Институт Омбудсмана и биополитика современного государства
реклама
Барандова Т.Л. Ст.преподаватель, НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Институт Омбудсмана и биополитика современного государства: пенитенциарные и миграционные сегменты (на материалах России) В докладе представлены результаты исследования на основе изучения материалов деятельности и Ежегодных и Специализированных докладов региональных Уполномоченных по правам человека (УПЧ) за период с 2001 по 2011 годы. Автор опирается на обзор: а) политико-правовых документов международного, национального и регионального уровней; б) теоретических работ социальных исследователей, посвященных концепциям управления биополитическими процессами современным государством. Исследование базировалось на мультиперспективной методологии. Использована батарея методов: а) нормативный анализ правовых и программных документов и юридической базы (законов), б) мультиперспективный дискурс-анализ на основе аналитических публикаций, описывающих процесс трансформации социальной политики, становление и деятельность института Уполномоченных по правам человека; в) качественный (структурный) контент-анализ докладов РУПЧ; г) анализ публичных выступлений и публикаций РУПЧ; д) экспертных интервью; е) метод включенного наблюдения и обсуждений, дискуссий и выступлений в ходе семинаров, рассматривающихся как результаты фокусированных групповых интервью в рамках Курсов повышения квалификации сотрудников аппаратов Уполномоченных по правам человека в 39 субъектах РФ за период с 2002 по 2012 годы. Направления (пере)осмысления био/политики и прав человека в контексте современности Управление биологически «живым» в научной политико-правовой рефлексии актуализируется многими авторами ХХ века, осмысливающими Модерность (Гидденс, Бауман, Хабермас, Берман, Мартинелли и т.п.). В современных западных исследованиях разработано несколько подходов к интерпретациям «биополитического» как совокупности приложений естественных и гуманитарных наук к социально-политической проблематике индивидов, сообществ и государств от локального до глобального уровней [Например, см.: Masters, 2001]. Самым ранним из дискутируемых в рамках политологического измерения (с 70-х годов ХХ века даже институционализирован в виде исследовательского комитета международной ассоциации политологов) [Подробно рассмотрено в: Олескин? 2007] оказался вопрос о должном отношении человечества к планетарному биоразнообразию. Он стоит на повестке дня и политического, и общественного активизма, в русле его разрешения вырабатываются нормативно-правовые регуляторы, такие как экологическое право отдельных государств или в совокупности права человека на чистую окружающую среду, реализуемые на уровне политических решений и в практическом подходе «социальной экологии» в Европейской модели социальной политики [Социальная Европа…, 2001]. Однако это направление является лишь одним из подходов к разработке биополитических исследований, фокус внимания которых не ограничивающихся только человеческими правами, но включает и дебаты вокруг концепта прав животных и т.п. Второе направление биополитического дискурса создает современная реальность, вооруженная результатами знаний, полученных с помощь использования новых (высоких) технологий. Генетическая наука коренным образом ломает устоявшиеся представления не только о многих правовых концептуальных понятиях (продуктах мыслительной деятельности политических философов XIX века), но и о фундаментальных феноменах жизнедеятельности, которые исконно составляют основу для биологических и социальных оснований разработки политики и права. В частности, консервативно настроенными политиками и активистами ставится под вопрос сама человеческая жизнь, а от вариации ответов на вопрос в какой момент она начинается и заканчивается, напрямую зависит законодательное оформление политик в сфере репродуктивного контроля, гендерного равенства, вплоть до пересмотра рамок привлечения к уголовному наказанию как отдельных индивидов, так и социально-профессиональных групп (женщины прибегнувшие к практикам абортирования и/или искусственного оплодотворения, медицинский персонал клиник, фармацевтические кадры, исследователи и т.д.). Достижения в области исследования генетики демонстрируют чрезвычайную сложность однозначных ответов на обозначенные проблемы, поэтому дискурс фундаменталистских религиозных консерваторов о законодательном наделении правами нерожденное человеческое существо (эмбрион), практически предлагает превратить (уже живущую) женщину в инкубатор по производству потомства со всеми вытекающими для неё последствиями в социально-экономическом, а следовательно политическом, отношении. Однако результаты опытов японских исследователей, сумевших «вырастить» эмбрион в искусственной матке, вынуждают идти еще дальше и размышлять уже о стволовых клетках, как прототипах жизни (не только человека, но и животных), которые необходимо законодательно защищать и регулировать их использованием. Таким образом вопрос из моральной плоскости [Например, Caldwell, 1964] выходит в политико-правовую, бросает вызов в т.ч. и сложившейся системе прав человека, базирующейся в настоящий момент на фундаментальном праве на жизнь (которая отсчитывается с момента рождения). В третьем подходе отмечается, что политика не остается в стороне от естественнонаучных изысканий и психологических экспериментов, а тип политического режима может существенно (видо)изменять как массовой сознание, так и повседневную жизнь населения государств посредством регулирования тел (от норм сексуальности и репродукции, канонов внешнего облика и гигиены, поощрения телесных наказаний вплоть до физического истребления) и наделения (разными) правами представителей социальных групп. Примером может служить то, что переосмысливая теорию Ч.Дарвина [Somit, Peterson, 1997], в ХХ веке человечество пережило несколько социо-гуманитарных политических катастроф, породивших(ся) в результате тоталитарных философий и идеологий такие понятия как «евгеника» и «расизм», отразившиеся в практиках дегуманизации сегментов населения стран с тоталитарными режимами, жертв холокоста и порождении ненависти человека к человеку на основании идеологических измышлений относительно разных «различий». Вопросы этического в публичной политике, как и использования биологических (эволюционистских и системных) концепций и методов для понимания политического поведения в т.ч. в многоэтнических государствах, изучения социальных коммуникаций конфликтологии, выразились человека в в рамках необходимости политической создания психологии комплексного и понятия «безопасность человека»1 в аспектах социальной и правовой политик, одним из базовых основ которого является соблюдение государством прав человека. В отношениях современного государства с мозаичным обществом, что особенно отчетливо проявляется на пересечениях с миграционной политикой и управлением многообразием, породившими концепты политики «мультикультурализма» [Осипов, 2008], вызывают широкий дебат как исследователей, так и политических теоретиков и практиков, который тоже отнесится к вопросам биополитики. На современном этапе человечество предприняло попытку создания «внутренних механизмов безопасности» (термин М.Фуко будет раскрыт далее) для того, чтобы ограничить использование как неправовых, так и легальных инструментов дискриминации и уничтожения себе подобных, разработав множество документов наднационального (надгосударственного) уровня, объединенных в права человека. Формулировки документов подчеркивают базовую мысль: человеческие существа, не зависимо от биологического пола, цвета кожи, состояния здоровья и т.п. в равной степени обладают правами и свободами для поддержания человеческого достоинства и развития личных способностей. Предполагается, что для реализации целей, например достижения гендерного равенства, государство и общество преодолевает культурные стереотипы, 1 Концепт подробно отражен в Докладе ООН «Human Security» за 1994 год. помогая индивидам реализовывать права и возможности, создавая условия, чтобы они могли вносить вклад в политическое, экономическое, социальное, культурное развитие и пользоваться результатами труда и жизненного творчества. Не смотря на то, что феминистские авторы критикуют концепт прав человека именно за «универсалистские» тенденции без введения в анализ стратификационных характеристик (класс, раса, этничность, принадлежность к социальной страте, уровень образования, доход, территорию проживания и т.п.), дискурс, как решающий спектр проблематики нарушения прав, связанных с половой принадлежностью индивида и принадлежностью индивида к социальной коллективной группе «женщины», получает нормативное оформление и положение женщин во многих странах мира существенно улучшается. Прогресс в исследовательском и научном дискурсе способствовал тому, что в понимание прав человека происходит в повестке дня начала ХХI века введение (практического, прикладного) анализа нарушений и разработки механизмов защиты прав человека, как биологического существа (т.е. фундаментально именно право на саму жизнь, а затем – на достойную человека жизнь). Как область (прикладной) политической деятельности, динамика которой опирается на новые познания о живом (прикладные аспекты и регулирование генетических технологий, биоэтика, биомедицина и др.) биополитика представляет самый прямой интерес для современных нормотворческих/политических дискуссий и изучения. В рамках современных (западных) междисциплинарных исследований дискурс идентичности, в том числе в правовом и в политологическом ключе, является определяющим и для введение аспектов, связанных с гендерной идентичностью индивида. Осмысление отношений биополитики и права, прав человека, ведется в русле развития научно-правового диалога вокруг концепта «биоконституционализм» [Refraiming Rights…, 2011]. В российской действительности проблемы нарушений прав человека во всех сферах, но наиболее ярко в сферах применения гено- и биотехнологий, в т.ч. в репродуктивной сфере, а c позиций навязывания консервативной идеологической позиции (около)конфессиональных акторов политического процесса. Все перечисленные выше подходы (каждый) потребовали бы для раскрытия отдельной статьи, а в данном обзоре мы остановимся на двух направлениях: проблематике биополитики в контексте пенитенциарных практик и политик в миграционной компоненте. Наиболее подходящим и влиятельным ракурсом для развития исследования в этих направлениях является четвертый подход, опирающийся на дискурс понимания биополитики как совокупности политических мер по воздействию на биологическое начало в человеке и контроль за демографическими, сексуальными, поведенческими проявлениями жизнедеятельности людей (которые включают в себя политическая философия и социология). Этот подход является, пожалуй, самым разработанным в контексте отечественной политико-социологической рефлексии. Классическим (и исходням) автором в рамках данного подхода является М.Фуко [Фуко, 2010]. Именно в рамках его философских инсайтов, были сформулированы и теоретические основы, используемые для анализа феномена «наказания» и переосмысления его в качестве политической практики, развитые Дж.Агамбеном [Агамбен, 2011а]. Критические научные рефлексии современности повлекли переосмысление, как состояния государственных институтов, так и практик биополитики в контексте политических режимов [Негри, 2008]. Практики прямой биополитической власти, при которой право включает в себя человеческую жизнь, усиливаются в современном государстве. Изучая взаимовлияния государственного права и человеческой жизни, политическими философами вводится понятие «исключительного/чрезвычайного «гражданской войны в мировом положения», масштабе», что стремится на стать фоне развития доминирующей управленческой парадигмой [Агамбен, 2011а; Агамбен, 2011b. С. 9]. Но, в отношениях государства с населением наметились и изменения, при которых интеграция свобод и границ внутри управленческой практики становятся императивом, т.к. предписания «надлежащего управления» предполагают ограничение вмешательства государства в сферу личных свобод и прав. И исправительная, и дисциплинарная техники, усложняясь, изменяют структуру корреляции между механизмами дисциплинарными, правовой законности и безопасности [Фуко, 2011. С. 22]. На европейском пространстве политические элиты восприняли сигналы и с развитием системы защиты прав человека, право на достоинство людей, в т.ч. несущих наказание или не являющихся юридически гражданами страны, включено в механизмы обеспечения прав. Достигнут консенсус, выразившийся в создании комплекса международных инструментальных механизмов и институционального сопровождения защиты прав [Международные… 2010. С. 50-66]. В институциальном дизайне государств появились офис(ы) антидискриминационных/миноритарных омбудсманов, предназначенных осуществлять выстраивание законодательного каркаса в защиту в т.ч. мигрантов всех категорий и беженцев. Российский функциональный аналог - Уполномоченный по правам человека (далее – УПЧ), является основным из государственных институциальных механизмов, действующих в логике внесудебной защиты человека, подвергнувшегося злоупотреблениям со стороны власти. Нами предпринята попытка через анализ материалов деятельности УПЧ выявить 1) наличие и виды биополитических практик современного российского государства 2) проанализировать роль «внутреннего механизма безопасности», направления работы и возможности данного государственного правозащитного института осуществлять эту роль на примерах в двух сегментах: пенитенциарной и миграционной политик в отношении населения современной России. Институт Омбудсмана и пенитенциарная система в биополитике современного государства: научный и правовой дебат В пенитенциарном сегменте публичной политики интеллектуалы обличили государственную власть в засилии дисциплинарных и пенитенциарных техник, разработали концепт «опасного государства», угрожающего безопасности граждан распространением криминализации в новые сферы общественных отношений под предлогом борьбы с преступностью и ради безопасности [Кристи, 2001]. Заключение (наказание посредством лишения свободы) в качестве «политической технологии тела», служит орудием с целью «воздействия на душу», т.е. им и/ли принудительным трудом воздействуют, чтобы лишить свободы, являющейся собственностью человека, а наказание выступает политической стратегией власти [Фуко, 2011. С.444-445]. Закон уголовного права в форме запрета совместно с наказанием за нарушение, помещает человека в рамки двойственности, где с одной стороны функционирует система действий по надзору и контролю, а с другой - сфера наказания, представленная практикой заточения, где индивид подвергается воздействию серии процедур по трансформации, т.е. «пенитенциарным техникам». Индивид или правозащитный институт могут вести борьбу за права, но важно учитывать ключевые обстоятельства, обратить внимание на активность значимых элементов системы, преграды и препятствия [Фуко, 2011. С.14]. Фуко заявляет: форма, предполагающая утверждение закона и фиксацию наказания для тех, кто его нарушает, - это система кода законности с бинарным разбиением на дозволенное и запрещенное… это дисциплинарный механизм, характеризующийся тем, что внутри бинарной системы кода обнаруживается третий персонаж, а именно виновный… [Фуко, 2011.С.17-19]. Вне кода находится ряд техник, обеспечивающих процедуры «возможной обработки индивида», которые создают предпосылки к новоевропейской системе законности, оформляющейся с появлением новых видов карательных мер и развитием калькуляции издержек наказания [Фуко, 2011 С.20]. Это подразумевает экономические расчеты соизмеримости выгод и издержек от содержания лица, совершившего преступление, в учреждениях пенитенциарной системы, включая все затраты государства на обеспечение жизнедеятельности заключенного, оплату штата сотрудников и иные ресурсы, потраченные на осуществление наказания в виде лишения свободы. Новые виды наказания, ориентированные на исправление правонарушителя без изоляции, обходятся обществу дешевле. Обе – исправительная и дисциплинарная – техники практик наказания усложняются, изменяется структура корреляции между механизмами правовой законности, механизмами дисциплинарными и механизмами безопасности [Фуко, 2011. С. 22]. На индивидуальном уровне в XIX веке появились предпосылки личных прав человека. Фуко обозначил этот аспект: «наказывая худшего из убийц, нужно видеть и уважать в нем хотя бы одно - «человека» <…> человек противопоставляется варварской жестокости публичных казней <…> как законный предел: законная граница власти карать» [Фуко, 1999. С. 106]. На массовом уровне злоупотребление государством дисциплинарными техниками привело к ответной реакции в европейских странах общественному возмущению и беспокойству. В результате были выработаны технологии безопасности внутри сферы осуществления власти, среди которых и механизмы, действующие в пространстве социального контроля и наказания [Фуко, 2011. С.25-26]. Мы рассматриваем институт омбудсманов в качестве одного из институциолизированных механизмов «технологий безопасности», в том числе для граждан, находящихся в пенитенциарных учреждениях. Учитывая государственный интерес, базирующийся на экономическом и внешне/внутриполитическом равновесии, - институт омбудсманов призван решать вопрос модификации государственного управления, при котором основополагающей целью становится внедрение внутренних механизмов безопасности. Отсюда проистекает предписание соблюдения свободы не только как права индивидов, противостоящих злоупотреблениям правителя или правительства, но и как необходимого элемента политического управления [Фуко, 2011. С.445-446]. Идеологически и экономически борьба с преступностью становится для власти важным компонентом в условиях внеполитической экономики и отсутствия налоговых средств на социальные реформы. «В обществе, где прочно установился монолит и где даже иностранные и военные политики не представляют никакого интереса вследствие окончания холодной войны, в этой системе преступление выходит на тот план, который раньше занимала политика» - отмечает Кристи [Кристи, 1998]. Вводя концепт «опасное государство», он подчеркивает, что таковое «озабочено преступностью вообще», заключение под стражу практикуется по малозначительным поводам, что увеличивает объем государственного вмешательства, представляя опасность для граждан [Кристи, 2001б]. Широкие пласты общественных отношений вскрываются через изучение системы исполнения наказаний, в том числе и в российских реалиях [Кристи, 2001а.С. 74-84; Christie, 1993]. Рассматривая тюрьму как «продукт» в торговле «правом исполнять наказание» и «правом осуществлять надзор», Кристи выходит на вопрос об «уместном количестве страданий» для человека в заключении [Кристи, 2001а. С.139-143]. Развивая тезис «закон создает преступления», он отмечает, что для защиты от «опасного государства» необходимо пытаться вскрыть основания уголовно-правового запрета, выявить и осознать социальные структуры и процессы, предопределяющие возникновение правовых категорий и институтов, и конструктивно на них воздействовать [Кристи, 1984]. Полагаем, что институт Омбудсманов является инструментом, имеющим потенциал воздействия, но зависит этот потенциал от ценностного направления государственной идеологии. В частности, наказание рассматривается Э.Даффом и Д.Гарландом как практика, продиктованная ценностями государства, что позволяет официальным лицам оправдывать институт наказания и свои деяния внутри него, ссылаясь на легитимирующие цели [Дафф, Гарланд, 2003]. Вопрос изучения практик соблюдения прав человека в пенитенциарной системе ставится остро в современных политологических дебатах. Его можно рассматривать и как индикатор уровня репрессивности государственной политики, и как элемент прикладного анализа социального благополучия и безопасности уязвимых групп (в том числе, находящихся в местах заключения) и общества (не только родных, а то окружение, в которое попадает человек после отбывания наказания в виде лишения свободы). Права человека явились потенциальным и реальным элементом консенсуса о политике на уровне национальных государств адресованной лицам, находящимся в пенитенциарных учреждениях. Международные институциональные и инструментальные механизмы, документы представляют инструмент воздействия на государства для решения проблем уголовно-исполнительной политики. Не смотря на то, что в международном праве нет юридически обязательного документа, регламентирующего деятельность пенитенциарных учреждений и закрепляющего статус заключенных, защита прав человека в мировой пенитенциарной системе стала предметом рассмотрения международного гуманитарного права. Институт Омбудсманов тоже принимает участие в работе по гуманизации мировой пенитенциарной системы с целью защиты прав заключенных [Rights... 2009]. На субрегиональном и национальном уровнях ведется работа по развитию нормативной платформы с учетом рекомендаций и анализа практики деятельности Омбудсманов. Национальные Уполномоченные по правам человека (УПЧ) ориентируются на международные механизмы, поскольку большая их часть ратифицирована Россией. Российская политическая риторика на протяжении 2000-х медленно менялась в сторону «исправительной гуманизации», достигнув апогея в 2009 году, когда в Послании Федеральному Собранию президент Дмитрий Медведев заявил о том, что пенитенциарную систему необходимо реформировать, чтобы назначенное наказание было адекватно совершенному правонарушению. Однако анализ российской пенитенциарной практики затруднен «закрытостью» системы, её патерналистским характером и отсутствием адекватных статистических данных. Материалы ежегодных и специальных докладов УПЧ лишь частично помогают понять реальную ситуацию. Институт (существующий в 69 регионах и на федеральном уровне) осуществляет функцию контроля и восстановления в нарушенных правах в соответствии с действующим законодательством и практикой. Деятельность института не заменяет функции других государственных органов, но способствует совершенствованию их работы, указывает на недостатки и проблемы, содействует реализации прав граждан перед лицом бюрократических структур2. Структурный анализ докладов региональных УПЧ показал, что в среднем до 30% жалоб, поступающих в течение года, они получают из мест принудительного содержания. В ежегодный доклад практически все включают раздел, посвященный работе с обращениями лиц, ограниченных в дееспособности в связи с совершенным преступлением, что свидетельствует о перманентно стоящем вопросе нарушения прав заключенных в России, а также косвенно указывает на осведомленность лиц, находящихся внутри системы исполнения наказания об институте УПЧ и о своих правах. Анализ докладов позволяет выделить виды основных нарушений прав лиц, находящихся в пенитенциарной системе (Таблица №1). Наибольшее количество (до половины от всех обращений) содержит просьбы о пересмотре приговоров суда. Обжалуются и незаконные, по мнению заявителей, действий органов предварительного следствия и дознания. Оба типа обращений не входят в компетенцию УПЧ, но свидетельствуют о том, что наказание является в России стратегией власти, направленной на широкое использование «политической технологии тела» [Подробнее в: Барандова, 2012]. Необходимо отметить, что на протяжении всего десятилетия не благополучно складывается ситуация с соблюдением прав, в частности на получение медицинской помощи, и самих сотрудников уголовно-исполнительной системы, что неоднократно отмечается в докладах РУПЧ. Результаты анализа докладов федерального уровня показывают, что после анонса пенитенциарной реформы с 2009 года не уменьшилось, а 2 Подробнее информацию об институте можно найти на сайтах http://ombu.ru или http://ombudsmanrf.org увеличилось количество жалоб, связанных с условиями отбывания наказаний [Доклад… 2009]. Подчеркнем, что согласно материалам доклада, «каждая пятая жалоба на нарушение личных прав касается условий содержания в следственных изоляторах и исправительных учреждениях» [Доклад… 2011]. Обращения, касающиеся переоформления паспортов бывшего СССР на паспорта Российской Федерации или оформление паспортов взамен утраченных, приводят к лишениям осужденных-инвалидов, из-за отсутствия в личных делах паспортов, возможности получения пенсии по инвалидности или возрасту, которая является их единственным источником дохода. Наряду с вопросами пенсионного обеспечения остро ощущаются осужденными проблемы, возникающие из-за волокиты при осуществлении иных выплат социального характера в исправительных учреждениях. Этот же блок вопросов чрезвычайно значим при рассмотрении миграционного сегмента (ниже). Возможности по восстановлению прав заключенных у института УПЧ базируются преимущественно на личностных ресурсах, которые задействованы для усиления публичности и черпаются из высокой степени известности и легитимности в регионе (благодаря предшествующей институциальной биографии). Административными полномочиями формально и/или персонально обладает не каждый региональный УПЧ, потому они опираются на опыт, социальные сети, общественное мнение, отношение к институту в масс-медиа и личный/деловой авторитет. Начиная с середины 2000-х, между институтом УПЧ и ФСИН в регионах создается деловое взаимодействие в вопросах правового просвещения граждан, вовлеченных в сферу уголовно-исполнительных отношений, к которым относятся не только обвиняемые, содержащиеся под стражей, осужденные, отбывающие наказание, но и гражданский персонал учреждений системы. Однако реальных правовых рычагов воздействия у института нет. Из-за несовершенства правовых механизмов УПЧ приходится работать не по нормативным актам, а по личным договоренностям, неформальным правилам, и при смене руководителей приходится налаживать отношения практически с начала. Это свидетельствует о том, что институту УПЧ реализовать в полной мере стратегии по предотвращению нарушений прав лиц, попадающих с поле пенитенциарных технологий, практически не представляется возможным. Практикой УПЧ становится применение тактического инструментария и работа по «точечному» восстановлению прав конкретных заключенных, от лица которых поступают обращения [Марголина, 2010. С. 81-93]. Омбудсманы и миграционный государства: в поисках точек опоры сегмент в биополитике современного В миграционном сегменте, сопряженном в первую очередь с вопросами социальной политики [Михель, 2001], гендерной и демографической её компонентов, а также социальной безопасности (обоюдно отправляющего и принимающего) государства и общества, тоже произошло переосмысление биополитического компонента внедряемых политик [Protection…, 2009; рассматривают полномочия Global…, 2012]. государства и Политические теории предусматривают по-разному различные типы взаимоотношений между органами власти и (не)гражданами. Зафиксированы базовые различия в коммунитаристских и либеральных подходах [Кимлика, 2010]. Первые не разграничивают интересы граждан и государства, акцентируя внимание на ценности сообществ, чем придают государству вес в обеспечении «защиты общественных ценностей» [Макинтайр, 2000]. В либеральных теориях [Ролз, 1995] преобладает интерес к состоянию индивидуальных прав и свобод, обеспечению правовой базой, внутри которой можно самостоятельно строить выбор блага. Либертарианские [Нозик, 2008] принципы «самособственности», дозволяют государству наказывать и регулировать, но налагая ограничения на полномочия власти, предполагая, что государственные институты не должны вторгаться в личную жизнь и посягать на свободу [Дафф, Гарланд, 2003]. Обращаясь к миграционному аспекту в контексте анализа осуществления биополитической власти со стороны государства, в первую очередь выявляются дискуссии, сопряженные с вопросами (не)гражданства [Подробно рассмотрено в : Гражданство и иммиграция, 2013], порождающими неравенства, а во-вторых значимыми становятся дискуссии о принадлежности (belonging) и идентичности, которые порождают ксенофобию, культурную дифференциацию и сегрегацию, дискриминацию. Рост мобильности населения в целом (как и товаров, финансов и информации) ведет к необходимости изменений в механизмах управления этими процессами со стороны государств. Противоречие между наднациональными экономическими и социальными процессами и институтами, с одной стороны, и национальной концепцией управления ими - с другой, становится противоречивым и выражается в кризисе управления. Проблема многообразия привносит в жизнь современных обществ тревогу «нарастающей дилеммы», исходящей из необходимости обеспечивать в рамках социальной политики справедливое перераспределение в обществе и реализацию принципов мультикультурализма, которые некоторые политологи рассматривают как угрозу национальным традициям и ценностям, основам социального государства. В российском контексте очертания дилеммы находят выражение в дискурсе о социальной инклюзии как принципе одновременно дифференцированной и интеграционной социальной политики, которую должна обеспечивать доступная система защиты и наличие институтов развития [Антонова, 2013. С.151 - 170]. Политические курсы и правовые рамки, поддерживающие исключение, дифференциации и/ли сегрегации приводят к тому, что идентичности и принадлежности взаимоисключаются, а «неожиданный случай рассматривается как чрезвычайный <…> шокирует, ведет к вытеснению или к активности, восстанавливающей порядок» [Бек, 2001. С. 97]. В российском обществе откликом, как правило, является попытка «ненормализации» таких случаев, т.е. выведение их за границы нормативов и правил. Реакция принимающего общества на инокультурную миграцию порождает(ся), либо поддерживает(ся) определенные политико-нормативные курсы. Например, либерализм подразумевает, что права и свободы человека выступают основой политической системы и экономического устройства, тогда срабатывает принцип автономии при котором «единица счета» выступает отдельный индивид. Данной социобиологической единице, следовательно, необходимо обеспечить благополучие и справедливость, для чего достаточно двух поколений прав человека (индивидуальных и социальных), а государство гарантирует их «слепо» (нейтрально) по отношению к культурным различиям. Иной принцип действия государства подразумевает мультикультурализм [Multiculturalism… 2006]: индивидам должны быть гарантированы определенные (групповые) права и поддержки в силу их принадлежности к определенной культурной группе (культурному меньшинству), которая и является «единицей счета». Ожидается, что государство чувствительно к культурным различиям и использует инструментарий третьего поколения прав (адресные права меньшинств). Критике подвергаются обе модели, в частности это ярко проявляется в гендерном дебате. Либеральная за то, что ведет к ассимиляции, утере самобытности в сфере практик, регулирующих частную и репродуктивную жизнь (брачных законов, разводов, воспитания детей, распределения и контроля над семейной собственностью, прав наследования и т.п.), которые важны для Мультикультурализм поддержания критикуется идентичности за то, что культурной ведет к группы поддержанию в целом. скрытой дискриминации женщин внутри культурных меньшинств, поддерживая нормы и традиции, фиксирующие гендерное неравенство (примеры: полигамия, вынужденный или детский брак, клиторотомия, «убийства чести» и прочие). Современные комплекс международных механизмов, относящихся к регулированию прав человека в сфере миграции, а также усиливающееся культурное многообразие общества заставляет и государственные институты вырабатывать новые практики и политики в отношении мигрантов. Основы биополитики в отношении данной неоднородной группы исходят из того, что в капиталистическом обществе для выживания (и тем более – достойного человека уровня жизни) каждый должен иметь право на создание семьи, на участие в политической власти, на воспитание и образование, на медицинскую помощь, на возможность принимать участие в экономическом обороте, с чем зачастую и связано миграционное решение, поддержанное правом на свободу передвижения. Э.Гидденс подчеркивает, что в глобализированном обществе недоверие к государству затронуло повседневную жизнь, поскольку возникли «официальные власти, утратившие понимание того, что собой представляет общее благо и есть ли оно вообще помимо частных интересов» [Гидденс, 2011. С. 103.]. Необходимость наличия двух социально значимых капиталов, напрямую затрагивающих проблему соблюдения прав мигрантов: капитал наведения мостов (преодоления разрывов) для создания мирных развивающихся сообществ в мультикультурном государстве, должен дополнять «капитал соединения» (т.е. социализирующего в кругу схожих) отмечает Р.Патнэм [Putnam, 2000]. Поясним, что преодоление заключается в условиях со стороны государства и общества, обеспечивающих возможности для индивидов наладить связи с непохожими людьми. Нормативная рамка при анализе данного сегмента основывается на принципах равного доступа к социальному обеспечению, социальной справедливости и сплоченности… Опыт управления культурным многообразием аккумулируется, в частности странами Европейского союза разработан инструмент мониторинга Европейский Индекс гражданства и инклюзии [European… эл.док], в реализации которого активное участие принимал институт Омбудсманов (поскольку он аккумулирует информацию о проблемах через жалобы от населения), ряда стран-членов Евросоюза. Основные методологические направления Индекса включают: а) инклюзию на рынке труда; б) возможность воссоединения семей; в) возможность длительного проживания на территории государства; г) натурализацию, д) анти-дискриминационные меры (в т.ч. создание специализированных Омбудсманов). В российских реалиях, данная работа не велась, а спорадически агрегация информации осуществляется только на базе некоторых общественных организаций, хотя институт УПЧ в рамках своих функциональных обязанностей принимает и жалобы от мигрантских сообществ, отдельных индивидов. Тем не менее, исследователи показывают, что мигранты не всегда способны обратиться к данному институту за помощью по многим причинам (от незнания языка и неинформированности о его существовании до страха депортации при выходе на контакт с любым государственным органом, особенно в ситуации нелегального положения). Они значительно «отличаются от местного населения, сторонятся людей, избегают контактов с милицией и официальными организациями, работают и живут в таких условиях, которые местное население считает неприемлемыми» [Тюрюканова, 2009. С.172-173]. Возрастает и социальное размежевание, поскольку разнообразие, которое осталось не переведенным в социальный капитал, становится базов деструктивных процессов, о чем «свидетельствуют конфликты, социальные по сути, но межэтнические и межкультурные по форме» [Вендина, 2009. С.46]. Практики взаимодействия со стороны сотрудников правоохранительных органов с мигрантами в контексте рестриктивной миграционной политики, сводятся к незаконным операциям по борьбе с нелегальной миграцией сотрудниками ППС и транспортной милиции по своей инициативе, так и к регулярным официальным операциям МВД, подразумевающим организацию облав по месту проживания или работы [Милиция…, 2011]. Официальные декларации целей российских правоохранительных органов, по мнению исследователей, не демонстрируют истинных, а именно необходимости МВД бюрократически подтверждать успешность своей работы, а кадровая политика поощряет институциональный расизм по отношению к «этническим меньшинствам» [там же, с. 197 и с. 616]. Важным направлением для анализа является инклюзивное обучение детей мигрантов. Барьерами здесь являются несовершенство законодательной базы, отсутствие единой системы учета, невозможность пользоваться услугами системы здравоохранения и образования без гражданства, высокий уровень концентрации детей мигрантов в школах, наличие языкового барьера [Подробнее в: Александров, Иванюшина, 2012]. Концепция государственной миграционной политики РФ [Концепция…, эл.док], определяющая цели, принципы, задачи, основные направления, механизмы и этапы реализации государственной миграционной политики на период до 2025 года, которая разрабатывалась в том числе при участии предложений со стороны УПЧ, оставила многие направления без адекватной разработки [Денисенко и др., 2003; Фадеичева, 2008]. Мигранты преимущественно составляют депривилегированную группу, лишаясь многих (и даже всех) прав. Здесь также исследователи ведут речь о том, что современная миграционная политика концентрируется не на социально-экономической взаимозависимости трудового и миграционного потенциалов, тем более не на маркерах человеческого капитала, а на монетарной выгоде [Беккер, 1993, 2003]. Трудовая миграция порождает сегментацию рынка труда на «первичный» и «вторичный». Рабочие места на первом гарантируют стабильность, высокую зарплату, карьерный рост, благоприятные условия и юридическое оформление трудовых отношений, а на втором, как правило, низкий уровень зарплаты, отсутствие социальных льгот и гарантий, плохие условия труда, слабые шансы на продвижение и, зачастую, своевольное отношение начальства [Doeringer, Piore, 1971. Р.3]. Особую актуальность приобретают вопросы преодоления миграционных рисков, которые трактуются как результат взаимодействия институтов и субъектов процесса миграции, участники которого в различных контекстах осуществляют как роль их производителей, так и потребителей [Яницкий, 2003]. Выше мы рассмотрели некоторые из рисков, которые государственной преодолевает политикой), преимущественно так сосредоточена как и принимающая вынужденные информация в сторона для (что мигрантов проанализированных связано (на с них материалах деятельности УПЧ, приведенной в таблице №2). В результате заполнения наиболее дискриминируемых, неформальных или теневых сегментов занятости, эта социальная группа становится объектом явных и латентных практик дискриминации и форм ущемления их прав: от занижения ставок, опасных условий труда, отсутствии социальной защиты до проявлений расизма, прямой эксплуатации на рабочем месте (современное рабство), проявления разных форм насилия и безнаказанного физического уничтожения. Собственно, теоретическое осмысление человеческого измерения миграции привело к созданию концепции «маргинального человека» [Парк, С.172]. Её используют, показывая, что во взаимодействии с принимающим сообществом возникает проблема при столкновении смысловых порядков, связанных с разными аспектами идентичности [Николаев, С.18]. Провоцирование антимигрантстких настроений, практика использования административных мер по взысканиям и штрафам влияют на создание дискриминационных практик на рынках труда, нарушения гражданских и социальноэкономических прав мигрантов, сверхбюрократизации процедур получения регистрации, не транспарентное информационное обеспечение их о своих правах и институтах их защиты. Кроме того, российское законодательство дает возможность штрафовать и депортировать легальных мигрантов, даже они не защищены от репрессивноадминистративного контроля, официальных и неофициальных поборов со стороны органов правопорядка и Федерально-миграционной службы (ФМС) [Ворона, Карпова, 2013]. Анализ материалов УПЧ показал, что самые актуальные проблемы, с которыми обращаются к УПЧ мигранты или от их имени общественные институции, это: вопросы предоставления квот для получения вида на жительство и процедур получения гражданства, проблема легализации на территории РФ, недостаток помощи в трудной жизненной ситуации, трудовые споры, вымогательство, восстановление потерянных документов, незаконные (или – несправедливые) депортации и разлучение с семьей. В некоторых регионах созданы Общественные советы при Уполномоченном по правам человека по вопросам защиты прав мигрантов, с привлечением к работе лидеров национально-культурных объединений и правозащитных общественных организаций (как, например, в Саратовской области). В ходе их работы вносятся предложения о защите прав иностранных граждан и лиц без гражданства. Однако в настоящее время вопросы (трудовой) миграции в России решаются на фоне фактического отсутствия единой стратегии миграционной политики, отсутствуют институты, которые бы эффективно боролись с ксенофобией и мигрантофобией. Вместо резюме: Институт омбудсмана в реалиях российской системы На протяжении становления института в России усилия по созданию методов оказания помощи на индивидуальном уровне демонстрируют образцы «надлежащего управления» и принципиальной позиции защитника прав человека. Однако рассмотрение материалов его деятельности позволяет констатировать, что российские реалии отстоят, и даже противостоят концептуальному каркасу модификации отношений общества и власти, в т.ч. в биополитических сегментах: пенитенциарной системе [Барандова, 2012] и миграционной сфере [Barandova, 2012]. Выявленные и классифицированные по жалобам, проблемы использования прямой биополитической власти показывают, что российское государство является преимущественно «карательным». Ресурсы РУПЧ ограничены, но воздействие общества на идеологическую сферу государственного управления может помочь институту реализовать имеющийся потенциал «механизма безопасности» как внутри самой власти, так и для общества. Источники: Агамбен Дж. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь. М.: Изд-во «Европа», 2011а Агамбен Дж. Homo sacer. Чрезвычайное положение. М.: Изд-во «Европа», 2011b Александров Д.А., Иванюшина В.А., и др. Положение детей мигрантов в Санкт-Петербурге. М.: Детский фонд ООН (ЮНИСЕФ), 2012. Антонова В. Концепты социальной инклюзии и эксклюзии в глобальном обществе: дрейф по социальным институтам, акторам и практикам // Журнал исследований социальной политики, 2013.- №11 (2). С.151 – 170 Барандова Т. Уполномоченный по правам человека: концептуальные подходы и реалии отечественной пенитенциарной системы / Журнал исследований социальной политики. - №4, 2012. – с. 505-520. Бек У. Что такое глобализация? / Пер с нем. М.: Прогресс-Традиция, 2001. С. 97 Беккер Г.С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории / Пер. с англ. М.: ГУ ВШЭ, 2003. Вендина О. Культурное разнообразие и «подочные» эффекты этнокультурной политики в Москве // Иммигранты в Москве / Институт Кеннана; под ред. Ж.А. Зайончковской. М.: Три квадрата, 2009. С. 46. Ворона М. А. Карпова Г. Г. Право на инклюзию: анализ проблем трудовой миграции на региональном уровне :ЖИСП, 2013. Т. 11. № 2 . С. 171–188 Гидденс Э. Последствия современности. Пер. с англ. М.: Издательства и консалтинговая группа «Праксис», 2011. С. 103 Дафф Э., Гарланд Д. Размышления о наказании. Введение к: A Reader on Punishment: Oxford University Press, 1994. / пер. с англ. О. Алякринского: Индекс/Досье на цензуру, 2003. №18: http://index.org.ru/journal/18/18daffgar.html (дата обращения 6.09.2012) Дворкин Р. О правах всерьёз. М.: РОССПЭН, 2005. Денисенко М.Б., Фурса Е.В., Хараева О.А., Чудиновских О.С. Миграционная политика в зарубежных странах и Российской Федерации: опыт сравнительного анализа. М.: Институт экономики переходного периода, 2003.С.18. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2009 год. – Российская газета, выпуск №5194 от 28 мая 2010 г. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2009 год. - Российская газета, выпуск №5477 от 13 мая 2011 г. Доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2011 год. / Официальный сайт: http://ombudsmanrf.org/2009-11-05-14-09-33/10537 (дата обращения: 05.09.2012). Евдокимов И. Проблемы гуманизации исполнения наказаний и защиты прав осужденных женщин в деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Женские исправительные учреждения: время реформ. М.: 2001. С. 28-39. Кимлика У. Современная политическая философия: введение [Текст] / пер. с англ. С.Моисеева; Гос. ун-т – Высшая школа экономики. – М.: Изд. дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2010. С. 79-218; 270-361. Концепция миграционной политики РФ до 2025 года. [Электронный ресурс]: документы// сайт Президента России. URL: http://kremlin.ru/acts/15635(дата обращения:1.12.2013) Кристи Н. Борьба с преступностью как индустрия. Вперед, к Гулагу западного образца / Пер. с англ. А.Петрова, В.Пророковой. Предисл. Я.Гилинского. 2-е изд. – М.: РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия», 2001. – 224 с. Макинтайр А. После добродетели. Исследования теории морали. М.: Академический проект, 2000. Марголина Т. Практика взаимодействия Уполномоченного по правам человека в Пермском крае и правоохранительных органов по предупреждению и восстановлению прав граждан в местах принудительного содержания // Проблемы соблюдения прав человека в местах принудительного содержания. Сб. материалов межд. конф. 28-29.01.2010 (г.Пермь) / Сост. Марголина Т.И., Шевченко Д.Б. – Пермь.: 2010. – С. 81-93. Международные институты защиты прав человека. Система ООН: Учебное пособие / Автор-составитель Т.Л.Барандова; под ред. А.Ю.Сунгурова. Серия «Библиотека Уполномоченного по правам человека в субъекте РФ». Выпуск 9. – СПб.: Норма, 2010. Милиция и этнические мигранты: практики взаимодействия / Под ред В. Воронкова, Б. Гладарева, Л. Сагитовой. СПб: Алетейя, 2011. Михель Д. Власть, управление, население: возможная археология социальной политики Мишеля Фуко // Журнал исследований социальной политики, 2001.- №1 (1). С.91 – 106 Негри А. Труд множества и ткань биополитики. // ПОЛИТ.ру. от 03 декабря 2008. http://www.polit.ru/article/2008/12/03/negri/ (дата обращения 17.02.2014) Николаев В.Г. Миграция и маргинализация в интеракционистсткой перспективе // Социологический журнал. 2010. № 1. С.5-21. Нозик Р. Анархия, государство и утопия. М.: ИРИСЭН, 2008. Олескин А.В. Биополитика. Философский фундамент. Эволюционно-биологический подход к политическим системам политической деятельности. Применение к политической практике. – М.: Научный мир, 2007. – 365 с. Осипов А.Г. Автономия, меньшинства и мультикультурализм: в чем смысл «управления многообразием»? // Мир России: социология, этнология. 2008. Т.17, № 1. С.102-121. Парк Р.Э.Человеческая природа и коллективное поведение// Социальные и гуманитарные науки. Сер.11. Социология. 1997. №4. С.126–135. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1995 Салтер Ф.К. Этнические генетические интересы и биополитика // Философия науки, 2003 - № 4 (19), http://philosophy.nsc.ru/journals/philscience/19_03/sal.pdf (дата обращения 3.02.14) Социальная Европа в XXI веке. Под ред. М.В.Каргаловой. – М.: Весь Мир, 2011 - 528 с. Тюрюканова Е. Трудовые мигранты в Москве: «второе» общество // Иммигранты в Москве / Институт Кеннана; под ред. Ж.А. Зайончковской. М.: Три квадрата, 2009. Фадеичева М. А. Миграционная политика и миграция в России: «вызовы» или «угрозы»? // ПОЛИТЕКС. 2008. (Электронная версия: http://www.politex.info/content/view/478/30/ - дата обращения 12.02.14) Фуко М. Безопасность, территория, население. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977-1978 учебном году. Перевод с франц. В.Ю. Быстрова, Н.В. Суслова, А.В. Шестакова. - СПб., Наука, 2011 – 544с. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью /Пер. с франц. С.Ч.Офертаса под общ. Ред. В.П.Визгина и Б.М.Скуратова. – М.: Праксис, 2002. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. Перевод с франц. В. Наумова, под ред. И. Борисовой. "Ad Marginem", 1999. Фуко М. Рождение биополитики. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978–1979 учебном году / пер. с франц. А.В.Дьяков. СПб.: Наука, 2010. Яницкий О.Н. Социология риска. М.: LVS, 2003. Barandova T. What’s the Role of Ombudsmen as a Soft/Human Security Policy Agent in Migration Issues on the European North? Abstracts of the International Conference “Migration and Integration in Europe and Russia: New Challenges and Opportunities” - St.Petersburg State University, November 16-18, 2012. Pages 38-40. http://www.cisr.ru/files/news/abstracts_migration.pdf (дата обращения 9.11.13) Becker G.S. Human capital: a theoretical and empirical analysis, with special reference to education. University of Chicago Press, 1993. Caldwell L.K. Biopolitics: science, ethics and public policy // Yale Rev. 1964. V.54. N. 1. P.1—16. Doeringer P., Piore M. Internal Labor Markets and Manpower Analysis. Lexington: Heath Lexington Books, 1971. European Civic Citizenship and Inclusion Index. Электронный документ: http://fpc.org.uk/fsblob/416.pdf (дата обращения 24.02.14) Global Perspectives on Migration and Development. GFMD Puerto Vallarta and Beyond, Ed. by Irena Omelaniuk. Global Migration Issues, Volume 1, P. 91. Springer Science & Business Media B.V. 2012 Masters R.D. Biology and politics: linking nature and nurture // Ann. Rev. Polit. Sci. 2001. V.4. P.345–369. Multiculturalism and the Welfare State. Recognition and Redistribution in Contemporary Democracies / Ed. by Will Kymlicka, Keith Banting. Oxford University Press. 2006. Protection the Human rights of irregular migrants: the role of National Human Rights Structures. – Council of Europe & University of Padua, 2009. Putnam R. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. NY: Simon & Schuster, 2000. Refraiming Rights. Bioconstitutionalism in the Genetic Age / ed. by S.Jasanoff. The MIT Press. Cambridge, Massachusetts. 2011. P.305. Rights of person deprived of their liberty: the role of national human rights structures which are OPCAT mechanisms and of those which are not / 9-10 April 2008 Workshop debriefing paper. Council of Europe, European Union, University of Padua. - Tipografia Eurooffset, 2009. Somit A., Peterson S.A. Darwinism, dominance, and democracy. Westport (CA): Praeger Publ. 1997. Приложения Таблица № 1. Наиболее часто выявляемые нарушения прав в пенитенциарной системе, касающиеся биополитических аспектов Проблема Группы и адресаты «Биополитический эффект» Паспортизация заключенных и связанные с документальным подтверждением социальные права и гарантии социальной защиты Трудоустройство: - недостаток рабочих мест - низкая заработная плата заключенных - невозможность погашения исков - низкая зарплата сотрудников Медицинское обслуживание и обеспечение необходимыми лекарствами Задержка или отказ в УДО (по болезни – ВИЧ, гепатит, онкологические заболевания…) Недостаток спец.учреждений для содержания психических больных Перелимит в камерах (СИЗО и др.) Осужденные Без паспорта люди лишаются социальных выплат, попадают в не правовое поле, выпадают из гражданства Фактически лишаются права на (достойную) жизнь зависимые от них, семьи и они сами Не подготовка осужденных к освобождению (нет социальной реабилитации) и не получение копий документов (Без)действия администрации учреждения Осужденные и сотрудники системы Осужденные и сотрудники системы осужденные Фактически лишаются права на жизнь (в случае болезни) Фактически лишаются права на жизнь (в случае болезни) осужденные Проблема отражается на окружающих Дополнительное ограничение телесности Проблема отражается на окружающих (близких родственниках) и обществе Под данную категорию попадают разные виды телесных и моральных наказаний, а также практики приравненные к пыткам Осужденные, задержанные осужденные Осужденные, задержанные Таблица № 2. Наиболее часто выявляемые нарушения прав в миграционном сегменте, касающиеся биополитических аспектов Проблема Группы и адресаты «Биополитический эффект» Предоставление вида на жительство и регистрацию, иные связанные с документальным подтверждением социальные права и гарантии социальной защиты Трудоустройство: - пониженная заработная плата - невыплаты заработанных средств - опасные и вредные условия труда - отсутствие трудовых договоров (ведут к рабским условиям) Медицинское обслуживание и обеспечение необходимыми лекарствами Треэффикинг (торговля людьми) Мигранты и члены их семей Без паспорта люди лишаются социальных выплат, попадают в не правовое поле, выпадают из гражданства Фактически лишаются права на (достойную) жизнь зависимые от них, семьи и они сами Вымогательство (вкл. посредников, рекрутинга и правоохранительных структур) Не учет гендерного фактора в миграционной политике (в отношении членов семей и женщин) Ксенофобия и мигрантофобия (вкл. конфликты на этой почве) Мигранты и члены их семей Мигранты и члены их семей Антисанитарные и иные ненадлежащие условия жизни Мигранты и члены их семей Мигранты и члены их семей Мигранты и члены их семей Мигранты Мигранты и члены их семей Фактически лишаются права на жизнь (в случае болезни) Фактически лишаются права на распоряжение своим телом и жизнью Проблема отражается на окружающих и членах семьи Дополнительное ограничение телесности и связей с семьей Проблема отражается на окружающих (близких родственниках) и обществе Под данную категорию попадают разные виды телесных и моральных наказаний, а также практики приравненные к пыткам
