р тока, что в значительной степени помогает понять механизм функциони-

тока, что в значительной степени помогает понять механизм функционирования древневосточных обществ.
В статье О.Д.Берлева – «Наследство Геба» – рассматривается характер древнеегипетской системы землепользования, реконструируемой автором на основе описания, сделанного Диодором Сицилийским. «Землеустройство», декретированное в изначальные времена богом земли Гебом,
отцом Усире (Осириса), имело чисто математическое выражение: абсолютное – в цифрах и относительное – в долях. Главной целью при этом
было обеспечить те группы людей, которые осуществляли три важнейшие
функции древнего государства: отправление культа богов, управление и
оборону страны. Отсюда деление земли, согласно Диодору, на три части,
принадлежащие соответственно жрецам, царю и воинам на условиях
«держания
по
должности» (с.11). Указанное соотношение, как отмечает автор, зафиксировано и
документально в одном тексте времени Рамсеса II и, следовательно, восходит к самой древнеегипетской теории землеустройства, согласно которой, т.е. в соответствии с установлением Геба, треть земли Египта передается богам, а две трети назначаются им своему наследнику на престоле
страны Усире, а от него переходят к Хору, с которым отождествлялся каждый из последующих царей Египта. Однако, как следует из текста завещания Усире своему сыну Хору, обнаруженному на внешней стене храма
Хора в Этбо (Идфу), где площадь земли указана в абсолютных цифрах,
треть, отданная богам, как раз и составляла всю пахотную землю Египта в
один из трёх древнеегипетских сезонов, когда земледелие только и было
возможно на базе естественного орошения. Лишь в течение двух остальных, «непродуктивных», сезонов она находилась в руках царя как гаранта
жертвоприношений. Таким образом, земля в принципе считалась собственностью богов, передаваемой лишь в распоряжение храмов и фараона.
«Разумеется, – пишет О.Д.Берлев, – расклад в рамках наследства Геба –
являлись
решающим
условием
функционирования
социальноэкономической системы Древней Месопотамии. Судя по источникам, пишет автор, существовали две основные разновидности общественных работ: 1) специализированный профессиональный труд (ремесленники, воины), считавшийся «вечной» обязанностью, а также «вечной» привилегией
данной семьи, который вознаграждался выдачей земельного надела, предоставлением права на получение доли урожая с определенного участка
или выдачей натурального продукта в объеме, превышающем «норму
пропитания», и 2) постоянные и срочные работы, не требующие специальной квалификации, которые можно определить как собственно трудовую повинность. Характер последней очень точно передает шумерский
термин bal, означающий в буквальном смысле «очередность» (с.38-39).
Участие в общественных работах считалось неотъемлемой обязанностью
каждого полноправного члена общины (awilum), который, располагая определенным имуществом или доходами, мог нести материальную ответственность в случае уклонения от работ. При этом фактически отрабатывали повинность во многих случаях не сами привлекаемые, а работники,
находившиеся в их подчинении, зависимые люди или рабы. Именно общественные работы в форме трудовой повинности (их объемы могли исчисляться десятками тысяч человеко-дней) давали возможность осуществлять крупные строительные проекты, поддерживать в порядке и
расширять ирригационные системы, от состояния которых зависела вся
хозяйственная жизнь Южной Месопотамии (с.51-52).
Значительной спецификой отличалась система податей и повинностей в Новоассирийской державе. Последняя, как отмечает в своей статье
В.А.Якобсон, имела ярко выраженный военный характер. Военной являлась вся администрация государства, а его экономическая система была
направлена в первую очередь на содержание армии. Соответственно, среди податей, судя по административной переписке, центральное место за-
ности, тем не менее, отражает тот факт, что именно в период правления
Дария I была проведена крупная налоговая реформа. В отличие от традиционной ближневосточной налоговой системы часть натуральных поставок была заменена соответствующим денежным эквивалентом – весовым
нечеканным серебром. Подати, установленные Дарием, были довольно
умеренные, и суммы их оставались неизменными до конца существования
Ахеменидской державы. Однако произвол провинциальных чиновников, а
также сама необходимость платить серебром, побуждавшая землевладельцев занимать деньги у ростовщиков под залог земли, приводили в
конечном счете к разорению налогоплательщиков (с.67-69). От уплаты
податей и выполнения государственных повинностей не были освобождены и храмы, за исключением немногих привилегированных святилищ. На
особом положении находились только персы, которые в качестве господствующего народа не привлекались к принудительным работам (с.77-79).
И.Ф.Фихман рассматривает принципы организации повинностного
труда в римском и позднеримском Египте. Современные исследования,
пишет автор, показывают, что римляне не были простыми продолжателями птолемеевской практики эксплуатации страны. Римские власти значительно расширили применение принудительного труда, введя так называемую литургическую систему. Последняя охватывала все виды
должностей и работ, включая как почетные должности, относящиеся к
местному управлению и требовавшие крупных денежных затрат, так и
повинности, непосредственно связанные с применением физического труда. И те, и другие выполнялись жителями безвозмездно в порядке определенной очередности (с.82-83). Основное внимание в статье уделяется некоторым аспектам реализации литургического принципа при проведении
ирригационных работ, всегда имевших в Египте наиболее массовый характер.
общие политические соображения и этические нормы влияли на формирование налоговой политики. В наиболее раннем теоретическом описании
налоговой системы в «Книге документов» (Шу цзин, XI в. до н.э.) уже
довольно четко различимы соображения экономической целесообразности в выборе податных источников. В дальнейшем, с появлением конфуцианства и моизма, основополагающим в суждениях о налогах становится
понятие справедливости (с.126).
Системы налогообложения в Корее и Японии до конца VII в. н.э.
(т.е. до возникновения ранних централизованных монархий) исследуются
М.В.Воробьевым. Значительная степень их сходства, отмечает автор, определялась принципиальной близостью фискальных процессов в обеих
странах, а также использованием ими элементов китайской модели повинностей (с.133). Формирование систем налогообложения в Корее и
Японии первоначально происходило на основе даней, впоследствии оттесненных во внешнеполитический обиход. Первые более или менее достоверные сведения о введении регулярных прямых форм изъятия прибавочного продукта (зернового налога, промысловой подати, личных
трудовых отработок) появляются в источниках для Кореи с III в., для
Японии с IV в. Однако как единое целое эта триада начинает складываться во второй половине VII в. (с.152).
А.Е.Медовичев