Dement`eva V.V. Contemporary Classical Studies. The Conception
реклама
Дементьева В.В. 2007: Современное антиковедение: концепция «римской меритократии» // Вестник ЯрГУ им. П.Г. Демидова. Серия История. 1, 55-60. НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР АНТИКОВЕДЕНИЯ ЯРОСЛАВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ИМ. П.Г. ДЕМИДОВА ЯРОСЛАВЛЬ, РОССИЯ THE SCIENTIFIC & EDUCATIONAL CENTRE FOR CLASSICAL STUDIES AT YAROSLAVL DEMIDOV STATE UNIVERSITY YAROSLAVL, RUSSIA DAS WISSENSCHAFTLICHEN FORSCHUNGS- UND STUDIENZENTRUM FÜR DIE GESCHICHTE, KULTUR UND RECHT DER ANTIKE DER STAATLICHEN DEMIDOW-UNIVERSITÄT JAROSLAWL YAROSLAWL, RUSSLAND yar.antik.center[at]gmail.com http://elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/10 Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова Yaroslavl Demidov State University Российская Ассоциация Антиковедов Russian Society of Classical Studies Научно-исследовательский и образовательный Фонд «Центр изучения римского права» Ярославский филиал The Research and Educational Foundation “The Centre for Roman Law Studies” Yaroslavl branch The online version of this publication was made on 09/28/10 Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного университета. 2007. № 3 ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ АНТИЧНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ СТАТЬИ УДК 94(37) 32.001(091) Современное антиковедение: концепция «римской меритократии» В.В. Дементьева Привлекшая пристальное внимание антиковешкол дискуссия о концепции «римской демократии» Фергюса Миллара привела к появлению в последние годы новых гипотез, авторы которых стремятся выйти за рамки привычного категориального аппарата для опреде­ ления публично-правовой системы Римской Респу­ блики («олигархия», «демократия», «аристокра­ тия»). Весьма интересным и требующим серьезного осмысления представляется подход, предложенный в немецкой историографии, который разрабатыва­ ется, в первую очередь, авторитетным ученым Кар­ лом Иоахимом Хёлькескампом, - концепция «рим­ ской меритократии». Термин «меритократия», как известно, введен английским социологом Майклом Янгом (М. Young) в книге 1958 г. «Возвышение меритократии. 1870-2ОЗЗ». Термин представляет собой латино-греческий новодел (meritus - достойный, заслуженный; κρατια от κράτος - власть), он был изначально при­ менен к новой и новейшей истории. М. Янг описал весьма критически - общество, в котором к власти приходит новая олигархия (представленная выход­ цами из всех слоев общества), оправдывающая свое право на власть тем, что она наиболее достойна ее как интеллектуально, так и функционально. Меритократия- власть достойных; после М. Янга термину «меритократия» было придано пози­ тивное содержание. Под меритократией стали пони­ мать принцип управления, в соответствии с которым руководящие посты должны занимать наиболее спо­ собные люди, независимо от их социального проис­ хождения и материального положения. Понимается он нередко шире, чем непосредственно управление государством, - как система любого уровня, при дов различных национальных которой люди добиваются успеха в основном благо­ даря своим способностям и усилиям. Механизм определения достойных и их заслуг ритуализирован, насыщен символикой. Меритокра­ тия предполагает зависимость от того, что в семио­ логии называется «жест», в первую очередь важен «жест избранничества». Меритократия существует в среде определенной политической культуры. Непосредственно к Риму понятие «мерито­ кратия» применил, как уже отмечено, К.-Й. Хёль­ кескамп. В его теоретическом построении рас­ сматривается процесс формирования римской меритократии и факторы, обусловившие этот про­ цесс. Концепция оформилась совсем недавно, в публикациях последних двух лет, но выкристалли­ зовывалась постепенно в предыдущее пятилетие Работы других авторов также могут быть отне­ сены к данной концепции, хотя они и не в такой весомой доле, как исследования К.-Й. Хёлькескампа, развивают ее (и даже не используют акцентированно сам термин «меритократия»), но содержат близкие положения. В их числе монография Эгона Фланга «Ритуализованная политика. Знаки, жесты и господ­ ство в древнем Риме» . Без активного употребления термина «меритократия» обходится и Уве Вальтер, формулирующий, вместе с тем, перекликающиеся с К.-Й. Хёлькескампом рассуждения в своих послед­ них исследованиях о республиканском Риме В работах К.-Й. Хёлькескампа возникновение римской меритократии рассматривается как ком­ плексный процесс. Три фактора, которые, согласно его теории, совокупно обусловили возникновение меритократии в Риме. 1. Завоевание Римом Италии и территориальная экспансия; политический и военный успех римской Современное антиковедение: концепция «римской меритократии» The online version of this publication was made on 09/28/10 1 2 3 55 Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного университета. общины, который сделал возможным ее возвыше­ ние до гегемониальной власти. 2 . Значение imperium и магистратов с империем и - в связи с этим - как правил, по которым магистраты и командиры выбирались, так и пре­ имуществ, которыми они наделялись. Происходило образование новых основ власти: специфического кодекса политических отношений, поведенческих реакций и ценностей. 3. Функционирование сената и его результиру­ ющая роль как институционального центра социополитического порядка новой консолидированной республики. Первый фактор понимается в этой теории как ключевой. Рим добился беспримерного военного успеха и своей динамичной территориальной экс­ пансии после окончания Латинской войны в 338 г. до н.э. Данный фактор, согласно К.-Й. Хёлькескампу, - важнейший из этих трех факторов, так как он различным образом послужил предпосылкой для двух остальных. В промежуток времени, охва­ тивший не многим более чем две генерации (от 338 до 295 гг. до н.э.), расширил Рим территориальные, демографические, организационные и структурные границы своего города-государства. К.-Й. Хёлькес­ камп проводит сравнение ситуации в Риме в конце 40-х гг. III века до н.э. и за 150 лет до того. (Тогда он был не особенно значительной общиной, ни в коем случае не блестевшей в военной области, потерпев­ шей поражение 390 г. до н.э.; еще около 350 г. до н. э. был Рим едва ли не средним городом.) Два поко­ ления спустя, подчеркивает К.-Й. Хёлькескамп, после 3-й Самнитской войны, Рим стал ведущей силой (политической и военной) во всей Италии. В 295 г. до н.э. ему удалось разгромить сильную коа­ лицию этрусков, самнитов, галлов. Второй фактор - значительный вес и охваты­ вающие полномочия магистратов, особенно носи­ телей империя, которые не только имели высшую власть в сфере domi, но также выступали как командиры в военной сфере и имели влияние на сенат и народ. Заметим, что в вопросе о содержа­ тельном наполнении понятия imperium К.-И. Хёль­ кескамп придерживается точки зрения, признаю­ щей полифункциональный характер империя уже в раннюю Республику, что согласуется с моими пред­ ставлениями . С начала Республики,- отмечает К.-Й. Хёлькескамп, - и во время всего ее существо­ вания сохраняли носители империя необычную полновластную позицию не только по отношению к отдельному civis (гражданину), но и vis-a-vis по 4 56 The online version of this publication was made on 09/28/10 2007. № 3 отношению к нижестоящим носителям функций, позицию, которая многочисленными правилами, действиями и ритуалами перманентно демонстри­ ровалась и инсценировалась . Держатели империя были, справедливо подчеркивает немецкий иссле­ дователь, до некоторой степени автономной и неза­ висимой противной стороной к populus и comitia, по крайней мере, в сравнении с носителями долж­ ностной власти во многих других античных, в пер­ вую очередь греческих, полисах. Полностью согласимся с характеристикой выс­ ших магистратов, данной К.-Й. Хёлькескампом. Она сводится к следующему. Магистраты cum imperio владели исключительным правом созы­ вать комиции и руководить ими, вносить законы, предлагать кандидатов на выборах и объявлять результаты. Сверх этого отражалась иерархиче­ ская дистанция между магистратами и народом в институтах плебса, собственно в роли и функциях трибунов и concilia, и это имело место с относи­ тельно раннего времени. Высшие магистраты как носители империя обладали внушающей почтение аурой: они были - в прямом смысле - окружены традиционными древними символами достоинства, могли демонстрировать власть и преимущества в публичной сфере. К этим символам власти и досто­ инства принадлежали ликторы с фасками, sella curulis и одежда для официальных случаев, которая очень заметно выделяла персону носителя. Через lex curiata de imperio они торжественно вводились во власть и имели исключительное право при всех публичных делах совершать ауспиции. Они обла­ дали, по крайней мере, теоретически неограничен­ ной властью приказа и дисциплинарной властью. К.-Й. Хёлькескамп акцентирует внимание, что собственно военная сторона империя и его выда­ ющееся основополагающее значение были неиз­ бежно укреплены и усилены посредством постоян­ ных военных конфликтов Рима в течение V и IV вв. до н.э. Это укрепление явилось, на его взгляд, основанием для того, что даже непосредственно во время сословной борьбы вес и объем империя никогда как таковые фактически не были урезаны. Парадокс заключается в том, весьма глубоко заме­ чает автор теории «римской меритократии», что это только кажущееся урезание. Развитие provoca­ do, трибунских auxilium и intercesio показывает это особенно ясно. Эти praesidia libertatis должны были удерживать в определенных рамках фактическое применение империя только собственно внутри города. Они направлены были против, по словам 5 В. В. Дементьева Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного К.-Й. Хёлькескампа, партийной инструментализации власти приказа во внутриполитических делах, в конфликтах между патрициями и плебеями. Вне города, в походах, они, естественно, не могли при­ меняться. Они как раз не ограничивали империй как таковой, они в то время представляли собой предотвращающие и превентивные действенные механизмы. Более того, praesidia определенным образом предполагали вес империя и обширную власть его носителей, они косвенным образом при­ знавали его огромное значение и этим фактиче­ ски подтверждали его. Я полностью солидарна с такими выводами, ибо пришла к ним независимо и публиковала близкие утверждения, не зная, что они вынашиваются не только мною. В теории меритократии главным отличием арха­ ического патрициата от плебеев, главной его приви­ легий понимается изначальная монополия на жре­ ческие должности и магистратуры с империем (на основе того необычного веса, который был свой­ ствен империю). Одновременно теория меритократии рассматри­ вает в качестве главного очага напряжения в кон­ фронтации между сословиями абсолютное право патрициев на доступ к высшим магистратурам. К.-Й. Хёлькескампу кажется невероятным, что плебейские трибуны (или организованный плебс в совокупности) могли когда-либо функции империя поставить под вопрос, сделать предметом поли­ тической борьбы. Плебейская верхушка не хотела ограничения империя, не говоря уже о комплексной «секуляризации» высших должностных лиц. Он дает следующую периодизацию борьбы римских архаических сословий за магистратуры с империем. Первая фаза борьбы за принципиальный доступ к высшим должностям приходится на период от начала IV в. до н.э. до законов Лициния-Секстия (ок. 4 0 0 - 366 гг. до н.э.), за ней последовала вто­ рая фаза, в которой плебейские претенденты имели регулярный доступ к высшей власти при паритете представительства в к консульской коллегии (366 340 гг. до н.э.). При этом плебейский консул имел право выполнять все магистратские действия и ритуалы, включая проведение ауспиций при созыве комиций, чему их патрицианские коллеги всегда могли помешать. Доступ плебеев к должностям, - отмечает К.-Й. Хёлькескамп, - создал базис для сотрудничества сословий. А условия для процесса консолидации патрициев и плебеев создал, по его мнению, пле­ бисцит Генуция 342 г. до н.э. В теории меритокра­ Современное антиковедение: The online version of this publication was made on 09/28/10 концепция «римской университета. 2007. № 3 тии этому закону придается большое значение. Плебисцит 342 г. до н.э. установил правило деся­ тилетнего срока между занятием одной должности. Удлинялись интервалы между итерациями, зача­ стую колебались они около установленной границы в 10 лет, так что удавалось относительно большему числу кандидатов достичь высших должностей. И исключения из этого правила («гибкий его обход») равным образом относятся и к патрицианским, и плебейским магистратам. Именно на хронологическом отрезке от 340 до 280 гг. до н.э., - указывает К.-Й. Хёлькескамп, действует это регулирование. А собственно, тогда и произошло, на его взгляд, формирование мерито­ кратии. Как только антагонизм между патрицианской и плебейской элитой смягчился, поскольку решаю­ щие вопросы равного распределения должностей больше не вызывали принципиальных споров, интенсифицировалась конкуренция внутри обеих сословных групп в магистратских коллегиях. Другим фактором процесса сословной консо­ лидации К.-Й. Хёлькескамп называет пророгацию империя. Между 327 г. до н.э. (первый случай прод­ ления консульских полномочий - проконсул Квинт Публилий Филон) и 295 гг. до н.э. (впервые зафик­ сирована в источниках пропретура) продление пол­ номочий носителям империя укоренялось в поли­ тической жизни. Два названных фактора стимулировали процесс формирования новой элиты, в трактовке К.-Й. Хёль­ кескампа, потому, что относительно патрицианскоплебейских сословных различий были правила переизбрания высших магистратов и правило про­ рогации нейтральны, так же как были нейтральны в этом отношении и им предлежащие основопола­ гающие критерии персональных качеств, необходи­ мых для политической деятельности, - измеримого достижения и доказанного успеха. Эти факторы укрепляли патрицианско-плебейский консенсус. На основе отмеченных политических реалий формируются, как называет их К.-Й. Хёлькескамп, новые стандарты для определения способностей политиков к соответствующей деятельности, их качеств и успеха. В свою очередь, критерии доступа к должностям, правила ротации (и прерывания этих правил в исключительных случаях), как и новые стандарты достижений, отражали возникавшую новую коллективную мораль. В течение следующих поколений это проявлялось в развитии комплекса идеологических представлений, которые, впрочем, меритократии» 57 Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного университета. по мысли авторов концепции, никогда не носили законченного характера для res publica. Но в любом случае критериями публичной деятельности стали бескомпромиссная персональная самоотвержен­ ность и полная концентрация на политике и войне, совете и решении, управлении и предводительстве. Эта новая идеология базировалась на таких опорах, как ранг, репутация, почести, авторитет и влияние (формируются такие понятия, как honores, dignitas и auctoritas). На их о с н о в е , - отмечает создатель теории «римской меритократии», - складывается концепт honos/honores, кристаллизуется это понятие. Выс­ шие должности (honores) при этом не только рас­ сматривались как сама собой разумеющаяся почет­ ная награда, но и действовали также одновременно как сущностные (а очень скоро и как единственные) критерии дефиниции ранга и статуса nobilis - чело­ века, хорошо известного, проявившего себя в цени­ мом всеми качестве . Происходит формирование специфической идеологии службы (должности), персонального достижения и признания через ранг и статус соот­ ветствующего «бюджета моральных и социальных ценностей» политика и полководца. Форсирован­ ное развитие «стандарта» этой идеологии стало возможным потому, опять-таки подчеркивает К.-Й. Хёлькескамп, что он генерировался и постоянно укреплялся процессом завоевания Италии и воз­ вышения Рима к гегемониальной власти. Этот про­ цесс был, по мысли исследователя, определенным образом и первичным инициированием создания, и дальнейшим стимулом развития системы идеоло­ гических ценностей, на основе которой будет осу­ ществлять власть новая «элита достойных». В теории «римской меритократии» подчерки­ вается ранговый, иерархичный характер римской аристократии начиная с IV в. до н.э. Этот вопрос разрабатывает Эгон Флаиг. Он отмечает, что среди исторически известных типов аристократии рим­ ская - со времени IV в. до н.э. - являет собой соци­ ологически редкий случай Ибо римская аристо­ кратия имела выраженную и строгую внутреннюю организацию: сенаторы были разделены на ранго­ вые классы. Кто был плебейским трибуном, счи­ тался рангом выше, чем тот, кто был квестором. Кто был претором - выше того, кто был эдилом. Цен­ зоры были выше рангом, чем консулы. Отражением появления новой элиты являются, по мысли сторонников теории «римской меритокра­ тии», способы накопления «символического капи­ 6 7 58 The online version of this publication was made on 09/28/10 2007. № S тала» ее представителями и методы его демонстра­ ции (атриум, триумф, pompa funebris, ludi и др.) . При этом многие явления общественно-политиче­ ской жизни (народные собрания, суд, театр и т.п. рассматриваются как способы ритуального инсце­ нированного вознаграждения и возмездия, полити­ ческого единодушия и социального консенсуса) Особое место в формировании меритократии в рассматриваемой концепции отводится сенату. Сенат понимается как политический центр респу­ блики , подчеркивается значение сената как клю­ чевого института планирования, принятия решений и контроля, как авторитетнейшего политического и стратегического органа, что было неотделимо от важнейшего круга функций (провозглашение дик­ татора, распределение провинций, пророгация, интеррегнум). Создатель концепции «римской меритократии» обращает внимание на неформальный вес сената (в противоположность носителям империя) и кон­ статирует, что, несомненно, имелось имманентное, органически присущее напряжение в отношениях между сенатом, с одной стороны, и магистратурой с империем - с другой, так же как между коллективом и индивидуальными носителями империя . Кон­ фликты иногда вспыхивали, но, как правило, напря­ жение оставалось латентным. Наконец, носители империя были практически всегда сенаторами. В концепции «римской меритократии» утверж­ дается, что на основе идеологии служения res publica и populus формируется гомогенная элита и основополагающий консенсус. Местом этой инте­ грации был сенат, в котором возникала платформа для равноправного партнерства. Эта функция ока­ залась возможной для сената благодаря тому, что он был институтом, который сохранял контроль над правилами провозглашения диктатора, избрания магистратов, регулярной ротации между должно­ стями, чрезвычайного командования. Всеохватыва­ ющая коллективная auctoritas сената гарантировала консенсус. Функция координации нового порядка в Италии сосредотачивалась у сената, сенат явился инстанцией внутреннего решения конфликтов . Сторонники теории «римской меритократии» убеждены, что возвышение политических классов классической (средней) Республики нельзя пред­ ставлять только лишь количественным расшире­ нием старого патрициата некоторыми семьями «новой аристократии». Наоборот, это возвышение было комплексным, многосторонним процессом, в котором в течение двух поколений возникла совсем 8 9 10 11 12 В.В. Дементьева Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного новая своеобразная и специфическая элита. Новая элита формируется не на старой основе - делается вывод в концепции меритократии - ее характери­ зует новое качество, новая мораль, новые критерии достойности. Изложив со своими комментариями суть кон­ цепции «римской меритократии», определим соб­ ственное отношение к ней по ряду принципиаль­ ных моментов. Полагаю правомерным применение термина «меритократия» для обозначения римской элиты последней трети IV - III вв. до н.э., ибо он, как мне кажется, отражает глубинную специфику римской политической власти этого времени. Однако оста­ ется пока без ответа вопрос: когда меритократия в Римской Республике себя изжила? Исторический опыт наталкивает на мысль, что меритократии в «чистом виде» сохраняются только в одном-двух поколениях после возникновения «элиты достой­ ных», когда еще сильны «харизматические основа­ ния» и четкость моральных оценок для наделения властью. Но с течением времени усиливает свое действие такой фактор, как семейственность, осла­ бевают механизмы политического контроля, проис­ ходит размывание содержания нравственных кри­ териев (при их формальном декларировании) и т.п. В какой именно исторический момент начинается вырождение римской меритократии - вопрос этот может быть предметом специального обсуждения (и, видимо, должен таковым стать). Весьма импонирует мне трактовка в теории «римской меритократии» значения магистратов с империем, сути imperium и целевого назначения praesidia iibertatis. Считаю заслугой автора концеп­ ции К.-Й. Хёлькескампа выяснение роли правового регулирования в процессе складывания мерито­ кратии (закона Генуция и пророгации империя). Поддерживаю выводы разработчиков концепции о сенате как месте формирования гомогенной элиты и ее ранговом характере (внутренней иерархичной организации). Не вызывают возражения понимание honores, dignitas, auctoritas как новых критериев достойности, а также значения ритуала, сакрализованных действий, религии в процессе формирова­ ния новой элиты. Некоторое несогласие я хотела бы высказать по следующим позициям. К.-И. Хёлькескамп связывает - и это есте­ ственно - формирование меритократии с доступом плебеев к высшим должностям. Но первой фазой этой борьбы (не формирования меритократии, а Современное антиковедение: The online version of this publication was made on 09/28/10 концепция «римской университета. 2007. № 3 сословной борьбы) он считает 400 - 366 гг. до н. э., а второй - 366 - 340 гг. до н.э. И только после завершения этого второго этапа, после 340 гг. до н.э., начинается, согласно его точке зрения, форми­ рование меритократии. Поскольку я полагаю, что плебеи имели представительство (пять должност­ ных мест) уже во второй коллегии децемвиров , то соответственно период начиная с децемвирата считаю временем складывания тех принципов, на которых базировалась «власть достойных». Сам К. И. Хёлькескамп пишет, что доступ плебеев к долж­ ностям «создал базис для сотрудничества» двух сословий. Декларируя важность допуска плебеев в магистратуры с империем для процесса формиро­ вания меритократии, он фактически разрывает хро­ нологически доступ плебеев к высшим должностям и процесс формирования новой элиты. Таким образом, искусственно сужен хронологи­ ческий отрезок, на котором формируется римская меритократия (ему отводится время жизни двух поколений между 3 3 8 - 295 гг. до н.э.). Полагаю, что процесс формирования новой элиты начался уже с 450 гг. до н.э., с допуска плебеев в децемви­ рат; он набрал обороты в период конституционного существования консульского военного трибуната . Поэтому, на мой взгляд, первый этап складывания меритократии - 4 5 0 - 367 гг. до н.э. (два поколе­ ния римлян), второй э т а п - 3 6 7 - 338 гг. до н.э. (еще одно поколение), т.е. три поколения заклады­ вали основу того интенсивного, бурного процесса, который проходил в 338 - 295 гг. до н.э. и который должен быть назван завершающей стадией форми­ рования римской меритократии. Однако к нему не должен сводиться хронологически весь процесс. Соглашаясь в принципиальном плане с тем, что накопление «символического капитала» и его предъявление были ритуальными элементами, отра­ жавшими появление новой элиты, я не могу под­ держать некоторые конкретные выводы, например утверждение Э. Фланга о том, что римские комиции были не органом принятия решений, а орга­ ном консенсуса. То, что в них происходил ритуал консенсуса, отнюдь не устраняет главного целевого назначения римских комиций как политического органа и не должно затмевать их основных функ­ ций - законодательной и избирательной. В целом считаю, что концепция «римской мери­ тократии» действительно привносит ряд оригиналь­ ных и аргументированных теоретических положе­ ний в осмысление характера Римской Республики (по поводу которого в течение уже более чем 20 лет меритократии» 13 14 59 Digitized by the Scientific & Educational Centre for Classical Studies at Yaroslavl Demidov State University, Yaroslavl, Russia Вестник Ярославского государственного университета. ведутся интенсивные научные дискуссии). Пола­ гаю также, что данная концепция не только позво­ лит глубже объяснить важнейшие механизмы функ­ ционирования классической Республики, но и дать новые оценки процессу становления римской госу­ дарственности в эпоху ранней Республики, а также осветить - под новым углом зрения - и кризисные процессы периода поздней Республики. Но, раз­ умеется, поскольку данная концепция еще только возникла в исторических штудиях, она нуждается в детальном рассмотрении и рациональной критике со стороны сообщества романистов. Эта концепция хотя и не лишена слабых мест, достойна самого широкого обсуждения как значимая часть совре­ менного потока теоретической научной мысли в области антиковедения. Примечания См.: Hölkeskamp K.-J. Senatus populusque Roma­ nus. Die politische Kultur der Republik. Dimensionen und Deutungen. Stuttgart, 2004. 334 s. Последняя глава книги посвящена критике концепции Миллара; Hölkeskamp К-J. Rekonstruktionen einer Republik. Die politi­ sche Kultur des antiken Rom und die Forschung der letzten Jahrzehnte. München, 2004. 146 s. Idem. Fides - deditio in fidem - dextra data et accepta: Recht, Religion und Ritual in Rom // The Roman Middle Republic. Politics, Religion and Historiography. 400 - 133 B.C. Ed. by Christer Bruun. Rome, 2000. P. 223-249; Idem. Römische gentes und grichische Genealogien // Rezeption und Identität. Die kulturelle Auseinandersetzung Roms mit Griechenland als europäi­ sches Paradigma. Stuttgart, 1999. S. 3 - 2 1 . См.: Flaig E. Ritualisierte Politik. Zeichen, Gesten und Herrschaft im Alten Rom. Göttingen, 2003; Idem. War die römische Volksversammlung ein Entscheidungsorgan? 2 60 The online version of this publication was made on 09/28/10 2007. № 3 // Institutionen und Ereignis. Hrsg. von Reinhard Blänkner und Bernhard Jussen. Göttingen, 1998. S. 49-74. См.: Walter U. Die frühen römischen Historiker. Bd. 1. Darmstadt, 2001; Idem. Ein „Ebenbild des Vaters" Famiiiale Wiederhohlung in der Historiographischen Tra­ ditionsbildung der Römischen Republik // Hermes. 2004. Bd. 132. S. 406-425; Idem. Marcus Furius Camillus - die schattenhafte Lichtgestalt // Von Romulus zu Augustus. Große Gestalten der römischen Republik / Herg. K.-J. Höl­ keskamp und. E. Stein. München, 2000. S. 58-68; Idem. Memoria und res publica. Zur Geschichtskultur im repu­ blikanischen Rom. Frankfurt am Main, München, 2004; Idem. Ahn macht Sinn. Familientradition und Familienpro­ fil im republikanischen Rom // Sinn (in) der Antike. Orientirungssysteme, Leitbilder und Wertkonzepte im Altertum. Mainz am Rhein, 2003. S. 255-278. См.: Дементьева B.B. Магистратская власть Рим­ ской Республики: содержание понятия imperium // Вест­ ник древней истории. 2005. № 4. С. 46-75. Hölkeskamp K.-J. Senatus populusque Romanus... S. 20, 21. Ibid. S. 24-28. Flaig E. Ritualisierte Politik... S. 27-28. Ibid. S. 32-51.; Hölkeskamp K.-I. Rekonstruktionen einer Republik... S. 83, 91, 93-105; Walter U. Memoria und res publica... S. 89-117. Flaig E. Ritualisierte Politik... S. 145-147, 167-174, 232-241. Hölkeskamp K.-J. Senatus populusque Romanus... S. 36-37. Ibid. S. 39. Ibid. S. 4 0 - ^ 1 . См.: Дементьева B.B. Децемвират в римской госу­ дарственно-правовой системе середины V в. до н.э. М., 2003. С. 97-105. См.: ДементьеваВ.В. Римская магистратура военных трибунов с консульской властью М., 2000. С. 138-156. 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
