Абстракции в современном русском языке: проблемы

М.В. Силантьева
Абстракции в современном русском языке: проблемы толкования и
преподавания
Аннотация. В статье рассмотрены процессы, происходящие в современном
русском языке, с точки зрения философского осмысления путей
формирования абстрактных понятий. Высказано предположение о том, что
результаты
абстрагирования
позволяют
языковому
сознанию
ориентироваться на смысл (концепт) при возможной разнице денотатов и
десигнатов. Смещение соотношения слов, сохраняющих подобное смысловое
ядро, - и, напротив, «привязанных» к бытовому контексту, характеризует
серьезные сдвиги в современной культуре.
Ключевые слова. Философия культуры, лингвокультурология, философия
языка, абстрактные понятия, сущность, смысл.
Abstractions in the contemporary
interpretation and teaching
Russian
language:
problems
of
Annotation. The processes that are under way in the contemporary Russian
language are considered in the article from the point of view of comprehension of
abstract notions’ formation ways. The supposition has been stated that the results
of abstracting allow the language conscience to orientate towards the meaning
(concept) in the context of denotation and designate differences. The shift in
correlation of words, retaining such meaning core and, visa versa, “attached” to
everyday context, characterizes significant shifts in contemporary culture.
Key words. Philosophy of culture, linguocultural studies, philosophy of language,
abstract notions, essence, meaning.
«Язык – дом бытия», - эти слова Мартина Хайдеггера во многом
определили современные философские поиски в области лингвистических
процессов. Возможно впрочем, форсаж интереса к данной области связан не
столько
с
актуальными
проблемами
онтологии
языка,
сколько
со
стремлением «обычного человека» понять, как можно удержать язык от
«разрушения» (ибо динамика его развития зачастую представляется
неспециалисту именно как разрушение, - а не спонтанное развитие, всегда
сочетающее деструктивную и конструктивную составляющие). Поэтому не
удивительно, что гипотеза «языковой относительности» Сепира – Уорфа,
раскрывшая, в том числе, зависимость языка от социокультурных оснований
и уже – от исторического горизонта самого языка, оказалась на данном этапе
уместным ответом на вопрос, что же происходит с бытием смысла в
зависимости от места и времени. По сути, речь при этом идет и о «проблеме
абстракций» - то есть о том пути, с помощью которого язык «добывает,
хранит и передает» ценности и смыслы культуры, синтезируемые ею в
процессе исторического движения1.
В отличие от приведенной выше позиции «языковой относительности»,
философия языка, разработанная в ряде философских направлений 19-20 вв.
– например, в феноменологии, философии экзистенциализма и др., настаивает на
фундаментальной
зависимости
языка
от
абсолютных
(нерелятивных) онтологических оснований, несводимых к историческому
творчеству человечества [2]. К таким основаниям даже «наивные» с точки
зрения упомянутых мыслителей (а вернее сказать, натуралистические)
версии философии языка, реализующие «естественную установку» сознания
(например, философский позитивизм, опирающийся на «теорию отражения»),
относят «саму реальность» - то есть сами вещи, которые диктуют
необходимость как-то себя называть. Ясно, что описанным путем реализует
себя, в частности, знаковый характер языка – его гносеологическая и
коммуникативная составляющие, необходимые, в конечном итоге, для
получения и выборочной обработки, а также хранения и транспортировки
информации, а также обмена ею (язык как система специфических сигналов).
Но что представляет собой отобранный (то есть абстрагированный)
«субстрат» такой информации? Понятно, он не сводим к простому
калькированию вещей (хотя в качестве сверхзадачи имеет в виду именно это),
- поскольку мысль (слово) и вещь не пересекаются (по крайней мере, на
поверхностном уровне).
Ответом на поставленный вопрос в определенной мере можно считать
всю историю классической философии, разбирающей проблему смысла и
Напомним: абстрагирование означает отвлечение от несущественных признаков
предмета с целью выявления и фиксации его «сущности»; то есть по сути претендует на
то, чтобы осуществить однозначное выделение предмета из континуума действительности
путем указания на его существенные признаки.
1
вещи. Еще на ранних стадиях стремления осмыслить их соотношение
философы пришли к необходимости ввести понятие «сущности» - такого
бытийного основания существования вещей, которое парадоксальным
образом совпадает с их информационно-смысловой «матрицей». Сущность,
таким образом, «стягивает» в точку единства смысл (информационный
фундамент существования, «что это?»), конкретную вещную репликацию
данного смыла («вот это самое») и акт осмысления конкретным человеком
данного единства [5, с.337-356].
Отсюда возникает довольно стройная теория (насколько вообще можно
«подогнать» под общий знаменатель разнообразие концепций на эту тему),
описывающая возможные параметры указанных отношений: «занебесная» (в
смысле:
не-физическая,
а
лишь
мыслимая)
сущность
модулирует
«подлинное» существование вещей; «подлунные», - физические, - факторы
размывают
«ядерное»
совпадение
существования
вещи
с
ее
«информационным проектом». На всякий случай отметим, что здесь пока не
стоит вопрос о том, кто создает «информационную матрицу», фиксируемую
в языке и релятивизируемую временем и местом 2 . Работать с идеей
«значащего бытия» имеет смысл «по факту», поскольку этот «третий мир», выражаясь словами К. Поппера, мир знания (либо словами Г. Сковороды –
мир символов), явно существует и имеет свои закономерности.
Исследования в области философии, психологии и лингвистики
последних
полутора
столетий
дополняют
приведенные
рассуждения
важными соображениями по поводу того, каким образом индивидуальное
человеческое сознание может «принять участие» в этом драматическом
спектакле отношений сущности и вещи. И здесь на первый план выходят
наработки гештальтпсихологии, а также современной когнитивистики.
Когнитивистика, говоря предельно упрощенно, занимается вопросом о том,
В конечном итоге это не так важно – будет ли вынесен данный «творящий субъект» в
пространство чистой мысли как «божественное мышление» Аристотеля или же окажется
там с подачи теорий гипостазирования «мыслительной деятельности человечества»
создателями концепции «Софии – Премудрости Божией», гегелевского учения об
«общественном сознании» или гипотезы «ноосферы» И.Н. Вернадского.
2
как именно индивидуальное сознание выстраивает «развертку» осмысленных
знаковых концептуализаций и их интерпретаций (включая исследование
явлений
специфически
ментальных,
психологических
и
нейрофизиологических, - но с преимущественным акцентом на их
интегральное изучение в рамках целостного познавательного процесса).
Таким образом, в процессе изучения путей формирования абстракций
речь может идти о «двух полюсах» взаимодействия человека со смыслом как
«сущностью вещи». Первый определяется самим «абсолютным смыслом»
как «чистой сущностью». Он
«живет» в культуре в виде традиции
«прочтения понятия», «имени», - «Философия имени» А.Ф. Лосева
посвящена изучению именно этого «полюса» процессов, происходящих в
языке [6]. С другой стороны, имеет место как бы «вырастающая из сознания»
когнитивная практика смыслополагания, составляющая «второй полюс»
определения «сущности вещи». Каждый из этих путей «упирается» в вещь;
но «работают» они, очевидно, по принципу взаимной дополнительности,
«ссылаясь» друг на друга.
Напомним: на философском языке оба этих полюса можно описать как
«формирование абстракций», тех самых концептов, которые называют вещь
в ее существенных признаках. Можно, конечно, заметить, что подобные
концепты «привязаны» к «значениям» - денотатам и десигнатам, по сути дела
–
«представлениям»
о
вещах,
определяемым
как
самой
языковой
реальностью, так и индивидуальным ее прочтением субъектом говорения.
Важно, что, вопреки традиционной позитивистской логике, основанной на
теории отражения, денотат не является самой вещью (классом предметов,
составляющих объем понятия). Он является именно представлением о том,
чем может и должна быть данная вещь (причем представлением,
закрепленным именно в данном языке принятым в нем способом выделения
предмета из континуума действительности через указание его существенным
признаков, то есть … концептом!). Таким образом, концепт и денотат
действительно «ссылаются друг на друга», и как раз таким образом создается
«несоизмеримость» так называемых эквивалентных понятий в разных языках
– проблема, хорошо знакомая всем переводчикам, особенно в области
поэзии).
Формирование абстракций связано, если исходить из данной теории, с
определенным балансом двух полюсов, дополняющих друг друга в культуре,
видимо, с незапамятных времен. Линия, условно связывающая эти два
полюса,
может
свойственной
быть
каждой
использована
для
демонстрации
конкретной культуре
в
пропорции,
отношении
смещения
идеальной точки баланса между ними – в сторону того или иного способа
воспроизводства языка как хранителя смыслов и ценностей.
В современном русском языке, как и в большинстве языков
модернизированного общества (так называемого «цивилизованного мира»)
наблюдается, однако, явный сдвиг в сторону «когнитивного» полюса в ущерб
вниманию к полюсу собственно смысловому. Во многом такая ситуация,
вероятно, провоцируется изменением доминирующего адресанта, которым
для детей в возрасте до 12 лет в подавляющем большинстве случаев
становятся так называемые «центральные органы» (средства массовой
коммуникации, институты образования и культуры в узком смысле слова), - а
не родственники и друзья, как это было еще сравнительно недавно.
Особенность
«центральных
органов»
в
качестве
адресантов
-
их
специфическая «заочность», направленная на реализацию определенных
манипулятивных стратегий, связанных с коммуникацией и опирающихся на
обобщенное
представление
о
целевой
аудитории,
не
учитывающее
индивидуальные характеристики субъекта (тем более – его личностные
параметры). Напротив, «домашняя» коммуникация, даже в случае ее
манипулятивности, предполагает установку на знание характеристик,
несводимое к «обобщенному портрету» адресата. Ее отличает, возможно,
даже большая проективность по отношению к ребенку; однако такая
проективность не имеет в виду некий массовый субъект, чьими личными
качествами можно пренебречь как погрешностями по отношению к
стреотипизированному абстрактному «портрету». Таким образом, СМК
навязывают адресату некую неподвижную маску, которую ему предстоит
разместить на своем лице. Чем меньше возраст адресата, тем вероятнее, что
подобная маска к лицу «прирастет», - а возможно, со временем и заменит
лицо.
Нельзя сказать, что «заочных» (и тем более «центральных») контрагентов общения не было в иные времена. К таким органам относятся не
только письменные законы государственных и религиозно-идеологических
органов, оглашаемые на площади с незапамятных времен, или газеты начала
17 века (а то и начиная с Юлия Цезаря и императоров Древнего Китая), - но и
механизмы заочной коммуникации, характерные для массового сознания
(слухи, сплетни и т.д.); а также устное народное творчество, явно несводимое
к массовому измерению и тем не менее сохраняющее статус анонимности (и
в этом смысле - безличности).
Нельзя сказать, что за современное «смещение баланса» ответственна
исключительно модернизация. Как минимум, модернизация протекает по
определенным каналам. Здесь следует иметь в виду не только «засилье»
информационных технологий, описанное выше, но и наличие значительных
миграционных потоков, серьезно меняющее картину распределения языков в
рамах конкретных социальных организмов [1]; а также общее понижение
уровня абстрактного мышления, характерное для значительного числа
современных молодых людей (включая даже тех, кто считает себя годным
для получения высшего образования [4, с. 216-219]).
Завершая краткий обзор данной проблематики, хотелось бы выделить
важные, на наш взгляд темы интерпретации (толкования) и трансляции
(прежде всего, в области преподавания), характеризующие насущность
изучения «смысловой оси» и ее конкретно-исторических смещений для
современной русской культуры. Можно, конечно, «положиться на авось» и
оставить процессы, происходящие в языке, на милость «саморганизации».
Однако в процессе институализации современной культуры произошло, как
известно, выделение специальных учреждений, отвечающих за преподавание,
и в частности, преподавание языка [3, с. 34-43]. Для русской культуры
проблема понижения ценности абстрактного мышления как личной
характеристики, востребованной при продаже (и, соответственно, покупке)
рабочей силы – фактор, обладающей заметным деструктивным влиянием.
Вместе с тем, одними мерами «повышения престижа» интеллектуальных
данных работника (и, значит, его «цены») путем некой «социальной
рекламы» здесь не обойтись. В обществе потребления более ценны такие
качества, как личная преданность руководителю, умеренная инициативность
и
абсолютное
послушание.
Нет
сегодня
и
устойчивой
тенденции
воспроизводства интеллектуализма («смётки»), которая позволила бы
надеяться «пересидеть» неблагоприятные времена. С этой точки зрения
государственное финансирование программ развития русского языка в
России и за рубежом должно дополняться продуманной стратегией
поддержки
молодых
семей,
активно
стимулирующих
личностное
саморазвитие родителей и возможность хотя бы одного из них уделять
разумное время общению с ребенком. Просвещение, раскрывающее людям
необходимость говорить с детьми и друг с другом – не лишнее действие.
Тренинги по данному направлению
уместно включить в программы по
философии, педагогике и психологии. Возможно, ключевая точка такого
включения – детский сад, а не вуз.
Литература
1. Афанасьева Н.Д. Русский язык как предчувствие изменений
[Электронный ресурс] // Российский совет по международным делам. 6.07.2012. - Режим доступа: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=455 (дата
обращения 25.03.2014).
2. Бибихин В.В. Ранний Хайдеггер. М.: Институт философии, теологии и
истории св. Фомы, 2009. – 536 с.
3. Воевода Е.В. Еще раз о роли английского языка как глобального в
развитии
европейского
образования
//
НИР:
Современная
коммуникативистика. - 2013. - № 5. - С. 34-43.
4. Глаголев В.С. Вербально-понятийные аспекты методологического
дискурса VII Конвента РАМИ // Вестник МГИМО. - 2012. - № 6. – С. 216219.
5. Доброхотов А.Л. «Волны смысла», или генология А.Ф. Лосева в трактате
«Самое само»// Избранное. М.: Территория будущего, 2008. - 472с. С.337-356.
6. Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Академический проект, 2009. – 300 с.