Тема . статус мужчин и женщин в античном мире - gender
реклама
ТЕМА. СТАТУС МУЖЧИН И ЖЕНЩИН В АНТИЧНОМ МИРЕ • • • • Социальный статус женщин в древних Афинах Женская эмансипация в эпоху эллинизма Положение женщины и брачно-семейные отношения в Древнем Риме Борьба женщин Древнего Рима за свои права. Отношение женщин Древнего Рима к религии и разводам Социальный статус женщин в древних Афинах Отношение к женщине в Древней Греции нашло свое отражение в выражении древнегреческого философа Сократа: «Женщины ничем не хуже мужчин. Все, что им нужно, это немного больше физической силы и энергии ума». Если же говорить о социальном статусе женщин в Афинах, то они обладали не большими политическими и гражданскими правами, чем рабы; в течение всей жизни они находились в полном подчинении у ближайшего родственника мужского пола. Они не получали формального образования, были вынуждены проводить большую часть жизни на женской половине своего дома и вступали в брак независимо от своего желания. Жена редко обедала вместе с мужем (если в доме были гости, она никогда не садилась вместе с мужем и гостями за обеденный стол), а переступать порог дома ей разрешалось только в редких случаях и обязательно в сопровождении более пожилой особы; ей запрещалось выносить с собой из дому больше трех предметов одежды, еды и питья стоимостью больше, чем на один обол (по современной аналогии – бутерброд и стакан молока). Муж мог дать развод своей жене без всякой причины, а если жена изменяла мужу, он по закону обязан был развестись с ней. Жена могла потребовать развода только на основании самых крайних обстоятельств, к которым супружеская измена не относилась. Некоторые ученые утверждают, что на самом деле все было не так плохо, и, несмотря на наличие официальных ограничений, женщинам все же разрешалось посещать театр и мастерские скульпторов и даже в течение нескольких дней в году принимать участие в женском празднике в Тесмофории. Тем не менее, становится ясно, что женщины в Афинах имели такой же социальный статус, как и их современницы в Вавилоне, Египте и среди евреев. В политике, философии и искусстве древние греки – афиняне создавали новую симфонию музыки сфер, однако на более земном уровне они копошились в грязи. Как и повсюду в I тысячелетии до н.э. женщины в Греции были движимым имуществом, даже если некоторые из них могли мыслить самостоятельно. Для древнего грека той эпохи женщина (независимо от ее возраста и социального положения) была «gyne», что значит «та, кто вынашивает детей». Греки добавили в систему отношений к женщине еще один новый элемент. Если вавилоняне и египтяне достаточно часто позволяли себе раздраженные высказывания в адрес женского пола, то греки вплоть до III в. до н.э. клеймили всех женщин поголовно как существ неразумных и ущербных в нравственном плане. Можно догадываться, что они были неразумными, поскольку их лишили образования; а морально ущербными были потому, что критиковали мужчин за их чрезмерные и бесплодные философствования на народных собраниях в то время, как они должны были уделять больше времени заботе о пропитании. В те времена гармония в семье не была характерной чертой жизни древних греков. Женщины часто выступали персонажами греческих трагедий: Клитемнестра, убившая своего мужа; Медея, разрезавшая на куски своего брата, а позднее убившая своих сыновей; Федра, оклеветавшая безвинного человека и покончившая жизнь самоубийством; Электра, виновная в убийстве матери. Даже героини трагедий были порочны. Богиня Афродита была прекрасной, очаровательной и циничной. То же можно сказать и о Елене Троянской. Верная и добродетельная Пенелопа к тому времени как ее менее верный супруг Одиссей возвратился из странствий, имела за плечами 20 лет тягостного ожидания, так что ни один грек в здравом уме не смог бы предположить, что их союз будет иметь какие-либо шансы на благополучное восстановление. А самопожертвование Алкестиды – это поступок бесхарактерного, мягкотелого существа. Именно так считал афинский мужчина. Он бы невыносимо скучал в присутствии Алкестиды, если бы она не была его женой. Однако если ему удавалось найти жену, обладавшую такими качествами, он считал себя счастливцем. Гесиод, крестьянский поэт, который жил в конце VIII в. до н.э. и которого греки почитали почти так же, как Гомера, следующим образом объяснил, почему мужчине вообще нужно жениться: «Тот, кто, отказываясь от женитьбы, избегает всех несчастий, которые женщина навлекает на нас, не будет иметь поддержки [детей], когда наступит дряхлость в его поздние годы… С другой стороны, тому, кто женится, покоряясь судьбе, возможно удастся найти добрую и здравомыслящую жену. Но даже в этом случае он увидит, что зла в его жизни больше, чем добра». Лучшим возрастом вступления в брак для мужчины считалось 30 лет, а для женщины – 16 и вообще рекомендовалось «покупать женщину, а не жениться на ней. Тогда ты сможешь заставить ее идти за плугом, если это будет необходимо». Афинские представления о добродетельной жене были очень похожи на древнееврейские. Она должна была быть целомудренной и здравомыслящей, должна была уметь прясть, ткать и шить, распоряжаться слугами, быть экономной с деньгами и имуществом мужа, вынашивать детей и управлять хозяйством мудро и добродетельно. Мужчина-грек мог бы полностью согласиться с Редьярдом Киплингом, который более двух тысячелетий спустя скажет, что «женщина – это всего лишь женщина, а хорошая сигара – это дым». Такое предубеждение мужчин против женщин и брака вообще привело (вероятно, впервые за всю историю) к избытку незамужних женщин. Такая ситуация могла б обостриться вдобавок высоким уровнем смертности среди мужчин, вызванным многочисленными войнами, если бы не обычай убивать младенцев женского пола, который помогал сохранять равновесие полов. В Спарте, правда, иногда убивали новорожденных мальчиков, поскольку спартанцев волновала проблема не только количества, но и качества. Это было первое после древних евреев общество, озабоченное евгеникой, и всех младенцев в Спарте через несколько дней после рождения подвергали тщательному обследованию, после которого слабых, больных и ущербных детей оставляли умирать на склонах горы Тайгет. С середины X до конца VII в. до н.э. Афины особенно страдали от перенаселения из-за непрекращающегося потока беженцев, вызванного вторжениями дорийцев. Основание заморских колоний, начавшееся около 750 г. до н.э., помогло снизить численность населения в Афинах, однако не исключено все же, что отрицательное отношение мужчин к женщинам в тот период было вызвано полусознательным стремлением довести население города до приемлемого уровня. В конце IV в. и особенно в конце III в. до н.э. афинские мужчины стали приобретать новый интерес к женскому полу, хотя к женам этот интерес не имел отношения: афиняне не стремились превратиться в добропорядочных семьянинов. Прежде всего, это было связано с усилением интереса к гетерам. Более позитивное отношение к женщинам возникало отчасти в результате расширения кругозора, вызванного заморскими завоеваниями Александра Великого, а отчасти – благодаря снижению политической активности и увеличению благосостояния, что означало увеличение количества свободного времени и свободных денег. Это проявилось в скульптуре. Раньше статуи мужчин обычно были обнаженными, а женщин – одетыми; теперь с женских изображений стали спадать покровы. Это сказалось и в сценическом искусстве. Старая комедия была по большей части политической; в новой стало доминировать изображение романтической любви между мужчиной и женщиной. Гетеры были красивы, образованны, талантливы, умны и очень часто сведущи в классической литературе. У законных жен афинян не оставалось никаких шансов выдержать конкуренцию с гетерами. Афинских мужчин привлекало в гетерах то, что они не позволяли делать своим женам. Например, женам не позволялось присоединяться к мужчинам за ужином, где они могли бы узнать о культурной и политической жизни достаточно, чтобы поддержать интеллектуальную беседу. А низкородные гетеры с детства обучались светскому искусству. Гетеры порой преуспевали и в весьма мужских занятиях. Ионийская гетера по имени Таргелия, жившая в VI в. до н.э., была тайным агентом персидского царя Кира Великого и способствовала добровольному переходу Ионии под власть Персии. Другая гетера, Таис Афинская, была любовницей Александра Македонского и приложила руку к сожжению Персеполиса. Позднее она вышла замуж за Птолемея I и стала царицей Египта. Одна из величайших гетер, афинянка Аспазия, была хозяйкой литературного и политического салона, который посещали самые могущественные люди того времени. Ради нее Перикл отказался от своей жены и детей, и считается, что Афины объявили войну Самосу под ее прямым влиянием. Некоторые гетеры в пору своего расцвета смогли накопить достаточно денег, чтобы вложить их в большие предприятия. Ламия из Афин восстановила разрушенную картинную галерею в городе Сикион близ Коринфа, а Родопис, фракийская гетера, как утверждают, за свой счет построила целую пирамиду в Египте. Ниже гетер на социальной лестнице стояли наложницы, о которых известно очень мало. В любом случае положение наложницы нельзя было назвать счастливым: у нее не было законных прав, как у жены; не было такой независимости, как у гетеры. Если хозяин уставал от наложницы, ничто не мешало ему продать ее. Женская эмансипация в эпоху эллинизма В целом, положение женщин в Древней Греции тесно связано с различными этапами греческой истории. Греческую историю можно сравнить с пятиактной драмой. Первый акт – эгейская культура, которая охватывает III – II тысячелетия до н.э. Второй акт знаменуется общим подъемом греческих городовгосударств Афин и Спарты и длился по 480 г. до н.э. Третий акт – золотой (Периклов) век. Четвертый характеризуется утратой свободы и началом упадка (399 – 322 гг. до н.э.). Последний, пятый акт – период эллинизма после смерти Александра Великого. Это – эпоха величайшего «внешнего» расцвета, влияние которой распространилось по всему миру. Истинным результатом победоносных походов Александра Великого и начавшейся с них «эллинистической весны» была всемирно-историческая буря, которая смела все старое и отжившее и связала культуры и народы, живущие на разных континентах. Благодаря ей во всех областях мысли и в религии проложили себе дорогу новые взгляды; это сказалось и на общественном положении женщины. Значительная ассимиляция народов сопровождалась множеством смешанных браков. Это хорошо показал Ульрих Вилькен в своей «Хрестоматии папирологии». Один из изученных им папирусов повествует о македонянине Махатасе и его жене Азии; они жили около 250 г. до н.э. в Фаюме, к югу от современного Каира. В то время как муж оставался верен греческим богам, своей жене он позволил и дальше поклоняться сирийской богине Кибеле. Дети их оказались склонны к компромиссу: они молились как Зевсу, так и Кибеле. Из другого папируса выясняется, что македоняне не только разрешали своим негреческим женам молиться негреческим богам, но порой и сами молились вместе с ними. Эллинизм расширил географические горизонты, одновременно шире стала и человеческая мысль. Возникло новое гуманистическое представление о жизни. Греческий драматург Менандр (ок. 342 – около 291 гг. до н.э.), современник Александра Македонского, сформулировал принцип эллинистического гуманизма в духе этического монотеизма: «Бог один для всех – и для свободного, и для раба». И в другом месте: «Ни один человек мне не чужд, ибо от природы все люди равны». Менандру принадлежит и другая знаменитая фраза: «Что за славное существо человек, когда он человек». Человеческая природа, цивилизованная сущность человека лежит в основе идеала «homo humanus» (в переводе с лат. «человечный человек»). Менандр на равных правах включает в это понятие и женщин, и рабов. Будучи острым наблюдателем человеческого поведения, страстей и бедствий, драматург снисходительно критикует людские слабости, проявляет глубокое понимание в отношении женщин. Современником Менандра был Зенон из Китиона (ок. 336 – 264 гг. до н.э.), основатель философской школы стоиков, которому драматург был обязан многими своими идеями. Согласно просвещенным взглядам стоиков, этическая жизнь человека подчинена общим для всех законам природы и разума; это позволяет говорить о моральном равенстве всех людей, будь то мужчина или женщина, свободный или раб, грек или варвар. Истина, утверждали стоики, есть свойство суждения, она означает соответствие человеческого знания действительности. Эта действительность подтверждает равноценность всех людей. Изменившееся положение женщины повлекло за собой новое отношение к браку. Аристотель (384 – 322 гг. до н.э.), воспитатель Александра Македонского, формулируя нормы этики, призывал пересмотреть взгляды на женщину и на брак. Брак должен служить не просто получению потомства, а быть сообществом двух людей, объединившихся ради выполнения общих задач. Задачи эти разделены, работа у каждого разная; оба «помогают друг другу, при этом каждый вносит свой вклад в целое, находя в таком содружестве пользу и удовольствие». Брак имеет нравственную основу. Если нравственны оба супруга; как ни различны их сущности, у каждого свое достоинство. Аристотель считал, что для нравственной чистоты человеку необходимо почитать богов, уважать родителей, хранить верность в дружбе и браке. Плутарх, философ и писатель более позднего времени (46 – 120 гг. н.э.), осуждает мужчин, которые, женившись, отказываются от брака ради увлечений на стороне или, даже сохранив брак, «не заботятся всерьез о том, чтобы любить и быть любимыми». В брачной связи существенную роль играет взаимная склонность. Плутарх приходит к выводу: «Любить в браке – большее благо, чем быть любимым». Софист Пикострат так охарактеризовал новое представление о браке: ни с кем не говорит мужчина о своих тайнах, «кроме своей жены, и говорит с ней, как с самим собой», ибо душа у них едина. Общее духовное обновление способствовало постепенному освобождению женщины. В эпоху эллинизма, то есть за 300 лет до начала нашей эры, эмансипация женщины достигла уровня, какого не знала древность и какого долго еще не могло достичь общество христианской эпохи. Высвободившись из строго отгороженного домашнего мирка, женщина получила возможность приобщиться к открытому для нее теперь образованию. Философией, делом до той поры чисто мужским, стали заниматься и женщины. Образованные ученицы часто стали открыто появляться теперь рядом со своими учителями как в «университетах», так и во время их выступлений на улицах и рынках. Древняя Академия связала платоновские идеи с пифагорейскими элементами. Школа пифагорейцев, представлявшая собой довольно замкнутое религиозно-этическое сообщество, отличалась от других академий строгостью нравов и обычаев; она привлекла немало женщин. Пифагореец Финтий учил: «И мужчине, и женщине присущи храбрость, разум и справедливость, только в одних добродетелях больше приходится упражняться мужчине, в других – женщине». Он призывал женщин быть скромными и благоразумными, одеваться просто, без украшений. Новое, свободное умонастроение выразила пифагорейка Феано. Вслед за Платоном она утверждала единую нравственную меру для обоих полов: ведь, согласно Платону, «у плохого человека нечистая душа, у хорошего – чистая. Ни хорошему человеку, ни богу не пристало брать что-либо у нечистого». Последней пифагорейкой была Гипатия (370 – 415 гг. н.э.). Она была дочерью математика Феона Александрийского и руководила школой. Она учила математике, философии и писала книги, которые, к сожалению, до нас не дошли. Она была убита христианами-фанатиками, а школа была сожжена. Благодаря доступу к образованию изменилась самооценка женщин эллинистической эпохи. Они вырастали в новом обществе; иногда они втягивались в политическую борьбу за власть. Однако излишняя поспешность в эмансипации, чрезмерное честолюбие и стремление к успеху открыли путь разрушительным силам. Иные из коронованных женщин той эпохи действовали разумно, в интересах страны, другие, наоборот, жертвовали ее благополучием ради своих страстей. Из замечательных женщин эллинистической эпохи можно назвать двух наиболее ярких. Среди первых птолемеевских цариц выделяется Арсиноя II (316 – 270 гг. до н.э.). Она в возрасте 38 лет вышла замуж за своего брата Птолемея II, который был младше ее на восемь лет. Именно Арсиноя побудила к браку младшего брата, проявив полное пренебрежение к обязательному в обществе запрету на инцест. Придворный поэт Феокрит в своей хвалебной песне сравнил эту связь с браком Зевса и Геры, которые тоже были братом и сестрой; он назвал это таким же исключением, какое дозволено богам. Арсиноя одно время царствовала над фракийцами, македонянами и египтянами. Птолемей II Филадельф был не столько крупным полководцем, сколько государственным деятелем. Обеспечив экономический подъем своей стране, он привел ее к благосостоянию, какого она прежде не знала; он покровительствовал наукам, искусствам и культуре, превратив свою столицу Александрию в один из важнейших центров античного мира. Арсиноя II фактически правила вместе с ним, взяв на себя значительную часть государственных дел. Благодаря ей или вместе с ней он осуществил замечательные культурные начинания. Так, в Александрии на государственные средства был основан Мусейон – своего рода исследовательский институт, в котором на самом современном для того времени уровне занимались поэзией, философией, астрономией, математикой, ботаникой и зоологией. Именно Арсиноя привлекла в Мусейон лучшие умы своего времени и вела там дискуссии с учеными и поэтами. Для обширной библиотеки были сделаны списки со всех произведений греческой классики и переведены на греческий язык иноязычные книги, в том числе Библия. Птолемей II пытался также провести религиозные преобразования, создав из элементов западных и восточных верований нечто вроде универсальной религии. После смерти Арсинои он причислил ее к сонму богов. Он назвал ее «Thea Philadelphos», что означает «братолюбивая богиня». Позднее он ввел также понятие «Theoi Adelphoi» (боги – брат и сестра). Таким образом, умершая царица и ее живой брат-супруг соединились в одном культе. Немецкий историк Шубарт заметил по этому поводу: «Как для эллина полис, город-государство связан был с его религиозными представлениями, так теперь для новой государственной формы, царства, потребовалось новое религиозное обоснование; это могло быть лишь представление о божественности царя». Идея Птолемея II о теократической форме власти сформировалась под влиянием его жены и сестры. Главное святилище Арсинои располагалось в столице провинции Фаюм, для осушения которой потребовались грандиозные мелиоративные работы. Когда-то болота и тростниковые заросли в этих местах кишели крокодилами, поэтому греки назвали столицу Фаюма Крокодилополисом, городом крокодилов. Птолемей II превратил его в город-сад и переименовал в Арсиною. Некоторые историки называют Арсиною «самой выдающейся женщиной эпохи». Другие же изображают ее, особенно в первый период жизни, женщиной, одержимой честолюбием, не чуждавшейся никаких интриг, чтобы удовлетворить свою жажду власти. Эллинизм как всемирно-историческое явление достиг вершин в области политической, социальноэкономической и культурной сферах во времена Арсинои. Затем начался упадок эллинистических государств в результате соперничества между ними и внутреннего разложения; конец эллинизму положили римские завоевания. Положение женщины и брачно-семейные отношения в Древнем Риме Изначально римляне были скотоводческим народом, на который оказали влияние этруски, а через этрусков – цивилизации Древней Греции и Карфагена. Когда древние римляне стали идеализировать «mores maiorum» («обычаи предков»), они имели ввиду служение и долг, твердость намерений, дисциплину, трудолюбие, милосердие, бережливость и ответственность. Преданность являлась неотъемлемой частью бытия римлянина, а ей сопутствовал своего рода слепой инстинкт собственности на землю и семью, между которыми не проводилось строгого разграничения. Когда ораторы периода ранней республики изображали римскую матрону как образец благородства и добродетели, они упускали из виду тот факт, что это являлось следствием не только самопожертвования, но и инстинкта самосохранения. Вплоть до конца I в. до н.э. муж по закону мог убить свою жену за супружескую измену. При определенных обстоятельствах жена могла быть приговорена к смерти, даже если ее не поймали на месте преступления. Если она выпивала больше определенного (чисто символического) количества вина считалось, что это указывает на ее аморальность, и за это она могла получить развод. Основаниями для развода служили также «упрямство и отвратительное поведение», не говоря уже о бесплодии. Как и повсюду в древнем мире, в Риме жены и дети считались собственностью своих родственников мужского пола. Но в Риме было одно отличие: воспитание детей и ведение домашнего хозяйства считалось только частью всех обязанностей женщины. От нее ожидалось более активное и обширное участие в делах семьи. Это было своего рода продолжением неолитической ситуации, вероятнее всего связанным с той огромной скоростью, с которой Рим превратился из рассеянного общества, основной единицей которого была семья (и экономический вклад женщины в дела этого общества был весьма существенным), в цивилизованное государство, которое при более плавном развитии и большей зависимости от разделения труда со временем ограничило бы круг занятий женщины исключительно домашними обязанностями. Одним из следствий этого стало то, что жизнь женщины оказалась менее изолированной, чем в других обществах той эпохи; другим – то, что женщина достаточно хорошо знала себе цену и обладала определенной уверенностью в своих делах. Для многих женщин этого было вполне достаточно. В Древнем Риме большое количество женщин охотно отказывались от свободы в обмен на удобства интеллектуальной и эмоциональной зависимости. Защита семейного пространства, каким бы ограниченным оно ни было, многим женщинам казалась более желанной, чем свобода и независимость. Но несмотря на это, даже те женщины, которые не испытывали склонности к эмансипации, были способны признать, что их жизнь могла бы стать легче. И те, с виду невинные и чисто формальные, поправки, которые с помощью женщин были приняты к законам о браке, привели римлянок в конце концов к возможности потакать всем своим желаниям, что имело далеко идущие последствия. В Древнем Риме традиционно существовали три формы брака. Первая форма, (confarreatio), была приблизительным эквивалентом современного католического брака; такой брак отличался пышными церемониями и расторгнуть его было крайне сложно. Вторая форма, (coemptio), – пережиток обычая покупать невесту, который был похож на современный брачный ритуал и предназначался для тех, у кого не было денег на дорогие украшения. В обоих случаях невеста переходила прямо из рук отца в руки мужа – in manum, как гласил формальный текст договора, – вместе со своим имуществом (если таковое было) и приданым. Отныне она полностью принадлежала семье мужа, и если она каким-то образом нарушала брачные законы, ей предстояло держать ответ перед семейным советом семьи мужа, а не родной семьи. Третья форма брака, (usus), – законный брак, заключавшийся только по истечении года совместной жизни. В более древние времена такой брак, должно быть, не пользовался большим уважением. Будущие супруги проходили своего рода испытательный срок, что было вполне приемлемо, если союз превращался в постоянный, но, если связь прерывалась, это подлежало осуждению. До истечения испытательного срока женщина принадлежала к семье отца; и только после заключения брака она переходила в собственность мужа целиком. Эта форма брака представляла собой достаточно большую отдушину, которой можно было воспользоваться людям, стремившимся к независимости. В представлении римлян «совместная жизнь» означала буквально следующее: если женщина уходила из дома своего будущего мужа более чем на три дня и три ночи подряд, то испытательный срок следовало отсчитывать заново. Проявляя некоторую изобретательность и осторожность, женщина могла откладывать момент, когда она по закону станет собственностью мужа, выйдя из своей родной семьи. Такая система предназначалась для тех случаев, когда невеста в возрасте тринадцати-четырнадцати лет должна была выйти замуж за малознакомого ей мужчину. В этом случае за менее тяжкое преступление, чем супружеская измена, ее ожидал выговор от отца, а не суровое наказание, избранное на совете семьи мужа. Если бы данная система содержала в себе выгоды только для невест, она никогда бы не смогла стать популярной. В действительности такая форма брака была выгодна и для отца невесты, так как он сохранял контроль над ее имуществом и мог удержать из ее приданого значительную долю в случае, если брак не состоится. Для римлян, чрезвычайно озабоченных проблемой сохранения крупных земельных владений, такой довод в пользу рассматриваемой формы брака был неопровержимым. Постепенно сложился обычай, по которому жена оставалась под защитой своего отца. Формальные выгоды такого положения дел были налицо, но возникали и другие последствия. Хотя дочь римлянина официально могла находиться «в его руках», он редко мог присматривать за ней, а если присмотр все же существовал, то, как правило, он был чисто символическим; когда дочь достигала 25-летнего возраста, считавшегося в Риме возрастом вступления в зрелость, надзор отца над дочерью превращался в простую формальность. К концу III в. до н.э. женщина в той или иной степени обрела свободу, выйдя из-под неусыпного присмотра; во всяком случае, на это жаловались ее современники-мужчины. Развитие общества в Древнем Риме достигло той фазы, когда женщина была готова не только жаловаться, но и дать себе такую волю в поступках, какая испугала бы благородных и добропорядочных матрон более раннего периода. Борьба женщин Древнего Рима за свои права. Отношение женщин Древнего Рима к религии и разводам В 215 г. до н.э., в критический период войны с Ганнибалом, был принят Оппианов закон, названный так в честь трибуна Опия, который гласил, что женщине позволительно владеть лишь половиной унции золота, что ей запрещено ездить в повозках по улицам Рима и носить яркие одежды. Хотя такой закон сейчас может показаться нелепым, но в Древнем Риме это было эквивалентом норм на одежду, принятых в Европе во время Второй мировой войны. Если для женщин изделия из золота были лишь предметами украшения, то для армии золото было жизненной необходимостью. Повозки стоили денег, которые лучше было потратить на военные нужды. Синюю, алую, розовую, аметистовую и фиолетовую краски, известные под общим названием «пурпур», приходилось привозить из Тира, с востока Средиземноморья, что тоже было недешево. Оппианов закон, как и большинство более поздних законов, регулирующих доходы и расходы граждан, являлся попыткой ограничить ненужные траты единственно возможным законным способом; он был направлен против женщин не столько из-за вечного убеждения мужчин в том, что только женщинам свойственна расточительность, но скорее потому, что расточительность мужчин приобретала другие и более разнообразные формы. Они тратили деньги на вино и масло, янтарь и стекло, полотно, папирус, скульптуры, специи, т.е. товары, расходы на которые можно было успешно контролировать только путем ограничения торговли. Итак, от этого закона пострадали женщины, что не столько привело к экономическим выгодам, сколько имело психологический эффект. Рим пережил кризис 215 г. до н.э., и 14 лет спустя война окончилась. Но прошло еще шесть лет, прежде чем в 195 г. до н.э. возникли попытки отменить Оппианов закон. Консерваторы были против отмены закона, и дебаты затянулись на много дней. Казалось, будто попытки изменить законодательство обречены на провал, и женщины становились все более и более сердитыми. «Ни авторитет, ни скромность, ни приказы мужей не могли удержать замужних женщин дома. Они наводнили все улицы в Риме и подступы к форуму… Каждый день толпы женщин росли, потому что женщины даже приезжали в город из провинций». Они даже напали на двух трибунов, наиболее резко настроенных против отмены закона. «Я покраснел от стыда, – гневно восклицал в сенате Катон, – несколько минут назад пробивая себе дорогу через толпы женщин, чтобы добраться сюда». Если женщина хотела о чем-то заявить, ей следовало это делать в домашней обстановке, обращаясь к своему мужу; и уж во всяком случае ей не положено было даже иметь свое собственное мнение по каким-либо политическим вопросам. Если бы мужья держали своих жен в строгости, то Катон не стал бы свидетелем столь отвратительной ему демонстрации. «Женщина – это тупоголовое и неуправляемое животное, и нельзя вручать ей поводья и ожидать, что она не перевернет колесницу… [Они] хотят полной свободы, или, прямо говоря, полноправия». Если бы женщины смогли организовать тайный заговор, то жизнь их мужей повисла бы на волоске. Далее, продолжал Катон, им нельзя позволить завоевать силой отмену этого закона: «Если вы будете уступать им одно право за другим, так что в конце они сравняются с мужчинами, неужели вы думаете, что мы сможем терпеть их? Глупости!» Богатые женщины только и мечтали об отмене закона, чтобы они смогли разгуливать в золоте и пурпуре, недоступных для менее родовитых особ. «Неужели вы хотите, чтобы начался век соперничества в одеждах? …Если средства женщины позволят ей, она купит то, что захочет; а если у нее не будет денег, она пойдет за ними к мужу. Достоин жалости бедный муж, даст ли он ей денег или нет. Ибо если у него не найдется денег, они найдутся у другого мужчины…». Другой трибун, Валерий, не разделял ужасных представлений Катона о брачных отношениях в Риме. Катон считал, что, если закон отменят, мужчины не смогут управлять своими женами. Валерий возражал ему: «Ничего подобного. Пока муж женщины жив, она никогда не захочет потерять свою зависимость от него. Та свобода, которую они обретают, когда умирают их родители или когда они остаются вдовами, – это то, чего они больше всего на свете хотели бы избежать». Все, чего хотели женщины, – это справедливости. Носить украшения запрещалось только женам и дочерям римских граждан. А жены чужеземцев, наоборот, были «роскошно разодеты в золото и пурпур; эти женщины разъезжают по Риму, тогда как [наши] вынуждены ходить пешком, как будто империей правят не римляне, а чужеземцы. Для мужчин это должно быть оскорбительно. Что же можно сказать о женщинах, которые расстраиваются даже по пустякам? Изящество, украшения и красота – это достоинства, которыми награждена женщина». Хотя снисходительный тон выступления Валерия был более обидным для женщин, чем откровенные нападки Катона, закон Оппия отменили. Двести лет спустя историк Валерий Максим заметил, что мужчины, отменившие этот закон, «не имели представления о степени расточительности, до которой доведет неудержимая женская страсть к новым модам, и о крайностях, до которых дойдет их бесстыдство после того, как однажды им удалось попрать законы». Если мода тех времен была похожа на нынешнюю в том, что касается постоянных изменений фасона, стиля и длины одежды, может быть, Римская империя никогда бы не погибла. Но в действительности внешний вид женских платьев оставался примерно одинаковым, а изменения моды касались тканей и украшений. Великолепные тирийские ткани, ожерелья, броши, кольца, тяжелые золотые браслеты, индийский хлопок, диадемы, серьги с драгоценными камнями из дальних областей Азии, стоившие дороже, чем целое земельное владение, плащи из китайского шелка, ценившиеся буквально на вес золота, – вот что все это значило. Если в период ранней республики прочность брака зависела от церемонии свадьбы, то к III в. до н.э. критерием брака стало состояние «совместного житья по обоюдному согласию», т.е. простое соглашение, которое так же легко было расторгнуть, как и заключить. Раньше жены не могли развестись с мужьями ни на каких основаниях; теперь же они могли дать мужу развод практически без оснований, что они и делали с большим энтузиазмом и возрастающей частотой. Однако легкость развода имела для женщин и свои недостатки, особенно для тех, чья эмоциональная независимость была сильнее, чем финансовая. Если женщина принадлежала к одной из аристократических семей, которые использовали брак как средство скрепления политических союзов, то ее брачные отношения могли быть расторгнуты по желанию ее семьи и независимо от ее желания так же быстро, как они были заключены. Весьма важной особенностью семейных отношений в Древнем Риме было то, что мужей мало заботило, чем занимались их жены, если они их не беспокоили. Главная причина этого заключалась в том, что женщин не хватало на всех. Мужчина женился ради того, чтобы произвести на свет сына и наследника, а также чтобы приобрести через приданое жены определенную сумму денег. И независимо от того, как он впоследствии относился к своей жене, единственным способом сохранения приданого для него было хорошее обращение с женой. Таким образом, борьба за женщину была весьма суровой. Как и в случае с Грецией, расширение горизонтов и открытие новых земель сперва привели Рим к изобилию, богатству и роскоши. Однако со временем ситуация изменилась. В I в. н.э. Плиний утверждал, что римская торговля с Азией стала убыточной (в современных аналогиях убытки составляли 30 миллионов долларов в год). Хотя по современным стандартам это не очень крупные убытки, но в древнем мире они считались весьма значительными: они в 4-5 раз превышали годовую добычу, получаемую Римом от завоеванных областей Средиземноморья, Галлии, Испании и Западной Азии. Почти половина наименований товаров, ввозимых в Римскую империю из Азии и с Восточного побережья Африки, состояла из специй и пряностей, а остальными четырьмя из пяти «жизненно необходимых предметов роскоши» были китайский шелк, слоновая кость из Африки, янтарь из Германии и ладан из Аравии. В этих торговых отношениях Рим мог предложить иноземным купцам лишь стекло, гончарные изделия, коралловые бусы, геммы и виноградное вино – и то в небольших количествах. Намного большим спросом у чужеземцев пользовались золото и серебро римлян. Постепенно этих драгоценных металлов становилось все меньше и меньше. Богатые залежи серебра в Греции истощились, а собственно римские источники к 200 г. н.э. были настолько выработаны, что серебро стали с величайшими трудностями вымывать из воды. Монетная система Римской империи стала постепенно угасать, пока экономика окончательно не развалилась. Среди множества экономических, политических, социальных и военных причин, вызвавших падение Римской империи, невозможно выделить одну, которая была бы более существенной, чем все остальные. Но нет никаких сомнений в том, что расточительность была важным дополнительным фактором этого падения. Женщины, принадлежавшие к высшим слоям римского общества, обладали свободой, редкой для обществ древнего мира, однако они не могли воспользоваться ею. Им разрешалось делать многое, но лишь до тех пор, пока они не пытались сделать что-либо конструктивное. Формальные ограничения в сочетании с давлением общественного мнения возводили вокруг женщины своего рода защитный барьер, внутри которого она могла думать и действовать почти целиком по своему усмотрению. Но если ей хотелось повлиять на других людей, посягнуть на мужские права или участвовать в формировании политики государства, она не могла сломать этот барьер. Женщины утешались тем, что тратили деньги, украшали себя, поклонялись богам или добивались развода. В то время религия, как и в наши дни, предлагала людям самую разнообразную помощь. Для римлянок религия была спасением от скуки, своего рода бегством от повседневных обязанностей. Большинство исконно римских богов либо представляли собой непривлекательные символы абстрактной нравственности, либо являлись пережитками той эпохи, когда роль богов заключалась в защите человечества в обмен на почитание и поклонение. Одним из таких божеств была Веста, хранительница домашнего очага и домашнего хозяйства. На протяжении многих веков считалось, что благосостояние государства зависит от того, насколько прилежно девы-весталки, жрицы этой богини, заботятся о священном огне. Одновременно существовало всего шесть весталок, избранных по жребию из небольшого числа кандидаток, принадлежавших к наиболее аристократическим римским семьям. Нравственная чистота весталок была делом государственной важности. Когда Рим потерпел поражение при Каннах в 216 г. до н.э., вину за это возложили не на ошибки военных, а на грехи весталок. Две весталки были осуждены. Столетие спустя все шесть живших тогда весталок были признаны развратными и приговорены к медленной смерти: винновую замуровывали в маленьком подземном помещении, в котором была кровать, лампа и пища на несколько дней. Плутарх, описывая процессию, сопровождавшую осужденных весталок к месту их казни, писал: «Во всем мире нет зрелища более ужасного, а для Рима нет более устрашающего события». По мере расширения связей с внешним миром римский пантеон пополнялся новыми божествами. Несмотря на периодические преследования, обрушивавшиеся на головы поклонников новых религий, когда те начинали угрожать моральным и политическим законам Римской империи, эти культы продолжали развиваться. У всех чужеземных культов было много общего между собой, поскольку они принадлежали к традиции мифа воскресения, характерного для древних земледельческих общин. Боги этих культов страдали, умирали и снова возвращались к жизни. Они требовали торжественных инициаций и очищения души в периоды аскетизма. Последователи таких культов поклонялись только одному богу, даже если они не заявляли, что их бог – единственный. Это выделение одного божества, в противовес многочисленному пантеону римлян, проложило дорогу христианскому монотеизму. Новые религии также ставили акцент на личном благочестии, утверждая, что спасение может быть достигнуто не механическим послушанием старым догмам, а только личными обязательствами и личной добродетелью. Даже женщин, для которых официальная религия не играла большой роли, весьма привлекали в этих культах их красочность и музыкальность, экстатические состояния и духовный покой, следовавший за периодами самоотречения. Восточные религии отличались новизной и разнообразием. Они были способны придать жизни смысл, которого она была лишена; они направляли скучающий ум на пути, которые хоть куда-то вели. Женщины всегда были наименее критичными и наиболее верными среди последователей христианского учения. Это обусловлено тем периодом, который возник, когда ближневосточные религии распространились в Древнем Риме накануне возникновения христианства. Многое должно было произойти, прежде чем римлянки стали исповедовать новое христианское учение. В начале II в. н.э. жизнь многих женщин в Риме была нестабильной и переменчивой, что вызвало рост числа разводов. Женщины разводились с мужьями потому, что те надоедали им; мужчины разводились с женами, потому что начинали замечать морщины на их лицах или из-за их безнравственного, сварливого или ленивого характера. Римлянки и римляне испытывали одинаковые сложности в совместной жизни. Эмансипированные женщины Древнего Рима имели много общего с самым ожесточенным типом современной феминистки: властный ум, повелительные манеры и откровенное презрение к компромиссам. Однако мужья были столь же несносны: они отличались исключительным эгоизмом, разборчивостью, придирчивостью и т.д. В результате жены и мужья были не более совместимы, чем где-либо, но поскольку в Риме было больше целеустремленных женщин, чем в других странах древнего мира, голос их личных обид был слышнее. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ И ЗАДАНИЯ 1. Статус мужчин и женщин на Древнем Ближнем Востоке (Египет, Вавилон, древние евреи) 2. Гендерный аспект в древних китайской и индийской культурах 3. Отношение к женщинам в Древней Греции и Древнем Риме 4. Гендерно-корпоративный анализ статуса мужчин и женщин в древних ближневосточной, китайской, индийской и греко-римской цивилизациях Методы работы – дискуссия, работа в малых группах ЛИТЕРАТУРА Məmmədova F. Azərbaycan tarixində qender aspekti. Qender: tarix, cəmiyyət, mədəniyyət. Mühazirə kursu – B., 2002 Быт и история в античности. – М., 1988 Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. – М., 1988 Грейвс Р. Мифы Древней Греции. – М., 1992 Доддс Э.Р. Греки и иррациональное. – СПб., 2000 Донлэн У. Дуэль дарами в «Илиаде»: как это виделось окружающим /Античность и средневековье Европы. – Пермь, 1998 Женщина в античном мире. – М., 1995 Йегер В. Пайдейя. – М., 1997 Кон И.С. Дружба. – М., 1987 Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Богослужебные и сценические древности. – СПб., 1997 Лихт Г. Сексуальная жизнь в древней Греции. – М., 1995 Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. – М., 1996 Лосев А.Ф. Эрос у Платона/ Бытие. Имя. Космос. – М., 1993 Нильсон М.П. Греческая народная религия. – СПб., 1998 Платон. Собр. соч. – М., 1993 Селиванова Л.Л. Обида – незваная гостья/ Закон и обычай гостеприимства в античном мире. – М., 1999 Фестьюжер А.-Ж. Личная религия греков. – СПб., 2000 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. – М., 1998 Чанышев А.Н. Любовь в античной Греции. // Философия любви. Ч. 1.– М., 1990 Элиаде М. Космос и история. – М., 1989 Элиаде М. Священное и мирское. – М., 1994
