Название: Десять, восемнадцать Автор: WTF SE Бета: WTF SE Размер: миди, ~5 300 слов Пейринг/Персонажи: Леон, Аксель, Рику, Клауд, Лагуна, Генезис, Зак, неопознанный посторонний Категория: джен Жанр: юмор, ангст, драма и т.д. Рейтинг: PG-13 Предупреждения: AU, OOC, табуированная лексика Краткое содержание: Кроссовер с фильмом "Начало" (Inception). Жил-был архитектор, звали его Леон, и на жизнь он зарабатывал похищением информации, и помогала ему в этом странная компания. Игры: Kingdom Hearts, Final Fantasy VII, Final Fantasy VIII Примечание:в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF SE - работа "Десять, восемнадцать" Sweet dreams, Mr. Eames. These aren't just dreams. Inception Наверно, если бы не Лагуна с его чертовой кучей друзей, приятелей и просто знакомых по всему миру, то у Леона никогда не было своей команды и своего дела. Да, может быть, и самого Леона уже пристрелили бы где-нибудь: например, в той пустыне, откуда остатки попавшего в засаду отряда вытащил капитан (да, еще не в отставке) Рапсодос, который совершенно случайно лет этак дцать (тринадцать? двенадцать?) назад служил с Лагуной в одном взводе; или тогда, на старом складе, освещаемом на последнем издыхании одним-единственным мертвенно-бледным прожектором — здесь была точка сбыта у наркоторговцев, и Леон — дурак — совершенно случайно угодил на встречу с клиентом. Нет, честно, Леон вовсе не хотел — он вообще оказался поблизости по другому делу. Ну вот какой черт его дернул проверить? Видимо, тот же, который через пару минут дернул Риноа позвонить, и замечательно просвечивающий через два слоя ткани телефон стал замечательной причиной для начала получить по морде. Мастер маскировки, ничего не скажешь. Причиной, по которой приходящий в себя после встречи головой с бетоном Леон немедленно не отхватил пулю в лоб, оказались аплодисменты. Ну, как аплодисменты... пять или шесть звучных, энергичных хлопков. И когда милые темные личности снова схватились за оружие, с противоположной входу стороны на самый краешек прожекторного света, отделившись от тени, вступил высокий и худой молодой человек (где же я его видел раньше?) в драных джинсах и черной майке, с коробком, зажатым между пальцев левой руки, спичкой в правой руке, отчетливо чернеющей татуировкой в виде римской восьмерки на плече и сигаретой в углу рта. Спичка лениво фыркнула в полной тишине, и молодой человек неторопливо, блаженно откидывая голову (и на лице у него татуировки-слезинки), прикурил, на выдохе вынул сигарету изо рта и наконец насмешливо произнес: — Нет, ребята, не советую обижать моего мальчика. Даже если он проявляет признаки идиотизма. — Восьмой, — сварливо, но осторожно опознал кто-то. — Восьмой, — подтвердил молодой человек и улыбнулся очаровательно хищной улыбкой, которую спутать было невозможно. — Аксель! За выкрик Леона, конечно, ткнули ногой в ребра. — Ай, ну что за люди, — Аксель разочарованно качнул головой. — Я же предупреждал, — неуловимым движением выхватил из-за пояса пистолет и прострелил колено деятелю по раздаче пинков. Признаться, Леон после такой выходки ожидал начала перестрелки, но только потом, когда Аксель беспрепятственно выволок его на улицу, припомнил, что у Акселя есть дедушка, а у дедушки, очевидно, впечатляющая репутация... а может, и у него самого. Аксель, кстати, в поле зрения Леона тоже возник благодаря Лагуне. Вообще-то, к ним домой Акселя привела Эдея — давняя подруга Лагуны, психолог-криминалист. Леон — нет, тогда еще Скволл, тогда ему еще было тринадцать — собирался в школу и уже завязывал шнурки на ботинках, когда в дверь сначала позвонили, затем почти сразу же настойчиво постучали, а потом и вовсе распахнули дверь, не дожидаясь ответа. — Здравствуй, Скволл, — сказал Эдея, поцеловала его в щеку (несмотря на попытки отвертеться) и, вся такая в темно-фиолетовом деловом костюме, простучала на десятисантиметровых каблучках в гостиную. В коридоре вместе со взъерошенным, оттирающим со щеки помаду Скволлом остался рыжий мальчик постарше, разве что, на пару лет. Мальчик беспокойно и зябко натягивал на ладони рукава своей черной толстовки, нервно кусал губы и иногда вскидывал руку (левую, на которой прямо поверх рукава были застегнуты пластмассовые часы с Микки Маусом), чтобы потереть шею. И, наверно, Скволл не должен был заметить, но все же краем глаза увидел у него слева на шее огромный, с багровыми подтеками синяк. Или это несколько слившихся в один? — Больно? — глупо спросил Скволл. — Только когда смеюсь, — хрипло ответил рыжий. — Не забивай себе голову, мелкий. — Я не мелкий. Рыжий улыбнулся — мило и как-то недобро, не доходящей до уголков глаз улыбкой: — Меня зовут Аксель. Запомни на случай, мелкий. Мелкий или нет, а синяк был странный, и еще один похожий, только поуже, был у него на горле справа. И еще Скволл видел, как Лагуна на короткое мгновение нехорошо прищурился, сразу их разглядев. Аксель провел у них неделю, за которую у Лагуны точно прибавилось седины. Нет, Аксель вел себя вполне прилично, спокойно сидел в уголку и читал книжки, если только к нему не лезли с разговорами (на чем, кстати, Эдея почему-то настаивала, и для Лагуны обычно труда не составляло) — иначе он сначала терпел, молча кивал, а потом: — Ты такой забавный, будто это не ты от умирающей жены на войну сбежал, — очень светлым и восторженным голосом сказал Аксель, когда его начал добирать первый разговор. Это было подло. Лагуна заткнулся на весь вечер, не попытавшись ни оправдаться (он ведь действительно не знал о ее болезни — Рейн от всех довольно долго ухитрялась это скрывать), ни уточнить, откуда тот знает. А Эллон — старшей сестре Скволла — Аксель в хамских выражениях посоветовал не пытаться никому заменить мамочку, потому что все равно получается хреново, и добра не жди. Эллон расплакалась. — Не переживай, — сказал Лагуна (промолчавший весь вечер Лагуна!). — Он просто по-другому не может разобрать, что за человек перед ним. В общем, именно Лагуна и сидел по ночам с Акселем, когда тому кошмары снились. А снились они ему, похоже, всегда. На восьмой день, когда у Лагуны был выходной, на пороге появился гость — рыжеватый с проседью мужик в светло-сером костюме, харя бандитская с кучей шрамов. Лет на двадцать старше Лагуны, наверно. Скволлу он сразу не понравился. Лагуне, судя по прихваченному с кухни и не по-кухонному удерживаемому ножу, этот мужик не нравился никогда. — Я смотрю, ты мне рад, — обаятельно и хищно улыбнулся гость. — Чем обязан? — не слишком дружелюбно уточнил Лагуна. — Не поверишь, внука забрать. — Не знал, что у тебя хотя бы дети есть. — Ой, сколько яда, дорогуша! Побереги здоровье, так же отравиться недолго. — Как трогательно, что ты обо мне заботишься, — нож ненавязчиво перекочевал из одной руки в другую. — Конечно, ты же мой самый любимый архитектор. — Вот с этого места поподробнее! — высунулся из гостиной Аксель. — Ты что, старый козел, охмурял молоденьких? Он же тебе в сыновья годится. «Старый козел» не ответил — только пристально на него посмотрел и тоже сразу недобро сузил глаза, заметив синяки, поджившие и посветлевшие, и очень быстро крутанул в пальцах и снова спрятал в рукав что-то плоское, будто большую монету. Аксель тяжело вздохнул, подошел и очень устало уткнулся лбом ему в плечо, и не стал сбрасывать руку, когда его погладили по рыжим вихрам. — Прости, что так долго. — Прости, что так долго! — Аксель сунул в руки успевшему задремать на подоконнике Леону бумажный стаканчик с кофе. — Просто я там увидел одну блондиночку, такую, знаешь, в очках и в черном платье, и с шарфиком каким-то темно-красным, и на ней еще были чулки со швом и во-от такие шпильки, и видел бы ты, как она прошла... Конечно, Леон видел: она прошла очень быстро, куда-то торопясь, и очень мелко и четко стучали по тротуару каблучки, и она очень тесно ставила ноги, потому что узкая, чуть выше колена юбка иначе не позволит, и еще к груди она прижимала черную пластиковую папку с документами, и краешек шелкового шарфа все время попадал между папкой и локтем, и она сердилась, и перекладывала папку в другую руку. И вышедший из кофейни Аксель с двумя стаканами кофе улыбнулся ей больше глазами, чем губами, и она, пряча ответную улыбку, покачала головой и поправила свободной рукой очки. Естественно, Леон видел — он все-таки архитектор, и у него прекрасное воображение. Да, у Леона — воображение, а у Акселя, который так никуда и не отошел, лопнула обветренная нижняя губа, и теперь он ее постоянно облизывает — то закусывает, то просто проводит языком по ранке. И окажись на месте Леона кто другой, Аксель бы давно наклонился поближе и поставил руку на оконную раму, и сказал что-нибудь вроде... — Похоже, у нас гости. А, черт! Нет, совсем не это и совсем не так. — Ты только что испортил мне фантазию о твоих губах, — обвинил Акселя Леон. — Непристойную? — живо заинтересовался Аксель. — Не успел добраться до непристойного. — О, прости, детка! Я думал, ты уже. — Так что там с гостями? Аксель указал на дверь ровно за мгновение до момента, когда в нее постучали. Позер. Гость назвался Клаудом, работал он на энергетическую корпорацию Шинра сотрудником службы безопасности (видел Леон в свое время эту службу безопасности — не у каждого государства такой спецназ есть), и требовалась ему информация о местонахождении его друга и коллеги, который два месяца назад был направлен в командировку и с тех пор безвестно отсутствовал, причем имелись основания полагать, что с ним что-то случилось, а начальство этот факт коварно скрывает. Пропавшего коллегу звали Зак Фэйр, начальника службы — Сефирот Крессент, и, судя по непередаваемому выражению на лице тихо сидящего в уголочке с книжкой Акселя, связываться с последним себе дороже. В общем, Леон не смог отказаться. — Последний вопрос, Клауд. Как вы нас нашли? — Мне посоветовал один человек... Правда, я его видел первый и последний раз в жизни. Мистер Чарльз его звали, если это о чем-нибудь говорит. — Говорит-говорит, — лениво мурлыкнул Аксель себе под нос, но достаточно громко, чтобы Леон услышал. — У него по-прежнему нет воображения, дед был прав. — Да, чуть не забыл, он просил передать, если встречу рыжего с татуировками на лице, — Клауд похлопал себя по карманам и вытащил конверт — самый обычный белый конверт без надписей. Книжка глухо шмякнулась об пол, когда Аксель встал и демонстративно потянулся, выпрямляясь во весь свой чертов рост. Давай уж тогда сразу до потолка, немного осталось. — Благодарю, юноша, — Аксель скользнул к ним — нет, намеренно чуть дальше, чтобы оказаться вплотную с Клаудом — и чертовски аккуратно поймал его за запястье той руки, в которой был конверт. Клауд растерянно шагнул назад, Аксель — следом. Шаг — еще шаг. Этот дурацкий трюк Леон знал, но не мог понять, на кой черт понадобилось — когда Клауд придет в себя после вторжения в свое личное пространство, то первым делом, скорее всего, выкрутит Акселю руку. — Вот если бы мне каждый раз такие очаровательные курьеры попадались... — протянул Аксель — и к вящему удивлению Леона, Клауд остановился и улыбнулся в ответ, и ткнул Акселя пальцем в грудь со словами: — Попридержи коней, парень, поцелуи только на третьем свидании! — Ну хоть номер скажи, — усмехнулся Аксель, забрал конверт и отодвинулся на шаг. — Три, семь, два, восемь, один, ноль, один, восемь, — невозмутимо выдал Клауд после лихорадочной паузы. — У меня отличная память, солнышко. Не надейся, что я не запомнил. Клауд улыбнулся снова, скомканно попрощался и исчез за дверью. — Он тебе соврал про номер, — сказал Леон. — Дался мне его номер! — хмыкнул Аксель, почти в восторге взмахивая конвертом в сторону двери. — Ты видел это, а? Видел? Да он же... Да у него же... А-р-р, ну как тебе это объяснить! Нафиг, короче! Звони Рику, расскажи ему, что у нас тут его старшего брата всякие психи в объекты записывают! Рику звонка словно бы ждал — коротко ответил, что будет через десять минут, и повесил трубку. Аксель закатил глаза, засек время на старых часах с Микки Маусом и снова убрался в свой уголочек потрошить конверт. Внутри обнаружилась зеленая открытка с кислотной расцветки розами и — Аксель встряхнул открытку — из нее вывалилась в подставленную ладонь красная фишка из казино. Аксель смотрел на эту самую фишку, и смотрел, и смотрел, а затем закрыл ладонь — и когда открыл, фишки уже не было. Через девять пятьдесят две в студию просочился Рику с желто-синим рюкзаком на плече, раздраженно фыркнул в ответ на извечное акселево: "Золотце, нельзя быть таким занудным!" — но взглядом все же проводил, когда Аксель заявил, что он на секундочку, только за кофе сгоняет и сразу вернется. Леон нахмурился. — Волноваться повода нет, уж поверь мне, — сказал Рику. — Максимум через двое суток заявится обратно. Леон нахмурился еще сильнее и полез в карман за сигаретами и зажигалкой. — Нам нужен Сефирот, — искра, искра... — Это просто, — Рику пожал плечами и протянул Леону, уже раза три впустую щелкнувшему бедной зажигалкой, коробок спичек. — Аксель что-нибудь говорил? — Нет... Да. Знаешь, собери информацию о нашем заказчике. — Имя? — Клауд Страйф. Рику кивнул, вытащил из рюкзака блокнот с автопортретом Пабло Пикассо на обложке (Аксель терпеть не мог этот блокнот и при любом удобном случае его стаскивал, и сжигал — что не мешало Рику на следующий день снова появиться с точно таким же блокнотом), раскрыл на последней записи и деловито черкнул под ней несколько строк. — Еще что-нибудь? — Двойной ром со льдом, — буркнул Леон сквозь сигарету. — И кофе в постель через двенадцать часов. — Не хватает секса, — мимоходом заметил Рику. — В смысле? — В смысле, в логической последовательности между ромом и кофе в постель. С точки зрения Леона, в этой последовательности между ромом и кофе не хватало часов спокойного сна, хотя Рику тоже предсказуемо прав. Он всегда прав, с самого первого дня, когда притащил Леону рекомендацию от Сида Крамера — директора академии, которую когда-то, много-много лет назад Леон окончил. Ответственный, исполнительный, обладает феноменальной памятью, четко следует инструкциям — значилось в рекомендации. — Андроид, — подытожил Аксель. — А если правильно запрограммировать, то вообще терминатор. — А у тебя расстройство личности, — ровно ответил Рику. — По крайней мере, по тем данным, что у меня есть. — Смотри, какой занудный! — восхитился Аксель и ткнул Леона локтем в бок. — Нормальные люди бы меня назвали просто психом или мудаком. А тут — фигушки! Оставляй, будет хоть кто-то работать, а то у нас с тобой тут один рисует, второй думает о сексе. Да, кстати, не затачивай больше мои карандаши со своими, я потом три часа разбирал где чьи. Вот Рику и остался, уже три года прошло. — Набросок, — Рику подобрал с пола брошенную Акселем книжку и вытащил вложенный в нее обрывок листа акварельной бумаги. — Оставить или выкинуть? Девушка — очки, платье, шарфик, папка (угадал) и во-от такие шпильки. И размашистая подпись: «Я черт знает как ее зовут, но пусть будет Квистис». — Оставь. — Новый образ? — Нет, но все равно оставь. Изобразить Аксель может кого угодно, но своих, родных, любимых и до мелочей продуманных образов у него немного. Леону доводилось видеть Роксаса — молчаливого, а временами и вовсе угрюмого белобрысого мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати с вечно забинтованными запястьями — и Ларксин — ядовитую гадину, тоже белобрысую, не лишенную некоторого злобного очарования. — И сколько ты хочешь построить уровней? — спросил Рику. — Сколько понадобится. Но для этого их троих недостаточно. Нужно найти Генезиса. И — Леон досадливо поморщился — позвонить Лагуне. 2. — Клауд? Клауд! — услышал Клауд сквозь шум в ушах где-то над собой, а затем какая-то сволочь с медицинским фонариком полезла ему в немедленно заслезившиеся глаза. Клауд дернулся, и, неловко заваливаясь на кого-то — вкусно пахнущего кожей и свежевыглаженной рубашкой — слева, плохо слушающейся рукой отпихнул от себя благодетеля с фонариком. Благодетель невозмутимо отодвинулся, выпрямился и спросил чертовски знакомым голосом: — Сколько пальцев видишь, Страйф? Клауд продемонстрировал ему средний вместо ответа. — Ты ему не нравишься, — сдерживая смех, заметил кто-то — Леон! — прямо над самым ухом. — Ну да, судя по тому, что он в тебя рожей уткнулся, один ты ему и нравишься, — фыркнул добрый дяденька доктор, который на самом деле нифига не доктор, а очень даже Рапсодос Г., шинровский химик, и всю их лабораторию служба безопасности терпеть не может, потому что те точно могут взорвать даже в принципе не взрывчатые вещества... хотя это не мешало Рапсодосу в медицине разбираться. — Не переживай, Генезис, блондинчик вообще рыжих не любит, ты такой не один, — утешил Аксель, тоже откуда-то слева. — Особенно после того, как я ему только что дверью в лобешник двинул. Вот теперь-то проясняется, почему он, Клауд, валяется на полу с гудящей головой. — А я тебя предупреждал, — занудно сказал Генезис. — Страйф, прекращай симулировать. — Да пусть валяется, — вступился за Клауда Аксель. — Леон, бросай его и пойдем. — Леон своих не бросает. — Тогда отскребай и пойдем. Торчим тут на пороге как идиоты. — О, кто-то не в духе. Уж не потому ли, что... — Поймаю — выебу, — излишне серьезно пообещал Аксель. — И язык вырву. — Никогда не слышал изысканнее комплимента моим сорока пяти годам. Клауд приоткрыл один глаз: Генезис в поле зрения не попадал, а от Акселя наличествовали — и то очень далеко, за тридевять укоризненно косящихся на Клауда медальонов в виде головы льва — только ноги в драных джинсах, край выцветшей, некогда черной майки и наброшенной на одно плечо ветровки да худая ладонь с отчетливо просвечивающими венами. — А ему правда сорок пять? — вполголоса спросил Клауд. Медальон под тихий, щекотнувший смешок чуть сполз и тут же поднялся обратно, даже выше, чем был. — Ему правда сорок восемь, — так же вполголоса ответил Леон. — Ты в порядке? — Более-менее. — Помнишь, как здесь оказался? — Ты позвонил, попросил приехать. Я приехал. Припарковался у дома напротив. Поднялся сюда... и, насколько я понимаю, вот этот рыжий, — Клауд указал укоризненному медальону на акселевы джинсы, — открыл по мне дверью. — А мог бы еще ногами пройти по тебе же, — ядовито отозвался Аксель. — Извини, он случайно, — сказал Леон и поднялся, потянув за собой Клауда. Рыжие — и вот этот, и вон тот — стояли друг напротив друга и... играли в гляделки? Во всяком случае, безотрывно смотрели друг на друга. — У них тут что-то происходит? — полюбопытствовал Клауд, заглянув в лицо сначала одному, затем другому. — Игра, кто первый моргнет? Заворожен неземной красотой и не может оторваться? Абонент не отвечает или временно недоступен? — Деточка, да представь, что мы с ним тут сексом занимаемся... — предложил Аксель, не меняя ни позы, ни выражения лица, ни направления взгляда — и тут же внезапно ожил, взмахнул руками, перебил сам себя диким воплем: — А-а-а-а! Нет! Нет, не представляй лучше! Я таких кошмаров даже в кошмарах не видел! — Все когда-нибудь бывает впервые, — философски заметил Генезис. — Да ты вообще молчи, чудовище! Я тебе верил, а ты!.. Как ты мог?! — Обыкновенно, — с еще более философским видом пожал плечами Генезис. — Показать? Леон устало закрыл лицо ладонью, на выдохе пробормотал что-то вроде: «Стадо клоунов», — втащил Клауда за собой в студию и захлопнул дверь. С той стороны донеслось еще несколько реплик — слов разобрать не удалось — завершившихся взрывом счастливого и вместе с тем жутковатого хохота. В студии с прошлого раза ничего особо не изменилось: чертежная доска, мольберт, россыпь простых карандашей вокруг пепельницы на столе, стаканчики с кофе на подоконнике — правда, на этот раз пять, а не два, два ряда каких-то коробок вдоль стены, стулья вповалку, два кресла, диван в углу, спящий Сефирот на диване, подключенный к какой-то странной, упакованной в чемоданчик капельнице — а, да, это ПЭСИВ, журнальный столик, дверь в... Стоп-стоп-стоп. — Это что? — Это? — переспросил Леон. — Я искренне надеюсь, что «это» — Сефирот Крессент все-таки. — И откуда вы его выкопали? Хотя нет, забей, не хочу знать. Лучше скажи, что тебе от меня понадобилось. — Все очень просто... садись, — Леон точным пинком привел ближайший стул в вертикальное положение. — Не против, если я закурю? — и, дождавшись подтверждения, вытащил из нагрудного кармана рубашки сигареты и зажигалку, быстро закурил, затянулся, и после торопливого выдоха продолжил: — Видишь ли, у меня людей маловато. — Трое? — Пятеро, но Генезис остается здесь, присматривать. Я строю объекты внутри сна, Лагуна пудрит мозги ему, — кивок в сторону Сефирота, — Рику и Аксель прикрывают, потому что попытки нас ликвидировать гарантированно будут. И нужен еще кто-то, кто будет просто внимательно смотреть и слушать... — А еще быстро бегать и по возможности метко стрелять, — весело дополнил чертовски неуловимо похожий на Леона — только раза в два старше — человек, бодро прохромав от входной двери к столу и выдернув у Леона из пальцев сигарету. — Лагуна, — с досадой сказал Леон. — Познакомься, Клауд, это Лагуна. Лагуна, это Клауд. Сигарету верни. — Курить вредно, — заявил Лагуна и затянулся сам. Следом появился Рику — младший брат Сефирота, ха-ха, не смешно. Затем, через пару минут вернулся Генезис, один. — Где Аксель? — мрачно — видимо, все же обиделся на отобранную сигарету — уточнил Леон. — Проржется и придет, — фыркнул Генезис. — Сам знаешь, сколько он успокаивается. — Может, без него начнем? — предложил Рику. — Как раз появится, когда я перестану вывозить в одиночку. Леон помолчал, щелкнул зажигалкой, внимательно посмотрел на огонек, словно прикидывая, на сколько еще ее хватит, и еле заметно кивнул, соглашаясь. 3. Обычно Леону везло на стартовое себя расположение в лабиринтах — в конце концов, он сам их проектировал, однако этот раз внезапно вздумал быть исключением. Леон висел. Под потолком — благо, невысоким, на холоднючей металлической крестовине, по-идиотски примотанный к ней цепью. Не так уж плохо, если не замечать настораживающих проводов, как раз к крестовине и подведенных. — Леон, если это шутка, то неудачная, — с истинно ледяным спокойствием заметил Рику. Он, кстати, тоже оказался в компании цепи, одним концом намертво впаянной в надетый на него ошейник, а вторым — пристегнутой к стальной скобе в полу. Встать во весь рост Рику не мог — длины цепи хватало максимум, чтобы стоять на коленях. — Да, ты знаешь, всю жизнь мечтал: тебя — на цепь, Лагуну... — Леон присмотрелся; отец смирненько стоял возле стены, запеленутый в смирительную рубашку аки египетская мумия в бинты, и в наморднике на манер Ганнибала Лектера. — На Лагуну — намордник. Где Клауд? — В террариуме сидит, — Рику указал на ту же стену, на которой висел Леон. — Вон там, если видишь, где стекло. Что там где-то начинается стекло Леон видел, только пользы от этого особой не было. — Ну вот. Клауда в банку, а самому спокойно полежать на обнаженных проводах. — Ничего, скоро Аксель должен появиться. — Если он сам не влипнет во что-нибудь. Леон поразглядывал потолок, покрутил в голове план здания, план коммуникаций... Судя по всему, они находятся в лабиринтовом тупике возле предполагавшейся стартовой точки. — В банке вентиляционный выход где? — В стене, возле пола. Ты что-то хочешь сделать? — Чуть-чуть перепроектировать. Расширить и под полом к нам трубу прокинуть. Покажи ему, чтобы перебирался. — Ты же всегда говорил, что так делать нельзя. — Нельзя. Если не уверен, что ничего лишнего не зацепишь. И совсем неплохо было, если бы провода к крестовине запитывались где-нибудь от спроектированной Леоном электросети, но — увы! — отыскать стык своей системы и той чужеродной ерунды под спиной не удалось. Может, и нет у нее источника питания в принципе, а провода просто для красоты. Из стены со звонким лязгом вывалилась решетка, и из вентиляции сначала выбежала тощая крыса, а затем вылез, поминутно отплевываясь, пыльный Клауд — он уныло потоптался и молча пошел разбинтовывать Лагуну. Хорошо. Теперь надо придумать, как выбраться самому. — Что это у вас за вечеринка со связыванием? — о да, стоило отвести взгляд, как сразу же в той точке появляется Аксель. Прикованный за щиколотку к той же скобе, что и Рику. — Мы решили, что это я развлекаюсь, — сказал Леон. — А. А я уж было понадеялся, что мы в голове у психически нездорового. Тогда ладно. Посидим, споем что-нибудь, раз в карты не поиграть. — Пытки запрещены Женевской конвенцией, — буркнул Рику. — Сиди молча. — Так скучно, — Аксель сел, перебрал звенья цепи, подергал кольцо на щиколотке, покосился на повернувшегося к нему спиной Клауда, и когда Леон вновь перевел на него взгляд — вместо Акселя на полу сидела белобрысая девчонка в белом платьице, для которой, естественно, браслет на ноге оказался слишком большим и свалился. Девчонка перешагнула через него, повертелась на носках, помахала Леону и отвесила пинка своей бывшей привязи. На характерный стук Клауд обернулся, но Аксель уже принял свой обычный вид и как ни в чем не бывало одергивал майку. — Почему шесть? — спросил Клауд. — Что? — сначала не понял Аксель и только затем глянул на римские цифры на своем плече. — А, ты про татуировку. Мое счастливое число. — Как ты выбрался? Аксель фыркнул и помахал обеими руками: — Ничего, что мы во сне, детка? У меня очень хорошее воображение, поэтому я могу представить, что цепочечка мне великовата — и она станет великовата. Встречный вопрос ко всем: а где Сефирот? — Не показывался еще, — ответил Леон. — Ага. А где мы вообще? — Ну, я проектировал среднестатистическую шинровскую лабораторию. Так что, это... — Понятно, гребаный бункер, и вообще мы под землей. Ты там пока подумай, как тебе выбраться, а я буду тихо паниковать в обществе своих фобий. — Официально признанных фобий за тобой не значится ни одной, — невозмутимо напомнил Рику. — Скотина ты. Чего расселся, придумай себе кусачки и грызи ошейник свой! Кста-а-ати! — Аксель наклонился и подобрал с пола еще мгновение назад отсутствовавший там штифторез. — Лагуна, а придумай мне стремянку? Освобожденный Лагуна, растирающий затекшие мышцы, даже бровью не повел, но стремянка — библиотечная, из резного дерева — на Акселя грохнулась почти сразу после просьбы. — С чего это я дурак?! — немедленно возмутился Аксель, едва избежав быть под ней погребенным. — С того, что вы оба навернетесь, — пожал плечом Лагуна. — Подожди, подъемник соберу. — А проекции не набегут? — уточнил Рику, по совету Акселя постепенно перекусывая небольшими кусачками ошейник. — Что-то мы слишком активно сон меняем. — По идее, не должны, мы же не у них на виду. — Зато представь, как будет прикольно, — загорелся Аксель, запрыгивая на свежепостроенный подъемник. — Открываем мы дверь вон ту, входную, а там как в ужастиках — куча зомбяков! Белый коридорчик, лампочка под потолком мигает, и тут эти стоят, гниют, слизью на пол капают, воняют, где-то на заднем плане кого-то дожевывают, — и взялся за штифторез перекусывать цепь на Леоне. Что-нибудь разрушать, ломать и убивать Аксель нежно обожал всегда, поэтому Леона он освободил быстро, но с самой цепью еще повозился, методично перерубая каждое звено. Леон спрыгнул с подъемника, оглядел свой отряд и толкнул дверь — та, завизжав старыми шарнирами, нехотя открылась. Лампочка под потолком действительно мигала, но коридор был, во-первых, абсолютно пуст, во- вторых, считать его белым мешал шахматной раскраски кафель на полу. — Такую фантазию мне испортили, — вздохнул Аксель, постучав носком ботинка по черной плитке и, обернувшись, добавил: — Пока-пока, палата тридцать семь. Над дверью тускло блестела криво прикрученная черная табличка с белыми цифрами. Проекций не было, и это ни о чем хорошем не говорило. Большая часть дверей была заперта, за другими обнаруживались шкафы и кладовки. Зато на трех участках коридора обнаружилось множество ловушек в стенах и в полу — всякие там (в том числе замаскированные) шипы, провалы, плевки кислотой. Прямо как в аркадных играх. Все живы и целы, только Рику ссадил кожу на руке. — Может, покатит проекциям на голову прыгать при встрече? — предположил Аксель. — Тогда я еще хочу колечки, ускорялку и бессмертие! Да, а что у нас с бессмертием? — Ничего, — хмуро сказал Леон. — Умрешь здесь — провалишься в лимб. — Опять с высоты прыгать, чтобы проснуться? Неоригинально. — Не умничай. Клауд молчал, шагал след в след за Леоном, бубнил ему в спину на каждые два шага: «Тридцать семь», — на вопросы отвечал редко и односложно, и все больше напоминал заведенную куклу. Рику держался чуть впереди, Лагуна и Аксель на правах снайперов — последними. Однообразие начинало раздражать, особенно чертов кафель в черно-белую клеточку, особенно если учесть, что Леон его сюда проектировал одинаково белым. Замечательное у объекта подсознание — само по себе прекрасно живет, ловушки по углам рассовывает, кафель перекрашивает. — Далеко до сейфа? — не выдержал Рику. — У меня от этой дряни уже в глазах рябит. До сейфа было два поворота и одна дверь — слава богу, открытая — под номером двадцать восемь, если верить той же табличке с белыми цифрами. К тридцати семи в бормотании за спиной добавилось теперь еще и это. Обстановку этой комнаты Леон честно свистнул из лаборатории Генезиса. Ну, по крайней мере, шкаф с реагентами, широкий стол, на котором помимо воли Леона сейчас красовалась банка с плавающим в ней рассеченным человеческим мозгом, и холодильник — где среди требующих подобных условий контейнеров с цветной дрянью всегда лежали бутерброды с сыром. Сейф представлял собой огромную, во всю стену, бронированную дверь с кодовым замком. На четыре цифры. Тихонечко бубнящий Клауд выполз из-за Леона, глядя исключительно себе под ноги подошел к сейфу — и набрал то, что бубнил: тридцать семь, двадцать восемь. — Маловато цифр, — едва слышно заметил Аксель и, неотрывно глядя на дверь, подобрался как для прыжка. — Что-то не то. Замок утвердительно пискнул и створки двери поехали в разные стороны. За дверью был коридор — белый, хорошо освещенный, но бесконечный — он длился и длился, и синел, темнел, уходил за горизонт. И там, боком к двери ровными шеренгами выстроились... выстроился? Сефирот. Бесконечные шеренги абсолютно одинаковых Сефиротов, вооруженных одинаковыми двухметровыми японскими мечами. — Блядь, — так же, едва слышно, выдохнул Лагуна, и Леон был с ним согласен как никогда. Клауд, видимо, очнувшись, выразился как-то подлиннее и трехэтажнее и попятился, Сефироты как по команде развернулись к ним. — Нет, на столько и таких тараканов я не подписывался, — заявил Аксель, привычным движением выхватил из-за пояса пистолет и всадил в замок две пули. Замок возмутился сигналом ошибки и дверь мгновенно захлопнул. Тишина. Подышим. — Успели заметить, а? У них у всех глаза были кошачьи. Кто посчитал, сколько их там хотя бы в пределах видимости? — Восемнадцать-двадцать рядов по десять человек, — сказал Лагуна. — Но, я думаю, все равно, раз уж ты замок сломал. — Спустимся еще на уровень, делов-то. Клауд, ты ж не против? — Не против, — ответил Клауд. — Но вам же тогда нужен Сефирот, разве нет? — Ну, как тебе сказать... — Аксель рассеянно почесал в затылке и снова, одним длинным, плавным шагом скользнул ему за спину, на ходу поймал брошенный Рику платок, который и прижал к лицу попытавшегося отбрыкаться Клауда; попытка провалилась. — Сладких снов, наверно. Рику деловито вытащил из шкафа ПЭСИВ. В этот раз с расположением сюрпризов не было, потому что Леон, наплевав на все, сломал макет, оставив только помещение с сейфом, куда стартовую точку и перенес. Единственное, что было не его задумкой — ровный слой пепла на полу и мебели и обгоревшие стены, и выбитое, с высаженной рамой окно, за которым было просто темно — не ночь, а именно темнота, пустота. Ну, и гарью ощутимо пахло. Сейф был высокой и широкой стальной коробкой в человеческий рост, и возле дверцы на полу сидел охранник — черноволосый, с крестообразным шрамом на щеке, прямо копия той фотографии, которую Клауд притаскивал. — Ну, здравствуй, Поцелуи-только-на-третьем-свидании, — фыркнул Аксель. Охранник ухмыльнулся и отсалютовал ему. — Проекция? — спросил Леон. — Не совсем, но около того, — ответил Аксель. — Ты это, подбери Клауда, что ли, а то он опять околообморочный какой-то. Бледного как смерть и почти никак не реагирующего на раздражители Клауда подобрал Лагуна. — У меня к вам предложение вообще свалить отсюда нафиг, — предложил охранник, поднимаясь на ноги и вытряхивая пепел из штанов. — Ну, если ты скажешь, а где же твой обаятельный оригинал на цепь посажен, то не вопрос, — Аксель зевнул, потянулся и поскреб татуировку на плече. — А кстати, это твоих рук дело? — Нет, это Сефирот, — в сейфе послышался шорох, а потом глухой удар в дверцу, охранник тоже грохнул по ней кулаком в ответ. — А ты вот эту обморочную тушку от него охраняешь, чтобы у вас крыша не поехала? Ты извини, но если у кого-то перманентно трое мужиков в башке, то крыша съехала, и съехала давно, чего беспокоиться-то. — Ты на себя посмотри, мудак, — беззлобно отозвался охранник. — У тебя самого явно больше двух ребят в башке живут не первый год. — Ну, видишь ли, я себя от них не отделяю... Хотя чего это я тебе буду объяснять? Где Зак? — и снова перебранка, по кругу. Леон слушал-слушал, потом нашарил на поясе пистолет, зачем-то проверил патроны — и без малейшего сожаления пристрелил охранника. — Открывай, быстро, — велел он Акселю. — Ну? — Он сейчас обратно поднимется, он тут вечен, — сказал Аксель, но к сейфу подошел и очень быстро набрал: тридцать семь, двадцать восемь, десять, восемнадцать. Да, у Акселя превосходная память. Из сейфа на него рекой хлынули бумаги, какие-то записки, тетради, фотографии, целые альбомы — внутри было семь полок, каждая забита под завязку. — Тут года три можно копаться. Сборище комплексов, счастье психоаналитика, — Аксель перебрал несколько тетрадей. — Спасибо, хоть даты поставлены. Это не то. И это не то. А, вот, нашел, — он быстро пробежал глазами и вырвал из тоненькой, затасканной тетради лист, затолкал его в карман на джинсах. — Все, можно валить. Леон кивнул в сторону окна и взялся помогать Лагуне выкинуть в это самое окно все еще полумертвого Клауда — и не успел заметить, когда лежащий навзничь охранник вскинул руку с зажатым в ней пистолетом. Стрелял, как ни странно, в них троих, но Аксель, за мгновение до этого взяв разгон от сейфа, собрал все пули, врезался в Леона и Лагуну, успешно столкнув обоих через подоконник. Леон, правда, успел ухватить его за плечо, но пальцы скользнули по липкому красному, проехались по татуировке в виде римской пятерки — и потеряли опору. Аксель устало хохотнул ему вслед и сполз обратно, неловко уткнувшись лбом в угол проема. Уровнем выше ничего не изменилось, разве что дверь сейфа была открыта, никаких бесконечностей и Сефиротов там не наблюдалось, только стопки тех же бумаг, тетрадей, фотографий, часть из которых уже ковром устилала пол. Леон предпочел ничего не трогать; ему совершенно не хотелось знать, что там. Пришедший в себя Клауд в ужасе заглянул в некоторые, чуть не впал в истерику, но благоразумно попросил выдать себе по морде — и ушел в уголочек тихо плакать. — Аксель? — спросил Рику. — В лимбе, — хмуро сказал Леон. — Вы наверх, я за ним. — Он в состоянии выбраться, — сказал Лагуна. — Он сам себе тотем, так что было бы о чем. — Я — за ним, — медленно повторил Леон. — А вы наверх, чтобы надо мной лишних уровней не висело. Понятно? Еще бы им когда-нибудь было непонятно. … — Привет, — сказала очнувшемуся на холодном камне Леону девочка в белом платьице. Он лежал на крыльце чудного замка с невозможными, но забавными, наклоненными под разными углами башенками с бирюзовыми крышами. — Аксель. — Я Намине, — сказала девочка. — Аксель — он нарисованный, вот, — и показала Леону альбомчик с неуклюжим детским рисунком цветными карандашами — рыжий человек в черном плаще. — Мне нужен настоящий. — Настоящий? — Да. Который тебя придумал. У которого часы с Микки Маусом. И который рисует только простыми карандашами. — Меня придумал Роксас, а рисует Леа. А часы с Микки Маусом у Саикса и Аквы. Кого из них тебе надо? Леон прикрыл глаза. Крыльцо по-прежнему холодило спину, пахло пылью, железом и заточенными карандашами, поднявшийся ветер пробрал до костей — и швырнул ему в лицо мятый листок. С адресом, конечно. Леон запрятал его в нагрудный карман и сел. — Тащи всех, — сказал он Намине. — Там разберемся.