Формы местоимений женского и мужского рода в речи русскоязычного ребенка Краснощекова Софья Викторовна Аспирантка Института Лингвистических Исследований Российской Академии Наук, Санкт-Петербург, Россия Освоение ребенком субстантивной и адъективной парадигм происходит неравномерно как для всего словарного запаса, известного ребенку к определенному возрасту, в целом, так и для каждого конкретного слова в отдельности. Если на общелексическом и -грамматическом уровне можно проследить универсальные закономерности и объяснить их лингвистическими или когнитивными причинами, то процессы, происходящие на уровне отдельных лексем, могут не совпадать с общими тенденциями. Так, в обычных условиях при освоении категории рода прилагательных ребенок следует от единственного числа к множественному, от мужского рода – к женскому, от именительного падежа – к винительному и лишь затем к прочим косвенным [Сизова 2008]. К тому же, существует следующая закономерность: чем раньше усваивается некоторое грамматическое явление, тем более частотным оно оказывается в речи ребенка на протяжении нескольких последующих лет жизни. Раннее появление и частотность обычно вызываются несколькими причинами: а) речь ребенка может калькировать речь окружающих взрослых: распространенность явления в «инпуте» (речи, которую слышит ребенок) вызывает распространенность его и у самого ребенка; б) явление может быть по какой-то причине когнитивно важным для ребенка (как, например, формы императива или указательная частица «вот» на ранних этапах речевого развития). Тем не менее, некоторые частные случаи не объясняются этими двумя причинами, и каждый из них, на первый взгляд, требует своей интерпретации. Здесь нас интересуют указательные местоимения этот, тот и такой и функционально [Головенкина 1991] близкое к ним личное местоимение он, изменяющиеся по адъективному типу и имеющие крайне развитую парадигму. Для сравнения привлекаются также притяжательные местоимения. Наш материал включает записи речи 14 детей в возрасте от 1,5 до 4 лет. Общая картина развития парадигмы сходна с картиной усвоения форм прилагательных и не вызывает вопросов, однако при более пристальном рассмотрении выясняются следующие сложности. 1. На ранних этапах речевого развитияя (до двух с половиной лет) большинство детей предпочитают форму «эту» (винительный падеж женского рода), во-первых, другим формам винительного падежа, во-вторых, другим падежным формам женского рода местоимения этот. Здесь мы не учитываем форму «это», которую ребенок запоминает и воспроизводит гештальтно, без отсылки к роду, и употребляет как особое неизменяемое местоимение. Из всех зарегистрированных форм винительного падежа на этом этапе около 90% относятся к женскому роду. Такое распределение не находит подтверждения ни в речи взрослых, ни в словарном запасе детей (можно было бы предположить, что в их лексиконе на этом этапе главенствуют существительные женского рода, однако материал этого не подтверждает), ни в том, как у детей развивается адъективная парадигма. С другой стороны, дети не допускают ошибок и не приписывают женский род словам мужского/среднего рода. Одно из возможных объяснений подобного лингвистического поведения – «когнитивная выделимость» («salience», см. [Gagarina 2005]). Форма «эту» проще запоминается и легче воспроизводится по сравнению с соответствующими формами мужского рода; окончание в «эту» состоит из одного слога; гласная /u/ произносится четко и хорошо опознается. Чем четче окончание, тем для ребенка понятнее, какое именно значение выражает интересующая его форма; следовательно, он раньше ее усваивает и раньше начинает употреблять. К тому же, он стремится избавиться от «сложных/ непонятных/ неоднозначных» форм, отсюда редкость соответствующих форм мужского рода. Местоимение тот, несмотря на свою неравноценность в речи ребенка по отношению к местоимению этот (появляется более чем через полгода после этот, употребляется во много раз реже), представляет такое же распределение форм мужского и женского рода в винительном падеже. 2. Подобное явление наблюдается у притяжательного местоимения мой. В этом случае статистический сбой происходит в формах именительного падежа: как и в предыдущем случае, дети отдают предпочтение форме женского рода. Здесь это также можно объяснить когнитивно ясной, ударной, хорошо артикулируемой флексией. В отличие от предыдущего случая, однако, ребенок может ошибаться как в выборе формы, так и вообще в выборе местоимения («моя» вместо «я»). Вероятно, в таких случаях ребенок использует форму моя как неизменяемую. Местоимение такой дает сходную картину, но в сглаженном виде: форм женского рода 55% от всех зарегистрированных во всех падежах, остальное место занимают формы мужского и среднего рода. Довольно быстро, однако, женский и мужской род приходят в равновесие. 3. Местоимение он, напротив, показывает обратное: главенство форм мужского рода «его» при минимуме «ее». Это можно объяснить если не когнитивной выделенностью, то большей легкостью в произношении и запоминании формы. Таким образом, в развитии парадигмы местоимений в речи детей важную роль играют не только стандартные для общеязыковой системы, но и более частные, связанные с когнитивной значимостью и выделенностью, факторы. В дальнейшем, с возрастом, их роль уменьшается, и индивидуальная система ребенка приближается к взрослому варианту. Литература Головенкина Л.Х. Семантика местоимения третьего лица в сопоставлении с указательным местоимением (явление синонимизации). Автореф. дисс. ... канд. филолог. наук. Орел, 1991. Сизова О.Б. О закономерностях усвоения падежного маркирования флексий атрибутивного сочетания в дошкольном возрасте// Известия РГПУ им. А.И.Герцена. №30 (67): Аспирантские тетради: Научный журнал. СПб., 2008. С. 244-247. Gagarina, N. Salience as a factor in models of language acquisition. Xth Congress of the International Association for the Study of Child Language Conference, 25-29 July 2005. Berlin, 2005. P. 121.