отрядов: собственно
политических партий и движений указанных направлений, а также
демократического движения в самой КПСС, идейно близкого неком-
164
мунистическим организациям. Таким образом, анализ позиций партий
и движений демократического лагеря на проблемы власти будет неполным без исследования позиций демократического движения в
КПСС.
В противовес этому лагерю в годы перестройки обозначилась
тенденция формирования организаций неокоммунистической направленности. Общей идеей, объединяющей эти организации, стало сохранение власти КПСС в обществе, ее авангардного характера, противодействие тенденции создания и легализации некоммунистических и
антикоммунистических партий и движений. Критику этих организаций вызывала тенденция такого реформирования политической и экономической систем советского общества, которая работала на разрушение существующей модели общественного устройства. Особенностью неокоммунистического движения в годы перестройки было то,
что оно охватывало часть КПСС и противостояло не только организациям, оппозиционным компартии, но и официальной линии своей
партии и той части КПСС, которая стремилась к реформированию
партии изнутри.
Отдельной политической силой, сыгравшей важную роль в годы
перестройки, было течение, представляющее собою часть КПСС во
главе с М.С. Горбачевым. Представления этого лагеря на проблемы
власти восходили к идее конвергенции элементов капитализма и социализма. Таким образом, по своим взглядам и той роли, которую это
течение играло в политической жизни общества, оно представляло собой центристские силы, противостоящие как неокоммунистической
волне, так и тенденции полного отрицания норм и ценностей существующего общественного строя.
Особенности формирования трех перечисленных политических
сил, представляющих разные вектора общественного развития и
имеющих в силу этого разные взгляды на проблемы власти, указывают, что в годы перестройки (особенно в 1988-1991 гг.) шел процесс
идейного, а затем и организационного межевания в КПСС. Из внешне
монолитной организации она все более превращалась в идейно и организационно рыхлую структуру, члены которой придерживались самых различных политических убеждений. Как остроумно было подмечено в одной из неформальных газет того времени, «членство в
КПСС- все равно, что членство в Обществе спасения на водах: ничего
не говорит о политических убеждениях члена»286.
165
Действительно, вплоть до августа 1991 г. КПСС объединяла
представителей всех трех политических течений: демократический лагерь был представлен Демократической платформой (ДП), затем Движением демократических сил (ДДК) и Демократической партией коммунистов России (ДПКР); центристские силы - течением, возглавляемым М.С. Горбачевым; неокоммунистическое течение - Движением коммунистической инициативы (ДКИ), а также обществом «Единство - за ленинизм и коммунистические идеалы», Объединенным
фронтом трудящихся, сторонники которых продолжали оставаться
одновременно и в рядах КПСС.
В рассматриваемый период отечественной истории имело место
формирование и развитие партий и движений монархического, национал-патриотического характера (Национально-патриотический фронт
«Память», Христианско-патриотический союз, Конституционномонархическая партия (ПРАМОС), Народно-православное движение и
т.д.). Эти организации, как правило, отличались негативным отношением к власти КПСС и существовавшему общественному строю. В
то же время, в силу своих теоретических и идеологических установок,
указанные организации противостояли партиям либерального, социал-демократического и националистического характера.
Поскольку основная линия борьбы в годы перестройки проходила между лагерем демократических сил, центристами и неокоммунистическим течением, то представляется обоснованным сосредоточить
внимание на анализе позиций именно этих политических сил, выпустив из поля зрения взгляды монархических и национал - патриотических партий и движений287.
Взгляды указанных трех групп политических партий и общественно-политических движений на проблемы власти сложились не сразу, а формировались и развивались под воздействием процессов реформирования советского общества в годы перестройки (1985-1991
гг.) и постперестройки (1991-1993 гг.).
На первом этапе перестройки (1985 -1988 гг.) обозначился процесс формирования всех трех рассматриваемых политических сил.
Под воздействием процессов гласности и демократизации советского
общества с осени 1986 г. начинается бурный рост различного рода самодеятельных организаций, кружков, дискуссионных клубов и т.д.
Большинство из них носило неполитический характер. Однако в это
166
же время шел процесс воссоздания диссидентских кружков традиционных направлений: славянофильского и западнического.
По мере развития процессов гласности, формирования критического, а затем и негативного отношения в обществе к отдельным периодам советской истории происходила политизация и радикализация
неформальных организаций. По данным А.А. Данилова и М.Л. Дубровского, к концу 1987 г. удельный вес политизированных формирований составлял 10 % от общей численности различного рода самодеятельных организаций288.
Основным содержанием деятельности таких политизированных
организаций, как московский клуб «Перестройка», клубов социальноактивных граждан, организованные в Риге, Вильнюсе, Каунасе, были
дискуссии по социально-политическим проблемам развития перестройки, выдвижение альтернативных экономических и социальных
проектов. Большинство клубов к концу 1987 г. перешли на позиции,
близкие идеям демократического социализма289 .
Одновременно на первом этапе перестройки обозначилась неокоммунистическая тенденция, проявившаяся как консервативная оппозиция осуществлявшимся реформам. Очевидным ее показателем
стало письмо Н. Андреевой «Не могу поступиться принципами»,
опубликованное в «Советской России» 13 марта 1988 г. В письме давалась жесткая оценка происходившим в стране процессам, в том числе эрозии социалистических ценностей, формированию неформальных, несоциалистических по характеру политических организаций и
т.д.290 Письмо явилось своего рода показателем идейного размежевания в обществе, а также выявило достаточно широкую базу для формирования неокоммунистического движения291.
В той мере, в какой происходило формирование демократического и противостоящего ему лагеря неокоммунистических сил, имело
место и развитие балансирующего между этими двумя политическими
флангами центризма. Обратим внимание, что на первом этапе перестройки центристское течение также не было оформлено организационно, однако уже на этом этапе прослеживается лавирование центристов между консервативным крылом в партии и той частью КПСС и
общества, которая выступала за более быстрые и радикальные политические и общественные преобразования292.
Таким образом, на первом этапе перестройки отчетливо обозначилась тенденция к формированию политических лагерей, с разными
167
системами взглядов на проблемы организации, функционирования и
реформирования властных структур.
На втором этапе перестройки (1988-1991 гг.) имело место окончательное организационное и идеологическое оформление указанных
политических сил.
Дальнейшее формирование лагеря демократических сил на этом
этапе проявилось в политизации кружков и клубов, в создании клубно-кружковых союзов как на городском, так и на межрегиональном
уровнях. Произошло размежевание клубов по политическим взглядам.
В первоначально едином неформальном движении обозначились две
ветви, отличающиеся по отношению к существующей власти, имеющие различный общественные идеалы и по-разному оценивающие
различные моменты исторического прошлого страны: «демократическая» и «национально-патриотическая». Эти процессы самоопределения в рамках «неформального» движения создали базу для появления самостоятельных политических партий, общественных движений,
народных фронтов и других политических организаций293. В течение
1988 - 1990 гг. сформировалось значительное число партий буржуазно-либеральной ориентации294. Появились социал-демократические
организации295. Были созданы национальные партии в союзных республиках296.
На формирование политических партий на этом этапе большое
влияние оказала тенденция демократизации общества; выборы народных депутатов СССР (весна 1989 г.) и формирование первой оппозиции существующей власти на I Съезде народных депутатов СССР Межрегиональной депутатской группы (МДГ); мощный всплеск рабочего движения летом 1989 г.; а также отмена старой редакции 6-й статьи Конституции СССР в марте 1990 г., что создавало законодательную базу для развития многопартийности в стране.
Несмотря на обилие политических партий и организаций этой
части политического спектра, им был присущ ряд черт, свидетельствующих о формировании единого политического лагеря. Анализ программных документов партий буржуазно-либерального, социалдемократического, национал-либерального характера показывает, что,
как правило, ближайшей целью этих организаций провозглашалась
ликвидация монопольной власти КПСС в обществе. Кроме того, в них
содержались идеи формирования гражданского общества, демократи-
168
ческого политического режима, экономики, в основе которой лежит
равенство всех форм собственности или приоритет частной297.
На факт формирования единого лагеря демократических сил
указывает развитие тактики блокирования этих партий. Использование этой тактики отчетливо прослеживается с 1989 г. Именно в это
время была создана МДГ, сыгравшая значительную роль в консолидации оппозиционных КПСС демократических сил, а также Межрегиональная ассоциация демократических организаций (МАДО), объединившая народные фронты, общественно-политические клубы и партии. Другая попытка блокирования была связана с образованием в
феврале 1990 г. Российского демократического форума (РДФ), частично включившего в себя организации, входившие в МАДО. И, наконец, в январе 1990 г. был создан предвыборный блок «Демократическая Россия», превратившийся в октябре того же года в движение с
одноименным названием. Особенность структуры «ДемРоссии» делала этот антикоммунистический блок относительно устойчивым и широким политическим образованием на период борьбы с властью
КПСС298.
Антитезой формированию этого политического лагеря было
идейное, а затем и организационное оформление неокоммунистической тенденции. Ее формирование по большей части также относится
к 1989-90 гг. В мае 1989 г. была образована группа «Единство - за ленинизм и коммунистические идеалы» под руководством Н. Андреевой. В том же году оформилась другая организация консервативного
характера - Объединенный фронт трудящихся (ОФТ). К 1990 г. относится создание Инициативного съезда коммунистов России. Летом
1991 г. была сформирована Большевистская платформа в КПСС, также отражающая взгляды наиболее консервативной части партии.
Формирование на втором этапе противостоящих лагерей политических сил (демократических партий и движений, с одной стороны,
и неокоммунистических организаций - с другой) стимулировало развитие центристского лагеря. Его окончательное оформление, по всей
видимости, можно связать с появлением проекта Платформы ЦК
КПСС к XXVIII съезду партии (февраль 1990 г.) и Письмом ЦК
КПСС к партии «За консолидацию на позитивной основе» (апрель
1990 г.).
Таким образом, на втором этапе перестройки сформировались
три политических лагеря, взгляды которых на власть существенно от-
169
личались друг от друга. Рассмотрев этапы и особенности формирования политических лагерей в годы перестройки, перейдем к анализу
их взглядов на проблемы власти.
Как уже отмечалось, основным содержанием деятельности единого лагеря демократических сил была ликвидация монополии КПСС
на власть и в конечном счете отстранение ее от власти. Этот аспект
борьбы играл ключевую роль, поскольку только в результате осуществления этих целей, демократический лагерь получал возможность
изменить общественные отношения (в том числе и властные отношения) радикальным образом.
Ключевая роль КПСС в системе власти требовала от демократического движения многоплановой борьбы с компартией. Важное значение с этой точки зрения имели усилия по устранению вмешательства КПСС в экономическую сферу жизнедеятельности общества. Это
стремление по сути представляло собой более радикальный вариант
осуществления решений XIX партконференции о разделении функций
между партийными и хозяйственными органами. На этот факт красноречиво указывает статья Г.Х. Попова «О пользе неравенства» (ноябрь
1989 г). Говоря о необходимости введения рыночных механизмов регулирования экономики взамен директивных, он отмечал, что именно
действия партийных органов и организаций в экономике представляют собой основной тормоз на этом пути, являются наиболее концентрированным выражением административного социализма299.
Г.Х. Попов, отстаивая необходимость перехода к рыночным методам, предлагал разгрузить партию от хозяйственной деятельности.
Под этим понималось сворачивание права контроля партийных организаций за деятельностью предприятий, освобождение партийных органов «от прямого контроля за деятельностью органов хозяйственного
управления, т.к. хозяйственных руководителей должны назначать и
смещать Советы»300. «Если мы не на словах, а на деле отстраним партию от текущих хозяйственных забот, - делал вывод другой известный
экономист, придерживавшийся демократических убеждений, В. Селюнин, - система не сможет функционировать. Партаппарат как раз и
предохраняет ее от развала»301.
Стремление устранить вмешательство КПСС в экономическую
сферу проявлялась в требованиях демократических организаций ликвидировать отраслевые отделы партийных комитетов различных
уровней. Важным направлением борьбы демократических организа-
170
ций стало вытеснение парткомов с предприятий. Обратим внимание,
что особенно активно этот процесс шел там, где имелись ячейки демократических организаций302.
Активную работу по департизации государственных и хозяйственных структур демократическое движение развернуло в среде рабочего движения. Особую активность проявляли «Демократическая
Россия», Рух, Белорусский Народный фронт, СДПР и другие организации303.Если в ходе летних забастовок 1989 г. лозунги ликвидации
парткомов, как правило, не находили поддержки со стороны шахтеров, то к лету 1990 г. положение существенно изменилось. Во время
забастовок 1990 г. под воздействием демократических организаций
выдвигались требования ликвидации монополии КПСС на власть, вытеснения парткомов с шахт, а прошедший летом 1990 г. I съезд шахтеров СССР принял резолюцию о необходимости лишения КПСС превилегированного положения на предприятиях и учреждениях, национализации ее собственности и создания равных условий для деятельности других партий и организаций304.
Победа демократических сил в ряде регионов страны на выборах 1990 г. в республиканские и местные Советы народных депутатов
перевела борьбу с властью КПСС в различных сферах жизни общества
в законодательное русло. Первый Съезд народных депутатов России
(1990 г.) принял за основу текст «Декрета о власти», которым запрещалась «система партийно-политического руководства на государственных предприятиях, в учреждениях и организациях, в правоохранительных органах, КГБ, Вооруженных Силах и других военизированных формированиях»305. Однако реальная расстановка политических
сил в это время не позволила в полной мере осуществить эти положения Декрета. Следующим крупным шагом, предпринятым демократическим лагерем в этом направлении, стал указ Президента России Б.Н.
Ельцина о департизации государственных структур.
Наряду с вытеснением КПСС из всех государственных и иных
общественных структур заметна тенденция формирования ячеек демократических организаций. Наиболее отчетливо эта тенденция проявлялась в создании организаций «Демократической России», Руха,
народных фронтов республик Прибалтики, Молдовы. Так, по данным
ЦК КПСС, в 1991 г. движение «Демократическая Россия» имела свои
организации в 73 регионах РСФСР и стремилась к созданию своих
структур на предприятиях. Только в Москве непосредственно в трудо-
171
вых коллективах действовало более 100 организаций этого движения306.
Важную роль в борьбе с монополией КПСС на власть имела
ставка демократических сил на реформирование самой компартии, ослабление ее изнутри. Демократический Союз, первая политическая
партия, провозгласившая в мае 1988 г. свою оппозиционность КПСС,
первоначально заявляла о поддержке тех сил в компартии, которые
«не на словах, а на деле стремятся провести демократические реформы»307. Позднее идею реформирования КПСС изнутри высказывали и
другие политические организации демократического лагеря. Так, обращение СДРО (Социал-демократического рабочего объединения) г.
Перми к рядовым коммунистам, появившееся накануне выборов народных депутатов СССР в 1989 г., призывало их к реформированию
своей партии, к превращению ее из иерархической структуры в «настоящую демократическую организацию». При этом КПСС предлагалось ликвидировать номенклатурный принцип подбора кадров, отказаться от утверждения партийными комитетами хозяйственных руководителей и т.д.308
Тактика подталкивания КПСС к самореформированию, к отказу
от выполнения каких-либо властных функций не потеряла своего значения и после выхода части сторонников Демплатформы из КПСС и
формирования движения «Демократическая Россия». Об этом можно
судить по словам Ю. Афанасьева, отметившего на Всероссийской
встрече демократических сил России с Б. Ельциным 9 марта 1991 г.:
«представители наших демократических сил есть везде - и в ЦК
КПСС, и в аппарате ЦК КПСС, и в КГБ, и в армии»309.
Идея борьбы с властью КПСС была характерна не только для
демократических организаций вне КПСС, но и для демократического
течения внутри КПСС, оформившегося в январе 1990 г. в движение
сторонников Демократической платформы в КПСС. В платформе,
принятой на всесоюзной конференции партклубов и парторганизаций
20 - 21 января 1990 г., указывалось на идейное родство этого течения
и демократических организаций вне партии. «Мы считаем, - отмечалось в документе, - что только союз прогрессивного крыла КПСС с
независимым демократическим движением народа способен дать перестройке реальную социальную базу, выведя ее из нынешнего кризисного состояния»310.
172
Определяя КПСС как основной образующий элемент тоталитаризма, сторонники Демплатформы заявили о необходимости реформирования партийной структуры. Компартии предлагалось отказаться
от номенклатурного подбора и расстановки кадров, осуществить переход от производственного принципа построения партия к территориальному311. Высказывалась идея моральной ответственности КПСС
за установление тоталитаризма312.
Важным тезисом ДП была идея замены существующих партийных комитетов демократическими органами. Как заявил один из лидеров платформы В. Лысенко, «в будущем необходимость в горкомах,
райкомах во многом будет символичной, ибо советы секретарей партийных организаций, межрегиональные группы коммунистов смогут
взять многие из их функций на себя. Аппарат тогда будет сугубо наемным и станет работать на договорных началах»313.
Представляется очевидным, что все эти предложения по демократизации компартии, избавлению ее от пережитков тоталитаризма,
от строго иерархической структуры построения имели целью трансформировать КПСС из партии авангардного типа в партию парламентскую, что объективно работало на тенденцию отстранения КПСС
от власти: лишенная партийного аппарата и строгой иерархической
структуры компартия оказалась бы неспособной выполнять те властные функции, которые были ей присущи ранее.
Обратим также внимание, что идея о необходимости отказа
КПСС от власти присутствовала в Демплатформе и в открытом виде:
«Партия отказывается от непосредственного вмешательства в экономическую, социальную и духовную жизнь..., высшая власть переходит
к Съезду народных депутатов, а на местах к Советам»314.
Деятельность сторонников ДП на местах также является показателем близости взглядов Демплатформы и демократического лагеря
вне КПСС. С этой точки зрения представляют интерес предложения,
выдвинутые городским партийным клубом «Демократическая платформа в КПСС» г. Березники Пермской области в мае 1990 г. на обсуждение городской партийной организацией КПСС. Кроме всего
прочего документ содержал следующие идеи: «Передать все управленческие, властные функции Советам депутатов трудящихся, их органам на местах, советам трудовых коллективов, ... полностью прекратить прямое вмешательство в работу общественных организаций,
...добровольно и сознательно помогать ... созданию движений и пар-
173
тий демократической направленности..., передать газету “Березниковский рабочий” полностью Совету народных депутатов. Редактора утверждать на сессии городского Совета»315.
Выход части Демплатформы из КПСС после XXVIII съезда позволил оргкомитету по созданию движения «Демократическая Россия» сделать вывод, что «демаркационная линия, разделяющая консерваторов и сторонников демократических перемен, отныне целиком
проходит вне КПСС»316.
Как показали дальнейшие события, этот вывод не соответствовал действительности: значительная часть сторонников платформы
продолжала сохранять членство в КПСС, создав на всесоюзной конференции представителей демократических движений в КПСС в октябре 1990 г. Демократическое движение коммунистов (ДДК). Движение сохранило в своем идейном багаже основные положения Демократической платформы и продолжало выполнять ее основную цель разрушение КПСС как тоталитарной структуры, превращение ее посредством реформирования изнутри из авангардной партии в партию
парламентского типа. Несмотря на этот факт, отношения между ДДК
и демократическим лагерем вне КПСС, в том числе с примкнувшей к
нему Демократической платформой вне КПСС, носили напряженный
характер 317.
Тем не менее в КПСС продолжался процесс консолидации сторонников демократического лагеря. На III съезде народных депутатов
РСФСР произошел раскол в рядах фракции «Коммунисты России», из
которой выделилась новая фракция - «Коммунисты за демократию» во
главе с А. Руцким. Новая фракция поддерживала курс, проводимый
республиканским руководством во главе с Б.Н. Ельциным, по многим вопросам блокировалась с фракцией «Демократическая Россия».
На базе этой фракции летом 1991 г. была создана Демократическая
партия коммунистов России (ДПКР), объединившая в своих рядах
часть сторонников ДДК. Основным замыслом организаторов партии
была идея раскола консервативной КП РСФСР, создание демократической альтернативы руководству российской компартии318. Вместе с
тем ДПКР признавала себя частью КПСС вплоть до августовских событий 1991 г.
Все эти факты позволяют заключить, что выход части ДП из
КПСС осенью 1990 г. не привел к жесткому разделению на «консервативную» КПСС и демократический лагерь. Последний, как и ранее,
174
оставался раздвоенным, по-прежнему состоял из двух отрядов: лагерь
демократических партий и организаций вне КПСС и демократическое
движение в самой КПСС, деятельность которого сохраняла преимущественно антикоммунистический характер. Таким образом, оба
указанных отряда демократического лагеря в той или иной мере обозначили себя как силу, направленную на разрушение власти КПСС в
обществе и, в конечном счете, на изменение существующего общественного строя.
Позиция демократического лагеря в отношении Советов народных депутатов не была столь однозначной и претерпела в годы перестройки некоторую эволюцию.
Если рассматривать отношение партий либерального, социалдемократического и национал-либерального характера на уровне их
стратегии, то становится очевидным, что практически все из них в
своих программных документах исходили из необходимости устранения советской системы власти, исключали существование Советов в
будущем319. Столь очевидное единодушие в отношении Советов на
уровне стратегии, отсутствовало в тактических вопросах, в том числе
в отношении участия в выборах в Советы и использования последних
как инструмента уничтожения власти КПСС и преобразования общественных отношений и структур.
Процесс делегитимизации КПСС, ослабление ее власти и демократизация общества создавали благоприятные условия для проникновения представителей демократических сил в Советы в результате
выборов в местные и республиканские Советы 1990 г. Это обстоятельство обострило вопрос о возможности использования Советов демократическим лагерем для реализации указанных целей.
К этому времени в демократическом движении обозначились два
подхода к указанной проблеме. Первый из них заключался в игнорировании Советов как органов, представляющих и обслуживающих
существующий политический режим, и соответственно выборов в эти
учреждения. В силу этого приоритетной признавалась тактика организации акций гражданского неповиновения.
Наиболее отчетливо и последовательно эту тактику осуществлял
Демократический союз (ДС), а также националистические партии:
Движение за национальную независимость Латвии, Партия национальной независимости Эстонии, Лига свободы Литвы, Национальнодемократическая партия Грузии и др.
175
Так, в листовке, сообщающей о создании ДС, говорилось: «в
данный момент мы определяем содержание своей деятельности как
политическую оппозицию общественному строю»320. Целью Демократического союза провозглашалось «изменения государственного строя
революционно - демократическим путем, но без насилия. Путь - конфронтация в ходе гражданского неповиновения. Способ действия обращение не к власти, а к народу, попытка просветить народ таким
образом, чтобы он отверг нынешнюю государственную власть»321. Такой подход отрицал возможность использования государственных органов существующей общественной системы для реализации задач
разрушения системы.
В то же время существовала и другая тактика в демократическом
лагере. Суть ее заключалась в участии в предвыборной борьбе и использовании институтов советской власти как трибуны для пропаганды своих идей, а также в качестве рычага, использование которого делало возможным устранение монополии КПСС на власть, преобразование общества сообразно своим идеалам.
Такая позиция была характерна для большинства политических
организаций социал-демократического, либерального характера, а
также народных фронтов. Выбор этой тактики обусловливался фактической легализацией некоммунистических организаций, а также опытом существования МДГ. Как отмечал ответственный секретарь Межрегиональной депутатской группы А. Мурашов, деятельность МДГ
доказала, что «противник может быть побежден, причем именно мирными, парламентскими средствами»322.
Переход от тактики гражданского неповиновения к участию в
выборах оказался достаточно трудным для ряда демократических организаций. В частности, об этом свидетельствует непоследовательность деятельности такого крупного блока демократических сил, как
МАДО.
С одной стороны, МАДО выступила в роли одного из учредителей блока кандидатов в народные депутаты Российской Федерации
«Демократическая Россия». В то же время вторая конференция МАДО, проходившая накануне выборов в местные и республиканские
Советы 2-4 февраля в Вильнюсе, отразила противоречия внутри самой
ассоциации по тактическим вопросам. После трех дней работы конференция так и не смогла принять резолюции ввиду больших расхождений мнений участников. Одним из камней преткновения стал вопрос о
176
тактике на выборах. В ходе конференции обозначились два подхода к
этой проблеме. Часть делегатов по-прежнему настаивала на бойкоте,
другая поддержала идею активного участия в них323.
Дискуссия по вопросу участия в выборной компании в республиканские и местные Советы 1990 г. обусловила также разделение на
фракции Демократического союза. Революционно-демократическая
фракция гражданского пути, возглавляемая В. Новодворской, попрежнему отрицала продуктивность пути радикальных демократических сил в направлении политической борьбы во властных институтах существующей общественной системы (отсюда само название
фракции-«внесистемная оппозиция»)324. В своих взглядах «внесистемники» исходили из постулата о невозможности эволюционирования
тоталитаризма, оставаясь приверженными тактике гражданского неповиновения. По словам В. Новодворской, «нельзя сидеть на двух
стульях. Надо выбирать между демократической революцией и парламентскими играми»325. Другая фракция ДС («реформисты», или
«реалисты») в изменившихся условиях приняли на вооружение тактику участия в выборах326.
Обратим внимание, что переход различных демократических организаций к тактике участия в выборах, как правило, не означал полного отказа от внепарламентской борьбы. Об этом свидетельствует
«Программа действий - 90», разработанная Российским демократическим форумом (РДФ), объединявшим более 40 политических организаций и партий.
В указанном документе нашли отражение обе тактики. С одной
стороны, в Программе указывалось, что победа демократических сил
на выборах в ряде республиканских и местных Советов требует «развивать наступление, эффективно взламывать остающиеся бастионы
неофеодально-неокрепостнической системы»327. Тем самым признавалось важное значение деятельности демократических сил в Советах.
С другой стороны, заявлялось, что указанные организации
должны продолжать формирование комитетов гражданского действия
при местных Советах, превращая их в параллельные «микропарламенты» в «школы парламентаризма» и, в конечном счете, в форму власти
самоуправляющейся демократической общественности328. Кроме того,
рекомендовалось в тех регионах, где местные Советы находятся под
контролем «старых, реакционных сил», проводить «революционную
политику раскрепощения и демократизации с помощью организован-
177
ных массовых акций (митинги, демонстрации, пикетирования, забастовки, кампании гражданского неповиновения, явочное занятие помещений)»329.
Тактика участия в выборах способствовала тому, что представители демократического лагеря оказались наиболее радикальными сторонниками резолюций, принятых XIX партконференцией, направленных на разделение функций партийных и советских органов.
Выступая на XIX партконференции, один из будущих лидеров
антикоммунистической оппозиции Б.Н. Ельцин отмечал, что осуществление лозунга «Вся власть Советам» требует реформирования и сокращения партийного аппарата обкомов в 2-3 раза, а ЦК КПСС в 6-10
раз, а также ликвидации отраслевых отделов партийных комитетов330.
Фабулой декларации избирательного блока «Демократическая
Россия», созданного при участии наиболее крупных демократических
организаций, таких как МАДО, МОИ (Московское и Межрегиональное объединение избирателей), Московский Народный фронт, Народный фронт РСФСР, СДА (Социал-демократическая ассоциация),
«Мемориал» и др., на выборах в местные и республиканские Советы
1990 г. закономерно стал тезис о передаче власти от партийных комитетов Советам331. Стремление противопоставить Советы партийным
комитетам, лишить последних власти прослеживается в предвыборной
борьбе представителей «Демократической России» на местах332.
На важность участия демократических сил в Советах, с точки
зрения противостояния партийным органам и представителям КПСС в
Советах, говорилось и на совещании движения «Демократическая
Россия» Урало-Поволжского региона в г. Ижевске в ноябре 1990 г.
Как заявил один из деятелей движения, «надо пробиваться в Советы
всеми дозволенными и недозволенными путями. Коммунисты в Советах засели, как воши, и ничего не делают»333.
При попадании в Советы представители демократического движения активно использовали тактику создания оппозиционных КПСС
фракций. Эти фракции, а также те Советы, которые в результате выборов 1990 г. оказались под контролем демократов, стремились к наиболее полному переходу властных полномочий от партийных органов
Советам.
Такую же позицию занимали сторонники Демократического
движения коммунистов. Так, Московское региональное объединение
ДДК на конференции, проходившей в феврале 1991 г., сделало заяв-
178
ление, в котором провозглашалось, что данное объединение будет
поддерживать деятельность депутатских групп «Левый центр», «Россия», «Смена» в российском парламенте, а также группы независимых
депутатов «Московские левые» в Моссовете334. Фракции коммунистов
в этих органах власти («Коммунисты России» в российском Верховном Совете и «Москва» в Московском городском Совете) игнорировались.
Позднее в Верховном Совете России интересы Демократического движения коммунистов стала выражать фракция «Коммунисты за
демократию». Как заявил один из лидеров ДДК В. Липицкий, руководство движения рассматривало идею создания подобных независимых
от КПСС фракций с аналогичным названием в Советах всех уровней335.
Формирование оппозиционных КПСС фракций и появление целого ряда «демократических» Советов требовали от лагеря демократических сил координации деятельности, проведения общей политической линии. Такая необходимость осознавалась еще накануне выборов 1990 г. Так, один из лидеров избирательного блока «Демократическая Россия» И.Заславский, баллотирующийся в Октябрьский райсовет г. Москвы, отмечал незадолго до выборов: «Уверен, наш район
будет не единственным в городе и стране, где демократические силы
окажутся в большинстве. Взаимодействие таких местных Советов между собой, их общее взаимодействие с прогрессивными депутатами в
органах власти республик и Союза создадут в стране ту “критическую
массу” демократии, которая и сделает перестройку необратимой»336.
Многое, с точки зрения развития такой координации демократических сил, сделало движение «Демократическая Россия». В обращении оргкомитета по созданию движения, принятом 24 августа 1990 г.,
указывалось, что важной составной частью создаваемого движения
станут уже сложившиеся демократические депутатские блоки в Советах различных уровней337. Налаживание этой координации движением
«ДР» было облегчено еще и тем, что само движение выросло из избирательного блока «Демократическая Россия», сплотившего на выборах
в местные и республиканский Советы России весной 1990 г. различные политические партии, организации, народные фронты, общественно-политические клубы, оппозиционные КПСС.
Учредительный съезд движения «ДемРоссия» также уделил
большое внимание проблеме взаимодействия деятельности депутатов-
179
демократов в Советах и координации деятельности «демократических» Советов. Одно из постановлений съезда подразумевало создание в рамках движения специальной группы, которая координировала
бы работу демократических фракций «Демократической России» в
российских Советах всех уровней. При этом фракции «ДР» на местах
должны были руководствоваться в своей деятельности решениями соответствующей фракции в Верховном Совете РСФСР338. Как справедливо констатировал отдел по связям с общественно-политическими
организациями ЦК КПСС, «Демократическая Россия» стремилась
подчинить своим целям и координировать деятельность всей депутатской вертикали сверху донизу, от Верховного Совета РСФСР до местных Советов районного уровня339. Выступая на Учредительном съезде
движения, председатель оргкомитета А. Мурашов заявил, что к октябрю 1990 г. фракции «Демократической России» объединяли до 1/3 депутатского корпуса Советов всех уровней, за исключением союзного340.
Стремление к объединению усилий демократов в Советах проявилось также в обращении Учредительного съезда «ДемРоссии» к
демократическим фракциям в Советах народных депутатов. В нем
фракции призывались к бойкоту программы Президента СССР по выводу страны из кризиса. Им рекомендовалось реализовывать собственные предвыборные программы341.
Тенденция координации деятельности представителей демократических сил в Советах различного уровня указывает на наличие единого лагеря демократических сил в стране. Кроме того, наблюдались
попытки скоординировать усилия демократических и националистических организаций в борьбе против «старой» власти, завершившиеся
в январе 1991 г. созданием на союзном уровне коалиции «Демократический Конгресс» («ДК») 342.
Основной целью «ДК» стала консолидация усилий организаций участников для мирной ликвидации тоталитарного режима, создания
суверенных демократических государств, демонтаж имперских структур в цивилизованной форме 343. Важная роль при этом отводилась работе в органах государственной власти, используя которые, планировалось бойкотировать союзный договор, добиваться переподчинения
крупных промышленных предприятий республиканским Советам,
способствовать упразднению союзной армии и т.п.344
180
Появление такой коалиции было неоднозначно воспринято той
частью демократического движения, которая, выступая за уничтожение коммунистического режима, одновременно противилась разрушению единого государства (РХДД, ДПР, КДП) 345.
Выше уже отмечалось, что в своей борьбе с КПСС демократические силы использовали идею передачи всей полноты власти партийных органов государственным. Вместе с тем следует подчеркнуть, что
лозунг «Вся власть Советам», активно эксплуатировавшийся демократическими организациями во время избирательной кампании 1990 г.,
носил тактический характер и не отвечал стратегическим целям демократического лагеря.
Уже летом-осенью 1990 г. в демократической среде стал доминировать тезис о необходимости кардинального реформирования советской системы власти и, в конечном счете, десоветизации общества.
Известный деятель демократического движения Е. Яковлев,
подводя итоги пребывания демократов в Советах писал: «Все годы
перестройки демократы, повторяя лозунг Октябрьской революции,
требовали: “Вся власть Советам”. И это случилось, но стало очевидным: абсолютная власть Совета ... вновь диктатура, только не одного
лица, а групп лиц, которые, по большей части не могут между собой
договориться. Логика развития неумолимо подталкивает к тому, чтобы взять под вопрос то государственное устройство, которое мы так
привычно именуем Советской властью»346.
Еще более определенно о необходимости избавления от лозунга
«Вся власть Советам» заявил один из теоретиков демократического
движения периода перестройки Г. Х. Попов. Из его рассуждений становится очевидным тактическое использование идеи всевластия Советов демократическим лагерем. «У нас продолжает действовать ленинская концепция “Вся власть Советам”,- отмечал Попов, - которая перечеркивает идею разделения властей на законодательную, исполнительную, судебную. Вся власть Советам - путь к тоталитаризму. Вся
власть Советам - это примат обсуждений над работой, примат принятых решений над их исполнением»347.
Таким образом, автор исходил из тезиса о неспособности Советов в силу своих родовых черт (многочисленности состава, синкретичности властных полномочий, отрицающее разделение властей и
т.д.) эффективно выполнять роль органов государственной власти348.
«Если раньше прокламировалась идея, что плохая работа Моссовета
181
или Ленсовета связана с монополией МГК или ЛГК на власть, то после того, как эти Советы оказались под контролем демократов, стало
очевидно, что дело не только в руководителях Советов, сколько в самой системе Советов как таковой»349. Соответственно этому выводу,
Попов предлагал осуществить десоветизацию общества, постепенно
разрушая советскую систему власти, заменяя ее системой, базирующейся на разделении властей.
Как видно из рассуждений Г.Х. Попова, идеи десоветизации общества и отказа от лозунга «Вся власть Советам» формировались не
только под влиянием программных установок демократических организаций, но и под влиянием практики участия демократов в работе
Советов. На правомерность такого вывода указывают слова председателя Ленсовета А.А. Собчака, заявившего в одной из статей: «Мы
преувеличили конструктивную роль власти, составленной из депутатов - непрофессионалов. Коллективный непрофессионализм опасен
для демократии. И у нас, и в других городах советская система в нынешнем виде оказалась громоздкой и неэффективной»350.
В соответствии с этими подходами демократическое движение
стремилось к кардинальному изменению системы советской власти.
Однако, в силу частичного сохранения власти КПСС, указанный процесс был постепенным351. Напомним, что полшага на пути к десоветизации общества уже было сделано самой компартией, одобрившей на
своей XIX партийной конференции, а затем на февральском (1990 г.)
Пленуме ЦК КПСС сущностные изменения советского строя. По сути,
демократический лагерь лишь доводил до логического конца этот
процесс.
После перехода ряда Советов под контроль демократов в результате выборов 1990 г., существующая система государственной власти
не была сломана сразу, а постепенно, шаг за шагом видоизменялась и
трансформировалась. Идея постепенного реформирования советской
власти, хорошо прослеживается в интервью И. Заславского «Литературной газете». Так, один из лидеров «ДР» И. Заславский предлагал не
ломать сразу структуру низовых звеньев советской власти, а создавать
параллельно с ними новые, альтернативные структуры с тем, чтобы
постепенно они брали на себя функции старых подразделений исполкомов Советов, перетягивая вместе с функциями и наиболее работоспособных, компетентных специалистов352.
182
В русле тенденции десоветизации общества осуществлялась деятельность демократического лагеря по формированию независимой от
Советов исполнительной ветви власти353.
Не поддержав введение поста Президента СССР по тактическим
соображениям354, лагерь демократических сил активно способствовал
учреждению постов президентов республик, избрав тактику противопоставления республиканских структур центру. Эта позиция предопределила поддержку со стороны «Демократической России» введения поста Президента РСФСР355. На уровне местных Советов под воздействием демократического движения также наметилась тенденция
формирования независимой от Советов исполнительной ветви власти.
В рамках этой тенденции летом 1991 г. состоялись выборы мэров Москвы и Ленинграда.
Попытка наиболее полной десоветизации российского общества
была связана с разработанным и опубликованным в ноябре 1990 г.
проектом новой Конституции России Конституционной комиссией
под руководством Председателя Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцина. В этой связи обратим внимание на некоторые ее положения.
Статья 1.5. проекта предусматривала распространение на систему органов государственной власти в России принципа разделения
властей, так же как и на систему органов местного самоуправления
(ст. 5.8.1)356. Высший представительный орган, хотя и сохранял название Верховного Совета, превращался в двухпалатный парламент. Отсутствовала система Советов и на нижних этажах власти.
Кроме того, проект завершал «превращение» депутата в парламентария. В обоих вариантах проекта Конституции (проекты парламентской и президентской республики) предусматривалось вознаграждение за выполнение депутатских обязанностей (ст. 5.2.12А и
5.4.31Б2). Во время осуществления полномочий депутат не мог занимать какую-либо должность вне парламента (ст. 5.2.12А2; ст. 5.4.31Б1).
Полностью ликвидировался институт отзыва депутата своими избирателями.
Оценивая проект Конституции, один из лидеров «ДР» А. Мурашов на совещании «Демократической России» Уральско-Поволжского
региона в ноябре 1990 г. отмечал: «Эта конституция не имеет ничего
общего с советской конституцией. Она положила бы конец советской
истории. В соответствии с Конституцией будут проведены президентские выборы. Если Ельцин будет выбран всем народом, любой бух-
183
галтер будет выполнять его указы... Вслед за выбором Президента
России, пройдут выборы мэров и губернаторов. Мы кончаем не только
с социализмом, но и с советской властью»357. Расстановка сил в депутатском корпусе Съезда народных депутатов России не позволила
провести десоветизацию посредством принятия новой Конституции,
поэтому лагерь демократических сил вынужден был осуществлять
этот процесс постепенно, посредством внесения соответствующих поправок в действующую Конституцию РСФСР 1978 г. Этот вариант
осуществления изменений обозначал длительный путь преобразований остаточно советской системы государственной власти в систему,
построенную на принципе разделения властей.
Следует заметить, что идея десоветизации общества существовала и в самой КПСС. Наиболее отчетливо она прослеживается во
взглядах сторонников Демократической платформы 358. По существу
сторонники платформы и созданных на ее основе более поздних объединений в КПСС воспроизводили ту же логику ликвидации властных
институтов старой системы, которая была присуща другим демократическим организациям: передача власти КПСС Советам, наделение
последних полнотой власти, а затем десоветизация - ликвидация самой советской системы власти и формирование иной, построенной на
принципе разделения властей, системы государственной власти.
Однако, нельзя однозначно утверждать, что идея десоветизации
общества нашла безоговорочную поддержку у сторонников демократического лагеря. Определенные колебания внутри оппозиционного
КПСС и общественной системе движения прослеживаются, в частности, в материалах IV съезда Российского демократического форума,
состоявшегося в конце сентября 1990 г. Большинство выступающих
на съезде поддержало идею десоветизации. В то же время имели место и выступления другого рода. Так, один из делегатов - профессор
В.А. Виноградов заявил: «Советская власть не исчерпала себя и у нее
есть резервы. Задача демократического движения - всячески поддерживать Советы»359. Идея сохранения элементов советской системы в
будущем устройстве России прослеживается и в выступлении
В.И.Кандаурова. Говоря о кризисе советской модели власти и необходимости ее замены парламентскими структурами, выступающий в то
же время высказал мысль о возможности создания на предприятиях
своего рода «производственных парламентов»360. Как нам представляется, в этой идее прослеживаются остатки концепции советской вла-
184
сти, подразумевающей соединение в Советах функций государственных органов и органов самоуправления.
Несмотря на эти отдельные факты, можно заключить, что в деятельности демократических сил на втором этапе перестройки преобладала тенденция десоветизации общества. Поэтому деятельность
демократического лагеря в годы перестройки имела следующую логику: борьба с властью КПСС посредством максимального перераспределения функций между партийными и советскими органами под лозунгом «Вся власть Советам», завоевание большинства в Советах,
противопоставление их партийным комитетам и последующее превращение в сугубо парламентскую структуру в рамках создания системы разделения властей.
Процессы сущностных изменений в отношениях власти работали не только на воспроизводство демократических организаций, оппозиционных существующему режиму, но и неокоммунистического течения, находящегося в оппозиции реформистскому курсу. Основным
смыслом существования последнего стала защита основополагающих
ценностей существующей, но подвергшейся разложению и разрушению общественной системы. Это обстоятельство накладывало отпечаток на позицию неокоммунистических организаций на власть в переходный период.
Для неокоммунистических организаций было характерно отстаивание идеи сохранения авангардной роли КПСС и ее власти над
общественными структурами. В связи с этим консервативный лагерь
остро реагировал на процесс социал-демократизации КПСС, превращение ее в парламентскую партию и передачу властных полномочий
другим органам согласно решениям XIX партконференции361. Это
предопределило негативное отношение неокоммунистических организаций не только к лагерю демократических сил, но к демократическому и центристскому течениям в самой партии.
Заметим, что консервативная оппозиция проводимым реформам
не всегда была последовательна и однородна. Некоторые организации
неокоммунистического характера шли на компромисс как с центристским течением в КПСС, так и Демплатформой. Так, накануне XXVIII
съезда КПСС в Ленинграде состоялась объединительная конференция
Ленинградского обкома КПСС, целью которой была попытка найти
компромисс между различными, четко обозначившимися течениями
внутри КПСС. В содокладе, сделанном председателем Инициативного
185
съезда коммунистов России В.А. Тюлькиным, выражалась надежда на
возможность нахождения консенсуса между этими направлениями. В
частности, он отмечал: «Мы все с вами здесь сидящие с удовлетворением отмечаем сближение позиций как центра - в сторону дальнейшей
демократизации, так и более разумную, уравновешенную позицию
Демократической платформы и всех других сил. Уже появилась возможность нахождения консенсуса...»362.
Эти и другие попытки Инициативного съезда, а также Марксистской платформы прийти к соглашению с Демплатформой или частью КПСС, придерживающейся позиций Платформы ЦК к XXVIII
съезду партии, отвергались сторонниками всесоюзного общества
«Единство» и Большевистской платформы363.
Защита базовых ценностей разрушающегося общественного
строя определяла и отношение консервативного лагеря к советской
власти и ее реформированию, предпринимаемому центристскими и
оппозиционными КПСС силами.
Проникновение представителей демократических сил в Советы в
результате выборов 1989 и 1990 гг., наметившаяся тенденция противопоставления этих органов структуре КПСС, усилившаяся линия на
парламентаризацию советской структуры обозначили двоякое отношение представителей неокоммунистических организаций и объединений к институту Советов. С одной стороны, сохранялась их приверженность Советам как наилучшей форме организации государственной власти. С другой - выражалось недоверие существующим Советам, которые, по словам Н. Андреевой, «превращаются в органы
прямого реакционного переворота»364.
Наиболее ранней реакцией неокоммунистических организаций
на процесс реформирования советской системы власти была попытка
Объединенного фронта трудящихся добиться изменения территориального принципа выборов в Советы на производственный. Поводом к
этому послужили выборы народных депутатов СССР, в результате которых представительство рабочих и крестьян в высшем органе государственной власти резко сократилось365.
Смысл предложения ОФТ заключался в стремлении обеспечить
представительство рабочего класса в органах государственной власти,
упростить процедуру отзыва депутатов. Отстаивая территориальный
принцип формирования Советов, один из лидеров ОФТ М. Попов писал: «По округам, созданным трудовыми коллективами, всяким про-
186
ходимцам труднее попасть в Советы, ибо критерии, которые предъявляются, требуют от кандидатов в депутаты умения защищать интересы людей труда»366. Эта идея, вошедшая в устав ОФТ как одна из основных задач организации367, была затем поддержана и II Инициативным съездом коммунистов России, проведенным в июне 1991 г. Движением коммунистической инициативы (ДКИ)368.
В программе действий «К возрождению советской социалистической России!», принятой на 3-м этапе Инициативного съезда коммунистов России (октябрь 1990 г.), процессы реформирования Советской власти получили следующую оценку: «Нынешние законодательные органы государства, превратившиеся в органы парламентского типа, оторваны от трудящихся. Если раньше рабочих и крестьян в
этих органах не было слышно, то теперь уже и не видно»369. Проект
программы КПСС, разработанный Инициативным съездом, содержал
негативную характеристику решений XIX партконференции в области
реформы советской системы власти. «Под аккомпанемент красивых
фраз о создании правового государства, - говорилось в проекте, - было
санкционировано образование профессионального парламента и установление авторитарного режима»370. Подобная оценка содержалась
также в материалах Большевистской платформы, Всесоюзного общества «Единство»371.
Такое отношение указанного политического лагеря к Советам
способствовало развитию идеи возрождения подлинной Советской
власти, посредством формирования альтернативных Советов и превращения их в органы власти. Так, в упоминавшейся выше программе
«К возрождению советской социалистической России!» была сделана
ставка на создание членами КПСС и беспартийными, сторонниками
Движения коммунистической инициативы так называемых «инициативных комитетов коммунистов», главной задачей которых являлось
«возрождение Советской власти»372.
С одной стороны, эти комитеты должны были содействовать
функционированию существующих Советов, организовывать отчеты
перед коммунистами тех народных депутатов СССР, которые были
избраны от партии, налаживать работу коммунистических фракций в
действующих Советов различных уровней373. С другой стороны, инициативным комитетам предлагалось, «не отказываясь от борьбы за интересы людей труда внутри имеющихся органов власти, приступить к
восстановлению Советов в России в их истинном, ленинском понима-
187
нии, создаваемых снизу, самими трудящимися, посредством выборов
в трудовых коллективах и обеспечивающих простоту и реальность
отзыва не оправдавших доверия депутатов»374.
Эта концепция формирования параллельных органов советской
власти при разрушении существующей системы Советов была затем
включена Инициативным съездом в свой проект Программы КПСС. В
нем обращалось внимание на классовый характер создаваемых альтернативных Советов. В качестве основных ячеек воссоздаваемой
системы Советской власти признавались стачкомы, рабочие комитеты,
комитеты трудящихся, созданные в ходе забастовочного движения в
годы перестройки375.
Кроме восстановления производственного принципа формирования Советов в проект, разработанный Инициативным съездом, закладывалась идея создания вышестоящих Советов посредством делегирования представителей нижестоящих. Такое возвращение к первоистокам советской системы предполагало улучшение связи Советов с
массами, ужесточение контроля со стороны избирателей и нижестоящих Советов за деятельностью депутатов и вышестоящих органов
власти.
Концепция создания альтернативных Советов снизу прослеживается также и в пропаганде ОФТ. Характерным с этой точки зрения
является «Обращение ко всем трудящимся»376, появившееся как реакция на принятие Верховным Советом России программы перехода к
рынку «500 дней». В обращении выражалась уверенность, что существующие властные институты, в том числе и КПСС, «без боя» сдают
народную собственность в частные руки. В связи с этим трудящиеся
призывались к созданию рабочих комитетов на предприятиях. Цель
этих комитетов, как следует из документа, заключалась в противодействии приватизации предприятий, взятии в свои руки распределения всех доходов предприятия, т.е. фактическом осуществлении административных функций на предприятиях. Кроме этого в обращении содержался прямой призыв к созданию параллельных властных
структур: «Берите власть на местах в свои руки! Только так можно
спасти страну!»377 Как и в документах Инициативного съезда, такими
«параллельными» институтами власти, в обращении ОФТ, выступали
Советы, партийные и профсоюзные органы.
Анализ документов ОФТ, ДКИ, общества «Единство», Большевистской платформы позволяет сделать вывод о том, что имели место
188
разногласия между этими организациями по вопросу о месте и роли
Советов в жизни общества, о соотношении советской и партийной
власти и т.д.
В проекте Программы КПСС, разработанном Инициативным
съездом, указывалось, что КПСС должна способствовать «утверждению полновластия Советов трудящихся»378. Поскольку тезис о «всевластии Советов» активно использовался другими политическими силами как радикально - демократического, так и центристского характера в годы перестройки именно в смысле приоритетности власти Советов над властью коммунистической партии, то отсутствие какихлибо особых оговорок на сей счет в проекте Инициативного съезда
приводит к выводу о принципиальном согласии «инициативников» с
подобной трактовкой соотношения государственной и партийной власти в обществе.
На правомерность этого вывода указывают и другие аспекты
этого проекта Программы КПСС. Особо в этой связи следует отметить
тезис: «Возрождение советской власти - это коммунистическая программа-минимум в условиях наступления пробуржуазных сил»379. Таким образом, именно возрождение Советов представлялось Движению
комунистической инициативы тем основным звеном, восстановив которое, сторонники ДКИ собирались достроить все другие элементы
разрушающейся общественной системы. «Только возродив Советы, отмечалось в проекте, - объединив с их помощью свои силы, трудящиеся остановят разрушение, поведут созидательный курс, обеспечат
подчинение всех сфер общественной жизни интересам труда»380.
На основании приведенных цитат можно заключить, что концепция советской власти, предлагаемая в документах Движения коммунистической инициативы, в общих чертах восходила к перестроечной концепции о всевластии Советов. Выше уже отмечалось, что тезис о передаче всей власти Советам народных депутатов работал на
устранение КПСС от власти и, в конечном счете, на тенденцию ликвидации самой советской власти. Таким образом, концепция, разработанная и отстаиваемая ДКИ, при известных обстоятельствах вряд ли
смогла бы привести к восстановлению советской власти и разрушающейся общественной системы. Как показала практика функционирования Советов в 1988-1993 гг., эти институты оказались слабо приспособленными для продуктивной самостоятельной деятельности без
189
опоры на структуру партии авангардного типа или вертикаль исполнительной власти381.
Концепция советской власти, разработанная Движением коммунистической инициативы и разделяемая Объединенным фронтом трудящихся, встретила критику со стороны Большевистской платформы
в КПСС. В отличие от «инициативников», сторонники Большевистской платформы не возлагали больших надежд на восстановление советской власти как рычага, способного преградить путь тенденции
уничтожения общественного строя. Не нашла поддержку этой части
консервативного лагеря и идея возвращения к производственному
принципу формирования Советов, существовавшему до принятия
Конституции 1936 г.
Такое отношение Большевистской платформы к указанным идеям исходило из постулата о переходном характере социализма, при
котором советское государство является «рабоче-крестьянским государством с бюрократическим извращением или буржуазным государством без буржуазии»382. В соответствии с этим тезисом, в программном заявлении Большевистской платформы утверждалось: «В Советской власти самой по себе, как системе выборных представительных
органов, ничего эпохально нового, в сущности, нет». И далее: «не
правы те наши товарищи, которые упорно ищут в системе Советов каких-то необыкновенных демократических глубин и убеждены, что если от территориального принципа выборов вернуться к производственному, от этого что-то существенно изменится в лучшую сторону»383.
С другой стороны, отрицанию и пересмотру в Большевистской
платформе подверглись идеи, периода перестройки в КПСС и обществе, согласно которым утверждалась необходимость избавления КПСС
от «несвойственных» властных функций, в том числе функции государственного управления. В противовес этим тезисам в платформе
выдвигалась идея объективной закономерности огосударствления
компартии. В силу существования этой закономерности именно партия признавалась тем «мотором», который обеспечивал функционирование всей государственной машины. Отсюда делался вывод о том,
что «советская система - система участия во власти ... без встроенного
в нее “мотора” коммунистической партии практически неработоспособна»384.
190
Представления различных организаций неокоммунистического
характера о сущности и перспективах Советской власти, а также о
взаимоотношении компартии и Советов указывают на существование
глубоких расхождений внутри консервативного лагеря по вопросу о
власти, что, безусловно, ослабляло позиции этого лагеря в целом,
тормозило процесс выработки единой тактики и стратегии действий,
хотя попытки нахождения компромиссов между организациями этого
направления существовали385.
На отсутствие единства среди указанных организаций и объединений во взглядах на власть и властные институты указывает и их отношение к институту президентства. Если ДКИ, Большевистская
платформа, общество «Единство» негативно относились к его существованию, связывая его появление с тенденцией десоветизации386, то
в целом разделяющая позиции консерваторов группа народных депутатов СССР «Союз», превратившаяся в декабре 1990 г. во Всесоюзное
объединение народных депутатов всех уровней с аналогичным названием, лояльно относилась к институту президентства387.
В ряде случаев предлагалось использовать институт президентской власти для борьбы с негативными процессами ликвидации существующего общественного и государственного строя. Наиболее отчетливо эта концепция прозвучала в известной статье секретаря Ленинградского обкома КПСС Ю.Белова «Отрезвление»388.
Автор, выступая с консервативных позиций и давая жесткие
оценки деятельности руководства КПСС в перестроечный период,
вместе с тем заявил следующее: «Единственная сегодня гарантия остановить сползание общества в бездну катастрофы - президентская
власть, при всем жестко критическом отношении к современному ее
состоянию. Партия должна поддержать эту власть, потребовать от
Президента СССР решительных действий для защиты конституционного строя. В противном случае она вынуждена будет выразить ему
недоверие»389.
Анализ взглядов и деятельности неокоммунистических организаций в годы перестройки (1985-1991 гг.) позволяет сделать вывод о
том, что в тех исторических условиях деятельность организаций этого
направления носила консервативный характер, так как была направлена на противодействие дальнейшему размыванию сложившейся
системы власти, разрушению государственности определенного типа.
191
Формирование двух противоборствующих частей политического
спектра, двух лагерей (демократических партий и движений и организаций неокоммунистического характера) создавало благоприятную
почву для развития центристского течения в политической жизни. Его
сутью стало нахождение общественного консенсуса, который позволил бы сохранить стабильность и продвижение вперед по пути реформирования советского общества. Другими словами, это было балансирование между двумя линиями, концепциями развития общества, двумя представлениями о власти.
С одной стороны, центристское течение выражало свое негативное отношение к старой, прежней модели общества и соответственно
модели организации власти, которая в резолюции XXVIII съезда
КПСС по политическому отчету ЦК КПСС была обозначена как «тоталитарная», «сталинская система», нанесшая «огромный урон стране, народу, партии, самой социалистической идее»390. Но отрицая эту
модель социализма, центристское течение выступало против другой
«крайности» - полной ликвидации социализма, в связи с чем подвергались критике позиции лагеря демократических сил.
Формулируя основные принципы центристского течения, М.С.
Горбачев в выступлении в феврале 1991 г. отмечал: «подлинная центристская позиция не приемлет возврата к сталинизму и застою ... Но
для подлинно центристской позиции неприемлем авантюризм сил, которые себя называют радикальными»391 и которые «взяли в последнее
время откровенно антикоммунистический курс»392. Тем самым центристское течение обозначило себя как сила, лавирующая между двумя противоположными тенденциями общественного развития.
Такое особое положение центристского течения в раскладе политических сил в годы перестройки отражалось на специфике его
платформы в части взглядов на власть, в том числе на проблему реформирования власти и меру этого реформирования. Ключевая роль
центристского лагеря в руководстве страной и КПСС в годы перестройки способствовала тому, что, в отличие от других политических
сил, именно взгляды этого течения на проблемы власти получили
наибольшее распространение и реализацию. Об этом свидетельствует
анализ решений и резолюций XIX партийной конференции, последующих партийных форумов, преимущественно отражающих взгляды
центристов393.
192
Поскольку проблема изменения политики КПСС в направлении
отношений власти уже рассматривалась нами в предыдущем разделе,
остановимся лишь на некоторых аспектах взглядов центристского течения в КПСС на власть.
Промежуточное положение центристского лагеря в расстановке
политических сил в годы перестройки нашло свое отражение в установках этого течения на роль компартии в обществе. Для центристов
была характерна идея восстановления «ленинской концепции партии
как авангарда общества»394. Эта концепция, по мысли центристов,
предполагала отказ КПСС от выполнения властных государственных
функций, передачу их советским и хозяйственным органам. Кроме того подразумевался отказ партии от «формального» номенклатурного
подхода, от контроля за деятельностью администрации предприятий.
Взамен центристы предлагали сосредоточиться на теоретической
разработке «важнейших вопросов развития страны,... разработкой
идеологии перестройки»395.
Такая концепция реформирования КПСС, с одной стороны, отрицала представления неокоммунистического лагеря о необходимости
сохранения за КПСС ее особого статуса в обществе и властных полномочий. С другой стороны, центристы выступили за сохранение
«авангардной роли» партии в обществе в противовес выдвинутой Демократической платформой в КПСС концепции превращения компартии в парламентскую партию. Наиболее остро критика этого подхода
была предпринята в открытом письме ЦК КПСС к коммунистам страны «За консолидацию на принципиальной основе». В нем содержалось обвинение в адрес ДП как ликвидаторской тенденции в КПСС.
При этом составители Платформы обвинялись в стремлении «превратить партию в некую бесформенную ассоциацию с полной свободой
фракций и группировок, т.е. практически развалить ее»396.
Такое отношение к КПСС предопределило реакцию центристского течения на тенденцию департизации государственных структур
и, в частности, департизации правоохранительных органов. В докладе
М.С. Горбачева на XXVIII съезде позиция по этому вопросу была отчетливо центристской. С одной стороны, в нем отвергалась позиция
консервативного лагеря, основывающаяся на необходимости сохранения руководящей роли КПСС во всех институтах общества. С другой
- признавалась неприемлемой полная департизация, на которой настаивали демократические силы в КПСС и вне ее. В результате тезис о
193
работе КПСС в органах государственного управления, суде, прокуратуре, армии, КГБ в докладе приобрел следующий вид: «Трудно представить себе деполитизированные государственные органы, трудно
найти в мире армию, где бы не действовали органы по поддержанию
морального духа, воспитанию солдат и офицеров. Здесь мы также не
претендуем на исключительность - это естественное право всех партий, которые будут у нас зарегистрированы на законном основании»397. Очевидно, что такой подход хотя и сохранял право КПСС на
политическую работу в силовых структурах, одновременно был одним
из факторов ее сворачивания.
Этот вывод подтверждается и последующими действиями руководства КПСС при попытках департизации силовых органов и органов
государственного управления, предпринимаемых республиканскими
властными институтами. В связи с этим вызывает особый интерес информационная записка Секретариата ЦК КПСС «К вопросу о деполитизации правоохранительных органов», датированная 16 октября
1990 г. 398 В документе содержался анализ ситуации, осложненной попытками департизации силовых структур. Эти попытки были охарактеризованы как «противоправные акты», направленные на вытеснение
членов КПСС из правоохранительных органов 399.
В соответствии с такой оценкой ситуации перед партийными органами на местах была поставлена задача бороться против этой тенденции, поставив во главу угла строжайшее исполнение всеми органами власти и общественными организациями закона «Об общественных объединениях». Излагая далее смысл этой борьбы, Секретариат
ЦК отмечал: «Там, где приняты противоправные акты, запрещающие
создание таких организаций (партийных организаций в силовых
структурах. - Д.К.), следовало бы использовать опыт партийных комитетов, которые, исходя из положений Устава КПСС, объединяют членов партии, работающих в правоохранительных органах, в первичные
организации по месту жительства, придерживаясь, если позволяют условия, компактного объединения этих работников в единые партийные коллективы или создают такие партийные организации при соответствующих городских и районных партийных комитетах»400.
Таким образом, из текста документа становится очевидным, что,
провозглашая на словах борьбу против «противоправных актов», на
деле рекомендации Секретариата сводились к идее непротивления департизации при сложившихся обстоятельствах. Вероятно, такая пози-
194
ция объясняется общими подходами центристского течения к роли
КПСС в обществе и позицией, сформулированной в цитированном тезисе доклада Горбачева на ХXVIII съезде партии. Имеет смысл предположить, что столь спокойная реакция Секретариата ЦК на департизацию государственных структур была обусловлена также тезисом о
необходимости развития территориальной структуры КПСС, прозвучавшим в отчетном докладе XXVIII съезду КПСС. Важность формирования и развития территориальных организаций КПСС связывалась
в нем с перемещением власти в Советы и особой значимостью выборов народных депутатов. Как указывалось в докладе, «именно на территорию перемещается центр политической работы в ходе таких
крупных политических кампаний»401.
Эти факты свидетельствует о том, что взгляды центристского
лагеря на положение КПСС в обществе и ее реформирование способствовали устранению КПСС от власти, обусловили постепенный,
мирный характер департизации государственных и правоохранительных структур. Взгляды центристского течения на Советы, как и его
позиция в отношении власти партии, отличались от позиций демократического и консервативного лагеря. С одной стороны, многое в воззрениях центристов приближалось к идеям демократов (в частности,
идеи разделения властей, необходимость численного сокращения депутатского корпуса и т.д.). Это сближение позиций в вопросе о парламентаризации Советов позволило органам КПСС на местах делать
следующие выводы: «Мы считаем, что основные положения программных заявлений РПР, СДПР и ДПР о демократизации, о рынке, о
формах собственности, Советах и т.д. совпадают с идеями Программного заявления XXVIII съезда, решениями последней конференции
нашей районной партийной организации»402.
Однако, как нам представляется, это совпадение было лишь частичным. Хотя взгляды центристского течения менялись и постепенно
радикализовывались, существенным различием во взглядах оставалось приверженность центристов идее сохранения Советов как формы
организации власти при условии их парламентаризации, в то время
как представители демократического лагеря стремились к полной десоветизации. Иными словами, взгляды этих двух политических сил
отличались различной степенью отрицания советской власти.
Подчеркивая эти различия, сторонники Демплатформы отмечали: «Платформа ЦК нацеливает на сочетание преимуществ советской
195
системы с выгодами парламентаризма. Снова попытка совместить несовместимое. Парламентская демократия предполагает разделение законодательной, исполнительной, судебной властей. Советская же система основана на совмещении всех ипостасей власти, рассчитана на
непосредственное народовластие... Демократическая платформа прямо указывает на необходимость создания парламентской демократии,
правового государства, гражданского общества»403.
В то же время позиции центристов в отношении реформирования советской системы власти отвергались сторонниками организаций
неокоммунистического характера 404. Тем самым позиции центристов
по вопросу об организации власти оказывались под перекрестным огнем представителей неокоммунистических и демократических сил,
что указывает на их промежуточный характер.
Устранение КПСС с политической арены и формирование новой
системы власти оказали существенное влияние на расстановку партийно-политических сил в обществе. Если до августа 1991 г. лагерь
демократических партий и организаций представлял собою силу, преимущественно направленную на разрушение коммунистического режима, то после победы над ГКЧП он обозначил себя как политическую силу нового общества, защищающую новый устанавливающийся
общественный порядок. Вместе с тем достижение цели - устранение
КПСС от власти, объединяющей различные политические образования в единый лагерь демократических сил, способствовало рассыпанию лагеря. Наиболее очевидным доказательством этого процесса
стал выход ряда политических партий из блока «Демократическая
Россия» (ноябрь 1991 г., январь, март 1992 г.) 405.
В результате процесса размежевания бывших союзников образовались две группы партий и движений, различающихся своим отношением к существующей власти. Часть из них («ДР», фракция В. Новодворской в ДС, Партия экономической свободы, Движение демократических реформ и др.) заняли проправительственную позицию,
поддерживая сторону Президента России в конфликте с законодательными органами. Эта группа организаций приветствовала курс на
формирование сильной президентской власти, призывала к окончательной ликвидации советской власти в России406.
Другая часть бывшего единого лагеря демократических сил оказалась в оппозиции президентскому курсу. Эти партии (РХДД, КДП,
ДПР, СДПР и др.), поддерживая идею формирования общества на ос-
196
нове рыночных отношений, расходились с проправительственными
партиями в оценке методов и форм рыночных преобразований, осуществляемых президентской структурой407.
Процесс формирования власти, обслуживающей новые общественные отношения, изменил и положение неокоммунистических организаций. Если в период перестройки они были защитниками существовавшей власти, государства, законности и порядка, августовские события 1991 г. превратили их в последовательных противников новых
общественных отношений и соответствующей им власти. В новых условиях этот политический лагерь становится силой антигосударственной, выступающей против «законного порядка».
Оформившиеся на обломках КПСС неокоммунистические партии и движения (ВКПБ, РКРП, Большевистская Платформа в КПСС)
заявили о неприятии нового строя. В программных документах этих
организаций фиксировались идеи восстановления советского государства «как органа власти рабочего класса, выступающего в союзе с
колхозным крестьянством», воскрешения руководящей роли марксистской партии над обществом в целом и государственными структурами в частности408.
Данные факты позволяют заключить, что по мере установления
новой власти лагерь демократических сил и неокоммунистические организации как бы поменялись местами. Своеобразным подтверждением этого тезиса является оценка, данная спикером российского парламента Р.И. Хасбулатовым тем изменениям, которые произошли во
взглядах на власть двух противостоящих лагерей после августа 1991
г. В своих воспоминаниях он отмечает: «Убежденные демократы эволюционировали в фанатичных автократов-большевизанов, как только
приблизились к власти. И, наоборот, бывшие коммунисты - обладатели партийных постов стали рьяными демократами, оказавшись вдали
от этой самой власти»409.
* * *
Анализ взаимоотношений институтов власти, имевших место в
1985-1993 гг., а также взглядов политических партий и организаций в
этот период на власть позволяет утверждать, что в указанный период
произошла трансформация отношений власти. Если в 1985-1988 гг.
она носила преимущественно системный характер, в том смысле, что
не разрушала сложившихся отношений между основными института-
197
ми системы власти, а лишь определенным образом видоизменяла их,
то в 1988-1993 гг. изменения отношений власти носили сущностный
характер: качественно изменилось место КПСС в системе власти и
обществе в целом, постепенно компартия лишилась роли супервласти
и на втором этапе перестройки (1988-1991 гг.) отчетливо обозначилось
две тенденции - самоустранение и устранение партийных органов от
власти.
Первая из вышеуказанных тенденций была связана с реформой
политической системы, осуществлявшейся после XIX партконференции и способствовавшей передаче властных функций от партии государственным, общественным и хозяйственным органам. Выполняя резолюции XIX конференции, партийные комитеты в центре и на местах
ослабляли контроль над государственной властью, теряли влияние на
другие «приводные ремни» своей политики - комсомол, профсоюзы,
управленческий корпус. Важное влияние на развитие этой тенденции,
как показывают факты, имела перестроечная идеология КПСС, создавшая необходимые условия для дистанцирования депутатовкоммунистов от реализации линии КПСС в Советах.
Одновременно с этим прослеживается тенденция устранения
КПСС от власти. Ее развитие было связано с процессом делегитимизации компартии как института власти, критикой ее прошлого и настоящего, а также легализацией некоммунистических организаций. С
приходом последних в Советы в результате победы на выборах 1990 г.
советская структура, являвшаяся одним из системообразующих элементов, проводником политики КПСС, начала превращаться в орудие
разрушения этой системы. Именно демократические по составу Советы оказались наиболее последовательными в отстаивании лозунга
«Вся власть Советам».
Процессы устранения и самоустранения КПСС от власти в 19881991 гг. сопровождались разрушением сложившегося механизма реализации власти. Следствием этой тенденции стало ослабление советской структуры, способности Советов реализовать свои властные решения, что, в свою очередь, порождало процессы атомизации советской структуры и формирования альтернативных властных институтов.
Рассмотрение вопроса о формировании альтернативных органов
власти дает основание утверждать, что эта тенденция, вызванная ослаблением традиционных для советского общества властных струк-
198
тур, не являлась ведущей в процессе трансформации властеотношений в годы перестройки. На это указывает локальность подобных попыток, а также относительная альтернативность создаваемых органов
власти, проявляющаяся в отказе от уничтожения старых институтов
власти, сосуществовании наряду с ними, включении их в новую
структуру власти и т.д. В то же время существование тенденции к созданию альтернативных органов власти в годы перестройки указывает
на переходный характер процессов, имевших место в отношениях власти, на рассыпание единой системы власти.
Важную роль в процессе сущностных изменений отношений
власти в годы перестройки играла тенденция разделения функций советской власти. Обозначившаяся в 1988 г., эта тенденция вела к созданию системы разделения властей, что объективно работало на разрушение Советов как типа власти. В результате ее действия происходило
дальнейшее ослабление партийных комитетов как органов власти в
силу «перетекания» власти к обособливающимся исполнительным, законодательным, судебным органам. В то же время отношения между
новыми институтами власти и партийными комитетами носили переходный характер, на что указывают взаимоотношения структуры
КПСС и института Президента СССР в 1990-1991 гг. Таким образом,
в 1988-1991 гг. процесс создания системы разделения властей не был
завершен, в результате чего государственная власть приобретала характер остаточно советской410.
Процесс реформирования советской власти продолжался в 19911993 гг. В это время произошло окончательное обособление ветвей
власти. При этом законодательная ветвь власти частично продолжала
сохранять свою советскую природу. Эта особенность явилась предпосылкой противостояния между исполнительной и законодательной
структурами, обладавшими разной способностью осуществлять рыночные преобразования.
Анализ взглядов политических партий и общественнополитических организаций говорит о том, что в период 1985-1993 гг.
отчетливо просматриваются три политических лагеря, взгляды которых на власть сущностно отличались друг от друга.
Лагерь демократических сил, включавший в годы перестройки
оппозиционные КПСС демократические организации и демократическое крыло в КПСС, исходил из необходимости устранения власти
компартии над обществом. Представители этого лагеря выступили с
199
позиций радикального реформирования государственной власти, предусматривавшего замену системы Советов системой, характерной
для обществ буржуазного типа. При этом по тактическим соображениям был использован лозунг «Вся власть Советам» как один из шагов, направленных на постепенное устранение КПСС и ее комитетов
от власти.
Тактический характер отстаивания лагерем демократических сил
идеи всевластия Советов отчетливо проявился в 1991-1993 гг., когда
часть демократических организаций поддержала политику Президента
России и выступила с идеей уничтожения советской власти. Другая же
часть этого лагеря, хотя и выступила по тактическим соображениям на
стороне Советов, не собиралась восстанавливать советскую организацию власти.
В противовес этому лагерю неокоммунистические организации,
обозначившие себя в годы перестройки как консервативная оппозиция
реформам, стремились к сохранению властных функций в руках
КПСС и советского характера государственной власти. Очевидно, что
такая позиция превратила их в 1991-1993 гг. в силу, сопротивляющуюся установлению нового государственного и общественного строя
в России.
В условиях противостояния КПСС и Советов, лагеря демократических сил и неокоммунистов, течение, возглавляемое в годы перестройки М.С. Горбачевым, оказалось некой третьей силой. Способствуя процессу устранения КПСС от власти, центристы одновременно
тормозили его, поскольку стремились не к слому структуры КПСС, а к
ее модернизации. Инициировав процесс реформирования советской
власти, центристские силы одновременно с этим не были сторонниками ее полной ликвидации. Тем самым они противодействовали возврату к прежним отношениям власти и одновременно тормозили
формирование новых.
1
Зиновьев А.А. Гибель "империи зла". (Очерк российской трагедии) // Социологические исследования. 1994. № 10. С.72.
2
Как известно, механизм реализации власти посредством соответствующей кадровой политики начал формироваться сразу после прихода
большевиков к власти и в годы гражданской войны. Л. Шапиро отмечает,
что уже к 1923 г. была заложена основа для установления контроля партии
200
над жизнью страны. «Усовершенствованная система контроля над распределением кадров позволяла центральному аппарату ставить на ключевые
посты во всех партийных организациях верных и тщательно проверенных
людей. Строгая партийная дисциплина обеспечивала как подчинение назначенных работников центру, так и подчинение этим последним рядовых
членов местных партийных организаций. Наконец, партия установила свое
господство над государственными учреждениями». (Шапиро Л. Указ. соч.
С. 369.)
Направленные на соответствующий участок работы партийные кадры несли партийную ответственность за порученное дело, были обязаны
осуществлять политику партии в своих организациях.
Некоторые авторы справедливо указывают на устойчивость этой
созданной в 20-е гг. «системы номенклатур» , а также на ее способность к
регенерации, которая особенно отчетливо проявлялась в экстремальных
для общества моментах: в годы репрессий и Великой Отечественной войны. В эти периоды, несмотря на потерю кадров, управление страной не было утеряно, властное поле «быстро и оперативно монтировалось и ремонтировалось». (Нефедов В.Н. Регенерирующие способности номенклатурного механизма // Горьковская область в Великой Отечественной войне:
взгляд через 50 лет. Материалы научно-практической конференции 18-19
апреля 1995 г. Нижний Новгород, 1995. Ч.2. С. 50-52.)
3 Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. М, 1987. Т.2. С.164.
4
Eklof B. Soviet Briefing: Gorbachev and the reform period. Boulder,
S.Francisco and London: Westview Press, 1989. Р. 15-18.
В то же время нельзя не отметить, что в процессе «консолидации
власти» в руках нового генерального секретаря, заметно лавирование Горбачева в вопросе о кадровых перестановках. Бросив «пробный камень» на
апрельском пленуме, М.С. Горбачев, по всей видимости, вынужден был
пойти на компромисс, о чем свидетельствует его речь на собрании актива
Ленинградской партийной организации 17 мая 1985 г. В этой речи он обратил внимание на то, что «не должно быть никакого гонения на кадры. Это
недопустимо». (Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 2. С. 222.) И
далее: «Нельзя искусственно сдерживать приток новых сил, но в то же время, если человек располагает потенциалом, может работать в полную силу,
приносит пользу, то он должен трудиться и получать от нас поддержку».
(Там же.)
Несмотря на эти тактические маневры, стратегической оставалась
идея серьезных кадровых перемен в партийном и государственном аппаратах. На правомерность такого вывода указывают воспоминания В.И. Воротникова, бывшего на этом этапе одним из доверенных лиц генерального
секретаря. Согласно его мемуарам, М.С. Горбачев в разговоре с ним уже в
середине июня 1985 г. заявил о необходимости серьезной кадровой перетряски, перетасовки кадров. (Воротников В.А. А было это так... Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС. М., 1995. С. 69.)
201
5
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.2. С.222-223.
Washington Post. 1988. May 18.
7
ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 65, д.24, л.4.
8
Там же. Д.24, л.5.
9
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. М., 1987. Т.4. С.316-317.
10
Там же. С.320-321.
11
См.: Демократизация советского общества. М.,1989. С.277-278; Горбачев
М.С. Избранные речи и статьи. Т.4. С.320.
12
Аргументы и факты. 1987. № 4.
13
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.4. С.320.
14
Аргументы и факты. 1986. № 15.
15
Закон Союза Советских Социалистических Республик о государственном
предприятии (объединении).М., 1988. С.15. (Далее: Закон СССР о государственном предприятии (объединении).
16
Там же. С.15-18.
17
Торкановский Е. Производственное самоуправление: что на пути? //
Коммунист. 1988. № 12. С.56.
18
Аргументы и факты. 1987. № 4.
19
Закон СССР о государственном предприятии (объединении). С.15-16.
20
ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 27. д.14, л.63.
21
Там же.
22
ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 40, д.79, л.15.
23
Там же.
24
Воротников В.А. Указ. соч. С.128.
25
Аргументы и факты. 1987.№ 4.
26
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.2. С.130.
27
Там же. С.165.
28
Там же. С.327.
29
Там же.
30
См.: Там же. С.7, 16, 83, 94, 119-120, 123-124.
31
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. М., 1987. Т.3. С.19.
32
Там же.
33
Материалы ХХVII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
М., 1986. С.56.
34
Там же.
35
См.: Там же. С.56-57.
36
Литературная газета. 1986. 26 апр.; Правда. 1986. 31 окт.; Аргументы и
факты. 1986. № 30.
37
Так, в совместном постановлении ЦК КПСС, Верховного Совета и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему повышению роли и усилению ответственности Советов народных депутатов за ускорение социально-экономического развития в свете решений ХХVII съезда КПСС», принятом в 1986 г., акцент был сделан на усиление роли местных Советов как
органов управления всем комплексом местных хозяйственных вопросов,
6
202
вопросов культуры, быта, обеспечения населения товарами и услугами.
Документ подразумевал укрепление позиций Советов различного уровня в
отношении с предприятиями, расположенными на их территории, но подчиняющихся центральным органам. Постановление поощряло организацию
Советами на своей территории производства товаров народного потребления, развитие сферы услуг, капитального строительства, социальной и производственной инфраструктуры.
Постановление ЦК КПСС «О дальнейшем совершенствовании политического руководства Советами народных депутатов» также отражало новые акценты политики КПСС в отношении Советов. ЦК требовал от партийных комитетов на местах создавать условия для более полной реализации демократических принципов деятельности Советов, повышения роли
сессий Советов, изживания заорганизованности и парадности в их проведении. От сессий Советов требовалось регулярное рассмотрение вопросов о
ходе выполнения тех решений, которые принимались Советами ранее.
38
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 4. С. 349.
39
Там же. С.322.
40
Литературная газета. 1987. 8 июля.
41
Там же.
42
Комсомольская правда. 1987. 18 дек.
43
Литературная газета. 1987. 8 июля.
44
Там же. С.104.
45
Там же. С.104-105.
46
Там же. С. 82.
47
Там же.
48
Материалы XIX Всесоюзной конференции Коммунистической партии
Советского Союза, 28 июня - 1 июля 1988 г. М., 1988. С.115.
49
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. М., 1989. Т.6. С.358.
50
Материалы ХIХ Всесоюзной конференции Коммунистической партии
Советского Союза. С.119.
51
Там же. С.115.
52
См., например: Правда. 1989. 8 авг.; ГАНИ ОПД ПО , ф. 105, оп. 342, д.4,
л. 33.
53
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 66, д.29. л. 1- 4.
54
Там же. Оп. 66 , д.29, л.1.
55
Комсомольская правда. 1989. 20 июля.
56
О деятельности КПСС в Советах народных депутатов (по материалам
социологических исследований) // ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Отдел организационно-партийной работы. Ед.хр. «Список депутатов-коммунистов областного Совета, планы заседаний и заявление депутатской группы коммунистов, анкета "Депутаты и партия» (январь-июль 1991 г.).
57
Там же. Ф.231, оп. 85, д.2, л.14.
58
Там же.
59
Аргументы и факты. 1990. № 23.
203
60
Московские новости. 1990. 28 окт.
Литературная газета. 1990. 18 апр.
62
Комсомольская правда. 1990. 19 апр.
63
Аргументы и факты. 1990. № 38.
64
Правда. 1990. 2 окт.
65
Московские новости. 1991. 10 марта.
66
ГАНИ ОПД ПО, ф.106, оп. 72, д. 16, л.7.
67
Там же. Ф.105, оп. 353, д.4, л.19.
68
Там же. Ф.106, оп. 72, д.16, л.9.
69
Там же. Л.7-8.
70
Там же. Ф.105. Отдел организационно-партийной и кадровой работы. Ед.
хр. «Аналитические данные, справки, информации по подготовке и проведению выборов народных депутатов РСФСР и народных депутатов местных Советов». (5 января - 20 июля 1990 г.).
71
Там же. Ф. 106, оп. 72, д.16, л.8.
72
Там же. Ф.105. Отдел организационно-партийной и кадровой работы.
Ед.хр. «Рекомендации, планы и другие материалы по работе областного
Совета народных депутатов, списки депутатских групп и их заявления»
(1990 г.).
73
Правда. 1990. 22 мая.
74
Правда. 1991. 15 мая.
75
ГАНИ ОПД ПО, ф.106, оп. 72, д.16, л.51.
76
Сумма ответов на данный вопрос превышает 100%. Вероятно, опрашиваемые имели возможность выбрать несколько позиций .
77
ГАНИ ОПД ПО, ф.106, оп. 72, д.16, л.9-10; см. также: ф.1, оп. 113, д.96,
л.49.
78
Московские новости. 1990. 23 сент.
79
Аргументы и факты. 1990. № 30.
80
См., например: Аргументы и факты. 1990. № 26, 34.
81
ГАНИ ОПД ПО, ф.105, оп. 352, д.13, л.5.
82
Там же. Ф.105, оп. 352, д.2, л.83-84.
83
Там же. Ф.100, оп. 66, д.1, л.100.
84
Там же. Ф. 105. Отдел организационно-партийной работы. Ед.хр. «Список депутатов-коммунистов областного Совета, планы заседаний и заявление депутатской группы коммунистов, анкета "Депутаты и партия» (я нварь-июль 1991 г.).
85
Там же. Ф.106, оп. 72, д.16, л.51.
86
Там же. Ф.7755, оп. 37, д.4, л.75.
87
Там же.
88
Там же. Ф.59, оп. 79, д. 5, л.49.
89
Правда. 1990. 14 нояб.
90
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Отдел организационно-партийной работы.
Ед.хр. «Список депутатов-коммунистов областного Совета, планы заседа61
204
ний и заявление депутатской группы коммунистов, анкета "Депутаты и
партия» (январь-июль 1991 г.).
91
Литературная газета. 1990. 25 апр.
92
Там же. Ф.231, оп. 81, д.2, л.148.
93
См., например: Постановление Секретариата ЦК КПСС «Об основных
направлениях кадровой политики КПСС в современных условиях и методах ее реализации» ( ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 67, д.5, л.30-33), а также
Постановление Политбюро ЦК КПСС «О работе коммунистов в Советах
народных депутатов» (Там же. Ф.106, оп. 72, д.16, л.18-22).
94
ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 67, д.5, л.33.
95
ХХVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза, 2-13 июля
1990 г.: Стенографический отчет. М., 1991. Т.1. С.583.
96
Там же. С.582.
97
Там же. Т.2. С.73-74.
98
ГАНИ ОПД ПО, ф.106, оп. 72, д.16, л.21.
99
См., например: ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 36, д.1, л.3,7,8; Там же.
Ф.1996, оп. 54, д.1, л.10-11; Там же. Ф. 958, оп. 62, д.1, л.11; Литературная
газета. 1988. 20 июля , 26 окт.; Аргументы и факты. 1989. № 48.
100
Хотя выход руководящих работников из КПСС и имел место ( см.: ГАНИ ОПД ПО, ф.1, оп. 113, д.96, л.49), не следует преувеличивать его масштабы. Многие руководители сохраняли членство в КПСС. Так, по данным
Секретариата ЦК, приведенным в постановлении от 29.04.91, в партии
продолжали находиться 406 тысяч руководителей учреждений и организаций, свыше 1,5 млн работников административно-управленческого аппарата. ( ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 67, д.5, л.33 об.)
101
См.: ГАНИ ОПД ПО, ф. 105, оп. 353, д.4, л.4, 23.
102
Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 12-19.
103
См.: Московские новости. 1990. 1 июля.
104
Рекомендации о действиях партийных организаций в условиях департизации коллективов: Письмо Секретариата ЦК // ГАНИ ОПД ПО, ф. 105.
Отдел организационно-партийной работы. Ед.хр. «Рекомендации Секретариата ЦК КПСС, областного комитета партии о действиях парторганизаций
в условиях департизации коллективов. Информации окружкома, райкомов
и горкомов в обком партии о работе в условиях действия Указа Президента
РСФСР о департизации от 20 июля 1991 г.» (июль-август 1991 г.).
105
ГАНИ ОПД ПО, ф.105, оп. 353, д.4, л.24.
106
См., например: Там же. Ф.231, оп. 85, д.6, л.24-26.
107
Там же. Ф. 100. оп. 67. д.3. л.2.
108
Там же.
109
Правда. 1990. 5 мая.
110
ГАНИ ОПД ПО, ф.7755, оп. 36, д.1, л. 128-129. См. также, оп. 40, д. 96,
л.17.
111
ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д.3, л.84.
112
Там же.
205
113
Там же. ф. 100, оп. 67, д.5, л.33 об.
Там же.
115
См.: ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 67, д.5, л.33 об.
116
ГАНИ ОПД ПО, ф.78, оп. 69, д.21. л.19.
117
ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 66, д.6, л.100.
118
Там же.
119
Там же.
120
Там же. Л. 101.
121
Там же. Ф.78, оп. 65, д.2, л.28.
122
Там же. Ф.1996, оп. 62, д.3, л.18-19.
123
См.: Кейзеров Н.М. Доктрина персонализации власти // Социологические исследования. 1990. №3. С.79-80.
124
Аргументы и факты. 1990. № 23.
125
Московские новости. 1990. 1 июля.
126
Московские новости. 1990. 28 окт.
127
См.: Аргументы и факты. 1990. № 23, 32; Правда. 1990.12 апр.; Отчизна:
Вест. Ленинградского русского патриотического движения «Отечество».
1990. № 2; Комсомольская правда. 1990. 15 мая; Литературная газета. 1990.
25 апр.
128
Аргументы и факты. 1990. № 28, 38; Московские новости. 1990. 12 авг.,
30 сент., 28 окт.; Комсомольская правда. 1990. 1 июня; Панорама. Московская независимая газета. 1990. № 8.
129
ГАНИ ОПД ПО, ф. 106, оп. 70, д.2, л.31.
130
Там же.
131
Там же. Л.36.
132
Там же. Ф. 59, оп. 79, д.8, л.8.
133
Там же. Ф. 1996, оп. 63, д.31, л.6.
134
Там же.
135
См.: Там же. Л. 9-12.
136
Там же. Л.7.
137
См.: Комсомольская правда. 1989. 20 июля.
138
См.: Правда. 1988. 5 окт.
139
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105, оп. 342, д.4, л.10.
140
См.: Там же. Ф. 78, оп. 60, д.16, л. 63-64; Советская Россия. 1988. 24
февр.
141
Там же. Ф. 78, оп. 65, д. 11, л. 32.
142
Советская Россия. 1988. 26 июня; ГАНИ ОПД ПО, ф. 620, оп. 73, д.3,
л.37.
143
Там же. Ф. 106, оп. 72, д.2, л. 24.
144
Там же. Л. 11.
145
Там же.
146
См.: Советская Россия. 1988. 24 февр.; Комсомольская правда. 1988. 27
апр.; Правда. 1988. 28 апр.
147
Советская Россия. 1989. 25 мая.
114
206
148
ГАНИ ОПД ПО, ф.620, оп. 73, д.3, л.38.
Там же. Ф. 78, оп. 60, д.16, л.64.
150
Правда. 1990. 4 авг.
151
Звезда. 1989. 21 сент.
152
Там же. Ф.100, оп. 59, д.2, л.1-2.
153
См.: Советская Россия. 1989. 25 мая.
154
Там же.
155
ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 59, д.2, л.1.
156
Там же. Ф.78, оп. 60, д.16, л.63.
157
Там же.
158
Там же.
159
Согласимся с мнением В.С. Нечипоренко, связывавшего эту черту с
особенностями авангардного типа партии. (См.: Нечипоренко В.С. Авангардный и парламентский типы партий // Вопросы истории КПСС. 1990. №
9. С.10.)
160
См.: Советская Россия. 1988. 26 июня.
161
Правда. 1990. 24 янв.
162
ГАНИ ОПД ПО, ф.78, оп. 60, д.16, л.64.
163
Там же.
164
Московские новости. 1990. 2 сент.
165
См.: Комсомольская правда. 1990. 19 апр.; Литературная газета. 1990. 25
апр., 9 мая.; Правда. 1990. 12 апр.; Отчизна. 1990. № 2; Труд. 1991. 10 апр.
166
ГАНИ ОПД ПО, ф.1, оп. 113, д.1, л.102.
167
Коммунист. /Орган ЦК КП Армении, Верховного Совета и Совета Министров Армянской ССР. 1989. 2 дек.
168
Там же.
169
См.: Конституция и Законы Союза ССР. С.18.
170
Московские новости. 1990. 25 нояб.
171
См.: Комсомольская правда. 1989. 17 авг.; Литературная газета. 1989. 23
авг.
172
Московские новости. 1990. 16 сент.
173
Согласие. / Орган Саюдиса. 1990. № 32/54.
174
Экспресс - хроника. 1990. 13 февр. № 7 ( 132). См. также: Ежедневная
гласность. 1990. 12 февр. № 137.
175
Московские новости. 1990. 14 окт.
176
Комсомольская правда. 1990. 31 марта.
177
См.: Панорама. Независимая московская газета. 1990. № 8.
178
Кубась Г.В. Рабочие комитеты Кузбасса // Социологические исследования. 1990. № 6. С.51. См. также: Литературная Россия. 1989. № 38.
179
Комсомольская правда. 1989. 21 июля.
180
Литературная газета. 1989. 30 авг.
181
Аргументы и факты. 1989. № 30.
182
Литературная газета. 1989. 2 авг.
149
207
183
См.: Московские новости. 1990. 15 июля; Литературная газета. 1989.30
авг.; Комсомольская правда. 1990. 27 апр.
184
Комсомольская правда. 1989. 14 июля; Литературная газета. 1989. 19
июля.
185
Комсомольская правда. 1989. 19 авг.
186
Там же. 18 июля; Литературная газета. 1989. 19 июля.
187
Комсомолец Кузбасса. 1989. 22 июля.
188
Литературная Россия. 1989. 22 сент.
189
См.: Комсомольская правда. 1990. 17 янв.
190
См.: Кубась Г.В. Указ. соч. С. 49.
191
Литературная Россия. 1989. 22 сент.
192
См.: Московские новости. 1990. 22 июля; Олейник А. Даешь стране угля // Диалог. 1991. № 11. С.51.
193
Комсомольская правда. 1989. 19 авг.; Литературная газета. 1989. 30 авг.
194
Литературная газета 1989. 2 авг.
195
Там же.
196
Комсомольская правда. 1989. 23 сент.
197
Там же.
198
Антирыночные настроения в горняцкой среде проявлялись, в частности,
в негативной реакции на существование торгово-посреднических и медицинских кооперативов. В ряде случаев шахтеры требовали закрыть эти
предприятия. (См.: Комсомольская правда. 1989. 19 авг.)
199
Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в ходе забастовочного
движения летом 1990 г. - весной 1991 г. В это период рабочие комитеты,
как правило, выступали инициаторами борьбы против монополизма КПСС,
против сохранения парткомов на предприятиях, за департизацию государственных и особенно силовых структур. Важным аспектом указанной тенденции является требование передать шахты в собственность республика нских органов власти. (См.: Московские новости. 1990. 22 июля; Заполярье.
/Орган Воркутинской городской организации КПСС и городского Совета
народных депутатов. 1990. 13 июля; Аргументы и факты. 1990. № 38;
Труд. 1991. 10 апр.)
200
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1989 г. в Нагорном Карабахе вводилась особая форма управления. Вся власть в области
передавалась в руки Комитета особого управления. Основная цель комитета заключалась в нормализации обстановки в Карабахе, снижении напряженности между враждующими сторонами. Комитет особого управления
наделялся широкими полномочиями. Он мог приостанавливать деятельность Советов любого уровня на территории области. Решением Политбюро ЦК КПСС деятельность областного комитета КПСС была также приостановлена, а его функции переданы указанному комитету.
201
Материалы Съезда полномочных представителей населения НагорноКарабахской автономной области. Степанакерт, 1989. С.8-9.
202
Там же. С. 3.
208
203
Там же. С. 7.
Там же. С. 9.
205
Там же. С. 5.
206
См.: Там же. С. 3, 4, 7, 10.
207
См.: Там же. С.4.
208
Там же. С. 4.
209
Там же. С. 3.
210
Там же. С. 8.
211
Там же. С. 5.
212
Материалы XIX Всесоюзной конференции Коммунистической партии
Советского Союза. М., 1988. С.120.
213
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 6. С. 360.
214
Материалы ХIХ Всесоюзной конференции Коммунистической партии
Советского Союза. С.120.
215
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.6. С.359.
216
См.: Манов Г. Ленин: вся власть Советам! // Социалистическая законность. 1989. № 4. С. 3-6.
217
Советская Россия. 1988. 3 дек.
218
Там же.
219
Там же.
220
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.6. С.364.
221
Советская Россия. 1988. 3 дек.
222
Конституция и Законы Союза ССР. С. 31.
223
Социалистическая законность. 1989. № 10 С. 5.
224
Конституция и Законы ССР. С. 31.
225
Корельский В.М. Власть, демократия, перестройка. М., 1990.
226
Там же. С. 51.
227
См.: Барнашов А.М. Теория разделения властей: становление, развитие,
применение. Томск, 1988.
228
Попов С.И. Политика, экономика, мораль: Социально-нравственные аспекты перестройки. М., 1989. С.148.
229
Там же. С.150.
230
Там же. С.149.
231
Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т.6. С. 362.
232
Попов С.И. Указ. соч. С. 149.
233
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.17. С.342.
234
Там же. С.342- 343.
235
См.: Литературная газета. 1988. 15 июня.
236
Там же.
237
Там же. 27 апр.
238
Там же. 15 июня.
239
Гласность: насущные вопросы и необходимые ответы. М., 1989. С.7.
240
Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 5-7 февраля 1990 г.
М., 1990. С.367.
204
209
241
Воротников В.И. Указ. соч. С.347.
См.: Комсомольская правда. 1990. 16 марта.
243
Правда. 1990. 13 марта.
244
См.: Цыбух В. Нам нужен президент // Комсомольская правда. 1990. 20
февр.; Ваше отношение к идее учреждения президентской власти в СССР //
Собеседник. 1990. № 10; Слово о президентстве // Правда. 1990. 26 февр.;
Президент в СССР: точки зрения // Аргументы и факты. 1990. № 9.; Президентская власть // Правда. 1990. 10 марта.; Туманов В. Новый государственный институт // За рубежом. 1990. № 10.
245
Правда. 1990. 24 февр.
246
Литературная газета. 1990. 7 марта.
247
Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 5-7 февраля 1990 г.
С.366.
248
Правда. 1990. 13 марта.
249
См.: Литературная газета. 1990. 14 марта.
250
Правда. 1990. 6 марта.
251
Там же.
252
См.: Советская Россия. 1988. 3 дек.; Правда. 1990. 6 марта.
253
Правда. 1990. 6 марта.
254
Конституция Российской Федерации. М., 1993. Ст. 97. п.3.
255
Советская Россия. 1988. 3 дек.
256
Правда. 1990. 13 марта.
257
Там же.
258
Там же.
259
Воротников В.И. Указ. соч. С.375.
260
Там же. С. 370.
261
Там же. С. 290.
262
Стремление наделить президентскую власть соответствующей структурой заметно в выступлениях на XXVIII съезде КПСС. Так, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспов отмечал: «Созданный Президентский совет является штабом советников при главе государства. А вот
четкая система осуществления выработанных им решений на местах отсутствует. В итоге механизм оказался без приводного ремня. Не в этом ли одна
из причин состояния нашего общества, в котором в значительной мере утрачен контроль за исполнением законов, потеряны многие рычаги государственного управления? ... Может быть, следовало бы начать с того, чтобы
учредить представительство Президента СССР на местах в лице его полномочных представителей, наделенных по закону особыми прерогативами... Бесспорно одно, нам нужно продумать и выработать механизм осуществления президентской власти, иначе нам не преодолеть нарождающегося
хаоса». (XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. М.,
1990. Т.1. С. 318.)
263
Правда. 1990. 2 дек.
264
Там же.
242
210
265
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Общий отдел. Секретный сектор. Ед.хр. «Постановления, письма ЦК КПСС по вопросам организационной и политической работы, направленные горкомам, райкомам КПСС» (16 января-5 декабря 1990 г.).
266
Там же.
267
Там же.
268
Там же.
269
Правда. 1990. 2 дек.
270
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Общий отдел. Секретный сектор. Ед.хр. «Постановления, письма ЦК КПСС по вопросам организационной и политической работы, направленные горкомам, райкомам КПСС» (16 января-5 декабря 1990 г.).
271
Там же.
272
Там же.
273
Там же. Ф. 7755, оп. 37, д.4, л.95.
274
Московские новости. 1990. № 30.
275
ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 38, д. 12, л. 3.
276
Труд. 1991. 27 авг.
277
Россия: драма перемен. М., 1994. С. 15. См. также: Пилар Б. Невозможная Россия. Борис Ельцин, провинциал в Кремле // Урал. 1994. № 4. С. 209.
278
Попов Г.Х. Перспективы и реалии // Огонек. 1990. № 51. С. 5.
279
Звезда. 1991. 27 авг.
280
Там же. 23 авг.
281
Там же. 6 сент.
282
См.: Зевелев А., Павлов Ю. Расколотая власть. 14 дней и ночей гражданской войны в Москве осенью 1993 года. М., 1995; Хасбулатов Р.И. Великая российская трагедия. М., 1994. Т. 1, 2, Огонек. 1993. № 3. С. 4.
283
Комсомольская правда. 1993. 28 сент.
284
См.: Хасбулатов Р.И. Указ. соч. Т. 1. С. 221 - 239; Зевелев А., Павлов Ю.
Указ. соч. С. 52; Миронов В.А. Российское государственное строительство
в постсоюзный период (1991 - 1994 гг.) // Кентавр. 1994. № 3. С. 3 - 13.
285
Данилов А.А., Дубровский М.Л. Политические партии и движения на
современном этапе (Россия, Украина). Харьков, 1991. С. 4.
286
Панорама. Независимая московская газета. 1990. № 8.
287
О позиции монархических и «новых правых» см.: Соловей В. Современный русский национализм: идейно - политическая классификация //
Общественные науки и современность. 1992. № 2. С. 119-129; Христианские партии и самодеятельные объединения: Сб. материалов и документов.
М., 1990.
288
Данилов А.А., Дубровский М.Л. Указ. соч. С. 39.
289
Наше Отечество. (Опыт политической истории). М., 1991. Ч. I. С. 569570.
290
Советская Россия. 1988. 13 марта.
211
291
По свидетельству редактора сборника избранных статей и выступлений
Н. Андреевой, ее письмо было перепечатано 937 республиканскими, областными, городскими и отраслевыми изданиями, не считая заводских многотиражек и газет воинских соединений. (Андреева Н. Указ. соч. С. 19).
292
Eklof B. Op. sit. Р. 13-36.
293
См.: Березовский В.Н. Массовое политическое движение в Российской
Федерации. Конец 80-х - начало 90-х гг.: этапы развития //История полит ических партий в вузовском курсе политической истории. Проблемы теории,
методологии, методики: Тез. докл. и сообщений. Июнь 1991 г. М., 1991.
Вып. 2. С. 58 - 60; Чумаченко В.А. Оппозиционные движения и партии на
Украине : особенности формирования и деятельности // Там же. С. 61 - 63.
294
См.: Данилов А.А., Дубровский М.Л. Указ. соч.
295
Социал-демократическая партия Российской Федерации. Краткий справочник / Сост. Д.А. Панкин. М.; Петрозаводск, 1991. С.28-39.
296
Павлов В. Что за лозунгами суверенитета? // Неформалы: кто они? Куда
зовут? М., 1990. С. 91-111.
297
См.: Неформальная Россия: О «неформальных» политизированных
движениях и группах в РСФСР (опыт справочника). М., 1990; Данилов
А.А., Дубровский М.Л. Указ. соч.; Партии и политические блоки в России.
М., 1993. Вып.1.
298
Важную роль с этой точки зрения играла норма Устава «Демократической России», предусматривающая как коллективное, так и индивидуальное членство в движении. В обращении оргкомитета по созданию движения указывалось: «в рамках этого движения будут сохранены все оформившиеся или не оформившиеся партийные и им подобные структуры, будет гарантирована полная самостоятельность в идеологии и тактике (в том
числе на данном этапе для значительной части участников движения альтернативой может стать беспартийность)». (Огонек. 1990. № 38. С.3.) Эта
норма устава, с одной стороны, учитывала особенность современного состояния советского общества, когда круг людей, разделявших антикомм унистические идеи, был шире, чем тот, который вбирали в себя политические партии. С другой стороны, выделение в качестве основной цели борьбу с КПСС без вмешательства во внутренние дела входящих в движение
партий делало «Демократическую Россию» приемлемой для партийных организаций.
299
Литературная газета. 1989. 4 окт.
300
Там же.
301
Селюнин В. Кризис мысли? // Знамя. 1989. № 11.
302
См.: Правда. 1990. 13 июня.
303
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 67, д.5, л.63.
304
Аргументы и факты. 1990. № 26.
305
Там же. № 25.
306
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 67, д.5, л. 63.
212
307
Там же. Ф. 105. Идеологический отдел. Ед. хр. «Отклики на публикации
в газетах и распространяемые листовки антисоветского и антикоммунистического содержания. Сведения о конференции движения "Демократическая
Россия", анализ декларации, программы, Устав Демократического союза»
(6-18 ноября 1990 г.).
308
Там же. Ф. 7755, оп. 37, д.32, л.2.
309
Там же. Ф. 105. Идеологический отдел. Ед. хр. «Информация о Всероссийской встрече демократических сил с Б.Н. Ельциным» (9 марта 1991 г.).
310
Правда. 1990. 3 марта.
311
Там же.
312
Комсомольская правда. 1990. 12 мая.
313
ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д.122, л.110-г.
314
Правда. 1990. 3 марта.
315
ГАНИ ОПД ПО, ф. 59, оп. 79, д. 4, л. 50.
316
Огонек. 1990. № 38. С.3.
317
Так, приветственная телеграмма Всесоюзной конференции представителей демократических движений в КПСС, проходившей в середине октября 1990 г., направленная в адрес Учредительного съезда Республиканской
партии России, собравшего представителей ДП вне КПСС, не была оглашена на съезде и отослана обратно. (ГАНИ ОПД ПО, ф.100, оп. 66, д.7,
л.87.)
318
Партии и политические блоки в России. Вып. 1. С.20.
319
ГАНИ ОПД ПО, ф. 155, оп. 1, д.1, л.42; Социал-демократическая партия Российской Федерации. Краткий справочник. С. 26; Конституционнодемократическая партия (Партия народной свободы). Пермь, 1991. С.22.
320
ГАНИ ОПД ПО, ф.105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Отклики на публикации в газетах и распространяемые листовки антисоветского и антикоммунистического содержания. Сведения о конференции движения "Демократическая Россия", анализ декларации, программы, Устав Демократического союза» (6-18 ноября 1990 г.).
321
Становление многопартийности в СССР: политические партии и движения, их место и роль в жизни советского общества. М., 1991. С.53. См.
также: Согласие. Издание Литовского движения за перестройку. 1989. № 9.
12 июня.
322
Мурашов А. Межрегиональная депутатская группа // Огонек. 1990. №
32.
323
Ежедневная гласность. 1990. 9 февр.
324
Панорама. Независимая московская газета. 1990. № 8.
325
Огонек. 1990. № 40. С. 29.
326
См.: Панорама. 1990. № 8.
327
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 66, д.6, л.112.
328
Там же. Л. 113.
329
Там же.
330
Правда. 1988. 2 июля.
213
331
См.: ГАНИ ОПД ПО, ф. 231, оп. 81, д.58, л. 9; Аргументы и факты.
1989. № 21; Огонек. 1990. № 6. С. 17 - 18.
332
ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 37, д. 32, л. 10-11; Ф.105. Отдел организационно-партийной и кадровой работы. Ед. хр. «Выступления, резолюции,
принятые на митингах в г. Перми» (18 февраля-1 августа 1990 г.).
333
О совещании движения "Демократическая Россия" в Ижевске УральскоПоволжского региона 17-18 мая 1990 г. // ГАНИ ОПД ПО. Идеологический
отдел. Ед. хр. «Отклики на публикации в газетах и распространяемые листовки антисоветского и антикоммунистического содержания. Сведения о
конференции движения "Демократическая Россия", анализ декларации,
программы, Устав Демократического союза» (6-18 ноября 1990 г.).
334
Там же.
335
Звезда. 1991. 23 апр.
336
Московские новости. 1990. 14 янв. См. также: Комсомольская правда.
1990. 29 мая.
337
Обращение Оргкомитета по созданию движения «Демократическая
Россия» // Огонек. 1990. № 38. С.3.
338
Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 106.
339
Там же.
340
Там же.
341
Обращение Учредительного съезда движения "Демократическая Россия" к демократическим фракциям в Советах // ГАНИ ОПД ПО, ф. 105.
Общий отдел. Секретный сектор. Ед.хр. «Ориентировка ЦК КПСС "Развитие событий в Восточной Европе и мировая политика". Материалы о работе оппозиционных партий и движений, к созданию компартии РСФСР». (11
марта-2 ноября 1990 г.).
342
26 - 27 января 1991 г. в Харькове состоялась учредительная конференция «Демократического Конгресса». В ее работе приняли участие представители 47 партий и движений из 10 республик СССР. Основными организаторами конференции выступали «Демократическая Россия», Рух, Народный фронт Белоруссии.
343
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 66, д. 62, л. 25.
344
Там же. Л. 25-26. В обращении учредителей коалиции «Демократический Конгресс» к Верховным Советам республик депутаты призывались к
утверждению «реального суверенитета республик» путем заключения
двух- и многосторонних договоров. «Это позволит упразднить юридическую основу существующего союзного центра, его государственности, указывалось в обращении. - Пока СССР - государство, наши республики не государства...» (ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический отдел. Ед.хр.
«Информация об Учредительной конференции политического блока "Демократический конгресс" (ДК)» (11 февраля 1991 г.).
345
Ряд коллективных членов «ДемРоссии» - РХДД, КДП (ПНС) и частично
ДПР выразили несогласие с политикой руководства движения. Основной
тезис оппозиции официальному курсу «ДР» сводился к следующему:
214
«Борьба с коммунистическим режимом, опустошающим нашу родину, не
должна означать борьбу с государством как таковым. Мы желаем смены
коммунистического режима, а не разрушения государственности, ибо осознаем, что под его обломками погибнут и правые, и левые». (Путь. /Газета
Российского христианско-демократического движения. 1991. № 4/7. С.5)
В соответствии с этими взглядами, указанные политические партии,
не порывая с «Демократической Россией», создали конструктивно - демократический блок «Народное согласие», обозначив его цель как борьбу
против монополизма КПСС, с одной стороны, и против «леворадикальной
стихии развала», представленной частью «ДР», - с другой. ( Путь. 1991. №
4/7. См. также: Конституционно - демократическая партия (Партия народной свободы).С.30 - 32.)
Позднее, на II съезде движения «Демократическая Россия» (ноябрь
1991 г.), эти партии покинут движение. Одна из причин этого шага заключалась в несогласии с руководством движения, соединившим курс на
борьбу против КПСС с борьбой за уничтожение союзного государства.
(См.: ГАНИ ОПД ПО, ф.155, оп. 1, д. 2, л. 7 - 11.)
346
Московские новости. 1990. 4 нояб.
347
Там же. 21 окт.
348
Попов Г.Х. Перспективы и реалии. О стратегии и тактике демократических сил на современном этапе // Огонек. 1990. № 51. С.5.
349
Там же.
350
Московские новости. 1990. 2 сент.
351
Следует иметь в виду, что в различных регионах Советского Союза этот
процесс шел неравномерно. В республиках Прибалтики, например, переход
к другой системе власти был достаточно быстрым в результате возвращения республик к конституциям, существовавшим в межвоенный период.
352
Литературная газета. 1990. 25 апр.
353
См.: Попов Г.Х. Второй съезд // Огонек. 1989. № 50. С.5.
354
На III Съезде народных депутатов СССР МДГ выступила против введения поста Президента СССР. На этот шаг Межрегиональная группа депутатов пошла лишь по тактическим соображениям. Не возражая принципиально против самого института президентства, МДГ протестовала против
стремления учредить новый пост без согласования с новыми республика нскими органами власти, выбранными весной 1990 г. Предлагалось рассм отреть вопрос о создании института президента в комплексе с новым союзным договором. (См.: Мурашов А. Указ. соч. С. 8.).
Отрицательную реакцию представителей демократического лагеря на
Съезде народных депутатов СССР вызвала идея ввести пост по решению
Съезда и на нем же избрать первого Президента СССР (Правда. 1990. 13
марта; Литературная газета. 1990. 14 марта.) Недовольство МДГ вызвало и
то обстоятельство, что единственным реальным претендентом на пост был
М.С. Горбачев ( Литературная газета. 1990. 14 марта; Собеседник: Еженедельное иллюстрированное приложение к «Комсомольской правде». 1990.
215
№ 10.). Выдвигалось также требование усилить законодательную власть
прежде, чем будет введен пост президента. (Аргументы и факты. 1990. №
9.) Все аргументы, вместе взятые, предопределили оппозицию МДГ решению о введении поста Президента СССР.
355
Следует подчеркнуть, что не все члены «ДемРоссии» безоговорочно
поддержали шаг введения поста Президента России. Так, Российское христианско-демократическое движение, обозначив в своих программных документах позицию непредрешенчества в вопросе будущего государственного устройства России, сделало заявление, в котором отмечалось, что
РХДД поддерживает учреждение этого поста и кандидатуру Б.Н. Ельцина
лишь из тактических соображений как шаг «в борьбе за интересы России»
(ГАНИ ОПД ПО, ф. 155, оп. 1, д.2, л.4.)
356
Аргументы и факты. 1990. № 47.
357
О совещании движения "Демократическая Россия" в Ижевске Уральско-Поволжского региона 17-18 мая 1990 г. // ГАНИ ОПД ПО, ф. 105.
Идеологический отдел. Ед.хр. «Отклики на публикации в газетах и распространяемые листовки антисоветского и антикоммунистического содержания. Сведения о конференции движения "Демократическая Россия", анализ
декларации, программы, Устав Демократического союза».
358
Правда. 1990. 3 марта.
359
Сообщение о IV съезде РДФ // ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический
отдел. Ед.хр. «Программа действий-90 российского демократического форума. Информация о IV съезде Российского демократического форума» (31
июля-2 октября 1990 г.).
360
Там же.
361
Что делать? /Издание ОФТ России. 1990. № 5; Андреева Н.А. Неподаренные принципы, или краткий курс истории перестройки. Ленинград,
1992. С.148; ГАНИ ОПД ПО, ф.105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Московская декларация движения за воссоздание Российской коммунистической партии в составе КПСС, принятая чрезвычайной конференцией коммунистов Москвы и Московской области» (24 марта 1990 г.).
362
Ленинградская правда. 1990. 10 июня.
363
См.: Андреева Н.А. Указ. соч. С.193 - 194.
364
Там же. С. 101.
365
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Устав Объединенного фронта трудящихся СССР. «Что делать?» - издание Объединенного фронта трудящихся» (1990 г.); ф. 100, оп. 67, д. 5, л. 60; ф. 106, оп. 70, д.
2, л. 89; Корельский В.М. Указ. соч. С. 69; Керимов Д.А. и др. Демократизация советского общества: Учеб. пособие. М., 1989. С. 114; Аргументы и
факты. 1989.№ 14, 21; Литературная газета. 1989. 29 марта; 1990. 21 февр.;
Правда. 1990. 26 февр., 22 мая.
366
Попов М. Может ли интеллигент представлять в Советах рабочих // Родина. 1990. № 2. С. 75.
216
367
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Устав Объединенного фронта трудящихся СССР. "Что делать?" - издание Объединенного фронта трудящихся» (1990 г.).
368
Материалы Московского заседания Второго Инициативного съезда
коммунистов России 29 - 30 июня 1991 г. М. 1991. С. 35 - 37. Далее: Материалы Московского заседания II Инициативного съезда.
369
Инициативная коммунистическая программа действий «К возрождению
Советской социалистической России!» // ГАНИ ОПД ПО, оп. 105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Тезисы Ленинградского инициативного комитета
по подготовке Учредительного съезда Российской коммунистической партии в составе КПСС; тезисы к предсъездовской дискуссии. Резолюции и заявления I и II этапа Инициативного съезда Российской коммунистической
партии в составе КПСС» (14 февраля-12 ноября 1990 г.).
370
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 33.
371
Андреева Н.А. Указ. соч. С. 101.
372
ГАНИ ОПД ПО, оп. 105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Тезисы Ленинградского инициативного комитета по подготовке Учредительного съезда
Российской коммунистической партии в составе КПСС; тезисы к предсъездовской дискуссии. Резолюции и заявления I и II этапа Инициативного
съезда Российской коммунистической партии в составе КПСС» (14 февраля-12 ноября 1990 г.).
373
Там же.
374
Там же.
375
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 35 - 36.
376
См.: Что делать? /Издание ОФТ России. 1990. № 5.
377
Там же.
378
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 36.
379
Там же. С. 37.
380
Там же.
381
Г.Х. Попов, анализируя деятельность Советов под руководством демократов, отмечал их неэффективность, неспособность без поддержки партийных органов реализовать свои властные решения. «И при КПСС, и при
демократах Советы остаются тем, чем они были все семьдесят лет, - декорацией, вовсе не настроенной на самостоятельную жизнь. Но при КПСС за
декорацией стояла реальная административная власть партии, и декорации
двигались, что - то делали. А при демократах за Советами - декорациями
никакой сильной административной иерархии не стоит, а движение самих
декораций ничего не дает, не превращаясь в акции райкомов, парткомов,
прокуратуры и т.д.» (Огонек. 1990. № 51. С.5.)
382
Материалы Второй межрегиональной конференции сторонников Большевистской платформы в КПСС. М, 1992. С.32.
383
Там же. С. 32.
384
Там же. С. 34.
217
385
Так, выступая с докладом на Всесоюзной конференции сторонников
Большевистской платформы 13 июля 1991 г. в Минске, Н. Андреева высказала мысль о возможности «из тактических соображений» поддержать проект Программы КПСС, разработанный Инициативным съездом и отказаться от создания собственного. (Андреева Н.А. Указ. соч. С. 194 - 195.)
386
Как отмечала Н. Андреева, «если набирает силу контрреволюционный
процесс, то эта государственная форма может наполняться только антикоммунистическим ... содержанием. Даже если президент - “вождь”
КПСС... президентская власть обозначила начало конца Советской власти
или десоветизацию политической системы». (Андреева Н.А. Указ. соч.
С.165, 101, 102, 122, 149.)
387
См.: Московские новости. 1990. 9 дек.
388
Советская Россия. 1990. 7 дек.
389
Там же.
390
ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д. 123, л.3; Материалы XXVIII съезда
Коммунистической партии Советского Союза. М., 1990. С. 69.
391
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. М., 1991. С.28.
392
Там же. С. 10.
393
Eklof B. Op.sit. P. 34.
394
Материалы XIX Всесоюзной партийной конференции Коммунистической партии Советского Союза. С. 115.
395
Там же. С. 115.
396
Правда. 1990. 16 апр.
397
Материалы XXVIII съезда Коммунистической партии Советского Союза. С. 47.
398
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Общий отдел. Секретный сектор. Ед.хр. «Постановления, письма ЦК КПСС по вопросам организационной и политической работы, направленные горкомам, райкомам КПСС» (16 января-5 декабря 1990 г.).
399
Там же.
400
Там же.
401
Материалы XXVIII съезда Коммунистической партии Советского Союза. С. 46.
402
ГАНИ ОПД ПО, оп. 231, оп. 85, д.62, л.7.
403
Там же.
404
См.: Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 33.
405
ГАНИ ОПД ПО, ф. 155, оп. 1, д. 2, л. 7-11; Партии и политические блоки в России. Вып. 1. С. 173 - 174.
406
Партии и политические блоки в России. С. 65-67;176-178.
407
ГАНИ ОПД ПО, ф. 155, оп. 1, д. 2 л. 12,16-17; д.7, л. 3; д.11, л. 15-16; д.
4, л. 1 об.; Путь. /Орган РХДД. 1992. № 7/20. С. 3; Возрождение России.
Христианская демократия и просвещенный патриотизм: Сб. матер. и документов РХДД. М., 1993. С. 16-24, 68-79.
218
408
См.: Единство. /Орган ВКПБ. 1991. дек., № 29; Народная правда. Российская общественно-политическая газета. 1992. 3 сент.; Андреева Н. Указ.
соч. С. 217-239; Юридическая газета. 1992. № 11 (29); Партии и политические блоки в России. Вып. 1. С. 115 - 125; Материалы Второй межрегиональной конференции сторонников Большевистской платформы в КПСС.
М., 1992.
409
Хасбулатов Р.И. Указ. соч. Т. 2. С. 226.
410
См.: Суслов М.Г. Партия и Советы, или почему под лозунгом «Вся
власть Советам» будет ликвидирована Советская власть // Товарищ: Орган
Березниковского ГК КПСС. 1991. № 9-11.
219
ГЛАВА III
ВЛАСТЬ В МЕЖСИСТЕМНЫЕ ПЕРИОДЫ
(1917-1918; 1985-1993 гг.): СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
§ 1. Сущностные черты отношений власти в переходных исторических ситуациях
Явления, подвергающиеся сравнению, должны соответствовать
условию, без выполнения которого сравнительный анализ в лучшем
случае превращается в поиск аналогий сравниваемых объектов. Это
условие заключается в том, чтобы «сравниваемые явления были однородны»1. Следование этому условию однородности означает, что
сравниваемые явления должны соответствовать единому критерию,
причем такому, который подобран неслучайно и который, следовательно, должен отражать сущность сравниваемых явлений.
В связи с таким подходом представляется методологически верной концепция Л.Е. Кертмана, предпринявшего попытку сравнительного анализа исторических ситуаций2. По мысли Кертмана, в истории
наблюдается повторяемость исторических ситуаций, которые, следовательно, поддаются типологическому обобщению 3. Критерием для
типологизации ситуаций была выбрана расстановка социальных сил:
«исторические ситуации могут быть отнесены к одному типу, если
взаимоотношения классов в принципе одинаковые»4. На этом основании автор пришел к выводу о существовании законов исторических
ситуаций, в частности, был сформулирован закон буржуазнодемократических революций.
Разделяя основные выводы этой концепции, отметим вместе с
тем, что сравнительному анализу в данном случае подвергались процессы и исторические ситуации, отражающие реальность одной общественной системы. В связи с этим возникает вопрос: возможен ли
сравнительный анализ явлений, возникающих и существующих в разных общественных системах, и не превратится ли такой анализ в поиск параллелей и аналогий?
В связи с этим заметим, что Л.Е. Кертман, формулируя закон
буржуазно-демократических революций, опирался на закон революционных ситуаций. Действие последнего не ограничиваются рамками
конкретной общественной системы и подтверждается всеми революциями, в том числе всеми тремя российскими революциями5. Обра-
220
щение к закону более общего порядка указывает на возможность
сравнительного анализа и типологизации явлений и ситуаций не
только в рамках одной общественной системы. Очевидно, что критерий, на основе которого производится такое сравнение, должен иметь
более абстрактный характер. При этом данный критерий является
сущностным, ибо сущность, как многоуровневая, бесконечная субстанция, может быть представлена на различных уровнях абстракции.
Таким образом, можно заключить, что сравнительный анализ
явлений возможен как в рамках конкретной общественной системы,
так и вне этих рамок (сравнительный анализ явлений, относящихся к
разным общественно-экономическим системам). И в том и в другом
случае анализ производится на основе сущностного критерия, с той
лишь разницей, что степень абстракции его будет различной. Соотношение этих критериев есть соотношение особенного и общего.
Рассмотрение проблем власти в период между двумя российскими революциями 1917 г., и в период перестройки показывает, что социально-классовое наполнение этих отношений, социокультурный
фон, конкретно-историческая обстановка их существования были различными. Но, как уже было выяснено выше, это обстоятельство не является препятствием на пути их сравнительного анализа.
Сравнительный анализ отношений власти становится возможным на основании более широкого критерия - закономерности развития общественных систем, каждая из которых проходит одинаковые
по существу, но различные по классовой составляющей периоды в
своем развитии. Исходя из этого имеет смысл предположить, что в переходные периоды от одной системы к другой процессы, в том числе
и процессы развития властных отношений, обладают рядом закономерностей, что и позволяет осуществить сравнительный анализ.
Такой вывод означает, что сравнительный анализ властных отношений требует абстрагирования от конкретно-классовой расстановки сил и «выхода» на тот уровень обобщений, которые соответствуют
теории систем.
С точки зрения системного подхода имеет смысл предположить,
что переходным периодам истории присуще отсутствие единой общественной системы, в связи с чем такие исторические ситуации можно
характеризовать как межсистемные. Особенность межсистемных периодов проявляется в сосуществовании, переплетении, борьбе элементов, принадлежащих двум общественным системам, одна из которых
221
разрушается, но не разрушена полностью, а другая формируется, но
также лишена целостности. Соответственно исторические ситуации,
характеризующиеся доминированием элементов одной общественной
системы, динамикой ее развития в направлении целостности можно
обозначить как системные.
Периоды отечественной истории, в рамках которых мы исследуем отношения власти, по сути своей являются периодами межсистемными. Этот вывод обоснован тем, что именно в 1917-1918 и 19851993 гг. шла борьба двух тенденций к «достройке» разных общественных систем.
Так, после свержения самодержавия в России обозначилась как
тенденция к формированию общества, построенного на основе частной собственности, так и пролетарско-социалистическая тенденция6,
представленная на политическом уровне большевистской партией и
ее сторонниками. Особенность этой межсистемной ситуации заключалась в том, что отрицанию была подвергнута буржуазная модель общественного развития, не исчерпавшая в полной мере всего богатства
своего содержания.
В годы перестройки также присутствовали две линии развития к сохранению (в какой-либо форме) существовавшей общественной
системы и к ее слому и формированию общественных отношений на
базе рыночных взаимосвязей. Следует обратить внимание на то, что
борьба этих двух тенденций вступает в решающую фазу лишь после
XIX партконференции (1988 г.), в то время как основным содержанием предыдущего этапа была тенденция постепенного размывания основ прежней системы и подготовки почвы для развития несистемных
элементов в экономике, политике, идеологии и т.д.
Специфика переходных ситуаций наиболее отчетливо проявляется в политической сфере и, в первую очередь, в отношениях власти.
Эти отношения значительно отличаются от тех, которые имеют место
при «стабильных» состояниях социума. Если последние характеризуются единовластием (наличием власти одного типа), функцией которого является защита базовых ценностей и ориентаций существующей
системы от разрушающего воздействия со стороны отрицающих ее
несистемных элементов, то в переходных ситуациях единовластие, как
правило, отсутствует.
Важным условием утраты единовластия является делегитимизация субъектов власти, властных институтов, частичная или полная
222
потеря ими способности выполнять свои функции, в том числе главную - заботиться о сохранении существующей системы. Так, в условиях 1917 г. самодержавие оказалось неспособным разрешить важнейшие вопросы дальнейшего развития общества и обеспечить устойчивое функционирование общественных институтов в условиях войны. Как отмечает П. Волобуев, самодержавие «ухитрилось ... изолировать себя от общества так, что в решающий момент не нашлось ни военных, ни общественных сил, готовых встать на защиту монархии»7.
Процесс делегитимизации царского правительства носил обвальный
характер. В.В. Шульгин в своих дневниковых записях конца февраля
1917 г. констатировал: «Правительство ушло как будто даже раньше,
чем кто-либо этого требовал... Весь огромный механизм остановлен на
полном ходу, остановлен и обезглавлен»8.
Свержение самодержавия означало, что вместе со старым режимом рухнул и механизм организованного государственного насилия,
направленный против тех общественных сил, которые стремились к
ликвидации самодержавия. Уже в первые дни революции произошла
легализация революционных организаций. Начали легальную деятельность партийные комитеты, открылись явочные столы, легально
стала выходить партийная печать.
В отличие от обвальной делегитимизации царского режима, в
годы перестройки этот процесс шел более медленно. Важную роль на
пути делегитимизации существующей партийно-советской власти играла политика гласности и шедший в ее русле процесс переосмысления советской истории. Известный советолог З. Бжезинский высоко
оценивал роль гласности в размывании и разложении основ советской
системы. Он отмечал, что процесс гласности «высвободил в ключевых городских центрах ... мощные реформаторские импульсы»9. В
процессе переосмысления советской истории происходили подвижки
в массовом сознании в сторону неприятия норм и ценностей, характерных для существующей общественной системы. Это прослеживается по степени нарастания критики советской действительности и истории в средствах массовой информации, по результатам социологических опросов и т.д.10.
Процесс делегитимизации партийно-советской власти имел определенную логику. Если в первые годы перестройки обозначилась
лишь критика отдельных представителей руководства страны 70-х начала 80-х, стиля и методов работы управленческого аппарата, то не-
223
сколько позже началось выявление «белых пятен истории» и ее переосмысление. Первоначально критике подвергались лишь отдельные
фигуры советской истории, однако на рубеже 1988-89 гг. сформировался качественно новый блок критики. Как справедливо отмечает С.
Кургинян, образ «злого вождя» был замещен образом «злой силы», в
роли которой выступали партаппарат, командная экономика, существующий тип власти11. Этот рубеж можно проиллюстрировать цитатой
из «Аргументов и фактов»: «Если система ошибочна, можно без конца
винить конкретное руководство... Сейчас кругом ругают Сталина. ...
Но вместе с тем представим себе: на месте Сталина был бы кто - то
другой: Троцкий, например, или Бухарин. Что изменилось бы? Принципиально ничего». Резюмируя сказанное, автор статьи заключал:
«Начинать надо всегда с системы, а замена конкретных лиц - это бесплодная оттяжка времени»12.
По мере углубления экономического кризиса и развития процесса гласности в годы перестройки властные институты, представляющие старую общественную систему (КПСС, Советы и др.), подвергались делегитимизации, утрачивали доверие со стороны широких
масс населения и проделали эволюцию от вполне законных органов
власти до незаконных и преступных13.
Характерно, что идея нелегитимности КПСС как властного института распространялась и в самой партии. Частный пример этой
тенденции: на партконференции Свердловской районной партийной
организации г. Перми в октябре 1990 г. констатировалось: «сегодня в
партийных организациях преобладают упаднические, пораженческие,
самоликвидаторские настроения... Если весной и накануне XXVIII
съезда еще раздавались призывы в отдельных партийных организациях “выйти из окопов”, то сейчас не происходит даже этого»14. Насколько глубоко идея нелегитимности власти КПСС проникла в ряды
самой партии, можно судить по выступлению одного из участников
Пермской областной партийной конференции (май 1990 г.). «История
нашей партии, - заявил выступающий, - есть история ошибок. Мы шарахались и вправо, и влево, допускали умопомрачительные эксперименты в народном хозяйстве, искали врагов народа среди этого же народа...»15.
Делегитимизация партийно-советской власти, ее ослабление
способствовали процессу легализации тех общественных сил, которые ранее были отнесены к антисоветским и по отношению к которым
224
при известных обстоятельствах были бы применены разного рода репрессивные меры. Их легализация обусловливалась как указанной
тенденцией делегитимизации, так и другими причинами: политизацией общественного сознания, курсом руководства партии на «социалистический плюрализм», отменой в 1988 г. ряда репрессивных статей
Уголовного кодекса РСФСР (ст. 70 («антисоветская агитация») и 1901
(«пособничество антисоветской агитации») и уголовных кодексов
других союзных республик16.
Легализация и развитие несистемных для подвергающейся отрицанию системы общественных сил способствует установлению хрупкого, временного баланса противостоящих политических лагерей.
Именно наличие такого баланса обусловливает появление в переходные периоды феномена двоевластия, проявляющегося в сосуществовании, переплетении, противостоянии двух типов властей.
Анализ двух межсистемных ситуаций позволяет утверждать,
что процесс формирования двоевластия может идти различными путями. Так, в ходе февральской революции наряду с органами Временного правительства оформились Советы рабочих и солдатских депутатов - органы народного правотворчества, присваивающие себе властные функции и являющиеся в этом смысле контрвластью. Таким образом, в условиях 1917 г. формирование двоевластия шло посредством
создания параллельных Временному правительству и его институтам
органов власти .
В годы перестройки тенденция создания альтернативных органов власти была выражена значительно слабее: стачечные (рабочие)
комитеты; органы власти, созданные в Нагорном Карабахе; органы
казацкого самоуправления и т.д., хотя и выполняли ряд властных
функций и обозначали себя как контрвласть, в то же время не представляли реальной альтернативы партийно-советской власти, ибо не
были достроены «доверху», не преодолели локальных рамок и, как
правило, не были нацелены на полное уничтожение институтов советской системы.
Формирование двоевластия в годы перестройки шло преимущественно иным способом. Оппозиционное системе и власти демократическое движение избрало путь внедрения в Советы и превращения их
из органов, реализующих политику КПСС в органы власти, противостоящие власти КПСС.
225
В результате выборов в местные и республиканские Советы в
1990 г. часть Советов перешла под контроль демократического лагеря,
что позволило противопоставить их как партийным комитетам на
местах, так и тем государственным органам, позиция которых в той
или иной степени оставалась прокоммунистической. Проникновение
демократических сил в Советы сделало возможным не только их противостояние КПСС, но и позволило подспудно реформировать саму
советскую систему власти. Результатом осуществления этой тактики
стало рассечение «партийно-советского кентавра» и создание на этой
основе двоевластия.
Как и в условиях 1917 г., элементы двоевластия в период перестройки присутствовали на разных этажах управленческой машины,
однако наиболее заметной линией двоевластия было противостояние
республиканских и союзных органов власти. Специфика проявления
двоевластия на этом уровне заключалась в тенденции возвращения
республиками прав посредством провозглашения суверенитета и как
следствие - провозглашение верховенства республиканских законов
над общесоюзными, игнорирование союзной Конституции.
Существование двоевластия указывает на то обстоятельство, что
ни одна из противостоящих сторон, выступающих с позиции защиты
разных системных ценностей, не имеет возможности осуществить
власть в полном объеме. В той мере, в какой властные функции сосредоточены у одной стороны двоевластия, в той же мере другая сторона
их лишена и наоборот. Каждая из противостоящих властей имеет
лишь частичную легитимность: органы власти, представляющие старую общественную систему еще не превратились полностью в «незаконные», а институты, олицетворяющие новую систему, еще не стали
в глазах большинства населения в полной мере законными носителями власти. Иными словами, те властные решения, которые принимаются обеими сторонами двоевластия, реализуются обществом лишь
частично.
Действительно, в условиях февраля-октября 1917 г. законодательство Временного правительства, постановления и распоряжения
его представителей реализовывались на практике лишь частично.
Косвенным доказательством этого является тот факт, что уже 19 марта
правительство на своем заседании вынуждено было специально рассматривать вопрос о необходимости широкого оповещения населения
о мерах, принимаемых правительством. В связи с этим комиссарам
226
Временного правительства было предложено озаботиться вопросом
размножения, рассылки и расклейки постановлений и воззваний правительства по населенным пунктам17. В дальнейшем правительство
было вынуждено неоднократно обращаться к обсуждению вопроса о
реализации своей власти в провинции18.
Важно также подчеркнуть, что слабость власти Временного правительства на местах была обусловлена слабостью института комиссаров правительства, а также отсутствием у него реальной возможности применять карательные меры против тех сил, которые объективно
мешали утверждению его единовластия.
Частичной правоспособностью обладали и Советы в условиях
двоевластия 1917 г. Даже те из них, которые концентрировали властные функции и осуществляли управление в том или ином регионе, не
всегда и не всеми признавались органами власти. Например, Красноярский Совет, осуществлявший фактическую власть в своем регионе,
вынужден был обсуждать казус, имевший место с одним из членов
исполнительного комитета, членскую карточку которого на почте не
признали в качестве документа. В связи с этим исполком поручил
своему президиуму «уведомить всех лиц и учреждения, что документы, распоряжения и удостоверения исполнительного комитета имеют
силу официальных документов во всех случаях»19.
Частичная власть сторон двоевластия характерна и для периода
перестройки. Заметим, что I Съезд народных депутатов РСФСР в принятом постановлении «О механизме народовластия в РСФСР» четко
высказался против совмещения партийных и советских постов20. Несмотря на категоричность принятого решения, направленного против
власти партийных комитетов на местах, совмещение постов продолжалось вплоть до появления указа Президента России о департизации
государственных структур летом 1991 г. По всей видимости, неисполнение столь важного с точки зрения ликвидации КПСС и ее власти
над обществом решения российского парламента говорит о недостаточной способности российской власти реализовывать принятые решения. С другой стороны, законодательные акты, принимаемые союзными органами власти, подчас не выполнялись республиканскими
и другими нижестоящими органами власти, если последние находили
их противоречащими республиканскому законодательству21.
Ситуация двоевластия, проявляющаяся в частичной способности
каждой из сторон реализовывать свою власть, создает ситуацию вы-
227
бора как для общества, так и для нижестоящих органов власти и
управления. В качестве обоснования этого тезиса обратим внимание
на последствия противостояния союзных и российских органов в
1990-1991 гг. Газета «Панорама», подводя итоги I Съезда народных
депутатов РСФСР, провидчески замечала, что противодействие республиканских органов союзному законодательству ведет к тому, что
руководство областей получает возможность выбирать, каким законам
подчиняться - республиканским или союзным. «Нам предстоит ощутить на себе невиданную доселе форму демократии - плюрализм законодательств, - отмечалось в газете, - Хочешь - по ельцинским законам
живи, хочешь - по лукьяновским, а не хочешь - провозглашай суверенитет квартала и пиши свои»22. О той же ситуации выбора для местных органов власти свидетельствуют и другие источники 23.
Очевидно, что наибольшую опасность эта ситуация представляет
для силовых структур государства, поскольку для них характерна жесткая связь между приказом и его исполнением. Двоевластие же нарушает эту жесткую связь и создает необычную и губительную для
силовых структур ситуацию.
Так, уже в первые дни после февральского переворота 1917 г.
армия начала ощущать последствие устанавливающегося двоевластия.
В марте 1917 г. ряд военачальников, в том числе и будущий морской
министр последнего состава Временного правительства Д.Н. Вердеревский, подписали документ, в котором указывалось: «Двоевластие
подрывает доверие между подчиненными и военачальниками и разрушает ...дисциплину... Создалось положение, при котором в каждый
данный момент распоряжение Временного правительства, переданное
через начальников, может столкнуться с противоположным приказанием Совета рабочих депутатов, переданным непосредственно подчиненным. Практически это ведет к обсуждению подчиненными целесообразности и правильности каждого распоряжения Временного правительства и старших начальников, что лишает флот боевой мощи»24.
Резюмируя, офицеры требовали возродить единую власть в центре и
на местах. На ту же возможность выбора источника приказов в армии
в условиях двоевластия указывали другие военачальники, в том числе
военный министр первого состава Временного правительства А.И.
Гучков 25.
Возможность выбора общественными и государственными институтами, какой власти подчиняться и какие законы и приказы вы-
228
полнять, накладывает заметный отпечаток на характер властеотношений в межсистемные периоды. Отметим некоторые последствия существования этого явления.
Поскольку двоевластие обнаруживает себя как двоебезвластие,
ни одна из противостоящих сторон в условиях межсистемного периода не может в полной мере контролировать свою собственную структуру, отдельные элементы которой в силу известных обстоятельств
приобретают относительную самостоятельность. Тем самым для межсистемных периодов характерно явление фрагментации как старой
властной структуры, так и новой.
Любопытны с этой точки зрения взаимоотношения Временного
правительства со своими представителями на местах. Как уже отмечалось выше, правительство так и не смогло в полной мере превратить
институт комиссаров Временного правительства в послушный орган
реализации своей власти. Стремление Временного правительства
придать свей структуре гомогенный характер посредством назначения
комиссаров из центра натолкнулось на мощное сопротивление снизу,
связанное с ожиданиями демократических перемен.
В результате замены принципа назначаемости принципом выборности местными организациями комиссар Временного правительства получал относительную автономность своих действий, при которой некоторые комиссары утверждали, что будут исполнять лишь те
законы, которые «приносят пользу и не расходятся с общегосударственными интересами, но там, где частично устаревшие и несовершенные законы приносят вред, законом для него будет его совесть революционера и справедливое желание народа»26. Такое положение,
когда государственный чиновник в своей деятельности исходит не из
законов и постановлений, принятых правительственными органами, а
из субъективных представлений о праве и пользе народа, указывает на
межсистемный характер отношений власти.
Еще одним показателем фрагментации власти Временного правительства стало неподчинение местных органов, относящихся к различным министерствам и ведомствам власти комиссаров Временного
правительства. На съезде губернских комиссаров, состоявшемся в августе 1917 г., комиссары Московской, Казанской, Псковской, Костромской и других губерний обращали внимание присутствующих на
то обстоятельство, что создаваемые на местах полномочные органы
центральных ведомств (продовольственные управы, земельные коми-
229
теты, комиссариаты министерства труда и др.) стремятся устраниться
от надзора губернского комиссара, «на которого смотрят только как на
представителя министерства внутренних дел»27, и тем самым ослабляют власть Временного правительства на местах.
С другой стороны, фрагментация власти была характерна и для
Советов. Несмотря на бурное строительство Советов в России после
февраля 1917 г., они различались по партийному составу, что отражалось на существе принимаемых решений. В результате этого политика, проводимая тем или иным местным Советом, могла не отвечать
той линии, которую проводили ЦИК и Петроградский Совет. Так,
большевистские по составу Советы отрицали власть Временного правительства на местах и противодействовали политике центральных
Советов на минимизацию советской власти. Имели место случаи, когда местные Советы проводили политику более правую, чем та, которую осуществляли центральные Советы. Например, некоторые уральские Советы стремились не допустить влияния на местные гарнизоны
Приказа № 1 Петроградского Совета, опасаясь, что это приведет к падению дисциплины и развалу армии. В ряде случаев Советы принимали резолюции, кадетские по своему содержанию28. По мере большевизации Советов их позиции по основным политическим вопросам
сближались. В частности, к октябрю 1917 г. около 80 Советов приняли
резолюции аналогичные резолюции Петроградского Совета «О власти»29.
Процесс фрагментации власти имел место и в период перестройки. Как и в первом случае, основным фактором его генезиса стала ситуация двоевластия, в результате которой органы власти на местах
приобретали известную самостоятельность в принятии и проведении
того или иного решения. «Война законов», проявившаяся первоначально в отношениях между союзными и республиканскими органами
власти, быстро достигла нижних этажей системы власти. Вслед за органами власти союзных республик самозахват прав стали осуществлять автономные образования, области и органы власти более мелких административных единиц. Волна фрагментации власти достигла
самого низа властной пирамиды: в ряде случаев сельские Советы признавали незаконными некоторые решения вышестоящих советских органов30.
Наличие сразу двух противостоящих правовых систем и ослабление контроля вышестоящих органов за нижестоящими в условиях
230
двоевластия создавали благоприятную почву для правотворчества на
местах. Так, начальник УВД Орловской области по согласованию с
прокурором области утвердил «указание», посредством которого были
внесены изменения в Исправительно-трудовой кодекс РСФСР. В то
же время в Кемерове изменениям подвергся Кодекс РСФСР об административных правонарушениях31. Еще одной формой фрагментации
власти в годы перестройки стал процесс дистанцирования от КПСС
тех «приводных ремней», посредством которых она реализовывала
свою власть в обществе (Советов, комсомола, профсоюзов и т.д.) Эти
и другие факты приводят к выводу: ситуация двоевластия закономерно порождает фрагментацию власти.
Превращение нижестоящих институтов управления из орудия
реализации властных решений в самостоятельные институты власти,
проводящие автономную политику, указывает на наличие многовластия в межсистемные периоды истории. Это явление прослеживается
в обеих рассматриваемых исторических ситуациях. Так, к 1990 г.
сложились условия, при которых на одной территории могли действовать союзные законы, отрицающие их республиканские, и, наконец,
решения местных органов власти, противоречащие и первым, и вторым. Характерным примером такого положения является «Концепция
развития Мотовилихинского района», обсуждавшаяся на сессии Мотовилихинского районного Совета народных депутатов г. Перми осенью 1990 г. В документе проводилась идея признания недействительными ряда решений вышестоящих органов власти, в том числе Совета Министров СССР, ВЦСПС, ЦК КПСС, министерств и ведомств,
областного и городского Совета, которые касались размещения на
территории района предприятий и учреждений. Сама возможность
появления на свет этого документа свидетельствует о создании объективных условий для формирования многовластия.
Фрагментация не является единственным источником формирования многовластия. Противостояние двух взаимоисключающих властных структур ослабляет обе стороны двоевластия и создает условия
для появления некой «третьей силы», которая в условиях ослабленного властного поля легко присваивает себе некоторые властные функции. В условиях 1917 г. наиболее типичным проявлением этой тенденции стало возникновение местных исполнительных комитетов,
строительство которых в первое время опережало строительство Советов.
231
Анализ источников позволяет утверждать, что политика этих
комитетов, выражавших по большей части интересы и устремления
средних слоев города, мелкой буржуазии, интеллигенции, в ряде случаев расходилась как с политикой Временного правительства, так и с
линией Советов. Существование этих комитетов наряду с органами
Временного правительства на местах и Советами и выполнение ими
функций института власти указывает на процесс формирования отношений многовластия. В ряде случаев наряду с органами Временного
правительства, Советами, местными комитетами в борьбу за власть
включались городские думы, земские учреждения, продовольственные управы, органы казацкого самоуправления, гарнизонные комитеты, войсковые комитеты и другие общественные организации.
В годы перестройки также были созданы условия для участия
различных органов и общественных институтов в борьбе за власть.
Элементы многовластия проявлялись в тех случаях, когда власть партийного аппарата оказывалась наиболее ослабленной, в то время как
реальной альтернативы партийной власти - органа или структуры,
способных полностью занять освободившееся властное поле, не находилось. В результате этого различные институты оспаривали право
осуществлять властные функции, создавая ситуацию многовластия.
Характерной с этой точки зрения является ситуация, сложившаяся в январе-марте 1990 г. в Волгограде, где партийное руководство, скомпрометированное обвинениями в злоупотреблениях, было
вынуждено под напором многочисленных митингов уйти в отставку.
Образовавшийся вакуум власти стремились заполнить различные органы. Так, председатель областного исполнительного комитета заявил,
что «облисполком принимает на себя всю полноту власти»32. Несмотря на это заявление, исполкому не удалось превратиться в полновластный орган: участие в несправедливом разделении материальных
благ лишило его поддержки со стороны населения и общественности.
Наряду с исполкомом областного Совета ряд властных полномочий
взял на себя созданный по инициативе народных депутатов СССР от
Волгоградской области Временный общественный координационный
комитет, образованный из депутатов, представителей различных общественных организаций города и области. Из Положения о Временном комитете следует, что этот орган присваивал себе право производить проверку работы государственных и общественных органов,
232
предприятий, учреждений и организаций33. Тем самым комитет обозначил себя как властный орган.
Еще одним претендентом на осуществление властных функций в
области оставался областной партийный комитет: после ухода в отставку бюро обкома КПСС его функции перешли к временному бюро,
однако кризис, охвативший партийную организацию области, массовое недовольство деятельностью обкома и его руководства, требования максимальной демократизации органов КПСС не позволили этому
временному органу сфокусировать те властные полномочия, которыми ранее обладал обком компартии. Таким образом, в Волгограде и
Волгоградской области наличествовали элементы многовластия.
Как показывает исторический опыт двух переходных ситуаций,
формы многопартийности могут быть разными и зависеть от специфики региона, конкретной расстановки политических сил и ряда других факторов. В связи с этим обратим внимание на то, что с лета 1989
г. в угольных бассейнах властные функции выполняли одновременно
партийные органы (сфера их влияния, как и в целом по стране,
уменьшалась), Советы народных депутатов, забастовочные (рабочие)
комитеты. В этот же период в местах исторического проживания казаков ряд властных полномочий стали выполнять органы казацкого самоуправления при сохранении традиционных для советского общества институтов власти. Однако в целом тенденция формирования в годы перестройки многовластия на основе создания различных общественных институтов, борющихся за власть, была выражена слабее, чем
тенденция формирования многовластия на основе фрагментации старых структур власти и управления.
Рассматривая явление многовластия, следует заметить, что не
всегда достаточно четко можно определить его границы. Нередко различные по своей социально - классовой природе, партийному составу
институты, осуществляющие в условиях многовластия часть властных
функций, могли относительно мирно уживаться друг с другом, формировать органы для координации деятельности. Так, летом 1917 г.
между различными органами власти и общественными организациями
Томска было заключено соглашение, по которому в городе вводилось
военное положение в целях борьбы с бандитизмом. В результате акций, проведенных совместно Советом солдатских, офицерских и рабочих депутатов, городским и уездным Народными собраниями, орга-
233
низациями эсеров и эсдеков, начальником гарнизона было арестовано
свыше 2,3 тыс. бандитствующих элементов34.
Особенно отчетливо тенденция к совместным действиям различных властных органов проявилась в дни корниловского мятежа. В
ряде случаев на местах создавались комитеты, формировавшиеся при
участии различных органов, в том числе Советов, комиссаров Временного правительства, городских дум, земских управ, местных исполнительных комитетов, гарнизонных комитетов и других институтов, так или иначе участвующих в осуществлении властных функций35. По партийному составу такие комитеты представляли собой довольно пестрое образование, включали представителей меньшевиков,
эсеров, большевиков, а в ряде случаев и кадетов36.
В противовес этой тенденции единства действий различных сторон многовластия те Советы, в которых преобладали большевики, в
условиях корниловского мятежа стремились сами возглавить борьбу с
контрреволюцией. В этом случае Временные революционные комитеты формировались при Советах, а взаимодействие с другими органами
(в том числе с комиссарами Временного правительства, думами и т.д.)
было слабым37. Так, районный Совет 1-го городского района Петрограда соглашался на координацию действий с комитетом охраны, созданным при районной думе на условии передачи всей вооруженной
силы района в руки Совета38. В ряде случаев такие Советы устанавливали наблюдение за деятельностью других органов власти: комиссарами Временного правительства, городскими думами, земскими управами и т.д.39 Таким образом, острота борьбы за власть между различными сторонами многовластия зависела от реальной расстановки партийно-политических сил.
Итак, одной из особенностей отношений власти, возникающих в
межсистемные периоды, является фрагментация властных структур и
связанное с ней многовластие. Эти явления в свою очередь указывают
на то обстоятельство, что в межсистемных ситуациях власти как единого целого, как отношений одного типа не существует.
Поскольку существует двоевластие, власть расколота надвое:
наличествуют два источника принятия решений, два канала их реализации, две поддерживающие ту или иную сторону части общества.
Однако, как выяснено выше, процесс распада власти не заканчивается
с ее делением на две части. Следом за установлением относительного
равновесия двух противостоящих властных структур следует рассы-
234
пание самих этих структур, их фрагментация, а также формирование
других органов, претендующих на власть. В результате реализации
этой тенденции формируется ситуация многовластия.
Обратим внимание, что при системной ситуации гарантами осуществления власти является ее легитимность (органы власти воспринимаются обществом как законный источник распоряжений40); наличие структуры, осуществляющей эту власть и, наконец, наличие у власти средств государственного принуждения, а также возможности
применить их в нужный момент против тех общественных сил и элементов, которые покушаются на устои системы и само существование
этой власти. При этом использование властями мер государственного
принуждения подчиняется определенной закономерности. Как подчеркивал А. Грамши, при активном согласии индивидов с существующей властью роль государственного принуждения снижается, поскольку «нет нужды применять его по отношению к тем, кто поддерживает данный строй, оно резервируется только для недовольных или
бунтующих»41.
В условиях межсистемной исторической ситуации также происходит минимизация государственного насилия над обществом и индивидами, однако причины, ее породившие, отличаются от тех условий,
которые описывал А. Грамши. Его тезис, верно схватывающий суть
процессов, характерных для стабильных состояний социума, не применим к условиям его переходных состояний. То же можно сказать
относительно идеи польского политолога С. Оссовского, заключающейся в том, что «власть тем меньше, чем больше степень насилия
используется для реализации решений начальства»42.
Причины, порождающие минимизацию государственного насилия в межсистемные периоды, коренятся в существовании двоевластия и многовластия. Условия переходных периодов таковы, что каждая из сторон, осуществляющая власть, имеет лишь частичную легитимность: лишь часть общества в этих условиях считает данный институт органом власти, которому следует подчиняться, в то время как
другая находит правомочной власть противостоящего общественного
института. Кроме того, в условиях фрагментированности властных
структур каждая из сторон двоевластия и многовластия имеет весьма
ограниченную возможность довести свое властное решение до реализации. И, наконец, в условиях относительной легитимности и фрагментации органы власти имеют ограниченную возможность использо-
235
вания мер государственного принуждения по отношению к тем силам
общества, которые отрицают их власть и соответственно ту общественную систему, которую эта власть представляет и защищает.
Рассмотрим явление минимизации государственного насилия в
межсистемные периоды на ряде примеров.
В условиях 1917 г. одним из проявлений этой тенденции стала
неспособность Временного правительства использовать меры принуждения против сил, ослабляющих и разрушающих его власть. Это
было связано с тем, что вместе с самодержавием рухнул и старый карательный аппарат, обслуживающий царскую власть. По существу с
первых дней существования Временное правительство осталось без
карательных органов: институты полиции и жандармерии были уничтожены, созданные отряды милиции не подчинялись непосредственно
правительственным органам. Появившиеся наряду с «народной» милицией отряды рабочей милиции, а затем и Красной гвардии также
работали на тенденцию минимизации государственного принуждения
со стороны Временного правительства. Временное правительство было лишено возможности использовать армию для внутренних целей
(реализации своей власти) в силу сложившегося двоевластия и в связи
с распространением на фронте Приказа №1 Петроградского Совета43.
О правомерности этого тезиса свидетельствует письмо военного
министра А.И. Гучкова на имя начальника штаба верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева от 9 марта. В этом секретном
послании министр, несколько сгущая краски, но в целом верно отражая возможности Временного правительства использовать армию для
реализации своей власти, отмечал: «Временное правительство не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряжения осуществляются лишь в тех пределах, как допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который располагает важнейшими элементами реальной власти, т. к. войска, железные дороги, почта и телеграф в его
руках... В частности, по военному ведомству ныне представляется
возможным отдавать лишь те распоряжения, которые не идут коренным образом вразрез с постановлениями вышеназванного Совета»44.
Ситуация невозможности для Временного правительства использовать для поддержки своей власти воинские части или какуюлибо иную силу оставляла правительству лишь один путь - действовать увещеваниями и уговорами. Эта особенность властеотношений
236
нашла свое воплощение в меткой характеристике министрапредседателя А.Ф.Керенского как «главноуговаривающего».
На протяжении всего периода весны - осени 1917 г. вопрос об
усилении правительственной власти, в том числе посредством использования мер принуждения, был одним из краеугольных вопросов существования Временного правительства. Отражая важность преодоления тенденции минимизации государственного насилия, министр
продовольствия С.Н. Прокопович требовал от предпарламента покончить с политикой уговаривания и перейти к применению мер принуждения против разрушающих государство сил. «Я прошу вас, граждане
и товарищи, - взывал к членам Совета республики министр, - я прошу
вас в своей формуле перехода к очередным делам совершенно определенно сказать стране: ... переход к принуждению является сейчас необходимым... Скажите, что анархия должна быть прекращена, что у
власти должны быть созданы на местах органы, имеющие материальную силу для защиты своих постановлений»45 (курсив мой. - Д.К.).
Зыбкость ситуации двоевластия, временное усиление то одной
стороны, то другой отражалась и на тенденции минимизации государственного насилия. При усилении одной из сторон двоевластия увеличивалась и ее способность использовать известные меры против противостоящих сил.
В качестве доказательства данного тезиса приведем письмо витебского губернского комиссара в МВД, в котором указывается на
различный характер реализации власти Временного правительства в
первые месяцы революции и после июля 1917 г. В частности, комиссар отмечал, что первоначально власть Временного правительства была слабой. Так, в Витебской губернии меры воздействия носили преимущественно характер «примирительный, сглаживающий трения,
действующий путем увещевания, разъяснения и иных т.п. способов
морального порядка. Случаи проявления твердой и решительной власти бывали очень редки и немногочисленны»46. Однако при относительном усилении власти Временного правительства после июльских
событий 1917 г. «жизнь на местах стала регулироваться уже и другими приемами, основанными на принуждении»47.
Тенденция минимизации государственного насилия была характерна и для второго изучаемого периода. Важным фактором ее появления также были элементы двоевластия, фрагментация власти и многовластие. Выше уже отмечалось, что развернувшаяся в конце 80-х -
237
начале 90-х гг. так называемая «война законов», указывающая на появление в стране нескольких правовых систем и источников власти,
ослабляла авторитет закона и объективно способствовала минимизации государственного насилия.
В октябре 1990 г. зам. генерального прокурора СССР В. Кравцов
вынужден был констатировать: «Авторитет союзного закона низок,
как никогда»48. В то же время выполнение республиканских законов
также не было полным в силу существования противоречащих им союзных законов, а также решений местных органов власти. Известный
сторонник демократического движения О. Попцов отмечал в связи с
этим: «Парадоксальная ситуация: нет выбора товаров, зато есть выбор
законов, постановлений, директив, которые можно не исполнять.
Один готов пощекотать союзное правительство, другой - республиканское, третий - высморкаться в указ президента»49.
Такая специфика выполнения законов в межсистемный период
ослабляет одну из важнейших функций власти, заключающуюся в
борьбе с антиобщественными явлениями, что стимулирует рост преступности. Этот тезис не исключает того факта, что рост преступности
в эти периоды обусловливался и множеством других факторов. В частности, в годы перестройки и постперестройки на указанную тенденцию большое влияние оказывал экономический фактор (переход к
рыночным отношениям, передел собственности, наличие элементов
первоначального накопления капитала и т.д.).
Еще одним проявлением тенденции минимизации государственного насилия в годы перестройки был резкий рост показателя уклонений от призыва на военную службу в Советскую Армию. Так, уже в
1989 г. число уклонившихся возросло в 6 раз по сравнению с предыдущим годом 50. Еще более осложнилось положение в 1990 г., что напрямую связано с ростом противостояния Союза, республик, регионов. Фактически призыв на военную службу был сорван в Грузии, где
плановое задание по призыву было выполнено на 10,9%, в Литве
(17,3%), Латвии (29,3%), Эстонии (31%), Армении (33,9%). Число лиц,
уклонившихся от призыва, возросло с 6,6 тыс. (1989 г). до 86,3 тыс.
человек в 1990 г.51 Как отмечал председатель комиссии ЦК КПСС по
военной политике партии О. Бакланов, такое положение явилось следствием «прямого игнорирования союзного законодательства, а также
антиконституционного законодательства по военным вопросам в ряде
регионов страны»52. С этой тенденцией вполне сопоставимы процес-
238
сы, происходившие в русской армии в период между двумя революциями 1917 г. и характеризовавшиеся многочисленными фактами дезертирства, отказа солдат выполнять команды53
Характерным показателем действия тенденции минимизации государственного насилия как в условиях 1917 г., так и в 80-е - 90-е гг.
ХХ в. стал рост недоимок по налогам. Уже в мае 1917 г. министр финансов А.И. Шингарев признавался, что «финансовое положение
страны угрожающее, никто не хочет платить налогов»54. К осени 1917
г. уклонение от налогов приняло массовые масштабы 55.
Похожее положение сложилось в 1990-1991 гг. Неспособность
союзных институтов реализовать свою власть при сопротивлении
республиканских и региональных органов обусловила уменьшение
объема налоговых поступлений в союзный бюджет. Вопреки союзному законодательству и Соглашению на 1991 г. по стабилизации социально - экономического положения в стране республиканские органы
не перечислили в союзный бюджет более 35 млрд р. 56 В условиях действия тенденции минимизации государственного насилия союзным
органам власти ничего другого не оставалось, как только просить депутатов Верховных Советов республик «использовать весь свой высокий авторитет и полномочия с тем, чтобы приостановить действие в
республиках решений, противоречащих общесоюзному законодательству и Соглашению по стабилизации»57.
Наличие тенденции минимизации государственного насилия в
межсистемные периоды и ее последствия: деятельность политических
сил, разрушающих власть той или иной стороны двоевластия; неизбежный рост преступности; разложение силовых структур - указывают на существование элементов безвластия в обществе. Поскольку
стороны двоевластия (многовластия) не способны реализовать свою
власть, применить меры принуждения против сил, противящихся этой
реализации, постольку они безвластны.
Закономерная связь, существующая между явлениями двоевластия, многовластия и безвластием, была выявлена еще в 1917 г. На наличие этой закономерности неоднократно указывал в своих выступлениях А.И. Гучков 58. Л.Д. Троцкий также вполне справедливо характеризовал ситуацию двоевластия 1917 г. как «двоебезвластие»59.
Элементы безвластия властных институтов прослеживаются в
обеих рассматриваемых исторических ситуациях. В условиях 1917 г. в
ряде случаев органы, претендующие на реализацию властных функ-
239
ций, реальной властью не обладали. Иными словами, имели место ситуации, при которых на местах вообще отсутствовала организованная
сила, осуществлявшая управление политическими, экономическими и
иными процессами60.
Элементы безвластия присущи отношениям власти в период перестройки. Так, в ряде областных центров в начале 1990 г. в результате массовых митингов традиционные институты управления оказались
временно парализованными.
Элементы безвластия институтов власти, имеющие место в межсистемный период и являющиеся закономерным проявлением двоевластия, многовластия и ослабления функции государственного принуждения, способствуют процессу раскрепощения народных масс.
Поскольку не один из органов не обладает достаточной легитимностью и силой для осуществления единовластия, объективно возрастает роль народных масс как носителя этой легитимности. Из объекта
власти или формального субъекта, роль которого сводится к выбору
один раз в несколько лет лиц в органы власти, народные массы в специфических условиях межсистемных периодов становятся реальным
субъектом власти, активным фактором властеотношений. Этот вывод
означает, что появление «митинговой демократии» как после февраля
1917 г., так и в 80-х - начале 90-х гг. не было случайным явлением, а
явилось отражением закономерного возрастания роли масс в переходные периоды.
Роль митингов и других массовых акций в отношениях власти
была тем значительнее, чем острее проявлялась неспособность властных органов управлять общественными процессами, чем сильнее была
выражена эрозия власти этих органов. В ряде случаев митинги, демонстрации и т.п. могли становиться источниками власти, формировать из своего состава органы и наделять их властью.
В связи с этим обратим внимание на процесс формирования Советов рабочих и солдатских депутатов в послефевральской России
1917 г. Исследователи, как правило, называют два пути их появления.
В некоторых случаях первоначально формировался Временный Совет
или комитет, состоящий из инициативной группы из состава рабочих
или партийных деятелей, который определял численность будущего
Совета, его структуру, форму выборов, норму представительства и т.п.
Этим путем были созданы Советы в Одессе, Орле, Верхнеудинске,
Владивостоке, Курске, Самаре, Кишиневе и других городах61.
240
Наряду с этим путем, который в известном смысле можно обозначить как путь «сверху», существовал путь «снизу». В этом случае
Советы формировались непосредственно на собраниях и митингах рабочих, солдат или крестьян. Как отмечал Ю.С. Токарев, «эти собрания
и митинги или сразу избирали депутатов в Советы, одновременно определяя их цели и задачи, или же выносили постановления о последующих выборах с указанием категорий избирателей»62.
Митинги как источник власти - характерная черта всего периода
весны - осени 1917 г. Так, в сентябре 1917 г. рост массового недовольства неспособностью Туркестанского комитета Временного правительства, краевого Совета рабочих и солдатских депутатов, городской
думы Ташкента справиться с продовольственной разрухой проявился
в многотысячном митинге в Ташкенте, в ходе которого был выбран
Временный революционный комитет63. Одновременно митинг выразил недоверие существующему исполкому Ташкенсткого Совета солдатских и рабочих депутатов, который в тот же день вынужден был
сложить свои полномочия. Временный революционный комитет, избранный на митинге и наделенный им властными полномочиями, совместно с новым исполнительным комитетом Совета слились в один
орган, который и взял власть в городе и окрестностях в свои руки 64.
Тенденция превращения митингов в источник власти прослеживается также и в период перестройки. Так, во время шахтерских забастовок летом 1989 и 1990 гг. в некоторых горняцких центрах стачечные
(забастовочные) комитеты выбирались и сменялись непосредственно
на митингах65. Тем самым митинг превращался во время от времени
функционирующий властный институт. В любой момент рабочие, недовольные политикой своего стачкома, могли собраться на новый митинг и низвергнуть старый состав комитета, выдвинув из своей среды
новых лидеров.
Эта особенность формирования стачкомов свидетельствует еще
об одной характерной черте отношений власти, возникающих в переходные периоды. В межсистемных ситуациях имеет место тенденция
возвращения к простейшим, рудиментарным формам передачи власти,
которым присущи непредсказуемость норм, процедур и соответственно результатов этой передачи. Смена стачкомов указывает на правомерность такого вывода: вместо налаженного механизма передачи
власти из рук комитета, срок полномочий которого завершился, новому комитету имела место иная форма передачи власти, при которой
241
власть возвращалась к своей первооснове - шахтерской массе, которая
вновь выбирала из своего состава полномочный орган, а также могла в
любой момент изменить порядок его формирования и функционирования.
Роль митингов как фактора власти проявлялась также и в других
аспектах. Специфические условия межсистемных ситуаций создают
обстановку, при которой митинги становятся силой, способной делегитимизаровать тот или иной властный орган и, в конечном счете,
устранить его с политической арены. В связи с этим обратим внимание на роль митингов, состоявшихся в начале 1990 г. во многих областных и республиканских центрах (Свердловске, Перми, Донецке,
Душанбе, Харькове, Полтаве, Воронеже, Владивостоке и т.д.) и оказавших мощное воздействие на процесс делегитимизации партийной
власти66. Следствием этих митингов были, как правило, отставки отдельных партийных руководителей или всего областного партийного
руководства.
В ряде случаев смена руководства происходила не только под
влиянием площади, сколько с ее непосредственным участием. Так,
например, бюро Черниговского областного комитета КПУ сложило
свои полномочия на спортивном стадионе при участии тысяч людей.
В г. Агджабеди Азербайджанской ССР митингующие первоначально
штурмом заняли здание районного комитета компартии, после чего
состоялись выборы первого секретаря райкома с непосредственным
участием митингующих67.
В Волгоградской области волна митингов смела не только областное партийное руководство, но и районное. Так, участники митинга,
состоявшегося в райцентре Дубровке и собравшего несколько тысяч
человек, потребовали немедленной отставки первого секретаря райкома КПСС, председателя райисполкома, редактора местной газеты,
членов бюро райкома. Требования митингующих были незамедлительно выполнены. На некоторое время митинг превратился в «райцентровский парламент, решавший судьбу Дубровки»68.
Эти митинги с учетом их масштабов и последствий, которые
они несли для властных институтов, довольно точно были охарактеризованы в прессе того времени как «революции местного значения»69.
Повышение роли народных масс в межсистемный период прослеживается и в других аспектах. Характерными проявлениями этой
242
тенденции в 1917 г. были самочинные аресты бывших чинов полиции,
царских министров и других чиновников населением, самосуды.
Специфическое ее проявление - «тюремные республики»70, возникновение которых, по всей видимости, являлось отражением общей тенденции к самоуправлению.
§ 2. Взгляды политических партий на проблемы власти переходного периода: сравнительный анализ
Специфика отношений власти в переходные периоды обусловливает и характер взаимоотношений политических партий и общественных движений с властью. Для политической жизни в исследуемые
нами периоды характерны легальное существование и легальная, открытая борьба за осуществление своих целей сил, выступающих с позиций защиты «старой» общественной системы, а также тех партий и
движений, которые стремятся к формированию новых отношений,
разрушающих эту общественную систему.
Такое положение вещей коренным образом отличается от тех
политических отношений, которые характерны для системных исторических ситуаций. Как уже отмечалось выше, любая общественная
система стремится к ограничению общественных и политических сил,
которые выступают за ее низвержение. Именно для таких сил, как
справедливо заметил в свое время А. Грамши, резервируются меры
государственного принуждения, выбор которых зависит от множества
факторов, в том числе места, времени, социокультурного контекста
существования государства, его типа.
Ослабление «старых» институтов власти в межсистемные периоды, появление в этих условиях контрвласти создают условия для
легализации и развития тех несистемных для умирающей общественной системы сил, деятельность которых ранее каким-либо образом
ограничивалась.
Анализ двух межсистемных ситуаций позволяет заключить, что
наибольшее влияние на политический процесс в таких ситуациях оказывают три политических силы, различающиеся своим отношением к
«старому» и «новому» системным качествам. Согласно этому критерию, имплицитно содержащему в себе отношение партий к власти,
243
можно выделить консервативный лагерь, радикальный лагерь и межсистемный центр.
К консервативному лагерю, по всей видимости, принадлежат те
политические партии и общественные движения, которые в межсистемной исторической ситуации отстаивают нормы и ценности разрушающейся общественной системы71. Такой критерий позволяет отнести к этому лагерю в одном случае (1917-1918 гг.) партии буржуазнолиберального характера (кадетов, бывших октябристов и т.д.), в другом (1985-1993 гг.) - неокоммунистические организации, а также консервативную часть КПСС, не воспринявшую идеи, осуществлявшиеся
ее руководством.
Выше мы выяснили, что наряду с этим политическим лагерем в
межсистемные периоды легально действуют противоположные политические силы, смысл существования которых заключается в наиболее полном уничтожении тех экономических и политических отношений, защитниками которых являются консерваторы. В отношении разрушающейся общественной системы эти силы выступают как радикальные. В то же время, наряду с негативной стороной их деятельности (разрушение старых отношений), в межсистемный период проявляется и позитивная сторона - создание условий для быстрого и всеобъемлющего развития элементов новой общественной системы. В
этом отношении радикальный лагерь обнаруживает свою системную
природу.
В условиях 1917 г. к этому политическому лагерю имеет смысл
отнести партию большевиков и ее сторонников. Именно эта политическая сила наиболее последовательно выступала за ликвидацию буржуазного строя и формирование основ социалистического общества.
В годы перестройки формирование радикального лагеря шло под
флагом разрушения власти КПСС и создания общественной системы,
основанной на приоритетном развитии негосударственных секторов
экономики, идее создания правового государства, разделения властей
и т.д. Таким образом, радикальный лагерь периода перестройки составляли партии буржуазно-либерального, национал-либерального,
социал-демократического толка.
Существование противостоящих лагерей в обеих исследуемых
межсистемных исторических ситуациях способствовало появлению
третьего политического лагеря, оказывавшего заметное влияние на
244
политические процессы и, в частности, на отношения власти. Эту политическую силу имеет смысл обозначить как межсистемный центр.
Как известно, центристские течения в политике характерны для
любой общественной системы. Так, уже Аристотель, указывая на важность его существования для стабилизации политической системы,
отмечал в «Политике», что двум противоположным, противостоящим
друг другу силам «не найти никакой иной конституции, помимо
“средней»72.
Рассматривая эту идею античного философа, мы имеем дело с
определенным типом центризма, который можно охарактеризовать
как «системный». Защищая основополагающие (базовые) ценности
существующей общественной системы, он балансирует между окружающими его справа и слева силами, которые либо также ориентированы на существующую систему, либо принимают ее «правила игры».
Очевидно, что, наряду с этими системными силами, такой центр «отличается негативным отношением к радикальным решениям и действиям»73, стремится к отсечению и изоляции несистемных сил.
Исследуемый нами политический лагерь являет собой другой
тип центризма. Его отличия от системного напрямую связаны с характером процессов, протекающих в межсистемные периоды, с особенностями расстановки политических сил. В отличие от описанного
выше межсистемный центр балансирует, лавирует между полярными
течениями, выступающими за формирование разных общественных
систем, борьба между которыми осуществляется по принципу «кто
кого» и не приемлет компромиссов. В этом противостоянии появление
межсистемного центра возможно лишь постольку и настолько, поскольку и насколько устанавливается относительный баланс этих сил,
представляющих разнонаправленные тенденции общественного развития. В таких условиях роль межсистемного центра заключается в
смягчении накала борьбы, придании ему относительно мирного характера.
В ситуации весны - осени 1917 г. роль межсистемного центра
играли меньшевики и эсеры, оказавшиеся буфером в борьбе буржуазных партий за единовластие Временного правительства, войну до победного конца, создания условий для развития элементов буржуазного
общества, с одной стороны, и большевиками - с другой. В годы перестройки центристское течение во главе с Горбачевым, отстаивая компромиссную линию общественного развития, оказалось буфером в
245
столкновении коммунистической и антикоммунистической тенденций.
Сделав эти предварительные замечания, обратимся к сравнительному анализу платформ выделенных групп политических партий
и движений на проблемы власти, возникающие в межсистемных исторических ситуациях, заострив внимание на их отношении к специфическим явлениям переходного периода, а именно двоевластию, многовластию, минимизации государственного насилия и другим описанным выше явлениям.
Позиции указанных политических лагерей являются отражением
их отношения к тем двум системным качествам, которые «конкурируют» за свое существование в межсистемных исторических ситуациях. Это отчетливо прослеживается во взглядах консервативного лагеря
на власть. Представители этой политической силы исходят из тезиса о
необходимости сохранения и защиты ценностей и норм разрушающейся общественной системы. Поэтому этот лагерь проявляет себя
как сила, стремящаяся к утверждению единовластия тех государственных и политических институтов, которые «обслуживают» эту общественную систему. Очевидным доказательством этого тезиса является деятельность кадетов в межсистемной ситуации 1917 г., организаций и течений неокоммунистического характера в условиях перестройки.
Специфика властеотношений в ситуации 1917 г. состояла в том,
что консервативный лагерь, выражающий интересы буржуазных и
буржуазно-помещичьих кругов, вынужден был бороться за единовластие только что сформированного Временного правительства, власть
которого еще не была «укоренена» в провинции. Уже с первых часов
существования Временного комитета Государственной думы и Временного правительства лидеры кадетов и других родственных ей партий требовали от общества полного подчинения новой власти. В воззвании Партии народной свободы, опубликованном в «Речи» говорилось: «Граждане, доверьтесь этой власти все до единого, ... дайте созданному Государственной думою правительству совершить великое
дело освобождения России от врага внешнего и водворения в стране
мира внутреннего, основанного на началах права, равенства и свободы»74.
Идея поддержки Временного правительства и наделения его
всей полнотой власти нашла свое логическое воплощение в резолю-
246
ции VII съезда кадетов, делегаты которого высказались за полное доверие Временному правительству «как к единой власти, стоящей над
всеми партиями»75. VIII и IX съезды этой партии подтвердили приверженность кадетов этому тезису.
Та же идея единовластия была присуща и консервативному лагерю в период перестройки: некоммунистические организации выступали за сохранение и упрочение власти КПСС при соответствующем
разграничении полномочий между партийной и советской структурами.
С другой стороны, консервативному лагерю 80-х - 90-х гг. пришлось бороться не только с политическими силами, разрушающими
эти институты извне, как это было в условиях межсистемной ситуации
1917 г., но также и с процессами изменения и разрушения этих органов власти изнутри. Достаточно отметить, что сам процесс формирования консервативного крыла в КПСС и консервативного лагеря вообще в немалой степени шел под флагом отрицания тех идей, которые
провозгласило и осуществляло на практике руководство КПСС. Таким
образом, в идею единовластия органов разрушающейся системы была
вплетена идея коренного изменения того политического курса, который осуществлялся КПСС и советским государством в годы перестройки.
Типичной в этом смысле является резолюция, принятая на расширенном заседании Координационного совета ОФТ по завершению
работы XXVIII съезда КПСС. Обращая внимание на положение дел в
партии, Координационный совет отмечал: «внутрипартийная власть
прочно удерживается оппортунистическим, пробуржуазным руководством во главе с М.С. Горбачевым, которое вовсю пользуется механизмом единоначалия для идейно - организационного развала партии... От имени партии проводится преступная, антинародная, эксплуататорская политика ... ради возрождения власти класса капиталистов, ... она расширяет социальную базу буржуазной контрреволюции, совершаемой с 1987 г. под видом перестройки»76. Таким образом,
идея сохранения партии как властного института, отстаиваемая консерваторами, одновременно означала ее очищение от сторонников демократического социализма.
Логическим следствием позиции, занимаемой консерваторами в
вопросе о единовластии, является негативное отношение этого лагеря
к возникающей контрвласти и складывающемуся двоевластию. При-
247
знавая власть тех государственных и общественных институтов, которые работают на защиту прежних общественных отношений, консервативный лагерь признает незаконным существование каких-либо
других альтернативных органов власти.
Так, с первых дней после февральского переворота 1917 г. представители буржуазных кругов развернули кампанию против осуществления Советами властных функций. На VII съезде кадетской партии
отмечалось: «Мы должны тщательно оберегать свою страну от того,
чтобы рядом не создавалось другого источника власти. Временное
правительство должно быть общенациональным»77. В заявлении ЦК
кадетской партии накануне формирования первого коалиционного
Временного правительства одним из важнейших условий вхождения
кадетов в правительство вместе с представителями социалистов было
требование решительного отказа «всех без исключения групп и организаций от присвоения себе права распоряжений, отменяющих, либо
изменяющих акты Временного правительства и вторгающихся в область законодательства и управления»78. По мере нарастания негативных последствий двоевластия критика со стороны консервативного
лагеря органов контр-власти становилась все более жесткой, приняв
летом 1917 г. вид дилеммы: «или Советы, или Россия»79.
Специфика двоевластия, сформированного в годы перестройки,
заключалась в превращении Советов из органов, реализующих партийные решения, в органы, разрушающие основы существующей общественной системы и власть КПСС. В связи с этим отношение консерваторов к Советам, как отмечалось выше, было двояким. Продолжая считать Советы наилучшей формой организации государственной
власти при социализме, в условиях переходного периода неокоммунистические организации вынуждены были заявить о необходимости
воссоздания Советов снизу и противопоставлении последних «демократическим» Советам 80 .
Другой родовой чертой, присущей консервативному лагерю в
переходные периоды, является его стремление ограничить деятельность радикальных политических сил, разрушающих отстаиваемую
консерваторами общественную систему.
В условиях 1917 г. представители буржуазных кругов выступали за ограничение масштабов пропаганды большевиков как на фронте,
так и в тылу. Указывая на необычность ситуации, при которой наблюдается рост большевистской пропаганды, Д. Философов отмечал в ка-
248
детской «Речи», что «при нормальных условиях и нормальном строе
голос "Правды" был бы одним из очень маленьких голосов в громадном, стройном всероссийском хоре»81. При этом правительству предлагалось действовать «более революционно» в отношении такой пропаганды 82.
Сходная тенденция проявлялась в отношении неокоммунистических организаций к радикальному лагерю конца 80-х - начала 90-х гг.
Н.Андреева, отражая эту тенденцию, утверждала: «многопартийность
в нашем обществе может быть только социалистическая ... Нельзя давать даже малейшей возможности деятельности партиям, которые не
борются за социализм»83. В своей борьбе с радикалами консервативный лагерь переходного периода стремится к использованию мер государственного принуждения для устранения опасности слома общественной системы. Правомерность этого тезиса подтверждается историческим материалом обеих исследуемых ситуаций.
В современной отечественной историографии имеет место точка
зрения, что для кадетов в силу их политического мировоззрения было
противоестественно применять насилие против своих политических и
идейных противников. В.В. Шелохаев высказал тезис, согласно которому в крахе Временного правительства и приходе большевиков к
власти повинны кадеты в том смысле, что и в теории, и на практике
они отвергали насилие при любых обстоятельствах и их переход к
идее военной диктатуры ради спасения России от развала произошел
слишком поздно. «Они не поняли вовремя, - отмечает далее Шелохаев, - что любой компромисс имеет свои границы, что нельзя достигнуть соглашения с политическими экстремистами. Кадетские министры шли на все мыслимые и немыслимые уступки левым радикалам, но
это лишь подстегивало их к выдвижению новых требований»84.
Действительно, идеи законности, соблюдения гражданских прав
были для кадетов одними из приоритетных. Но этот факт сам по себе
не является доказательством того, что кадеты не желали применять
меры (в том числе силового, карательного свойства) против левых радикалов. Кроме того, концепция В.В. Шелохаева не объясняет, почему «непротивленцы» - кадеты пришли к выводу о необходимости военной диктатуры.
Факты убеждают в том, что борьба с большевизмом и «анархией» была одной из важнейших задач кадетской партии. С первых дней
революции кадеты требовали от правительства «удержать порядок»85.
249
На VII съезде конституционно-демократической партии кн. Е. Н.
Трубецкой настаивал на необходимости коллективных действий различных политических партий против набирающего силу большевизма86. После приезда в Россию В.И. Ленина и известной корректировки
курса большевистской партии, отношение кадетов к левым радикалам
стало еще более определенным: П.Н. Милюков с этого времени настойчиво проводил идею ареста Ленина87. Обратим внимание на то,
что большевистская агитация рассматривалась кадетами как своего
рода погромная агитация со всеми вытекающими отсюда последствиями88.
В заявлении ЦК кадетской партии от 5 мая борьба с большевизмом была признана одной из важнейших задач правительства. «Призывая всех свободных граждан к добровольному повиновению созданной ими же власти,- говорилось в заявлении,- правительство не
может ожидать, чтобы такой зов воздействовал на преступные или
анархически настроенные общественные элементы, ставящие себе
прямой целью разрушение всякого порядка и посягательство на чужие
права. С этими элементами необходима настойчивая борьба, не ограничивающаяся увещеваниями, не останавливающаяся перед применением всех находящихся в распоряжении государства мер принуждения»89 (курсив мой. - Д.К.). Несколько дней спустя делегаты VIII
съезда кадетской партии одобрили эти наказы министрам - кадетам90.
Характерно, что кадеты, согласные на различного рода политические комбинации с меньшевиками и эсерами, считали путь компромиссов с большевиками невозможным и недопустимым. Особенно
очевидной эта непримиримость стала накануне октябрьского переворота. За неделю до октябрьских событий «Речь» отмечала: «большевики не боясь, не скрываясь, угрожают восстанием, убийствами, разгромами, угрожают правительству... Вступать с ними в переговоры
бесполезно. Заслужить их снисхождение второстепенными уступками
тоже нельзя... Остается одно - открытая борьба»91.
Таким образом, тезис о попустительстве со стороны кадетов
большевистской деятельности не подтверждается фактами. В то же
время возникает другая проблема: если на словах кадеты выступали
против большевиков и были согласны с идеей применения к ним мер
государственного принуждения, то почему же эти меры не применялись? Представляется, что основная причина заключалась не в позиции министров от кадетской партии, которые, как правило, действова-
250
ли в рамках партийной дисциплины, а в том, что в силу ряда обстоятельств после февраля 1917 г. карательная функция правительства
оказалась ослабленной и правительство не имело возможности применять меры принуждения к большевикам в том объеме, в каком этого
требовали кадеты. На правомерность такого вывода указывает выступление П.Н. Милюкова на VIII съезде кадетов. Он отмечал: «Двоевластие ... лишило правительство всякой возможности применять какиелибо действительные возможные меры принуждения»92. Именно эта
устойчивая неспособность правительства ликвидировать большевизм
«законными» карательными мерами привела кадетов к необходимости борьбы с ним посредством введения в стране военной диктатуры.
Не менее остро проблема применения мер государственного
принуждения к силам, разрушающим советский строй, стояла перед
консервативным лагерем периода перестройки. В документах общества «Единство», Движения коммунистической инициативы, Большевистской платформы, в выступлениях лидеров этих организаций неоднократно звучали требования использовать возможности существующего репрессивного аппарата против несистемных сил. Выступая в
середине июля 1991 г. на Всесоюзной конференции сторонников
Большевистской платформы в КПСС, Н.А. Андреева требовала использовать аппарат КГБ по своему назначению - для защиты «завоеваний Великого Октября и рожденного им социалистического строя».
«Недопустимо,- подчеркивала она в докладе, - чтобы "щит и меч" социализма превратились в бутафорию. Еще более недопустимо, чтобы
расплодившиеся президенты - антикоммунисты использовали их в антинародных целях»93.
В связи с тем, что консервативные силы в переходные периоды
выступают за всемерное использование мер принуждения против разрушителей системы, особое внимание уделяется ими тем процессам,
которые происходят в силовых структурах: армии, органах правопорядка.
Обратим внимание на тот примечательный факт, что каждый
раз, входя в правительство, кадеты выставляли требование укрепления
дисциплины в армии. Особую их озабоченность вызывала политика
Советов на демократизацию армии94. В годы перестройки неокоммунистические организации уделяли большое внимание опасной, с их
точки зрения, тенденции департизации силовых и государственных
структур вообще. При этом подчеркивался несистемный характер этих
251
процессов, способных ослабить иммунитет «законной власти» к сопротивлению разрушающим ее силам95. В специально принятом II
Инициативным съездом Обращении к коммунистам Советской Армии
и Военно-Морского Флота, КГБ и МВД прозвучал призыв к работникам силовых структур встать на защиту разрушаемого конституционного порядка. «Помните! - говорилось в обращении,- Вы присягнули
на верность социалистическому Отечеству: только совместными действиями мы спасем нашу Родину»96.
Логичным проявлением взглядов консервативного лагеря является его негативное отношение к росту массовой активности, к включению масс в политический процесс как стихийной силы, разрушающей отстаиваемые консерваторами общественные отношения.
Так, кадеты и другие представители буржуазных кругов воспринимали факт уничтожения крестьянами существующих поземельных
отношений как «аграрные беспорядки», требуя соответствующей реакции законных правительственных органов. Сопротивление консервативного лагеря встретила также тенденция демократизации производственных отношений (попытки установления в ряде мест рабочего
контроля над производством) и демократизация армии. Если в первые
месяцы революции представители консервативного лагеря, как правило, только пропагандировали позиции правительства по земельному,
рабочему и военному вопросам, то при относительном усилении правительственных структур после разгона июльской демонстрации и появлении возможности применить меры принуждения против «незаконных» действий, они стали выступать за использование более жестких методов.
Процесс расширения поля деятельности народных масс в годы
перестройки негативно воспринимался представителями консервативного лагеря, так как рассматривался как тенденция, направленная на
разрушение законного порядка. Лидер общества «Единство», например, отмечала накануне августовских событий 1991 г.: «в политике
"чистая демократия" перестройки обернулась охлократией (властью
толпы), беззакониями, анархией, а в области межнациональных отношений лишила десятки тысяч людей права на жизнь»97.
Близкую этой оценку процессу демократизации советского общества дал другой видный представитель консервативного лагеря периода перестройки Ю. Белов. Подвергая критике темпы и методы
осуществления демократизации, он отмечал: «Мы объявили демокра-
252
тию вдруг, одноактно, открыв простор для всех сил, в том числе и для
антигосударственных»98.
Эта цитата указывает на важный аспект взглядов консерваторов
в условиях межсистемного периода: процессы разложения и уничтожения общественного строя воспринимаются ими через призму разложения и уничтожения государственности, в связи с чем большую
роль в доктрине консервативного лагеря начинает играть тезис о необходимости сохранения державы от разрушения. В этом контексте
борьба с радикальным лагерем воспринимается консерваторами как
противостояние государственного и анархического начал.
Такой подход в полной мере проявился в обеих рассматриваемых ситуациях. Кадеты оценивали деятельность большевиков как антигосударственную, анархическую тенденцию, ведущую в конечном
счете к победе Германии в войне и уничтожению российской государственности99.
Не менее заметный крен в сторону идеи державности был сделан
консервативным лагерем в годы перестройки. В проекте Программы
КПСС, разработанном Движением коммунистической инициативы,
«спасение тысячелетней Российской государственности, преодоление
болезненных процессов в Союзе ССР» связывались с воссозданием
российской компартии и преодолением ликвидаторских тенденций в
КПСС100. На опасность развала державы в условиях распространения
антикоммунизма в СССР указывало общество «Единство»101.
Очевидным следствием идеи державности во взглядах консервативного лагеря является его стремление удержать страну от распада на
однонациональные государства. Как известно, кадеты были согласны
лишь на предоставление независимости Польше, в то время как другим территориям бывшей Российской Империи планировалось дать
лишь права автономии, что сказалось на обострении отношений Временного правительства с Украинской радой и сеймом Финляндии. Как
отмечалось на VIII съезде партии кадетов, «сохранение государственного единства - это тот предел, которым диктуется крайнее решение
партии. Разложение государства на суверенные, независимые единицы, представляется ей совершенно невозможным»102.
Позиция неокоммунистических организаций в годы перестройки
по вопросу о национально-государственном строительстве по существу мало чем отличалась от кадетской позиции. Представители этих
организаций выступали однозначно против формирования националь-
253
ных государств и распада СССР. В докладе, представленном II Инициативному съезду и символично озаглавленном «Главное - сохранить
Союз Советских Социалистических Республик!», указывалось на существование тенденции к развалу Советского Союза. При этом именно ДКИ, другие неокоммунистические организации рассматривались
как сила, противостоящая этим процессам. В качестве приоритетной
задачи деятельности ДКИ в национально-государственном вопросе
признавалась следующая: «Вести разъяснительную борьбу за сильное
федеративное государство с сильной центральной властью законодательной, исполнительной и судебной»103. Еще более определенно о
взглядах ДКИ на процесс национального самоопределения говорит
следующая цитата из доклада: «не может быть и речи в нормальном
государстве о постоянной угрозе выхода части территории из состава
государства»104.
В связи с наличием элемента державности в доктринах консервативных сил заметим, что этот аспект их взглядов на власть сближал
позиции консерваторов с позициями различного рода монархических,
патриотических организаций. Позиция кадетов, в основе которой после февраля 1917 г. лежала идея спасения государственности, державы от губительных последствий продолжения революции и большевизма, нашла понимание в среде тех политических сил, которые в условиях царизма занимали более правые, чем кадеты, позиции. В.Д.
Набоков отмечал в связи с этим: «Партия кадетов из самой левой легальной партии неожиданно для себя превратилась, благодаря исчезновению старых правых, в самую правую легальную партию. Но тем
самым, она естественно сделалась складочным местом для всего, что
было когда-то правее ее»105.
Та же тенденция характерна для деятельности консервативного
лагеря в период перестройки. Пытаясь защитить «тысячелетнюю российскую государственность» от распада, Движение коммунистической инициативы заявляло о необходимости искать союзников среди
патриотических организаций, служителей различных конфессий. В
докладе, представленном II Инициативному съезду, указывалось, что
партнерские отношения могут быть установлены с теми политическими силами, которые выступают «за сохранение единого и неделимого
нашего государства»106. Фактически это были первые шаги к коалиции коммунистических и патриотических сил, осуществившейся после распада СССР.
254
Обратим внимание на то, что стремление к этому партнерству не
было односторонним. На необходимость тесного сотрудничества патриотов и коммунистов в условиях развала державы указывал видный
представитель патриотического движения России А. Проханов. Он заявлял, что «российская компартия и национально-патриотическое
движение нуждаются друг в друге»107.
Беспомощность органов власти старой системы в условиях двоевластия в обеих исследуемых ситуациях обусловила переход консервативного лагеря к идее введения диктатуры для изменения установившегося равновесия политических сил и устранению угрозы гибели
разрушаемых общественных отношений.
В условиях 1917 г. именно кадеты, напрямую не принимая участия в корниловщине, оказались идейными вдохновителями мятежа,
идеологически подготавливали его108. Так, накануне августовских событий 1917 г. «Речь», оценивая сложившуюся обстановку, отмечала:
«Дезорганизация власти, дезорганизация армии, дезорганизация
внешней политики, дезорганизация производства ..., расчленение государства - все это хлынуло широким и мутным потоком и не встретило надлежащего сопротивления со стороны правительства, а отчасти нашло и поддержку, потому что все эти процессы совершались под
знаменем "демократизации»109. Анализируя далее полугодовой опыт
существования Временного правительства и допущенные им ошибки,
автор статьи отмечал: «Этим путем дальше идти нельзя, не рискуя
полной погибелью родины... Поворот на другую, на правильную дорогу должен быть крутым и решительным. Пора перестать клеймить
всякую мысль о повороте этого рода кличкой "контрреволюции".
Именно для спасения того, что есть ценного и важного в завоеваниях
революции, и необходим этот поворот»110.
Предвосхищая и идеологически обосновывая необходимость
введения в стране диктатуры, кадеты выдвигали в качестве главного
аргумента идею спасения государства от разрушения, в то время как
собственно буржуазные ценности были отодвинуты на второй или даже третий план. Тот же лейтмотив спасения отечества лежал в основе
собственно корниловской пропаганды111. В известной степени это было обусловлено непривлекательностью для народных масс собственно буржуазных ценностей в условиях роста популярности социалистических, в том числе большевистских, лозунгов 112.
255
В годы перестройки консервативному лагерю было присуще
стремление восстановить действие Конституции СССР на всей территории страны посредством силовых методов. Выступая на конференции ленинградской организации общества «Единство» в конце сентября 1991 г., Н. Андреева обращала внимание на законность действий ГКЧП, в то же время подчеркивая непоследовательность его членов, их нерешительность, неспособность полностью отказаться от
идей перестройки с ее «реставраторской, капитализаторской сущностью»113.
Важно отметить, что основной идеей ГКЧП также стала мысль о
спасении государственности, в то время как собственно коммунистические идеи в документах ГКЧП отсутствовали, что также указывает
на процесс снижения популярности той идеологии, которая обслуживала старую общественную систему114.
На общие моменты в появлении и существовании корниловщины и ГКЧП обращают внимание и другие исследователи115.
Подводя итог, отметим, что в условиях переходных периодов
для взглядов консерваторов характерно 1) стремление к утверждению
единовластия, обеспечивающего защиту подвергающихся разрушению отношений; 2) негативное отношение к контрвластным структурам и двоевластию; 3) стремление использовать меры государственного принуждения против «незаконных» действий и институтов; 4) идея
державности, проявляющаяся в негативном отношении к распаду единого государства.
Рассмотрев взгляды консервативного лагеря, обратимся к анализу взглядов на власть в межсистемные периоды радикальных сил, чье
существование направлено на ликвидацию старого строя и формирование новых общественных отношений, соответствующих иному системному качеству. Если в системных исторических ситуациях, характеризующихся единовластием, деятельность радикального лагеря ограничивается в той или иной форме, то важным атрибутом межсистемной ситуации является легализация этой разрушительной для данной общественной системы деятельности.
Несмотря на эту общую черту, присущую обеим исследуемым
историческим ситуациям, отметим, что механизм легализации несистемных сил был различным. В условиях падения самодержавия и фактической ликвидации карательного аппарата царизма эта легализация
произошла мгновенно и «снизу». В годы перестройки процесс легали-
256
зации шел постепенно. В известном смысле его можно назвать процессом легализации «сверху», поскольку он был связан с изменением
политики руководством страны и созданием в результате этого условий для деятельности оппозиционных власти и общественной системе
сил (терпимое отношение к немарксистской идеологии, идеи гласности и демократизации советского общества, концепция «социалистического плюрализма», отмена статей Уголовного кодекса о преследовании антисоветской деятельности и пропаганды).
Согласимся с точкой зрения А. Миграняна, справедливо отмечавшего, что вплоть до выборов местные и республиканские Советы в
1990 г. новые социальные и политические силы опирались исключительно на М.С. Горбачева в своей борьбе с номенклатурной структурой, причем их легитимность ничем не была гарантирована, а потому
их настоящее и будущее были связаны с личной судьбой Горбачева и
реформаторского крыла в партаппарате116. Лишь после выборов народных депутатов СССР и нижестоящих Советов они получили возможность «легализовать себя с помощью избирателей, т.е. помимо
Горбачева». Таким образом, лишь на рубеже 1989-90 гг. тенденция легализации радикальных сил, осуществлявшаяся ранее преимущественно «сверху», сменилась тенденцией их легализации преимущественно «снизу». К этому выводу пришли и другие исследователи117.
Характерным примером, иллюстрирующим действие этих двух
тенденций в годы перестройки, является деятельность народных
фронтов. Появившиеся в 1987-88 гг. фронты избрали тактику «шага за
шагом» (постепенная радикализация требований, предъявляемых властям в соответствии с изменением политической обстановки). Первоначально руководство НФ не ставило открыто вопроса о выходе республик из состава СССР, о необходимости уничтожения партийной и
советской власти. Тем самым народные фронты отмежевывались от
идеологии националистических партий (Движение за национальную
независимость Латвии, Лига свободной Литвы и т.д.), четко обозначивших к этому времени свой несистемный характер.
На этом этапе деятельность большинства НФ сводилась к борьбе
за «восстановление исторический справедливости» к репрессированным в годы сталинизма народам, к защите и пропаганде национальной
истории, к борьбе за предоставлении национальному языку статуса
государственного. Претензии к существующей общественной системе
ограничивались требованиями ее демократизации, развития пере-
257
стройки, что подчеркивалось первоначальными названиями некоторых фронтов («Народное движение за перестройку» - Рух, «Литовское
движение за перестройку» - Саюдис). На скрытый характер оппозиционности системе народных фронтов указывает и тот факт, что на этом
этапе активными участниками НФ были члены компартии (в Народном фронте Эстонии эта группа составляла до 30%118), а также представители русскоязычного населения, для которого народные фронты
первоначально олицетворяли демократические, антибюрократические
тенденции.
По мере ослабления властной машины, делегитимизации партийной власти произошел полный переход фронтов на позиции отрицания существующей общественной системы, на позиции национализма.
Вне зависимости от механизма легализации радикальных политических партий и движений в переходные периоды этот процесс обусловливает формирование специфической расстановки политических
сил, для которой характерно относительное равновесие сил консервативного и радикального лагерей, представляющих два разнонаправленных вектора общественного развития.
В этих условиях радикальный лагерь стремится институционализироваться как политическая и государственная власть, ибо, обладая последней, он обретает способность ликвидировать старую общественную систему. Осуществление этой тенденции при наличии органов власти, ориентированных на защиту прежних общественных отношений, способствует установлению двоевластия.
Следует заметить, что проявление тенденции институционализации радикального лагеря может быть различным. В условиях 1917 г.
приоритетным для большевиков было создание Советов как альтернативных правительству органов власти. Другая тенденция - проникновение радикальных сил в органы власти и управления, являющиеся
элементами разрушаемой общественно-политической системы, хотя и
наличествовала, была выражена заметно слабее.
Одним из проявлений этой тенденции стало участие большевиков в выборах городских и районных дум. Говоря о значении муниципальной работы в общей политике большевиков на взятие власти,
«Рабочий путь» отмечал по поводу выборов в районные думы Петрограда в начале октября 1917 г.: «Из 17 районов в 11 районах большевики имеют ...абсолютное большинство. При таком положении, рай-
258
онные думы естественно могут и должны превратиться в местные очаги, опорные пункты революции, действующие в полном контакте с
революционной демократией - с Советами, а не противопоставлять
себя им, как это делают или пытаются делать эсеро-кадетские думы»119. Таким образом, тенденция превращения уже существующи х
органов власти и управления в инструменты ликвидации буржуазной
системы была важным, но не определяющим моментом в борьбе
большевиков за власть.
В годы перестройки формирование альтернативных органов власти также имело место, но не являлось ведущей тенденцией. Тем не
менее, со стороны демократических сил предпринимались попытки
поставить такие органы под свой контроль. Как уже отмечалось, ведущей тенденцией в борьбе за власть радикального лагеря стало его
проникновение в структуру государственных органов и противопоставление ее власти партийных комитетов.
Для деятельности радикального лагеря в межсистемные периоды
характерна направленность на утверждение единовластия органов
власти, способствующих рождению новой общественной системы.
Это проявляется в попытках преодолеть установившийся баланс политических сил и сложившееся в результате его существования двоевластие.
В условиях 1917 г. указанная особенность деятельности радикального лагеря проявлялась в курсе большевиков на превращение
Советов в полноправные органы власти. Именно большевистские Советы стремились обессилить и подорвать на местах авторитет органов
Временного правительства, концентрировали в своих руках функции
власти и местного управления120.
После выборов в местные и республиканские органы власти в
1990 г. и победы в ряде случаев демократических и националистических организаций обозначилась тенденция к установлению единовластия «демократических» Советов. Подчеркивая специфику борьбы радикальных сил за власть после выборов 1990 г., известный деятель
«Демократической России» А. Мурашев отмечал: «Самым логичным
планом прихода к власти, видимо, следует считать усиление республиканских вообще и российских, в частности, органов власти. Важнейшими звеньями этого плана являются принятие новой Российской
Конституции и ... всеобщие выборы Российского Президента»121.
259
Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в актах принятия
республиканскими органами власти решений о верховенстве республиканских законов над союзным законодательством. Существовало
множество форм реализации этой тенденции на практике: противодействие решениям партийных органов, неисполнение законов, принимаемых союзными органами власти, перевод союзной собственности на республиканский баланс, попытки переподчинения ведомств,
лишения партийных комитетов зданий, типографий, печатных органов
и т.п.
Позиция радикального лагеря в вопросе об установлении полновластия контрвласти находит свое отражение в решении вопроса об
использовании мер государственного принуждения. Поскольку радикалы действуют вопреки существовавшему ранее законодательству,
пытаются противопоставить ему другую правовую систему, защищающую иные системные ценности, то для этой политической силы
естественно стремление минимизировать возможность применения
мер государственного принуждения со стороны «старой» власти.
Очевидно, что столь же естественно его стремление максимально наделить этой функцией контрвласть.
Проиллюстрируем этот тезис рядом фактов. В условиях межсистемной ситуации 1917 г. большевистские по составу Советы стремились полностью овладеть карательной функцией на местах. В связи с
этим подчеркнем, что, как правило, именно под воздействием местных
большевистских организаций Советы создавали рабочую милицию,
отряды Красной гвардии122. В ряде случаев при Советах создавались
судебные органы (Саратов, Кронштадт, Красноярск, Лысьва, Николаев, Осташково и т.д.), осуществлявшие надзор за революционной законностью и исполнением решений Совета, борьбой с контрреволюцией и ряд других функций123.
Стремление к установлению контроля над органами правопорядка и силовыми структурами было присуще радикальному лагерю в
годы перестройки. Наиболее отчетливо эта тенденция обозначилась
после выборов в Советы 1990 г. Ее осуществление шло различными
методами, выбор и сочетание которых зависели от особенностей расстановки политических сил в том или ином регионе, взаимоотношений с союзными органами власти, партийными органами. Наиболее
частыми были попытки создания собственных силовых и правоохра-
260
нительных структур, независимых и в известном смысле противостоящих союзным, а также попытки переподчинения этих органов.
В Литве, первой вставшей на путь противодействия союзным
органам, преобладал путь создания альтернативных правоохранительных и силовых структур. Саюдистским руководством республики был
создан Департамент охраны края, осуществлявший комплексную
функцию защиты новой республиканской власти и устанавливаемых
ею порядков. Наряду с существовавшими органами прокуратуры,
образованными в соответствии с требованиями Конституции СССР и
Конституции Литовской ССР, была создана альтернативная структура
прокурорского надзора, перед которой была поставлена задача осуществлять контроль за исполнением законов Литовской республики и
противодействовать реализации союзного законодательства124.
В России, Латвии и ряде других республик преобладающим был
путь переподчинения этих органов республиканским органам власти.
Так, 26 сентября 1990 г. Верховый Совет Латвийской ССР принял постановление «О порядке введения в действие Закона Латвийской республики о прокурорском надзоре», в котором Генеральному прокурору республики надлежало отсылать обратно бумаги, приходящие из
Прокуратуры СССР. Одновременно с этим до сведения республиканских органов управления доводилось, что «для них не являются обязательными изданные органами Прокуратуры СССР документы и они
без рассмотрения должны быть возвращены издателям»125. Действие
закона СССР «О Прокуратуре СССР» на территории Латвии было
прекращено.
Та же тенденция расстановки кадров на важнейшие посты в силовых органах была характерна для демократического движения России. Выступая в марте 1991 г. на всероссийской встрече демократических сил России, Председатель Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцин обратил внимание присутствующих на продолжение практики
вмешательства секретарей обкомов в дела местных Советов, в связи с
чем заметил: «Прокурор - то ведь наш человек, и он будет судить по
российским законам»126.
Важным звеном осуществляемой радикальным лагерем борьбы
за функцию государственного принуждения стало противодействие
деятельности органам КГБ, военным комиссариатам Советской Армии, другим силовым институтам. В ряде случаев республиканским
органам КГБ отказывалось в финансировании127. Радикальные силы,
261
пришедшие к власти в республиках, активно противодействовали набору на службу в Советскую Армию.
Обратим внимание на то, что тенденция присвоения контрвластью функции государственного принуждения была характерна
для обеих рассматриваемых исторических ситуаций и являлась стратегическим аспектом в борьбе радикального лагеря за власть. Обладая вооруженной силой, разветвленным карательным аппаратом, та
или иная сторона двоевластия получает важнейший рычаг осуществления своей власти, что, в конечном итоге, отражается на исходе
борьбы и способствует установлению единовластия одной из сторон.
Еще одним проявлением специфики взглядов радикального лагеря в межсистемный период на власть является его позиция по вопросу национально-государственного строительства. В обеих исследуемых ситуациях представители радикальных сил по существу оправдывали необходимость разрушения единого государства и создание независимых однонациональных государств.
В условиях 1917 г. большевики получили возможность легально
отстаивать ленинскую идею о праве наций на самоопределение вплоть
до отделения, используя ее как орудие для расшатывания власти Временного правительства. В работе «Задачи пролетариата в нашей революции» В.И.Ленин подчеркивал, что задачей большевиков остается
борьба за «провозглашение и немедленное осуществление полной
свободы отделения от России всех наций и народностей, угнетенных
царизмом, насильственно присоединенных или насильственно удерживаемых в границах государства, т.е. аннексированных»128.
Следует подчеркнуть, что эта цель носила временный характер и
использовалась большевиками как своего рода орудие для расшатывания власти Временного правительства. Далее, говоря о национальном
самоопределении, лидер большевиков пишет: «Пролетарская партия
стремится к созданию возможно более крупного государства, ибо это
выгодно для трудящихся, она стремится к сближению и дальнейшему
слиянию наций, но этой цели она хочет достигнуть не насилием, а исключительно свободным, братским союзом рабочих и трудящихся
масс всех наций»129.
Последний тезис, как нам представляется, проясняет позицию
консервативного лагеря в годы перестройки в вопросе о национальногосударственном строительстве. Считая себя хранителями пролетарской государственности, неокоммунистические организации выступа-
262
ли самыми активными сторонниками сохранения Союза и противодействовали тенденции формирования однонациональных государств.
В годы перестройки партии буржуазно-либерального и социалдемократического направлений, выступая за разрушение существовавших социально-экономических устоев, в то же время объективно
содействовали разрушению и Советского Союза как порождения этих
отношений.
В связи с этим обратим внимание на попытку противостоящих
КПСС демократических организаций создать общий фронт борьбы с
существующей системой, объединив усилия с националистическими
движениями и партиями. Реальным воплощением этой тенденции стало появление «Демократического конгресса», сплотившего для единой
борьбы националистические организации, буржуазно-либеральные,
социал-демократические и иные организации, стремящиеся к разрушению общественной системы.
Другим проявлением этой тенденции стала позиция демократических организаций по вопросу о проведении референдума СССР 17
марта 1991 г. Как отмечалось в листовке союза демократических сил
г. Перми и Пермского клуба избирателей, занимающих позиции близкие к «Демократической России», «скрытый смысл референдума скрепить Союз насилием над республиками под главенством Союзной
власти, которую сейчас нельзя признать законной, ибо в большинстве
своем она состоит не из представителей народа, а избравшей самою
себя партноменклатуры. Результат такого объединения - нищета народов, экономическая отсталость ... Нет союзному договору Горбачева!»130
В листовке «ДР» «К гражданам России!», также приуроченной к
референдуму, четко обозначалась идея разрушения существующего
национально-государственного устройства, в связи с чем референдум
был назван «попыткой реанимации псевдосоциалистической империи,
опорой для которой могут быть только штыки, танки, саперные лопатки, страх и насилие»131.
Таким образом, отличительной особенностью позиции радикального лагеря в межсистемной исторической ситуации является
тенденция к ликвидации существующего государственного устройства, что вписывается в общую концепцию разрушения прежней общественной системы и защищающей ее власти. При этом с приходом к
власти и превращением в «государственную» силу радикальный ла-
263
герь меняет свои позиции на противоположные: теперь он отстаивает
идеи целостности и неделимости нового государственного образования. Этот вывод подтверждается анализом рассмотренной выше позиции большевиков, обозначенной в работе В.И. Ленина «Задачи пролетариата в нашей революции», а также современным положением вещей. В Конституции Российский Федерации, принятой в 1993 г. и
фиксирующей новый общественный порядок, установленный в результате победы оппозиционных КПСС сил, наряду с тезисом о равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации обращает на себя внимание ст. 5.2: «Федеративное устройство Российской
Федерации основано на ее государственной целостности»132.
Специфическая роль радикального лагеря во властеотношениях
переходного периода проявляется в его отношении к процессам демократизации, характерным для межсистемных состояний. В своей
деятельности по разрушению устоев системы радикалы способствуют
предельной демократизации общественных отношений, выступают
как демократическая сила.
Именно такой демократизирующей силой в условиях 1917 г. выступали большевики. «Правда», характеризуя общую позицию большевистской партии в вопросе о власти, отмечала, что от гибели страну может спасти только народ, «взяв всю полноту власти из рук буржуазии в свои собственные - в руки Всероссийского Совета рабочих,
солдатских, крестьянских и проч. депутатов»133. В связи с этим большое внимание большевики уделяли процессу самоорганизации масс,
способствовавшему уничтожению буржуазных отношений. Именно
большевики призывали рабочих налаживать рабочий контроль на
производстве, создавать фабрично-заводские комитеты с широкими
правами по управлению производственными процессами134.
Демократический характер взглядов большевиков отразился
также на решении аграрного вопроса. В принятой на VII (Апрельской)
Всероссийской конференции РСДРП (б) резолюции указывалось на
то, что аграрные преобразования могут быть успешны и прочны лишь
при полной демократизации всего государства, при уничтожении полиции, постоянной армии, привилегированного чиновничества, а также «при самом широком, вполне свободном от надзора и опеки сверху, местном самоуправлении»135. В соответствии с этой резолюцией,
большевистская пропаганда в деревне была направлена на организа-
264
цию крестьянства в борьбе за уничтожение существующих поземельных отношений.
Обратим внимание, что большевики оказались одновременно
наиболее последовательными в проведении демократизации армии,
стремясь сделать основными организационными ячейками низшие
звенья - роты, батареи, выступая за уравнение в правах офицеров и
солдат, выборность командного состава. По мнению большевиков,
войсковые комитеты должны были обладать не только правом контроля над действиями выборных командиров, но и правом отвода
офицеров, изгнания из частей тех командиров, которые вели контрреволюционную деятельность136.
Сходную с большевистской позицию в вопросе о демократизации общества заняли организации буржуазно-либерального, социалдемократического толка в годы перестройки. Как и в условиях 1917 г.,
демократизация общественных процессов была использована радикальными силами в качестве орудия уничтожения старой общественной системы. Доказательством этого тезиса являются факты устранения партийного руководства в ряде областей и регионов страны под
воздействием организованных радикалами митингов и других массовых акций. Заметим также, что борьба радикалов с существующей
системой велась под флагом уничтожения тоталитаризма и осуществления демократических преобразований. При этом любые попытки
союзных органов власти, органов КПСС, направленные на соблюдение действующего законодательства, законности и порядка, расценивались радикалами как наступление диктатуры, возвращение к тоталитаризму, попрание тех демократических свобод, которые появились
в переходный период137.
Курс на демократизацию общества как инструмент ликвидации
существующего строя отчетливо прослеживается в «Программе действий - 90», принятой РДФ, где в качестве одной из задач, стоящих
перед демократическим движением, выдвигалось следующее положение: «Взламывать местные недемократические порядки и проводить
революционную политику раскрепощения и демократизации с помощью организации массовых акций»138.
Таким образом, платформы большевиков в период между двумя
российскими революциями 1917 г., с одной стороны, и демократических, оппозиционных КПСС сил в условиях перестройки - с другой,
носили выраженный радикальный характер, что проявлялось в стрем-
265
лении к окончательному разрушению «старых» общественных отношений. При этом двоевластие, многовластие и минимизация государственного насилия воспринимались этими силами как шаг на пути к
полному низвержению старого порядка.
Устанавливающийся в переходные периоды баланс сил, выступающих за «достройку» разных общественных систем, за установление единовластия, создающего необходимые условия для этой «достройки», является питательной средой для возникновения и деятельности особого - межсистемного типа центризма. Его отличия от системного типа в самых общих чертах уже освещались выше. Сущностной
чертой межсистемного центра является балансирование между радикальным и консервативным лагерями, что служит ключом к пониманию сути его взглядов на власть в условиях переходного периода.
В обеих исследуемых ситуациях для межсистемного центра было характерно признание своей особой роли в борьбе противостоящих
сил за власть. Меньшевики и эсеры представляли свою роль в политическом ландшафте России после свержения самодержавия как силы,
выступающей с позиции защиты революции. В связи с этим, с одной
стороны, признавалось необходимым осуществлять контроль над деятельностью буржуазного Временного правительства, «подталкивать»
русскую буржуазию к осуществлению социальных преобразований.
Другой важной задачей межсистемного центра, существовавшего в
условиях 1917 г., стало противодействие «опасности слева» - набирающему силу большевизму. По признанию меньшевика М. И. Скобелева, одного из руководителей Петроградского Совета, в специфических условиях послефевральской России революционной демократии
«приходилось не разжигать, а, как пожарным, тушить разгоравшиеся
"народные страсти»139.
Схожую роль играл межсистемный центр в годы перестройки.
Как отмечал М.С. Горбачев, в условиях углубившегося противоречия
демократических (радикальных) и консервативных сил, «самая ответственная, спасительная роль выпадает как раз на долю политического
центра, который призван воспрепятствовать столкновению крайних
позиций, предложить обществу реальный путь выхода из кризиса»140.
Таким образом, несмотря на
специфику конкретноисторических ситуаций, в которых действовали меньшевики, эсеры и
центристское течение во главе с М. Горбачевым, можно констатиро-
266
вать, что центристы в том и другом случае четко осознавали свое
«срединное» положение в существующем политическом ландшафте.
Осуществление этой «срединной» политики означает противодействие обеим, разрушительным, с точки зрения межсистемных центристов, тенденциям к достройке той или иной общественной системы, а также поддержание установившегося баланса политических сил.
В связи с этим представляется очевидным, что попытки любой из противостоящих сторон нарушить этот баланс и установить единовластие
встречают противодействие со стороны центристов. При усилении
одного из лагерей межсистемный центр пытается восстановить пошатнувшееся равновесие, скрыто или явно поддерживая противоположную политическую силу.
Так, после нарушения относительного равновесия сил в результате июльских событий 1917 г. одной из задач центристов становится
недопущение чрезмерного усиления буржуазного лагеря. После июльского разгрома «анархо-большевизма» и начала репрессивных действий против большевиков А.Ф. Керенский определял задачу возглавляемого им правительства так: «Зорко наблюдать за тем, чтобы естественная реакция против максимализма слева не превратилась в максимализм справа»141. Очевидно, что такая позиция встретила негодование со стороны буржуазного лагеря и кадетов, в частности142.
Во время борьбы с корниловским мятежом, с точки зрения Керенского, было важно, чтобы власть не уклонялась ни в сторону соглашения с мятежниками, «ни в сторону левого фланга к борьбе под
видом подавления контрреволюции с целыми группами и классами
населения»143. Ослабление консервативного лагеря после разгрома
корниловщины потребовало от межсистемного центра действий, направленных на восстановление баланса сил. В известной степени это
объясняет поражение идеи создания однородного социалистического
правительства и возвращение меньшевиков и эсеров на путь соглашений с недавними сторонниками корниловщины - кадетами и представителями цензовых кругов. Одновременно с этим в деятельности центристов усилилась антибольшевистская тенденция. Так, газета «День»
писала: «С большевизмом демократия может быть только в состоянии
беспощадной войны и только отношения войны допустимы для тех,
кто помнит свой собственный вчерашний день и вчерашний день своих врагов. Довольно бороться с врагами революции. Слишком очевидный крах потерпели все попытки на чем-нибудь столковаться с по-
267
литическими ушкуйниками нашей революции. Довольно! Демократия
объявила войну. Демократия не может уклониться от боя»144.
Сохранение относительного равновесия радикальной и консервативной тенденций было объектом пристального внимания со стороны межсистемного центра в годы перестройки. Формулируя идейные установки центристских сил, М.С. Горбачев обратил внимание,
что для этого течения неприемлем «авантюризм сил, которые себя называют радикальными», как и возврат «к сталинизму и застою»145.
Подобная трактовка позиции центра в вопросе об отношении к другим
политическим силам часто встречается в документах, характеризующих взгляды представителей этого течения146.
По мнению некоторых зарубежных исследователей, тактика лавирования М.С. Горбачева как представителя центристского течения
между противостоящими силами была доведена до совершенства. В
частности, Б. Эклоф, анализируя деятельность реформистского руководства КПСС на XIX партконференции, обращает внимание на то,
что, позволяя выступать самым радикальным сторонникам реформ,
Горбачев затем решительно критиковал их позиции, что несколько
успокаивало представителей консервативного крыла в КПСС и обеспечило в итоге победу центристской линии147. Такая тактика была характерна для действий представителей межсистемного центра и в последующем: в зависимости от политической конъюнктуры усиливалась критика то консервативного лагеря, то радикального.
«Срединный» характер взглядов межсистемного центра проявляется в первую очередь в его отношениях к ценностям формирующейся и разрушающейся общественной системы. В качестве доказательства этого тезиса приведем «Программу действий коммунистов
Перми в переходный период к рыночным отношениям», разработанную в 1990 г. в Пермском горкоме КПСС148. Анализ этого документа
обнаруживает противоречивость взглядов межсистемного центра, совмещение в них элементов обеих систем. Так, с одной стороны, коммунисты определяли свою ближайшую цель как создание «гибких
структур, реагирующих на рынок», формирование рыночной среды и
инфраструктуры 149. «Коммунисты города, - указывалось в программе,
- примут самое непосредственное участие в развитии сети малых
предприятий, новых форм организации производства, отвечающих
рыночным отношениям»150. В соответствии с этими идеями в программе было заявлено о поддержке коммунистами в органах власти
268
тех мер, которые направлены на развитие предпринимательской деятельности. Наряду с этой очевидной прорыночной ориентацией и
идеями создания равных условий для развития форм собственности,
многопартийности, отказа КПСС от монополии на власть в программе
были заложены и другие идеи, находящиеся в очевидном противоречии с вышеуказанными. В документе подчеркивалось, что коммунисты будут поддерживать рабочее движение против массовых увольнений без гарантий предоставления другого места работы или переквалификации, а также выступают против резкого снижения жизненного
уровня населения в переходный к рыночным отношениям период,
против коммерциализации культуры, здравоохранения, народного образования, разделяя в этом вопросе позицию консервативного лагеря.
На то же противоречие в системной ориентации межсистемного
центра указывает другой документ, относящийся к тому же периоду «Основные направления деятельности партийной группы (фракции)
депутатов - коммунистов в Совете народных депутатов», разработанный Пермским обкомом КПСС. Наряду с задачами формирования рыночных отношений перед коммунистами в Советах ставилась цель
«выражать и защищать интересы трудящихся, ... противостоять принятию решений, направленных на капитализацию советского общества». Коммунисты призывались к борьбе с частнособственнической
идеологией и психологией, клеветой на марксизм, В.И. Ленина, коммунистическую партию151.
Сообразно своему месту в политических отношениях, а также
идеологии, содержащей элементы умирающей и формирующейся систем, межсистемный центр выступает против установления единовластия тем или иным противостоящим лагерем. Эта особенность была
присуща обоим рассматриваемым политическим течениям.
Так, политика «контроля» и «давления», осуществляемая эсероменьшевистским Петроградским Советом в отношении Временного
правительства, одним своим острием была направлена против установления единовластия буржуазии. С другой стороны, эта политика
противостояла линии большевиков и их сторонников на установление
единовластия Советов. Специфическим проявлением этой тенденции
в годы перестройки стало неприятие центристским течением идеи установления нового режима демократическими силами при полной ликвидации КПСС. С другой стороны, центристы отрицали отстаивае-
269
мую консервативным лагерем идею сохранения особой роли компартии в системе власти.
Эта специфика взглядов указанного политического течения в
полной мере отражена в рекомендациях изучающим проект Платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду, подготовленных Пермским горкомом
КПСС. В документе, в частности, указывалось: «КПСС, перестав быть
стержнем административно-бюрократического механизма управления,
отходит от законодательной и исполнительной функции. Предстоит
колоссальная переориентация работы партии»152. Положительно оценивая отход КПСС от «несвойственных» ей функций, документ одновременно предупреждал: «Нельзя допустить, чтобы страну захлестнул
политический хаос, чтобы для общества отказ от монополии одной
партии обернулся монополией других»153. Можно заключить, что позиция межсистемного центра по вопросу о власти КПСС, ее роли в
обществе, с одной стороны, способствовала процессу устранения
КПСС с политической арены, но, с другой, - тормозила его.
Справедливость этого вывода подтверждают оценки деятельности центристов, даваемые представителями консервативного и радикального лагерей. Н. Андреева, например, выступая на III Всесоюзной
конференции общества «Единство» в октябре 1990 г., отмечала, что
идеи руководства КПСС «растворили КПСС в общей совокупности
общественно-политических организаций... Правящие круги перестройки взяли курс на отчленение партии от государства и хозяйственной деятельности, дали согласие на "деполитизацию" и "департизацию" государственных органов. Идет лишение КПСС статуса правящей партии, чем завершается полный разрыв ее с научным социализмом»154. Радикальный лагерь поддерживал идеи центристов лишь в
той мере, в какой они работали на разрушение власти КПСС как
стержня общественной системы.
Итак, межсистемный центр стремится сохранить баланс политических сил и не допустить усиления одной из сторон, ведущей к
единовластью определенного типа. В этом смысле усиление позиций
того или другого лагеря представляет для центра опасность, ибо с установлением единовластия исчезают условия для реализации идей, отстаиваемых центристами. В связи с этим обратим внимание на терминологию, применяемую меньшевиками и эсерами в условиях межсистемной ситуации 1917 г. в отношении представителей обоих противостоящих флангов: «большевики справа», «большевики слева», «мак-
270
сималисты справа», «максималисты слева» и т.п. Как отмечал позже
И.Г. Церетели, «революционная демократия вела одновременно борьбу против максимализма правого и против максимализма левого»155,
подразумевая под этим «ограничение» устремлений буржуазного лагеря к установлению всевластия буржуазии и большевиков - к установлению единовластия Советов.
Та же позиция была и у межсистемного центра периода перестройки. Рассматривая деятельность демократических сил в указанный период, М.С. Горбачев обращал внимание на «парадокс». «Правая по своей природе сила, - говорил он, - взяла на вооружение средства, присущие левым радикалам»156. Эта идея не была точкой зрения
одного Горбачева, на что указывает ее многократное использование
центристами в своей политической агитации157.
Оценки, даваемые межсистемным центром деятельности противостоящих лагерей, вполне закономерны. Они фиксируют общность
платформ обеих противостоящих сил. Эта общность выражается в
том, что они защищают системные ценности, проявлением которых
является их стремлении к установлению единовластия. Эта формальная общность целей и дает то сходство в методах их достижения, которое обнаружили в обеих рассматриваемых исторических ситуациях
центристы.
Противясь установлению единовластия того или иного типа,
межсистемный центр объективно работает на сохранение и упрочение
существующего двоевластия. Поддержанию именно этой тенденции
способствовала политика «контроля» и «давления», осуществляемая
меньшевистско-эсеровском большинством в Советах по отношению к
Временному правительству первого состава.
Об этом красноречиво свидетельствует статья «Снова о "двоевластии», опубликованная в 37-м номере «Известий Петроградского
Совета р. и с.д.» и отражающая взгляды на власть советского большинства. Статья была направлена против тезиса, характерного для
буржуазной прессы того времени, о неправомерности вмешательства
Советов в дела государственного управления и создавшегося в результате этого вмешательства двоевластия. «Оставьте, господа, лицемерные разговоры о "двоевластии"! - писал автор статьи. - Революционный народ не для того свергал иго царской власти, чтобы подпасть
под неограниченную власть буржуазии - народ уступил правительственную власть представителям буржуазии, но он не допустит само-
271
державия класса буржуазии... Она (буржуазия. - Д.К.) настойчиво борется против всяких попыток ограничить эту власть. Ведь все эти вопли о "двоевластии" - не что иное, как борьба буржуазии за полноту
власти. Дело вовсе не в том, что необходима "единая власть", а только
в том, чтобы вся власть была исключительно в руках буржуазии»158.
Очевидно, что такое «ограничение» всевластия буржуазии, осуществляемое меньшевистско-эсеровским большинством, способствовало сохранению властных полномочий в руках Советов и, следовательно, работало на сохранение двоевластия.
Тенденция сохранения сложившегося баланса сил и существующего двоевластия была характерна также для периода перестройки. Так, представители центристского течения в КПСС заявляли об
опасности борьбы между двумя фракциями в Верховном Совете
РСФСР - «Коммунистами России» и «Демократической Россией». При
этом делался вывод о необходимости проведения некой средней политики, уравновешивающей эти крайние позиции159. Этот факт политической борьбы в условиях перестройки отражает позицию межсистемного центра как силы, способствующей сохранению двоевластия.
Особенность положения центра в политических и властных отношениях переходных периодов проявляется также в его стремлении
к осуществлению надклассовой, надпартийной политики, которая бы
примиряла враждующие стороны.
Так, вступая в первое коалиционное правительство, меньшевики
и эсеры надеялись, что выработанная ими декларация Временного
правительства окажет примиряющее воздействие на «крайние» течения. Действительно, декларация первого коалиционного правительства содержала паллиативные меры: достижение мира без аннексий и
контрибуции, дальнейшую демократизацию армии при укреплении ее
боевой дисциплины, подготовку перехода земли в руки трудящихся и
т.д.160 Важным условием, нацеленным на примирение левых сил с новым правительством, стал механизм отчета министров-социалистов
перед Петроградским Советом161. Представители советского блока неоднократно подчеркивали, что эта платформа «способна сплотить и
демократию и все живые силы страны для борьбы за укрепление революционной России, за ее спасение»162.
Действительно, шаги созданного коалиционного правительства в
направлении осуществления указанных выше задач, не могли удовлетворить ни кадетов, ни тех, кто стоял за ними, ни большевиков. Плат-
272
форма ЦК кадетской партии, опубликованная в один день с декларацией Временного правительства, требовала от представителей кадетской партии в правительстве выполнять иную программу: соблюдение обязательств перед союзниками, воспрещение каким бы то ни было неправительственным организациям вмешиваться в дела государственного управления, наведение порядка в армии, использование мер
государственного принуждения против «анархических» элементов163.
Как следует из содержания и стиля этой программы, кадеты не собирались идти на «тесное единение» с мягкими социалистами. И хотя на
VIII съезде кадетской партии Милюков признал вступление меньшевиков и эсеров в правительство шагом к усвоению ими «точки зрения
государственности», тем не менее называл его относительным, выражая опасение, что меньшевики и эсеры могут вновь «уступить своим
соседям слева»164.
С другой стороны, вступление меньшевиков и эсеров в правительство и декларация правительства не могли удовлетворить и большевиков, по - прежнему занимающих позицию «никакого доверия и
никакой поддержки» правительству, называющих его «министерством
мелкобуржуазных иллюзий и мелкобуржуазного соглашательства»165.
Таким образом, попытка «сплотить все живые силы страны» под
властью коалиционного правительства завершилась провалом. Уже
через несколько дней после начала работы первого коалиционного
правительства «Известия» вынуждены были констатировать: «С одной
стороны, часть буржуазии с опаской глядит на новое правительство и
обещает ему поддержку "постольку - поскольку". С другой стороны,
большевики ("правдисты") призывают: "Никакого доверия новому
Правительству, никакой поддержки ему, ни копейки денег ему!»166 .
Необходимость осуществления примиряющей крайности центристской программы ощущалось центристским руководством в годы
перестройки. Выступая с программной речью в Белоруссии в феврале
1991 г., М.С. Горбачев отмечал, что реальной основой для компромисса «демократов» и «консерваторов» могла бы стать концепция гуманного демократического социализма, содержащая «достаточно универсальные, общедемократические требования: правовое государство,
разделение властей, смешанная рыночная экономика, социальная
справедливость, свободы человека»167.Такое общественное устройство, по его мнению, должно было объединить различные обществен-
273
ные течения, предотвратить столкновение сил, выступающих «за социализм без демократии» и «за демократию без социализма».
В русле концепции «демократического социализма» организации КПСС на местах также пытались преодолеть противостояние радикального и консервативного лагерей, искать «варианты сотрудничества, и в том числе с "Демократической Россией", поскольку конфронтация может привести к еще более худшей ситуации»168. В ряде
случаев, рассматривая вопрос об агитации во время предвыборной
кампании первого российского президента, некоторые партийные органы сочли за лучшее не вести никакой агитации против кого-либо из
кандидатов, предоставляя партийным организациям самим решать
этот вопрос. Как заявил один из участников пленума Свердловского
райкома КПСС г. Перми, на котором обсуждался вопрос о позиции
коммунистов района на предстоящих выборах Президента России,
«если мы будем голосовать против кого-либо из кандидатов, то, наверное, не будем поняты массами»169.
На практике, как и в случае попыток меньшевиков и эсеров, оказалось, что концепция демократического социализма устраивала противостоящие лагеря лишь постольку, поскольку наблюдался баланс
этих сил. Демократы видели в нем шаг на пути расшатывания устоев
социализма и его окончательного уничтожения. Консерваторы же видели в этой концепции частичное отрицание социализма, при известных условиях позволяющее вернуться к прежнему состоянию. Так, Н.
Андреева считала, что центристская платформа ведет к «рыночнокооперативному, торгашескому капитализму, к воспроизводству домонополистической свободной конкуренции как переходной форме
реставрации власти капитала в нашей стране»170. С другой стороны,
Г.Х. Попов находил программу М.С. Горбачева недостаточной, определяя стратегию демократических сил как «три Д»: департизация, денационализация, десоветизация171. Такая стратегия подразумевала
борьбу за окончательное уничтожение существующего общественного
строя. В этой связи появление и культивирование идеи «демократического социализма» было шагом на пути достижения этих целей.
Таким образом, и неокоммунисты, и антикоммунисты воспринимали указанную концепцию как явление переходного периода, отражающее зыбкое равновесие политических сил.
Поиски межсистемным центром компромиссной платформы,
удовлетворяющей и левых, и правых, говорят об органицистском ха-
274
рактере взглядов межсистемного центра на проблемы власти и общественного развития в целом. С этих позиций общество представляется
единым организмом, каждая часть которого должна мирно уживаться
с другими, подчиняясь нормам жизнедеятельности целого. Ни одна из
сторон (классов, слоев, партий) не может навязывать целому обществу свою волю. Отсюда следует, что управление обществом может
осуществляться лишь в интересах всего общества.
Очевидно, что органицистский подход межсистемного центра
отражается и на его взглядах на власть. Так, вполне закономерно отрицание им идей установления единовластия крайними лагерями, ибо
при таком единовластии приоритетными оказываются те общественные силы и те отношения, которые соответствуют определенному
системному качеству, в то время как деятельность других общественных сил, отрицающих эти общественные отношения, неизбежно ограничивается.
В доказательство тезиса об органицистском представлении центристов о власти приведем цитату из речи В.М. Чернова, произнесенную им на I Всероссийском съезде Советов. Вступая в полемику с Лениным, лидер эсеров заметил, что идея большевиков о единовластии
Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов есть «стройный классовый план власти», есть «полное исключение всего, не относящегося к Совету..., полное исключение, последовательное исключение из политической жизни. Ценз навыворот. Раньше нас цензовая
Россия исключала из власти, теперь же цензовую Россию исключить
из власти»172.
Обратим также внимание на то обстоятельство, что Керенский
считал возможным осуществление «общенародной» политики в послефевральской России как раз потому, что в этих специфических условиях ни один из классов, ни одна из противоборствующих сторон не
могла навязать обществу свою волю: «ни один из классов и не одно
сословие в государстве не может достигнуть своих главных, максимальных и величайших желаний»173.
В основе платформы межсистемного центра в годы перестройки
лежала также идея осуществления власти в интересах всего общества.
В соответствии с этой посылкой Горбачев требовал от всех политических течений согласия ради сохранения целостности социального организма, забвения «противостояния белых красных, черных и синих»,
отказа от борьбы по принципу «кто кого»174.
275
Из органицистских представлений межсистемного центра о власти логично вытекает идея осуществления широкой демократии, которая дает всем общественным силам возможность легально существовать, пропагандировать свои взгляды, действовать в соответствии со
своими системными интересами. Существование демократии, вбирающей в себя как бывшие системные, так и несистемные элементы,
является своего рода гарантом сохранения сложившегося равновесия
политических сил.
Такой подход к демократии является особенностью межсистемного типа центризма. Если системный центр, как правило, стремится
ограничить деятельность оппозиционных власти и системе политических сил, то для центризма межсистемного типа характерно стремление предоставить полярным политическим силам «место под солнцем
свободы»175.
Обратим внимание на слова А.Ф. Керенского, считавшего, что
после свержения самодержавия в России формируется «не какойнибудь английский или немецкий строй, а демократическая республика в полном смысле этого слова»176. Основное достоинство такого
строя, по его мнению, заключалось в свободном сосуществовании
всех политических сил: «У нас, слава Богу, люди, такие как Либкнехт,
проповедуют спокойно, а он сидит в тюрьме»177.
Идея демократизации советского общества, при осуществлении
которой силы различной политической ориентации, от коммунистов
до их антиподов, могли бы сосуществовать и относительно мирно
уживаться, была важным аспектом взглядов центристов в годы перестройки. Критикуя обе «крайности», Горбачев и другие представители
этого центра вместе с тем отстаивали их право на существование.
В соответствии с этими установками центристского течения на
мирное сосуществование всех общественных сил действовали организации компартии на местах. Лидер одного из райкомов г. Перми, излагая в августе 1990 г. тактику районной партийной организации, отмечал: «Мы будем спокойно реагировать на организацию новых политических сил, мы готовы с ними сотрудничать, если они за социализм, ...
если же вся их деятельность направлена на отрицание социализма,
компартии - мы будем вести с ним принципиальный, но без оскорблений, выпадов спор, будем стремиться разъяснять людям разницу
наших позиций. Так и только так мы понимаем демократию, гласность
, свободу»178.
276
Сообразно с этими взглядами межсистемный центр периода перестройки строил свою политику в Советах. В листовке, выпущенной,
по всей видимости, одним из райкомов КПСС г. Перми в 1990 г. и отражающей взгляды центристов, политическая борьба в Советах представлялась следующим образом: «Политические партии предлагают
политику, а дело Советов выбирать, по какому пути идти, это и есть
проявление подлинного народовластия... Советам нужны альтернативные варианты предлагаемых решений. Их могут выработать политические партии. Не "долой партии из Советов", а равноправие и сотрудничество партий, союзов, движений в Советах!»179.
Из этого документа следует, что представители горбачевского
центра считали возможным сосуществование в органах государственной власти как представителей коммунистической партии, так и некоммунистических и даже антикоммунистических организаций. Более
того, как указано в источнике, возможен выбор Советами политики,
предлагаемой той или иной политической партией.
Приведенные выше цитаты указывают на особый характер проповедуемой центром демократии. Очевидно, что она «шире» демократии, отстаиваемой другими политическими силами, в частности системными центристами.
При стабильном состоянии общества и власти партии борющиеся за власть в рамках демократических процедур, как правило, нацелены на сохранение и развитие существующего системного качества.
Попытки несистемных сил изменить существующий строй встречают
соответствующее противодействие со стороны властных структур. В
данном смысле такая демократия может быть охарактеризована как
демократия системная. Она позволяет осуществлять выбор исключительно в рамках существующей общественной системы.
Особенность демократии, отстаиваемой межсистемным центром,
заключается в том, что она делает возможным выбор самой общественной системы. В этом смысле проповедуемая указанным политическим течением демократия есть демократия межсистемная.
Эта специфика взглядов межсистемного центра на демократию
становится еще более очевидной при рассмотрении его позиций в отношении проблемы применения мер государственного принуждения.
Именно межсистемный центр оказывается той политической силой,
которая наиболее последовательно выступает против использования
277
репрессивных и других мер принуждения в отношении своих политических противников.
В отличие от кадетов и других представителей буржуазного лагеря, стремившихся к полному подавлению «анархии», а также в отличие от большевиков, требующих полного разгрома сил контрреволюции, меньшевистско-эсеровский блок однозначно стоял на позициях ненасилия. Особенно отчетливо это проявилось в первые месяцы
после февраля 1917 г. А.Ф.Керенский, например, так выразил свое отношение к противникам нового демократического порядка: «мы оставляем их свободно на свободе, уверенные, что не в преследованиях
и насилии над отдельными людьми лежит залог спасения государства»180.
Идея ненасилия прослеживается также и в документах, характеризующих деятельность межсистемного центра в годы перестройки.
Как уже отмечалось выше, с теми силами, которые выступали против
идеи сохранения социализма в любой форме, представители центристского течения собирались вести «без оскорблений и выпадов спор»,
«разъяснять людям разницу позиций». Вопрос о применении силы
против своих идейных противников, разрушающих элементы старой
системы и работающих на разрушение концепции «демократического
социализма», не ставился. М.С. Горбачев полагал, что «перестройка
может стать началом эпохи ненасильственных. бескровных преобразований»181.
Исследование демократических тенденций в платформе межсистемного центра позволяет выявить противоречие, существующее между стремлением этого течения к полной демократии, допускающей в
политический процесс все общественные силы, и попытками центристов сохранить целостность социума - с другой.
Очевидно, что демократия, позволяющая сосуществовать полярным общественным силам, стремящимся к «достройке» различных
общественных систем, не может являться надежным гарантом сохранения неустойчивого равновесия этих сил и, в конечном счете, самой
этой демократии. Требования центристов «вести борьбу в рамках законности, политической культуры, сопоставления позиций»182 остаются благими пожеланиями, ибо, в отличие от межсистемного центра,
обе противостоящие системные силы видят в широкой демократии не
идеал общественного устройства, а средство достижения своих системных целей. Характерно, что при нарушении указанного равновесия
278
и устранении двоевластия такая демократия неизбежно бывает свернута.
Проявление упомянутого противоречия в доктрине межсистемного центра мы находим в его попытках усилить государственную
власть, осуществить диктатуру в интересах всего общества при обострении политической борьбы. Таким образом, суть этого стремления
межсистемного центра есть насильственное поддержание хрупкого
равновесия двух разнонаправленных тенденций общественного развития.
В 1917 г. это явление нашло свое воплощение в керенщине.
Идея сильной власти стала активно использоваться меньшевистскоэсеровским блоком начиная с июльского кризиса. Именно тогда ЦИК
постановил считать Временное правительство «правительством спасения революции», признав за ним неограниченные полномочия.
Важно отметить, что ослабляя этим шагом Советы, центристские силы
по-прежнему оставались на позициях лавирования, требуя от «революционной власти» «заставить все классы жертвовать своими интересами ради спасения страны». Признавалось также, что политика этого
правительства должна быть «всенародной»183.
В этих условиях межсистемный центр несколько иначе ставил
проблему применения мер государственного принуждения. На Государственном совещании в Москве И.Г. Церетели требовал от правительства не останавливаться даже перед тем, чтобы «оттолкнуть те
или другие своекорыстные группы, ... привести мерами государственного принуждения эти слои к жертвам, которые требуются во имя
спасения страны и которые добровольно не даются»184.
Из цитаты следует, что второе коалиционное правительство рассматривалось центристами как надпартийный орган, силовыми методами поддерживающий относительную стабильность в обществе, жестко противодействующий «крайним» тенденциям общественного
развития.
Обратим внимание и на то, что эта тенденция в политический
жизни России 1917 г. однозначно трактовалась в советской исторической науке как контрреволюционная. Признавалось, что деятельность
коалиционных министерств после разгона июльской демонстрации
носила буржуазный характер. Как отмечал в своем обобщающем труде И.И. Минц, «покончив с двоевластием и захватив всю власть при
помощи эсеров и меньшевиков, в решающих местах, контрреволюция
279
185
торжествовала» . Таким образом, можно заключить, что летом 1917
г. меньшевики и эсеры окончательно перешли в стан буржуазного лагеря186. Это означает, что российская буржуазия должна была в полной мере разделять и поддерживать политику того правительства, которое являлось по утверждению советской историографии, «правительством банкиров и капиталистов», органом господства буржуазии,
посредством которого она приступила к ликвидации революционных
достижений.
Как признает сам И. И. Минц при дальнейшем исследовании
экономической политики Временного правительства, попытки синдицирования и трестирования, осуществляемые правительством, встретили сопротивление со стороны буржуазии. Эти меры были торпедированы как крупнейшими банками, отказавшими правительству в выделении кредитов, так и самими промышленниками. Как отмечает
Минц, «капиталисты считали попытки расширения государственного
регулирования несвоевременными»187. Еще одной формой саботажа,
направленного против правительства, была неуплата налогов, принявшая летом - осенью 1917 г. массовый характер188.
Таким образом, можно говорить об определенном противоречии
в суждениях автора, ибо выясняется, что буржуазия оказывала сопротивление тому правительству, которое, добившись единовластия и
превратив Советы в безвластный придаток своей политики, должно
было в первую очередь выражать и отстаивать интересы класса предпринимателей.
Это противоречие становится еще более очевидным, когда И.И.
Минц заостряет внимание на политическом характере саботажа. Как
известно, на II Всероссийском торгово-промышленном съезде под рукоплескания зала П.П. Рябушинский заявил о нецелесообразности давать средства существующему правительству189. Характерно, что на
IX съезде кадетов сформированное Керенским в конце июля правительство было охарактеризовано как переходное 190.
Все это доказывает, что русская буржуазия не считала существующее правительство окончательно «своим», в полной мере выражающим его социальный интерес. Она поддерживала его лишь постольку, поскольку правительство боролось с «опасностью слева». И
именно потому, что оно не оправдало надежд буржуазии, последняя
встала на путь корниловщины191.
280
Таким образом, правительство А.Ф.Керенского нельзя однозначно считать правительством буржуазным. Скорее всего, оно осуществляло именно центристскую политику192. Центризм и бонапартистское лавирование, осуществляемое правительством Керенского летом - осенью 1917 г., проявляется, в частности, в характере использования мер государственного принуждения к потерпевшим поражение
большевикам, а затем к корниловцам.
П.Н. Милюков в своих воспоминаниях жестко критикует деятельность правительства за непоследовательность в борьбе с большевиками после «июльского мятежа». В первые же дни применения репрессивных мер, отмечает Милюков, «Керенский ... освободил из-под
ареста Троцкого и Стеклова, запретил штабу продолжать аресты
большевиков, прекратил их обязательное разоружение, заменив его
совершенно недейственным - добровольным»193. Не менее демократичен был А.Ф.Керенский по отношению к корниловцам после подавления мятежа194, что вызывало соответствующую реакцию большевиков. Такое отношение Временного правительства к «крайностям» носило очевидный центристский характер.
Попытки межсистемного центра создать сильную революционную власть так и не увенчались успехом ни в июле, ни позже. Их бесплодность вызывала иронию как со стороны противоборствующих
сторон, так и со стороны обывателя. Прозвище «главноуговаривающего», закрепившееся за А.Ф. Керенским, точно отражало истинное положение «диктатора». Грозная речь Керенского при открытии Государственного совещания в Москве, в которой заявлялось о расправе
«железом и кровью» со всякими попытками захвата власти силой, была названа современниками речью «Федора Иоанновича, который
очень хотел бы быть Борисом Годуновым»195.
Таким образом, диктатура, осуществляемая межсистемным центром «в интересах народа», оказалась на деле безвластной, «диктатурой на холостом ходу», как писал о ней В.М. Чернов. Этот итог существования «межсистемной диктатуры» представляется закономерным, ибо, осуществляя ее, межсистемный центр стремился встать над
обеими «крайностями». Тем самым ни та, ни другая сторона противостояния не могли считать меньшевистско-эсеровский блок своим политическим союзником. Слабость социальной базы этой власти осознавали и сами центристы. В мемуарах Керенский констатирует: «Левые болтуны называли членов нашего правительства "наемниками
281
британского капитала", а правые демагоги в посольских гостиных рабами Советов и полубольшевиками»196.
Тенденция к осуществлению «межсистемной диктатуры», хотя и
менее отчетливо, обозначилась в годы перестройки. Ее элементы
проявились осенью 1990 - весной 1991 г. и были связаны с наделением
Президента СССР дополнительными полномочиями (осень 1990 г.)197.
Основными аргументами усиления президентской власти стали ссылки на преодоление в стране экономического кризиса, улучшение контроля над исполнением президентских указов, борьбу с преступностью и т.д. Как заявил на IV Съезде народных депутатов СССР М.С.
Горбачев, нужна исполнительная власть, «умеющая добиваться соблюдения законов, выполнения решений, способная поддерживать
должный порядок и дисциплину»198. Представляется правомерным
вывод, что эти меры носили межсистемный, центристский характер и,
следовательно, работали одновременно против обоих противостоящих лагерей.
С одной стороны, эта тенденция носила антиконсервативный характер, поскольку смысл переданных Президенту полномочий заключался в ускоренном переходе к рыночным отношениям. Именно на это
нацеливал Президента СССР принятый Верховным Советом СССР
закон «О дополнительных мерах по стабилизации экономической и
общественно-политической жизни страны». Во-вторых, само наделение президента новыми полномочиями, а также создание новых институтов власти, призванных ликвидировать «параллелизм, дублирование, неясность, мешанину» в принятии властных решений, способствовало дальнейшему превращению президента в надпартийную фигуру и, следовательно, работало на тенденцию дальнейшего отстранения органов КПСС от власти.
И, наконец, нововведения, осуществленные на IV Съезде, работали на тенденцию дальнейшей десоветизации общества. В этой связи
заметим, что на IV Съезде народных депутатов СССР Совет (Кабинет) министров из самостоятельного элемента советской организации
власти превращался в элемент структуры президентской власти, становился непосредственно подчиненным Президенту СССР199. Кроме
того, создавались структуры, также находящиеся в противоречии с советской организацией власти (Контрольная палата СССР, Совет безопасности при Президенте СССР, институт вице-президентства и др.).
282
Антиконсервативный, прорыночный характер тенденции усиления власти Президента СССР на этом этапе подчеркивался представителями неокоммунистических организаций. Общество «Единство»,
например, расценило наделение Президента полномочиями как «осуществление окончательного перехода к президентской форме государственного правления. Президентская власть обозначила начало конца
Советской власти или десоветизацию политической системы»200.
С другой стороны, усиление президентских полномочий противоречило курсу, взятому радикальным лагерем. Особенность позиции
радикалов в условиях перестройки заключалась в стремлении ослабить центральную власть в противовес власти региональной, республиканской. В связи с этим усиление власти Президента СССР воспринималась как мера, направленная против процесса суверенизации республик. Стремление Президента СССР обеспечить реализацию союзного законодательства, своих указов, преодолеть «войну законов»
объективно противоречило стратегии и тактике этого политического
лагеря.
Борьба президентской власти с преступностью была воспринята
радикалами как наступление диктатуры. В заявлении Координационного совета движения «Демократическая Россия» от 1 февраля 1991 г.
указывалось, что усиление президентской власти и силовых структур,
введение совместного патрулирования улиц силами МВД и армии на
деле направлено не на борьбу с преступностью, а на «подготовку подавления политической оппозиции». «Фактически, - указывалось в заявлении, - команда Горбачева в обход действующего законодательства
вводит в действие важнейший элемент чрезвычайного положения...
Президентский режим игнорирует законно избранные органы государственной власти - Советы. Осуществляется заговор против Конституции СССР - антисоветский заговор в точном смысле этого слова»201. РХДД характеризовало усиление центральной власти как «ползучий государственный переворот», как «необольшевистскую реакцию», которая оттолкнула от президента «прозревших демократов»202.
Таким образом, реакция консервативного и радикального лагерей на тенденцию усиления центральной власти указывает на межсистемный, центристский характер деятельности Президента СССР осенью 1990 - летом 1991 г.
283
Позиция «крайних» политических сил по вопросу усиления
центристами государственной власти указывает на родство двух политических явлений: керенщины в условиях послефевральской России и
процесса усиления президентской власти в годы перестройки.
Анализ взглядов меньшевиков и эсеров, а также центристского
течения в годы перестройки на проблемы власти, возникающие в переходные периоды, приводит к выводу об их однотипности. На это
указывает отношение межсистемных центристов к проблемам двоевластия, минимизации государственного насилия и тенденциям установления единовластия. Такое сходство взглядов в немалой степени
связано со «срединным» положением межсистемного центра в условиях баланса сил, стремящихся к «достройке» разных общественных
систем.
§ 3. Властные институты и политические партии
на пути к единовластию
Изменение сложившегося равновесия политических сил с приходом к власти одного из противостоящих в переходный период политических лагерей оказывает существенное воздействие на отношения
власти. Важнейшим отличительным моментом новой ситуации является процесс установления единовластия в центре и на местах. Смысл
этого процесса заключается в создании условий для развития элементов развивающейся общественной системы и подразумевает тенденцию формирования однотипной, соответствующей новому системному качеству властной структуры. Одновременно эта тенденция выстраивания системно-однородной структуры власти, защищающей
экономические, политические и иные основы формирующейся системы, есть тенденция изживания несоответствующих новым общественным отношениям элементов. Эти процессы характерны для обеих
рассматриваемых в данной работе исторических ситуаций.
Так, после взятия большевиками и их сторонниками власти в октябре 1917 г. начался процесс утверждения единовластия Советов в
центре и на местах. Эта тенденция создания единой советской структуры сопровождалась устранением как органов власти Временного
правительства, так и органов местного самоуправления (дум и земств).
Однако в той мере, в какой позиции большевиков были слабы, на мес-
284
тах продолжали существовать элементы двоевластия. Имела место и
фрагментация советской структуры, окончательно преодоленная лишь
при окончательном превращении большевистской партии в стержень
всей властной машины.
Типологически родственные процессы в отношениях власти обозначились в 1991-1993 гг. После августовских событий 1991 г. окончательно была сломлена власть КПСС над обществом и государственными структурами, были сделаны решительные шаги в направлении
формирования целостной системно-однородной структуры государственной власти (дальнейшее обособление исполнительной, законодательной, судебной властей, создание нормативной базы для их функционирования). При этом обнаружилось, что в силу своего происхождения, социального состава, особенностей формирования разные ветви власти по-разному соответствуют новому системному качеству и в
силу этого обладают разной способностью проводить рыночные преобразования. Поэтому возникает вопрос о характере противоречий
между президентской и законодательной структурами в 1991-1993
гг.203
Имеет смысл говорить о противоречиях двух типов. С одной
стороны, были противоречия, носящие внутрисистемный характер, в
той мере, в какой законодательная структура была зачатком, эмбрионом парламентской структуры. В этом смысле противоречия проявлялись в разном понимании темпов и методов проведения рыночных
реформ, соотношения власти законодательной и исполнительной ветвей, между межсистемным составом парламента и системнооднородной исполнительной властью.
Обратим внимание, что законодательная власть в период постперестройки отчасти соответствовала новому качеству. На это указывает принятие Верховным Советом и Съездом народных депутатов
решений, направленных на развитие рыночных отношений. Об этом
же говорит созданный конституционной комиссией Верховного Совета в 1993 г. проект Конституции РФ, отличие которого от президентского проекта заключалось лишь в придании больших прав законодательной ветви власти в ущерб исполнительной. Как и президентский
вариант, этот проект подразумевал полное устранение советских основ организации власти. С другой стороны, противоречия носили очевидный межсистемный характер. В той мере, в какой законодательная
власть была остаточно советской, она противостояла исполнительной
285
власти как власти другого типа, соответствующей иной общественной
системе.
Двоевластие, обнаружившееся в 1991 - 1993 гг., проявилось на
всех этажах системы - от верховной власти до местных Советов и сопровождалось соответствующими двоевластью явлениями (фрагментация властных структур, изданием противоречащих и парализующих
друг друга законов и т.п.). Это состояние продолжалось вплоть до
устранения Верховного Совета и Съезда народных депутатов от власти и последующей ломки советской структуры.
Таким образом, в обеих исследуемых исторических ситуациях
процесс установления власти, соответствующей новым общественным
отношениям, носил сложный, противоречивый характер, сопровождался временным проявлением двоевластия и соответствующих ему
явлений.
Важным аспектом указанного процесса формирования единой
системы новой власти является усиление тенденции использования
мер государственного принуждения против несистемных для формирующейся системы политических сил. Характер проявления этой общей тенденции, закономерной в процессе установления и существования единовластия, охраняющего определенную общественную систему от разрушения, зависит от специфики того или иного устанавливающегося строя.
Так, после победы над ГКЧП в августе 1991 г. были запрещены
структуры КПСС и КП РСФСР, обозначилась фактическая невозможность для несистемной оппозиции отстаивать свои взгляды на телевидении, радио, в других средствах массовой информации.
После победы большевиков в октябре 1917 г. одним из первых решений центральной советской власти было предоставление Советам на
местах права закрывать контрреволюционные органы печати, производить аресты, распускать организации, в деятельности и пропаганде
которых обнаруживалось противодействие новой власти204. Декретом
ВЦИК от 16 января 1918 г. контрреволюционными признавались действия, направленные на присвоение функций государственной власти205. Эти и другие постановления указывают на процесс формирования правовой базы для защиты устанавливающегося общественного
строя. В связи с этим представляется закономерным закрытие новой
властью буржуазной прессы и объявление кадетов «врагами народа»,
изгнание летом 1918 г. меньшевиков и эсеров из Советов.
286
Процессы формирования новой общественной системы и установления соответствующей ей власти предопределяют изменение положения трех исследуемых политических лагерей.
Как показало настоящее исследование, в условиях после октября 1917 г. и августа 1991 г. обнаруживается системная природа радикального лагеря. Из несистемной, разрушающей власть и государство
силы он превращается в силу, которая формирует и защищает новую
власть и государственность. Иными словами, радикальный лагерь в
новых условиях становится источником формирования нового типа
консерваторов.
Осуществив октябрьский переворот, большевики превратились в
правящую партию, важнейшей задачей которой становилось формирование новых органов государственной власти и установление их
контроля над страной. Именно большевики стали «встроенным мотором» процесса установления советской власти на местах, а затем и
ядром всей системы власти.
Типологически родственные процессы трансформации взглядов
радикального лагеря имели место в период 1991 - 1993 гг. Отличительной особенностью развития радикального лагеря после августа
1991 г. явилось размежевание составляющих его организаций по вопросу о темпах и методах проведения рыночных преобразований, а
также по вопросу о распределении властных функций между законодательной и исполнительной ветвями. Часть партий (ДПР, РХДД,
КДП и др.), оказавшись в оппозиции политике Президента, тем не менее не отрицали идеи формирования рыночных отношений. Это обстоятельство позволяет характеризовать эту оппозицию как системную.
Иная степень оппозиционности в условиях становления единовластия в обеих исторических ситуациях характерна для бывшего
консервативного лагеря. В процессе становления новой системы он
превращается в силу несистемной оппозиции. В отличие от системной, эта оппозиция отрицает не только конкретные действия конкретных властных структур, но подвергает сомнению саму законность их
существования. Она отрицает основополагающие ценности и правила
игры, характерные для рождающейся системы. Иными словами, если
системная оппозиция критикует власть с позиции того же системного
качества, то несистемная - с позиции иной системы. Тем самым консервативный лагерь, выступавший ранее с позиций защиты погибаю-
287
щей власти, в новых условиях становится антигосударственной, радикальной силой.
Данные факты позволяют заключить, что по мере установления
новой власти происходит формирование новых типов консерваторов и
радикалов, что еще раз указывает на релятивность данных понятий
при их использовании в рамках системного подхода.
Упрочение новой власти и нарушение баланса, имевшегося между консервативным и радикальным лагерем, подводит черту под существованием межсистемного центра. Однако следует иметь в виду,
что в той мере, в какой продолжают сохраняться элементы разрушенной на предыдущем этапе системы, имеются условия для существования этого течения.
Так, эсеры и меньшевики в условиях разгорающейся гражданской войны пытались играть роль буфера в столкновении буржуазной
и пролетарской тенденции, то вставая в оппозицию большевикам, то
защищая советскую власть в момент усиления позиций белого движения. В 1991-1993 гг. определенные элементы межсистемного центризма были присущи парламентскому большинству во главе с Р.И. Хасбулатовым. Отвергая позиции неокоммунистического движения, эта
группировка одновременно противодействовала политике скорейшего
формирования рыночных отношений, проводимой Президентом, задерживала процесс окончательного устранения советской формы организации власти.
* * *
Сравнительный анализ проблем власти двух переходных периодов отечественной истории дает основание заключить, что в обеих ситуациях имело место двоевластие, проявлявшееся в сосуществовании,
переплетении, противостоянии двух властных структур, представлявших различные вектора общественного развития. Сравнительный анализ этого явления показывает, что исторические формы его существования могут быть различными. Так, в одном случае превалировала
тенденция создания контрвластной структуры, противопоставлявшей
себя правительственной власти, в другом - тенденция превращения
одного из основных элементов системы власти в институт ее уничтожения.
288
Исследуя далее феномен двоевластия, автор обратил внимание
на то, что двоевластие в переходные периоды связано с относительной
легитимностью каждой из его сторон. Очевидно, что в той мере, в какой власть не обладает достаточной легитимностью, она безвластна. В
той мере, в какой властные функции присвоены контрвластью, органы
старой системы власти их теряют и наоборот. Следовательно, обратной стороной двоевластия является двоебезвластие. Существование
данного феномена в свою очередь указывает на то обстоятельство, что
каждая из противостоящих сторон в переходный период не всегда
оказывается способной реализовать частично принадлежащую ей
функцию государственного принуждения по отношению к силам,
препятствующим осуществлению ее власти. Поэтому имеет смысл утверждать, что общей чертой отношений власти в обеих переходных
ситуациях является тенденция минимизации государственного насилия.
Частичная легитимизация сторон двоевластия и связанное с ней
ослабление функции государственного насилия приводят, как показал
анализ фактического материала, к распространению фрагментации
властных структур. Ее существование в обеих переходных ситуациях
указывает на слабость реализации политического решения, принятого
на уровне макровласти: в условиях переходного периода оно не всегда
и не в полной мере реализуется на мезо- и микроуровнях власти.
Фрагментация способствует дальнейшей атомизации властного поля
и создает благоприятные условия для узурпации властных функций
различными органами, осуществляющими политику, отличную от линии обеих сторон двоевластия.
Таким образом, для отношений власти переходных периодов характерно многовластие (сосуществование множества источников принятия властных решений, каждый из которых обладает известной самостоятельностью). Следует заметить, что ведущей тенденцией формирования многовластия в период перестройки стала скорее фрагментация старых властных структур, нежели появление альтернативных
органов власти.
Анализ отношений власти на этапе нарушения указанного равновесия сил позволяет утверждать, что на этом этапе идет процесс
формирования единой системы власти, устранение противоречащих и
несоответствующих ей институтов. При этом устранение двоевластия
в обоих случаях вело к исчезновению других описанных выше явле-
289
ний: многовластия, фрагментации структур, минимизации государственного насилия и т.д. Следовательно, все эти явления теснейшим образом связаны с двоевластием и породившим его балансом полярных
социально-политических сил, а само двоевластие есть сущностная
черта отношений власти переходных периодов. В связи с этим можно
заключить, что установление единовластия представляет собой завершение переходного состояния общества.
Таким образом, сравнительный анализ власти в переходные периоды указывает на существование логики общественного развития:
от одной системы и соответствующей ей власти - к сосуществованию
элементов двух систем, которое на уровне отношений власти проявляется в двоевластии, - к формированию новой системы и единовластию, призванному оградить экономические, социальные, политические, идеологические основы нового общественного порядка от разрушения.
1
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 25.
Кертман Л.Е. Законы исторических ситуаций // Вопросы истории. 1971.
№ 1. С. 55 - 68.
3
Там же. С. 59.
4
Там же.
5
Там же. С. 61.
6
См.: Волобуев П. Февральская революция: ее противоречия, альтернативы и историческое место. С. 43.
7
Там же. С. 40
8
Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки. М., 1989. С. 197.
9
Бжезинский З. Большой провал. Рождение и смерть коммунизма в ХХ веке. Нью-Йорк, 1989. С. 49.
10
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105, оп. 342, д.4, л. 60; До основанья ... А затем? //
Родина. 1990. № 2. С. 35 - 37; Мы снова в бой пойдем? // Родина. 1990. №
10. С. 30 - 31; Московские новости. 1990. 9 дек.; Аргументы и факты. 1990.
№ 8.
11
См.: Постперестройка: концептуальная модель развития нашего общества, политических партий и общественных организаций. М., 1990. С. 48 - 49.
12
Аргументы и факты. 1990. № 32.
13
ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д. 84, л. 2, 10, 12, 69; д. 121, л. 50- 51; ф.
105. Идеологический отдел. Ед.хр. «План мероприятий, рекомендации, информации по разъяснению и реализации решений XXVIII съезда КПСС»
(июль 1990 г.); Ед.хр. «Письма, телеграммы идеологического отдела обкома КПСС по разным вопросам» (1 января - 17 декабря 1990 г.); Правда.
2
290
1990. 13 сент.; Попов Н. Кризис доверия - кризис власти // Огонек. 1990. №
7. С. 2 - 4; Московские новости. 1989. 7 мая, 1990. 8 июля, 23 окт.; Литературная газета. 1990. 14 февр.
14
ГАНИ ОПД ПО, ф. 231, оп. 85, д.2, л.52.
15
Там же. Ф. 105, оп. 352, д.2, л.132.
16
См.: Данилов А.А., Дубровский М.Л. Указ. соч. С. 45.
17
Вестник Временного правительства. 1917. 21 марта.
18
Там же. 17 мая.
19
Красноярский Совет. Март 1917 г. - июнь 1918 г. С. 112.
20
Аргументы и факты. 1990. № 25.
21
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 67, д. 6, л. 86 - 87; Литературная газета. 1990.
14 марта; Аргументы и факты. 1990. № 24, 26, 29, 31; Московские новости.
1990. 7, 23 окт., 4 нояб.; Правда. 1990. 18 нояб.; Труд. 1991. 6, 17 апр.
22
Панорама. Независимая московская газета. 1990. № 8.
23
ГАНИ ОПД ПО, ф. 106, оп. 72, д.2, л.25.
24
Вестник Временного правительства. 1917. 17 окт.
25
Уходя с поста военного министра, он так обрисовывал специфику управления армией после февраля 1917 г.: «Невозможно управлять армией и
флотом, когда помимо вас делаются распоряжения, совершенно противоположные тем, которые делаете вы ... Нельзя управлять армией или флотом, когда вы издаете приказ, скажем, занять тот или иной стратегический
пункт, а войсковая часть начинает торговаться с командным составом и
требовать ответы на вопросы: “почему именно эта часть идет, а не другая,
почему она идет именно сегодня, а не завтра, почему в то место, а не в другое». (Речь. 1917. 2 мая.)
26
Вестник Временного правительства. 1917. 22 авг.
27
Речь. 1917. 6 авг.
28
См.: Обухов Л.А. Указ. соч. С. 23.
29
Андреев А.М. Указ. соч. С. 252.
30
Правда. 1990. 30 сент.
31
Там же.
32
Комсомольская правда. 1990. 2 февр.
33
Там же.
34
Вестник Временного правительства. 1917. 7 июня.
35
См.: Организация и строительство Советов рабочих депутатов. С. 361;
Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. С.
578. Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции (март - октябрь 1917 г.). С. 150 - 153;
Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март 1917 г. - март 1919 г.
С. 65.
36
См.: Борьба за власть Советов на Дону. 1917 - 1920 гг. С. 88 - 89.
37
Там же. С. 80 - 81, 91; Революционное движение в России в августе 1917
г. Разгром корниловского мятежа. С. 483-485, 493, 557, 559, 571; Борьба за
291
власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917 - 1920 гг.). С.
102 - 103.
38
Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. С. 166 - 167.
39
Там же. С. 495.
40
См.: Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избр.
произв. М., 1990. С. 646; Кравченко И.И. Власть и общество // Власть:
Очерки современной политической философии Запада. М., 1989. С. 49.
41
Грамши А. Избранные произведения. М., 1959. Т.3. С. 215.
42
Цит. по: Элементы теории политики. Ростов н/Д., 1991. С. 153.
43
Согласимся с точкой зрения В.И. Старцева, отметившего, что в результате сложившейся в марте - апреле 1917 г. расстановки сил «армия перестала выполнять свою задачу в области защиты буржуазного государства
от внешнего врага. Абсолютно невозможно было в это время использовать
ее и в борьбе против потенциальных противников Временного правительства внутри страны». (Старцев В.И. Внутренняя политика Временного правительства первого состава. Л., 1980. С. 170.)
44
Революционное движение в России после свержения самодержавия. С.
429- 430.
45
Вестник Временного правительства. 1917. 17 окт.
46
Там же. 23 авг.
47
Там же.
48
Аргументы и факты. 1990. № 41.
49
Московские новости. 1990. 7 окт.
50
Комсомольская правда. 1990. 4 мая.
51
О некоторых выводах из итогов призыва граждан на действительную
военную службу в 1990 г. // ГАНИ ОПД ПО, ф.105. Идеологический отдел.
Ед.хр. «Письма, поступившие в идеологический отдел обкома КПСС» (16
января-3 сентября 1991 г.).
52
Там же. По данным комиссии ЦК КПСС по военной политике партии, к
маю 1990 г. Верховными Советами и правительствами союзных республик было принято более 30 законов и нормативных актов, противоречащих
Конституции СССР, общесоюзному законодательству по вопросам военного строительства и комплектования вооруженных сил. (ГАНИ ОПД ПО, ф.
105. Идеологический отдел. Ед.хр. «Письма, поступившие в идеологический отдел обкома КПСС» (16 января-3 сентября 1991 г.).
53
См.: Минц И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 403-415.
54
Вестник Временного правительства. 1917. 13 мая.
55
Минц И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 607.
56
Труд. 1991. 6 апр.
57
Там же.
58
См.: Вестник Временного правительства. 1917. 29 апр., 2 мая; Речь. 1917.
5 мая.
59
Троцкий Л.Д. Соч. Т.3, ч.1. С. 69.
292
60
Характерной иллюстрацией этого тезиса является ситуация, сложившаяся к лету 1917 г. в некоторых небольших уездных центрах России. Так,
по сообщению кадетской «Речи», в г. Дисне Виленской губернии реальная
власть в волостях и самом уездном центре отсутствовала: Совет рабочих и
солдатских депутатов не играл сколько-нибудь значимой роли в политической жизни города. Другие уездные органы (в том числе Совет крестьянских депутатов, уездный земельный комитет, продовольственная управа и
т.д.) также характеризовались как органы, не обладающие реальной властью. (Речь. 1917. 20 июля.)
61
См.: Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции (март - октябрь 1917 г.). С. 24 25; Андреев А.М. Указ. соч. С. 11; Минц И.И. Указ. соч. Т.1. С. 666.
62
Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской
социалистической революции (март - октябрь 1917 г.). С. 25.
63
Речь. 1917. 16 сент.; Революционное движение в России после свержения самодержавия. С. 177.
64
Речь. 1917. 16 сент.
65
Комсомольская правда. 1990. 1 авг.
66
См.: Правда. 1990. 23 мая; Комсомольская правда. 1990. 6, 13, 15, 18, 23
февр.; 2 июля; Огонек. 1990. № 6. С. 1-3; Московские новости. 1990. 25
февр.
67
Комсомольская правда. 1990. 2 июля.
68
Литературная газета. 1990. 11 апр.
69
Комсомольская правда. 1990. 13 февр.
70
См.: Скрипилев Е.А. Тюремная политика и тюремное законодательство
Временного правительства. М., 1968. С. 44 - 45.
71
В политологических и исторических исследованиях встречается два толкования понятий «консерватизм». В первом случае, консерватизм представляется специфическим политическим течением, имеющим определенные идеологические ценности, восходящие к идеям Э. Берка и Ж. де Местра и, в известном смысле, противостоящее двум другим течениям - либерализму и в особенности социализму. Наряду с этой точкой зрения существует более расширенное представление о консерватизме, согласно которому консервативными следует считать те политические силы, которые выступают за сохранение существующей общественной системы, ее основных
ценностей, политической и правовой организации общества. (См.: Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993. С. 141; Суслов М.Г. Системный и внесистемный подход к проблемам консерватизма // Исследования
по консерватизму: Матер. международной науч. конф. Пермь, 1995. Вып. 2.
С. 116-118; Кольцов В.Б., Мансуров В.А. Политические идеологии периода
перестройки // Социологические исследования. 1991. № 10. С. 22 - 47.). В
этом смысле «консерватор» противостоит «реформисту» и в большей степени «радикалу». (См.: Голубев Н.Р., Подвинцев О.Б. Термин «консерватизм» в политической лексике Запада и СССР // Развитие современного со-
293
ветского общества: основные тенденции и противоречия. Тез. к науч.практ. конф. Пермь, 1991. С. 30 - 31.)
Этот подход позволяет сделать вывод, что каждая система имеет
свой тип консерватора. Специфика этого подхода проявляется в релятивизации понятий «консерватор», «консерватизм», ибо одна и та же политическая сила в одних отношениях проявляет себя как консервативная, а в других может выступать как радикальная. В связи с этим заметим, что в условиях 1917 г. партия большевиков выступала в роли радикальной политической силы. Неокоммунистические организации периода перестройки обозначили себя как консервативную силу, что проявилось в их отношении к
процессам разрушения экономических, политических, идеологических и
прочих основ общественной системы.
72
Аристотель. Политика. М., 1911. IV. 1296 b.
73
Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993. С. 392.
74
Речь. 1917. 5 марта.
75
Там же. 29 марта.
76
Что делать? /Орган ОФТ России. 1990. № 5.
77
Речь. 1917. 29 марта.
78
Речь. 1917. 6 мая.
79
Речь. 1917. 26 июля.
80
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 35 - 37.
81
Речь. 1917. 16 марта.
82
См.: Там же. 11 марта, 7 мая.
83
Аргументы и факты. 1990. № 22.
84
Шелохаев В.В. Кадеты, или искусство компромисса // Политические исследования. 1993. № 1. С. 153.
85
Речь. 1917. 29 марта.
86
Там же.
87
См.: Думова Н. Опоздавшая партия // Наука и жизнь. 1990. № 10. С.68.
88
См.: Речь. 1917. 7 мая.
89
Там же. 6 мая.
90
Там же. 10 мая.
91
Там же. 18 окт.
92
Там же.
93
Андреева Н. Указ. соч. С. 189.
94
В связи с распространением Приказа №1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов на фронте, «Речь» отмечала: «восстановление
дисциплины - то необходимое условие, без которого стройная и сильная
армия легко превращается в людское стадо ... Это, конечно, аксиома. Но
увы! Вся серьезность положения в том, что эту аксиому приходится твердить. На ней нужно настаивать - мало того, ее иногда заставляют отстаивать» (Речь. 1917. 11 марта).
95
См.: Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 37;
Андреева Н. Указ. соч. С. 190.
294
96
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 24.
Андреева Н. Указ. соч. С. 187.
98
Советская Россия. 1990. 12 дек.
99
Речь. 1917. 6, 7 мая.
100
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 35.
101
Андреева Н. Указ. соч. С. 191.
102
Речь. 1917. 10, 13 мая.
103
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 20.
104
Там же.
105
Набоков В.Д. Временное правительство // Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. М., 1991. С. 353.
106
Материалы Московского заседания II Инициативного съезда. С. 20.
107
Московские новости. 1990. 18 нояб.
108
См.: Корниловский мятеж. Из белых мемуаров. Л., 1928. С. 152 - 153.
109
Речь. 1917. 27 авг.
110
Там же.
111
См. Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. С. 446.
112
См.: Колоницкий Б.И. Антибуржуазная пропаганда и «антибуржуйское
сознание» // Отечественная история. 1994. № 1. С. 17-27.
113
Андреева Н. Указ. соч. С. 197.
114
Правда. 1991. 19, 20, 21 авг.
115
Так, Дж. Боффа считает, что многие черты этих выступлений совпадают: неорганизованность, недооценка новой расстановки политических сил,
слепая вера в эффективность силы. «Особенно схожи были последствия,
так как в обоих случаях единственным результатом были ускорение и радикализация процессов, которые намеревались заблокировать» (Боффа Дж.
От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964-1994. М., 1996.
С. 240).
116
Московские новости. 1990. 1 июля.
117
См.: Капустин Б. Демократический тупик. Полемика с демократами о
демократии // Диалог. 1991. № 3. С. 41.
118
Комсомольская правда. 1988. 21 нояб.
119
Рабочий путь. 1917. 7 окт.
120
См.: Минц И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 722 - 723.
121
ГАНИ ОПД ПО, ф. 100, оп. 67, д.68, л.5.
122
См.: Там же. Ф. 99, оп. 1, д. 1, л. 37, 38, 57; Токарев Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции. С. 73 - 79.
123
См: Фарфель А.С. Борьба народных масс против контрреволюционной
юстиции Временного правительства. Минск, 1969. С. 62 - 109; Токарев
Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции . С.114.
124
Правда. 1990. 9 дек.
97
295
125
Там же.
ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический отдел. Ед. хр. «Информация о
Всероссийской встрече демократических сил России с Б.Н. Ельциным» (9
марта 1991 г.).
127
Панорама. Независимая московская газета. 1990. № 8.
128
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 167.
129
Там же.
130
ГАНИ ОПД ПО, ф. 106, оп. 72, д. 17, л. 45.
131
Там же. Ф. 100, оп. 67, д. 68, л. 7.
132
Конституция Российской Федерации. М., 1993. С. 5.
133
Правда. 1917. 15 июня.
134
Выступая на конференции заводских комитетов Петрограда в июне
1917 г. и выражая взгляды большевистской партии по рабочему вопросу, Г.
Зиновьев призывал рабочих к установлению рабочего контроля не только
над производством, но и над банками. (Правда. 1917. 15 июня.)
135
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 427.
136
Минц И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 414 - 415.
137
См.: ГАНИ ОПД ПО, ф. 105. Идеологический отдел. Ед. хр. «Информационный материал о работе движения "Демократическая Россия" Устав,
Декларация и другие материалы движения "Демократическая Россия»
(1990 г) ; ф. 155, оп. 1, д.2, л. 1.
138
Там же. Ф. 100, оп. 66, д. 6, л. 113.
139
Церетели И.Г. Кризис власти. М., 1993. С. 63.
140
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну: Выступления в
Белоруссии 26 и 28 февр. 1991 г. М., 1991. С. 15.
141
Керенский А.Ф. Дело Корнилова. М., 1918. С. 8.
142
См.: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 513.
143
Керенский А.Ф. Дело Корнилова. С. 132.
144
День. 1917. 23 сент.
145
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. С. 34.
146
См.: ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д. 123, л. 3 - 4; д. 80, л. 67; ф. 231, оп.
85, д. 38, л. 5, 30, 34; ф. 7755, оп. 38, д. 24, л. 12 -15; ф. 106, оп. 72, д. 31, л.
10; Правда. 1990. 7 марта.
147
Eklof B. Op. sit. Р. 34.
148
ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д. 80, л. 67.
149
Там же.
150
Там же.
151
Там же. Ф. 106, оп. 72, д. 16, л. 13.
152
Там же. Ф. 1, оп. 113, д. 80, л. 23.
153
Там же. Л. 24.
154
Андреева Н. Указ. соч. С. 148.
155
См.: Церетели И.Г. Кризис власти. С. 219.
156
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. С. 12.
157
См.: Правда. 1990. 22 мая; ГАНИ ОПД ПО, ф. 1, оп. 113, д. 123, л.3.
126
296
158
Известия. 1917. 11 апр.
ГАНИ ОПД ПО, ф. 7755, оп. 38, д. 2, л. 32.
160
Известия. 1917. 6 мая.
161
Церетели И.Г. Кризис власти. С. 83.
162
Известия. 1917. 9 мая.
163
Речь. 1917. 6 мая.
164
Там же. 11 мая.
165
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 32. С. 438.
166
Известия. 1917. 9 мая.
167
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. С. 31.
168
ГАНИ ОПД ПО, ф. 78, оп. 69, д. 21, л. 14.
169
Там же. Ф. 231, оп. 85, д. 38, л. 11, 12.
170
Андреева Н. Указ. соч. С. 41.
171
Огонек. 1990. № 50, 51.
172
Известия. 1917. 7 июня.
173
Вестник Временного правительства. 1917. 5 мая.
174
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. С. 17.
175
Вестник Временного правительства. 1917. 18 мая.
176
Там же. 11 мая.
177
Там же.
178
ГАНИ ОПД ПО, ф. 106, оп. 71, д. 8, л. 12.
179
Там же. Ф. 7755, оп. 37, д. 32, л. 6.
180
Вестник Временного правительства. 1917. 13 мая.
181
Горбачев М.С. На пути решительных преобразований: Выступление на
Президентском Совете СССР 27 марта 1990 г. М.. 1990. С. 6.
182
Горбачев М.С. Сохранить и обновить родную страну. С. 17.
183
Церетели И.Г. Речи. С. 160.
184
Там же. С. 180.
185
См.: Минц И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 577, 601.
186
Там же. С. 529; Исторический опыт трех российских революций. М.,
1987. Кн. 3. С. 208.
187
Там же. С. 605.
188
Там же. С. 607.
189
Там же.
190
Речь. 1917. 26 июля.
191
Неправомерно также уравнивать керенщину и корниловщину. В исторических работах советского периода эти явления оказались однопорядковыми. За ними признавались отличия лишь тактического порядка.
(См.: Иванов Н.Я. Корниловщина и ее разгром. Из истории борьбы с
контрреволюцией в 1917 г. Л., 1965. С. 61-63). Такое уравнивание делает
непонятными нюансы большевистской политики в дни корниловского мятежа, которая, как известно, сводилась к деятельности против корниловцев
при одновременном разъяснении массам «слабости и шатаний Керенского». (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 120). Обратим внимание, что в
159
297
исторических работах с начала 80-х гг. наметилась тенденция к смягчению
оценок керенщины. (Старцев В.И. Крах керенщины. Л., 1982.)
192
В.И. Старцев отмечает: «В июле-сентябре 1917 г. А.Ф. Керенский продемонстрировал главное направление своей политики - центризм и бонапартистское лавирование. Он прекрасно понимал, что в стране существует
два главных антагониста - пролетариат и буржуазия. И его политика строилась на балансировании между этими полюсами, чтобы не допустить усиления одного за счет другого». (Старцев В.И. Керенский: шарж и личность
// Диалог. 1990. № 16. С. 83.)
193
Милюков П.Н. Указ. соч. С. 513.
194
Исторический опыт трех российских революций. Кн. 3. С. 215.
195
«Первый герой и первая жертва русской революции» // Слово лектора.
1990. № 10. С. 32.
196
Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары. М., 1993.
С. 277.
197
24 сентября 1990 г. Верховый Совет СССР принял закон «О дополнительных мерах по стабилизации экономической и общественнополитической жизни страны», по которому Президенту СССР на период
до 31 марта 1992 года предоставлялось право оперативно издавать указы
нормативного характера, давать поручения по вопросам отношений собственности, организации управления народным хозяйством, укрепления правопорядка. Кроме того президенту было предоставлено право создавать
структуры для ускоренного перехода страны к рынку. (См.: Правда. 1990.
23, 24, 25 сент.; Аргументы и факты. 1990. № 39.)
Второй шаг на пути усиления президентской власти был сделан IV
Съездом народных депутатов СССР, внесшим изменения в структуру высших органов власти СССР. Президент становился непосредственным главой Кабинета министров, был создан Совет безопасности при Президенте,
Контрольная палата СССР, смысл которой должен был состоять в контроле
за реализацией указов Президента СССР на местах. (Аргументы и факты.
1990 № 51; Правда. 1990. 2 дек.; Горбачев М.С. Выступления на IV Съезде
народных депутатов СССР 17, 19 дек. 1990 г. М., 1991.)
198
Горбачев М.С. Выступления на IV Съезде народных депутатов СССР
17, 19 дек. 1990 г. С. 6.
199
См.: Там же. С. 7; Диалог. 1991. № 3. С. 101.
200
Андреева Н Указ. соч. С. 165.
201
Информационный бюллетень движения «Демократическая Россия».
1991. март. № 6.
202
ГАНИ ОПД ПО, ф. 155. оп. 1, д.2, л. 1 - 2.
203
В современных исследованиях, посвященных анализу причин противостояния, повышенное внимание уделяется личностному аспекту этого конфликта (Россия: драма перемен. М., 1994. С.21; Хасбулатов Р.И. Великая
российская трагедия. М., 1994. Т. 1. С. 14, 64; Т.2. С. 209, 21.) Называются
298
и другие причины, имеющие, на наш взгляд, производный характер. (Зевелев А., Павлов Ю. Указ. соч. С. 3.)
204
Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства. 1917. № 12. Ст. 180.
205
Очерки по истории органов Советской государственной власти. (Материалы к изучению истории Советского государства и права). М., 1949. С. 6
- 7.
299
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сравнительный анализ проблем власти двух переходных периодов отечественной истории (1917-1918 гг., 1985-1993 гг.) дает основание сделать вывод о возможности типологизации исторических ситуаций на основе сущностного критерия - состояния общественной системы. В соответствии с ней возможно выделить два типа ситуацийсистемные и межсистемные (переходные).
Для первого из названных типов характерны доминирование
элементов одной общественной системы, динамика в направлении целостности, завершенности. Этот процесс сопровождается воспроизводством тождественно-дифференцированных элементов данной системы и уничтожением или преобразованием элементов, не соответствующих этому системному качеству. Важной чертой этих ситуаций
является единовластие, призванное обеспечить стабильное развитие
системного качества, противодействовать росту отрицающих данную
систему элементов.
Переходным историческим ситуациям непосредственно предшествует процесс латентного накопления несистемных элементов. Первоначально эти элементы, развиваясь в недрах отрицаемой системы,
лишь деформируют ее. В экономической сфере этот процесс проявляется в многоукладности или, как это было в советский период истории, в появлении нелегальной «теневой экономики». Накопление несистемных элементов имеет место и в других сферах жизни общества:
в социальной (появление социальных слоев, заинтересованных в развитии отрицающих экономическую основу системы укладов); в политической (формирование выражающих интересы этих слоев политических и общественных организаций); в духовной (появление теорий,
концепций, идей, отрицающих идейную основу существующей общественной системы).
По мере их накопления усиливается стремление несистемных
социальных и политических сил к политической и государственной
власти, обладание чем создает условия для полноценного развития
представляемой этими силами общественной системы.
Прорыв новых социально-политических сил к власти является
важнейшим условием формирования межсистемной исторической ситуации. Для нее характерно отсутствие единой общественной системы, поскольку несистемные элементы, ранее деформирующие преж-
300
ние общественные отношения, обнаруживают себя как элементы
иной системы. Тем самым переходное состояние общества характеризуется наличием сразу двух общественных систем, ни одна из которых
не обладает целостностью.
На уровне отношений власти эта ситуация проявляется в сосуществовании старой властной структуры и контрвласти. Такое сосуществование двух взаимоисключающих элементов политической жизни связано с временным балансом социально-политических сил в обществе, которые выступают за «достройку» разных общественных
систем. Противостояние сторон и одновременно их неспособность нарушить сложившееся равновесие создает условия для их временного
мирного сосуществования, при котором ни одна из сил не способна ни
взять всю власть целиком, ни развязать гражданскую войну.
Основной тенденцией, характерной для отношений власти межсистемных исторических ситуаций, является противоборство двух
противостоящих властей. Эта тенденция проявляется в стремлении
контрвласти утвердить свою власть над обществом, а «старой» властной структуры - уничтожить новую нарождающуюся власть, предотвратить гибель «старого» общественного порядка. Иными словами,
каждая из противоборствующих сторон в переходный период стремится к абсолютной власти.
Специфика отношений власти в такие периоды состоит в том,
что каждая из противостоящих властей, будучи властью, находится в
оппозиции другой власти. Это, в свою очередь, говорит о том, что каждый из агентов противостояния одновременно является властью и не
является ею. Обе противоборствующие структуры уже в силу существования своего антипода оказываются неспособными в полной мере
реализовать свою власть.
Эта особенность указывает на еще одно различие отношений
власти в ситуациях двух типов. В системных ситуациях власть жестко
пресекает любые посягательства на основы государственного и общественного строя. Поэтому степень непримиримости власти с проявлениями несистемности высока. В межсистемных ситуациях имеет место обратная тенденция: властные структуры вынужденно уживаются
с отрицающими их силами. Таким образом, готовность власти к компромиссам с несистемными силами в условиях переходных периодов
возрастает. Но как только одна из противостоящих сторон усиливается, степень лояльности к несистемности соответственно уменьшается.
301
Важной особенностью отношений власти в переходные периоды
является тенденция уменьшения государственного насилия над обществом, что связано с относительностью власти каждой из сторон противостояния, их относительной легитимностью. Наблюдается также
тенденция уменьшения роли насилия внутри самих властных структур, благодаря чему элементы структуры приобретают относительную
самостоятельность от вышестоящих звеньев. На фоне ослабления насилия «сверху» имеет место процесс усиления насилия «снизу». В
связи с этим представляется правомерным вывод, что в системных ситуациях власть способна оказывать большее влияние на общество и
более полно осуществлять карательную функцию в отношении антигосударственных и асоциальных элементов, чем в переходных.
В межсистемных исторических ситуациях, как показало исследование, наблюдается тенденция вовлечения масс в политический
процесс. Если в системных ситуациях этот допуск ограничен правовыми рамками, регламентирован властью, то в переходные периоды с
ослаблением властных институтов массы становятся активным элементом политической жизни. Их включение в политический процесс
происходит как стихийно, так и сознательно, в силу того, что каждая
из сторон двоевластия в условиях равновесия сил стремится использовать массы как инструмент нарушения этого равновесия, как орудие
своей легитимизации. По мере становления единовластия идет процесс устранения масс из политического процесса, при котором властные структуры «надстраиваются» над обществом, подчиняя своей воле.
Отличительной особенностью межсистемных исторических ситуаций является расстановка партийно-политических сил в обществе.
Системные ситуации характеризуются включенностью в политический процесс системных сил, в том числе системной оппозиции, которая, хотя и отрицает данную власть, тем не менее, разделяет базовые
ценности существующей общественной системы. Несистемная оппозиция, отрицающая не только власть, но и данный общественный порядок с позиции иной системы, либо устраняется из политического
процесса, либо допускается в него в известных пределах.
В межсистемных ситуациях несистемная оппозиция активизирует свою деятельность, направленную на слом существующих отношений и структур, легализуется как контрвласть. Иными словами, в условиях переходных периодов легально сосуществуют партии и дви-
302
жения, стремящиеся как к сохранению прежней общественной системы и власти, так и к их полному слому. Условия равновесия сил, при
которых ни одна из этих противоборствующих сторон не способна
достигнуть в полной мере своих целей, являются почвой для появления особого - межсистемного типа центризма, балансирующего, лавирующего между двумя лагерями и являющегося, в известном смысле,
третьей силой, тормозящей процесс установления единовластия.
Сравнительный анализ взглядов политических партий в условиях переходных ситуаций позволяет заключить, что понятия «консерватизм», «радикализм», «центризм» носят релятивный характер: сила,
являющаяся консервативной (радикальной, центристской) в одной
общественной системе, не является ею в другой и наоборот. Этот подход позволяет сделать вывод, что каждая система имеет свой тип консерватора (радикала, центриста), который обладает общими (родовыми) чертами, присущими консерваторам (радикалам, центристам) вообще и одновременно имеет специфику, коренящуюся в особенностях
данной общественной системы.
Изучение процессов, протекающих в переходные периоды позволяет заключить, что именно межсистемные ситуации являются узловыми моментами истории, в которых проявляется альтернативность исторического процесса. Если в системных ситуациях будущее
определено в том смысле, что оно так или иначе связано с развитием
данного системного качества, то в межсистемных будущее не определено и зависит от того, какая из двух взаимоотрицающих тенденций
общественного развития окажется сильнее.
303
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ВКПБ - Всесоюзная коммунистическая партия большевиков
ВС - Верховный Совет
ВРК - Военно-революционный комитет
ГАНИ ОПД ПО - Государственный архив новейшей истории и общественно-политических движений Пермской области
ГКЧП - Государственный комитет по чрезвычайному положению
ДДК - Демократическое движение коммунистов
«ДК» - Демократический Конгресс
ДП - Демократическая платформа в КПСС
ДП вне КПСС - Демократическая платформа вне КПСС
ДПКР - Демократическая партия коммунистов России
ДПР - Демократическая партия России
«ДР» - «Демократическая Россия»
ДС - Демократический союз
КДП (ПНС) - Конституционно-демократическая партия (Партия народной свободы)
КП РСФСР - Коммунистическая партия РСФСР
КПУ - Коммунистическая партия Украины
ЛГК - Ленинградский городской комитет КПСС
МАДО - Межрегиональная ассоциация демократических организаций
МГК - Московский городской комитет КПСС
МДГ - Межрегиональная депутатская группа
МОИ - Московское и межрегиональное объединение избирателей
НФ - Народный фронт
ОФТ - Объединенный фронт трудящихся
РДФ - Российский демократический форум
Рух - Народное движение Украины
РКРП - Российская коммунистическая рабочая партия
РПР - Республиканская партия России
РХДД - Российское христианско-демократическое движение
СДА - Социал-демократическая ассоциация
СДПР - Социал-демократическая партия России
СДРО - Социал-демократическое рабочее объединение
СТК - Совет трудового коллектива
304
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение .......................................................................................
Глава I . Проблемы власти в условиях двух российских
революций (февраль 1917 - март 1918 г.) ...........
§ 1. Борьба Временного правительства за власть...
§ 2. Общественно-политические институты в
борьбе за власть .......................................................
§ 3. Политические партии и власть .........................
Глава II. Эволюция отношений власти в 1985-1993 гг. ....
§ 1. Властные институты и их взаимоотношения
в условиях перестройки............................................
§ 2. Реформирование системы государственной
власти .........................................................................
§ 3. Взгляды политических партий и общественно-политических движений на проблемы
власти .........................................................................
Глава III. Власть в межсистемные периоды (1917-1918;
1985-1993 гг.): сравнительный анализ ...............
§ 1. Сущностные черты отношений власти в
переходных исторических ситуациях .....................
§ 2. Взгляды политических партий на проблемы
власти переходного периода: сравнительный
анализ ........................................................................
§ 3. Властные институты и политические партии
на пути к единовластию...........................................
Заключение ................................................................................
Список сокраще ний ................................................................
3
15
15
30
49
83
83
137
164
220
220
243
284
300
304
305
Научное издание
Красильников Дмитрий Георгиевич
Власть и политические партии в переходные периоды отечественной истории (1917-1918, 1985-1993): опыт сравнительного
анализа
Редактор Л.В. Хлебникова
Технический редактор Г.А. Ковальчук
Корректор М.И. Никитина
ИБ № 139
Лицензия ЛР № 020408 от 19.06.97.
Подписано в печать 22.12.97. Формат 60х84/16. Бум. тип. № 1.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 17,9. Уч.-изд. л. 16,5. Тираж 200 экз. Заказ 106
Издательство Пермского университета
614600. Пермь, ул. Букирева, 15.
Ризография АО «Диалог-Пермь»
614600. Пермь, Комсомольский пр. 29-а.