Кушнер Б.А. МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О СОФЬЕ

Кушнер Б.А.
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О СОФЬЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ ЯНОВСКОЙ
Вопросы истории естествознания и техники. 1996. № 4. С. 119–123.
Я не пытался написать в этих нескольких страницах
человеческую или научную биографию С.А. Яновской или хоть
сколько-нибудь полно охарактеризовать созданную ею школу в
истории и философии математики, математической логике.
Интересные сведения в этом отношении читатель может
почерпнуть из тщательной работы И. Анелиса [Anelis, 1987]. Мне
хочется поделиться моими воспоминаниями о С. А., которую я знал в последние
годы её жизни. Встречи и беседы с С. А. оставили глубокий след в моей памяти. В
те годы я был совсем молод и не вполне сознавал значительность происходящего.
Многое, очень многое, отнюдь не математического характера, привлекало меня, и
я упустил столько возможностей поговорить с С. А., пропустил столько её лекций
и семинаров... Сегодня я могу только запоздало жалеть об этом...
В один прекрасный день, в начале 60-х, в первые мои годы на мех-мате, я
краем уха услышал, как однокашник рассказывал о лекциях по математической
логике профессора Яновской. Рассказчик был в крайне приподнятом настроении
после очередной лекции, и мне захотелось посмотреть самому, в чём тут дело. На
следующий день, как всегда после звонка, я проскользнул в одну из больших
аудиторий 16 этажа главного здания МГУ. Аудитория была почти полна, и мне не
без труда удалось отыскать место в одном из верхних рядов амфитеатра. У доски
стояла небольшого роста, пожилая женщина в старомодном чёрном платье (мне
ещё предстояло узнать, что она почти всегда носила это платье). Её лицо, круглое
как полная Луна, просто сияло добротою, а большие и тоже очень круглые очки
были, казалось, специально созданы для этого лица. Водружённый на кафедре
маленький, чёрный, видавший виды кожаный портфель чем-то походил на свою
хозяйку и гармонично дополнял сразу захватившую меня картину. Я был
очарован не только всеми этими милыми приметами хорошего человека, за
которыми стояла не сиюминутная традиция. Подкупала и основательная, весьма
неторопливая и глубоко интеллигентная манера, в которой С.А. обращалась к
аудитории. Насколько я сейчас помню, в тот день обсуждался парадокс
«вешателя». Некто приговорён к смертной казни и несчастному позволено задать
один-единственный вопрос. Имеются некоторые дополнительные ограничения, в
рамках которых обязан действовать палач. Какой вопрос должен задать
приговорённый, чтобы поставить палачей в тупик и, тем самым, избежать казни?
Почему-то мои однокурсники были очень заинтересованы тогда в проблемах
этого рода, хотя с одной стороны время «вешателей» в СССР к тому моменту в
определённой степени прошло (я имею ввиду, что в дни моей молодости
государство уже не убивало своих граждан с прежней непринуждённостью), а с
другой ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ и т.д. никогда не играли в подобные логические
игры со своими жертвами, да и не подчинялись никакой человеческой логике
вообще.
С.А. произвела на меня сильное впечатление; сегодня я бы сказал, что меня
очаровал её облик интеллектуала и настоящего университетского профессора par
excellence. Трудно было заподозрить, сколь бурной была молодость С.А. Она с
юным энтузиазмом боролась на стороне большевиков в Гражданской войне, была
комиссаром в Красной Армии и, как я слышал, была однажды схвачена в плен и
почти расстреляна. Если не ошибаюсь, её подвиги были воспеты Исааком
Бабелем (как известно, этот талантливый еврейско-русский писатель позже, по
некоторым сведениям в 1941 г., был уничтожен этим же самым большевистским
режимом).
Как тяжело думать обо всех этих горячих, прекрасных юных душах,
зачарованных примитивной большевистской агитацией, большевиками, – а ведь
последним было суждено в немногие годы стать величайшими преступниками в
мировой истории. Как горько думать о бесчисленных жизнях, принесённых в
жертву варварским большевистским идолам. Мне кажется, что жизнь Яновской в
этом отношении напоминает биографию другого известного логика и историка
математики, профессора Жана ван Хейенорта (Jean van Heijenoort), который был в
молодые свои годы преданным секретарём и телохранителем Льва Троцкого,
тривиального политического демагога и преступника, выделявшегося даже в
большевистской банде (интересная книга о жизни и смерти Хейенорта написана
Анитой Феферман [A.Feferman, 1993]).
С той памятной лекции С.А. Яновской я заинтересовался математической
логикой и вскоре, после одного захватывающего выступления А.А. Маркова (см.
моё эссе [1992]), выбрал кафедру математической логики для специализации
(насколько помню, это случилось в 1963 г.).
Более тридцати лет пролетело с тех пор, а тот солнечный день стоит перед
моими глазами во всех живых красках его. Софья Александровна в чёрном
строгом платье, круглые очки, придававшие ей очарование доброй бабушки (где
они теперь, наши бабушки...) и, конечно, знаменитый маленький портфель.
Мне не довелось близко общаться с С.А. в мои студенческие, а затем
аспирантские годы. Наши научные интересы довольно сильно различались.
Несмотря на это, она всегда радовалась моим достижениям и поддерживала меня
всеми доступными ей способами. Наши мимолётные разговоры происходили в
перерывах семинаров, в кулуарах заседаний кафедры математической логики и
при других подобных обстоятельствах.
Должен сказать, что, будучи одним из старейших профессоров университета,
С.А. всё же находилась на мех-мате в несколько необычной и не очень простой
ситуации. Проблема состояла в том, что Софья Александровна была не
исследователем, а экзегетом. Она не доказывала теорем, лемм и т.д. Она была
мыслителем, историком, философом и защитником математики (что и против
кого приходилось защищать – об этом речь пойдёт ниже, читателям старшего
поколения никакие разъяснения здесь, впрочем, не нужны). Как хорошо известно,
математики предпочитают конкретные сильные результаты и могут быть крайне
агрессивными в отношении людей, не имеющих таких результатов и, тем не
менее, рассуждающих об их почти религиозно любимой науке. Нетрудно понять,
что положение С.А. в немыслимом математическом созвездии, сверкавшем тогда
на мех-мате (Колмогоров, Александров, Марков, Соболев, Тихонов, Люстерник...)
могло быть непростым. В действительности этого не было. Её глубоко уважали, и
я имел много случаев убедиться в этом. Вся её личность – открытая, добрая и
глубокая – опасная и жестокая война, которую она вела против демагоговдиалектиков, – всё это внушало уважение. Западному читателю, которому был
адресован английский оригинал этих воспоминаний, конечно, нелегко понять о
какой войне я говорю, какой опасности подвергалась С.А. Боюсь, что в таком же
положении находятся и российские читатели младших поколений.
В конце концов, логика есть логика, нечто весьма абстрактное и бесконечно
далёкое от всякой политики. Ошибка! Начиная с Ленина, русская
коммунистическая идеология рассматривала всякую деятельность, будь то
музыка, живопись, литература, наука и т.д. с точки зрения классовой борьбы.
Никто не мог остаться в стороне, каждый должен был выбрать свою позицию, и
нетрудно понять, какую позицию следовало выбрать, чтобы просто-напросто
выжить. Только после моего переезда в США я с изумлением обнаружил, что
некоторые люди способны создать обстановку принудительного ограничения
свободы мысли и без учреждений типа КГБ, используя демагогию, чистый
энтузиазм, простую человеческую глупость (а глупость, конечно, склонна к
энтузиазму) и личные связи. Некоторые аспекты американской университетской
жизни имеют ясно выраженный орвелловский привкус («новоречь», «двойное
мышление» – несомненные составные части так называемой «политической
корректности»; здесь не место входить в подробности этого заболевания
свободного общества). И всё же – сопротивляющийся модным политическим или
культурологическим стереотипам рискует в США потерять работу, не больше
пока что.
В советской же реальности физическое уничтожение стороны, проигравшей
идеологическую дискуссию, было нормальным делом. Достаточно, например,
вспомнить печально известную биологическую дискуссию и судьбу Н.И.
Вавилова (ср. мою работу [1994]). Я думаю, что советская школа математической
логики, вполне вероятно, самим выживанием своим обязана Софье
Александровне. Война, которую вела С.А., далеко не всегда могла быть
наступательной. Ей приходилось отступать, прикрываться, как щитом,
«самокритикой», использовать демагогию в ответ на демагогию и идти на
компромиссы, немыслимые для того, кто не чувствует реальной ситуации тех
далёких дней. Мне невольно вспоминается Фауст, когда я думаю обо всём этом.
Живое представление о сказанном может дать подписанное С.А. предисловие к
русскому переводу монографии Гильберта и Аккермана «Grundzuge der
theoretischen Logik» ([1946]). Здесь можно, например, найти цитаты из Ленина и
Жданова (оба, конечно, великие знатоки математической логики!) и даже
изумительное обвинение в адрес Рассела, который, начав с идеологически
сомнительной «Principia», в конце концов скатился к призывам применить
ядерное оружие против СССР. Мне довелось слышать от старших коллег,
ссылавшихся на С.А., что она никогда не писала всех этих нонсенсов. И это
вполне возможно (как и то, что в сложившихся обстоятельствах С.А. пришлось
написать именно такое предисловие). В те годы было вполне устоявшейся
практикой публиковать декларации от имени той или иной знаменитости, иногда
даже не уведомляя о предстоящей публикации саму эту знаменитость (например,
Дм. Шостакович был одной из жертв подобной практики, как можно прочесть в
недавно вышедшей интересной книге Вильсон (Wilson [1994])). Самое главное,
что книга Гильберта и Аккермана в конце концов вышла в русском переводе. Её
благотворное влияние на развитие математической логики в СССР трудно
переоценить. Позже, в конце 50-х годов С.А. сыграла значительную, если не
решающую роль в организации кафедры математической логики в Московском
Университете. Для заведования кафедрой был приглашён из Ленинграда
А.А.Марков.
Ко всему сказанному следует добавить постоянную готовность С.А. помогать
талантливой молодёжи, особенно в трудные времена (см., об этом, например, в
интересной статье М.М. Постникова [1993]). Конечно же, это тоже внушало
уважение.
Приблизительно 1955 год. В первом ряду (справа налево) сидят: А.О.Гельфонд,
С.П.Фиников, С.С.Бюшгенс, А.Н.Колмогоров, Н.К.Бари, П.С.Александров, С.А.Яновская,
С.Л.Соболев, И.Г.Петровский, А.Г.Курош, В.В.Немыцкий, А.Н.Тихонов. Стоят (справа
налево): Н.П.Жидков, Г.Ф. Лаптев, В.Я.Козлов, М.М.Постников, Е.Б. Дынкин,
Л.А.Тумаркин, А.А.Ляпунов, С.А.Гальперн, О.А.Олейник, С.В.Бахвалов, Н.В.Ефимов,
П.К.Рашевский, Г.Е.Шилов.
Андрей Андреевич Марков, как могут подтвердить многие свидетели, был
человеком острого, опасно саркастического ума. Он был постоянно готов к
розыгрышу, талантливой мистификации, не всегда даже вполне безобидным. Тем
приятнее было наблюдать его неизменно тёплое, уважительное отношение к С.А.
Мне вспоминается забавный инцидент на одной из лекций Маркова по
конструктивной логике в начале 60-х годов. С.А., как всегда, сидела в первом
ряду и тщательно записывала происходившее в большую тетрадь. По какому-то
поводу возникла небольшая дискуссия между С.А. и А.А. «Но Андрей Андреевич,
вы должны слушать меня. В конце концов, я старше» – сказала С.А. «Ну, знаете
ли, Софья Александровна... – улыбнулся в ответ А.А. – Всё же вы не должны
использовать такой аргумент против меня. Вы могли бы найти кого-нибудь
помоложе...» С этими словами А.А. принялся шарить глазами по аудитории, явно
подыскивая жертву. Я был преступно молод в те дни и притаился, как мог, в
своём заднем ряду. А.А. в конце концов нашёл в качестве искомого примера когото ещё...
Зимой 1966 года Андрей Андреевич пригласил меня присоединиться к группе
коллег и поехать на день рождения С.А. Она жила тогда на даче. Мы вышли из
поезда на платформе «42-й км» Казанской ж.д. Был великолепный зимний день –
холодный, ясный, чистый. Мы долго блуждали по пустынным в это время года
улицам дачного посёлка, засыпанным великолепным чистым подмосковным
снегом, в который глядели обледеневшие сосны. Наконец, нашли деревянный дом
с тёплыми огнями в окнах. Последовавший дружеский вечер навсегда запомнился
мне. Всем было хорошо за столом С.А., для каждого нашла она ласковое слово. В
тот вечер я впервые услышал стихи А.А. Он прочёл (лучше сказать исполнил) их
по просьбе Софьи Александровны.
К несчастью, этот день рождения оказался последним. С.А. никогда не
отличалась крепким здоровьем. В течение многих лет она страдала тяжёлой
формой сахарного диабета. И частная её жизнь простой тоже не была. Сын её был
психически нездоров, и в последние годы ей приходилось приводить его с собою
на лекции и семинары (по-видимому, нельзя было оставлять одного).
Однажды он ускользнул из-под опёки матери и спрятался в мужском туалете.
С.А. попросила меня найти его и привести назад. Печальная, трагическая
ситуация... Насколько мне известно, сын покончил жизнь самоубийством вскоре
после смерти С.А.
Той же весною я обыкновенно провожал С.А. домой после семинаров.
Однажды она сказала мне: «Знаете, эта весна – последняя для меня. Я уже не
чувствую её запахов...» Я пытался возражать, но она только улыбнулась в ответ.
Осенью она умерла...
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Anelis, I.H. 1987 The heritage of S.A.Janovskaya. History and Philosophy of
Logic, 8, 45-56.
2. Feferman, A.B. 1993. Politics, logic and love; the life of Jean van Heijenoort,
Wellesley, Mass., A.K.Peters.
3. Hilbert, D. Akkerman, W. 1946. Grundzuge der theoretischen Logic, zweite,
verbesserte Aufgabe, New York, Chelsea Publishing Co. Русский перевод (с
предисловием и под редакцией С.А.Яновской) Основы Теоретической логики,
Гос. Издательство Иностранной литературы, 1947.
4. Кушнер, Б.А. 1992. Марков и Бишоп, Вопросы истории естествознания и
техники, 1, 70-81. Ангийская версия этого эссе опубликована в книге:
S.Zdravkovska P.L.Duren (editors) Golden Years of Moscow Mathematics, Providence,
American Mathematical Society London Mathematical Society, 179-180, 1993.
5. Кушнер, Б.А. 1996. Успенский пишет о Колмогорове, Историко –
математические Исследования 1 (36) No2, 165-191, Российская академия Наук,
«Янус», Москва. Английская версия этого эссе: Kushner B.A. Memories of Mechmath in the sixties, Modern Logic 4, 165-195, 1994.
6. Postnikov, M.M. 1993. Pages of a mathematical autobiography, in
S.Zdravkovska P.L.Duren (editors), Golden Years of Moscow mathematics,
Providence, American Mathematical Society London American Society, 155-178.
7. Wilson, E. 1994. Shostakovich. A life remembered, Princeton, Princeton
University Press.