МИНОБРНАУКИ РОССИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования
реклама
МИНОБРНАУКИ РОССИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» Историко-архивный институт Кафедра Всеобщей истории На правах рукописи Агапов Глеб Александрович ПИРЕНЕЙСКИЕ ГОСУДАРСТВА В СИСТЕМЕ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ XIII-XIV вв. Специальность 07.00.03 – Всеобщая история (древний мир и Средние века) Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук Научный руководитель д.и.н., профессор Н.И. Басовская Москва – 2014 1 Содержание Введение……………………………………………………………………….3-29 Глава 1. Генезис «пиренейской проблемы» в англо-французских противоречиях: XIII - первая треть XIV вв………………………………30-76 1.1. Внешняя политика королевства Арагон в Средиземноморском регионе и англо-французские противоречия…………………31-49 1.2. «Имперский проект» короля Кастилии Альфонсо X в европейской международной политике……………………….49-60 1.3. Кастилия при приемниках Альфонсо X: генезис франкокастильского союза……………………………………………..60-76 Глава 2. Королевства Арагон и Кастилия в первый период Столетней войны (1337-1360)…………………………………………………………………..77-125 2.1. «Война двух Педро» и англо-французские отношения………...78-98 2. 2. Гражданская война в Кастилии и установление династии Трастамара…………………………………………………………………..98-117 2. 3 . «Пиренейский фактор» и возобновление Столетней войны……………………………………………………………………….117-125 Глава 3. Эволюция «пиренейской проблемы» во второй период Столетней войны (1369-1396)…………………………………………………………126-162 3. 1. Франко-кастильское сотрудничество при Карле V…………127-137 3. 2. Англо-португальский союз и экспедиция Ланкастера…….137- 147 3. 3. Выход пиренейских государств из системы англо-французских противоречий………………………………………………………………148-162 Заключение………………………………………………………………..163-171 Список источников и литературы……………………………………172-182 Приложение 1. Династические связи Арагонского дома в XIII-XIV вв.183 Приложение 2. Династические связи королевства Кастилия в XIII-XIV вв……………………………………………………………………………….184 Приложение 3. Римские Папы в XIII-XIV вв………………………185-186 2 ВВЕДЕНИЕ Актуальность темы исследования. Сложение и закрепление системы международных отношений современного типа связывается в науке с 1648 г., окончанием Тридцатилетней войны и заключением Вестфальского мира. Возникновение в середине XVII в. необходимости официально обозначить характер международной деятельности европейских стран свидетельствует о значительно увеличившейся роли дипломатии и дипломатических отношений. В истории Европы были, однако, и другие периоды интенсивных межгосударственных контактов, одним из которых является Столетняя война. В историографии она традиционно рассматривается как конфликт преимущественно Англии и Франции. В результате роль и значение других, не менее активных участников этого процесса, в частности пиренейских государств Арагона и Кастилии не получили должного и необходимого освещения. Тенденция к расширению круга изучаемых проблем наблюдается и в новейших зарубежных исследованиях, отстаивающих тезис о том, что «Столетняя война охватывает гораздо больше событий, чем борьба Англии и Франции»1. Таким образом, данное исследование может дополнить не только имеющиеся представления о ходе дипломатической борьбы в период XIIIXIV вв., подготовке Столетней войны, заключении основных союзов, но и об общем развитии пиренейских государств на пути к единой (а позже и имперской Испании), дипломатической практике в средневековой Западной Европе . Кроме этого, результаты могут быть использованы и специалистами смежных дисциплин, в частности историками международных отношений. Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступает роль королевств Арагон и Кастилия в англо-французских противоречиях XIII-XIV вв. В рассматриваемый период эти пиренейские государства совершили стремительный скачок в свое развитии, что совпало по времени с эволюцией борьбы между Англией и Францией от событий, имевших 1 Hundred years war: a wider focus/Ed. L.J. Villalon, D.J. Kagay. Leiden, 2005. P. xxv. 3 «абсолютно семейную форму»2, до создания крупнейшего в Европе узла международных противоречий. Превращение конфликта между Плантагенетами и Валуа в дипломатическую проблему характеризуется складыванием целой системы союзов. Интересам каждой из сторон отвечало сближение с богатыми и могущественными Арагоном и Кастилией. При этом на самом Пиренейском полуострове все более явным становился арагонокастильский дуализм. Необходимо пояснить, что данная работа уделяет основное внимание дипломатии именно Арагона и Кастилии, поскольку они были наиболее развитыми среди всех пиренейских государств и имели достаточно сильные связи с Англией и Францией. Безусловно, говоря о дипломатии Арагона и Кастилии, нельзя не упомянуть о королевствах Наварра и Португалия, однако в данной работе им не будет уделено много внимания. Буферное положение Наварры, слабая связанность ее нормандских и запиренейских частей обуславливали специфику ее развития и, соответственно, внешнеполитической линии. В этой связи нами затрагиваются только те события в истории Наварры, которые имели отношение к основным пиренейским союзам периода Столетней войны. Королевство Португалия с момента обретения независимости в 1139 г. в известной степени придерживалось политики изоляционизма, особенно в отношениях с Кастилией, из состава которой оно и выделилось. Единственным объединяющим вопросом для всех христианских королевств Пиренейского полуострова оставалась борьба с мусульманскими вторжениями. Поскольку исследуется роль пиренейских государств в системе англо-французских противоречий, то с подробно и опорой на португальские источники анализируется только наиболее яркое проявление этого процесса для Португалии – союз с Англией и экспедиция герцога Ланкастера. Поэтому, в настоящей работе под терминами «пиренейские государства» и «пиренейские королевства» подразумеваются только Арагон и Кастилия. 2 Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. М., 2002. С. 19. 4 Предмет исследования – конкретные проявления «пиренейского фактора» на определенных этапах борьбы Англии и Франции. Доступные источники позволяют выделить конкретные обязательства сторон, определить роль и значение соглашений с Арагоном и Кастилией, проследить эволюцию внешнеполитических линий каждых из сторон, выявить движущие силы, определившие момент заключения союзов. Хронологические рамки исследования. Анализируемые в работе проблемы относятся к периоду средневековой истории XIII-XIV вв. Возникновение «пиренейского фактора» как самостоятельного явления в англо-французских противоречиях связывается нами с так называемой «быстрой Реконкистой» Фердинанда III Святого и Альфонсо X Мудрого в Кастилии, Хайме I Воителя в Арагоне. При этом сами по себе завоевания и последовавшее за ними резкое усиление пиренейских государств не вовлекли Арагон и Кастилию в борьбу между Англией и Францией. Вступление новых игроков в дипломатическую игру было в большей степени связано с распадом империи Штауфенов. Мы полагаем, что синхронная борьба в германских и итальянских землях определила складывание основных пиренейских союзов накануне Столетней войны. Существование «пиренейского фактора» как реальности, определявшей дипломатические расчеты Англии и Франции, продолжалось до 1396 г., заключения Парижского перемирия. Последний период Столетней войны, (1415-1453) проходил уже без участия пиренейских государств, что объяснимо смешением основного театра военных действий в Нормандию и трансформацией Столетней войны в войну наций, усилением элементов национального самосознания. Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы на основании комплексного анализа арагонских, кастильских, английских и французских источников, включающих как исторические хроники, так и тексты международных договоров, выявить и изучить роль и значение 5 «пиренейского фактора» в англо-французских противоречиях периода Столетней войны. Для достижения цели были поставлены следующие исследовательские задачи: – проследить генезис основных пиренейских союзов в период до начала Столетней войны (1200-1337); – изучить роль Арагона и Кастилии в первый период Столетней войны – исследовать значение пиренейских походов Черного Принца и Бертрана Дюгеклена – определить эволюцию «пиренейского фактора» во второй период Столетней войны – указать причины выхода Арагона и Кастилии из системы англофранцузских противоречий Методология исследования. Многоплановость темы, достижение цели исследования и решение поставленных задач на основе анализа источников, выбранных в качестве источниковой базы, требуют применения разнообразных методов исторического исследования. Поскольку целью исследования является целостное исследование места и роли «пиренейского фактора» в англо-французских противоречиях то в работе использовался историко-генетический метод. Поэтому в качестве самостоятельных разделов выделены проблемы, связанные с внешнеполитической ориентацией Арагона и Кастилии накануне Столетней войны, а именно франко-арагонская борьба за наследство Штауфенов в Средиземноморье и «имперский проект» Альфонсо X. Одновременное обращение к истории Англии, Франции, Арагона и Кастилии потребовало обращения к историко-сравнительному и историко-типологическому методам. В данной работе это выражено в сравнительно-сопоставительном анализе английской и французской политики на Пиренеях в период межу двумя периодами Столетней войны (а именно военных экспедиций Бертрана Дюгеклена и Эдуарда Черного 6 Принца). Помимо этих высших проявлений «пиренейского фактора» проанализированы сходства и отличия внутриполитического кризиса 90гг. XIV в. в Англии и Франции, приведшего к отказу от союза с Арагоном и Кастилией. Кроме этих общеисторических методов в работе мы старались следовать принципам школы «Анналов», заключающимися в отказе от событийности в истории в пользу изучения глубинных исторических явлений. Спецификой средневековой дипломатии является большая, по сравнению с классической дипломатией Нового времени, роль личности в истории. Поэтому в работе был частично использован историко- биографический метод, например, в разделах об английской походе за Пиренеи 1367 г. и экспедиции герцога Ланкастера 1386 г. Источниковая база исследования. Проведенное исследование основывается на источниках, типологически относящихся к письменным. Исследование проблем средневековой дипломатии представляется невозможным без обращения к материалам европейской хронистики соответствующего периода. В данном исследовании были использованы восемнадцать хроник на испанском, французском, английском, итальянском и латинском языках. Хронологически источники первого вида, нарративные, охватывают период конца XII-XIV вв. Ниже каждый из использованных памятников будет охарактеризован более подробно, сейчас хотелось бы отметить общие особенности жанра хроник, которыми определяется их репрезентативность. Первым показателем, от которого зависит достоверность содержащихся в источнике данных, является время жизни автора. Большинство проанализированных источников данного вида было написано современниками событий, о которых говорится в хрониках. Это зачастую определяло их известную предвзятость, возраставшую по мере развития англо-французских, арагоно-кастильских и португало-кастильских противоречий. Информация, приводимая авторами, зависела и от других факторов, их социального происхождения и общественного положения. Так, известную апологетическую направленность имеют произведения, 7 написанные при активном участии монархов (Педро IV, Альфонсо XI), либо лиц, принимавших непосредственное участие в активной политической борьбе («Хроника Педро I» и «Хроника Энрике II», вышедшие из-под пера Педро Лопеса де Айялы, активного сторонника Энрике Трастамарского). Этот фактор, однако, не всегда оказывался определяющим. Ярким исключением являются «Хроники Англии, Франции, Испании и соседних стран» Ж. Фруассара. Автор, выходец из среды мелкого бюргерства основной целью своего труда сделал воспевание рыцарской доблести. Репрезентативность осведомленности нарративных источников зависит и от степени их авторов о происходивших событиях. Более информативными оказываются хроники лиц светского статуса(Фруассар, Лопиш), чем духовного (Уолсингем). Таковы основные особенности средневековых европейских хроник, использованных в настоящей работе. При их подробном рассмотрении логичным представляется выделить пять групп в соответствии с географическим регионом, в которых создавались данные памятники. К первой из них, составленной в конце XIII-XIV вв. каталанскими авторами относится монументальный цикл, известный как «Великие каталанские хроники». Он состоит из четырех книг, «Книги о деяниях», известной также как «Хроника Хайме I»3, «Хроники» Р. Мунтанера4, «Хроники» Б. Дескло5 и «Хроники короля Педро IV»6. «Книга о деяниях» носит несомненный автобиографический характер, что, по-видимому, объясняется личным участием короля Хайме I в составлении хроники. Наибольшую ценность в контексте исследуемой нами темы представляют содержащиеся в ней сведения о франко-арагонских контактах в первой половине XIII в. и путях превращения Арагона в одну из самых мощных 3 Historia del rey de Aragon Don Jaime I, el conquistador. Valencia: Librería de Doña Rosa Lopez, 1848. 4 Muntaner R. Crónica catalane. Valencia: Imprenta de Jaime Jepús, 1860. 5 Desclot B. Chronicle of the reign of king Pedro III of Aragon. Princeton: Princeton university press, 1928. 6 Crónica del rey Pedro IV. Barcelona: Imprenta de Alberto Frexas, 1850. 8 средиземноморских держав. Произведения Мунтанера и Дескло охватывают период правления короля Педро III и его преемников, то есть вторую половину XIII- начало XIV вв. Авторы этих хроник были современниками описываемых событий, что придает их творениям особую ценность. Видное место в них занимает описание борьбы за Сицилию и франко-арагонский конфликт, известный как «война Сицилийской вечерни». Объяснимо, что эти события авторами интерпретировались в антифранцузском духе. Кроме этого, Мунтанер и Дескло приводили в своих хрониках достаточно много материала, связанного с делами Кастилии. В рассматриваемый период времени она превращается из основного союзника по Реконкисте в неявного противника в вопросе лидерства в общепиренейских делах. Последняя из хроник цикла посвящена правлению короля Педро IV Церемонного, хотя в ней излагаются и итоги правления его отца, короля Альфонсо IV. Разделенная на семь глав, каждая из которых посвящена одной из центральных проблем его царствования, она носит в известной степени апологетический характер, поскольку ее заказчиком был сам король, стремившийся оправдать проводимую им политику. Вторую группу хроник представляют собой кастильские хроники, объединенные в цикл «Хроники кастильских королей». Каждому из цепи правителей Кастилии, в случае нашего исследования она начинается Альфонсо X и заканчивается Энрике III, посвящено отдельное произведение. Хроники Альфонсо X7, Санчо IV8 и Фердинанда IV9 образуют отдельную смысловую группу, в современной науке называемую «Три хроники». В отличие от арагонских хроник они не современны описываемым в них событиям, созданы позднее, при правнуке Альфонсо X Альфонсо XI. Предполагают, что все три хроники были написаны одним автором, имевшем 7 Crónica Alfonso X// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 8 Crónica del rey Sancho IV el Bravo// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 9 Crónica del rey Fernando IV// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 9 некий общий замысел. Поскольку фигура автора хроник анонимна, то вокруг нее ведутся дискуссии. Испанский исследователь Д. Каталан10 высказал предположение, что автором мог быть Фернан Санчес из Вальядолида, заметная фигура среди придворных Альфонсо XI. В любом случае, «Три хроники» вряд ли могли начать создаваться ранее 1325 г., обретения Альфонсо XI достаточной самостоятельности для поручения подобного заказа. Сообщаемый ими материал в значительной степени обусловлен тяжелой внутренней обстановкой в Кастилии, регулярными мятежами знати и набегами мусульман. Дипломатические отношения с Арагоном, Англией отражены довольно скупо, чуть более подробно освещены контакты с Францией, что объясняется намечающимся франко-кастильским сближением. Первой хроникой, описывавшей современные автору события, стала «Хроника Альфонсо XI»11. В ней можно выделить две смысловые части, первую, в которой речь идет об упадке королевской власти и всевластии знати, и вторую, прославляющую самого Альфонсо, его войну против мусульман, умиротворение королевства. В ней отражено и заключение франко-кастильского союзного договора 1336 г. В отличие от предыдущих хроник, авторство которых может быть определено весьма условно, следующие, описывающие правление короля Педро I12, первых королей Трастамарской династии, Энрике II13, Хуана I14 и Энрике III15, принадлежат перу Педро Лопеса де Айялы. Автор был 10 Catalán D. La Estoria de España de Alfonso X: creación y evolución. Madrid: Castalia, 1992. PP. 13,252. 11 Crónica del rey Alfonso XI// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 12 Crónica del rey Pedro I// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 13 Crónica del rey Enrique II// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. 14 Crónica del rey Juan I// Biblioteca autores españoles. V. 68. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 15 Crónica del rey Enrique III// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. 10 государственным канцлером Кастилии, более того, в описываемых событиях принимал непосредственное участие. Поэтому его хроники отчасти тенденциозны, что объясняется еще и тем, что Айяла в определенный момент перешел из лагеря Педро I к его противнику Энрике Трастамарскому. Стоит отметить, что основные внешнеполитические события отражены в хрониках Айялы весьма подробно, переданы даже основные условия внешнеполитических договоров, заключаемых Кастилией. Стоит отметить принципиальное отличие хроник Айялы от предшествующих памятников. В период второй половины XIV в. хроники становятся элементов политической борьбы, возрастает вероятность искажения приводимой в них информации. Но в тоже время большим становится и объем приводимых в них сведений. Нельзя обойтись без обращения к английским источникам, третьей выделенной нами группе. В работе использованы «Английская история» Т. Уолсингема16, охватывающая период с 1272 по 1422гг. и «Хроника Англии» Д. Капгрейва17 от основания мира до 1417 г. Произведение Уолсингема является неоценимым источником по истории внутриполитической жизни Англии при короле Ричарде II. Тот факт, что автор был клириком, определил преимущественное внимание хроники к событиям внутри Англии. Схожие особенности можно выделить и для произведения Капгрейва. Анонимная «Хроника первых четырех Валуа»18 выбрана нами в качестве яркого образца четвертой группы источников, французских хроник. Она, как и английские источники, также не слишком объективна, автор ее занимает ясно определяемую профранцузскую позицию. Но именно эта явно выраженная направленность позволяет выявить характерные для французской элиты представления, в частности и короле Педро I Кастильском. 16 Walsingham T. Historia Anglicana. V. 1. London: Longman, Green, Longman, Roberts and Green, 1863. 17 Capgrave J. The chronicle of England. London: Longman, Brown, Green, Longmans and Roberts, 1858. 18 Chronique de quatre premiers Valois. Paris: Libraire de la société de l’histoire de France, 1862. 11 Пятой использованной в работе группой источников, носящей отчасти вспомогательный характер, стали итальянские и португальские хроники. Поскольку значительная часть рассматриваемых в работе событий, особенно касающихся генезиса пиренейских союзов была связана с историей Италии и Папством, то нами была использована «Новая хроника» Дж. Виллани19. Автор, происходивший из флорентийских торговцев, в отличие от своих предшественников включил в хронику много точных фактов и был достаточно осведомлен о событиях того времени, поэтому в интересующих нас вопросах, например, роли Манфреда Сицилийского произведение Виллани представляется незаменимым источником. Выше было сказано об особой роли Португалии. Среди португальских источников интересующий нас период наиболее полно описан в произведениях Ф. Лопиша. Автор, живший в первой половине XV в., был хранителем государственного архива, что объясняет приводимые им уникальные сведения, отсутствующие у других авторов. В 80-е гг. XX в. Д. Ломэксом и Р. Окли был издан сборник] отрывков из хроник Лопиша20, характеризующий англо-португальские отношения в XIV в. Особняком стоят «Хроники Англии, Франции, Испании и соседних стран» Ж. Фруассара21. Главная цель автора – воспевание рыцарской добродетели, общей для всех воюющих сторон. Поэтому тональность отдельных частей его хроник определяется тем, на службе кого из сеньоров находился Фруассар. Кроме этого, следует отметить, что с написанием «Хроник» все более заметным становится роль Фруассара как автора. В последних книгах все чаще употребляется местоимение «Я» при описании событий, Фруассар все чаще подчеркивает, что материалы собраны им лично. В процессе сбора информации он не только путешествовал по местам 19 Villani G. Croniche. Trieste: Sezione letterario-artistica del Lloyd Austriaco, 1857. The English in Portogal 1367-1387. Ed. D. W. Lomax, R. J. Oakley. London: Aris Phillips Humanities, 1988. 21 Froissart J. Chronicles of England, France, Spain and adjoining countries. Ed. T. Johnes. London: Longman, Hurst, Rees and Orme, 1803-1808. 20 12 описываемых им событий, беседовал в их участниками, но и использовал в работе документы, иногда даже цитируя их. Тот факт, что Фруассар не был клириком, объясняет, что вопросы международных отношений, заключение союзов отражены, при известной пристрастности, достаточно подробно. Поскольку мы стремились выявить роль «пиренейского фактора» как целостного явления в англо-французских противоречиях, то в качестве основных источников были выбраны те, которые в наибольшей степени соответствовали поставленной цели. Это, в первую очередь, охватывающие историю почти всех стран, принимавших участие в Столетней войне «Хроники» Ж. Фруассара. Автор в соответствующих местах не только излагал общие сведения, но и приводил (особенно описывая заключение того или иного союза) его конкретные условия и обязательства сторон. При исследовании роли англо-португальского союза сведения Фруассара дополнялись данными, взятыми из фрагментов хроник Ф. Лопиша, который при их написании стремился исправить неточности предшествующих авторов, используя при этом документы из архива португальских королей. Поскольку Фруассар и Лопиш не описывали события XIII в., то при исследовании франко-арагонских отношений в качестве основного источника была использована «Хроника» Р. Мунтанера, современника и активного участника описываемых событий, который весьма подробно излагает внешнеполитические события. Его данные при необходимости дополнялись «Хроникой» Б. Дескло. Анализ заключения франко-кастильского союза базировался на материалах цикла «Три хроники». Для исследования вопросов международных отношений недостаточно бывает только материалов нарративных источников. Информацию, содержащуюся в них, необходимо дополнять и корректировать при помощи текстов международных договоров. В исследовании были использованы материалы, изданные в классическом многотомном издании 13 дипломатических документов Т. Раймера22. При публикации он использовал хронологический принцип отбора материалов, что позволило избежать создания узкотематической выборки, максимально приблизить издание к собственно архивным материалам. Кроме материалов, приводимых Раймером, исследовались тексты мирных договоров в Бретиньи 1360 г. и Париже 1396 г., опубликованные Е. Косну23. Поскольку наиболее ярко «пиренейский фактор» проявился в ходе военных экспедиций Б. Дюгеклена и Эдуарда Черного принца, то главными нарративными источниками в работе являются хроники Ж. Фруассара и Педро Лопеса де Айялы, наиболее полно отразившими эти события. Исходя из задач данного исследования, мы стремились показать эволюцию роли Арагона и Кастилии в англо-французских противоречиях. Поэтому в качестве главных документальных источников нами рассматривались итоговые для каждого из периодов Столетней войны мирные договоры, в Бретиньи 1360 г. и Парижского перемирия 1396 г. Тексты кастильских хроник цитируются по изданию классической серии «Библиотека испанских авторов» (Biblioteca autores españoles). Фруассар цитируется нами по изданию Т. Джонса, с проверкой соответствующих мест по изданию К. де Леттенхофе24. Большинство источников до сегодняшнего дня не переиздано, цитаты из них приводятся по изданиям XIX в. Третьим видом проанализированных источников являются генеалогические материалы. Насколько можно судить, в исследованиях по истории международных отношений в Средние века они практически не использовались. Между тем, как подчеркивал А. Я. Гуревич «Феодализм – это такая система, в которой межличные отношения, действия феодальных 22 Foedera conventions, literae et cujuscuncue generis acta publica inter reges Angliae et alios quosvis imperatores, reges, pontifices, principes, vel communitates. Ed. T. Rymer. V. 1-3. Hagae: Joannem Neaulme, 1739-1745. 23 Les grandes traités de la guerre de cent ans. Ed. E. Cosneau. Paris: Alphonse Picard, 1889. 24 Oeuvres des J. Froissart. Ed. K. de Lettenhove. Osnabrück: Biblio-Verlag, 1967. 14 сеньоров, особенно занимавших престолы, играли очень большую, подчас решающую роль»25. Таким образом, роль династических браков в рассматриваемый период была более значимой, чем в период классической дипломатии Нового времени. Связи Арагонского и Кастильского Домов с европейскими государствами отражены в Приложениях I и II, специально составленных для данного исследования. Специфика средневековой дипломатии состояла, наряду со значительной ролью брачных союзов, и колоссальной ролью Папства. Несмотря на наднациональный, универсалистский характер политики Ватикана важным в конкретных обстоятельствах было и происхождение римского первосвященика из определенных областей. Поэтому в качестве Приложения III дан список Римских Пап с указанием дат понтификата, мирского имени и места рождения за период XIII-XIV вв. Историография исследования. Проблемам межгосударственных отношений в XIII-XIV вв. посвящено необозримое количество литературы, однако роль пиренейских государств в качестве самостоятельной проблемы затрагивается в немногих из них. Первым реальным участием в европейской политике для пиренейских государств стало столкновение арагонских и французских интересов в регионе южной Франции в период альбигойских войн. Крупнейшим специалистом XIX в. по данной проблеме можно считать французского ученого А. Люшера. В своих книгах «Филипп Август»26, «Иннокентий III и альбигойский крестовый поход»27 он рассматривал борьбу вокруг владений графа Тулузского как проблему национальной истории Франции, не акцентируя внимание на ее международном характере. Крайне сжато рассматривал этот вопрос и Р. Альтамира и Кревеа28. В XX в. одной из 25 Гуревич А. Я. История историка. М.: Росспэн, 2004. С. 67. Luchaire A. Philippe-Auguste. Paris: Librairie Hachette et Cie, 1884. 27 Luchaire A. Innocent III et la croisade des Albigeois. Paris: Librairie Hachette et Cie, 1905. 28 Altamira y Crevea R. Historia de España y de la civilización española.Barcelona: Editorial Crítica, 1900-1911. 26 15 крупнейших работ, рассматривающих проблему альбигойцев, стала книга М. Рокебера29. В ней о роли Арагона и Педро II практически не упоминалось. Среди англоязычных исследований одной из самых значимых работ по политической истории пиренейских государств остается книга Д. Хиллгарта. В ней борьба на юге подробно не анализируется, автор просто упоминает о том, что Педро II «стоял во главе катарской армии»30. Среди новейших исследований стоит отметить книгу Д. Баррераса Мартинеса31, которая отмечает то колоссальное влияние, которое оказало поражение при Мюре 1213 г. на дальнейшую историю Арагона и выбор путей развития. Проблемам средиземноморской экспансии Арагона посвящено достаточное количество. В контексте нашего исследования хотелось бы остановиться на книге С. Рансимена «Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII в.»32. Как видно из названия, это обобщающая история, но автор впервые попытался выявить роль этого пиренейского государства в международной политике. Выбранный временной период не позволил ему установить связи между франко-арагонско й борьбой за Сицилию и внешнеполитической позицией Арагона накануне Столетней войны. Дальнейшие исследования (Ф. Джиунта33, С. Шнейдман34) большей проблемам, степени были внешнеполитическим. посвящены Новейшая экономическим литература, в частности в чем книги Д. Абулафия35 носит обобщающий характер и также не уделяет много внимания влиянию «войны Сицилийской вечерни» на последующую историю Арагона. 29 Roquebert M. L'epopee cathare. V. 1. Toulouse: Privat, 1970. Hillgarth J. N. The Spanish kingdoms. V. 1. 1250-1410. Oxford: Clarendon press, 1976. P. 153. 31 Barreras Martínez D. La cruzada albigense y el imperio aragonés. Madrid: Ediciones Nowtilus, 2007. 32 Runciman S. The Sicilian vespers. Cambridge: Cambridge university press, 1958. 33 Giunta F. Aragonesas y catalanes en el Mediterraneo. Barcelona: Ariel, 1989. 34 Shniedman J. L. The rise of the Aragonese-Catalan empire. 1200-1350. London; New York: University press, 1970. 35 Abulafia D. The western Mediterranean kingdoms, 1200-1500: The struggle for dominion. London;New York: Longman, 1997. 30 16 Исследования Д. Данбэбин36 посвящены французскому присутствию на Сицилии, но и они не отражают того влияния, которое эти события оказали на расстановку сил перед Столетней войной. Первым среди российских ученых положение Арагона попытался охарактеризовать В. К. Пискорский. В своей «Истории Испании и Португалии»37 он высказал мысль о том, что королевство поддерживало «живое общение со всеми цивилизованными народами бассейна Средиземного моря»38. С этим трудно не согласиться, но причины, придавшие политике Арагона в основном средиземноморский характер, остались не раскрытыми. В испанистике XX в. единственными работами по истории франко-арагонских отношений XIII в. были статьи Е. А. Радзиховской39, посвященные торговым и экономическим связям между двумя королевствами. Новейший взгляд на проблемы истории Арагона представлен в разделе «Каталония и Арагон в XI-XIV вв.»40 первого тома обобщающего труда «История Испании» написанным И. И. Варьяш. В нем поражение Педро II при Мюре трактуются как «конец Окситанской мечты» и начало «испанизации Арагонской короны»41. Упоминая о заключении договора Корбейле 1258 г. автор отмечает, что «интересы Арагонской Короны… лежали уже вне французских территорий»42. При описании борьбы за Сицилию и арагоно-кастильских противоречий рубежа XIII-XIV вв. вне поля зрения остается связь этих событий и арагоно-кастильских противоречий. 36 Dunbabin J. The French in the kingdom of Sicily 1266-1305. Cambridge: University press, 2011. 37 Пискорский В. К. История Испании и Португалии. СПб: Брокгауз и Ефрон, 1909. 38 Там же. С. 70. 39 Радзиховская Е.А. Торговые отношения королевства Арагон с Францией во второй половине XIII - начале XIV вв. (по данным арагоно-каталонских таможенных тарифов) // Проблемы истории античности и средних веков. М.:МГУ, 1983. Она же. Радзиховская Е. А. География арагоно-французской территории во второй половине XIII - начале XIV в. (торговые маршруты// Общество и государство в древности и средние века. М.: МГУ, 1984. 40 И. И. Варьяш. Каталония и Арагон в XI-XIV вв.// История Испании. Т. 1. М.: Индрик 2012. 41 Там же. С. 278. 42 Там же. С. 279. 17 Исследования, посвященные проблемам внешнеполитической истории Кастилии XIII в. главным образом сконцентрированы на так называемом «имперском проекте» Альфонсо X. Ключевым вопросом по-прежнему остается ее характер. Если в конце XIX в. Р. Альмамира и Кревеа еще рассматривал притязания монарха только в контексте отхода от процесса Реконкисты43, то в XX в. А. Сокаррас высказал мнение о наличии у короля замыслов по созданию некоей «Империи», ядром которой стала бы территория Кастилии. После концепции Сокарраса в англоязычной литературе избегали давать концептуальные оценки дипломатии Альфонсо X, что видно, например, в монографии Д. О’Каллахена. Попытку дать новый целостный взгляд на Альфонсо X предпринял Р. Гонсалес Хименес. В. А. Пискорский в разделе своего труда о Кастилии проблему притязаний Альфонсо X подробно не анализировал, более того, автор полагает, что рассматриваемый период « Кастилия была изолирована от остальной Европы многовековой борьбой с маврами в большей степени, чем другие области Испании». Трудно согласиться и с той мыслью, что внешнеполитические ориентиры Кастилии сводились к «узкому кругу национальных идей и интересов». Так же кратко, но с особым подчеркиванием усиления классовой борьбы описан этот период в книге А. Е. Кудрявцева. Среди трудов отечественных авторов по данной проблеме можно отметить статью В. А. Кучумова. Но автор не ставил своей задачей проследить влияние политики Альфонсо на дальнейшую судьбу Кастилии, сконцентрировавшись на исследовании взаимоотношений Альфонсо X и кастильской знати. Он полагает, что итоговый провал «имперского проекта» объясняется и неприятием основных его положений кастильским дворянством. В упоминавшемся выше коллективном труде отечественных испанистов раздел «Леон и Кастилия в XII – середине XIV вв.», принадлежит перу И. С. Пичугиной. Германская политика Альфонсо X не освещена в нем должным 43 Там же. С. 237. 18 образом, влияние, которое она оказала на дальнейшую внешнюю политику Кастилии, не анализируется. Первым специальным исследованием о связях пиренейских государств с Англией и Францией стала книга Ж. Доме44. Хронологически работа охватывала не только XIV, но и XV вв. Несомненным достоинством ее является использование архивных материалов Национальной библиотеки Франции, относящихся к Кастилии. Автор верно определил и значительную роль династического фактора в международных отношениях того периода. О времени зарождения франко-кастильского союза Доме высказался достаточно определенно, отнеся его к Столетней войне45. Таким образом, из исследования оказывался исключенным период усиления позиций Франции на Пиренейском полуострове, начавшийся после франко-наваррской унии 1275 г. и франко-кастильский союз 1288 г. В целом, работа носит позитивистский характер, автор избегает категоричных оценок. Но в основном литература о королях Санчо IV, Фердинанде IV и Альфонсо XI в большей степени анализирует проблемы Реконкисты. Ключевой проблемой арагоно-кастильских отношений является так называемая «война двух Педро». В историографии XIX в. она была исследована довольно слабо. В труде Д. Хиллгарта ей отведено не слишком много места, однако чрезвычайно ценной является мысль о том, что именно этот конфликт способствовал втягиванию Арагона и Кастилии в Столетнюю войну46. Попытка описать конфликт между двумя королевствами как целостное явление была предприняты в испанской историографии М. Лафуэнте Гомесом47. «Война двух Педро» рассматривается и в обобщающих 44 Daumet G. Étude sur l’alliance de la France et de la Castille au XIV et XV siècles. Paris: Librairie Émile Bouillon, 1898. 45 Ibid. P. viii. 46 Hillgarth J. Op. cit. P. 377. 47 Lafuente Gómes M. Dos coronas en Guerra. Aragón y Castilla (1356-1366). Zaragoza: Grupo C.E.M.A, 2012. 19 работах по истории арагоно-кастильских отношений48. Отдельную группу составляют биографические исследования о Педро I Кастильском и Педро IV Арагонском. Авторы первой половины XX века(Г. Пинтос Рейно, Н. Санс и Руис де ла Пенья) продолжали писать о Педро I с апологетических позиций, развивая еще положения Р. Альтамира и Кревеа, оправдывая репрессии первых лет его правления. Ответом стала вышедшая в 1961 г. книга Ф. Пиетри. В ней автор подчеркнул мифологизированность роли короля в истории Испании, обозначив скорее критический характер своего исследования. Попытка очищения фигуры монарха от тенденциозных восхвалений виделась Пиетри способом достижения относительной истины. Подобная задача привела к тому, что в первой части книги дан обзор правления Педро I с особым упором на отрицательные момента, а во второй предпринята попытка исследовать истоки «золотой легенды» о времени короля. Начиная с 80-х гг. XX. в историографии о Педро I становится заметной тенденция к более объективной подаче материала, стремление избегать резких политизированных оценок, что видно из работ М. Сороа и Пинеда49, П. Г. Тораньо50, М. Барриоса51, Л. Б. Диаса Мартина52. С аналогичных позиций написана и работа К. Эстоу53. Новейший в отечественной испанистике взгляд на личность и правление Педро I дан в главе «Кастилия во второй половине XIV-середине XV в» упоминавшейся выше «Истории Испании»54. При описании репрессий первых лет правления автор подчеркивает, что «львиная доля известий о жестокостях короля 48 Moxó у de Montoliu F. Estudios sobre las relaciones entre Aragón y Castilla (ss. XIII-XV). Zaragosa: Institución «Fernando el Católico», 1997., Ferrer y Mallol M. T. Entre la paz y la Guerra: la Corona catalane-aragonesa y Castilla en la baja Edad Media. Barcelona: Grafiques, 2005. 49 Soroa y Pineda M. Pedro I, el Cruel (una guerra civil en Castilla). Madrid: Gráficas Espejo, 1980. 50 Toraño P. G. El Rey Don Pedro el Cruel y su mundo. Madrid: Marcial Pons, 1996. 51 Barrios M. Pedro I el Cruel: la nobleza conta su rey. Madris: Temas de Hoy, 2001. 52 Diaz Martin L. V. Pedro el Cruel (1350-1369). Gijón: Ediciones Trea, 2007. 53 Estow C. Pedro the Cruel of Castile. Leiden: Brill, 1995. 54 В. А. Ведюшкин. Кастилия во второй половине XIV-середине XV в.// История Испании. Т. 1. М.: Индрик 2012. 20 восходит к его политическим противникам»55, не отрицая при этом самого их факта. Личности и эпохе Педро IV Арагонского посвящено гораздо меньше исследований. Попытки проанализировать роль «пиренейского фактора» в Столетней войне предпринимались и в специальной литературе об этом военнополитическом конфликте. Исследования, посвященные генезису англофранцузских противоречий, стремились в основном разрешить различные вопросы, связанные с континентальными владениями Плантагенетов. Одним из наиболее обсуждаемых вопросов стал характер так называемой «Анжуйской империи». М. Клэнчи56, например, полагал, что это был комплекс семейных владений, тогда как его оппонент Д. Джиллингхэм57 считал ее реально существовавшим и относительно прочным государственным образованием. Исследователями не ставился вопрос о роли пиренейских государств в англо-французской борьбе XIII в. В числе новейших исследований обращает на себя внимание книга Б. Вейлера58, пытающегося исследовать связи между Англией и Священной Римской империей в контексте совместной борьбы против общего врага – Франции. При этом ревизии подвергаются представления о бессистемной политике Генриха III Плантагенета. Автор полагает, что основным замыслом короля была попытка ослабить Францию в ключевом фландрском вопросе, воздействовав на нее при помощи Священной римской империи, находящейся под управлением Ричарда Корнуэльского. Ряд работ в отечественной литературе посвящен проблеме складывания основных дипломатических союзов накануне Столетней войны. В своем очерке «Дипломатическая подготовка Столетней войны»59 О. Л. Вайнштейн 55 Там же. С. 320. Clanchy M. T. England and its rulers 1066-1307. Oxford: Blackwell publishing, 1998. 57 Gillingham J. The angevin empire. London: Edward Arnold, 1984. 58 Weiler B. K. U. Henry III of England and the Staufen empire, 1216-1272. Woodbridge: Boydell press, 2006. 59 Вайштейн О.Л. Дипломатическая подготовка Столетней войны//Проблемы истории международных отношений. Л.:Наука, 1972. 56 21 предпринял попытку проанализировать попытки Англии и Франции укрепить свое международное положение накануне конфликта. Основной вывод автора касаемо Арагона и Кастилии состоял в том, что « попытки вовлечь в конфликт государства Пиренейского полуострова ни одной из сторон не принесли успеха»60. Этим объясняется тот факт, что статья была в основном посвящена дипломатической борьбе во Фландрии. Исследование Н. И. Басовской и Г. И. Зверевой61 посвящено роли и месту франкошотландского союза как наиболее зрелого. Знаковым для первой половины XX стало обобщающее исследование Э. Перруа «Столетняя война»62. В разделе, характеризующем состояние Англии и Франции перед началом Столетней войны, пиренейская политика Плантагенетов не рассматривается совсем, политика Капетингов сводится к «гибельной, но краткой вылазке в Арагон в 1285 г.»63 и простой констатации факта заключения франко-кастильского союза в декабре 1336 г. «Война двух Педро», в немалой степени способствовавшая организации экспедиций Дюгеклена оценивается как «старая распря из-за нескольких пограничных провинций»64, а самого коннетабля автор описывает как «заурядного капитана, неспособного выиграть сражение или успешно завершить маломальски значительную осаду»65. Основным положительным итогом кастильских походов Перруа считает ликвидацию отрядов бригандов. После монографии Перруа заметным явлением во французской историографии стало появлении книги Ж. Фавье «Столетняя война»66. В разделе, посвященном дипломатии Англии и Франции накануне конфликта, внимание сосредоточено на Фландрии и Шотландии, о напряженной борьбе за позицию Кастилии не сказано ни слова. Кастильские походы 1366-1369 гг. у Фавье, в 60 Там же. С. 404. Басовская Н.И., Зверева Г. И. Союз Франции и Шотландии в системе англофранцузских противоречий//Средние века. Вып. 48. М.: Наука, 1985. 62 Perroy E. La guerre de cent ans. Paris: Gallimard, 1945. 63 Ibid. P. 23. 64 Ibid. P. 184. 65 Ibid. P. 173. 66 Favier J. La guerre de cent ans. Paris: Fayard, 1980. 61 22 отличие от Перруа, выделены в качестве самостоятельного пункта исследования. Гораздо более взвешенными выглядят и оценки, даваемые, например, Бертрану Дюгеклену. Но, видя в качестве главного результата всей кастильской политики Карла V только то, что «рутьеры, погибшие под Нахерой, больше не вернутся грабить Лангедок»67 он следует историографической традиции, игнорирующей факт восстановления франкокастильского союза. При описании успехов Франции и отвоевании потерянных по миру в Бретиньи земель Фавье упоминает кастильскую помощь от короля Энрике Трастамарского, но довольно бегло, поскольку внимание автора сконцентрировано на военных кампаниях на суше. Насколько можно судить, пиренейские события отражены с достаточной для обобщающего исследования полнотой. В трудах последнего времени о Столетней войне интерес все больше смещается в сторону анализа процессов формирования национального самосознания68. Влияние «пиренейского фактора» на события истории Франции анализировалось и в биографической литературе. Заметным явлением во французской историографии первой половины XX в. является монументальная биография Карла V Р. Делашеналя69. Результаты кастильских походов французской армии оценивались им как своеобразный пролог к военным успехам 70-х гг. XIV в., отвоеванию Франции. Поэтому наиболее существенным моментом была обозначена ликвидация банд рутьеров, ставшая одной из основ для национального возрождения Франции. Фактически, именно Делашеналь определил рассмотрение пиренейских походов Бертрана Дюгеклена как проблемы национальной истории Франции. Эта тенденция сохраняется и в новейших исследованиях об этом монархе, например монографии Ф. Отран70. Единственной попыткой на монографическом уровне исследовать роль «пиренейского фактора» в период Столетней войны остается монография П. 67 Ibid. P. 301. Minois G. La guerre de cent ans: naissance de deux nations. Paris: Perrin, 2008. 69 Delachenal R. Histoire de Charles V. Paris: Auguste Picard, 1909-1931. 70 Autrand F. Charles V. Paris: Fayard, 1994. 68 23 Рассела71. Для нее характерен взгляд на проблему со стороны Англии. Автор полагал, что наиболее ярким проявлением этого процесса стала экспедиция Эдуарда Черного Принца, приведшая к катастрофическим для английских владений во Франции последствиям72, а дальнейшие попытки Англии укрепить свои позиции на Пиренеях только ослабляли ее положение. После выхода в свет данной работы англоязычные историки о «пиренейском факторе» практически не писали, в обобщающих работах второй половины XX в. приводились в основном самые общие сведения без детального анализа (например, в книгах Д. Сьюарда73, К. Оллмонда74, А. Карри75). В качестве самостоятельной проблемы события, связанные с ролью Арагона и Кастилии в Столетней войне только начинают исследоваться в зарубежной историографии (в книгах Д. Сэмпшэна76, статьях Л. Вильялона77), поэтому в данных работах в силу их жанра не всегда могут быть выявлены глубинные связи. В отечественной историографии исследуемая нами тема практически не освещена. До сегодняшнего дня единственным специальным исследованием остается статья Н. И. Басовской78. В ней роль пиренейских государств оценивается на основании английских и французских источников как нарративных, так и документов из коллекции Раймера. Все это позволило дать краткую картину развития роли Арагона и Кастилии в Столетней войне. 71 Russell P. E. The English intervention in Spain and Portugal in the time of Edward III and Richard II. Oxford: Oxford university press, 1955. 72 Ibid. P. 2. 73 Seward D. The hundred years war. London: Constable, 1978. 74 Allmand C. The Hundred years war. Cambridge: University press, 1989. 75 Curry A. The hundred years war. London: Macmillan, 1993. 76 Sumption J. The hundred years war. Trial by battle. Philadelphia: University of Pennsylvania press, 1990., Он же. The hundred years war. Trial by fire. Philadelphia: University of Pennsylvania press, 1999. 77 Villalon L. J. Spanish involvement in the Hundred years war and the battle of Nájera//Hundred years war: a wider focus. Ed. By D. J. Kagay and L. J. Villalon. Leiden: Brill, 2005. Он же. Villalon L. J. «Seeking castles in Spain»: sir Hugh Calveley and the Free companies. Intervention in Iberian Warfare (1366-1369)//Crusaders, condottieri and cannon. Medieval warfare in societies around the Mediterranean. Ed. By D. J. Kagay and L. J. Villalon. Leiden: Brill, 2003. 78 Басовская Н. И. Англо-французские противоречия конца XIII-XIV вв. и страны Пиренейского полуострова// Социально-экономическое развитие стран Пиренейского полуострова при феодализме. М.: ИВИ, 1985. 24 В связи с этим мы считаем необходимым отметить, что данная работа прямо продолжает исследование Наталии Ивановны и фактически вырастает из этой статьи. Проблемы португало-кастильских отношений исследовал А. П. Черных. В статье «Характер португало-кастильских противоречий в XIV веке (по материалам португальских хроник)»79 он попытался исследовать португальский взгляд на ключевые проблемы взаимоотношений между христианскими государствами Пиренейского полуострова. Он справедливо отмечает влияние, которое оказывала на португальскую внешнюю политику Столетняя война, особенно на усиление португало-кастильских противоречий. Подробно перечислены и охарактеризованы в статье основные международные договоры, заключенные Португалией в период XIV в. Несомненным достижением автора стала констатация того факта, что «страны Пиренейского общеевропейскую полуострова оказались вовлеченными систему международных союзов»80. Его же в перу принадлежит и специальное исследование по лиссабонскому восстанию 1383 г81. Среди работ новейших русскоязычных исследований необходимо отметить монографию Е. А. Калмыковой82. Выполненное в рамках методологии истории представлений оно дает ценный вывод о том, что с точки зрения англичан походы Черного Принца были «справедливыми акциями, задуманными для восстановления истины»83. Исследования в области международных отношений в основном посвящены различным проблемам в англо-французских противоречиях XV в., например англобургундским84 и англо-шотландским отношениям85, политике династии 79 Черных А. П. Характер португало-кастильских противоречий в XIV веке (по материалам португальских хроник)// Проблемы испанской истории. М.: Наука, 1987. 80 81 Там же. С 272. Черных А. П. Лиссабонское восстание 1383 г.//Средние века. Вып. 51. М.: Наука, 1988. 82 Калмыкова Е. В. Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья. М.: Квадрига, 2010. 83 Там же. С. 77. 84 Зайцева М. А. Англо-франко-бургундские переговоры 1439 г. в контексте дипломатии Столетней войны.//Всеобщая история. Современные исследования. Вып. 20. Брянск, 2011. 85 Игнатьев С. В. Англо-шотландские отношения в первой половине XV века. Дисс. к.и.н. Спб, 2005. 25 Ланкастеров86. Роль пиренейских государств отражена и работах по роли Папства87. Таким образом, в историографии по избранной нами проблеме можно выделить несколько тенденций. Во-первых, в процессе генезиса англофранцузских противоречий не учитывается роль пиренейских государств, он сводится к центральной, но не единственной проблеме борьбы за континентальные владения Плантагенетов. Важно отметить, что и узловые события в истории пиренейских государств XIII в., средиземноморская экспансия Арагона и «имперский проект» Альфонсо X не осмысляются в историографии как фактический процесс создания системы европейских связей и векторов, определивших участие пиренейских государств в Столетней войне. Во-вторых, военных походы Бертрана Дюгеклена и Эдуарда Черного Принца зачастую трактуются как проблемы в национальной истории Англии и Франции, игнорируется тот факт, что это были одни из крупнейших дипломатических событий своего времени, вызвавшие значительные изменения в расстановке сил. В-третьих, при характеристике специфики второго периода Столетней войны мало внимание уделяется роли «пиренейского фактора» и его эволюции. Научная новизна исследования обусловлена анализом ключевых событий истории пиренейских государств XIII в. (франко-арагонской борьбой в период альбигойской ереси, «войны Сицилийской вечерни», «имперского проекта» Альфонсо X) в контекcте превращения Арагона и Кастилии в участников англо-французских противоречий. Как составные части Столетней войны проанализированы арагоно-кастильская «война двух Педро», гражданская война в Кастилии и пиренейские походы Бертрана Дюгеклена и Эдуарда Черного Принца, экспедиция герцога Ланкастера 1386 86 Земляницын В. А. Французская политика королевского дома Ланкастеров, 1399-1435. Дисс. к.и.н. Спб, 2005., Бароне В. А. «Английская Нормандия» первой половины XV века: путь во Францию. Дисс. к.и.н. Москва.: РГГУ, 2006. 87 Забавина Е. Ю. Авиньонский двор в международных отношениях в Западной Европе XIV в., 1309-1378 гг. Дисс. к.и.н. Москва.: РГГУ, 2007. 26 г. В целом, впервые в отечественной и зарубежной литературе предпринята попытка исследовать роль и значение «пиренейского фактора» в англофранцузских противоречиях за весь период его существования, т. е. XIII-XIV вв. Это обеспечивается привлечением материала широкого круга арагонских, кастильских английских, французских письменных источников, часть из которых мало исследована в России. Новым является также и попытка взглянуть на систему международных отношений в средневековой Европе через призму династических связей, аспекте, малоизученным в научной литературе. Получены выводы, доказывающие, что складывание франко- кастильского союза было одним из результатов внешнеполитической деятельности Альфонсо X Впервые в отечественной литературе было показано, что борьба в период 60-х гг. XIV в. на Пиренеях была переходным этапом между двумя периодами Столетней войны, первым (1337-1360)и вторым (1369-1396). Доказанным можно считать тот факт, что расстановка сил и ориентация участников в этих событиях определялась сочетанием трех факторов: внутреннего (начавшейся гражданской войной в Кастилии между Педро I и Энрике Трастамарским), внешнего (арагоно-кастильской «войной двух Педро») и личностно-династического (разрывом франко-кастильского брака между Бланкой Бурбонской и Педро I, причиной которого была фаворитка Мария де Падилья). Впервые в отечественной исследовательской литературе о Столетней войне был доказан тезис о том, что результаты пиренейский похода Эдуарда Черного Принца значительно ослабили английскую Гасконь и послужили причиной возобновления боевых действий в 1369г. Впервые в отечественной историографии был поставлен и исследован вопрос о роли и масштабах франко-кастильского сотрудничества при Карле V. На материале источников была доказана значительная роль кастильской помощи в процессе отвоевания потерянных по миру в Бретиньи (1360 г.) территорий. 27 Обращение к такой малоисследованной проблеме, как англо- португальский союз во второй период Столетней войны позволило получить ряд выводов, корректирующих имеющиеся в науке представления о дипломатии Плантагенетов. Исследование показало, что продолжение пиренейской политики в период 80-х гг. XIV в. зависело в большей степени от личных интересов Джона Гонта, герцога Ланкастера. Научно-практическая значимость результатов исследования обоснована получением ряда выводов, касающихся роли Арагона и Кастилии в системе англо-французских противоречий периода XIII-XIV вв. Выбранный исследовательский подход позволил выявить связь между глобальными процессами Реконкисты, общеевропейского экономического подъема XIII в. и развитием Арагона и Кастилии, их превращением в участников англофранцузских противоречий. Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы не только в дальнейших исследованиях по национальной истории Англии, Франции, Арагона, Кастилии. Полученные выводы задают новые направления для исследований по истории Столетней войны. Кроме этого, исследование представляет интерес и для специалистов по истории международных отношений, поскольку предыстория и история Столетней войны являются важными вехами на пути к созданию теории и практики дипломатической деятельности современного типа. Материалы исследования могут быть использованы при составлении и разработке общих и специальных курсов по истории Средних веков, написании монографий и учебных пособий. Структура исследования. Исходя из проблемно-хронологического подхода, мы сочли нужным выделить три смысловых блока. В первой главе прослеживается генезис основных пиренейских союзов перед Столетней войной. На основе анализа борьбы в итальянских и немецких землях Священной Римской империи после смерти Фридриха II Штауфена предпринимается попытка выявить ориентацию Арагона и Кастилии в англо-французских противоречиях. 28 Вторая глава посвящена роли пиренейских государств в период 13371369 гг. «Война двух Педро» рассматривается как часть Столетней войны, анализируются дипломатические результаты походов Бертрана Дюгеклена и Черного Принца. Отдельно изучено влияние пиренейской политики на возобновление Столетней войны в 1369 г. В третьей главе рассмотрена эволюция «пиренейского фактора» в период Каролинской войны. Изучены сотрудничество Кастилии и Франции при Карле V, союз Англии и Португалии, на фоне затяжного политического кризиса, характерного для Англии, Франции, Арагона и Кастилии рассмотрен выход пиренейских государств из системы англо-французских противоречий. В качестве приложений даны: список римских Пап занимавших престол святого Петра в течение изучаемого в диссертации периода, а также специально составленные генеалогические таблицы, иллюстрирующие формирование системы связей пиренейских государств с Англией, Францией и Священной Римской империей. 29 Глава 1. Генезис «пиренейской проблемы » в англо-французских противоречиях: XIII – первая треть XIVвв. Одним из ключевых процессов, в значительной мере обусловившим международную жизнь средневековой Западной Европы было напряженное противоборство между Англией и Францией за континентальные владения Плантагенетов. В течение этих полутора веков проблема спорных владений на юге Франции эволюционировала от фактически семейной распри мужей герцогини Алиеноры Аквитанской до крупнейшей проблемы в англофранцузских отношениях, разрешить которую отчасти удалось только в ходе длительно военно-политического конфликта, известного как Столетняя война. С течением времени в противостояние постепенно втягивались новые участники (Фландрия, Священная Римская империя), роль которых, разумеется, отличалась на разных этапах борьбы. На наш взгляд, этот процесс расширения участников противостояния Англии и Франции затронул и государства Пиренейского полуострова в рассматриваемый период переживавших бурный рост, связанный с успехами «быстрой Реконкисты». Поэтому задачей данной главы является исследование процессов возникновения «пиренейской проблемы» как самостоятельного фактора англо-французских противоречий. Специально данная проблема не ставилась и не исследовалась ни в специальных работах по истории Арагона и Кастилии, ни в трудах, посвященных Столетней войне и ее предыстории. Изучение данной проблемы необходимо для понимания процессов складывания дипломатических союзов накануне Столетней войны, в частности франко-кастильского 1336 г. Данная глава основана на материалах широкого круга репрезентативных источников, освещающих ключевые проблемы. Группу нарративных источников составляют европейские хроники. Анализировались материалы арагонской хронистики, в частности «Книги о деяниях», 30 известной также как «Хроника Хайме I»88, «Хроника» Р. Мунтанера89 и «Хроника» Б. Дескло90, современные описываемым в них событиям, что придает сообщаемым историописание им сведениям представлено более особую ценность. поздними Кастильское источниками, так называемыми «Тремя хрониками»91 и «Хроникой Альфонсо XI»92. В качестве дополнительного нарративного источника была привлечена «Новая хроника, или история Флоренции» Дж. Виллани93, автор которой сообщает многие важные сведения о позиции Папства. Группу документальных источников составляют тексты договоров в Корбейле94 и франко-кастильского союзного договора 1336 г., материалы дипломатической переписки между Англией и Арагоном, опубликованные Т. Раймером95. Важную роль при анализе межгосударственных отношений в рассматриваемый период играют генеалогические материалы, поскольку династический брак зачастую подкреплял уже существующий союз или мог служить намерением его заключить. Поэтому в данной главе тщательно анализируются связи арагонского и кастильского домов с государствами Западной Европы. 1.1. 88 Внешняя политика королевства Арагон в Средиземноморском регионе и англо-французские противоречия Historia del rey de Aragon Don Jaime I, el conquistador (далее Historia). Valencia: Librería de Doña Rosa Lopez, 1848. 89 Muntaner R. Crónica catalane. Valencia: Imprenta de Jaime Jepús, 1860. 90 Desclot B. Chronicle of the reign of king Pedro III of Aragon. Princeton: Princeton university press, 1928. 91 Сrónica Alfonso X// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934., Сrónica del rey Sancho IV el Bravo// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934., Сrónica del rey Fernando IV// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 92 Сrónica del rey Alfonso XI// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. 93 Villani G. Croniche. Trieste: Sezione letterario-artistica del Lloyd Austriaco, 1857. 94 Treaty of Corbeil. http://www.bne.es/es/ Catalogos/BibliotecaDigitalHispanica/Inicio/index.html 95 Foedera conventions, literae et cujuscuncue generis acta publica inter reges Angliae et alios quosvis imperatores, reges, pontifices, principes, vel communitates. Ed. T. Rymer. V. 1-3. Hagae: Joannem Neaulme, 1739-1745. 31 Внешнеполитическая позиция Арагона накануне Столетней войны определялась, по нашему мнению, предшествующим развитием этого королевства в XIII-первой трети XIV вв., а именно превращением в великую средиземноморскую державу. Это был долгий и трудный процесс в ходе которого Арагону пришлось выдержать ожесточенную борьбу с Францией за наследство Фридриха II Штауфена. Поэтому необходимым, на наш взгляд, представляется уделить внимание истории правления Манфреда Сицилийского в контексте англо-французских противоречий и влияния на них пиренейского фактора. В задачи автора не входит подробно анализировать его правление, внимание будет сосредоточено на том, каковы были последствия низложения Манфреда Карлом Анжуйским для арагонофранцузских отношений. Однако при рассмотрении данной проблемы и, особенно, при выявлении роли Папства в этих событиях необходимо будет обратиться к проблемам истории Италии. Сложными были и отношения с Кастилией, колебавшиеся от тесного союза, вызванного необходимостью совместной борьбы против мавров, до пограничных конфликтов. Первым серьезным дипломатическим контактом между Францией и Арагоном следует считать борьбу вокруг земель графа Раймунда VI Тулузского, покровителя альбигойцев. Борьба с ересью альбигойцев велась не только с целью искоренения инакомыслия, подрывавшего влияние Папы Иннокентия III, главного союзника короля Филиппа II. Земли графа Тулузского были чрезвычайно значимы для Капетингов, проводящих активную централизаторскую политику. Но не только французских королей привлекали эти земли. Арагонский король Педро II, один из самых могущественных правителей начала XIII в., так же стремился завладеть частью этих спорных земель. Тем более, что у него уже имелись значительные запиренейские владения, графства Руссильон и Сердань, сеньория Монпелье. Последнее было присоединено благодаря удачному 32 браку самого Педро96. В этой связи ясны намерения Педро II – усиление арагонского присутствия в южной Франции. Отметим, что его намерения в известнной степени исполнились. Графы Раймунд VI и Раймунд VII были женаты на сестрах короля Педро97. Сближение с Тулузским домом было чрезвычайно выгодно для Арагона. При этом внешнеполитическая активность, осуществляемая как раз средствами брачной дипломатии, развивалась в нескольких направлениях. Успешной была попытка по укреплению связей с Сицилией и Фридрихом II Штауфеном. Женитьба последнего на Констанции Арагонской98 открывала доступ арагонским купцам к сицилийским портам и давала им приоритетные позиции в торговле с Востоком. Это противоречие, стремление к усилению одновременно в южной Европе и Средиземноморье неизбежно должно было разрешиться. Гибель короля Педро II в битве при Мюре в 1213 г. разрешила его, но разрешила трагически. Юному наследнику Педро II предстояло сделать выбор дальнейшего пути развития Арагона. Это развитие, пусть и опосредованно, не состоялось бы без участия Папства. Иннокентий III традиционно стремился не допускать чрезмерного усиления светских правителей. Поэтому де-факто находящийся на положении заложника Хайме I был изъят стараниями Папы из рук Симона де Монфора99, лидера похода против альбигойцев. Помимо политического расчета сказалось еще и то, что что Папа, которому Педро II принес оммаж, был вынужден позаботиться о наследнике вассала. Выбор направления внешней политики, сделанный Хайме I, объясняется, на наш взгляд, несколькими причинами. Во-первых, в этом выборе отчетливо прослеживаются экономические мотивы. В социальной структуре Арагона все большую роль начинало играть купечество. Особенно 96 Historia... P. 17. Приложение I. 98 Там же. 99 Historia. P. 25. 97 33 важную роль играла корпорация барселонских купцов, одна из самых влиятельных в средневековом мире. Общеэкономическая конъюнктура и главные источники обогащения были им хорошо известны. В условиях XIII в. ими были торговые операции с мусульманами, импорт предметов роскоши с Востока, спрос на которые резко возрос в Европе. Это во-многом объясняет то, что одно из своих главных завоеваний – Мальорку – Хайме совершил благодаря совету и значительной помощи со стороны барселонского купечества100. Завоевание Балеарских островов заложило основы господства Арагона в бассейне Средиземного моря и значительно усилило его позиции. Разумеется, ориентация только на интересны купечества была невозможна. Поэтому успехи в деле Реконкисты происходили и в «традиционном» направлении. Параллельно с конкистой Балеарских островов был проведен захват Валенскийской тайфы, что отвечало интересам арагонских феодалов, получивших новые земли и новые пожалования. Разумеется, завоевание Балеарских островов и Мальорки было результатом великой победы при Лас Навас де Толоса, одержанной в 1212 г. королем Педро II. Ускоренное экономическое развитие Арагона, выход арагонского купечества на средиземноморские торговые пути требовал поисков новых рынков сбыта. Таким рынком были ведущие в то время ярмарки в западной Европе – шампанские. Доступ на них был возможен только при установлении дружественных отношений с Францией. Отказ от борьбы в южной Франции, доказательством чего, на наш взгляд, служит договор в Мо 1229 г. стал первым шагом на пути к сближению. По условиям этого договора, большинство земель недавнего союзника, графа Тулузского, отходили к королю Франции. Протестов в защиту графа со стороны Арагона не последовало. Начавшееся сближение, подкрепленное экономически, требовало разрешения главной проблемы – запиренейских владений Хайме I. Эта принципиальная проблема получила свое разрешение в тексте договора в Корбейле 1259 г. Согласно условиям этого договора, подтверждались права 100 Muntaner R. Crónica catalane. P. 16. 34 Хайме I на Руссильон, Монпелье, Сердань101. Тот, в свою очередь, отказывался от попыток дальнейших приобретений, а Людовик IX от прав на Испанскую марку. Ко второй половине XIII отношения между Францией и Арагоном были благоприятными. Раздел сфер влияния в южной Франции разрешил некоторые спорные вопросы. Положение могущественной морской державы, привлекательная в глазах короля Людовика IX крестоносная политика Хайме I, значительные территориальные приобретения делали Арагон достойным партнером. Король Франции стремился укрепить не только экономические, но и политические связи между королевствами, что не противоречило и устремлениям Хайме I. Результатом явился брак между сыном Людовика Филиппом (будущим королем Филиппом III) и инфантой Изабеллой Арагонской, заключенный в 1262 году102. Параллельно с процессом франко-арагонского сближения происходили и другие весьма значимые процессы. После битвы при Бувине 1214 г. и разгрома антифранцузской коалиции короли из династии Капетингов захватили многие из исконных владений Плантагенетов. Попытки войны с Францией неизбежно заканчивались для Плантагенетов поражением. В итоге, король Генрих III сделал ставку не на прямую вооруженную борьбу с Францией, а на методы дипломатические, нацеленные на то, чтобы окружить Францию кольцом подконтрольных Плантагенетам территорий. Последние исследования относят к таким попыткам вмешательство в борьбу за корону Священной Римской империи103. Представляется, что к таковым может быть отнесена и борьба вокруг Сицилии и земель в Южной Италии. 101 “...quod nos dicebamus comitatum Barchinone, Urgelli, Bisuldune, Rosilione, Empurdano, Ceritanie et Confluentis, Gironde et Eusone cum eorum pertinenciis de regno Francie et de feudis nostris esse. Es dir que Lluis IX diu que Barcelona, Urgell…, i totes les seues pertinentes son del regne de Francia i feudataris d´ell. (Treaty of Corbeil) 102 Приложение I 103 Weiler B. K. U. Henry III of England and the Staufen empire, 1216-1272. Woodbridge: Boydell press, 2006. 35 Как видно из вышесказанного, в первой половине XIII века пиренейские государства не являлись частью англо-французских противоречий. Наиболее активными были торговые контакты между Арагоном и Францией, причем до 1262 г. обе стороны, как представляется, не стремились к более тесному сближению. На основании имеющихся у нас данных нельзя сказать, что Арагон входил в число стратегических союзников Англии. Так же нельзя утверждать, что Плантагенеты имели намерение начать активную дипломатическую борьбу на Пиренеях. Пока центром противоречий были только континентальные владения английских королей, борьба велась главным образом за союз с графом Фландрии. После поражения при Бувине 1214 г. для Генриха III стало очевидным, что выиграть борьбу против Капетингов без широкой международной поддержки будет невозможно. Поэтому, после 1214 г. наблюдается определенная эволюция английской внешней политики. Главной целью становится создание широкой сети союзов, в том числе и с пиренейскими государствами. Складывание пиренейских союзов связано, по нашему мнению, с распадом державы Фридриха II Штауфена. Представляется, что на развалинах его владений образовалось два узла противоречий. Первый был связан с наследованием короны Императора в германских землях. Второй представлял собой комплекс проблем, связанных с Сицилией и южноитальянскими землями. Отметим, что в вопросе избрания Императора столкнулись английские и кастильские интересы104, тогда как борьба за Сицилию была приоритетной для Арагона и Франции. Последние исследования включают борьбу в немецких землях Империи в круг проблем, связанных с англо-французскими противоречиями. На наш взгляд, к этим проблемам может быть отнесена и борьба на Сицилии. Безусловно, наибольшей остроты борьба между некогда дружественными Арагоном и Францией достигла в ходе так называемой «войны Сицилийской вечерни», боевых действий после знаменитого 104 О чем подробно говорится во втором параграфе данной работы. 36 антифранцузского восстания 1282 г. Но многое в этой борьбе будет не совсем ясно без учета предыстории конфликта, в частности прихода к власти Манфреда Сицилийского и создания державы Карла Анжуйского. Может показаться, что эти события имеют отношения скорее к проблемам истории Италии или Средиземноморья, но, как будет показано ниже, это не совсем так. Дело в том, что сицилийские дела непосредственно затрагивали важнейшие интересы Папства. Состояние же папского государства не позволяло понтификам вести длительную борьбу против Манфреда с опорой только на собственные ресурсы. Поэтому Папство было вынуждено прибегать к помощи светских правителей с их войсками, вовлекая их в комплекс сицилийских проблем. Необходимо пояснить, что основания для этого давал сам статус Сицилии, папский лен. Согласно нормам средневекового права, он мог быть пожалован кому угодно, лишь бы потенциальный держатель имел достаточно войск, чтобы свергнуть Манфреда. Подобная решительность объясняется тем, что наследник Фридриха II продолжал гибеллинскую политику направленную против Рима. Собственно, это был шаг, обусловленный североитальянскими связями клана Ланца, родственников Манфреда по материнской линии. Втягивание Сицилийского королевства в борьбу между гвельфами и гибеллинами означало вызов Папе. Логичный союз с гибеллинской Сиенной, разгром гвельфов при Монтаперти, решающую роль в котором сыграли немецкие войска Манфреда105 все это делало правителя Сицилии чрезвычайно опасным. При этом угрозу, исходящую от Сицилии, в Риме оценили еще до битвы при Монтаперти. Первую попытку уничтожить Манфреда чужими руками предпринял Папа Иннокентий IV. Он хотел привлечь к походу на Сицилию одного из самых известных крестоносцев Европы Ричарда Корнуэльского, брата короля Генриха III. По нашему мнению, в 50е гг. XIII в. у короля появился замысел по 105 окружению Франции кольцом подконтрольных Плантагенетам Villani G. Croniche. P. 102. 37 территорий. Ведь сил на то, чтобы возобновить открытую борьбу с Плантагенетами у него не было. Англия проявляла активность как в германских землях, так и на Сицилии. Из-за того, что борьба в Германии началась раньше чем на Сицилии, а Ричард Корнуэльский очевидно не мог действовать сразу на двух фронтах, претендентом был выбран его племянник Эдмунд, еще совсем юный. Согласие Папы на очевидно слабую кандидатуру следует объяснить тяжестью ситуации на самом Аппенинском полуострове. Поэтому Иннокентий IV и согласился вручить права на Сицилию фактически ребенку. Не вдаваясь в детали, отметим, что сицилийский проект Генриха III окончился неудачей. Финансовые возможности Англии не позволяли вести активную внешнюю политику. Это, наряду с отсутствием поддержки у английских баронов, предопределило неудачный итог английской попытки получить контроль над Сицилией. В целом же, вмешательство в борьбу за наследство Фридриха II в Германии и Италии стало одной из причин второй баронской войны. Что, в свою очередь, еще больше усилило французские позиции. После неудачи с английским кандидатом и стремительного для Рима ухудшения обстановки после битвы при Монтаперти Папство ускорило поиски кандидата на сицилийский престол. По мнению автора, выбор Святого Престола не в последнюю очередь объясняется тем, что занимавшие его Урбан IV, в миру Жак Панталеон, и Климент IV, Ги Фулькуа, были выходцами из Франции106. Поэтому при выборе нового держателя сицилийского лена они стремились опереться на француза. Собственно, круг сеньоров, способных отвоевать Сицилию, был достаточно узок. Помимо Карла Анжуйского, которого в конце концов поддержало Папство, поход могли возглавить либо Хайме I Арагонский, либо Альфонсо X Кастильский. Но король Кастилии уже был втянут в борьбу за корону Империи. Потенциального объединения двух частей империи Фридриха II в одних руках Папство никак не могло допустить. Так же не слишком подходящей из106 Приложение III 38 за тесных связей Арагона и Сицилии была и кандидатура Хайме I. Хотелось бы подчеркнуть, что при Манфреде сохранилась и даже укрепилась связь между двумя королевствами, установленная еще при Фридрихе II. Эта связь была закреплена династическим браком между Констанцией Сицилийской и наследником арагонского престола Педро. Так что воевать против своего родственника и разрушать связи с Манфредом Хайме I вряд ли бы стал. Поэтому Карл Анжуйский был единственной подходящей кандидатурой, особенно учитывая потенциальную помощь со стороны Людовика IX и огромные личные владения Карла, такие как Анжу, Мэн, Прованс. Успех Карла в завоевании Южной Италии не в последнюю очередь объясняется тем, что Манфред не пользовался значительной поддержкой у местных элит. Для примера приведем историю, сообщаемую Джованни Виллани в его хронике. Граф Козерты, у которого Манфред соблазнил и обесчестил сестру, без боя сдал Карлу Анжуйскому мост и проход в Чепперо107 ключевые участки обороны. После победы при Беневенто все владения Манфреда перешли в руки Карла. К 1268 г. его положение в Средиземноморье уже никем не оспаривалось. Он сумел отразить попытку Конрада II Штауфена по прозвищу Конрадин вернуть себе Сицилию, разгромив того при Тальякоццо, подавить восстание, организованное братьями Альфонсо X Энрике и Фадрике, служивших эмиру Туниса108. Итак, он был одним из самых могущественных правителей в данном регионе. Создание такой мощной державы и, шире, «сицилийский вопрос» в период до войны Сицилийской вечерни имели ряд важных последствий. На наш взгляд, именно в период 1250-1282 гг. зарождается «пиренейский фактор» в англо-французских противоречиях. До событий на Сицилии трудно говорить о том, что в Англии были заинтересованы в политических контактах с Арагоном. Разумеется, неудачная попытка посадить на сицилийский престол Эдмунда Английского не означала немедленного 107 108 Villani G. Op. cit. P. 111. Crónica Alfonso X. P. 11. 39 начала контактов. Для преемника Генриха III Эдуарда I более важными были внутренние проблемы. Но Пиренеи уже попали в поле зрение Англии. Так же и для Франции создание державы Карла Анжуйского означало постепенное ухудшение отношений с Арагоном. Если после договора в Корбейле 1258 г. отношения были благоприятными, то после разрыва торговых связей между Арагоном и Сицилией у короля Арагона появлялись иные, помимо личных109, причины желать войны с Карлом Анжуйским. Так как владения последнего были тесным образом связаны с Францией, то в перспективе приходилось ожидать войны межу двумя королевствами. К 1268 г. Карл Анжуйский был, без сомнения, одним из самых могущественных правителей Средиземноморья. Но в тоже время его могущество очень зависело от позиции Папства. И можно констатировать, что переход Сицилии в орбиту французской внешней политики был чрезвычайно неприятен для Арагона, особенно для арагонского купечества. Так же очевидно, что французское господство на Сицилии подтачивало благоприятные отношения между двумя королевствами. «Держава» Карла Анжуйского просуществовала сравнительно недолго, всего 14 лет (1268-1282). Это время было паузой в англо-французских противоречиях. В Англии Эдуард I восстанавливал страну после разрухи баронских войн и неудачного правления Генриха III. Также это был период тяжелых валлийских компаний, шотландских походов. До 1282 г. события на Пиренеях его мало интересовали, разрешение внутренних проблем было гораздо важнее. Людовик IX, поглощенный идеей организации крестового похода, так же не слишком стремился обострять отношения с Англией. Вновь англо-французские противоречия начали обостряться после восстания 1282 г. и «войны Сицилийской вечерни». На фоне этой паузы Карл Анжуйский вынашивал универсалистские планы по присоединению к своим владениям территорий на Балканах и, 109 Хайме I был братом графа Раймунда- Беренгария, который целиком завещал Прованс жене Карла, обделив, таким образом, не только ее сестер, но и короля Арагона. 40 даже, завоеванию Константинополя. Подконтрольные ему территории во Франции увеличились благодаря новому удачному браку с Марией Бургундской, брачная дипломатия привела к установлению Анжуйской династии в Венгрии. Территории, которые контролировал на Балканах Манфред (через родство с Еленой Эпирской) были прекрасным плацдармом для дальнейших завоеваний. Но благоприятное для него развитие было прервано по двум причинам. Первая – это смерть Папы Климента IV, в миру Ги Фулькуа110. Новый Папа Григорий X был итальянцем, покровительствовать таким амбициозным планам он не собирался. Более того, Григорий X намеревался ограничить могущество светских правителей. Доказательством этого является противодействие, которое он оказывал Карлу Анжуйскому, хотя совсем обойтись без него не мог, а так же однозначный отказ Альфонсо X Кастильскому на просьбу продолжить борьбу за корону Империи после смерти Ричарда Корнуэльского в 1272 г 111. В вопросах взаимоотношений с Византией и восточными христианами Папа был нацелен на поиск компромиссов, что шло вразрез с «балканской» политикой Карла. Вершиной этой политики стала заключенная в 1274 г Лионская уния. В целом же, Папа Григорий много внимания уделял планам по спасению гибнущих государств крестоносцев. В этой политике Папа отводил место Карлу Анжуйскому и его владения, но только в качестве исполнителя папских замыслов. В этой же связи следует рассматривать принятие Карлом Анжуйским Иерусалимской короны. Факт, безусловно, льстивший его самолюбию, но не имевший почти никакого реального содержания. Смерть Григория X в 1276 г., очевидные и неизбежные трудности, которые встречала Уния в Византии, а так же вмешательство Карла Анжуйского в процесс выбора Пап, позволило его «балканской» политике развиваться и дальше. Эта политика, наряду с борьбой против гибеллинов, 110 111 Приложение III Muntaner R. Op. cit. P. 50. 41 попытки вмешательства в германские дела, требовали колоссальных средств. Которые можно было получить только собирая чрезвычайно высокие налоги. Перестроенная по французскому образцу налоговая система на Сицилии выкачивала недовольство поистине колоссальные французским суммы, правлением, да закономерно и самими вызывая французами. Требовалась лишь искра, чтобы недовольство переросло в восстание. Такой искрой стал инцидент, произошедший 14 мая 1282 года. На третий день после Пасхи процессия, в которой находились знатные сицилийки, подверглась нападению со стороны французской солдатни. В качестве отправной точки и главного повода для восстания это происшествие рассматривают ведущие хронисты того времени (Дескло112, Мунтанер113, Виллани114). Получив известия о восстании, Карл, который готовился к экспедиции в Византию, оказался застигнутым врасплох. Понимая, какую ценность представляет Сицилия, он незамедлительно перебросил войска и приступил к осаде Мессины. Понимая, что долго оказывать сопротивление войскам Карла без подкрепления не удастся, совет восставших принял решение обратиться за помощью к королю Арагона Педро III. Для обращения именно к Педро имелись достаточные основания. Вопервых, его брак с дочерью Манфреда создавал законность притязаний на престол и придавал Педро очарование «добрых старых времен», во-вторых, подъем Арагона и каталанских купеческих компаний, совпавший с общеевропейским подъемом XIII века, позволил Педро распоряжаться одним из самых мощных флотов того времени. Трения между арагонской короной и Францией были и до этого, неудовольствие тогда еще Хайме I вызвала история с наследством Раймунда-Беренгария, спорные графства Руссильон, Сердань и Монпелье, которые были целью французских королей, так же были одним из источников разногласий. Война была невозможной при 112 Desclot B. Chronicle of the reign of king Pedro III of Aragon. V.1. P. 37. Muntaner R. Op. cit. P. 83. 114 Villani G. Op. cit. P. 138. 113 42 Хайме I, который находился уже в преклонных годах, и воевать не спешил. Но его сын Педро, под предлогом защиты законных прав своей жены, мог вмешаться и начать войну не против Франции, а против Карла Анжуйского лично. Однако такая война не была возможна сразу: сначала ему требовалось отразить натиск мавров на свои земли, а потом урегулировать спорные вопросы, связанные с разделом отцовского наследства, поскольку Хайме разделил свои земли между сыновьями. Самому «континентальная» часть земель арагонской короны 115 Педро досталась , тогда как его брат Хайме II получил Балеарские острова и графства Руссильон, Сердань и Монпелье116. Только после решения этих проблем становилось возможным разрешение сицилийского вопроса. Трудно определенно утверждать, с какой целью Педро стал собирать огромный флот и большую армию накануне восстания на Сицилии (об этом безуспешно пытались выведать и папские посланники, и французские) Официальной целью объявлялась экспедиция в Тунис против неверных. Хотя хронист Виллани и сообщает сведения о «великом заговоре» Джованни да Прочиды117 вопрос этот не может быть решен в данном исследовании. Фактом остается то, что войска Педро переправились в Тунис и начали боевые действия против местного эмира. Как раз в Тунис и прибыли послы от восставших сицилийцев, прося о помощи и заступничестве. Согласно сведениям хрониста Дескло, обвинения, которые предъявлялись Карлу Анжуйскому, состояли в сборе налогов 4 раза в год и клеймение случае неуплаты, постой солдат в домах сицилийцев, насилие над женами и дочерьми, реквизиции скота (в преддверии предстоящего похода против Византии) и порче монеты118. Педро тепло принял депутацию сицилийцев и согласился быть их защитником. Войска 115 «filium nostrum primogenitum infantem Petrum heredem nostrum post dies nostros in regno Aragonis et in regno Valencie» (Crónica del rey Pedro IV. Barcelona: Imprenta de Alberto Frexas, 1850. P. 412.) 116 «Jacobum filium nostrum instituimos heredem nostrum similiter post dies nostros in regno Maiorice et insulis Minorice et Evice et comitatibus Rossilionis, Ceritanie» (Ibid) 117 Villani G. Op. cit. P. 136. 118 Desclot B. Op. cit. P. 53. 43 арагонского короля высадились на Сицилии в конце августа 1282, и, таким образом, восстание превратилось в полномасштабную войну. Позиции Карла были, в целом, уязвимы: переброшенных из Африки арагонских войск было больше. Послам, которых Педро послал к Карлу, был дан ответ о необоснованности претензий Педро на сицилийский престол, однако французские войска были отведены на материк. В это время Карл потерпел первое серьезное поражение. Арагонцы захватили 21 галеру со снаряжением, которые плыли из Неаполя на помощь Карлу119. Ближе к зиме 1282 войска арагонского короля переправились на материк. Сложилась посвоему парадоксальная ситуация: стороны не собирались уступать, но и не стремились решить дело в сражении. Понимая всю сложность данного положения, они решили выяснить отношения в личном рыцарском поединке. Разумеется, это был шаг, продиктованный нормами и обычаями рыцарского ведения войны. Однако, учитывая большую разницу в возрасте, решено было провести турнир между отрядами рыцарей, равными по численности. Помимо такого рыцарского взгляда на войну, несомненно, чрезвычайного значимого как для Педро III, так и для Карла Анжуйского, представляется возможным выделить еще и финансовый момент. Учитывая общую эволюцию средневековой армии, в которой все большую роль начинали играть отряды наемников, долговременная военная кампания была чрезвычайно разорительной для всех сторон. Отряды же вассалов, согласно военным обычаям, могли служить лишь ограниченное время. Поэтому заинтересованные в сохранении денег короли согласились на такой турнир. Местом поединка выбрали Бордо, так как он находился во владениях английского короля, занимавшего нейтральную позицию в данном вопросе120. После достигнутой договоренности Карл поспешил во Францию, Педро же дожидался приезда королевы Констанции с инфантами, один из которых, Хайме, был венчан на царство королем Сицилии. Педро отправился 119 120 Muntaner R. Op. cit. P. 116. Ibid. PP. 131-133. 44 в Бордо только в мае 1283. Оба прибыли в Бордо к оговоренной дате со своими отрядами, но - парадокс средневекового сознания - поскольку точное время битвы не было оговорено, они разминулись, и каждый объявил о своей победе. Стало ясно, что схватка продолжится, и масштаб ее будет совсем другим. Ситуация для Арагона осложнялась наличием у Карла такого мощного союзника, как Папа Римский. Тот применил против короля Педро испытанное оружие Святого Престола: объявил крестовый поход. В грядущем походе нашлись и союзники, которые хотели уменьшения могущества Педро. В первую очередь, таким человеком был король Майорки Хайме II, который по отношению к брату занимал положение вассала (что было оговорено в завещании Хайме I), а не равного правителя. Второе крупнейшее королевство Пиренейского полуострова, Кастилия, хотя и заключило с Арагоном союзный договор, не стремилось оказать существенную помощь. Причина этого кроется, как представляется, с одной стороны - в дружественных франко-кастильских отношениях, а с другой - в соперничестве во внутрипиренейских делах и в логичном стремлении ослабить конкурента чужими руками. Следует отметить, что решение о походе было принято при дворе Филиппа III далеко не единогласно. Имелась и «проарагонская» партия в лице королевы Изабеллы Арагонской и немногочисленных советников, служивших еще королю Людовику Святому. Однако Карлу удалось склонить короля к походу. Претендентом на арагонский престол был избран сын Филиппа III Карл Валуа. Положение дел в Италии в это время для Карла Анжуйского ухудшалось все более и более. Сын Карла, Карл Салернский (по прозвищу «Хромой»), сумел с помощью займов у итальянских банкиров снарядить флот, который был разбит арагонским адмиралом Руджеро ди Лауриа 121 . Ему удалось захватить и превратить в опорные базы мелкие острова, таким образом, контролируя всю акваторию в районе Неаполя. Жители Неаполя 121 Ibid. P. 218. 45 начинали роптать на управление Карла Салернского все сильнее, поскольку терпели убытки в торговых делах. Попытка выбить арагонский флот закончилась полным провалом, а сам Карл Салернский попал в плен122. Его отцу пришлось срочно возвращаться в Италию, где он сумел подавить восстание в Неаполе, а после этого двинулся на завоевание Сицилии. Но в январе 1285 года Карл Анжуйский скончался. Смерть его произвела эффект разорвавшейся бомбы, но его политика, в которую уже было вовлечено Французское королевство и Папство, не могла остановиться в один момент. Не мог быть отменен и запланированный крестовый поход. Смерть Карла Анжуйского позволяла Педро III избежать войны на два фронта и сконцентрироваться на отражении похода, который возглавил сам король Франции Филипп III. Опасность представлялась нешуточной, тем более что король Хайме Майоркский пропустил французские отряды через свои земли123. Началась осада важного города Хироны, но местные жители стойко сопротивлялись, гарнизон города держался, а великий адмирал де Лауриа разгромил очередной французский флот, и высадившиеся войска отрезали французов. Не оставалось другого выхода, кроме отступления, во время которого скончался король Филипп III. Следом за ним скончался и великий арагонский король Педро III. Представляется возможным говорить о внезапно возникшем вакууме, поскольку главный проводник политики Карла Анжуйского – Папа Мартин IV – так же отошел в лучший из миров. У власти в обоих королевствах оказались молодые и не слишком опытные в политике люди, что давало новому Папе, Гонорию IV, надежды на примирение сторон. Разумеется, отказаться от политики своего предшественника сразу он не мог, но проводить ее он стал более гибко. Он предпочел примириться с гибеллинами северной и центральной Италии и предпринял попытки добиться мира на Сицилии. Хайме, сын Педро III, был коронован как король Сицилии, и с этим Папа ничего не мог сделать. Но гораздо большую 122 123 Ibid. Ibid. P. 236. 46 опасность для Франции и тесно связанного с ней Папства представлял другой факт, а именно помолвка короля Альфонсо III Арагонского с дочерью Эдуарда I124. Связано это было с усиливавшимися англо-французскими противоречиями, поэтому новому королю, Филиппу IV, был необходима передышка. В то же время, находившийся в плену Карл Салернский был готов на гораздо большие уступки, чем мог позволить себе Филипп. Он не мог допустить чрезмерного усиления Арагона, особенно втянутого в орбиту английской политики. Поэтому на переговорах в Париже было достигнуто только соглашение о перемирии. Папа Гонорий попробовал в это же самое время провести еще одну экспедицию на Сицилию, однако адмирал ди Лауриа вновь разбил посланный против него флот. Дипломатическая борьба уже после окончания «войны Сицилийской вечерни» характеризуется уже участием в переговорном процессе короля Эуарда I. К моменту начала самих переговоров уже довольно четко обозначилось, что борьба вокруг континентальных владений Плантагенетов будет очень ожесточенной. Амьенский договор 1279 г. обеспечивал только более четкое выполнение условий Парижского договора, но не снимал главных противоречий. Поэтому, вмешательство Эдуарда I преследовало несколько целей. С одной стороны, желание найти союзника за Пиренеями. Особенно в условиях, когда ценность таких союзов существенно возрастает. С другой, участие в переговорах позволяло лучше контролировать ситуацию вокруг территорий, которые могли представлять потенциальную угрозу для английской Гаскони. Расчеты Эдуарда I заключались, по-видимому, в том, чтобы выиграть время, подготовиться к длительной борьбе с Францией. Ради этого он готов был предоставить заложников и денежные суммы взамен наследников Карла Анжуйского во время переговоров в Конфранке125. Окончательное решение «сицилийского вопроса» состоялось только после Кальтабеллотского договора в 1302 г. он окончательно закрепил тот 124 125 Приложение I Foedera. v.1, pars.1, p. 333. 47 факт, что южная часть Аппенинского полуострова оставалась под властью Анжуйской династии, а Сицилия отходила к Арагонскому дому. Решения Кальтабеллотского мира закреплялись и династически. Федериго Арагонский получал в жены дочь Карла Салернского126. Отказ от противостояния с Арагоном трудно не связать с усилившейся борьбой против Англии, трудностями французской короны после битвы при Куртрэ. Внешняя политика королевства Арагон в первой трети XIV в., после Кальтабеллотского договора, определялась развитием в предшествующую эпоху. Одной из главных задач оставалось воссоединение двух частей державы Хайме I, борьба против Майорки. Островные негоцианты составляли серьезную конкуренцию барселоснким купцам. Король Санчо I Майоркский строил собственный флот, что в мире средиземноморья уже давало повод видеть в нем потенциального врага. К тому же крайне опасными были связи Майорки и владений Анжуйской династии в Италии, в том числе и династические127. В целом же, политика Арагона подчинялась главной цели – сохранению и упрочнению своего положения в Средиземноморье. Борьба за главные острова Средиземноморья – Менорку, Сардинию, вовлекла Арагон в противостоянии уже с итальянскими торговыми республиками, в частности с Генуей. Таким образом, в период второй половины XIII – первой трети XIV вв. в положении королевства Арагон произошли весьма важные изменения. Победа при Лас Навас де Толоса позволила за сравнительно короткий промежуток времени занять Арагону положение ведущей державы Средиземноморья. На этом пути отношения с Францией эволюционировали от благоприятных и дружественных до напрямую враждебных. Став частью англо-французских противоречий, Арагон к началу Столетней войны занимал 126 127 позицию, выгодную скорее Англии. По крайней мере Приложение I Его мать происходила из рода Фуа, а жена была дочерью Карла Салернского. 48 представляется возможным говорить о достаточно сильном английском влиянии в Арагоне. 1.2. «Имперский проект» короля Кастилии Альфонсо X в европейской международной политике Распад империи Штауфенов способствовал втягиванию в систему англо-французских противоречий не только Арагона. Борьба в германских землях Священной Римской империи, по нашему мнению, достаточно сильно сказалась на судьбе Кастилии и ее последующей ориентации в противостоянии Англии и Франции. И особенно на заключении самого «зрелого» из всех пиренейских союзов периода Столетней войны – франкокастильского. Разумеется, сам союз был заключен уже после правления Альфонса X, чья внешняя политика, точнее, его «имперский проект», являются предметом анализа в данном разделе. Но, как представляется, его правление сыграло в генезисе этого союза далеко не последнюю роль. Дипломатическая деятельность короля не сводилась только к выполнению «имперского проекта». Чрезвычайно важными были и отношения с мусульманскими государствами полуострова, отражение набегов из северной Африки. Но это отдельная тема, требующая специальных исследований, поэтому в данном разделе события, связанные с мусульманкой проблемой во внешней политике Кастилии будут упоминаться только для уточнения общих векторов развития. Притязания Альфонсо X на корону Священной Римской империи были бы невозможны без успехов, достигнутых его отцом Фердинандом III. Триумф при Лас Навас де Толоса обусловил не только стремительный подъем Арагона. Схожий путь проделала и Кастилия. Успеху Реконкисты в Кастилии способствовала не только объективная слабость мусульманских тайф. В 1230 г. собственно Кастилия фактически удвоила силы, заключив унию с королевством Леон. Объединенное леоно-кастильское королевство (которое в дальнейшем будет именоваться просто Кастилией) за 49 сравнительно короткий промежуток времени совершило серию поход против мусульманских земель. Натиск на владения мавров в Андалусии привел к захвату чрезвычайно важных городов, таких как Кордоба (1236), Хаен (1246) и Севилья (1248). Оставшиеся мусульманские государства, Мурсия и Гранада, принесли вассальную присягу и были обязаны выплачивать ежегодную дань128. Принципиальным моментом является то, что сходные пути развития Арагона и Кастилии породили явление арагоно-кастильского дуализма. Возросшие финансовые возможности обоих королевств, новые территориальные приобретения породили острое и небывалое прежде соперничество, а также стремление к гегемонии на полуострове. Эта несомненная тенденция к соперничеству в некоторых моментах уравновешивалась фактором мусульманской опасности. Балансирование между соперничеством и союзом перед мусульманской угрозой – характерная черта взаимоотношений между Арагоном и Кастилией в период правления Альфонсо X. Борьба в германских землях Империи началась почти сразу же после коронации Альфонсо X. Принятая дата начала эпохи Междуцарствия в Германии – 1254 г., смерть Конрада в Италии. И смерть в одном из походов его противника, антикороля Вильгельма Голландского. Имперский престол был свободен, но чтобы его занять требовалась санкция Папы. Понтифики, таким образом, оказывали влияние на обе части Империи, германскую и итальянскую. Ситуация в Германии в чем-то, а именно в предъявляемых к потенциальным кандидатам требованиях, оказалась весьма похожей на сицилийскую. Кандидат должен был быть лоялен Папскому престолу, обладать значительными возможностями, а так же не иметь слишком мощной поддержки в самой Германии, дабы не повторилась ситуация с противостоянием Штауфенов и Папства. Опять-таки, Папе пришлось бы выбирать из крупнейших сеньоров западной Европы или круга монархов. Вне зависимости от принадлежности кандидата. Тот должен был быть 128 Crónica Alfonso X. P. 33. 50 участником крестовых походов, ведь во второй половине XIII в. это было, по сути, единственным способом заработать репутацию верного слуги Святого Престола. В итоге Папа Александр IV отдал предпочтение сразу двум кандидатам: упоминавшемуся выше Ричарду Корнуэльскому и Альфонсо X. Ричард Корнуэльский действительно был одной из самых заметных фигур в крестоносном движении той эпохи. В борьбе за корону Империи он мог опереться, прежде всего, на ресурсы графства Корнуэлл, а в случае необходимости и прибегнуть к помощи королевской казны. Инициатива, исходившая от Ричарда, вряд ли была возможной без санкции Генриха III. Как представляется, в борьбу в Германии Генрих III и его брат ввязались изза того, что Империя в англо-французских противоречиях занимала скорее проанглийскую позицию. Отметим хотя бы антифранцузскую коалицию Иоанна Безземельного и императора Оттона IV в битве при Бувине. К тому же имелись и серьезные противоречия между Францией и Империей. В частности из-за Прованса. В эпоху антикороля Вильгельма Голландского добавился и новый очаг – Фландрия. Собственные интересы Вильгельма вступили в противоречие с политикой Франции. Так что контроль над Империей был чрезвычайно необходим Генриху III, позволяя бороться против Франции, фактически не используя собственно английские ресурсы. К тому же у Ричарда Корнуэльского имелись и переделенные связи с Империей, пусть и личного плана. Он был шурином Фридриха II, братом его жены Изабеллы Английской. При ведении пропаганды это, в принципе, могло помочь завоевать симпатии сторонников Фридриха в Германии. Противник Ричарда Альфонсо X тоже обладал репутацией воителя с неверными. Из-за болезни Фердинанда III наследник Альфонсо фактически командовал в походах, причем весьма успешно. Например, штурм Севильи в 1248 г. был проведен под его руководством. Ничто не бросало тень на репутацию Альфонсо. В отличие от Ричарда, у Кастилии имелись более давние династические связи с Империей, с конца XII века. Король Альфонсо VIII захотел породниться с домом Штауфенов и попытался выдать свою дочь 51 Беренгелу за Конрада, третьего сына императора Фридриха Барбароссы. Однако уже сама Беренгела в 1219 году сумела устроить брак между королем Фердинандом III и Беатрисой Швабской, дочерью Филиппа Швабского, другого сына Барбароссы. Таким образом, потенциальным кандидатом оказывался правнук императора Фридриха I. Первые реальные шаги на пути к короне были связаны с утверждением прав на наследство по материнской линии – герцогство Швабию. В условиях смуты в Германии утвердить Альфонсо в его правах мог только Папа. Однако конкурентом в борьбе за Швабию был брат самого Альфонсо Фадрике. Согласно воле королевы Беатрисы и Фердинанда III его планировалось передать Фадрике (Фридриху), названному так в честь прадеда, Фридриха Барбароссы. Добиваясь признания своих прав, Фадрике провел при дворе императора Фридриха II целых пять лет (1240-1245). Однако тот передал герцогство своему сыну Конраду, а после смерти Конрада оно перешло к Вильгельму Голландскому. После смерти Вильгельма новый Папа, Александр IV, решился утвердить в правах Альфонсо. Решение это вполне объяснимо. Для Папства подозрительными были любые контакты с двором Фридриха, поэтому права на Швабию передали не замешанному в таких контактах Альфонсо. Отныне новый герцог Швабии мог с полным правом быть избран императором. Ценой за это стало превращение Фадрике в фактического противника брата. К тому же братья Альфонсо были недовольны ущемлением их прав при наследовании ленов, пожалованных еще Фердинандом III. Противостояние короля и его братьев было лишь звеном в долгой борьбе знати против короля и усиления его власти. Для Фадрике и Энрике Кастильских борьба закончилась изгнанем из Кастилии и службой у эмира Туниса. Начальный этап борьбы за корону Империи характеризуется заключением широкой сети международных союзов. Причем союз с Альфонсо X заключили не только прямо заинтересованные в этом Марсель и 52 Пиза но и далекая Норвегия129. Пизанская республика была давним оплотом гибеллинов, и в их глазах кандидатура Альфонсо была вполне приемлемой. К тому же пизанцы рассчитывали на помощь в борьбе с давним торговым соперником – Генуей, а также на льготы при торговле. Мотивы, которые заставили марсельцев поддержать короля Альфонсо, были несколько иными. Помимо чисто торговых интересов, заработать на планируемом марсельское североафриканском купечество крестовом хотело походе. Собственных морских сил у Кастилии явно не хватило бы, поэтому услуги по перевозке и снабжению войска были бы щедро оплачены. Союзников король Кастилии нашел и на Севере. Выгодный брак позволил ему заручиться поддержкой короля Норвегии Хакона IV. Сам Хакон в свое время пробовал стать императором, но потерпел поражение. Кроме того, у короля Норвегии, как и у многих других правителей, было желание прославиться в крестовых походах. Возможная экспедиция в Северную Африку могла прославить короля, ведь самостоятельная экспедиция в Святую Землю была для Норвегии явно не по силам. К тому же Хакон рассчитывал на льготы для норвежских купцов в ганзейской торговле. Поэтому он и отдал руку своей дочери Кристины брату короля. Бракосочетание состоялось 31 марта 1258 года. Все эти союзы позволяли Альфонсо надеяться на благоприятный исход, однако в самой Германии его поджидал неприятный сюрприз. Для получения императорской короны необходимо было получить большинство в коллегии выборщиков, состоявшей из семи представителей знати Германии. После этого присваивался титул «Римского короля», а затем необходимо было путешествие в Рим, где уже Папа возлагал на голову императорскую корону. Обстановка выборов, происходивших в январе 1257 года во Франкфурте, была на редкость нервозной. Сторонники Альфонса (архиепископ Трира и герцог Саксонии) не позволили архиепископу Кельна, который представлял партию Ричарда Корнуэльского принять участие в 129 Ibid. P. 2. 53 выборах. Тот, однако, сумел заручиться поддержкой еще двух выборщиков – архиепископа Майна и графа Баварии. «Прокастильская» партия сумела заполучить голос маркграфа Бранденбурга. В этих условиях решающим оказался голос седьмого члена коллегии – короля Оттокара Богемского. Сам Оттокар был племянником Беатрисы Швабской, матери Альфонсо X. Сначала он проголосовал в пользу обоих кандидатов, но потом высказался в пользу короля Кастилии. По нашему мнению, такая ситуация объясняется желанием знати продлить состояние хаоса и смуты. Ведь такая расстановка сил, практически равная, вынуждала бы кандидатов добиваться расположения знати любыми средствами, что еще больше усилило бы ее позиции. Однако с решением Оттокара Богемского формальное большинство получил Альфонсо, поэтому в далекую Кастилию было отправлено посольство, которое сообщило об избрании Альфонсо императором в августе 1257 года. Однако партия Ричарда Корнуэльского и не думала складывать оружие. На руку Ричарду играло то, что он мог лично присутствовать в Германии, тогда как Альфонсо был вынужден действовать через посредников. В мае 1257 в Аахене Ричард был коронован своим сторонником, архиепископом Кельна. Для дальнейшего продолжения борьбы у Альфонсо было два пути. Первый заключался в военной экспедиции в германские земли и решении вопроса силой. Второй основывался на денежных раздачах и действиях в Империи через агентов. Альфонсо предпочел действовать по второму пути. Вскоре Альфонсо остался в полной изоляции, так как оба его главных союзника отделились от него. Пиза потерпела поражение в войне с Генуей, и по итогам мирного договора была обязана признать в качестве императора Ричарда Корнуэльского. Марсель же перешел под контроль Карла Анжуйского, а у того имелись собственные планы насчет Империи. Неудачи заставили Альфонсо искать новых союзников. Выбор этот был во многом фатальным. В Италии Альфонсо заключил договор с тираном Эццелино ди Романо. По свидетьству хрониста Джованни Виллани: «…это 54 был самый жестокий и подозрительный тиран из всех когда-либо известных в христианском мире…»130 . Эццелино был смертельным врагом Папы, и союз с ним был большим ударом по репутации Альфонсо в глазах курии. Подобный союз означал невольное вмешательство в итальянские дела, а этого Папство допустить не могло. Сам же союзник Альфонсо вскоре был разбит войском кремонцев и вскоре умер. Последним шансом для Кастилии удержаться в северной Италии могла стать Флоренция. Правительство города решило послать в Кастилию посольство во главе с Брунетто Латтини131. Возможный союз был перечеркнут Манфредом Сицилийским, который прислал отряд немецких всадников, разгромивших флорентийцев в битве при Монтаперти. Этот этап борьбы был поигран Кастилией. Пауза в борьбе за Империю растянулась до 1272 г. с одной стороны, анархия в Германии вполне устраивало Папство, благо поводы для откладывания окончательного разрешения проблемы были вполне весомые (пленение Ричарда Корнуэльского в битве при Льюисе и восстание мудехаров в Кастилии). С другой, гораздо более важной была борьба с гегемонией Манфреда Сицилийского в Италии. Решение насущных проблем, угрожающих папству, было приоритетным. Точку в длительной борьбе Альфонсо X за имперскую корону поставил Папа Григорий X. Решение, вынесенное им, вполне соответствовало главной цели его понтификата – ограничению могущества светских государей. Иллюзии для благоприятного разрешения «имперского вопроса» Альфонсо давала смерть его главного противника Ричарда Корнуэльского. Но Папа предпочел передать корону Рудольфу Габсбургу. В пользу выходца из германских земель говорила не только антиуниверсалистская политика Папы. Не меньшие основания для вынесения такого решения давали и шаги, предпринятые Альфонсо X на международной арене. В целях укрепления своего положения в северной Италии Альфонсо стремился к сближению с 130 131 Villani G. Op. cit. P. 100. Ibid. 55 местными сеньорами. Это невольно втягивало его в хитросплетения внутриитальянской политики, причем на стороне гибеллинов, врагов Папы. Самым ярким из таких союзов стал альянс с Вильгельмом Монферратским, оформленный притом династически. Дочь Альфонсо Беатриса стала женой Вильгельма, а ее брат Хуан получил в жены Маргариту Монферратскую132. Такими союзами Альфонсо дискредитировал себя в глазах Ватикана, причем реальной пользы от этих союзов не было. « Имперский проект» провалился не только из-за прогибеллинской политики и позиции Папы Григория. Сама идея, шедшая вразрез с интересами кастильского дворянства, порождала противодействие политике Альфонсо. Далекая Германия поглощала слишком много кастильских денег, а в обозримой перспективе новых земельных пожалований не предвиделось. Так что неудача только внешними факторами. В немалой степени идеи Альфонсо были обречены из-за отсутствия необходимой внутренней поддержки. Сама борьба в Германии оказала важное влияние на последующую ориентацию Кастилии в англо-французских противоречиях. Эпоха Альфонсо X в итоге способствовала ухудшению англо-кастильских отношений. Еще в самом начале правления Альфонсо выдвинул старые претензии кастильских королей на Гасконь. Апелляции к спорному наследству королевы Алиеноры Аквитанской и притязания на Гасконь не были подтверждены силой оружия, и напряженная ситуация разрешилась довольно быстро. Несмотря на внешнее дружелюбие, оказанное Альфонсо почтение (он посвятил будущего Эдуарда I в рыцари) и традиционное закрепление достигнуто при помощи брака (все тот же Эдуард I получил в жены Алиенору Кастильскую133) для Англии тревожным звонком было то, что в Кастилии существовали такие настроения. Ну а борьба в Империи была прямо направлена против Плантагенетов и их интересов. Чрезвычайно неприятным для Англии был и тот факт, что Альфонсо X стремился установить контакты с Францией. 132 133 Приложение II. Там же. 56 Логично, что кастильский король стремился найти расположение Людовика IX Святого, первого короля христианского мира. Гораздо опаснее было то, что это стремление было подкреплено браком между наследником кастильского престола Фердинандом де ла Серда и Бланкой Бурбонской134. Как представляется, этот альянс был чрезвычайно важным, ведь по условиям брачного контракта потомки Фердинанда и Бланки, в случае, если бы де ла Серда умер раньше своего отца, получали преимущественное право на наследование престола135. То есть, внуки Альфонсо X получали преимущество перед его же сыновьями. Таким образом, создавалась потенциальная возможность для усиления французских позиций в Кастилии. Эта оговорка в брачном контракте довольно быстро до крайности обострила ситуацию. Смерть Фердинанда де ла Серда во время отражения вторжения мусульман из северной Африки моментально обозначила противостояние между потомками Фердинанда и его братом Санчо IV, который остался старшим из сыновей Альфонсо X. На фоне угасающего Альфонсо X ситуация все больше выходила из под контроля. В данном случае важно отметить, что потенциальная возможность перехода трона Кастилии к «профранцузской» партии, а у Бланки имелись все основания притязать на регентство при малолетних сыновьях, совпала по времени с переходом Наварры под контроль Франции. В 1274 году скончался король Наварры и граф Шампани Генрих I. Номинальной королевой стала его трехлетняя дочь Жанна (Хуана), а регенство перешло к ее матери Бланке Д’Артуа. Логичным выглядит обращение вдовствующей королевы именно к Филиппу III. Первые шаги Филиппа III сразу были направлены на усиление политического влияния Франции в Наварре (торговое и экономическое присутствие Франции было и так довольно мощным). Фундаментом французского влияния на Пиренейском полуострове стал заключенный в мае 1275 года Орлеанский договор. По нему заключался брак между дофином 134 135 Там же. Desclot B. Op. cit. P. 229. 57 Филиппом, будущим королем Филиппом IV Красивым и Хуаной Наваррской. Хотя сама процедура бракосочетания должна была быть заключена только после совершеннолетия Хуаны, Шампань уже сейчас становилась частью домена Капетингов, а между двумя королевствами заключалась личная уния. В конце 1275 года в Памплону из Тулузы прибыл сенешаль Эсташ де Бомарше – одна из ключевых фигур во французской администрации. В итоге в Наварре разразилась гражданская война, в которую Кастилия попробовала вмешаться, однако недостаток сил и средств привел к тому, что отправленные королем Альфонсо отряды были разбиты. В этих непростых условиях решение о будущем наследнике престола могло иметь крайне важное значение. Причем это было бы решение, которое в любом случае вызвало бы появление недовольных. На стороне Санчо было традиционное право Кастилии, нормы которого требовали, чтобы корона перешла к старшему в роду. Кроме того, преимущества давали и возраст Санчо (уже взрослый по меркам средневековья человек – 17 лет), и имевшийся у него опыт в государственных и военных делах. В случае вмешательства в дела Кастилии или в случае оказания давления это была бы более сильная фигура, чем «инфанты де ла Серда». К тому же в случае вторжения на помощь Санчо мог прийти король Арагона Педро III, у которого были не меньшие основания не любить французов. По-видимому, эти соображения и вынудили короля Альфонсо X добиться от представителей крупнейших городов принесения клятвы верности Санчо. Выбор был, таким образом, сделан. Реакция со стороны «инфантов де ла Серда» не заставила себя долго ждать. Однако действовали, разумеется, не сами инфанты. Это были еще совсем дети, за плечами которых стояли более крупные фигуры. Давление на собственного супруга решила оказать королева Виоланта. В начале 1278 вместе с Бланкой Бурбонской и внуками королева решила бежать в Арагон. Шаг этот трудно объяснить, однако выскажем некоторые соображения. Более логичной выглядела бы попытка бегства в саму Францию или Наварру. 58 Однако этот шаг, если и не означал бы прямую войну, то точно выглядел бы изменой. К тому же вряд ли король Филипп III решился бы на открытую войну. Вторжение за Пиренеи потребовало бы огромной армии, а после разорительных походов Людовика Святого денег в казне было не слишком много. К тому же война на Пиренеях ставила под удар вновь обретенные земли – Наварру. Скорее королева хотела просто надавить на Альфонсо, чем выдвигать ему ультиматум, поэтому и отправилась в Арагон. Однако тут ее ожидания не сбылись. Педро III, видевший во французах потенциальных (если не реальных врагов), не хотел и думать об упрочении влияния Франции на полуострове. Однако сами «инфанты де ла Серда» могли стать еще одним средством давления на Кастилию, в случае ухудшения отношений. Поэтому детей поместили под надзор в крепость Хатива136, а двум королевам ясно дали понять, что арагонцы воевать в Кастилии не намерены. Самой сильной фигурой в Кастилии оставался инфант Санчо, поскольку здоровье его отца неуклонно ухудшалось, самостоятельно править страной он уже не мог. В итоге королева Виоланта и Санчо примирились, летом 1279 года королева вернулась из Арагона, но инфанты де ла Серда продолжили оставаться под надзором в Арагоне. Это был козырь, разыграть который могли и Педро III, и его соперник во Франции Филипп III. На кортесах в Севилье в 1281 году король совершил фатальную ошибку, вовлекшую Кастилию в очередную усобицу. Он предложил создать особое королевство, которое находилось бы в вассальной зависимости от самой Кастилии, но в котором правил бы Альфонсо де ла Серда. Это вызвало резкое неприятие со стороны Санчо, поскольку тот ясно понимал, что это была угроза целостности Кастилии, и к тому же стало бы оплотом французского влияния. Сын развязал против отца войну137 в результате которой Альфонсо X до конца своих дней оставался изолированным в Севилье. В этой войне к нему примкнули братья Хуан и Педро, 136 137 Muntaner R. Op. cit. P. 79. Crónica Alfonso X. P. 60. 59 гроссмейстеры орденов Калатрава и Алькантара, приор госпитальеров, командор тамплиеров. На стороне Санчо так же выступили и другие правители – Педро III, король Диниш Португальский. В этом виден внешнеполитический расчет, так как чрезмерного ослабления и даже распада Кастилии не хотел никто. За годы правления Альфонсо X Кастилия уже не могла претендовать на роль гегемона на полуострове. Это место уже занял Арагон, а Португалия могла быть спокойна, ведь сил для войны за спорные территории уже не было. В апреле 1282, при собрании прелатов, сын и отец примирились, но в итоге за Альфонсо X остался только титул короля, сын же фактически место регента. Великий король скончался в 1284 году, и с ним отошла в прошлое целая эпоха. Таким образом, правление Альфонсо X занимает важное место в процессе внешнеполитической ориентации Кастилии в англо-французских противоречиях. Провалившийся «имперский проект» и попытки притязать на Гасконь окончательно превратили Кастилию в противника Англии. На фоне усиления английских позиций в Арагоне наличию проблем, связанных с правами инфантов де ла Серда на кастильский престол, позиции Кастилии оказались существенно ослабленными как на Пиренейском полуострове, так и на международной арене. На фоне усиления позиций Франции (в 1284 г., как раз в год смерти Альфонсо X, был заключен давно планируемый брак между Филиппом IV и Хуаной Наваррской) возможный союзник Кастилии определялся естественным образом. Как представляется, неудачная внешняя политика Альфонсо X, истощение ресурсов в ходе восстаний знати и борьба против мусульман обеспечили внутреннюю готовность Кастилии к заключению союза с Францией. 1. 3. Кастилия при приемниках Альфонсо X: генезис франкокастильского союза 60 В первые годы перед преемником Альфонсо X Санчо IV остро стояли в основном проблемы внутренние. Одной из них была крайне тяжелая экономическая ситуация. Ведь его отец, Альфонсо X, часто прибегал к порче монеты. Колоссальные траты, причем не только на внешнеполитические проекты, но и пышную придворную жизнь подорвали экономическое положение Кастилии. Чеканка полновесной монеты была способна оживить экономику. Появление новых денег способствовало некоторому подъему. Другая острая проблема лежала в области политической. Значительное ослабление королевской власти закономерно отразилось на позициях знати. Усиление сеньоров всех рангов затруднило управление Кастилией. Слабостью королевской власти сумели воспользоваться члены одной из знатнейших фамилий Кастилии – Аро (Haro). Глава клана Лопе Диас де Аро сумел сконцентрировать в своих руках посты майордома, канцлера и альфéреса (командующего войсками). Положение фамилии подкреплялось также брачными союзами. Лопе Диас сумел женить Санчо IV на Марии де Молина, принадлежавшей к боковой ветви дома Аро, а также добиться бракосочетания между своим братом и сестрой короля138. Как представляется, это явно свидетельствует о могуществе Лопе де Аро и его огромной власти. Ведь, по сути, брак между королем и лицом явно ниже по статусу был несомненным мезальянсом. Да и брак между принцессой и братом фаворита не состоялся бы в других условиях. Громадные амбиции Лопе де Аро (а он стремился добиться передачи занимаемых им должностей по наследству), объединялись вызвали они вокруг консолидацию фигуры всех короля. недовольных, причем Традиционная модель взаимоотношений между знатными фамилиями не предполагала чьего-либо чрезмерного усиления. Несмотря на достигнутые успехи, положение временщика все же было довольно шатким и держалось только на его личном авторитете. Для борьбы в открытую против крупнейшего сеньора Кастилии сил у короля не было, 138 Приложение II 61 ведь Аро владел не только Бискайей, но и землями от Бургоса до Кантабрии. В открытом противостоянии силы были бы слишком неравными, да и длительная борьба окончательно подорвала бы положение истощила ресурсы. Оправданность Видимо, подобных расчет планов короля и Кастилии и строился подтверждается на этом. последующими событиями. В апреле 1287 года королю удалось заманить Лопе де Аро в собственный дворец, где тот и был убит139. Отсутствие сколь-нибудь сильного сопротивления и попыток мятежа свидетельствует, на наш взгляд, о том, что возврат к традиционной структуре, основанной на относительном равенстве крупнейших феодальных фамилий во главе с королем, который правит на основе традиций и закона, соответствовал ожиданиями большинства населения. Неизбежные трудности первых лет правления Санчо IV оказались сопряжены с активной международной борьбой и французским вторжением в Арагон. Экспедиция французских войск отразилась и на арагоно-кастильских взаимоотношениях. Накануне французского вторжения король Арагона Педро III отправил в Кастилию послов, которые передали Санчо IV просьбу о помощи. Сведения, приводимые Мунтанером, ясно показывают, что фактор французского происхождения Папы Мартина IV однозначно связывался в Арагоне с началом крестового похода. Во время переговоров с Санчо IV Педро III подчеркнул, что «…принадлежа к той же нации, что и король Карл, Папа окажет ему любую милость и помощь» 140. Во время этой встречи король Кастилии пообещал «… всю возможную помощь и все свои силы»141. Казалось, что намерения Санчо IV помочь Арагону были весьма серьезными, ведь он подтвердил обязательства клятвой и процедурой, 139 Crónica del rey Sancho IV el Bravo// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. P. 79. 140 «… así creed que, siendo de la nacion del rey Carlos, le dará todo favor y ayuda» (Muntaner R. Op. cit. P. 194) 141 «…y que me tendréis en ayuda vuestra, para todo, con todo mi poder…» (Ibid) 62 аналогичной принесению оммажа142. Отсутствие кастильской поддержки в Арагоне вполне логично расценили как измену. Разумеется, в Кастилии, в любой момент ожидающей мусульманского вторжения, просто не было войск для отправки в Арагон. Однако в Арагоне после успешного отражения французской угрозы решили покарать «изменников». Предлогом для вторжения в Кастилию были права инфантов де ла Серда. Пауза в переговорах вокруг Сицилии, а позже и смерть Педро III в 1285 г. несколько отсрочили арагонскую экспедицию. Король Альфонсо III все же решился на этот шаг, но скорее это был военный набег, причем закончившийся весьма быстро. Объяснение этому можно найти в неустойчивом положении Арагона. В любой момент могла вновь начаться война против Франции или мусульманское вторжение. Поэтому начинать полномасштабную войну с Кастилией не имело смысла. Тем не менее, явная тенденция к противостоянию была обозначена. Недавняя война Сицилийской вечерни и закономерное ослабление Кастилии после Альфонсо X обусловили франко-кастильское сближение. В принципе, сближение между Францией и Кастилией во времена Санчо IV было развитием тенденций, обозначившихся еще при жизни его отца. Между кастильским и французским дворами осуществлялась активная переписка, что, в частности, отражено в переписке Карла Салерского, сына Карла Анжуйского143. После провала крестового похода в Арагон заинтересованность Франции в дружественной позиции Кастилии возросла еще больше. Поэтому, вполне закономерным выглядит переход от довольно оживленной переписки к заключению договора между двумя королевствами (1288г.)144. С одной стороны острую нужду в подобном союзе испытывала Кастилия. Ослабление позиций вынуждало искать союзника. Франция же на 142 « … con sacramento y homenaje de boca y manos» (Ibid) «Du cuel pooir li Roi de France dift qu’il eftoit certeins par les lettres du dit Roi de Castele, que il avoit veu, у avoit oi par les Messages». (Foedera. V.1. pars II. P. 186) 144 Hillgarth J. N. The Spanish kingdoms. V. 1. 1250-1410. Oxford: Clarendon press, 1976. PP. 312-317. 63 143 тот момент была сильнейшим государством Западной Европы. Союз с ней мог защитить Кастилию в случае дальнейшей агрессии Арагона. Так что причины, побудившие Санчо IV подписать этот договор, вытекают из неудачной политики его предшественника Альфонсо X. С другой стороны, Франция не меньше Кастилии испытывала нужду в подобном договоре. В условиях возраставшего внимания Плантагенетов и Капетингов к пиренейским королевствам переход Арагона под определенное английское влияние был чрезвычайно опасен. Под угрозой оказывалась Наварра. Сближение же с Кастилией уравновешивало английское влияние и создавало определенный барьер, защищавший пиренейские владения Франции. Итак, договор 1288 г в полной мере соответствовал устремлениям обоих королевств и предопределял дальнейшую ориентацию Кастилии. После смерти короля Санчо в Кастилии вновь наступило время анархии. После Альфонсо X корона в Кастилии вообще переходила к наследникам при крайне неприятных обстоятельствах. На троне оказывались либо дети, либо совсем младенцы. Соответственно, неизбежно возникали смуты, мятежи. Наследнику Фердинанду IV было на тот момент всего 9 лет, поэтому реальные решения принимались опекунами короля, из которых следует отметить вдовствующую королеву Марию де Молина. Заметной фигурой был и Энрике, брат Альфонсо X, вернувшийся из изгнания. Разумеется, решать приходилось как внутренние, так и внешние проблемы. Внутри Кастилии главную угрозу представлял дядя Фердинанда Хуан. Он считал, что достоин королевской короны больше племянника. Видимо, так же полагало и большинство жителей бывшего королевства Леон, находившегося в унии с Кастилией. Раскол единой прежде Кастилии на два королевства стал очень сильным ударом. Дядя Фердинанда принял пышный титул «короля Леона, Галисии и Севильи» и стал именоваться Хуаном I. И хотя в таком виде это королевство существовало всего лишь в 1296-1300гг., Хуан успел совершить несколько походов в земли племянника. В 1300 уния королевств была восстановлена, Хуан и Фердинанд IV примирились. Тем не 64 менее, в это трудное время Кастилии очень недоставало привычных денег, собираемых в леонских землях. Ситуация была спасена благодаря королеве Марии, которой удалось получить займы у еврейских и мусульманских общин. На фоне распада унии Кастилии и Леона ценой больших уступок удалось удовлетворить притязания клана Аро. Сложными были и взаимоотношения с Арагоном. В отличие от набега, устроенного Альфонсо III, его преемник Хайме II решился уже на настоящую войну. По-видимому, король Арагона действительно намеревался утвердить на кастильском престоле Альфонсо де ла Серда. Во всяком случае, инфанта взяли в поход и даже короновали в Саагуне. Ввиду значительного превосходства арагонских сил была захвачена почти вся Мурсия 145. Однако условия договора в Торельясе 1304 г. не выглядят слишком стеснительными или унизительными для Кастилии. Большая часть завоеванной Мурсии возвращалась Фердинанду IV (меньшая, правда, отходила к Арагону)146. Однако по нашему мнению, главным итогом для Кастилии стало то, что Альфонсо де ла Серда заставили навсегда отказаться от прав на корону Кастилии. Согласно обычаям Средневековья, договор был подкреплен и брачными обязательствами. Старший сын короля Арагона Хайме должен был получить в жены дочь Фердинанда IV147. По причине малолетства будущей невесты стороны ограничились подписанием обязательства. Однако этому не суждено было исполниться, так как Хайме предпочел духовное мирскому и позже постригся в монахи. Как представляется, существовало несколько причин для того, чтобы Хайме II ограничился только частью Мурсии. К моменту подписания договора (1304 год) в самом статусе короля Фердинанда IV произошли весьма существенные изменения. Во-первых, в 1300 году Папа Римский задним числом признал законность брака Санчо IV и Марии де Молина. Это означало, что трон Кастилии занимает не бастард, а законный 145 Muntaner R. Op. cit. P. 462. Ibid. 147 Ibid. 146 65 наследник. А свергнуть легитимного правителя для Средневековья было слишком резким шагом. Во-вторых, в том же 1300 году, как было отмечено выше, была восстановлена уния между королевствами Леон и Кастилия. К тому же у Кастилии появилась поддержка и на самом полуострове. В 1302 году Фердинанду IV удалось примириться с королем Португалии Динишем. Женившись на его дочери Констанции148, Фердинанд получил союзника, пусть и с довольно скромными силами. 1304 год может, таким образом, служить неким рубежом в политике Фердинанда IV. Ставший совершеннолетним король отныне будет проводить политику, руководствуясь собственными суждениями. Хотя роль королевы Марии и будет еще довольно важной (особенно в сфере внутренней политики), принятие внешнеполитических решений отныне будет зависеть только от короля Фердинанда. Направление, в котором стал действовать король, было традиционном – продолжение Реконкисты. Определялось это прежде всего ситуацией, сложившейся в Западной Европе к началу XIV века. Главный союзник Кастилии – французский король Филипп IV был целиком занят европейскими делами. Внимание короля разрывалось между войной во Фландрии (над решением целого клубка проблем будут биться наследники Филиппа), борьбой с Папством и тяжбой с королем Эдуардом I. На его активную помощь трудно было рассчитывать, хоть французские посольства из Наварры регулярно прибывали в Кастилию, и на протяжении всего правления Фердинанда отношения были весьма теплыми. Важнейшим доказательством этого можно считать подтверждение франко-кастильского договора в 1305г. Это подтверждает обоюдную заинтересованность в тесном союзе. Для борьбы за утраченные территории не было сил и средств, поэтому война с маврами была единственным источником для завоевания новых территорий и добычи. К тому же, действуя сообща, можно было улучшить отношения с Арагоном. 148 Приложение II 66 В декабре 1308 года между Арагоном и Кастилией был заключен союз. Летом 1309 года началась осада двух важнейших городов – Альхесираса и Альмерии. Успех сопутствовал кастильской армии: взятие Альхесираса привело к падению Гибралтара. Это был триумф, сопоставимый с взятием Севильи войсками Фердинанда III. Помимо того, что эмир Гранады запросил мира и вернул все захваченные земли, взятие Гибралтара делало невозможным вторжения на Пиренейский полуостров отрядов из северной Африки. Планы короля предусматривали и дальнейшую борьбу против мавров, однако спустя три года король Фердинанд внезапно скончался. Таким образом, Торельясский договор служит своеобразным рубежом в отношениях Арагона и Кастилии. От прямых конфликтов Арагон стремился перейти к мирному сосуществованию с Кастилией. Разумеется, арагоно-кастильский дуализм не прекратился, просто в условиях нового витка средиземноморской экспансии, борьбы за Сардинию, Хайме II требовались мирные границы с Кастилией. И, без сомнения, помощь в борьбе с мусульманами. Отмеченная тенденция находит отражение и в брачной политике королевства Арагон. Выше уже упоминался казус Алиеноры Кастильской. Историю Кастилии при Альфонсо XI обычно разделяют на две части. Период 1312-1325 гг. связывают с малолетством самого Альфонсо и правлением регентов. Тогда как в в период 1325-1350 гг. речь идет о самостоятельном правлении. Период правления регентов был отмечен, прежде всего, борьбой между опекунами короля. И если бабушка короля, Мария де Молина, настаивала на восстановлении ресурсов Кастилии, то дядья, Хуан и Педро, были сторонниками войны против Гранады. В 1319 г. неудачный военный поход, в котором погибли оба регента, показал, что для борьбы с мусульманами требуется консолидация ресурсов всех пиренейских государств и скоординированные действия. После смерти регентов борьба в Кастилии продолжилась. На сей раз, претензии выдвинули Хуан Мануэль, внук Фердинанда III и сын покойного регента Хуана. Наибольшую 67 опасность, в силу возраста и опыта представлял, конечно, Хуан Мануэль. Косвенным доказательством его влияния можно считать тот факт, что ему удалось женить Альфонсо XI на своей дочери Констанции149. О том, что брак был заключен под давлением, свидетельствует то, что сразу после падения Хуана Мануэля Констанцию заточили в крепость Торо. К 1325 г. вся власть перешла в руки Альфонсо XI, а его основыне соперники нейтрализованы. Самостоятельная политика короля в арагонском вопросе была, в общем, продолжением политики его отца. Приоритетными были дружественные отношения и совместная борьба против мусульман. Именно в правление Альфонсо XI произошел последний успех Реконкисты, после которого наступила долгая пауза, битва при Саладо 1340 г. Причем участвовали в битве не только кастильские, но и арагонские, португальские войска. Триумф при Саладо, взятия Альхесираса в 1342 г. позволили королю спланировать и приступить к осаде Гибралтара, потерянного в 1333 г. Во время осады Альфонсо XI скончался от чумы. Для темы нашего исследования гораздо более важным являются шаги, предпринятые Альфонсо XI по сближению с Францией и заключение полноценного, содержащего реальные обязательства, франко-кастильского союза. К началу правления Альфонсо в англо-французских противоречиях налицо было явное доминирование Капетингов. владений Плантагенетов были потеряны, Многие из исконных Франция предпринимала решительные шаги, направленные на разрушение союза между Англией и Фландрией. Возможно, самым важным было франко-шотландское сближение и франко-шотландский союз. Несмотря на победы при Данбаре и Фалкирке, Эдуарду I так и не удалось решить шотландскую проблему. Противником английского короля был великий Роберт Брюс, разгромивший англичан при Лаудон-Хилле в 1307 г. Смерть Эдуарда I фактически перечеркнула все сделанное им в Шотландии. Новый король Эдуард II не спешил покончить с Брюсом. Только спустя семь лет, в 1314 г., под нажимом баронов, король 149 Приложение II 68 согласился выступить в шотландский поход. Разгром неподготовленной английской армии в битве при Баннокберне, закономерные Арбротская декларация 1320 года, позже и Нортгемптонский договор 1328 года означали фактическую независимость Шотландии. Столь же плачевными были итоги и внутренеей политики Эдуарда II. Характерной чертой был фаворитизм. Первым фаворитом, пользовавшимся неограниченным влиянием на короля, был Пирс Гавестон, отобранный еще Эдуардом I сын гасконского сеньора в компанию к наследнику прпестола. Милости, оказанные Гавестону, чрезвычайно раздражали английских баронов. Ему он пожаловал титул графа, дал в жены свою собственную племянницу. Дело, как нам представляется, было не только в том, что выскочка из Гаскони стал в один ряд с знатнейшими людьми Англии. В истории возвышения и падения Пирса Гавестона отразилось исконное противостояние между островной и континентальной частью империи Плантагенетов. Местные элиты крайне неохотно допускали в свои ряды новых людей. Особенно, если они столь явно пользовались милостью короля. Борьба английских баронов против влияния Гавестона увенчалась успехом – в 1312 году его удалось устранить. Но следующие фавориты, отец и сын Деспенсеры, были людьми с куда большими аппетитами. Помимо милостей, оказанных королем, Деспенсеры вовсю использовали свое влияние на суд. Добиваясь выгодных для себя решений. К тому же, Хью Деспенсер-младший получил пост канцлера, то есть, мог оказывать уже прямое влияние на государственные дела. Это естественно сплотило всех недовольных, в число которых попал и Роджер Мортимер – фаворит королевы Изабеллы Французской, чьи владения также оказались под угрозой. Опасаясь Деспенсеров, во Францию отправились многие недовольные, в том числе Мортимер и королева Изабелла150. Заручившись поддержкой английских баронов и собрав войско из наемников, королева и ее фаворит высадились в 150 Froissart J. Chronicles of England, France, Spain and adjoining countries. Ed. T. Johnes. London: Longman, Hurst, Rees and Orme, 1803-1808. V. 2. P. 32. 69 Англии. В 1327 году король Эдуард II был низложен151. Однако позиции королевы Изабеллы были уязвимы по той же причине, что и позиции ее бывшего мужа – фаворитизма. Многие в Англии желали видеть настоящего короля у власти. Взоры многих были обращены на юного Эдуарда III, правившего пока только номинально. С казни Роджера Мортимера в 1330 году и отдаления от трона матери начинается его самостоятельное правление. Очевидно, что пауза в дальнейших попытках усилить английское влияние на Пиренеях связана с ослаблением королевской власти в Англии, борьбой баронов против Эдуарда II и его фаворитов. В самом начале правления Эдуарда III довольно быстро стало ясно, что шотландская проблема является одной из приоритетных. К тому же, в 1329 г. скончался король Роберт Брюс. Ослабление Шотландии при малолетнем Давиде II, преемнике Брюса, было блестяще использовано Англией. В битве при Халидон-Хилле 19 июля 1333 года войска Давида II были разгромлены, а сам он бежал во Францию. Казалось, что Шотландия потерпела поражение, но это была лишь видимость. Позиции Бэллиола были не слишком сильными, тем более что массовые земельные конфискации и раздачи земель верным Бэллиолу людям скоро накалили обстановку. Самоубийственным шагом стало и признание сюзеренитета Англии. Партизанская война и массовое сопротивление привели к тому, что в 1336 году Бэллиол был изгнан из страны. Возвращение Давида II, бывшего совершенно очевидно настроенным профранцузски было малым утешением. Главный союзник Филиппа VI ввиду истощения сил и разрухи на какое-то время был выведен из игры. Помимо решения проблемы Шотландии Эдуарду III накануне Столетней войны удалось существенно усилить английские позиции во Фландрии. Несмотря на тот факт, что графом Фландрии был Людовик Неверский, настроенный явно профранцузски, позициии его прочными не были. Они постоянно ослаблялось противостоянием с крупными городами, 151 Ibid. 70 которые противились любому посягательству на свои вольности. К началу Столетней войны влияние графа во Фландрии было близким к нулевому. Решающее слово во Фландрии принадлежало торговцу из Гента Якобу ван Артевельде152. Ожидаемое падение Людовика Неверского (и само по себе чрезвычайно опасное) означало, что во Фландрии чрезвычайно усилится английское присутствие. Главным средством давления на фландрские города был вопрос о поставках английской шерсти– без нее городские ткачи и сами города оказались бы разорены. Поскольку главным поставщиков шерсти во Фландрию была Англия, то союз фландрских городов и Эдуарда III был предопределен. К тому же король не собирался посягать на вольности и права городов, и к тому же в арсенале короля имелось и другое средство расположить горожан к себе. Он был женат на Изабелле Геннегау, происходивший из Фландрии, которая могла создать более привлекательный образ англичан, а при ее дворе в Англии всегда привечали выходцев из ее родных областей, подтверждением чему служит история Жана Фруассара. За шесть лет самостоятельного правления Эдуарду III удалось не только восстановить позиции Англии, заручившись поддержкой Фландрии, но и существенно ослабить позиции Франции, нанеся крайне болезненные удары по Шотландии. Представляется, что путь, пройденный Францией в первой трети XIV в., был во многом сходен с английским. В 1314 г. скончался король Филипп IV. Его правление сделало Францию сильнейшим государством Западной Европы. Казна была наполнена, проведены реформы, усилившие королевскую власть, внутренняя оппозиция, в том числе и орден тамплиеров, были уничтожены, а под давлением королей сами Римские Папы вынуждены были перенести свою резиденцию в Авиньон. Но, как и Эдуард I, Филипп IV ввязался в борьбу, выиграть которую одним ударом было невозможно. Подчинить богатые фландрские города было ничуть не менее легкой задачей, чем взять верх над шотландскими кланами. Требовалась долгая и вдумчивая 152 Ibid. P. 409. 71 политика, в которой силовое вмешательство не всегда могло помочь. К тому же ополчение городов при Куртрэ показало, что недооценивать горожан не стоит. Таким образом, до установления династии Валуа и начала Столетней войны кастильские дела не входили в число главных проблем французской короны. Проблема Фландрии и поиск компромисса с сословиями были более значимыми, чем «пиренейский фактор». Хотя, разумеется, контакты между Францией и Кастилией не прерывались, и отношения были благоприятными. Так, в 1317 г. регенты Хуан и Педро отправили в Париж епископа Бургоса Гонсало де Инохосу с тем, чтобы он добился для Альфонсо XI руки принцессы из дома Капетингов. Слишком юный возраст Альфонсо не позволил добиться успешного итога, но сама попытка, на наш взгляд, является весьма показательной. Смерть обоих регентов, история с женитьбой на дочери Хуана Мануэля, а потом на Марии Португальской не позволили скрепить франко-кастильскую дружбу брачным альянсом. Данный случай позволяет сделать вывод, что Франция рассматривалась в Кастилии как основной союзник. В целом, правление сыновей Филиппа IV привело к обострению англо-французских противоречий. Частые, из-за быстрой смены королей, требования французской короны принесения оммажа английским королем, война Сен-Сардо, конфликт из-за выстроенной французами крепости-бастинды, и конфискация Гаскони по решению парижского Парламента были прямым вызовом, прошенным Англии. Вызовом, который пока не мог принять Эдуард II. Династические основания, а, самое главное, сомнительный, с точки зрения Плантагенетов, Салический закон, давали все основания Эдуарду III, его наследнику, притязать на корону Франции. Перед началом Столетней войны позиция Кастилии приобрела огромную ценность. Добиться расположения Альфонсо XI стремился и Эдуард III. В июне 1335 г. в Кастилию прибыло английское посольство, задачей которого было добиться согласия от Альфонсо XI на будущий брак между инфантом Педро и английской принцессой. Благожелательная 72 риторика, но довольно твердый отказ, мотивированный юным возрастом Педро означал, что на сближение с державой Плантагенетов в Кастилии идти не хотят. Объяснимо это с одной стороны длительными благоприятными отношениями с Францией, так и тем фактом, что переход в другой лагерь означал бы и явную конфронтацию с Францией. Так же можно отметить, что в этом решении кастильского короля косвенно сказались и противостояние с Англией в Империи, и притязания на Гасконь. Отказ от «английского брака» означал, что Кастилия настроена профранцузски. Отметим, что в условиях потери Гибралтара, открытой для вторжения южной границы, активная борьба в Европе не входила в планы Альфонсо XI. Но и ссориться с Филиппом VI, по сути, единственным союзником, он не хотел. 15 сентября 1336 г. в лагере под Лермой Альфонсо XI подписал основные статьи франкокастильского союза153. Предшествующее развитие ясно показывало, что вмешиваться в европейские дела после правления Альфонсо X в Кастилии явно не спешили. Заключение этого договора, содержавшего в основном уверения во взаимной дружбе было продиктовано как определенным нажимом со стороны Франции, стремившейся обрести союзника, так и осознанным расчетом со стороны Кастилии, стремившейся сыграть на противоречиях между Англией и Францией, избежав при этом активного участия в конфликте, по крайней мере, на первых порах. Подтверждение договора в декабре того же года в Париже было безусловно успехом Филиппа VI, однако успехом, рассчитанным на перспективу. Альфонсо XI же выиграл время, готовясь к сражениям с мусульманами. Неудачное для Франции начало Столетней войны, триумфальное шествие английской армии требовали придать союзу более выраженную антианглийскую направленность. В июле 1345 г. в новой редакции союзный договор предусматривал помощь со стороны Кастилии, в случае английского вторжения. Безусловно, это изменение договора было несомненным успехом 153 Crónica del rey Alfonso XI// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. P. 284. 73 французской дипломатии, особенно в свете грядущих событий. Разгром французской армии при Креси ясно показал, что в грядущей войне рыцарские представления будут играть свою важную роль, но союз с государями, типа герцога Иоанна Слепого, Людовика Неверского или Рауля Лотарингского будет длиться лишь пока живы сами эти государи. Гораздо большую ценность будут представлять союзы с государствами. В качестве примера приведем франко-шотландский союз. Выполняя возложенные обязательства, король Шотландии Давид II решился на очередную войну с англичанами. Катастрофа при Невиллс-Кроссе 17 октября 1346 г. надолго вывела Шотландию из Столетней войны. По существу, главным союзником Франции оставалась Кастилия. Учитывая этот факт, король Эдуард III не оставлял попыток усилить французское присутствие в Кастилии. Очередная попытка заключить брак между инфантом Педро и принцессой из дома Плантагенетов увенчалась успехом. Принцесса Джоанна из дома Плантагенетов уже направлялась в Кастилию, но эпидемия чумы, свирепствовавшая в Европе, унесла ее жизнь. Согласие Альфонсо XI на брак инфанта с Джоанной Плантагенет следует расценивать на наш взгляд в рамках все той же политики лавирования между Англией и Францией. Хотя заключенный ранее договор и был направлен против Англии, союз Педро и английской принцессы Джоанны, в общем, не противоречил ему. Выполнение проанглийской политики было возможно только тогда, когда Педро стал бы королем. А до этого было далеко, учитывая, что король Альфонсо находился в расцвете сил. Пока же это позволяло копить силы для решающего натиска на Гибралтар. Реальным выражением эволюции франко-кастильского союзного договора стало участие кастильского флота в битве при Винчелси 19 августа 1350 г., что отметили в своих произведениях хронисты д. Кэпгрейв154 и Т. Уолсингем155. Отметим, размер этого флота был довольно 154 Capgrave J. The chronicle of England. London: Longman, Brown, Green, Longmans and Roberts, 1858. P. 214. 155 Walsingham T. Historia Anglicana. V. 1. London: Longman, Green, Longman, Roberts and Green, 1863. PP. 275-277. 74 большим – 40 кораблей. Представляется, что в тех условиях это была довольно существенная помощь. Хотелось бы подчеркнуть, что в Столетней войне участвовали представители высшей знати Кастилии, потомки король Альфонсо X из семьи де ла Серда. Так, Карл де ла Серда, командующий флотом в битве при Винчелси имел во Франции титул графа Ангулемского, пост коннетабля Франции. Словом, и во Франции занимал очень высокое положение. Другой из де ла Серда погиб в битве при Креси. Разумеется, в участии членов фамилии де ла Серда в Столетней войне можно видеть и прозаические мотивы, стремление к почестям и богатству. Также не подлежит сомнению, что приведенные выше примеры носят в большей степени характер казуза, несут на себе отпечаток индивидуальности. На основании вышесказанного можно сделать вывод, что терпящая поражения Франция получала от Кастилии, вовлеченной в борьбу с мусульманами, максимально возможную в тех условиях помощь. Следовательно, заключенный буквально накануне войны союз отвечал интересам обоих королевств и имел значительный потенциал. Таким образом, путь, проделанный Арагоном и Кастилие й в XIII- первой трети XIV вв. имеет определенные сходства и отличия. Ключевым моментом в истории обоих королевств стала битва при Лас Навас де Толоса 1212 г. Последовавший за ним стремительный рост вовлек эти пиренейские государства в борьбу за наследство Фридриха II Штауфена. Арагонские интересы были связаны с утверждением на Сицилии и установлением контроля над средиземноморскими торговыми путями. Именно эта проблема в конечном счете определила эволюцию развитых арагоно-французских отношений от вполне благоприятных в середине XIII в. до враждебных в начале XIV в. Отказ от борьбы в южной Франции и необходимость присутствия на шампанских ярмарках способствовали сближению между двумя королевствами на династическом уровне. Притязания же Карла Анжуйского на Сицилию, «война Сицилийской вечерни» и французское вторжение на Пиренейский полуостров в 1285 г. фактически толкали Арагон 75 на союз с Англией. Но борьба между собственно Арагоном и королевством Мальорка, концентрация усилий английской дипломатии на разрушении франко-шотландского союза, обострение накануне Столетней войны фландрской проблемы привели к тому, что полноценный англо-арагонский союз так и не был заключен. Иным был путь Кастилии, испытавшей после 1212 г. схожее резкое усиление своих позиций. Притязания Альфонсо X на часть английских владений на континенте, столкновение интересов Плантагенетов и Кастилии в германских землях империи, усиление арагонокастильского дуализма привели к закономерному складыванию франкокастильского союза. Этому способствовало и усиление французских позиций на Пиренеях после заключения династической унии с Наваррой. Сближение между двумя королевствами не могло быть реализовано в полной мере из-за усиления фактора мусульманской опасности после падения Гибралтара в 1333 г. Только после битвы на Саладо 1340 г. и временной передышки король Альфонсо XI смог выделить часть своего флота для помощи королю Франции. 76 Глава 2. Королевства Арагон и Кастилия в первый период Столетней войны (1337-1360) Как было сказано выше, усиление мусульманского натиска значительно сковывало возможности Арагона и Кастилии для участия в Столетней войне. Тем не менее, с середины 50-х гг. XIV в. начинают складываться условия для продолжения борьбы между Англией и Францией на территории Пиренейского полуострова. Речь идет о попытке разрешения арагоно-кастильских противоречий силой оружия, известной как «война двух Педро». Мы полагаем, что этот конфликт имел последствия, далеко выходящие за рамки арагоно-кастильских отношений. Война, развязанная Педро I Кастильским, привела к резкой смене внешнеполитического курса (заключению Лондонского договора 1362 г. и формированию англокастильского союза) и последовавшим за этим французским вторжением. Внутрипиренейские противоречия между двумя королевствами наложились на внутреннюю смуту в Кастилии, что в конечном итоге превратило гражданскую войну в Кастилии в крупную международную проблему, последствия которой обусловили возобновление Столетней войны в 1369 г. Таким образом, в данной главе проанализированы три ключевые проблемы: «война двух Педро» в контексте англо-французских противоречий, гражданская война в Кастилии и установление династии Трастамара и возобновление Столетней войны в 1369г. как следствие пиренейской политики Англии и Франции. Разрешение этих проблем потребовало обращения к широкому кругу источников. Группу репрезентативных нарративных источников составляют материалы хроник. Материалы пиренейского историописания представлены кастильской «Хроникой Педро I» и арагонской «Хроникой I». Многие Педро представления о событиях, характерные для французской стороны, в частности образ Педро I, отражены в анонимной «Хронике первых четырех Валуа». В данной главе использовались и данные английской хроники т. 77 Уолсингема. Но наиболее информативным источником по анализируемым нами проблемам следует считать «Хроники Англии, Франции и соседних стран» Ж. Фруассара, автора, специально бывавшего на местах описываемых им событий, опрашивавшего очевидцев и стремившегося дать широкий взгляд на события Столетней войны. Данные нарративных источников корректируются и дополняются данными документальных источников. В данной главе они представлены текстами договора в Бретиньи 1360 г. и воззваний, распространяемых их канцелярии Карла V. Зачастую важным моментом (подтверждением определенной дипломатической позиции или стремлением ее изменить) были политически обусловленные династические браки. Поэтому в данной главе используются и генеалогические источники. 2. 1. «Война двух Педро» и англо-французские интересы Пиренейские государства в анализируемый период, как было сказано выше, не могли принимать активное участие в противостоянии Англии и Франции. Некоторое ухудшение внешнеполитического положения Арагона началось непосредственно после восшествия на престол Педро IV. Виной всему был досадный казус на его коронации. В нарушение требований церемониала, Педро, а не архиепископ, возложил корону156. Разумеется, номинальный сеньор тут же объявил коронацию недействительной. Другим шагом, вызвавшим недоразумение, стал эпизод с приемом депутации от Барселоны. Давний арагонский обычай требовал от новых королей после коронации совершить путешествие по стране, в каждой из областей которой он принимал депутации местного населения, знакомился с местными традициями. Особое внимание в таких поездках предшественники Педро IV уделяли Барселоне – подлинному финансовому центру арагонской державы. Поэтому бурей негодования в центре Каталонии отреагировали на вызов 156 « vino el arzobispo y nos dijo, suplicándanos al propio tiempo, que á el le locaba ponernos la corona en la cabeza delante todo el pueblo» (Crónica del rey Pedro IV. P. 80.) 78 представителей Барселоны в Лериду, где их и принял король. Разумеется, оба этих случая ясно показывают главную цель Педро – максимальное укрепление королевской власти, которая с одной стороны была бы независимой от любых внешних авторитетов, с другой, диктовала бы свою волю, не считаясь с местными обычаями. Конфликты с Папством и гражданами Барселоны, были, безусловно, неприятными, но существенно дестабилизировать обстановку не могли. Реальным кризисом стал вопрос о земельных пожалованиях, сделанных Алиеноре Кастильской и ее сыновьям Фердинанду и Хуану королем, Альфонсо IV. Подтверждение даров отца означало бы, что в Арагоне образовался бы оплот кастильского влияния. Признать владения законными Педро не мог, как не мог король пойти на открытый конфликт. Затягивание времени привело к вмешательству Альфонсо XI Кастильского. Посланник из Кастилии прибыл в Арагон для урегулирования этого деликатного вопроса. Необходимость мира с Кастилией для совместной борьбы с мусульманами привела к тому, что права на все земли Алиеноры были подтверждены. Благоприятное разрешение этой проблемы отразилось на разгроме мусульманских войск при Саладо в 1340г. Но потенциальная возможность влиять на дела в Арагоне через племянников у Альфонсо XI сохранялась. Это было весьма мощным средством давления в случае ухудшения арагонокастильских отношений. Ликвидация мусульманской угрозы, стабилизация внутриполитической обстановки позволили проблемам. Выше восстановление Педро было IV сказано, целостности обратиться что к средиземноморским главными державы задачами Хайме I были и дальнейшая борьба за ключевые острова Средиземного моря. Королевство Мальорка, превратившееся в прямого конкурента Арагона на торговых путях, было вассалом Педро IV, о чем сообщается в самом начале обширной 79 третьей главы хроники Педро IV157. Подчиненное положение Мальорки было обозначено еще в завещании короля Хайме I. В нем он ясно обозначил, что для подтверждения своего держания короли Мальорки должны были регулярно бывать в Арагоне. Следовательно, единственный путь к законному захвату острова лежал через доказательство того, что король Хайме III Мальоркский был вероломным вассалом. Это давала юридически безупречное основание для конфискации лена. Требовалось искусственно создать ситуацию, в которой Хайме пришлось бы нарушить вассальные обязательства. Такой ситуацией стало требование принесения оммажа. Уклонение Хайме III от этой процедуры предоставило в руки Педро IV правовые аргумент. Момент для присоединения Мальорки к Арагону был выбран очень удачно, ведь островное королевство было очень ослаблено эпидемиями, непомерными налогами. Завоевание Мальорки прошло сравнительно легко, не в последнюю очередь из-за расположения жителей острова к арагонцам. в случае с городом Пальма, подтверждение старых добрых обычаев открыло ворота Педро IV. В марте 1344 г. он объявил о восстановлении державы Хайме I. Однако пока в руках Хайме III оставались запиренейские сеньории, оставался и шанс на реванш. Права на них можно было продать, а на вырученные деньги оплатить услуги наемников. Благо, имелся и покупатель, король Франции. Несмотря на неудачное начало Столетней войны, казна Франции все еще оставалась полной. После продажи прав были наняты войска, расположенная к Хайме королева Джованна Неаполитанская предоставила необходимые корабли для транспортировки войск. Но поражение Хайме III в битве при Льюкмайоре окончательно закрепило переход Мальорки во владение Арагонского дома. Но несомненный успех умножил и число противников Педро IV. Сын Хайме III, Хайме IV, остался жив, более того, он сумел заключить крайне выгодный для себя альянс, женившись на той самой Джованне Неаполитанской. 157 “… el rey de Mallorca, que era vasallo nuestro y estava ligado con Nos» (Ibid. P. 109.) 80 Борьба в Средиземноморье выразилась не только в восстановлении державы Хайме I. Борьба за ключевые острова Средиземного моря, необходимая для удержания лидирующих позиций Арагона, неизбежно приводила к столкновению с конкурентами. Таким конкурентом была Генуя. Эта торговая республика находилась на пике своего могущества. Основным яблоком раздора между двумя державами была недавно приобретенная Арагоном Сардиния. Связи между Сардинией и Генуей издавна были прочными, их невозможно было разорвать быстро. К тому же арагонское правление весьма сильно раздражало островную элиту. В этой связи логичным выглядит как восстание на Сардинии 1347 г., так и обращение восставших именно в Геную. Характерной чертой этого этапа противостояния в Средиземноморье было заключение союзов между итальянскими городами-республиками и пиренейскими государствами. Внутренние противоречия в Италии между Генуей и Венецией оказались связанными с противоречиями на Пиренеях. Эта связь проявилась в заключении арагоно-венецианского и генуэзско-кастильских союзов. Разумеется, открытый союз с противником не мог способствовать улучшению отношений между Арагоном и Кастилией. Ввиду примерного равенства сил арагоно-венецианский альянс не смог добиться решительного перелома, несмотря на победу объединенных флотов в Босфоре 13 февраля 1350 г. и экспедиции во главе с самим Педро IV на Сардинию, продлившуюся почти год. Урегулирование противоречий между Генуей и Венецией способствовало прекращению борьбы вокруг Сардинии. Без генуэзской поддержки восстание было подавлено. Урегулирование сардинской проблемы, борьба с Хайме III проходила на фоне тяжелейшего внутреннего кризиса в Арагоне. Попытки усиления королевской власти неизбежно сталкивались с традиционными нормами права. В подобной обстановке малейшая попытка короля нарушить традиционную норму могла привести к войне между королем и коалицией недовольной знати. В случае Педро IV такой попыткой стало требование 81 присяги верности его единственной наследнице Констанции, так что противостоянии короля и Унии знати было вызвано поводом династическим. Причина же крылась в политике короля, направленной нам ущемление прав знати. В Унию были вовлечены брат короля, граф Урхельский, инфанты Фердинанд и Хуан. Последние помогли восставшим наладить контакты с Альфонсо XI Кастильским, который оказал Унии определенную помощь. Граф Урхельский управлял Валенсией, так что восстание против короля охватило значительную часть Арагона. На фоне борьбы с Мальоркой руки Педро были связаны, в 1347 г. ему пришлось подтвердить привилегии Унии. Перелом наступил только на следующий год, когда войска мятежников были разгромлены при Эпиле. Разгром восстания можно объяснить внезапной смертью графа Урхельского, без которого взять руководство борьбой было некому. В период от подавления Унии до начала «войны двух Педро» ситуация в Арагоне стабилизировалась, а положение Педро IV укрепилось. Проблема наследования престола оказалось успешно разрешенной. В 1350 г. от брака с Алиенорой Сицилийской рождается сын Хуан. В 1356 г. рождается второй сын Мартин. Мир с Генуей и завоевание Мальорки давали столь необходимую передышку. В целом, положение Арагона к середине 50х гг. XIV в. можно охарактеризовать, как относительно стабильное. Но сил для новых войн и конфликтов не было, Педро IV очень нуждался в передышке, времени для перегруппировки сил. Хотелось бы отметить, что в первое двадцатилетие правления Педро IV благоприятные арагоно-кастильские отношения дали весьма серьезную трещину. Вмешательство Кастилии во внутренние кризисы в Арагоне, заключение союзов с противником – все это существенно охлаждало отношения. Без сомнения, инициатива в развязывании «войны двух Педро» принадлежит Кастилии. Но главным вопросом остается то, как за всего 6 лет (с 1350 г., смерти Альфонсо XI, по 1356 г., принятое начало конфликта) Кастилия эволюционировала от вполне мирных отношений с Арагоном, до 82 прямой войны. Ответ видится нам в той политике, которую проводил новый король Педро I. И, как мы попытаемся показать ниже, эта политика отчасти определялась личными устремлениями монарха. Ситуация, в которой оказалась Кастилия после смерти Альфонсо XI, отчасти напоминала арагонскую 20 лет назад. Но имелись и весьма значительные отличия. В Кастилии, как и в Арагоне, так же имелось группа людей, имевшая все шансы опасаться нового короля. Речь идет о любовнице Альфонсо XI, Леоноре де Гусман и ее 10 детях, бастардах Альфонсо XI. Как видно, потенциальное сопротивление могло быть гораздо более сильным. К тому же, один из бастардов, Фадрике, был гроссмейстером рыцарского ордена Сантьяго158. В случае конфликта ресурсы ордена и его войска могли быть использованы в борьбе. Другим важным отличием было то, что Педро I, в отличие от своего арагонского тезки, был, во-первых, человеком гораздо более импульсивным, склонным принимать решения, не просчитывая их последствий, а во-вторых, находился под сильным влиянием матери, королевы Марии Португальской. Следовательно, при принятии важнейших политических решений в вопросе бастардов Трастамара примешивалась давняя застарелая вражда между двумя женщинами. Все это делало ситуацию в Кастилии в целом гораздо менее управляемой, неверные шаги имели далеко идущие последствия. Следует отметить, что в разразившейся смуте обострение обстановки было прямо инициировано королем. Клан Трастамара в лице Энрике почти сразу же принес оммаж новому королю. Но в этом вопросе компромисса для Педро быть не могло. Единственным вариантом для Педро оставалось устранение Энрике и его братьев. Помимо Энрике Трастамарского и его братьев в Кастилии имелся и другой фактор, грозящей дестабилизацией. У Хуана Нуньеса де Лара, одного из могущественнейших сеньоров имелись династические основания на престол Кастилии, он был был правнуком великого короля Альфонсо X (по линии 158 Crónica del rey Pedro I// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. P. 405. 83 инфантов де ла Серда). Таким образом, круг потенциальной оппозиции королю оказывался несколько больше, чем в Арагоне, в случае конфликтов и репрессии приобрели бы гораздо больший размах. Правда, кровавый период в истории Кастилии начался благодаря другому эпизоду, в чем-то случайному, но ясно показавшему, что положение Педро I весьма непрочно. В конце лета 1350 г. король слег в постель из-за некоей болезни159. По-видимому, состояние его было настолько тяжелым, что Хуан Нуньес де Лара решился выдвинуть претензии на корону. Разумеется, без внимания больного Педро это не осталось. Его успешное выздоровление означало, что в стране вот-вот начнутся казни. Первым на очереди, разумеется, был глава клана Лара. Его устранение, с одной стороны, позволило провести массовые конфискации земель, пополнить королевскую казну160. С другой, прозвучало четким и недвусмысленным сигналом для Энрике Трастамарского и его братьев. На относительную безопасность они могли рассчитывать только в своих собственных владениях. Необходимо подчеркнуть, что казнь Хуана Нуньеса де Лара (как и все последующие казни) это во многом показатель значительных изменений в системе кастильской государственности. Речь идет о резко усилившихся возможностях королевской власти. Этот процесс получил юридическое обоснование еще в «Семи партидах» Альфонсо X. Именно в них впервые обоснование и закрепление получила мысль о том, что «король есть император в своем королевстве»161. Поскольку королевская власть становилась, таким образом, одной из высших ценностей, король получал большие возможности для борьбы с теми, кто покушался на его права или представлял для него угрозу. Выше упоминалось, что король Санчо IV вероломно убил Лопе Диаса де Аро. Отсутствие крупных волнений после 159 «.. ovo una grand dolencia, de la qual cuidaron que non podria escapar, ca llegó á punto de morir» (Ibid. 409.) 160 Ibid. P. 410. 161 Цит по. O’Callaghan J. A history of medieval Spain. Ithaca: Cornell university press, 1975. P. 430. 84 этого события показало, что ограниченные репрессии против отдельных сеньоров кастильское общество выдержать в состоянии, тогда как массовые и немотивированные способны нарушить связь между королем и народом. Последующие шаги Педро подтвердили, что опасаться стоит всем, кто был хоть как-то связан с кланом Лара. Например, в Бургосе был схвачен и вероломно, с нарушением данного самим королем слова, убит вассал Хуана де Лара Гарсиласо де ла Вега162. Очевидная непричастность де ла Вега, убийство прямо в покоях короля нанесли колоссальный ущерб репутации короля. Но на этом крайне необдуманные шаги Педро I не закончились. Верхом безрассудства стал насильственный захват Леоноры де Гусман, ее заточение в замке Кармона, а затем и убийство уже в замке Талавера 163. Итак, уже первые шаги нового короля Кастилии обозначили, что борьба между графом Трастамарским и Педро I будет кровопролитной и бескомпромиссной. В репрессиях первых лет правления отчетливо видны две тенденции, совмещение политического расчета и личных чувств при выборе жертв и тенденция к расширению круга нелояльных власти, включение в проскрипционные списки абсолютно невиновных людей. Для Энрике Трастамарского, потерявшего мать и тестя (он был женат на дочери Хуана де Лара) вооруженная борьба оставалась, по сути, единственным средством выжить. Фактором, отчасти замедлившим упадок Кастилии, следует признать деятельность первого министра короля Хуана Альфонсо де Альбукерке. Соратник еще Альфонсо XI, он в полной мере разделял политику предшественника Педро, был способным и талантливым администратором. Парадоксально, что несмотря на стремление избежать неприятностей для Кастилии, два его шага, как представляется, косвенно способствовали упадку Кастилии. Первый, это устроенное Альбукерке знакомство короля с Марией 162 Ibid. P. 414. «… é la levó presa á Talavera, é pusola en el alcazar de la dicha villa… é por su mandado mató á dicha Doňa Leonor» (Ibid. P. 412.) 163 85 де Падилья. Расчет его, по-видимому, строился на том, чтобы с ее помощью влиять на короля, уже тяготившегося опекой Альбукерке и хотевшего править самостоятельно. Но, Падилья не хотела быть пешкой в руках Хуана Альфонсо. Более того, король так ей увлекся, что спустя несколько дней после свадьбой с Бланкой Бурбонской бросил законную жену и фактически сбежал к возлюбленной. «Французский брак» был делом рук первого министра, горячего сторонника франко-кастильского союза. Так, спасаясь в Португалии от казней Педро, в разговоре с посланниками из Кастилии он упомянул об этом, как об одном из главных своих достижений 164 . Впрочем, не только его одного. После истории с проектом женитьбы тогда еще инфанта Педро на принцессе из дома Плантагенетов (оставшегося нереализованным из-за эпидемии чумы 1348г., принцесса Джоанна скончалась на пути в Кастилию) во Франции хотели укрепить альянс при помощи традиционного средства – брака. В этих условиях, побег короля к Падилье выглядел прямым вызовом Франции. Давление, оказываемое на Педро, через Папу Римского никак не способствовало нормализации отношений. Ну а прошение, поданное уже Педро в римскую Курию, с целью признать брак незаконным усугубило разрыв. История с Марией де Падилья имет, как представляется, три важных следствия. Во-первых, размывание основ франко-кастильского союза. Во-вторых, закономерное в условиях складывающейся изоляции Кастилии стремление к союзу с Англией, гегемоном в то время. В-третьих, история вокруг Бланки Бурбонской сказалась и на ситуации внутри Кастилии. Неразумная политика Педро I сделала невозможным опору на традиционные структуры и элиты. Поэтому, ему приходилось опираться на новых людей, своим положением целиком обязанных королю и только королю. Например, брат Марии, Диего де Падилья, получил пост гроссмейстера ордена Калатрава165. При этом, 164 «Otrosi fice mucho por le buscar buen casamiento, ca le allegué é ayunté con la casa de Francia, é con mugger del linage del Rey de Francia é su sobrina» (Ibid. P. 442.) 165 Ibid. P. 440. 86 предыдущий гроссмейстер, Хуан Нуньес де Прадо, был насильственно смещен, а позднее убит166. Все это делало положение Педро I все менее прочным. Бланка Бурбонская, пусть и косвенно, оказала влияние и на крупнейший кризис в Кастилии до начала «войны двух Педро» - Толедское восстание 1354 г. Разумеется, борьбу, развернувшуюся в 1354 г. и восстание нельзя сводить только к брачным делам короля. Причины кроются в том, что имелась довольно значительная группа лиц, пострадавшая от действий короля Педро. Одним из главных был Хуан Альфонсо де Альбукерке, к тому времени уже скрывающийся от гнева короля в Португалии. Уже немолодой человек, к тому же находящийся в изгнании, Альбукерке вряд ли стремился начать интриги против короля. Поэтому, вдвойне неожиданной была для него новость о том, что в Португалию прибыло кастильское посольство, добивающееся его выдачи. В Португалии в принципе всегда стремились не вмешиваться в дела Кастилии и так же не допускать влияния на собственную внутреннюю политику. Особенно это было характерно для короля Афонсу IV, к тому моменту уже находящемуся на склоне лет. Например, опасаясь потенциального усиления Кастилии через Инес де Кастро (саму родом из Кастилии, чей брат был одним из влиятельнейших людей при Педро I), он приказал казнить ее. Поэтому положение Хуана Альфонсо было как никогда шатким. В случае особенно сильного нажима со стороны им могли пожертвовать. Но, пока находясь под португальской защитой, он отверг предъявленные ему обвинения. Логика подсказывала Хуану Альфонсо, что единственным выходом остается заключение альянса между бывшим первым министром и Энрике Трастамарским. Им удалось заключить между собой соглашение предполагающее, в том числе, и устранение Педро I с престола, замену его на инфанта Педро Португальского, внука короля Санчо IV167. 166 «Е fisolo matar Don Diego Garcia de Padilla en la prison» (Ibid) 167 «…que si él quisiese, que ellos tomarian voz con él porque fuse Rey de Castilla» (Ibid. P. 443) 87 Можно констатировать, что антикоролевская коалиция была создана при косвенном участии самого короля. Первые действия против Педро I сразу же выявили, что недовольных королем в Кастилии было очень много. Захват Фадрике, братом Энрике Трастамарского, замка Монтель подтолкнул многих выступить против короля. В частности, союзником Энрике Трастамарского стал Фердинанд де Кастро, брат очередной королевской фаворитки Хуаны де Кастро168. Это увлечение короля привело к довольно тяжелым последствиям для Кастилии. О влиянии Хуаны в тот момент говорит хотя бы то, что в обращении к ней предписывалось использовать слово «королева» Именно ради нее в Авиньон было направлено королевское письмо с просьбой о расторжении церковного брака, что вызвало ухудшение отношений с Францией. Однако она не провела в королевском фаворе долго. Отказ короля от Хуаны де Кастро способствовал переходу всей Галисии к восставшим, ведь Фердинанд де Кастро был наиболее крупным сеньором в этой области169. В этих условиях Педро стремился установить контроль над всеми, кто хоть как-то мог помочь восставшим или установить с ними связь. Королева Бланка Бурбонская была помещена в Толедо, под надзор Хуана де Инестросы, дяди Марии Падилья. Маневр с заключением Бланки в Толедо следует признать откровенно неудачным. Косвенно это способствовало восстанию жителей против Инестросы и королевских чиновников, переходу города под контроль Фадрике. Фактически, взятие Толедо означало, что сил для продолжения борьбы у короля нет. В городе хранилась королевская казна, оставшись без средств, он был вынужден пойти на переговоры с Энрике Трастамарским, даже несмотря на то, что ему удалось устранить Хуана де Альбукерке. Ввиду отсутствия сил Педро I пришлось принять условия восставших. Как показало время, ненадолго. Без советов Альбукерке среди победителей начались разногласия, находившемуся фактически под домашним арестом Педро 168 169 Ibid. P. 447. Ibid. P. 446. 88 удалось сбежать. Благодаря дальновидности своего казначея, утаившему часть денег, королю удалось набрать армию и постепенно отвоевать Кастилию. Падение крепости Торо в январе 1356 г. означало, что власть Педро I восстановлена. Несмотря на успехи Энрике Трастамарского и его сторонников победа была пока невозможной. Это объясняется как небольшими силами, бывшими в их распоряжении, так и тем, что королевская власть не была дискредитирована окончательно. Ситуация пока не располагала к установлению новой династии, причем в результате вторжения. Итак, к 1356 г. сложились объективные и субъективные причины для развязывания «войны двух Педро». Почти 30 лет мирных отношений между Арагоном и Кастилией остались в прошлом. С одной стороны, исчерпала себя главная цель сотрудничества – Реконкиста. Победа при Саладо обеспечила для обоих королевств мир. С другой, в условиях этого мира с мусульманами, дали знать о себе давние противоречия между королевствами. Это и локальные проблемы, вроде спорных ленов Хуана и Фердинанда Арагонских. И глобальная, средиземноморская. Продолжение борьбы Арагона за лидерство в этом регионе привело к тесным итало-испанским контактам, выразившимся в заключении ряда союзов. Откровенно антиарагонский союз Кастилии и Генуи не способствовал хорошим отношениям объективно между двумя королевствами. способствовавшим Все превращению это представляется арагоно-кастильских противоречий в полномасштабную войну. Приход к власти Педро I лишь способствовал ускорению этих процессов. Наличие целого клана Трастамара, ненависть короля к графу Энрике существенно обострили данную проблему. Так же дестабилизирующим фактором следует признать немедленно начавшиеся казни. Учитывая, что во внутренней смуте серьезную роль сыграли арагонские инфанты Фердинанд и Хуан, поддержку, оказанную Педро IV восставшим, война против Арагона в какой-то степени служила 89 средством спасения режима самого Педро I. Сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что война была более желанной в Кастилии. Сам повод для войны был найден довольно мелкий. В гавани Сан Лукар де Баррамеда были задержаны арагонские корабли170. Отметим, что согласно данным «хроники Педро IV», груз на этих кораблях предназначался для Франции171. То, что галеры направлялись именно во Францию, подтверждает и кастильская «хроника Педро I»172. Из цитированного отрывка видно, что французские чиновники спокойно могли совершать торговые операции в Барселоне, никаких препятствий им не чинилось. Более того, автор хроники прямо сообщает, что галеры предназначались для борьбы против короля Англии173. Из этого можно сделать вывод, что антифранцузские настроения в Арагоне сошли на нет, с бывшим противником уже свободно торговали, что в будущем могло стать основанием для сближения. Так же видно, что с момента начала Столетней войны Англия не проявляла к своему пиренейскому союзнику большого интереса, поскольку Педро IV дал согласие на формирование флотилии, цель которой ему была прекрасно известна. Тем не менее, «война двух Педро», по крайней мере в начале, была явлением внутрипиренейским. Логичным было и то, что после развязывания войны стороны принялись искать себе союзников. Кастилия могла рассчитывать на определенную поддержку от Португалии, прежде всего в области войны на море. Основанием для такой помощи были хорошие личные отношения между Педро I Кастильским и Педру I Португальским. Последний не забыл о жесте доброй воли со стороны Кастилии, выданных убийцах Инес де Кастро. Тогда как Арагон мог опереться на Энрике Трастамарского и кастильцев, находящихся на службе в Арагоне. Процедура натурализации давала возможность переходить от 170 Crónica del rey Pedro IV. P. 326., Crónica del rey Pedro I. P. 473. «varios oficiales del rey de Francia, por voluntad y con licencia nuestra, armaron en la ciudad de Barcelona nueve galeas» (Crónica del rey Pedro IV. P. 327.) 172 «é iba por mandado del Rey de Aragon con aquellas galeas al rey de Francia en su ayuda» (Crónica del rey Pedro I. P. 473.) 173 «para ir contra el rey de Inglaterra» (Ibid. P. 325.) 90 171 сеньора к сеньору. Так, посланцы, отправленные к Энрике Трастамарскому во Францию, по происхождению были как раз кастильцами174. Инициатива в боевых действиях так же принадлежала Кастилии. Первые же шаги показали, что арагонская оборона была довольно слабой, а многие важные города не были должным образом укреплены. Так, без особого труда кастильские войска взяли Тарасону. Стоит отметить, что в походе были почти все представители тогдашней элиты Кастилии, гроссмейстеры орденов Калатрава и Алькантара. Начавшаяся война на Пиренеях привлекла внимание Папы Римского. После поражения при Пуатье и пленения короля Иоанна II Папство стремилось не допустить еще одной войны. Поэтому кардинал Вильгельм болонский был назначен посредником между двумя королями. Легату удалось заключить годичное перемирие 175, выгодное скорее Арагону, так как у кроля Педро IV появлялось время для реорганизации обороны. В течение 1358 г., срока перемирия, обстановка в Кастилии стремительно ухудшалась. В ходе очередной волны репрессий были казнены братья Энрике Трастамарского Фадрике и Тельо, инфант Хуан Арагонский176. Причем, все казненные были верны Педро I, они успешно сражались против Арагона. Все это до крайности сужало круг людей, на которых можно было опереться, делало пространство вокруг трона разреженным. После окончания перемирия боевые действия возобновились. Было очевидно, что подлинным сердцем арагонской империи является Барселона. Поэтому главный удар пришелся именно по ней. Но, сил кастильского флота оказалось недостаточно для успешной блокады города, как не хватило сил и для захвата Ибицы. Стоит отметить, что Арагон пытался контратаковать, причем временами довольно успешно. Ввиду недостатка сил эти контатаки в основном проходили в форме конных рейдов, аналогичных рыцарским шевоше. Один из таких набегов привел к разгрому кастильских 174 «El rey Don Pedro de Aragon…envoi sus Mensageros al Conde Don Enriqu..,que estaba en Francia…que eran dos Caballeros naturales de Castilla». (Ibid. P. 476) 175 Ibid. P. 479. 176 Ibid. PP. 481+484. 91 сил у Аравианы 22 сентября 1359 г. Это был, без сомнения, разгром кастильских сил, усугубившийся гибелью в бою Хуана де Инестросы, одного из последних верных Педро I людей. В условиях очевидной неспособности Кастилии добиться решительного перелома, поражения при Аравиане, провала осады Барселоны и Ибицы, старания кардинала Вильгельма увенчались успехом. 3 мая 1361 г. в Туделе между королями был подписан мир. Главными его условиями стал возврат завоеванных территорий и отказ от помощи Энрике Трастамарскому. Собственно, для самого Энрике этот пункт особенной угрозы не представлял. Во Франции его ожидал теплый прием. Выиграл от этого договора и Арагон, ведь Педро IVполучил время для восстановления сил. Тудельский договор предшествовал главному политическому шагу правления Педро I, заключению англо-кастильского договора 1362 г. К этому моменту было уже очевидно, что Кастилия находилась в международной изоляции. Франко-кастильский союз очевидно себя исчерпал, после шагов Педро I не могло быть и речи о нормальных отношениях с Францией. Причем, к 1361 г. исчезла последняя опора этого союза. Умерла принцесса Бланка Бурбонская, брак которой должен укрепить взаимоотношения между двумя странами. К этому момента опосредованное французское влияние было связано уже с противником Педро, графом Трастамарским. На его стороне уже успел посражаться граф Фуа, контакты с Францией были уже установлены. Не мог сложиться и полноценный союз Кастилии с Португалией. Цели двух королевств были слишком разными. Поэтому, единственной европейской страной, заинтересованной в союзе с Кастилией оставалась Англия. В этом заключался последний шанс для усиления позиций для Кастилии. Союзу с Англией предшествовала определенная подготовка. Началась она еще в 1359 г., когда Эдуард Черный Принц отдал сенешалю Гаскони распоряжения о налаживании торговли с Кастилией. Сфера торговых интересов, как и политика в рамках герцогства Аквитания были в руках 92 Принца, но заключение международных договоров зависело от Эдуарда III, находившегося в Лондоне. Главный объектом интересов Англии был, без сомнения, кастильский флот. Это было, по сути, единственным козырем Педро I на переговорах. Ресурсов Кастилии хватило для организации, пусть и не вполне удачной, морской осады Барселоны. Поэтому, заключая союз с Кастилией, Эдуард III в перспективе обеспечивал себе существенную помощь в транспортировке войск из Англии на континент. Попутно лишая Францию последнего союзника. По-видимому, эти расчеты способствовали заключению договора с правителем, чьи поступки были очень далеки от рыцарских. Кастильских послов тепло встретили в Лондоне, более того, согласно данным хроники Ф. Уолсингема, им было позволено участвовать в рыцарском турнире на Смитфилдском поле в мае 1362 г.177, а уже в июне им была вручена копия текста предполагаемого договора. Базировался он на основании договора почти столетней давности между Альфонсо X и Генрихом III. Поскольку тот договор разрешал проблемный гасконский вопрос, выдержан он был в тонах дружелюбных, но конкретных условий не содержал. Так и в случае Лондонского договора 1362 г. стороны обменивались обязательствами в дружбе, но ничего конкретного оговорено не было. Так же к общим фразам обязывала и конкретная ситуация. После договора в Бретиньи 1360 г. и формального состояния мира англичане не могли требовать конкретной военной помощи. Тем не менее договор отражал переход Кастилии под английское влияние. В целом, этот договор был гораздо более выгодным для Кастилии, чем для Англии. В случае внешнего вторжения, что было весьма и весьма вероятно, учитывая конфликт с Арагоном и очень сложные отношения с Францией, король Педро I мог просить Черного Принца о военной помощи. Потенциальные английские затраты на спасение союзника оказывались бы гораздо выше, чем кастильские. 177 Walsingham T. Op. cit. V. 1. P. 296. 93 Тудельский договор 1361 г. между Кастилией и Арагоном не мог снять всех проблем в отношениях между двумя королевствами. Даже добившись удаления Энрике Трастамарского, Педро I понимал, что Арагон все равно остается последним убежищем всех его врагов. Поэтому в 1363 г. война между двумя Педро возобновилась. Следует отметить, что, несмотря на тяжелое внутреннее состояние Кастилии, войска Педро Iодерживали победы. Были взяты Тарасона, Борха, кастильцы угрожали самой Сарагосе. В Валенсии пали важнейшие крепости Теруэль, Мурвьедо. Два обстоятельства существенно помогли кастильцам. Во-первых, главное бедствие тех времени, банды бригандов, угрожали запиренейским владениям Педро IV, вынуждая того дробить силы. Во-вторых, и в этом можно видеть влияние англокастильского союза, против Арагона сражался капталь де Бюш 178, одна из ключевых фигур в гасконской политике Англии. Разумеется, главными его стимулами были все-таки материальные, он стремился обогатиться во время относительного затишья во Франции. Но вряд ли бы капталь, пусть и вполне самостоятельная фигура, отправился бы воевать за Пиренеи без одобрения герцога Аквитанского. Стоит отметить, что не только капталь, воспользовавшийся паузой в Столетней войне, предложил свои услуги Педро I. Можно констатировать, что против Арагона сражался целый ряд подобных ему личностей. Привлекают внимание сразу несколько фигур, причем сражались они, что закономерно, со своими собственными отрядами. Под знамена Педро I примкнули: гроссмейстер португальского ордена Сантьяго Жиль Фернандес де Карвальо с тремястами или, по другими оценкам, семьюстами конниками179, брат Наваррского короля Карла Злого, и, даже, отряд, присланный королем Гранады во главе с неким Фарахом Родоаном 180. Причем размеры этого отряда выглядят весьма внушительно – целых семьсот человек. Все отмеченные выше успехи кастильских войск не могли, однако, 178 «é el Captal de Buch, que era un grand Seňor de Guiana» (Crónica del rey Pedro I. P. 526.) Ibid. 180 «otrosí llegó estonce nu Caballero del rey de Granada, que decian Don Farax Rodoan, con seiscientos ginetes, que el Rey Mahomad enviaba en ayuda del rey de Castilla (Ibid) 179 94 переломить ситуацию в благоприятную для Педро I сторону. Поэтому, в дело опять вмешался Святой Престол в лице кардинала Болонского, главного знатока пиренейских проблем. На этот раз предложение кардинала Вильгельма предусматривало традиционное решение главной проблемы. Мир между королевствами, по мысли легата, должен был обеспечить ряд брачных союзов между Арагоном и Кастилией. Причем, эти союзы, помимо своей чисто миротворческой функции, должны были урегулировать и главные территориальные проблемы. главным в этом проекте представляется его компромиссный характер. В случае брака Педро I, к тому времени уже вдовца, с Хуаной Арагонской его завоевания в Валенсии стали бы частью Кастилии, но в виде приданого его предполагаемой жены181. В случае согласия короля Кастилии остальные его завоевания вновь вернулись бы в состав Арагона. Поскольку проект предполагал и второй брак между дочерью Педро Беатрисой и арагонским инфантом182. Как видно, проект был очевидно невыгоден для обеих сторон. В случае Кастилии принятие предложения кардинала Вильгельма означало бы отказ от всей предыдущей политики Педро по устранению дома Трастамара. В Кастилию могли вернуться многие недовольные прежним правлением. В случае же Арагона согласие означало бы признание территориальных потерь де-юре. Борьба между Арагоном и Кастилией к тому моменту уже достигла такого уровня, что мирное сосуществование было невозможно в принципе. Поэтому война возобновилась. Она оказалась сопряженной с вторжением «компаний» бригандов, установлением в Кастилии новой династии Трастамара, экспедицией Черного Принца, временным возвращением Педро I и окончательной победой союзника Арагона Энрике Трастамарского в результате битвы при Монтеле 1369 г. Собственно боевых действий между 181 « que el Rey Don Pedro de Castilla, que estba viudo…,que casase con una hija del Rey de Aragon, que decian Doňa Juana…, é que que el Rey de Aragon le diese con ella en dote la villa de Calatayud con sus castillos» (Ibid. P. 527) 182 « Otrosi que el Infante Don Juan, hijo primogenitor del Rey de Aragon, que era Duque de Girona, casase con la Infanta Doňa Beatriz, hija del rey Don Pedro» (Ibid) 95 двумя королевствами не велось, но завершение гражданской войны в Кастилии оказалось тесно связанным с продолжением конфликта уже при короле Энрике II. Согласно договоренностям между королем Педро IV и тогда еще графом Трастамарским за арагонскую помощь при вторжении французов под командованием Бертрана Дюгеклена новый король Кастилии обязан был Арагону определенные территориальные уступки, в частности вернуть уже завоеванные территории. Последний этап борьбы между Арагоном и Кастилией происходил как раз из-за этих обещанных территорий. Начало 70х гг. XIV в. совпало с определенными трудностями в делах обоих королевств, так что борьба за обещанные Энрике II земли началась не сразу. Требовать выполнения обещаний Педро IV помешали претензии Хайме IV Мальоркского на запиренейские территории. В борьбе за них он опирался на ресурсы, прежде всего, Неаполитанского королевства и помощь со стороны герцога Анжуйского. Занятый этой проблемой, король Арагона пока предпочитал не напоминать Энрике II об обещанных землях. Значительные трудности так же испытывала и Кастилия в самом начале правления Энрике II. Установление, причем с помощью силы, новой династии создавало ситуацию, в которой недостаток легитимности монарха способствовал возникновению претензий на престол. В частности, такие претензии предъявлял Педру Португальский, несостоявшийся претендент на корону Кастилии времен восстания 1354 г. Борьба с Португалией не позволила приступить к разрешению спорных проблем в отношениях с Арагоном. Помимо претензий со стороны Португалии угрозу представляли и замыслы одного из могущественнейших людей в Англии, Джона Гонта, герцога Ланкастерского. Женатый на одной из дочерей Педро I, он считал себя полноправным наследником покойного короля. Титут короля Кастилии использовался в официальных бумагах герцога Ланкастера, наряду с королевской печатью. Но предпринять попытку реального вторжения в Кастилию ему удалось спустя лишь десятилетие. Разрешение при 96 посредничестве все того же кардинала Болонского португало-кастильских споров о короне позволило приступить к выяснению спорных вопросов с Арагоном. Как Педро IV, так и Энрике II, не были настроены продолжать борьбу. Поэтому, возвращение к статусу-кво с выплатой денежной компенсации Арагону разрешило все противоречия. Мир между двумя королевствами получил подкрепление в виде традиционного средства – брачного альянса. Алиенора Кастильская стала женой наследника арагонской короны Хуана. Таким образом, «война двух Педро» фактически являлась серией конфликтов, тесно связанных между собой. Глубинные причины этой войны лежали вне связи с собственно Столетней войной. Давнее противостояние Арагона и Кастилии к началу конфликта было усугублено рядом обстоятельств. Кризис движения Реконкисты, прекращение после битвы при Саладо совместных походов против мусульман означали, что в спорных моментах оба королевства не будут идти на уступки ради общего дела. Закономерно, что спорные ситуации и вмешательство во внутренние дела существенно охлаждали отношения. С другой стороны, продолжение борьбы в Средиземноморье, точнее, заключение «итальянских» союзов делали из вчерашнего союзника откровенно враждебного соседа. Как видно, все эти объективные факторы дополнялись конкретно-историческими ситуациями, а именно наличием достаточно влиятельных групп людей, вынужденных балансировать между двумя королевствами. Это и арагонские инфанты Фердинанд и Хуан, клан Трастамара. Несмотря на то, что истоки это конфликта не были связаны с англо-французскими противоречиями и Столетней войной, определенные основания позволяют сделать вывод о том, что «война двух Педро», по крайней мере, после мирного договора в Туделе оказывается тесно связанной с ней. Ослабление и распад франкокастильского союза, растущая изоляция Кастилии вызвали англо-кастильское сближение и Лондонский договор 1362 г. В тесной связи оказывались: окончание Эдвардианской войны и прямо связанная с этим проблема 97 бригандов, распад франко-кастильского союза и проанглийская ориентация Педро I, прекращение арагонской помощи Энрике Трастамарскому. Борьба Арагона и Кастилии в 1356-1361 гг. обеспечила готовность Педро IV вступить в союз с тем, кто свергнет Педро I, создала необходимые предпосылки для похода Бертрана Дюгеклена 1366 г. 2. 2. Гражданская война в Кастилии и установление династии Трастамара Выше было сказано, как на Пиренейском полуострове в результате «войны двух Педро» сложились предпосылки для вторжения английских и французских войск. Можно с достаточным основанием утверждать, что в период после битвы на Саладо, одного из ключевых событий Реконкисты, учет связей с Англией и Францией занимает важное место во внешнеполитических расчетах Арагона и Кастилии. Небывало острое прежде соперничество, вылившееся в полноценную войну, оказалось сопряженным с первыми битвами Столетней войны. С учетом достаточно прочных связей пиренейских государств с основными участниками конфликта противоречия на полуострове оказывались тесно переплетенными с проблемами англофранцузских отношений и вопросами преобладания в Средиземноморье. Соединение таких разноплановых проблем международных отношений, каждая из которых имела многовековую предысторию, в одной точке приводило к тому, что попытки разрешения какого-либо из них давали совершенно непредвиденные результаты. Это очень хорошо видно на примере инцидента в гавани Санлукар-де-Баррамеда, приведшего к началу арагоно-кастильской войны. Арагонские галеры, направлявшиеся на помощь королю Франции, напали на суда Генуи, союзницы Кастилии. Как было сказано выше, к началу 60х гг. XIVв. завершилась Эдвардианская война, не только не решившая главную проблему англо-французских противоречий, но, напротив, создавшая ряд новых, Энрике Трастамарский лишился 98 покровительства Педро IV Арагонского по итогам мира в Туделе, а Педро I Кастильский совершил коренной переворот в кастильской внешней политике, заключив Лондонский договор 1362 г. с Англией. Все развитие Пиренейского полуострова в период 1337-1362 гг. (от начала Столетней войны до англо-кастильского союзного договора) обеспечило необходимые условия для пиренейских походов Англии и Франции. Но необходимо также проследить и то, каким образом Плантагенеты и Валуа решили использовать пиренейскую карту во внешней политике после 1360 г. Договор в Бретиньи, пусть и в смягченной, по сравнению с условиями Лондонского мира, форме закрепил сокрушительное поражение Франции. Состояние, в котором находилось королевство, было не чем иным, как структурным кризисом. Во-первых, пленение короля означало мгновенное ослабление центральной власти. Очевидная неспособность советников Иоанна II к управлению проявилась в ходе Парижского восстания 1358 г., деятельности Этьена Марселя по ограничению королевской власти. Советники дофина Карла, будущего Карла V, слабо контролировали ситуацию. Ослабление центральной власти сопровождалось мощнейшим крестьянским восстанием, Жакерией. Обрушив свой гнев на рыцарство, виновное, по мнению крестьян, в нарушении предписанных им трехчленной структурой общества обязанностей по защите королевства, восставшие уничтожали тех, кто в будущем мог бы стать ядром возрожденной армии. Неудивительно, что все это моментально ударило по экономике. К 1360 г. монета потеряла девять десятых своей стоимости. Как видно, положение было просто катастрофическим. Из всех бедствий, обрушившихся на Францию, хотелось бы остановиться на двух, имевших наибольшее значение для исследуемой нами темы. Первое – это создание Аквитании, обладающей суверенитетом. Контроль над континентальными владениями Плантагенетов, разумеется, был возложен на Эдуарда Черного Принца. Титул герцога Аквитанского был дарован ему Эдуардом III 19 июля 1362 г. Это означало, что на границах 99 уцелевших владений Франции создается сильное и самостоятельное герцогство, во главе которого находился один из лучших тогдашних полководцев. Как известно, еще до мира в Бретиньи стали налаживаться связи между владениями Принца и Кастилией. После Лондонского договора 1362 г. союз между Кастилией и Аквитанией стал еще прочнее. Тем не менее все значительные успехи первого этапа Столетней войны не способствовали выполнению главной задачи Англии. Франция, пусть в значительно урезанном виде, оставалась в руках династии Валуа. Поэтому в будущем приходилось ожидать нового этапа борьбы. Если опасность, исходящая от Аквитании, могла сказаться в будущем, то проблема бригандов, банд наемников, известных еще как рутьеры, относилась к числу самых острых и требующих как можно более скорого разрешения. Не останавливаясь на генезисе этих компаний, отметим, что постоянные грабежи, основной источник их дохода и существования, грозил уничтожить все то, что могло стать фундаментом для процесса возрождения Франции. Эту опасность отметил еще Фруассар, писавший, что бриганды «…могут уничтожить славное королевство Францию». Колоссальный ущерб от грабежей и разбоев постоянно увеличивался по двум вполне очевидным причинам. Во-первых, рутьеров становилось все больше. «Опоздавшие» ничем не могли поживиться на уже опустошенных землях.. Как, впрочем, и «ветераны» компаний. Поэтому под ударом оказывались новые районы, не затронутые бедствиями войны. Получался своего рода порочный круг. На фоне бедствий привлекательным, войны, что грабеж в свою и разбой очередь, становился обуславливало все более расширение территорий, за счет которых существовали эти банды. Казалось, что описанная выше ситуация должна была рано или поздно уничтожить Францию. Этого не произошло по нескольким причинам. Во-первых, после договора в Бретиньи, наступления мира по сути не произошло. После прекращения войны между Англией и Францией продолжалась ожесточенная борьба в крупнейших ленах Франции – Бретани 100 и Бургундии. Борьба в Бретани в 1360-1365 гг. завершилась поражением Франции и ее сторонников. Первый Герандский договор 1365 г. сделал герцогом Жана IV Бретонского, который сразу после этого подписал договор с англичанами. Хотелось бы отметить, что наиболее чувствительным даром стал не сам договор. В результате разгрома при Оре в плен был взят Бертран Дюгеклен, самый способный на тот момент полководец во Франции. Однако тяжесть поражения в войне за бретонское наследство уравновешивалась успехами в борьбе за Бургундию. В результате битвы при Кошереле 1364 г. был пленен капталь де Бюш, заметная фигура в рядах противников Франции. Эта победа позволила сделать новым герцогом Бургундским брата короля Карла V, Филиппа. Окончание войны в Бретани и Бургундии обострило проблему рутьеров. Платить за их услуги больше было некому, поэтому их отряды стали смещаться к южным районам Франции, осмеливаясь даже нападать на папские земли. Итак, в проблему рутьеров оказалось включено Папство, что, в свою очередь, открывало новые перспективы решения этой сложной проблемы. Необходимо заметить, что папская дипломатия в этом вопросе столкнулась с несколькими проблемами. С одной стороны, Папа Урбан V, Гильом Гримоар, сам француз по происхождению, непременно должен был действовать совместно с королем Франции. Усилий только Авиньона или Парижа было явно недостаточно, проблема была слишком сложной для ее разрешения только одной из сторон. С другой, помня о всемирной роли Папства, Курия должна была учитывать в своих расчетах и противостояние христианства и ислама. Усиление активности турок в их борьбе против христианских государств, в частности Кипра, толкало Урбана на поиски средств, направленных на борьбу против ислама. Нельзя не отметить, что в условиях второй половины XIV в. эти идеи, традиционно облекаемые в форму предполагаемого крестового похода, были уже архаичными. В контексте именно этой крестоносной идеи следует рассматривать первые попытки решения проблемы бригандов. Король Пьер де Лузиньян на Сретение 1362 г. прибыл в Авиньон с просьбами о помощи. 101 Там же оказался и король Иоанн II Добрый. Идея об организации похода на Кипр нашла полное одобрение у короля Франции, живущего в полном соответствии с идеалами рыцарского кодекса. На примере переговоров в Авиньоне отчетливо видно, что Иоанну II было свойственно смешивать идеальные представления о долге рыцаря по защите христианской веры и трезвый расчет. Согласно хронике Ж. Фруассара король решился поддержать планировавшийся поход по двум причинам. Первой из них был давний крестоносный обет, принесенный еще его отцом, королем Филиппом VI183. Кроме этого Иоанн упомянул о колоссальных бедствиях, чинимых бригандами и о желании очистить от них королевство184. Главную проблему для Франции тех лет король определили верно, но вот способ ее разрешения предложил совершенно нереальный. В случае реализации этого проекта пришлось бы собирать деньги на крестовый поход. Учитывая, что к тому моменту королевские сборщики налогов уже выбивали необходимые суммы для выкупа из плена короля Иоанна II, отпущенного Эдуардом III во Францию для ускорения этого процесса, сбор еще и для похода грозил новыми восстаниями. Было очевидно, что решение проблемы бригандов при Иоанне II невозможно. Его возвращение в Англию, где он вскоре скончался, способствовало выработке приемлемого для Франции решения проблемы грабежей и бесчинств банд наемников. Для Пьера Лузиньяна его смерть перечеркивала все надежды на организацию похода, поскольку только Иоанн II согласился принять крест. Во всей остальной Европе, от Праги до Лондона, в которой он побывал, идея крестового похода особой популярностью не пользовалась. Стоит отметить, что после коронации Карла V борьба с рутьерами усиливается. В частности, после победы при Кошереле и перехода герцогства Бургундского к брату короля Филиппу снаряжаются отряды для борьбы с наемниками. Параллельно с этим привлечь бригандов для борьбы 183 «that king Philip, his father, had formerly made a vow to do the same» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 104.) 184 «… to draw out of his kingdom all those men, called free companions, who pillaged and robbed his subjects» (Ibid.) 102 уже против Франции пытается Людовик Наваррский, брат короля Карла II. В частности, на стороне Наварры сражался один из самых заметных капитанов бригандов Робер Кноллис. Однако между Наваррой и Францией при посредничестве капталя де Бюша вскоре был заключен мир. Это означало, что воевать, а следовательно и получать деньги за военную службу, больше негде. Завершение войн в Бретани и Бургундии, примирение между Карлом V и Наваррой закономерно обострили проблему бригандов. Выходом из этого положения могло стать предложение, которое сделал король Венгрии. Он, как и король Кипра, испытывал натиск со стороны турок. В письмах к Папе Урбану V и Карлу V он предлагал оплатить услуги наемников, однако те категорически отказались покидать Францию. Эти неудачи предельно конкретизировали будущую цель похода.. При этом было очевидно, что для того, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, необходимы большие первоначальные вложения денежных средств. Все это определило в качестве мишени Кастилию и Педро I. Представляется, что борьбу против Педро I предопределило сочетание целого комплекса причин как чисто внешнеполитических, например, разрыв франко-кастильского альянса, заключение Лондонского договора 1362 г. с Англией, война с на тот момент дружественным Франции Арагоном, так и заключающихся в образе жизни Педро, весьма далекого от христианского. На этой стороне жизни Педро I, что вполне закономерно, акцентировали внимание французские хронисты. В частности, Фруассар подчеркивает, что отношение короля Кастилии ко всему, что исходило из Авиньона, было резко отрицательным185. Об этом же говорится и в «Хроники первых четырех Валуа». Описывая совет, на котором присутствовал и граф Трастамарский, хронист сообшает об образе жизни Педро186. Кроме этого внимание Фруассара акцентировано на 185 «… whose mind, full of strange opinions, was very rebellious and refractory to all the regulations and commands of the church» (Ibid. P. 212.) 186 «comme il (то есть Энрике Трастамарский) le signifioit, n’es-toit pas bon crestien» (Chronique de quatre premiers Valois. Paris: Libraire de la société de l’histoire de France, 1862. P. 163.) 103 притеснениях клира и грабеже церковных богатств в Кастилии187. Также короля Кастилии Бурбонской188. обвиняли и отравлении своей супруги Бланки Надо учитывать, что сказанное выше было несколько вторичным по отношению к внешнеполитическим интересам Франции. Борьба против Арагона могла закончиться победой Кастилии. А это означало бы уничтожение последнего союзника Франции и доброго католика Педро IV, который, пусть и в прошлом, активно участвовал в Реконкисте. Наличие христианских добродетелей у правителя Арагона подчеркнул Фруассар189. К тому же имелся и способный стать лидером грядущей экспедиции граф Энрике Трастамарский. Напомним, что после Тудельского мира 1361 г. он лишился поддержки в Арагоне и оказался во Франции. Он вполне успел доказать свою верность Франции. Почти сразу же после появления в Лангедоке он начал борьбу против отрядов рутьеров. Словом, поводов сомневаться в его лояльности не было. К тому же Энрике, что характерно, для борьбы с одними рутьерами прибегал к помощи других, нанимая их к себе на службу. Альянсу короля Франции, Папы и графа Трастамарского предстояло разрешить целый комплекс проблем, прежде чем организовать экспедицию в Кастилию. Все меры по подготовке экспедиции, по нашему мнению, правомерно разделить на две большие группы. Первую составляют пропагандистские, идеологические мероприятия наиболее ярко отражающие уровень представлений сторон друг о друге. Их реализация была немыслима без тесного участия Курии – одного из главных творцов репутации правителя в Средневековье. С другой стороны, необходимы были и чисто практические усилия по обеспечению похода в далекую Кастилию, причем как дипломатические, так и внутренние. 187 «he should violate the churches…he had seized their revenues,and detained the priests of holy church in prison» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 214.) 188 «he had also caused the death of a very good and virtuous lade, whom he had married, the lady Blanche» (Ibid) 189 «… the king of Aragon, of the name of Peter, who was a good Catholic.» (Ibid. P. 213.) 104 Пожалуй, самой главной проблемой в деле формирования облика грядущего похода было происхождение Энрике Трастамарского. Ни для кого не было секретом, что граф был бастардом. Это в будущем послужит одной из причин, которыми обосновывался поход уже Черного Принца для восстановления власти Педро I в Кастилии. Сам Педро перед началом битвы при Наварете для воодушевления своих отрядов вспоминал об этом. Поэтому Папе Урбану V пришлось издать буллу, в которой Энрике признавался законным потомком Альфонсо XI190. Это открывало перед пропагандой широкие возможности по созданию образа грядущей экспедиции как правого дела за возвращение наследнику Альфонсо XI. Более того, это было непременным условием для занятия кастильского престола. Однако, для создания образа правого дела недостаточно было только буллы о благородном происхождении Энрике. Необходимо было также представить Педро I в крайне невыгодном для него свете. Собственно, сделать это было нетрудно. Интересно отметить, что упор папская пропаганда сделала на контактах Педро с маврами Гранады. При этом подчеркивалось, что новые союзники Кастилии это, прежде всего, противники христиан191. Помимо этого, война против Арагона получалась войной против «доброго католика» Педро IV, чье участие в Реконкисте никем не оспаривалось. Словом, такое идущее вразрез с многовековой традицией борьбы против мавров поведение, в сочетании с далеким от других христианских норм образом жизни, предопределило отлучение Педро I от церкви. Однако такая «лакировка» происхождения Энрике Трастамарского и экскоммуникация короля Кастилии мало значили сами по себе. Требовались еще и определенные дипломатические маневры для обеспечения конечного успеха. Ключевой в данном случае была позиция короля Наварры Карла Злого. В конечном счете, от него зависело, попадут рутьеры в Кастилию или 190 «the hole father then legitimated the birth of Henry the bastard» (Ibid. P.215) «king Peter had even formed an alliance with the kings of Benamarine, Granada and Tremecen, who were enemies to God and infidels» (Ibid. P. 214) 191 105 нет, поскольку ключевые перевалы через Пиренеи контролировались им. На первый взгляд, Карл Злой должен был оборонять проходы или же затруднить проход французских войск. Тем более, что в 1362 г. был заключен союзный договор между Наваррой и Кастилией. Организация обороны и сопротивление на Пиренеях как минимум существенно затормозили и ослабили французскую армию. А как максимум спасли бы кастильского союзника. Обычно решение Карла Злого о пропуске Дюгеклена и его отрядов пытаются объяснить коварством и беспринципностью Наваррца, его жаждой золота. Но, по нашему мнению, реальные причины отнюдь не сводятся к этим, без сомнения, характерным чертам его натуры. При анализе причин это ключевого решения необходимым представляется рассмотреть проблему в несколько более широком контексте. История Наварры в первый период Столетней войны во многом представляет собой борьбу за гегемонию во Франции. Все усилия Карла Злого были направлены на увеличение его запиренейских владений. В принципе, это стремление входило в противоречие и с английскими интересами, и с французскими. Поэтому договор в Бретиньи 1360 г. был поражением не только Франции. Текст договора отдавал лены Карла Злого во владения англичан. Следовательно, в главном Карл терпел поражение. Его влияние на положение во Франции без опоры на французские владения было бы минимальным. Поэтому у Карла имелись все основания желать возобновления борьбы между Англией и Францией. Ведь в этом случае король Наварры становился третьей силой, мог играть на противоречиях между Плантагенетами и Валуа и надеяться вернуть утраченное. В этой связи договор 1362 г. между Наваррой и Кастилией связывал Карла еще сильнее, поскольку оставлял меньше пространства для лавирования во время борьбы Арагона и Кастилии. Система договоров 1362 г. между Кастилией, Наваррой и Англией была крайне невыгодна Карлу Злому. Низвержение Педро I одновременно освобождало его от всех обязательств по отношению к проанглийски настроенной Кастилии, ослабляло позиции Англии и 106 усиливало Францию, которая могла относительно скоро возобновить борьбу против Плантагенетов. Невыгодность этой системы союзов в полной мере проявилась не сразу. Ведь во Франции Карл потерял только часть своих владений. Оставшихся ленов вполне хватило для того, чтобы начать борьбу за бургундское наследство. Без сомнения, основания для того, чтобы начать борьбу за наследство Филиппа I Бургундского у Карла были, ведь тот был его кузеном. Тем более, что помимо огромных ресурсов Бургундии успех принес бы королю Наварры и герцогский титул. А это давало бы уже совершенно иные возможности для влияния на французскую политику. Неудивительно, что вопрос о контроле над Бургундией был в то время основным. хотелось бы отметить, что в момент борьбы за Бургундию дружественные англо-наваррские отношения проявились в полной мере. По итогам переговоров в Ажене войскам Карла разрешили пройти через подконтрольные англичанам территории. Но итоговый разгром наваррских войск в битве при Кошереле 1364 г. обозначил, что Карл потерял значительные территории во Франции, не приобретя при этом ничего. Следовательно, сохранение status quo было для него крайне невыгодным, поэтому, решив пропустить войска Дюгеклена через южную Наварру, Карл выигрывал довольно много. В перспективе это означало, что Франция станет сильнее, сможет возобновить борьбу против Англии, что предоставит ему возможность вернуть утраченные территории. Важным также было и заключение союза с Арагоном. Сближение с Францией, начавшееся еще в 1357 г., длительная служба Энрике Трастамарского, совместная борьба против Педро способствовали скорейшему заключению договора. Ключевым для Педро IV был вопрос о возвращении завоеванных Кастилией территорий. Собственно, в состав Кастилии эти земли никогда не входили, так что на возвращение их, по крайней мере на бумаге, Энрике Трастамарский пощел довольно легко. Взамен король Арагона обещал обеспечение войск всем необходимым, предоставление жилища и фуража. Свою часть обязательство Педро IV 107 выполнил в полном объеме. Осведомленный о деталях первого похода Дюгеклена за Пиренеи Фруассар пишет о великолепном обеспечении отрядов всем необходимым192. Помимо продовольствия и фуража Педро IV, несомненно заинтересованный в успехе похода, предоставил и отряды для войны в Кастилии. Автор «Хроники Педро I» отдельно отмечает, что среди лидеров вторгшихся отрядов было немало арагонцев193. Помимо этих реальных дипломатических успехов необходимой была и финансовая подготовка экспедиции. Разумеется, в одиночку никто из коалиции противников Педро I не мог обеспечить столь дорогостоящее мероприятие. Поэтому все расходы неслись участниками поровну. Это хорошо видно на примере выкупа из плена Бертрана Дюгеклена, самого успешного на тот момент полководца во Франции. Согласно сведениям Фруассара сумма, запрошенная Джоном Чандосом, пленником которого был Дюгеклен, составляла сто тысяч франков194. Без сомнения, сумма астрономическая, которая, как следует из его же хроники, была выплачена совместно Карлом V, Папой Урбаном и Энрике Трастамарским195. После первых выплат рутьеры двинулись в Кастилию. Особого сопротивления войскам Энрике Трастамарского оказано не было. Это объясняется, в том числе, решительными мерами, нацеленными на формирование положительного образа нового короля. Буквально первым же шагом стало провозглашение Энрике королем Кастилии, причем предпринятая по инициативе не самого Энрике, а его советников196. Войско во главе с новым королем получало достаточно широкую поддержку, причем в качестве одного из решающих факторов стоит отметить поддержку, 192 «… where every accommodation was prepared for them and they found all sorts of provision plenty and cheap» (Froissart J. Op. cit. V. 3. 219.) 193 «… como algunos Ricos omes é Caballeros de Aragon, los quales eran el Conde de Denia, que despues fué Marques de Villena, é Don Felipe de Castro, é Don Juan Martinez de Luna…» (Crónica del rey Pedro I. P. 537) 194 Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 216. 195 Ibid. 196 «que el rogaban que se ficiese llamar Rey de Castilla, é tomase titulo del Rey» (Crónica del rey Pedro I. P. 538.) 108 оказанную представителями элиты кастильского рыцарства – гроссмейстерами орденов Калатрава и Алькантара. Кроме потенциального народного ополчения, это были единственные силы, которые могли предоставить Педро I необходимые войска. Но грубое вмешательство в орденские дела, как в случае с Хуаном Нуньесом де Прада, немотивированная жестокость по отношению к доблестным рыцарям обеспечили переход лидеров этих ведущих воинских к корпораций на сторону графа Трастамарского. Низвержение Педро I и приход к власти Энрике Трастамарского не означало окончание борьбы на Пиренеях. В первую очередь желание ее продолжать выразил вчерашний правитель Кастилии. Поскольку Педро лишился всякой поддержки в Кастилии, успех ему могла обеспечить только значительная международная поддержка расположенных к нему правителей. На самом полуострове известные прокастильские симпатии были у короля Португалии Педру IV. На союзника в недавней войне с Арагоном можно было рассчитывать. Этим и объясняется предпринятая поездка в Португалию. Но втягиваться в противостояние с Дюгекленом и бригандами король Португалии не спешил. За время его правления страна значительно ослабла, и сил для борьбы такого уровня у него не было. Как не было у Португалии и значительных интересов в Кастилии. Поэтому королевский Совет однозначно высказался за невмешательство в кастильские дела. Следовательно, единственным шансом оставалась помощь со стороны недавно приобретенного союзника – Англии. Разумеется, союзник Педро I не мог пройти мимо такого шанса коренным образом изменить обстановку на Пиренеях. К тому времени влияние Англии на пиренейские дела было минимальным. Арагон при Педро Церемонном, как было показано выше, оказывал определенную поддержку Франции. Наварра при короле Карле Злом склонялась к сближению с Англией только в случае собственной выгоды, при этом оно касалось только вопросов, связанных с территориями во Франции. Лондонский договор 1362 109 г. особой выгоды в тех условиях принести не мог. Поэтому обращение Педро I к герцогу Аквитанскому могло, при благоприятном развитии событий, существенно усилить позиции Плантагенетов на Пиренеях. Но проведение такой масштабной экспедиции, неизбежно сопряженной со значительными финансовыми тратами было немыслимо без согласия аквитанских вассалов Принца. Требовались весомые доводы, которые могли бы убедить их. Причем стоит отметить, что сам Эдуард без сомнения имел полное представление о всех неблаговидных поступках бывшего короля Кастилии. Отвечая на возражения своих советников Принц ответил, что ему известно что представляет из себя человек, явившийся к нему с просьбами о помощи197. На конференции в Бордо 1366 г., где Принцу предстояло убедить своих вассалов последовать за ним в Испанию, Эдуард построил свою аргументацию на двух веских доводах, никак не связанных с самим Педро I. Первым из них было то, что престол Кастилии занимает бастард 198. Для Плантагенетов, таким образом, Педро I оказывался единственным легитимным кандидатом на престол. Видно также, что папская пропаганда и булла о законнорожденности Энрике Трастамарского произвели относительно скромный эффект. Если смотреть шире, то, говоря о посягательстве незаконнорожденного Энрике Трастамарского на престол, Принц имел в виду его попытки изменить структуру, установленную богом. Второй довод был тесно связан с первым. Говоря о необходимости организовать поход в Кастилию, герцог Аквитанский упоминал о верности долгу и взятым на себя обязательствам199. Под ними имелся в виду Лондонский договор 1362 г. В этом моменте, на наш взгляд, отчетливо видно, что экспедиция Черного Принца 1367 г., с одной стороны, была продиктована стратегическими интересами Англии, с другой, была реакций 197 « I am perfectly well acquainted with the life and conduct of don Pedro» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 232.) 198 «I do not think it either decent or proper that a bastard should posses a kingdom as an inheritance» (Ibid) 199 «my lord and father and this don Pedro have a long time been allies, much connected together, by which we are bounden to aid and assist (Ibid. P. 233.) 110 человека, основу мировоззрения которого составлял рыцарский кодекс поведения. Без сомнения, после смерти Иоанна II Доброго Эдуард Черный Принц был «цветом рыцарства», что признавали и его противники, в частности король Карл V200. взгляд историка XXI В причинах английского похода 1367 г. на века можно выделить смешение реальных внешнеполитических расчетов и идеальных рыцарских представлений о долге и верности ранее взятым обязательствам. Но важным представляется подчеркнуть, что для человека Средневековья подобная дихотомия была невозможной, категории «реального» и «идеального» были для него зачастую сливались в единое целое. Тем не менее экспедиция Принца была значимым международным событием. Как и Дюгеклену, ему требовалось согласие Карла II Злого для прохода войск. Выглядят несколько неожиданными согласие и помощь, которые Эдуард получил от короля Наварры. Причины, по которым английские войска, спокойно прошли через территорию Наварры объясняются положением этого буферного королевства. Установление династии Трастамара означало, что Кастилия, в которой правил король Энрике, в теории может ударить по владениям короля Карла, если тот начнет борьбу против Франции. Реставрация Педро I такую возможность исключала. Помощь же Англии могла в будущем служить поводом для определенных уступок со стороны Плантагенетов. Речь, однако, шла не только о будущих выгодах. Ценой участия Карла II были области Гипускоа и Алава, отходившие в случае успешного завершения похода к Наварре. Уже в самой Наварре после того, как войска Принца миновали Ронсевальский проход, Педро I подтвердил свои обязательства, данные ранее201. Повторим, что для Наварры окончательный выбор между Англией и Францией 200 был невозможен в принципе, поскольку безоговорочная Так, в письме, содержание которого передал автор «Хроники Педро I» король Франции писал: «el Príncipe de Gales venia la flor de la caballeria del mundo» (Crónica del rey Pedro I. P. 553.) 201 «… don Pedro, as king of both the Castillies, should give, under his seal, to the king of Navarre and his heirs, to hold as their inheritance, all the domain of Logrono» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 240.) 111 поддержка Карла V ставила крест на мечтах Наваррца о господстве во Франции. Также невозможным был и окончательный переход на сторону Плантагенетов. В подобном случае пришлось бы смириться с утратой тех ленов, которые по итогам мира в Бретиньи достались англичанам. Помимо Карла II, к походу согласился примкнуть и Хайме IV Мальоркский. Очевидно, что его интересы в большей степени определялись противоречиями с Арагоном, чем с Францией. Поражение при Льюкмайоре 1340 г. и присоединение Мальорки к Арагону были гораздо важнее, чем переход Кастилии под контроль к графу Трастамарскому. Окончательно условия похода и обязанности каждой из сторон были сформулированы в статьях Либурнского договора 1366 г. Согласно им, Карл II Злой должен был выставить тысячу конных и тысячу пеших воинов. Педро I после изгнания Дюгеклена должен был оплатить свою часть расходов на экспедицию. Однако принципиально важным представляется другое. После утверждения в Кастилии Эдуарду должны были пожаловать Бискайю, а его сына сделать королем Галисии202. Это, на наш взгляд, и было главной целью Черного Принца. В случае успеха за Пиренеями оказались бы значительные владения, контролируемые непосредственно Плантагенетами. А это давало возможность не только непосредственно вмешиваться в дела на самом полуострове, но и использовать ресурсы этих областей в борьбе против Франции. В этой связи напомним, что мир в Бретиньи основных противоречий между Плантагенетами и Валуа не решил, скорее обострив их. Поход в Кастилию, начавшийся зимой в январе 1367 г., стал последним крупным военным предприятием в жизни Черного Принца, одновременно обозначив пик могущества английской Гиени. Проведенные с Карлом II переговоры позволили английской армии спокойно миновать знаменитое Ронсевальское ущелье. Однако после этого король Наварры решился если не на предательство, то, во всяком случае, на то, чтобы минимально помогать Педру I и Принцу. Он срежиссировал, причем довольно топорно и грубо, 202 “he would make his eldest son, Edward,the king of Galisia» (Ibid. P. 233.) 112 свое «пленение», что позволило ему, формально оставаясь в антифранцузской коалиции, практически не участвовать в походе. Дело было не столько в предательстве или особом коварстве Карла Злого. К этому решению его подтолкнули скорее моментально начавшиеся в Наварре грабежи, которые устраивали приведенные Принцем бриганды203. Ярким примером может служить поведение Хью Калвли, который со своим отрядом еще до прибытия и прохода основных сил, взял штурмом город Миранда 204. Тем не менее, войска Принца сумели пройти сквозь Наварру и войти в Кастилию, что стало настоящим шоком для Бертрана Дюгеклена и короля Кастилии. Появление английских отрядов вызвало раскол среди советников Энрике Трастамарского, за которым оставалось решающее слово. Французы, в том числе лично Карл V, советовали избегать решающей битвы205. Кастильцы напротив, советовали вступить с врагом в бой. В итоге Энрике принял решение воевать. Битву при Наварете, произошедшую 3 апреля 1367 г., можно с полным правом назвать одной из главных битв Столетней войны. Причем по количеству задействованных войск она превосходила, например, битвы при Креси и Пуатье. Автор «Хроники Педро I» в соответствующем разделе приводит подробный перечень сражавшихся в тот день рыцарей. Из анализа этих сведений видно, что нового короля Энрике Трастамарского поддерживала рыцарская верхушка Кастилии. В его рядах сражались гроссмейстеры орденов Сантьяго и Калатрава206. Это подчеркивает, что сколь-нибудь серьезной опоры у Педро I уже не было. Также очевидно, что поход в Кастилию был чрезвычайно важен для Карла V. Помимо Бертрана Дюгеклена в походе участвовал маршал Одринге. Фактически, при Наварете в бой шла почти вся воинская элита Франции. Помимо этого, можно констатировать, что союз Арагона и Франции был достаточно прочным, хотя 203 « nor could they abstain from pillaging as heretofore;they also caused great disturbantes in the country» (Ibid. P. 277.) 204 «Hugh Calverley and his men entered Navarre and took the city of Miranda and the city of Puente delle Reyna» (Ibid. P. 269.) 205 Crónica del rey Pedro I. P. 553. 206 Ibid. P. 552. 113 в основе его лежал чисто практический момент борьбы против общего противника. Против коалиции Франции, Арагона и Энрике Трастамарского сражались тоже во многом разнородные отряды. Сердцевину их составляли английский контингент. Помимо Черного Принца, при Наваретте сражался главный впоследствии инициатор проведения активной пиренейской политики, Джон Гонт, герцог Ланкастер. Кроме титулованных особ, за интересы Педро I сражались ветераны английской армии, Джон Чандос и Хью Калвли. Кроме того, при Наваретте видны успехи Англии в локальных войнах после мира в Бретиньи. В частности, успехи Плантагенетов в бретонских войнах привели к тому, что значительные отряды бретонцев и заклятый соперник Дюгеклена Оливье де Клиссон сражались на стороне Черного Принца207. Вместе с отрядами наваррцев и Хайме Мальоркского Принцу и его союзникам удалось разгромить Дюгеклена, к тому же взяв коннетабля в плен. Казалось, успех Плантагенета вот-вот изменит ситуацию на Пиренеях коренным образом. Тем более, что никаких проблем с возвращением на престол у бывшего короля Кастилии не возникло. К Педро I, находящемуся в Бургосе, направлялись депутации от городов и областей, стремящиеся выразить свою лояльность208. Но после вступления отрядов Принца в Кастилию начались трудности. Практически сразу возникли проблемы с поставками продовольствия, что привело к разбоям и мародерству, ведшим к разложению армии209. Обязанности по снабжению войск лежали на Педро I, что привело к охлаждению отношений. Также стоит отметить, что сразу же после возвращения на Пиренеи встал принципиальный вопрос об оплате услуг рутьеров. Напомним, что после возвращения короны Кастилии Педро I должен был выплатить причитающиеся суммы. Но выполнять свои обязательства он не спешил. 207 Ibid. «the deputies from Asturias, Toledo, Léon, Cordova, Gallicia, Seville and from all the other provinces and towns… came to Burgos to do homage to don Pedro» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 322.) 209 « the companies could not refrain from pillaging» (Ibid. P. 323.) 114 208 Изящным дипломатическим ходом стало сделанное Черному Принцу предложение перебраться из Бургоса в Вальядолид, обосновывающееся тем, что в том районе Эдуард и его отряды смогут найти там все необходимое, поскольку это был весьма плодородный край210. Сам Педро I отправился в Севилью, где хранились остатки его казны. Однако передать деньги он не спешил. Фактически король Кастилии бросил вернувшие ему трон английские отряды на произвол судьбы. Все это ясно давало понять герцогу Аквитанскому, что союзник его обязательства вряд ли выполнит. Помимо этого, король Кастилии сам совершал поистине самоубийственные шаги, ведшие к разрыву отношений. Например, после победы при Наваретте он сумел уговорить Принца предоставить ему некоторых пленных. Согласно рыцарскому кодексу, жизнь пленника была вне угроз, взявший его отвечал за безопасность. Более того, взявший в плен человека обязан был предоставить соответствовавшие знатности и положению человека условия. Поэтому Эдуард согласился на просьбу Педро. Злодейски умертвив их, он разрушил основу благоприятных отношений с Англией. Неисполнение обязательств, пренебрежение нормами рыцарского поведения привела к тому, что тяжело болеющий Черный Принц покинул Кастилию. Кроме этого сложилась весьма небезопасная для его французских владений ситуация. Избежавший смерти и пленения граф Энрике Трастамарский появился во Франции, где сразу же вступил в союз с графом Анжуйским, который всячески ему благоволил211. Незамедлительно начались рейды во владения Принца, которые оказались, судя по сведениям, приводимым Фруассаром, слабо защищенными. Момент для удара по Аквитании был как нельзя более благоприятным. Власть в герцогстве в тот момент бьла у герцогини Аквитанской Джоанны Кентской, которая руководить боевыми действиями не могла. Стоит отдать ей должное, в тех условиях она сделала максимум возможного, отправив послов в Париж 210 Ibid. «he (то есть Энрике Трастамарский) arrived at Montpellier, where he found the duke oj Anjou, who loved him much» (Ibid. P. 325) 211 115 для того, чтобы напомнить Карлу V о формальном мире между Англией и Францией. Разумеется, осторожный король Франции тут же заверил послов, что никакой поддержки оказывать и не будет и строго-настрого запретит любые попытки напасть на владения супруга Джоанны. Демонстрацией миролюбия Карла стало заключение в тюрьму графа Осерского, который хотел поучаствовать в походе Энрике Трастамарского и даже собрал большой отряд212. Однако подготовка к походу продолжилась. Отряды, набранные графом, вторглись в сеньорию Бигорр, сумели взять город Баньер. Нельзя, безусловно, говорить о том, что это было серьезной войной против владений Черного Принца. Скорее можно говорить о традиционном рыцарском шевоше, грабительском рейде по территории противника. В пользу этого говорит и скромная численность отрядов, всего четыреста человек. Однако для Эдуарда было очевидно, что в его отсутствие английские владения чрезвычайно уязвимы. Поведение Педро I, шедшее вразрез с нормами рыцарского кодекса и угроза Аквитании обусловили уход отрядов Черного Принца из Кастилии. Это означало, что в случае повторения похода Энрике Трастамарского защитить Педро I будет некому. Тем более что после поражения при Наваретте сама идея об установлении в Кастилии Трастамарской династии оставалась по-прежнему актуальной. К этому располагало также и то, что Энрике Трастамарский сумел удержать примерно половину Кастилии. Следовательно, база для повторения похода имелась. После возвращения Эдуарда из Кастилии будущий король Энрике II незамедлительно отправился в Арагон для возобновления войны против Педро I. В ноябре 1368 г. посланники Карла V прибыли к Энрике Трастамарскому, а весной 1369 г. армия Дюгеклена, которого снова выкупили из плена, сошлась с немногочисленной армией Педро I у Монтеля. Убийство Педро означало, что у Кастилии будет новый король – Энрике II из династии Трастамара. 212 Ibid. P. 328. 116 Итак, кастильский проект Карла V успешного завершился. Можно говорить как о крупном внешнеполитическом успехе, так и о бесспорно благотворном влиянии, которое оказало очищение Франции от банд бригандов. Удаление отрядов способствовало восстановлению Франции. В то же время представляется возможным говорить об отрицательном влиянии похода Черного Принца для Плантагенетов. Можно отметить ослабление позиций Англии на Пиренеях, поскольку и Арагон, и Кастилия были настроены по отношению к Франции в целом благоприятно. Также существенно ослабленной оказалась и английская Гасконь. Колоссальные траты не способствовали процветанию, тем более, что это не принесло никаких выгод. В целом бесполезное мероприятие способствовало усилению антианглийских настроений и во многом сыграло решающую роль в возобновлении Столетней войны. 2. 3. «Пиренейский фактор» и возобновление Столетней войны Вопрос о возобновлении Столетней войны в 1369 г. представляет особый интерес в контексте пиренейских связей Англии и Франции. В науке связь между началом боевых действий после жалобы гасконских сеньоров и неудачным походом Черного Принца признана давно устоявшимся фактом. Вопрос этот с разной степенью тщательности проанализирован в трудах зарубежных исследований. Насколько можно судить, специально он не изучался, но, например, в упоминавшийся книге Б. Эмерсон события во владениях Черного Принца во время и после подачи гасконскими сеньорами апелляций на незаконное введение налога фуажа выделены в отдельные главы. Тогда как в отечественной историографии об этой связи говорится мало, и после фактической констатации этого факта изложение переходит процессу отвоевания потерянных территорий при Карла V. Все это заставляет подробнее проанализировать связь между английской 117 экспедицией в Кастилию, жалобой гасконских сеньоров и началом боевых действий в 1369 г. После возвращения из Кастилии перед Черным Принцем встал целый ряд проблем, требующих незамедлительного разрешения. Самой острой из них была финансовая. Дело в том, что отряды гасконских сеньоров, участвовавшие в походе за Пиренеи, требовали оплаты. Также нужно было рассчитаться и с наемниками-бригандами. Поскольку казна самого Эдуарда была пуста, то единственным средством ее пополнить было повышение налогов. После консультаций со своими советниками Принц решил обложить своих вассалов подымной податью, фуажем. Закономерно, что это решение вызвало бурю негодования. Ведь введение фуажа означало, что неудачная кампания на Пиренеях должна была быть оплачена из казны гасконских феодалов. Никаких выгод от экспедиции они не получили, но должны были взыскивать тяжелый налог со своих крестьян, деньги от которого проходили мимо их собственной казны. Вопрос об обложении фуажем, если посмотреть на него чуть шире, относится к теме взаимоотношений аквитанских сеньоров и центральной власти. На юге Франции всегда негативно относились к любым попыткам вмешательства в их внутренние дела. После договора в Бретиньи 1360 г. на перешедших к Плантагенетам землях система управления начала перестраиваться по английскому образцу. Более строгая и централизованная, она закономерно вызывала неприятие у местной элиты, что давало основания желать возвращения под сюзеренитет короля Франции. Откровенно направленное против интересов Плантагенетов, оно поначалу приняло формы внешне безобидные, суть которых, однако, была вполне очевидна. В соответствии с традициями Средневековья, наиболее выгодным способом показать готовность к сближению было заключение политически выгодного брака. Интриги против герцога Аквитанского начали граф Арманьяк и его племянник, Арно Аманье, сир д’Альбре. Средство, к которому они прибегли с целью установить контакт с Парижем и Карлом V, заключалось в заключении союза между д’Альбре и Маргаритой Бурбонской. 118 Во время частых поездок в Париж по делам, связанным с деталями предстоящего брака, Арманьяк встречался с Карлом V, что, разумеется, не могло понравиться Черному Принцу. После свадьбы он откровенно сказал д’Альбре, что это поступок вероломного вассала, поскольку прямо противоречит интересам его сюзерена213. В этой связи уместным представляется сказать, что отношения между Эдуардом и д’Альбре начали портиться еще до истории с женитьбой. Во время подготовки похода в Кастилию каждый из вассалов Принца должен был выставить определенный контингент. Разумеется, поход в богатую Кастилию привлек желающих гораздо больше, чем необходимо. Не стал исключением и д’Альбре. До начала похода за Пиренеи численность его отрядов составляла тысячу копий214. В данном случае речь идет не только об избыточном количестве воинов. Учитывая, что копье в условиях средневековой Европы представляло собой фактический отряд из рыцаря и его оруженосцев, реальная численность войск была в несколько раз больше. Все эти несколько тысяч воинов вернулись бы из Кастилии не с пустыми руками и благодарили бы за это именно д’Альбре. Вопрос превращался из чисто военного в политический, вопрос влияния и наличия достаточной клиентеллы. Принц, без сомнения, это понимал, поэтому в том же письме приказал сократить войска до двухсот копий215. Помимо достаточно резкого напоминания сиру о его месте в иерархии гасконских сеньоров, обидного самого по себе, это решение Принца подрывало репутацию д’ Альбре. Так что можно с достаточным на то основанием предположить, что определенные счеты у племянника графа Арманьяка к герцогу Аквитанскому были. История с женитьбой на Маргарите Бурбонской только подлила масла в огонь. Видно, что у английского правления в Аквитании было достаточное количество 213 « he do not fail in his service to the lord whose vassal he is» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 341.) 214 Ibid. P. 263. (Эти сведения в письме Черного Принца к сиру д’Альбре, которое цитирует Фруассар в своей Хронике.) 215 Ibid. 119 противников, состоящих, в основном, из бывших ленников короля Франции еще до начала обсуждения спорного решения о введении подымной подати . Постепенное возрастание симпатий к Карлу V и желание воссоединиться с Францией могло резко усилиться в случае открытого конфликта Принца и его вассалов. Поводом к такому конфликту послужило требование обложить население фуажем. На парламентском совещании в Ниоре оно было озвучено. Против него тут же выступил д'Арманьяк. В своей речи он упомянул о том, что в прежние времена его земли не были обложены даже знаменитым налогом на соль – габелем216. Поэтому собирать в своих владениях подымную подать граф категорически отказался. Вызов, брошенный таким образом Принцу, привел к окончанию работы парламента. Единственным утешением для Плантагенета служило то, что к вопросу о фуаже решено было вернуться на следующем собрании вассалов217. После этого д'Арманьяк, пользуясь налаженными связями, подал апелляцию в парижский Парламент на действия Черного Принца. Причем сам граф отметил, что, поскольку король Франции раньше был их сюзереном, то они вправе вернуться к нему218. Это поставило Карла V в затруднительное положение. С одной стороны, отказ в рассмотрении этой жалобы означал бы разрыв связей с оппозиционно настроенными аквитанскими сеньорами. С другой, рассмотрение и вынесение по ней решения оказалось бы прямым вызовом господству Плантагенетов на юге Франции. В итоге Карл санкционировал ее принятие Парламентом. Это решение объяснимо, на наш взгляд, следующими причинами. По сравнению с началом правления ему удалось поправить катастрофическое положение дел в финансовой сфере. Монета вновь стала полновесной. Это увеличивало численность французской армии, помогало 216 «in former times, when they are under the vassalage of the king of France, they are not oppressed by any tax, subsidy, imposition or gabelle»(Ibid. P. 342.) 217 Ibid. 218 « they are under the jurisdiction of the king of France, and they were bound to return to him as their sovereign lord» (Ibid. P. 343.) 120 рассматривать военную службу у короля как источник хоть какой-то стабильности. Изменилась и сама армия. Реформы Карла V боролись с несоответствующими времени приемами рыцарской войны, приведшим в свое время к катастрофам при Креси и Пуатье. Можно говорить о том, что в чисто военном аспекте Франция была готова к борьбе с Плантагенетами. Однако необходимо отметить характерную деталь в рассмотрении жалобы гасконских феодалов, которую можно считать характерной для политики Карла V вообще. Речь идет о повышенном внимании к юридическим тонкостям, которое было направлено на формирование образа Франции как государства, действующего исключительно в соответствии с буквой закона. Во время рассмотрения дел королевские легисты регулярно консультировались с магистрами Парижского и Болонского университетов. И правовые основания для вынесения решения были найдены. Они содержались в статьях договора в Бретиньи. Одна из них гласила, что Принц не имеет права силой удерживать своих вассалов, их города и замки219. А поскольку д'Арманьяк, д’Альбре и многие другие желали стать вассалами короля Франции, то герцог Аквитанский мог с полным правом считаться нарушителем условий договора. Этот текст вообще довольно часто служил для французской пропаганды фундаментом, на котором базировались обвинения герцога Аквитанского в беззаконии. Стремление представить именно Принца нарушителем статей в Бретиньи хорошо видно, в частности, из текста письма, которое из королевской канцелярии рассылалось по городам Аквитании220. В тех условиях это было, пусть и не явным, подстрекательством к мятежу. Однако тональность документов понижалась, если они были адресованы непосредственно Эдуарду. Например, в письме, отправленном Карлом V сразу после принятия апелляции, говорилось, что 219 “Roi d’Angleterre ne vouloient render les chasteaux,villes ou forteresses qu’il tiennent» (Les grandes traités de la guerre de cent ans. Ed. E. Cosneau. Paris: Alphonse Picard, 1889. P. 62.) 220 «Notre neveu le prince de Galles a ordonné de lever sur eux des fouages sans leur consentement et en mettant le pays en perpétuelle servitude, contre leurs anciennes libertés et franchises qui doivent être tenues et gardées de par le traité meme de la paix.» (Цит. по.Favier J. La guerre de cent ans. Paris: Fayard, 1980. P. 317.) 121 введение налога стало результатом чьего-то совета [Froissart 1805, v.3, p. 377]221. Разумеется, подобные послания не могли вызвать у Черного Принца ничего, кроме желания воевать. Очевидные приготовления к войне обуславливали радикальные действия французского короля. Так, в мае 1369 г. Карл V решился начать активные боевые действия. Первые же столкновения выявили превосходство новой французской армии. Без особых препятствий было захвачено стратегически важное графство Понтье. Фруассар отмечает, что ворота крепостей открывались без боя, а население не испытывало никаких тягот войны. На майских Генеральных Штатах король особо подчеркнул, что все случившееся в Гиени и Понтье было совершено по закону, тогда как герцог Аквитанский следовал путем войны и произвола222. Английский режим в Аквитании испытывал серьезные трудности. Войск было мало, казна была пуста, состояние здоровья Черного Принца, власть которого во многом опиралась на его личные качества, ухудшалось настолько, что он не мог даже ездить верхом223. Для спасения континентальных владений Плантагенетов пришлось обратиться за помощью в Лондон к Эдуарду III. Посылка войск на континент, разрешение на новые военные расходы были немыслимы без согласия палаты Общин. Она всегда крайне неохотно шла на подобные траты, тем более что в Англии Столетняя война уже воспринималась как несущая только лишние тяготы. Ценой военных субсидий стала отмена «этапа» английской шерсти в Кале. Успехи французской армии способствовали решительным действиям со стороны Карла V. 30 ноября 1369 г. было объявлено о конфискации Аквитании. Реально это означало возобновление войны и отвоевание юга страны у англичан. Подобному настрою способствовали и значительные внешнеполитические успехи. Карлу V удалось устроить брак между 221 «you, through weak counsel and foolish advice, have been induced to do them» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 377.) 222 « Tout ce qui a été fait en Guyenne et en Ponthieu s’est fait par voie de justice et selon le traité de la paix, tandis que le roi d’Angleterre et le prince de Galles en Guyenne precedent par voie de guerre et de fait» (Цит. по. Favier J.Op. cit. P. 323.) 223 «he could not at this moment mount his horse» (Froissart J. Op. cit. V. 3. P. 378.) 122 Филиппом Устройство Бургундским, брака его братом, между герцогом и Маргаритой Бургундским и Фландрской224. дочерью графа Фландрского было особенно ценно тем, что Карлу V удалось предотвратить складывание англо-фландрского альянса, поскольку Эдуард III также в течение целых пяти лет добивался руки Маргариты для одного из своих сыновей Эдмунда Кембриджского225. Это означало блокаду Кале, закрытие для английских кораблей входа в другие порты Фландрии, в частности Брюгге. Снабжение и переброска английских войск, таким образом, становились чрезвычайно затрудненными. Все это создавало великолепные предпосылки для отвоевания земель, потерянных по миру в Бретиньи 1360 г. Итак, пиренейский поход Черного Принца сыграл чрезвычайно важную роль в возобновлении Столетней войны в 1369 г. Опустошенная казна герцога Аквитанского не могла рассчитаться с отрядами рутьеров, бывших с Принцем в Кастилии. Единственным средством ее пополнить было введение экстраординарного фуажа. Это послужило катализатором антианглийских настроений у части гасконских феодалов. Их жалоба на действие герцога Аквитанского привела к значительному обострению англо-французских отношений и в конечном счете стала поводом для возобновления Столетней войны. Успешные реформы Карла V в финансовой и военной сфере способствовали быстрому завоеванию ряда стратегически важных территорий. Можно констатировать, что в тот момент Англия и ее континентальные владения находились в кризисном состоянии, вызванном болезнью Черного Принца и значительным недовольством войной в самой Англии. Все это значительно облегчало ведение боевых действий для французской армии. Отвоевание графства Понтье и успехи в аквитанской кампании были своеобразным прологом нового этапа Столетней войны, проходившего под знаком превосходства Франции. 224 Chronique de quatre premiers Valois. P. 201. «how much the king of England solicited and intrigued, during upwards of five years, the marriage of his son, Edmund earl of Cambridge» (Ibid. P. 419.) 225 123 Таким образом, собственно первый период Столетней войны – это время создания предпосылок для реального проявления «пиренейского фактора». Потеря Гибралтара в 1333 г. требовала от всех христианских государств полуострова объединения усилий для отражения мусульманской угрозы. Поэтому Кастилия смогла оказать помощь Франции только после битвы при Саладо 1340 г., что можно с полным правом расценить как реальное выражение союза между двумя королевствами. Также можно констатировать, что в период тяжелейшего кризиса во Франции, вызванного поражением при Креси, помощь поступала только из-за Пиренеев. В период 50-х гг. XIV в. в политике пиренейских государств происходят значительные изменения. Во-первых, начинается сближение между Арагоном и Францией, особенно ценное после поражения при Пуатье. Во-вторых, постепенно разрушается франко-кастильский союз. Эти процессы происходили на фоне резкого обострения ситуации внутри Кастилии, вызванной репрессиями Педро I и началом гражданской войны между королем и Энрике Трастамарским. Комплекс внутренних и внешних причин обусловил начало арагоно-кастильской «войны двух Педро». В ходе нее сложились условия для формирования антикастильской коалиции Арагона, Франции, Папства и Энрике Трастамарского. Безусловно, каждый из ее участников преследовал собственные цели, но одной из главных была ликвидация англо-кастильского союза, возникшего после подписания Лондонского договора 1362 г. Все это позволяет считать конфликт между двумя пиренейскими королевствами частью Столетней войны. Разрешение внешнеполитической проблемы по свержению Педро I совпало с ликвидацией главной внутренней угрозой для Франции, банд бригандов, начавших терроризировать Францию после заключения договора в Бретиньи 1360 г. Поэтому чрезвычайно удачным было решение Карла V использовать рутьеров для того, чтобы посадить на трон в Кастилии профранцузски настроенного графа Трастамарского. Вмешательство Франции в гражданскую войну в Кастилии привело к ответным мерам со 124 стороны Англии, выразившемся в походе Черного Принца за Пиренеи и разгроме Бертрана Дюгеклена при Наварете. При определенных условиях этот триумф мог бы коренным образом изменить баланс сил в Испании. Но нарушение Педро I своих обязательств привели к фактическому разрыву англо-кастильских отношений и предопределили его падение в результате битвы при Монтеле в 1369г. После возвращения из Испании попытка Принца пополнить бюджет для выплат бригандам, участвовавшим в походе, привела к активизации антианглийских настроений и возобновлению Столетней войны. В целом, события 60х гг. XIV в. на Пиренеях были неким переходным периодом между первым и вторым периодами Столетней войны. 125 Глава 3. Эволюция «пиренейской проблемы» во второй период Столетней войны (1369-1396) В 1369-1396 гг. «пиренейский фактор» претерпел значительную эволюцию. Объясняется этот факт тем, что военные экспедиции Бертрана Дюгеклена и Черного Принца радикально изменили существовавшую на полуострове расстановку сил. Установление при помощи французских войск династии Трастамара было сильным ударом по позициям Англии. В этой связи возобновленный союз между династиями Трастамара и Валуа мог проявить себя в процессе отвоевания потерянных по договору в Бретиньи территорий. Поэтому правомерно, на наш взгляд, выделить в данном процессе внешний фактор франко-кастильского сотрудничества. Оценка его роли и масштабов составляют одну из задач данной главы. Антианглийская позиция Кастилии при Энрике II и его преемнике Хуане I делала естественным союзником Англии всех, кто был настроен против новой династии. В начале дипломатия Плантагенетов пыталась опереться на традиционного союзника – Наварру. Но ее значительный упадок обусловил поиск Англией новых союзников. Им стала Португалия, в 70-х гг. XIV в. регулярно воевавшая с Кастилией. Португало-кастильские противоречия, таким образом, накладывались на англо-французские, что привело в итоге к формированию англо-португальского союза и экспедиции герцога Ланкастера, притязавшего на основании родства с королем Педро I на корону Кастилии. Это была одна из наиболее значительных военных операций Англии во второй период Столетней войны. На фоне значительных внутренних проблем в Англии и Франции (восстание У. Тайлера, борьба лордо-апеллянтов с королем, начавшееся безумие Карла VI и правление регентов во Франции) обе стороны стремились к сохранению status quo, что выразилось в заключении постоянно возобновляемых перемирий. Это приводило к постепенному ослаблению роли «пиренейского фактора» в англо-французских противоречиях. 126 Исследование данных проблем базируется на широком круге нарративных источников. Это кастильские «Хроника Энрике II» и «Хроника Хуана I», «Хроники Фруассара». Португальские источники представлены «Хрониками» Фернана Лопиша. Особую ценность им придает то, что автор был фактическим главой португальского архива в XV в., имел прямой доступ ко многим документам, недоступным позднее. К тому же он читал труды своих предшественников, видел их недостатки и стремился их исправить. В числе документальных источников использован текст Парижского перемирия 1396 г., отражающий роль пиренейских государств в конце второго периода Столетней войны. 3. 1. Франко-кастильское сотрудничество при Карле V Анализируя франко-кастильское сотрудничество при Карле V и Энрике II, следует учитывать, что оно зависело в первую очередь от той очень сложной ситуации, в которой оказалась новая династия. Можно утверждать, что против Кастилии выступили все государства Пиренейского полуострова, как христианские, так и Гранада. Ожесточенная борьба против них усугублялась и враждебной позицией Англии. Утратившая почти все возможности влиять на положение в Испании, она стремилась установить связи с противниками Кастилии. Интересы соперников Энрике II различались довольно сильно. Португалия и Англия, точнее Джон Гонт, герцог Ланкастер, оспаривали легитимность перехода короны к Трастамарской династии и претендовали на королевство целиком. Отметим схожесть оснований обоих претендентов для борьбы за Кастилию. Они базировались на родстве с предыдущей династией по женской линии. Фердинанд I Португальский был внуком Беатрисы Кастильской, дочери 127 короля Санчо IV226. Английская дипломатия сумела заключить целый ряд брачных союзов между сыновьями Эдуарда III и дочерями Педро I. Сам герцог Ланкастер женился на Констанции Кастильской в 1371 г., а его брат, герцог Кембриджский, на ее сестре Изабелле годом позже. Напротив, Арагон, Наварра и Гранада не стремились свергнуть нового короля, скорее речь шла об удачной возможности воспользоваться ослаблением Кастилии и присоединить некоторые пограничные территории. Наиболее решительные действия были предприняты Фердинандом I, поскольку в условиях возобновления Столетней войны и обороны английских владений активно вмешаться в борьбу на Пиренеях Джон Гонт не мог. Война против Кастилии замышлялась португальским королем как сочетание боевых действий на суше и на море. Причем в выборе главной цели для флота, Севильи, можно видеть и мотивы борьбы лиссабонского купечества с конкурентами. Для блокады города была снаряжена флотилия, а сам Фердинанд вторгся в Галисию, где сумел взять города Ла-Корунья, Самора, Туй227. Энрике II в ответ напал на Португалию, занял Брагу, Браганцу, осадил Гимарайнш228. В это же время кастильский флот снял блокаду Севильи. По итогам первой португало-кастильской войны Фердинанд был вынужден подписать в 1371 г. мир в Алкутиме, по итогам которого он был вынужден взять в жены дочь Энрике II Алиенору229. С помощью этого брака создавалась прекрасная возможность для вмешательства в дела Португалии. Разумеется, выполнять условия мира в Алкутиме в Португалии не спешили. Спустя некоторое время король попытался жениться на португальской дворянке вместо кастильской принцессы. Это было прямым вызовом, что вкупе с очередным вторжением 226 «él fincaba por heredero de Castilla é de Leon, porque era bisnieto del Rey Don Sancho de Castilla, nieto dela Reyna Doňa Beatriz, que fuera fija del dicho Rey Don Sancho» (Crónica del rey Enrique II// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. P. 2.) 227 Ibid. P. 3. 228 Ibid. P. 4. 229 Ibid. P. 10. 128 португальских войск в Галисию и взятием Вьяны привело к началу второй португало-кастильской войны. Как и в прошлый раз, более сильные кастильские войска взяли Визеу и Коимбру и двинулись на Лиссабон. Конфликт на Пиренеях привлек внимание Авиньона, который для посредничества направил главного специалиста по пиренейским проблемам кардинала Болонского, который пытался примирить еще Педро IV и Педро Ш. В продолжении конфликта не была заинтересована ни одна из сторон, поэтому миссия кардинала увенчалась заключением Сантаренского мира 1373 г. В контексте рассматриваемой нами проблемы ключевым видится тот пункт договора, по которому король Португалии обязан был ежегодно поставлять в Кастилию по пять галер, которые тот отправлял бы во Францию230. Наряду с этим договор предусматривал заключение ряда браков между Португалией и Кастилией. В отличие от предыдущего договора, Энрике II не решился навязывать свою волю столь агрессивно. Союзы было решено заключить между братом короля Кастилии Санчо и сестрой Фердинанда I Беатрисой Португальской, рожденной от брака с Инес де Кастро231. Наряду с этим было предусмотрено и бракосочетание между детьми Энрике II и правителя Португалии Фадрике и Беатрисой232. Можно констатировать, что по итогам двух войн Кастилии удалось отразить натиск возможно самого серьезного соперника на Пиренеях, более того, вовлечь его в орбиту французской внешней политики. Представляется возможным говорить, что к середине 70 гг. XIV в. Энрике II провел ряд успешных кампаний по отражению внешних угроз и сумел закрепить достигнутые успехи. Это было достигнуто при помощи заключения все тех же политически обусловленных династических союзов. Как было сказано выше, довольно быстро начались разногласия между вчерашними партнерами по борьбе против Педро I, королем Арагона Педро 230 «el Rey de Portogal ayudase con cinco galeas al Rey de Castilla quando oviese de enviar galeas suyas en ayuda del rey de Francia cada un aňo» (Ibid. P. 16.) 231 Ibid. P. 17. 232 Ibid. 129 IV и Энрике Трастамарским. Причинами этой борьбы были как пограничные споры, так и отдельные шаги кастильского короля, расцененные в Арагоне как направленные против него. Речь идет о судьбе самого опасного противника для Педро IV Хайме IV Мальоркском. Во время второго похода Бертрана Дюгеклена он был пленен возле Вальядолида и стал пленником Энрике II. После этого Джованна Неаполитанская сумела добиться выкупа мужа за гигантскую сумму в сто тысяч франков233, после чего она же помогла ему собрать армию для вторжения в Арагон. В этой связи необходимо упомянуть о родственных связях между королевой Джованной и герцогом Людовиком Анжуйским, который в свое время оказал весьма существенную помощь тогда еще графу Трастамарскому после поражения при Наваррете. Тесные связи между Людовиком и королем Кастилии были хорошо известны, так что предоставление свободы сопернику Педро IV и сотрудничество с враждебной Арагону Анжуйской династией (пусть и другой ее ветвью) не могло способствовать миру между двумя королевствами. Однако на историю с Хайме IV можно посмотреть и с другой точки зрения. После падения Педро I английская дипломатия прилагала большие усилия для того, чтобы заручиться поддержкой Арагона. В условиях пограничных конфликтов подобные предложения находили определенный отклик. Например, в 1373 г. английское посольство Уильяма Фелтона, сенешаля Аквитании, участвовало в переговорах с арагонцами в Хаке, по итогам которых Педро IV согласился выступить войной против Кастилии в случае, если то же самое сделает и герцог Ланкастер. Так что сделка с Джованной Неаполитанской могла в каком-то смысле быть ответом на враждебные действия Арагона. После провала похода Хайме IV сближение между Арагоном и Кастилией стало возможным. В условиях договора о браке между инфантом Хуаном Кастильским и Алиенорой Арагонской хотелось бы отметить пункт, по 233 Froissart J. Op. cit. V. 4. P. 146. 130 которому Педро IV обязан был разорвать все отношения с Англией234. Это еще больше ослабляло позиции Плантагенетов в Испании, что, безусловно, было на руку Франции. Суть конфликта между Кастилией и Наваррой в начале правления Энрике II проистекала из данных Педро I обещаний передать Карлу II пограничные с Наваррой области. Поскольку обещание это не было выполнено, то, пользуясь неизбежными затруднениями у новой династии, он решил присоединить их силой. Благодаря посредничеству все того же кардинала Болонского, Наварра и Кастилия подписали договор в 1373 г., по которому наследник наваррского престола Карл III получал в жены кастильскую принцессу Алиенору235. Таким образом, была создана целая система династических союзов, которая обеспечивала относительно мирное существования Кастилии. Можно говорить о том, что по крайней мере все христианские государства Пиренейского полуострова признали новую династию в качестве легитимной. Как видно, положение Кастилии в этот период было достаточно тяжелым. Однако и в этих условиях Энрике II находил возможность оказывать довольно существенную помощь Франции. Предшествующее развитие Кастилии со второй половины XIII в. предопределило, что наиболее продуктивным сотрудничество двух стран могло быть в войне на море. Карл V точно оценил, что наиболее сильно английское господство во Франции пострадает от удара по морским коммуникациям. Первый удар по ним был сделан еще заключением брака между Маргаритой Фландрской и Филиппом Бургундским, закрывшим для английских кораблей вход в гавани Брюгге и других портов. Использование кастильских кораблей могло перерезать снабжение войск Плантагенетов во Франции. Достичь этого можно было только при тесных контактах с Энрике II. В кастильской политике Карла 234 «el Rey de Aragon firmara contra él sus amistades con el Príncipe de Gales, fijo del Rey de Inglaterra, que era enemigo suyo» (Crónica del rey Enrique II. P. 25.) 235 Ibid. P. 17. 131 хорошо видно стремление к регулярному документальному подтверждению союза с Энрике II. Первый договор с новым королем был заключен еще в 1369 г. сразу после битвы при Монтеле. Следующий, спустя два года, в 1371г. Его можно расценивать как ответ на принятие Джоном Гонтом титула короля Кастилии и начала использования соответствующей символики в том же году236. Видя затруднения своего союзника, Карл V обещал ему помощь, а также давал обязательства не заключать мир с Англией без его ведома237. Передышка, полученная Кастилией после мира в Алкутиме, была использована для оказания помощи Франции. Пришедшие из Испании корабли сыграли решающую роль в морском сражении при Ла-Рошели 1372г., которое, по нашему мнению, можно считать одним из решающих ударов по господству англичан во Франции. Обращает на себя внимание прежде всего тот факт, что Карл V обладал всей необходимой информацией о планах Эдуарда III по ведению военной кампании во Франции238. Поэтому мишенью для атаки была выбрана немногочисленная флотилия графа Пембрука, которая перевозила чрезвычайно ценный груз – жалование для трех тысяч английских солдат во Франции. Франко-кастильский флот под командованием Амброзио Бокканегры значительно превосходил корабли англичан по своим техническим характеристикам. Испанские корабли были оборудованы машинами для метания камней239 и укрепления для защиты стрелков и экипажа240. К тому же Бокканегра сумел воспользоваться приливом в нужный момент, чтобы уничтожить корабли Пембрука, а его самого взять в плен. Поражение на море в значительной степени помогло 236 «é llamábase el dicho duque de Alencastre Rey de Castilla é de Leon,é traia armas de castillos é leones» (Ibid. p. 22.) 237 he (Карл V) would aid and assist the king of Castile in every matter which might concern him, and that he would never make peace with the king of England without his being a party» (Froissart J. Op. cit. V. 4. P. 148.) 238 «King Charles of France was perfectly well acquainted with the greater part of the king of England’s councils» (Ibid. 153.) 239 240 «huge stones,whicn they launched flung from their ships» (Ibid. P. 154.) «were provided with towers and ramparts as the Spanish ships usually are» (Ibid. 155,) 132 войскам Карла V взять сам город, что имело ряд чрезвычайно важных последствий. После падения Ла-Рошели один за другим стали сдаваться и соседние города и замки241. Закономерно, что падение этого важного порта еще больше затрудняло переброску свежих войск из Англии, а боевой дух находящихся во Франции упал, поскольку деньги за службу не были выплачены. Однако самым главным из них можно считать пленение капталя де Бюша, который пытался помешать французам взять Ла-Рошель. Это означало потерю чрезвычайного ценного союзника англичан и одного из самых способных полководцев эпохи. В истории его пленения и содержания под стражей хорошо видно, что Карл V, который определял судьбу пленника, руководствовался, прежде всего, интересами Франции. Поэтому все старания Эдуарда III обменять капталя на несколько знатных пленников потерпели неудачу242. Неэффективными оказывались и попытки при помощи традиционных приемов, вроде шевоше Ланкастера 1373 г., навязать французской армии сражение. Поэтому Англия была вынуждена просить перемирия, на что король Франции согласился. Переговоры в Брюгге 1375 г. примечательны тем, что в них в качестве полноправного члена участвовали и посланники из Кастилии243. Следует видеть в этом реальное действие франко-кастильского союза 1371 г. Главным для кастильской делегации был вопрос о титуле короля Кастилии, на который притязал Джон Гонт. Но в ходе переговоров в Брюгге он не получил разрешения. После окончания действия перемирия король Карл V осуществил немыслимое прежде военное предприятие. В 1377 г. жители Англии, и так сильно роптавшие на значительные поборы, собираемые на ведение войны, впервые почувствовали удар, нанесенный им союзным франко-кастильским 241 «é muchas otras villas é castillos de Guiana fisieron eso mesmo, é se tornaron á la obediencia del Rey de Francia» (Crónica del rey Enrique II. P. 16.) 242 «The king of England and his son greatly desired his liberty … they would willingly have given in exchaing for him the young count de St. Pol and three or four other knights: but the king of France and his council would not consent» (Froissart J. Op. cit. V. 4. 289.) 243 «el Rey Don Enrique envió allá por sus procuradores é embajadores á Pero Ferrandez de Velasco, su Camarero mayor, é al Obispo de Salamanca, que decian Don Alfonso de Barrasa» (Crónica del rey Enrique II. P. 28.) 133 флотом. Отметим, что после переговоров в Брюгге неуклонно наблюдался упадок системы управления в Англии. Скончался Эдуард Черный Принц, передавший права на регентство в Аквитании Джону Гонту, тяжело болел Эдуард III. Момент для нападения на Англию был выбран как нельзя более удачно, поскольку король находился фактически при смерти. Отряды на кораблях Жана де Вьена Фердинанда Санчеса де Товара, посланного королем Кастилии, опустошили город Рай в Суссексе, разграбили остров Уайт, Портсмут, Дартмут, Плимут. При этом нередки были резня244, грабежи и пожары. Помимо колоссального ущерба, нанесенного экспедицией, Англия при малолетнем короле Ричарде II получила и мощнейший удар по системе управления. Отныне недоверие к власти возросло, а в чрезвычайно сложной обстановке это могло привести к очень тяжелым последствиям. Представляется возможным говорить, что после переговоров в Брюгге Англия пребывала в международной изоляции. Союзник Карла V Энрике II свел на нет усилия Эдуарда III, пытавшегося закрепиться на Пиренеях. Выходом из этой ситуации могло стать сближение с естественным союзником в тех условиях - Наваррой. На волне успехов французской армии Карл V решил окончательно подорвать влияние Карла Злого на положение дел во Франции. Фундаментом могущества Наваррца было обладание не только запиренейскими территориями, но и ленами в Нормандии. Конфисковав последние, можно было чрезвычайно сильно его ослабить. Что и было сделано в том же 1377 г. Это решение способствовало быстрому англо-наваррскому сближению. После конфискации нормадских владений Карл II отправил к новому королю Ричарду II посольство с предложениями о союзе. Это не укрылось от внимания Карла II, который сразу же известил об этом своего кастильского союзника и предложил тому начать войну против Наварры245. Предложение со стороны Наварры не могли не вызвать 244 «put to death the inhabitanes, without sparing man or woman», «they had pillaged and burnt all» (Froissart J. Op. cit. V. 4. P. 284.) 245 «he (Карл V) had managed so well with king Henry of Castile, that he had sent the king of Navarre his defiance, and had commenced a severe war against him» (Ibid. P. 372.) 134 положительной реакции в Англии. Договор давал Плантагенетам самое необходимое – чрезвычайно удобный и прекрасно укрепленный порт Шербур сроком на три года246. Наряду с этим Наварра обязывалась не заключать мира ни с Францией, ни с Кастилией без участия Англии247. В свою очередь, Ричард обязывался предоставить тысячу копий и две тысячи лучников для войны против Кастилии248. Как видно, договор в теории мог нанести ущерб Кастилии, ослабляя тем самым и франко-кастильский союз. К тому же через Шербур можно было снабжать английские владения на континенте, что тоже давало некоторые шансы причинить неприятности Карлу V. В 1378 г. два английских отряда, каждый численностью в триста копий, из Наварры вторглись на территорию Кастилии249. Ответ не заставил себя долго ждать. Войска под командованием инфанта Хуана Кастильского вторглись в Наварру и осадили Памплону. Натиск был столь силен, что Карлу II пришлось отправиться в Бордо с просьбой о помощи. Ситуация действительно была для него очень тяжелой, поскольку против большой кастильской армии в четыре тысячи копий, а также множества лучников и пеших250, никто из наваррских сеньоров не мог бороться251. Вторжение армии Энрике II вызвало колоссальное опустошение в области вокруг Памплоны, в описании которого единодушны Фруассар252 и Педро Лопес де Айяла253. 246 «put the castle of Cherbourg into hands of the king of England, who was to guard it for three years» (Ibid. P. 373.) 247 «never to make any peace with the kings of France or Castile without the consent of the king of England» (Ibid) 248 «the king of England promised to send, at this season, a thousand spears and two thousands archers…and these men at arms were to enter Navarre and make war on the king of Castile» (Ibid) 249 Crónica del rey Enrique II. P. 33. 250 Ibid. P. 34. 251 «there was not a lord in Navarre who dared to shew himself before them(кастильцами), but each remained shut up in his castle» (Froissart J. Op. cit. V. 5. P. 33. 252 the whole country round Pampeluna was destroyed»; é fizo quemar é destroir toda la comarca ques alli enderredor de la cibdad» (Ibid. P. 37.) 253 é fizo quemar é destroir toda la comarca ques alli enderredor de la cibdad» (Crónica del rey Enrique II. P. 34.) 135 Однако приближающаяся зима и ожидавшееся прибытие английский войск вынудило кастильцев снять осаду. Тем не менее королевство Наварра было слишком слабым для того, чтобы продолжать борьбу. Советники Карла II рекомендовали ему как можно скорее подписать мир с Кастилией, на что он был вынужден согласиться. Главным для Энрике II было то, что по условиям этого договора все англичане, находившееся в Наварре, были обязаны ее покинуть254. Это избавляло Кастилию от повторной угрозы вторжения. Гарантировались и все те соглашения, которые были заключены между королями Франции и Кастилии255. стороны обязывались вернуть друг другу все захваченные в ходе конфликта земли и замки. Кастильско-наваррская пограничная война, если рассматривать ее в контексте англо-французской борьбы на Пиренеях, закончилась с отрицательным для Плантагенетов результатом, поскольку по ее итогам Англия оставалась в изоляции. Вскоре после заключения мира с Наваррой король Энрике II скончался. В своем завещании он оставил своеобразную внешнеполитическую программу, призывающую сохранять как можно более тесные отношения с Францией256. Таким образом, франко-кастильское сотрудничество при Карле V было довольно значимым и в немалой степени способствовало отвоеванию французских территорий. Рейды кастильских кораблей наносили ущерб экономике Англии, усиливали недовольство жителей прибрежных городов. Новая династия Трастамара смогла отразить все попытки английской дипломатии укрепить свое присутствие на Пиренеях. Создание системы брачных союзов между христианскими государствами в Испании предоставляло относительную стабильность положения самой Кастилии. В 70-е гг. XIV в. также представляется возможным говорить о создании 254 «todos los capitanes ingleses que tenia en su Regne que se fuesen para sus tierras» (Ibid. P. 37.) 255 «guardando las ligas que el Rey de Castilla avia con el Rey de Francia» (Ibid.) 256 «guarde é tenga firmemente la paz é el buen amor que es puesto entre nos é el Rey de Francia» (Ibid. P. 42.) 136 предпосылок для эволюции пиренейского фактора в англо-французских противоречиях. Скончались Черный Принц, Эдуард III Энрике Трастамарский, Карл V. Власть перешла к королям-детям Ричарду II и Карлу VI, за которых правили советники. В этих условиях наибольшей активности на Пиренеях можно было ожидать от Джона Гонта, который имел наиболее выраженные интересы в Испании. 3. 2. Англо-португальский союз и экспедиция герцога Ланкастера После двух неудачных войн с Кастилией желание воевать с соседом в Португалии не утихло. После смерти Энрике II в 1379 г. инфант Хуан направил Фердинанду I приглашение на коронацию. Тот отказался, мотивируя при этом свое нежелание присутствовать на церемонии незаконным происхождением будущего короля257. В качестве законных наследников Педро I продолжали рассматривать его дочерей. Если посмотреть на эту проблему в более широком контексте, то станет очевидным, что Португалия не признавала Салический закон как принцип престолонаследия. Подобная позиция была прямым вызовом Кастилии, что означало скорое близость очередной войны. После начала боевых действий в Лондон были направлены послы от Фердинанда I. Эта новость больше всего отвечала интересам герцога Ланкастера. В королевском Совете он выступил наиболее активным Португалию. Однако сторонником предложения отправления Джона английских Гонта войск встретили в резкие возражения. Они основывались как на значительных финансовых затратах, так и на существовании военной угрозы со стороны Шотландии. Франкошотландские войска нападали на пограничные английские территории. В этих условиях решение Совета ставило крест на амбициях герцога Ланкастера. Ему предписывалось отправляться в поход против Шотландии, а 257 «he told the envoy…that he would never attend the coronation of the son of a bastard» (Froissart J. Op. cit. V. 5. P. 59.) 137 в Португалию он мог отправиться только после заключения трехлетнего перемирия. Но и отказываться от союза с Португалией в Англии не хотели. Поэтому послам была обещана поддержка, а на Пиренеи решено было отправить брата герцога Ланкастера графа Кембриджа, который тоже был женат на дочери Педро I, следовательно, был фигурой вполне весомой. Прибывшие английские войска подчинялись непосредственно королю Фердинанду и не должны были без его согласия предпринимать никаких самостоятельных действий. В условиях пассивно ведшейся кампании это вызывало сильное недовольство англичан. Подобные действия можно объяснить только тем, что в случае решающего сражения, которое вполне вероятно могло закончиться поражением войск Фердинанда I, Португалия оставалась бы беззащитной перед кастильскими войсками. Невозможность добиться победы над Кастилией привела к тому, что в 1382 г. третья португало-кастильская война завершилась подписанием мирного договора. Его заключение вызвало негодование графа Кембриджа. Выход Португалии из борьбы означал, что положение Трастамарской династии укрепляется. Следовательно, король Франции, с которым Хуан I в 1381 г. подтвердил союзный договор, продолжал бы исправно получать кастильские и португальские галеры. Кроме этого, договор имел и другое, в чем-то даже более важное, следствие. Овдовевший король Хуан I получил в жены Беатрису Португальскую. Это разрывало заключенный ранее союз между португальской принцессой и сыном графа Кембриджа. Поскольку Беатриса была единственной наследницей португальского престола, это создавало возможность перехода королевства под контроль Англии в случае смерти Фердинанда I258. После заключения договора 1382 г. весьма вероятным было объединение двух королевств в руках Хуана I. Кроме того, положение Англии в результате заключения договора ухудшалось и в другом 258 if king Fernando should die without having a son by his wife, this Edward and his wife would inherit the kingdom after his death» (The English in Portogal 1367-1387. Ed. D. W. Lomax, R. J. Oakley. London: Aris Phillips Humanities, 1988. P. 71.) 138 немаловажном аспекте. В 1378 г. в результате Папского раскола католической церкви появилось два претендента: «французский» Папа Климент VII, которого также признавал и король Кастилии, и «английский» Урбан VI. Прибывший граф Кембридж сумел убедить короля Португалии, что истинным Папой является как раз Урбан, что и было провозглашено259. После поражения Португалии вновь пришлось признать законным Папой Климента VII. На следующий год король Португалии скончался. Учитывая, что с момента обретения независимости в 1143 г. любое усиление влияние Кастилии на внутренние дела Португалии рассматривалось крайне негативно, ожидать легкого исполнения условий португало-кастильского договора не следовало. Большинство португальской знати согласилось на избрание королем гроссмейстера ордена Ависсы Жуана, бывшего сыном короля Педру I от Инес де Кастро. Как видно, ситуация весьма сильно напоминает положение дел в самой Кастилии, о чем упомянули и представители лиссабонской верхушки на переговорах с Хуаном I260. Нельзя не отметить, что при избрании Жуана Ависского королем Салический закон трактовался весьма вольно, в зависимости от конкретной ситуации. Это событие послужило поводом для начала новой войны между Португалией и Кастилией. В этой связи необходимо отметить, что в кастильской армии сражалось довольно много французов. После походов Бертрана Дюгеклена некоторая часть его отрядов осталась в Кастилии, где получила от нового короля Энрике II земельные владения. После подтверждения союзного договора с Карлом VI Хуану I удалось добиться разрешения для желающих воевать под кастильскими знаменами переходить к нему на службу. Этот процесс облегчался тем, что король Арагона разрешил проход для наемников по своей территории. Как видно, механизмы для регулярного пополнения 259 «king Fernando declared Urban VI to be the true Pope» (Ibid.) «who had been crowned king of all Castille, by the chance of the country» (Froissart J. Op. cit. V. 7. P. 118.) 139 260 армии Хуана I отрядами из Франции существовали. К тому же значительную, если не сказать решающую, роль в командовании кастильской армией также играли французы. Ведущие посты занимали граф Лонгвиль и Реджинальд де Лимузен, коннетабль и маршал соответственно261. Начало войны в Португалии стимулировало и приток наемников из Беарна и графства Фуа. С первых же дней войны ситуация для Жуана Ависского оставалась чрезвычайно опасной, поскольку кастильцы сумели взять Сантарен и приступить к осаде Лиссабона. В этих условиях единственным шансом для Португалии отстоять свою независимость был союз с Англией. Безусловно, герцог Ланкастер был рад прибытию посольства, но время в той ситуации работало на кастильцев. Посланники Жуана Ависского прибыли в Англию летом, когда члены королевского Совета находились в разных частях страны. До дня святого Михаила, 29 сентября, решение об отправке войск в Португалию не могло быть принято. Но еще до прибытия английских войск ситуация для Португалии стала гораздо менее тяжелой. В тылу войск Хуана I восстал недавно захваченный Сантарен. Его жители не были знакомы с бесчинствами бригандов, поэтому мародерство и грабежи бретонцев262 привели к незамедлительному восстанию. Потеря Сантарена вынудила Хуана I снять осаду и лично начать переговоры с жителями города. Невозможность взять Лиссабон штурмом и прибытие английских отрядов вынуждало короля Кастилии давать решающее сражение. В этой связи можно констатировать, что между частями армии Хуана I существовали серьезные разногласия. Прежде всего противоречия между французами и кастильцами. Они были обусловлены главным образом принципиально разными целями похода, которые преследовали его участники. Для французов это был, главным образом, способ обогатиться. Поведение наемников в Португалии об этом ясно свидетельствовало. Поэтому правомерно, на наш взгляд, видеть в этом 261 262 Ibid. P. 122. «who took or destroyed every thing they could lay hands on» (Ibid. P. 248.) 140 продолжение экспедиций бригандов времен Карла V, но, в отличие от походов Дюгеклена, это была инициатива отдельных сеньоров, никаких внешнеполитических целей отсутствовала и изначально поддержка со не стороны ставилось, следовательно, государства. Преследуемые французами задачи определили тот факт, что подаваемые королю Хуану I советы были направлены на активную борьбу с англичанами. Главной целью было масштабное сражение с англо-португальскими войсками. Очевидно, что в данном случае наемников интересовала в первую очередь возможность взять в плен знатных противников, за которых мог быть выплачен солидный выкуп. Подобные устремления входили в противоречие с позицией кастильской знати, у которой не было особых интересов в Португалии. Налицо была усталость от практически постоянных военных конфликтов, начавшихся фактически с самого начала правления Педро I. Отмеченная тенденция наблюдалась и среди простых солдат. Во враждебной Португалии, стране не слишком богатой, для простых воинов насущными были вопросы поиска еды, фуража. Источники фиксируют, что характерными чертами были потасовки между кастильцами и французами из-за провизии, обмундирования263. Прибытие английских отрядов в Португалии, провал блокады Лиссабона вынуждали Хуана I соглашаться на сражение. Можно констатировать, что это решение было сделано при решающей роли именно французов264. Главным доводом в пользу генерального сражения был пример короля Энрике II, разгромившего при Монтеле своего противника. 14 августа 1385 г. при Алжубарроте состоялась ключевая битва в истории третьей португало-кастильской войны. Обозначенный конфликт между двумя частями армии Хуана I привел к разгрому кастильских войск. Стоит отметить, что победа англо-португальских сил стала возможной благодаря 263 «the Spaniards being more numerous, took their forage from them, and beat and wounded severe» (Ibid. P. 257.) 264 «the king knows hot how to carry on a war but by the French, as his father did before him» (Ibid.) 141 грубым ошибкам со стороны французских рыцарей. Атака после долгого марша без отдыха в неблагоприятных условиях (против заходящего солнца), отсутствие взаимопонимания с кастильскими отрядами привели к тому, что армия была разбита фактически по частям. Поражение при Алжубарроте имело ряд важных последствий. Королю Жуану Ависскому удалось отразить нападение со стороны Кастилии и существенно укрепить свое положение. Поддержка, оказываемая ему всеми слоями общества, способствовала установлению новой Ависской династии, которая, безусловно, имела проанглийскую ориентацию. Успешная борьба против Кастилии объясняется не только тем, что она носила характер национально-освободительный борьбы. В не меньшей степени итоговая победа Португалии объясняется тем, что сражаться пришлось против разрываемой острыми противоречиями армии противника. Укрепление власти короля Жуана I означало, что защищаться скоро придется уже Кастилии, поскольку, имея столь удобный плацдарм, как Португалия, герцог Ланкастер попытается заполучить корону Кастилии. Как было сказано выше, лично вмешаться в борьбу на Пиренеях Джон Гонт не мог из-за борьбы против франко-шотландских войск. Заключение перемирия с Шотландией позволило ему получить необходимые субсидии для набора войск и разрешения отплыть в Португалию. В предстоящей борьбе за корону Кастилии он мог рассчитывать на помощь короля Жуана. Если оценивать масштаб экспедиции Ланкастера, то ее следует признать одним из самых крупных военных предприятий Англии во второй период Столетней войны. Оценки, даваемые хронистами армии герцога, совпадают. По данным Ж. Фруассара и Ф. Лопиша, Джону Гонту удалось собрать приблизительно пять тысяч человек. Учитывая, что для транспортировки требовались корабли, а также достаточное количество снаряжения, траты герцога закономерно вызвали протесты. Английская армия высадилась в Португалии 25 июля 1386 г. К тому моменту положение основного союзника, короля Жуана I, несколько укрепилось. «Английский» Папа Урбан VI 142 согласился признать новую проанглийская ориентация Ависскую династию. нового короля вовсе Однако не известная означала, что португальские войска будут служить целям герцога Ланкастера. Если Джон Гонт стремился овладеть короной Кастилии, то король Португалии стремился максимально ослабить своего противника, чтобы исключить возможность повторения кастильского вторжения. Особых территориальных претензий у Жуана I не было, он просто стремился сохранить достигнутое в результате победы при Алжубарроте. В этой связи объяснения Фруассара о том, что отказ от объединения двух армий был вызван только различиями в национальном характере, не могут быть признаны убедительными. Особый интерес представляет анализ юридических оснований на корону Кастилии, предъявленных сторонами перед началом боевых действий. Претензии герцога Ланкастера основывались на праве его жены Констанции, дочери короля Педро I. Стоит отметить, что в этом случае англичане отказывались, как и в случае перехода короны к Филиппу VI, признать действие Салического закона. Следовательно, опровержение права Констанции Кастильской стало главной задачей для правоведов Хуана I. Прибывшее в ставку Гонта кастильское посольство озвучило результаты их работы. Легисты Трастамарской династии не стали исследовать право дочери на наследование. Они постарались доказать, что законных прав на престол не было уже у самого Педро I, следовательно, не могло его быть и у Констанции. Отправной точкой в разысканиях юристов стал острейший династический кризис, охвативший Кастилию в последние годы правления Альфонсо X. Узурпация престола Санчо IV, а об этом, по мысли легистов Хуана I, свидетельствовало отсутствие благословения, данного Альфонсо X, порождала и незаконное наследование короны всеми королями Кастилии, в том числе и Педро I265. Более того, в качестве легитимного наследника следовало рассматривать только Фердинанда де ла Серда и его потомков. 265 « he refused to give him his blessing and thus took away from Don Sancho any right to the succession» (The English in Portogal 1367-1387. P. 201.) 143 Хуан I, имевший родство с фамилией де ла Серда, был, таким образом, единственным законным королем Кастилии266. Спустя несколько дней была оглашена и позиция герцога Ланкастера. Те же события династической борьбы начала 80х гг. XIII в. получили диаметрально противоположную оценку. В отличие от Трастамарской династии, легисты Ланкастера делали упор на согласии сословий, вручивших Санчо IV всю полноту власти267. Подобная позиция отвечала и интересам Жуана I, таким же образом получившего корону. Английская сторона пыталась, наряду с законностью перехода короны к Санчо IV, обосновать и отсутствие прав у потомков фамилии де ла Серда. Основания для этого содержались в статьях мирного договора в Торельясе 1304 г. За доход с пожалованных инфантам де ла Серда земель, те отказались от прав на корону Кастилии268 и использование королевской символики [Ibid]269. Поэтому родство с этой фамилией не давало Хуану I никаких прав на корону Кастилии. Сам же герцог Ланкастер, находясь в Португалии, пытался использовать королевскую кастильскую символику, в частности при чеканке монет270, но особых результатов это не принесло. Против Хуана I предстояло вести полномасштабную войну. Сразу стоит отметить, что война против Кастилии весьма сильно напоминает шевоше герцога Ланкастера 1873 г. во Франции. В обоих случаях английская армия больше всего хотела навязать генеральное сражение, в котором рассчитывала добиться победы. Поражение при Алжубарроте ясно показало, что подобное может быть чрезвычайно опасным, поэтому советники кастильского короля советовали ему избегать решительной встречи с англичанами. Напротив, Хуану I рекомендовали разрушить 266 « king Juan my lord has inherited the throne legitimately because he is of the de la Cerda line» (Ibid.) 267 «the nobles of Castile and León took from him the government and administration of the said kingdoms and entrusted them to this prince Sancho» (Ibid. P. 205.) 268 «Alfonso de la Cerda… renounced any right he might have had to the kingdom in return for certain lands that were given to him» (Iibid. P. 207.) 269 «he would no longer use the royal coat of arms and seal» (Ibid.) 270 crónica del rey Juan I// Biblioteca autores españoles. V. 68. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. P. 217. 144 неукрепленные городки, переселить крестьян, лишив противника продовольствия и фуража. Оборонять предполагалось только крепости с мощными укреплениями. В итоге англичане теряли много времени, их армия неуклонно слабела, падал боевой дух. История боевых действий армии герцога Ланкастера представляет собой фактически серию осад городов. Пожалуй, самым крупным успехом стало взятие Сантьяго-де-Компостелы, важнейшего центра религиозной жизни Кастилии. Верные своей тактике, англичане сумели добиться признания законным Папой Урбана VI и назначить нового епископа. Но переломить ситуацию в пользу англичан это никак не могло. Как не могло этого сделать и заключение брачного союза между королем Жуаном I и Филиппой Ланкастерской. Можно констатировать, что Кастилии удалось навязать противнику пассивную изматывающую борьбу, в которой у Ланкастера было мало шансов победить. Пока Джон Гонт тратил время в бесконечных осадах, во Франции шла подготовка к масштабной экспедиции, целью которой была высадка десанта в Англии. Король Карл VI решил воспользоваться столь удобной ситуаций и попытался переломить ход Столетней войны. Безусловно, эта попытка преследовала, прежде всего, цель оказать помощь кастильскому союзнику. Насколько можно судить, вторжение в Англию было значительным предприятием, вызвавшим, в том числе, и определенные изменения во внешнеполитической линии Франции. Ключевой с начала 80х гг. XIV в. была проблема восставших фландрских городов. Значительные ресурсы тратились на борьбу между герцогом Бургундским и его мятежными вассалами. Несколько неожиданное заключение перемирия между ними говорит о том, что Карл VI стремился обеспечить соответствующие условия для организации вторжения в Англию. Подготовка сопровождалась усилением налогового бремени, масштабной вербовкой добровольцев, в том числе из Германии и Савойи, наймом кораблей в Нидерландах. Колоссальные затраты не могли не вызвать недовольства населения, особенно в районах, непосредственно связанных с обеспечением экспедиции. Находящиеся в 145 лагере рыцари наносили значительный ущерб хозяйству окрестных крестьян, больший, по словам хрониста, чем ущерб от английской армии271. Король проявлял поразительную медлительность, благоприятное для отправки армии время было упущено. В итоге экспедицию попросту отменили под предлогом болезни герцога Бургундского. Причины столь странного решения, по всей видимости, следует искать в нестабильности обстановки во Франции. Острая борьба между группировками феодалов не позволяла королю без колоссального риска переходить к активным боевым действиям. Поэтому Карл VI не мог решиться отдать приказ об отплытии. Но даже на этапе подготовки экспедиция Предполагалось даже вызвала отозвать значительный герцога страх Ланкастера в из Англии. Кастилии. Ожидавшееся появление французов вскрыло главную проблему английского общества – утрату единства между королем и его подданными 272 . Именно при единстве народа и монарха были одержаны главные английские победы, на что и указал в своей речи граф Солсбери273. Ввиду угрозы вторжения прибрежные города были укреплены, в них были усилены гарнизоны 274. Пока в Англии готовились к обороне, на Пиренеях положение Ланкастера продолжало ухудшаться. Поскольку герцог не мог получить значительных подкреплений из Англии, то он попытался усилить свое положение при помощи дипломатии. Наварра, традиционный союзник англичан, пребывала в упадке и никакой помощи оказать не могла. Поэтому Джон Гонт попытался добиться определенной поддержки со стороны Арагона. После прекращения арагоно-кастильского конфликта при Энрике II король Педро IV Арагонский был вынужден разорвать все контакты с Англией. Между ним и Черным Принцем существовало соглашение, по 271 «if the English had been there, they could not have committed greater waste than this French army did» (Froissart J. Op. cit. V. 8. P. 97.) 272 « we disagree amoung ourselves» (Ibid. P. 44.) 273 « while we remained united, the king with the people and the people with the king, we were victorious and powerful» (Ibid.) 274 « every port and harbor… was well provided…and watchmen were posted on all the hills» (Ibid. P. 45.) 146 которому Арагон обязан был предоставлять ежегодно по пятьсот копий или аналогичную сумму денег275. После заключения договора с Кастилией ни о каких поставках отрядов или денег речи быть не могло. В итоге Ланкастер, как регент герцогства Аквитанского, попытался получить от Арагона недоимку. Столь грубое давление на дела Арагона вынудило нового короля Хуана I Арагонского арестовать архиепископа Бордо, явившегося в Барселону. Это привело к серии стычек на границе Арагона и Аквитании. Положение английской армии в Португалии, особенно после разразившейся эпидемии, стало поистине угрожающим. Ежедневные потери армии англичан от эпидемии были значительными276, особенно велик был падеж лошадей, без которых ее боеспособность существенно снижалась. Существовала и опасность появления в Испании и направленных из Франции отрядов под командованием герцога Бурбонского. В итоге Ланкастер был вынужден распустить армию и направить к Хуану I посольство с просьбами о проходе деморализованных отрядов через Кастилию. Единственным реальным результатом борьбы герцога Ланкастера против Кастилии стало заключение Байонского договора 1388 г., по которому инфант Энрике, будущий король Энрике III, получал в жены английскую принцессу, дочь герцога. Итак, англо-португальский союз 80 гг. XIV в. не принес Плантагенетам сколько-нибудь значимых результатов. Серия войн против Кастилии не смогла поколебать положения Трастамарской династии. Оставался в силе и франко-кастильский союз. Значительные затраты на экспедицию Джона Гонта не принесли никаких выгод и способствовали росту недовольства политикой королевского Совета в Англии. Ее провал во многом объясняет начавшуюся борьбу в Англии, падение династии Плантагенетов и приход к власти Генриха IV Ланкастера, потомка герцога. 275 «neither the prince nor the king of England, nor their successors, would ever wage war against Aragon, so long as the king of Aragon and his heirs should serve the lord of Aquitaine with five hundred spears; and that, if he chose not to send his men, he bound himself to pay a certain sum of money» (Ibid. P. 129.) 276 «the duke of Lancaster… would never have lost by any defeat in battle such number as he was now daily doing by sickness» (Froissart J. Op. cit. V. 9. P. 8.) 147 3. 3. Выход пиренейских государств из системы англо-французских противоречий Исчезновение «пиренейского фактора» как одного из определяющих внешнюю политику Англии и Франции явлений в качестве самостоятельной проблеме не ставилось и не рассматривалось. Прежде всего, это связано с малой разработанностью темы участия пиренейских государств в Столетней войне. Поскольку роль Арагона и Кастилии в англо-французских противоречиях целостно не исследована, за исключением работы П. Рассела, то и прекращение участия этих королевств в Столетней войне не попало в поле зрения историков. Кроме этого приходится констатировать и специфику последних лет второго периода Столетней войны. Она выражается в постоянно возобновляемых перемириях, например Лилиенгенском 1389 г., Амьенском 1391 г., Парижском 1396 г. Причем стремление прекратить конфликт исходило от Англии, что вполне закономерно. Желание сохранить остатки владений Плантагенетов на континенте побуждало Ричарда II искать пути прекращения конфликта. Подобная политика определялась целым комплексом причин. Во-первых, экономические возможности Англии для ведения широкомасштабной военной кампании против Франции были крайне ограничены. Страна была опустошена восстанием У. Тайлера, снаряжением экспедиции герцога Ланкастера. Нападения франко-кастильского флота и усилившееся бремя налогов делали английский парламент несговорчивым при обсуждении военных субсидий. Кроме этого крайне война против Франции была крайне опасна во время острого политического кризиса. Характерной чертой правления Ричарда II была практически постоянная борьба между королем и знатью. В этих условиях продолжению борьбы на континенте уделялось меньшее внимание, чем схватке за власть в Англии. Схожая ситуация, правда, со своей спецификой, наблюдалась и во Франции. Но в отличие от Англии, где Ричард II был достаточно активной 148 фигурой, во Франции королевская власть в лице Карла VI играла гораздо меньшую роль. Это объясняется сначала юностью короля, а потом поразившей его болезнью. Но главным видится тот факт, что в обоих королевствах внутренняя политика, интриги и борьба за влияние занимали гораздо более важное место, чем внешняя. Вопросы дипломатии, войны и мира решались зачастую исходя из личных целей регентов королевств, а не соображений блага для страны в целом. Поэтому одной из целей данного параграфа является попытка проследить внешнеполитические устремления ключевых фигур вокруг трона. Первый серьезный внутренний кризис в Англии при Ричарде II разразился еще во время кастильской экспедиции Джона Гонта. Он был связан с конфликтом между дядьями Ричарда, регентами королевства и группой знати, во главе которой стоял Роберт де Вер, граф Оксфорд 277. Стоит подчеркнуть, что фаворитизм, явление, к которому в Англии относились крайне отрицательно, был характерен для всего периода правления Ричарда II. Колоссальное влияние Оксфорда на короля было очевидно всем278. Ненависть регентов королевства вызывала и концентрация всех нитей управления страной в руках выдвиженцев Оксфорда, таких как Саймон Берли, Майкл де ла Поль. Наибольшее же возмущение вызвало пожалование де Веру герцогского титула, право на который имели только особы королевской крови. Группа высшей знати во главе с дядей короля герцогом Глостером, вошедшая в историю как «лорды-апеллянты» выступила с протестом против подобного правления короля. Подача петиций была расценена Ричардом как посягательство на его власть. Под давлением де Вера он приготовился воевать. В отсутствии короля его противника сумели заключить в Тауэр С. Берли, где позднее тот и был казнен. Собранная королем армия оказалась разбитой, и в итоге Ричарду пришлось удалить 277 «the king has only base knaves about this person, without any regard to noblemen” (Froissart J. Op. cit. V. 8. P. 307.) 278 «if he had declared that black was white, the king would not have said to the contrary» (Ibid. P. 311.) 149 неугодных регентам советников. Сами лорда-апеллянты, что интересно, рассматривали борьбу против короля не как средство лишить того короны, но лишь как попытку улучшить управление королевством279. Однако в дальнейшем любая попытка указать Ричарду на его ошибки рассматривалась тем как посягательство на власть. В этом, видимо, сыграла свою роль и расправа с Берли. Окончание борьбы короля и знати совпало по времени с возвращением из Кастилии остатков армии герцога Ланкастера. Участники экспедиции были единодушны в ее оценке. В приводимых Фруассаром оценках постоянно звучат сетования на бедность и скудость природных условий Кастилии280 и бедность ее населения281. Английские солдаты ясно давали понять, что повторять поход в столь бедную, по их мнению, страну, они не хотят. По сравнению с Кастилией война в богатой Франции виделась им гораздо более привлекательной. Курс на ведение активной борьбы с Францией отвечал интересам многих влиятельных английских феодалов. Подобная позиция подогревалась памятью об успехах, достигнутых при Эдуарде III. Однако в условиях 80-х гг. XIV в. затруднительной оказывалась даже оборона Англии. В 1388 г. шотландская армия сумела нанести поражение англичанам при Оттерберне. Поэтому «партия мира», возглавляемая королем и герцогом Ланкастером сумела настоять на необходимость заключения с Францией перемирия. Мотивы, которыми руководствовались Ричард II и Джон Гонт, отличались друг от друга. Последний, по нашему мнению, стремился сохранить достигнутое с помощью династических браков. Королевами Португалии и Кастилии были дочери герцога. Поэтому для Ланкастера важным было не только наступление мира между Англией и Францией, но и между их союзниками. 279 «they never intended to deprive the king of his crown, but only to reform and regulate his government» (Ibid. P. 360.) 280 «Castille han nothing but rocks and high mountains, a sharp air, muddy rivers, bad meat and wines» (Froissart J. Op. cit. V. 9. P. 142.) 281 «the inhabitants are poor and filthy, badly clothed and lodged» (Ibid.) 150 Ведь заключаемый с подобной оговоркой договор снижал вероятностью повторения конфликта между Жуаном I и Хуаном I. Поэтому именно Джона Гонта следует считать наиболее заинтересованной в наступлении мира фигурой. Подобная позиция отвечала и интересам Ричарда II, который после изгнания графа Оксфорда находился в своеобразном политическом вакууме. Но при наличии принципиальных разногласий между Англией и Францией, в частности по вопросу о статусе Кале, о заключении полноценного мира не могло быть и речи. Поэтому в 1389 г. удалось заключить только перемирие сроком на три года в Лилиенгене, близ Кале. Итоги его носили неоднозначные для Англии результаты. С одной стороны, оговорка о мире между союзниками Англии и Франции означала определенный успех282. С другой, заключение договора в Лилиенгене усиливала ненависть сторонников войны по отношению к королю. А это для Ричарда II, фигуры и так не слишком популярной, было очень опасно. Стремление к заключению мира с Францией рассматривалось как умаление национальной чести Англии. Подписание перемирия не могло разрешить главную английскую проблему, тяжелый внутренний кризис. Характерной чертой стали бандитизм, грабежи283. Позиции королевской власти ослаблялись широким распространением еретического учения лоллардов. Сохранялась и острая напряженность в отношениях между королем и его вассалами. Все это вынуждало Ричарда II искать разрешения главной внешнеполитической проблемы, ведения войны с Францией. Причем продление перемирия в 1391 г. в Амьене не могло способствовать ее разрешению. В попытки выйти из тупика Ричард II решил прибегнуть к заключению брака с французской принцессой. В тех условиях это, возможно, было достаточно взвешенным решением. С одной стороны, оформление подобного династического союза, 282 «all the allies of either side should be included in it, such as the kings of Castille and Scotland, the king of Portogal» (Ibid. P. 345.) 283 «the curts of justice were closed», «merchants dare not travel for fear of being robbed» ( Froissart J. Op. cit. V. 12. 109.) 151 имевшего личный характер, могло привести к стабилизации обстановки. Ведь ресурсов для продолжения войны не было не только в Англии. Франция в условиях острого внутреннего кризиса, вызванного борьбой между регентами королевства при душевнобольном Карле VI, тоже не могла вести боевые действия. Таким образом, брак оказывался бы выгодным обоим королевствам, поскольку избавлял от необходимости воевать. Но он и не гарантировал наступления мира, поскольку основные противоречия между Англией и Францией не могли быть разрешены при помощи брачного союза. Столь резкая смена курса и стремление к известному сближению не могла не вызвать изумления во Франции. Безусловно, перспектива получить необходимую передышку в конфликте с Англией отвечала французским интересам. Однако непременным условием заключения брака между Ричардом II и принцессой Изабеллой было подписание длительного перемирия. Его подписание в Париже в 1396 г. сроком на двадцать восемь лет означало фактическое окончание второго периода Столетней войны. Для исследуемой нами темы наиболее важным представляется тот факт, что в окончательном тексте договора оговаривалось наступление перемирия не только между Ричардом II и Карлом VI, но и между их союзниками284. Ситуация с пиренейскими союзниками Англии и Франции отражала ту тупиковую ситуацию, внутриполитическим порожденную, кризисом. прежде Неспособность всего, разрешить острым внутренние проблемы не позволяла вести полномасштабную войну. Парижское перемирие не помогло Ричарду II стабилизировать ситуацию в Англии. Новый виток борьбы между королем и знатью, приведший в итоге к низвержению монарха, был спровоцирован смертью герцога Ланкастера в 1399 г. Джон Гонт был одним из главных сторонников короля. После его смерти ключевым вопросом была передача герцогства Аквитания законному наследнику Генриху Болингброку, графу Дерби. Он 284 «et pour noz allies, leurs royaumes, terres, seignouries et subgiez…et pour ses aliez leurs royaumes, terres, seignouries et subgiez (Les grandes traités de la guerre de cent ans. P. 71.) 152 был одним из самых популярных в Англии людей, особенно среди лондонцев285. Получение контроля над наследством отца сделало бы его самым могущественным сеньором Англии. Ричард медлил с инвеститурой Дерби, что в итоге еще больше ослабляло его позиции. В итоге король совершил непоправимую ошибку, изгнав графа из Англии из-за намечавшегося рыцарского поединка между ним и фаворитом короля. Это решение мгновенно отразилось на репутации короля. Среди простых англичан Ричарда называли не иначе как «Ричард Бордосский»286, отказывая ему в праве на королевский титул. Подобные настроения были характерны и для высшей знати Англии. Показателем, на наш взгляд, является устроенным королем рыцарский турнир, на который почти никто не явился. Причем в качестве основной причины для отказа появиться на состязании называлось именно изгнание графа Дерби. С его возвращением связывались все надежды на перемены к лучшему. Между тем короля Ричард II своими шагами делал из изгнанного графа злейшего врага. В первую очередь конфисковались владения Дерби в Англии и раздавались сторонникам короля287. В попытке помешать Болингброку укрепиться во Франции Ричард II сумел расстроить проект брака с дочерью герцога Беррийского, прямо называя графа предателем. Становилось очевидно, что правление короля становится все более тираническим, подтверждением чего могут служить казни бывших лордов-апеллянтов, герцога Глостера и лорда Арундела. Поэтому граф Дерби принял решение вторгнуться в Англию и свергнуть короля. Интересно отметить, что объясняя причины случившегося, Болингброк делал упор именно на стремлении короля мира, ведущего к утрате Англией чести и славы288. Безусловно, не только это было причиной падения Ричарда II, но аргументация графа Дерби говорит о том, что в 285 «the earl of Derby is wondrous popular in the kingdom» (Froissart J. Op. cit. V. 12. P. 47.) «the citizens of London and other towns called by no other title than Richard of Bordeaux» (Ibid. p. 129.) 287 «was daily giving away the estates of his family to any who asked for them» (Ibid. P. 124.) 288 «you have ever shown great affection to the French and inclination to live on good terms with them, to the loss and dishonor of England» (Ibid. P. 165.) 153 286 конечном счете победила «партия войны». Анализируя роль «пиренейского фактора» в английской внешней политике 90-х гг. XIV в. следует отметить, что он связан в основном с именем герцога Ланкастера. Именно он был наиболее заинтересован в тесных связях с государствами Пиренейского полуострова. Но истощение ресурсов Англии, крайне неудачное правление Ричарда II, его борьба против знати не позволили развиться этой тенденции. Смена в 1400 г. династии означала выработку новых целей и задач английской внешней политики. Несколько иные причины обусловили отказ Франции от активной пиренейской политики, прежде всего от связей с Кастилией. Различия касаются как королевской власти, так и роли различных группировок знати. Насколько можно судить, существовали весьма существенные различия в реальной роли монарха в политической жизни Англии и Франции. Самостоятельное правление Ричарда II было гораздо более долгим (13911399) чем у Карла VI (1388-1392). Более сплоченной была и английская знать. Единственным конфликтом внутри английской элиты можно считать борьбу лордов-апеллянтов против фаворитов короля. Тогда как во Франции наблюдается наличие двух крупных феодальных группировок, сторонников брата короля Людовика Орлеанского и противостоящих им приверженцев дядьев короля, герцогов Бургундского и Беррийского. В будущем они превратятся в партии бургиньонов и арманьяков, ведущих между собой настоящую гражданскую войну. В 1388 г. после возвращения Джона Гонта из Кастилии Франции столкнулась с неожиданным ходом английской дипломатии. Провал экспедиции герцога Ланкастера не означал, что обладание короной Кастилии перестает быть его главной целью. Португальский опыт показывал, что брачная дипломатия может быть гораздо эффективнее военных вторжений. Поэтому Гонт решил заключить выгодный династический союз, выдав свою дочь Екатерину за какого-нибудь могущественного сеньора. Целям герцога отвечал союз с герцогом Беррийским, одним из самых могущественных 154 французских сеньоров. Выбор объяснялся той исключительно важной ролью во Франции, которую занимал потенциальный союзник]289. Главным условием будущего брачного контракта было, разумеется, обязательство добиваться для Екатерины ее законного наследства. Переговоры между герцогами Беррийским и Ланкастером стали довольно быстро известны в Кастилии. Потенциальный альянс мог привести к возобновлению войны в Кастилии, чего Хуан I не мог допустить. Ответным ходом кастильской дипломатии стало сделанное Джону Гонту предложение о браке между наследником кастильского престола Энрике, будущим королем Энрике III, и дочерью герцога Ланкастера. Этим шагом удалось разрушить наметившееся сближение, поскольку возможность укрепить позиции в собственно Кастилии было для Гонта гораздо более выгодным, чем неясные перспективы союза с герцогом Беррийским290. Итогом переговоров между Англией и Кастилией стал Байонский договор 1388 г., упомянутый выше. Оценивая его роль, можно сказать, что он нанес весьма ощутимый удар по франко-кастильскому союзу. После его подписания из Франции практически сразу было отправлено посольство Жана де Вьена с целью выяснить намерения короля Хуана I291. По тону посла было понятно, что во Франции демарш Кастилии расценивают как нарушение взятых ранее обязательств не вести переговоры с Англией без ведома союзника. Де Вьена поспешили заверить, что Хуан I намерен и дальше сохранять все заключенные ранее соглашения292. Проблема англо-кастильского сближения была для Франции менее актуальной, чем начавшийся упадок королевской власти. Невозможность справиться с вызывающим поведением некоторых крупных сеньоров хороша 289 «he is the elder uncle of the king of France and takes the lead in the government of that country» (Froissart J. Op. cit. V. 9. P. 174.) 290 «the duke, however, gave them to understand, that he would prefer an union with Castile to one with France» (Ibid. P. 291.) 291 «to send some discreet person to prevent this wicked king…from entering into any treaties without the consent of the counsel of France» (Ibid. P. 311.) 292 «adhere to every point of the treaties existing between them and France» (Ibid.) 155 видна на примере герцога Бретани Жана V. Он, напомним, получил Бретань в результате союза с англичанами и победы при Оре 1364 г. Но говорить о строго проанглийской ориентации Бретани не приходится. Успехи Карла V привели к примирению герцога с королем Франции. Непримиримым противником и личным врагом Жана V был коннетабль Франции Оливье де Клиссон. Вражда с ним привела к тому, что Клиссон был вероломно пленен в Бретани и сумел добиться освобождения, только заплатив гигантский выкуп. Позже в Париже по приказу союзника Жана V Пьера де Краона на коннетабля было совершено неудачное покушение. Как видно, авторитет королевской власти был не слишком высок. Помимо этого чрезвычайно опасным было и возобновление англо-бретонского союза. Герцог мог предоставить английским войскам столь необходимые опорные точки на побережье. Поэтому наведение порядка в Бретани было одной из важнейших задач начавшего править самостоятельно короля. Наиболее активными сторонниками похода против мятежного герцога были так называемые «мармузеты», группа советников, служивших еще Карлу V. Они были сторонниками сильной королевской власти, что автоматически делало их противниками почти всех крупных сеньоров. Экспедиция против Жана V ввергла Францию в длительный политический кризис. Во время похода у короля случился приступ его душевной болезни, что со всей остротой поставило вопрос о регентстве в королевстве. Выбирать приходилось из трех кандидатов, брата короля, герцога Людовика Орлеанского, Беррийского293. В этой и его связи дядьев, герцогов необходимо кратко Бургундского и охарактеризовать внешнеполитические ориентиры каждого из потенциальных правителей. Герцого Беррийский интересов вне Франции не имел. Его вполне устраивала роль самого богатого человека в королевсте. В целом, он был фигурой довольно пассивной и своей линии не проводил. Интересы Филиппа 293 «the duke of Orleans, or his uncles, or all three should have the regency» (Froissart J. Op. cit. V. 11. P. 30.) 156 Храброго, герцого Бургундского лежали на севере Европы, во Фландрии и Нидерландах. Крайне нестабильная обстановка в данном регионе вынуждала его постоянно вмешиваться в борьбу за влияние. Это сказывалось и на позиции герцога по вопросу о мире с Англией. Отсутствие борьбы между двумя королевствами ограничивало возможность английских интриг и подрыва его влияния. Его основного оппонента, герцога Людовика Орлеанского гораздо больше интересовала Италия. Еще его отец получил по завещанию королевы Джованны Неаполитанской получил владения в южной Италии. Это не означало, что он мог распоряжаться ими, поскольку волю Джоанны оспорил Карл Дураццо, сумевший в 1382 г. короноваться в Неаполе под именем Карла III. Итальянская экспедиция отца Людовика Орлеанского 1382-1384 гг. провалилась, но титул короля Неаполя был признан за самим Людовиком294. Помимо интересов на юге Аппенинского полуострова у него были и причины желать активного вмешательства в итальянские дела. Он был женат на Валентине Висконти, происходившей из фамилии миланских герцогов. Поэтому и борьба на севере Италии входила в круг его интересов. Как видно, интересов на Пиренеях не было ни у одного представителя политической элиты Франции, следовательно, ожидать активной политики в данном направлении не приходилось. В споре за регентство победил герцог Бургундский, признанный главой королевства. Незамедлительно начались репрессии против тех, кто настаивал на походе против Жана V, союзника Филиппа Храброго. Лидеры мармузетов Жан ле Мерсье, Бюро де ла Ривьер стали объектом острой критики295, а вскоре были брошены в тюрьму, Оливье де Клиссону пришлось спасаться бегством в свои владения. Намерениям Филиппа Храброго отвечало и стремление Англии к миру. Сближение на уровне монархов позволяло 294 «Lewis, who throughout France was acknowledged as king of Naples» (Froissart J. Op. cit. V. 9. P. 187.) 295 «spoke much against those who had advised him to the expedition to Brittany and said he had been betrayed by those who had urged him on against the duke and sir Peter de Craon» (Froissart J. Op. cit. V. 11. P. 29.) 157 обезопасить французские владения от угрозы войны, не разрешая при этом спорных вопросов. Не вдаваясь в подробности внутреннего развития Франции можно отметить, что страна неумолимо скатывалась в пучину гражданской войны между бургиньонами и арманьяками, которая началась после убийства герцога Людовика Орлеанского в 1407 г. по заказу герцога Жана Бесстрашного, наследника Филиппа Храброго. Как было показано выше, отказ от союза с пиренейскими государствами со стороны Англии и Франции объясняется сильным кризисом королевской власти, истощением ресурсов, неспособностью продолжать собственно боевые действия, следовательно, и пытаться привлечь к ним и испанские отряды. Набор армий становился все более трудным делом, парламенты все неохотнее, особенно ввиду отсутствия результатов, вотировали сбор налогов. Но подобная ситуация была характерна и для Арагона с Кастилией. В 1390 г. умер король Хуан I, союзник Франции. Корона перешла к его сыну Энрике III, которому было всего одиннадцать лет. Подобное развитие событий вызвало раскол кастильской элиты и породило тяжелый внутриполитический кризис. Наиболее острым был вопрос о регентстве, точнее о его характере. Было очевидно, что при дворе сложилось две группировки: первая из них настаивала на назначении одного регента, облеченного всей полнотой власти296, другая, наоборот, придерживалась принципа коллективного управления297. Не вдаваясь в подробности внутриполитической борьбы, отметим, что определенным образцом для Кастилии служила Франция. По крайней мере, именно на французский опыт ссылались сторонники победившей партии коллективного управления Кастилией. В частности, достижение королем двадцатилетнего возраста в качестве условия обретения власти было поставлено с оглядкой на схожее 296 «tomar por Regidor del regno uno…nit tres, nin cinco» (Crónica del rey Enrique III// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. P. 351.) 297 «el Regno se rigiese por manera de Consejo» (Ibid.) 158 ограничение при дворе Карла VI. Нельзя не отметить, что практически сразу после относительной стабилизации обстановки была предпринята попытка разрешить насущные внешнеполитические проблемы. Регенты королевства обязывались сохранять в силе все заключенные ранее соглашения 298. Подобный курс можно охарактеризовать как стремление оградить Кастилию от иностранного вмешательства, как английского, так и французского. Фактически, Кастилия стремилась дистанцироваться от англо-французских противоречий, не занимать ярко выраженную позицию. Что, без сомнения, было чрезвычайно мудрым решением. В крайне нестабильной обстановке идти на разрыв с Францией было крайне невыгодно. Тем более, что на сохранении союза настаивал и Папа Римский Климент VII, признаваемый в качестве законного Кастилии299. Поэтому в 1391 г. франко-кастильский союз был в очередной раз подтвержден300. Представляется, что в тех условиях он не мог получить реального воплощения, тем более, что в том же 1391 г. было заключено Амьенское перемирие. Так что речь шла об отчасти формальной процедуре. В период до прекращения второго периода Столетней войны в 1396 г. единственным проявлением возобновленного союза стало в 1393 г. очередного французского посольства. Нельзя не связать его с начавшимся безумием Карла VI и перехода реальной власти во Франции в руки герцога Бургундского. Поскольку никаких значимых действий это посольство не совершило, кроме выражения дружественных чувств со стороны короля Франции301, то приходится говорить о постепенном выхолащивании содержания франко-кастильского союза, его формализации. Отчасти это можно объяснить еще и тем, что гораздо более актуальным для совета при Энрике III было урегулирование отношений с Португалией. 298 «guardasen las ligas é amistades con aquellasreyes que el Rey Don Juanlas avia dexado fechas, é que estas pudiesen ratificar» (Ibid. P. 356.) 299 «el Rey Don Juan amigo de la casa de Francia real é verdadero, é lo fuera siempre, é lo entenderia asi continuar» (Ibid. P. 375.) 300 «ratificar é refirmar é renovar las ligas, segund aquellas tratos é convenencias que fuera fachas entre el Rey de Francia, é el Rey Don Juan» (Ibid. P. 384.) 301 «era amigo é aliado del rey don Enrique» (Ibid. 402.) 159 После серии португало-кастильских войн подданные короля Жуана I неизменно рассматривались как враги Кастилии302. Не признавали за основателем Ависской династии и королевского титула303. Но в продолжении конфликта не были заинтересованы обе стороны. Стремление Фадрике Кастильского, герцога Беневентского, жениться на португальской принцессе способствовало нормализации отношений между двумя королевствами. Заключение подобного союза было немыслимым без подписания договора, ликвидировавшего последствия войны между Кастилией и объединенными англо-португальским войсками. Прежде всего Жуан I требовал вернуть ему удерживаемые Кастилией территории304, что и было сделано. Пожалуй, более важными были те пункты, в которых стороны отказывались от ведения войны друг против друга. Можно выделить как достаточно общее намерение отказаться от поддержки противников305, так и достаточно конкретное обязательство со стороны Кастилии. Речь идет о четко определенном списке людей, которые отныне не могли рассчитывать на кастильскую поддержку в попытке оспорить утверждение Ависской династии в Португалии306. Показательно, что братья Жуана I, у которых имелось достаточно оснований оспаривать его корону, жили в Кастилии. Подобное соглашение можно объяснить все тем же истощением ресурсов, усталостью общества от войны. Окончательно же ситуация изменилась в 1400 г. в связи с началом процесса освоения Канарских островов и становлением раннего колониализма. Отныне, в условиях мира с Португалией на суше терялась необходимость в союзе с Францией. Более того, особую ценность приобретали корабли, ранее 302 «todos los de aquel Regno eran enemigos de Castilla» (Ibid. 448.) «que se llamaba rey de Portogal» (ibid. 447.) 304 «é se tornaron á Portolal todas los logares quell Rey Don Juan avia avido de Portogal» (Ibid. 456.) 305 «nin diese el rey de Castilla á otro ninguno favor nin ayuda, por mar nin por tierra contra Portogal, nin Portogal contra él» (Ibid.) 306 «Rey Don Enrique nin sus herederos non ayudasen nin diesen favor alguno durante el término de las treguas de los quince años á la reyna Doña Beatriz, mugger que fue del Rey Don Juan, é fija del Rey Don Ferrando de Portogal, nin a los infants Don Juan é Don Donis fijos del Rey Don Pedro de Portogal, los quales senores estaban en Castilla» (Ibid. P. 469.) 160 303 пополнявшие флот союзника. Они отныне требовались на океанских просторах. В рассматриваемый период перестает быть частью англо-французских противоречий и королевство Арагон. Это также было связано с началом затяжных внутренних смут после смерти короля Педро IV Церемонного, обороной арагонских владений на Балканах, подробное рассмотрение которой не входит в наши задачи. Таким образом, прекращение участия пиренейских государств в борьбе Англии и Франции обусловлено целым рядом причин. Во-первых, истощением ресурсов основных участников конфликта, их неспособностью продолжать дальнейшую борьбу и, следовательно, поддерживать союзников на Пиренеях. Данная тенденция прослеживается по целому ряду постоянно возобновляемых перемирий, начиная с договора в Брюгге 1375 г. Этот процесс усугублялся и синхронным политическим кризисом в обоих королевствах. Во-вторых, сами пиренейские государства отказывались от союзов с Англией и Францией для разрешения спорных вопросов, что хорошо видно на примере договора между Кастилией и Португалией. Втретьих, свое влияние начали оказывали и новые глобальные процессы. Более заметным становится намерение Кастилии укрепить свое положение в северной Африке. Ряд событий, начиная еще с конца XIV в., ясно свидетельствует о приоритете данного направления. Экспедиция Энрике III против Тетуана в 1397 г., взятие Антекеры в 1410 г., взятие Сеуты в 1415 г., битва при Игеруэле в 1431 г., показали, что Кастилия добилась определенных успехов. К тому же возобновившаяся Столетняя война претерпела значительную эволюцию. Основная цель борьбы Англии и Франции в XV в. – это территория Нормандии, области, где ни у Кастилии, ни тем более у Португалии, непримиримых прежде соперников, интересов не было. В течение третьего периода Столетней войны все более весомым фактором становились усиливающиеся элементы национального самосознания. Это не способствовало складыванию международных союзов, базирующихся на 161 основе династических браков. Сильно изменился и баланс сил на международной арене. Возросшая мощь герцогства Бургундского делала союз с ним главной целью английской и французской дипломатий. Все вышесказанное объясняет исчезновение «пиренейского фактора» к рубежу XIV-XV вв. как заметного явления в англо-французских противоречиях. 162 Заключение Проведенное исследование позволило получить ряд выводов, касающихся места и роли «пиренейского фактора» в системе англофранцузских противоречий периода XIII-IV вв. В процессе втягивания Арагона и Кастилии в противостояние Англии и Франции можно выделить несколько этапов. Первый из них хронологически охватывает конец XII-середину XIII веков, что практически совпадает со складыванием собственно англо-французских противоречий. В этот период роль Арагона представляется более значительной, чем роль Кастилии. Это было связано, прежде всего, с активной борьбой, проводимой королем Педро II в регионе южной Франции. Складывание династических связей с Тулузским домом, приобретение сеньории Монпелье входили в противоречие с централизаторской политикой Филиппа Августа. Поражение арагонских войск при Мюре в 1213 г. можно рассматривать как один из поворотных пунктов истории Арагона, определившего начало средиземноморской экспансии. После поражения от Педро II стало очевидным, что борьба против ослабевших мусульманских тайф может быть гораздо более эффективной. «Средиземноморское» направление внешней политики Арагона было заложено еще династическим браком между Констанцией Арагонской и Фридрихом II Штауфеном. После завоевания Мальорки и Балеарских островов оно стало приоритетным. Чрезвычайно важным был этот период и для Кастилии. В контексте данного исследования ключевым видится установление династических связей со Священной Римской империей, в будущем сыгравшее свою роль в участии Кастилии в Столетней войне. Среди результатов этого периода хотелось бы отметить не только установление связей между пиренейскими государствами, Францией и Священной Римской империей. Сходное развитие Арагона и Кастилии после битвы при Лас Навас де Толоса 1212 г. обеспечило резкое усиление обоих королевств, значительный территориальный рост. Это обусловило 163 складывание уже арагоно-кастильских противоречий, борьбу между двумя королевствами за лидерство на Пиренеях. На втором этапе (1250-1337 гг.) Арагон и Кастилия стали частью англофранцузских противоречий, причем для Кастилии это приняло форму документально оформленного союза. Этот процесс был связан, по нашему мнению, с распадом в 1250 г. империи Штауфенов на германские и итальянские земли. Поражение Иоанна Безземельного в битве при Бувине 1214 г. показало, бесперспективность открытой войны с Францией. Поэтому при Генрихе III дипломатия Плантагенетов попыталась укрепить английское влияние в германских землях Империи и на Сицилии, окружив, таким образом, Францию кольцом подконтрольных территорий. Ограниченность ресурсов Англии привела к частичному исполнению этих замыслов, выразившемуся в коронации Ричарда Корнуэльского императорской короной в 1257 г. В полной мере реализовать в борьбе с Францией это достижение Генрих III не смог, поскольку ведение столь масштабной внешней политики и значительные финансовые траты привели ко второй баронской войне 12631267 гг. В это время папская дипломатия сумела втянуть в борьбу за сицилийское наследство Фридриха II Францию. Утверждение на юге Италии Анжуйской династии привело к коренным изменениям в отношениях Капетингов и пиренейских государств. Создание державы Карла Анжуйского сильно задевало экономические интересы Арагона, поскольку перерезанными оказывались традиционные для барселонского купечества маршруты торговли с Востоком. От вполне благоприятных, после договора в Корбейле 1259 г., отношения между Арагоном и Францией становились все более напряженными. Поводом для начала войны послужило вмешательство короля Педро III в антифранцузское восстание на Сицилии 1282 г. В растянувшемся процессе мирного урегулирования между наследниками Карла Анжуйского, Францией и Арагоном после «войны Сицилийской вечерни» в качестве посредника выступил король Эдуард I. Он попытался перетянуть естественного 164 противника Франции на свою сторону, но развить успех, основанный на браке между английской принцессой и арагонским инфантом, ему помешали обстоятельства. Интересы преемников Педро III, направленные на дальнейшее завоевание главных островов Средиземного моря, таких как Сардиния и Корсика, соперничество с королевством Мальорка, не позволили оформиться полноценному англо-арагонскому союзу. Впрочем, попыток его заключить не предпринимала и Англия, поскольку в первой трети XIV в. основные усилия Плантагенетов были направлены на борьбу с Шотландией. В целом, позиция Арагона, соперничавшего с Кастилией и настроенного антифранцузски, отвечала интересам Англии. Борьба в германских землях Священной Римской империи способствовала заключению самого зрелого из пиренейских союзов, франкокастильского. Англо-кастильские противоречия из-за части наследства Алиеноры Аквитанской усугублялись благодаря притязаниям Альфонсо X на корону императора, основанным на родстве с династией Штауфенов. Упадок Кастилии, вызванный волнениями знати, натиском мусульман и конечным провалом «имперского проекта» послужил одной из причин заключения франко-кастильского договора 1288 г. Этому способствовали и усиление позиций Франции на Пиренейском полуострове, вызванное заключением франко-наваррской унии, ухудшение отношений с Арагоном во время «войны Сицилийской вечерни». Курс на сближение между двумя королевствами продолжился в первой трети XIV в., более того, после разгрома Шотландии Эдуардом III союз с Кастилией приобретал для Франции особую важность. Поэтому буквально накануне Столетней войны, в 1336 г. союз между двумя королевствами был подтвержден. Этот договор можно охарактеризовать как несомненный успех французской дипломатии, реальное выражение которого, впрочем, было делом будущего. Ведь в 1333 г. североафриканские Мариниды отвоевали Гибралтар, и территория Кастилии оказалась легкодоступной для мусульманских вторжений. Важным представляется подчеркнуть разницу между договорами 1288 и 1336 гг. В 165 первом случае в сближении с Францией гораздо больше была заинтересована Кастилия, тогда как в 1336 г. инициатива исходила от Франции, находящейся в определенной дипломатической изоляции. Как видно, в период XIII-первой трети XIV вв. связи пиренейских государств с Англией и Францией были достаточно развитыми. Они находили свое выражение как в династических браках, так и в других символических проявлениях (например, в церемонии посвящения в рыцари будущего короля Эдуарда I, проведенной Альфонсо X). В первый период Столетней войны (1337-1360) пиренейские государства не играли заметной роли. Объясняется это необходимостью отражения мусульманской угрозы. Только после битвы на реке Саладо 1340 г. опасность на какое-то время была устранена, и возникли новые перспективы для франко-кастильского сотрудничества. В 1346 г., после разгрома при Креси и поражения шотландских войск при Невиллс-Кроссе, Альфонсо XI подтвердил союз с Францией, а в 1350 г. кастильские корабли участвовали в битве при Винчелси. Период 50х гг. XIV в. отмечен значительными трансформациями «пиренейского фактора». Связаны они были с династической смутой в Кастилии, борьбой между Педро I и Энрике Трастамарским. последствий. Противостояние Во-первых, между массовые братьями репрессии, имела целый направленные ряд против сторонников последнего, вынуждали Энрике искать союзников за пределами Кастилии, что естественным образом обеспечивало союз с Педро IV Арагонским. Таким образом, в отношениях между Арагоном и Кастилией все отчетливее становилась тенденция к разрешению противоречий путем войны. Во-вторых, крайне нестабильная внутренняя обстановка отрицательно сказывалась на франко-кастильских отношениях. Все дело в том, что после договора 1346 г. союз между двумя королевствами попытались укрепить династическим браком между принцессой Бланкой Бурбонской и Педро I. Связь короля с Марией де Падилья приводила к тому, что вокруг законной супруги короля группировались многие недовольные 166 политикой Педро. Это хорошо иллюстрирует пример Толедского восстания 1354г. Следовательно, сложились все предпосылки для складывания антикастильской коалиции Энрике Трастамарского, Арагона и Франции. В 1356 г. началась арагоно-кастильская «война двух Педро». Ее причины лежат в области внутрипиренейской истории и с англо-французскими противоречиями были связаны довольно слабо. Однако, учитывая влияние, оказанное конфликтом двух королевств на «пиренейский фактор» в целом, он может рассматриваться как составная часть Столетней войны. Главным итогом «войны двух внешнеполитического Педро» курса видится Кастилии, коренное выразившееся в изменение заключении Лондонского договора 1362 г. с Англией и фактическом разрыве франкокастильского союза. Его восстановление стало одной из основных внешнеполитических задач для короля Карла V, начавшего править с 1364 г. Ее достижение оказалось совмещенной с разрешением другой острой проблемы, ликвидацией банд рутьеров, терроризировавших население Франции. Союз Энрике Трастамарского, Педро IV, Папства и Карла V привел к организации в 1366 г. первого похода Бертрана Дюгеклена за Пиренеи. Низложение Педро I вызвало ответную реакцию со стороны Англии, тем более, предложение свергнутого короля Кастилии представляло для Черного Принца возможность коренным образом изменить существовавший на Пиренейском полуострове баланс сил путем создания комплекса подконтрольных Плантагенетам комплекса личных владений. Однако отказ от исполнения обязательств и открытое несоблюдение норм рыцарского кодекса со стороны Педро I привели к тому, что союз с Англией распался, и уже в 1369 г. в результате второго похода Дюгеклена власть Энрике Трастамарского была восстановлена. Таким образом, пиренейские экспедиции Черного Принца и Бертрана Дюгеклена являются одними из важнейших событий международной жизни в период 1360-1369 гг., паузы между двумя этапами Столетней войны. Усилия Карла V сыграли важнейшую роль в процессе 167 возрождения Франции. Очищение страны от бригандов было первым и решающим шагом на пути к отвоеванию потерянных по миру в Бретиньи территорий. Восстановление в 1369 г. франко-кастильского союза позволяло надеяться на помощь со стороны Энрике Трастамарского. Напротив, для Англии результаты похода Черного Принца были сугубо отрицательными. Значительные расходы вынудили герцога Аквитанского ввести экстраординарные налоги, что вызвало недовольство его вассалов, в конечном счете вылившееся в создании юридического повода (апелляции в парижский Парламент) для возобновления Столетней войны. ослабленная Аквитания не могла выдержать натиска французских войск. Бедственное положение усугублялось и пошатнувшимся в кастильском походе здоровьем Черного Принца, не способного организовать должный отпор. После начала в 1369 г. второго периода Столетней войны «пиренейский фактор» претерпел ряд существенных изменений. Сильно возросла роль франко-кастильского союза. Флотилии Энрике II регулярно участвовали в рейдах на побережье Англии, что сильно ослабляло связь между двумя частями империи Плантагенетов. Весомой видится помощь Кастилии в процессе отвоевания потерянных Францией земель. 70е гг. XIV в. отмечены перестройкой международных отношений на самом Пиренейском полуострове. Христианские королевства (Арагон, Наварра, Португалия) не признали в качестве легитимной Трастамарскую династию, но Энрике II удалось натиск соседей. Наиболее сильную антитрастамарскую позицию занимала Португалия, что обеспечило складывание англо-португальского союза. Возросшее влияние пиренейских государств, прежде всего Кастилии, в англо-французских противоречиях хорошо видно на примере переговоров в Брюгге 1375 г., в которых в качестве самостоятельной делегации участвовали посланники короля Энрике II. Разрушение франко-кастильского союза, устранение династии Трастамара становились ключевыми задачами для английской «пиренейского» дипломатии. направления был Наиболее Джон активным Гонт, герцог сторонником Ланкастер, 168 притязавший на корону Кастилии. В 1386 г. ему удалось организовать одно из самых масштабных военных предприятий Англии в течение второго периода Столетней войны, военную экспедицию на Пиренеи. Но, как и в случае Черного Принца, значительные финансовые затраты не принесли реальных результатов. Гораздо эффективнее оказалась брачная дипломатия герцога Ланкастера, в результате которой королевами Португалии и Кастилии оказались его дочери. Английскую экспедицию на Пиренейский полуостров 1386 г. следует считать, по нашему мнению, последним ярким проявлением «пиренейского фактора», поскольку после нее наблюдается тенденция к выходу Португалии и Кастилии из системы англо-французских противоречий. Этот процесс был обусловлен двумя группами причин, внешней (по отношению к самим пиренейским государствам) и внутренней. С приходом к власти Карла VI и Ричарда II, королей-детей, Франция и Англия погрузились в череду глубоких внутриполитических кризисов. В этой связи экспедиция Джона Гонта была скорее продолжением внешней политики времен Эдуарда III, сыном которого был герцог Ланкастер. Ключевым процессом в обоих королевствах была борьба за власть, а не проведение масштабной внешней политики, основанной на союзах с пиренейскими государствами. На фоне ожесточенного соперничества за влияние внутри страны показательным являлось стремление обоих королевств к заключению мирного договора или перемирия, сохранявшего status quo. Причем на переговорах поднимался вопрос не только о мире между Англией и Францией, но и их пиренейскими союзниками. Парижское перемирие 1396 г. не могло снять основных англофранцузских противоречий, более того, оно послужило одной из причин падения Ричарда II и установления Ланкастерской династии. Как для Англии, так и для Франции внешнеполитическую оно реальность, консервировало позволяя существовавшую разрешить актуальные внутренние проблемы. Таким образом, для пиренейских государств 169 отсутствовали внешние импульсы, вовлекавшие их в англо-французскую борьбу. Параллельно с этим на самом Пиренейском полуострове происходили важные изменения. Тридцать лет (начиная с 1366 г., первого похода Дюгеклена и до 1396 г.) активного участия в Столетней войне сильно истощили полуостровных союзников. Поэтому к концу XIV в. правящими кругами Кастилии и Португалии стала ясно осознаваться бесперспективность союза с Англией и Францией как средства разрешения противоречий между двумя королевствами, что нашло отражение в договоре между Хуаном I и Жуаном I. К постепенному угасанию «пиренейского фактора» привела и эволюция самой Столетней войны. На ее третьем этапе английской и французской дипломатии в период с 1407 по 1435 г. пришлось действовать в сложных условиях гражданской войны между бургиньонами и арманьяками. Значительную роль в ней играло герцогство Бургундское, отвлекавшее внимание от Пиренеев. Значимым было и то, что основной театр военных действий сместился в Нормандию, лежавшую далеко от Пиренейского полуострова. Время существования «пиренейского фактора» (XIII-XIV вв.) это еще определенный период в истории превращения группы христианских королевств на полуострове в единую, а позже и имперскую Испанию. Как это было показано выше, арагоно-кастильские отношения на протяжении изучаемого в диссертации периода колебались от дружественных, что было вызвано необходимостью совместного отражения натиска мусульман, до откровенно враждебных, выливавшихся в открытые войны. Главным нам в этом видится тот факт, что развитие показало примерное равенство сил и, следовательно, невозможность поглощения одного государства другим. Накануне образования единого испанского государства отмеченный факт, особенно на фоне бесперспективных войн между Арагоном и Кастилией в XV в., способствовал тому, что каждая из частей созданной Испании сохранила значительное своеобразие в плане политического и судебного 170 устройства и не чувствовала себя подчиненной. Специфичными в образовавшейся Испании государстве были не только ее государственное устройство, но форма возникновения. Последняя, уния между Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской, отчасти вобрала в себя позитивный исторический опыт XIII-XIV вв. Ранее уже говорилось о том, что наиболее благоприятные отношения между двумя королевствами существовали в период отражения мусульманских вторжений. Зачастую сближение подкреплялось династическими браками, придававшими дополнительную прочность союзу. А поскольку завершение Реконкисты было одной из главных задач, стоявших перед молодым государством, то выбранная форма позволяла консолидировать силы наиболее эффективно. Заключению унии между будущими Католическими королями способствовал и тот факт, что оба они принадлежали к ветвям одной Трастамарской династии (установление которой в Арагоне связано с компромиссом в Каспе 1412 г.). Сама же династия, напомним, обязана своим приходом к власти экспедициям Бертрана Дюгеклена 1366 и 1369 гг. Способствовало объединению Арагона и Кастилии наличии достаточно долгого внешнего мира. Их выход из системы англо-французских противоречий обеспечил отсутствие военных походов извне, аналогичным предприятиям Дюгеклена, Черного Принца или герцога Ланкастера. Это, несомненно, способствовало разрешению противоречий на самом Пиренейском полуострове. Развитие пиренейских государств в XIII-XIV вв. отчасти объясняет и ту роль, которую играла Испания в империи Габсбургов. Прежде всего, она была сокровищницей, из которой Карл V и его преемники черпали средства для своей универсалистской политики. Таковой Испанию сделали Великие географические открытия и завоевание территорий в Америке. Истоки превращения монархии Католических королей в великую колониальную державу, пусть и достаточно отдаленные, лежат в изучаемом нами периоде. Исследованные нами источники показывают, что в последней трети XIV в. наиболее острыми противоречиями на Пиренейском полуострове были 171 португало-кастильские. Они не могли быть разрешены в рамках существовавшей системы отношений, показателем чего можно считать безуспешные притязания Хуана I на корону Португалии и вторжение англопортугальских войск в Кастилию во время экспедиции Джона Гонта 1386 г. По нашему мнению, фиксация существовавшего положения по португалокастильскому договору 1397 г. способствовала переносу соперничества в новую сферу – морскую. Оно, напомним, стимулировало снаряжение и отправку новых экспедиций. В этой связи отказ от участия в Столетней войне способствовал освоению территорий в северной Африке, поскольку отпадала необходимость оказывать союзникам, Англии и Франции, военную помощь. Кроме этого, фактор внешнего мира способствовал концентрации усилий на одном направлении. Необходимо также отметить, что альянс с Францией значительно способствовал прогрессу кастильского флота. Многие яркие эпизоды, связанные с участием Кастилии в Столетней войне, это морские битвы: Винчелси (1350), Ла-Рошель (1372), поход к кастильскому побережью 1377 г. Все это способствовало накоплению знаний о достаточно длительных и далеких плаваниях, росту и развитию корабельного дела и сопутствующей инфраструктуры. Все это позволяет сделать вывод о том, что период XIIIXIV вв. в истории пиренейских государств отчасти объясняет особенности развития и положения единой Испании в конце позднего Средневековья и Раннего нового времени. 172 Список источников и литературы I. Источники I.1. Capgrave J. The chronicle of England. London: Longman, Brown, Green, Longmans and Roberts, 1858. I.2. Crónica Alfonso X// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.3. Crónica del rey Alfonso XI// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.4. Crónica del rey Enrique II// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. I.5. Crónica del rey Enrique III// Biblioteca autores españoles. V. 68. Librería y casa editorial Hernando, 1930. I.6. Crónica del rey Fernando IV// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.7. Crónica del rey Juan I// Biblioteca autores españoles. V. 68. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.8. Crónica del rey Pedro I// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.9. Crónica del rey Pedro IV. Barcelona: Imprenta de Alberto Frexas, 1850. I.10. Crónica del rey Sancho IV el Bravo// Biblioteca autores españoles. V. 66. Madrid: Librería y casa editorial Hernando, 1934. I.11. Chronique de quatre premiers Valois. Paris: Libraire de la société de l’histoire de France, 1862. I.12. Desclot B. Chronicle of the reign of king Pedro III of Aragon. Princeton: Princeton university press, 1928. I.13. Foedera conventions, literae et cujuscuncue generis acta publica inter reges Angliae et alios quosvis imperatores, reges, pontifices, principes, vel communitates. Ed. T. Rymer. V. 1-3. Hagae: Joannem Neaulme, 1739-1745. 173 I.14. Froissart J. Chronicles of England, France, Spain and adjoining countries. Ed. T. Johnes. London: Longman, Hurst, Rees and Orme, 1803-1808. I.15. Les grandes traités de la guerre de cent ans. Ed. E. Cosneau. Paris: Alphonse Picard, 1889. I.16. Historia del rey de Aragon Don Jaime I, el conquistador. Valencia: Librería de Doña Rosa Lopez, 1848. I.17. Muntaner R. Crónica catalane. Valencia: Imprenta de Jaime Jepús, 1860. I.18. Oeuvres des J. Froissart. Ed. K. de Lettenhove. Osnabrück: Biblio-Verlag, 1967. I.19. The English in Portogal 1367-1387. Ed. D. W. Lomax, R. J. Oakley. London: Aris Phillips Humanities, 1988. I.20. Treaty of Corbeil. http://www.bne.es/es/ Catalogos/BibliotecaDigitalHispanica/Inicio/index.html (эл. Ресурс, дата обращения 22. 05. 2011) I.21. Villani G. Croniche. Trieste: Sezione letterario-artistica del Lloyd Austriaco, 1857. I.22. Walsingham T. Historia Anglicana. V. 1. London: Longman, Green, Longman, Roberts and Green, 1863. II. Литература II.1. Ауров О. В. Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII-середине XIV века. М.: РГГУ, 2012. II.2. Бароне В. А. Английская Нормандия» первой половины XV века: путь во Францию. Дисс. к.и.н. Москва.: РГГУ, 2006. II.3. Басовская Н. И. Столетняя война. М.: Высшая школа, 1985. II.4. Басовская Н. И. Англо-французские противоречия конца XIII-XIV вв. и страны Пиренейского полуострова// Социально-экономическое развитие стран Пиренейского полуострова при феодализме. М.: ИВИ, 1985. 174 II.5. Басовская Н.И., Зверева Г. И. Союз Франции и Шотландии в системе англо-французских противоречий//Средние века. Вып. 48. М.: Наука, 1985. II.6. Басовская Н. И. Англия и Франция в международной жизни Западной Европы XII-XV вв.//Средние века. Вып. 51. М.: Наука, 1988. II.7. Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. М.: АСТ, 2002. II.8. Вайнштейн О. Л. Дипломатическая подготовка Столетней войны// Проблемы истории международных отношений. Л.: Наука, 1972. II.9. Гуревич А. Я. История историка. М.: Росспэн, 2004. II.10. Забавина Е. Ю. Авиньонский двор в международных отношениях Западной Европы XIV в., 1309-1378. Дисс. к.и.н. М.: 2007. II.11. Забавина Е. Ю. Авиньонские Папы и страны Пиренейского полуострова: краткий анализ внешнеполитической деятельности Святого престола. //Человек и общество перед судом истории. М.: РГГУ, 2013. II.12. Зайцева М. А. Английское общество на последнем этапе Столетней войны: 20-30 годы XV в. Дисс. к.и.н. Нижний Новгород, 2004. II.13. Земляницын В. А. Французская политика королевского дома Ланкастеров, 1399-1435. Дисс. к.и.н. СПб, 2005. II.14. Игнатьев С. В. Англо-шотландские отношения в первой половине XV в. Дисс. к.и.н. СПб, 2005. II.15. История Испании. Т. 1. М.: Индрик 2012. II.16. Калмыкова Е. В. Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья. М.: Квадрига, 2010. II.17. Кудрявцев А. Е. Испания в Средние века. М.:ОГИЗ, 1937. II.18. Кучумов В. А. Феодальная оппозиция внешнеполитическим планам Альфонсо X Кастильского (50-80-е гг. XIII в.)// Господствующий класс феодальной Европы. М.: ИВИ, 1989. 175 II.19. Пискорский В. К. История Испании и Португалии. СПб: Брокгауз и Ефрон, 1909. II.20. Радзиховская Е.А. Торговые отношения королевства Арагон с Францией во второй половине XIII - начале XIV вв. (по данным арагоно-каталонских таможенных тарифов) // Проблемы истории античности и средних веков. М.:МГУ, 1983. II.21. Радзиховская Е. А. География арагоно-французской территории во второй половине XIII - начале XIV в. (торговые маршруты// Общество и государство в древности и средние века. М.: МГУ, 1984. II.22. Хачатурян Н. А. Феодальная монархия во Франции. М.: Высшая школа, 1989. II.23. Черных А. П. Характер португало-кастильских противоречий в XIV веке (по материалам португальских хроник)// Проблемы испанской истории. М.: Наука, 1987. II.24. Черных А. П. Лиссабонское восстание 1383 г.//Средние века. Вып. 51. М.: Наука, 1988. II.25. Abulafia D. The western Mediterranean kingdoms, 1200-1500: The struggle for dominion. London;New York: Longman, 1997. II.26. Allmand C. The Hundred years war. Cambridge: University press, 1989. II.27. Armitage-Smith S. John of Gaunt, King of Castile and Leon, Duke of Aquitaine and Lancaster, Earl of Derby, Lincoln, and Leicester, Seneschal of England. London: Constable, 1904. II.28. Altamira y Crevea R. Historia de España y de la civilización española.Barcelona: Editorial Crítica, 1900-1911. II.29. Autrand F. Charles VI. Paris: Fayard, 1986. II.30. Autrand F. Charles V. Paris: Fayard, 1994. II.31. Ballesteros y Beretta A. Alfonso X el Sabio. Barcelona: Salvat, 1963. II.32. Barber R. Life and campaigns of the Black prince. Woodbridge: Boydell press, 1986. 176 II.33. Barber R. The Black Prince. Phoenix: Sutton publishing, 2003. II.34. Barreras Martínez D. La cruzada albigense y el imperio aragonés. Madrid: Ediciones Nowtilus, 2007. II.35. Barrios M. Pedro I el Cruel: la nobleza conta su rey. Madris: Temas de Hoy, 2001. II.36. Bisson T. The medieval crown of Aragon. Oxford: Clarendon press, 1986. II.37. Bothwell J. The age of Edward III. York: The Boydell press, 2001. II.38. Calmette J. Charles V. Paris: Tallandier, 1979. II.39. Cantor N. F. The last knight: the twilight of the Middle ages and the birth of the modern era. New York: Free press, 2004. II.40. Carpenter D. The reigh of Henry III. London: Hambledon press, 1996. II.41. Catalán D. La Estoria de España de Alfonso X: creación y evolución. Madrid: Castalia, 1992. II.42. Chancellor J. The life and times of Edward I. London: Weidenfeld and Nicolson, 1981. II.43. Childs W. R. Anglo-Castilian trade in the later Middle Ages. Manchester: Manchester university press, 1978. II.44. Clanchy M. T. England and its rulers 1066-1307. Oxford: Blackwell publishing, 1998. II.45. Coville A. Les premiers Valois et la guerre de cent ans//Histoire de France. V. 4. Pt. 1. Paris: Nouveau Monde editions, 1902. II.46. Curry A. The hundred years war. London: Macmillan, 1993. II.47. Daumet G. Étude sur l’alliance de la France et de la Castille au XIV et XV siècles. Paris: Librairie Émile Bouillon, 1898. II.48. Davis J. P. The gothic king: a biography of Henry III. London: Peter Owen, 2013. II.49. Delachenal R. Histoire de Charles V. Paris: Auguste Picard, 1909-1931. II.50. Deprez E. Les preliminaires de la guerre de cent ans. Paris: Fontemoing, 1902. 177 II.51. Diaz Martin L. V. Pedro el Cruel (1350-1369). Gijón: Ediciones Trea, 2007. II.52. Dunbabin J. Charles of Anjou: power, kingship and state-making in thirteenth-century Europe. London; New York: Longman, 1998. II.53. Dunbabin J. The French in the kingdom of Sicily 1266-1305. Cambridge: University press, 2011. II.54. Emerson B. The Black Prince. London: Weidenfeld and Nicolson, 1976. II.55. Empson C. W. John of Gaunt: his life and character. London: Ladies printing press, 1874. II.56. Enciclopedia dei papi. V. 2. Roma: Instituto della encyclopedia italiana, 2000. II.57. Estow C. Pedro the Cruel of Castile. Leiden: Brill, 1995. II.58. Estow C. War and peace in medieval Iberia:Castilian-Granadan relations in the Mid-Fourteenth Century.//The hundred years war. A wider focus. Leiden: Brill, 2005. II.59. Favier J. La guerre de cent ans. Paris: Fayard, 1980. II.60. Ferrer y Mallol M. T. Entre la paz y la Guerra: la Corona catalanearagonesa y Castilla en la baja Edad Media. Barcelona: Grafiques, 2005. II.61. Gillingham J. The angevin empire. London: Edward Arnold, 1984. II.62. Giunta F. Aragonesas y catalanes en el Mediterraneo. Barcelona: Ariel, 1989. II.63. Goodman A. John of Gaunt: the exercise of princely power in fourteenth century Europe. Harlow: Longman, 1992. II.64. González Jiménez M. Alfonso X el Sabio. Barcelona: Ariel, 2004. II.65. González Minguez C. Fernando IV 1295-1312. Palencia: La Olmeda, 1995. II.66. González Paz C. A. The role of mercenary troops in Spain in the fourteenth century//Mercenaries and paid men. The mercenary identity in the Middle ages. Ed. J. France. Leiden: Brill, 2008. II.67. Green V. H. H. The later Plantagenets: a survey of English history 13071485. London: Edward Arnold, 1955. 178 II.68. Green D. Edward, the Black Prince: power in medieval Europe. Harlow: Longman, 2007. II.69. Harrison G. L. Shaping the nation: England 1360-1461. Oxford: Oxford university press, 2006. II.70. Harvey J. The Black Prince and his age. London: Batsford, 1976. II.71. Hillgarth J. N. The Spanish kingdoms. V. 1. 1250-1410. Oxford: Clarendon press, 1976. II.72. Hinojosa Montalvo J. R. Jaime II y el esplendor de la corona de Aragón. San Sebastian: Nerea, 2006. II.73. Jacob Y. Bertrand Du Guesclin: Connetable de France. Paris: Tallandier, 1999. II.74. Kagay D. J. War, government and society in the medieval crown of Aragon. Aldershot: Ashgate, 2007. II.75. Kagay D. J. The defense of the Crown of Aragón during the war of two Pedros(1356-1366)//The Hundred years war(Part II). Different vistas. Leiden: Brill, 2008. II.76. Keller J. E. Alfonso X, el Sabio. New York: Twayne, 1967. II.77. Lafuente Gómes M. Dos coronas en Guerra. Aragón y Castilla (13561366). Zaragoza: Grupo C.E.M.A, 2012. II.78. Le Goff J. Saint Louis. Paris: Gallimard, 1996. II.79. Linehan P. Past and present in medieval Spain. Aldershot: Variorum, 1992. II.80. Linehan P. History and the historians of medieval Spain. Oxford: Oxford university press, 1993. II.81. Linehan P. The Spanish church and the Papacy in the thirteenth century. Cambridge: Cambridge university press, 2005. II.82. Luchaire A. Philippe-Auguste. Paris: Librairie Hachette et Cie, 1884. II.83. Luchaire A. Innocent III et la croisade des Albigeois. Paris: Librairie Hachette et Cie, 1905. 179 II.84. MacKay A. Spain in the Middle ages: from frontier to empire 1000-1500. New York: St. Martin’s press, 1997. II.85. Martínez Marina F. Teoría de las Cortes, ó grandes juntas nacionales de los reinos de Leon y Castilla. Madrid: Imprenta de Collado, 1820. II.86. Minois G. Du Guesclin. Paris: Fayard, 1993. II.87. Minois G. La guerre de cent ans: naissance de deux nations. Paris: Perrin, 2008. II.88. Moxó у de Montoliu F. Estudios sobre las relaciones entre Aragón y Castilla (ss. XIII-XV). Zaragosa: Institución «Fernando el Católico», 1997. II.89. Mortimer I. The perfect king: the life of Edward III, father of English nation. London: Jonathan Cape, 2006. II.90. Neillands R. The hundred years war. London; New York: Routledge, 2001. II.91. O’Callaghan J. A history of medieval Spain. Ithaca: Cornell university press, 1975. II.92. O’Callaghan J. The learned king. Philadelphia: University of Pennsylvania press, 1993. II.93. Ormrod W. M. Edward III. Yale: University press, 2012. II.94. Pérez Pujol E. Orígen y progresos del estado y del derecho en España. Valencia: Imprenta de José Rius, 1860. II.95. Perroy E. La guerre de cent ans. Paris: Gallimard, 1945. II.96. Piétri F. Pierre le Cruel. Paris: Plon, 1961. II.97. Pintos Reino G. El rey D. Pedro de Castilla: vindicación de su reynado. Santiago: Imprenta, librería y encyclopedia del Seminario, 1929. II.98. Plöger K. England and the Avignon Popes. The practice of diplomacy in late medieval Europe. London: Modern humanities research association and Maney publishing, 2005. II.99. Prestwich M. Edward I. New Haven: Yale university press, 1997. II.100. Prestwich M. Plantagenet England 1225 -1360. Oxford: Oxford university press, 2007. 180 II.101. Raban S. England under Edward I and Edward II. Oxford: Blackwell, 2000. II.102. Roquebert M. L'epopee cathare. V. 1. Toulouse: Privat, 1970. II.103. Runciman S. The Sicilian vespers. Cambridge: Cambridge university press, 1958. II.104. Russell P. E. The English intervention in Spain and Portugal in the time of Edward III and Richard II. Oxford: Oxford university press, 1955. II.105. Salvador Martínez H. Alfonso X, el Sabio: una biografia. Madrid: Ediciones Polifemo, 2003. II.106. Sánchez-Arcilla В. Alfonso XI. Palencia: Editorial La Olmeda, 1995. II.107. Sanz y Ruiz de la Peña N. Don Pedro I de Castilla: el rey galán y justiciero. Madrid: Bibluioteca nueva, 1943. II.108. Seward D. The hundred years war. London: Constable, 1978. II.109. Shniedman J. L. The rise of the Aragonese-Catalan empire. 1200-1350. London; New York: University press, 1970. II.110. Sitges y Grifoll J. B. Las mujeres del rey Don pedro I de Castilla. Madrid: Est. Tipolitográfico «sucesores de Rivadeneyra», 1910. II.111. Sivéry G. Mirages méditerranéens ou réalités atlantiques? XIII-XV siècles. Paris: Presses Universitaires de France, 1976. II.112. Sivéry G. Saint Louis et son siècle. Paris: Tallandier, 1983. II.113. Sivéry G. Philippe III, le Hardi. Paris: Fayard, 2003. II.114. Socarrás A. Alfonso X of Castile: a study on imperialistic frustration. Barcelona: Ediciones Hispam, 1978. II.115. Soroa y Pineda M. Pedro I, el Cruel (una guerra civil en Castilla). Madrid: Gráficas Espejo, 1980. II.116. Sumption J. The hundred years war. Trial by battle. Philadelphia: University of Pennsylvania press, 1990. II.117. Sumption J. The hundred years war. Trial by fire. Philadelphia: University of Pennsylvania press, 1999. 181 II.118. Sumption J. The hundred years war. Divided houses. London: Faber and Faber, 2009. II.119. The hundred years war. Ed. K. Fowler. London: macmillan, 1971. II.120. Toraño P. G. El Rey Don Pedro el Cruel y su mundo. Madrid: Marcial Pons, 1996. II.121. The wars of Edward III. Ed. C. L. Rogers. Woodbridge: Boydell press, 1999. II.122. The worlds of Alfonso the Learned and James the Conqueror: intellect and force in the Middle Ages. Ed. R. I. Burns. Princeton: Princeton university press, 1985. II.123. Tyerman C. England and the crusades, 1095-1588. Chicago: university of Chicago press, 1996. II.124. Urban W. L. Medieval mercenaries: the business of war. London: Greenhill books, 2006. II.125. Valdeón Baruque J. Enrique II de Castilla: la Guerra civil y la consolidación del regimen(1366-1371). Valladolid: Universidad, 1966. II.126. Valdeón Baruque J. Alfonso X, el Sabio. Valladolid: Consejería de educación y cultura, 1986. II.127. Valdeón Baruque J. Pedro I el Cruel y Enrique de Trastámara. Madrid: Santillana ediciones generales, 2002. II.128. Vale M. The angevin legacy and the Hundred years war. Oxford: Balckwell, 1990. II.129. Vernier R. The flower of chivalry: Bertrand Du Guesclin and the Hundred years war. Woodbridge: Boydell press, 2003. II.130. Villacañas J. Jaime I el Conquistador. Madrid: Espasa, 2003. II.131. Villalon L. J. «Seeking castles in Spain»: sir Hugh Calveley and the Free companies. Intervention in Iberian Warfare (1366-1369)//Crusaders, condottieri and cannon. Medieval warfare in societies around the Mediterranean. Ed. By D. J. Kagay and L. J. Villalon. Leiden: Brill, 2003. 182 II.132. Villalon L. J. Spanish involvement in the Hundred years war and the battle of Nájera//Hundred years war: a wider focus. Ed. By D. J. Kagay and L. J. Villalon. Leiden: Brill, 2005. II.133. Villalon L. J. «Cut off their heads or I’ll cut yours»: Castilian strategy and tactics in the war of two Pedros and the supporting evidence from Murcia//The hundred years war: different vistas. Leiden: Brill, 2008. II.134. Wagner J. A. Encyclopedia of the Hundred years war. London: Greenwood press, 2006. II.135. Walker S. The Lancastrian affinity, 1361-1399. Oxford: Clarendon press, 1990. II.136. War at sea in the Middle ages and Renaissance. Ed. J. B. Hattendorf, R. W. Unger. Woodbridge: The Boydell press, 2003. II.137. Waugh S. L. England in the reigh of Edward III. Cambridge: University press, 1991. II.138. Weiler B. K. U. Henry III of England and the Staufen empire, 1216-1272. Woodbridge: Boydell press, 2006. 183 Приложение I Династические связи Арагонского дома в XIII-XIV вв.307 Принц/принцесса из Арагонского дома Педро II Алиенора Арагонская Санча Арагонская Констанция Арагонская Изабелла Арагонская Педро III Федерико Арагонский Альфонсо IV Педро IV Супруг/супруга Мария де Монпелье Раймунд VI Тулузский Раймунд VII Тулузский Фридрих II Штауфен Филипп III Капетинг Констанция Сицилийская Алиенора Сицилийская Алиенора Кастильская Мария Наваррская Алиенора Португальская Алиенора Сицилийская Дата заключения брака 1204 г. 1206 г. 1211 г. 1209 г. 1262 г. 1262 г. 1302 г. 1329 г. 1338 г. 1347 г. 1349 г. 307 В данной таблице представлены лишь некоторые связи королевского дома Арагона. Это объясняется тем, что многие из браков заключались с знатнейшими семьями Арагона, поэтому таблица оказалась бы перегружена информацией, не имеющей отношения к данному исследованию. Отражены только те браки, которые имеют отношение к рассматриваемой нами проблеме. 184 Приложение II Династические связи королевства Кастилия в XIII-XIV вв308. Принц/принцесса из Кастильского дома Фердинанд III Алиенора Кастильская Фелипе Кастильский Фердинанд де ла Серда Беатриса Кастильская Хуан Кастильский Санчо IV Фердинанд IV Альфонсо XI Педро I Констанция Кастильская Изабелла Кастильская Супруг/супруга Дата заключения брака Беатриса Швабская Эдуард I Плантагенет Кристина Норвежская Бланка Бурбонская Вильгельм Монферратский Маргарита Монферратская Мария де Молина Констанция Португальская Констанция Мануэль Мария Португальская Бланка Бурбонская Джон Гонт, герцог Ланкастер Эдмунд Лэнгли, герцог Йоркский 1219 г. 1254 г. 1258 г. 1268 г. 1271 г. 1281 г. 1281 г. 1302 г. 1325 г. 1328 г. 1353 г. 1371 г. 1372 г. Приложение III Римские Папы в XIII-XIV вв. 308 В данной таблице представлены лишь некоторые связи королевского дома Кастилии. Это объясняется тем, что многие из браков заключались с знатнейшими семьями Кастилии, поэтому таблица оказалась бы перегружена информацией, не имеющей отношения к данному исследованию. Отражены только те браки, которые имеют отношение к рассматриваемой нами проблеме. 185 Римский Папа Мирское имя Место рождения Даты понтификата Иннокентий III Лотарио Конти Гавиньяно Гонорий III Ченчио Савелли Рим Григорий IX Уголино ди Конти Ананьи Целестин IV Пьетро Кастильони Милан Иннокентий IV Синибальдо Фиески Лавана, близ Генуи Александр IV Ринальдо Конти Урбан IV Жак Панталеон Йенне, диоцез Ананьи близ Рима Труа Климент IV Ги Фулькуа Сен-Жиль, Лангедок Григорий X Теобальдо Висконти Пьяченца Иннокентий V Пьер Тарантез Адриан V Оттобоне Фиески Тарантез, королевство Арльское Генуя Иоанн XXI Педру Жулиан Лиссабон Николай III Джованни Орсини Рим Мартин IV Симон де Бри Брион Гонорий IV Джакомо Савелли Рим Николай IV Джироламо д”Асколи Целестин V Пьетро Мурроне Бонифаций VIII Бенедетто Каэтани Бенедикт XI Никколо Тревизо Лишиано, близ Асколи-Пичено Графство Молизе на Сицилии Ананьи, Папская область Тревизо Климент V Раймон де Го Вильяндро, Гасконь Иоанн XXII Жак Дуэз Каор, Франция Бенедикт XII Жак Фурнье Савердюн, Франция Климент VI Пьер Тюренн Иннокентий VI Этьенн Обер Мамон, Лимузен, Франция Мон, Франция Урбан V Гийом Гримоар Гризак, Франция Гриорий XI Пьер Бофор Розьер д’Эглетон, Франция 8 января 1198 – 16 июля 1216 18 июля 1216 – 18 марта 1227 19 марта 1227 – 22 августа 1241 25 октября 1241 – 10 ноября 1241 28 июня 1243 – 7 декабря 1254 12 декабря 1254 – 25 мая 1261 29 августа 1261 – 2 октября 1264 5 февраля 1265 – 29 ноября 1268 27 марта 1272 – 10 января 1276 21 января – 22 июня 1276 11 июля – 18 августа 1276 8 сентября 1276 – 20 мая 1277 26 декабря 1277 – 22 августа 1280 23 марта 1281 – 28 марта 1285 20 мая 1285 – 3 апреля 1287 22 февраля 1288 – 4 апреля 1292 29 августа – 13 декабря 1294 23 января 1295 – 11 октября 1303 22 октября 1303 – 7 июля 1304 5 июня 1305 – 20 апреля 1314 7 августа 1316 – 4 декабря 1334 8 января 1335 – 25 апреля 1342 7 мая 1342 – 6 декабря 1352 18 декабря 1352 – 12 сентября 1262 6 ноября 1362 – 19 декабря 1370 4 января 1371 – 27 марта 1378 186 Урбан VI Бартоломео Приньяно Неаполь Бонифаций IX Пьетро Томачелли Неаполь 8 апреля 1378 – 15 октября 1389 9 ноября 1389 1октября 1404 187
