психологическая функция мифа о странствиях энея в поэме

Элизе Ожешко посвящается...
УДК 821.131.1(092) Вергилий
Ирина Каяло
Гродно
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ МИФА
О СТРАНСТВИЯХ ЭНЕЯ В ПОЭМЕ ВЕРГИЛИЯ
«ЭНЕИДА»
«Энеида» – одно из самых известных произведений античной
литературы, автором которой является поэт Публий Вергилий Марон. На время правления Августа, то есть на рубеж I в. до н.э. – I в.
н.э., когда происходил переход от республики к империи, пришелся взлет римского мифотворчества таких величин античной культуры, как историк Тит Ливий, крупнейший ученый-энциклопедист
Марк Теренций Варрон, грамматик Марк Веррий Флакк, поэты
Секст Проперций, Публий Овидий Назон, Квинт Гораций Флакк и
другие. Подлинной вершиной творчества эпохи Августа, cвязанного
с римской мифологической традицией, является бессмертная «Энеида» Вергилия (70–19 до н.э.). Еще будучи молодым поэтом, написав «Буколики» и «Георгики», он проявляет себя как талантливый
автор и становится популярным среди римского народа.
Именно Вергилию решают доверить написание самого важного идеологического произведения, которое должно было обобщить историческую основу самосознания римского народа. Шкалу ценностей задавал век Августа с концепцией возвращения «золотого века».
Древнеримская мифология становится выражением интеллектуальной деятельности Вергилия, которой придавалось в то время
большое значение – Рим превращался в центр культуры и искусства. «Вергилий – добросовестный ученый, – отмечает К.П. Полонская. – Он бережно относится к материалу, тщательно изучает не
только легенды, но и археологические, исторические, этнографические данные, специально отправляется в Грецию и Малую Азию
для углубления и проверки своих сведений» [7, с. 25].
Вергилий использует старинный миф об истории Лациума,
связанного с именем троянского героя Энея, цикл легенд о царе
Латине, об италийском предводителе Турне, об основателе АльбыЛонги Аскании, сказания о карфагенской царице Дидоне. Географическое же пространство поэмы, как отмечает российский филолог С.А. Ошеров, «преимущественно исторично», а «его сущност-297-
ЧАСТЬ II
ное сосредоточение – Рим» [6, с. 145]. Помещая повествование в
конкретное географическое пространство и проецируя миф на современные реальные события, автор создает оригинальную перспективу – взгляд из прошлого в настоящее. Связывая все мифы со
странствием главного героя Энея, поэт находит им идейно-тематическое и художественное воплощение в поэме.
В противоположность эпическому объективизму Гомера, миф
о странствиях выполняет в поэме «Энеида» и психологическую
функцию. Вергилий, прослеживая духовное становление Энея как
истинного героя и вождя, выступает как знаток движения внутреннего космоса человека.
Эмоционально и взволнованно автор описывает странствие
Энея, его физические и нравственные испытания: страшную ночь
гибели Трои и бегство из горящего города, бурю и кораблекрушение, прибытие в Ливию, задержку в Карфагене и роман с Дидоной,
отплытие и благополучное преодоление Сциллы и Харибды, остановку на Сицилии, встречу с Кумской Сибиллой и путешествие в
подземное царство.
Как тонкий психолог автор описывает уход Энея из родного
города, отречение от того, что ему так дорого. Поступаясь своими
желаниями, герой смиряется перед Судьбой во имя высшей воли.
На глубокий психологизм этих эпизодов обращает внимание и филолог Н.В. Морева-Вулих: «Теряя жену Креузу, явившуюся ему и
объявившую о воле богов, посылающую его к другой супруге, преодолевая столько жестоких испытаний, Эней сохраняет высокий
строй души, выдержку и веру в справедливость божественной воли,
властно направляющей его к новой цели» [5, c. 124–125]. Страдая
и еще внутренне не осознавая волю богов, Эней покидает Родину:
«Гавань, и берег родной, и поля, где Троя стояла, Я покидаю в слезах и в открытое море, изгнанник, Сына везу и друзей, великих
богов и пенатов» [2, кн. 3, 10–12].
Процесс внутреннего созревания Энея, его становление как справедливого правителя, на практике осуществляющего волю Юпитера,
намечены в сцене бури и раскрыты в первой половине поэмы, в которой прослеживаются традиции древнегреческой поэмы «Одиссея»
Гомера. «Благочестивый Эней, от забот и дум не сомкнувший глаз во
всю ночь... все решил разузнать: куда их забросило ветром, кто владеет страной... и спутникам тотчас поведать» [2, кн. 1, 305–309].
Так в ужасе и хаосе начинаются странствия героя и на протяжении всей поэмы звучит мотив преодоления иррациональности.
-298-
Элизе Ожешко посвящается...
С помощью мифа о странствиях Энея Вергилий показывает, что достижение идеала обречено на борьбу с хаосом, внешними и внутренними препятствиями и дано человеку как божий промысел, как
покорение неведомому будущему и невозможно без личных жертв.
В поэме постоянно звучат пророчества о будущем, заставляющие
идти Энея к намеченной цели, которая раскрывается вначале только
его обеспокоенной матери – Венере: «Долго сраженья вести он в Италии будет, и много Сломит отважных племен, и законы и стены воздвигнет, Третье лето доколь не узрит, как он Лацием правит» [2, кн.
1, 263-5]. В поэме присутствуют религиозно-мистические мотивы:
все определяет фатум. «Юпитер – блюститель высоких нравственных законов, поддерживающий стройный порядок космоса» [7, с. 99].
Лишь ему одному открыта конечная воля судьбы.
Возрастает роль предопределения, и мотив будущего пронизывает всю поэму. Так, известный литературовед М.Л. Гаспаров называет Вергилия «поэтом будущего» [3, с. 5]. Эней вскидывает на плечо щит с непонятными для него изображениями персонажей римской истории – Катона и Катилины, Августа и Антония: обещание
будущего осязаемо дано уже в настоящем, но для человека оно загадочно. «Рима еще нет, но судьба его уже предначертана, и перспектива ее раскрывается от первобытной простоты царя Эвандра до
всемирного величия Августа и продолжателей Августа в будущем»
[3, с. 5–34]. Взгляд в будущее, ощущение долга перед историей, миром, богами, нравственное обаяние определяют Энея как героя.
Эней не только идеальный гражданин в староримском духе,
это и герой Вергилия, жившего в эпоху, когда традиционные этические ценности полиса стали зыбкими, а в противовес им была
подчеркнута ценность индивидуальных стремлений. Вначале он
вообще плыть никуда не хочет и считает за лучшее погибнуть вместе со своим народом. В пути Энею часто кажется, что он уже нашел свою пристань. Однако с Крита, где вместе со своими спутниками он решил обосноваться, их прогнала чума, на Строфадах на
них напали страшные птицы – гарпии: «Нет чудовищ гнусней, чем
они, и более страшной Язвы, проклятия богов, из вод не рождалось Стигийских. Птицы с девичьим лицом, крючковатые пальцы
на лапах...» [2, кн. 3, 214-6].
Особенно яркой страницей «Энеиды» становится пребывание
героя в Карфагене и его «любовное искушение». Психологически
тонко поэт раскрывает сложные личные переживания Энея и Дидоны. Героиня глубоко страдает, так как не считает себя вправе
-299-
ЧАСТЬ II
отдаться неожиданно нахлынувшей любви, изменить взятым на
себя обетам, нарушить клятву верности убитому мужу, однако чувство оказывается сильнее: «Забыв о молве, об имени добром, Больше о тайной любви не хочет думать Дидона: Браком зовет свой
союз и словом вину прикрывает» [2, кн. 4, 170-2]. Так мотивируется поведение Дидоны, которая забыла о своих делах и обязанностях и уже не занимается строительством города. Она упивается
рассказами Энея, заставляет его снова и снова повторять одно и то
же, ласкает его сына, ища в ребенке сходство с отцом.
Следует отметить, что любовь Дидоны – не просто чувственное влечение. На это указывает и известный филолог К.П. Полонская: «Уже не чувственное влечение, как это было в античной литературе до Катулла, но и обаяние духовного облика Энея, глубокое сочувствие к его страданиям, восхищение перед его благородством питают любовь Дидоны» [7, с. 30].
Пророчество Меркурия гонит героя и из Карфагена. Торжествует
долг – Эней направляется к берегам Италии, а Дидона погибает будто бы за то, что не предана Року. М.Л. Гаспаров отмечает: «Вергилий жалел свою Дидону, и жалел горячо, – но так, как зоркий жалеет
близорукого. Его героем был не тот, кто утверждает свою личность,
а тот, кто растворяет ее – в круговороте природы и в прямоте судьбы» [3, с. 5–34]. Герой Вергилия – лишь частица огромного мира
природы, и даже не главная частица; в мировом круговороте он повинуется общим законам, и чем покорнее повинуется, тем лучше
для него – такова мысль Вергилия как поэта эпохи античности.
В скорбном самоотречении повинуясь Судьбе, близ подножья
Везувия Эней вместе с пророчицей Сивиллой входит в царство мертвых: подобно Одиссею, спрашивавшему тень Тиресия о своем будущем, Эней хочет спросить тень своего отца Анхиса о будущем
своих потомков. «Вначале перед Энеем в последний раз проходит
пережитое – тень Деифоба напоминает о родине, тень Дидоны о
любви; в середине познается вечное – круговорот очищения душ от
телесных страстей; в конце открывается будущее – вереница героев
римского народа от древнейших царей до Августа и Марцелла» [3,
с. 5–34]. В подземном царстве герою открываются великие тайны
устройства космоса, судьбы преступников, государственных деятелей. Он поднимается на вершину мудрости, приобщается к великим
тайнам высокой нравственности и безднам порочности.
В самой середине поэмы Анхис произносит знаменитую формулу исторической миссии Рима: «Римлянин! Ты научись народа-300-
Элизе Ожешко посвящается...
ми править державно – В этом искусство твое! – налагать условия
мира, Милость покорным являть и смирять войною надменных!»
[2, кн. 6, 847-53]. Только с этого момента Эней осознает римский
идеал – властвовать над миром доблестью, верностью союзникам,
щадя побежденных, карая гордецов. И вот уже преданный идее
Рима, Эней попадает наконец в желанную Италию к устью Тибра,
приобщаясь к италийской земле. Только когда он узнал великую
миссию Рима в подземном царстве, «приятие мира Энеем становится полным. Эней в своем благочестии подчиняется неведомой
воле судьбы и потому ценой самоотречения достигает победы», –
отмечает М.Л. Гаспаров [4, с. 459].
Эней становится олицетворением цивилизации. Победив в
поединке Турна, вождя воинственного племени рутулов и претендента на руку Лавинии, Эней поселяется в Италии, ставшей преемницей славы Трои и ее пенатов. Он переносит святыни Трои в
Лаций, а его потомки-римляне принесут их всему Средиземноморью. Вергилий будто указывает, что Рим нуждается именно в таких мудрых правителях, которые поведут его по пути справедливости, человечности и высокой правды. Его герой осознает целенаправленное движение истории – эта победа в свою очередь приводит к обновлению миропорядка, выразившегося в конкретном
историческом деянии Августа как идеального правителя, строящего
новый тип государства.
Все же, если отстраниться от идеологической функции мифа в
поэме, перед читателем – увлекательное героическое повествование.
Вергилий пишет о человеке, природе, судьбе. В девятой книге он обстоятельно характеризует юношей Ниса и Эвриала, их самоотвеженность, готовность к самопожертвованию во имя дружбы: «Юность
лишь первым пушком ему отметила щеки. Общая их связала любовь
и подвигов жажда» [2, кн. 9, 181-2]. В другом месте поэт глубоко раскрывает драму Мезентия: смерть его сына заставляет глубоко осознать собственные пороки и оценить дурно прожитую жизнь. «Если
отчизне платить и согражданам должен я пеню, – Казнью любой у
меня самого пусть бы отняли душу» [2, кн. 10, 853-4].
Таким образом, автор создает надвременные модели человеческого поведения, вечно значимые идеалы, выраженные в идеях
гражданского долга, патриотизма, героизма, а также в чувстве человечности, любви к природе, дружбе, отцовской и сыновней любви, делающих поэму актуальной и в современности.
-301-
ЧАСТЬ II
На основании вышеизложенного можно сделать следующие
выводы:
– Психологическая функция мифа в поэме «Энеида» состоит
в том, что Вергилий глубоко проникает во внутренний мир своего
героя, прослеживая его становление как мудрого вождя и правителя народов.
– В образе Энея автор показывает красоту внутреннего мира
человека, выражающуюся в терпеливом послушании Року и его
нравственных поступках.
– Индивидуальные стремления разрешаются трагически в пользу
осознания целенаправленности истории, примирения внутреннего
мира человека с законом мироздания, требующего подчинения Року
ради более высокого порядка в душе, а затем и в государстве.
Список литературы
1. Аверинцев, С.С. Поэты / С.С. Аверинцев. – М.: Школа «Языки русской
культуры», 1996. – С. 19–42.
2. Вергилий, П.М. Собрание сочинений / П.М. Вергилий. – СПб.: Биографический институт «Студия Биографика», 1994. – 478 с.
3. Гаспаров, М.Л. Вергилий – поэт будущего / М.Л. Гаспаров // Вергилий.
Буколики. Георгики. Энеида / М.Л. Гаспаров. – М.: Наука, 1979. – С. 5–34.
4. Гаспаров, М.Л. Греческая и римская литература I в. до н. э. / М.Л. Гаспаров // История всемирной литературы: в 9 т. Том первый / М.Л. Гаспаров. – М.:
Наука, 1983. – С. 437–467.
5. Морева-Вулих, Н.В. Римский классицизм / Н.В. Морева-Вулих. – СПб.:
Гуманитарное агентство «Академический проект», 2000. – С. 94–183.
6. Ошеров, С.А. Найти язык эпох: От архаического Рима до русского Серебряного века / С.А. Ошеров; предисл. М.Л. Гаспарова. – М.: Аграф, 2001. – 336 с.
7. Полонская, К.П. Римские поэты эпохи принципата Августа / К.П. Полонская. – М.: Издательство Московского университета, 1963. – 106 с.
УДК 821.161.1: 821.161.3
Уладзімір Каяла
Гродна
ТРАДЫЦЫІ ЛІТАРАТУРЫ СТАРАЖЫТНАЙ РУСІ
Ў БЕЛАРУСКАЙ ЛІТАРАТУРЫ ХІ–ХVІІ СТСТ.
ХІ–ХІІІ стст. заўсёды лічылася як літаратура Кіеўскай Русі.
Але дэталёвы аналіз гісторыі Кіеўскай дзяржавы паказвае, што
адзінай Кіеўскай дзяржаўнасці ніколі не было. Полацкае і Ноўга-302-